Отверженный. Научи меня любить

Глава 1. Ваха

— Ваха, здравствуй.

— Виктор?.. Чем могу помочь? — пытаюсь говорить обыденно, но сам прекрасно слышу, что голос мой сел из-за выпитого.

— Ваня нашёл воришку. Я бы не хотел сдавать её властям, пока не узнаю, где мои деньги.

— Это женщина? — задаю вопрос, ощущая, как во мне просыпается голод.

— Девушка, лет двадцати трёх.

— Оставь её мне, — прошу я сипло.

— Она мне нужна живой и со всеми конечностями, Ваха, — серьёзно заявляет Виктор, что меня откровенно повеселит. — Деньги все ещё не нашли. Девушка молчит.

— Жить будет, а вот за конечности не ручаюсь, — отвечаю я ему с усмешкой. — Она быстро мне всё расскажет. Вот увидишь.

Возможно, Старый Дом подумает, что я так шучу…

И зря.

Пить резко расхотелось. Всё, о чём я теперь мог думать, — побыстрее познакомиться с той дурой, которая обокрала самого Старого Дома. Она или сумасшедшая, или глупая. Меня ни то, ни то не волнует. Виктору нужны ответы, и я выбью их из этой идиотки. Вернее вырежу…

Кровь, вот что меня сейчас успокоит. Море крови и слёзы… Я ведь так и сказал, что не ручаюсь за сохранность её пальчиков. Зачем ей десять?..

Безумные мысли нисколько не пугали, а лишь успокаивали мою чёрствую, очернённую душу.

Прошло меньше часа, как в дверь постучали. Отставив пустую бутылку, я не спеша направился в прихожую. В уме я уже прикинул, какой скальпель нужно использовать.

Мне нечего терять. Уже нечего…

— Ваха! Открывай.

Голос Вани я узнал сразу. Мы не виделись полгода, и я не могу сказать что рад его видеть сейчас.

Открываю дверь игнорируя поток ледяного воздуха, который врывается в дом. На улице минус пятнадцать, ещё и снег валит.

Одетый в чёрный пуховик и шапку Иван хмуро оглядывает меня, в то время как я дарю ему аналогичный взгляд.

— Заходи, — говорю без приветствия и отхожу в сторону.

Лишь когда опер делает шаг, я замечаю мелкую фигуру с… мешком на голове и в наручниках. Молча наблюдаю, как Ваня без особого усилия затаскивает девушку в мой дом.

— Это что? — киваю в сторону трясущейся тушки в руках Голубева.

— Твой новогодний подарок, — отвечает мент с явным раздражением.

— Почему без банта? — фыркаю, внимательно рассматривая незнакомку.

— Не успел, сам завяжи и под ёлку поставь, — огрызается блондинчик.

Из-под чёрного мешка торчит прядь медных волос.

«Почти как у Линды», — сразу всплывает в моей голове.

Без особого стеснения беру прядь, на что незнакомка дёргается, но я не отпускаю. Раздается тихое ойканье, которое не вызывает во мне никаких чувств. Мне не жалко воровку. Ни сейчас, ни тогда, когда я буду вгонять иглы ей под ногти.

— Куда её? — возвращает к себе моё внимание Иван.

— Давай сюда. У меня как раз клетка пустует, — говорю на полном серьёзе.

Беру девушку выше локтя, сразу отмечая, какая она худая.

В моей больной голове возникает лишь одна мысль: «Кости хорошо ломать».

Оглядываю с ног до головы, вернее — до мешка, эту смертницу. Лица не видно, но она мелкая, словно школьница. Худобу не скрывает даже куртка. Пальчики тоненькие, ноготки короткие, аккуратно подстриженные.

Хочу побыстрее избавиться от надоедливого Голубева и начать веселье со своей новой игрушкой. Про бант я не зря сказал. Вот только ленту я планирую продеть через отверстия в ее коже. Интересно, она громко будет кричать, если я проколю ей соски иглами?

Безумные мысли одна за одной мелькают в моей нетрезвой голове. Понимаю, что отчасти это алкоголь руководит потоком извращённых мыслей, хотя некоторые ещё можно отнести к здравым. Если то, что я хочу сделать, можно назвать «нормальным»…

Нет, нельзя. Я это понимаю. Я это знаю, но всё равно сделаю.

— Чё она не дёргается?

— Я умею убеждать, — недобро произнес Голубев.

Ещё и усмехнулся своей ментовской улыбкой.

Девушка от его слов вся сжимается. Плечи дрожат. Слышу тихий всхлип через плотную материю мешка. Скорее всего, плачет.

— Спасибо за подарок, — произношу как можно дружелюбнее, — дальше я сам, — намекаю на то, чтобы Иван быстрее покинул мой дом.

— Даже не хочешь услышать увлекательную историю, как она облажалась и сама попала в руки полиции?

— Мне это неинтересно, — говорю чистую правду.

— Ладно, если будут проблемы — звони, — кивает Голубев в сторону девушки. — Держи, — и вручает мне маленький ключ от наручников.

— Ага, — нагло надвигаюсь на него и открываю входную дверь.

— Кстати, её зовут Ви…

— Мне всё равно, — раздражённо рыкаю и захлопываю вход перед носом человека, который когда-то спас мне жизнь.

Глава 2. Вика

Это все сон. Страшный сон. Вот только я не могу проснуться. Все мои попытки открыть глаза ускользают, как песок сквозь пальцы. Силы магическим образом покинули мое тело.

Зачем я доверилась тому парню? Даже имя его не могу вспомнить.

Детдом научил меня быть самостоятельной. Никому не верить. Всегда надеяться только на себя. Так на кой чёрт я так опростоволосилась?!

В тот момент я вообще мало соображала. Отправила ему деньги на банковский счёт, через который меня и нашли. Вернее, нашли этого придурка, который по пьяни рассказал своим друзьям, как он взломал систему приватного БДСМ-клуба и добавил мое имя в список приглашённых.

«Нужно было дать ему наличные, дура!» — ругаю себя, пытаясь уловить как можно больше воздуха, который крупицами просачивается через плотную ткань мешка, что нацепили мне на голову.

Стараюсь уловить малейшие детали своего передвижения, но головокружение и отсутствие нормального количества кислорода влияют на моё восприятие реальности. Меня словно в банку засунули и крышкой закрыли. Слышу обрывки фраз. Веду себя тихо, как приказал блондин… Иван?

В машине лишний раз не шевелюсь, даже немного успокаиваюсь. Я думала меня отвезут в отделение. Но, когда на моей голове оказался этот злосчастный мешок, а блондин рявкнул закрыть рот, иначе он прострелит мне колено, я поняла, что-то тут нечисто.

Меня «приняли» прямо возле подъезда квартиры, которую я снимала в центре. И платила я за неё, конечно же, деньгами, которые украла из клуба. Я пришла туда в поиске очередного толстосума, а вышла с мешком денег. Я, честно, не хотела… Но, когда подворачивается случай, нужно им воспользоваться. Тем более, если результат того стоит.

Когда машина остановилась, моё сердце пропустило удар.

Сколько мы были в дороге? Десять минут? Час?

Отсутствие света и возможности нормально дышать сильно сказались на моем восприятии. Я не понимала, куда меня привезли и почему вокруг так тихо. Эта тишина пугала.

Дальше всё стало еще хуже…

Ваха? Кто такой Ваха?

Почему меня привезли к мужчине, от голоса которого у меня скручивались пальцы на ногах. Хотелось кричать, биться в истерике, но аура незнакомца давила с такой силой, будто предупреждала.

«Подарок?» — звенело в голове.

Почему я подарок?! Что тут происходит?

Разговор мужчин казался абсурдом. Но, когда Ваха сказал про клетку, мне стало ясно…

Иван привез меня к одному из этих извращенцев. Мне хватило пару часов, чтобы убедиться в том, что богатые люди просто с ума сходят, когда некуда девать деньги. Я знала, сколько стоит членский взнос в тот клуб. И всё же в тот вечер не было где яблоку упасть. Мужчины и женщины сыпали деньгами лишь бы увидеть разного рода извращения.

Этот мужчина наверняка садист. Не знаю, почему именно такая ассоциация возникла в моей голове, но она, скорее всего, верна.

Тот, что назвал себя Вахой, выпроваживает Ивана. Мне почему-то не хочется, чтобы полицейский уходил. Но дверь закрывается. Слышу, как грохочет мой пульс, глуша все остальные звуки, которых не так много в доме.

Сосредотачиваюсь на дыхании. Пытаюсь успокоиться. Нужно быть сильной. Не будет же он меня пытать…

Ощущаю его приближение. Чувствую, как воздух становится тяжелее. Сглатывая вязкую слюну, пытаюсь хоть что-то увидеть через этот чертов мешок.

— Ай! — позорно вскрикиваю и закрываю глаза от яркого света, который режет глаза.

Моргаю, игнорируя слёзы, и носом шумно вдыхаю драгоценный воздух. Наконец-то, открываю глаза и от страха икаю. Взгляд мой медленно ползёт вверх по чёрным домашним штанам, выше к белой футболке, под которой скрываются груда напряжённых мышц.

Застываю, когда глаза доходят до кадыка. Так и стою, словно пьяная, чувствую, как меня начинает вести в сторону.

— Насмотрелась?

Голос… Вахи спокойный. Настолько спокойный, словно я к нему чай приехала пить, а не была привезена против своей воли. Решаюсь и поднимаю взгляд.

Во мне взрывается невидимая бомба. Быстро моргаю, пытаясь понять, почему передо мной самая настоящая тьма. Лишь спустя секунду понимаю, что это его глаза.

Он смотрит на меня… как на пустое место. Я знаю этот взгляд. В детском доме мы все были пустым местом. И сейчас, не зная этого, Ваха без слов напомнил мне, кто я. Что я — просто кусок мяса в руках очередного богатенького и безумного мужика.

— Я задал вопрос, — повторяет он суровее, и я быстро киваю головой.

Не успею понять, как его пальцы оказываются на моём лице. Сильно, до ощутимой боли сжимает подбородок, что я аж рот открываю. Хватаюсь пальцами за его запястье, но наручники мешают нормально двигать руками. Чертыхаюсь, словно рыба, выкинутая на берег.

