Палитра

1

Я бессмысленно глазел в темный потолок, наблюдая пробегающие по нему огненные прямоугольники от проезжающих мимо дома машин. Сон не шел. Так происходит уже давно. Мама считает, что это от нервной работы. Может, стоит ее сменить?

Шорох в углу комнаты привлек мое внимание. Я живу один, животных не держу. Окна закрыты: лето, но не жарко. А стало быть, сквозняка быть не может. Шорох повторился. В итоге я встал, хоть и жутко не хотелось, и пошел в этот чертов угол проверять. Источником шума оказался упавший со стола пакет. Вы замечали, что целлофан живет своей жизнью? Отсутствие движения воздуха ему не помеха, он танцует тогда, когда сам того пожелает.

Я убрал пакет в ящик – неосознанно, толком не понимая, для чего это делаю, просто не хотел разбираться с проблемой прямо сейчас.

– Всему всегда есть рациональное объяснение, – пробурчал я себе, ложась обратно в постель, тоном старика-критикана. Мне было стыдно, что я успел если и не испугаться, то во всяком случае встревожиться. – Вот бы хоть раз столкнуться с чем-то поистине мистическим!

И тут мне в самое ухо прошептали:

– Скоро…

2

* * *

Я открыл глаза. Утро. Солнечные лучи активно проникают сквозь незанавешенные окна. Настольный будильник подсказывает, что через десять минут нужно вставать и идти на работу. Что это было? Сон? Видимо, да. Ну а как иначе? Бессонная ночь с наблюдением потолка мне приснилась. Шуршащий пакет тоже. И, уж конечно, голос…

В поисках флешки, которая часто требуется на работе (шеф жалеет деньги на девайсы), я влез в ящик стола. Поверх всех остальных многочисленных предметов лежал целлофановый пакет, скомканный и наспех засунутый сюда. Ночью. Во сне. Или?..

– Мне некогда с этим разбираться, – ворчливо произнес я и начал одеваться.

…И снова я задержался в редакции допоздна и в итоге шел домой по темной, почти не освещаемой улице. Мать уже звонила дважды. Мы живем раздельно, хоть и в соседних домах, и звонить мне перед тем, как лечь спать, для нее определенный ритуал. Обычно я в девять уже дома. Мама спрашивает, как прошел мой день на работе, и уточняет, точно ли я поел. В запарке я могу и забыть о такой тривиальной вещи как прием пищи. Но перед сдачей материала в типографию мы почти всегда сидим до самой ночи. Наша еженедельная газета «Новости Быловременья» – последнее печатное СМИ в нашем государстве и одно из нескольких во всем оставшемся мире. Говоря «наше государство», я подразумеваю Палитру, но официально мы независимое государство внутри огромной страны. Что-то вроде Христиании в Дании. Ну, или Гонконга. Говорю «официально», ибо физически наша территория, носящее романтическое название Быловременье, практически никак не отделяется от Палитры: никаких заборов, пунктов досмотра и таможенников. Но граница тем не менее ощущается четко. Один шаг – и ты в совершенно другом мире. Вся Палитра заполнена неоном, 3D голограммами, роботами и гаджетами. В то время как мы, быловременцы, – оплот нашей культуры и истории. У нас очень бедная страна. Здесь по-прежнему бухают, курят и даже наркоманят (осуждаю все вышеперечисленное). Здесь по-прежнему сидят бабки на лавочках и обсуждают шлюх из соседнего подъезда и четырестапятую серию очередного «мыла». Здесь по-прежнему сушат белье во дворе на веревках, протянутых между деревьями. Вот только новости здесь предпочитают получать из нашего СМИ, а не по телевизору, поскольку наше бедное маленькое государство не может позволить себе свой телеканал. Палитра тратит миллиарды, чтобы перекодировать свои сложные 3D-сигналы под старые добрые антенны, но выходит слабо, поэтому палитровские новости и передачи вещаются у нас только пару часов в день.

