Отдавая жизнь

Глава 1 Егоровка

Копирайт (от англ. «copyright» — «право на копирование») — принадлежит Максиму Калинину.

​
Эта книжка является художественным произведением и не пропагандирует нетрадиционные отношения, смену пола и педофилию, отрицает употребление всех запрещённых сейчас и в будущем препаратов и осуждает алкоголь и тобакко курение.

Поскольку персонажи и обстановка вымышлена, то и мир имеет другое времяисчисление, поэтому все герои при пересчёте на нашу систему являются совершеннолетними.

Лично автор осуждает всё противоречащее законам Российской Федерации и сам является поборником здорового образа жизни. Любое совпадение с живыми или умершими людьми, а также историческими событиями является случайным.

​

****

Всем приветики-пистолетики от Сашулечки Богданова и мне всё фиолетово.

Знаменитым и творческим индивидуумам непременно стоит завести дневник.

- Где и от кого я это услышал, сейчас не помню, но мысль давно укоренилась в глубинах сознания, став для меня просто догмой.

Потому и написал в заглавии толстенной тетрадки - эту фразу, показавшуюся мне тогда гениальной, а потом долго обводил её разноцветными чернилами, поскольку больше ничего дельного в голову не приходило. Творческий запал иссяк на этом и немного утомил.

- А что, собственно говоря, писать то, вокруг болото однообразной жизни. На чём тут созреть выдающейся личности, с такой сложной душевной организацией?

Мамочка считает так же, а вот папа переживает, что с моим здоровьем меня в армию не возьмут. Странные, конечно, у него переживания, кто бы туда стремился и вообще она для глупцов, я-то себе цену знаю. Не для того я столько книг прочитал, чтобы меня потом заставляли строем ходить всякие там…, мне и одноклассников тупоголовых хватило. Ну не умею я бегать и что с того, у меня освобождение, зато я всех учителей могу за пояс заткнуть уточнениями.

- Школа закончилась, пусть родители рассылают мои документы по вузам, а я отдыхать.

Впереди последнее беззаботное лето, пока ещё не студент университета, но и уже не школьник, завтра я отправляюсь привычно проводить его на деревню к бабушке, поправлять здоровье и устойчивость нервной системы, слегка расшатавшейся за зиму. Впервые предстоит осилить дорогу и отдых самостоятельно, без мамочки, у них с отцом какие-то сложности, в самый неподходящий момент образовались.

- Лето оно придумано специально для отдыха, какие могут быть заботы, а что до компании родителей, ну в принципе и не очень-то хотелось опять всё лето слушать их нравоучения.

День 1

- Здравствуй дорогой дневник.

На сегодня мои мучения закончились, и я вырвался из душного и вонючего вагона, с безостановочно что-то жующими пассажирами, их орущими отпрысками, грязным тамбуром-пепельницей и постоянно воняющим туалетом.

- Короче поменял всю эту дорожную романтику на жаркий перрон полустанка, но уже с ветерком.

Лето в этом году раннее, уже в мае начало не слабо так припекать и к началу июня прогрелось всё, что даже не должно было согреться или случалась такое, но к самому его концу.

Свежий воздух деревни, наполненный буйно расцветающей зеленью и слегка оттенённый нотками навоза вперемешку с вокзальным запахом креозота, жирных пирожков с мясом и ещё чего-то еле уловимого, но так хорошо знакомого с самого детства.

- Моя Егоровка! – губы непроизвольно расползаются в улыбке.

Для меня она всегда одинаковая, когда я приезжаю тут постоянно лето и даже бездомная собака лежит на одном и том же месте, игнорируя суету пассажиров и их встречающих.

Всегда радостные бабушка с дедушкой, вот они изменились, постарели.

Раньше от вагона и до машины я ехал на плечах дедушки, а бабушка торопливо пересказывала какие пироги напекла к моему приезду и что совсем скоро в саду поспеют первые ягоды. Уже второе лето дед сильно хромает и себя то еле-еле несёт, а бабушка по большей части охает, но всё также обещает вкусно накормить.

Как всегда, меня неприятно обслюнявили и забрали чемодан с дорожной сумкой, а я и не сопротивлялся.

- Пусть себе радуются, это же к ним единственный внук приехал и у меня каникулы, а не у них.

Салон старого жигулёнка, аж первой модели и, разумеется, особой гордости деда, повторил душегубку поезда. Со скрипом опуская своё окно, уже начинал беситься в ожидании:

- Когда же наконец меня повезут и хоть немного начнёт обдувать?

Ругаясь на севший аккумулятор, дед раз за разом поворачивает ключ в замке зажигания, автомобиль, каждый раз отвечает недовольным взбрыкиванием и замолкает. Но надо знать настойчивость и терпение моих предков. Выцветший ветеран автопрома СССР, затроил после долгого прокручивания стартером и разгазовавшись, как говорит дед, -«пропердевшись», всё-таки затарахтел.

Деревня Егоровка не маленькая, раскинулась вдоль реки и выглядит со стороны даже живописно и духоподъёмно, вот только для моего дневника ничего особо примечательного.

- Коровы медленно идут домой.

- Девочки играют в глупые резиночки.

- Пьяница валяется возле поленницы дров.

- Всё!

В принципе я и не ждал чего-то другого, вот только кому это будет интересно, раз меня самого всё раздражает?

- Может мне рисовать начать? – задумываюсь я.

- А что встану на холме с мольбертом, весь в пятнах масляной краски, а люди будут говорить это сам Богданов, наша знаменитость.

Так в раздумьях о будущей известности мы и добрались домой, почти на другой край деревни.

День 2

- Приветик дневничок.

- Как-то это глупо, каждый раз здороваться с обычной тетрадкой, вроде и не прощались, вон она лежит тут на столе, напоминает о себе, когда надо и не надо.

Записал себе напоминание, купить альбом и карандаши, твёрдо решил, что начну с набросков пейзажей, раз уж кроме природных красот в деревне не на что глаз положить.

Отправляя к бабушке, мама запретила мне даже приближаться к реке ещё две недели, пока вода не прогреется достаточно, хорошо хоть кепку глупую не заставила носить.

Глава 2. Лес

День 4

Дорогой дневник тут и впрямь нечем заняться.

- Скукота, пойду-ка я в лес надышусь фитонцидами и дурачья деревенского там точно нет, – твердо решил я.

Дойдя до окраины посёлка, немного устал, а уже через полчаса понял, что идея была откровенно плохая и повернул обратно, через час сорвал голос, вопя о помощи.

- Заблудился! Да почему всё так-то…, неужели как-то нельзя без проблем, даже природа против меня? – ругался я сквозь слёзы.

В голове сама по себе сформировалась и застряла единственная мысль:

— Вот умру, и они все крепко пожалеют, обязательно начнется расследование и деревенских дебилов в тюрьму посадят, за доведения меня до такого состояния, а та девочка всё поймёт, будет стоять возле свежей могилы, в своей короткой юбке и громче всех плакать!

Похоже слишком детальная проработка плана похорон задела меня за живое, и я на самом деле решил, что скоро умру.

Испугал сам себя не на шутку, от этого перестал рыдать и начал думать, как спасаться. Определение сторон света в лесу не сложное дело, особенно в теории, но для того, чтобы этим воспользоваться необходимо знать, где конкретно находиться Егоровка чётко на севере, юге или в других 358 вариантах из 360 возможных.

Уже обессиленный брёл, не разбирая дороги, продираясь сквозь густой подлесок к большущему дубу.

- Вдруг на него можно будет забраться и посмотреть куда идти дальше? – размышлял я, пока не дошёл.

Когда мои глаза почти упёрлись в могучий ствол лесного исполина, а голова начала задираться высоко вверх и соображать чуть лучше, я понял, что вряд ли смогу на него взобраться.

Неожиданно мои ноги потеряли опору, и я с визгом ухнул в какую-то яму.

- Вроде цел и это охренеть какое везение! – ошибочно думал, ощупывая всё тело.

Всё заболело ещё сильнее, как будто меня опять побили хулиганы и в этот раз гораздо старательней.

- Господи боже, до отверстия из которого проникает свет метра три не меньше, как я туда доберусь? Они там вообще, о чём думают? Давно пора уже всем меня искать. Почему в лесу так тихо?

- А если это берлога? – пришла новая, шокирующая мысль.

Мне стало очень страшно и медведю ещё сложнее объяснять, что я возможно выдающийся человек.

Глаза понемногу освоились и очертания ямы стали проступать из темноты. Кажется, я сейчас под корнями того самого высокого дерева. Пахнет грибами и очень темно, только кусочек неба где-то далеко на верху.

- Если бы я ходил на физкультуру и умел лазить по канатам, то цепляясь за корни дуба смог бы выбраться, наверное. Я не виноват, что имел пожизненное освобождение – злился я уже на маму, за то, что она запрещала мне заниматься спортом.

Левая рука не нашла опоры, и я махнул ей в воздухе, ощущая пустоту пространства слева от себя.

- А вдруг там выход? – подумал я, чуть приободрённый открытием.

Медленно, маленькими шажками, на ощупь, отправился исследовать пространство. Иду, а становиться только темнее, пока не упёрся в какую-то деревянную стенку.

– Это точно не корни дерева, растущего сверху. Тут явно, что-то сколоченное или составленное, в темноте не разобрать, – начал анализировать я.

- Можно выдрать доски и попробовать при их помощи взобраться на верх.

Не так всё просто, деревянная преграда большая и уходит далеко в землю. По крайней мере сколько я не шарил в темноте руками найти край на ощупь не получилось.

- Как пит дать, заноз насажал и если не успею умереть от голода, то заражение крови меня доконает, – мысленно начал представлять, как скоро поднимется температура, а потом наступит мучительная смерть.

Скудный завтрак давно испарился из живота, а ведь бабушка так старалась, накладывала и предлагала ещё чайку с пирогами, а я из вредности воротил от тарелки нос. Жажда, очень хочется пить, слюны почти не осталось. Сил было немного с самого начала, когда только отправлялся гулять, а сейчас они и вовсе готовились покинуть меня окончательно.

От всего этого, мысли постепенно путаются.

Накатившее отчаянье с паникой придали немного сил, и я принялся бить в стену плечом и доски проломились, тут скорее не я такой мощный, а древесина давно сгнила. Повалился вперёд, а сверху земля и остатки перегородки стали осыпаться.

- Походу сейчас меня засыпает живьём. Надо было от места провала не уходить, тут мне точно кранты, и никто не узнает, где могила Саши Богданова, – думал я.

Копошусь в попытках встать и подомной противно хрустит, если бы сломал себе что-то, то уже выл от боли, значит крошатся и хрустят остатки гнилых досок.

- Или нет?

- О нет, — это настоящий трупешник и его отвратительный череп прямо перед моими глазами, его кости сейчас так мерзко хрустят и ломаются, фу нахрен, какая гадость.

Сердце забилось ещё сильней, рот непроизвольно выдал крик, переходящий в неприятный самому визг. Мозг отказался управлять моим телом, и оно просто начало барахтаться, дёргаясь всеми конечностями.

Заблудился и провалился в яму, как будто этого было мало?

- Мамочка дорогая забери меня отсюда, – мечтал я.

Мне кажется, что я терял сознание. По крайней мере сейчас очнулся, на истерику уже не было сил и от этого возникло безразличие и апатия ко всему происходящему. Противные ломающиеся кости всё так же подо мной, лежу в какой-то каше из остатков мертвеца, его лохмотий, трухлявой деревяхи и земли.

- Зашибись!

Кажется, это насекомые или грибы в земле и вокруг, в общем что-то люминесцирующее слабо подсвечивает яму. Иначе я тут нихера бы не рассмотрел. Стою на четвереньках отплёвываюсь, лихорадочно отгоняю мысль чем сейчас наполнен мой рот. Страшно представить, что попало внутрь, пока орал и барахтался. В очередной раз подкатил рвотный позыв, теперь в желудке точно ничего не осталось, даже желчи.

Всё-таки я встал и на подрагивающих ногах начал пятиться из могилы обратно к месту провала. Маленькое отверстие с кусочком неба немного обрадовало.

Глава 3. Избушка

День 7

Дорогой дневник я тебя определённо приветствую.

Настроение, неожиданно хорошее, летнее солнышко ярко светит, из кухни в мою комнату пробираются чарующие ароматы свежей выпечки, готовые мертвого поднять, а молодой, растущий организм уже выделил слюну и пищеварительный сок. Кроме внезапно возникшего зверского аппетита, моё сердце переполняет искренняя радость:

- Золотой человек моя бабушка Маша, да и деда Толя лучший во всём мире из всех известных мне дедов, я их всё-таки очень люблю.

Так и сказал им, а ещё обрадовал явно цветущим видом, полным отсутствием ссадин и бланша под глазом.

- Ого, быстренько Санька на тебе всё зажило, - поразился дед.

Пшённая каша с маслом и ватрушки с парным молоком, ой как вкусно то, ещё никогда в меня столько еды разом не входило. Позавтракал так, словно предполагал опять провалиться на целый день в какую-то задницу, аж дышалось тяжко, и я с трудом выбрался из-за стола.

