Отвергнутая целительница для Дракона

Глава 1

Осень в этом году словно решила отыграться за все прошедшие летние дни. Сентябрь только-только закончился, а воздух уже успел пропитаться сыростью, запахом прелых листьев и сладковатой гнилью падалицы, обильно усыпавшей сады.

Небо, затянутое серым, словно выцветшим сукном, то и дело проливалось холодными, колючими каплями дождя. Они хлестали по лицу, забирались за воротник, заставляя ёжиться и кутаться в тонкий шерстяной плащ.

Однако я упрямо шла вперёд, не обращая внимания на капризы погоды.

"Сегодня!" — твердила я про себя, сжимая в кармане заветный листок бумаги. — "Сегодня проездом в городе будет месье Жерар!"

Мой бывший преподаватель, и он пообещал привезти мне семена редких лекарственных растений. Ради такого события я готова была босиком пройти от дома до Блошиной Площади. Главное — не опоздать!

Я ускорила шаг, не замечая луж, разросшихся на мостовой. Одна из них, коварно притаившаяся под слоем опавших листьев, предательски хлюпнула под ногами, окатив подол платья грязными брызгами.

“Увидит тётя Ванда, обязательно вставит свои пять копеек”, — мелькнуло в голове, но я лишь отмахнулась от мысли о возможном споре. Госпиталь, где остановился месье Жерар, был уже неподалёку. Я узнала его очертания — низкое, выстроенное из белого кирпича здание с покатой черепичной крышей, высилось в конце улицы.

Промокшая насквозь, я взлетела по ступеням крыльца и юркнула в полумрак старого здания. Внутри было сумрачно и тихо, лишь капли дождя, стекая с моей одежды, выбивали дробь по каменному полу. Глаза никак не могли привыкнуть к густому полумраку, и в этом полумраке я угодила прямо в стальные объятия незнакомца.

Столкновение было таким неожиданным, что я едва не вскрикнула. Сильные руки, словно тиски, сомкнулись на моей талии, увлекая в пучину терпкого мужского аромата. Длинный кожаный плащ незнакомца был холодным и мокрым от дождя, и от этого близость ощущалась особенно сильно.

— Отпустите меня! — пролепетала я, пытаясь высвободиться из цепких мужских рук.

— Какая птичка залетела в мои сети, — раздался сверху насмешливый голос.

Мужчина был выше меня на целую голову, и это несмотря на то, что в своей семье я была самой высокой. В детстве это доставляло мне немало хлопот: дети, как известно, бывают жестоки. Но эти испытания не сломили меня, а лишь закалили характер и научили давать отпор.

— Как вы смеете?! — гневно воскликнула я, приподнимая голову.

Глаза уже привыкли к темноте, и я смогла рассмотреть мужчину во всех подробностях.

На вид ему было лет тридцать, не больше. Красивый… Но красота необычная. Он точно не из нашего города. Возможно, даже не из нашей страны.

“Южанин” — догадалась я.

Смуглая кожа, острые скулы, о которые, казалось, можно порезаться. Тёмные, как ночное небо, миндалевидные, хищные глаза, и ямочка на подбородке, которая придавала его образу обольстительную пикантность.

Я невольно вдохнула его аромат. От него пахло бергамотом, мускусом и... морем! Пусть я никогда не видела моря, но я буквально ощутила на языке солёный привкус морского бриза. Необычное, пьянящее сочетание. От него у меня закружилась голова, а волоски на руках встали дыбом.

Будь здесь кто-нибудь из моих досужих тётушек, они бы непременно сказали: "Кара, от таких мужчин нужно держаться подальше!"

И пожалуй, я бы с ними согласилась.

От незнакомца веяло опасностью. Словами не описать. Ты буквально чувствуешь, как желудок перехватывает стальной канат и кто-то невидимый сжимает его. Чувствуешь, как волоски на руках и затылке приподнимаются. Как по спине пробегает ледяная змея.

В его присутствии все инстинкты кричали "Беги!", но тело отказывалось слушаться. Ноги будто приросли к земле, а язык превратился в сухой листок. Я не могла пошевелиться, не могла произнести ни слова, только смотрела на него снизу вверх, словно загипнотизированная.

Его губы тронула лёгкая улыбка, будто он почувствовал моё смятение и наслаждался им.

— Птичка… — снова протянул незнакомец с насмешкой.

Только после этого я отмерла. Помотала головой, прогоняя странное наваждение, вызванное, должно быть, проклятым дождём и внезапностью встречи.

— Я не птичка, — прошипела я, изо всех сил упираясь руками в грудь незнакомца. — Немедленно отпустите меня!

— Куда же ты так торопишься? Дождь ведь и не думает прекращаться.

— Я здесь не из-за дождя! Мне нужно увидеться кое с кем.

— С кем же?

— С месье Жераром! — выпалила я.

Боги, и зачем я вообще отвечаю на его вопросы?

— Он твой любовник?

— Что… — я едва воздухом не поперхнулось от подобной наглости.

— Я видел его, — как ни в чём не бывало, продолжил мужчина. — Он не староват для тебя?

— Да, что вы несёте? У меня есть жених! — наконец, опомнилась я. — И кто вы вообще такой?

— Обольститель, поджидающий хорошеньких, беспомощных девушек под покровом ночи… — продекламировал мужчина с театральным поклоном и снова улыбнулся этой своей самодовольной улыбкой.

Подобное поведение было просто невыносимо. Этот мужчина… Хотя нет, назвать его мужчиной у меня язык не поворачивался. Мужлан! Самонадеянный, наглый мужлан, каких полно в грязных притонах и тёмных подворотнях Стэйтса. А значит… Значит, и мне можно не церемониться! Он ещё не знает, с кем связался.

Хорошенькая — возможно! Беспомощная — это вряд ли.

Я была магом. Для девушки весьма сильным, так что я могла за себя постоять.

Выпрямив спину, я расправила плечи и, глядя прямо в глаза наглому незнакомцу, едва заметно улыбнулась уголком губ. Пусть… пусть позабавится ещё немного. А после узнает, что бывает с теми, кто путает беспомощность с хорошим настроением.

Внутри меня уже закипала сила, тёплая волна разлилась под кожей, концентрируясь в кончиках пальцев. Я не собиралась прибегать к магии без крайней необходимости, но этот наглец уже изрядно испытал моё терпение.

Я уже готова была нанести удар, как со второго этажа донеслись тяжёлые шаги. Незнакомец обернулся, на мгновение отвлекаясь. Этой доли секунды мне хватило, чтобы резко ударить его носком ботинка в колено — боль от такого удара просто невыносима.

Глава 2

Я едва не рухнула на пол, в глазах стремительно темнело. Тётушка Беатрис, проявив удивительную для её лет реакцию, подоспела вовремя, подхватив меня за локоть и усадив в мягкое кресло с вышитыми подушками.

— Он меня... бросил? — прошептала я. — Разве такое возможно?

Первоначальный шок постепенно отступал, уступая место стадии отрицания.

Да, я наотрез отказывалась верить! Не могла принять даже мысли о том, что Генри решился разорвать помолвку. Он же клялся в вечной любви, уверял, что не мыслит жизни без меня! Что же могло измениться? Мы виделись с ним всего три дня назад. Неужели за столь короткий срок любящее сердце способно остыть, а чувства — бесследно испариться?

— Боюсь, что так, моя дорогая, — вздохнула тётушка Беатрис, грациозно опускаясь в соседнее кресло и деликатно подхватывая изящную фарфоровую чашку с остывающим чаем. — Тебе принести свежего чаю, милая? — спросила она с неуместной в данной ситуации обыденностью.

— Нет, спасибо, — пробурчала я.

— Чего-нибудь покрепче? — вкрадчиво поинтересовалась тётя Ванда, выразительно приподняв тонкую чёрную бровь и многозначительно взглянув на графин с наливкой, стоявший на этажерке.

"Может, я всё ещё сплю?" — промелькнула отчаянная мысль. "Всё это — просто кошмарный сон. Или, возможно, глупый, жестокий розыгрыш. Да, точно! Меня решили разыграть, а я тут расчувствовалась!"

Я бросила отчаянный, полный мольбы взгляд на родственниц. Но те, казалось, не замечали моего смятения. Они уже оживлённо обсуждали какой-то предстоящий бал и вели себя так, будто ничего не произошло.

Внезапно меня захлестнула волна обжигающего гнева. Я вскочила с кресла, чувствуя, как кровь пульсирует в висках.

— Я должна с ним поговорить! — воскликнула я, решительно направляясь к двери. — Наверняка это какое-то недоразумение!

— Кара! — предостерегающе крикнула тётя Ванда. — Сейчас не самое подходящее время для визита!

— Почему это? — я резко остановилась на пороге.

— У него гости, — уклончиво ответила она, отведя взгляд.

