Первая кудесница Империи

Пролог

«Очищу карму, верну судьбу, уберу неудачи, выдам замуж, сделаю счастливой» — уверяла визитка, прилепленная к зеркалу дребезжащего лифта в старом доме на набережной Грибоедова. Лифт, как и сам дом, будто застрял в прошлом, ещё до всяких перемен.

«Ну да, конечно… Мою неудачу даже чёрт обходит стороной», — пробормотала я себе под нос — и тут же столкнулась взглядом с мужчиной, чей наряд стоил как вся моя жизнь. Он смотрел на меня так, будто мое присутсвтие испортило ему день.

Я инстинктивно втянула голову в капюшон, будто могла спрятаться в нём целиком. Сколько уже работаю с этими питерскими снобами, а всё ещё не научилась сохранять невозмутимость. Их фирменный взгляд «ты тут лишняя» невозможно игнорировать.

Как только мужчина отвернулся, я тут же вытащила свой старенький айфон и щелкнула пару кадров этого пафосного объявления. Нет, платить какой-то «ведунье 80 уровня» я не собиралась. Но, честно говоря, быть хронической неудачницей тоже надоело. Позвоню вечером — послушаю что предлагает. Вдруг звёзды сойдутся и случится чудо. Ну или хотя бы будет повод посмеяться с подругой над своей наивностью.

Чуть приободрившись, я поправила на плече тканевую сумку — внутри лежали выкройки для вечернего платья одной дамы из «старинного дворянского рода» (как она сама утверждала). По моим ощущениям — обычная женщина с завышенной самооценкой и кошкой по имени Герцогиня.
С этими мыслями я шагнула на улицу — и сразу же попала под окрик.
— Девушка, смотрите, куда идёте! — раздражённо рявкнул парень, пролетая мимо на электросамокате.
Я поспешно отскочила в сторону… и тут же угодила прямо в растаявшее мороженое на асфальте.

— Да чтоб тебе голуби сливочный салют устроили, — буркнула я ему вслед.

И минуты не прошло, как за спиной раздалась отборная ругань. Я обернулась — и прыснула со смеху. Слова, сказанные в раздражении, снова сработали: троица голубей как раз заканчивала устраивать парню «сливочный салют». Деловито покурлыкали — и разлетелись кто куда.

Ну вот, опять…

Вся моя жизнь — сплошная цепочка «случайностей», от которых у нормальных людей волосы встают дыбом. Кто-то бы, наверное, восхищенно сказал: «У тебя дар!» Но я-то знаю — это вовсе не дар, а настоящее проклятие с бонусом в виде испорченной жизни.

Слова срываются сами, без моего ведома. Иногда — так точно, что я, не задумываясь, предсказываю будущее. И вот тогда люди начинают от меня шарахаться, будто от чумной.

Каждый раз, как я открывала рот, родители напрягались. По их лицам было видно: «Ну что на этот раз? Кто сломает ногу? Кого уволят? Кто объявит о разводе сразу после пикника у озера?»

За свои двадцать два года я поняла: люди не хотят слышать правду. Особенно о себе. И особенно заранее. Им куда комфортнее жить в розовых очках, строить воздушные замки и делать вид, что всё прекрасно. К таким, как я, относятся… настороженно, мягко говоря. Я — как будильник: вроде вещь нужная, но до жути раздражающая. Потому что мешаю спокойно спать и видеть сны.

В итоге я сбежала в Петербург — город, где все вечно спешат и никому нет до тебя дела. Казалось, здесь я смогу хоть немного выдохнуть. Вдруг моя «особенность» просто исчезнет.

Сначала всё действительно шло по плану. Я понемногу вливалась в городской ритм, даже почти поверила, что могу быть как все. Но не тут-то было. Стоило чуть расслабиться — и вот она, реальность! Моя сила вернулась, да ещё с удвоенной мощью.

Обиднее всего то, что за каждое свое предсказание расплачиваюсь я. Без шуток. Скажу кому-то, что скоро забеременеет — к вечеру обязательно спотыкаюсь и сбиваю коленки. Пожелаю соседке сдать экзамены на пятёрки — наутро просыпаюсь с прыщом на носу размером с кулак. Один раз сказала маме, что солнце высушит ручей возле дома на три месяца — в тот же день сама в него по пояс и свалилась.

Мир будто шипит мне сквозь зубы: «Ага, опять взялась за пророчества? Держи отдачу!»

И я, конечно,ловила.

Но в том-то и беда что молчать я тоже не могла. Слово, как известно, не воробей... особенно если это слово — предсказание.

Вот и думаю в последнее время: как бы избавиться от этого «дара», пока он окончательно не добил меня.

Весь день я носилась по клиентам. Днём — заказы, примерки, капризы по поводу тканей. Ночью — швейная машинка, кофе и музыка в наушниках. К восьми вечера я еле добралась до уютной кофейни с круглыми столиками и мягкими креслами. Вдохнула аромат корицы и оглянулась в поиске женщины.

Честно говоря, я ожидала, что меня позовут в мрачную квартиру с тяжёлыми портьерами, круглым столом и хрустальным шаром. Но всё пошло не по плану.

— Встретимся в кофейне, — сказала она и повесила трубку.

Женщина уже сидела там, неспешно потягивая ромашковый чай — будто не магией занимается, а просто ждет подругу. На вид не больше сорока, миловидная, с короткой стрижкой и яркой красной помадой. Совсем не похожа на ведьму из анекдота.

Она сразу узнала меня. Я, краснея и оглядываясь по сторонам, подошла к столику и тихо спросила:

— Елена Воронцова?

Гадалка кивнула с видом «Да-да, я вас уже давно жду», поправила прядь волос и указала на кресло напротив.

С виду — самая обычная, ухоженная женщина.

Но стоило присмотреться, как становилось ясно: всё не так просто. Глаза — зелёные, с тонкими черными прожилками, будто кто-то случайно капнул в них чернил. Хотелось взять и выложить ей всё: от детских травм до списка пакостей. Хотя я обычно человек закрытый, даже на исповедь не тянет.

Испугавшись, что ляпну что-нибудь вроде «А вы точно не аферистка?», я благоразумно прикусила язык и позволила Елене заговорить первой.

А сама, чтобы не выглядеть совсем растерянной, заказала капучино и кусочек чизкейка. Ну а что? Целый день на ногах — клиенты, беготня… Надо же как-то подкрепиться, особенно если ночь снова придется провести за швейной машинкой.

Визуал

Немного атмосферы альтернативной реальности

Полина Константиновеа Ушакова

Визуал

Дмитрий Львович Шувалов - (Генерал-инспектора) отдела

Глава 1. Генерал-инспектор Димитрий Львович Шувалов

Приходила в себя с трудом. Мозг упирался, как упрямый кот, которого тащат за хвост. Тело ломило, матрас казался ледяным. Больше всего хотелось просто — проснуться по-настоящему.

Снилась мне полная ерунда: будто я обнимаю императора Александра II и спасаю его от взрыва. Ну да, конечно. Не иначе как эффект от тройного попадания голубей по самокатчику.

Хватит, всё! Больше никаких добрых поступков, стремлений к справедливости и прочей альтруистической ерунды. Только кофе, плед и стабильная реальность. Где мой предсказуемый, холодный, но такой родной Петербург?

Вместо утешительного шума машин — чужие мужские голоса. И слова вроде «сударь», «дворянин», «тайный отдел»... Это что, спектакль по классике? Кто-нибудь, выключите этот фон. Я просто хочу очнуться в своей крошечной съемной квартире и налить себе чашку крепкого чёрного кофе. Без императоров, без подвигов — просто кофе.

Я слабо пошевелилась, пытаясь выбраться из липкого полусна, но в висках тут же резко стрельнуло, и я простонала.

— Полина Константиновна? — будто сквозь вату, донёсся до меня мужской голос. .

“Тут что, ещё одна Полина есть?” — пронеслось у меня в голове. Необычное обращение заставило распахнуть глаза.

Надо мной виднелись массивные деревянные балки, а вместо привычной люстры — подвешенные к потолку старинные подсвечники.

— Полина Константиновна, как вы себя чувствуете? — снова прозвучал мужской голос.

Мужчина аккуратно проверял мой пульс. Он был полноват, с роскошными усами и в коричневом костюме-тройке. На носу сидели круглые очки в тонкой оправе, которые он время от времени поправлял.

Я перевела взгляд на второго мужчину, стоявшего неподалёку со скрещенными за спиной руками.

Его строгая военная форма напоминала офицерские мундиры XIX века — а может, и начала XX-го. Брюнет с серьёзным лицом выглядел погруженным в свои мысли.

Высокий, подтянутый, с выразительным взглядом, он напоминал актера из исторического фильма про Российскую Империю. Я едва сдержалась, чтобы не рассмеяться вслух. Ну и фантазия у меня разыгралась!

— Ваше превосходительство, сударыня чувствует себя вполне удовлетворительно и сможет беседовать, — произнёс врач, поправляя очки и начиная собирать свои вещи.

Я лежала неподвижно, словно бревно. Казалось, ещё немного — и двери распахнутся, а в комнату ворвется режиссёр со словами: «Стоп! Снято!»
Неужели Елена Воронцова и правда оказалась настоящей ведьмой? Отправила меня в другую реальность?
Невероятно! Но если это правда… выходит, я действительно обнимала императора?!
Вот это я влипла.

— Алексей Сергеевич, вы уверены, что сударыня выдержит серьёзный разговор и не прибегнет к… женским хитростям? — холодно осведомился тот самый генерал, не сводя с меня прищуренного взгляда.

Врач без колебаний снова повернулся ко мне, поднял руку и, широко растопырив пальцы, задал вопрос:

— Сударыня, сколько пальцев вы видите?

Просто гениально! Я даже растерялась от такого «глубокого» медицинского обследования.
Дыши, Поля, просто дыши.

Что там говорила гадалка? Спаси кого-то очень важного — и тогда судьба встанет на нужный путь?
Если я и правда спасла царя, значит, есть шанс, что скоро вернусь в свою реальность. А этот гениальный доктор исчезнет вместе с хмурым генералом и его скулами — острыми, как лезвие.

— Пять, — произнёс мой голос. Мелодичный, чуть дрожащий… и, на удивление, с такой аристократической интонацией, что я сама чуть не ахнула.
Ничего себе! Никогда бы не подумала, что могу звучать как героиня из исторического романа.

Врач удовлетворенно кивнул, быстро собрал свои инструменты и стремительно вышел из комнаты.
Тем временем мужчина в форме подошёл ко мне уверенным шагом, молча протянул руку и помог подняться с узкой кровати.

Тусклый дневной свет слабо пробивался в небольшую комнату. Пол был деревянный, добротный, а у стены стоял массивный письменный стол из темного дерева, заваленный бумагами, чернильницами, журналами и папками. Среди этого хаоса возвышалась незажженная масляная лампа.

В центре комнаты — тяжелый деревянный стул с высокой спинкой и кожаным сиденьем. Именно его оседлал мужчина.

Если мне не изменяет память, подобное поведение для его статуса — особенно в присутствии дамы — считалось, мягко говоря, недопустимым.

Он молчал, давая мне время осмотреться и прийти в себя — правда, это мало помогало.

Я паниковала. Сердце бешено колотилось , а пальцы неосознанно теребили плотную ткань платья. Тело ощущалось моим, но, глядя на ухоженные руки и светлую кожу, я ясно понимала — это не я.

Полина, судя по всему, не знала ни тяжёлого труда, ни бессонных ночей. Её словно растили в теплице. Хотя сама она, похоже, не слишком заботилась о себе — почти болезненная худоба, стянутый корсет, слабые мышцы. Я едва могла сесть, не задыхаясь.

— Как вы себя чувствуете? — участливо спросил мужчина. Но в холодной синеве его глаз читались скорее расчёт и осторожность, чем забота.

— Где я? — выдохнула я и, решив сыграть роль бедной девицы, добавила побольше растерянности в голос.

— Вы находитесь в моём личном кабинете, Полина Константиновна. Меня зовут Димитрий Львович Шувалов, генерал-инспектор. В данный момент я курирую особый отдел, занимающийся необъяснимыми явлениями, — произнёс он коротко и чётко, хотя и предельно сухо. — Но давайте сразу к делу, пока ваш папенька всеми силами не добрался до Его Императорского Величества и не попытался вас освободить.

Панический ком, сжавший горло, провалился куда-то вглубь, словно в желудок. Папенька? Господи, в какую же передрягу я вляпалась! Я судорожно кивнула, и в ту же секунду внутри всё заполыхало жгучим любопытством — что же на самом деле произошло?

— Полина Константиновна, как вы оказались на месте взрыва? И откуда знали о второй бомбе? — голос резко сменил тон, стал деловым, жёстким, почти ледяным.

Визуал

Мама Полины

Жених

Глава 2. Кто семья Полины?

Не выдержав моих жалоб, генерал позволил мне вернуться в родительское поместье. Холодно бросив на прощание, что вскоре пришлет адъютанта с приказом.

По взглядам родителей сразу стало понятно — они были не против сделать из генерала шашлык. Но гордость и воспитание не позволили им сказать ни слова.

Я сидела в гостиной, держа в руке фарфоровую чашку с чаем, а по спине струился холодный пот.

Сердце замерло — три пары глаз следили за мной, и я почти физически чувствовала: сейчас начнётся.

— Полина, о каком указе императора упоминал Дмитрий Львович, и какое отношение к этому имеешь ты? — суровый голос отца не собирался оставлять этот вопрос без ответа. Как же он похож на моего собственного папу...

Я едва успела открыть рот, чтобы попытаться что-то объяснить, как мой дорогой жених решил заговорить за меня. Нервно поправив оборку платья, я наклонила голову набок и внимательно взглянула на молодого князя. Знаю его всего лишь час, а взгляд уже прилип к его пухлым губам и синим глазам.

— Константин Фёдорович, позвольте мне всё объяснить. А Полина Константиновна, думаю, хочет освежиться и, наконец, сменить вчерашнее платье, — заботливо предложил он, не забыв подчеркнуть, что мне не помешает умыться. — Мне удалось получить кое-какие сведения от секретаря генерала, и даже фрейлина нашей императрицы шепнула кое-что... — его глаза заблестели при упоминании о фрейлине.

Я скривилась от догадки. Всё моё тело, казалось, кричало о зарождающейся привязанности к молодому князю. Полина любила жениха — а мне приходится с этим справляться.

Не терпелось узнать, какие слухи он успел собрать, но мама наконец пришла в себя, убрала вышитый платок в скрытый карман платья и, не говоря ни слова, вывела меня из гостиной.

Признаться, мне хотелось сбежать куда угодно, лишь бы не оставаться с этой женщиной наедине. Ведь любая мать сердцем чувствует своего ребёнка. А я — не ее дочь.

Что со мной будет, если они узнают правду?
И где сейчас настоящая Полина Константиновна? Может, она оказалась в моём времени — в Петербурге двадцать первого века?

Мне бы как-то получить её воспоминания, прежде чем нас вернут на свои места, ведь мои знания истории ясно подсказывали: Александр II не пережил второго покушения. Эта мысль прошла холодком по рукам, а затылок сковала предсмертная судорога.
Боже, почему я тогда вообще пошла к той гадалке? Лучше бы осталась дома и продолжала переживать свои неудачи!

Придерживая подол платья и ступая на дрожащих ногах, я поднялась по деревянной лестнице и вошла в первую дверь на втором этаже.

Хотя о жизни Полины я ничего не знала, её тело, казалось, само вело меня туда, куда надо. Я застыла на пороге, но женщина не дала мне осмотрется — мягко подтолкнула в комнату.

Она взяла молодую горничную за локоть и велела немедленно найти мою камеристку. При этом холодно добавила, что если снова услышит, будто та шляется в конюшне, — отправит ее в прачечную.

— Устала уже находить твою камеристку в обнимку с очередным конюхом… просто нет больше сил, — вздохнула она.

А потом повернулась ко мне так, что рядом с этим взглядом даже генерал Шувалов показался бы застенчивым мальчишкой.

Я вздрогнула. Но потом заставила себя держать лицо.

Дотронулась до кровати с балдахином, украшенного нежной светлой тканью, и на мгновение вспомнила, как сама когда-то мечтала о такой. Вся комната будто подсказывала: здесь живет настоящая барышня из высшего света.

С туалетного столика взяла изящную костяную расческу с мелкими жёлтыми цветочками, распустила волосы и начала неторопливо причесываться. Хотелось как можно дольше потянуть время, прежде чем женщина решит вытрясти из меня всю правду.

— Дай-ка сюда! — она вырвала расчёску из моих рук и пристально взглянула на меня в зеркало. — Говори правду и даже не вздумай снова врать, — тонкие брови сдвинулись к переносице, и она безжалостно принялась распутывать мою густую гриву.

Как же мы были похожи. Полина — моя точная копия, а её мать — почти отражение моей собственной мамы, только более утонченная и изысканная.

— Я не Полина, — глядя в карие глаза женщины за своей спиной, я не смогла солгать.

Не знаю почему, но она слишком напоминала мне мою собственную маму — ту, что растила и воспитывала меня, терпела все мои выходки и всегда заботилась обо мне, даже после моего отъезда из родного дома.

Сейчас это же лицо отражалось в зеркале, не давая мне ни единого шанса притвориться её дочерью.

К моему удивлению, женщина оказалась гораздо более стойкой, чем я ожидала. В обморок не упала, слёзы не хлынули.

Я затаила дыхание, ожидая, что сейчас наступит конец света. Но ничего не произошло. Женщина шумно выдохнула и с явным облегчением прошептала:

— Удалось!

Глава 3. Каково мне в этом чужом мире?

Мама Полины опустилась на кушетку и снова достала свой безупречно белый платок.

— Мы уже и не надеялись, что это станет возможным... — её взгляд на меня изменился. — Моё имя Татьяна Михайловна Ушакова. Я мать нашей милой Полины. А как зовут тебя, дитя, и откуда ты пришла?

Она выпрямилась, стараясь скрыть волнение. Лицо стало строгим, почти холодным, голос — сдержанным и отчуждённым. Она больше не говорила со своей дочерью. Теперь перед ней была незнакомка. Я.