Должно быть — это посттравматический синдром на мне так отыгрывается, теперь ещё долго буду ждать от жизни испытаний, пока всё не забудется, а сейчас молча жрем и пьем всё что дают.

Пошёл во двор с мыслями обязательно завалиться на что-то мягкое и долго неподвижно лежать животом к верху, изображая из себя нильского крокодила и наслаждаясь ничегонеделаньем. Через 10 минут тяжесть от съеденного «слона» сменилась потребностью немедленно отправиться на прогулку, даже возможность новой встречи с деревенскими отморозками отступила далеко на задний план.

Переполняемый бурлящей изнутри энергией, побрёл обозревать мир Егоровки радуясь и удивляясь любой мелочи, как будто не видел её до этого никогда. Головой то я понимал, что это не Рио де Жанейро, но чёрт побери, как же она замечательна и прекрасна даже в таком, слегка приморённом летней жарой, состоянии.

Нарезав пару кругов по пустынным улицам, добрался на самую окраину. Почти на отшибе села обнаружил настоящий местный раритет, старую деревянную избу. Сруб давно заброшенного жилища ушёл на половину в землю и выглядел, как единственный артефакт старины глубокой во всём поселении.

С видом умудрённого археолога принялся изучать, отчего он так выглядит:

- Наверно тут так дома не запускали или стройматериал попусту не разбазаривали. Делали новый дом или брёвна на дрова переводили, а тут такой интересный стоит на радость краеведам и вот таким жизнерадостным любителям истории, как я сейчас – думал я.

Стою и битый час налюбоваться не могу на памятник из далёкого прошлого.

Меня окликнула незнакомая старуха:

- Чегось зенки вытаращил малахольный, пойди прочь, место тут плохое – раздался из-за спины неприятный, скрипучий голос.

Я повернулся и напустив максимального уважения, спросил:

- Бабуленька милая, а почему плохое то?

Старушка, оторопела от такого дружественного подката, поначалу залепетала:

- Так колдун жил в энтом месте, а потом, кто избу тутова не ставил все сгинули, даже траву тут не косят, а коль коза или коровка забредёт так и не телица год. Кузнец вон сруб сложил ещё при Хрущёве, так захворал неизлечимо, а дом в один год сгнил и в землю пошёл.

Потом на бабку вновь напала суровость:

- Уйди, от селя, молод ещё жисть тратить, – закончила она вновь сердито и неприятным голосом.

Когда домой повернул, из меня всё моё утреннее любопытство куда-то выветрилось и обуреваемый мыслями:

- Что это сегодня со мной вообще было? – недоумевал я.

Экскурсия по давно знакомой деревне и любопытство какой-то гнилой избушкой. Прошло наверно часа три после супер-обильного завтрака, а я уже с нетерпением шлёпал домой в предвкушении:

- Чего там баба Маша ещё сготовила?

****

Любой приезд сильно тощего внука, сопровождался битвой бабушки за мой аппетит, так что не надо отдельно объяснять, как удивлена и обрадована оказалась Мария Андреевна такому преображению любимого родственника.

Даже своему деду наказала с утра, чтоб дочке в город телеграмму отписал:

- Мол Сашенька наш намедни в лесу целый день проблудил, а как воротился кушает много и с аппетитом, а про участкового и всё остальное не надо. Чего Татьяне зря в городе нервы пытать, у них там и так всё неладно, – говорила Мария Андреевна мужу.

****

Вот и сейчас мой обед начинался с винегрета, пока уплетал, бабушка анонсировала борщ и пюре с мясными котлетками. Наблюдая, как суетиться возле плиты заботливая прародительница, обратил внимание на непонятные странности. В моих глазах мелькнули и погасли огоньки света на её руках, как будто смотрел кино, где через каждый кадр идёт брак на плёнке. От страха на мгновение зажмурился, когда вновь начал рассматривать бабушку проблема никуда не делась. Присмотрелся внимательней – это не свет, а скорее светящиеся линии, причём разной интенсивности свечения и цвета от жёлтого до красного.

- Что с тобой Сашенька, – вывела меня бабушка из зависания.

Оказывается, я с дурацким видом сижу и забыв жевать, просто моргаю уставившись в одну точку. Потёр глаза и попробовал, как следует проморгаться.

- Фух, – с облегчением выдохнул я.

Наваждение прошло и восстановилось нормальное зрение. Дальше не разбирая вкуса, быстро съел всё выставленное передо мной и облобызав бабулю быстро слинял в свою комнату, пробурчав, что хочу почитать.

- Какой читать, после такого-то…, - думал я, чуть паникуя.

Встал перед зеркалом и начал себя рассматривать. Худоват и хиловат, конечно, для всего этого у меня всегда была личная отговорка, что бицепсы придуманы для дураков. Вот только и мои умозаключения всем до лампочки.

Сам не заметил, как улёгся на пол и попытался отжаться, один раз почти получилось, поприседал и сделал сгибание разгибание туловища на пресс. Раньше я бы и не попытался себя так истязать, считая физкультуру бесполезной тратой времени.

- А сейчас прямо захотелось.

Всё тело немедленно разболелось от невиданной до селей нагрузки. В зеркале заметил свечение, руки и лицо слабо светились и мерцали, как у бабушки. Разделся полностью, светящиеся линии проходили сквозь меня от макушки до самых пяток, но не бледно розовые, а красные, гораздо ярче бабушкиных.

Глава 5. Дед

Потренироваться я решил на кошках.

Деревенские кошки не то, что городские, подходить по доброй воле никто не хотел, даже за колбасу, а ещё они нереально проворны и быстры. В общем вечером я сначала мазал многочисленные царапушки на руках зелёнкой, а потом тренировался с лечением на себе и у меня вроде как получилось. Ничего не загноилось и не распухло, как обычно бывает после кошачьих когтей.

Укладываясь спать, я твёрдо решил, что пора переходить к решительным действиям.

На следующий день, вступив в сговор с бабушкой, мы всё-таки осмелились провести испытания на дедушкином колене. Пациента решили в известность не ставить, дед имел обыкновение от любого лечения истово отнекиваться.

План был такой, когда он после ужина заснёт в кресле, мы проведём сеанс терапии, а потом будем наблюдать за его поведением в естественной среде обитания. Кстати, очень хорошо для чистоты эксперимента, а то бабушка, как человек заинтересованный может просто и подыграла мне.

В ожидании важного события я решил посвятить день подготовке, отправился в огород, тут у меня появился турник и вообще небольшой спорт уголок, дед с особым энтузиазмом принялся устраивать спортивные снаряды из всего, что попадалось под руку, а он у нас мужик изобретательный и рукастый.

Уже неделю я усиленно ем и занимаюсь физкультурой, вот такой золотой внучок приехал, для бабушки благодарный и безотказный едок, а дед не зря хранил столько барахла в сарайке и нашёл себе применение. Постепенно отвоёвывая у супруги и колорадского жука, картофельные плантации, для спортзала любимого внука.

- Ещё месяцок такого деревенского санатория и сам себя точно не узнаю. Вот родители то удивятся! – думал я, каждый раз отмечая в зеркале изменения.

Даже порадовался, что мама не приезжает, как обычно навещать меня и своих родителей, этим летом.

Бабуля, приободрённая лёгкостью здоровых рук, которую она с выхода на пенсию не испытывала, кормила нас шикарным бигусом и не переставая делилась абсолютно ненужными новостями.

Наступило время операции под кодовым названием «Колено».

Дед отвалился из-за стола первым, мы по-заговорщицки притихли за чаепитием. Усиленно создавали умиротворяющую атмосферу вечернего застолья, способствующую скорейшему засыпанию деда, а он, как назло, стал интересоваться моими успехами в спорте и чего для меня ещё надобно смастерить во дворе.

Ничего дельного придумать я не смог, поскольку всегда был далёк от этого всего спортивного:

— Вот разве что боксёрскую грушу можно, – неуверенно сказал я.

Пока растекался мыслями о пользе боевых искусств в формировании настоящего мужчины, от кресла у телевизора раздался богатырский храп.

Нарисовалась первая проблема, штаны деда, не очень широкие, чтобы можно было спокойно закатать их выше колена, а я ещё не знаю точно получиться или нет лечить через ткань.

Бабуля бесцеремонно стянула с него штаны, а он и ухом не повёл:

- Чего ты Санька переживаешь, нашего деда сейчас и пушкой не подымешь, – сказала бабушка.

Оба колена Анатолия Сергеевича представляли собой скопище чёрных узелков, после них даже полосы проходили вниз к ступням еле розовыми, а порой даже жёлтыми. Мария Андреевна притихла в стороне еле дыша, на нервах комкая дедовы штаны. Думаю, что я и сам вспотел, во всяком случае от напряжения меня холодный пот прошиб, пока я старательно смахивал и разглаживал многочисленные чёрные узелки. Но время шло и жёлтые полосы постепенно становились розовыми, а розовые потом краснели, пока дед продолжал храпеть. Кажется, что провозился час, не меньше. Даже не стал браться за руки, шею и голову, там только взглядом окинул, наметив фронт работы на будущее. Опять же если то, что я делаю приносит хоть какую-то пользу.

Для сокрытия следов наших экспериментов бабуля опять натянула штаны на деда, а потом бесцеремонно растолкала и отправила в спальню на кровать перебираться:

- Нечего опять у телевизора ночевать, иди давай старый, – сказала бабуля, по-заговорщицки мне подмигивая.

Она сейчас единственная, кто на все 100 процентов верил в положительный исход лечения, в отличии от меня самого, а я не на шутку перевозбуждённый произошедшим, долго не мог успокоиться, ещё же предстояло дождаться каких ни будь видимых результатов.

Перед сном обдумывая всё я уже понял, что всплывающие полосы точно не дефект зрения и не галлюцинация, вызванная непроизвольным потреблением грибов, так надолго меня не должно было вштырить, даже если я тех светящихся в лесной яме наелся, не хочется вспоминать, что это точно было.

Вот стою в очередной раз рассматриваю себя в зеркало и стряхиваю, или вытираю узелки или выпрямляю сами полосы. Ещё бы кто рассказал, что всё это значит и как правильно всем этим пользоваться. В книгах всегда был сенсей, которой учит и шлифует талант юного падавана.

День 15

Дорогой дневник, похоже на то, что я всё-таки, необычный человек, а может и выдающийся.

Наш дед носится с утра, как ошпаренный и заряженный неуемной энергией, принёс от какого-то своего хорошего знакомого боксёрскую грушу и перчатки. Договорился ещё, что этот знакомый обязательно придёт мне показать приёмы, как только выпьет всю оплату. Мы с бабушкой заговорщицки лыбимся, киваем и многозначительно переглядываемся.

Дед пристроил новый спортивный снаряд, полюбовался на плоды своих трудов, выпил стограмовик и пошёл окучивать картошку.

Весь оставшийся день я покарял рекорды своих физических возможностей, выматываясь до крайней степени мышечных возможностей, отдыхал и снова начинал заниматься спортом. От усталости не смог даже задуматься и успеть в себе посомневаться, как мои глаза закрылись при встрече с подушкой.

Опять приснилась Лена Лычагина и на этот раз мы зашли гораздо дальше…, и я сильно пожалел, что школьное время ушло без развратно.

- Умнеть надо было раньше Богданов…!

День 16

Дневник здравствуй.

Девочки на деревенском пляже давно перестали хихикать, а после моего фееричного заплыва кролем через всю реку и обратно, та самая звонкая хохотушка подошла ко мне и представилась:

Глава 6. Поезд

День 45

Опять купе поезда, в этот раз с кондиционером и приличными на первый взгляд соседями. По крайней мере от них не фонит самогоном и луком. Новые попутчики моё приветливое и приподнятое душевное расположение не оценили и несколько минут косо посматривают на мой собранный по деревенской моде гардероб.

Сразу получил строгое предупреждение от женщины:

- Чтоб никаких сигарет, – сказала дама, присоединив к этому суровый взгляд, не терпящий возражений.

С перрона вслед отправляющемуся поезду старательно махали мои старики.

Слёзы немного помолодевшей бабушки и крепкое рукопожатие деда, наставление тренера Игоря Тимофеевича, обязательно найти его товарища и продолжить заниматься. Несколько раз побитые и притихшие деревенские хулиганы. Всё осталось там, на полустанке Егоровки вместе с последним беззаботным летом.

- Скоро наступит время настоящих проблем и у меня обязательно появится хорошие друзья и может даже девушка, – думал я, уже начиная потихоньку ностальгировать.

Попутчики семейство: папа, мама и дочка подросток с болезненно бледным лицом. Наверно полтора месяца назад я выглядел не лучше, когда отправлялся в Егоровку на каникулы.

Для того, чтобы спрятать глаза и хоть как-то поднять свой пошатнувшийся статус, извлёк книжку «Компромисс», глубокоуважаемого всей интеллигенцией диссидента Сергея Довлатова, ну так и я туда же.