— Какие к чёрту гости? Генри ничего не говорил!

— Точнее, гостья, — пискнула тётушка Беатрис из гостиной.

— Да, плевать! — в сердцах огрызнулась я. — Мне всё равно! Я обязана с ним поговорить!

Вылетев в коридор, я распахнула дверь и едва не сшибла с ног отца, который, видимо, как раз собирался войти.

— Кара, боги милостивые! Что происходит? — удивлённо воскликнул он, хватаясь за шляпу.

Я пронеслась мимо, не ответив ни слова.

— Кара, постой! Куда ты? — послышался голос отца мне вслед.

— Позже, отец! Позже! — бросила я через плечо, сбегая с крыльца во двор, а оттуда на знакомую до боли мощёную улицу, ведущую к дому Генри.

Я не замечала ничего вокруг, шла словно в тумане, гонимая каким-то неведомым чувством. Перед глазами то и дело всплывали строки из его письма, полные холодности и равнодушия.

Улица казалась бесконечной. Я шла, спотыкаясь о камни мостовой. Прохожие оборачивались мне вслед, но я не обращала на них внимания. В голове крутилась лишь одна мысль: "Почему?"

Наконец, я оказалась перед знакомым особняком. Сердце бешено колотилось, дыхание сбилось. Я на мгновение замерла, собираясь с духом, а затем решительно постучала в дверь.

Открыл дворецкий. Увидев меня, он нахмурился:

— Мадмуазель Эванс? Что вы здесь делаете? Хозяин не ожидает гостей.

— Мне необходимо с ним поговорить, — твёрдо заявила я, проходя в холл. — Немедленно.

— Но... — начал было дворецкий, однако я уже направилась в гостиную, где слышался заливистый смех, весёлые разговоры и музыка.

Моё появление произвело эффект разорвавшейся бомбы. Музыка смолкла, словно её выключили одним щелчком, смех затих, а на лицах собравшихся застыли маски удивлённого любопытства. Кто-то поперхнулся, кто-то пролил вино, а дама в нелепом розовом платье с перьями удивлённо вскинула нарисованные брови.

Генри стоял возле какой-то брюнетки. Фиолетовое платье женщины, обтягивающее ее плотную талию, совершенно ей не шло: с бледной кожей она была похожа на мертвеца. А руки, унизанные массивными золотыми браслетами и кольцами с огромными сверкающими камнями, напоминали когти хищной птицы.

— Генри… — слово вырвалось хриплым шёпотом.

Я нервно одёрнула кружевной воротничок, пытаясь справиться с подступившей к горлу тошнотой.

— Можно с тобой поговорить?

— Дорогой, кто это? — брюнетка пренебрежительно фыркнула, прильнув к Генри.

Даже с расстояния я чувствовала, как от неё пахнет дорогими, но приторными духами, от которых у меня начала кружиться голова.

— Дорогой? Я не ослышалась? — сердце словно сжало ледяной рукой. — Что вообще происходит?

— Кара… — Генри словно очнулся: он поспешно прошёл через гостиную, остановившись в нескольких метрах от меня. — Я ведь всё написал тебе в письме, — прошептал жених… точнее, лучше сказать бывший жених.

— О ней, — я кивнула в сторону женщины, щеки которой успели приобрести ярко—розовый оттенок, — ты ничего не говорил. И почему она называет тебя “дорогим”?

В душе я понимала почему… но ПОЧЕМУ? Почему вместо меня он выбрал её?

Под слоем пудры, косметики и молодящих мазей истинный возраст брюнетки было сложно прочитать. Но всё же он чувствовался. Я бы назвала цифру пятьдесят или пятьдесят пять. Тогда как Генри был всего на год старше меня! Мне двадцать три, а ему двадцать четыре!

— Кто это? — вновь раздался надменный, пропитанный презрением голос.

Голос, резавший слух, словно старое, заржавленное лезвие, скребущее по тонкому стеклу. Женщина, облачённая в шелка и бархат, смотрела на меня свысока. Её тонкие брови, словно две чёрные пиявки, удивлённо ползли вверх.

— Кара Эванс, — ответил один из гостей. — Дочь Артура Эванса, помещика… небогатого, правда.

— И что же она здесь делает? Генри?!

Она обо мне ничего не знала… До нашей с Генри свадьбы оставался всего лишь месяц, а она даже не подозревала о моём существовании! Приглашения уже разосланы. Платье… моё свадебное платье, белоснежное, расшитое жемчугом и серебром, почти готово! Осталась лишь последняя примерка, а я стою здесь, словно служанка, случайно забредшая на бал, и смотрю на своего жениха! Сказал бы уж накануне свадьбы, чего мелочится?

Глава 3

Я шла по улицам, которые постепенно пожирал сумрак надвигающегося вечера. Ароматы дорогих приторно-сладких духов гостей Генри, ещё недавно щекотавшие ноздри, растворились, сменившись запахом прелых листьев и мокрой шерсти, исходивших от проезжающих мимо экипажей.

Промокшая и продрогшая, я кое-как добрела до дома. В спешке, чтобы узнать правду от Генри, даже не удосужилась взять с собой плащ — выбежала прямо так, в одном тонком платье, которое теперь неприятное липло к телу.

Представляю, на кого я была похожа, когда ворвалась в его дом: спутанные волосы, подол, забрызганный грязью, ботинки, превратившиеся в бесформенные комья глины…

Странно, что кто-то в таком виде меня вообще узнал. Мне, к примеру, никто из гостей знаком не был. Или я просто не присматривалась? Всё моё внимание было приковано к Генри и его новой... невесте.

Что за вздор! Она — его невеста? До сих пор не верится.

— Мелочный слизняк... — процедила я сквозь стиснутые зубы, поднимаясь по скрипучей лестнице к себе в комнату.

Меня никто не встретил, даже отец не вышел. Наверное, это к лучшему. Сейчас я никого не хотела видеть. Слёзы жгли глаза, грозясь прорваться наружу, но я запретила себе плакать. Не дождутся!

В комнату постучали, когда солнце полностью скрылось за горизонтом, и наступил поздний вечер.

— Дорогая, не хочешь поужинать? — это был отец. — Мы специально не садились — ждали тебя.

— Да, сейчас выйду! — ответила я, только чтобы отец сильно не волновался.

Я всё это время сидела на кровати, болезненно сжимая в руках подвенечную фату, которую успели сшить портные. Тончайшее кружево, жемчужины, сверкающие матовым блеском… столько труда вложено, и всё напрасно.

Я чувствовала себя жалкой, потерянной и никому не нужной. Мир расплывался перед глазами. Но больше всего в этой истории мне было жалко отца. Он так мечтал что я, наконец, обрету любовь…

Знал ли он, что свадьба сорвалась? Пожалуй, что да. Тётушки всенепременно ему обо всём доложили.

Собравшись с мыслями и переодевшись в домашнее платье, я смогла-таки спуститься в столовую.

На ужин было картофельное рагу и баранья отбивная. Аромат еды, обычно такой аппетитный, сейчас вызывал лишь тошноту. Тётушки, словно не замечая напряжённости, болтали о чём-то своём, и их голоса сливались в монотонный, раздражающий гул.

Отец молчал. Лишь изредка он бросал на меня тревожные, сочувствующие взгляды. Я же бесцельно возила по тарелке кусок мяса, пытаясь разрезать его, но у меня ничего не выходило. Руки дрожали, отказываясь подчиняться.

На миг перед глазами возникло напыщенное лицо Генри, его самодовольная ухмылка…

Ярость снова прорвалась наружу. Вилка не выдержала напряжения, взлетела вверх и с глухим плюхам грохнулась в тарелку с подливой, забрызгав не только скатерть, но и дорогое платье тёти Ванды, сидевшей напротив.

Повисла тяжёлая тишина, и все взгляды устремились на меня.

— Кхм… кхм, — прокряхтела тётя Ванда, с недовольным видом вытирая салфеткой пятна подливы с лица и платья.

— Простите, — буркнула я.

— Ты слишком сильно переживаешь, Кара, — хмыкнула тётя Ванда. — Твой Генри уже давно ухлёстывал за Агатой, — как ни в чём не бывало, выдала она. — Стоило ей появиться в городе.

— Агатой? — я подняла на родственницу красноречивый взгляд. — Говорите так, будто хорошо её знаете!

— Да, мы знакомы, — без зазрения совести высказалась родственница. — Она не так давно овдовела. Детей у неё нет, а её муж оставил ей приличное состояние. Ты бы знала это, если почаще появлялась в свете. Кара, когда ты в последний раз была на балу или приёме? Видела хоть что-то кроме своих сорняков и грязной бедноты? За эти три месяца, что мы гостим у вас, я насмотрелась, чем ты тут занимаешься, — тётя приподняла бровь, словно желая унизить меня ещё сильнее. — Совершенно отбилась от рук, превратилась в настоящую дикарку.

