Пламя Анубиса. Тайна "Ока Шадиса"

Глава 1. Элис

Воздух под сводами древней цистерны был густ, как застывшая смола. Я втягивала его ноздрями, чувствуя, как вековая пыль смешивается с терпким дымом ладана — два призрака, сплетшиеся в вечном танце.

"Аукцион частного собрания", — насмешливо шептали золотые буквы на пергаменте приглашения. Ложь, обернутая в шелк. Я знала истинное название этого шабаша. Сборище стервятников, пирующих на костях истории.

Моя спина впивалась в шершавый камень колонны, черный комбинезон лип к влажному телу, как вторая кожа. Где-то там, в центре зала, сверкали бриллианты-паразиты, пожирающие чужое благополучие. Золотые идолы, которым давно следовало бы покоиться под стеклом музеев, а не тереться о жирные пальцы нуворишей. Но мой взгляд скользил мимо этих побрякушек, выискивая в полумраке единственный силуэт.

Око Шадиса.

Семь лет. Две тысячи пятьсот пятьдесят пять ночей я видела его во сне. Хрустальная слеза размером с детскую ладонь, оправленная в серебро темнее лунной стороны души. Иероглифы на оправе пульсировали в моей памяти — невидимые простым глазом, но выжженные на изнанке век. Каждый завиток вгрызался в разум.

Пальцы сами сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Точно так же сжимались тогда, когда обугленные балки нашего дома хрустели под сапогами пожарных.

"Несчастный случай", — бурчали чиновники, пряча глаза.

"Сам виноват", — шептались соседи, крестясь на икону. Только я знала правду. Видела, как мамины золотые серёжки плавились в огне, превращаясь в слезинки расплавленного металла. Слышала, как папин бархатный смех, с легкой хрипотцой от любимых сигар исчезал в дыму.

Кто-то засмеялся в толпе. Высокий, истеричный смешок, похожий на звон разбитого стекла. Я вжалась в камень, чувствуя, как сердце бьется в горле. Семь лет я собирала осколки. Платила информаторам украденными драгоценностями, торговалась с контрабандистами в портах, где даже крысы боялись пищать. И всё ради этого момента.

Внезапно свет софитов дрогнул. На подиум взошел аукционист, его маска вежливости скрипела, как плохо смазанный механизм.

— Лот номер двенадцать, — голос его лился, как патока. Я прикусила губу до крови, когда бархатный занавес раздвинулся.

Там.

В луче света парила она. Линза ловила отсветы, разбрасывая по стенам радужные зайчики — словно души фараонов танцевали последний танец. Иероглифы на оправе замигали, будто проснулись от векового сна. Моя рука потянулась к карману, где лежал отцовский блокнот с потрескавшимся кожаным переплетом.

“Пламя Анубиса откроет путь тому, чья кровь обагрена жертвой", — его почерк плясал у меня перед глазами. Эти слова я знала наизусть. Где-то в зале хлопнула дверь. Я обернулась, ловя периферией зрения мелькнувший силуэт. Высокий, в плаще цвета ночного неба. Сердце замерло. Я знала, что он придет. Он ни за чтобы не пропустил такое мероприяти.

— Стартовая цена — два миллиона долларов.

Голос аукциониста взрезал тишину. Первая ставка вспорхнула, как окровавленная птица. Второй голос, третий — цифры множились, обрастая нулями, как раковая опухоль. Я медленно выпрямилась. Воздух наполнился электричеством, будто перед грозой. Око Шадиса сверкало, подмигивая мне сквозь толпу. Еще мгновение — и я услышала его голос. Тот самый, что шептал "Сожги их всех" в моих кошмарах.

— Пять миллионов, — сказал он.

Ледяные пальцы прошлись по моей спине.

Он. Тот, чье имя я вырезала ножом на стене сожженного дома. Тот, чье дыхание пахло серой и обманом. Моя рука дрогнула, но тут из глубины памяти всплыл папин голос:

"Археология — это терпение, доченька. Даже вор должен уметь ждать".

Анубиса поглотит каждого, кто посмел смеяться над пеплом моего детства.

Особенно ему. Малкольму Ренару. Человеку, научившему меня различать яд в аромате дорогого вина и смерть за улыбкой дипломата. Моему Прометею, подарившему огонь знаний и приковавшему к скале собственных амбиций. Теперь я сама стала для него орлом.

Моя цель кристально чиста, как грани Ока Шадиса перед тем, как я размолю их между камнями. Украсть. Уничтожить. Рассыпать в водах Босфора, чтобы волны унесли этот проклятый артефакт туда, куда не достанут алчные руки. Никаких древних пророчеств. Никаких пламеней, пожирающих чужие жизни. Только пепел воспоминаний на языке прибоя.