Полностью сосредоточиться на тексте мешало любопытство, украдкой продолжал с верхней полки изучать интересное семейство. Тем временем внизу разворачивалось таинство дорожного обеда. Остывшая курица в фольге, варёная картошка с зеленью и горячий чай в подстаканниках, позвякивающих ложками.

Заботливая мамаша устраивает на подушках своё апатичное к еде и всему миру чадо:

- Заинька, солнышко наше смотри как вкусно, тебе обязательно нужно есть, силы надо откуда-то брать.

Подросток, вяло и с великой неохотой взялся пожевать куриное крылышко. Мне вдруг стало очень неприятно, вспомнил себя, вот также, совсем недавно и меня уговаривала мама, а я раздражался и корчил из себя пуп земли. Решил углубиться в суть очередного компромисса, на который толкал жизненный путь писателя. Внизу поднялась какая-то несвойственная принятию пищи суета.

Женщина нервно торопила мужа:

- Там в синей сумке должен быть ещё ингалятор, Витя да скорее же, – кричала мечущаяся в панике дама.

Я заложил книжку, чтобы не пропустить что-то явно интересное в жизни неприятной мне компании. Внизу всё оказалось не так весело.

Ставшая ещё бледнее девочка хрипела, силясь вдохнуть.

Отец семейства, выворачивал сумку уже просто на пол и, кажется, тихо подвывал от своего бессилия справиться с поиском.

Я пристальней посмотрел на подростка, она лежала одна, уже синея и закатывая глаза, а оба родителя нервно копошились в своих вещах, бесцеремонно вытряхивая их ровным слоем по всему купе.

Незаметно для них скользнул прямо к задыхающейся девочке, да моё натренированное за лето тело теперь позволяет и не такие гимнастические этюды вытворять.

Горло и грудная клетка просто чёрные от скопления узлов, еле заметны бледно жёлтые линии. Физически ощутил, как нагрелись мои руки по локоть, разглаживая невидимые окружающим линии и цепляя знакомые чёрные узелки и откидывая их в сторону.

- Че-то я к такому не готов, даже у деда на коленях столько не было, – подумал я, продолжая активно двигать руками.

Моя температура росла, а я боялся остановиться, ещё боялся, что сердобольные родители бросятся на защиту своего ребёнка, неправильно оценив ситуацию.

Девочка сделала вдох, но я продолжал разглаживать красные линии.

Через полчаса в купе наступила полная тишина, нарушаемая ровными и глубокими вдохами подростка и стуком вагонных колёс. На второй нижней полке, заваленные тряпками из вывернутых на изнанку сумок, смирно сидели ошалевшие родители, с открытыми ртами. Должно быть боялись спугнуть, что-то непонятное и не объяснимое происходившее прямо на их глазах, забыв про поиск запасного ингалятора.

Ещё через минуту я решил, что вроде бы уже всё, с шаманством пора закругляться. Узелков больше нет, а светящиеся полосы или, как я их для себя называл «Линии жизни» вполне себе красного цвета и ровные. Весь пациент имеет розово-цветущий вид и даже улыбчивое настроение.

Повернулся к застывшим родителям:

- Всё можете прибираться, – сказал я, как можно наиболее буднично.

Скользнул к себе на верхотуру, чтобы уставиться в книгу, как будто сейчас ничего особенного не случилось.

На самом деле внутри меня всё бурлило от мысли:

- Я спас жизнь человека! Это вам не артриты разглаживать…! – думал я.

Усилием воли задавил в себе нахлынувшую бурю эмоций, по крайней мере пытался сделать все внешние проявления и переживания, как можно незаметней.

Старый я, сейчас бы малодушно заставил всех собой восхищаться, а кто был бы не в курсе, так обязательно бы узнал о свершённом чуде.

- Господи боже, до чего же я противный был человечишка, – опять я занялся самоедством.

Родители девочки, отмерев кинулись теребить своё ненаглядное чадо, тормоша и заливая слезами радости. Подросток тоже издавал какие-то звуки, силясь объяснить, что с ней уже всё хорошо.

Затем возле моей полки появились сразу обе счастливые головы родителей:

- Здравствуйте мы Кузьмины, – представилась женщина.

Я тоже поздоровался и удивился:

- Добрый день.

- Мы с вами вроде недавно уже здоровались? – напомнил я.

Нисколько не смутившись, глава семьи Кузьминых продолжила:

- Разрешите представиться меня зовут Тамара Ивановна, можно просто Тамара, мой муж Виктор, — это наша доченька Зоя, у неё хроническая бронхиальная астма с рождения.

- Спасибо вам большое, скажите непременно, что мы должны за помощь? Умоляю не скромничайте, вы спасли нам жизнь, кажется, ингалятор запасной не взяли, обязательно купим на станции. Ради бога, скажите сколько стоит ваше лечение? – повторяла женщина.

Глава 4. Жизнь хороша

День 8

Дорогой дневник,

- Чтоб я так спал всегда!

Это была шикарнейшая ночь, никаких грязных, оборванных и мёртвых бомжей мне не снилось, а очень даже наоборот, приснилась моя школьная соседка по парте Лена Лычагина в раритетной форме с белыми фартуком, манжетами и бантиками, в общем со всякими девчачьими штучками. Ей было очень интересно со мной, а я ей что-то увлечённо рассказывал или читал. К сожалению, проснулся в самый не подходящий момент, когда мы собирались поцеловаться.

Наверно только она и была тем человеком, ради которого я каждое утро приходил в школу глупо надеясь, что она сама поймёт мои чувства и разглядит во мне что-то интересное.

- Может попробовать опять сочинять стихи, ведь были попытки и маме они нравились…кажется…? – впервые задумался, о непредвзятости материнской оценки.

Сегодня из зеркала на меня смотрел незримо поменявшийся Александр Богданов, будущий студент. С моим то аттестатом и переживать не стоит, что зачислят в институт.

- Похоже я немного поправился и под кожей, что-то еле заметное напрягается и мне, — это определённо нравится.

На кухне появился в особо приподнятом расположении духа.

Ем завтрак и нахваливаю, под удивлённые взгляды деда и бабушки. Никаких ковыряний в тарелке и занудных стенаний, что я буду или не буду. Проглатываю пищу не разбирая, можно всё свалить в кучу и перемешать, съем и запью.

- Я вас люблю, дедуль дай пять, бабушка ты у меня супер. Всем Чао-какао, я на речку, – бодро сказал я, почему-то моя любимая фраза на псевдо итальянском, сейчас немного покоробила самого.

Странное дело, пока шёл в сторону деревенского пляжа, набитый до барабанного состояния живот подевал куда-то все проглоченное калории и к берегу я подходил уже в предвкушение накупаться до одури.

Меня даже не смущало и то, что я этого никогда в жизни не делал.

Раньше мы с мамой просто сидели на берегу устраивая пикник на свежем воздухе для поднятия аппетита, и мне за глаза хватало намочить ноги по щиколотку, а уж купаться, — это окунуться по горлышко, приседая в воде и случалось такое только в самую невыносимо жуткую жару.

Для того чтобы по-настоящему накупаться, мне предстояло сначала научиться плавать. Сходу пошёл на дно топором, зато как смело забегал в воду, подняв фонтан брызг и уверенно нырял. До этой секунды я думал, что умение плавать образуется как-то само по себе, у всякого взрослого человека.

- Раз умеешь ходить, от чего же не поплыть? – оказалось, заблуждался.

Потом барахтался всеми конечностями, как жук, свалившийся в воду, и всё-таки выгреб на берег.

Я выбрался на пляж и лёг на спину:

— Это и есть оно, настоящее счастье, — вот так лежать на траве, вымотанный и уставший, коряво проплывший первые в своей жизни метры воды, – думал, как сегодня вечером запишу в дневник пережитые мной настоящие чувства.

Мою Нирвану разрушил звонкий смех, и я перевернулся на живот, чтобы рассмотреть веселящихся. Это оказались три девочки, может мои ровесницы, а может фиг его знает, что ещё может, их деревенских не разберёшь. Смеялась опять та самая в короткой юбочке, которую я видел с хулиганами, сейчас все трое были в купальниках и, судя по всему, развеселил их я и мои фееричные заплывы.

Недавнее прекрасное настроение вновь рухнуло глубоко в бездну и я, не успев, как следует обсохнуть, собрался домой.

День 9

Привет.

Сегодня мой недуг, связанный с дефектом зрения исчез, сам собой прошёл, когда я пытался им рассматривать бабушку.

- Одной проблемой меньше, – подумал я, не испытав особого облегчения.

Решено было взяться плотней за теорию плаванья, чтобы совместить её в последствии с практикой, заодно укрепив остальные мышцы гимнастикой. Повторений при выполнении элементарных упражнений мне удавалось сделать гораздо больше, и я наверняка теперь смог бы сдать школьное физо на хорошо, а если так и дальше пойдёт то, чем чёрт не шутит на пятёрку.

— Вот бы сейчас выйти перед всем классом, на уроке физкультуры и показать им, чтоб челюсти у всех отвисли, – мечтательно представлял я.

Хождение на реку теперь ритуал, который случается дважды в день.

Плавал, лежал на песке восстанавливая силы и снова в воду, не обращая внимание на девочек хохотушек.

Утро начинается с зарядки, завтрак, плаванье, обед, плаванье, подъём всяких тяжестей, ужин, спортивные упражнения, короткое общение с дневником и сон, в котором Лена Лычагина и девочка в короткой юбке между собой страстно выясняют, кто мне больше нравиться.

Три дня упорных повторений техники плаванья за тренерами из «Ютуба» и временных потоплений, я всё-таки поплыл.

День 12

Здравствуй дневник

Начиная от изменившегося поведения с занудно хандрящего до жизнерадостного, заканчивая не свойственной тягой к физической нагрузке. Я незаметно для самого себя менялся внешне и внутренне.

- Обязательно научусь делать это красиво, как настоящие пловцы. У меня для этого целая река и всё лето – сказал я, сам себе с полной уверенностью, что не отступлюсь.

Видимость красных линий снова вернулась и почему-то совсем не расстроила. Оказывается, их можно вызывать преднамеренно, немного по-особому напрягая зрение. Так что вроде, как научился с ними управляться и можно считать это не новой болезнью, а так просто непонятной особенностью, временными трудностями с которыми можно жить и не обязательно сообщать своему терапевту.

День 14

Вот дорогой дневник, ты и не думал, что сам Богданов может такое отчудить.

Сегодня по дороге на речку я встретил одного из тех гопников, которые побили меня и свершилось до сели невозможное, моя рука собралась в кулак и залепила обидчику точно в ухо. Но не это меня обескуражило, а то, что совершил я это без раздумий и не терзаясь сомнениями. Хулиган тоже от меня такой подлости не ждал, скорее сам собирался для начала, что-то сказать, а потом сделать, судя по наглой ухмылке, которую я стёр своей собственной рукой.

Глава 7. Мама

Тепло, распрощавшись с семейством Кузьминых на вокзале Екатеринбурга, я резво скрылся в толпе встречающих.

Странно, что всегда щепетильная в вопросах заботы о сыне, мама на этот раз опаздывала. Вот и сейчас зазвонил телефон и взволнованный мамин голос извинялся, что автобус застрял в пробке и она будет, вот буквально через 10 или 15 минут:

- Ты только никуда не ходи, сыночка, стой возле центрального табло и не с кем не разговаривай – очень взволнованно говорила мама.

Перспектива торчать на вокзале родного города не прельщала, тут и без меня народу приезжего хватало и вообще... еле уговорил маму успокоиться:

- Всё уже иду на остановку, дома буду раньше тебя, давай мам скоро увидимся.

Сейчас наверно она думает, что не со мной разговаривала. Прошлый я уже бы нудил и стонал, что он так невыносимо долго ехал на поезде и можно было 10 раз на автобусе за это время оказаться на вокзале.

- Надо будет обязательно, купить для мамы булочек с корицей, в кулинарии возле дома, обнять и извиниться за прошлого сынульку «мудака и козла», - строил я планы.

Заодно мечтал удивить отца:

- Его обязательно должен порадовать мой новый спортивный образ, надеюсь в армию сразу не отправит, - размышлял, глядя в окно автобуса на залитые солнцем улицы родного Екатеринбурга.

Стоя перед полками с выпечкой, полез за бумажником и обнаружил аккуратно пристроенный в карман куртки конверт с надписью «на доброе дело», целую пачку тысячных купюр.

- Ну Кузьмины!

Теперь ощущение от сделанного, бескорыстно, доброго дела немного померкло.

- Ладно, я просил и даже уговаривал, но они так сами захотели, – решил я, а заодно мысленно прикинул, что деньги сейчас для меня точно не лишние.

Завтра же стоит заняться разнузданным шмотингом:

- В институт пойду весь в новом, мне ещё со своей будущей девушкой познакомиться надо как-то и этих денег на все хотелки явно не хватит.