Я перевела полный отчаяния взгляд на тётушку Беатрис, но та лишь испуганно уставилась в свою тарелку, не горя желаем ввязываться в конфликт с сестрой. Отец тоже не проявлял участия, словно… словно он был согласен с ней.

— Мой брат тебя слишком избаловал, — подытожила она.

Слова били наотмашь, точно плётки.

— Прошу прощения, но позвольте мне самой решать, что делать со своей жизнью! — с раздражением в голосе бросила я.

Оставаться за столом более не хотелось. Аппетит исчез безвозвратно, будто его и не было.

— Артур, вот видишь! — торжествующе хмыкнула тётя Ванда. — Что и требовалось доказать. Она смеет пререкаться со старшими!

— Пререкаться? — я вспыхнула от несправедливых обвинений. — Вы двое знали, что Генри увивается за другой, и молчали? А ещё вы вскрыли конверт!

Вспомнилось, что адресатом была указана я, а тётушки взяли и прочитали письмо! Какая наглая бесцеремонность!

— Дорогая, он должен был сам тебе всё рассказать, — робко вставила тётушка Беатрис, но её доводы потонули в потоке слов сестры.

— Даже если бы и рассказали, чтобы изменилось? Жить в нищете в какой-то деревушке… Это твоя мечта?

— А что если, да?

— Какой вздор! — тётя Ванда даже не попыталась скрыть своего презрения. — Генри поступил совершенно верно, когда выбрал деньги.

Нет, вы только послушайте, она его ещё и защищает? Просто немыслимо! Ни капли поддержки, сочувствия…

— А как же любовь?

— Любовь? Ха! На любви, дорогая моя, далеко не уедешь! — рассмеялась тётя Ванда.

— Какая же вы холодная и расчётливая…

— Кара! — жёстко прервал меня отец. — Следи за своим языком!

— Нужно заняться твоим воспитанием, — тётя резко швырнула салфетку на стол, словно только что бросила мне вызов.

— Попробуйте… — прошептала я, не сводя с родственницы полыхающего взгляда.

Вот—вот мог бы произойти грандиозный скандал. После всего, что со мной сегодня случилось, не знаю, сумела бы я сдержаться. Не буду лукавить, но с тётей Вандой мы были чем-то похожи. Обе пробивные и за словом в карман не полезем. Даже мама, когда была жива, не раз отмечала схожесть наших характеров. Вот и выходило так, что мы с тётей постоянно ссорились.

Глава 4

Время тянулось мучительно медленно. Прошёл час, за ним другой, третий… Тени за окном становились длиннее, погружая улицу во мрак. Тётушки, утомлённые переживаниями этого безумного дня, удалились в свои покои, а я все продолжала бесцельно бродить по гостиной, не в силах уснуть.

Отец появился в доме, лишь в одиннадцатом часу вечера. Бледный, с сурово сжатыми губами и тяжёлым, полным ледяного огня взглядом, который, казалось, пронзал насквозь. Таким я видела его впервые, и интуиция предупредила, что добром эта ночь не кончится.

— Смитэрс, — резко бросил он, обратившись к появившемуся на пороге дворецкому, — принесите в кабинет бутылку бренди и бокал! Кара? — видимо, только сейчас отец заметил меня, притаившуюся за тяжёлой бархатной занавеской.

— Да…

— В мой кабинет! Живо! — голос родителя разнёсся по дому, словно раскат грома.

Сглотнув застрявший в горле ком, я послушно последовала за отцом. Сердце бешено колотилось в груди, грозясь выпрыгнуть наружу. Похоже, сегодняшний взрыв гнева в доме Генри не прошёл для нас бесследно…

— Садись! — рявкнул отец, указывая на кресло, стоявшее напротив массивного рабочего стола.

Я молча подчинилась, чувствуя на себе его недобрый взгляд. В комнате повисла напряжённая тишина, прерываемая лишь размеренным тиканьем старинных часов на стене, отсчитывающих не только время, но и приближение чего-то неизбежного.

Через какое-то время дверь скрипнула, заставив меня вздрогнуть.

Тётя Ванда?

Сердце на миг замерло, но нет, слава богам, это был всего лишь Смитэрс с подносом в руках.

Отец коротко кивнул, давая молчаливое разрешение войти и, дворецкий, стараясь ступать как можно тише, поставил поднос на стол и бесшумно удалился.

Отец, не говоря ни слова, налил себе полный бокал бренди, одним глотком осушил его и, слегка поморщившись, поставил на стол.

— Кара, — наконец произнёс он, садясь в глубокое кресло, — я, конечно, всё понимаю… Сорванная свадьба… Генри повёл себя… неблагородно, мягко говоря, но… — он потёр виски, словно его пронзила внезапная головная боль. — Какого чёрта?! — внезапно взорвался отец, голос его стал жёстким. — Что на тебя нашло? Зачем, скажи на милость, ты напала на его невесту?

— Я… нет… На неё я не нападала! — пролепетала я, сжимая похолодевшими пальцами кружевной край платья.

— А на кого ты, по-твоему, напала?! — рявкнул отец, теряя остатки самообладания.

— На Генри, — прошептала я, потупив взгляд. — Но он… он выставил щит, и часть отражённой энергии попала в… Агату, — в памяти всплыло имя брюнетки. — Тут скорее Генри виноват. Он применил неправильное заклинание, в таких узких помещениях нельзя…

— Кара! — отец с такой силой ударил кулаком по столу, что бокал подпрыгнул, звеня, а я в ужасе съёжилась в кресле. — О чём ты только думала? — он откинулся на спинку кресла, устало прикрыв глаза. Казалось, его только что покинули все силы. — Ты хоть знаешь, кто она такая?

— Богатая вдова, очевидно… — пробормотала я, не понимая, к чему он клонит.

— Ты смеёшься надо мной?!

Я испуганно помотала головой, боясь даже дышать.

— Агата Спенсер… — голос отца стал привычно тихим и спокойным. — Герцогиня Ла—Фарте и троюродная кузина короля.

Сердце ухнуло куда-то вниз. Целая герцогиня! А у Генри губа не дура… Вот только зачем он ей? Генри, конечно, красавец, каких поискать. Светлые вьющиеся волосы, зелёные глаза в обрамлении длинных ресниц. Высокий, статный, широкоплечий. К тому же маг. Вот только беден, как церковная мышь.

— Ты должна принести извинения, — выдал отец, наливая себе в бокал очередную порцию янтарного бренди.

— Что? — я даже икнула от возмущения. — Да он же…

— Герцогиня написала на тебя заявление, — перебил меня родитель. — Нам повезло, что капитан полиции — мой старый друг. Нам с ним удалось убедить её, что это просто досадное недоразумение.

— Генри назвал меня помешанной! — взорвалась я, вскакивая с кресла. — Сказал, что наша свадьба, плод моей больной фантазии!

— Либо будешь просить прощения, либо у тебя заблокируют магию на пять лет, — ледяным тоном отрезал отец. — Выбирай.

Глава 4.2

Слова повисли в воздухе, тяжёлые, как камни, брошенные в тихую заводь. Как я могла отказаться от своей магии? На целых пять лет! Мне становилось дурно от одной только мысли об этом. А оранжерея? Нежные бутоны экзотических цветов, капризные лианы... Без моей заботы, без подпитки силой они просто увянут, превратятся в безжизненные плети, обвивающие пустые опоры.

Выбор без выбора...

Я безвольно опустилась в кресло, чувствуя, как мягкая обивка становится похожа на колючую проволоку.

— Хорошо, — прошептала я, боясь, что более громкий звук разорвёт меня на части. — Я попрошу прощения у герцогини.

— Не только у неё, — раздался голос отца. — У Генри тоже.

Мир качнулся перед глазами. Я почувствовала, как по щеке скользнула горячая слеза, но я тут же смахнула её, не желая давать волю слабости.

Отец, должно быть, шутит? Не может он говорить всерьёз! Но холодный, отстранённый взгляд, которым он одарил меня, не оставлял места для надежды.

Генри... Это имя отозвалось во мне острой болью. Я была готова глаза ему выцарапать! А теперь придётся извиняться?

— Отец, пожалуйста, не заставляй меня...

— Поверь, мне это тоже не нравится. Но таковы условия. Герцогиня непреклонна.

— Я не могу, — прошептала я, чувствуя, как к горлу подкатывает удушающий ком. — Это слишком унизительно.

Отец тяжело вздохнул. Его взгляд смягчился, он встал со своего места и присел рядом со мной на подлокотник кресла.

— Кара, я понимаю, как тебе тяжело. Генри поступил подло и, поверь, я бы с удовольствием собственноручно преподал ему урок. Но сейчас не время для гордости. Подумай о своём будущем, о том, что ты можешь потерять.

Я молчала, пытаясь сдержать слёзы. Отец был прав, но от этого не становилось легче.