— Рот открыла и ответила, — зло шипит прямо мне в лицо Ваха и добавляет слова, от которых у меня застывает кровь: — Иначе я тебе прямо сейчас язык отрежу.

Вместо слов из меня вырывается протяжной стон отчаяния.

Он. Не. Шутит.

Глава 3. Ваха

Девчонка смотрит на меня стеклянными глазами, в которых ничего, кроме ужаса и страха, я не вижу.

Отлично.

Шумно выдыхаю, с блаженством и удовольствием наблюдая за её немой истерикой. Наверное, это и есть садизм… не самая его лучшая форма, но мне нравится это чувство. Оно затягивает, не отпускает, словно оргазм.

И я хочу ещё. Сильнее, больше, больнее.

Сжимаю пальцы на её дрожащем подбородке, знаю, что перегибаю. Девушка пищит от боли, но кричать ей не позволяет моя хватка. Из глаз начинают течь слёзы.

— Агх… — вырывается из её груди болезненный стон.

Меня останавливают слова Виктора. Девка нужна ему живой… пока что.

Разжимаю пальцы, делаю шаг назад и любуюсь её растерянностью и гримасой боли.

Она трёт подбородок, слёзы вытирает, смотрит на меня волчьим взглядом. Эта приятная смесь ненависти, страха и боли возбуждают во мне не самые добрые желания.

— Хочешь что-то сказать? — намеренно провоцирую её.

Мысленно жажду, чтобы сучка начала дерзить.

— Нет, — отводит взгляд и вся сжимается.

— Пошли, покажу тебе твою комнату, — киваю в сторону двери, которая ведёт в подвал.

Девка недоверчиво смотрит, но начинает идти. Открываю дверь и подталкиваю Рыжулю к лестнице.

«Рыжуля» — довольно милое прозвище для воровки, но мне в кайф представлять, как я буду с ней «играть», называя таким сладким прозвищем, в то время как она будет кричать, реветь и давиться собственной слюной… или кровью от боли.

Спускаемся в тёмный коридор, освещённый тусклым светом лампы. Довольно ощутимыми толчками в спину направляю девушку к нужной двери.

— Открывай, — приказываю.

Когда я купил этот дом, то сразу вложил немало денег в подвальное помещение. Помимо гаража и пары комнат для хранения всякого хлама, я оборудовал маленький рай для Тематика. Темница занимает больше половины подвала.

Заходим в небольшую комнату, с виду похожую на подсобку. С одной стороны стоит металлический шкаф, возле него — глубокий умывальник. Напротив, возле другой стены — та самая клетка, накрытая тканью. Напротив клетки — ещё одна дверь, которая и ведёт в темницу. Но туда мы с Рыжулей сегодня не пойдём.

— Стой, — указываю пальцем на место, куда она становится, словно послушная девочка.

Возможно, она доверчиво полагает, что, если будет себя покорно вести, я буду благосклонен к ней… Наивная.

Достаю из кармана ключ от наручников. Быстро справляюсь, освобождая её тонкие запястья от оков. Она сразу начинает растирать покрасневшую кожу. Даю ей ровно тридцать секунд. Прячу наручники в карман домашних штанов.

Беру за край тряпки и рывком стягиваю с клетки, в которой обычно держат собак.

Перевожу взгляд на свою пленницу и не могу сдержать довольный смешок. Взгляд её медленно скользит по металлической комнатке, в которой она проведёт много холодных и голодных ночей. Она мельком смотрит на меня, а затем — опять на клетку.

— Не нравится? — опять хочу услышать протест.

Молчит, голову опустила, даже, кажется, дыхание затаила.

Моё настроение меняется меньше, чем за секунду. Бесит! Бесит её молчание.

Хватаю за плечо и тяну на себя. Мне мало её страха. Мало её боли…

Или слишком много собственной, которая всё ещё таится в моём каменном сердце.

— Чего молчишь? Забыла, что я сказал тебе наверху? Отвечай, сука! — ору на неё.

Дрожь в теле невыносимая. Заставляю себя остановиться. Понимаю, что алкоголь придаёт мне сил. Распаляет мою ярость до нового предела, о коем я раньше не знал. Сейчас я опасен. Для этой девушки, для себя самого.

«Остановись», — шепчет голос разума.

Нехотя отталкиваю Рыжулю, хотя на самом деле хочу что-то ей сломать. Хотя бы палец…

Только моя рука отпускает её дрожащее тело, девка падает мне под ноги. Пустую комнату заполоняет женский вой. Наблюдаю за её истерикой, пытаясь понять, игра это или настоящие чувства. Неприятное ощущение милосердия и осознание, насколько это все не БДР-но, раздражают меня.

«Она воровка. Она преступница. Она, блять, даже не отрицает этого!» — напоминаю себе.

— Хватит реветь. Раздевайся, — говорю раздражённо.

Даю Рыжуле время утихомирить истерику. Сам пока открываю клетку, достаю пустую миску. Подхожу к умывальнику, набираю холодную воду и несу обратно.

Моя пленница тем временем перестает реветь, лишь тихонько всхлипывает. Поднимает свои чистые от слёз глаза. Лишь сейчас замечаю, какие они у нее красивые. Смесь карих с зеленой радужкой, словно у ведьмы. Красивой ведьмы.

— Раздеваться? — переспрашивает она хрипло.

Ставлю миску в клетку, встаю на ноги, складываю руки на груди и медленно склоняю голову набок. Зачем-то даю ей время понять, что это была не шутка. Играем в гляделки пару секунд. Она своим затравленным взглядом ищет ответ в моём, непоколебимом.

Глава 4. Вика

Проглатываю новый ком истерики, боясь поднять взгляд на своего мучителя. Дрожащие пальцы не могут справиться с пуговицами на джинсах. Громко выдыхаю, хочу дать себе пару секунд, чтобы успокоиться, но недовольный рык над головой заставляет двигаться быстрее.

Ваха нетерпелив. Я чувствую это.

Моё тело ощущает его напряжение, которое передаётся мне в виде страха и растерянности. Когда Ваня ушёл, я думала, что сейчас меня отведут в комнатку и запрут пока не выяснят, где деньги. Но я не могла себе представить, что попаду в руки психу, который хочет посадить меня голой в клетку для собак!

— Шевелись, — гремит сверху.

Наспех скидываю ботинки, стягиваю штаны. Обнажённой кожей касаюсь холодного бетона, невольно шикаю, но продолжаю раздеваться. Когда верхняя одежда разбросана по комнатушке, я замираю. На мне всё ещё лифчик и трусики…

Обхватываю плечи руками и жду. Наивно полагаю, что Ваха отстанет, но этого не происходит.

Он присаживается возле меня на корточки и смотрит с прищуром. Отвожу взгляд в сторону, сильнее сжимая пальцы на бледной коже. Мои рыжие волосы скрывают выступивший румянец на щеках.

— Ты тупая? — спрашивает Ваха тихо.

Его слова словно пощёчина, которую я не хочу получить в прямом смысле этого слова.

Ладонь здоровяка в два раза больше моей. Он весь состоит из груды мышц, что выпирают из-под одежды. Упирается локтями в колени, отчего проступают жилки на запястьях. Девочки писаются от коротких видео в интернете, когда видят накаченных жилистых мужиков. Мне же сейчас хочется снова реветь и кричать от страха и холода, который уже пробирает тело.

— Нет, — отвечаю тихо.

Нужно отвечать. Всегда отвечать, Ваха ясно пояснил мне это правило.

— Тогда почему я должен ждать, пока ты разродишься и снимешь с себя всё?

Он склоняет голову набок, словно отец, который разочарован в ребёнке. Наверное… У меня никогда не было отца, хотя было полно людей, которые постоянно говорили, что я сплошное разочарование.

— В..вы меня хотите изнасиловать? — задаю первое, что приходит мне в голову.

— Чё? — переспрашивает, опускает голову и начинает… смеяться. Тихо, утробно, жутко. — Ты думаешь, что я тебя раздеваю, чтобы поиметь? — поднимает голову, улыбаясь своими ровными белыми зубами.

«Да», — автоматически выдаёт моё сознание.

Как я могла подумать что-то другое? Мужчина и женщина наедине. Он хочет, чтобы я разделать…

— Надеюсь, нет.

Смотрю прямо ему в глаза, в надежде увидеть там хоть каплю сочувствия. Но ничего, кроме тьмы, в которой пляшут черти, я не вижу. И снова этот смех, от которого у меня мурашки по всему телу.

Это веселье начинает раздражать. Хмурюсь, пытаясь уловить хоть малейшую ниточку смысла в его словах и действиях.

Вдоволь насмеявшись, Ваха поднимается на ноги, вытирает тыльной стороной ладони выступившие из-за смеха слёзы. Улыбка медленно сходит с его лица.

Он смотрит на меня уже серьёзно и говорит, опять без малейшего намёка на шутку:

— Слушай сюда, Рыжуля.

«Кто? Рыжуля?!» — распахиваю глаза от шока.

— Если ты думаешь, что искупишь свою вину простым минетом или хорошим трахом, то ты глубоко ошибаешься, — продолжает он. — Я тебе больше скажу, — снова на его лице появляется ухмылка, — ты будешь умолять меня. Будешь предлагать все свои дырки, лишь бы я прекратил делать с тобой то, что ты вряд ли переживёшь.

К концу его речи на тему «Вика, ты умрешь в любом случае», меня всю колотит, но уже не от холода.

— Так что снимай свои тряпки. Иначе, — голос его становится тихим, словно он готовился к прыжку, — я сам это сделаю.

— Нет, — вырывается у меня.

— Нет? — почему-то довольно повторяет Ваха.

— Нет, — повторяю уверенней.

Вот только вся моя храбрость улетучивается, когда горец делает шаг в мою сторону.

Инстинкты сработали быстрее, чем мозг. Игнорируя холод и неровную поверхность бетона, я начинаю отползать назад, настолько насколько могу, двигаюсь быстро, но Ваха оказывается быстрее.