За лето я вырос на 15 сантиметров, плечи раздались в ширь и всё остальное то же, спортивного телосложения молодой человек получился, точно не доходяга.

Теперь стоя в дверях кухни, это пыталась уложить в своей голове и моя мама.

Мы вообще впервые так на долго расстались, раньше за лето она старалась пару раз приехать в Егоровку навестить меня и своих родителей.

- Ну вот мама, прошляпила, а сын то подрос, давай проходи я чайник уже вскипятил.

По-хозяйски, наверно впервые самостоятельно, собирался поухаживать за мамой:

- А где папа? — спросил я, наливая кипяток в заварочный чайник.

Мама устало приземлилась на стул возле стола:

- Папа умер, я не хотела тебя лишний раз волновать.

- Всё от нервов этих треклятых…, — сказала мама и её глаза намокли.

Вот так радость встречи, настроение от сделанного сюрприза стремительно понеслось в бездонную пропасть. Отец так и не сможет узнать, каким я стал и вообще вдруг из меня на самом деле получится хороший человек. Никогда бы себе не сознался, что хотел ему это доказать.

- А почему мне не сообщили? – спросил я.

Глядя в кружку на темнеющую от заварки воду, мама уже спокойно, наверно выплакав и отгоревав всё, что можно:

- Мы с тобой в июне потому и не поехали, с деньгами очень сложно стало. У Вити весь отдел сократили, ещё перед «майскими» …, он молчал другую работу хотел найти, а ты как в деревню уехал он мне и рассказал. Видать не справилось сердце, вечно он в себе таскал всё. Сказал бы раньше, так может и жив сейчас был, нешто мы не придумали, как жить. Вчера на 40 дней друзья его помянуть собирались, – рассказала мама.

Если бы я был тут, смог бы помочь? Я и сейчас то всего не знаю, а что было тогда, полтора месяца назад? Принялся наверно рыдать, винить всех в своих бедах и несчастной жизни, добавляя проблем…

- Досталось же маме с нами. Но сейчас я её в обиду не дам, обязательно что ни будь придумаю, работать пойду, – дал себе зарок.

Так и остались мы с ней теперь вдвоём.

Пятьдесят тысяч решил сразу оставить маме на хозяйство, вещи и на рынке можно купить.

План на ближайшую жизнь был такой:

- Отнести оригиналы вступительных документов в УПИ.

- Найти секцию старого друга Игоря Тимофеевича, для дальнейшего освоения мира единоборств.

- Съездить на вещевой рынок «Таганский ряд».

Так и записал в тетрадь, хотел ещё даты выполнения проставить, но потом решил, что всё можно за пару дней сделать.

- А чего это я откладываю? Кроссовки, толстовку и там по мелочи прямо сейчас через Интернет куплю.

Залез в комп и завис на анатомическом атласе человека, всё-таки я пока многого не понимаю, просто убираю какие-то непонятные узелки и разглаживаю красные полосы, а там же ещё бактерии и вирусы, железы, гормоны. Стыдно стало от самоуверенности, с которой я пообещал Зое из поезда, что выздоровела она полностью. Хронические заболевания на то и хронические потому, что не лечатся, а я тут режим бога включил.

- Не надо вам ингалятор, куда лезу? – сокрушался я.

- Хотя я там вроде как бы, пространно выразился. Ну сходят к врачу он им обследования назначит, вот пусть серьезная медицина решает, как правильно делать.

Жаль конечно, что разрядился на самом деле в ноль, сейчас бы маму полечить не мешало. Накоплю энергию она у меня ещё о-го-го какой красоткой станет, помолодеет и вообще никогда болеть не будет.

День 60

Сегодня опять приснился страшный дед, сидел на деревянном стуле в землянке и очень сильно злился на меня:

- Мальчишка, ты зачем уехал от места силы? Я хочу знания тебе передать, меня слушать надо, – очень правдоподобно для сновидения, кричал и брызгал слюной старик.

Это если вкратце, а так он много и не всегда понятно выражаясь бормотал и похоже угрожал.

Не выспался, утром на автомате натянул кроссовки и в парк отправился побегать. Музыка в наушниках и ветер в лицо освободили мозги от дурного осадка после кошмарной ночи.

Пока бегал, мысли свернули в сторону планов на будущее:

Глава 8. Магазин

День 63

Уже давно наобещав себе и дневнику, твёрдой поступью отправился подавать документы.

Сегодня институтская канцелярия по каким-то причинам не работала, и я с чистой совестью помчался тренироваться на Вишнёвую. Слава богу, что хоть особенности организма, отвечавшие за ускоренное восстановление, работали без сбоя. Конев не раз уже спрашивал, что я принимаю и явно не доверял моим рассказам о правильном питании, запасах растущего организма и непоколебимой воле к победе:

- Сашка, ты как знаешь, парень уже большой и шибко умный, но пить всякую химию не советую…, - уже несколько раз говорил тренер.

Особо воодушевлённый тем, что сегодня бумажные дела отложились не по моей вине, пахал в зале на полную, перетягал всё железо, неоднократно избил манекен с грушей. Мальчишки постарше, устали держать мне лапы и улучив момент тихо свалили. Я продолжал искать себе новые упражнения не замечая, как течёт время.

Под вечер, в опустевший подвал, пришли два крепких парня, судя по повадкам и выправке военные, ребята по-хозяйски прошли в раздевалку и сразу бросилось в глаза с каким уважением они обращались к тренеру.

- Сашка, хватит мешку делать больно, иди давай к нам. Вот познакомься Анатолий и Михаил, мои ученики, - с особой гордостью представил Конев своих гостей.

- Давай готовься и в ринг на спарринг, – сказал мой тренер.

Сегодня впервые у меня были настоящие соперники, умеющие и знающие, как и куда надо бить. Огрёб от них неоднократно, качественно и по полной, был этому несказанно рад.

Домой шёл, еле волоча ногами, шурша тополиной листвой, обильно завалившей парковую дорожку, в голове зрел коварный план реванша, непременно дать хороший бой этим воякам в следующий раз.

Я ведь даже не знал точно, как спорт наш называется. Виктор Сергеевич обучал эффективным, но не эффектным приёмам из разных видов единоборств. Толик меня больше бил ногами и руками, а Миша старался перевести бой в партер и непременно задушить. Спаррингуя, отметил, что меня они не силой переигрывали, а скоростью перехода от приёма к приёму и их связками. Парни на ходу меняли варианты атаки, много обманных движений, возили меня носом по татами раз за разом.

- Ничего, зато я выносливей и меня сложно пробить, – прикидывал я, какие у меня есть преимущества перед этими спецами, – мы еще постоим за славный Екатеринбург.

У дома, прямо возле подъезда стоял «Крузак» соседа, а сам он сильно матерился по телефону и обещал какому-то невидимому Пашке оторвать, плохо управляемый детородный орган.

Проходя мимо из вежливости, пробормотал:

- Лев Борисович здравствуйте.

В след услышал:

- Сашка погодь, можешь выручить? - У меня охранник в магазине не пришёл сегодня. - Ночь отдежуришь утром поменяю, плачу косарь – выпалил сосед.

В принципе, мне же надо было на работу устроиться. Так что я «ничтоже сумняшеся», согласился.

- Хорошо домой только заскочу, маму предупрежу и перекусить с собой чего ни будь возьму, минут тридцать хватит – сказал я и ускорился.

Дома, пока моя родительница не успела сообразить, покидал в рюкзак всё, что счёл подходящим, переоделся и выскочил.

Уже в дверях выпалил:

- Мам не теряй, я на работу, буду утром.

Магазин «Мастерок» оказался в новостройках, ещё мало заселённом квартале домов, почти на самой окраине города, предстояло провести ночь среди инструментов и строительных материалов.

Лев Борисович выдал униформу охранника и напутствовал бдеть:

- Смотри Санька, чтоб гастарбайтеры тебя вместе с шуруповертами не утащили, закройся тут, утром тебя сам открою.

Я ещё раз позвонил маме и успокоил, что мне в полностью закрытом магазине только поспать придётся, а утром я приеду и обязательно пойду в институт относить документы. Маму сложно было просто так убедить. Она собиралась немедленно приехать и подежурить со мной или вместо меня. К своему стыду, пришлось давить на то, что родная мать своего сына за мужчину совсем не считает, а сама столько раз говорила, что я у неё теперь вон какой взрослый богатырь стал. С горем пополам и через полчаса уговоров, мне всё-таки доверили некоторую самостоятельность.

Наконец оказавшись полностью предоставленным самому себе, принялся осматриваться на предмет организации спального места из подручных материалов. Кроме четырёх рулонов утеплителя, из минваты, ничего мягкого в магазине не было. Усталость, накопившаяся за целый день тренировок готова, была срубить меня в сон прямо на голом полу. И вот пока я мостился на крайне неудобной кровати, заработал перфоратор, видать те самые гастарбайтеры трудились ударными темпами, пользуясь не заселённостью дома.

Немного поматерившись на строителей я продолжил устраиваться на рулонах. Через несколько минут всё опять затихло и мои веки с хлопком закрылись.

- Крик!

Настоящий, полный боли и страха, разорвал гробовую тишину пустой многоэтажки. Кричал ребёнок, или девушка – это было где-то в самом доме, прямо над магазином. Дверь магазинного склада закрывалась изнутри на засов, через неё я выскочил во двор многоэтажки и оказался рядом с подъездом, из которого доносился шум.

Рывком выдрал подъездную дверь из магнитного захвата и помчался вверх по лестнице перепрыгивая ступени, в глазах ненадолго мелькнули контуры двух тел. Не успев осознать, что мне удалось разглядеть — это сквозь толщу бетона, добрался на третий этаж.

Тут столкнулся с жуткой, до нереальности, картиной.

Прямо на лестничной площадке распятое и пришпиленное к стене небольшое обнажённое тело, уже потерявшее сознание и безвольно повисшее на креплении, а возле него мужик средних лет в больших роговых очках, увлечённо орудует пассатижами во рту жертвы.

- Стереотипный школьный учитель физики.

Садист от неожиданности моего появления так и застыл, глядя на меня сквозь свои очки и не выпуская из рук инструмент.

Сильный удар в голову сложил тварь сломанной куклой у дальней двери. От ужаса и вида открывшейся картины меня пробрало и ещё долго сотрясало пока я выкручивал дюбеля из стены, рук и ног школьника.

Глава 9. Беда

День 66

Дорогой и многоуважаемый дневник, я сам уже не понимаю, что со мной происходит. Ночью снился злобный бомж из могилы, он радовался моей первой взятой жизни и грозил страшным проклятьем, если не вернусь туда, где получил его дар. Ложью от его слов несло за версту, но и пропускать мимо ушей всё, что говорит этот неприятный типчик не стоило. Стряхнув наводнившие голову мысли, твёрдо решил:

- Пора уже отнести документы в институт.

Несмотря на гаденький сон, сегодня на дежурстве хорошо выспался и дорогу домой совместил с утренней пробежкой. Мама уехала на работу и мне оставалось позавтракать и собраться наконец в УПИ. Звонок застал меня уже в дверях.

Звонили с неизвестного, городского номера:

- Вы Александр Богданов? - спрашивала незнакомая женщина.

- Татьяна Викторовна Богданова кем вам приходиться?

У меня всё опустилось.

- Мама моя, – ответил я, очень тихо.

Неприятный голос продолжал бесстрастно сообщать информацию:

— Это регистратура 24-й больницы, она поступила к нам после аварии. Когда вы сможете приехать?

Дорога на Вторчермет не отложилась в памяти и вообще всё, что там происходило осталось за кадром, где-то в стороне от моего сознания.

Так из обрывков слов и фраз, исходящих откуда-то сбоку, в моей голове складывалась общая картина:

- Бетономешалка, протаранившая маршрутку, почему-то единственной и серьёзно пострадавшей в аварии оказалась моя мама, она умерла почти сразу.

Молодой врач, проводивший опознание, наверно всей этой информацией пытался хоть как-то заполнить гнетущую тишину, а я злился на весь несправедливый мир и потянул из него красную нитку жизни.

— Это из-за него, она тут лежит такая…, - вскипающая буря ненависти искала свою цель и персонифицировалась на единственном живом, во всём подвале больничного морга.

Доктор закашлялся и начал оседать, попутно хватаясь за всё, что попадало ему под руку, на пол сбрякала нержавеющая медицинская посудина, а я как будто от этого очнулся и принялся возвращать в него жизнь. Пока врач пребывал в бессознательном состоянии, бросился к маме и взялся за оживление.

- Плевать, что потом скажут люди, – сейчас думал только о ней.

Множественные попытки напитать безжизненное тело своей энергией, запуская от себя красную нить уже в тысячный раз. Всё как будто упиралось в невидимую и странную преграду.

Я опустился на пол и заревел от бессилия, как делал это ещё в прошлой жизни, когда мама делала за меня всё, а я это нисколько не ценил и вот теперь всё на свете стало напрасным и я уже не смогу вернуть ей свою любовь и заботу.