Глава 5

Я закрыла глаза и с силой замотала головой. Генри оказался не просто разочарованием — он был воплощением всего низкого и подлого, что только может таиться в человеческой душе.

Мелочный, бесчестный, мерзкий, готовый обмануть всех и вся! Слов не было, чтобы выразить, что я чувствовала.

"Беги!" — отчаянно кричал внутренний голос, разрывая оцепенение, сковавшее тело. — "Беги из этого места, пока ещё чего не случилось!”

Дрожащими пальцами я расправила несуществующие складки на платье, глубоко вдохнула, наполняя лёгкие приторно-сладким воздухом, и практически вылетела из дома.

Выскочив на крыльцо, я едва не столкнулась с отцом. Он, похоже, решил вернуться, обеспокоенный моим долгим отсутствием.

— Всё хорошо, Кара? — спросил он, вглядываясь в моё лицо.

— Да, всё прекрасно, — солгала я, натягивая на лицо фальшивую улыбку, которая, казалось, вот-вот треснет. — Поехали домой, пожалуйста.

Отец, казалось, догадался… почувствовал своим родительским чутьём, что именно предложил мне Генри. Но, к счастью, решил тактично промолчать. Так что дорога до дома прошла в напряжённом молчании. Да и весь день после нашего приезда пошёл наперекосяк. Если с утра светило яркое солнце, то к обеду небо затянули тяжёлые, свинцовые тучи, и хмурый дождь снова забарабанил по крышам.

Разговоры с домочадцами тоже не клеились: я едва снова не поссорилась с тётей Вандой из-за случившегося, и в итоге сбежала в свою комнату.

Лишь к вечеру, когда тётушки, утомлённые собственными придирками, успокоились, а отец удалился в свой кабинет, напряжение, висевшее в доме, немного спало. Именно в этот момент в дверь постучали.

Я не ожидала гостей, тем более сегодня, и уже собиралась было отправить служанку с отказом, но, выглянув в окно, увидела на пороге знакомую фигуру. Это была Дэлия, моя давняя приятельница — небогатая вдова, которая содержала приют для детей на окраине города.

Увидев её, тётя Ванда, всё ещё не остывшая после нашей последней перепалки, лишь презрительно фыркнула и удалилась в свою комнату, хлопнув дверью. Тётушка Беатрис, как всегда, послушно направилась вслед за своей сестрой.

— Прости, что побеспокоила твоих родственниц, — виновато улыбнулась женщина, пройдя в холл, — нужно было войти через чёрный вход, как обычно.

— Они никогда не свыкнутся с тем, что я отличаюсь от других девушек моего возраста, — отмахнулась я.

Сейчас Дэлия была единственным человеком, с кем бы я хотела поговорить.

Своих, так скажем, пациентов, я принимала в отдельной комнате, которая находилась недалеко от кухни. Здесь у меня было всё самое необходимое — лекарства, бинты, мази — всё, чтобы оказать помощь тем, кто в ней нуждался.

Когда мы с Дэлией вошли в мою импровизированную лечебницу, я зажгла лампы, и мягкий свет залил помещение.

— Что случилось? — спросила я. — Кто-то из детей заболел?

Дэлия медленно покачала головой, и её каштановые локоны мягко качнулись:

— Нет, с детьми всё в порядке, слава богам. Я пришла... — женщина на мгновение замялась. — В общем, вот.

Она протянула мне руку, и я с ужасом увидела, что выше запястья красуется уродливый рубец от ожога, частично скрытый под неаккуратно наложенной повязкой.

— По своей неосторожности разбила масляную лампу, — пояснила Дэлия.

— Городская мэрия давно должна была выделить приюту артефакты света!

— Они только на обещания горазды! — фыркнула Дэлия. — Каждый раз, когда я прихожу с просьбой, они кормят меня завтраками и пустыми словами.

— Но артефакты света намного безопаснее свечей, масляных ламп и прочей древности, — настаивала я, представляя, как легко могла случиться настоящая трагедия. — У тебя же полный дом детей!

— Артефакты нужно постоянно заряжать, а кто это будет делать? Маги готовы три шкуры содрать за свои услуги. Для приюта это непозволительная роскошь.

— Я бы могла приходить.

— Ох, Кара, — тепло улыбнулась Дэлия, и морщинки в уголках её глаз стали чуть глубже. — На твоих плечах держится здоровье целого района. Ты и о себе должна думать! После свадьбы обязательно съезди с Генри куда-нибудь отдохнуть. Ты заслужила передышку.

— С Генри... — я тяжело вздохнула, чувствуя, как к горлу подступает ком.

— Что-то случилось? — Дэлия мгновенно уловила перемену в моём настроении.

— А ты не знаешь? — горько усмехнулась я.

Дэлия покачала головой, и мне пришлось рассказать ей о произошедшем.

Через полчаса, когда я залечила ожог, мы с Дэлией сидели на кухне, попивая горячий чай, щедро приправленный крепкой малиновой настойкой. Его принесла на прошлой неделе мадам Симон в благодарность за то, что я вылечила её сына. Вопреки словам тётушек, я вовсе не занималась благотворительностью. Пусть местные не могли расплатиться со мной звонкой монетой, но зато у нас всегда были свежие яйца, мясо, молоко. Летом Дэлия с детьми принесли две огромных корзинки лесной земляники, из которой мы сварили ароматное варенье.

Да и силу нужно постоянно развивать. Нельзя, чтобы магия находилась в застое. Иначе случится, как у тёти Ванды: ничего, кроме активации артефактов и использования простых бытовых заклинаний, она не в состоянии сделать. А отец как-то рассказывал, что у неё так же, как и у меня, была магия земли, магия целителя. И на что она её разменяла? На удачное замужество? Счастлива ли она теперь? Почему-то мне кажется, что нет. Возможно, поэтому, вспоминая сестру, отец позволил мне поступить в академию, позволил принимать в своём доме простых горожан, построил для меня оранжерею...

Мысли снова вернулись к Генри. После свадьбы, даже если бы меня взяли в какой-нибудь госпиталь, он бы запретил мне работать, да и принимать пациентов дома тоже.

Его слова до сих пор звенели у меня в ушах: "Думаешь, мне хочется превращать свой дом в бесплатный госпиталь... Принимать на пороге какое-то... отребье?"

Но почему мне кажется, что Генри лукавил, когда говорил такое? Возможно, ему просто не хотелось видеть рядом с собой сильную магичку?!

Глава 6

Утро ни на йоту не изменило моих планов. Напротив, жгучее желание проучить Генри с восходом солнца лишь окрепло.

Для всех, казалось, что я ушла в глубокую и затяжную депрессию. Но целыми днями пропадая в оранжерее и на прогулках по городу я, на самом деле… работала.

Чтобы задумка свершилась, мне пришлось погрузиться в изучение древних фолиантов, расшифровывать пожелтевшие от времени записи лекарей и знахарей, провести не один час в душных архивах городского госпиталя, поехать в соседний город к знакомой травнице… Она-то и подсказала, с чего именно мне необходимо начать.

Дальше нужно было придумать, как именно преподнести подарок, который, уверена, Генри, никогда не забудет.

В конечном итоге, я решила, что это будет свадебная бутоньерка для жениха.

Узнав, через своих тётушек о цвете платья будущей новобрачной, я принялась за дело. Мне удалось вырастить изумительной красоты фиолетовую хризантему — точь-в-точь под цвет платья невесты. Нежный, переливающийся в лучах утреннего солнца бутон, сочные, бархатистые листья — цветок казался верхом совершенства. Но истина скрывалась внутри: в её сердцевине таилась магия и особая пыльца, которую я с таким трудом приготовила.

Я нисколько не сомневалась в своих способностях, но перед решающим днём мне необходимо было проверить, как действует… средство.

— Она точно придёт? — нервно спросила я Дэлию, нарезая круги по площади.

В руках я держала охапку свежесрезанных хризантем — обычных, садовых, но приправленных той самой пыльцой.

— Обещала, что поможет. Она должна мне одну услугу, — успокоила меня подруга, поправляя шляпку.

Я волновалась. Сама не знаю почему. Ведь решила всё, продумала каждую мелочь. Но предательская дрожь то и дело пробегала по пальцам.

— Может, всё-таки передумаешь?

— Нет! Генри заслужил. Если нет аллергии, то это и неопасно, а у Генри её нет. Да и эффект временный. Думаю, месяца два, не больше. Но за это время… О-о-о, что сделает герцогиня с ним за это время. Если только…

— Если что? — Дэлия приподняла тонкую бровь.

— Агата Спенсер… Вдруг она… влюбилась в Генри?! Тогда никакие заклинания не помогут.

— Влюбилась? — фыркнула подруга. — Когда ты мне всё рассказала, я навела кое-какие справки о ней. Такая женщина не способна на любовь!