Разворачиваюсь к нему спиной, чтобы увидеть, можно ли что-то схватить для обороны, тем самым совершая огромную ошибку. Тянусь зачем-то к ручке закрытой двери, что находиться в другом конце комнаты, но резкая боль в затылке и неведомая сила тянет меня обратно.

— Отпусти! — кричу во всё горло.

Наугад хватаюсь за руку, которая мёртвой хваткой сжимает кулак с моими волосами. Царапаюсь изо всех сил. Верещу, как ненормальная. Адреналин глушит боль и страх. Пытаюсь вырваться, но Ваха за волосы, по бетону тянет меня обратно к клетке.

Рывком поднимает на ноги и также резко вжимает грудью в металлические прутья. Шиплю, продолжая впиваться ногтями в грубую кожу его ладони.

— Руки убрала! — рявкает Ваха и сильнее вжимает меня в клетку второй рукой. Давит на спину, что слышу хруст позвоночника.

Понимаю, что силы неравные. Натиск не прекращается, а вот воздух в лёгких заканчивается.

Глава 5. Ваха

Ведьма! Эта чертова ведьма засела в моей голове. Даже холодный душ не спасает. Я хочу опять сомкнуть пальцы на ее тонкой шее. Хочу слышать ее дрожащий голос. Хочу чтобы она умоляла меня отпустить ее. Но я не отпущу…

“Меня не интересует секс” — вспоминаю свои же слова.

Ложь. Чертова ложь, и мой каменный стояк тому подтверждение. Когда я последний раз занимался сексом? Даже не хочу вспоминать, ведь… это было с Линдой.

Луплю кулаком в кафель. Брызги воды разлетаются в разные стороны. Минут пятнадцать стою в душевой, а легче не становиться. Когда увидел эту суку обнаженную, чуть не слетел с катушек. Быстро загнал в клетку, и оставил одну, еще и свет выключил. Пусть посидит до утра в кромешной тьме. В комнате не холодно… если на тебе есть хоть какая-то одежда, но и замерзнуть не получиться.

Заканчиваю водные процедуры, обтираюсь полотенцем, намеренно игнорируя чертов стояк. Нет, я не испытываю к ней симпатию. Мне просто нужен секс. Обычный, тематический, с бандажом, зажимами на сосках, кляпом, и кровью. Неужели я много прошу?

Лицо озаряет недобрая улыбка. Все же приятные воспоминания порой греют мою черствую душу. Как было хорошо раньше… выходные проводил в клубе, в будни работал и иногда привозил сюда девочек. Знакомство с Линдой перевернуло мой мир. Вознесло в небеса, и нехило так шарахнуло об землю.

Теперь моя очередь ломать судьбы.

Слышу шорох, смотрю в телефон на экране которого видна моя пленница. Камера работает в ночном режиме, и транслирует видео прямо в телефон. Я могу наблюдать за Рыжулей с любой точки земного шара.

Свернулась калачиком, колени поджала к груди. Ее грудь…

— Сука, — зло ругаюсь, отворачивая взгляд.

Красивая тварь. Грудь аккуратная, упругая. Соски розовые, так и манят прикоснуться к ним, прикусить зубами. Задница накаченная, словно из зала не вылазит.

“Она профессиональная воровка, ее работа таких как ты обводить вокруг пальца” — напоминаю себе.

Мне даже стало интересно как именно Рыжуля мужиков облапошивает. Спит с ними? Тогда она еще и шлюха.

“Тогда она с радостью раздвинет ноги” — шепчет моя похоть, но я гоню эти мысли прочь.

Некогда мне быть слабым, а секс для мужика это в любом случае слабость. Каким бы крутым ни был Доминант, в моменты оргазма мы все слабые и немного счастливые мужики.

Натягиваю на голое тело домашние штаны. Футболку надевать нет желания. Вытираю ладонью запотевшее зеркало, чтобы увидеть свое уставшее и помятое лицо. Черт, реально выгляжу ужасно. Темные круги под глазами. Рожа опухла от алкоголя, к которому мой организм не привык. Не удивительно, что Рыжуля таращилась на меня своими перепуганными глазищами.

Телефон вновь оживает, только в этот раз на всю ванную раздается мелодия входящего вызова. Смотрю на экран. Не хочу отвечать, но понимаю что надо. С ним лучше не шутить. Отвечаю на вызов, сразу включаю громкую связь.

— Еще раз здравствуй, Виктор.

— Иван сказал, что ты его вытолкал из дому, — с напряжением в голосе говорит Старый Дом.

— Он привез товар и я его отправил, — спокойно парирую.

— Она хоть еще жива?

— Да, — отвечаю быстро, глотая возникший ком в горле. Между лопатками начинает зудеть от вещей которые я хочу сделать с девкой.

— Ваха, я понимаю, что у тебя сейчас не лучший период в жизни, — аккуратно произносит каждое слово Виктор, от чего у меня желваки начинают ходить ходуном, — и я понимаю, что тебе нужно куда-то деть накопленную злость и обиду…

— Мне не шестнадцать лет, Виктор, хватит разговаривать со мной как с тупым подростком, — срываюсь на крик.

Голос по ту сторону замолкает. Рвано дышу словно стометровку пробежал, медленно начинаю понимать, что сорвался не на того человека. Сам молчу пару секунд, пытаясь унять приступ агрессии. Я все еще зол, но на себя, а не на слова друга.

— Прости, — произношу четко и жду пока Старый Дом примет мои извинения.

Это не слабость или страх, я уважаю Виктора. Мое поведение признак боли, которую я так сильно пытаюсь скрыть за криками и звериными рыками, которые так эффективно действуют на Рыжулю. Но Виктор… он не тот фрукт. У него только один страх — потерять Миру. Все остальное для него пыль.

— Где девушка? — спокойно спрашивает Виктор, хотя я прекрасно понимаю, за свою выходку еще поплачусь.

— Там где держат воровок, — намеренно ухожу от ответа.

— Ваха.

— Я посадил ее в клетку. Что? Нужно было предложить ей горячее какао и гостевую спальню? — Зачем-то оправдываю свои действия.

— Нет, с какао перебор, — со смешком отвечает Старый Дом.

— Она скажет, где деньги.

В своих словах я уверен. Еще я точно знаю, даже если она завтра расскажет, где деньги… я ее не отпущу. Вряд ли Рыжуля покинет этот дом живой. Никогда мне не хотелось убить человека как сейчас. И дело не в поступке воровки. Просто она оказалась не в том месте, не в самое лучшее для нее и меня время.

— Хорошо, только, Ваха… без крайностей.

Глава 6. Вика

Холод не просто окутал все мое тело, а в прямом смысле этого слова, забрался под кожу. Каждая клеточка болит от малейшего движения, хотя я с трудом ощущаю пальцы на руках и ногах. Даже кричать или плакать нет сил. Просто заставляю себя вдыхать холодный воздух, и нехотя выдыхать горячий.

“Ненавижу его! Он монстр! Псих! Больной ублюдок” — кричу про себя.

Это все что я могу… смело обзывать своего мучителя в своей голове, но в голос…

Ваха пугает своей агрессией. Я до последнего, наивно надеялась, что он шутит. Про клетку, про зашитый рот. Неприятное озарение пришло, когда он схватил меня за волосы и потащил по бетонному полу обратно к клетке. Не было в его движениях сомнения или жалости. В тот момент вся жизнь пронеслась перед глазами.

Клетка оказалась слишком мала даже для такой мелюзги как я. Прутья не позволяли просунуть ноги, от чего колени начали ныть, но я не жалуюсь. Лучше лежать голой в клетке для животных, чем находиться рядом с Вахой. Он безумен.

В какой-то момент сознание ускользает, и я вырубаюсь. Усталость и пережитый стресс делают свое дело, я засыпаю. Но сон не спасает меня. Я брожу по темным коридорам непонятного помещения. Вытянув руки, пытаюсь нащупать неведомо что. Я не понимаю что мне делать. Просто хожу, натыкаясь на стены. Но тут передо мной вырастает огромная фигура мужчины. Он зовет меня… постоянно повторяет “Рыжуля, иди сюда”, а я не хочу. Пытаюсь убежать, но стоит мне повернуть, как его фигура снова возникает из ниоткуда. Я в западне. Куда бы я не пошла, он находит меня.

— Нет… нет…

Сознание возвращается, и я понимаю что фактически кричу, закрыв лицо руками. Холод быстро помогает проснуться, а свет, слишком яркий для моих глаз мешает рассмотреть где я. Пытаюсь выпрямить ногу, и со звоном ударяюсь стопой об прутья клетки. Вспоминаю где я.

Вздрагиваю опять-таки от холода, аккуратно поворачиваю голову и замираю как кролик при виде змеи. Вернее змея…

Ваха стоит возле клетки и с непонятным мне интересом осматривает меня. Если бы не его слова, про отсутствие ко мне сексуального интереса, я бы подумала, что он хочет меня.

“Убить, Вика. Он хочет тебя убить” — говорю себе.

На Вахе все те же домашние штаны и футболка. Складывает руки на груди, от чего вены начинают выпирать, словно вот-вот лопнут. Невольно сглатываю вязкую слюну. Прекрасно помню какая сила таиться в этих руках.

Присаживается на корточки возле клетки и локтями упирается в колени. Щуриться, словно хочет рассмотреть что-то во мне получше.

— Доброе утро, соня, — произносит с весельем, коего я не разделяю. — Выспалась?

Хочу с ходу послать его в далекое сексуальное путешествие, но прикусив язык молчу. Губы поджимаю, стараясь не выглядеть напугано. Получается ужасно, ведь меня трясет от холода, голода, злости и отчаяния. Этот коктейль эмоций стал моим новым обыденным состоянием.

— Чего молчишь? Я вроде твой язык еще не трогал.

Выгибает недовольно бровь, и криво улыбается. Быстро кидаю взгляд на кулаки, которые он уже разминает. Понимаю, что нужно ответить.

Приподнимаюсь на одной руке пока макушка не упирается в металлические прутья, второй рукой прикрываю грудь, на которую Ваха тоже пялился.

— Доброе, — замолкаю от резкой боли в горле из-за сухости, голос мой больше похож на карканье ворон, — утро, — через силу заставляю себя закончить фразу.

