Отец моей подруги Альфа

1

Владислав

В доме стояла тишина. Сбросив пиджак на кресло в прихожей, я стремительно взлетел по ступеням на второй этаж. Сердце бешено колотилось в груди, то ли от предвкушения, то ли от чего-то еще, смутно тревожащего душу.

Бесшумно проскользнул в комнату. Не включая свет, двинулся к кровати, сбрасывая на ходу брюки. Плевать, что они помнутся. Сейчас это совершенно не важно. Мягкий свет из коридора пронзал полумрак, ложась теплой полоской на неясное очертание женской фигуры под одеялом.

Моя детка так замерзла? Сейчас я ее согрею. Моя… Или уже нет? Этот вопрос, словно заноза, сидел в голове последние дни. Я давно собирался узаконить наши с Лизой отношения.

Она лежала на животе, укрывшись одеялом до самой шеи. Я забрался к ней под одеяло, прижался сзади, ощущая каждой клеточкой тела ее тепло, и тут же запустил руку под ночную рубашку. Кожа была горячей, шелковистой, словно лепесток розы. А запах… Ебануться. Что за дьявольский аромат? Чистый, первозданный секс.

Он обволакивал меня, словно густой туман, сводил с ума, заставлял кровь кипеть в венах. Член взметнулся, словно от удара током, жестко упираясь в ткань боксеров. Я чуть не задохнулся от накатывающей волны желания, от всепоглощающей потребности владеть ею прямо сейчас.

Как же она дивно пахнет. Неужели я так по ней соскучился? Трахать Лизу всегда приятно, она умеет доставить удовольствие, но сейчас… Сейчас я чувствую к ней что-то большее, чем просто похоть. Какое-то сильное, звериное, первобытное притяжение, с которым невозможно бороться.

Хотелось зарыться носом туда, откуда исходил этот дурманящий аромат. Прямо между ее ног. Что я и сделал, поддавшись инстинкту.

Опустился к упругим бедрам, осыпая их нежными, обжигающими поцелуями под её тихие стоны, словно раскаленные угли, прожигающие меня насквозь.

Чувства обострились. Каждая клетка тела жаждала ее.

Я бы мог поставить ее в удобную для меня позу и трахать, до тех пор пока не насытился, но в происходящем была какая-то несвойственная для меня игра, довести до исступления спящую любовницу упиваясь ею. Вылизывая её влажное лоно, горячее и пульсирующее.

Дыхание Лизы участилось, стоны стали слышны. Они были куда слаще чем обычно, мелозвучны, желанны. Вызывали странные чувства. Во мне. В звере.

Она уже не спала, извивалась, словно дикая кошка, готовая выпустить когти, пока мой язык проникал в нее.

Ее дыхание участилось, стало прерывистым. Я чувствовал, как ее тело дрожит от напряжения. Она была готова кончить, и мне не терпелось погрузить в нее член.

Я навис над ней, продолжая ласкать ее пальцами, обильно покрытыми ее смазкой.

Наконец, ее тело сотрясалось в ритме моих движений, она выгибалась в спине, упираясь ладонями в мои плечи, а я продолжал двигаться, пока не почувствовал, как ее мышцы напряглись в конвульсиях оргазма.

Упоительное ощущение захлестнуло меня с новой силой. Я не видел ее лица, но всем телом ощущал как её удовольствие просачивается в меня.

Но когда я губами скользнул по ее губам, я потерял контроль. Эта сладость… другая. Совершенно иной вкус.

Совершенно другие губы. Впрочем как и аромат. Сегодня она вся другая.

Я углубил поцелуй грубо и требовательно. Нет, это был даже не поцелуй, скорее отчаянная попытка утолить жажду, возникшую из ниоткуда.

В нетерпении устроился между ее ног и скользнул членом по мокрой киске в попытке протолкнуться, но не вышло.

– Пожалуйста… остановитесь!

Еле дыша сорвался с губ совершенно незнакомый голос.

Добро пожаловать в новинку! :)
ОСТОРОЖНО!Будет горячо!Эмоционально! Не забудте добавить книгу в библиотеку!

2

Я прижалась спиной к двери, удары становились все сильнее. Он колотил кулаками и ногами, пока я обнимала свои колени.

Жгучая боль пронзала плечо. Он опять это сделал. Затушил окурок, об мою кожу. Воняло паленым, а в голове пульсировала ненависть и страх. Снова пьяный, снова избивает.

– Ты! Сучка гребаная! Открывай, я кому сказал!?

Дрожащие пальцы едва слушались, когда я набирала номер полиции. Я знаю, что толку от этого будет мало. Подержат в камере сутки-двое, а потом выпустят. Но мне хватит этого времени, чтобы собрать вещи и уйти.

Ха! Из своей же квартиры. А если не уйду сейчас, то потом он отыграется на мне. По полной.

После смерти мамы всё превратилось в кромешный ад. Мы и раньше c отчимом не были друзьями, но теперь он словно сорвался с цепи. Пьянки, оскорбления, теперь вот ударил меня.

Я боялась, что однажды он перейдет черту. Он начал пить, распускать руки. И мне казалось он способен на большее, но ждать я этого не хотела.

Его доля в этой проклятой квартире равна моей. Риелтор сказал, продать её с таким "соседом" – нереально, разве что за бесценок. Но куда мне потом идти?

Куда идти сейчас я тоже не знала, но оставаться было уже опасно.

– Здравствуйте. Вы позвонили в отделение полиции города Москвы. – прозвучал бесстрастный голос дежурного бота.

Теперь боты повсюду. До живого человека не достучаться.

– Выберите свой регион… – монотонно перечисляла она.

Слишком долго.

Чересчур.

За это время он может сделать со мной что угодно.

– Давай вышибать дверь! – раздался за спиной грубый пьяный голос.

Пришли его дружки. Такие же отмороженные алкаши.
Один из них с разбегу ударил в дверь. Сердце застучало с бешеной силой.

Еще один удар, и дверь не выдержит.

Перекидываю спортивную сумку через плечо. В ней всегда наготове: документы, немного денег, запасная одежда и единственный фотоальбом с мамиными фотографиями. Мои жалкие пожитки, мой билет в никуда.

Натягиваю кроссовки, ветровку и подхожу к окну.
К счастью, первый этаж. Но он не такой уж и низкий.

Я не знаю как спрыгнуть. На улице темно, и сыро после дождя.

Что если я приземлюсь не так как нужно и получу травму?

Но все сомнения отступают, когда дверь выбили.

2.1

Запах перегара ударил в лицо, я с трудом сдержала рвотный позыв, пока желудок скручивало от страха и от отвращения одновременно.

В проеме стоял отчим, его лицо исказила пьяная злоба, а за ним маячили ухмыляющиеся силуэты дружков.

Не раздумывая, я залезла на подоконник. Земля казалась такой далекой, что было не до конца ясно, один прыжок – освободит меня или сломает?

– Ну все, блять, не сбежишь. Догоню все равно и убью же, нах! – пошатываясь огрызается отчим.

Я сделала глубокий вдох, стараясь унять дрожь. Вспомнила маму. Её улыбку, её голос. И прыгнула.

Мгновение невесомости, а потом – резкий удар о землю. Боль пронзила лодыжку, колено, но адреналин заглушил всё. Я поднялась, опираясь на здоровую ногу, и заковыляла прочь, в темноту.

За спиной раздался пьяный хохот и ор. Я не оглядывалась. Бежала, пока хватало сил. Остановилась только на автобусной остановке и села в первый попавшийся автобус.

Холод пробирал до костей, слезы текли по щекам, а адреналин уступал место боли.

Каждую автобусную остановку я вздрагивала, боясь, что отчим или его дружки преследуют меня. В таком напряжении я доехала до автовокзала.

К тому моменту город погрузился в глубокую ночь. В животе урчало от голода, все магазины были закрыты.

Я не знала, что делать дальше, куда идти. В кошельке не так много денег. На пару ночей в дешевом хостеле хватило бы, но что потом? Я закрыла глаза, пытаясь согреться. В голове стучало: "Выживу. Обязательно выживу".

визуал

Мирослава

3

Сжимаю мобильник в руках. Решаюсь обзвонить друзей по универу.

Первую набрала Светку. Гудки тянулись бесконечно долго, и с каждым из них надежда в груди таяла.

– Алло, Света? Это я, Мирослава. – я сглотнула комок в горле.
– Слушай, тут такое дело… в общем, мне нужно где-то переночевать сегодня. Можно к тебе?

В трубке повисла неловкая пауза.

– Да, понимаю…однушка, тесно. Ну, ладно… Прости, что побеспокоила. Нет, ничего. Не волнуйся, давай. Пока!

Я решила позвонить Антону, он всегда был добрым и отзывчивым. У нас практика в одной больнице была. И я ему вроде как нравилась.

– Антон, привет. Это Мира. Слушай, у меня тут… неприятности. Долго рассказывать. Не знаю куда деться и спрашивать стыдно. Переночевать негде. Ну как так? Ну вот так. А, ясно, девушка будет против. Конечно. Да, позвоню Светке, – только Светке я уже звонила. – Рада была слышать, пока.

Я перебирала номера тех с кем была в хороших отношениях. Нашла Ирку. Она точно не откажет. Живет одна в трешке!

– Ириша, привет. Это Мира, как дела?

– Лена? Привет! Отлично! Сама как? Устроилась в больницу в которую хотела?

– Нет, пока что нет. У меня тут кое-что случилось, сложная ситуация. Можно ли к тебе на ночь?

– Ой, Мир, ты знаешь, у меня сейчас такой период… Я после развода, квартира – сама понимаешь, бардак, да и вообще… Неудобно будет.

– Ты развелась? Блин, сочувствую.

– Нормально все, нашла другого. Мужик - закачаешься! Обязательно тебя с ним познакомлю.

– Ага… – почувствовала, как к горлу подступает ком. – Ладно, прости за беспокойство.

– Ну давай, не пропадай. На созвоне!

Еще пара номеров с тотальным игнором. Потихоньку захватывает безысходность и паника, а когда почувствовала на себе чей-то взгляд испугалась не на шутку.

4

В темноте, метрах в десяти от остановки, стояла темная фигура. Невысокая, в темном плаще с капюшоном. Невозможно было разглядеть лицо.

Я замерла, сердце снова забилось быстрее. Сжав сумку я вошла в здание. Зал ожидания был пуст, но до одури пропитан едким запахом мочи.

Меня едва ли не вывернуло, но сидеть на улице было страшно. Оглянувшись, я увидела табличку уборной и пошла вглубь по коридору.

На удивление воняло там меньше чем в самом зале ожидания. Я заперла дверь, прислонилась к ней спиной и выдохнула. Простояв так не меньше минуты подняла взгляд к зеркалу.

Мое отражение оставляло желать лучшего. А колени… Они были разбиты. Я подошла к умывальнику, включила воду и принялась стирать уже застывшую кровь.

Больно. Но терплю сжимая зубы. Хотя впрочем именно боль дает забыть мне о голоде. Брызнув в лицо несколько капель воды, я набрала воду в ладонь и ее приложила к губам. Вода оказалась редскосно паршивой. Словно я решила выпить из грязного ведра с хлоркой.

Нет, лучше так не рисковать.

Облокотившись руками о раковину я смотрела в свое отражение пока звук входящего сообщения не вытащил меня от раздумий. В какую-то секунду я даже успела себя убедить, что это отчим или его дружки, с угрозами по мою душу, но нет.

Это была Вика.

5

Ответить сразу я не решилась.

Мы не общались почти три года, с тех пор как она бросила учебу и это время мне уже казалось невозвратной пропастью, хотя в институте мы были не разлей вода как и в школе. А сейчас я как бомж ночью на автовокзале. А она ведь… она в Америку уехала подиум покорять.

Набравшись смелости, я напечатала ей сообщение. В ответ мгновенно прилетел звонок. А дальше разговор…

Я рассказала все сумбурно, сбивчиво, глотая слезы. Про отчима, побег, страх и отчаяние. Вика слушала молча, не перебивая. Когда я закончила, она вздохнула.

– Боже, Мирчик, как же так? Скажи где ты, я приеду.

– Нет, что ты? Не хочу напрягать тебя своими проблемами. – даже не верится, что говорю ей это, когда несколько минут назад обзванивала всех кому только могла с просьбой помочь.

– Что за глупости? Живо кинь мне адрес! Я приеду за тобой. Жду!

Она отключилась.

Я стояла, как громом пораженная. Вика… Она всегда была такой – решительной, уверенной в себе, щедрой, когда дело не касалось парней и экзаменов.

Выйдя из уборной я села в зал ожидания. Время тянулось мучительно медленно. Каждая минута казалась вечностью. Я то и дело вздрагивала, оглядываясь по сторонам. Наконец, на улице раздался приглушенный рев мотора. Я выглянула в окно. К вокзалу подъехал черный спортивный автомобиль. Не просто автомобиль, а какой-то космический корабль на колесах.

Из машины вышла девушка. Высокая, стройная, в стильной кожаной куртке, от блеска которой у меня зарябило в глазах.

Это была Вика. Но не та, которую я знала. От той студентки-медика не осталось и следа. Передо мной стояла уверенная в себе, успешная бизнесвумен, явно покорившая подиум. Или Гарвард, где бы он не находился.

Она окинула меня оценивающим взглядом. Сперва в ее глазах мелькнуло удивление, потом сочувствие. Она быстро подошла и обняла меня. Крепко-крепко. А я разревелась.просто, потому что сил уже не было держаться.

– Мир, да ладно тебе. Нормально все будет. Поехали отсюда. Тут как-то… стремно. Тебе так не кажется?

Дверь автомобиля открылась, и я села на мягкое кожаное сиденье. В салоне пахло дорогим парфюмом. Машина тронулась с места, плавно выезжая на ночную дорогу.

– Куда мы едем? – спросила я, чувствуя, как усталость берет свое. Она улыбнулась.

– Ко мне, куда же еще?

– А твои родители?

– Они развелись, – удивление вырвалось само собой с глухим "ооох". – Да ну брось, я даже рада. Достали их скандалы. А сейчас всем хорошо, каждый живет своей жизнь. Папа долго не горевал. Быстро нашел маме замену. У него бизнес в Москве, а мама... нашла нового мужа в Штатах.

– Ничего себе, – не смогла сдержать удивления. – А ты давно приехала?

– Недавно. Я приезжала к бабушке. Никак не уговорю ее бросить свою деревню. Но нет, ей нужны козы, куры, гуси. Говорю, давай заведем их в квартире! А она говорит задолбаемся пол от говна оттирать.

Мы вдруг обе в унисон расхохотались. А потом тишина снова ворвалась в салон автомобиля. Вика нахмурилась и посмотрела на меня.

– Я слышала, что произошло с твоей мамой. Мне жаль.

Я кивнула, не зная что ответить. Рассказывать в подробностях то, что я пережила совсем не хотелось, поэтому я молча прикусила губу, надеясь, что расспросов не будет.

– Мне Тоха Трофимов сказал. Ну помнишь тот, с последней парты, он еще волосы в синий подкрашивал и все время тебя в кино звал.

– Ты общаешься с нашими из института?

– Совсем немного. Я хотела тебе позвонить, не знала просто с чего начать, почему я так резко пропала и перестала общаться. Стыдно было, дружили ведь с тобой с парты. А я так по свинки взяла и исчезла. Просто родители разводились. Думали, если я взрослая, то мне все равно. А мне было не все равно.

– Ты поэтому ушла из института?

– Угу. Но я теперь риэлтор, – она победно улыбнулась. Так могла только та, кто знал себе цену и был уверен в своем будущем.

– Ого. Дай угадаю, риелторы нынче много получают?

– Ну, есть такое. Отдохни, пока мы едем. Нам еще долго.

– Долго?

– Ну да, мы загород едем.

Она нажала на кнопку, и из динамиков полилась тихая музыка. Я закрыла глаза и откинулась на спинку сиденья. Впервые за последние дни я почувствовала себя в безопасности. Вика спасла меня. Но что будет дальше? И какую цену мне придется заплатить за ее помощь? Ведь бесплатно Вика никогда ничего не делала. Особенно для друзей!

Вика

6

Через пару часов мы свернули с шоссе на узкую, извилистую дорогу, которая вела вглубь леса. Дорога была настолько плохой, что машину то и дело трясло и подбрасывало.

– Далеко еще? – поинтересовалась я, чувствуя, как начинает укачивать.

– Почти приехали, – ответила Вика, прибавляя газу. – Сейчас увидишь, тебе понравится.

Наконец, дорога вывела нас к высоким кованым воротам, за которыми виднелся большой, двухэтажный дом из темного дерева.

Вика нажала на кнопку, и ворота медленно открылись. Мы въехали на территорию и остановились перед домом, который оказался еще больше, чем казался издалека.

У меня перехватило дыхание от той красоты. Он был построен в стиле шале, с большими окнами в пол и просторной террасой. Вокруг дома рос густой темный лес, приятный аромат хвои проникал в легкие и расслаблял. А за домом было озеро, гладкое, как зеркало, в котором отражался свет фонарей.

Невероятно.

– Вот это да… – только и смогла выдохнуть я, восхищенно разглядывая всё что освещалось светом фонарей.

– Ну что, нравится? – спросила подруга, выключая двигатель. В ее голосе слышалась гордость, и я понимала, почему.

– Это рай, – ответила я, выходя из машины. Ноги будто не касались земли. – Охраны разве нет?

– Нет, это частный поселок. Есть камеры и сигнализация. Волноваться не о чем. Чужие сюда не могут пробраться.

Вика открыла багажник, и мы принялись выгружать вещи. У меня всего лишь сумка, у нее чемодан. Я чувствовала себя неловко, словно вторгаясь в чужое пространство.

Когда все было перенесено в дом, она провела для меня небольшую экскурсию.

На первом этаже располагалась просторная гостиная с камином, большая кухня-столовая и гостевая комната. На втором этаже находились две спальни, с личными ванными комнатами и рабочий кабинет.

– Тебе какая комната больше нравится? – спросила она, открывая двери в спальни. Глаза невольно разбегались от изобилия и красоты дома. – Можешь выбирать любую.

Одна комната была оформлена в темных тонах, с большими окнами и балконом с видом на озеро. Вторая – в светлых, с выходом в сад. В гостевой же присутствовало больше дерева и был даже камин.

– Мне, наверное, вот эта, с видом на озеро, – ответила я, заглядывая в светлую комнату.

– Отлично. Правда это спальня отца, но его все равно здесь не бывает. – улыбнулась подруга. – Он в командировке сейчас! Так что располагайся. Будь как дома.

– Ты уверена, что я могу здесь расположиться? – спросила я, чувствуя неловкость и благодарность одновременно.

– Конечно. Что за вопросы? Я же предложила. Тем более в других комнатах бардак. Ты не волнуйся, отец долго не приедет, да и он предпочитает свою квартиру в центре. Располагайся, я пойду закину вещи.

