Пария

Глава 1. Знамение

Лучи солнца ударили в глаза, прервав мой сон к моему большому облегчению. Этот сон снился мне уже не однократно, в нём не было ничего, что бы могло испугать обычного человека, ни драконов, ни армий вооружённых до зубов магическим оружием и доспехами, ни леса со злыми духами, раздирающими твою плоть заживо. Нет, ничего такого мне не снилось, но сон наводил на меня страх, хотя я не мог понять, чего именно я боюсь. Я просто жил, работал, женился, растил детей, но при этом я чувствовал, что проживаю не свою жизнь - жизнь совершенно чужого мне человека, а потом я увидел, как другие люди проживают свои жизни так же. Они не хотят этого, но должны. И так происходило год за годом, поколение за поколением, век за веком. И это было ужасно. А над всем этим в небесах вместо солнца в круг сомкнулась ухмыляющаяся змея. Она вцепилась в собственный хвост. Я не знал, что означает этот символ, да, наверное, и не хотел знать. В любом случае, я уже валяюсь 5 минут в постели, предаваясь мыслям о бредовом сне, вместо того чтобы работать.

Я поднялся с кровати, оделся, проверил наличие кинжала, который отец подарил мне на моё совершеннолетие. Кинжал был выполнен на заказ у Грэкхэма, кузнеца в седьмом поколении! Подумать только! Наверняка отцу это влетело в копеечку. У кинжала была великолепно выполненная рукоять в виде драконьей пасти, из которой выходило лезвие самого кинжала. Искусная работа искусного мастера Вирджила, Вирджила Грэкхема, он был очень известным кузнецом в нашем городе, его работы были... более чем оригинальны, и мне кажется: пока не многие могут оценить всю красоту его задумок. Его предки уже довольно долго занимаются нелёгким мастерством покорения и усмирения металла, придавая ему разнообразную, иногда смертоносную форму, примером каковой является это холодное произведение искусства, вышедшее из-под наковальни и молота. Хотя мне не нравится, что в нашем обществе всё решает только то, в каком поколении ты родился. И вообще, я не признаю идею, которая яростно довлеет в нашем обществе, презирая и искореняя инакомыслие на корню.

Было утро понедельника, а значит: мы с отцом должны были пойти на рынок за продуктами и заодно навестить нашу семейную лавку. Я уже спускался по лестнице под приятный скрип чёрного дерева кали-кали, лестница выдавала тихие звучные ноты из-под моих ног, это всегда поднимало настроение. В моём роду это дерево иногда называют резиновым, из-за звука, которое оно издаёт, а ещё  из-за очень упругой и гибкой структуры древесины, из неё получаются прекрасные длинные луки. Я в который раз восхищаюсь работой моих предков, эта лестница была произведением искусства, её перила были выполнены в виде эпической битвы у форта Милленкхоу, между людьми и духами, каждая фигура, воин и дух были довольно детально вырезаны из дерева, ты смотришь на перила, как на живую картину происходящего. Дух захватывает. И это мягко сказано. Если мне не изменяет память, то это работа сына Гарджила Стоунхарта, мастера по дереву во втором поколении, Антура Стоунхарта. Да, несомненно, это была его работа. Этому дереву уже столько лет, а во рту до сих пор чувствуются нотки его кисло-горького привкуса, неподражаемое дерево и работа мастера, кажется, можно сказать, что они нашли друг друга. В нашей семье была традиция, оставить после себя такую работу в доме, чтобы ей можно было восхищаться всякий раз, как её видели как гости, так и хозяева дома. И честно говоря, этой  лестницей я очень восхищаюсь.

Помимо приятного древесного запаха, что стоял в доме, ощущался сильный запах трав тивирия, отец часто курил эту траву, она имела мягкий ягодный запах с успокаивающим эффектом, и слабый еле уловимый запах готового завтрака, яйца, свежеиспечённый купленный хлеб из лавки мадам Гван, и, конечно же, сыр Вилордов.