— Завтракать будем, Рыжуль? — опять с весельем спрашивает Ваха.

Мой желудок отвечает быстрее. Урчит, словно еды не видел пару дней… точно, я же и не видела еду пару, чертовых дней! Последний раз я нормально ела позавчера в обед. Потом перебивалась чаем, а утром… познакомилась с Ваней, а потом Вахой.

— Голодная, — констатировал очевидное мой личный псих.

— Да, — решаюсь ответить тихо.

— Я тебя накормлю, — по-дружески произносит Ваха, что настораживает меня, и не зря, ведь сразу добавляет: — если скажешь, где деньги.

Аппетит пропадает моментально, как и желание разговаривать с Вахой. Опускаю голову, прикрываясь медными прядями. На это мне нечего ему сказать.

— Эй, — зовет спокойно, пытаясь вернуть мое внимание, — Рыжуль…

“ Я тебе не Рыжуля, ублюдок” — опять геройствую… в мыслях.

Не поднимаю голову, пытаясь игнорировать его слова, но тут клетка начинает ходить ходуном. Вскрикиваю от испуга, хватаюсь за прутья ледяными пальцами и ошарашено гляжу на Ваху, который для лучшего эффекта опять шарахает ладонью по клетке. В пустой комнате раздается звон металла, пока мое сердце истерически бьется об мою клетку… грудную.

— Ты, я вижу, плохо соображаешь.

Нет в его голосе больше веселья. И смотрит как дикий зверь. Взгляд его темнеет, уголки губ опускаются, делая вид еще больше ужасающим.

Подавляю позорный писк, когда его рука достает ключ от замка, который в данным момент оберегает от этого психа. Вжимаюсь в холодный металл, колени поджимаю к груди. Мне сейчас все равно что Ваха может видеть мою промежность. Я вообще забываю, что голая. И клетка уже не такая страшная и холодная…

— Вылезай, — приказывает Ваха, поднимаясь на ноги и отступая на пару шагов.

Глава 7. Вика

Когда Ваха с ноги открывает дверь ведущую, как оказалось, на задний двор дома, из меня вырывается жалостливый стон. Из-за отсутствия сил, не могу даже замахнуться, просто передвигаю ноги, следуя за своим мучителем.

— Ни надо, — произношу одними губами, когда холодный воздух окутывает мое дрожащее тело.

С диким визгом начинаю тормозить пятками, в надежде остановить эту глыбу мышц, но Ваха даже голову не поворачивает в мою сторону. Подходит к краю веранды и швыряет меня в снег.

Когда я была маленькой, всех девочек в детском доме учили вышивать гладью. Мне не нравилось часами тыкать иголкой в белый кусок ткани, и воспитательница постоянно ставила меня в угол. Видимо она устала меня наказывать, и решила проучить. В один из уроков рукоделья, вместо полюбившегося мне темного, сырого угла в комнате, воспитательница взяла иголку и глядя в мои невинные глаза вогнала тонкую сталь прямо в подушечку указательного пальца. С того самого дня, я ненавидела не только вышивать, но и эту суку, которая делала так не только со мной.

Оказавшись в снегу, замираю от шока, ощущая как мое тело пронзает миллионы острых иголок. Невидимая боль пронзает тело. Голос пропадает и вместо крика, я просто хриплю, пытаясь встать на ноги. Но самое ужасное, это смех.

Ваха стоит на крыльце, все так же сложив руки на груди и смотрит на мои болезненные метания. Лицо его искажено в злобной гримасе, а на губах наглая ухмылка.

— Вспомнила? — спрашивает едким голосом.

Не сразу соображаю, что он спросил, и вообще, о чем речь. В голове звенит от боли, которой подвергается мое тело. Пытаюсь встать, но ноги не слушаются, снова падаю в снег. Конечности немеют.

“Нет…нет… только не это” — с ужасом встаю на четвереньки, думая о том, что вызывает у меня панику. Только не это! У меня же еще есть время! Доктор сказал…

— Если ты думаешь, что мне тебя жалко, то ты ошибаешься, Рыжу…

— Иди нахуй, — рявкаю, словно озверелая.

Поднимаю гневный взгляд на Ваху, который уже делает шаг ко мне. Желваки ходуном ходят, и глаза смотрят на меня с прищуром, словно он думает какую кость мне сломать первую.

— Чё ты сказала? — громче меня рявкает громила.

— Я сказала…

Договорить не получается. Ваха хватает меня за волосы и тащит обратно в дом. Дрожу не от холода, а ужасных картинок которые рисует мое подсознание. Я же помню, что он садист. Я же знаю, что, таким как Ваха нужна боль. Много боли.

Моя надежда остаться без синяков с треском проваливается. Ваха тащит меня обратно в дом, игнорируя мои крики. Не понимаю откуда во мне берутся эти вспышки силы, но у меня все же получается поцарапать его кисть, которая мертвой хваткой вцепилась в мои волосы.

— Тебе, сука, совсем жить надоело? — кричит зло, продолжая меня тянуть вглубь дома.

— Ты больной… ублюдок, — рвано выкрикиваю, отталкиваясь пятками от деревянного пола.

— Больной? Даже не представляешь на сколько, — раскатисто смеется. — Говори, где эти чертовы деньги!

— Нет, — кричу не от храбрости, а скорее из-за страха, ведь я протестую против всего что сейчас со мной происходит. Я даже вопрос его понимаю лишь спустя пару секунд, когда Ваха поднимает меня на ноги и смотрит в мое красное от снега и криков лицо.

— Тебя что, не учили отвечать страшным дядям, которые могут свернуть тебе шею? — шипит и голову мою запрокидывает, от чего я стаю на носочки, чтобы не оказаться без внушительной копны волос.

Меня вновь злит его тон. Стах заставляем реагировать совсем не так, как учат нас фильмы и книги. Так же свирепо шиплю в его раскрасневшуюся от злости морду:

— А от тебя что, девушка к другу ушла, что ты такой тварью стал? — говорю наугад первое, что взбрело в голову.

Вы когда-нибудь видели как взрывается атомная бомба? Как поднимается в небо этот ужасный гриб?.. Что-то подобное происходит в глазах Вахи. Доля секунды, но я улавливаю эту перемену.

Моргаю один раз, и уже не вижу перед собой мужчину который только что толкнул меня в снег. Нет… передо мной сам дьявол.

— Сука, — брижит слюной не Ваха, отпускает мои волосы, потому что ладони его резко перемещаются на мою шею.

Открыла рот, чтобы крикнуть, но ни воздух, ни звуки не выходят. Я словно попала в немое кино. Моргаю быстро, хотя картинка перед глазами медленно теряет очертания. Хватаюсь руками за запястья обезумевшего Вахи, в стеклянных глазах которого вижу свое тающее отражение.

Он не моргает… даже, кажется, не дышит, только пальцы его сильнее сжимают кожу на моей шее.

Из моих глаз начинают течь слезы. Тоненькими дорожками скатываются на горячие руки Вахи.

— А…а… — что-то все же говорю, хотя не знаю что.

Буквы, слова, фразы, все выветрилось из моей головы. Погружаюсь в болезненный вакуум, где нет ни единого звука.

Руки перестают слушаться. Обмякают, повиснув словно они не часть моего тела.

“Простите… Простите…” — извиняюсь перед ними, перед всеми. Я ведь не специально, я не хотела… Меня жизнь заставила. Я просто хотела жить…

Воздух с дикой болью врывается в легкие. Громко кашляю, хватаюсь за шею, на которой больше нет чужих рук. Все болит. Каждая клеточка моего тела саднит. Переворачиваюсь на бок… стоп… как я очутилась на полу? Не понимаю что происходит, почему я жива? Почему кислород обжигает легкие?

Глава 8. Ваха

С трудом укладываю Рыжулю в клетку. Несмотря на вину, которая почему-то захлестывает меня с головой, я не решаюсь дать ей комфорт… вернее много комфорта.

— Спасибо, — тихо хрипит, и принимает кусок простыни.

Прижимает лоскуток к своей обнаженной груди, прикрывает красную из-за моих пальцев шею. Вся дрожит, но не от холода. Все еще смотрит рассеянным перепуганным взглядом. Поджимает губы и старается следить за моим каждым движением. Лицо мокрое от слез, нос красный. Вид у нее, конечно, ужасный, и виной всему я.

Не могу больше смотреть на нее. Во мне все еще бурлит вулкан злобы от ее слов. Никак эта ведьма не могла знать про меня, Линду и Пашку. Никак… Неужели я действительно выгляжу как брошенный и отчаянный мужик? Наверное, да, ведь я потерял контроль. Чуть не убил девку.

“Сама виновата” — пытаюсь хоть как-то оправдать свои действия, и сразу даю себе невидимую пощечину. Нихуя она не виновата в моем горе. Ляпнула первое, что в голову взбрело и попала по самому больному…

Выключаю свет в комнате, игнорирую тихое всхлипывание, и быстро закрываю на замок дверь. Медленно иду в гостиную. Из головы не выходят слова Рыжули “девушка к другу ушла?”. Линда никогда не была моей… скорее нашей. Но я люблю ее.

Останавливаюсь посреди пустого дома, запрокидываю голову. Закрываю глаза рукой ощущая, как сердце сжимается от боли. Почему я все еще испытываю это чувство к Линде? К женщине которая никогда не будет моей. Любить которую я могу только как сестру, и будущую жену моего лучшего друга.

— Сука, — бормочу тихо.

Хочется кричать, крушить… убивать.

“У тебя почти получилось последнее” — пляшут мои демоны.

Достаю из кармана штанов телефон. Хоть и прошло всего пару минут, я уже спешу проверить как там моя пленница. Мысли о Линде улетучиваются, стоит мне увидеть свернувшуюся калачиком Рыжулю. Натягивает на себя небольшой лоскуток ткани, обнимает свои дрожащие плечи и… тихо плачет. Камера четко улавливает малейшие движения, а микрофон оживает при каждом шорохе.

— Кто ты такая, Рыжуль? — спрашиваю экран своего телефона.