Не скажу, что после слов Дэлии я успокоилась, но всё же немного стало легче.

— Подожди-ка здесь, — произнесла она, вглядываясь в один из проулков. — Я сейчас…

Район, куда мы пришли, был далеко и от моего дома, и от района Рёйи, где теперь обитал Генри. Но, то тут, то там останавливались экипажи, из которых выходили богато разодетые аристократы, и все они спешили в одно место…

— Птичка… — внезапно тишину прорезал знакомый голос с хрипотцой. — Рад встрече!

Я медленно обернулась, не поверив своим ушам. Как могло случиться так, что мы снова встретились?

Тот самый незнакомец, который зажал меня в коридоре госпиталя, стоял в паре шагов от меня!

— Что ты тут делаешь? — спросил он, приближаясь.

На нём был тот же чёрный кожаный плащ, брюки, потертые сапоги...

— Ждёшь кого-то? — мужчина как-то странно покосился на букет.

— Не ваше дело! — я встала в оборонительную позицию, выпрямив спину и вздёрнув подбородок.

Сейчас он не застанет меня врасплох.

— Мужчина должен стоять с букетом цветов и ждать свою даму сердца, — издевательски усмехнулся незнакомец.

— Это не для… — я замялась.

А ведь данный букет был действительно предназначен для мужчины, но не для того, чтобы доставить удовольствие, а скорее наоборот… но это уже к делу не относится.

— Не рычи на меня… птичка, — мужчина сделал шаг.

Тело пробила мелкая дрожь, однако я не отступила.

— Такие красивые девушки не должны рычать… — прошептал он, снова делая шаг.

Дошло до того, что расстояние между нами сократилось настолько, что незнакомец протянул ко мне руку и аккуратно заправил за ухо выбившейся локон волос.

Прикосновение обожгло кожу, и меня снова, как и в тот день, будто парализовало. Незнакомец обладал странной, магнетической притягательностью. Я не могла отвести от него взгляда. Казалось, что время застыло и мир сузился до размеров этой площади, до пространства, которое мы делили с этим странным мужчиной.

— Кара!

— Так тебя зовут, Кара? — зрачки незнакомца вытянулись, превратившись в драконьи.

— Вам нравится мой букет? — холодно спросила я, наконец-то сумев вырваться из оцепенения.

— Весьма недурно, но я предпочитаю маргаритки, — дракон наигранно похлопал ресницами.

— Что ж… Понюхайте, думаю, вы придёте в восторг! — с этими словами я сунула букет прямо ему в лицо.

Мужчина отшатнулся, а после чихнул.

— Вот же чёрт… — выругался он. — Что за пакость?

Но меня рядом уже не было. Я бежала к Дэлии.

— В ближайшие два месяца держитесь подальше от борделей! — бросила я через плечо. — Иначе…

Что случиться иначе, я говорить не стала. Сам догадается.

— Кто это? — спросила меня Дэлия.

Я обернулась. Незнакомец всё ещё стоял на площади, словно бронзовая статуя, застывшая в сумерках. Его лицо, казалось непроницаемой маской, а взгляд тёмных глаз — острыми лезвиями, впивающимися в спину.

— Неважно! — бросила я, резко отвернувшись. — Лучше скажи, где твоя знакомая?

— Пойдём, — Дэлия кивнула в сторону узкого проулка, где мерцал единственный фонарь. В его тусклом свете я различила фигуру девушки в ярко-жёлтом платье.

Когда мы приблизились, девушка коротко кивнула. На её лице играла улыбка, но голубые проницательные глаза смотрели с явной оценкой.

— Познакомтесь… — начала было Дэлия, но я остановила её резким жестом.

— Давайте без имён, — мой голос прозвучал твёрдо, хотя внутри всё сжалось от нервного волнения.

Как бы грубо ни прозвучало, но я не могла полностью довериться этой девушке.

— Разумное решение, — легко улыбнулась знакомая Дэлии. — И это сможет… уменьшить мужскую силу? — она прищурилась, бросив быстрый взгляд на букет хризантем, который я держала в руках. После встречи с лицом незнакомца он слегка помялся, но все свойства сохранились. — Даже не верится!

Глава 7

— Мадемуазель Эванас? — робко пискнул паренёк, вцепившись пальцами в холодные, металлические прутья ограды.

— Да, это я!

Я с такой быстротой подошла к посыльному, что напрочь позабыла обо всем, что сказала мне тетя Ванда.

— Вам письмо, мадемуазель, от... — он недоговорил, внезапно осёкшись под ледяным взглядом тёти Ванды.

Её присутствие, как всегда, ощущалось физически — холодом, пробирающим до костей. Пронзительный взгляд тётушки, казалось, мог заморозить любого, кто осмелился бы переступить порог нашего дома.

— Пойдём к парадному входу, — произнесла я, стараясь смягчить напряжённую атмосферу.

Я жестом указала рукой в сторону ажурных кованых ворот, увитых плющом.

Мальчишка, явно обрадованный возможностью поскорее ретироваться, кивнул и со всех ног бросился к месту встречи. Я проводила его взглядом, а затем обернулась к тётушке. Её лицо напоминало маску, высеченную изо льда — прекрасную, но совершенно безжизненную.

Получив письмо, я наградила посыльного огромным куском ещё тёплого яблочного пирога.

— От кого письмо? — раздался за моей спиной холодный голос тётушки Ванды, едва я ступила на первую ступеньку лестницы, ведущей в дом.

От былой теплоты не осталось и следа.

— От одной знакомой, — уклончиво ответила я.

— А имя у этой знакомой есть? — тётушка, шагнула на лестницу. Её взгляд скользнул по мятому конверту, бумага которого была дешёвой и грубой, со следами пролитого кофе по краям.

— Мириам, — соврала я. — Мириам Роше! Дочка городского аптекаря!

Тётушка Ванда прищурилась, и на её переносице пролегла глубокая морщина. Она мне не поверила. Хуже того, тётушка, казалось, точно знала, откуда на самом деле было это письмо.

Да-а-а, мне бы такую проницательность, может быть, я бы вскрыла гадкую душонку Генри ещё при нашем знакомстве.

— Надеюсь, ты не наделаешь глупостей, Кара, — холодно произнесла она отступая.

Я прикусила губу и, сжав конверт в руке, бросилась вверх по лестнице.

Сердце бешено колотилось в груди, кровь стучала в висках. Добежав до своей комнаты, я стремительно заперла дверь.

Прошла минута, другая. Сделав глубокий вдох, в попытке унять дрожь, я надорвала конверт.

“Письмом” это вряд ли можно было назвать — просто мятый листок бумаги, на котором неровным почерком было нацарапано одно-единственное слово:

“Сработало”.

Я подошла к окну и распахнула створки, впуская в комнату свежий воздух.

— Сработало… — прошептала я.

Значит, дело осталось за малым.

Решительно повернувшись, я подошла к шкафу. Отодвинув стопку накрахмаленного постельного белья, достала из потайного отделения небольшую коробочку, в которой хранилось приглашение на свадьбу

Только сегодня я смогла рассмотреть её: дорогая, фактурная бумага, изящная каллиграфическая надпись, золотая рамка, миниатюрные букетики цветов, выведенные с ювелирной точностью, и дата…

До свадьбы оставалось всего три дня. Три дня, за которые я должна была изготовить настолько прекрасную бутоньерку, что даже Агата Спенсер оказалась бы довольна.

Я подошла к своему рабочему столу, заваленному эскизами и образцами цветов. Мои пальцы скользнули по лепесткам роз, орхидей и лилий. Но всё это было не то…

Быстро накинув шаль и, стараясь не привлекать внимания домашних, выскользнула из дома. Оранжерея встретила меня влажным теплом и ароматом цветов. Я осторожно срезала выращенную мной хризантему.

Вернувшись в комнату, принялась за работу. Часы летели незаметно, пока я кропотливо создавала свой… не побоюсь этого слова — шедевр. Каждый лепесток, каждая веточка должны были быть идеальными.

Когда первые лучи солнца коснулись горизонта, бутоньерка была готова. Я отступила на шаг, любуясь результатом своего труда. Нежная фиолетовая хризантема в обрамлении изумрудных листьев и тонких серебряных нитей выглядели просто волшебно. А моя магия не даст ей увянуть ещё по меньшей мере месяц!

Осталось добавить последний штрих. Я достала флакон с тёмной жидкостью и, затаив дыхание, нанесла несколько капель на лепестки цветов. Жидкость быстро впиталась, не оставив и следа.

— Прекрасно, — прошептала я, аккуратно упаковывая бутоньерку в изящную коробочку.

Я улыбнулась, представляя, как мой план воплощается в жизнь. Месть — это блюдо, которое подают холодным, и я намеревалась насладиться каждым его кусочком…

Последние дни до свадьбы прошли настолько быстро, что я едва успела собраться с силами. Время словно утекало сквозь пальцы, как песок в часах.