Я зашла в комнату и поставила сумку на пол. Комната оказалась очень уютной, хоть и темной. Наверное из-за большого количества света.

На большой кровати лежало мягкое одеяло и несколько подушек. А на прикроватной тумбочке стояла лампа и лежала книга.

Я вышла на балкон. Свежий ночной воздух, наполненный ароматом хвои коснулся легких и я ощутила как медленно с меня спадает напряжение.

Взгляд пробежался от края до края темного озера. Завораживало своей красотой, но с тем же казалось опасным.

Здесь очень красиво. Даже представить не могла, что Вика живет в таком месте.

Когда мы дружили, они с матерью жили в сталинке, недалеко от центра. Потолки были слегка пожелтевшими, но с лепниной, а ванная с ароматом сырости.

Так было и у нас.

С одной лишь разницей, что у нас ничего не изменилось, а у нее… очень даже.

Взгляд упал на потрепанную сумку. Вещей у меня было мало, поэтому я даже не стала их вытаскивать, а вот фотоальбом положила на тумбочку. Потом я села на кровать и принялась разглядывать фотографии на прикроватной тумбочке.

На одной из них была Вика на фоне Эйфелевой башни. На второй с красивым мужчиной. Смею предположить, что это ее отец.

Я его совсем не помню. Видела всего лишь раз и то мельком, когда он неожиданно появился в их жизни. Вике тогда было пятнадцать. Сейчас он выглядит определенно круче, опаснее и красивее.

Чувствую как щеки заполыхали от стыда.

Я всего лишь смотрела на фотографию, а казалось, что это он смотрит на меня. Таким холодным и надменным взглядом.

Засмотревшись на фотографии, я совсем потеряла счет времени. Тишину нарушил приглушенный звук голосов, доносившийся снизу. Я нахмурилась. Вика что, уже с кем-то разговаривает?

6.1

Спустившись по лестнице, я увидела свет, пробивающийся из-под двери в кабинет. Подслушивать я конечно же не собиралась, но встала в ступор, когда услышала как кричит Вика.

Ее голос казался напряженным и раздраженным.

– Виктория, мы должны это обсудить, – мужской голос был низким, ровным, с едва уловимыми стальными нотками. От него по спине пробежал холодок. Не кричит, не ругается, но в этой сдержанности чувствовалась такая сила, такая… опасность, что меня невольно передернуло.

– Тут нечего обсуждать! – выпалила Вика.

– Ты уверена, что хорошо все обдумала, дочка?

Оооо, значит, это ее отец.

Но почему Вика так с ним разговаривает? О чем они спорят?

Чувствую что я здесь совсем не к месту. Не то что бы рядом с дверью кабинета, невольно подслушивая. а вообще в этом доме.

– Да не влезу я в неприятности, пап! И прекрати давить на меня! Я больше не маленькая девочка, которая будет делать то, что ты скажешь!

– Твои решения ни к чему хорошему не приводят. Когда ты прилетишь домой?

– Не знаю, я... Я еще не приехала в Москву. Прилечу через неделю. Наверное.

Ого, да она врет. И что этому поспособствовало?

Дальше последовала тишина, тяжелая, давящая. Я невольно затаила дыхание, боясь даже пошевелиться.

– Хорошо, – наконец, произнес отец Вики. В его голосе не было ни злости, ни раздражения, только… усталость? Разочарование? Даже не могу представить его таким. – Как знаешь. Потом поговорим.

С этими словами разговор закончился. Я услышала шаги Вики, направляющиеся к двери, и бросилась обратно наверх, в комнату, чувствуя, как колотится сердце.

Что это было? О чем они говорили? И почему Вика была так взвинчена?

Такое чувство, что она ввязалась во что-то опасное.

7

Внезапно я ощутила себя незваной гостьей на этом празднике жизни, словно случайно заглянула в чужую замочную скважину, увидев мир, куда мне вход воспрещен.

Липкое чувство неловкости сковало движения, заставляя усомниться в правильности своего решения приехать. Впрочем выбора то особо не было.

Ночевать на автовокзале такая себе идея.

Превозмогая внутренний дискомфорт, я все же спустилась в гостиную, надеясь, что смогу хоть чем-то помочь Вике.

Застала ее сидящей на диване, скрючившись в комок, с закрытыми глазами. Кожа лица отливала болезненной бледностью, а руки дрожали мелкой, нервной дрожью.

В животе похолодело видя её такую. Осторожно, стараясь не спугнуть, я подсела рядом.

– Вика? – тихо позвала я, касаясь ее плеча. Она вздрогнула, как от удара током, и резко распахнула глаза. Взгляд был мутным, потерянным, полным отчаяния. – Что случилось? Я слышала твой разговор…

Вика тяжело вздохнула, словно сбрасывая с плеч непосильную ношу, и отвернулась к окну, украдкой вытирая слезы тыльной стороной ладони.

– Извини, я так орала. Как ненормальная, честное слово! Всё нормально, правда, не бери в голову… Просто отец… достал, вечно лезет в мои личные дела. В тем не встречайся. с тем не гуляй. Короче, отцы и дети. Вечные проблемы. Ты и сама понимаешь, – пробормотала она, делая глубокий вдох и натягивая на лицо кривую, фальшивую улыбку. – Не будешь против, если я отъеду ненадолго? Это по работе.

– Ночью? По работе? – я округлила глаза, а мой голос невольно прозвучал с подозрением. Вика лишь коротко кивнула, избегая моего взгляда, и это только усилило мои опасения.

Что-то здесь было не так. Слишком натянуто, слишком неестественно. Словно она играла роль, пытаясь убедить не только меня, но и саму себя.

– Я туда и обратно! – попыталась она улыбнуться. – Честно-честно! Не боишься одна остаться?

– Да что я, ребенок, что ли? – фыркнула я, хотя в душе поселилось неприятное предчувствие. В большом доме, буквально посреди леса и одна. Честно говоря мне и вправду было не по себе оставаться однйо в чужом и большом доме. – Езжай, если надо.

– Можешь телек позырить. Там всякой фигни навалом, – предложила она, словно пытаясь загладить вину.

– Лучше лягу спать.

– Ну, как знаешь. Я предложила. – она вздохнула. – Я все закрою, на сигналку поставлю, чтоб тебе спокойнее было.

– Ну конечно, – пожала плечами, выдавив улыбку. – Ставь на свою сигналку.

Вика торопливо переоделась, чмокнула меня в щеку, и выскользнула за дверь, оставив меня наедине с гнетущим, почти осязаемым чувством тревоги.

8

Бог знает, что его вызывало. Здесь, казалось бы, я как нигде в безопасности. Но все же… что-то не давало мне покоя, царапало изнутри, словно заноза.

Есть совсем не хотелось, а вот об отдыхе стоило уже задуматься. Я взяла телефон, взглянула на дисплей. Ни пропущенных звонков, ни сообщений от отчима. Оно и к лучшему. О том, что делать со своей разваливающейся на части жизнью, я подумаю утром, а сейчас мне просто нужно уснуть. Ну, или хотя бы попытаться. Потому что выгляжу я, судя по отражению в зеркале, как побитая собака.

Я наполнила ванну обжигающе горячей водой, щедро добавила пену с ароматом лаванды, но даже это не помогло расслабиться. По спине то и дело пробегал неприятный холодок, словно кто-то невидимый дышал мне в затылок, намекая, что от своих проблем не убежать.

Разве что ненадолго.

Забравшись в постель и прижавшись лицом к прохладной подушке, я внезапно почувствовала запах. Не лаванды, не свежести белья, а… запах мужчины. Сильный, терпкий, мускусный аромат, словно пропитавший собой все вокруг, несмотря на свежее постельное белье. Он опьянял, дурманил, заставлял сердце биться чаще, как у загнанного зверька.

Ну и с чего вдруг? Не понимаю. Вот, даже мурашки по коже побежали.

Похоже, я и впрямь схожу с ума от усталости и ощущения, что моя жизнь висит на волоске. Иначе зачем я взяла эту чертову фотографию отца Вики? Бог его знает. Что-то манило в этом лице, от которого веяло суровой, почти первобытной силой.

Он действительно выглядел устрашающе. Воплощение силы и… безопасности. Парадоксально, но глядя на него, в голове промелькнула мысль, что с таким мужчиной и вправду ничего не страшно.

Сон подкрался мягкой, обволакивающей волной, унося в мир грез. И там, во сне, возник мужчина. Его лица я не видела – лишь взгляд. Пронзительный, обжигающий, горящий, словно древний янтарь, взгляд зверя, вырвавшегося на свободу.

Но это не имело никакого значения. Только его прикосновения, которые обжигали кожу, посылая дрожь предвкушения по всему телу. Он касался меня так, словно я была самым драгоценным сокровищем в мире.

Горячий шепот ласкал слух, возбуждение росло, как пламя, разгораясь все сильнее. Я никогда прежде не чувствовала себя настолько свободной, настолько желанной. Его руки… Они путешествовали по моему телу, нежно ласкали груди, губы оставляли горячие следы на шее и плечах, словно клеймо собственности. Стоны вырывались из моей груди, тело отвечало на каждый его жест, изгибаясь в отчаянном нетерпении.

Я обнимала его в ответ, скользила ладонями по горячей, напряженной коже, чувствуя, как под пальцами перекатываются сильные мышцы. Утопала в глубоком, влажном поцелуе, теряя голову от этого упоительного безумия, от всепоглощающей страсти, сжигающей дотла. Но тонкая нить тревоги все же пронзила это блаженство, словно ледяная игла.

Сон обрел пугающую реальность. Знакомый, насыщенный запах мужского одеколона, ощутимая грубость щетины, оставляющей легкие царапины на коже, и пульсирующие движения пальцев между ног, обжигающие клитор… это было слишком живо, слишком реально для простой фантазии. Для сна.

Не в силах сдержаться, я выдохнула громкий стон, который эхом прокатился в темноте.

Глаза распахнулись в испуге.

Я проснулась. Комната тонула в полумраке. Лишь бледный луч лунного света просачивался сквозь неплотно задернутые шторы. И я, придавленная к постели тяжестью чужого тела.

Горячее дыхание опалило шею, а между ног… Господи боже… скользнуло что-то горячее и твердое.

– Ну же, детка, – прошептал хриплый голос над ухом, обдавая меня жаром. – Я так соскучился.

Сердце бешено заколотилось в груди, готовое вырваться наружу. Я попыталась оттолкнуть мужчину, но он был слишком силен, словно гранитная скала.

Но голос… Этот голос показался мне до боли знакомым. И тут меня словно ударило током. Отец Вики?

Глава 9 Владислав

Владислав

– Слушаю, – голос - сталь. Именно так звучу, когда говорю с деловыми партнерами.

– Влад, это Марк. У нас проблемы… с поставкой из порта. Кто-то явно пытается подрезать нас.

Я помолчал секунду. В трубке слышалось лишь его ровное дыхание.

– Подрезать? Интересно. Значит, кто-то решил поиграть со мной. Ну так найди этого умника и передай ему, что играть с огнем опасно. Очень опасно. Я терпеть не могу, когда трогают то, что принадлежит мне.

– Я понял. Может что-то конкретное сделать?

– Просто передай, что я не буду церемониться. Я просто уничтожу все, к чему он прикасался. Его бизнес, его репутацию, его… семью. Пусть выберет сам, что ему дороже. И пусть помнит, что я всегда выполняю свои обещания. Всё, спокойной ночи, Марк. А то я домой уже приехал.

Я отключил вызов и выбросил телефон на пассажирское сиденье. Устало потер переносицу. Эти крысы всегда выползали из своих нор, стоило мне хоть немного ослабить хватку. Что ж, придется напомнить им, кто здесь главный.

Заглушил двигатель и вышел из машины. Тяжелый запах мокрой земли и сосновой хвои ударил в нос. Ночь выдалась прохладной.

Я расстегнул пиджак. Дом возвышался надо мной, освещая мягким желтым светом из окон гостинной. Но машину дочери я не увидел.

В паху кольнуло. Лизка приехала. Любовница. У нее конечно есть ключи, но я просил сообщать мне, когда она приезжает.

Впрочем, она очень во время...

Я медленно подошел к двери, достал ключ и бесшумно открыл замок. В доме царила тишина. Разделся в прихожей, бросив пиджак на кресло и стремительно поднялся на второй этаж. Бесшумно проскользнул в комнату. Не включая света, я подошел к кровати, сбрасывая с себя брюки. Мягкий свет из коридора ложился теплой полоской на неясное очертание женской фигуры под одеялом.

Моя детка так замерзла? Сейчас согрею.

Она лежала на животе, укрывшись одеялом до самой шеи. Я забрался к ней, прижался сзади, тут же запуская руку под ее ночную рубашку. Кожа была горячей и шелковистой. А запах… Ебануться. Что за аромат? Чистый секс.

Он обволакивал, сводил с ума, заставлял кровь кипеть. Член взметнулся, словно от удара током. Я чуть не задохнулся от накатывающей волны желания.

Как же она дивно пахнет. Неужели я так по ней соскучился? Трахать ее всегда приятно, но я никогда не чувствовал к ней такого сильного звериного, первобытного притяжения.

Хотелось зарыться носом туда, откуда исходил дурманящий аромат. Прямо между ее ног. Что я и сделал…

Опустился к упругим бедрам, осыпая их поцелуями под её тихие стоны, прожигающие меня насквозь. Чувства обострились. Каждая клетка тела жаждала ее.

Я бы мог поставить ее в удобную для меня позу и трахать, до тех пор пока не насытился, но в происходящем была какая-то несвойственная для меня игра, довести до исступления спящую любовницу упиваясь ею. Вылизывая её влажное лоно, горячее и пульсирующее.

Дыхание Лизы участилось, стоны стали слышны. Они были куда слаще чем обычно, мелозвучны, желанны. Вызывали странные чувства. Во мне. В звере.

Она уже не спала, извивалась, словно дикая кошка, готовая выпустить когти, пока мой язык проникал в нее.

Ее дыхание участилось, стало прерывистым. Я чувствовал, как ее тело дрожит от напряжения. Она была готова кончить, и мне не терпелось погрузить в нее член.

Я навис над ней, продолжая ласкать ее пальцами, обильно покрытыми ее смазкой.

Наконец, ее тело сотрясалось в ритме моих движений, она выгибалась в спине, упираясь ладонями в мои плечи, а я продолжал двигаться, пока не почувствовал, как ее мышцы напряглись в конвульсиях оргазма.

Упоительное ощущение захлестнуло меня с новой силой. Я не видел ее лица, но всем телом ощущал как её удовольствие просачивается в меня.

Но когда я губами скользнул по ее губам, я потерял контроль. Эта сладость… другая. Совершенно иной вкус.

Совершенно другие губы.

Я углубил поцелуй грубо и требовательно. Нет, это был даже не поцелуй, скорее отчаянная попытка утолить жажду, возникшую из ниоткуда.

В нетерпении устроился между ее ног и скользнул членом по мокрой киске в попытке протолкнуться, но не вышло.

– Ну же, детка, – прошептал хриплый голос над ухом. – Я так соскучился.

– Не надо! Пожалуйста… остановитесь!

Еле дыша сорвался с губ совершенно незнакомый голос.

Дорогие читатели, ваше мнение в комментариях всегда интересно! СПасибо!

Глава 10

Комнату неожиданно заполняет мягкий свет. Я жмурю глаза, чтобы привыкнуть. Да разве привыкнешь к такому?

Надо мной нависает здоровенный мужик. Страшный, злой и очень возбужденный.

Сердце едва не выпрыгивает от страха.

– Пожалуйста, не могли бы вы… слезть с меня? – мои слова ему побоку, продолжает прожигать взглядом. На дьявола похож. Словно нет в нем ничего человеческого.

И это отец Вики?

Я снова повторяю, дрожащим голосом:

– Пожалуйста…

Но он не двигается. Он просто смотрит. И я вижу, как меняется его лицо. Злость, словно туман, начинает рассеиваться, уступая место… замешательству? Его челюсти напряжены, в глазах мелькают искры, а потом он моргает, словно очнувшись.

– Ты… – хрипит он, его голос звучит глухо и низко, как рычание. – Кто такая?

– Я… я уснула, – бормочу я, пытаясь отползти назад. Но спина упирается в изголовье кровати, и я оказываюсь в ловушке. – Простите, Вика сказала я могу спать здесь.

Ох как же звучит жалко и неубедительно. Да и он, кажется, не верит ни единому слову. Его взгляд скользит по моему лицу, по растрепанным волосам, по смятой ночной рубашке и опускается ниже. Сжав одеяло я пытаюсь натянуть его выше. Он перехватывает.

– Уснула значит, – повторяет он, приподнимая бровь. Лицо его сейчас кажется более диким и опасным. Но при этом от него пахнет настолько приятно и опьяняюще, что я зачем-то делаю глубокий вдох и задерживаю дыхание.

Мужчина медленно отодвигается от меня, стаскивая одеяло и рассматривая все, чего он касался ниже. Не успеваю спросить, какого черта, но вспыхиваю как свечка.

– У меня был тяжелый день… отчим напился … И я…

Стоп. Зачем я ему это рассказываю? Но слова уже вырвались наружу, и теперь он смотрит на меня с новым интересом.

– Нападения? – переспрашивает он, наклоняясь ближе. Я чувствую его дыхание на своем лице – горячее, влажное, с легким оттенком… хвои и дождя.

Кончик носа скользит по моей шее, щекоча кожу. Я выгибаюсь и сразу же ощущаю как его огромная рука сжимает мою талию. Не понимаю, что он делает.

Кажется, нюхает меня? И почему я не могу отвесить ему от души оплеуху, которую он заслужил?

Первая мысль, что от меня пахнет чет-то неприятным, но обнюхивает он с маниакальной одержимостью явно не собираясь останавливаться.

Его пальцы обжигают сквозь тонкую ткань ночной рубашки, и я вздрагиваю всем телом. Неужели он собирается… Нет, этого не может быть!

Но почему тогда он не отпускает меня? Почему продолжает держать?

Внутренний голос шепчет, что пора сматываться, но как?

Тело словно парализовано. Когда он сжимает мой подбородок наши взгляды встречаются.

Я смотрю в его глаза – темные, глубокие, как омуты. В них отражается хищное любопытство. И что-то еще… что-то, что заставляет мое сердце биться быстрее, а кровь приливать к щекам.

Запах мужчины становится сильнее, заполняя все вокруг. Я чувствую, как он обжигает мои легкие, как кружит голову. А еще аромат хвои после грозы – свежий, дикий, пьянящий. И почему-то… притягательный.

Его рука перемещается выше, к моей груди. Легкое прикосновение, едва ощутимое, но от него по телу пробегает дрожь. Я задерживаю дыхание, боясь пошевелиться. Чего он хочет?