Выхожу из приложения, запрещая себе смотреть, ведь чем больше я вижу эту ведьму, тем сильнее сжимается в груди комок вины, которого быть не должно!

Отвлекаю себя домашними делами. Этот отпуск снова превращается в пытку. Зачем согласился? Спокойно мог работать, помогать ребятам в неотложке… а тут… одна проблема за другой.

Завариваю крепкий кофе, без сахара или молока. Такой, от которого скулы сводит. Аромат быстро расползается на весь первый этаж. Открываю холодильник и застываю от противной мысли, что возникает очень не вовремя.

“Она голодная”.

Прекрасно понимаю, о ком именно думаю. Злюсь. Снова завожусь за полсекунды. Хлопаю дверцей холодильника со всей силы. Громкий звон бутылок разноситься на все помещение. Отхожу подальше, зыркаю в сторону двери, что ведет в подвал и снова на холодильник.

Девченку нужно накормить, иначе точно подохнет.

Меня отвлекает телефон. Звук входящего вызова. Смотрю на экран, попутно выгибая бровь от удивления.

— Алло, — произношу спокойно, хотя внутри напрягаюсь всем телом. Что ему нужно? Хочет забрать Рыжулю? Не отдам!

— Привет, Ваха, — весело отвечает Иван. Я его радости не разделяю.

— Ты по делу?

— Ага, хотел узнать или Вика тебе что-то рассказала.

Не сразу понимаю о ком он. Через секунду осознаю, что имени Рыжули так и не узнал. Значит Вика…

— Вика? — Намеренно повторяю в голос, словно пробу на вкус каждую буковку. Языком провожу по верхнему ряду зубов. — Вика ничего не сказала, пока что, — добавляю cпокойно. Я знаю, что ее на долго не хватит.

— Ну, надеюсь, — скептически относится к моим словам Ваня. — Она оказалась не такой лохушкой, как я думал.

— В смысле?

— На нее ничего нет, — серьезнее отвечает.

— Что значит нет? Как тогда вы ее нашли?

— Это пока ее единственный косяк. Она заплатила по безналу одному идиоту, который сдал ее как только мы появились. А в остальном, деваха с мозгами. Походу она пользовалась только наличкой, которую, сам знаешь, тяжело отследить. Так что, вся надежда на тебя, друг.

“Не друг я тебе, скотина” — кривлюсь от желание произнести эти слова в голос.

— Хоть имя у нее настоящее?

— Имя — да, а вот за фамилию и остальные данные не уверен. Пробил по базе. Ноль. Никакой информации. Квартиру снимала и оплачивала наличными. Арендодатель отзывался о ней как о милой девочке. В кошельке лишь пара карт на скидки в женские магазины, но и там ничего не смогли достать. Электронную почту взломали, так там один спам. Наш айтишник сейчас пытается найти хоть какую-то зацепку.

— То есть, она не дура.

— Совсем, — без былого веселья отвечает Ваня.

— А карта по которой заплатила тому парню?

— Никаких поступлений. Лишь перевод за услуги этому лоху и покупка кофе в кафешке за МКАДом.

— Ясно.

Глава 9. Ваха

Допиваю свой кофе и лишь тогда иду к Рыжуле. Слышу ее хрип только когда открываю дверь.

— Т.. — резко затихает.

Включаю свет без предупреждения. Вика резко лицо рукой прикрывает и тряпку на себя натягивает. Любуюсь ее растерянностью, пока в голове прокручиваться слова Ивана. Не дура она, ой не дура. Начинаю думать, а не слепо следовать своим эмоциям.

Такие, как Вика умеют находить слабину в мужиках. И не исключено, что своими поступками я показал брешь в своей стене.

— Вижу, тебе уже лучше, — говорю спокойно. К клетке не спешу подходить.

— Я в туалет хочу, — бормочет Рыжуля, еще и взгляд отводит. Думает что я поверю в этот спектакль одной актрисы.

— В чем проблема? — наигранно удивлюсь.

Глазюки на меня свои таращит. Даже рот открыла для большего эффекта. Где-то я ей верю, ведь она у меня уже почти сутки, и ни разу не просилась. Снова кривиться, словно ее изнутри режут. Мне знакомо это чувство, и я прекрасно знаю, что оно не из приятных.

— Ладно, — неохотно подхожу к клетке, опускаюсь на корточки и заглядываю Вике в глаза, — только без фокусов.

Ничего не отвечает, лишь кивает быстро. Видимо, действительно природа зовет.

Не хочу вести ее наверх. Плюс, не покидают меня слова Ивана. Недобрая мысль посещает мою дурную голову. Вроде не пьян, а тянет сотворить какую-то гадость с Рыжулей.

Вылазит из клетки, даже тряпку не берет и не прикрывает свои прелести. Сильно моча в голову ударила.

— Туда, — киваю на дверь, в другом конце комнаты, туда, куда я сам не заходил уже много месяцев.

Вика смотрит недоверчиво, но молча разворачивается и идет. Приказываю стоять и не двигаться. Выполняет. Дергаю за ручку, и медленно открываю вход в святая святых. Трепет во всем теле возникает мгновенно. Я словно малой пацан которому разрешили поиграть в домике на дереве.

— Проходи.

Захожу за Рыжулей. На автомате хлопаю по выключателю. Я в этой комнате каждый сантиметр знаю. С закрытыми глазами найду прищепки и без проблем повешу кнут на место. Каждую деталь сам, лично продумывал и воплощал в жизнь. Заказывал мебель из натурального дерева и кожи. Подбирал инвентарь.

К приглушенному свету привыкаю быстро. Смотрю на ровную спину Вики, наперед зная, что у нее сейчас шок. Так и есть. Подхожу ближе и вижу как дрожат приоткрытые губы. Крылья ее аккуратного носика раздуваются от эмоций которые захлестывают с головой.

Мне в эту минуту до одури интересно чего она там себе напредстваляла.

— Туда. Дверь до конца не закрывать.

Указываю на черную дверь по правую сторону, которая ведет в маленькую ванну комнату.

— Тебя за руку отвести? — раздраженно произношу и подталкиваю в нужном направлении.

Снова молчит. Голову опускает и быстро направляется в уборную. Даже не оглядывается.

“Не верю” — кричит во мне Станиславский.

“Ты — идиот” — пытается облагоразумить меня сердце.

Отмахиваюсь от назойливых мыслей. Мне нужно выудить из нее информацию. Как?

Осматриваю игровую, в надежде получить ответ. Оказавшись тут, понимаю, что нет у меня желания пытать Рыжулю… против ее воли. Не стоит она того, чтобы я чувствовал себя скотиной. Мне нужно одно простое столово “Да”, но я его не получу.

Смотрю на гинекологическое кресло, что одиноко стоит в углу, по левую сторону от кровати. Перевожу взгляд на лавку с ремешками и подставками для ног, потом на стеллаж с девайсами.

Я обещал Виктору получить ответ…

Метаюсь как загнанный в клетку зверь. Знала бы Рыжуля, что моя клетка намного меньше чем та, в которую я запер ее. Из своей клетки она может выбраться, а я… никогда не смогу. Сам себя туда посадил, сам ключ от замка выкинул.

Слышу шум воды. Тело реагирует быстрее чем мозг. С треском открываю дверь и влетаю в ванную. Хватаю Вику за руку и отдергиваю от, конечно же, горячей воды, что течет из крана.

— Я что сказал? — Рявкаю ей в лицо. — Я разрешал пользоваться водой? А?

— Я… я хотела руки, — заикаясь пытается что-то сказать Рыжуля, но все что я слышу, так это бешеный стук своего сердца.

Тяну девушку за собой. Видимо до нее доходит, что ничего хорошего не произойдет… опять. Начинает бить меня кулаком по руке и спине. Выглядит комично. Я даже ее не останавливаю. Разворачиваюсь, хватаю за плечи и рывком усаживаю в гинекологическое кресло.

— Нет! Отпусти! — кричит и ногами дрыгает. Видимо не все силы морозный воздух из нее выбил.

Не хочу снова хватать за шею, но когда ее пятка попадает мне в живот, рука сама собой тянется вверх.

— Сядь, — кричу с такой силой, что дальше произношу хрипло: — не дергайся, иначе я за себя не ручаюсь. Руки и ноги на подставки. Живо, — зло рычу.

Эта растерянность и ужас в глазах Рыжули отзывается в моем теле совсем не так как надо. Хорошо что штаны широкие, иначе мне было бы трудно сейчас спрятать нарастающий стояк. Замечаю россыпь мурашек на ее упругой груди и громко сглатываю вязку слюну. Клацаю зубами не открывая рот, пытаясь унять зуд желания укусить за стоячий сосок.

Глава 10. Вика

“Он больной! Больной!” — кричу внутри, пока ртом хватаю воздух словно выброшенная на берег рыба.

Кусаю губы, пытаясь хоть как-то унять дрожь в теле. Меня даже не радует, что в этой комнате, что больше напоминает место для пыток, тепло. Каждую клеточку пробивает дрожью, с которой я не в состоянии справиться.

Ваха никак не реагирует на мои чертыханья. Зафиксировав руки на запястьях и ноги в области лодыжек, он принимается обвивать мое тело дополнительными ремнями. Теперь я не смогу даже пошелохнуться. Лишь шею не трогает, на которой уже выступили кровавые синяки.

Я ведь действительно не подумала про воду. Была настолько погружена в жалость к самой себе, что не заметила как открутила тот чертов кран.

“Ты тупица, Вика” — ругаю себя, и предпринимаю очередную попытку пошевелить ногой.

Мои надежды, что на сегодня сюрпризы от Вахи закончились, терпит фиаско. Внутри все еще замирает сердце, стоит вспомнить его дикий взгляд и силу рук на своей шее.

— Слушай, — вдруг обращается ко мне Ваха, с немым вопросом на лице, — может тебе это нравиться? Ты случаем не мазохистка?

— Что? — смотрю на него широко раскрытыми глазами, даже рот от удивления открываю, из которого вырывается нервный смешок. — Т-ты серьезно?

— Угу, — отвечает себе под нос Ваха и направляется к огромному шкафу.