Он сидел в первом ряду — изваяние из седого мрамора. Пальцы с возраставшей яростью сжимали набалдашник трости: рубин в форме капли крови. Я знала этот жест. Так он барабанил по столу в нашем особняке, когда я в двенадцать лет не смогла расшифровать клинописную табличку. Теперь его взгляд, острый как скальпель, впивался в Око.

Я позволила себе улыбнуться — пусть впивается. Скоро эта рана станет смертельной.

План танцевал у меня перед глазами, отточенный пасьянс из мести и расчета. Отключение света? Слишком примитивно для крысы, годами грызущей его империю. Я приготовила изящнее: крошечный приборчик в вентиляционной шахте, мой личный шедевр — эм-импульсатор в корпусе из черного нефрита. Пусть думают, что древние души восстали против осквернителей гробниц, когда искры поползут по позолоте стен.

Охрана. Снисходительно оглядела шеренгу горилл в пиджаках на два размера меньше. Знаю каждого: лысый с рубцом — хромает после встречи с моей дымовой шашкой в Стамбуле; тот, что потирает колено — ревматизм от ночных дежурств у яхты Ренара. Их маршруты прописаны у меня в зрачках: три шага влево, почесать затылок, проверить часы. Слепые зоны шире, чем пропасть в его черной душе.

Глава 2. Доминик

Турецкий кофе оставил горький осадок на языке, идеально соответствующий настроению. На огромном экране, встроенном в матово-черную стену моего кабинета, я смотрел запись с аукциона. Уже во второй раз.

Вид сверху, с камеры, замаскированной под люстру. Картинка была кристально чистой, каждый нервный тик на лице Малкольма Ренара виден как на ладони. Жадность. Нетерпение. Безумие, прикрытое лоском аристократа.

«Лот номер пятнадцать! Око Шадиса!»

На подиуме под стеклом мерцал тот самый проклятый артефакт. Ключ к Городу-Призраку. Ключ к Пламени Анубиса.

Орудие, которое в руках такого безумца, как Ренар, превратится в бич для тысяч. Мои пальцы непроизвольно сжались. В памяти всплыло другое лицо, искаженное болью и тем же безумием – лицо сестры, Лейлы, перед тем как…

Я резко оборвал мысль.

Слабость. Эмоции. Они не помогут сохранить порядок.

Только контроль. Железный, безжалостный контроль.

— Начальная цена – два миллионов долларов США! – вещал аукционист.

Лес рук. Ренар кивнул.

Идиот. Ты думаешь, это игра? Ты не понимаешь, что выпускаешь джинна из бутылки.

«Когти Сфинкса» десятилетиями собирали подобные артефакты не ради коллекции. Ради сдерживания. Чтобы такие, как Ренар, не могли использовать их силу. Око Шадиса был последним крупным фрагментом мозаики, который ускользал от нас. Но сегодня, все изменилось.

Мой план был прост: купить. Цена не имела значения. Финансы Ордена практически безграничны. Людям в зале будет предложено щедрое вознаграждение за «добровольный» отказ от торгов. Если кто-то упрется – есть другие методы убеждения. Все просчитано. Чисто. Без лишнего шума.

И вот она появилась.

Тень в тени колонны. Почти невидимая. Я бы не заметил, если бы не следил за периметром с особым вниманием. Женская фигура в черном, сливающаяся с камнем. Движения – плавные, экономичные, как у хищницы перед прыжком. Никакой суеты. Полная концентрация.

Я прищурился, увеличив изображение.

Молодая. Лицо скрыто капюшоном, но виден острый подбородок, сжатые губы. Знакомый стиль работы… Веспер? Элис Веспер?

Раздражение, острое и мгновенное, сковало виски.

Что ей здесь нужно?

Воровайка артефактов, работающая на сомнительных благотворителей.

Талантливая? Бесспорно. Но непредсказуемая. Хаотичная. Как шаровая молния в стерильной операционной. Ее появление грозило сорвать всю операцию. Мою чистую операцию.

А потом все погасло.

Экран погас на долю секунды, затем замигал аварийным красным. Хаос в зале. Крики. На записи видно, как охранники мечутся с фонарями. И как тень скользит к подиуму с кошачьей грацией. Никакой суеты. Никаких лишних движений. Она знала точно, где будет слепое пятно охранника в момент включения фонаря. Знала, как обойти примитивную защиту колпака.

Черт.

Я ударил кулаком по стеклянной поверхности стола. Тишину кабинета разорвал глухой удар. Она сделала это. Под носом у Ренара и его орды. Под носом у меня.

Ее мастерство… оно было почти искусством. Отточенным, дерзким, безупречным в своем исполнении. На мгновение, сквозь раздражение, пробилось что-то вроде… профессионального восхищения.