Местные этому очень рады: бытует мнение, что процесс зомбирования через наши старые телевизоры идет медленнее, чем через маленькие коробочки, именуемые палитрониками, с которыми ходит каждый житель Палитры. Помните, раньше работяги возвращались из офисов, со складов и заводов и включали телевизоры, чтобы посмотреть новости и какую-нибудь тупую передачу? Таким образом, они проводили перед телевизорами только несколько часов в день. Да, многие пялились в экраны своих смартфонов по дороге на работу и иногда даже там, но это зависело от обстановки в офисе и начальства. Тебе нужно куда-то пристроить этот телефон, чтобы он не падал, бросать взгляды на маленький экранчик и слушать через наушники. Палитроник – это современный робот-гаджет со встроенным ассистентом, разработанный пять лет назад, размером со спичечный коробок. Он имеет постоянную связь с сознанием оператора, достаточно возникновения мысли, и гигантский полупрозрачный 3D-экран раскрывается прямо перед глазами, а звук поступает сразу во внутреннее ухо, минуя наружное и среднее. Жители Палитры, которых наши презрительно называют «зомби», поглощают терабайты информации каждую секунду, без пауз и перерывов на обед и отдых. Они умудряются совмещать это с работой. Полупрозрачный экран виден только оператору, а со стороны, если ты ставишь настройки приватности, – нет. Начальник даже во время совещания не заметит, что подчиненные смотрят порнуху одновременно с отчетом коллеги. И не заметит, возможно, по той причине, что использует палитроник в этот момент сам.

Мыслительный поток пришлось на время остановить. Сумасшедшая ворона, почему-то гуляющая ночью, с громким карканьем приземлилась мне на плечо. Я дернулся, но острые когти продолжали цепко держаться за меня, продырявливая любимую рубашку.

– Уйди! – крикнул я и ударил кулаком в то место, где предположительно сидела ворона. Ближайший фонарь далеко, вокруг – кромешная мгла, и по этой причине я ее не видел. Однако моя рука прошлась по воздуху. – Что за…

Я резко дергался и размахивал руками, но чертова птица продолжала сидеть на мне, как пиратский попугай. Следом произошло нечто из ряда вон выходящее: перестав каркать, ворона начала тяжело дышать мне в ухо. Прямо как человек… Кто же сидит на мне?!.. Достав телефон из кармана, я посветил фонариком себе на плечо. Я все еще явственно ощущал на себе когтистые лапы, но никого не увидел! Паника, несопоставимая с тем легким испугом, что я испытал ночью, поднималась во мне, однако уже через пять секунд хватка незримого существа стала ослабевать и вскоре пропала.

– Мне показалось, – вслух успокаивал я себя, на всякий случай ускоряясь. – Какой-то козел кинул что-то из окна или с балкона, оно ударило меня по плечу и упало на землю. Остальное – фантомные боли. В этот же момент каркала какая-то ворона на ветке дерева, вот и все.

Идти еще долго, и чтобы вернуть себя в зону комфорта, я продолжил размышлять, вспоминая теперь, когда начался весь этот технологический бред. Чуть больше пяти лет назад был представлен первый палитроник. Кто-то сразу начал распространять слухи, что через палитроник в мозг попадает зомбоидный вирус. Ты становишься марионеткой в руках правительства. Слухи вызвали страх и, как следствие, еще большее отторжение Палитры местными жителями. А некоторые палитровцы даже бежали оттуда в наше безопасное и уютное пристанище, которое еще тридцать лет назад было организовано специально для тех, кому не нужны перемены. Странно, но нас до сих пор не поглотили, не разрушили, не пересажали, не задавили и не вынудили играть по их правилам, а даже полностью освободили от налогов. С одним лишь требованием – не закрывать границы. Нам это только на руку: внутренний фермерский рынок слишком мал, чтобы обеспечить продуктами всех жителей, поэтому еду все равно поставляют из Палитры, как и прочие полезные вещи.

3

* * *

– Я спать не ложилась, думала о тебе, думала, ты позвонишь…

– Я пришел в начале первого! – Я любил свою мать, но иногда не мог с ней разговаривать иначе как криком. Особенно меня раздражало, когда она звонила мне с утра, зная, что я спешу на работу.

– Ах, да? В начале первого я уже спала, конечно… Что это за работа такая?

– Работа называется «газета», а моя профессия называется «журналист», – саркастически ответил я. – И на эту работу я бессовестно опаздываю, потому что болтаю с тобой. Я тебе в обед позвоню. Пока. – И я сбросил звонок.

Наконец-то заработал лифт. Я уже устал бегать на свой пятый этаж по лестнице.

– Придержите двери! – крикнул я соседям в кабине, но ни один из них не шелохнулся. Они только перевели на меня потухшие взгляды. Но я, слава богу, успел просочиться в кабину. – Тоже не выспались? – задорно спросил я, так как воспитан в духе дружелюбного общения с соседями. Пусть я далеко не всех знаю, ни по именам, ни по квартирам, но всегда стараюсь, помимо обыкновенного «здрасьте», сказать что-то приятное или веселое.