Я вся сжимаюсь, стараясь не думать о самом плохом. Но только оно и лезет в голову! Собираюсь с мыслями, и понимаю, что нужно говорить. Много и долго. Ваха же мужик, а у меня работа охмурять именно таких, ну не совсем таких, как Ваха…

— Я не мазохистка. — Стараюсь выговаривать слова четко и спокойно. — Меня не интересует БДСМ.

— Неужели? — продолжает разговор не поворачиваясь ко мне. Открывает и закрывает дверцы шкафа. Что-то ищет. — А в клубе, что делала?

— Я случайно туда попала, — говорю честно. — Подвернулась возможность. Я ей воспользовалась. Честно, для меня было шоком, когда я попала в тот клуб. Я не знала, что там собираются…

— Извращенцы? — выбивает меня из равновесия Ваха. Не вижу его лица, но он явно улыбается. Весело ему, блять…

— Люди с непростыми интересами, — пытаюсь ответить дипломатично.

— Непростыми интересами? — повторяет мои слова. — Знаешь какие у меня интересы?

Не успеваю ответить. Открываю рот, и замираю как только Ваха разворачивается и смотрит прямо в мои глаза. В руках у него дубинка. Деревянная, средней длинны дубинка. Диаметром явно походит на дилдо…

Наивно пытаюсь свести ноги, боясь самого ужасного. Я отчетливо помню его слова про секс. Ругаю себя за простодушие, как я могла поверить в эту ересь? Он же больной извращенец!

Не могу отвести взгляд. Глаза Вахи словно пламя, такие же прекрасные и опасные. Если долго смотреть, пойдут слезы. И я начинаю ощущать как по щекам катятся слезинки. Шмыгаю носом, и рвано выдыхаю. Пытаюсь вырваться из объятий этих чертовых ремешков, словно могу.

— Ну? — постукивает по ладони дубинкой, и подходит ближе Ваха.

Бесцеремонно вклинивается между моих ног, но не касается. Стоит всего в паре сантиметров от моей промежности, и ехидно улыбается. Кожу жжет там куда попадает его похотливый взгляд. Морщусь словно он уже прикасается ко мне.

— Делать больно? — отвечаю неуверенно и сразу вся сжимаюсь, словно жду удар.

— Нет, Рыжуля, — сладко причмокивает Ваха, явно наслаждаясь моей беспомощностью и своим превосходством, — я делаю приятно. Знаешь сколько женщин мечтает оказаться тут? — обводит дубинкой круг в воздухе, намекая на эту ужасную комнату.

— Не знаю, — отвечаю отстраненно. Отвожу намеренно взгляд, пытаясь успокоить агрессию, которая возникает от его слов.

“Хотят тут быть?! Серьезно?!” — отказываюсь в это верить.

— Хочешь узнать?

— Нет, — отвечаю быстро и без колебаний.

— Уверена? Если будешь хорошо себя вести, я, возможно, замолвлю за тебя словечко…

— Совсем меня за дуру держишь? — срываюсь на крик, не в силах терпеть его ложь.

Они все врут! Все обещают, а потом безбожно врут! Обманывают, и делают из тебя виноватую.

Слышу скрежет собственных зубов. Дергаю головой, игнорируя боль в шее. Во мне ничего нет, кроме ярости и желания перегрызть горло Вахе. Сжимаю кулаки до белых костяшек. Дергаюсь снова и снова.

— Успокоилась? — склоняет голову набок и смотрит без былого веселья. — Ты же делаешь из меня дурака. Молчишь. Пытаешься выглядеть невинной и напуганной жертвой. Вот только проблема в том, — наклоняется ко мне в плотную, почти касаясь моего носа своим, — я не верю ни единому твоему слову, Рыжуль.

— А я твоему, — шиплю ему в лицо.

— Отлично, — отстраняется и делает шаг назад.

Ощущаю как вдоль позвоночника начинает выступать холодный пот. Вжимаюсь в кресло, наблюдая за движениями Вахи. Он больше не смотрит на меня. Его больше интересует моя… стопа.

Проводит кончиками пальцев от большого пальца до пятки. Хмыкает когда я не дергаюсь. Съел, урод? Не боюсь я щекотки! Искажаю губы в победной улыбке, но не на долго.

Глава 11. Ваха

Смотрю на Вику, проглатывая злость которая так и норовит вырваться наружу. Нельзя поддаваться эмоциям. Стараюсь не смотреть в глаза Рыжуле, но шея сама тянет поднять голову. Еще и эта ее наигранная храбрость, которой меньше грамма, но смотрит. Пытается гипнотизировать меня своими ведьмиными глазюками.

Открываю рот предложить ей последний шанс, который уже был последним три раза, но решаю не делать этого. Хватит…

Замахиваюсь дубинкой, попадаю прямо посередине стопы. Стараюсь не задумываться, сразу замахиваюсь второй раз. Рыжуля молодец, первые два удара молчит, лишь дергается и шипит как кошка. Но третий приходиться на пятку и сильнее двух предыдущих.

— Ай! — выкрикивает, и руками пытается пошевелить. Напрягается, чем делает только хуже. Синяки ей обеспечены.

Запрещаю себе хоть что-то чувствовать в этот момент. Просто бью опять, и опять…

— Ненавижу, — хныкает Вика, после еще трех ударов.

Поднимаю на нее печальный взгляд, сжимаю рукоять дубинки до неприятного скрежета. Давно я не видел такого. Давно? Никогда… никогда я не причинял боль девушкам, если они этого не просили. Никогда не переходил тонкую грань между насилием и темой. А, она пиздец какая тонкая.

Тянуть рукой в мокрой от слез щеке Вики. Отворачивает голову, но я все равно стираю мокроту с ее раскрасневшейся кожи. Губы и подбородок дрожат. Не хочет показаться слабой… глупая.

Меня самого мутит от происходящего. Нет в этом ничего возбуждающего или трепетного. Это, блять, неправильно. Это ужасно и так быть не должно. С чего я решил, что смогу пытать ее? Наивно полагал, что спокойно перережу глотку незнакомому мне человеку. Даже ее поступок не кажется мне достойным смерти.

— Ты можешь остановить свои страдания, — произношу тихо. Не узнаю свой голос, сиплый, словно я простыл.

Каждая мышца в моем теле напряжена. Стиснув зубы, надеюсь что голос разума подскажет Рыжуле рассказать мне все что я хочу. Но она молчит. Отрицательно вертит головой, лишь скривиться, кусает губы, словно заставляет себя молчать.

Меня ее поведение откровенно бесит. Что, блять, ее заставляет молчать? Швыряю дубинку об стену. Отворачиваюсь от кресла в котором дрожит бледная как привидение Вика. Даже плакать перестает. Вижу краем глаза как пальчик свои в кулаки сжимает. Следит за каждым моим движением. Рот открывает как рыбка. И смотрит напугано.

— Ты думаешь что мне нравиться? — ору с такой силой, что девченка голову в плечи сжимает. — Думаешь, я хочу этого? — рявкаю остервенело.

Рыжуля не шевелиться, даже не моргает, а мне нужно от нее отдача. Хоть слово, хоть гребаный звук!

Подлетаю к креслу, рывком хватаю копну ее рыжих волос и тяну на себя. Тихо пищит, жмуриться от стаха.

— Посмотри на меня, — приказываю, и натягиваю еще сильнее, не получив ответ в туже секунду. — Я сказал, смотри на меня! Глаза на меня! — кричу ей в лицо.

Хлопает ресницами, поднимает на меня стеклянные от слез глаза, губы поджимает. Нос морщит, словно пытается сдержать истерику. Я то свою истерику уже отпустил. Внутри меня происходит самый настоящий атомный взрыв. Не могу его остановить, даже если захочу. Не осталось у меня сил на самоконтроль. Эта ведьма высосала из меня все силы за сегодня.

— Или ты скажешь, где деньги, — произношу с утробным рыком, — или подохнешь голодной смертью в этом месте. Ты больше никогда не увидишь солнечный свет. Сгниешь в клетке как никому не нужная вещь.

Только произношу последние слова, как взгляд у Вики становиться темным. Смотрит на меня без былого ужаса, со злостью и болью.

— Ты меня этим не пугай, — произносит стиснув зубы. — Меня еще с детского дома приучили, что я никому не нужна. Придумай что-то получше.

Так и замираю с кулаком в ее волосах. Видимо Вика не понимает что только что сделала. Медленно отпускаю руку, отступаю на шаг. Рыжуля улавливает изменение в моем поведении. С прищуром рассматривает мое лицо.

— Ты из детдома? — сразу вспоминаю Пашку.

Эта тема для меня особенно болезненная. Хоть я и рос в любящей семье, боль Паши, моего лучшего друга, предалась мне сполна. Столько раз я вступался за него. А сколько раз не успевал, и потом помогал залечивать порезы и ссадины? В те моменты я видел насколько жизнь несправедлива к одним, и щедра к другим.

Паша выдрал путь беззаконья, как и Вика. Но все изменилось когда повилась Линда. Мы все изменились, но больше всего Паша. Он нашел свое спасение, а я свой ад.

— Д-да, — отвечает неуверенно, взгляд опускает.

Вся ее агрессия испаряется, стоит ей подтвердить свои слова. Если бы не ремешки, Рыжуля уменьшилась бы в два раза, так сильно была видна ее боль и… смущение.

Действую на инстинктах. Достаю из кармана телефон, быстро нахожу нужный номер, и набираю короткое сообщение: “Она детдомовская”. Эта крупица информации может помочь Ване.

Прячу телефон, перевожу взгляд на напряженную Вику. Зыркает то на меня, то на карман куда я спрятал гаджет. Приближаюсь к ней почти вплотную, вклиниваясь между ее разведенных ног.
На секунду представляю, что бы сделал с ней, если бы она дала свое согласие. Член реагирует моментально. Ладонями касаюсь ее чуть выше колена. Медленно веду вверх, наслаждаясь мягкостью ее кожи. Черт, снова не туда ведут меня мысли.

Глава 12. Ваха

Все еще находясь во сне понимаю, что переворачиваюсь на бок и обнимаю себя за плечи. Не пойму почему холодно, словно входная дверь открыта настежь. Нехотя открываю глаза, отчетливо ощущая как тело онемело от холода.

