Пальцы

Посвящается Артёму Гончарову

Дорога петляла меж частных домов и гаражей. Снег блестел в свете фар подержанной «двенашки», Артём ехал домой после тяжёлого рабочего дня.

Слева мелькнула яркая красная вывеска тренажёрного зала. Парень притормозил, бросил взгляд на пассажирское сиденье, устало оглядел спортивную сумку и вспомнил, что планировал устроить себе вечер рук.

«Чёрт с ним, — Артём вывернул руль влево и поддал газу. — Переоденусь, разомнусь, — думал он. — Если не захочу дальше, то уйду».

Часы показывали девять тридцать; парковка перед спорткомплексом опустела; залу оставалось работать всего полчаса.

Артём припарковался неподалёку от дверей, схватил сумку и вышел из тёплого салона на противный мороз. Лицо сразу обдало холодом, щёки закололо, парень едва не передумал в ту же секунду, но взял себя в руки и решительно зашагал к зданию. Вошёл, спустился в подвал, на ресепшне встретился взглядом с бородатым тренером, кивнул. Тот, уставший, кивнул в ответ. Он уже собирался уходить, переобувался, гремел ключами и что-то бубнил себе под нос.

Артём решил поторопиться.

Голова его была забита работой. Утомившийся за день, он, впрочем, быстро переоделся, действуя автоматически, и через минуту уже вышел из раздевалки.

В обычно ярко освещённом помещении к вечеру горела только половина люминесцентных ламп. На беговой дорожке заканчивал кардио крупный мужчина с полотенцем на плече. Артём поздоровался с ним, прошёл вглубь зала, остановился напротив зеркальной стены у широкого стенда с гантелями, подготовил себе скамью, выбрал снаряды и стал разминаться.

Упражнение не шло. Мышцы к концу дня, что стылые куски мяса, никогда не поддавались сразу. Парень массировал предплечья, тянулся на перекладине, в спешке носился между скамьёй и турником, боясь не успеть к закрытию. Его частое дыхание скрывала музыка из большой чёрной колонки рядом с бегуном. Артём остановился, сосредоточился на неспешной мелодии и, взяв гантель с ребристым грифом, принялся ритмично сгибать руку. И спустя пару подходов налитый кровью бицепс вспыхнул мощью.

Вскоре остановилась беговая дорожка. Тяжело дыша, тучный бегун слез на пол, взял колонку и проковылял к дверям, за ним ушла и музыка. В зале зазвенела тишина. Беспорядочный поток мыслей тоже исчез, и Артём вдруг обнаружил у себя в душе щекочущую тревогу. Он положил гантель на резиновый коврик, дошёл до пыльного музыкального центра между кардиотренажерами, подключился к нему с телефона, поставил «Металлику». Краем глаза заметил двух человек в коридоре. Бородатый тренер, уже в пуховике и тёплой шапке, передавал ключи невысокому мужичку в старомодном клетчатом свитере. Это пришёл сторож.

Артём поспешил вернуться к скамье, убрал гантель на место, взял с другого стенда короткий гриф, отточенными движениями накинул по обе стороны блины и поставил зажимы.

На мгновение музыка прервалась, и тут же в зал вошёл сторож — худощавый мужчина лет пятидесяти с неказистой вытянутой головой, покрытой жиденькими волосами с жуткими проплешинами. Дырявый свитер в бело-зелёную клетку оказался совсем никудышный, словно на скорую руку сшитый из обрезков прожжённого байкового одеяла.

Повернувшись к зеркалу, Артём исподлобья следил за сторожем в отражении. Хромая, тот не спеша приближался к скамьям для жима лёжа. Оказавшись на месте, он будто специально громко шмыгнул носом и, точно совсем позабыв о своей хромоте, кинулся к стенду с блинами.

Оторопев, Артём наблюдал, как хиленький мужичок хватает самые тяжёлые блины по двадцать пять килограммов и навешивает их на длинный блестящий гриф. Нагрузив с каждой стороны по четыре штуки, сторож уверенно плюхнулся на скамью.

«Двести двадцать с грифом», — подсчитал Артём. Ему стало не по себе. В груди появилась странная тяжесть, а живот начало крутить в тревожном ожидании.

Сухопарый мужик поднял тонкие руки и обхватил гриф. Артём непроизвольно скользнул взглядом по сжатым пальцам сторожа и растерянно замер. Сначала подумал, что показалось, но затем, присмотревшись, во всём убедился. На фоне большого, среднего и мизинца, тонких и узловатых, но вполне обычных, оставшиеся пальцы на правой пятерне выглядели отвратительно: указательный, пухлый и чёрный, с кривым желтоватым когтем; и выпотрошенный безымянный, походящий на телесного цвета гофру с зияющей дырой на месте ногтя.

«Ты особенный, Тёмочка!» — возникли в голове парня слова его деда, услышанные когда-то давно, ещё в раннем детстве.

И по телу побежали мурашки.

Сторож толкнул гриф, блины дёрнулись.

— Эй! — крикнул Артём и поёжился от своего хриплого голоса. — Вас подстраховать?

Но мужик молчал, держа над собой двухсоткилограммовое железо.

Музыкальный центр захрипел, и песня захлебнулась, как на зажёванной плёнке. Потолочные лампы загудели.

Руки сторожа подогнулись, в локтях щёлкнуло, и тяжёлый груз с хрустом рухнул ему на грудь. Бордовым фонтаном изо рта раздавленной жертвы вырвалась кровь.

Артём зажмурился, а когда открыл глаза, то еле сдержал подступившую к горлу рвоту. Парень стоял как ошарашенный, не в силах отвернуться от зеркала и напрямую взглянуть на случившееся. Руки затряслись, и он едва не выронил штангу, о которой совсем позабыл, пока таращился на странного мужичка.

Воцарилась тишина. Парень неслышно положил снаряд, сжал кулаки и обернулся.

Внезапно раздавленный сторож поднял голову и, уставившись на Артёма, улыбнулся во весь окровавленный рот.

Артём вздрогнул. Ужас прострелил каждую клеточку его тела.

Как вдруг в зале погас свет.

Парень на миг решил, что ослеп от испуга. В панике он судорожно шарил руками по ближайшей скамье в поисках телефона, но тот всё никак не находился.

— Вам помочь? — чуть слышно прохрипел Артём и болезненно закусил губы.

С другой стороны зала донеслось еле слышное шуршание, а затем с оглушающим грохотом посыпались на пол железные блины.