— Меня тоже зовут Полина, но я из другой реальности. Вчера одна очень инициативная гадалка отправила меня в этот... временной поток, — произнесла я, стараясь сохранить спокойствие.

Мои слова повисли в воздухе, и на миг всё замерло. Мне даже показалось, будто кто-то резко вдохнул, но я не обратила на это внимания.

Пока рассказывала, волнение медленно подбиралось ко мне. Я начала ходить по комнате, словно пытаясь справиться с тревогой — или просто убедиться, что всё это реально, и я действительно здесь.

Пространство вокруг вдруг стало казаться ещё более чужим и неприветливым. Осознание того, что я действительно попала в другой мир, обрушилось на меня с такой силой, что перехватило дыхание. Перед глазами замелькали обрывки воспоминаний: лицо гадалки, холод той ночи, дрожь, пробежавшая по спине.

Меня словно выворачивало изнутри — от страха и боли. Я едва не согнулась пополам, прижав руку к животу, пытаясь хоть как-то удержать себя и не потерять контроль.

— Полечка... Полина, присядь, прошу тебя! — в голосе Татьяны Михайловны больше не было ни строгости, ни холода — только тревога и искреннее беспокойство.
— Сколько же тебе лет, милая?

— Двадцать два, — выдохнула я, заставив себя дышать ровно. Внутри всё сжалось, и я вновь ощутила странную, чужую слабость, будто тело не до конца принимало меня. Это явно было ненормально.

Сомнение нарастало, как гул в ушах. Я снова взглянула на своё отражение в зеркале: блеск незнакомых глаз, тонкая линия губ — всё было… не моим.

— Что случилось с вашей дочерью? И как вы это всё устроили? — выпалила я, прежде чем успела остановиться.

Интуитивно, будто сам воздух подсказывал, что делать, я положила ладонь — тонкую, изящную — на солнечное сплетение, будто надеясь на миг почувствовать настоящее, живое биение изнутри.

— Встань, душа, на место. Позволь хозяйке жить... — прошептала я, и это были больше, чем просто слова.

В ту же секунду по телу пронеслась горячая волна, и из горла сорвался стон — острый, пронзительный. Перед глазами вспыхнули золотистые искры, осветив тусклую комнату. Мне показалось, что внутри тела Полины что-то дрогнуло, словно откликнулось.

Мать вздрогнула. Её глаза расширились — будто она увидела нечто, что видеть не должна.
Татьяна Михайловна что-то воскликнула, но я уловила только тревожный тон.

И вдруг — стало легко. Тепло и спокойно, как будто с плеч упала тяжёлая цепь. Внутри разлилось чувство уверенности — такой, что хоть сейчас можно было скакать в бой и брать крепость.

Я почувствовала себя настолько лучше, что, заметив молодую девушку с косой до пояса и опущенным взглядом, спокойно попросила её помочь мне переодеться и выбрать самое удобное платье.

Белый резной шкаф открыл передо мной наряды XIX века. Удобными их назвать было сложно — но выбора, похоже, особо и не было.

— Татьяна Михайловна, прошу вас, не заставляйте наших кавалеров долго ждать своих дам, — произнесла я, обернувшись так, чтобы камеристке было удобнее надеть на меня турнюр — тот самый каркас, придающий силуэту нужную форму и изящную выпуклость сзади.

Честно говоря, я почувствовала облегчение: наконец-то мой дар оказался мне во благо, а не во вред, как бывало раньше. Пока я мысленно ликовала, камеристка уже успела затянуть корсет, подчёркивая стройную фигуру Полины.

— Зачем вы так поступили? — раздался за спиной голос Татьяны Михайловны, полный упрёка. — Гадалка клялась, что чужая душа исцелит тело моей Полиночки, и тогда мы сможем вернуть её обратно. А теперь что нам делать? — в её голосе дрожала боль, которую она едва сдерживала. Но во мне это не вызвало ни капли сочувствия.

Я резко обернулась. На лице матери — поднятые брови, сжатые губы, бледные щёки.

— А вы хоть раз подумали, каково мне в этом чужом мире? Что будет с моим телом? Как вы вообще можете быть такими эгоистичными? — выпалила я. — Боюсь, ваша дочь не справится с моей жизнью. У неё нет опыта вести дела в таком масштабе.

— Вы… деловая женщина? — ахнула она, выхватив веер и начиная обмахиваться с удвоенным рвением.

Я раздражённо цокнула языком. Зачем я вообще всё это ей говорю? Ведь и так ясно — она привыкла думать только о себе.

— А что об этом скажет ваш муж? — наконец решила выяснить я, с кем именно мне придётся иметь дело, пока не найду способ вернуться домой.

— Он ничего не знает и знать не должен. Он вообще не верит во все эти «небылицы» про колдовство! — отмахнулась она, а потом добавила жёстко: — И даже не вздумайте ему что-то рассказывать. Всё равно не поверит, а заодно запрёт вас в этой комнате до конца дней.

Камеристка, о которой мы напрочь забыли, испуганно ахнула и что-то уронила.

— Марфа! Будьте добры объяснить, почему я вынуждена созерцать ночной горшок моей дочери в разгар серьёзного разговора? — с негодованием обрушилась на неё Татьяна Михайловна.

— Простите, мадам, но Константин Фёдорович велел срочно спуститься. К нам прибыл генерал Дмитрий Львович, — затараторила служанка. Я заметила лукавый блеск в её глазах.

Значит, пришла с поручением, но из любопытства выжидала, что затеяла хозяйка, и только после выговора вспомнила, зачем вообще здесь.
Вот лисица!

Я с интересом посмотрела на светловолосую, розовощёкую девушку и подумала, что из неё можно будет многое вытянуть.

— Ах, Боже мой! Да вы и правда хитрюга, — вздохнула Татьяна Михайловна, слегка приподняла подол платья и с изяществом покинула комнату.

визуал

Полина Константиновна

Промо на книгу "Как отомстить дракону. Измена"

7ep47rQ6

https://litnet.com/shrt/tdmj

Глава 4 Новая работа

— Ваше мнение не превосходит имперскую безопасность и жизни людей, оказавшихся в беде, — тихо, но твёрдо осадил моих родителей Дмитрий Львович.

Понятное дело, какой родитель захочет, чтобы его дочь, юная девица на выданье, работала? Это же какой позор для высшего общества! Семью начнут обсуждать на всех балах и светских раутах. Пока родители отчаянно пытались сохранить своё достоинство перед императорской волей, жених, видимо, принял какое-то решение и, кивнув в знак прощания, вышел из комнаты.

Скрыть разочарование у меня не получилось. Было обидно и за юную Полину, и за себя — ведь не сказала ему раньше, что не собираюсь выходить замуж и пусть он ищет себе другую невесту.

Собрав волю в кулак, я задала самый важный вопрос. Мне нужна эта работа, а ещё больше — свобода от родительской опеки. Раз жених ушёл, остаётся надеяться на генерала Шувалова. Это моя очередная попытка начать всё сначала и устроить свою жизнь. С моим проклятием мне, возможно, никогда не суждено познать семейное счастье, так почему бы не попытаться стать полезной?

— Дмитрий Львович, не могли бы вы подробно объяснить, в чём именно будет заключаться моя служба и чего следует ожидать юной, незамужней барышне, когда об этом станет известно всему свету? — обратилась я к нему, осознавая, что мой ум ещё не до конца адаптировался к местным правилам этикета, и некоторые выражения казались неуместными для этой эпохи. Но тут же напомнила себе, что этот мир давно отклонился от привычной мне временной линии.

— Полина! — папенька буквально подскочил на месте и невольно провёл рукой по своим роскошным усам. — Даже не смей говорить о подобной возможности! Ты — дочь уважаемого дворянина, который своими заслугами перед императором заслужил свой титул. Моей преданности более чем достаточно, чтобы не позволить тебе ступить на путь бесчестья и превратиться в рабочую даму! — с жаром заявил Константин Фёдорович.

Я невольно позавидовала твёрдости характера и железной выдержке генерала — он совершенно проигнорировал пылкие возмущения моего отца. Казалось, что всё его внимание было сосредоточено только на мне. Его взгляд буквально пронзал моё лицо, словно он пытался найти ответы на свои скрытые вопросы.

— Мы покинем столицу. Для нашего отдела выделено отдельное поместье со спальнями для всех сотрудников. И, чтобы сразу ответить на ваш неизбежный вопрос: да, там будут и другие особо одарённые люди, в том числе и мужчины, однако о девичьей чести беспокоиться не стоит. Вместе с нами в поместье будет проживать уважаемая дама преклонных лет, которая проследит за соблюдением правил, — генерал наклонился чуть ближе, и его блестящие кожаные сапоги заскрипели, — Кроме того, его величество император Александр II доверил мне самостоятельно решать вопросы оплаты труда сотрудников и распределения рабочего времени. Что касается еды и прочих удобств, можете быть спокойны — специально подобранные люди позаботятся обо всём. И что особенно важно, они чрезвычайно молчаливы. Надеюсь, вы осознаёте, как важна скрытность в нашей работе.

Он повернулся к моим родителям, и те, впечатлённые его словами, синхронно кивнули. Мы сидели на небольших диванчиках, обтянутых цветочным шёлком, переваривая услышанное.

— Пойду распоряжусь, чтобы Марфа подготовила твои и свои вещи, — наконец, Татьяна Михайловна поднялась и вышла из гостиной.

Так, за каких-то несколько часов, моя судьба была решена. И вот теперь я еду в карете с генералом и Марфой, не имея даже возможности как следует обдумать всё происходящее. Карета подпрыгивала на каждой кочке, словно старалась выбить из нас дух.

Я плотнее закуталась в пальто с рукавами-фонариками и, как всегда, привычным движением хрустнула костяшками пальцев. Сердце трепетало где-то в горле, и мысли не давали покоя: что же ждёт меня в этом поместье и кто из «одарённых» уже обосновался там?

Прикрыла глаза, чтобы избежать пристального взгляда генерала, который, не смущаясь, продолжал изучать меня, медленно скользя взглядом от моих губ к глазам.

И тут меня накрыло мрачное видение. Сквозь густую чащу засохшего леса пробиралась юная девушка в белой ночной сорочке, подол которой был заляпан алыми пятнами. Она плакала и отчаянно звала кого-то, а её боль и безысходность обрушились на мой разум, словно ледяной прилив. Мне стало так холодно и мучительно, что хотелось завыть, как раненый зверь.

— Полина Константиновна! — большая ладонь мягко легла мне на плечо, передавая тепло чужого тела. — Что с вами? — в голосе Дмитрия Львовича звучала неподдельная тревога.

С трудом открыв глаза, я встретилась с его ясным взглядом, обрамлённым густыми ресницами. Губы мужчины были плотно сжаты, а скулы такими острыми, что смотреть на них было почти больно.

— Всё... всё в порядке. Просто приснился кошмар, — смущённо пробормотала я, растерявшись от такого внимания и силы, исходящей от него. Генерал был взрослым, сильным мужчиной — совсем не похож на тех юнцов, с которыми я привыкла общаться.

— Кошмар или ваш дар снова пытался что-то сообщить? — мужчина вернулся на своё место, тяжело вздохнув, словно его что-то беспокоило.

Оставив вопрос генерала без ответа, я выглянула в окно и едва не вскрикнула, увидев перед собой лес из моего кошмара. А вдалеке мелькнуло белое пятно, которое тут же растворилось в темноте.

Глава 5 Мой новый дом.

Я уже собиралась спросить у генерала, не видел ли он того же, но момент был упущен.

— Барыня, нам ещё долго ехать? Умоляю, скажите, куда мы так спешим? — наконец не выдержала Марфа.

Я вздохнула и потерла переносицу, раздражённо отметив про себя едва заметную усмешку в уголке губ генерала. Затем повернулась к Марфе и начала объяснять ей наше новое положение.

На вид ей было не больше двадцати — в ней кипела юность, жажда жизни… Пока какой-нибудь конюх или лакей не вскружит голову и не оставит с кучей ребятишек.

Марфа напоминала мне девушек которых называли “Кровь с Молоком” с толстой косой и немного наивным взглядом. Но я почти уверена: со временем эта юная искренность угаснет, и в её весёлых глазах поселится грусть… и обреченность.

— Марфа, — вздохнула я с лёгкой грустью, пристально следя за её реакцией. Мне срочно нужно было выяснить, на что способна моя спутница, особенно учитывая, что её отправила моя маменька, которая так отчаянно хочет вернуть меня домой. Подумала и немного схитрила: — Маменька сказала, что ей надоела твоя болтливость и попросила взять тебя на новое место, чтобы ты за мной ухаживала и помогала обжиться,— проговорила я с ленцой, стараясь изобразить избалованную дворянку.

— Это неправда! Барыня сказала совсем другое! Она велела сопровождать вас и следить за каждым вашим шагом, а если что-то случится — немедленно отправлять донесения обо всём, что увижу и услышу, — выпалила Марфа, но мгновенно осознала, что выдала все свои секреты.

Она резко прикрыла рот руками, а её глаза округлились от шока. Похоже, никто не ожидал такого откровения от камеристки, кроме, разве что, генерала. Мужчина слегка склонил голову, задумчиво наблюдая за происходящим.

— А может, я и не ошибся... — пробормотал он.

Поместье представляло собой величественный особняк, окруженный золотыми кронами деревьев и заброшенным зимним садом.

Здание в готическом стиле XIX века впечатляло арочными окнами, изящными каменными деталями и сложной архитектурой, придававшей ему зловещий вид.

Дальнейщий путь прошел в молчаний. Слава Богу!

К дому вела широкая лестница, упирающаяся в тяжелые массивные двери. Осенние желтые листья украшали ветви деревьев и устилали землю, создавая яркий контраст с мрачной тишиной вокруг.

Легкий туман стелился по ступеням, обволакивая всё мягкой дымкой и усиливая ощущение загадки — будто за этой дверью скрывается нечто из другого мира.

Карета только остановилась у подножия лестницы, как из-за угла вышел мужчина в тулупе и потёртых сапогах — явно слуга. Но взгляд привлекла не одежда, а кожаная маска, закрывающая половину его лица.

— Ваше превосходительство, — поклонился он и с неожиданной ловкостью принялся за наши чемоданы.

Вот такой персонал выбирает генерал — те, кого общество привыкло обходить стороной. Впрочем меня тоже сторонились до недавних событий. Искоса посмотрела на мужчину у которого на меня похоже были долгоиграющие планы и ни капли страха к старым устоям этого мира.

Из задумчивости вывел окрик.

— Ой, мамочки! — вздрогнула Марфа и тут же спряталась за моей спиной, широко раскрыв глаза от страха.

Я шикнула на Марфу, слегка покраснев, заметив понимающий взгляд мужчины в маске. Стало стыдно за поведений служанки.

— Прошу вас, Полина Константиновна, это ваш новый дом и, по совместительству, отдел загадочных дел империи. Ваша комната на втором этаже, как и все женские. Мужчины размещены на третьем, — спокойно объяснил генерал.

— А ваша комната где? — неожиданно для себя выпалила я, словно в меня вселилась Марфа.

— Моей комнаты в этом доме нет, Полина Константиновна. И прошу не задерживать наших сотрудников. Я уверен, что все уже с нетерпением ждут знакомства с вами, — спокойно ответил генерал.

Я смутилась и опустила глаза. В этом странном мире так остро хочется ухватиться хоть за что-то надёжное, например знать с кем буду работать. Почувствовав на себе его пристальное внимание, я не выдержала и, поспешила в особняк.

Почему он не может отвести от меня взгляд? Каждый раз, когда я пытаюсь узнать и понять странного мужчину, чувствую его силу и непонятный пока зов… Но генерал надевает маску — властного и недосягаемого мужчины и все быстро прекращается.

А знал ли он Полину до того взрыва? Мысль о том, что у этих двоих могло быть общее прошлое, прошлась по моей спине, словно холодный щупальца.

Я резко тряхнула головой и уставилась на незнакомую женщину.

— Добрый вечер, сударыня. Меня зовут Варвара Николаевна. Надеюсь, мы с вами поладим, — произнесла женщина в черном, с легкой надменностью спускаясь по деревянной лестнице со второго этажа. Двигалась она грациозно, уверенно, словно каждый ее поворот головы был заранее отрепетирован.

— Добродетельная вдова Варвара Николаевна, позвольте представить вам нашу новую сотрудницу — Полину Константиновну Шуйскую, — с глубоким уважением произнес генерал, склонившись, чтобы поцеловать руку даме.

В гостиной нас уже ждала любопытная компания из трёх человек. Они разглядывали меня с тем же интересом, с каким я смотрела на них. Двое мужчин и одна девушка расположились каждый по-своему: кто-то устроился на диване, кто-то лениво прислонился к широкому подоконнику арочного окна.

В горле пересохло от урагана сдерживаемых эмоций. Я уже была готова приступить к знакомству с коллегами, но внезапно на меня снова обрушилось видение, и мир вокруг погрузился во мрак.

Особняк

Глава 6 Первое дело и без меня?

— Ох, барыня, как же так? Ваша матушка точно рассердится, когда узнает, что вы при любом удобном случае в обморок падаете! — причитания Марфы напоминали гвозди, ржавые и кривые.

Как же камеристка умело расставляла акценты так чтобы я выглядела недалекой. Вот же юная нагайна!

— Помолчи, Марфа! Ради бога…займись делом! — охладил её стенания другой голос вошедший в комнату.

В сравнении с голосом Марфы этот звучал мягко и успокаивающе, словно ложка мёда, растворённая в утреннем чае. От его ровного тембра даже головная боль отступила.

— Чем именно? — взвилась Марфа на старушку, явно недовольная тем, что ей указывают, что делать.

Вот что значит, когда амбиции не соответствуют положению в обществе. А в этом обществе женщине ещё тяжелее отстоять свою независимость. Хотя, я бы сказала, что эта ветка времени, похоже, откололась от основной. А что, если в этом царстве, женщины быстрее обретут равноправие и смогут работать, несмотря на социальный статус?

Эх, мечты.

Тем временем мудрая женщина всё-таки сумела спровадить молодую истеричку, и когда мы остались наедине, положила теплую, сухую ладонь мне на лоб.