Народ, состоящий из мужчины, женщины и подростка неопределенного пола (то ли я отстал от жизни, то ли у нынешней молодежи напрочь отсутствует вкус, я реально не всегда понимаю, кто передо мной, парень или девушка), лишь молча пялился в ответ. Жаль, что в лифте нет зеркала, я собирался впопыхах, толком не причесался и, возможно, выгляжу так себе.

Редакция расположена в двадцати минутах ходьбы от дома. У нас в Быловременье довольно неплохо развит общественный транспорт, представленный автобусами, троллейбусами и двумя трамвайными линиями, однако я предпочитаю всюду добираться пешком. На другой конец нашего государства я, конечно, не дойду, но все места, где я бываю, расположены довольно близко, а для дальних мест у нас в редакции на балансе числится собственный фургон. Итак, я шел по улице, которая теперь, в свете летнего солнышка, выглядела не так зловеще, как вчера, даже Петрович, вечно угрюмый алкаш в неизменной тельняшке, работающий «мужем на час» (чаще за пол-литра с закуской, нежели за реальные деньги), улыбался мне, проходя мимо.

«Неплохо так поляну ему кто-то накрыл», – хмыкнул я мысленно. Что же для этого починить требовалось? Скорее всего, он целую мебельную стенку собрал им…

Вскоре я был в редакции, которая занимает отдельное одноэтажное здание, и, к счастью, успел к совещанию. Вчера ночью сдали выпуск в типографию, а сегодня будем говорить о следующем.

Главред Степан Степанович Зорин, или попросту Степаныч, был в приподнятом настроении.

– Итак, есть идея. Спецвыпуск. Целиком о палитрониках!

– Мы же писали о них год назад… – напомнил Сергей. Тоже репортер, как и я, и мой бывший одноклассник. Мы учились даже в одном вузе и на одном факультете, но в разных потоках и там особо не пересекались, а вот в газету попали почли одновременно.

– Нет, ты не понял. Спецвыпуск! Ты что, не слышал новость? Ваня, повтори!

Иван отвечал за связи с так называемым «внешним миром», то есть с Палитрой.

– Фирма, выпускающая палитроники, придумала новшество: пробный период на четырнадцать дней. Спецом для нас, для отсталых, как они нас промеж себя называют! – Ваня гыгыкнул, показывая свое отношение к данному стереотипу. – Они в курсе, какие тут мифы гуляют. Дескать, у них там зомбиапокалипсис…

– Идиотокалипсис, как я это называю, – вставил словцо главный редактор.

– Ага, поэтому, если мы так боимся стать зомби, мы можем попользоваться бесплатно девайсом и самостоятельно убедиться, что мозги остались на месте. А потом уже подключить стандартный платный пакет услуг. Им это выгодно.

– Вот именно, что им, – высказался я.

– Мишаня, – по-отечески обратился ко мне Степаныч. – Наша задача, как журналистов, освещать все эти новости в прессе, а также пробовать все новинки на себе. Вот тебе я это и поручаю.

– Не понял?

– Что не понятно? Едешь сейчас в Палитру, на границе полно центров обслуживания. В любом из них заключаешь договор на пробную версию. Да, придется дать все данные, паспорт, банковские реквизиты, но главное – что?

– Статья, – хмуро молвил я, понимая, что за меня уже все решили.

– Нет, в смысле, это, конечно, да, но главное – вовремя соскочить, усек? Это как в казино. Эх, – пустился шеф в воспоминания, – когда-то были казино… Говорят, в Азии в некоторых новых странах есть казино…

– Можно я туда лучше поеду? – попросил я себе другое задание.

– А, – махнул Степаныч рукой, – пока не до этого, у нас знаешь какие люди? Патриоты. Им подавай про Быловременье или на худой конец про Палитру. Так вот, Миха. Под конец пробного периода у тебя обязательно начнут всплывать окна вроде «Заканчивается пробный период, вы готовы оплатить стандартный пакет услуг?» И ты должен всегда жать «нет». Тогда они не смогут у тебя деньги стащить с карты.

– Ага, и мозг твой не смогут сожрать! – высказался Ваня, и все заржали.

– М-да, не съедят, но понадкусывают, – пикировал я, недовольно морщась. Мне жутко не нравилась эта затея. Я против палитроников. Я часто бываю в Палитре, и я вижу, как они ходят. Глаза стеклянные, реально как у зомби, но потому что у них перед глазами очередной видеоролик или мессенджер. Они не боятся попасть под машину, или наступить в лужу, или провалиться в открытый канализационный люк. Хотя о чем это я… Луж в Палитре не бывает, за этим тщательно следят влагоадсорбирующие роботы. И люки тоже сами по себе не открываются. Это у нас здесь, как былые времена, алкаш-ассенизатор полез в люк, а крышку оставил в кустах. На то оно и Быловременье. Многие сравнивают жизнь здесь с Советским Союзом. Я, к сожалению (или к счастью), его не застал, как и все мои родственники, так что не берусь судить.