Отец сидел в кресле и пустым взглядом пытался что-то разглядеть в огне камина. Возможно, он не заметил или не услышал, что я уже спустился. Я подошёл к его креслу и встал позади, положив свою руку на его плечо, он медленно  повернулся и посмотрел на меня. Измерил меня взглядом, будто не узнал во мне сына, так он выходил из лёгкой дрёмы, в которую иногда погружался при курении тивирия. Он повернулся и похлопал меня по руке. Его руки были грубыми, но ухоженными, наверняка, он не раз вытаскивал из них занозы. Рука была тёплой и лёгкой. Он снова бросил взгляд на изящно оформленный камин, его декоративные детали были выполнены в виде птицы асхи, герба одного из знаменитых домов нашей империи. Асха – птица, что обитает на самых высоких горах, она воистину огромна, больше человека. И камин был выполнен в её образе, птица словно оберегала своими огромными крыльями домашний очаг тем самым не давая затухнуть. Это была работа моего деда - Виргилия Стоунхарта.

- Отец? -  вопросил я. С ним такое не впервой, думаю: его беспокоит то, что он пока не приблизился к тому, чтобы украсить наш дом чем-либо.

- Сын, Динадан, Дин. Что ты видишь?

Его голос звучал спокойно, тихо, и немного грустно, опечаленно, такое ощущение, что меня обдало холодным ветерком. Я проследил его взгляд и понял, что он всё ещё смотрит на камин.

- Я вижу камин деда Виргилия, - осторожно ответил я.

- Наверное, так. Я тоже его вижу, - задумчиво сказал он, затягиваясь очередной порцией трав и выдыхая их в пространство. Растение имело натуральный краситель лилового цвета, поэтому выдыхаемая дымка имела лиловый окрас.

- Но ещё я вижу здесь венец творений своего отца, и я знаю, что это был не предел его мастерства, его великое творение два оружия близнеца, одно он мастерил вместе с кузнецом рода Грэкхэм. Арбалет гроз. А другое - охотничий лук третьей луны. И оба этих великолепия до сих пор сопровождают наших монархов в бою и на охоте, уже второе поколение они ревностно служат им...

Глава 2. Цепи загнанного зверя

Внезапно я ощутил как меня обдали ледяной водой. Мой организм начал судорожно глотать холодный сырой воздух, на секунду я ощутил себя тем начинающим факиром который в первый и в последний раз пытается проглотить зеркальный клинок сабли. Головная боль всё ещё давала о себе знать, руки онемели, но встряска помогла моему взгляду сфокусироваться и наконец очухаться окончательно а не пребывать в состоянии лёгкого присутствия. Неосторожность употребления острого воздуха вызвала у меня приступ кровавого кашля. Я обронил свою кровь прямо на грязный каменный пол помещения. В ушах звенело но даже через этот болезненный звон я мог разобрать надменный хмыкающий смех стоящего предо мной инквизитор. Он медленно наклонился ко мне и слегка повернул голову на бок как бы рассматривая меня - такое побеждённое и слабое существо поближе - ничтожество. Наверное примерно так он тогда и думал, по крайней мере по его манере поведения можно было сделать только такие выводы. Хотя я никогда не имел дел с инквизицией, и не знал как они могут себя вести. Но этот тип явно приходил в восторг от своих изощрённых инструментов холодной пытки приносящих адово жаркую боль своей жертве.

Налюбовавшись мной он также легко вернулся в прежнее положение и молчаливо начал ходить по комнате из стороны в стороны не отрывая от меня взгляда. Был ли это какой-то ритуал? Не уверен. Может очередное инквизиторское извращение? Не исключено, но в любом случае у меня не было возможности спокойно поразмыслить об этом, да и нужды в этом особо не было. Глаза инквизиторы были видны из под устрашающей маски, они были оживлены, в них горели предвкушение и возбуждение, казалось он пожирал меня взглядом за живо. Ему явно не терпелось приступить к чему-то... очень по его мнению интересному. Инквизитор остановился у стола с несколькими кожаными свёртками, и одним театральным движением руки раскрыл их все, они развернулись как по волшебству оголяя танцующее пламя факела в красоте холодного металла. Он аккуратно протёр несколько инструментов, поперекладывал их с места на место, позвинел некоторыми из них и наконец взял один из них. Он долго рассматривал его, возникало чувство что он впервые видел этот инструмент, или что он нашёл нечто прекрасное, и пытался разглядеть его со всех сторон ворочая все его безграничные грани стороны на свету. После чего он изящно развернулся вокруг своей оси и уставился на меня поглаживая в руках некое пыточное орудие, оно было начищено до блеска. Я лишь нервно сглотнул застрявший у меня в горле. Не знаю то ли от ледяной воды то ли от холодного пота, но меня бросило в холод. Если бы не цепи моё тело наверняка бы начало судорожно дрожать.