— Давай, девочка, приходи в себя. Знала бы ты, как я рада узнать, что не одна обладаю пророческим даром. Хе-хе! — хрипло рассмеялась она.

Признаюсь, мне не хотелось даже вспоминать ту неясную картину, что я видела в обмороке. Это как сон: ты видишь непонятные события, где всё перемешано, но не можешь ни кричать, ни бежать, ни что-то изменить. Сон как клетка.

В этот раз я снова оказалась в чужой жизни, и там всё было далеко не радужно. События были еще более запутанными, и на этот раз я видела то, что даже представить не могла бы.

— Вы целительница? — хриплым голосом спросила я, садясь на мягкую и широкую кровать. Интересно, кто меня сюда принёс?

— Слабая, лечу легкие недуги. Не то что наша Аннушка.

Сделала себе пометку о даре Аннушки, но спросила то, что меня больше всего волновало.

— Скажите, как вы контролируете эти... ведения? — мне совсем не хотелось падать в обморок в любой момент дня и ночи.

А если свалюсь с лестницы?

— Пока никак. Ты должна благодарить свой дар, служить ему, тогда и он будет прислушиваться к тебе, — устало отозвалась Варвара Николаевна и с трудом поднялась со стула у изголовья кровати.

Кажется что после того как вылечила мою головную боль ей самой надо было отдохнуть.

Сейчас она выглядела так, будто ей сто лет, хотя совсем недавно бодро спускалась с лестницы.

— Постойте! — я быстро вскочила с кровати и поддержала падающую женщину. Мушки запрыгали перед глазами, но я проигнорировала их. — Прилягте, я спущусь и позову лекаря. Вы так ослабли из-за меня? Я ведь чувствовала, как адская головная боль постепенно отступает...

— Не нужно никого звать. Полежу немного, и всё пройдёт, — сказала она с такой уверенностью, что я не посмела возразить.

Во-первых, я сама не знала, чем ей можно помочь, а во-вторых, женщина жила с этим даром всю свою жизнь, ей виднее.

Я кивнула и направилась к массивному резному шкафу, чтобы переодеться. Сменю походное платье и спущусь вниз.

То, что я увидела в ведении, требует разъяснений. Надеюсь, в окрестностях нет семьи с юной дочерью, которую скоро выдадут замуж, обманут, и проведут странный ритуал, из-за которого она будет бегать по лесу в багровой сорочке.

— Полина Константиновна, как вы себя чувствуете? И позвольте узнать, помогла ли наша дорогая Варвара Николаевна? Кстати, а где она?
— Варвара Николаевна очень мне помогла, и это далось ей нелегко. Думаю, несколько минут отдыха ей будут только на пользу. Простите, что так внезапно потеряла сознание, признаюсь, не привыкла к таким... проявлениям.

— К каким? — на секунду на лице генерала появилась непроницаемая маска.

— К обморокам, — поправилась я и мысленно велела себе быть осторожнее с выражениями. — Не знаю, будет ли это хоть немного важно, но я должна рассказать вам, что видела… — замялась, так как не привыкла делиться своими ведениями с посторонними.

Сделала глубокий вдох.

Но генерал удивил.

Он не закатил глаза, как другие мои знакомые, и не состроил сочувственную мину. Вместо этого, мужчина просто наклонил голову набок и терпеливо ждал, пока я набираюсь смелости.

— Я видела молодую девушку, бегущую через рощу, а затем меня перенесло в роскошный дом. Это был не особняк, но тоже богатый. Внутри было много красного шёлка, а посреди комнаты стояла бледная женщина с синим горлом. Да, знаю, что это может звучать как девичьи фантазии, но, Дмитрий Львович, поверьте, я чувствовала их страх и отчаяние! Даже я, после того как... кхм, – замялась подбирая слова чтобы сойти за разумную. – Не смогла бы передать весь тот страх, который поселился в глазах той дамы, — так непривычно когда слушают и не сплевывают три раза через правое плечо.

После моих слов в холле дома воцарилась тишина, словно всё замерло в ожидании решения генерала.

Я задержала дыхание, осознав, как нелепо это выглядит для здравомыслящего человека. Не хотелось, чтобы меня отправили в дом для душевнобольных. Только не это!

— Карета подана, ваше превосходительство! — в комнату ворвался тот самый мужчина с маской на половину лица, разгоняя гнетущую тишину.

— Наденьте своё пальто, Полина Константиновна, мы направляемся в тот самый дом из ваших видений.

От неожиданности я подпрыгнула на месте и устремилась на второй этаж, но тут же вспомнила, что видела знакомое пальто на вешалке в коридоре. Быстро накинула его на плечи и, не мешкая, вышла на улицу.

Рядом с возницей сидел старичок с заплаканными глазами, благоговейно глядя на генерала. Я тоже посмотрела в его сторону. Дмитрий Львович был мрачнее тучи.

Размышляя о своем, он подал мне руку, помогая сесть в карету. На этот раз она была меньше, без герба и опознавательных знаков.

— Поехали! — скомандовал он, и, видимо, приняв какое-то решение, начал рассказывать вкратце куда мы спешим.

Глава 7 Шелковая улыбка

Когда прибыли на место, я спустилась на чистую дорожку перед домом, совершенно забыв, что здесь принято, чтобы даме подавали руку.

Но, кажется, генерал даже не заметил этого промаха.

Облегченно выдохнула и поспешила за начальником. Платье Российской Империи требовало от женщины куда больше усилий, чем любые брюки. Интересно, сложно ли здесь будет достать швейную машину?

Я уже почти подалась мечтам о новом гардеробе, как вдруг вздрогнула, заметив перед собой протянутую руку в белой перчатке.

— Полина Константиновна, вам нехорошо? — спокойный голос Дмитрия Львовича прозвучал отстраненно на фоне моих витающих в облаках мыслей.

— Н-нет, всё в порядке, — выдавила я, стараясь казаться уверенной.
Но под его пристальным взглядом ощутила себя так, будто этот мужчина видел меня насквозь.
– Бр-р!

К счастью, нас отвлёк слуга. Он низко поклонился и повёл нас по тёмному коридору в гостиную, где окна были надёжно занавешены плотной, тяжёлой тканью.
Я бросила вопросительный взгляд на начальника, но не смогла понять, что он чувствует — лицо оставалось непроницаемым.

— Ваше превосходительство, прошу простить за столь скромный прием… — из кресла у окна устало поднялся высокий мужчина.

Лицо мужчины скрывалось в полумраке, но мерцающие отблески на его шее невольно навевали тревожные мысли. Хозяин дома выглядел встревоженным. Слегка дрожащей рукой он поднял канделябр с двумя свечами и медленно направился к нам. Когда свет скользнул по его лицу, я с трудом сдержала крик и невольно отступила назад.

Дмитрий Львович тут же удержал меня за локоть, не дав скатится в панику. Его горячая рука как будто держала меня на плаву.

— Что это?.. — пискнула я, не в силах отвести взгляд от приближающегося хозяина дома.

— Наша работа, — спокойно прошептал на ухо начальник.

А потом заслонил мне вид на чудище.

— Барон Штиглиц, — произнёс он уже громче, обращаясь к мужчине, — ваш слуга настаивал, чтобы я прибыл лично и помог вам разобраться со “странностями”, которые, как мне сообщили, затронули вашу семью.

Под рёбрами болезненно заныло от услышанного. Я начала улавливать чужие эмоции — и они мне категорически не нравились.

— Где сейчас находятся ваша супруга и дочь? — продолжил генерал.

Говорил он с такой спокойной уверенностью, словно перед ним стоял вовсе не человек с изуродованным лицом.

Преодолевая нарастающий страх, я всё же склонилась вперёд, чтобы снова взглянуть на лицо хозяина. Это был тот самый гипнотический ужас, от которого невозможно отвести взгляд.

Наши взгляды встретились. Его – тёмный, тревожный, как омут. Я вздрогнула и пискнула.

— Полина Константиновна, присядьте, — к счастью, вмешался генерал. — Пока наш любезный хозяин будет рассказывать, что произошло с его семьей и почему послал за нами.

Судорожно кивнув, я опустилась на мягкий, обтянутый бархатом диванчик. Теперь мне стало понятно, почему в доме царил полумрак — кто бы захотел видеть не человека, а шелковую куклу в парадном костюме хозяина?

Красная ткань заменяла ему кожу, тёмные прорези служили глазами, а рот, зашитый белой нитью, придавал его лицу зловещий, почти издевательский вид.

— Я пугаю вас? — спросил господин Штиглиц, наклоняя голову набок, точно хищник, почуявший слабость. Он внимательно наблюдал за мной, не мигая.

— Да. Пугаете, — честно призналась я, не пытаясь юлить. — Но… я чувствую к вам не только страх, — добавила тише и попыталась прислушаться к тому, что рождалось внутри. Истина, что ускользала, оставляя после себя только страх.

— Мы вас внимательно слушаем, барон, — прервал нашу "дружескую" беседу генерал, возвращая разговор в русло официальности.

Он будто пытался отгородить меня от дурного — и одновременно дать пространство, чтобы я могла проявить свою силу. Изучал. Оберегал. Это было... странно.

— Пусть будет по-вашему, — барон Штиглиц опустился в кресло напротив, словно кукла, послушно заняв отведенное место. Он потянулся к трубке на столике, но, словно спохватившись, резко отдернул руку.

— Полина Константиновна, что вы видите? — генерал наклонился ко мне, стараясь в свете свечей уловить выражение моего лица.

От пристального взгляда мои ладони вспотели. А вдруг я ошибусь и пострадает невиновный человек?

Хотя, глядя на тени, скользящие вокруг хозяина дома, внутренний голос подсказывал, что его невинность под большим вопросом.

— Шёлковая… У хозяина дома шёлковая улыбка… — прошептала я, всё ещё сомневаясь, правильно ли поступаю.

— Шёлковая? — удивлённый голос прозвучал совсем рядом.

И только тогда я поняла: генерал, похоже, не видит того, что вижу я.

— У барона Штиглица лицо, словно обтянутое красным шёлком. Но, думаю, вы и сами это прекрасно знаете. Не так ли, барон? — мои слова прозвучали неожиданно твёрдо. В груди сила зашевелилась, как непослушная кошка. Перед глазами зарябило — и на миг показалось, что я действительно вижу багровое лицо мужчины. — Только не понимаю, какие события могли вас так изменить…

Как всё ново! Как всё необычно в этом новом мире!

— Как вы узнали про…про?! — воскликнул хозяин дома. — Я думал, только моя семья видит то чудовище, в которое я превратился. – стиснул подлокотники с такой силой что те жалобно заскрипели.

– Наверное вас таким видят те, кому вы причинили боль… – а я чувствую всю эту боль.
— Ваше превосходительство, со мной произошло нечто… выходящее за пределы человеческого понимания! — он заговорил взволнованно. Наверное Штиглицу сильно не понравился мой ответ. — Как только я ступил на родную землю после долгого плавания, ощутил нечто тревожное. Но тогда решил: усталость, морская пучина, пустяки… — на миг он замолчал, будто что-то вспоминая. — Мои моряки выглядели куда бодрее, и я, передав все необходимые распоряжения, сел в карету и отправился в родовое имение. А буквально позавчера, сразу после вестей о спасении нашего государя, началось нечто странное…

Глава 8 Предатель!

Барон беспокойно шагал по комнате, нервно касаясь кармана брюк, словно пытаясь найти в этом жесте успокоение.

— А где сейчас ваша супруга? — холодно осведомился генерал, будто не замечая тревожного состояния хозяина. Его голос звучал отстраненно, уже, казалось, просчитывая возможные шаги.

— Заперлась у себя в покоях и наотрез отказывается выходить, — барон раздраженно выдохнул. — Её, похоже, меньше всего волнует предстоящая свадьба дочери. Она... одержима какой-то идеей о родовом проклятии.

Он невесело усмехнулся и, не выдержав взгляда, отвернулся, будто укрываясь в тени:

— Обвиняет меня в неверности. Снова.

Меня до дрожи пугал этот жуткий шёлковый облик барона — казалось, на меня смотрит сам дьявол.

— Вчера я видела ту девушку в лесу... Её подол был в крови. Что, если...

— Не сейчас, Полина Константиновна, — резко оборвал меня Дмитрий Львович, вскинув руку.

Смягчившись, он добавил:

— Нам пора.

Затем, взглянув на барона холодно и отстранённо, приказал:

— Мы попробуем выяснить, кто мог видеть вашу дочь. Но сначала приведите к нам вашу супругу.

Не прощаясь, мы поспешили к карете.

— Но ведь та девушка… — я едва сдерживалась, чтобы не схватить начальника за лацканы и не закричать: «Мы должны немедленно ехать в лес и искать её!»
— Полина Константиновна, — его негромкий, но весомый тон заставил меня мгновенно замолчать.

Мы сели в карету, и в этом тесном пространстве я особенно остро ощутила собственную неуверенность — рядом с таким сильным и уравновешенным мужчиной.

— Сейчас вы ещё не умеете чётко отделять ведения от реальности, — продолжил он спокойно. — Подумайте сами: если "чёрная роща" — не место, а лишь образ, рождённый вашим восприятием? Вы ведь сами слышали, что девушка сбежала ночью. Значит, никак не могли видеть её накануне вечером.

Он помолчал, давая мне осмыслить сказанное, и добавил:
— Кроме того, нам предстоит обсудить дело с остальными. И стоит выяснить побольше о так называемом родовом проклятии госпожи Штиглиц. – он посмотрел мне в душу. – Я верю в ваши способности, Полина Константиновна. И готов к ним прислушиваться. Но и вы должны научиться доверять моему опыту – опыту работы с тем, что не вписывается в рамки обыденного.

— Да, генерал, вы правы, — выдохнула я, с трудом подавляя раздражение. Вспомнила, что мой опыт общения с представителями высшего света весьма скромен, а по всем правилам я вообще должна была бы падать в обморок от подобных разговоров, а не спорить.
— Полагаю, мои двадцать два года не выдержат честного поединка с вашим многолетним опытом, — нехотя признала его превосходство.

Но, судя по кривой усмешке, генерал не оценил мою попытку сохранить мир. Мужчина замкнулся, отвёл взгляд — и больше даже не пытался взглянуть в мою сторону.

А мне ведь уже начинало казаться, что мы могли бы стать друзьями.

В особняке нас уже ждали.

— Ваше Превосходительство, разрешите задать смелый вопрос? — вперёд шагнула девушка с двумя длинными косичками, небрежно перекинутыми через плечи.

Веснушки на её щеках тут же пробудили во мне тёплые воспоминания о подруге детства, которая каждую весну всерьёз страдала из-за них.

— Спрашивайте, — коротко бросил Дмитрий Львович, направляясь в свой кабинет.

Мы без лишних слов двинулись за ним, словно ведомые пастухом.

Волнение девушки передалось и мне. Я заметила, как побелели её пальцы, сжимающие подол, и невольно сглотнула. Что ещё могло случиться, пока мы были в особняке барона?

— Анна, я тебя слушаю, — спокойно сказал Дмитрий Львович, опускаясь за массивный письменный стол. Его движения были уверенными и точными: перо скользило по бумаге с такой лёгкостью, что я поймала себя на мысли — как же я сама буду с этим справляться?

— Последние несколько дней были полны тревог, — начала Анна, стараясь держать голос ровным, но в нём уже звучала злость. — Но скажите, разве могут нанести вред всей империи всего несколько странных людей с… необычной силой? Я думала, что нашла здесь хоть какую-то опору, пусть даже временное убежище и работу. Как бы нелепо это ни звучало. А теперь выходит, что вам нужна лишь одна из нас…

От последнего предположения у меня вспыхнули уши. Анна завидовала и боялась одновременно. И я не могла её осуждать — сама, будь на её месте, испытывала бы те же чувства. Наверное.

Мы остановились перед широким столом генерала. В комнате, помимо меня и Анны, находились ещё трое мужчин. Мне сразу захотелось узнать их ближе, кто они и почему здесь. Слова Анны отзывались в моей душе — ей, как и мне, было нужно больше, чем просто работа. Ей нужна была защита. Уверенность. Дом.

На первый взгляд, мужчины были очень разными. Один, был старше моего отца, другой — мой ровесник, третий — и вовсе юнец, годившийся мне в младшие братья. У каждого — свой взгляд, но всех объединяло что-то неуловимо общее: достоинство, скрытая сила и едва уловимое напряжение. Пока что нас объединяло только это — да общее непонимание, во что мы оказались втянуты.

— Дамы и господа, — начал Дмитрий Львович, и голос его прозвучал твёрдо, без излишней торжественности. — Прошу прощения за суматоху последних дней. Поверьте, всё это не напрасно. Некоторые события заставили тайны нашего мира выйти наружу. Отчасти я сам оказался в их эпицентре. Но — и это важно — спасение нашего императора далось нам слишком дорогой ценой.

Он сделал шаг вперёд, медленно обводя нас взглядом.

— И именно поэтому было бы глупо оставить таких, как вы, на милость страха толпы. Или вы всерьёз полагаете, что при первом же всплеске вашей силы люди просто махнут рукой и спокойно пойдут дальше?

Он замолчал. Взгляд его стал резче, словно прицелился.

— Что ж… перемены никогда нас не ломали. Они лишь закаляли. А теперь, — он отступил чуть назад, — позвольте представить вас друг другу.

Он прошёлся по комнате и остановился перед нами. Казалось, такого человека ничто не могло сломить или удивить, и все-таки между его бровями залегла морщинка печали.

Глава 9 Почему дочь сбежала?

Барон распахнул дверь и шагнул в кабинет, дрожащий и осунувшийся, с кровью, стекающей по ладоням.
Мы ахнули и отступили назад, мужчины, наоборот, вышли вперёд, преграждая ему путь.

— Барон, что с вами произошло? — спросил генерал, расставив ноги на ширине плеч, и положив руку на рукоять ножа, прикреплённого к поясу.

Бедный Никита покраснел, как раскалённый уголёк, и, испуганно глядя на бурые пятна на белом воротнике Штиглица, весь дрожал, словно осиновый лист. Не самое приятное первое дело для молодого авантюриста.