Не помню, как в тот день вышел из больницы и добрался домой, чисто автоматически сбрасывал все подряд телефонные звонки. Сначала звонили ритуальные агентства, а потом я просто перестал отвечать всем. У подъезда меня встретил Лев Борисович, опять с предложением дежурства.

Отмахнулся:

- Не могу, мама сегодня умерла.

Не ожидал от него, но сосед оказался стоящим мужиком, как-то не навязчиво взял все хлопоты с похоронами на себя. Не знаю, кто сообщил бабушке, но они с дедом приехали уже через день. Я был растерян и подавлен, только сейчас осознавая, как мало внимания я посвящал маме. Она так и не узнала о моих новых возможностях и что мне теперь вообще делать. Я же в институт на этот экономический факультет собирался потому, что она так этого хотела.

На поминки пришли какие-то незнакомые женщины с маминой работы. Вспоминали, каким она была замечательным специалистом и вообще человеком.

- Когда всё — это… закончится? – мысленно повторял я.

Хорошо, что Света с Наташей пришли помогать, отвлекая от плохих мыслей, ничего не значащими разговорами.

День 71

Сегодня утром провожал в Егоровку бабушку с дедушкой. Приложил все силы, чтобы убедить их в своей адекватности восприятия бытия.

- Надо сказать, что все эти дни я был в некоторой прострации.

Лев Борисович сообщил, что как оклемаюсь могу выходить в любой день на работу. Оказывается, мой тренер каким-то образом тоже узнал про всё и молча нагрузил меня по самые не балуйся.

Мои спарринг партнёры к этому времени куда-то пропали. Виктор Сергеевич мне как-то между делом намекнул, что не стоит и интересоваться чем они занимаются.

Тренировки потекли с нарастающими нагрузками, дежурства в магазине и чисто механический секс с Наташей или Светой, у которой была очередная размолвка со своим ухажёром, с той и зажигали. Сами девицы и их потребительское отношение ко мне начинало раздражать, или количество этого самого секса перевалило за необходимые пределы, они теперь и домой ко мне приходили на жизнь свою жаловаться и не только.

Как-то избил пьяного мужика и довольно сильно, только за то, что он послал меня матом.

- Надо что-то делать с этими нервами, до добра такое точно не доведёт, – задумался я.

Моё крайне взвинченное состояние заметил Конев:

- Ты парень смотри, твои руки теперь как оружие, зашибить можешь неподготовленного человека и за это срок у нас в стране полагается. Парок то спусти и помни, что настоящие бойцы на улице кулаками не машут.

Глава 10. Колдун

День 80

Послушай дневник, было плохо, но это похоже становиться страшно.

Теперь я точно понимаю, что мерзкий бомж из моих снов почти реален, – это и есть тот самый колдун, про которого мне рассказывала сердитая бабка.

Я не знаю, как это объяснить, но сегодня ночью увидел злого старика, молча сидящего на своём деревянном стуле и гаденько так ухмыляющегося с эдаким посылом:

- Ну-ну, долго ты там из себя героя корчить собираешься?

Хоть он и не говорил, но стало понятно, что весь этот обрушившийся на меня трэш, из несчастий, связан как-то с ним и на этом всё ещё не закончилось. По крайней мере я так это всё для себя понял.

- В Егоровке мои последние родственники, бабушка с дедом, – с ужасом осознал я.

Утром позвонил тренеру и Льву Борисовичу и просто поставил перед фактом, что мне срочно надо уехать на несколько дней. Объяснить, что конкретно двигало мной я и себе не мог, куда уж тут сформулировать для остальных.

Всю дорогу, как на иголках, утренний перрон вокзала где-то промелькнул мимо сознания, не оставив даже следа. С трудом удалось состроить улыбающуюся физиономию, чтоб не всполошить стариков. Зато они были на седьмом небе от счастья.

Бабушка не могла нарадоваться неожиданному приезду внука, дед с особой гордостью демонстрировал сделанные улучшения в моём спортзале. Предлагали бросить всё в этом треклятом городе и перебираться к ним в Егоровку, тут воздух чище и хозяйство своё. Старикам я тоже не рассказал, чего вдруг примчался, вот и приняли они мой приезд за панику и тоску от одиночества.

Что делать с колдуном я конечно не представлял, сейчас все мои знания были почерпнуты из Интернета. Уже чётко нарисовал в голове весь идиотизм ситуации, как я наливаю в церкви канистру святой воды, затачиваю осиновые колья и волоку все эти дела в лес, добивать кучу сгнившего тряпья и кости колдуна.

Ещё был вариант с захоронением останков на деревенском кладбище, но там ещё молитвы надо какие-то специальные читать. Как я всё это объясню местному попу? А уже совсем весело станет, когда меня деревенские прихватят с лопатой, что-то там самостоятельно копающим и несанкционированно захоранивающим? Куда конкретно колья ещё втыкать, не понятно.

- Мне нужен настоящий совет или помощник, - потому что чувствовал, что туплю, а почему не понятно.

Время шло, а вменяемых идей больше не становилось, скорее увеличивалась рефлексия по поводу идиотизма всей сложившейся ситуации и моего первоначального порыва, приехать и сразу во всём разобраться.

Решение пришло глупое и спонтанное:

- Мне необходимо обязательно отвлечься, - выбрал для этого дискотеку в клубе.

Сие мероприятие стало для меня настоящим культурным шоком, тут оказались все, кто собирался в этот выходной день повеселиться в Егоровке, от подростков до явно перебравших браги дедов, усердно пытающихся сплясать для бабушек. Молодые девушки, плюс-минус пять лет от моего возраста, принялись тут же обсуждать городского новичка и хихикать. Парни стояли отдельно как бы в танце колыхаясь, в противовес девочкам все дружно сделали вид, что ничего и не изменилось на танцплощадке и им вообще интересно, что сейчас происходит на картине «Девятый вал» художника Айвазовского. На большей части из их состава я уже тренировал свою ударную технику, остальные игнорили меня похоже из солидарности и чувства самосохранения, на всякий случай.

От этого всего, танцевать и веселиться желание не возникло, зато опять встретился с Викой, она сама уговорила её проводить и оказалась невероятно говорливой. Пока бродили по деревне, девушка намекала, а потом явно устав прямо предложила отправиться на сеновал. Сославшись на простуду, я предложил отложить «любовь» чуть на попозже. Неунывающая Вика, намеренно растягивая дорогу до её дома, сделала меня обладателем массы ненужной информации и одной полезной, про бабку ведьму, что живет недалеко от гиблого места с покосившимся домиком. Тут меня наконец-то и осенило, что я полный дебил, раз забыл про самое главное.

Вместо привычной утренней пробежки, пошёл к тем самым развалинам на краю деревни, в тайне надеясь отыскать сразу все ответы. Колдун теперь приходил в мои сны сидя на стуле из этого дома.

- Если студия вещания этого гаденького бомжа тут, то и ответы где-то рядом, - рассудил я логически.

Стою битый час и никакого эффекта, то есть не чувствую ровным счетом ничего. Уже начал злиться на себя, за глупые выдумки и бесполезные волнения.

- Может я всё зря?

Сзади послышался скрипучий голос знакомой бабки:

- Не поняла я в прошлый раз про тебя паря.

Обернулся и увидел ту самую, прогонявшую меня отсюда несколько месяцев назад:

- Раз теперь поняли, скажите, что мне делать? – спросил я.

Бабулька, по виду божий одуванчик, а глаза колючие. Некоторое время пялилась на меня и бесцеремонно схватила за руку, что-то принялась рассматривать на ладони.

- Может она тоже «Линии жизни» видит, как я сейчас её рассматриваю, красные с вплетёнными зелёными, – предположил я.

Первый раз на такое смотрел, а в Екатеринбурге, чего только не попадалось пока пытался в транспорте людей сканировать.

- Что делать, что делать? - прокряхтела бабулька.

- Огонь всё исправит. Иди туда, где ты с ним встретился и собери всё в – энтот мешок, ежели не понятно егойны куски или нет, то же в него суй. Принесёшь суда, вместе жечь станем, а коле не успеем тоды он нас... того, – многозначительно закончила ведьма.

Писать в дневник стало некогда, потому что рано утром я уходил в лес.

День первый. Отыскать лесную могилу оказалось очень сложно, голова сильно кружится, и я с трудом соображаю куда идти. Мне всё-таки удалось её найти.

Второй день пытаюсь прокопать лаз под упавшим деревом в склеп колдуна.

Пробежки и спортзал ушли в прошлое, даже Вику пришлось послать подальше, не до прогулок и свиданий. С утра до ночи копаю, а дома лечу деда с бабушкой, они умудряются за день, пока меня нет, обзавестись тысячами чёрных узелков по всему телу и состариться ещё сильней.

Глава 11. Балтимор

Осень, в самом противном своём проявлении, накрыла город свинцовым небом и пронизывающий ветер быстро выдул из горожан память о случившемся в этом году жарком лете.

Ранним утром нас, меня и ещё человек 50 собрали на большом дворе ленинского военкомата. Раздавался женский плачь с обещанием непременно дождаться, пьяные крики поддержки из толпы провожающих друзей и родственников, превосходящей новобранцев чуть ли не в трое по количеству. Музыка из нескольких переносных колонок вплеталась в общую какофонию звуков и только усиливала общий негативный настрой.

Какой-то красномордый майор старательно пытался всё это переорать, призвать всех к порядку и собрать стадо будущих защитников Родины в подобие строя.

Я был тут один во всех смыслах, трезвый, без провожающих и мне единственному очень хотелось поскорей устроиться с рюкзаком в Икарус, чтобы свалить отсюда нахрен, в армию.

Угрожая уголовной ответственностью всякому отставшему, майору удалось загнать призывников в автобус, силой и матюками отсекая провожающих, помог ему справиться с безумным карнавалом хлынувший дождь.

Автобус медленно тронулся и образ родного города понемногу стал размываться за мокрыми стёклами, а затем и моим большим желанием поскорей всё забыть.

Привезли в какой-то лагерь за городом, где нас объединили с такими же бедолагами, прибывшими из других мест, и заставили строиться, назвали ротой и разбили на четыре взвода под командой красноносого старшины и двух сержантов.

Прибыли они за нами из войск, для набора и сопровождения к месту будущей службы. Обитал этот командный состав в каптёрке, там они спали, ели, и бухали, как пастыри на подношения от своей паствы, то есть нас призывников.

День складывался из постоянных построений с проверкой списочного состава, трёх приёмов пищи и смешной попытки проведения строевой и физической подготовки. Вечером мои коллеги по казарме выскребали остатки денег, чтобы купить любую выпивку для старшины и самим надраться вусмерть.

Так начались мои первые недопонимания с будущими сослуживцами, ведь я не хотел скидываться и вообще отрывался от коллектива. После вечерней поверки и назначения дежурного с дневальными в следующий наряд, наш проспиртованный старшина с двумя сержантами, как обычно удалился в каптёрку, а казарма начала готовиться к очередному празднику жизни.

Наступало время, когда я упорно старался заснуть, не обращая внимание на шум и призывы присоединиться.

Склонившись над умывальником, я чистил зубы. За моей спиной возникло не здоровое оживление, меня окружило человек пять во главе с дородным детиной Васей. Предводитель гоп компании говорил всем, что из авторитетных Уралмашевских, потому и разруливать положено именно ему и разумеется, по понятиям.

Послышалось сзади:

- Ты чё самый борзый? – надсадно прохрипел Вася

Сразу за репликой последовал удар прямой ногой мне в бок, от которого я завалился на пол.

Конфликт давно назревал и мои попытки ухода от споров и ругани, некоторые восприняли за проявленную слабость, а сейчас видимо решили сразу наверстать всё упущенное, поставить на «счётчик» и «зачмырить» по полной. Мне очень захотелось всех убить, и я потянул из них нити жизненной силы, но вовремя остановился.

Встал и ополоснул лицо, смывая размазавшуюся зубную пасту, под разрастающийся на все помещение ржач.

С резким разворотом, точным и поставленным ударом пробил в солнечное сплетение Васе, беспечно нависавшего надо мной. Рыхлое пузцо уралмашевского не встретило мой кулак даже намёком сопротивления. Предводитель команды, по разборке с моим плохим поведением, оседал на пол, по рыбьи хватая ртом воздух.

Делаю под шаг вперёд и два кросса, с правой и левой руки, укладывают в нокаут ещё двоих, беспечно даже не попытавшихся хоть как-то перекрыться или увернуться.

Двое оставшихся невредимыми тут же отскочили, подальше и больше не выказывая признаков агрессии. К этому времени уже вся комната для умывания была битком набита любопытствующими, такое веселье нельзя было пропустить.

Послышались реплики наблюдателей:

- Боксер наверно!

Игнорируя толпу зевак, я подошёл проверять самочувствие парня, сильней остальных приложившегося башкой об бетонный пол во время падения. Пока осматривал агрессора мне в голову пришла коварная мысль и я потянул от каждого из гопоты немного красной нити.