Глупый вопрос, но поверить в происходящее становится сложно.

Хочу остановить его, но вместо этого из горла вырывается лишь тихий стон. И этот звук, кажется, подстегивает его. Его пальцы сжимаются сильнее, очерчивая сосок сквозь ткань рубашки.

Я чувствую, как краснею. Мне стыдно, страшно и… похоже я извращенка раз мне нравится происходящее.

Нет, этого не может быть. Я же его совсем не знаю! И он отец моей подруги! Но его прикосновения будят во мне что-то, о чем я даже не подозревала.

Он смотрит на меня в упор. В его глазах бушует ураган эмоций – страсть, желание, поглощение. Его рука перемещается к моему затылок, сжимает до боли волосы и заставляет запрокинуть голову.

Носом продолжает исследовать шею, вдыхает жадно аромат, рыча, а грубая щетина корябает кожу. Я слыша стук собственного сердца и его сердце… это так странно.

– Ты пахнешь… – хрипит он, его голос звучит приглушенно и сексуально, – как весна.

Как весна… Господи…

Мне такого еще никто не говорил. Что это вообще значит?

И прежде чем я успеваю что-либо сказать, он впивается в мои губы. Грубо и жадно. Болезненно.

Я чувствую, как теряю контроль над собой, над разумом, над телом. Его пальцы перебирают мои волосы, а язык жадно трется об мой, пока мощное тело упирается в меня.

Сопротивляться нет сил. Не ответить на поцелуй кажется невозможным. Но на задворках разума рисуется картина, что я попала в опасную игру. И что этот мужчина, отец моей подруги, не станет моим спасением, а вот погибелью - легко.

На меня накатывает осознание, как отрезвляющий ледяной душ. Что я творю? Я позволяю отцу моей подруги делать со мной что вздумается? Нет! Хватит!

Упираюсь руками в его твердые, как камень, плечи и отталкиваю его от себя. Его губы срываются с моих, оставляя неприятный холодок. Я чувствую себя грязной, использованной. Ярость вспыхивает во мне, сметая страх. Моя рука взлетает, и прежде чем я успеваю осознать, что творю, со всей силы ударяю его по щеке.

Звонкая пощечина разносится по комнате.

Холодный ужас сковывает меня, когда он смотрит таким угрожающим взглядом. Что я натворила? Откуда во мне взялась эта дерзость?

В комнате наполненной тишиной слышно только одно: как бешено стучит мое сердце. А вот что будет дальше… я не знаю.

11

С бешено колотящимся сердцем я вскочила на ноги. Комната плясала перед глазами, но я заставила себя двигаться.

Каждая клетка тела вопила об опасности, и инстинкт самосохранения гнал меня прочь. В воздухе висел терпкий запах мускуса и чего-то дикого, незнакомого, отчего волосы на затылке вставали дыбом.

Викин отец отодвинулся, обнажив все свои крупные… места! На этот моменте я вообще забыла как дышать. В голове словно перемкнуло все контакты. Это нереально! Этого просто не может быть!

Красивый, безумно красивый… и совершенно устрашающий. Он был словно высечен из камня, каждая мышца напряжена, каждый дюйм тела излучал силу и первобытную мощь. И эта наглая, хищная усмешка на его губах… Меня пробрала дрожь.

Под его ухмылку хватаю вещи и бегу из комнаты. На ходу, дрожащими руками натягиваю шорты и футболку. В голове пульсировала только одна мысль: уйти как можно дальше от этого места, от этого человека. Я должна была сразу уйти, а не задерживаться. Сама напросилась!

Только позади слышу шумное движение, шлепанье босых ног по паркету. Я прибавила шаг, не оглядываясь. Нужно добраться до входной двери, выскочить на улицу, дальше вызвать такси, все равно куда. Главное – убраться отсюда.

Ноги заплетались, в глазах темнело от ужаса и неловкости. Вот она – спасительная дверь! Схватилась за стальную ледяную ручку. Дернула дверь на себя, уже чувствуя ледяной воздух свободы, как вдруг сильная рука схватила меня за локоть, грубо разворачивая к себе.

– Не так быстро, – не голос, а рык! А от его взгляда у меня вообще отнялся дар речи. Его голос, пропитанный похотью и угрозой, заставил кровь застыть в жилах.

То, что творилось в его глазах невозможно было описать словами. Это был уже не тот соблазнительный мужчина из моего сна, а настоящий зверь, в глазах которого голод и необузданное желание. И что-то еще… нечто нечеловеческое.

– Я еще не закончил с тобой. В постель вернись. – голос звучал резко, властно, не оставляя места для сомнений. От одного его взгляда колени подкашивались.

– Что, простите? – я смогла выдавить из себя лишь хриплый шепот.

– Мне надо повторить? – голосом холодным как сталь. – Я сказал, вернись в мою спальню...

12

– Не понимаю вас. – пробормотала, пытаясь собраться с мыслями. Но мозг отказывался работать, перегруженный страхом.

– Что непонятного? – мужчина нахмурился, и это сделало его еще более пугающим. На его лице словно проступила маска хищника.

– Я лучше поеду.

Может, если я буду говорить спокойно, он меня отпустит?

– Лучше будет так, как я скажу. Иди в спальню, я сейчас поднимусь.

Неужели он не понимает, что я не хочу?

– Вы что же думаете… – я осеклась, его взгляд парализовал меня. – думаете, я буду с вами… спать?

– А разве не это ты собиралась? – в его голосе звучала насмешка, от которой по спине пробежал холодок.

– Я? Да это вы ворвались в комнату, еще и набросились на меня! – внутри все кипело от возмущения. Сжимая лямку спортивной сумки, я смотрела в это наглое и хищное лицо.

И это отец Вики? Да он… он просто… ненормальный! Он так ко всем ее подругам? Но этого я спросить не успела, он ошарашил меня снова.

– Значит, я набросился на тебя? – прижимает меня к двери. Я чувствую член, упирающийся в мой живот. Мамочки… это не может быть правдой! Я до сих пор не могу поверить, что он себе это позволяет. – Ты бесподобно кончила на мои пальцы.

Это… так унизительно. И это правда. Поверить не могу, что это происходит со мной!

Я сглатываю, испытывая ужас и стыд.

– Отпустите меня, и я поеду. – почти умоляющим голосом.

– Я никуда тебя не отпущу, – сжимает сильнее. – Потому что из-за тебя у меня ёбаный стояк. И сейчас мы вернемся в спальню.

– Никуда я с вами не пойду! – от отчаяния я перешла на крик. Взгляд мужчины изменился. Он удивился, словно ему никогда не отказывали. – Что вы вообще о себе возомнили?

О мамочки… его глаза загорелись нездоровым огнем. Он схватил меня за ягодицу, я уперлась ладонями в его плечи. Он это серьезно?

– Вы всех подруг своей дочери трахаете? Это мерзко! – выплюнула эти слова, чувствуя, как во рту появился мерзкий привкус. Отвращение к этому человеку было настолько сильным, что меня затошнило. Я не позволю ему это сделать!

– Язычок у тебя что надо. Не позволь ты мне себя трогать, мне бы и в голову не пришло, что ты меня соблазняла.

Я вспыхнула от ярости и унижения. Как он смеет так говорить?

И тут я замечаю, как меняется цвет его глаз. Нет, это не игра света. Прямо сейчас, в глубине его зрачков, разгорается яростное пламя. Два раскаленных уголька смотрят на меня с нескрываемой, звериной жаждой.

По спине пробегают ледяные мурашки. Но он молчит, не двигается, только прижимает меня к входной двери, давя на меня своим телом. Он ждет. Но чего?

Я в ловушке, и выхода нет. Нужно что-то придумать. Сейчас же!

Руки дрожат, тщетно пытаясь оттолкнуть от себя этого ненормального.

И прежде чем я успеваю понять, кто он на самом деле, перед глазами плещется янтарный огонь, а шеи касаются клыки, острые как лезвия…

13

Горячее дыхание обжигает кожу, а в голове бьется лишь одна мысль: "Он не человек".

Я зажмурилась, ожидая худшего, но вместо боли почувствовала, как его хватка ослабевает. Он отпустил меня так же внезапно, как и схватил, отступив на шаг. Я растерянно смотрела на него, пытаясь понять, что происходит. Его лицо оставалось непроницаемым, как маска, но в янтарных глазах еще плясали отблески недавней ярости.

Не успела я и слова вымолвить, как дверь распахнулась, и на пороге появилась Вика.

– О! Папа? Я так рада, что ты приехал!

В ее голосе больше удивления, нежели радости. А во мне вообще хаос. Сердце колотится бешено, даже слова не могу вымолвить.

Происходящее кажется абсурдным. Вика обнимает своего отца, который пару минут назад пытался меня трахнуть.

Он обнял дочь в ответ, но взгляд его янтарных глаз скользнул по мне, и в нем читалось предостережение.

“Не смей ничего говорить.”

Вика оторвалась от отца и, сияя улыбкой, посмотрела на меня.

– Мирослава, ты куда-то собралась? – спросила она, заметив мою спортивную сумку.

В горле пересохло. Что мне сказать? Как объяснить, что я только что пережила? В голове не было ни единой здравой мысли.

– Да… – пробормотала я, чувствуя, как щеки заливает краска. – Просто… нужно по делам.

– Какие дела, ты что? Ты папу моего испугалась? – она взяла меня за руку и наклонилась к моему уху. – Даже не вздумай меня оставить.

Мое воображение не на шутку разыгралась. Стресс, усталость. Моя фантазия превратилась в кошмар.

Нет никаких чудовищ, горящих глаз и клыков… Нет никаких оборотней. Наверное…

Отец Вики лишь наблюдал за нами. В его глазах читалась насмешка? Или мне это только кажется? Я попыталась вырваться из хватки Вики, но она была непреклонна.

– Нет, правда, мне пора, – сказала я, пытаясь говорить как можно более убедительно. – Обещала…

– Кому? Чего? В полтретьего ночи? Папа!

– Что? Нам надо поговорить, Вика, – он жестом указывает на меня. – Ты же вроде как у матери была несколько часов назад.

– Так прилетела! Вот только что!

Он неодобрительно покачал головой. Похоже врет она ему часто.

Ох, Вика, Вика, куда же ты вляпалась и куда тянешь меня за собой? А тянет она меня на второй этаж, в свою комнату не позволяя мне и слова вставить. Да как я могу остаться здесь после всего, что произошло?

Вика усадила меня на кровать и повернулась ко мне, все еще сияя улыбкой.

– Я тебя прошу, останься, а? Да и куда ты пойдешь со своими проблемами? Обалдела?

– Вика, твой отец, он…

А что он? Что я скажу?

– Он грубоват и хамоват, но это потому что он не привык к гостям в доме. Я поговорю с ним. Ты не волнуйся. Он все равно на квартиру уедет. Он предпочитает здесь не находится, когда я с друзьями.

Я молчала, не зная, что сказать. Как я могу говорить о чем-то, когда у меня в голове только один вопрос: кто этот человек?

А Вика? Может она тоже ТАКАЯ?

– Почему ты его боишься? – спрашиваю несмело.

Вика изменилась в лице, буквально рот раскрыла от шока.

– Да не боюсь я его. Просто при тебе он не станет читать мне лекции об отношениях.

– Об отношениях?

– Долгая история. И скучная. Папа такой консервативный, когда дело касается отношений. Не хочет, чтобы я распылялась на всяких. Говорит надо замуж. Ты не представляешь, как он меня с этим допек. Я ему что, девица восемнадцатилетняя? Я уже всзрослая, чтобы решать самостоятельно!

– Вик… – начала я, но тут же осеклась. Что я ей скажу? Что ее отец – зверь, маньяк, оборотень? Она же мне не поверит. Скажет, что приютила меня, а я тут на ее отца наговариваю.

Да и слушать похоже она меня не собиралась. Все говорила про отношения и даже о предстоящей вечеринке, о новых парнях. Я слушала ее вполуха, пытаясь собраться с мыслями.

Хорошо, предположим, ее отец решил, что я намеренно залезла в его кровать и все что было с моей стороны это только для того, чтобы его завести. Но его глаза? Они, мать его, светятся! Это не нормально.

А потом мне показалось, что я видела клыки. Только в том то и дело, что показалось.

Кажется то, что было пять минут назад растворилось в прошлом, оставив смутное предостережение. Я чувствую себя совсем свихнувшейся.

Но разум начал лихорадочно вспоминать все, что я слышала и читала об оборотнях. Звериная сила, ярость, способность обращаться в волка… И янтарные глаза, горящие нечеловеческим огнем…

Нет, это невозможно. Это просто глупые сказки. Но ее отец все равно пугает и одновременно притягивает. До сих пор ощущаю его терпкий, мускусный аромат, тело, совершенное, но твердое как камень и такой большой…

– Он тебя узнал хоть? – вдруг спросила Вика. Я чуть не подавилась воздухом. Что?!

– В смысле?

– Ну папа узнал тебя? Ты ему сказала, что ты Мирослава, дочь тёти Юли?

– Н...нет. А надо было?

Вика пожала плечами и продолжила болтать, а я сидела и думала: я спятила. Привет кукушка!

– Его Владислав зовут, если ты забыла. Но он не кусается.

– Чего? – я даже дернулась сидя на кровати в сторону от Вики. Та лишь рассмеялась.

– В смысле он не вампир. Он хуже. – я сглотнула. Сейчас она это скажет! – Он – бизнесмен.

Пока я перебарываю страх, Вика смеется.

Хочется считать,что я просто перенервничала и мне все это привиделось. Но эти глаза… эти янтарные глаза, полные хищной жажды…

– Мира, да ты чего такая бледная? Тебе плохо?

– Нет, все в порядке, – заверила я ее, стараясь унять дрожь в голосе. – Просто устала.

– Это мы сейчас исправим! Тебе однозначно надо отлежаться. Я в гостевой тебе сейчас все подготовлю по высшему разряду. Хорошо? – предложила Вика. – Слушай, прости за этот цирк с отцом. Я вообще не думала, что он нагрянет. Но, думаю, утром он смоется, а мы с тобой оторвемся: на озеро, купаться, загорать…

– Да, отлично, – пробормотала я, чувствуя, как паника снова подступает к горлу. Доживу ли я вообще до утра?

14 Владислав

Немного мыслей Владислава :)

Её запах ударил в нос, словно плетью, сбивая с ног, лишая воли и остатков разума.

Это был не просто аромат духов или мыла, это был… зов. Первобытный, животный, заставляющий кровь кипеть в венах, а зверя внутри меня проснуться от спячки.

Я не должен был! Не смел! Но я еще никогда не чувствовал такого аромата, еще никогда не испытывал такого дикого влечения.

Но она лежала в моей постели, такая хрупкая и чужая, и в то же время… моя.

С первой секунды, когда её запах коснулся моего сознания, она стала моей. И это невыносимо раздражало. Она будоражила во мне запретные желания.

Разум пытался протестовать, но зверь внутри уже рвался на свободу. Он требовал её. Всю. Без остатка. Я не в силах был его сдержать, да и не хотел, если честно.

Какая ирония - захотеть подружку дочери, как должное, данное мне по праву. Каждый вдох приближал меня к источнику этого опьяняющего аромата, к этой девушке, чье имя я даже не знал.

Я чувствовал её удивление, её испуг, но остановиться было выше моих сил. Мне было мало одного поцелуя. Я хотел большего - почувствовать её полностью, до последнего вздоха. Зверь внутри ликовал, подгоняя, требуя. И я не противился. Углубил поцелуй, прижал девчонку к себе, ощущая тепло её тела сквозь тонкую ткань ночнушки.

Она идеально подходит мне. Создана для меня. Моё.

Её запах заполнил всё моё существо, опьянил меня, подчинил и позволил переступить черту.

Внезапно, словно отрезвляющий удар грома, раздался резкий хлопок. Я отпрянул, ошеломлённый. Щека приятно горела от пощечины.

В её глазах плескался ужас, отвращение, вызов. Она пыталась вырваться, но я держал её крепко. Не мог отпустить. Она моя.

Я должен был её отпустить, должен был вернуть контроль над собой. Но "должен" в тот момент просто отсутствовало в моём лексиконе. Её запах словно наркотик, затуманивающий рассудок и лишающий воли.

Только моя.

Моя.

Моя.

Моя.

Это было безумием. И с каждым вдохом я приближался к этой грани, за которой меня ждала полная потеря контроля.

Кто она, чёрт возьми?

Не помню… не видел её раньше. Да и это не важно. Важно лишь то, что я чувствую сейчас - первобытное желание обладать ею.

Мой разум мерк. Губы на её губах – грубо, требовательно, отчаянно. Это был не поцелуй, а жажда, голод, неутолимая потребность.

Всё летело к чертям собачьим при каждом моем вдохе. Каждый раз, когда её запах врывался в лёгкие и разъедал болезненно, но так желанно меня изнутри.

Мой зверь, дремавший глубоко внутри, проснулся и рычал, требуя своё. Требуя её.

Я должен был остановиться. Должен был вышвырнуть её вон из своей спальни, пока границы дозволенного не переросли в нечто ужасное, во что-то непоправимое.

Но я не мог. Не мог возобладать над собой, даже когда смотрел в её перепуганные глаза.

А сейчас она пришла на завтрак, сидит передо мной, как загнанный зверь. Прячет взгляд, но я чувствую её каждой клеточкой своего тела.

Запах страха и вожделения смешиваются в безумный коктейль, опьяняющий меня сильнее любого вина.

Девочка пытается скрыть свое смущение, но выдаёт её всё: покрасневшие щёки, дрожащие пальцы, которыми она комкает салфетку.

Мирослава… Я смаковал её имя всю ночь, пока не осознал, насколько сильно влип и как из этого будет тяжело выбираться.

Девчонка боится меня и одновременно жаждет. Или я просто хочу, чтобы это было так? Первое читается в каждой линии её прекрасного, испуганного лица. А второе… Второе я чувствовал в каждом её движении подо мной, прошедшей ночью.

Я сдерживаю зверя как только могу, но Мирослава… она пробуждает его. Её запах дурманит, зовёт на охоту. Я видел огонь в её глазах этой ночью, когда она бросила мне вызов. Она сильная, упрямая. Именно такая и нужна Зверю. Моему Зверю.

Делаю глоток кофе, наслаждаясь напряжением девчонки, сидящей передо мной. Мой взгляд скользит по ней, оценивая, как хищник оценивает добычу. Нет, она не просто добыча. Она - словно испытание, загадка, которую мне предстоит разгадать.

Её тело идеально. И на вкус она слаще меда. Хочу испробовать её всю. Сколько пройдёт времени, прежде чем она сдастся? День, два или, может, неделя? Нет, это слишком долго. Мой зверь не согласен ждать так долго.