— Никита, подойди сюда, — я импульсивно положила руку на плечо парня и тихо зашипела: он был слишком горяч для обычного человека. В порыве защитить его я совсем забыла, что сама могу пострадать.

— Полина… Константиновна, с вами всё в порядке? — генерал обернулся на мой возглас и внимательно осмотрел меня своим строгим взглядом.

— Я... не знаю, — пробормотала я, всё ещё не привыкшая к такой заботе. — Генерал, мне кажется, что нам здесь не стоит находиться.

— Понял, — коротко кивнул он и бесцеремонно вывел барона из кабинета. Штиглиц попробовал возражать, что не такого отношения он ожидал и что пожалуется князю, но, услышав несколько сжатых слов от генерала, мгновенно замолчал.

— Что происходит?! — воскликнула Анна, истерично глядя на нас.

Я поняла, что нет смысла скрывать и коротко изложила всё, что узнала недавно.

— Как ты сказала зовут ту девушку? — спокойно поинтересовался Василий, казавшийся совершенно невозмутимым.

— Акулина Штиглиц.

— Помню, как к моей матери на чай приходила женщина с тихой и робкой дочерью. Но уже давно о них ничего не слышал. Думал, мать просто прекратила общение с этой семьёй.

— Почему? — разом спросили мы. От такого единства по спине пробежали мурашки.

Так, играя в вопрос-ответ, мы пришли к нескольким выводам. И главное — мы все немного успокоились и теперь готовы были броситься искать бедную девушку.

Но, все это время, мне не давали покоя разговоры о родовом проклятии.Не может всё быть так просто. Если бы дочь барона просто сбежала, он бы мог обратиться в жандармерию, а не присылать к нам слугу. Нет, что-то здесь не так. И к тому же мои видения ещё ни разу не были пустой фантазией, к сожалению.

Вместе мы вышли в коридор, где генерал с задумчивым видом наблюдал, как Штиглиц надевает пальто и хлопает входной дверью.

— Мы знаем, где может быть Акулина! — выпалила Анна, почти вбегая в объятия Дмитрия Львовича.

За её спиной стояли мы все. Никита — испуганный мальчик, Василий — довольный, что сразу разгадал загадку,и сапожник, который просто ждал дальнейших указаний.

— Это правда? — по какой-то причине генерал посмотрел именно на меня.

Я пожала плечами — не хотелось бросать слова на ветер.

— Да-да! В тёмной роще есть низина, где иногда встречаются влюблённые. Так сказал Василий, — Аннушка, казалось, уже готова была броситься туда и проверить, действительно ли там скрывается девица.

— Хорошо. Думаю, Василий и Алексей Николаевич проверят эту версию. А ты, — обратился он к Анне, — сходи к Варваре Николаевне. Думаю, к завтрашнему утру нам понадобятся комнаты, готовые к приёму гостей. Помоги ей.

— Что?! Нет, я пойду с вами! — с отчаянием возразила она, встретившись с его непреклонным взглядом.

— А с вами, Полина Константиновна, мы отправимся на местное кладбище, — кивнул он мне, потянувшись за моим пальто.

— Вам бы взять ещё одного помощника, ваше превосходительство, — раздался усталый голос пожилой женщины. На верхней лестнице стояла уважаемая дама нашего дома, пристально следя за происходящим.

— Зачем? — спросил начальник, приподняв бровь.

— Затем, что девушки должны выходить замуж, и ваша компания может вызвать вопросы в обществе, если, конечно, вы не...

— Никита, пойдёшь с нами, — перебил её Дмитрий Львович и тут же вышел.

Я непонимающе взглянула на Варвару Николаевну, но та только отмахнулась и позвала к себе всхлипывающую Анну, пообещав показать ей, как заговаривать воду. Анна с готовностью откликнулась. Если честно, я бы тоже не отказалась этому научиться, уж лучше остаться дома и учиться, как заговаривать воду, чем шастать среди могил с ледяным мужчиной и пугливым мальчиком.

– Эх, Полина, кто сказал, что сейчас начнётся сказка?

Я замерла на пороге дома, поражённая одной мыслью: Дмитрий Львович почти ко всем обращается по имени, а ко мне — исключительно по имени и отчеству. Почему так? Уважение до невозможности или же, наоборот, опасение перейти на личные отношения?

Глава 10 Лучше бы дома училась воду заговаривать…(

— Ма-ри-я Шти-гл-иц, — мальчик по слогам прочел имя на надгробии.

Дмитрий Львович бросил на меня такой красноречивый взгляд, что по телу пробежали мурашки .

Лучше бы я осталась дома и училась хотя бы воду заговаривать… Я цеплялась за любые мысли, лишь бы не дать страху овладеть мной, но всё равно вздрогнула, услышав:

— Полина Константиновна… — генерал наклонился ко мне и его тёплое дыхание коснулось моих приоткрытых губ. — Вы понимаете, что это уже не просто исчезновение дочери, а нечто совсем иное?

— Ну конечно, капитан Очевидность! — вырвалось у меня. Кажется, из меня никогда не выйдет безупречной аристократки: стоит панике приблизиться — и все манеры мгновенно исчезают. Сейчас меня уже несло на волне переживаний. — Я не собираюсь вызывать дух женщины, ушедшей два года назад! Не уверена, что это вообще возможно — и уж точно не хочу

Я заметила, как ночь окончательно укутала наши фигуры, и стала еще тревожнее.
Тени зашевелились как живые, жадно поглощая свет керосиновой лампы.

Но моего начальника это, похоже, ничуть не тревожило. Дмитрий Львович спокойно положил руку мне на плечо и чуть сжал — пытаясь успокоить.

— Полина, ты не будешь разговаривать с мёртвыми. Этим займусь я. Не волнуйся, девочка, я бы никогда не подверг тебя опасности без серьёзных оснований. Теперь держи лампу и встань так, чтобы моя рука не могла дотянуться до тебя.

— Что?! Как вы собираетесь это сделать? А если никто не придёт? А если дух окажется в гневе? Чем я смогу вам помочь? — в голове вихрем крутились десятки вопросов.

Но генерал уже был сосредоточен на деле и предпочел оставить меня наедине с вопросами.

— Нет, — покачал мужчина головой и крепко взял меня за подбородок. — Ни один дух сюда не придёт, я сам спущусь к ним. Теперь понимаешь, почему мы пришли на кладбище?

— Нет, — помотала головой.

Вокруг сгущалась тьма, а меня словно тянуло к его уверенному и спокойному взгляду. Казалось, что мужчина уже не раз делал нечто подобное.

Не удержалась и спросила.

– Если вы делали это раньше, то кто вам помогал?

— Теперь вы будете мне помогать. – хмыкнул и выдал, – Если я не вернусь через десять минут, позовите меня. Громко! — проинструктировал он, доставая из кармана камзола часы и передавая их мне.

— Как я пойму, что вы погрузились в транс или…куда вам там нетерпится?

— Поверьте, этот момент вы не пропустите. Главное, не трогайте меня, пока я не вернусь из царства душ. А ещё внимательно слушайте всё, что я скажу — духи могут оставить нам подсказки.

Я снова и снова прокручивала его слова в голове, мысленно повторяя инструкции, как мантру.

Хотелось быть полезной, не ошибиться, быть сильной и смелой.

Первоначальный страх немного отступил, и в душе разрасталась надежда, что однажды я действительно стану такой же сильной и храброй.

Дмитрий Львович прошептал что-то, затем закрыл глаза.

Когда он их открыл, на нас смотрела пустота, как будто из его тела ушла вся жизнь.

— А-а-а! — Никита закричал от страха.

— Тсс! Ты же слышал, что говорил генерал. Мы должны слушать внимательно и не шуметь! — прошипела я, пытаясь успокоить парня и себя за одно.

Пламя в моей руке затрепетало, но я продолжала смотреть на генерала, не в силах отвести взгляд.

Его пустые глазницы, словно провалы, пугали до дрожи, как будто за секунду он превратился в оживший скелет, держащийся на ногах лишь благодаря какой-то неведомой силе..

Опасаясь упустить что-то важное, мы разделили обязанности. Никита слушал, я отсчитывала время.

Когда часы отсчитали отведенные десять минут, а генерал так и не проснулся, паника охватила нас.

Помня его строгий запрет касаться, мы стали кружить вокруг и обдумывая всю жо... в которой оказались.

— Нужно позвать на помощь! — снова и снова твердил Никита. — Давай я сбегаю за отцом, а он приведёт кого-то из поместья…

Я понимала его: сама бы с радостью убежала, если бы не дала себе слово проявить храбрость.

— Да, это разумная мысль. Приведи Варвару Николаевну! — поддержала я мальчишку, по сути просто дав ему задание, чтобы он не чувствовал, будто бежит прочь.

Никита умчался к выходу быстрее ветра, а я осталась наедине с этим пустым телом.

— Так, Дмитрий Львович! Что же мне с вами делать? — поставив лампу на землю, я потерла ладони, пытаясь согреться.

Осторожно, не касаясь, я медленно провела руками над телом, стараясь осмыслить, как можно ему помочь.

Слишком рано… Я ведь не успела научиться управлять своим даром и не имела ни малейшего представления, как вернуть человека из иного мира.

Каждая секунда ускользала, пока я беспомощно кружила вокоруг него, слыша только шорох собственной юбки.

«Зовите меня, но не касайтесь!» — вспомнились его слова.

— Ну что ж! — выдохнула. — Говорят, мужчины избегают разговоров, а вы, ваше превосходительство… такой романтик — ночью на кладбище хотите чтобы женщина говорила без остановки!

Я звала его по имени, по званию — всё напрасно.

Когда пламя в лампе затрепетало и стало гаснуть, я поняла: этот способ не сработал.

Меня окружала непривычная тишина. Ни одного звука, будто мир вымер. Даже птицы и мыши предпочли укрыться в стороне.

И от этого пустого безмолвия внутри стало ещё тревожнее. Как ни странно, в этом молчании было больше иронии, чем покоя.

— Бесит ваша мужская уверенность: «Я всё могу!» — не выдержала я уже на тридцатой минуте. — А что, если я всё-таки прикоснусь хотя бы кончиком пальца до вас? Что тогда будет? — отчаялась я, и вдруг ответ вспыхнул перед глазами.

– О, как это непросто! Он ведь называл меня сильной с особенным даром, а ведь это значит, что я должна видеть то что скрыто от других…

Собрав все остатки храбрости, я осторожно взяла его за руку, и в тот же миг мир перевернулся.

Глава11. В мире духов.

Меня будто затянуло в гигантский водоворот, а потом выбросило в пространство между небом и землёй. Я беспомощно парила в кромешной тьме, размахивая руками и судорожно дрыгая ногами. Вокруг царила беззвучная пустота, поглощающая даже слабое эхо моих движений. Лишь после нескольких бесплодных попыток удержаться я смогла немного собраться и обрести хоть какое-то спокойствие.

— Димитрий! Генерал?! — выкрикнула я в пустоту, надеясь на ответ, но сама испугалась, что снова окажусь в водовороте хаоса.

Я продолжала его звать — сначала громко, потом всё тише, пока голос не охрип и не превратился в беззвучный шепот.

Бессмысленно. Никто не откликался.

– Где я? Почему вокруг пусто, это должно быть мир духов? Почему нет ни одного зова, ни шороха, ни присутствия?

Мой дар уже не раз подсказывал, что нельзя полагаться только на зрение и слух. Я глубоко вздохнула, закрыла глаза и прислушалась — не к звукам, а к себе. К ощущениям. К интуиции.

«Когда ты примешь свой дар — он откликнется», — напомнил голос Варвары Николаевны. Прозвучал он так ясно, будто женщина стояла рядом, положив руку мне на плечо.

— Прекрасно, — пробормотала я с раздражением. — Полевые испытания. Видимо, лучший способ понять, на что способен мой дар.

Я заставила себя успокоится и сосредоточиться на том, кто для меня был якорем — на Дмитрия.

На его строгом взгляде и острых скулах, на его глубоком голосе, бархатистом и спокойном, будто ветер в сосновом лесу.

Если где-то и мог быть человек, способный принять мою странную природу — то только такой, как он. Димитрий Львович.

Эта мысль была настолько новой и непривычной для меня, что я в удивлении распахнула глаза. Видимо, слишком ярко представила облик мужчины, что сама темнота начала отступать, словно передо мной открылись врата.

Меня подхватила невидимая волна и понесла сквозь дома, чужие жизни, стены, сотканные из чьих-то историй.

Всё проносилось перед глазами: незнакомые улицы сменяли одна другую, лица возникали и исчезали, будто страницы в чьей-то памяти.

Какая-то неведомая сила мягко вела меня сквозь время, приоткрывая то, как души людей вновь переживают самые дорогие, самые тёплые мгновения своего прошлого.

Когда страх отступил, на его место пришло любопытство. Мне даже показалось, что я готова двигаться дальше, разгадывать этот странный путь. Но вскоре в сознание врезалась другая мысль: а что, если всё это — навсегда? Если я застряну здесь, скользя по чужим историям, так и не найдя генерала?

Ведь в этом мире нет никого из тех, кого я по-настоящему хотела бы увидеть. Тех, кто давно ушёл. Это не мои времена, не моя реальность. Мне здесь попросту нечего делать.

А вот у генерала, похоже, была та по которой он скучал. И он её нашёл.

В этот момент впереди мелькнула пара.

— Димитрий Львович! — радостно воскликнула я, когда поняла, кто держит за руку хрупкую белокурую девушку.

Они оба буквально сияли от счастья, гуляя по знакомой и в то же время незнакомой улице Петербурга, смеясь, словно мир вокруг принадлежал только им. Где-то глубоко внутри меня кольнула необъяснимая злость.

Меня непреодолимо тянуло к нему. Собрав всю свою волю, я сосредоточилась на этом желании — и карусель чужих жизней замерла. Я смогла освободится.

Шатаясь я медленно подошла к паре.

Димитрий был одет совсем иначе. Никакой формы, сабли или револьвера — лишь светлый костюм-тройка и шляпа.

С жадностью я всматривалась в его молодое, абсолютно счастливое лицо, не в силах поверить, что раньше он мог быть таким. Другим. Ни складки между бровей, ни теней под глазами, ни твёрдого, выверенного шага. Даже его разворот плеч был не таким внушительным.

Будто в той жизни он жил больше, радовался встречам и уделял достаточно времени мелочам.

И всё же... таких мужчин в наши дни просто хватали бы как горячие пирожки.

— Генерал, пора возвращаться! — преградила я путь молодым. — Вы сами сказали звать вас, если что-то пойдет не по плану, и, как видите, всё явно пошло не по плану...

Но упрямый солдафон сделал вид, будто не слышит и не видит меня.

Ловко обойдя меня, мужчина словно бы хотел пригласить девушку на танец прямо посреди улицы.

Прокрутив её вокруг себя, он нежно обнял за талию, потом легко прикоснулся губами к ее белой кожи.

Что с ним происходит? Разве не понимает, в какой опасности мы находимся из-за его печали? Я не знала, кто это девушка, но было очевидно, что генерал решил остаться здесь навсегда, попутно втянув и меня в это.

— Да услышьте вы меня! — разозлилась я и бросилась вслед.

Девушка оживлённо щебетала, не выпуская мужской локоть. Белоснежный шлейф её платья мягко скользил по мостовой, создавая иллюзию, будто она парит над землёй — лёгкая, воздушная, словно ангел.

Я смотрела на них и где-то в глубине души понимала своего начальника. Но всё же… я слишком молода, чтобы застревать в мире духов.

После второй неудачной попытки достучаться до генерала, я призвала свой дар. Мысленно потянулась к Димитрию Львовичу, всем своим существом стремясь достучаться до этого упрямого мужчины. Я чувствовала — боль, которую принесла ему смерть той девушки, она была невыносимой, прожигающей насквозь.

— Димитрий Львович… её больше нет. Она обрела покой, тишину, свет. Пожалуйста, позвольте ей остаться там. Не зовите назад. Не напоминайте мёртвым о том, что они утратили… — прошептала я, почти неслышно, как будто боялась нарушить этот хрупкий покой.

Я замерла, стараясь не шевелиться. Просто смотрела им вслед с трудом сдерживая слёзы.. Вокруг было полно людей, но мой шёпот прозвучал неожиданно отчётливо.

Генерал обернулся. Всё в его лице — каждая черта, каждая эмоция — говорило о том, что он действительно испытывает душевную боль.

— Она должна была жить... это был несчастный случай — одними губами ответил он.

Глава 12 Все забыли о служанке!

Дорогу домой я помню смутно — меня мутило.
Осознанно воспринимать происходящее начала только тогда, когда оказалась в родных стенах.

В кабинете генерала я остановилась у окна, за которым колыхался тонкий тюль. Взгляд то скользил по обнажённым ветвям деревьев, то задерживался на моей камеристке, которая, оглядываясь по сторонам, осторожно пробиралась к самому окну.

Будь я не так вымотана, наверняка отреагировала бы иначе. Но сейчас… сил хватало лишь наблюдать.

Девушке, похоже, во что бы то ни стало нужно было услышать ответ. Наверное, маменька пообещала ей что-то грандиозное. Иначе как объяснить её готовность топтать сырую землю и пачкать и без того поношенные башмаки?

К счастью, широкая рама окна надёжно скрывала меня — иначе она бы непременно заметила. Пока я следила за суетой на улице, в комнате уже успели собраться все сотрудники отдела. Я коротко поприветствовала коллег и сознательно избегала смотреть в сторону Дмитрия: злость на него ещё бурлила во мне.

С самой дороги с кладбища его присутствие вызывало лишь тяжёлое раздражение. Но у нас оставалось незавершённое дело, и потому пришлось заглушить обиду, собрать мысли и настроиться на работу, вслушиваясь в каждое слово.

— Итак! Что мы успели выяснить на сегодняшний день: госпожа Мария Ивановна Штиглиц уже два года как покоится на Северном кладбище, — начал генерал без лишних предисловий, едва в комнате стихли шорохи и перешёптывания.

Я машинально скрестила руки на груди, стараясь сохранять спокойствие и не выпалить в ответ: «И вы решили последовать её примеру? В мир иной захотелось?!» – опять возвращаясь мыслями к ночным приключениям.