— Какого…

Осматриваюсь по сторонам, пытаясь понять что произошло. Когда я успел выключить телевизор? И почему в коридоре не горит свет?

Меня передергивает от холода. Рукой шарю по дивану в поисках пульта. Быстро нахожу, нажимаю на кнопки, но на экране никакой реакции. Присматриваюсь, и вижу что лампочка не горит.

Поднимаюсь с дивана, подхожу к выключателю, щелкаю, но ничего не происходит. Свет не загорается. В мою отмороженную голову медленно начинают поступать мысли. Благо лунный свет освещает гостиную, кухню и часть коридора.

Подхожу к другому выключателю, опять ничего.

Достаю мобильник из кармана, на экране которого высвечивается больше десяти непрочитанных сообщений. Все от жильцов поселка и управляющей компании…

“Из-за сильного снегопада… электричество… на неопределенное время… приносим наши извинения…”

Дальше огромное количество возмущений от жильцов. Все пишут про холод, и неудобства. Пока быстро перелистываю, не понимаю, откуда во мне нарастает тревога… Как вдруг до меня доходит…

— Блять!

Срываюсь с места, плечом толкаю дверь, что ведет в подвал. Задеваю стену, чуть не падаю на лестнице, магическим образом не лечу кубарем. Знаю каждый сантиметр в этом доме. Подхожу к двери, поздно соображаю, что нужно было взять фонарик, ведь тут темно как в ж…

Ступаю во тьму, примерно понимаю, где находиться клетка. На мое появление Рыжуля не реагирует.

— Вика, — произношу с волнением в голосе, но она не отвечает. — Вика! — говорю громче.

Молчание.

Ногой ударяюсь об клетку. Присаживаюсь, достаю ключ, и так же на ощупь открываю замок. Эти пару секунд длятся для меня целую вечность. Вина и страх за жизнь девченки долбит по сердцу, которое должно быть чёрствым как камень. Но оно болит, пиздец, как болит.

— Рыжуля, вылезай, — зову почти ласково, но в ответ лишь молчание.

Засовываю руку в клетку и чуть не завываю от паники. Лодыжка Вики ледяная. Не просто холодная, а ледяная. Наверно, снег не такой холодный, как ее кожа.

Становлюсь на колени, и пытаюсь аккуратно и максимально быстро достать Рыжулю. С каждым новым прикосновением переживаю еще сильнее. Нет попыток вырваться, или ударить меня. Словно кукла… не живая.

— Рыжуль, — трясу ее за плечи, не видя лица во тьме. — Рыжуль, скажи что-то.

Сгребаю ледяное тело в объятия, и медленно, стараясь не задеть Вику направляюсь наверх. В коридоре, возле двери, что ведет в гараж резко останавливаюсь. Холод помогает прийти в себя и начать мыслить разумно.

За пару часов, что я спал, дом остыл. Камин топить долго, Вика и так уже переохладилась. Время идет не на минуты, а на секундны.

Вспоминаю лекции из медицинского. Голос преподавателя всплывает в моей голове, пока я плечом толкаю дверь и направляюсь к припаркованной машине.

“Снижение ректальной температуры у человека до тридцати трех или тридцати двух градусов по цельсию и ниже вызывает сонливость, помрачение сознания… до тридцати и ниже вызывает снижение основного обмена, гипотонию, брадикардию, брадипноэ, потерю сознания… а если еще ниже… смерть”

Пытаюсь залезть рукой в карман, чтобы достать телефон с которого можно открыт машину. Снова паникую, тихо ругаюсь матом, и Вику к себе сильнее прижимаю.

— Сейчас, сейчас будет тепло, Рыжуль. Потерпи еще минутку.

Слышу еле уловимое мычание, не останавливаюсь, открываю машину, залажу с Рыжулей на заднее сиденье, и врубаю печку на максиму. В этот момент меня мало интересует двигатель. Захлопываю дверь, нажимаю на лампочку, что в миг освещает салон.

Без особого усилия усаживаю себе на колени и начинаю осматривать. Бегло гляжу на лицо Вики, что белее снега, который все еще идет за окном. Вижу следы мокрых дорожек от слез. Губы искусанные и синие, как у мертвеца. Из-за бледности кожи следы на шее видны отчетливо. Джае могу сказать, где какой палец надавливал, когда я ее чуть не придушил утром.

Хватаю ее тонкие пальчики и подношу в своим губам. Выдыхаю горячий воздух, но понимаю, что этого мало.

“Думай, Ваха!” — ругаю себя.

— Рыжуль, не спать. Рыжуль, — зову ее, и попутно стягиваю с себя футболку.

Воздух в машине наконец-то нагревается. Ощущаю как катастрофически быстро поднимается температура. Но для тела Вики этого все равно мало. В голову приходит немного на первый взгляд бредовая мысль, но следом за ней снова вспоминаю лекции по оказанию первой помощи.

Усаживаю Рыжулю Спиной к себе, прижимаю ее холодную спину к своему горячему торсу. Одной рукой обнимаю под грудью, а второй начинаю растирать ее от ключиц и вниз. Двигаю рукой быстро, словно на спор сковородку драю. Знаю, что где-то ей может больно, но лучше так, чем получить обморожение конечностей.

Растираю грудь, довольно грубо задевая соски, ложбинку, перехожу нище на живот, еще ниже.

Глава 13. Вика

Как и ожидалось, я попала в ад… Да, ведь? Я в аду, и моим личным палачом снова стал Ваха. Как еще объяснить его голос в моей голове.

Замерзая в клетке, я не переставала думать лишь об одном, никто даже не прейдёт на мои похороны, если они будут. С нынешней ситуацией, я понимала, что мое обледеневшее тело просто выкинут в реку, на корм рыбам.

С самого детства в детском доме нас учили выживать. Внушали одно и то же — вы одни в этом мире, никому не нужные отбросы. Нас кормили объедками, одевали в старое шмотье и монотонно повторяли что мы мусор. Именно так я вновь почувствовала себя в темной холодной комнате.

Ледяной воздух словно лезвие медленно проходился по коже, каждый раз когда я делала вдох. Я звала на помощь. Проглотила гордость, и кричала пока голос не покинул меня. А потом поддавшись панике дергала прутья клетки и била пяткой пока силы не иссякли… а дальше… темно и холодно, холодно и темно.

— Не дергайся, нужно согреть тебя, — спокойно произносит Ваха и разводит мои ноги в стороны.

Отворачиваю голову, ощущая как кровь моментально приливает к лицу. Жар его кожи опаляет мое истерзанное промёрзшее тело. Жду подвох в каждом его движении, хоть и понимаю, если Ваха захочет — он без труда получит мое тело. Я уже в его руках, в прямом смысле этого слова. Его прикосновения не просто греют, они обжигают, причиняя новую, неведомую мне раньше боль. Причем болит внутри, чуть правее от сердца.

Неужели во мне проснулась совесть? Вместо того чтобы оставить меня дохнуть в клетке, Ваха сейчас тратит свои силы на спасение моей грешной души. Он ничего не должен мне…

— Пальцы на ногах чувствуешь?

Коротко киваю.

— На руках? — сразу берет в свою руку мою ладонь, и меня прошибает новой волной жара.

— Я не знал, что пропало электричество, — с виной в голосе произносит мой мучитель. — Если бы я не уснул…

— Забавно, — произношу сипло. Горло саднило от моих криков о помощи, каждое слово давалось с трудом.

— Что именно? — Серьезно произносит Ваха, не разделяя мое веселье.

— Спасаешь, чтоб снова сделать больно.

— Ты сама виновата в своих страданиях, Вика.

— Я? — Усмехаюсь и сразу начинаю кашлять из-за сухости в горле, — я думала за страдания отвечаешь тут ты.

— Ты всегда такая?

— Какая? — поворачиваю голову, и начинаю разглядывать точеную скулу с щетиной.

— Бесстрашная. Спорю в детдоме ты была задирой.

— Нет, — отвечаю честно, — но и терпилой не была.

— Тебя защищали? Еще с детства умела манипулировать людьми? — хмыкает Ваха.

— Я не манипулировала, — проглатываю возникшую обиду, — они сами хотели мне помочь.

— Почему? — никак не успокаивался с расспросами.

— Не знаю, — отворачиваю голову.

Вспоминать те времена всегда тяжело. Мысли все еще путаются, я даже с трудом фокусируюсь на голосе Вахи.

— Воспитатели тоже тебя любили?

— Угу, — отвечаю сонно.

— У меня друг тоже из детдома, у него любимых воспитателей не было. Всех ненавидел.

— Я любила Валентину Петровну, — улыбаюсь, вспоминая как она давала мне печенье, из-за того что я была самой мелкой и худой.

— Волкову? — с интересом спрашивает Ваха, словно ему интересен этот разговор.

— Неее, — хмыкаю, — Лапина. Она там кажется уже не работает, ну и слава богу. Место ужасное. Тем более живет она далеко. Давно я ей не звонила. Мы же общались после того, как я выросла. Она до сих пор помнит когда у меня день рождение.

— Когда?

— Секрет, — еле-еле выговариваю, потому что рот уже не открывается. Веки тяжелеет, а тепло от Вахи не перестает исходить.

В какой-то момент картинка вокруг начинает плыть. Я вновь теряю связь с реальностью, но в этот раз меня клонит в приятный, теплый сон.

Когда я последний раз так спокойно спала?

Глава 14. Вика

Тепло приятно окутывает мое тело. Хочется урчать как кошка от блаженства. В голове мелькают странные картинки. Как мне на голову натянули мешок и привезли к психопату. Он меня держал голой в летке, а потом, я чуть не замерзла насмерть, но меня спали… Он спас, психопат.

Хочу перевернуться на другой бок, но мне что-то мешает. Словно меня зажали в тиски, и не разрешают мне двигаться.

— Ммм, — угрюмо раздается возле моего уха.