Спрятав коробочку с бутоньеркой в сумку, стала готовиться к выходу. Нужно было успеть доставить "подарок" до начала свадебной церемонии.

— Кара! — раздался голос отца из-за двери. — Ты уже проснулась? Спускайся завтракать!

— Я не голодна, — отозвалась я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более беззаботно.

Вернувшись к шкафу, бессильно провела рукой по рядам платьев. Роскошные ткани, расшитые жемчугом и серебром, казались мне сейчас насмешкой. Выбор пал на самое простое, неприметное платье — пепельно-серое, цвета дождливого неба. Наряжаться не время. Моя цель — слиться с толпой, стать незаметной тенью, которую никто не вспомнит. Для надёжности я наложила на себя заклинание отвода глаз: если кто-то задумается о том, что делает на свадьбе отверженная невеста, его внимание тут же переключится на более значимые вещи.

Бросив последний взгляд в зеркало, я поправила причёску, убеждаясь, что на моём лице нет и тени тех тёмных мыслей, что роились в голове.

— Ну что ж, — прошептала я своему отражению, — пора начинать представление.

С этими словами я открыла дверь и вышла из комнаты.

— Кара, ты куда? — окликнул меня отец из гостиной.

Всё семейство было в сборе. Я уловила обрывки фраз о предстоящем отъезде тётушек.

“Ох, надеюсь, меня больше не станут уговаривать уехать с ними” — мысль промелькнула в голове, оставив после себя горькое послевкусие.

Глава 8

Совершив свою маленькую месть, я перестала отшельничать. Спустилась к ужину, чем, несомненно, обрадовала отца.

Вечер, на удивление, прошёл необычайно спокойно, я бы даже сказала, душевно. В воздухе витала какая-то особенная атмосфера умиротворения. Тётушки, предвкушая скорый отъезд, были непривычно милы и даже рассказывали забавные истории из своей молодости.

Утро следующего дня не принесло ничего примечательного. Я впервые за долгое время по-настоящему выспалась, наслаждаясь мягкими лучами солнца, проникающими сквозь кружевные занавески. Однако с наступлением дня привычное течение жизни начало стремительно меняться...

Первым тревожным звоночком стали шушукающиеся слуги. Они собирались небольшими группками в углах и коридорах, бросая взволнованные взгляды по сторонам. Мне удалось уловить лишь обрывки их возбуждённых перешёптываний, но среди них отчётливо прозвучала знакомая фамилия… Спенсер.

Вскоре по улицам начала носиться полиция, словно в наш сонный провинциальный городок внезапно проникла целая банда опасных разбойников.

События развивались стремительно, набирая обороты подобно снежному кому.

Эффект разорвавшейся бомбы произвело неожиданное появление тёти Ванды. Ещё днём она вместе с тётушкой Беатрис, обе нарядно одетые и пребывающие в прекрасном расположении духа, отправились на традиционную послеобеденную прогулку по городу. Теперь же передо мной стояла взбешённая женщина с пылающими щеками и горящими праведным гневом глазами.

— Это ты сделала? Немедленно признавайся! — прошипела тётя, решительным жестом сунув мне под нос свежий выпуск местной газеты, который она сжимала в дрожащих от возмущения руках.

— Я… я не понимаю, о чём вы.

— Не понимаешь? Прочти! — кричала тётя Ванда. — Прочти, Кара! Сейчас весь город судачит только об этом!

Я взяла в руки газету. Искать долго нужный заголовок не пришлось. На первой странице жирными буквами коротко, но ёмко было написано.

“Герцогиня Агата Спенсер — при смерти! Предположительно у неё развилась острая аллергическая реакция на пыльцу неизвестного растения. Идёт расследование”.

Острая аллергическая реакция? Вот же чёрт!

— А что Генри?

Тётя Ванда повернулась к своей раскрасневшейся сестре, которая только-только переступила порог дома.

— С Генри всё хорошо, — пискнула тётушка Беатрис.

— Не совсем, Беа, — прикрыла глаза тётя Ванда. — Слуги начали разносить слухи, что у него мужское бессилие. Доктора связывают это с той же пыльцой, — жёстко продолжила тётя, — что отправила герцогиню в больницу! Мужское бессилие, Кара!

— И вы думаете, что это я? — я старалась говорить, как можно непринуждённее, но получалось из рук вон плохо.

Травить герцогиню, я точно не собиралась.

— Что ты делала в своей оранжерее? — злобно прошипела тётя Ванда. — Какие опыты ставила? Зачем интересовалась платьем леди Спенсер?

— Тётя Ванда, — я постаралась придать своему голосу максимум уверенности, — вы же не думаете, что я действительно могла... Это просто нелепо!

Но чем больше я отрицала свою причастность, тем сильнее закипала тётушка. Её щёки пошли красными пятнами, а в глазах появился опасный блеск.

— Нелепо? — она резко развернулась к сестре. — Посмотрите на неё, строит из себя невинную овечку! — тётя снова взглянула мне в глаза. — Я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой в этом доме! Ты не смирилась и решила отомстить!

— Да идите к чёрту со своими обвинениями! — не выдержала я, повысив голос. — Вечно вы лезете в мою жизнь, указываете, что делать!

Звук пощёчины эхом разнёсся по комнате. Щека горела от удара, а в глазах предательски защипало.

— Как ты смеешь так разговаривать со старшими! — тётя Ванда занесла руку для нового удара, но её остановил властный мужской голос.

— Что здесь происходит?

В дверном проёме стоял отец.

— Артур! — тётя Ванда развернулась к нему. — Твоя дочь... она... посмотри, что она натворила! — она протянула ему газету.

Отец медленно прочитал статью, и его брови сошлись на переносице.

— Кара, — он бросил на меня удивленный взгляд, — это… это сделала ты?

— Отец… — я сглотнула.

Перед ним припереться было бессмысленно.

— Да, — тихо ответила я, опустив глаза. — Но я не хотела причинить никому серьёзного вреда! Я просто...

— Просто что? — отец устало опустился в кресло. — Решила преподать урок? Отомстить за разбитое сердце?

— Она должна была вызвать… кхм… мужское бессилие. Я проверяла! — воскликнула я. — Пыльца совершенно безопасна. Откуда мне было знать, что у герцогини разовьётся аллергическая реакция?

— Господи, Кара! — простонала тётушка Беатрис. — Ты хоть понимаешь, что натворила? Это же покушение на члена королевской семьи!

— Какое ещё покушение? — я почувствовала, как к горлу подступает паника. — Я не хотела...

— Неважно, чего ты хотела! — резко оборвала меня тётя Ванда. — Важно, что случилось! Герцогиня при смерти, Генри... — она запнулась, — в общем, опозорен на весь город. Артур, — тётя Ванда повернулась к отцу, — нужно что-то делать. Немедленно!

Отец молчал, потирая виски. Я никогда не видела его таким подавленным.

— Кара, — наконец произнёс он, — собирай вещи. Ты немедленно уезжаешь. И не вздумай спорить! — добавил отец, видя, что я открываю рот для возражений. — Это единственный способ замять скандал, пока всё не зашло слишком далеко.

— Но папа...

— Никаких "но"! — он резко встал. — Через час, чтобы тебя здесь не было! И молись, чтобы с герцогиней всё обошлось!

Я стояла, оглушённая происходящим. Всё пошло совсем не так, как я планировала. Маленькая месть превратилась в настоящую катастрофу.

— И куда же я, по-вашему, отправлюсь? Может, вышвырните меня на улицу?

Отец, сгорбившись в кресле, тяжело выдохнул и закатил глаза.

— Поедешь со мной, — твёрдо отчеканила тётя Ванда. — Немедленно собирай вещи!

— И как это будет выглядеть? — не сдавалась я. — Все решат, что я сбегаю!

Глава 9

Гисс… Гиссарское королевство. Наши соседи и торговые партнёры. Там находится самая известная в мире академия целителей! И у меня будет возможность на неё взглянуть. Жаль, что остров закрыт для посещений.

И если мы отправляемся в Гисс, то… Я увижу море!

Настроение пусть и ненамного, но улучшилось.

До портового города, где нам нужно было пересесть на корабль, нам предстоял долгий путь. Мы останавливались в небольших придорожных городках, чтобы дать отдых лошадям и немного размять ноги. В одном из таких городков — Миртвилле — мы заночевали в уютной таверне "Рыжий кот". Хозяйка, полная женщина с добрыми глазами, накормила нас сытным ужином и постелила чистое бельё. Впервые за несколько дней пути я смогла как следует выспаться.