Пока Дмитрий Львович подробно рассказывал о походе на кладбище и о том, как там обнаружили могилу жены купца, я, не желая вдаваться в детали, погрузилась в свои мысли.

Сложно передать словами, но мне кажется, что мой дар в этом мире, в этом теле, становится сильнее.

И правда, как говорила маменька, всё встало на свои места. О чём-то подобном упоминала и Елена, утверждая, что я — сильна.

Неужели моя душа просто ошиблась временем и миром?

Но додумать я не успела.
Тишину внезапно нарушило крепкое словцо — и, что удивительно, вырвалось оно у Аннушки.
Девушка тут же покраснела и зажала рот обеими руками.
Я лишь взглянула на неё с лёгким уважением.
В этом времени барышни тщательно следят за речью — вдруг мужчины осудят, репутация пострадает…
А Анне, похоже, было всё равно. И в этом было что-то по-настоящему смелое.

Генерал только бросил на неё суровый взгляд, но, не заостряя внимание, сразу обратился ко всем:

— Какие мысли по делу?

— Вот сейчас вспомнилось, как матушка жалела одну сиротку, у которой отец всё время только по морям плавает, — задумчиво протянул Василий.

— То есть Штиглиц соврал, что общался с женой? — Никита подскочил, взволнованно почесывая макушку.

Парень метался будто боялся, что его кипучая энергия прожжет диван посреди кабинета.

Димитрий Львович лишь молча покачал головой.

— Мне удалось обменятся пару слов с погибшей, — произнёс Димитрий спокойно, но у меня до сих пор по коже бегали мурашки от одной мысли о том где мы побывали. — И знаете… дама была уверена, что её муж нарушил брачные обеты. Более того, она предупреждала его о родовом проклятии, которое передаётся по женской линии их семьи, но ее не послушали.

Мы замерли, затаив дыхание, стараясь не пропустить ни единого слова. Интерес жёг изнутри — так хотелось узнать, в чём же заключалось это проклятие.

Но начальник, к сожалению, не раскрыл подробностей.

Кажется, на той стороне не слишком жалуют чрезмерно любопытных живых. Возможно, он просто не смог узнать больше или увидел что-то, о чём предпочёл умолчать?

— Шёлк… — неуверенно протянула я, постукивая пальцами по губам. — В моём видении был красный шёлк, а купец упоминал, что недавно пришвартовал свои корабли в порту столицы. Что, если это связано с местами, откуда он прибыл? Но почему тогда его дочь сбежала из дома? И какое отношение ко всему этому имеет жених?

Проклятию ещё можно было попробовать найти логичное объяснение, но вот то, что случилось с девушкой, — оставалось сплошной загадкой.

— Кажется, я понимаю, что с ней произошло… Но этой ночью нам нужно проверить, — сказал Димитрий, чуть помедлив.

Я вдруг вспомнила о Марфе. Скорее всего, она всё ещё пряталась под окном, надеясь подслушать хоть что-нибудь важное. Но не успела никому о ней рассказать.

В следующий момент на меня накатила такая усталость, что ноги едва удержали. Словно волна изнеможения с головой накрыла всё тело и разум.

— Полина Константиновна, вы в порядке? — обеспокоенно спросил Василий, глядя на меня внимательно.

— Д-да, просто немного устала, — пробормотала я, чувствуя себя расплющенной и выжатой.

— Позвольте, я провожу вас, — мягко предложил Василий, но генерал вмешался раньше, чем я успела ответить.

— Сегодня вы сделали то, на что способен не каждый мужчина. И, похоже, это далось вам слишком тяжело, Полина Константиновна, — спокойно, но твёрдо произнёс он. — Думаю, вам стоит поговорить с Варварой Николаевной. Она знает как вернуть жизненные силы.

После этих слов он коротко кивнул Анатолию, явно отдавая какое-то распоряжение.

И подхватив меня под локоть, не давая Василию дотронутся до меня, проводил в коридор.

Шорох юбок и торопливые шаги за дверью ясно дали понять — подслушивающий всё-таки был. Но у меня уже не осталось сил, чтобы придать этому значение. Голова пульсировала от тяжести, будто кто-то саданул по ней молотком.

— Простите, Полина, но я вынужден... — сказал генерал и легко подхватил меня на руки.

Он стремительно взлетел по лестнице, а я, оказавшись в его объятиях, впервые за день позволила себе расслабиться. Уже не нужно было держать спину прямо и делать вид, что я в порядке.

Генерал уложил меня на кровать аккуратно, хоть и в некоторой спешке. Темнота тут же разлилась перед глазами.

Глава 13 Новый знакомый

Проснулась я, как обычно, совсем не по-человечески. Ну а что — не жить же мне, как обычным людям: выспаться да насладиться тихим утром.

Над ухом донёсся раздражённый голос:
— Апчхи! Сколько тут пыли! Хоть бы прибрались, прежде чем сильную душу обратно тащить в мир живых!

Сердце ухнуло в пятки. Я крепко зажмурилась, надеясь спрятаться от незваного гостя, но все равно спросила:
— Кто здесь?..

Раньше всё было иначе. С тех пор как усилился мой дар, я всегда ощущала чужую ауру и улавливала отголоски эмоций. Это придавало уверенность.
А сейчас — тишина. Ни намёка на присутствие. Только ледяной холод.

И это было самым страшным. Ведь именно так я чувствовала себя в мире духов.

Осознав это, я вскочила, как ошпаренная. В углу комнаты тускло мерцал призрачный силуэт. В ужасе застыла, глядя на бледно-голубую фигуру, смутно напоминающую парня.

— Да ты не кудесница, а трусливый зайчонок! — захохотал он и подлетел ближе.

Голос звучал издевательски и насмешливо. От этого становилось только страшнее. Я оцепенела бояь дышать.Тем временем нахал разглядывал меня с головы до ног, даже не пытаясь скрыть любопытство.

«Это… привидение?! А-а-а!» — в панике завопило моё сознание, но наружу вырвались лишь какие-то жалкие, булькающие звуки.
— Что, язык проглотила от моей могучей ауры? — ухмыльнулся он, скрестив руки на груди и напуская на себя вид взрослого и важного.

— Кто ты вообще такой? — наконец выдавила я, собрав с пола остатки гордости и выудив из воздуха пылинки смелости.
Если уж не убил меня во сне — значит, не злобный дух… надеюсь.

— Илия. К вашим услугам, барыня, — он изящно поклонился, вытянув ногу вперёд и даже снял с призрачной головы дырявую шляпу.

— И что ты тут делаешь, Илия? — я уперла руки в бока, хотя опереться самой не мешало бы.

Мой мозг отчаянно пытался догнать происходящее.

— Обитаю. А что, не видно?

— Нет, что ты делаешь в моей комнате? — сердце уже почти спустилось в грудную клетку, уступив место острому любопытству.

— Да так… — на миг он будто смутился, но тут же напомнил себе, что он, вообще-то, призрак, и с невозмутимой грацией оторвался от пола. Закружился вокруг меня, словно пушинка. — Летаю, охраняю имущество. Вдруг кто чего стащит! А тут такие дела творятся!

Меня уже подташнило от его вихляний.

– Какие? – не удержалась.

— Его превосходительство, значит, пишет письмо, потом — чинно запечатывает конверт, тщательно начищает своё орудие и, не один, а в сопровождении всей доблестной команды, покидает дом, — торжественно завершил рассказ Илия, почесав призрачную макушку.

Прозвучало это настолько абсурдно, что я растерялась. Что-то явно происходило — без меня.

— Постой… куда это они отправились без меня?! — воскликнула я, вздрогнув, когда до меня наконец дошел смысл сказанного.

Не теряя ни секунды, я сорвалась с места и кинулась вниз по лестнице, едва не сбив по пути испуганную служанку.

— И я о том же! — донёсся за мной насмешливый голос Илии. — Какая-то ты странная кудесница… Раз ту, что может в корень зреть, не зовут клубки проклятий распутывать.

Я уже почти достигла выхода, когда резко затормозила.

Перед массивной дверью, словно охраняя её, стоял наш кучер-разнорабочий. На половину лица у него была чёрная маска. И дело было не в ней.

Меня остановило другое — неуловимое ощущение, как будто передо мной выросла стена.

Последние слова призрака, прозвучали чересчур по-взрослому и подозрительно туманно. Сомнения засели в голове, как заноза.

Я медленно обернулась, прищурилась и внимательно уставилась на парящего в воздухе юношу. Кажется сейчас видела его только я.

— Проклятие, говоришь? — прищурилась я. — А дочь купца в курсе? И… откуда ты вообще столько знаешь, если, как сам утверждаешь, просто обитаешь в доме? — последнюю фразу я выделила с особой интонацией.

Почему я задала именно эти вопросы — понятия не имею.

К тому же краем глаза заметила, как лицо кучера вытянулось. Но, впрочем, разве в этом доме не все мы немного "с приветом"? Да, другие, возможно, не разговаривают с пустотой как я.

— Це, це! — Илия пригрозил мне пальцем и с ехидцей подмигнул. — Много будешь знать – быстро состаришься. А так, да… это самое настоящее проклятие. Бабка по материнской линии успела «от души» одарить своих подружек. А они возьми да вернись всей кучей обратно к хозяйке.

От этих слов внутри всё сжалось.

По спине пробежал холодок, а в груди — будто что-то повернулось и настойчиво потянуло туда, куда отправился Димитрий.

Он даже не подозревал, в какую паутину опасных чар угодил.

Я рванула к двери, но кучер шагнул вперёд, заслоняя проход.

— Не велено, — коротко бросил он.

— Но мне надо! Вы не понимаете! — взмолилась я дрожащим голосом. — Если мы не успеем найти дочь купца, с ней произойдёт то же самое, что и с её матерью!

Я видела, как мужчина колеблется, и решила надавить на слабое место:
— Там ведь ваш начальник, верный подданный нашего императора!

Не стала добавлять, что его сын тоже там. От кучера исходила сила — такая, что сомневаться в его простоте было глупо.

Очевидно что наш начальник доверял ему куда больше, чем обычному работнику.

А значит они оба не лыком шиты, а для военных преданность часто превосходила семейные узы.

Глава 14 Пока я рядом — с вами ничего не случится.

Бежала я как настоящий спортсмен. Даже не думала, что это тело способно на такой марш-бросок.
Правильная мотивация может и сократить путь, и замедлить бег времени. Эти мысли мелькнули и тут же исчезли — я хотела лишь осмотреть дом купца. Времени на раздумья не было. Дверь оказалась приоткрытой — я торопливо шагнула внутрь.

Темнота окон давила. Сердце гулко отбивало тревогу.
«А вдруг мы опоздали? Что, если проклятие уже сделало своё дело и уничтожило всю мою команду?»

Мысли оборвал решительный голос рядом:
— Барыня, подождите здесь. Я всё проверю.

Кузнец опередил меня, легко преодолел несколько ступенек и скрылся в доме.

— Ещё чего… — пробормотала я и почувствовала привычный укол раздражения.

Это чувство сопровождало меня постоянно. Я никак не могла привыкнуть к тому, что мужчины всегда стремятся командовать. Для них это считалось нормой, а меня это бесило до глубины души. А уж в этом времени женщинам редко позволяли высказывать своё мнение. Приходилось сдерживаться — молчать или бурчать себе под нос, лишь бы не вызвать ненужных сомнений в своих умственных способностях.

Слегка встряхнув головой, чтобы избавиться от тягостных мыслей, я вытянула руки перед собой и шагнула в дом. Когда-то величественный особняк теперь напоминал выжженное гнездо — безжизненное и пустое. Казалось, из этих стен вытянули всё тепло и радость, оставив лишь тяжёлую тень горя и предчувствие неминуемой беды.

Я успела сделать всего пару шагов, как передо мной возник Алексей Николаевич.
— Полина Константиновна, вам здесь нельзя находиться, — неуверенно проговорил он. Его широкая фигура заслонила весь проход в гостиную.

— Почему? Я себя прекрасно чувствую. Дайте пройти, мне нужно кое-что сказать, — парировала я, прищурив глаза.

Его взгляд мгновенно стал острым, но я твёрдо решила не уступать.

За его плечом я увидела, как моя команда сосредоточенно склонилась над кругом, нарисованным на полу. Их лица были напряжены. В центре стояли Дмитрий Львович и хозяин дома. Желание прорваться к ним вспыхнуло во мне с новой силой.

— Алексей Николаевич, вы не понимаете всей серьёзности происходящего, — произнесла я с такой уверенностью, будто мне было сорок семь, а ему всего дватцать два.

За моей спиной всё ещё стоял кучер, терпеливо ожидая. Видимо, Дмитрий Львович успел поручить ему какое-то дело. Это задело меня до глубины души. Они обсуждают важные вопросы, а меня оставляют за бортом, словно я слабое звено. Но я не такая! Я хочу быть частью происходящего. Хочу быть в центре событий.

Не раздумывая, я — вопреки всем правилам женской скромности — ловко скользнула в проём между дверью и Алексеем Николаевичем. Он попытался преградить путь, но я увернулась и, не обращая внимания на возгласы, бросилась к команде.

В самом центре круга стоял господин Штиглиц, застывший, как изящная статуя. Его взгляд был неподвижен, тело напряжено, словно его охватило странное оцепенение.

Сделав глубокий вдох, я сосредоточилась. Мой дар нехотя, но всё же откликнулся. Пространство вокруг преобразилось: замерцало золотистыми искрами, будто невидимый волшебник рассыпал пыльцу.

Крупицы ложились на людей, мерцали и подсказывали, что происходит. Я замерла, увидев, как купец сливается с густой чернотой, словно становился воплощением теней.

Дмитрий Львович, напротив, сиял ослепительно — отвести взгляд было невозможно.
— Его душа… она… — сорвалось у меня шёпотом. Даже произнося это, я не верила собственным глазам.

Мой голос привлёк внимание генерала. Он резко обернулся, и в тот же миг его глаза снова стали белёсые, как тогда на кладбище.
— Кто вас впустил? — строго спросил он. В его голосе не было ни капли сомнений: я нарушила негласный запрет. — Встаньте в круг, Полина Константиновна, раз уж вы снова решили проигнорировать мои распоряжения.

Спорить казалось бесполезным. Подчиниться было разумнее, а разбираться предстояло позже. Я вошла в круг и заняла место рядом с Аннушкой. Девушка была бледна, как мел, её губы дрожали, но она молчала.

Я не до конца понимала, что нас ждёт и каким образом мы собирались снять проклятие с купца, но решила довериться своей интуиции и словам генерала.

Дмитрий Львович заговорил. Его голос звучал уверенно и спокойно, как у человека, привыкшего держать всё под контролем даже в самых критических ситуациях. Он распределял роли чётко и без лишних пауз, не оставляя нам времени на вопросы.

— Я отправлюсь на ту сторону, — произнёс он твёрдо, не отводя взгляда. — Нужно подтвердить мои предположения и вернуть клиента из лап смерти.

Атмосфера накалилась до предела. Все стояли, как натянутые струны, готовые лопнуть в любую секунду. Лишь купец, поглощённый тьмой, оставался безмолвным и неподвижным.

Я невольно поморщилась, вспоминая, чем закончился его прошлый поход. Те события до сих пор оставляли в груди тяжёлый осадок. Но я сдержалась и промолчала. Вмешиваться следовало только в крайнем случае.

Воспоминания о путешествии в мир мёртвых пробирали холодом до костей. Это было слишком болезненно, жутко, противоестественно. Возможно, способности Дмитрия Львовича позволяли ему ходить по самой грани, но мой дар принадлежал свету и не терпел тьмы.

— Круг заговорён. Он способен удержать до трёх душ, — хладнокровно произнёс Дмитрий Львович, обводя нас взглядом. — Если, не дай бог, они попытаются вырваться, ваша задача — оставаться на линии и ни в коем случае её не пересекать, пока я не верну господина Штиглица в его тело.

Кто-то из мужчин тихо хмыкнул, но, встретив стальной взгляд генерала, сразу смолк. Атмосфера в комнате натянулась, как струна. Никто не осмеливался сделать лишнего движения или усомниться в инструкциях, которые Дмитрий Львович отдавал с неоспоримой уверенностью.

— Ваше превосходительство? — робко подал голос рыжий Никита, волосы которого от страха казались почти светлыми. Парня было жаль: пробудившиеся способности перевернули его жизнь с ног на голову. — Почему мы пытаемся снять проклятие с того, кто, возможно, его заслужил, вместо того чтобы спасать молодую барыню?

Глава 15 Месть или боль?

Короткий миг тишины нарушил едва слышный шорох моих юбок.
Я следила за движениями рук Дмитрия Львовича и всё яснее понимала: его дар связан со смертью.

Холод подбирался к ногам, заставляя меня невольно поёжиться.

— Кто мог так безжалостно наслать беду на всю семью? — прошептала Аннушка, крепко сжав губы. Её голос звучал почти виновато.

Когда тревога немного отпустила и в воздухе повеяло слабым подобием спокойствия, во мне возникла почти невыносимая потребность нарушить тишину — хоть парой слов, хоть глупой шуткой. Лишь бы не сойти с ума от собственных мыслей.

— И это только первое дело… а что будет дальше?

Дмитрий Львович твёрдо заверил нас, что духи, видя живых, не смогут прорваться через круг.

Но он не забыл добавить, что, если понадобится, мы обязаны защищать линию даже ценой своих жизней.

— Наверное, мстительная женщина, — вдруг подал голос Василий. Казалось, ему было всё нипочём. Его расслабленная поза и уверенный тон противоречили напряжённой обстановке. Я невольно удивилась: как дворянин может так спокойно держаться в нашей странной компании?

— Думаешь, мужчины не способны на месть? — нахмурилась Аннушка. Её тон выдавал недовольство столь поверхностным отношением ко всем женщинам.

— Отчего же? Способны, — Василий едва заметно усмехнулся. — Но настоящий мужчина никогда не станет действовать подло. Он вызовет соперника на дуэль и докажет свою правоту.

Он держался легко и уверенно, как на приёме — и это в нашей-то обстановке выглядело нелепо.

Но Василий, похоже, искренне наслаждался ролью участника необычного спектакля.
Кто знает, может, мы казались ему куда интереснее скучного высшего общества, где он раньше блистал?