Максимум три дня, и она моя. Она будет стонать мое имя. Она будет молить меня о большем. И я дам ей это большее. Я дам ей всё взамен на ее душу и тело.

Мне нравится её страх и непокорность. Это делает её ещё более желанной. Кажется, она перешла черту. Она хочет узнать, что же там за ней, и я с удовольствием ей покажу.

Я покажу ей, что значит принадлежать Альфе.

15

Завтрак прошел в тягостном молчании, нарушаемом лишь беззаботной болтовней Вики. Она, казалось, совершенно не замечала напряжения, которое буквально висело в воздухе.

Каждый раз, когда я осмеливалась поднять глаза, чтобы встретиться взглядом с Владиславом, он уже смотрел на меня. Его взгляд был словно скальпель хирурга – холодный, расчетливый, проникающий сквозь жалкую броню моей показной уверенности, обнажая все мои страхи и смятение.

В этом взгляде не было ни тени раскаяния, ни намека на извинения. Только холодная, взвешенная оценка того, что уже произошло, и жуткое предвкушение того, что еще только будет.

Просто отвратительный мужчина. Как же так вышло, что я едва не отдалась ему? И как так вышло, что такой как он отце Вики?

Я почти видела его звериный оскал ночью. Это не выходит из головы.

Когда Вика отвлеклась на телефонный звонок и упорхнула в свою комнату, Владислав наклонился ко мне через стол. Его фирменный аромат – смесь дорогого одеколона и животной, мускусной терпкости – стал ощущаться еще сильнее, заполняя все пространство вокруг, лишая меня кислорода.

– Надеюсь, ты понимаешь, что произошло вчера, – прошептал он, его голос звучал опасно близко.

Я сглотнула вязкую слюну, стараясь не выдать своего страха, который сковал все мое тело.

– Я ничего не понимаю, – мой голос предательски дрогнул, хоть я и пыталась казаться уверенной. – Но вы ко мне больше не притронетесь.

Он усмехнулся, и эта усмешка не предвещала ничего хорошего. Она была холодной, презрительной, как удар кнута. Затем он выпрямился на своем месте, и я почувствовала облегчение, которое тут же сменилось новым приступом паники.

Желание схватиться за сердце, чтобы хоть как-то унять бешеное колочение, или просто сорваться с места и бежать с этой проклятой кухни было почти нестерпимым, но ноги предательски не двигались. Я словно застыла, парализованная его властным взглядом.

Что будет, когда мне действительно понадобится убегать? Я что же, так и буду стоять, как вкопанная, не в силах пошевелиться, каждый раз, когда он так смотрит на меня? Я должна взять себя в руки.

– Мира, Мира, – промурлыкал он мое имя, словно пробуя его на вкус.

– Просто оставьте меня в покое, – взмолилась я, чувствуя, как к горлу подступает истерика. – Сделайте вид, что ничего не было.

Он молча смотрел на меня несколько долгих, томительных секунд, словно взвешивая мои слова, оценивая мою искренность. Затем его губы скривились в зловещей, почти хищной улыбке.

– Боюсь, это невозможно. Ты слишком заинтересовала меня, Мирослава.

От этих слов по телу пробежала ледяная дрожь, словно кто-то вылил на меня ведро ледяной воды. Но почти сразу же ее сменила другая, противоположная волна – горячая, обжигающая, которая еще быстрее пробежалась по всем потаенным уголкам моего тела, вызывая постыдное, неконтролируемое возбуждение.

Этого мне еще не хватало. Я что не хозяйка своему телу? В его парфюме точно есть что-то запрещенное. Или он подсыпал мне что-то в кофе? Да, точно!

Я бы на него никогда не повелась. То что он зачетно выглядит вообще ни о чем не говорит.

Сейчас мне действительно хотелось покинуть эту кухню, уйти как можно дальше от него, и как только я собралась подняться с места, Владислав в мгновение ока оказался прямо за моей спиной, перекрыв мне путь к отступлению.

Его руки коснулись моих волос. Я вздрогнула, когда он аккуратно перебросил их на другую сторону, освобождая мою шею, и наклонился. Аромат его парфюма и тела смешались в такую головокружительную, опьяняющую смесь, что я почувствовала, как теряю голову, как здравый смысл покидает меня, уступая место тому, о чем я думать вообще не хотела. А когда его горячее дыхание коснулось моей шеи, я на собственной коже ощутила, что это такое, когда мурашки восстают словно из пепла и обжигают так, что невозможно устоять.

– Тебе лучше покинуть мой дом, – прошептал он мне на ухо, его голос звучал низко и хрипло, словно рычание. – Лучше не попадаться мне на глаза, Мирослава. Иначе это кончится плохо. Для тебя. Понимаешь?

Я кивнула, не в силах произнести ни слова. Сердце билось как бешеное, стучало в ушах, заглушая все остальные звуки. Его большие, горячие руки все еще лежали на моих плечах, и я чувствовала, как они будто вдавливают меня в стул, лишая возможности сопротивляться.

Не понимаю, что происходит. И его не понимаю тоже.

Он правда зверь, замаскированный под человека? Или просто манипулятор, играющий со мной, как кошка с мышкой?

– Па, ты уже уходишь? – раздался голос Вики, заставив нас обоих вздрогнуть.

– Да, пора ехать, – ответил Владислав, отстраняясь от меня. – Какие у вас планы на сегодня?

– Поплаваем, позагораем. Да, Мир?

– А работать кто будет? – спросил Владислав, бросив на меня испепеляющий взгляд.

– Па, я же закрыла сделку. Сейчас у меня мини-отпуск, тем более…

– Тем более что?

– Обещала Мире составить компанию.

– А Мира не работает, как я понимаю? – звучало это пренебрежительно и остро. Естественно в мой адрес. Он думает я нахлебница какая-то?

– Это временно, – поспешила я ответить. – Я в поисках работы.

– Пап! А возьми ее к себе! – вдруг воскликнула Вика. – Мира ведь медицинский закончила, а у тебя частная клиника. Ты же говорил, что у тебя там кто-то в декрет ушел! Ну возьми ее!

– Нет, не надо! – выпалила я, прежде чем успела подумать. Только этого мне еще не хватало!

– Как это не надо? – удивилась Вика. – Тебе же деньги нужны!

– Все в порядке, правда, – попыталась я ее успокоить.

– Медицинский, значит? – холодный взгляд голубых глаз снова сосредоточился на мне, и я почувствовала, как по спине пробегает неприятная дрожь. – Подумаю, что можно сделать.

В кухне воцарилась тягучая тишина. После того как Владислав бросил мимолетный, ничего не выражающий взгляд в мою сторону, он вышел и Вика упорхнула за ним, чтобы проводить.

16

– Мир, ну ты чего как вкопанная?

Викин голос, чуть раздраженный, вытянул меня из омута не самых приятных мыслей. Внутри все еще бурлило от выходки ее отца.

Я скомкала бумажную салфетку в плотный комок, ощущая, как она мнется и рвется в руке. С резким движением я потянулась к дверце под раковиной, чтобы вышвырнуть улику этого отвратительного, наглого бесстыдства.

Как он вообще смел оставлять мне такое здесь? В голове не укладывалось. Такое чувство, что у этого мужика совсем совести нет. Трахаться ему захотелось? Так ведь с его бабками и внешностью сомневаюсь, что есть проблемы. У него же вроде как любовница есть, которая без пяти минут невеста.

– Мира? Ау?

– Я… Я посуду мыла, – выдавила я, чувствуя, как щеки предательски заливаются румянцем.

– Да нафига? Посудомойка же есть, – Вика с преувеличенным жестом продемонстрировала открытие сия потаенной техники. – Ты не уборщица здесь. Ты гостья.

– Не развалюсь, если помою пару кружек.

Вика закатила глаза, уловив мое состояние, и, схватив меня под руку, потянула из кухни. А в доме все равно повсюду витал терпкий, мужественный аромат – смесь дорогого парфюма и чего-то еще, неуловимо животного. Хотелось поскорее вырваться на свежий воздух, чтобы перестать пребывать в этом странном затуманенном состоянии.

– Идем, выберешь себе купальник.

Солнце ласково пригревало кожу, проникая теплом в каждую клеточку, пока мы загорали на берегу озера, всего в нескольких шагах от дома. Вода манила своей прохладой, обещая мгновенное облегчение от душного марева дня. Мы то и дело окунались, чувствуя, как ледяные струи обжигают тело, смывая остатки напряжения. А вчерашний ужасный день и вовсе смылся, остался на дне этого места.

– Вик, а чем твой отец занимается? – спросила я, лениво потягиваясь на полотенце и ощущая, как приятно натягивается кожа на животе.

Вика на секунду задумалась, нахмурив брови.

– У него много всего. Строительная компания, сеть ресторанов, еще он инвестирует в стартапы. Недавно клинику открыл. В общем, скучать ему некогда. А ты не отпирайся, устраивайся к нему. Там хорошие бабки платят. Сможешь снять себе квартиру. Это же не городская больница, а частная клиника.

– Я подумаю, обещаю.

Да уж, работы немерено. Неудивительно, что он так богат. Но как я поняла,чем богаче человек, тем больше у него странностей и вседозволенности.

В этот момент к дому подъехала машина. Я не обратила бы на это внимания, если бы Вика не замерла, глядя в ту сторону, словно увидела привидение.

– Кажется, у нас гости, – тихо произнесла она, сжимая кулаки так, что побелели костяшки пальцев. – Лизка прикатила.

Из машины вышла высокая блондинка. На ней было короткое желтое платье, едва прикрывающее ягодицы, босоножки на шпильке, словно предназначенные для подиума, и огромные солнцезащитные очки, скрывающие взгляд. Она была похожа на хищную птицу, готовую в любой момент броситься на свою добычу.

Походкой профессиональной модели она направилась к нам. Шлейф дорогого, удушливого парфюма, уверенности и неприкрытой стервозности достиг моих рецепторов, вызывая мгновенную головную боль.

– Это кто? – прошептала я, чувствуя, как внутри нарастает какое-то нехорошее предчувствие.

– Любовница отца. Ну, уже почти жена, а не любовница.

Внутри меня поднялась волна неприязни, смешанная с гадливостью. Не то чтобы я ревновала или испытывала что-то подобное, просто во всем ее виде чувствовалась какая-то фальшь, дешевый лоск и надменность, от которой сводило зубы.

Блондинка окинула меня презрительным взглядом, словно оценивая товар на рынке, и, не удостоив даже кивком, направилась к Вике.

– Привет, дорогуша, – промурлыкала она, целуя Вику в щеку, оставляя на ней липкий след помады. – Где твой отец?

– Уехал на работу еще утром.

– А это еще кто? – её голос был полон снисходительности.

– Подруга моя.

Я не могла отвести взгляд от Лизы. Вблизи она казалась еще более искусственной, словно дорогая кукла, собранная из лучших материалов. Идеально гладкая кожа, натянутая на скулах, пухлые губы, неестественно яркие и большие, и холодный взгляд, пронизывающий насквозь. Да, да, прямо сквозь очки.

Каждый ее жест, каждое слово были пропитаны фальшью и желанием показать свое превосходство. Но больше всего меня поразило то, как Вика реагировала на нее.

В глазах моей подруги читалась смесь раздражения, смирения и какой-то обреченности, словно она уже давно смирилась с тем, что эта женщина отравляет ее жизнь.

У меня не было возможности задуматься о том, что чувствует Вика, видя эту женщину рядом со своим отцом. Но сейчас, глядя на Лизу, на то, как она бесцеремонно вторглась в сегодняшний день, во мне поднималась волна сочувствия к Вике и жгучая неприязнь к этой стерве.

Значит, она и есть та, из-за которой родители Вики развелись. А ее отец, однако, тот еще похотливый мудак. У него невеста, а он… Господи, во что ты меня толкнул, а главное, за что?

Презрительный взгляд блондинки в очередной раз скользнул по мне, словно по предмету мебели, задевая меня нарощенными, идеально отполированными ногтями.

Внутри меня бушевал целый ураган эмоций. Злость, обида, сочувствие к Вике и какое-то смутное чувство неловкости. Я чувствовала себя незваной гостьей на чужом празднике жизни, где мне явно не рады.

Да и пофиг, честно говоря, на эту белую и на Викиного отца. Похоже они стоят друг друга. Но сейчас эта блонди одним своим присутствием отравляла атмосферу вокруг.

И как Вика только терпит ее? Неужели она действительно готова смириться с тем, что эта женщина станет частью ее семьи? Я не понимала. Мне казалось, что я бы давно уже высказала ей все, что думаю. Но Вика молчала, лишь сильнее сжимая кулаки.

– Твой отец же вернется вечером?

– Слушай, Лиза, ты от меня чего хочешь? Возьми и позвони ему, – резко ответила Вика, в ее голосе послышались стальные нотки.

17

Весь сегодняшний день как и комната просто кружились от души, навевая желание вывернуть содержимое желудка. Хотя там и так особо не было. Как я умудрилась уснуть на солнцепёке сама не пойму.

Минуты, проведенные в постели, тянулись как часы. Вика и ее отец суетились вокруг, что-то предлагали, что-то делали. Но меня это уже не касалось. В таком состоянии было плевать, кто меня уложил в постель, кто на меня смотрит.

Вика заскочила в комнату, принесла графин с водой. Что-то сказала про ужин и упорхнула. Я прикрыла глаза, кажется на очередную вечность.

Но стоило комнате наполниться тяжелым ароматом хвои и мускуса, как дыхание перехватило. Все внутри сжалось от неловкости и… предчувствия.

– Лежи и не двигайся. Я сделаю тебе укол.

Плед соскочил с моих ягодиц и я в мгновение развернулась. Владислав держал в руках запечатанный шприц, спиртовую салфетку и что-то еще, что собирался впендюрить в мою задницу.

Да что же ему неймется что-то в меня засадить?

– Не надо! Я сама!

– Сама что?

– Сама себе сделаю укол.

– Не сомневаюсь в твоих медицинских способностях, но продемонстрируешь их позже в моей клинике. А сейчас – повернись и приспусти шорты.

– Я уверяю вас, в этом нет необходимости.

– Я сам решу. И даже не вздумай спорить. Живо шорты вниз, или вызываю скорую, и тебя увезут в городскую. А там, я думаю, тебе не понравится.

Сил сопротивляться не было. Как и желания оголяться перед ним. В попытке перевернуться резкая боль пронзила кожу, словно меня снова бросили в раскаленную печь.

– Все с тобой ясно. Просто лежи.

Но просто лежать оказалось невозможно. Я повернула голову и увидела, как он ловко вскрывает шприц, набирает лекарство. Он сел на край кровати рядом со мной и, не спрашивая, резко поднял ткань шорт, обнажая часть ягодицы. Стыдно? Пожалуй, нет. Было больно! До крика.

– Да, укол болезненный. Потерпи немного, вот так.

Его пальцы мягко массировали место укола, и я почувствовала, как боль отступает. И тут же накатила волна стыда. Снова голой задницей перед ним. А если Вика войдет?

– Футболку снять сможешь?

– А это еще зачем? – проворчала я, выдыхая сквозь зубы.

Затем провалилась в темноту.

Пробуждение было странным. Что-то прохладное коснулось моего лба. Точнее кто...

Как я поняла, что это Владислав? Все просто… его запах, словно клеймо, въелся в легкие. Когда бы я ни вдохнула, везде он. И мне до чертиков не нравилось, что мне это нравится.

– Я что, отрубилась?

– На пару часов.

– Охренеть.

– Тебе лучше? – его голос был тихим, приглушенным, интимным в полумраке комнаты. Лишь тонкая полоска света пробивалась из коридора.

– Спасибо, да, лучше.

– Хорошо. Сейчас намажу спину. И спи дальше.

Он открыл тюбик, и в нос ударил свежий ментоловый аромат.

– Придется немного потерпеть, – тихо сказал он, выдавливая гель на ладонь. – Возможно, будет немного неприятно. Хотя сомневаюсь.

Его рука коснулась моей спины. Гель был холодным и скользким, но облегчения не приносил. Зато его пальцы… его ладонь, медленно скользящая по коже. Он касался меня с непривычным вниманием, словно изучал.

Стоп. А где моя футболка? Он ее снял?

– Не двигайся, – спокойный тон его голоса пугал не меньше, чем строгий и колкий.

– Вы меня раздели?

– Не стоило? – в его голосе проскользнула усмешка. Да он просто издевается. Не доставлю ему удовольствия своим ответом. Пусть втирает свой гель и уходит.

Но он не спешил уходить. Так медленно и тщательно никто еще не втирал гель в мою кожу.

– Разрезать пришлось.

– Кого?

– Футболку. Разрезал и снял. Ты уснула, а спину нужно было намазать.

– Понятно.

Я лежала, стараясь не дышать, чувствуя, как каждая клеточка моего тела отзывается на его прикосновения. Только этого мне не хватало!

Этот мужчина, который еще утром вызывал у меня лишь отвращение, сейчас так близко, и его руки касаются меня с такой нежностью, что это сбивало с толку.

Он массировал плечи, шею, спускался все ниже по спине, и я чувствовала, как напряжение медленно покидает меня. Боль отступала, и на смену ей приходило то, чего я совсем не ждала.

Возбуждение. Совершенно не к месту. Какого черта? Я горю изнутри, во всех смыслах этого слова.

Я не могу, я не должна что-либо чувствовать. Особенно от какого-то геля. Что там за гель вообще? С афродизиаками? С гормонами?

Владислав вдруг остановился, но руки со спины не убрал.

В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь моим прерывистым дыханием. Я чувствовала его взгляд на себе, ощущала тепло его тела рядом.

Сердце бешено колотилось, кровь прилила к щекам. Нельзя в таком состоянии хотеть чего-то, или кого-то больше, чем льда!

Что он мне вколол?

Его рука задержалась на пояснице, и легкое покалывание пробежало по всему телу, напоминая об уколе.

Я понимала, что это неправильно, что это безумие, но сейчас, в этот момент, я не могла сопротивляться. Его прикосновения были слишком приятными, слишком желанными. В комнате повисла густая, почти осязаемая атмосфера интимности.

Ужас в том, что я отдавала себе отчет в происходящем, но не могла контролировать свое тело. Я даже не знала, что так бывает. А получается, с этим мужчиной бывает все?

Хотелось снова влепить ему пощечину, но сил не было. И прежде чем я успела развернуться и что-то сказать, он наклонился, обжег дыханием мою шею, и прошептал то, к чему я совершенно не была готова…

18

– Meus verus mate. Tu Meum. – прошептал он мне на ухо, и его голос был хриплым, будто он испытывал желание с которым боролся.

Ох, ну это был ни хрена не итальянский! Поэтому по телу пробежала волна мурашек. И дело было не в том, что он сказал, а как…

А впрочем ЧТО он сказал я тоже не очень то и поняла!