Резко распахиваю глаза, перевожу взгляд на те самые тиски, которые на самом деле руки Вахи. Аккуратно шевелю ногой, осматриваюсь, чтобы понять где мы. Вчера я уснула голая в его объятиях. Что я говорила? Помню разговор…

Теперь мы лежим в гостиной, укрыты двумя теплыми пледами. Мне уже не холодно, а откровенно жарко. Делаю еще одну попытку пошевелиться, но Ваха снова издает медвежий утробный рык. Одна рука обвивает мою талию, и прижимает к торсу скрытому футболкой. Так… стоп… я тоже в футболке… вернее в кофте с длинным рукавом. На второй руке покоиться моя голова.

Засматриваюсь на выпирающие вены и необычный цвет кожи. Вроде не загар, но оттенок темнее обычного. Кисть расслабленно лежит на подушке. Но я то знаю, что стоит мне сделать одно неверное движение и эта махина мышц прейдёт в движение.

Хорошо, что Ваха спит. Плохо, что я не могу двигаться.

Вспоминаю свою панику в клетке, и невольно прижимаюсь спиной к горячему телу. Меня почти настигла смерть. Сколько бы я от нее не убегала, она следует за мной по пятам. Ждет нужного времени, которое может наступить быстрее чем я того хочу.

Деньги… чертовы деньги. Знал бы Ваха настоящую причину моего поступка…

Рассматриваю мощную руку, и начинаю представлять какое у него сейчас лицо. Любопытство бьет из всех щелей, но я не решаюсь пошевелиться. Страх, что Ваха снова разденет меня и запрет в клетке слишком велик. А он это сделает точно.

Я сама виновата, возникает в голове странная фраза. Словно мне ее уже кто-то говорил. Недовольно морщу нос, отгоняя такие глупости. Я? Виновата? САМА?

Я была ребенком! Никто не заслуживает того, через что мне пришлось пройти. И тем более то, что твориться со мной сейчас. Меня откровенно удивляет, что за эти два дня мое тело не напоминало о своем дефекте. Скорее всего, организм вошел в стадию самосохранения, и не обращает внимание на такие глупости как…

— Проснулась?

Резко дергаюсь, цепляюсь пальцами за запястье Вахи, который зевает над моим ухом словно лев. Замираю, не зная что ответить. Его неожиданное пробуждение застало меня врасплох.

— Рыжуля, — сонно зовет.

— Присутствует, — отвечаю все еще сипло с нервным смешком.

— Что-то болит?

— Все тело, — бурчу тихо, на что Ваха фыркает.

Струя горячего дыхания опаляет мою шею, на которой выступают предательские мурашки. С каких пор я чувствую что-то кроме отвращения и злобы к этому мужчине?

“Может потому что вчера он тебе жизнь спас?” — ворчит внутренний голос.

Да, Ваха вчера спас меня… чтобы снова сделать больно. Ухватываюсь за эту мысль. Напрягаюсь всем телом, напоминая себе что он враг, и что мне нужно валить отсюда, если я хочу жить!

— Ну, раз огрызаешься, значит жива, — безэмоционально реагирует Ваха, и вдруг… нюхает мои волосы. — Бля, так вот что воняло всю ночь.

Мои глаза округляются и становятся больше чем пятикопеечные монеты. Беру одну прядь, действительно грязных волос, и принюхиваюсь… зря…

— Не так уж сильно воняет, — говорю с обидой, хотя понимаю, что от меня действительно несет грязью. Вчерашняя мойка снегом сильно не помогла, и слава богу.

Ваха загадочно молчит, ни говоря ни слова, а потом вдруг говорит то, чего я никак не ожидала:

— Пошли в душ.

Не дожидаясь моего ответа, откидывает одеяло, и подталкивает меня с дивана. Нехотя встаю, ощущая не такой холодный, но все же прохладный воздух в доме. Представляю насколько холодно в том подвале где стоит моя клетка и морщу нос.

“Моя” — звучит ужасно, но я реалистка, и понимаю, что после водных процедур мне одна дорога…

— Туда.

Ваха указывает на дверь, что находиться возле той, что ведет в подвал. Подхожу, неуверенно дергаю на себя, открывая вид на не большую ванную комнату. Помимо душевой, умывальника и туалета, вижу огромную стиральную машину, и корзину с бельем. Среди грязных вещей вижу свои джинсы. Резко останавливаюсь, когда понимаю, что Ваха закрыл дверь… за нами.

— Т-ты тоже?

— Что? Воняю? Не так сильно как ты, — покойно обижает меня Ваха, останавливаясь в шаге от меня и начинает стаскивать с себя футболку.

— Мне в туалет нужно, — говорю смущенно.
— Иди.

Разворачиваюсь на его слова, застыв с открытым ртом. Черт… упираюсь взглядом в накаченный торс, который я видела под футболкой. Даже волосы на груди меня не смущают, а вот черная дорожка, что уходит под резинку трусов, меня заставляет напрячься.

— Ты можешь выйти? — обнимаю себя за плечи, и взгляд отвожу. Давно мне не было так стыдно…

Глава 15. Вика

Самое ужасное, это взгляд этого непробиваемого мужчины. Он смотрит, и нет там ничего. Считать эмоции невозможно.

Мне действительно надо в туалет. Смотрю на Ваху глазами котика, но когда не получаю никакой реакции, зло кривлюсь, и сажусь на унитаз. Смотрю перед собой в одну точку, пытаясь забыть, что сейчас в этой ванной я не одна. Краем взгляда вижу, что Ваха откровенно пялиться на меня.

Быстро писаю, смываю, и со взглядом победителя встаю.

— Раздевайся, кофту в корзину, — все так же спокойно ведет себя Ваха.

Это его каменное спокойствие выводит меня. Ловлю себя на мысли, что я ни разу не пыталась его соблазнить. А ведь сейчас идеальное время!

“Вика, ты тупица!” — ругаюсь, и быстро выстраиваю план действий.

Что-что, а мужиков приручать я умею. Они сами отдают мне все, даже просит не надо. И что самое интересное — никакого секса. Были такие, что пытались залезть в трусы, но на них я тоже находила управу. Мужчины вообще интересные создания, улыбнись им, поставь на пьедестал, и они отдадут тебе последнюю копейку.

Моей целью всегда были мужчины у которых есть деньги. Я брала не много, ровно столько сколько нужно на нормальную жизнь. Ну, если ты богат, неужели заметишь пропажу запонок? Нет.

С Вахой все по другому, чтобы выжить, мне прийдется ему что-то дать…

Стаскиваю с себя одной рукой кофту, намеренно повернувшись к нему лицом. Откидываю грязную вещь в корзину.

— Ты мне показ вонючих и голых решила устроить? Давай быстро в кабину, — ворчит Ваха, и схватив меня чуть выше локтя заталкивает в душ. — Воду настрой.

Молча киваю, проглатывая первое поражение. Включаю воду, выкручиваю кран с горячей водой почти на максимум. Кожу жжет от температуры воды, но я решаю попытаться надышаться перед смертью.

Дверь в кабину снова резко открывается, и в клубы пара входит Ваха. Словно викинг, он выглядит устрашающе. Отступаю в угол, чтобы не соприкасаться телами. Вернее чтобы моя рука не сломалась от дубину, что расположилась между его ног! Матерь божья…

— Хочешь потрогать? — Усмехается Ваха и подставляет руки под поток воды. — Блять, — шипит и отступает, — ты зачем такую горячую включила!

Быстро добавляет холодную воду. Берет в руку гель для душа, и замирает. Переводит взгляд на меня.

— Сюда иди, — снова тянет на себя, словно я мешок с картошкой.

“Ты тупица, Вика. Давай, делай что-то, пока ты снов ане оказалась в той клетке!” — ругаю себя.

Не противлюсь действиям Вахи. Становлюсь под довольно теплый напор воды. Закрываю глаза, дав себе пару секунда понежиться в тепле. Крепкие пальцы, вдруг ложатся на мою талию заставляют тихо ойкнуть. Впиваюсь ногтями в его ладони, что по-хозяйски пододвигают мое тело ближе к стене.

— Ладони вверх. Ноги на ширине плеч.

— Что? — не понимаю, шутка это или он говорит серьезно.

— Рыжуля, сейчас мое терпение кончиться…

— Хорошо, хорошо, — спешно поднимаю руки и упираюсь ими в плитку. Ноги раздвигаю, ощущая себя в этот момент настоящей преступницей.

Опускаю голову вниз, скрываю лицо мокрыми волосами. Думаю начать разговор, и запудрить ему голову. Ничего не приходит на ум, я просто не могу понять о чем с Вахой говорить!

“А ты уже убивал человека?”.

“А где ты закопаешь мой труп?”.

— Откуда у тебя этот шрам?

— Шрам? — переспрашиваю из-за шума воды, и гула, что моментально возникает в голове.

— Уши помыть?

— Не надо. — Отвечаю тихо, и добавляю: — шрам как шрам.

По щеке катиться одинокая слеза, за ней еще одна. Хорошо что Ваха не видит. С ним я точно не буду говорить на эту тему.

— Зашит похабно, — проводит пальцем от начала до конца уродства, что навсегда осталось на моем теле.

— Ты откуда знаешь?

— Я хирург, — произносит спокойно, а вот у меня волосы становятся дыбом.

— Патологоанатом? — Говорю в шутку.

— Ты знаешь кто такой “хирург”? — не разделяет моего веселья.

— Знаю.

— Зачем задаешь глупые вопросы?

— Я не глупая, — отвечаю довольно резко.

— Кто сказал что ты глупая? Ты скорее глухая.

Ничего не отвечаю на обидные, и такие колкие комментарии Вахи. Сжимаю руки в кулаки, наплевав на его реакцию.

— Задел тебя?

— Просто не трогай, — прошу, глотая ком душевной боли в горле.

Огромные ладони начинают гладить спину, массируют, растирают. Ваха не заботиться о моем комфорте. Задевает шрам, хоть я и дала понять, что мне неприятны прикосновения, он все равно трогает.

Выдавливает гель для душа на мочалку и начинает мыть меня. Медленно обводит каждый участок кожи. Не вижу его лица, но почему-то думаю, что ему нравиться. Нравиться меня трогать, прикасаться ко мне. В ином случае, я бы сейчас мылась холодной водой из ведра и обтиралась тряпкой, такой же вонючей как я сама.