— Я видела сон… — прервала я спор, возвращая внимание к делу. — Там была юная женщина. Кажется, бабушка Штиглица. — Я запнулась, подбирая слова, но все слушали внимательно. — И младенец, которого её муж привёз из путешествия. Она не могла родить наследника из-за болезни. Вот он и решил проблему самым простым способом.

— Каким? — удивлённо спросил Никита, наш рыжий наивный товарищ.

— Доказал высшему свету, что не страдает постельной немощью! — хмыкнул Василий с явным осуждением.

Алексей Николаевич метнул на него строгий взгляд.

К удивлению, слова не вызвали ни усмешек, ни сомнений. Впервые я ощутила себя среди тех, кто действительно понимает. Здесь не требовалось притворства — только искренность, и её услышали.

Но беседу внезапно прервал хрип. Следом раздался тяжёлый, прерывистый вдох.

Мы и не заметили, как за разговором, клиент начал приходить в себя. Дмитрий Львович всё-таки смог вернуть его душу.

Господин Штиглиц растерянно огляделся и вдруг, будто что-то почувствовав, рванулся к выходу. Паника захлестнула его лицо, но круг не позволил уйти — невидимая преграда ударила по нему и отшвырнула назад.

Я застыла. Если живой человек не может покинуть пределы круга… значит, внутри заключено нечто иное, гораздо более опасное.

Мы даже не успели переглянуться, как Алексей Николаевич тихо подтвердил мои догадки, почти шёпотом:

— Их трое в круге, и один из них… не совсем живой.

Его слова обожгли — точно плетью по обнажённой душе. Он видел то, что скрывалось за шелковым обликом купца, — уродливую сущность, медленно, превращающую человека в нечто чудовищное.
Проклятие той самой женщины, преданной мужем и умершей с этой болью в сердце, не исчезло. Оно ждало, зрело — и теперь, спустя годы, обрушилось на её потомка, приняв зловещую форму.
Но почему сейчас?

Пока остальные в тревоге вглядывались в пустоту, пытаясь уловить хоть какое-то движение, я не сводила глаз с Дмитрия Львовича.
Стоило ли вмешиваться? Генерал не возвращался — и, кажется, я начинала понимать почему.
Не хотелось даже думать, насколько сильно он любил ту женщину.

Но мужчина, который с таким отчаянием и решимостью спускается в мир мёртвых... Он делает это не ради долга. Он просто хочет взглянуть — хоть на миг, хоть одним глазком — на ту, кто до сих пор живёт в его сердце.

Так я думала.

Тем временем Штиглиц вместе с сущностью, питавшейся его душой, метался, пытаясь вырваться из ловушки.

— Я могу направить искру и сжечь ее, если кто-то удержит это чудовище хотя бы на мгновение! — взволнованно сказал Никита, показывая маленький огонёк на кончике пальцев.

Сапожник был единственным, кто видел то, что скрыто. Мы доверяли ему. Я вдруг ясно поняла его силу: человек, умеющий делать вещи невидимыми, сам видит то, что другим недоступно. Но стоило ли полагаться на это сейчас?

— Его светлость сказал, чтобы мы… — начала Аннушка, но я её прервала:

— Охраняйте круг! Нам нужен тот, кто ходит по грани, чтобы удержать проклятую душу, пока Никита её сожжёт. — Я шагнула внутрь круга, предчувствуя боль от второго погружения, но дело не ждало.

«Я иду за вами, генерал!»

Глава 16 Свет моей души.

Ощутила неприятный холод в груди — и вот я снова по ту сторону реальности. К такому невозможно привыкнуть. На этот раз пробиться сквозь тёмную пелену оказалось легче, и это хоть немного успокаивало.

Мир мёртвых встретил привычной тишиной. Здесь всё оставалось таким же спокойным, как всегда. Кто-то медленно брёл по старым улицам Петербурга, кто-то стоял в одиночестве, наслаждаясь безмолвием. Никогда не подумаешь, что эти люди когда-то боялись того, что будет после.

— Генерал? — прошептала я.
Знала: как и в прошлый раз, он услышит меня.

— Полина Константиновна, вас воспитывали быть хорошей женой или доводить мужа до гробовой доски как можно раньше? Хотя, одно другому не мешает… — произнёс Дмитрий Львович с обречённым любопытством.

Будь я настоящей Полиной Константиновной, наверняка бы покраснела. А так…

Я лишь пожала плечами и подошла ближе. Он склонился к балюстраде канала Грибоедова, опёрся руками на белоснежный камень и жадно всматривался в противоположный берег. Поняв, на кого смотрит начальник, я тихо вздохнула.

Какая же это была прекрасная любовь… Даже смерть не смогла их разлучить. Молодая женщина, казалось, не замечала окружающего мира. Её умиротворённое лицо навевало мысли о смирении и покое. Она словно оставила позади все земные тяготы. Наверное, так даже лучше.

— Я и в прошлый раз говорил вам, насколько это опасно для таких, как вы, — переходить из мира живых в мир мёртвых. Здесь не любят, когда тревожат души, — произнёс мужчина, не отрывая взгляда от женской фигуры.

Он едва заметно улыбнулся и перевёл взгляд на меня.

Почему мне показалось, что он прощался со своим прошлым?

Почувствовав неловкость, я поспешила спросить:
— Тогда что вы здесь делаете? Для вас такие переходы не менее опасны, чем для меня. Или боль утраты сильнее любой угрозы? — выпалила я, не удержавшись.

Никогда раньше я не видела, чтобы мужчина смотрел на женщину так… даже если она уже не жива.

— Нет, с вашим воспитанием что-то определённо не так. Или это последствия всплеска силы, — протянул Дмитрий, не сводя внимательного взгляда. — Почему мне всё чаще кажется, что вы — другая? Где именно я просчитался, Полина Константиновна? — он прожигал меня особым взглядом, словно пытался разгадать головоломку.

Я застыла, стараясь не выдать себя.

А вдруг он уже догадался? Вдруг понял, что перед ним не та самая Полина? Дмитрий Львович слишком проницателен. Он наблюдателен, умеет читать между строк. А значит, рано или поздно начнёт складывать кусочки пазла.

Но что это значит для меня? Что будет, когда правда всплывёт наружу?

Мать Полины так ничего и не объяснила. Она лишь радовалась, что её дочь больше не болеет и отправилась в другой мир. А заодно без угрызений совести подбросила мне в дом шпионку.

— Полина Константиновна? — голос Дмитрия Львовича вырвал меня из мыслей. — Вы побледнели…

Его взгляд ощущался, как лёгкая ласка по щеке. Смущающая… но удивительно тёплая.

— Ваша мать упоминала, что у вас бывают странности. Что вы можете кое-что забывать. Теперь, кажется, я начинаю понимать, что она имела в виду. Вы будто не отсюда. Не из этого мира. Хотя, признаюсь, и во мне странностей хватает — сила всегда оставляет отпечаток. Но вы… вы совсем другая.

Генерал сделал шаг ближе, пристально вглядываясь в моё лицо.
— От вас пахнет ветром и морем в штормовой день. Хочется нырнуть с головой в эти перемены, но нет уверенности, что выберешься обратно.

С каждым словом он склонялся всё ближе, будто пытаясь уловить этот запах.

Я, словно зачарованная, приоткрыв рот, наслаждалась неожиданной близостью. В нём сочетались статность, опыт, внутренняя сила и та грубоватая мужская красота, от которой перехватывало дыхание. Он говорил о ветре и шторме, но сам напоминал стихию, противостоять которой невозможно.

Хрупкое, ещё неясное чувство, только зарождавшееся в груди, он резко прервал:
— Время на раздумья вышло! Крепче держитесь за мою шею, барыня! — коротко бросил он, и всё пришло в движение.

В следующее мгновение я взмыла в воздух. Прыжок — и мы уже на балюстраде. Ещё один — и я оказываюсь у него на руках, а затем мы прыгаем в реку.

Холодная вода сомкнулась над головами. Я не сразу поняла, что происходит, но азарт в глазах генерала говорил сам за себя: он наслаждался моментом и был абсолютно уверен в своих силах.

Под рекой обитали другие души — не такие спокойные и светлые. Спустя всего секунду, когда до меня наконец дошло, где мы оказались, желание вернуться стало невыносимым.

— Как вы собираетесь найти ту самую прародительницу, что навлекла беду на всё семейство купца? — спросила я, стараясь сосредоточиться на деле. Этот вопрос волновал больше всего. Я убеждала себя, что должна довериться ему — человеку, который знал, что делает.

— Полина Константиновна, вам не кажется, что пора бы уже испугаться? Всё чаще начинаю сомневаться, что вы та, за кого себя выдаёте, — усмехнулся генерал, мягко приземляясь на упругую поверхность. Он прищурился и вгляделся в пролетающие мимо серые силуэты.

Едва заметно шевельнув запястьем, он будто вытянул из воздуха тонкую красную нить. Казалось, генерал поймал след и теперь медленно притягивает добычу.

В ушах раздался визг — словно множество голосов кричали от обиды и боли на всех живых, оставшихся наверху.

Я поморщилась, но всё же ответила:
— Генерал, вы решили страхом выбить из меня секреты?

Надеюсь, прозвучало уверенно.

Он снова усмехнулся, но резко добавил:
— Молчите, пока я говорю. Лучше вообще не поднимайте глаза. Ваш свет виден издалека. Если заметят — захотят выпить вас до капли.

Я послушалась и сделала всё, как он велел.

Когда всё это закончится, займусь делом. Хватит бродить в темноте и собирать обрывки знаний, которые никто не спешит мне раскрывать. Буду учиться.

Глава 17 Чужие секреты причиняют боль

Попав куда нужно, мой начальник быстро нашёл ту, ради которой мы всё это предприняли.

В разговоре выяснилось что погибшая не хотела навредить дочери. Но её муж всё обернул так, что смерть показалась ей единственным спасением. Нет, она не сошла с ума и не поступила необдуманно — всё оказалось куда сложнее.

Однажды её муж заявил, что собирается привезти в дом юную девушку — дочь старых знакомых, проживающих за границей. У той был внебрачный ребёнок, и родители, не зная, как сохранить честь семьи, умоляли господина Штиглица «спасти» их дочь. Его убеждали: в Российской империи можно скрыть прошлое, придумать красивую легенду — и никто не узнает правду. Репутация девушки останется незапятнанной.

Для женщины это стало последней каплей.

Мадам Штиглиц не поверила ни единому слову мужа. Она ясно понимала: он собирается привезти в их дом любовницу и её внебрачного ребёнка. Тогда сердце не выдержало. А уже вечером, скользя между двумя мирами, она осознала: никто в доме даже не заметил её ухода.

Ни слёз. Ни мольбы. Ни сожалений. В тот момент она приняла решение — покарать предателя.

— Мадам Штиглиц, — резко прервал её стенания генерал. — Вы не сумели обуздать характер мужа. Пройдёт немного времени — и господин Штиглиц оправится, а затем завершит начатое. Получается, все ваши усилия были напрасны.

Он говорил твёрдо, без малейшей тени сочувствия.

У меня сжималось сердце от жалости к этой несчастной женщине.

Тем временем генерал продолжил:
— Ваша дочь умна, не беспокойтесь, она справится. А теперь пора подумать о себе… и о своём будущем.

— О каком будущем вы говорите, генерал?! — её потусторонний голос заставил меня невольно поёжиться.

И правда. Как странно звучит — будущее после смерти…

— В этом я могу помочь. Вы хотите подняться наверх и обрести покой?

— Как? — спросила я.

— Как? — эхом повторила она.

— Я — врата в мир мёртвых, мадам Штиглиц. А Полина Константиновна станет моим маяком, чтобы я больше не перепутал, где добро, а где зло, — произнёс Дмитрий Львович ровным, почти бесстрастным тоном.

— Ох… — только и выдохнула ошеломлённая душа.

А мне, конечно, хотелось подробностей.

Если он — «врата», то я, значит, «маяк»? Хотелось бы знать, какой смысл вкладывал в это сам мужчина. Звучит красиво… но слишком тревожно.

И, разумеется, спокойно обдумать мне никто не дал. Когда вообще мне давали время на размышления?

— Полина Константиновна, вы просто невыносимы! — раздражённо выдохнул генерал. — Я ясно сказал: не поднимать голову и не светить здесь своими очами! А вы что сделали? Смотрите — сколько потерянных душ теперь рвутся к нам! Всё потому, что они увидели Маяк. Вас.

Отточенным движением он обмотал красную нить жизни мадам Штиглиц вокруг запястья и второй рукой коснулся моей груди. Точнее — солнечного сплетения.

— Будет неприятно, — спокойно предупредил он.

И в тот момент я по-настоящему пожалела, что когда-то мечтала о жизни «нормальных людей». Ну зачем, зачем я вообще пошла к той гадалке?!

Ощущение было такое, будто меня бросили в раскалённую печь вместо поленьев. Боль пронзила насквозь, выжигая последние остатки разума. Не хочу больше быть Маяком!

— Простите, Полина! — с трудом донёсся до меня мужской голос.

Я распахнула глаза, готовясь испепелить бездушного генерала взглядом… и замерла.

Я горела факелом. Но вместо привычного огня меня окутывал чистый, ослепительный свет — невероятно красивый, словно сама звезда спустилась с небес в эту бездну.

— Бедная… — с сочувствием улыбнулась мадам Штиглиц. Но в её взгляде промелькнула алчность, с которой она жадно впитывала мой свет.

Дмитрий Львович не солгал — он действительно провёл нас на верхний уровень мира мёртвых. В этом ему помогли призрачные чёрные крылья.

А мне, после всего пережитого, срочно требовался бумажный пакет, чтобы хоть как-то успокоить нервы и желудок. Но, разумеется, в этом времени никаких пакетов не существовало… Я едва не расплакалась от осознания этого нелепого факта.

Попыталась восстановить дыхание, но внутри всё ещё отзывалась боль.

— Спасибо! Спасибо, ваше превосходительство! — душа мадам буквально сияла от счастья, оказавшись среди таких же, как она.

Она продолжала плакать и благодарить генерала. Хотя, если разобраться, я тоже внесла свой вклад. Но благодарности не требовала — только покоя.

Дмитрий Львович не солгал — он действительно провёл нас на верхний уровень мира мёртвых. В этом ему помогли призрачные чёрные крылья.

А мне, после всего пережитого, срочно требовался бумажный пакет, чтобы хоть как-то успокоить нервы и желудок. Но, разумеется, в этом времени никаких пакетов не существовало… Я едва не расплакалась от осознания этого нелепого факта.

Попыталась восстановить дыхание, но внутри всё ещё отзывалась боль.

— Спасибо! Спасибо, ваше превосходительство! — душа мадам буквально сияла от счастья, оказавшись среди таких же, как она.

Она всё плакала и благодарила генерала, будто он один всё сделал. Я же предпочла промолчать. Пусть восторгаются им — я бы выбрала тишину и покой вместо оваций.

В круге, очерченном мелом, злобная сущность вместе со Штиглицем продолжала бесноваться.

Коллеги выглядели по-разному, но в каждом читался страх. Мне стало стыдно, что минуту назад я жалела себя, когда остальные так же отчаянно противостояли злу и, как и я, были на грани.

На небольшом столике у резного диванчика стоял кувшин с водой. Я бросилась к нему и вложила сосуд в руки Аннушки. Пусть заговорит воду — нам нужно выиграть время, пока генерал ищет гребень, в котором, казалось, таилось зло.

Я дрожала от усталости, но командный дух заставлял держаться.

Когда генерал вернулся, мы увидели, как заговорённая Аннушкой вода жгла нечисть, заставляя её корчиться от невыносимой боли.

— Если эта тварь вырвется из дома, до утра многие не доживут, — мрачно заметил Алексей Николаевич, озвучив общий страх.

Глава 18 Призрак на улицах столицы

После первого дела секретного отдела, которое потрясло меня до глубины души, в особняке воцарилась тишина. Словно всё замерло, затаилось, переваривая случившееся.

Прошла неделя. Сначала это казалось передышкой, а потом — пыткой. Скука подбиралась всё ближе, и я буквально карабкалась по стенам, с тоской вспоминая телефон и интернет — как о давно утерянных сокровищах.

И всё же, несмотря на это, здесь было уютно. Почти как дома.

Генерал не появлялся. Иногда мне даже думалось, что его вовсе не существует — ни взгляда, ни слов, ни прикосновений. Будто я всё придумала.

Я вздохнула, нехотя выбралась из тёплого кокона одеял и, ступив босой ногой на пол, тут же отскочила назад. Утром в доме было холодно, как на Северном полюсе — настоящее испытание для тех, кто привык к тапочкам с пушистыми ушами и тёплому полу.

Половица скрипнула под ногой, и я поморщилась. Если благочестивая Варвара Николаевна услышит, что я уже на ногах, мне точно не избежать двух часов занятий по заговорам.

Эта милая с виду старушка на деле оказалась беспощадным тренером с характером гвардейца.

Здешние привычки юных аристократок вызывали у неё лишь раздражение. Спать до обеда, размахивать веером, мечтательно вздыхать над модными сборниками стихов — всё это, по её мнению, было глупой и недостойной тратой времени.

Вышивание, рисование и музицирование в надежде привлечь внимание выгодного жениха Варвара Николаевна считала занятиями для изнеженных барышень.

Менять по три платья в день и грызть мел ради белоснежной кожи — эти модные причуды высшего света вызывали у неё лишь раздражение.

К браку она тоже относилась чересчур дерзко — особенно по меркам девятнадцатого века. Своего покойного супруга Варвара Николаевна уважала и даже, по её словам, любила. Но, как она часто повторяла нам с Аннушкой, мужчина никогда не был для неё центром вселенной, а лишь приятным другом.

С того дня моё уважение к ней возросло в разы. А вскоре я и вовсе начала её побаиваться — эту энергичную женщину шестидесяти лет с лицом божьего одуванчика.

Всё началось после того, как Варвара Николаевна повела нас с Аннушкой в лес собирать тонкие прутики для оберега. Сугробы тогда были по колено, и мы бродили по лесу с рассвета до заката.

Как нас потом отпаивали чаем и ставили греться у печи на кухне — вспоминать страшно.