Факт неожиданного обращения на древнем языке будоражил, но не так, как те чувства, которые он вложил в интонацию, что отражалась в глаза. Не холодных и расчетливых. Сейчас в них плескался огонь. И тушить видимо он собирался его мною.

Я зажмурила свои глаза будто намеренно пыталась стереть из памяти то, что только что увидела. И… услышала. А я крайне сомневалась в переводе сказанного.

Но нет, Громов по прежнему прижимался ко мне. Дышал в меня. Во мне. За меня.

Мое тело дрожало от возбуждения, смешанного со страхом, и чем-то неоспоримо притягательным.

Почему, черт возьми, каждая клеточка моего существа так отчаянно тянулась к нему, словно на зов древнего, дикого инстинкта?

Я постаралась отодвинуться от него, но властные сильные руки достаточно крепко держали меня.

– Владислав… – прошептала я, мой голос звучал хрипло и сдавленно. – Что вы делаете?

Нет, не вы…МЫ. Я тоже в этом участвую, хотя лежу в постели смирно.

Он не ответил, лишь провел рукой по спине, будто пытался убедиться, что я “на его волне”.

А я уже была готова броситься в его волны, если бы не голос вне этой комнаты. И меня и его Вика быстро вернула в реальность в которой не может быть “нас”, не может быть “Владислава Громова и Мир”. Не может. Это неправильно. Невозможно. Недопустимо.

Ведь он богатый, красивый и опасный отец моей подруги, а я всего лишь девчонка, запутавшаяся в своей да и чужой жизни.

Только по телу все равно бегут мурашки.

Пусть разум кричал: “Останови это сейчас же!”, но тело меня не слушалось. Оно предательски расслабляется под его прикосновениями, и жаждет большего. Он это знал. И знал что надо делать.

Я задышала чаще, когда голос Вики приблизился к комнате, а рука Владислава скользнула ниже по спине, задержавшись на пояснице. Затем, словно играя с огнем, опустилась еще ниже, к бедру.

Мысль о том, что он почувствовал влагу между моих ног, обожгла меня стыдом. Но этот стыд был сладок, терпок, и его хотелось ощущать снова и снова.

По телу разлилась густая, тягучая волна, и низ живота предательски ныл, требуя большего. И пусть я чувствовала себя грязной, недостойной, но в то же время… безумно желанной.

– Не надо… – шепчу, и собственный голос кажется чужим, слабым, словно мольба утопающего. Я ведь и правда тону, в этом ощущении сладкого, постыдного возбуждения.

– Ты ведь тоже это чувствуешь, – хрипит он, его голос обжигает кожу, и я почти чувствую, как на ней проступает клеймо: "Принадлежу".

Что он имел в виду? Что мы оба наэлектризованы до предела? Что гребаное июльское солнце свело нас с ума?

Я смотрю в его глаза и вижу как его зрачки меняются на первобытное пламя.

До того как в комнату зашла Вика, он успел накинуть плед мне до поясницы и отступить подальше от кровати.

– Па, ты че тут забыл?

– Проверил пациентку.

Он назвал меня пациенткой? Черт побери, как цинично, но отрезвляюще.

Я смотрела на них, полусидя в кровати, прижимая плед к груди. Вид у меня не самый лучший. Я наполовину голая, но это как будто никого не смущало кроме меня.

Вика выглядела невинно и безмятежно, держа в руках поднос с едой, которую, очевидно, несла мне. И я понимала, что все это – лишь иллюзия. Хрупкая, опасная иллюзия, которая в любой момент может рухнуть, погребя под себя в первую очередь только что восстановившуюся дружбу.

Такой безмятежной Вика уже не будет выглядеть, когда узнает, что ее отец снял с меня футболку, а я ему это позволила. И не только это…

Его слова о “пациентке” вернули меня в мою реальность. Я понимаю, что это игра. Его игра. Опасная, грязная, в которой я проиграла заранее. Но обухом по голове было другое.

– Пап, вообще-то там…

Договорить Вика не успела, едва удержала на руках поднос.

В спальню ворвалась блондинка, все в таком же узком платье, но другого, алого цвета и злобным блеском в глазах, словно готовая разорвать меня на части...

19

– Владислав?! – Лиза визжала как не в себя. Ее голос резал по ушам так сильно, что я попыталась вжаться в матрас. – Я жду тебя целый день, а ты тут с новой девкой развлекаешься?

На лице Владислава отразилась такая ярость, что я невольно вздрогнула. Его глаза, только что полные обжигающего желания, сейчас метали молнии. Вика, казалось, и вовсе оцепенела.

– Лиза, какого черта? – прорычал Влад, делая шаг к ней. – Я тебе говорил, чтобы ты не приезжала сюда!

– Ах, вот как? – истерически взвизгнула Лиза, переводя взгляд с Влада на меня, полуголую в постели. Хорошо что не его! – Значит, вот кто тебя задержал? Громов, ты совсем охренел, за дуру меня держишь?

Я почувствовала, как краска заливает мое лицо. Стыд и гнев боролись во мне, пытаясь вырваться наружу. Хотелось спрятаться, исчезнуть, провалиться сквозь землю. Почему это происходит именно со мной?

– Заткнись! – рявкнул Влад, хватая Лизу за руку. – Ты не понимаешь? Здесь моя дочь! Не устраивай сцен!

– Дочь? – Лиза вырвала руку и презрительно оглядела Вику. – Да ей давно пора знать, какой у нее папочка! Завсегдатай бабник и кобель! Вика, ты хоть знаешь, что он всех твоих подруг перетрахал?

Вика, казалось, уменьшилась в размерах. Она молчала, лицо ее было словно камень, но ее плечи задрожали. Я хотела встать и обнять ее, но вовремя вспомнила, что под пледом ничего кроме шорт. Да и вообще, сидеть и не двигаться мне казалось сейчас лучшим из вариантов.

Но стоило Владиславу сделать резкий шаг к Лизе, я замерла от испугу. Я думала он ее зашибет одним ударом. Его лицо исказилось от гнева, а запах, только что манивший и пьянящий, теперь казался удушающим и опасным. Лиза застыла в ужасе глядя на Громова. Мой взгляд упирался в мощную спину, но её взгляд... господи, да мне стало даже страшно за нее.

– Сейчас же убирайся! – процедил он сквозь зубы, его голос был полон угрозы. – И чтобы я тебя больше здесь не видел!

– Да пошел ты, Громов! Ноги моей больше не будет в твоей жизни! – блондинка оттолкнула его и ушла. Несколько ударов каблуков об пол и громкий хлопок двери.

Не знаю, как часто видит это Вика. Но я в шоке.

В комнате повисла мертвая тишина. Владислав повернулся и посмотрел на меня. Его лицо было красным от ярости. Он сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев, а я чувствовала как эти самые пальцы могли бы меня придушить.

Таким я его не видела еще. И, честно говоря, лучше бы не видела никогда. Теперь он кажется мне не только озабоченным, но и безумным. В добавок я чувствовала себя отвратительно. Частью чего-то грязного и мерзкого.

Но самое паскудное, я чувствовала себя виноватой. И еще мне было безумно жаль Вику.

– Черт! – выплюнул он, отворачиваясь от нас. Он был похож на разъяренного быка, готового растоптать все на своем пути.

Громов на несколько секунд задержал свою ладонь на руке Вики, словно извиняясь за произошедшее, а потом быстрым шагом пошел, видимо, за Лизой.

Как только дверь снова хлопнула, Вика наконец-то сделала выдох и повернулась ко мне с подносом. На ее лице не было ни грусти, ни злости.

– Вика… – тихо позвала я, но она не ответила. Она просто стояла, глядя на меня. Ее глаза были пустыми и холодными.

– Я надеюсь, ты голодна?

– Прости, из-за меня одни проблемы. Они расстанутся, потому что я здесь?

– Да забей. Ей давно было пора свалить из нашей жизни, – она села рядом и придвинула поднос. Только я боялась его взять. Не хватало, чтобы она увидела, что я без футболки. Подумает то же самое, что и эта блондинка. И тогда ночь я буду проводить за воротами этого дома. В лучшем случае. – Ах да, сейчас я тебе принесу свою футболку. Твою мне пришлось разрезать.

– Что, прости?

– Надо было помазать спину, а ты вырубилась от укола. А снять я не смогла. Просто разрезала. С меня новая. Ок?

– Ты разрезала и сняла? – вопрос дался мне с трудом, шок не отпускал.

– Ну не отце же мой, – рассмеялась она, словно никакого скандала минуту назад здесь не было. Но смех ее звучал фальшиво и натянуто. – Ты не подумай, мой отце не такой. То, что сказала Лиза - полный бред. Мой отец не спит с моими подругами. Да он в жизни не притронется к…

– К такой как я, – продолжила я и оцепенела. От ее слов и от того, насколько плохо она знает своего отца…

20

В горле пересохло. Слова застряли комом, не давая дышать. Я все же от нее ожидала чего угодно: упреков, истерики, обвинений. Но только не этого жуткого отрицания, прикрывающего зияющую рану.

Вика так отчаянно хотела верить в непогрешимость своего отца, что готова была закрывать глаза на очевидное. И я, к сожалению, стала частью этого "очевидного".

– Не говори глупостей, – резко ответила Вика, отводя взгляд. Она поставила поднос на тумбочку и нервно схватилась за край пледа. – Ты просто… не в его вкусе. Ему нравятся куклы, вроде Лизы. Такие искусственные. А ты… ты настоящая. Да и… боже, Мира! Мой отец старик!

Нервный смех подруги заставил меня еще раз вспомнить лицо ее отца, руки, торс, твердый и гладкий и… Так, стоп!

Какого черта я воспроизвожу в голове то, что между нами произошло?

Но: “Ты не в его вкусе” отрезвляло не хлеще пощечины. Так что воспоминания сошли на нет.

Представить не могла, что это так сильно будет скрежетать во мне, будто я хотела обратного.

– Все равно, мне очень жаль, – прошептала я, опуская глаза. – Я не хотела… чтобы все так получилось.

Вика вздохнула и коснулась моей руки. Ее пальцы были холодными и дрожащими. Она точно переживала не за уход Лизы, а за то что она сказала об ее отце.

– Забудь, – тихо сказала она. – Просто забудь. И ешь уже, а то совсем исхудала. Солнце себя осушило!

Ты вообще как себя чувствуешь?

– Ты не говорила, что твой отец врач.

– Он кто угодно, только не врач, но впендюрить инъекцию может.

Я смотрела на нее и видела, как трудно ей дается даже эта натянутая улыбка. В глазах плескалась боль и растерянность. Несмотря на все ее попытки отрицания, она все понимала. И это знание причиняло ей невыносимую боль.

Я придвинулась ближе и обняла ее хрупкие плечи. В поддержке нуждалась не только я.

Единственное, чего Вика не понимала – это то, что успело произойти между мной и ее отцом. Но этого больше не повторится. Я надеюсь...

21

Солнце, пробиваясь сквозь неплотно задернутые шторы, рисовало на полу причудливые узоры, больше похожие на насмешку.

Запах свежесваренного кофе и чего-то сладкого едва ощутимо щекотал ноздри, вызывая лишь отвращение. После вчерашнего кошмара в голове пульсировала не просто боль – там зияла черная дыра, пожирающая все светлые мысли.

В груди поселилась не тоска, а ледяная пустота, грозящая поглотить меня целиком. Я чувствовала себя грязной, хотя бы потому что врала своей подруге.

Чтобы хоть как-то отвлечься от этого всепоглощающего мрака, я решила сделать что-то полезное – приготовить завтрак в качестве нелепой попытки извинения и благодарности Вике за её доброту.

Едва я начала неуклюже орудовать сковородой, словно пытаясь вытеснить из себя навязчивые воспоминания, как в кухню вошёл он…

И мир вокруг словно обрушился, превратившись в безвоздушное пространство, где был только этот мужчина – причина моего падения, моего позора, моей отчаянной надежды на искупление.

Мокрые волосы торчали беспорядочно, капли воды, скользящие по его лицу и шее, очерчивали рельеф мышц, исчезая где-то под краем спортивных шорт, словно испаряясь от исходящего от него жара. Он пах прохладой свежего утра, смешанной с запахом земли и хвои. От чего-то это казалось мне притягательным, и будоражило кровь, вызывая не только страх, но и отвратительное, предательское желание.

Каждое движение, каждый изгиб сильного тела, каждая мышца, напряженная под кожей, всё в нём дышало силой и первобытной, почти животной привлекательностью. Не той привлекательностью, что восхищает и вдохновляет, а той, что парализует волю и заставляет забыть обо всем на свете, кроме жажды прикосновения.

Я снова вспомнила как его руки скользили по моему телу. В жаркий летний день я покрывалась мурашками и это было совершенно не нормально и не к месту. Как и то что этот мужчина смотрит на меня будто я объект его вожделения.

Опасность, исходящая от него, обжигала, словно раскаленное клеймо, но именно это манило что-то внутри меня, но беспрекословно сулило неминуемую гибель.

Я невольно замерла, сжимая в руке лопатку так, что костяшки побелели. Сердце колотилось не просто бешено – оно рвалось из груди, оглушая барабанной дробью, отсчитывая секунды до неминуемой катастрофы. Дыхание перехватило, а ноги намертво приросли к полу.

Кровь прилила к щекам, заставляя их гореть, и я чувствовала себя так, словно попала под его пристальный, изучающий взгляд – взгляд хищника, оценивающего добычу.

– Доброе утро, – его голос прозвучал хрипло, словно рык, проникая под кожу, опаляя там все нервные окончания, оставляя после себя лишь пепел.

Я смотрела в его лицо и пыталась прочитать в нем хоть что-то, кроме похоти. Либо он думал как разложить меня на кухонном столе, либо я слишком многое о себе возомнила.

Но честно говоря, не знала, куда спрятаться в этой кухне, как сбежать от него, как заглушить этот предательский трепет в груди, который он вызывал каждый раз приближаясь ко мне.

– Доброе, – прошептала я. Если я посмотрю на него еще раз, я просто потеряю остатки самообладания и скажу ему все, что о нем думаю.

Но это будет не самая лучшая благодарность за то что он спас меня от солнечного ожога. Поэтому я проглотила все что металось на языке.

– Что готовишь? – спросил он, уперевшись рукой в столешницу.

Даже в этой расслабленной позе он излучал угрозу и вместе с тем неотразимое притяжение.

Его взгляд словно раздевал меня, касаясь каждого сантиметра кожи, вызывая мурашки от ужаса и… притяжение.

Спокойствие, Мира. Спокойствие. С тобой никто не заигрывает. Он просто тут стоит. Это же его дом! А я… просто гостья, незваная гостья, которая должна как можно скорее убраться отсюда. Я просто благодарна, поэтому готовлю блинчики.

– Блинчики, – ответила я, чувствуя, как его взгляд обжигает мою кожу. Как вчерашнее пекло!

Стоит отвлечься, стоит поддаться этому безумию, и я сгорю дотла. Поэтому лучше не отвлекаться, не думать, не чувствовать. Просто готовить.

– В благодарность, – добавила я.

Он сделал шаг вперед, а я инстинктивно отступила. Еще один шаг, и я уперлась спиной в столешницу, чувствуя ее холод сквозь тонкую ткань футболки.

Влад навис надо мной, словно хищник над жертвой, загоняя в ловушку, лишая возможности сбежать.

Наши тела соприкоснулись, по коже будто пронесся ток.

Нет, не будто, а точно.

И если бы Владислав усмехнулся над моей реакцией, но нет. Он стоял как вкопанный поглощая меня взглядом. Он точно чувствовал тоже самое что и я. Только я совсем не понимаю, что это такое.

Его рука медленно поднялась, обводя контур моего лица, спускаясь к шее. Я замерла, не в силах пошевелиться, когда он наклонился ближе, и горячее дыхание коснулось моей кожи. Он провел носом по моей шее, вдыхая аромат, и я почувствовала, как по всему телу пробегает дрожь.

– Ты пахнешь ванилью и… грехом, – я даже не сразу осознала смысл, успела лишь открыть рот, чтобы возразить, но зря… Ох как зря…

22

– Горишь?

– Что? – Мой взгляд прикован к его губам, влажным и манящим, словно запретный плод. Горю ли я? Не знаю. Но чувствую, как пламя разливается по венам при каждом, даже случайном, прикосновении.

Сухость во рту выдает меня с головой. Я невольно облизываю губы, надеясь хоть немного утолить жажду внезапно вспыхнувшего желания, и замечаю, как его взгляд темнеет, будто впитывая этот жест. Он смотрит так, словно готов сам подарить мне эту влагу, прикоснуться своими губами… И от этой мысли по телу пробегает новая волна жара.

Господи, я, наверное, выгляжу как полная идиотка.

– Ты горишь? – повторяет он, и в этот раз в его голосе звучит не просто вопрос, а приглушенная хрипотца, как будто он сдерживает внутри себя сильное, почти звериное желание. Я вижу, как меняется цвет его глаз – глубина голубого исчезает, уступая место тьме.

Вокруг него словно сгущается аура опасности. Знакомый аромат свежести, хвои и тонкой терпкости мужского пота вдруг превращается в пьянящий эликсир. Он волнует, возбуждает, манит, как запретный плод. Я чувствую его запах каждой клеточкой своего тела. Этот запах – смесь обещания и угрозы, он заставляет меня забыть обо всем, кроме безумного желания прижаться к нему, вдохнуть этот аромат полной грудью и раствориться в его объятиях.

Как он это делает? Как он заставляет меня чувствовать то, чего я совсем не хочу? Делать то, что противоречит здравому смыслу?

Колени предательски слабеют, по телу разливается дрожь, а кожа горит под его пристальным взглядом, словно под палящим солнцем. И этот жар пугает меня до чертиков, потому что это не солнечный ожог.

Спасаясь от его взгляда, я резко отворачиваюсь к плите, и в ту же секунду в нос ударяет запах гари. Черт! Снова!

– Черт! Блинчик! Сгорел! – выдыхаю я, как будто это и есть причина моего бедственного состояния, и начинаю суетливо возиться у плиты в надежде, что он отойдет от меня подальше, отступит в безопасную зону хотя бы на пару шагов. Но он не двигается с места. Ему явно доставляет удовольствие наблюдать за моей странной, почти панической реакцией. Ему это льстит!

– Ты целую гору успела нажарить, – его голос звучит совсем рядом, почти у самого уха. Буквально дышит в затылок, обдавая шею горячим воздухом.

Я по-прежнему чувствую его тепло, ощущаю его запах, и все мои жалкие попытки взять себя в руки и притвориться нормальной летят в тартарары. Он стоит слишком близко, слишком долго, слишком… опасно.

– Как твоя кожа? Гореть перестала или горит до сих пор?