Но восхищение тут же сменилось холодной яростью. Она украла мое. Мою цель. Мой шанс обезвредить Ренара раз и навсегда, получив контроль над Оком. И теперь этот артефакт, этот ключ к апокалипсису, был в руках авантюристки, движимой непонятными принципами и жаждой мести к Ренару. Хаос умножался.

Еще раз переслушал запись приказа.

«Альфа, – мой голос прозвучал ледяной струей в микрофон гарнитуры, – приоритет изменен. Цель – женщина. Черный комбинезон. Она несет артефакт. Перехватить. Живой. Использовать протокол «Тишина». Немедленно.»

Ренар орал на экране, его люди ломились к основным выходам.

Глупые. Она не пойдет туда. Я видел ее маршрут еще до того, как она его выбрала – служебный коридор. Выход к воде. Туда, где ждала моя группа «Тень». Безупречные, безликие, эффективные. Моя последняя линия контроля в этом хаосе.

На экране появилась карта Стамбула с мигающей точкой – трекер на одном из моих людей. Они вышли на набережную. Четыре зеленых маячка окружили один красный – ее. Камеры наружного наблюдения давали размытую картинку: девушка в плаще, отступающая к стене, четверо мужчин в темных костюмах, блокирующих пути отхода.

Я наблюдал. Без эмоций. Только анализировал. Она пыталась блефовать. Голос доносился с помехами, но я уловил дерзкие, отточенные нотки. «Простите, господа…» и бла-блабла. Затем, когда пути были отрезаны: «Вы даже не представляете, во что играете!».

В ее голосе сквозила не только злость, но и… странная убежденность. Почти фанатизм.

Это было интересною

Я откинулся в кресле, смотря, как на экране зеленые маячки движутся к точке эвакуации, унося красный.

Раздражение никуда не делось. Она создала беспорядок. Заставила меня импровизировать. Использовать грубую силу вместо изящного решения.

Но… она достала Око. Из-под носа Ренара. Это требовало признания. Пусть и сквозь зубы.

Дверь кабинета беззвучно открылась. Грейвз вошел, держа в руке хрустальную линзу в черненом серебре. Око Шадиса. Оно пульсировало слабым внутренним светом, отбрасывая зловещие блики на полированный пол.

— Цель обезврежена, сэр. Артефакт без повреждений. Актив доставлен в камеру содержания «Дельта». В состоянии медикаментозного сна. Врач осмотрел – легкие ушибы, дротик в плече, незначительная доза транквилизатора. Придет в себя через час-два.

Он положил Око передо мной на стол. Оно было холодным и тяжелым. Сила, заключенная в нем, ощущалась почти физически – древняя, темная, ненасытная. Как и Пламя, к которому оно вело.

— Хорошо, Грейвз, – я не отрывал взгляда от артефакта. – Усильте охрану. Ренар будет в бешенстве. Пусть его люди бегают по Стамбулу как обезглавленные курицы. Нас это больше не касается.

Грейвз кивнул и вышел с той же беззвучной эффективностью.

Глава 3. Элис

Белая комната. Белая кушетка. Белый потолок.

Все стерильно, холодно. Как в морге. Единственное пятно цвета – синяк на моем плече и мерзкий браслет на запястье. Он не был тяжелым, но жжег кожу, как клеймо.

Трекер,в котором встроен шокер. Прям как ошейник для строптивой собаки от Его Высочества Доминика Вольфа.

Его голос еще висел в воздухе, как ядовитый туман.

«Кукловодом был другой… он все еще свободен… знает о вас…».

Слова вонзались в мозг ледяными иглами. Не Ренар? Ренар был всего лишь… инструментом? Какой-то неведомый монстр стоял за гибелью моих родителей? И этот монстр… знал обо мне?

Я вцепилась пальцами в край кушетки, пока суставы не побелели. Гнев, знакомый и жгучий, поднимался волной, но на этот раз в нем плавали осколки ледяного ужаса. Весь мой мир, построенный на ненависти к Ренару, рухнул за секунду. Осталась лишь призрачная пустота и новая, неизвестная тень.

И этот… этот Вольф держал ключ к ней. Правду, которая была мне нужна сильней, чем глоток воздуха.

И он знал, что предложить мне. А вот у меня не было никаких козырей в рукаве, разве что… смекалка.

«Взамен – свобода и вся информация… После выполнения задачи.»

Свобода под дулом пистолета, на его условиях. Это было издевательство. Изощренная пытка управлять мной. Но был ли у меня выбор?

Я подняла руку, разглядывая браслет. Темный металл, гладкий, без видимых швов. Только крошечный индикатор, который сейчас светился тусклым зеленым.

«Стимулятор к сотрудничеству» - пронеслись в голове его слова.