Сегодня я снова пыталась улизнуть от нашей неумолимой наставницы, пока она не придумала очередное «испытание духа».

Мне срочно нужны нормальные штаны! Эта куча ткани на мне — настоящее мучение. С такими нагрузками я согнусь раньше времени и точно не доживу до следующего визита Дмитрия Львовича.

Как раз собиралась заняться этим вопросом, как наткнулась на занятную сцену: вся команда громко спорила, совершенно забыв о чинах и титулах.

Не успела я и шагу ступить, как на меня налетела взволнованная Аннушка:
— Полина! Ну скажи же им, что нам уже нечего бояться! И что пойти на дело в полночь — это не самое страшное из того, что мы пережили!

Я растерянно моргнула:
— А что здесь происходит? И кто идёт без нас?

У подножия лестницы собрались почти все.

— Прислали письмо от генерала, — спокойно пояснил Алексей Николаевич, старший в нашей команде. — По столице разгуливает призрак. Его видели две дамы с дуэньями и секретарь самого императора. В адрес генерала уже поступили жалобы: знать боится выходить ночью из домов. Конечно, это дело для нашего отдела. Но не для юных барышень.

Он держался невозмутимо, но я заметила, как пальцы сжали бумагу чуть сильнее, чем следовало бы. Боится или просто храбрится?

Я взглянула на Аннушку — та лишь кивнула. Значит, и правда: дело интересное.

— Нам поручили поймать призрака? — переспросила я с лёгким недоумением, глядя на подругу. Намёк был прозрачен: в этом «мы» женщины тоже есть.

Аннушка даже не успела снять коричневое пальто со старым меховым воротником. С ботинок таял снег, образуя у порога маленькие лужицы. Видно было, что ей не терпелось узнать новости.

Я осторожно покосилась на Варвару Николаевну. По румянцу на её щеках стало ясно: они только что вошли и успели перехватить посыльного у двери.

Аннушка уже открыла рот, собираясь высказать всё, что думает о происходящем, но Варвара Николаевна мягко её перебила:
— Дамы и господа, негоже обсуждать серьёзные вопросы в коридоре. Приведите себя в порядок. Встретимся в голубой гостиной — за чашкой чая через полчаса.

Затем она перевела на меня строгий взгляд:
— А вас, Полина Константиновна, попрошу пройти со мной.

Я кивнула и, под радостный шёпот Аннушки — которая, похоже, была счастлива хотя бы ненадолго отвязаться от наставницы, — направилась вверх по лестнице.

Когда мы отошли в сторону, Варвара Николаевна остановилась и прошептала:
— Полина Константиновна, как давно вы знаете свою камеристку?

Я на секунду растерялась. Честно говоря, за последнюю неделю я почти не видела Марфу. Служанка быстро поняла, что я справляюсь сама, и вскоре начала филонить. А потом и вовсе исчезла из особняка. Я, грешным делом, решила, что маменька вызвала её обратно в родной дом, и даже обрадовалась: наконец оставили в покое. Похоже, зря.

— Давно… — ответила я уклончиво, не решаясь лгать в лицо Варваре Николаевне. Её проницательность внушала уважение — и лёгкий страх.

— Да? — она скептически приподняла бровь, глядя на меня с сомнением.

Я впервые оказалась в её комнате. Старалась сосредоточиться на разговоре, но взгляд то и дело ускользал к старинной этажерке, вышитым подушкам, аккуратно сложенным книгам и рамкам с выцветшими фотографиями.

Здесь оказалось неожиданно уютно — совсем не так, как я себе представляла. Узкая кровать с высоким матрасом и деревянным изголовьем стояла прямо под окном. Поверх неё лежало аккуратно уложенное вязаное покрывало, придавая комнате атмосферу домашнего тепла. На комоде у противоположной стены стояла глиняная ваза с засушенным букетом лесных цветов, а цветочные обои добавляли интерьеру лёгкую кокетливость. На удивление, мне здесь всё понравилось.

Глава 19 Призрак на улицах столицы

Несмотря на то что в письме было строго указано: на встречу должны явиться лишь мужчины, мы с Аннушкой решили иначе — и настояли на своём.

Продираясь сквозь текст, усыпанный твёрдыми знаками, я всё-таки дочитала письмо до конца. Почерк генерала был ровным, уверенным, безупречно чётким — только позавидовать можно такому мастерству письма.

Я же пока даже к чернильнице подойти боюсь — чувствую: ничего хорошего из этого не выйдет.

— Вот так правильно! Девочкам тоже нужно учиться как можно быстрее и не прятаться за мужскими спинами! — одобрила наше рвение воинственная Варвара Николаевна, та самая, чьего слова боялись ослушаться все… кроме генерала.

Время за широким столом в голубой гостиной таяло на глазах — до выхода оставалось совсем немного.

Василий и Алексей Николаевич отправились готовиться к ночной охоте. Никита поспешил к отцу — кучеру нужно было точно знать, где нас высадить. А так как парень читать ещё не умел, ему просто объяснили, что передать.

Воодушевлённая, я влетела в свою комнату, сжимая в руке тяжёлые ножницы. Наконец-то! Хоть что-то в этой жизни я могу контролировать сама. Я достала всё необходимое для кроя, чуть не подпрыгивая от предвкушения, и приготовилась приступить к делу.

— Кто бы мог подумать, что весть о мёртвом так радует живых… — потусторонний голос, словно скользнувший прямо под кожу, моментально сбил градус моего хорошего настроения.

Я резко обернулась и заметила: из щели гардероба пробивалось голубоватое свечение — холодное и зыбкое, словно оно принадлежало не этому миру.

Призрак развалился прямо на той самой ткани, которую я бережно хранила для своей задумки. Сложив ногу на ногу и скрестив руки на груди, он смотрел на меня с откровенной насмешкой.

— Что ты здесь делаешь? — нехотя спросила я.

Страх от первой встречи уже прошёл, но его присутствие всё равно отзывалось во мне могильным холодом.

— Не рада меня видеть? А я-то думал… Помогай потом таким вот неблагодарным аристократкам, — фыркнул он и демонстративно отвернулся, даже не думая слезать с моей законно накопленной горы ткани.

Я несколько мгновений размышляла, что делать с незваным гостем, и вдруг заметила нечто интересное. В отличие от живых, у призрачной души не было той ряби вокруг тела — он выглядел чуждым этому миру.

Я думаю, эта рябь и есть аура, а мой дар позволяет её видеть. Как интересно!

Правда, способности даются мне не без сложностей. Если слишком долго вглядываться в это свечение, начинает болеть голова, а глаза наливаются свинцом.

Но сейчас, глядя на призрака, я неожиданно почувствовала облегчение. Взгляд словно отдыхал от аур живых людей.

Ещё только предстоит научиться смотреть на людей, не читая их насквозь. Это так непривычно — видеть золотистое свечение или ярко-оранжевое и понимать: перед тобой одарённый человек или нет.

Впрочем, людей без способностей мне пока встречалось немного.

Я пару раз моргнула, отгоняя лишние размышления, и вернулась к насущному.

— Прости, что ты сказал? — Вот уж не думала, что так уйду в свои мысли, что даже собеседника не услышу.

— Эх ты, растяпа! А ещё Кудесницей себя называешь! — фыркнул призрак. — Могла бы уже давно прижать меня к стене и вытрясти всю душу! А ты всё чертишь свои круги. Думаешь, легко обуздаешь древнюю силу? Не выйдет! Сила даётся только с болью и трудностями. Так что терпи, юная Кудесница, терпи!

Он озорно подмигнул — и по моей спине снова пробежал неприятный холодок.

— Хотя… — протянул он, внимательно вглядываясь в моё лицо.

Он прищурился, как опытный сыщик. Я застыла в ожидании. Ну? Говори уже!

Еле сдержалась, чтобы не отправить его обратно, но интуиция буквально кричала: «Подожди!».

Доверившись предчувствию, я решила не терять времени. Пока незваный гость будет разглагольствовать и посвящать меня в магические тайны (а попутно, конечно же, мучить недомолвками), я займусь делом — создам себе броню.

Схватив гору ткани, я с головой ушла в работу. Моя сущность требовала, чтобы одежда не просто сидела хорошо, а хранила отпечаток силы.

Пальцы сами собой скользили по ткани, вплетая в неё магию.

Быстро нарезав лоскуты, я сверилась с замерами и снова взялась за дело. Чем дальше продвигалась работа, тем глубже погружалась в неё, словно впадала в лёгкий транс.

Я не просто шила — я наделяла своё творение силой.

Ткань начала меняться прямо у меня на глазах. Каждое моё желание — стойкость, проницательность, смелость — вплеталось в наряд.

По мере того как работа близилась к завершению, материя всё ярче светилась, наполняясь моей магией. Интересно, делала ли я подобное в своём мире? Может, именно поэтому клиенты так настойчиво заказывали у меня новые наряды?

Я с восхищением разглядывала своё творение, медленно осознавая, что произошло. Всё-таки рукоделие для Кудесницы — самый простой способ ворожбы.

И тут не смог промолчать надоедливый призрак:
— Как ловко ты соткала себе броню! — произнёс он с явной ноткой восхищения.

Как и я, призрак смотрел на платье, наблюдая, как мерцающая магия тонкими прожилками вплетается в каждый лоскут ткани.

— Интересно, на что ещё я способна... — пробормотала я, прикусывая губу и осторожно поглаживая новое платье.

С самого детства шитьё завораживало меня. В десять лет родители подарили первую куклу, которая вскоре стала моей главной музой и одновременно — измученной моделью.

У одноклассниц таких кукол было по пять, а у меня — всего одна. Но новые наряды и причёски превращали её в разных героинь, решая проблему разнообразия. Я и не думала комплексовать — просто включала фантазию. Сегодня Маруся — космонавт, а завтра — певица на сцене.

Я с гордостью носила её на дни рождения, хвасталась перед подругами. В ней будто собрались образы всех однотипных кукол, с которыми играли мои одноклассницы. Но для меня она была — единственная и неповторимая.

Я дорожила ею и даже забрала с собой, когда переехала. Жаль, что теперь кукла пылится где-то в углу съёмной квартиры — забытая, никому не нужная. Я горестно вздохнула.

Глава 20 Призрак на улицах столицы

Мой наряд был дерзким, с лёгким налётом героического пафоса: облегающая чёрная юбка чуть ниже колен, красно-бордовая накидка с алым отливом. Образ завершали самые тёплые сапожки, какие только нашлись у Полины.

Я любовно провела ладонью по ткани, расправила плечи и, чтобы не передумать, решительно спустилась вниз. Фурор был мне обеспечен.

Аннушка смотрела на меня, как на восьмое чудо света, и в её взгляде мелькнула зависть — она тоже мечтала о таком наряде. Варвара Николаевна даже не пыталась скрыть восхищения.

Нас торопили, и уже через несколько минут мы садились в карету.

Холодный ветер Петербурга щипал лицо и шею. Без посторонней помощи я выбралась наружу и почувствовала, как юбка мягко обвивает ноги, а мантия развевается за спиной.

Какое приятное чувство разлилось внутри — словами не описать. Мне начинало нравиться быть новой «я».

Семня по замёрзшей мостовой, я ощущала, как во мне поднимается сила. Я была свободной, лёгкой — словно всё время, проведённое в этом мире, оказалось лишь попыткой втиснуть себя в чужую оболочку. А теперь, когда я начала открыто проявлять свои способности, всё стало на свои места.

Я глубоко вдохнула морозный воздух, наполняя лёгкие свежестью, и с удовольствием огляделась.

Петербург утопал в белизне. Фонари светили тусклее, чем снег, мягко мерцающий в их ореоле. Никогда прежде я не видела свой любимый город таким прекрасным — в хрустящем, ослепительно белом убранстве.

Задержав взгляд на знакомых силуэтах, я сразу узнала генерала.

— Полина Константиновна! — почему-то именно меня он заметил первой.

В глазах мужчины вспыхнул огонь радости и предвкушения. Я почти физически ощутила, как его взгляд скользнул по моей фигуре — мягко, сдержанно, но с наслаждением. Будто скучал...

Если бы не предстоящее дело, я могла бы мечтать о первом свидании с таким мужчиной. Но это всего лишь тоска по несбыточному: он мой начальник — и влюблён не в меня.

— Ваше превосходительство, не ругайте барышню, — заступился за меня Алексей Николаевич. Он неловко мял в руках шапку и заметно нервничал. Как мужчина своего века, наверняка решил, что сейчас мне достанется за наряд и своеволие. — Девушки очень хотели участвовать в этом деле, и мы не смогли им отказать. Это прямое нарушение приказа, я понимаю... но дар трудно развивать, сидя в четырёх стенах, — выпалил он на одном дыхании и опустил голову.

Я с уважением посмотрела на него. Краснел и бледнел перед высоким чином и сильнейшим, но не сдавался.

Генерал смерил нас внимательным взглядом — словно прикидывал, стоят ли мы того, чтобы терпеть неповиновение. Потом тихо кивнул своим мыслям.

— Вижу, подготовились вы на совесть, — наконец бросил он и развернулся.

Мы переглянулись — в глазах отразились и радость, и напряжение. Затем поспешили следом за начальником, направляясь к Исаакиевскому собору.

Его купола, словно стражи небес, возвышались над городом, отражая лунный свет и безмолвно благословляя спящие улицы.

Пока Дмитрий Львович широким шагом пересекал просторные улицы, мы с Аннушкой изо всех сил старались не отставать. Впереди мелькали лишь полы его распахнутого генеральского пальто и тусклый свет масляных фонарей, дрожащий на брусчатке.

— Почему мы так торопимся? — выдохнула девушка, сжимая в кулаке подол плаща.
— Если бы я знала… — пожала я плечами.

Шаги сами собой ускорились, и я почти перешла на бег, стараясь поспевать за начальником. В груди тревожно сжималось сердце, будто предчувствовало скорое событие.

Мы остановились у памятника Николаю Первому. В свете фонарей он казался строгим стражем, наблюдающим за нами. Мы сбились за спиной генерала и, затаив дыхание, ждали сигнала.

Дмитрий Львович поднял руку — и все замерли. В этот миг ночная тишина Петербурга стала особенно плотной, словно сам город ждал, что произойдёт дальше.

Из-за угла показалась большая чёрная карета. Она двигалась бесшумно. Ни герба, ни малейшего опознавательного знака — только глухие чёрные стены, отражающие тусклый свет фонарей.

Генерал медленно обвёл взглядом улицу, убедился, что вокруг пусто, и только тогда заговорил:
— Год назад наш император принял на службу одну необычную девушку.

Он сделал паузу, и я заметила, как сапфировые глаза Дмитрия Львовича вспыхнули изнутри, будто в них плескалась сила, способная согнуть мир. В этом взгляде чувствовалась и угроза, и дар, которому не стоит перечить.

— Она числилась младшей фрейлиной при императрице Марии Александровне, — продолжил он.

Эти слова напомнили мне, что младшие фрейлины занимали самую низкую ступень придворной иерархии, но всё равно имели доступ к высшему обществу и видели куда больше других.

— У Надежды Сергеевны Апраксиной был исключительный слух. Он не раз помогал её отцу при дворе. После смерти младшей сестры родители не рискнули подвергать опасности единственную дочь и передали её под покровительство императрицы.

Не успел генерал закончить, как Василий перебил:
— Сколько лет этой барышне? Если мне не изменяет память, младшей Апраксиной давно пора подыскивать монастырь, если замуж она не собирается, — хмыкнул он, скрестив руки на груди совсем не по-дворянски.

Мы переглянулись. Василий, красавец с угольно-чёрными волосами и гордым профилем, умел сводить с ума светских дам. Но вместо балов и дуэлей он всё ещё держался с нами — и щедро раздавал свои пятикопеечные замечания.

В воздухе невольно повис вопрос: знали ли они друг друга раньше и какую обиду хранит красавец?

— Василий, я знаю, что вы знакомы, но разве не прошли уже те времена, когда дворянин мог всерьёз обидеться на отказ красивой девушки? — невозмутимо произнёс генерал.

По холодным ноткам в его голосе мы поняли, что эту тему лучше не развивать.

Василий воинственно вскинул голову. Их взгляды встретились и блеснули, как шпаги перед поединком.

Совсем не радовало зрелище этой безмолвной дуэли. Ещё меньше — внимание генерала к Апраксиной. В душе неожиданно кольнула ревность: слишком хорошо знала, каким заботливым он способен быть, и не хотелось, чтобы эта забота принадлежала другой женщине. Мысль оказалась такой странной, что на миг даже опешила.

Глава 21 Рассказ Императора

Мы поспешно присели в реверансе; кто-то даже стукнулся лбом о землю — по выражению императора было ясно, что это ему не понравилось.

— Поднимитесь, — велел он негромко, но с таким нажимом, что никто не посмел ослушаться. — Это неофициальная встреча, а важная миссия.

Развернувшись к генералу, император добавил:
— Веди нас, друг мой. Пока идём, расскажу твоей команде, что случилось с младшей фрейлиной и зачем мы здесь.

Он скользнул по мне взглядом и усмехнулся:
— Вижу, твоя Кудесница уже притопывает от нетерпения.

Я вспыхнула, как школьница.

***

Мы последовали за императором и вошли под массивную арку здания. Полутемные коридоры встретили нас тишиной и эхом шагов.

На втором этаже я вдруг подумала: в моей реальности на этом месте давно стоит отель. Здесь же стены всё ещё хранили дух империи — тут жили приближенные двора, и каждый угол таил сплетни и тайные встречи.

Император учтиво придержал распахнутую двустворчатую дверь холла для меня и Аннушки. Жест показался почти непривычным — монархи так, наверное, не поступают. Но кто осмелится ему запретить?

— Прежде чем начну рассказ, позвольте выразить вам благодарность от лица всей империи. За отвагу и преданность в запутанном деле с купцом. Я знаю, как непросто вам пришлось в новом воплощении, но вы оправдали надежды и дали шанс существованию этого отдела.

Его слова разлились теплом в груди, но звучали не только как похвала — ещё и как предупреждение, что за нами наблюдают.

Разумеется, император обо всём знал. Он следил за нашим прогрессом, словно за пешками на шахматной доске. И я остро ощутила себя одной из них.