Дорога петляла между холмами, то ныряя в тенистые рощи, то выбегая на открытые пространства, где колосились бескрайние поля пшеницы. Чем ближе мы подъезжали к морю, тем более солёным становился воздух. В другом городке — Солнечном — мы задержались на пару часов. Тётя Ванда пошла на местную почту, чтобы отправить письмо своей подруге, а заодно нужно было узнать о расписании кораблей. Я же бродила по местному рынку, разглядывая диковинные товары, привезённые из дальних стран.

Наконец, на пятый день пути я увидела его — бескрайнее море, сливающееся с горизонтом. Оно переливалось всеми оттенками синего под ярким полуденным солнцем. Карета начала спускаться по извилистой дороге к берегу живописной бухты.

Портовый город встретил нас шумом и суетой. Всюду сновали матросы, грузчики, торговцы. В воздухе смешивались запахи соли, рыбы, пряностей и смолы. Огромные корабли покачивались у причалов, их мачты уходили высоко в небо. Чайки с криками кружили над пирсами, выхватывая остатки улова у зазевавшихся рыбаков.

Карета остановилась недалеко от морского вокзала, к которому вела широкая подъездная дорога. Прибыли как раз вовремя. Корабль отплывал всего через час, так что нам уже разрешили сдать багаж и взойти на борт.

Это был огромный трёхмачтовый барк, судя по снующим туда-сюда грузчикам с мешками и ящиками — это был торговый корабль.

Нас с тётей расположили в отдельной каюте, пусть не очень большой, но вполне комфортабельной.

Когда корабль снялся с якоря, меня немного укачало, но я довольно скоро привыкла, чего не скажешь о тёте Ванде. Она весь первый день пролежала в каюте, отказываясь от еды и воды. Я приносила ей влажные полотенца и, пыталась с помощью магии, унять недомогание. Но тётя лишь стонала и отворачивалась к стене, бормоча что-то о том, какая это была ужасная идея — отправиться в Гисс. На третий день, к вечеру тётя Ванда немного оправилась и даже смогла выйти на короткую прогулку. Её бледное лицо понемногу начало обретать краски, хотя качка всё ещё вызывала у неё приступы дурноты.

За время плавания мы с ней ни разу не поругались. Даже спорили, и то редко.

После пяти дней плавания, ранним утром, на горизонте показались очертания Гисса. Город, раскинувшийся на семи холмах, встречал нас величественным видом белокаменных башен и золотых куполов храмов, сверкающих в лучах восходящего солнца.

Портовая часть города представляла собой невероятное зрелище: сотни кораблей разных размеров и национальностей теснились у причалов, их мачты образовывали настоящий лес. Воздух был наполнен криками чаек, командами капитанов и звоном корабельных колоколов. Пряные ароматы восточных специй смешивались с солёным морским воздухом.

Наш корабль медленно маневрировал между судами, направляясь к своему причалу. Тётя Ванда, несмотря на всё ещё присутствующую бледность, стояла рядом со мной у борта, с интересом разглядывая открывающийся вид. Над портовыми складами возвышались знаменитые Гиссарские террасы — многоуровневые сады, поднимающиеся по склонам холмов. Их изумрудная зелень контрастировала с белым камнем городских построек.

Когда мы пришвартовались, на палубу поднялись таможенники в строгих синих мундирах с серебряными пуговицами. Проверка документов прошла быстро и без затруднений.

Спускаясь по трапу, я почувствовала, как земля слегка покачивается под ногами. Я предупредительно взяла тётю Ванду под локоть. В отличие от меня, она могла упасть.

— Боги, — выдохнула тетя, когда мы оказались на твёрдой земле. — Неужели этот кошмар закончился…

Я улыбнулась. Когда портовые грузчики передали наш багаж в руки носильщиков, мы неторопливо направились в сторону площади, где несли своё дежурство наёмные экипажи.

— На улицу Трюдо! — продолжая держаться за мою руку, крикнула тётя Ванда, после чего к нам подъехала карета, запряжённая двойкой гнедых лошадей.

Пока экипаж неспешно продвигался по оживлённым улицам столицы Гиссарского королевства, и я с любопытством рассматривала город через окно кареты. Несмотря на позднюю осень, деревья здесь стояли ещё жёлтыми.

Мы миновали центральную площадь с фонтаном, где бронзовые дельфины выпускали в воздух хрустальные струи воды. Вокруг площади возвышались правительственные здания с колоннадами и куполами, отражающими солнечные лучи. Тётя Ванда указала на величественное здание Оперного театра, чей фасад украшали статуи муз.

По мере удаления от порта улицы становились тише и респектабельнее. Здесь располагались особняки аристократии, утопающие в ухоженных садах. Живые изгороди и кованые решётки ограждали их от посторонних глаз. Время от времени можно было заметить элегантных дам, прогуливающихся по тенистым аллеям в сопровождении горничных.

Карета свернула, и мы оказались на улице, где массивные деревья с обеих сторон образовывали над мостовой зелёный свод.

— Приехали, — произнесла тётя Ванда, когда экипаж остановился перед трёхэтажным особняком.

Широкая мраморная лестница вела к парадному входу, украшенному колоннами. По обе стороны от неё росли аккуратно подстриженные кусты роз. Над входом красовался родовой герб — серебряный сокол на лазурном поле.

Швейцар в ливрее поспешил открыть дверцу кареты и опустить подножку. Я помогла тёте Ванде выйти, тогда как носильщики достали наш багаж с крыши экипажа.

Глава 10

Королевская академия магических искусств располагалась в старинном здании из серого камня, окружённом высокой кованой оградой. Массивные ворота были гостеприимно распахнуты, и я, глубоко вздохнув, шагнула на территорию.

Ухоженные дорожки, аккуратно подстриженные кусты, цветочные клумбы — всё выглядело безупречно. В воздухе витал едва уловимый аромат магии. Но вот студентов на территории видно не было.

У входа в главный корпус мне повстречался лишь пожилой сторож в тёмно-синей форме с серебряными пуговицами.

— Вы к кому? — поинтересовался он. — Если вы намереваетесь подать документы на поступление, вынужден огорчить — приёмная кампания завершилась ещё месяц назад.

— Я по поводу вакансии преподавателя травологии, — ответила я.

Достав из кожаной сумочки аккуратно сложенную газету, я продемонстрировала объявление сторожу.

— Вы? — он оглядел меня с ног до головы. — Больно молода… — фыркнул он.

— В объявлении о вакансии ничего не сказано о возрастных ограничениях! — парировала я.

— Да-а-а, ну что ж, проходите, раз пришли, — пробурчал сторож, махнув рукой в сторону входа. — Приёмная ректора на пятом этаже, направо по коридору. Только сегодня уже трое приходили, да только ни один не подошёл.

Его слова заставили мой желудок нервно сжаться. Значит, я не единственная, кто претендует на эту должность. Впрочем, это было вполне ожидаемо. Вакансия в Королевской академии – это большая удача. И я не собиралась упускать ее.

Поднявшись по широкой лестнице, украшенной витыми перилами из тёмного дерева, я оказалась в просторном, светлом коридоре. Стены здесь были увешаны портретами выдающихся магов прошлого – основателей академии, знаменитых зельеваров и артефакторов.

Массивная дубовая дверь с табличкой "Ректорат", выполненной из полированного серебра, обнаружилась в дальнем конце коридора.

В приёмной за изящным столиком из красного дерева сидела эффектная брюнетка в строгом темно-синем платье, которое, впрочем, не могло скрыть её соблазнительных форм. Загорелая кожа, чёрные как смоль глаза, узкий разрез глаз, придававший ее лицу загадочное, даже хищное выражение.

Она подняла на меня внимательный взгляд и улыбнулась вежливой, но холодной улыбкой.

— Добрый день. Чем могу помочь? — её голос был мелодичным, с лёгким акцентом, который я не смогла определить.

— Здравствуйте. Я по поводу вакансии преподавателя травологии, — я протянула ей свои документы, собранные в аккуратную папку.

— Вы? Преподавательница? — изящная чёрная бровь девушки приподнялась.

— Больно молода? — я не смогла сдержать улыбки, почувствовав себя школьницей, которую только что вызвали к доске. — Возможно, но, поверьте, характер у меня довольно строгий, — добавила я, стараясь придать своему голосу серьёзности.

Девушка хихикнула в кулачок.

— Простите, — произнесла она отсмеявшись. — Просто к нам, как правило, приходят преподаватели весьма солидного возраста, вот я и удивилась, увидев вас.

Её взгляд потеплел, и она добавила уже мягче, с лёгкой грустью в голосе:

— Да и работают… — девушка тихонько вздохнула. — Даже посплетничать не с кем. Если не секрет, сколько вам лет?

— Двадцать три.

— Академическое образование?

— Академия имени Пьера Серге.

— Это в Руане? Замечательно! Нашему ректору нравятся иностранцы.

— Правда? — я приободрилась.