4

* * *

Я не пошел на работу. Степанычу я объяснил, что мне нужно полностью погрузиться в коробочку-палитроник, и вечная суматоха в редакции будет меня отвлекать, но на самом деле я с минуты на минуту ждал его возвращения. Я позвонил даже в полицию ночью, но никто не приехал. Однако мне велели перезвонить, если незнакомец все-таки проникнет на мою жилплощадь. Служивых не волновало, что если маньяк вломится в мою квартиру, мне будет как-то не до звонков, ибо, скорее всего, придется сражаться за свою жизнь. Проблема в том, что меня не покидала мысль, что, когда я вызвал Петровича на сегодня, я будто дал ему разрешение войти… Не в плане позвонить в дверь и войти, когда пригласят. А в плане вторгнуться в мой дом, в мою жизнь, в мою душу, наконец… Наверно, я слишком много фантастики и мистики читал в детстве. В одной книге у сущностей были какие-то законы, по которым они жили. И они не могли ворваться к кому угодно в любой момент, как это происходило в других произведениях. Им нужно было приглашение. Похоже, я его дал…

– Кажется, я схожу с ума! – обрубил я себя.

Тут же перед глазами возникло полупрозрачное окно, и мелодичный голос в мой голове спросил: «Осуществить поиск по данным симптомам или записаться к врачу-психотерапевту в поликлинику, к которой вы прикреплены?»

– Нет! – гаркнул я. Не долго же я отдыхал от помощницы…

Я бодрствовал до одиннадцати утра. Вначале приводил балкон в порядок: оттирал надпись и перерезал канат. Затем, устроившись на кровати, менял канал на канал, слушал ужасную рекламу и смотрел идиотские передачи. Но даже они не в силах были удержать меня ото сна, и я отключился.

Разбудил меня звонок в дверь. Шатаясь и потирая глаза, я подошел к двери и уставился в глазок. Бело-синяя расплывчатая фигура с каким-то черным хохолком долго собиралась в четкую картинку, и я наконец увидел Петровича в тельняшке.

– Чего тебе? – зарычал я через дверь.

– Два часа! Я пришел, как и договаривались!

Нет, он издевается? Или он полагает, что я не разглядел его с балкона? Вообще, если так подумать, то кажется невероятным способность пьяницы с двадцатилетним стажем лазать по канату. Но я точно знаю, что видел именно его.

– Уходи! Я сам починил.

– Слышь, Михалыч, ты это… денег дай.

– Это еще зачем?

– Мы ж договаривались, Михалыч!

– Нет, мы договаривались, что я заплачу за починку техники, но я починил ее сам!

– Но я ж пришел, Михалыч. Я ж рассчитывал. Я отменил все дела. – Он ныл не как какое-то чудовище, оборотень или матерый грабитель, а как обычный забулдыга, который клянчит у первого встречного на бутылку. Неужто я реально подозревал его в чем-то незаконном и ужасном? Наверно, мне привиделось. Только я, подумав об этом, потянулся к замку, с тем чтобы его открыть и дать ему две сотни, раз уж он реально потратил свое время и пришел ко мне, как тут услышал, как по ту сторону кому-то радостно сказали вполголоса: – Открывает, открывает!

Хуже всего то, что это был не Петрович. Голос какой-то детский, но от этого еще более крипповый. У меня дрогнула рука, и я замер. Я уже не хотел открывать.

Дверь вдруг начала сотрясаться от поистине богатырского стука.

– Открой! Открой мне дверь! – громко шипел по ту сторону мужик с интонациями, от которых душа уходила в пятки. – Впусти меня, слышишь?!

Я оробел. Это не похоже на Петровича. Он никогда так себя не вел. Петрович – тихий алкоголик, мухи не обидит, да еще и способен починить практически все, золотые руки у мужика. «Талант не пропьешь!» – часто с гордостью говорит он о себе.

Не веря собственным ушам, я снова выглянул в глазок. По ту сторону… был глаз. Огромный, нечеловеческий, налитый кровью.

– Тринадцать! – прорычало нечто за дверью и поспешно удалилось. Я смотрел на удаляющуюся бело-синюю спину и черные взлохмаченные сто лет не мытые волосы Петровича и только диву давался.

– Что это сейчас было?

Даже электронный помощник не знал ответа. Я поплелся обратно в комнату и лег спать.