Я сжала кулак, представляя, как впиваюсь ногтями в его каменное лицо. Как он корчится от боли, которую сейчас испытываю я.

От бессилия. От ловушки.

«Добро пожаловать в команду, мисс Веспер. Надеюсь, вы не разочаруете. Ради вашего же блага.»

Его голос, ровный, лишенный всякой человечности, эхом отдавался в черепе.

«Ради вашего же блага».

Как будто он святой отец, ведущий заблудшую овцу. Ха! Он был пауком, сплетающим паутину, и я угодила в самый центр. И самое мерзкое – у меня не было выбора. Никакого. Потому что правда… Правда о том, кто превратил мою жизнь в пепел, была сильнее страха, сильнее ненависти к нему, сильнее даже инстинкта самосохранения.

Дверь беззвучно открылась. Я не повернулась, но искоса наблюдала. Один из его людей. Высокий, каменнолицый. Это Был тот самый мужик, что ловил меня на набережной. Грейвз, кажется. Он держал стопку аккуратно сложенной одежды – черные прочные штаны, темно-серую футболку, ботинки.

– Одевайтесь, – произнес он монотонно. – Босс вас уже ждет.

Я хотела швырнуть одежду ему в лицо. Хотела заорать. Но что это изменит? Только даст ему удовольствие видеть мою истерику. Или, что хуже, спровоцирует этот чертов браслет. Лучше действовать по ситуации.

Я стиснула зубы, встала. Голова немного кружилась, плечо ныло. Я взяла одежду, не глядя на Грейвза.

– Может быть отвернетесь? – спросила я, перед тем, как снять с себя футболку. Грейвз тихо вздохнул и отвернулся. Мне пришлось быстро нацепить всю выданную мне одежду, попутно перевязать волосы в две косички.

– А там… утренний туалет? Чистка зубов?

Я видела, как плечи мужчины дернулись.

– Я отведу вас. Пойдемте.

Мы вышли из камеры. Я попыталась сообразить, что это за задние, но кроме как белоснежных коридоров, закрытых зеркал, за которыми наблюдали, тонны камер видеонаблюдения и прочих научных штук – тут не было ничего, что дало бы мне шанса сбежать. Я даже не видела вентиляции, через которую могла бы нырнуть куда-то в глубь центра. А там бы разобралась по ситуации.

Придя в небольшую ванную, мне выдали полотенце, зубную щетку. Я быстро зашла в нее и закрылась в кабинке. Но чувствовала присутствие Грейвза.

– Ты так и будешь слушать, как я хожу в туалет?

– Меня не смущают такие звуки, – выдохнул громила.

Я выдохнула. Что ж… Эта встреча будет очень тяжелой, если даже в туалете приставляют человека, чтобы я не сбежала.

После того, как я сделала все, что хотела, швырнула полотенце в лицо Грейвза.

– Показывай, куда идти?

– Следуйте за мной.

Он развернулся и пошел. Я последовала, но ноги по-прежнему были немного ватными. Коридоры здесь были такими же белыми и безликими, как и моя комната. Ни окон. Ни картин. Только мягкий свет панелей в потолке и камеры в углах.

Я знала, что это Орден «Когти Сфинкса». Название звучало как насмешка над настоящей древней мудростью. Это была просто банда технократов-маньяков, помешанных на контроле. Я учла единственный нюанс, что кто-то будет из этого ордена на аукционе, но не учла того, что этот “кто-то” может схватить меня.

Рабочий зал оказался огромным помещением, больше похожим на лабораторию скрещенную с командным центром. Мониторы, схемы, приборы, о которых я могла только догадываться. И в центре, за широким столом из черного стекла, под мощной лампой красовалось “Око Шадиса”.

Оно лежало на бархатной подушке, пульсируя тем самым слабым, зловещим светом изнутри.

А рядом стоял Он. Доминик Вольф. В идеально сшитом костюме – на этот раз темно-сером.

Без галстука. Руки за спиной. По осанке я поняла, что он был бывшим военным, потому что держался ровно, а стоял так смирно, что обычному фанатику такая стойка была бы сложна.

Стоял и рассматривая Око, как хирург рассматривает опухоль перед операцией. Его профиль был резким, неумолимым. Когда он повернулся ко мне, его холодные глаза скользнули по мне, оценивающе, без тени тепла или даже простого интереса.

Он смотрел на меня, будто на оживший инструмент. Не человек, а функция.

– А вот и вы, мисс Веспер, – улыбнулся он. Я шагнула ближе, скрестив руки на груди, как щит.

– Так, объясните наконец, в чем подвох? – голос прозвучал резче, чем хотелось. – Неужели у вашего могучего Ордена “Когти Сфинкса” не хватает мозгов или денег, чтобы самим ковыряться в пыльных записях?