Первая кровь

— Слушай и запоминай, — начала поучать няня. Кажется, в тысячный раз за мою не такую уж и длинную жизнь. — В любовных утехах главное — это покорность и расслабленность. Это только кажется страшно и больно. А на деле нужно потерпеть всего секундочку. И ради чего! Чтобы спасти свой народ!

Няня неопределённо помахала щёткой, а затем продолжила:

— Только ты первую кровь собери. На всякий случай. Я под кровать положила чистую тряпочку.

Я отвернулась и сморщила нос. Тайком, видимо, не получилось, потому что няня повысила голос, хоть и продолжила расчёсывать мне волосы:

— И не куксись! Отец твой, как и король, как и всё Горное королевство, очень тщательно выбирали тебе жениха. Красавец, умелец. Молодой, на инструментах играет, поёт словно соловей. А ещё мне по секрету рассказали, что в постели он настоящий бог!

Няня чихнула, отчего палец запутался в волосах. Смущение сменилось паникой, и она дёрнулась так сильно, что я вскрикнула, представляя, как слабые луковицы покидают голову. Всем телом ощутила, как затылок завопил от боли потери.

В комнату тут же ворвались другие дамы и принялись кружить вокруг нас. Няня, вскочив на ноги, запричитала и заохала. Прижимала старческие руки то к груди, то к лицу, периодически смахивала слёзы и просила прощения у меня, у других и у матери с отцом.

Посол короля тоже был тут. Зоркий глаз заметил в руке няни прядку, и глаза его моментально налились кровью, как у бешеного быка. Никто пикнуть не успел, как он схватил её за шиворот и, выводя в коридор, крикнул:

— Стража! Найдите новую няню. А эту — в камеру. Нити магии — в королевскую сокровищницу под круглосуточный надзор.

В комнате поднялась суета. Косу заплели ценой ещё двух нянь, но они так часто менялись за восемнадцать лет моей жизни, что я привыкла к жертвам вокруг себя и перестала чувствовать к ним жалость.

Теперь передо мной сверкали десятки натёртых затылков и румяных, возбуждённых лиц. Каждый считал своим долгом дать последние наставления, сказать что-то лестное и с надеждой заглянуть в глаза.

Не родись я с волосами — чудо, которого ждали сотни лет после Опустошающей войны — была бы обычной деревенской уродиной. Косая, с горбатым носом и не особенно благозвучным голосом. Но, увы, я — надежда всего народа Капилли.

Порассуждать о превратностях судьбы мне не дали — зал для невесты, опустевший на бесценное мгновение, вновь заполнился людьми. Под правую руку подхватил отец, разряженный на лад богатого купца, под левую — мать, пытающаяся скрыть пузо доярки под пышным платьем. Глаза обоих лучились счастьем и гордостью.

Кто-то набросил мне на лицо фату — видимо, чтобы скрыть уродство — и ободряюще похлопал по спине.

Втроём мы прошли по короткому коридору и оказались возле гигантских дверей, красноречиво усыпанных рубинами. Грянула музыка, хотя мне она напомнила завывания мартовских котов. Двери распахнулись, и к музыке примешался гром аплодисментов.

Теперь мы шагали по коридору из людей. Мужчины в нарядных костюмах падали на колени. Женщины, прикрытые окровавленными платками, кротко склоняли головы. Впереди, рядом с королём и королевой, стоял один из наследных принцев — именно он победил в отборе женихов и удостоился чести стать «возродителем магии».

Музыка закончилась ровно в тот момент, когда я приблизилась к ним и развернулась лицом к толпе. Свадебный распорядитель стал зачитывать речь:

— Дорогие жители Капилли! Вот и настал знаменательный день, который мы так долго ждали! Целых шестьсот восемнадцать лет назад мы победили в ужасной войне, но потеряли самое главное — свою магию. И именно тогда Сулина Вещая предсказала: «Однажды вновь родится ребёнок с силой, запертой в волосах. Но настанет первая брачная ночь, и вернётся магия в горы. Королевство станет сытым и вернёт былое величие». Поэтому сегодня мы собрались с вами, чтобы засвидетельствовать бракосочетание Сельвины Избранной, дочери фермеров, и принца Родука.

Гул голосов отражался от стен и потолка, множился и усиливался — и только потом проникал в уши. Я перестала различать слова и едва сдерживала позыв броситься на пол, схватиться за голову и извергнуть из желудка всё его скромное содержимое.

Церемония прошла невообразимо быстро. Меня, как и принца Родука, даже не стали спрашивать, согласны ли мы на брак. Конечно, всё равно ничего не изменить — так зачем тратить драгоценное время? И без того потеряли восемнадцать лет, пока ждали совершеннолетия «Избранной».

Над нами брызнули водой, рассыпали ложку драгоценного риса, за которым тут же бросились девицы помоложе, и подтолкнули друг к другу. Родук откинул фату и едва заметно скривился. Его готовили к тому, что жена не будет красавицей — но всё же, признаюсь, посмотреть на меня впервые без содрогания ещё ни у кого не удавалось — поэтому я не в обиде.

Родук чмокнул меня — его губы оказались сухими, жёсткими и горячими — и нас снова подтолкнули, на этот раз в сторону опочивальни.

За грохотом дверей послышался скрип тяжёлой задвижки — видимо, чтобы наверняка не сбежали — а за ним раскат аплодисментов и радостные крики. Вечер для гостей продолжался, ведь с минуты на минуту в королевство должна была вернуться магия.

Я со вздохом села на край кровати, держа спину прямо, как меня учили. Родук присел рядом и одну за другой стянул туфли. Поднявшись, он снова поморщился и, уперев руку мне в грудь, мягко толкнул и уложил на спину.

Я не боялась близости — как-никак, меня готовили к ней всю жизнь. Но в животе всё равно нарастало странное тянущее чувство.

Родук лёг на меня сверху, пригвоздив к кровати. Слегка коснулся губами уха и ловко расстегнул пуговицы на платье. По телу пробежала неприятная дрожь. Принц промурлыкал низким, слегка хриплым голосом:

— Тебе понравится, обещаю.

Пришлось сжать губы, чтобы не сболтнуть лишнего. Родук встал и, освободившись от тесных брюк и трусов, хищно улыбнулся.

Он взял меня за лодыжки и подтянул ближе, прижимая к себе. Всё как по учебнику: я терпеливо лежала, зажмурившись, и ждала, когда он сделает своё дело. Тогда всё закончится, и моё предназначение будет исполнено.