- Чуть-чуть, и мне приятно и им противно. Пусть завтра помаются от похмелья без алкашки, будет полезно, может задумаются, что здоровье — это не вечно.

На следующий день пришлось вежливо отказываться от многочисленных предложений закорешиться и отпраздновать с новой компанией приближение неизбежного дембеля.

-Как-то резко я стал популярным.

Совсем отделаться не вышло.

Посреди ночи меня разбудил один из сержантов и позвал идти за собой. В каптёрке был накрыт «щедрый стол» из вскрытой рыбной консервы, полбуханки чёрного хлеба, колбасной нарезки и двух бутылок с мутной жидкостью.

Помещение крепко провоняло окурками из переполненной пепельницы, перегаром и остатками уже давно заветренной еды.

Во главе стола восседал наш старшина с осоловевшим взглядом и голым торсом, второй сержант спал на куче из рюкзаков. Пришедший со мной, спустя мгновение благополучно забыл про меня, плюхнулся на табуретку и принялся молча готовить себе закусь, потом сам налил и выпил из гранёного стакана.

Молчаливая пауза затягивалась и перерастала в неловкость, ну если бы это было приличное собрание я бы нашёл себе для видимости занятие, а сейчас я просто начинал подмерзать, переминаясь с ноги на ногу в трусах и тапочках посреди вещевого склада.

Спустя пару минут старшина изрёк:

- Говорят ты боксер, уважаю, я в школе того… раньше тоже ходил…!

Потом ещё через паузу, указал рукой на стол перед собой, жестом радушного хозяина:

- Будешь? – сказал старшина, хотел потом что-то добавить, но уже не смог.

Я сел на свободную табуретку и сделал себе бутерброд с колбасой.

Глава 12 Терентьев

В тот день я был в наряде и в качестве дневального свободной смены убирал вверенную мне территорию.

Усердно драил комнату с умывальниками и сортир, настругав штык-ножом огрызок хозяйственного мыла по всему санузлу. Дальше мне предстояло, при помощи обычного веника и воды, превратить всё в сверкающую пенную дискотеку.

Как сказал дежурный по роте старший сержант Зимовец, или просто дембель Зёма:

- Всё должно блестеть и благоухать лёгким ароматом бани.

Я мечтал успеть прибраться и показать Зёме чистоту до того момента, пока не припрётся рота и все мои труды пойдут насмарку, а ещё мне очень хотелось успеть хотя бы один час после этого вздремнуть, до заступления на «тумбочку».

Необычно громкая команда дневального, с той самой «тумбочки»:

- Смирно, дежурный по роте на выход, - застала меня за работой.

Я продолжал, не отвлекаясь наводить чистоту, уже поливая всё из шланга.

- Да мне тут похер, даже если комбат припёрся, пусть дежурного там дрючат, он сержант ему положено… Пока рядовой занят делом по уставу, он в полнейшей безопасности – думал я, сгоняя пену к сливным трапам в полу.

Оказалось, что к нам в гости заглянул сам командир полка с сыном, привез он его на экскурсию, посмотреть на солдат и казарму.

Дверь в туалет неожиданно для меня распахнулась и первой появилась инвалидная коляска с ребёнком, под управлением целого генерал-майора авиации, перекрывшего собой весь дверной проём.

Богоподобный командир всего сущего на аэродроме, вкатил её и остановился прямо в дверном проеме, чтобы показать и рассказать очень больному ребёнку, как тут у солдат всё замечательно и чисто устроено. Мальчик пускал слюни и дрыгал бессистемно всеми конечностями, явно не обращая внимание на армейское хозяйство, никакой осмысленности во взгляде и для чего ему отец всё это рассказывает, то же не ясно.

Сначала застыл, потеряв на минуту дар речи, не ожидая увидеть в таком месте самого генерала, а я как говориться в неглиже, на мне только штаны и тапочки.

А потом как завороженный уставился на переплетённые узлами красные линии жизни мальчишки, видел их разными, даже с зеленью разок у ведьмы, но вот чтобы они могли так причудливо завязаться... впервые.

Генерал, не обращая внимание на присутствие мокрого и немного грязного бойца, ещё водил по потолку руками, рассказывая сыну, как здорово тут придумали приспособить дополнительный топливный бак с бомбардировщика, для накопления резерва и нагрева воды над умывальником, а я уже взял мальчишку за руки.

Для того чтобы развязать узлы надо было вытащить все красные нити и распутать, но тогда человек просто умрёт, это уже твёрдо знаю и разок проверил. Я потянул из его правой руки нить и запустил её в себя, а через левую руку, от меня потянулась нить обратно в мальчика. Красный ручеёк пошёл затем побежал, а потом понёсся с неуловимой для глаза скоростью. Меня самого начало немного колбасить, от этой карусели. Когда я разорвал связь на меня смотрели осмысленным взглядом два серых глаза пацана.

Потом он повернулся к ошарашенному и сбитому с толку отцу:

- Папа, можно я встану? – чётко сказал малец.

Широкая спина генерала закрывала весь просвет дверного проёма и позади него уже суетились, сам ротный с дежурным по роте.

Я посмотрел на генерала и молча покрутил головой из стороны в сторону:

- Прошу вас, только никому…, - произнёс я на пределе слышимости.

Он развернулся и резко захлопнул дверь перед носом всех любопытствующих.

- Вставай Ванечка, - очень тихо и осторожно, почти прошептал генерал.

Это было так неожиданно, ощущать неуверенность в словах, от человека, напоминающего непоколебимую скалу.

Мальчик встал и сделал пару робких шагов, я подхватил, не давая упасть.

- Так, ты сразу то бегать не начинай, надо чтоб мышцы окрепли – сказал я мальчику.

Генерал стоял по стойке смирно, чуть дыша:

- Он что здоров? – очень робко поинтересовался встревоженный отец.

- Надо будет обязательно позаниматься с физиотерапевтом, а так – это вполне себе теперь нормальный пацан.

-Тебя же Ваней звать? Вот скоро подкачаешься и станешь Иваном – сказал я.

- Товарищ генерал-майор разрешите обратиться? Рядовой Богданов. Прошу вас об этом никому не говорить, да и разрядился я в ноль, наверно несколько месяцев силу накапливать придется. Хоть и чувствовал, что немного вру, но не хотелось, чтобы другие подумали чего-то лишнего.

Генерал протянул мне руку, не обращая внимания на мой слегка не чистый внешний вид:

- Егор Кузьмич, когда чужих рядом нет можешь так обращаться. Тебя самого, как звать то?

- Саша, рядовой Александр Богданов, – отрапортовал я.

Пока мы знакомились, довольный Ванька сгибал и разгибал ставшие вдруг послушными руки, если бы ноги выдержали он точно уже начал приседать.

Могучий генерал выглядел слегка комично:

- Сашка говори, чего хочешь всё сделаю, что смогу. Давай я тебя домой отправлю, прямо сегодня? – предложил Тереньтев.

На минуту задумавшись я отказался:

- Нет, пусть всё идёт по плану. Да и нечего мне там делать, – ответил я.

Мальчишка никак не соглашался опять усаживаться в инвалидное кресло, Егор Кузьмич находился в разобранных чувствах, как-то надо было — это всё закруглять.

Пришлось напугать парня возможным рецидивом если он перенапряжётся:

- Ваня сейчас надо сесть в кресло и доехать домой, а завтра непременно начать заниматься со специальным тренером по физподготовке. Обязательно навещу тебя через месяц и проверю, как у тебя дела, – как можно уверенней, постарался сказать я.

Пацан посмотрел на меня такими глазами, словно боялся обмана или упустить пойманное с трудом чудо.

Конечно, я врал, кто-же пустит простого рядового, генеральского сына навещать, не доктор же я с мировым именем. Пока лечил был смел и целеустремлён, а сейчас начал робеть, осознавая перед кем стою.

Даже не знаю, как решился сказать:

Глава 13. Толик

Первые стрельбы из личного оружия, волнующий момент в жизни каждого новобранца. Ещё до построения на завтрак, прибыли и встали возле казармы тентованные грузовики, вмиг наполнившие противным солярным выхлопом плац и через открытые форточки провоняли все помещения разом. Уже через час мы с полученными АКМ и матюками командиров грузились в них.

Нас повезли на полигон, пацаны всю дорогу рассуждали:

- Дадут или нет, пострелять длинными очередями, мол прошлому призыву насыпали целую гору патронов, и они стреляли до расплава ствола, – говорил Димка Кириченко из моего призыва.

Наш сержант Зимовец сказал, что всё – это байки и ему тоже рассказывали эту хрень, когда он духом ещё был:

- По шесть маслят на рыло и можешь палить по одному, или очередью, но взвод, который хуже всех отстреляется на обратном пути побежит марш-бросок за машинами. И если ему придётся лично в этом участвовать, то косоглазым мудакам потом придётся всю ночь изображать слоников на подоконнике с пробитой «фанерой» - сказал Зёма.

Веселье быстро прекратилось, все представили, как дембеля больно бьют в грудную клетку, а ещё стоять на подоконнике в противогазе, под издевательства и смешки от всей роты.

На полигон мы прибыли не первыми, раздавались выстрелы и какие-то машины уже уезжали. Наверно не только три наши роты охраны, но и другие службы сегодня устроили стрельбы.

Ротный построил нас и начал монотонно пересказывать правила и очерёдность действий на стрельбище.

- Я буду на пункте управления, как махну рукой, сержант Зимовец ведёте взвод на учебное место, там старшина даст команду и будешь отправлять по одному к пункту боепитания. Смотри головой мне отвечаешь, чтобы все выполняли распоряжения и вводные указания руководителя стрельб и не дай боже кто-то накосячит…

- Понятно? – сказал капитан уже всему взводу.

Митин убежал докладывать комбату Еремееву, а мы принялись рассматривать прибывшее на стрельбы высокое руководство аэродрома.

На пункте управления, представлявшем из себя небольшую трибуну на возвышенности, толпились офицеры разных служб авиаполка. Все они суетились на некотором отдаление от генерала Терентьева, а вот рядом с ним стоял мой спарринг-партнёр по «Восходу» Толик.

— Вот уж кого не ожидал увидеть за 2 тысячи километров от дома, так это его.

Я даже начал искать глазами Мишку и нашего тренера. Толик был в камуфляже и понять его звание на таком расстоянии невозможно, но вот разговаривали они с Егором Кузьмичом явно по-приятельски.

Когда наш комбат Еремеев доложился «самому» .... Комполка начал пристально рассматривать нашу роту ну и нашёл глазами меня, потом повернулся к Толику и начал говорить ему прямо в ухо. Теперь они вместе рассматривали нашу роту и глаза Толика поползли на лоб, по крайней мере мне так показалось отсюда.

Демонстрируя превосходную физическую подготовку, мой старый знакомый, лихо перемахнул ограждение командирской трибуны и через мгновение уже стоял перед нашим строем, а ещё через мгновение безцеремонно выволок меня за рукав из общего строя.

Воинское звание Толика оказалось капитан и у него были общевойсковые петлички.

- Ну привет Сашка, ты тут каким ветром, давно служишь? – посыпались вопросы, пока он тащил меня за собой.

Получилось, как-то не ловко перед своими, словно дядя приехал в пионер лагерь и забрал меня купаться на речку, пока остальные прибираются.

Мы с ним, вне очереди, получили на пункте боепитания две брезентовые сумки и пошли мимо строя моей роты, руководителя стрельб к краю огневого рубежа. Тут была выделенная огневая зона с множеством мишеней, расставленных на разном удалении, а ещё лежал АК-12, пулемёт «Корд» и СВД, ко всему этому мы притащили в двух сумках патроны, снаряжённые в магазины.

Вот она, та самая мечта пацанов, стрелять пока уши в трубочку не скрутятся.

- Товарищ капитан, как к вам обращаться разрешите? – спросил я вытянувшись.

Ну не по чину мне его Толиком звать.

Спарринг-партнёр, с которым мы так хорошо и вдумчиво совсем недавно старались набить друг другу лицо в Екатеринбурге, развеселился:

- А капитаном и зови при всех, а наедине как раньше…, тут кроме тебя и Терентьева никто не знает меня.

Толик сказал, чтоб я выпустил пару рожков из личного АКМ.

— Это надо, чтобы ты к стрельбе привык, – пояснил он.

Я стрелял короткими и длинными очередями, не очень стараясь попасть, ведь сейчас угрозы сержантской расправы надо мной не висело. Во время перезарядки краем глаза посмотрел на своих, весь взвод не отвлекаясь смотрел только на мой рубеж.

А потом мы взялись за СВД, пока он объяснял, как пользоваться оптикой и делать расчёт на баллистическом калькуляторе, от меня потянулась невидимая остальным тоненькая, почти пунктирная нить к дальней мишени.

Под реплику капитана:

- А теперь без рывка, на выдохе, одной фалангой пальца тянем спусковую скобу на себя.

Бабах.

- Охренеть Сашка ты на 500 метров в десятку уложил. Я думал ты ближе мишень возьмёшь.