О боже, неужели он действительно про солнечный ожог? Неужели мои фантазии зашли так далеко, что я начинаю видеть похоть в каждом его жесте?

Его рука легко, почти невесомо, касается моей спины, словно случайное прикосновение. Но для меня этого достаточно, чтобы по всему телу пробежала волна мурашек вместо ожидаемой боли,

Замерев, словно парализованная, и не в силах пошевелиться, я делаю глубокий вдох. Стараясь унять дрожь в руках и перевести дыхание, медленно поворачиваюсь к нему лицом.

– Всё хорошо, спасибо, – выговариваю я, стараясь смотреть ему прямо в глаза и убедить в этом не только его, но и саму себя. Но его взгляд по-прежнему слишком пронзительный, слишком изучающий, а губы… они снова слишком близко. И в голове не рождается ничего лучше, чем… запихнуть ему в рот этот чертов горелый блинчик!

И похоже зря я так сделала. Ведь неожиданно пожелтевшие глаза могут быть аллергической реакцией на пшеничную муку, не так ли?

23

Владислав, не отрывая от меня взгляда, неторопливо жевал обугленный блинчик, словно смакуя каждую секунду моего смятения.

Запах подгоревшего блинчика застрял в горле. Тишина в кухне звенела, нарушаемая лишь его неторопливым жеванием, словно хищник, обгладывающий добычу. Я же стояла в шоке.

А он похоже с наслаждением упивался моей реакцией!

Наконец, он проглотил блин, даже не поморщившись. Ни тени отвращения, ни намека на то, что это вообще невозможно есть. Сволочь, мог бы и подавиться ради приличия!

Рука дрогнула, потянувшись к очередному блину – жертва во имя моего спасения. Я намеревалась и второй блин ему запихнуть в рот. Но тяжелый и оценивающий взгляд Владислава пригвоздил меня к месту.

Он отодвинул тарелку, покачав головой, словно говоря: "Не смей. Следующей будешь ты". Мой желудок скрутило ледяным узлом.

– Знаешь… – голос низкий, бархатный, обволакивающий, но в то же время в нем звучала стальная угроза, – мне нравится, когда в блюде есть щепотка риска и азарта.

Это он о чем? О том, что после моей стряпни он застрянет в туалете? Или в пробке на МКАДе, корчась от боли в животе?

– Раз вам так понравилось, буду рада, если съедите еще. Может, кофе налить? – слова вылетели сами собой, словно я не контролировала себя. Лишь бы выиграть время.

Его улыбка ничего хорошего не сулила. Он нее лишь холод бежит по спине. Да когда же он отойдет от меня?

Рядом с плитой и так жарко, а оттого, что он так прижимается ко мне вдвойне дурно. А желтый, хищный блеск в его глазах сейчас был страшнее похоти, что я видела в них мгновения назад.

Столешница, врезавшаяся в мою спину лишала маневра. В лопатках противно ныло. Владислав навис надо мной, огромный, подавляющий. Я чувствовала его жаркое дыхание, кожей ощущала волны исходящей от него силы.

Воздух вокруг меня сгустился, стал тяжелым, пропитанным его властью.

– Ты хоть знаешь, как сложно держать себя в руках, когда три дня не ел, а тут еще и полнолуние?

– Н-нет… – мой голос дрогнул, едва слышный шепот. Волна паники захлестнула меня, смешанная с безумным, опасным любопытством.

Полный холодильник еды, а у него диета? Еще и по лунному циклу питается. Да он не только похотливый старикан, еще и сумасшедший.

Он хмыкнул, и я совсем не понимала, чего ждать дальше. Но молчание давило не долго… Словно предвкушая мою реакцию.

С самой наглой ухмылкой, на какую он только был способен, он обхватил мой подбородок пальцами. Жестко, больно, словно зажимая в тисках.

– Владислав… пожалуйста, – выдохнула я, и звук собственного голоса меня шокировал. Он звучал хрипло, призывно, словно я умоляла его о большем. Но я хотела лишь одного – чтобы он остановился. Разорвать эту невыносимую, опасную близость, эту игру, в которую он меня втягивал. – Я не хочу. Остановитесь!

Что он творит? Как он смеет, когда этажом выше спит его дочь?! Это мерзко!

Пытаюсь сдвинуть его с места, но он стоит как скала. Каменная, неприступная. Понимаю, что вцепилась руками в его руки. Боже, какие они жесткие. Просто дубина накаченная. А ведь если ударит, я просто рассыплюсь.

– Куда собралась? – его голос смягчился, но в этой мягкости чувствовалась стальная хватка, как и в руке, сжавшей мое запястье.

– Я сейчас закричу, если не отпустите.

– Закричишь, только позже и подо мной. – жестокая усмешка исказила его лицо.

Мое вспыхнувшее отвращение смешалось с чем-то, чего я стыдилась – с тайным, темным желанием.

Позорным, животным. Какая-то часть меня отзывалась на его грубость, а другая – вопила о том, что пора бежать! Немедленно!

– Вы хоть понимаете, как это выглядит? Я все расскажу Вике!

Он резко схватил меня за шею. Пальцы впивались в кожу, но не сильно. Он замер. И я.

Мои легкие словно сдавили в тисках. Я почувствовала, как перехватывает дыхание, как бешено стучит пульс в висках.

– Интересно… – произнес он совершенно спокойным голосом, от которого по спине пробежал ледяной холод. – Ты не боишься меня, хочешь, но сопротивляешься своим желаниям.

– Это вы меня хотите, а не я вас. И я вас боюсь! – выпалила я, чувствуя, как к глазам подступают слезы.

Да, черт возьми, боюсь! Боюсь его силы, его притяжения, той власти, которую он имеет надо мной. Боюсь того, что он пробуждает во мне, того, чего я сама в себе не знала! Я вообще не понимаю, почему так на него реагирую, почему едва не позволила себя целовать? Да что там поцеловать… произошедшее два дня назад вообще не простительно. Как он смеет?!

Владислав разжал пальцы и опустил руку, но не отпустил меня взглядом. Его глаза прожигали меня насквозь.

– Я уснуть не мог… – шепот обжег мою щеку, вызвав дрожь. Горячее дыхание опалило кожу. – Бегал всю ночь и все утро по лесу, чтобы хоть немного забыть твой запах, чтобы не сорваться. Я был готов ворваться к тебе в спальню и трахать тебя, несмотря на то, что в этом доме моя дочь. И плевать я хотел, что тебе плохо, что ты больна и что потом скажет Вика. Для тебя это шутки, Мирослава? Просто слова? Я же сказал, тебе здесь не место, довольно ясно дал понять, что нужно держаться от меня подальше. Но ты осталась. Зачем испытываешь меня? – жесткий голос доносил неприкрытую угрозу. Его настроение менялось каждую минуту, словно у загнанного в капкан зверя. – Ты играешь с огнем, Мира.

Я затаила дыхание, не в силах вымолвить ни слова. Его слова обжигали, как кислота, разъедая остатки здравого смысла. Я действительно не понимала, с чем связалась. Я наивно полагала, что это была просто ошибка, минутная слабость, о которой можно забыть. Но теперь я знала, что все гораздо сложнее, гораздо опаснее.

– Я… я не хотела… – пролепетала я, пытаясь сдержать подступающие слезы. Его слова заставили меня усомниться в себе. Неужели я действительно провоцировала его? Безумие.

Отстранившись на шаг, он смотрел на меня сверху вниз. Взгляд по-прежнему горел, и я боялась пошевелиться. Я ощущала себя маленькой и беззащитной перед лицом его огромной, неконтролируемой силы.

24

Громов сделал шаг вперед, сокращая между нами расстояние. От его взгляда кровь стыла в жилах. Дикий, первобытный голод. И направлен он был на меня.

– Хватит! – Мой голос прозвучал неожиданно громко, нарушая гнетущую тишину. Я оттолкнула его, пытаясь разорвать эту невидимую связь, что тянулась между нами. Внутри поднималась волна ярости, смешанная со страхом и непониманием. – Прекратите нести эту чушь! Это все какая-то больная, извращенная игра! Я не знаю, что, черт возьми, вам от меня нужно, но я не собираюсь в этом участвовать!

Мои руки дрожали. Я чувствовала, как предательская дрожь пробегает по всему телу. Но я пыталась держаться, сохранять видимость уверенности. Высоко поднятая голова, прямой взгляд – маска, за которой я прятала свою растерянность.

– Ты будешь моя, Мира, – произнес он низким, бархатным голосом, прожигая меня взглядом. От его заявления меня бросило в озноб.

Это не было предложением, это был приговор.

– Вы не посмеете, – прошептала я, чувствуя, как слова застревают в горле. – И вообще, не трогайте меня больше. Отойдите от меня! Дайте мне уйти! Вы ведь этого хотите, чтобы я ушла! Так я сейчас же соберусь и уеду отсюда навсегда!

Я развернулась, чтобы уйти, но он схватил меня за руку. Пальцы сжались на запястье с такой силой, что я невольно поморщилась от боли. Острая, пронзительная боль пронзила всю руку, напоминая о его силе, о моей беспомощности.

– Ты никуда не уйдешь, – его голос звучал угрожающе низко.

Я попыталась вырваться, но его хватка была железной. Он не двигался, не проявлял никаких усилий, но я не могла сдвинуться с места. Казалось, что его пальцы вросли в мою плоть.

– Отпустите! – зашипела я. – Мне больно!

Он не отпускал. Его лицо оставалось непроницаемым, словно высеченным из камня. Ни тени сочувствия, ни капли сожаления. Будто ему было совершенно наплевать на мои чувства, на мою боль.

– Ты не понимаешь, в какую ситуацию ты себя поставила? – процедил он сквозь зубы спокойно и тихо. – Знаешь слишком много.

– Что я знаю? – выплюнула я. – Что вы псих, возомнивший себя волком? Да мне плевать!

Его хватка вдруг ослабла, неожиданно, резко. Я почувствовала, как его пальцы разжимаются, и воспользовалась моментом, чтобы вырваться.

Отступила на несколько шагов, держась от него подальше. Сердце бешено колотилось, готовое выпрыгнуть из груди. Дыхание сбилось, и в голове стоял гул.

– Не устраивай истерик, – его ответ прозвучал устало, как-будто ему надоела сцена с капризным ребенком И за эти несколько минут я успела его утомить своим сопротивлением.

Он непринужденно двинулся к кофемашине, словно ничего и не произошло. Словно он только что не угрожал мне, не держал в железной хватке, не пугал до полусмерти. Опустил капсулу и только после того, как нажал на кнопку, запустив процесс приготовления кофе, повернулся ко мне.

В его глазах читалось какое-то странное спокойствие, словно он был уверен в своей победе.

А я не намерена больше продолжать этот безумный разговор! Я не хочу больше видеть его лицо, слышать его голос. Поэтому, не говоря ни слова, я рванула из кухни, как ошпаренная.

Хотела как можно скорее оказаться в комнате, собрать вещи и покинуть этот дом, но в коридоре я столкнулась с Викой.

– Мира, ты так рано встала? Что-то случилось? Ты выглядишь бледной.

– Мне нужно поговорить с тобой. Это очень важно. На счет твоего отца…

Дорогие читатели, у меня в стартовала новинка. ПРОДАННАЯ ЗВЕРЮ. БРАКОВАННАЯ ИСТИННАЯ.
https://litnet.com/shrt/ZOmB

Я думаю она вам понравится) Там очень власный, суровый, красивый, богатый отшельник и по совместительству самый могущественный из Альф, который однажды встретил Вивьен :)

Аннотация:
– Понимаешь почему ты здесь? – нависает надо мной тёмной скалой.
– Нет, – дрожу и пячусь к стене.
– Твой муж продал тебя мне за долги.
– Что вы такое говорите? Он никогда бы так не поступил! Прошу, отпустите меня! – слёзы катятся по щекам.
– Отпущу, но только когда родишь мне наследника.

____________________________________________
Мой муж отверг меня, словно бракованную вещь, и продал злейшему врагу, чтобы расплатиться с долгами. Теперь я – собственность мужчины, чье имя проклинают в каждом клане. Когда он узнает, что я бесплодна, его гнев будет ужасен. Муж-предатель заплатит сполна за свою низость. А чем поплачусь я? Бежать – мой единственный шанс на спасение. Но я представить не могла, на что готов зверь, чье сердце я пленила вопреки его воле.

читать по ссылке

https://litnet.com/shrt/xVn1

25

– Что на счет моего отца? – напряжение Вики нельзя было не заметить.

Её брови сошлись на переносице, в глазах плескалось беспокойство. Но я не могла больше молчать. Я почувствовала, как мои ладони вспотели, а в горле пересохло.

– Она хочет сказать, что благодарна за гостеприимство, – как ни в чем не бывало встревает в разговор Громов. В руке он держит кружку, от которой поднимается аромат свежесваренного кофе. – А еще Мира выходит завтра на работу в мою клинику. Кстати, блинчики очень вкусные. Спасибо, Мирослава.

Его голос звучал слишком ровно, слишком спокойно, и от этого спокойствия мне становилось не по себе.

– А ты нормально себя чувствуешь, чтобы завтра выйти на работу? – взгляд Вики был сосредоточен на мне, изучающий, внимательный. Пока я стояла, переминаясь с ноги на ногу, словно школьница перед строгим экзаменатором, и не могла продолжить начатое, особенно под тяжелым, давящим взглядом Громова.

Не понимаю почему я все еще здесь. Занять бы денег на первое время да уйти, нет же, поперлась еще блинчики готовить.

– Нормально она себя чувствует. Ты давай, иди завтракай, а мне с Мирой надо кое-что обсудить. Пойдем в мой кабинет.

Не дав сказать ни слова, он взял меня за локоть и от этого прикосновения по моей коже пробежала волна мурашек.

– Это не самая лучшая идея в связи с данными обстоятельствами, – тихо возразила я, пытаясь вырваться из его хватки.

Громов буквально затолкал меня в свой кабинет и захлопнул дверь.

А там полумрак. И ничего хорошего такая атмосфера не обещала. Шторы были плотно задернуты, не пропуская ни лучика света. В воздухе витал терпкий запах кожи и табака. Этот запах проникал в мои легкие и вызывал покалывания в животе.

То ли приятные, то ли не очень, не разберешь.

– Это была плохая идея, Мира. Не пытайся говорить на эту тему с моей дочерью.

– Вика не знает, что вы оборотень? – прошептала я, стараясь не смотреть ему в глаза, боясь увидеть в них то, что мне совсем не понравится.

– Конечно же, она знает, – усмехнулся Громов, приближаясь ко мне. Я ощутила его тепло, почувствовала, как напряглись все мои мышцы, готовясь к опасности. Но вместе со страхом в животе росло странное, тягучее волнение.

– Она тоже оборотень?

– Нет.

– Она не ваша дочь?

– Как много вопросов. Ты можешь помолчать немного? – несколько секунд он смотрел в мои глаза и видимо ожидал ответа. Я кивнула. Ответы я очень хотела. – Она моя дочь. Просто ее мать – человек, поэтому она тоже человек, но с волчьей кровью. Она не должна знать то, что теперь знаешь ты.

– Почему?

– Просто лучше делай вид, что ты в неведении. Это будет нашей маленькой тайной.

– Нашей? Послушайте, Владислав, я не знаю, что у вас там в голове, но я не хотела, чтобы у вас были проблемы с вашей невестой, – выпалила я, пытаясь сменить тему, уйти от этой пугающей откровенности, от того странного влечения, которое начинало зарождаться внутри меня вопреки моей воле.

– Нет ни проблем, ни невесты.

Я подняла взгляд и уставилась на него, такого спокойного и невозмутимого.

– Как это нет?

– Послушай, Мира...Ты молода, красива. Я богат, влиятелен. У меня есть потребность… в определенном виде женского общества.

Я вскинула брови, не понимая, к чему он клонит.

– Я не понимаю.

– Тебе ведь нужны деньги, – о господи, только не это…

– Но не ценой собственного тела! Я не продаюсь!

– Продается всё, Мира. Вопрос лишь в цене. У тебя есть время решить до завтра. В противном случае пойдешь по рукам других оборотней. Поняла? – в его глазах мелькнула угроза, холодная и безжалостная, а меня сковал ужас. Во что я позволила себя втянуть?

– Нет.

– Нет? – повторил он, приподняв бровь.

– Вы слышали. Я сказала нет. Я не буду вашей подстилкой! – твердость в голосе, но внутри все дрожит.

– А мне не нужна подстилка, – Громов внезапно схватил меня за шею и притянул к себе. Его пальцы обхватили мою шею, но не сжали ее, а скорее просто обозначили контроль. А по моему телу пробежалась волна тока. И я уже успела возненавидеть себя за это болезненное влечение. – Мне нужна женщина, которая будет разделять мои желания. У тебя выбора нет, Мира. Ты сама это понимаешь.

– Нет, не понимаю! И даже пытаться не собираюсь. Я не буду заменой вашей подружке, – прошептала я, чувствуя, как его дыхание опаляет мою кожу. – И хватит... хватит мне угрожать!

Он улыбнулся. Его палец скользнул по моим губам.

– Надеюсь в постели ты хоть в половину такая же дерзкая и смелая.

Я - смелая? И где моя смелость? Где? Влепить бы ему, но руки не слушаются.

Мой разум затуманился от страха. А его спокойный тон ввел меня в отчаяние.

– Никаких угроз, просто каждый получит то, что хочет. А Лиза... она в покое тебя не оставит. Но тебе нечего бояться, если ты будешь со мной.

– Почему бы вам просто не вернуть свои отношения с Лизой, а меня оставить в покое?

– Тебя выбрал зверь.

Я не понимала, что это значит. Смотрела в его глаза. Сейчас они были привычного голубого цвета и ни капли звериной сути, которая была на кухне.

– Ну что ты так смотришь? Я хочу тебя. Так понятнее?

– Вы сказали про отношения. Вы что же, хотите жениться на мне?

Громов, отпустив мою шею неожиданно рассмеялся. Этот звук был резким и неприятным. Почему я озвучила эту глупость? Как я вообще могла подумать, что он может предложить нечто на столько серьезное?

– Зачем жениться? – склонил голову набок, продолжая смотреть на меня с насмешкой. – Брак – это пережиток прошлого, Мира. Просто удобный способ заключать сделки. Но у нас с тобой будет другое соглашение. Ты будешь моей, пока я этого хочу. Взамен я обеспечу тебе безопасность. Защиту от Лизы и от всех, кто захочет тебе навредить.

Мысль о том, что я стану его собственностью, вызывала во мне отвращение. Но еще больше отвращения вызывала мысль, что это просто временное предложение.

26

Я – Громов. Альфа. Хозяин этого города. Привык брать то, что хочу. И сейчас я хочу ее. До безумия. Но она – вне досягаемости, хоть и в моих руках. Она – табу. Потому что слишком молода для меня и она – подруга моей дочери.