Это чувство только усилилось, когда мы вошли в холл, где мерцали масляные лампы. Их мягкий, жёлтоватый свет ложился пятнами на плитку, удерживая полумрак. На миг показалось, будто по мозаике скользнула тёмная змейка и исчезла в стене. В груди кольнуло дурное предчувствие, но прерывать императора я, конечно, не решилась — лишь обострила все чувства.

За всех нас ответил императору Василий:
— Мы лишь исполняем свой долг, Ваше Императорское Величество. Уверен, любой на нашем месте поступил бы так же. Мы признательны за то, что наши способности не были осуждены, а, напротив, нашли благородное применение.

Мы дружно кивнули.

— Да, да… всё это прекрасно! Но благодарить нужно не меня, — император благодушно усмехнулся. — Есть один безумец, который однажды оказался на краю и был готов шагнуть туда снова — лишь бы спасти других. Для Дмитрия никогда не существовало границ между простолюдинами и дворянами, а после встречи с Полиной Константиновной он и вовсе изменился до неузнаваемости. Не так ли, мой друг?

Генерал не произнёс ни слова — лишь тревожно посмотрел на меня и дёрнулся, уловив чужое присутствие.

Из полумрака неслышно выступил дворецкий. Он поклонился с безупречной чопорностью и так же бесшумно исчез, словно растаял в тени. Вслед за этим наступила тяжёлая пауза.

— Мне кажется, мы опоздали… и самое страшное уже случилось, — прошептал Никита. Голос дрогнул, а лицо побледнело так, что даже веснушки потускнели.

— Думаю, самое интересное ещё впереди, — ответила я, хотя сама не понимала, что именно пытался подсказать дар.

Тишина сгущалась, и казалось, даже стены впитывают тревогу. В груди вспыхнул огонь, с каждой секундой становившийся всё невыносимее.

В прошлом деле я без колебаний полагалась на суждения и храбрость генерала, но сегодня Дмитрий Львович был холоден и отстранён, намеренно держал дистанцию.

Хозяйка дома тепло встретила всех нас.
— Ваше Величество, мои покои — в полном вашем распоряжении, — произнесла она и плавно опустилась в реверанс. В светлых волосах поблёскивала серебристая прядь, придавая облику особое достоинство.

Выпрямившись, она протянула руки Дмитрию Львовичу. В движении чувствовались доверие и едва заметная нежность.

Генерал слегка склонил голову и коснулся губами её перчаток, после чего с тем же почтением приветствовал тучного господина лет шестидесяти.

Фигура незнакомца едва помещалась в мундир, тяжёлый от золота и широких эполет. Седые бакенбарды подчёркивали суровое выражение лица, а серые глаза смотрели так пронзительно, что казалось — он пытается добраться до самой души.
Чтобы не забивать голову тем, что неподвластно мне — например, мыслями о генерале, — я сосредоточилась на огне в груди.

Кто-то пытался говорить со мной, но по неопытности я ещё не умела разбирать эти голоса. Тогда я отпустила часть напряжения, и это позволило увидеть прошлое.

Сознание постепенно расширялось, наполняясь чужими эмоциями и обрывками воспоминаний. В этом потоке я уловила тонкую нить, соединяющую Дмитрия и хозяев дома. Всех их объединяла скорбь по юной девушке.

Я резко распахнула глаза. Рядом прозвучал спокойный голос генерала:
— Что вы увидели, Полина Константиновна?

Только теперь я поняла, что всё это время он наблюдал за мной. Я поспешно опустила взгляд, чтобы не выдать смятения. Пальцы ещё дрожали, будто после сильного потрясения.

Как же больно — касаться чужой трагедии! Я глубоко выдохнула и старалась говорить ровно:
— Всё в порядке, генерал. Прошу, не обращайте на меня внимания. Увиденное пока не сложилось в ясную картину, и говорить об этом преждевременно. Думаю, сейчас важны детали… дайте мне ещё время.

— Дмитрий, не мешай барышне привыкать к своему дару. Она нам как никогда нужна, — император вмешался и тем самым отвел на себя внимание. — Располагайтесь, Полиночка, и слушайте внимательно! Я расскажу, свидетелем чего стал на днях и почему мы все здесь.

Мы с командой синхронно кивнули и расселись так, чтобы ничто не отвлекало от его слов.
Он говорил мягко, по-домашнему, словно собирался рассказать нам сказку перед сном. И всё же я ловила себя на мысли: как у столь могущественного человека могут быть такие усталые глаза и такая тёплая улыбка?

Родители погибшей девушки чуть отстранились, погружённые в свои мысли. Их боль не утихала с годами: она отрезала их от мира и лишила радости. Атмосфера в комнате стала ещё тяжелее, и я почувствовала, как это давит на всех.

Глава 22 Призрак или другое чудище?

После слова «цареубийство» в комнате повисло тяжёлое напряжение. Все понимали: два покушения на императора не могли быть делом одной лишь неприязни. Всё больше казалось, что за этим стоят люди со способностями.

Я перевела взгляд от родителей девушки к Дмитрию. В его глазах отражалась печаль, и внезапно мелькнула мысль: а его жена тоже могла быть одной из нас?

В груди неприятно кольнула ревность, но я её скрыла. Софья погибла в несчастном случае: карета сорвалась с моста и ушла под воду. Из всех выжила только её старшая сестра — Надежда Сергеевна Апраксина.

Молчание нарушила мать погибшей:
— Это было невыносимо… Казалось, весь мир ополчился против моих девочек! Бедная Надежда и так настрадалась, а вскоре стала слышать даже то, что под землёй, — тихо закончила мадам Апраксина.

Она едва сдерживала слёзы, но довела рассказ до конца.

В тишине раздался сухой хруст — генерал сжал кулаки. Воспоминания были тяжёлыми и для него. Я понимала их боль: испытание, которое и врагу не пожелаешь.

Мелькнула мысль — может, в людях всё ещё дремлет дар предков, которых теперь называют сказкой? И пробуждается он только тогда, когда человек оказывается на грани жизни и смерти.

— Но лошади не понесут к воде, если их не напугать, — нарушил молчание Никита.
— Крепления кареты были повреждены, и в какой-то момент животные вырвались, — пояснил господин Апраксин.
— Это был не просто несчастный случай, — твёрдо сказал Дмитрий Львович. — Я до сих пор ищу ответ на то, что произошло.

Эти слова поставили точку в разговоре и вернули всех к цели визита.

После трагедии у Надежды Сергеевны ослабло зрение, зато слух обострился до необычайной тонкости.

— По словам младшей фрейлины, в мои покои пробрался кто-то невидимый и шептал, каким маршрутом мне следует ехать в тот самый день, когда вы меня спасли, Полина Константиновна.

— Император последовал этому плану и едва не погиб, если бы не вы, — раздражённо произнёс Дмитрий Львович. — А теперь вам снова предстоит спасать чужую жизнь.

Он дёрнул воротник, будто пытаясь сбросить напряжение, и продолжил:
— Надежда Сергеевна достойна сочувствия, а не осуждения. После провала покушения кружок «Ишутинцы» выбрал её своей целью. Им стало известно о её даре, и вокруг девушки начались странные истории. Её обвиняли, будто она подсыпала яд в воду для императрицы, сталкивала с лестницы фрейлин, подслушивала чужие тайны и использовала их для выгоды при дворе.

— Это совсем не похоже на нашу девочку… — тихо возразила мадам Апраксина.

Василий насмешливо хмыкнул.

Признаться, я и сама не до конца понимала, зачем мы здесь. Тем более что Надежду я ещё не видела.

— В её теле поселилась нечисть, — наконец произнёс Дмитрий. — Судя по древним текстам, это может быть Полуночник. Его шёпот и слышала Надежда Сергеевна. Теперь он полностью подчинил её себе. Все обвинения против девушки выглядят так, словно кто-то намеренно разрушает её репутацию и доброе имя семьи.

— Мы сейчас говорим о славянских существах из мифов? — осторожно спросила я.

По спине пробежал холод, и кончики пальцев вспыхнули жёлтым светом, будто предостерегая: готовься к бою.

— И причём здесь ночной дух, который уже несколько дней пугает прохожих? — я шагнула к занавешенному окну. Может, это связано?

Мысли закрутились с бешеной скоростью. Каждый из нас был связан с нечистью, но чтобы оказаться полностью во власти тёмного духа… такого ещё не случалось.

До этого момента я была уверена, что пробуждение моих сил произошло лишь из-за вмешательства в ход истории. Но что, если моё появление здесь — не случайность, а часть чужого заговора?

Спасение императора могло стать толчком, запустившим цепь событий. Способности младшей фрейлины проявлялись постепенно, но всего за пару недель до покушения резко усилились. Словно сама Вселенная подталкивала нас к этому моменту.

И теперь главный вопрос: какую роль отвели мне?

Я отодвинула штору и всмотрелась в ночную тьму. Всё сильнее росло ощущение, что я здесь не только из-за сделки родителей Полины с колдуньей, но и потому, что настал час древнего пророчества. Эта мысль отзывалась во мне каждой клеточкой.

Снаружи снежинки кружились в своём вечном танце, равнодушные к людской суете. Их ритм завораживал и успокаивал. На миг показалось, что в этом месте переплелись несколько миров.

— Полина… хм, Полина Константиновна, вы снова задумались, — раздался за спиной бархатный голос Дмитрия Львовича.

Я вздрогнула. Волна силы, исходящая от него, окутала меня — жгучая и вместе с тем надёжная.

Глава 23 Призрак на улицах столицы

От его близости перехватило дыхание — тревога и волнение смешались в одно чувство. Но момент исчез так же внезапно, как возник: напольные часы пробили полночь, их гул прорезал тишину.

Супруги Апраксины поднялись. В стене со скрипом отворилась потайная дверь, и в проход первыми шагнули императорские гвардейцы.

— Ваше Превосходительство, что нам делать? — тревожно спросила Аннушка.

Мы затаили дыхание.

— Нам пора работать. Начнём, — ровно произнёс Дмитрий Львович, отходя в сторону.

— Внимание. У нас есть шанс закончить это дело до рассвета и спасти девушку, — добавил он уже твёрже. – Удержанием нечисти займётся император. А наша задача самая интересная - — привлечь, отвлечь и ослабить.

Уверенность генерала пугала. Мне тоже захотелось шагнуть следом за императором. Но если это он считает «интересной» частью, то страшно представить, что для него опасно!

Мои мысли прервал его голос:
— Алексей Николаевич, добавьте света в гостиной. Мы будем выманивать нечисть — она скрывается в теле девушки.

Воздух сразу стал тяжёлым, вязким от эмоций постороних. Приторно-сладкий запах, словно духи, смешанные с гнилью, давил на лёгкие.

Господи, когда же я научусь не чувствовать чужую боль? Меня мутило.

— Ваше Превосходительство, мне плохо… — прошептала Аннушка, опираясь на плечо Василия.

— У тебя ведь есть святая вода? Варвара Николаевна учила носить её с собой. Попробуй заговорить — вдруг поможет, — мягко сказал Алексей Николаевич.

Аннушка достала склянку, прошептала заговор и капнула несколько капель на ладони. Преодолевая дрожь, она подошла к окну и вывела на стекле знак, значение которого знала только она.

Я следила за её движениями, а рядом генерал углём чертил на полу защитный круг. Мне хотелось попросить помощи у русалки, но я сдержалась — ночь обещала быть долгой.

— Спасибо, Аннушка. Теперь сделай то же самое внутри круга, — велел генерал.

Все сразу занялись делом. Парни освободили центр комнаты, убрав ковры и мебель. Аннушка разлила заговоренную воду, а генерал достал из чехла пучки сухих трав.

Я застыла, будто приросла к полу. Дар уже пробудился и ощущал приближение того, кого мы ждали.

Тишина перед бурей давила. Император с хозяевами укрылись в безопасном месте, а мы остались здесь — и страх не отпускал: этой ночью могли выжить не все.

Каждый раз, когда я смотрела на генерала, внутри всё сжималось. Почему тянуло к нему именно сейчас? Мысль мелькнула и тут же исчезла, сметённая новым ощущением.

В комнате установилась мёртвая тишина. Ни шороха, ни шёпота, ни скрежета угля — словно мир оглох.

Вдох. Выдох.

— Я призываю тени стать светом, а нечисть — взглянуть мне в глаза! — сказала я и выпустила силу, что до этого момента жила во мне скрытой.

Мой голос прозвучал чётко, разрезая застывший воздух.

Передо мной стояла белокурая девушка — та самая, кого мы ждали. Она появилась незаметно, пока команда готовила ловушку, словно сама пришла на зов моего дара.

В её глазах клубилась бездонная тьма, на губах играла дьявольская улыбка. Мир вокруг исчез, остались только мы. Приторно-сладкий запах наполнил комнату, делая дыхание тяжёлым.

Я — дочь света! — повторяла про себя, удерживая равновесие, пока сущность в теле Надежды приближалась. Это было порождение древних сил, сама тьма — и вместе с тем нечто равное мне.

Во мне вспыхнуло желание прорваться сквозь этот мрак и разогнать его, как рассвет гонит ночь.

— Кудесница… — прохрипела сущность. — Мы ждали тебя… Ты должна быть нашей.

Слова тянулись, как липкая паутина, обволакивая и лишая воли.

— Я не принадлежу никому, Полуночник. Но скажи: кто ты и зачем я вам? Почему я чувствую тебя так остро? — я напряглась, удерживая равновесие.

Мир вдруг качнулся, и меня пошатнуло. Присутствие Полуночника ощущалось почти физически — пугающе близкое, словно родное. Но рядом с ним моя человеческая суть таяла. Его сила не пугала, а опьяняла, пробуждая опасный восторг.

— Ты выбрала не ту сторону, Кудесница… — протянул он, уходя от ответа.

Теперь я слышала лишь одно — его предвкушение. Меня заманили. И я пришла.

Глава 24 Разговор по душам с нечестю

Я вспыхнула, словно факел.
Ослепительный свет охватил меня и тело Надежды, вместе с Полуночником.

Свет и тьма столкнулись в яростном танце. Их сущности переплелись, сражаясь за власть. Пол задрожал, и мир вокруг начал таять.

Из тела девушки вырвались призрачные щупальца, обжигая кожу. Я больше не контролировала себя — оставалось одно желание: разорвать тьму и освободить пленённую душу.

Сила вспыхнула во мне ярче солнца. На миг показалось, что нечисть подчинена, но иллюзия быстро рассеялась.

Полуночник знал обо мне больше, чем я думала, и ударил первым.

Зловещий шёпот раздался в голове:
— Глупая светлая… Ты должна была родиться в это время и принести себя в жертву. Но ты всё испортила! Ни одна до тебя не осмеливалась сбежать в другой мир. Ты покинула тело и скрылась там, где мы не могли достать. Этим ослабила нас, заставила прятаться и подчиняться людям. Думала, перехитрила? Напрасно. Теперь пророчество сбудется. Ты возродишь наш род и отдашь свою силу нашей предводительнице!

Его слова проникали в меня, будто заклинание, и сопротивляться становилось всё труднее. Теперь я понимала, почему император поддался: сила Полуночника была в том, чтобы ломать волю словами.

Он рассмеялся — скрежещущий, болезненный звук разнёсся по комнате. В этом смехе было торжество: он видел мою слабость и наслаждался ею. Я почти хотела зажмуриться, лишь бы не слышать больше этого звука.

— Ты — единственное пятно света в своей команде! Присмотрись! — его голос ударил, как толчок в спину.

Меня тянуло в бездну, силы покидали, свет внутри угасал. Мир тускнел вместе со мной.

И вдруг — тёплые ладони обхватили мои руки, возвращая дыхание.
— Я с тобой. Ты не одна, Кудесница, — прошептала Аннушка.

Она боялась так же, как и я, но не отступила — осталась рядом, несмотря на слова Полуночника.
Хотя… разве можно доверять ему?

Мне казалось, что мы сражаемся вдвоём, пока не заметила резкое движение справа. Мужчины тоже вступили в бой.

Никита выпустил огонь, пламя охватило его руки до локтей. Василий же поднял прозрачную преграду, надёжно перекрыв Полуночнику путь к тайному ходу, где укрылся император.

Мы пытались ослабить существо и изгнать его из тела.

— Держись, девочка моя, я всё исправлю… — донёсся хрипловатый голос генерала.

Он посмотрел на меня с тревогой — и в следующее мгновение шагнул в мир духов. В его глазах клубилась тьма, лицо застыло, как маска. Для него границы между мирами давно стёрлись.

Теперь было ясно: генерал ищет ту, чьё тело захватили. Как всегда, он рисковал собой.

Существо яростно билось в оковах моего света. Силы стремительно уходили, и страх сжимал сердце.

Я решилась обратиться к товарищам:
— Аннушка, как действует твоя сила? — выдохнула я, не зная, услышит ли она.

Аннушка услышала меня и показала то, чего я раньше не замечала.
Она была русалкой! За ушами у неё прятались маленькие жабры, скрытые под светлой косой.

Сказки оказались правдой. Но в её облике не было ни злобы, ни жажды мести. Передо мной была всё та же Аннушка — пугливая, но смелая, простая, но умная.

Все это натолкнуло меня на идею. Я уже знала, что делать. Опустив её ладонь и потянулась за кувшином.

— Я стала изгоем в семье… а теперь и ты отворачиваешься от меня? — прошептала Аннушка, неверно поняв мой жест.

Силы быстро покидали меня, и времени на объяснения не оставалось. Я протянула Аннушке кувшин с водой:

— Помоги мне! Заговори воду. Когда я скажу — вылей её на Полуночника.

— Никита, создай огненный шар и вскипяти воду, пока кувшин не опустеет! Пусть воздух наполнится нашей силой, — приказала я.

— А что мне делать? — спросил Алексей Николаевич.

Я запнулась: в моём плане для него не было роли. Он сразу это понял.

— Не недооценивайте меня, барышня, — нахмурился он. — На взрослых тоже нужно полагаться и учитывать их опыт.

Мужчина ударил кулаком по бедру и твёрдо добавил:
— Скажите весь ваш план, а дальше решим вместе кто чем займется.

Я поделилась своим планом.