— Да, он считает, что разные магические школы обогащают друг друга, — секретарша заговорщически понизила голос. — Знаете, я вам помогу. Наш ректор... он немного эксцентричный. Обожает артефакты и терпеть не может скучных людей.

Она достала из ящика стола какой-то небольшой предмет и протянула мне:

— Вот, возьмите. Это его любимая головоломка — артефакт-трансформер. Когда зайдёте к нему, как бы невзначай достаньте и начните собирать. Он обязательно заинтересуется.

— Спасибо! — я с благодарностью приняла странный многогранник, переливающийся разными цветами.

— И ещё, — она понизила голос до шёпота, — упомяните вскользь, что интересуетесь созданием магических гибридов растений. Это его хобби — скрещивать разные виды при помощи артефактов. У него целая оранжерея экспериментальных образцов.

В этот момент из кабинета донёсся грохот и приглушённые ругательства.

— О, похоже, очередной эксперимент пошёл не по плану, — хихикнула секретарша, ничуть не смутившись. — Не пугайтесь, это вполне нормальное явление в нашем учебном заведении. Кстати, меня зовут Маргарита, но для вас просто Марго.

— Очень приятно. Меня зовут Кара.

— Что ж, Кара, — Маргарита грациозно поднялась из-за стола, — пойдёмте, я вас представлю. И помните: будьте собой, не бойтесь проявлять характер. Он это очень ценит в людях — огонь в глазах, нестандартность мышления, индивидуальность.

Она постучала в дверь кабинета:

— Господин ректор! К вам претендентка на должность преподавателя травологии!

— Входите! — раздался громкий голос. — Только осторожно, тут небольшой... кхм... творческий беспорядок!

Когда мы вошли, я увидела высокого, худощавого мужчину лет шестидесяти с всклокоченными седыми волосами и в слегка дымящейся мантии. Вокруг него парили в воздухе какие-то светящиеся кристаллы, а на столе стоял странный механизм, из которого периодически вырывались разноцветные искры.

— А, молодёжь! — воскликнул он радостно. — Прекрасно, прекрасно! Присаживайтесь, не обращайте внимания на этот небольшой... эксперимент.

Я села в предложенное кресло, как бы невзначай достала из сумочки мерцающую головоломку и принялась неторопливо крутить её в руках, пытаясь понять принцип её действия. Краем глаза я заметила, как Марго одобрительно кивнула, после чего скрылась за дверью.

— Что это у вас там?

— Да так… от нервов, — нашлась с ответом я.

Взгляд ректора мгновенно загорелся интересом.

— О, я смотрю, вы увлекаетесь артефактами? — он подался вперёд, разглядывая головоломку в моих руках. — Замечательная вещица, не правда ли? Особенно интересен принцип преобразования внутренней энергии при повороте граней.

Глава 11

Если ночь прошла без происшествий, то утро выдалось нервным и изматывающим. Во-первых, после нескольких часов, проведённых на промозглой парковой скамейке, я замерзла. Холод, казалось, проник в самые кости, заставляя меня дрожать при каждом движении. А во-вторых, милостью одной чопорной дамы, которая вышла погулять со своей собачкой, меня едва не схватила полиция. Меня приняли за бродяжку, а в Гиссе, судя по всему, с бездомными и попрошайками разговор короткий, особенно в презентабельных районах столицы. Так что мне пришлось удирать от служителей порядка вместе с чемоданом.

Задыхаясь от быстрого бега я, наконец, укрылась в узком проулке. Сердце колотилось как сумасшедшее, отдаваясь гулким эхом в висках. К счастью, полицейские быстро оставили погоню, видимо, решив, что гоняться за подозрительной девицей в столь ранний час — занятие малоперспективное.

Переведя дыхание и кое-как приведя в порядок растрепавшиеся волосы, я решительно направилась к академии. У входа меня, как и вчера, встретил пожилой сторож, но сегодня его лицо озарила добродушная улыбка.

— А-а-а, наша новая преподавательница пожаловала! — произнёс он с лёгким поклоном, от которого повеяло старомодной учтивостью. — Вас уже ждут в приёмной.

Поблагодарив приветливого стража, я поспешила на пятый этаж. Маргарита встретила меня с лучезарной улыбкой.

Получив ключи, мы направились в северное крыло здания. Преподавательский корпус, отделённый от студенческого общежития, представлял собой огромный четырёхэтажный особняк, построенный в классическом стиле.

— Я тоже живу здесь... — щебетала Маргарита, не умолкая ни на минуту. — Ах, как замечательно, что нам с тобой будет о чем поговорить!

Я слушала её вполуха — мысли возвращались к вчерашнему разговору с тётей. Острая боль не утихала. Она выставила меня ночью на улицу, прекрасно зная, что мне некуда идти! Может, она надеялась, что я сдамся, отступлю от своего решения?

— Вот мы и пришли! — торжественно объявила Марго, останавливаясь перед дверью, украшенной затейливой резьбой. — Это твоя комната. Моя — прямо напротив.

Она протянула мне увесистый старинный ключ и продолжила свой монолог:

— Располагайся, отдыхай. Что касается одежды… — девушка окинула меня критическим взглядом, после посмотрела на мой не такой уж большой чемодан: прежняя жизнь осталась в Стэйтсе, а из дома Айронвудов я ушла практически с пустыми руками.

— Насчёт одежды, — продолжила Марго, — можешь не беспокоиться. В нашей академии не так строго с одеждой для преподавателей.

— Спасибо, — тихо выдохнула я. — И ещё раз спасибо за вчерашнее.

— Сдаётся мне, Лаймонд Личестер взял бы тебя и без моей помощи.

— И всё равно я очень признательна!

— А ты не передумаешь? — взгляд девушки потускнел. — Ректор ведь говорил, что академия у нас с военным уклоном? Студенты... непростые, многие из влиятельных семей.

Собрав всю свою решительность, я твёрдо произнесла:

— Ничего! Справлюсь!

Как только за Маргаритой закрылась дверь, я без сил опустилась на кровать. Осмотрев комнату, я была приятно удивлена её размерами и обстановкой: просторное помещение с высоким потолком, большое окно с живописным видом на внутренний двор академии, добротный письменный стол из тёмного дерева, вместительный гардероб, уютный диванчик и, что особенно порадовало, отдельная ванная комната. По меркам преподавательского общежития — более чем достойные условия.

Медленно распаковав свой скудный багаж, я аккуратно разложила вещи по полкам и направилась в ванную. После ночи, проведённой в парке, мой внешний вид оставлял желать лучшего: спутанные волосы, на щеке отпечатался след от жёсткого края чемодана, подол платья испачкан уличной пылью.

— Да уж, хороша преподавательница, нечего сказать, — иронично хмыкнула я своему отражению.

После недолгих колебаний решила всё же принять горячий душ.

Когда первые струи обжигающе воды коснулись озябшей кожи, я не смогла сдержать стона блаженства.

Горячие потоки воды струились по телу, унося с собой не только физическую усталость и напряжение, но и душевную боль. Каждая капля, казалось, смывала частичку той глубокой обиды, что поселилась в моём сердце после жесткого разговора с тётей.

Закрыв глаза, я подставила лицо под упругие струи. С каждым мгновением чувствовала, как тяжесть прошлого постепенно отступает. Вода смывала горечь воспоминаний о холодной ночи в парке, о предательстве близкого человека, о мучительном чувстве одиночества и страхе перед неизвестностью. Густой пар окутывал меня подобно защитному кокону, даря странное ощущение безопасности и надежду на новое начало.

— Прошлое остаётся в прошлом, — прошептала я, заворожённо глядя, как вода утекает в водосток. — Пусть оно уходит вместе с этими потоками. Впереди новая жизнь, новая работа, новые возможности.

Я провела руками по волосам, смывая последние следы своего прошлого.

Когда горячая вода начала заканчиваться, я неохотно выключила душ и потянулась за полотенцем. Обернув его вокруг тела, вышла из душевой, чувствуя себя заново родившейся. Клубы пара создавали в ванной комнате почти мистическую атмосферу, затуманив зеркало. Я сделала шаг к двери, намереваясь пройти в комнату, как вдруг...

БАМ!

Дверь распахнулась с оглушительным грохотом, и я с размаху врезалась во что-то твёрдое. Вернее, в кого-то. Сильные руки подхватили меня, не давая упасть, а я застыла, уткнувшись носом в широкую грудь, обтянутую тёмной тканью.

Сердце пропустило удар, затем заколотилось с утроенной силой, когда я осознала всю пикантность ситуации — мокрая, прикрытая лишь полотенцем, в объятиях неизвестного мужчины.

Медленно я подняла глаза и встретилась взглядом с парой пронзительных тёмных глаз. Что-то неуловимо знакомое промелькнуло в этом лице — может, характерная линия скул или насмешливый изгиб чувственных губ...

— Птичка... — губы мужчины растянулись в хищной улыбке. — И вот мы снова встретились!