Но любая выдержка полетит к чертям, от такого аромата, который она источает.

Ее губы… такие нежные, податливые. И вместе с тем – упрямые, сопротивляющиеся. Этот вкус сродни дикому меду, опьяняющий и опасный.

Сладкая. Дерзкая. Запретная. Этот поцелуй – как глоток ледяной воды в пустыне, одновременно обжигающий и желанный. Я не должен был этого делать. Не с ней. Не с подругой моей дочери. Но человеческая воля против животных инстинктов - ничто.

Не выдержал. Больше не мог довольствоваться этой робкой нежностью. Мне нужна была глубина, страсть, власть. Я обхватил ее лицо руками, удерживая на месте, углубляя поцелуй. Хотел вторгнуться во внутрь языком, но ее губы сжались в тонкую линию, отказываясь отвечать.

Но я не позволил ей долго сопротивляться. Сломил ее своим напором. В этот момент она вздрогнула, словно по телу прокатилась слабая волна тока.

И вот тогда… она сдалась. Ответила на мой поцелуй. Робко, неумело, но ответила. Ее язык коснулся моего неторопливо, словно пробуя, и в этот момент что-то сломалось внутри меня.

Захлестнула волна жара, обжигающая, всепоглощающая. Кровь забурлила в венах, зверь внутри меня взревел от восторга. Этот вкус… вкус ее слюны, такой сладкий, такой чистый, такой… мой.

Целовал ее жадно, ненасытно, вкладывая в этот поцелуй всю свою страсть, прижимая ее к двери, не опасаясь, что будем застигнуты.

Больше нет желания ее сломать и подчинить. Она уже моя. Осталось только одно.. метка.

Я хочу ее пометить? Снова… но это не так как впервый раз.

Снова теряю контроль, пока она тает в моих руках, расслабляется, отдаваясь на волю чувств.

Ее тело прижалось к моему, я ощущал каждый изгиб ее фигуры, каждую клеточку ее кожи.

Это было невозможно прекратить.

Это прекращать нельзя.

Поцелуй с ней не такой как с другими. В нем не искра, а пламя, дикая сила, чертова магия. И я почувствовал ее сейчас куда сильнее, чем ранее. Я не мог дать этому определение, кроме сильной заинтересованности звериной души в этой девушке.

Оторвался от нее, чувствуя, как бешено колотится мое и ее сердце. Смотрю в ее глаза и вижу как там мелькает странный, неуловимый золотой отблеск.

На меня накатывает волна восторга.

Это было… невероятно. Невозможно. И при этом безумно притягательно.

Но как такое возможно? Будь она волчицей, я бы сразу это почувствовал.

Первая мысль, пронзившая мозг – ошибка. Игра света. Но я же оборотень, мои чувства обострены до предела. Я не мог ошибиться.

Это был тот самый, волчий огонь, который появляется в момент ярости или возбуждения. Как такое возможно у человека?

Что же это? Генетическая мутация? Всплеск адреналина, исказивший восприятие? Может, мои чувства настолько зашкаливали, что я просто придумал это, желая увидеть в ней что-то особенное?

Глупость...

Но зверь не желал слушать доводы разума. Он рычал, требуя признать очевидное. Она – особенная. Связанная со мной.

– Ты ведь тоже это чувствуешь? – спрашиваю у нее всего лишь на миллиметр отстранившись от ее губ.

– Что ваш член упирается в меня? Да черт возьми! – отталкивает меня. – Прекратите меня домогаться!

– Домогаться, – повторяю я и улыбаюсь. – Ты кажется не поняла.

– Да, не поняла, вы мне работу предлагаете в клинике или быть вашей секс рабыней?

– Всё, что мы сейчас делали, тебе понравилось. Не отрицай.

– Вы невыносимы!

Хватаю ее за подбородок.

Одно дело переспать с подружкой дочери раз… ну или сколько там? Пока зверь не успокоится, не насытиться. Другое дело сделать эту подружку своей. И ведь просто “своей” тут не обойдешься.

Здесь все было куда серьезнее, чем просто потискать подругу своей дочери. Да и вырос я из такого.

И что бы не кричали мои принципы, зверь ликует требуя её. Похоже, Громов, ты влип… влип в самые настоящие истинные связи.

– Язык острый. Мне нравится, – стараюсь говорить спокойным голосом и не делать лишних движений, ведь любой ее ответ провоцирует меня. И мне кажется я в шаге от того, чтобы потерять контроль. – Твоя смелость задевает, раззадоривает, но Мира, как думаешь я долго смогу это терпеть прежде, чем трахну тебя?

– Недолго! – выплевывает она и бьет меня изо всех сил. Профессионально, неожиданно, эффективно коленом прямо в пах...

27

Я ударила Громова. Прямо в пах. Он согнулся, задыхаясь, и в этот момент я сорвалась с места.

Вылетела из кабинета, как пробка из бутылки, не веря, что все это произошло на самом деле.

Кеды в руки и – вон из дома. Чуть не сломала шею на крыльце, споткнувшись о порожег.

Бегу. Ворота закрыты. Паника. Судорожно тычу пальцем в сенсорный экран, пальцы дрожат, отказываются слушаться. Чудо? Или просто случайное попадание? Но ворота открылись, и я вырвалась на свободу.

Неслась я сломя голову. Куда? Понятия не имела. Сойдя с дороги залетела как чумная в самую гущу – лес.

Про лес я ничего не знаю. Да и вообще не люблю я его.

Но сейчас это казалось мне наилучшим решением, потому что на дороге меня легко бы заметили.

Бежала, не разбирая дороги. Ветки царапали лицо и руки, крапива обжигала ноги. Жгучая боль, но мне было плевать.

Сырой воздух обжигал легкие. Сердце колотилось в груди как бешеное. Каждый шорох, каждый треск заставляли вздрагивать и ускорять шаг. Ярость, смешанная с отвращением, гнала меня вперед, не давая остановиться.

Громов сошел с ума. А я ударила его.

Перед глазами всплывали обрывки воспоминаний: его горящий взгляд, властные горячие руки, шепот.

От этого шепота меня бросает в дрожь. От его запаха, от его губ…. от всего его.

Надо было уйти. Сразу. В первый же день. Что меня держало? Почему я не сбежала раньше? Как все зашло так далеко?

Я ударила Громова. Теперь он не остановится. И не ограничится тем, что хотел со мной сделать. Теперь в его списке желаний появятся новые пункты. Захочет присвоить, сломать. Возьмет меня силой после такого.

Что мне теперь делать? Куда бежать? Где найти убежище от этого… маньяка?

Он не просто целовал меня. Он будто трахал мой рот. Его язык – скользкий, наглый – хозяйничал там. Каждое его прикосновение… это словно клеймо. Клеймо на моей коже. От которого не избавиться.

Запах хвои душил. Именно так пахнет Громов. Он будто преследовал меня.

Под ногами хрустели сухие ветки, предательски выдавая мое местоположение. Лес казался живым. Огромным хищным зверем, готовым сомкнуть зубы на моей шее.

Задыхаясь, я не могла отделаться от ощущения, что он все еще держит меня.

Его поцелуй – яд. Сладкий, смертельный. Он не просто коснулся моих губ. Он выпил мою волю, мою гордость. Как я могла позволить? Как позволила ему сломить себя?

Предала Вику. Предала себя.

Вика… моя подруга. Его дочь. Как я теперь буду смотреть ей в глаза? Одна лишь мысль, что она узнает правду, сломает её. Как всё объяснить? Она никогда не простит мне это. Решит, что я намеренно соблазняла ее отца.

Темный лес сжимался вокруг. Бег сбился на шаг, в глазах все плыло. Я заблудилась.

Паника сдавила горло. Ледяная рука сжимала горло, перекрывая кислород. Я не знала, что страшнее - если он поймает меня, или я умру в этом лесу.

Неужели это конец? Сбежала от одного хищника, чтобы стать добычей других?

Кто здесь водится? Волки? Медведи? Кабаны? Хотя нет - куда страшнее, есть только он - Громов.

И словно в ответ на мои мрачные мысли, с неба обрушился дождь. Холодные иглы пронзали кожу. Я дрожу всем телом. Одежда промокла насквозь, прилипла, как вторая кожа. Телефон… конечно же, не ловит. Единственный шанс связаться с миром. И сумка… все документы, оставшиеся деньги – все осталось в доме.

Адреналин схлынул. На его место пришел ледяной ужас.

Браво, Мира! Ты гениальная в своих поступках и решениях. Более идиотки не сыскать! Подумаешь, Громов поцеловал. Радоваться надо, что такой мужик обратил на меня внимание!

Я могла же просто улыбнуться, отказаться. Уйти. Или не могла?

Истерический смешок застрял в горле, царапая его. Стояла посреди леса - промокшая, потерянная, одна. И все из-за него. Из-за мужчины, который увидел во мне игрушку. Трофей. Добычу.

Что со мной не так? Почему я не могу решать проблемы, как нормальные люди? Все время убегаю. Сначала – отчим. Теперь – Громов…

Ноги отказались идти. Налились свинцом. Я осела под сосной. Обхватила себя руками, пытаясь согреться. Слезы смешались с дождем, оставляя на губах горький привкус отчаяния.

И вдруг… сквозь пелену дождя… домик.

Старый. Покосившийся. С прогнившей крышей. Но – убежище. Сердце забилось быстрее. Робкая надежда. Не раздумывая, бросилась к нему.

Дверь не заперта. Скрипнула, словно жалуясь на вторжение, и чуть не свалилась мне в руки.

Внутри – запах сырости и плесени. Но сейчас – неважно. Полумрак. А в небольшом пространстве печь, стол, стул да потрепаный диван.

Я рухнула на стул и закрыла лицо руками. Что теперь? Что дальше? Как буду выбираться из этого кошмара?

Дождь барабанил по крыше, отсчитывая секунды моего отчаяния. В печи завывал ветер. В сердце – ледяной ужас. Часы тянулись мучительно - наполненные холодом, страхом и виной.

Не могла перестать думать о Громове. О его словах. О его поцелуе.

Он был как наркотик. Запретный. Опасный. Я ненавидела его. И хотела его. Боже, что это со мной? Меня словно подменили, стоило мне переступить порог этого дома.

Что он сделал со мной? С какой стати я хочу его, после всего, что случилось? Или это все волчьи чары? Другого объяснения нет.

Он словно видит меня насквозь. Вытаскивает на поверхность самые темные желания. Тяжело осознать, почему я так легко ему поддаюсь. Почему я не могу сопротивляться? Или я вру себе и на самом деле не желаю сопротивляться?

Убеждаю, что сопротивлялась, хотя на самом деле… получала тайное удовольствие?

Я чувствую, как он ласкает меня. Он хочет этого. Мое тело отзывается, но так нельзя.

Когда Громов рядом, меня словно прошибает током. Дыхание сбивается. Сердце бешено колотится. Стараюсь не смотреть ему в глаза, но это невозможно. В его взгляде – обещание. Угроза. И… что-то еще. Что-то, что притягивает, как магнит.

28 Владислав

Владислав

Мир перевернулся. Взрыв боли, такой ошеломительный, что на мгновение я перестал осознавать, где нахожусь. Боль прошила насквозь, лишая возможности дышать, стоять, думать.

Перед глазами поплыли черные точки. Инстинктивно сжался, пытаясь хоть как-то защитить пострадавшее место от следующего удара.

Воздух с трудом проникал в легкие. Мир сузился до пульсирующей боли внизу живота. О, боги, как же больно!

Казалось, каждая мышца там свело судорогой. Попытался выпрямиться, но ноги отказывались слушаться. А девчонка, виляя задницей, упорхнула из кабинета.

Сквозь эту адову боль я почувствовал укол ярости. Ярости на нее, такую дерзкую, такую непредсказуемую. Как она посмела?

Но вместе с яростью прокрадывалось и какое-то странное, болезненное восхищение. Дикая кошка. Своенравная, опасная. Она дала отпор. Она задела меня – и это, черт возьми, пьянило. И похоже я мазохист, раз мне это нравится.

Что-то в этой девчонке притягивало как магнит. Смесь безрассудной храбрости и скрытой уязвимости, которую, казалось, вижу только я. Но одно я точно понимал, еще ни к одной такого влечения не было. Может дело в том, что она запретна? И меня потянуло на грехи потемнее, чем те к которым я привык? А вот трахать подруг дочери мне еще не приходилось. Такие молоденькие были для меня табу. Пока не появилась эта гремучая смесь... И рядом с ней сдержаться тяжело.

С трудом выпрямился, опираясь на стол. Перед глазами все еще плавали темные пятна, но зрение постепенно возвращалось.

Сжал кулаки. Нет. Это еще не конец. Эта игра только начинается. Завоевать эту дикую гордую штучку будет интересно. Но как не перегнуть палку, не спугнуть? Только что-то мне подсказывало, что я уже это сделал.

Во мне проснулся хищный азарт. Это не тоже самое, что получить желаемое по щелчку пальцев. От этой жжется, в прямом и переносном смысле. Приятно, зараза.

Через несколько мучительных минут смог прийти в себя настолько, чтобы хотя бы стоять ровно. Открылась дверь, и в кабинет вошла моя дочь. Взглядом прошлась по мне как раскаленным утюгом по гладильной доске.

– Ты какой-то странный. Всё в порядке? – бровь поднялась вверх. Что-то подозревает?

И снова, как холодный душ, осознание, что ее подруга, только что отправившая меня в нокаут – табу.

– Все хорошо, Вик, – выдавил я из себя, стараясь, чтобы голос звучал как можно более ровно. – Просто немного устал. Что-то случилось?

Вика немного поколебалась, словно почувствовала, что я что-то скрываю. Но потом махнула рукой.

– Да нет, ничего особенного. Просто хотела спросить, договорился ли ты с Мирой о работе. Она согласна работать в твоей клинике?

Ее имя – как напоминание о моей глупости… и безумном влечении. Но я улыбнулся. Улыбнулся своей дочери, пытаясь скрыть боль и смятение.

– Пап, она очень способная, и вообще в школе и на курсе была самой лучшей. Я уверена, ничего не изменилось после моего ухода.

– Да, она действительно способная, – ответил я, стараясь не выдать себя. – Думаю, из нее получится отличный… специалист.

А в голове – хаос. Какого черта я творю? Как докатился до мыслей о ее трудоустройстве. И ради чего? Чтобы только видеть ее каждый день? Да и в клинике я так часто не бываю. К тому же перспектива только видеть меня не удовлетворяет.

Неужели эта маленькая дикая кошка свела меня с ума? А ее глаза… они же меняют цвет. Ну и что это может значит, черт побери?

Еще недавно я думал, как выпутываться из ситуации, под названием "Мира", а теперь думаю, как в ней окончательно запутаться.

– А где Мира? – Вика прервала мои размышления. Ее взгляд стал подозрительным.

– Наверное, в гостевой комнате, – небрежно бросил я, стараясь выглядеть как можно более непринужденно. Но желание приложить руку к отбитому месту было велико. Не менее велико было посмотреть в эти дерзкие глаза еще раз... – Устала, наверное. Ей тоже нужно отдыхнуть. Вчера ведь была температура. Вика нахмурилась.

– Ты какой-то… напряженный.

– Да все в порядке, солнце, – я подошел к ней и обнял за плечи, пытаясь разрядить обстановку. Внутри – комок вины. Сколько я на самом деле знаю о жизни своей дочери? – Просто много работы, ты же знаешь. А Мира…ну, с работой чуть позже.

– Пап, ей очень нужна работа. У нее проблемы дома! Я обещала, что помогу. Ты не знаешь, сколько раз она меня выручала, когда мы были младше. Тебя тогда рядом не было!

Ее упрек резанул, как лезвием. Правду говорит.

– Вик, ну всё, хватит. Я ж не нянька для твоих подружек. У меня есть дела поважнее.

– Что может быть важнее просьбы дочери? – в ее голосе послышалась обида. – Твоя работа? Твой бизнес? Ты совсем забыл про меня! Про мою жизнь! Разве я много у тебя прошу?

Я тяжело вздохнул, понимая, что сейчас начнется.

– Не говори глупости. Я работаю для тебя, чтобы у тебя было все самое лучшее.

– Самое лучшее? – она усмехнулась. – Мне не нужно самое лучшее. Мне нужно твое внимание! Твоя поддержка! А ты вечно пропадаешь на работе, а когда появляешься, начинаешь мне указывать, как жить!

– Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, – попытался смягчить тон. – Чтобы у тебя было хорошее будущее.

– Хорошее будущее? – она задохнулась от возмущения. – Это ты про своего "прекрасного" жениха, которого ты мне нашел? Про богатого и успешного, который старше меня на двадцать лет и смотрит на меня, как на красивую куклу?

– Вика, он отличный мужчина. Он может обеспечить тебе достойную жизнь.

– Достойную жизнь? Ты что, правда думаешь, что деньги – это главное? Что можно купить счастье?

– Он гарант твоего положения в обществе.

– Да плевать я хотела на это общество, пап! Ты меня не слышишь! Я не хочу за него замуж! Не хочу по твоему расчету! Я хочу, чтобы рядом со мной был человек, которого я люблю, а не тот, которого ты мне навязал!

– Вика, – я взял ее за плечи. – Человек тебя не защитит.

29

Мира

– Держи, милая. Это чай с травами. Он успокоит тебя.

Я приняла чашку из ее морщинистых рук. Аромат, горьковато-сладкий и совершенно незнакомый, дразнил обоняние. Пальцы мои дрожали, опасаясь пролить чай, но добрая старушка, казалось, не замечала моего волнения. Она смотрела на меня с пронзительной и в то же время ласковой заботой, словно заглядывая в самую душу.

В доме царили тепло и уют, совершенно не вяжущиеся с мрачным логовом чудовища, каким я его себе представляла, когда этот незнакомец взвалил меня на плечо и унес в неведомую даль.

В тот момент я тысячу раз прокляла свою импульсивность, ту злополучную выходку с Громовым, и вообще сам побег. Нет, чего уж там, я даже усомнилась в своем отказе от его предложения. Потому что, когда голый, пугающий мужчина несет тебя сквозь бушующий лес, в непроглядную тьму, все нереализованные возможности, упущенные шансы от которых отказалась во имя правильного воспитания –

всё встаёт перед глазами и терзает с новой силой.

Мысли мои до сих пор путались в хаотичном вихре. Особенно когда этот кошмарный мужлан, к счастью уже одетый, прожигал меня взглядом, полным какой-то дикой, необузданной силы. Мне казалось, он готов поглотить меня целиком, даже стоя на расстоянии.

Чтобы избежать его настойчивого взгляда, я вновь обвела комнату оценивающим взглядом, надеясь хоть немного унять бурю в своей голове.