Он снова начал приближаться. Приблизившись он наклонился но на этот раз к моему уху, наклонился он так что мои глаза еле улавливали его черты лица. Я слышал его громкое прерывистое дыхание. Оно было частым, этот напрягающий звук иногда искажал не менее отвратный звук то ли облизывания, то ли чего-либо на него очень похожего... А затем. Раздался его тихий шёпот. Голос инквизитора был мягким, слащавым, холодным но мелодичным, страстным и нетерпеливым.

-Виновные будут наказаны, но сначала. нам следует соблюсти некоторые формальности... да... ох уж эти формальности. А я ведь знаю, что ты хочешь приступить к нашей игре поскорее как и я. Мне так не терпится поиграть с тобой. -Инквизитор снова издал звук похожий на "Слюурп" с последующим выдохом полным наслаждения.

-Итак! Он снова театрально поднялся в полный рост и раскинул руки воображая себе публику вокруг. Это резкое движение ускользнуло от моих глаз как ускользает лис от охотника - он исчезает. Вот так было и со мной, движения инквизитора буквально плыли в моих глазах, я было чуть не отрубился но мне тут же прилетела мощная оплеуха слегка ободрившая меня... Хотя ободрившая, явно не подходящее слово, она, скажем так не давала мне пропустить триумфальную дешёвую постановку товарища инквизитора. И кажется своим безразличием к его игре я его немного разозлил.

-Смотри на меня мусор! Это последнее что ты видишь перед тем как перестанешь быть человеком, отныне ты - животное. Да, мелкое, пакостное животное, ты - жалкое насекомое. И я. Сокрушу тебя, раздавлю, уничтожу, сотру в порошок. Он взорвался смехом подняв руки немного вверх. Он смеялся на грани своего дыхания, за его смехом последовал судорожный кашель, казалось во время смеха он забывал как дышать - так и помереть не долго, подумал я и случайно выдал смешливое хмыканье. Тут же мне прилетела очередная оплеуха по другой щеке. Моё тело дёрнулось в цепях от боли. Удар сам по себе был не очень то болезненный, болезненными были его последствия. Уже слегка окровавленные кандалы впились в мои натёртые конечности отправляя мощнейший пинок болевых ощущений прямо в мой мозг, стоило им дойти до адресата меня тут же пронзило лезвием дичайшей агонии, я забыл про холод которым меня недавно окутало всего, сейчас моё тело пылало... Я издал неконтролируемый вскрик боли радуя своего новоиспечённого друга инквизитора. Ох как он был рад.

-Итак, вы, гражданин Динадан Стоунхарт, обвиняетесь в убийстве, и предательстве, предательстве нашего идеального общества, предательстве наших традиций, порядка и жизненного уклада! - он пафосно крутанулся вокруг своей оси сделал напыщенный реферанс своим воображаемым зрителям и продолжил. - И ваше наказание, изгнание из нашего общества, теперь вы зверь, пария, - И... Ах да... совсем забыл о публичной казни... Так что всё не так уж плохо, жить с позором вам предстоит не долго, - он снова захлебнулся в звучном мелодичном смехе, стены камеры отдавали его голос смехом и наверняка разносили на всё здание в котором мы находились.

-Ваши родные были уведомлены, - Они будут присутствовать на казни. Сюда они вряд ли придут, зачем им навещать мусор? у а пока мы с вами немного поиграем. -За этой весело сказанной фразой последовал удар в живот, потом ещё раз, и ещё, менялись только руки истязателя, иногда прилетал удар коленом.

-Ах, как же весело! Не правда ли? Вы утомились? Ну что же вы... Это не вежливо, вы мой гость а уже клюёте носом. Меня сняли с цепей и окунули в бочку с ледяной водой. Ледяной поцелуй водной стихии высасывал из меня пузырьки драгоценного воздуха, опустошал мои лёгкие, намереваясь опустошить не только их но и мою душу вместе с ними. Но у инквизитора были другие планы. Он давал мне не долгие передышки на воздухе, которые опять же были довольно болезненны.