- А ещё разок туда можешь?

Бабах.

- Ты прирождённый «марксман», Сашка давай ещё.

Я прямо был уверен, что попаду куда целюсь.

Сзади к рубежу подошёл Егор Кузьмич:

- Привет пацаны, дайте старому дядьке пальнуть – сказал и прозвучало это больше по-отечески.

Он сделал три выстрела из винтовки:

- А я ведь на курсе лучшим был, соревнования по стрельбе в Центральном округе выигрывал, обставил ты меня Сашка – сказал Тереньтев.

- Батя, почаще из кабинета выходи и тренируйся – пошутил Толик.

Меня чуть вместе с пулеметом не подбросило от их общения между собой.

Да в тот день я настрелялся…, если бы не пришлось Толику меня ещё периодически учить, как приводить к бою неизвестное для меня оружие, так проканал бы за бывалого вояку.

Удивил их с генералом Терентьевым точностью, а если уточнить, то мне не удалось промазать мимо десятки.

В верхах договорились, что сегодня капитан заберёт меня в увольнение, под свою ответственность. Ну сам комполка сказал комбату Еремееву, надо отпустить, а там дальше дураков возражать не было.

Глава 14 Алиса

Договорился с Толиком, что мне надо отлучиться буквально на час и я точно за это время подумаю о военной карьере, пока он выпьет пару кружек пива.

Алиса жила в трёхэтажном доме дореволюционной постройки на соседней улице, квартира оказалось большой и со вкусом обставленной. Младший брат с порога разбросал вещи и убежал по длинному коридору в свою комнату. Поохав, Алиса подобрала его куртку и предложила пристроить мою на вешалку.

- А ведь ей лет как мне, и она уже еле двигается. Там на самом деле рак в какой-то запущенной стадии и девушка похоже уже смирилась, – подумал я.

Комната Алисы была по девичьи уютной и аккуратной, каждая вещ покоилась на своём месте гармонично создавая общий фон красоты и вкуса, кажется, у нас дома было также пока мама была жива.

- Что я должна делать? – спросила девушка, сильно смущаясь и наверно уже пожалев о своём решении.

Я тоже слегка робел:

- Ну давай, что ли в футболке, ляг просто на спину. Поверь пожалуйста я очень постараюсь, просто никогда не лечил именно такое…

Алиса улеглась прямо посреди комнаты на ковёр и замерла, а я принялся водить над ней руками.

Грёбаный рак желудка.

Там всё было черным-черно от узелков, и они шли по всем линиям разбежавшись далеко за пределы полости живота, оттого она и не могла толком светиться, еле пробивавшиеся сквозь баррикады черноты, линии жизни едва окрашивались жёлтым.

Похоже я очень переоценил свои силы, разглаживанию и удалению – эти узлы точно не поддавались, что-то выходило, но общая картина не менялась уже несколько минут.

Возможно, и я, не изучив материал полностью брался за дело не с той стороны, или не всё на свете поддаётся лечению.

Немного запаниковал:

— Вот так сейчас уйти, наобещал девушке, подарил надежду.

Схватил её маленькие, холодные запястья и погнал «Линии жизни» через себя, спустя минуту всё моё тело пронзило жуткой болью, а в животе вспыхнул натуральный костёр. Похоже я ненадолго вырубился от болевого шока.

Очнулся от того, что меня гладили по голове.

Открыл глаза и понял, что лежу на ковре, а рядом подогнув под себя ноги сидит и плачет Алиса, зато вся в красных линиях.

- Я испугалась, ты так застонал и будто бы умер, – сказала обрадованная девочка, утирая тыльной стороной руки всё ещё текущие слёзы.

Мне было адски больно и хреново, беглый взгляд на себя, и я начинаю понимать, что теперь рак у меня. Весь жёлтый с растущим чёрным комком в пузе.

- Алиса, мы договорились, ты никому, никогда не расскажешь и мне уже очень надо бежать, там товарищ ждёт, – сказал я, пряча от девочки глаза.

Как пьяный, собирался не обращая внимание на уговоры задержаться, прийти хоть немного в себя. Девушка предлагалась в провожатые, видя, что её новый знакомый не очень твердо стоит на ногах. Довольно резко, почти грубо, отказавшись от помощи я выскочил из дома Алисы на улицу.

Еле переставляя отяжелевшие ноги, вспоминал, как впервые увидел девочку с большими глазами:

- Боже мой, как она ходила такая хрупкая с – этой болью.

Слава богу кафе с ожидающем товарищем было не далеко. Моё отвратительное состояние Толик понял и без особого зрения.

- Охренеть проводил барышню, что случилось то? – спросил друг, начиная сильно переживать за меня.

Преодолевая нарастающую по всему телу боль и желание лечь и свернуться калачиком прямо на полу в кафе, пришлось теперь мне серьёзно поговорить с товарищем, ведь он сам собирался доверительно вести беседу, так что получай дорогой друг по полной программе.

- Ну не так чтобы всё и в деталях поведал, в общих чертах обрисовал свои возможности.

Может просто давно пора хоть кому-то рассказать, задрало таскать тайну в одиночку. Да и ближайшее время мне похоже нужна сиделка.

Горин таращил на меня ошалевшие глаза:

- Ты что правда, вот так взял её рак на себя?

- Ну ты, конечно, настоящий мужик и всё такое. Ведь сдохнуть можешь Санька. Меня Батя за это грохнет потом, – возмущался старший товарищ.

Как такси вызывали и ехали на левый берег, уже не помню. Я лежал на кровати, в квартире Толика и не мог справиться с постоянно накатывающими приступами боли, уже по всему телу сильно жгло и давило, очень хотелось просто сдохнуть, чтобы всё это наконец прекратилось.

Давно перестав адекватно оценивать ситуацию, я продолжал твердить на автомате:

- Ты только никому…, слышишь никому… Толик ты обещал…

Друг всё равно уговаривал вызвать скорую, просил поделиться с ним этим сраным раком, или хотя бы качнуть энергии из него.

Не помню, что конкретно тогда ему отвечал, во всяком случае что-то сделать самостоятельно уже был не в силах.

Сквозь пелену уплывающего сознания услышал:

- Да похер, потом как-нибудь отчитаюсь за наркоту…

Толик раздербанил свою боевую укладку с аптечкой и вкатил мне шприц-тюбик с Пирамидоном.

Пришёл успокаивающий сон.

Проснулся ближе к обеду и аллилуйя, боль отступила. Мои «Линии жизни» стали почти розовые. Сегодня никаких спасений и ещё месяц не меньше я обычный человек, а вот так как вчера уж точно, даже вспоминать страшно. Рядом, как заботливый родитель, прямо на стуле спит Толик. Я тихонько встал и пошлёпал на кухню, такого голода я не испытывал наверно с тех пор, как выбрался из могилы колдуна. Холодильник радовал стандартным наборам холостяка: пельмени, яйца, майонез и кефир.

Пока кипятил воду проснулся товарищ:

- Блин, Сашка скажи пожалуйста, что у тебя всё нормально, или я тебе морду бить начну, пока тебе хорошо не станет.

- Так, а у бати сына ты вылечил?

- Охренеть братан ты крут, – взволнованно говорил Толик, всё ещё не переставая за меня переживать.

Видать вопросов накопилось много, придётся теперь ему всё рассказывать, или почти всё и Батей пока не могу целого генерала именовать, он для меня где-то в категории боги, а Толик в основном его по-другому и не называет.

Я решил сменить тему на более спокойную:

Глава 15. Академия

Всё когда-то заканчивается и этот непрерывный калейдоскоп из караулов, дежурств по роте и нарядов на кухню, однажды в среду выкинул меня в другую действительность. Сняли прямо с чистки картофеля из большого наряда на кухню.

Сам командир роты пожаловал и приказал:

- Богданов срочно сдать старшине роты всё имущество и прибыть с личными вещами к штабу.

У меня из головы успел вылететь тот разговор на квартире Толика, сейчас всё закрутилось вихрем событий из приказов и распоряжений всех, кто был хоть немного старше по званию, типа:

- Богданов срочно, давай прыжками и бегом, всё кидай и чеши, не пуха тебе не пера… - слышалось со всех сторон.

Провожать меня в казарме собрались все, кто был сейчас свободен.

Завистливые пожелания сослуживцев:

- Там… их не забывать, чтоб всё было пучком….

Большая часть парней с уверенностью считали, что меня переводят в спецназ, кто так не думал все равно решили, что Богданову сказочно фартануло, как будто меня президентом чисто случайно выбрали, или Ирина Шейк в меня втрескалась по самые гланды.

Расставшись в каптёрке со всем выданным и врученным мне в армии, стою посреди казармы в немного мятой и чуток пованивающей затхлостью чемодана «гражданке», почти как два месяца назад перед дверями военкомата, кроссовки, джинсы, осенняя куртка и бейсболка.

Парни ещё пытаются у меня выяснить, куда, чего...:

- Переводят в другую часть, – отвечаю уже всем чисто автоматически.

Мне почему-то командир роты намекнул, что не стоит каждому встречному рассказывать куда я намылился, может не по правилам я это делал или обычай есть, про который салаге еще не положено знать.

- Да какая собственно всем разница, – думал я.

Пожав все протянутые мне руки, в последний раз окинул взглядом казарму и побежал куда послали.

У штаба меня ждала чёрная Тойота Камри и сам генерал с сыном Ванькой.

Вот кто радовался больше всех, приплясывая от нетерпения, парень с нашей последней встречи серьёзно изменился. Ну конечно, тогда он был почти овощем в инвалидной коляске, а сейчас нормальный симпатичный мальчишка растёт.

Ванька не удержался и бросился мне на встречу:

- Дядя Саша, я с тренером занимаюсь по ОФП, он мне обещал, что в борцовскую секцию на будущий год пойду, если мы маму уговорим. Дядя Толик знаете, как удивлялся… я обязательно стану крутым, как он и служить пойду – без умолку тарахтел мальчишка.

Генерал сиял и явно гордился за сына:

- Ну Сашка готов жизнь поменять? – спросил бодрым и жизнерадостным голосом Егор Кузьмич. Да мы с Толиком перед отправкой его группы говорили о тебе, он вот тебе ключи от своей квартиры передал и сказал, что можешь его вещами смело пользоваться. Я ему ничего не говорил – это вон всё Ванька выболтал. Уж прости пацана. Прошу ты сам уж поосторожней как то, а то мне он страхов на рассказывал, как тебя у него на квартире корёжило. Супруга моя сильно рыдала, ругала нас мужиков бестолковых, что шею норовим всё подставить, головой о себе думать не умеем.

Я всё ещё испытывал большую неловкость в присутствии генерала, стоял слушал и безнадёжно пытался на себе расправить сильно помятую одежду, попутно со всем соглашаясь, особенно с его супругой.

Ехали через весь город, на левый берег в академию ВВС, почти рядом с квартирой Толика оказались, а я как-то в прошлый раз и не обратил внимание.

Дальше всё закрутилось и поскакало, вгоняя меня то в жар, то в холод. Громадный кабинет длинною, как два моих школьных класса, сижу я в самом его углу, весь такой мятый и не совсем чистый, в присутствии аж сразу двух генералов, стараясь тщетно слиться с текстурой.

Не к месту вспомнился Салтыков-Щедрин со своим рассказом…

Пока Тереньтев рассказывает:

— Вот Виктор Александрович привёз я к тебе Сашку, да знаю, что тебе про него уже все уши прожужжали и из московской конторы звонили, от себя лично тоже прошу за пацана.

Через 20 минут и пары рюмок коньяка, в большой кабинет заместителя начальника Военно-воздушной академии генерал-лейтенанта Красногорского добавилось ещё офицеров.

Теперь разговор проходил в более официальной обстановке:

- Товарищи офицеры, все вы представляете первый факультет нашей академии, прошу вас в ближайшее время ознакомиться с личным делом курсанта первого курса Александра Викторовича Богданова и оказать ему посильную помощь в освоении пропущенного учебного материала, о результатах начальнику первого факультета доложить мне лично. Зачисляется он в первую роту, до зимней сессии на занятия ходит со своей группой, на самоподготовку по отдельной программе, утверждённой начальником факультета полковником Чаплыгиным. Пока не нагонит своих, от несения караулов и нарядов освобождается.

- Пусть его там командир первой роты хоть моим личным писарем числит, - на том наставления и напутствия от отцов командиров закончились.

Я силился сидя исполнять команду смирно.

Ещё никогда в моей жизни на меня не обращало внимание так много важных начальников. В кабинете даже младших офицеров не было, а я дух короткостриженый, да ещё и видок у меня сегодня тот ещё.

В приёмной генерала меня встретил мой будущий начальник курса, капитан Пушкарёв Александр Сергеевич. Мы оба чувствовали себя перед дверями большого и важного кабинета, как бы не в своей тарелке, поэтому шустро ретировались.

Казарма, или мой дом родной, на два следующих года располагался на первом этаже четырёхэтажного здания.