Массивный деревянный стол, укрытый цветастой скатертью. Камин, в котором плясали веселые огоньки, согревая своим теплом. Пол, устланный домоткаными ковриками с причудливым орнаментом. Все здесь дышало домашним теплом и уютом, словно насмехаясь над моими страхами.

– Не бойся, пей, пей, пока не остыл. Он очень вкусный, – прозвучал мягкий голос.

– Кто вы? – прошептала я, сделав осторожный глоток. Неожиданно приятный вкус обволакивал язык, а волна тепла медленно разливалась по телу, успокаивая дрожь.

Старушка усмехнулась, один глаз ее прищурился.

– Меня зовут Агата. А это… – она кивнула в сторону мужчины, который, прислонившись плечом к книжному шкафу, наблюдал за нами, – мой внук. Игнат.

Имя идеально соответствовало его облику. В нем чувствовалась некая первобытная сила, твердость и дикая энергия, сдержанная, но готовая в любой момент вырваться на свободу. Это пугало бы меня еще больше, если бы рядом не было этой доброй старушки.

– А теперь, милая, расскажи мне, как тебя зовут и что привело тебя в наши края? – Агата села напротив меня, и ее глаза все так же пронзительно изучали меня.

Я замялась. Стоит ли рассказывать правду? О подруге, о ее “чрезмерно заботливом” отце, который, к тому же, оборотень…

– Я заблудилась, – выпалила я, понимая, что это лишь полуправда.

– Я не видела тебя в нашем селе. Значит, ты пришла из…?

Она смотрела на меня с нескрываемым любопытством, ожидая ответа. А я понятия не имела, где находится эта проклятая дача Вики.

– Я была в гостях на даче у подруги. Вышла погулять в лес, и вдруг начался дождь… А я с детства боюсь… Громо… Грома, – поправила я себя. – Увидела старый домик в лесу и решила переждать там грозу.

Агата бросила взгляд на своего внука, который, нахмурившись, молча покинул комнату.

– Понимаю, понимаю, – пробормотала Агата, ласково поглаживая мою руку, затем поднялась с дивана. – Дождь сегодня очень сильный. Ветер валит деревья. В такую погоду никто не высунется из дома. Так что, кто бы тебя ни ждал, спохватятся не раньше завтрашнего дня. Но ты не волнуйся, отдохни.

Усталость накатила резко, как обухом по голове. Старушка во время подхватила ускользнувшую из моих рук чашку. А я, потеряв силы, свалилась на кровать и уснула…

Дорогие читательницы, 15го августа стартует моя новинка "Проданная Зверю.Бракованная Истинная", а так же...

как и обещала, показываю вам еще одного героя :) Наш мохнатый Игнат. (О нем вы узнаете весной) А после завершения "Отца" выйдет история про Вику (этой осенью):) Соберем 15 плюсиков и покажу вам Викиного, (как говорит моя подруга) траханозавтра :D И не забудте подписаться, чтобы не пропустить новинки! https://litnet.com/shrt/qA7l

30

– Проснулась? – раздался тихий, чуть скрипучий голос.

Я резко вскинулась на кровати, сердце колотилось в груди как после марафона.

Вокруг царил какой-то нереальный, как будто сошедший со страниц сказки, пейзаж. Капец…

Именно это слово первым пронеслось в моей голове. Я думала, это всё был дурной сон, порожденный усталостью и пережитым стрессом. Но нет… Главное, чтобы день не являлся продолжением кошмара.

– Выспалась? – вновь спросила старушка, внимательно наблюдая за моей гримасой. А была в сильном замешательстве.

– Да, – кивнула я, стараясь придать голосу уверенность, которой не было и в помине. – Доброе утро. Спасибо вам.

– Да какое ж там утро, – улыбнулась она, и эта улыбка показалась мне какой-то странной. – Полдень уже вовсю.

Я поспешила подняться с кровати, но едва коснулась босыми ногами прохладного коврика, как почувствовала лёгкое головокружение. И тут же мой взгляд упал на мой наряд – длинный, белоснежный сарафан.

Или это было платье? А может, какая-то необычная ночнушка? В любом случае, это точно не то, в чём я сюда попала. Определенно не я на себя его надела.

– Это я тебя переодела, – пояснила старушка, словно прочитав мои мысли. – Ты как подкошенная уснула. А одежда твоя была вся мокрая и в грязи. Ничего, я постирала. И телефончик твой вот, здесь.

– С-спасибо вам.

Старушка кивнула, а я тут же схватилась за мобильный, словно за спасательный трос. Но надежда тут же рухнула.

Разряжен. Как так? Вчера же зарядка была полная! И даже не включается…

Ищет ли меня Громов? Так, стоп, а я бы этого хотела? Нет… Скорее всего, он меня найдёт и опять ничего путного из этого не выйдет, а мне как-то всё-таки надо выбираться отсюда. Но как?

– Я могу от вас позвонить? – спросила я, взглянув на старушку, которая всё ещё находилась в комнате и смотрела на меня с каким-то нескрываемым любопытством.

– Нет связи, милая. Нет. Дождь был очень сильным, ветер бушевал не на шутку. Ветки провода порвали, а река вышла из берегов и затопила проезд. Так что пока ты отрезана от мира.

– Охренеть… В смысле, ничего себе, – пробормотала я, мысленно ругая себя за несдержанность.

Старушка лишь улыбнулась. Как там её? Агата, кажется. Но я тут же мысленно одёрнула себя. Надо бы следить за словами.

– Ты не волнуйся, – продолжила Агата. – Ты нас нисколечко не стесняешь. Будь нашей гостьей. Пойдём, я покажу тебе, где можно умыться, а после накормлю тебя.

Из спальни меня проводили в небольшую, но уютную комнатку. Я была невыразимо рада возможности уединиться в ванной, а не искать укромное место в лоне природы. Это было в прямом смысле облегчение.

Когда я привела себя в порядок, то вышла из домика. Снаружи он выглядел вполне прилично, как и внутри, без каких-либо излишеств. Просто и с экологичным вкусом.

А вокруг простиралось море леса, и солнце светило так ярко, что не хватало солнцезащитных очков.

Но этот дом оказался не единственным среди сосен-великанов. Я словно попала в глэмпинг. Будто здесь целая сеть эко-отелей, обустроенных всем необходимым для комфортного отдыха. И народу тут было немало.

Бегали и визжали дети, девушки и женщины прогуливались по дорожкам из камня, и все они оглядывались на меня – в белом сарафане и босую.

Мужчин почти не было. А кого видела шли с рыбой. Рыбалка значит…

Интересно, где этот голый… как там его. Ах, да, Игнат. Вчерашняя встреча с ним не выходила у меня из головы. Странный он какой-то. Но красивый, черт возьми.Но что он делал в лесу голый?

– Проголодалась поди? – раздался голос Агаты, вырвав меня из раздумий.

– Есть немного. У вас тут сеть отелей?

– Отелей? – рассмеялась Агата. – Бог с тобой, какие отели? Мы здесь живём.

– Живёте?

– А что? Лес, природа, свежий воздух. Экологичнее не придумать!

– В целом вы правы, просто обычно деревни выглядят немного иначе. Дома вдоль улицы и заборы.

– Ну и зачем нам заборы? – пожала плечами Агата. – Мы здесь как одна большая семья. Проходи в этот дом. Сейчас пообедаем.

Этот дом ничем не отличался от других снаружи. Внутри же оказалась просторная столовая и кухня. Агата указала на стул, и я тихонько села, незаметно поглаживая громко ворчащий от голода желудок.

– Я так голодна, что медведя бы съела, – вырвалось у меня непроизвольно.

Агата в ту же секунду выронила тарелку. Та с грохотом разбилась прямо перед её ногами. Я подскочила с места и тут же принялась собирать осколки.

– Вы в порядке? Не поранились? Давайте я сама похозяйничаю и помогу вам чем смогу, – предложила я, чувствуя неловкость.

– Медведь-то тебе чем не угодил? – вдруг спросила старушка, глядя на меня странным, нечитаемым взглядом.

– А? – удивлённо выпрямилась я, глядя на Агату. Её прежде улыбчивое лицо вдруг словно окаменело, сменившись каким-то другим, менее приятным выражением. Что я сказала не так?

Ох, черт! Я вспомнила про "эко-отели" и меня осенило: она что, случайно не вегетарианка?

Эко-продукты, лоно природы… Ну конечно! На столе мёд да ягоды, каша какая-то…

– Да это я так… просто очень голодная, – поспешила оправдаться я. – Медведь – зверь красивый.

Наверное. Сужу исключительно по фотографиям из интернета.

– И опасный, – добавила Агата, словно предостерегая меня.

– Все хищники опасные, – машинально выпалила я, вспомнив Громова. Этот ещё и озабоченный…

Ещё никогда я не ела с таким удовольствием обычную кашу на воде. Правда, она была с мёдом и лесными ягодами, что значительно улучшило её вкус.

31

– Бог и богиня? – я попыталась натянуть на лицо подобие улыбки, отчаянно пытаясь скрыть свое замешательство. – Вы имеете в виду… иконы?

Агата звонко хихикнула.

– Не совсем, – ответила она, подталкивая меня к выходу из дома.

Мы шли по узкой тропинке, углубляясь в лес. Я лихорадочно соображала, как сбежать. Но куда?

Я не знала здесь ни дорог, ни троп. И потом, мне казалось Игнат меня быстро догонит.

Вскоре мы вышли на небольшую поляну. В центре ее стояли два огромных деревянных идола, грубо вырезанных из дерева. Мужская и женская фигуры, с неотесанными лицами и странными символами, выжженными на теле.

Я замерла в шоке. Это было… дико. Первобытно. Пугающе! Так и хотелось перекреститься. Невозможно было поверить, что в 21-м веке где-то еще существуют такие вещи.

– Это они, – прошептала Агата, благоговейно глядя на идолов. – Наши боги, Лес и Мать-Земля.

– Вот жеж мать вашу, – выругалась я не сразу осознав, что в слух. Агата повернулась и посмотрела на меня из-за плеча изумленными глазами. – Говорю, Мать-земля, это так… экологично! И вы что же это… делаете жертвоприношение?

– А как же! – в ее голове веселье? Бабка совсем из ума выжила. Так, в таких кустах я найду выход из этого леса? – Сегодня особенный праздник.

Страшно даже спросить какой.

– Праздник плодородия!

– А-а-а-а-а, – если сделаю вид, что я вкурсе может все обойдется?

– Бойся грома, милая. Бойся грома.

– Думаете пойдет дождь? Кажется сегодня очень хорошая погода.

Но Агата проигнорировала меня.

– Пойдем в поселение. Нам нужно готовиться.

Господи Боже… дальше то что?

Дети, одетые в простые льняные одежды, подбежали ко мне с цветами в руках. Протягивали ромашки, колокольчики, васильки. Это выглядело мило, если бы не общее ощущение нереальности и надвигающейся опасности. Я приняла букет, стараясь не смотреть в глаза детям. Мне показалось они светятся. А убеждаться в действительности этого я не хотела!

Местные смотрели на меня как на диковинку.

Внезапно кто-то надел мне на голову венок из полевых цветов. Он пах медом и травами. Голова закружилась мгновенно. А потом Агата протянула деревянную чашу, наполненную мутной жидкостью.

– Выпей, – сказала Агата, и в ее голосе звучала не просьба, а приказ. – Это напиток богов. Он откроет тебе глаза на истину!

Я колебалась. Что это? Очередная травяная настойка? Или какое-то пойло, что лишит меня воли? Но отказать я не могла. Их взгляды прожигали меня насквозь. Я сделала глоток. Жидкость оказалась горькой и терпкой, с привкусом земли и меда. По телу разлилось тепло. Голова закружилась еще сильнее. Цвета вокруг стали ярче, звуки громче. Все поплыло перед глазами…

***

– Проснулась? – раздался тихий, чуть скрипучий голос.

Я подорвалась с постели словно меня окатили ледяной водой.

– Где я? Что со мной?

– Ты дома, милая. Все хорошо.

В теле легкость, сон все никак не отступал. В голове туман. За окном темнота и барабанил дождь.

Только я начала успокаиваться, и вот он, собственной персоной. Владислав Громов.

Ворвался в дом, словно оживший кошмар. Промокший до нитки, волосы всклокочены, взгляд хищника, выслеживающего добычу. Я невольно съежилась, прижавшись к спинке кровати...

Не похоже, что он пришел меня спасти...

Следующая глава 19 августа в 00.00 по Мск

32

– Мира! – выдохнул я, влетая в дом. Нарушил территориальный закон, проник в логово медведей…

Да даже в молодости такой глупости не совершал. Черт… если жив останусь, женюсь на этой сумасбродке.

Моя девчонка сидела ошарашенная на кровати. Рядом местная ведьма, Агата. Хитрая тварь. Хоть и выглядела не менее перепуганной. Может и притворяется, но встала перед Мирой, будто намереваясь защитить.

– Ты его знаешь, милая?

Мира лишь беспомощно мотала головой, не в силах вымолвить ни слова. Я надвигался на нее, чувствуя, как гнев клокочет внутри. Агата испуганно посторонилась.

Когда я оказался в нескольких шагах, Мира инстинктивно отпрянула. В ее глазах плескался ужас. Но не успел я до конца осознать, что происходит, как в дом влетел бурый урод и схватил меня за плечо.

– Как ты посмел? Убирайся отсюда!

Наши взгляды, полные ненависти, схлестнулись. В воздухе запахло кровью. Мы сцепились в яростной схватке, рыча и осыпая друг друга градом ударов.

– Довольно! – раздался оглушительный крик Агаты. – Не смейте в моем доме устраивать балаган, чертовы хищники! – она замахнулась своей тростью в мою сторону. – Ты кто такой будешь этой девчонке?

– Она моя! – прорычал я, не отводя взгляда от Миры. Ее глаза были стеклянные, будто она не понимала, что происходит.

– Твое – у тебя дома! А в моем доме она моя гостья.

– Я без нее не уйду!

– Вынесу тебя вперед ногами! – огрызнулся бурый, готовый вновь броситься в бой.

– Это моя женщина! – повторил я, отчеканивая каждое слово.

Агата обернулась к Мире, внимательно изучая ее лицо. После снова перевела взгляд на меня.

– Чем докажешь, волк? – произнесла она тихо.

– Я не принадлежу ему! – выкрикнула Мира, отчаянно стремясь получить защиту этой старой ведьмы. Зверь внутри меня встрепенулся в недоумении.

Старуха смерила меня презрительным взглядом.

– Вот что и требовалось доказать, – заявила она, отворачиваясь от меня.

– Она моя пара!

Звонкая тишина давила. Мира словно перестала дышать. А я, черт возьми, признался. Самому себе. Это не просто девочка на ночь. Она черт возьми, моя пара. Она моя. Ее выбрал зверь, и я без нее не уйду, нравится ей это или нет.

– Нет ни метки, ни запаха твоего. Воистину свободное дитя. Истинная не шарахается от своей пары, как от черта. Уходи, волк!

– Мира, пожалуйста… – я протянул к ней руку, взывая к ней, но Мира не шелохнулась. Она будто не была похожа на саму себя. Как загипнотизированная.

Я перевел взгляд на старуху.

– Позвольте нам поговорить наедине. Пожалуйста.

Казалось, каждое слово дается мне с огромным трудом. Просить у ведьмы разрешения на аудиенцию с собственной истинной? Слава богу, этот позор никто из стаи не видит.

Бабка вздохнула и закатила глаза, будто делала одолжение. Намеренно уязвляет мою гордость, старая карга.

– Зверь, помни, что ты на чужой территории.

Вытолкнув напыщенного бурого из дома, она вышла следом. Да, она знала, что я не лгу и ничего плохого Мире не сделаю, но оставлять ее здесь я не собирался.

Девчонка буквально дрожала, глядя на меня. Я не знал как подступиться и сколько у меня времени. Подмоги не будет. Я ведь прокрался сюда один, и вся стая находится на границе.

Я опустился на колено рядом с испуганной Мирославой. Попытался взять ее за руку – ее глаза сразу наполнились слезами.

– Пожалуйста, не трогайте меня, – почти шепотом, трясясь от страха. Это было больно, видеть и чувствовать ее страх, который вызывал я.

Вместо слов я просто схватил ее и крепко обнял. Прижал ее тело к своему, почувствовал, как быстро бьется ее сердце. И чтобы она почувствовала меня. Эффект был обратный. Она забилась в моих руках, как птица в клетке. В истерике, словно я какое-то чудовище.

– Я знаю, что напугал тебя, – прошептал на ухо, чувствуя ее дрожь. – Но мы все решим. Только сейчас мы должны срочно покинуть это место. Здесь опасно.

– Мне опасно с вами!

– Здесь живут иные хищники. Я не смогу защитить тебя на чужой территории. Здесь не волки, а медведи. То, что здесь делают… тебе не понравится.

– Они, по крайней мере, не кажутся такими опасными, как вы.

Зверь внутри меня взвыл от обиды. Я зарычал от бессилия.

– Ты понравилась этому мохнатому, – проигнорировал я ее колкость.

– Вы ревнуете меня к Игнату?

Ах Игнат значит.

– Когда ты на территории медведя, которому приглянулась… да еще и в сезон спаривания… уровень опасности зашкаливает. Это инстинкты, Мира. Он не остановится ни перед чем.

– Как будто с вами этот уровень ниже.

– Тебе повезло, что мы не встретились в волчий гон. Я бы трахнул тебя без промедления и букетно-конфетного периода, но не бросил бы. В этом разница между мной и тем мохнатым. Ты нужна ему, пока не закончится период спаривания. Как только запах пройдет — он потеряет к тебе любой интерес. Для меня твой запах уже навсегда. Понимаешь?

– Не понимаю. Вы сами сказали я вам нужна, пока не надоем!

– Все изменилось.

– Да когда успело то измениться? Вас стоит бояться хотя бы за непостоянство!

Снова рычу, чем напугал девчонку.

– Как же с тобой сложно, – нет времени на уговоры. Пытаюсь достучаться до нее по-хорошему. Она отворачивается, будто я ей противен.

Я тут же схватил обеими ладонями ее лицо. И едва ли не коснулся своими губами ее губ.

– Ты что-то пила?

– Еще и кашу ела. С ягодами.

– Тебя опоили, дурочка. Если я за порог выйду, ты быстро окажешься в постели этого мохнатого.

– Да у вас просто мания угрожать мне постелью!

– Ну очнись же! Тебя тут к свадьбе приготовили. Посмотри на себя. Платье белое. Вся в украшениях.

Похоже, Мира только сейчас заметила, что что-то не так. Осмотрела себя с удивлением, потом снова взглянула на меня.

– Красивые украшения, мне нравится, – говорит одобрительно, улыбаясь. И это только сильнее злит.

– Мира, ты заставляешь меня пойти на крайние меры. Ты уходишь со мной?