Стою пред ней и думаю:

- Чёта не совсем конечно логично у меня получилось, собирался в армию на годик сходить, с мыслями разобраться и с чистого листа жизнь начать. Теперь выходит, что на пять лет как минимум тут подписался и что потом, контракт ещё на пять…, – от этих мыслей только разыгрался аппетит, а я ведь с самого утра ничего не ел.

— Вот Толик, чёрт языкастый, уболтал меня доверчивого и молодого, теперь как бы вся моя жизнь очень надолго спланирована получилась. С другой стороны, а какая в задницу разница, если меня самого всё устраивает и свои плюсы везде найти можно, – размышлял я.

Глава 16. Сессия

Можно назвать это большой удачей, что остался без нарядов и караулов, вот только времени свободного не было от рассвета до заката, бесконечное чтение и заучивание формул в попытках за три недели нагнать свой курс, подготовиться и сдать эту самую первую сессию.

А так хотелось ещё спортом позаниматься, устроить спарринг с боксёрами, военный вуз мог обеспечить всё, кроме лишнего времени.

Толик еще тогда, в начале осени, отправился в командировку и больше не давал о себе знать, генерал был сильно занят, но по сообщениям начальника курса постоянно интересовался моими успехами.

Один раз навестить меня на КПП академии приезжал Ваня с мамой, так я лично познакомился с Людмилой Васильевной Терентьевой. Я себе раньше генеральш, как-то по-иному представлял, а тут такая мягкая и очень рассудительная женщина оказалась.

- Здравствуйте Саша, а я про вас только и слышу у нас в доме, очень хотела с вами познакомиться, да мне муж говорил, что вы сильно загружены. Вы уж простите не утерпели мы с Ваней, вот в гости приехали, – сказала Людмила Васильевна.

В разговор вклинился младший из Терентьевых:

- Саша ну скажи ей, что мне можно на борьбу, – канючил Ванька.

Пока слушал, как она увлечённо рассказывает про успехи своего сына, подумал:

— Вот бы моя будущая жена, потом стала такой же или хотя бы чуточку похожа. Повезло нашему генералу.

****

Понеслись с бешенной скоростью дни за днями, подъём сменялся трэшем из утренней зарядки, приёма пищи, постоянных построений и непрерывной учёбы, заполняющей всё свободное время. Пока остальные могли наслаждаться свободным часом на послеобеденный перекур я летел, огибая ниши, как крылатая ракета, к очередному преподавателю на индивидуальное занятие.

Курсанты писали трогательные письма близким на родину, а я заучивал формулы и решал заданные мне отдельно задачи и так до момента касания головой подушки, а потом свист зажигающихся люминесцентных ламп, команда «Курс подъём, выходи строиться на зарядку» и всё по кругу.

Подошёл к концу первый семестр, вокруг слышатся причитания даже от завсегдатых ботанов-отличников:

- Меня сейчас завалят, по любому вкатят двойку, я ничего не знаю и тому подобное…

Чего говорить о парнях с постоянными тройками и поступивших после года службы по призыву – эти уже обсуждают, чем займутся, когда схватят вторую двойку и вылетят на «гражданку».

Атмосфера царит гнетущая, расцветают суеверия и активно передается опыт «старших курсов» по использованию всемогущих оберегов. Все жалеют, что бриться и мыться перед экзаменом курсовой офицер заставит.

После отбоя «ботаники» бегут в комнату отдыха проштудировать ещё раз конспекты лекций, а потом они же вместе с троечниками, самозабвенно, ловят в открытую форточку «Шару», приманивая её в целлофановый пакет на кусочек сахара и зачётку.

Все поголовно пишут шпоры.

А у меня полное спокойствие.

Похоже я словил какой-то «дзен» и меланхолично воспринимаю обстановку:

- Что выучил то выучил. Память у меня хорошая, спасибо особенностям, да и до этого учёба была моим коньком долгие годы, – спокойно размышлял я.

Экзамены я все сдал, с одной четвёркой, но меня просили не выделяться так, что всё вроде по плану и в норме.

Во время сессии пришла мысль:

- А почему, собственно, они меня на метеорологический факультет запихнули, – подумал и решил, - да какая в жопу разница, Толик сказал, что служить буду «интересно», тогда и посмотрим.

Вот и настал тот самый долгожданный день, когда можно наконец-то полностью выдохнуть, от свободы меня сейчас отделяет только доведение своего личного облика до совершенного соответствия уставу строевой службы.

По казарме блуждают унылыми тенями «завалившие», один или два экзамена, теперь им нести дежурства и готовиться к пересдаче, которая не факт ещё, что сложится положительно. В глазах безнадёга и обречённость, перемежающаяся с напускной бравадой и безразличием.

На контрасте с двоечниками, носятся счастливчики, переполненные гормонами радости, в предвкушении первого отпуска и долгожданной свободы. Два этих, незримо разделённых мира почти не пересекаются, словно боясь подцепить друг от друга какую-то заразу неудачи.

Я так и не сообщил дедушке с бабушкой, что собираюсь стать офицером, поэтому слал короткие письма и скупые сообщения:

- У меня всё замечательно, как вы там, - словно боюсь, что они могут расстроится.

Сейчас я сидел на табурете возле своей кровати и отрешённо наблюдал за разделением двух миров и эмоций моих сослуживцев, попутно решая, что делать дальше. Ехать к старикам в Егоровку было не на что, конечно соскучился и сразу по всему, что осталось там в гражданской жизни, кроме своей Екатеринбургской квартиры без мамы и папы.

У начальника курса отметил местом проведения отпуска Воронеж.

- Перекантуюсь эти две недели на квартире Толика, буду спать, много есть и смотреть телевизор, отмечу новый год, а потом опять спать и главное ничего не учить. Может прогуляюсь пару раз мимо того кафе…, где познакомился с обладательницей больших глаз. Хотя оно мне надо? – гонял в голове разные мысли, начисто отрешившись от происходившей суеты.

Обратно на землю вернула команда дежурного по курсу:

- Через 10 минут строится!

Кто-то начал уточнять, для кого…, – отпускники или все?

Скоро построение убывающих в отпуск, курсовые будут проверять и докапываться до малейших изъянов внешнего вида, отпускники нервничать перед последней преградой, отделяющей их от встречи с родителями и друзьями.

Особо впечатлительные, из заваливших экзамены, свалят подальше, в курилку нагнетать уныние и соглашаться друг с другом:

- Сейчас нам точно «кранты».

Потом станут грустно напутствовать счастливчиков, чтоб выпили там… за них. Невезучие понимают, что вряд ли смогут взяться за конспекты усердней.

- Ну вот и всё, нервотрёпка закончилась.

Я стоял в общем строю и демонстрировал курсовому офицеру, сразу всё: горящий и ясный взор, запас ниток и иголок, идеальную выбритость, расчёску для почти лысой головы, носовой платок, документы, абсолютную выглаженность формы и нижнего белья.

Глава 17. Бурденко

До этого момента кроме меня и Пушкарёва никто из курса не знал о таких вот моих знакомствах, чтоб аж целый генерал-майор ВВС интересовался простым курсантом. У большинства сослуживцев в голове начали щёлкать тумблеры, причём в разные стороны. Кто-то сразу прикинул, что от этого «блатного» стоит держаться подальше, по крайней мере не следует откровенничать и всю душу выкладывать, а иные решили непременно сдружиться.

Да я и сам от неожиданности не знал, как себя вести.

Тянуться и докладывать мне Егор Кузьмич тоже не дал, от его кивка головы все и всё сразу поняли, что меня срочно необходимо отпустить, а сам Богданов чтоб пулей с вещами на выход.

Уже по дороге, в машине напряжение чуть отпустило, и мы заговорили просто, как два родственника, сначала пространно, обо всём и ближайших планах.

Потом генерал Трофимов посерьёзнел:

- Толик ранен, сейчас в госпитале Бурденко, обгорел и парализован, позвонили буквально час назад, сказали, что всё очень серьёзно.

Заметно было, как старается не подать вида и всё равно сильно переживает Егор Кузьмич:

- Не знаю Сашка, чем ты сможешь помочь?

- Толику, судя по всему, сильно досталось…, - генерал говорил и делал паузы, чтобы восстановить голос, который предательски срывался.

- Пойми он нам с женой, как сын, – после этой фразы повисла долгая немая пауза, нарушаемая лишь звуками города за стеклом, готовящегося к встрече нового года.

Он и мне теперь не чужой, только я не знаю, что могу точно и сама Москва с центральным госпиталем минобороны, мягко говоря, напрягает. Соблюсти инкогнито будет невозможно, но не об этом я сейчас думал в первую очередь.

Пока ехали по заснеженному Воронежу на аэродром, генерал пересказывал всё, по крайней мере, что можно рассказывать. Оказывается, он и я записаны у капитана Горина, как те, кому сообщить в случае его гибели.

- Я только тебе рассказал, Ваня и Людмила Васильевна пока не в курсе, в принципе больше и некому, – сообщил Тереньтев.

Мы уже выкатились из городской застройки и салон генеральской машины наполнился запахом печных труб, лаем дворовых собак. В окошках, проплывающих мимо домиков, уже загорался свет, и я мысленно позавидовал другой, беспечной жизни.

Впереди показалось до боли знакомое КПП Балтимора. Я попытался распознать знакомые лица среди вытянувшихся при виде генеральской машины бойцов, надеясь хоть в этом найти, что-то положительное.

- Как же погано сейчас на душе, а утро было таким замечательным, – думал я.

На волевом лице генерала сильно добавилось морщин, и он опять погрузился в собственные переживания, а я всё продолжал молчать, не зная, что нужно говорить в таких случаях.

- Я так понимаю, что мы сейчас летим в столицу? – ляпнул я, просто ради того, чтобы хоть как-то дать понять генералу, что тоже переживаю и думаю о Толике.

У меня с самого начала разговора, собрался большой такой ком в горле, и я больше боялся не успеть или что мне тупо не хватит энергии на большого Толика, но для себя твёрдо решил вытаскивать друга чего бы мне этого не стоило.

Полетели на транспортнике до аэродрома Кубинка, потом на армейском УАЗике долго пробивались, через километровые московские пробки. Генерал всю дорогу с кем-то разговаривал по телефону, очевидно поднимая старые связи, чтобы нас не завернули от порога.

— Это Егор Кузьмич в Воронеже царь и бог, а тут столица.

На месте мы были под вечер и нас принял в своем кабинете главный хирург и зам начальника госпиталя:

- Он сейчас в реанимации, у капитана больше 70% ожогов, отмирание тканей, заражение крови и компрессионный перелом позвонков, всё сразу мы лечить не сможем, да и ваш родственник не выдержит и вообще стоит готовиться к худшему, – пояснял врач.

- С момента боя прошла уже третья неделя и сейчас, как говорят врачи наступали самые тяжёлые дни с жуткими галлюцинациями, вызванные сепсисом. Вся надежда на молодой и крепкий организм. Но прошу на многое не рассчитывать, даже если ему удастся выкарабкаться, прежним ему уже не стать. А что касается вашего посещения, то возможно оно и к лучшему для психики пациента, если очнётся увидит родные лица…

Пока нас с Егором Кузьмичом, сухими фактами постепенно вводили в курс дела и немного готовили к зрелищу, которое предстояло увидеть, подошёл его лечащий врач, специально ради нас задержавшийся на работе.

- Ну что господа офицеры, пойдёмте я вам всё покажу, – сказал доктор и пошёл впереди, указывая дорогу.

В отдельной палате, пропитанной запахом медикаментов и фекалий, подключённый к всевозможным системам жизнеобеспечения на сетке лежало абсолютно неузнаваемое тело, замотанное, как мумия бинтами.

Про сетку нам объяснил лечащий врач:

- Во-первых, чтобы не потел и не загноился сильнее, а во-вторых, чтобы за ним убирать было проще, ибо льётся простите, из всех щелей.

Толик до нашего приезда уже перенёс две операции по чистке и удалении омертвевшей кожи, после которых он приходил ненадолго в сознание и умолял добить его.

- Тут медсёстры, его фото в парадной форме, откуда-то достали, так ходят ревут теперь всем отделением, – сказал лечащий врач и продолжил рассказывать о терапии.

Планировалось провести пересадку кожи с уцелевших груди и живота, поскольку только это было не тронуто огнем, с интервалом в две недели, чтоб срезанный лоскут кожи восстановился.

Наслушавшись врача и глядя на то, что сейчас лежит перед нами, мы сами потеряли дар речи. Егор Кузьмич попросил врача оставить нас ненадолго с Толиком наедине, тот с облегчением выдохнул и поспешил из палаты наверно ближе к свежему воздуху.

Мы еще минуту в нерешительности молча стояли возле гамака с Толей и кучей трубочек:

- Ты Саша только не надо так, как с той девочкой…, - мягко сказал генерал.

Представив, точнее вспомнив, я мысленно содрогнулся и глупо отшутился на нервной почве:

- Товарищ генерал просто не понимаю, как вы с Толиком умудряетесь государственные секреты хранить.