План Б: влюбиться во врага

Глава 1. Операция «Ы» (или Ы-ы-ы, за что мне это)

— Мама, скажи мне, что это шутка. Скажи, что связь прерывается, что я попала в параллельную вселенную, где плохие новости — это валюта.

Я стояла посреди своей комнаты, сжимая телефон так сильно, что костяшки пальцев побелели. Вокруг царил хаос из свитеров, термобелья и попыток утрамбовать жизнь на две недели в один чемодан.

— Лианочка, ну почему ты так реагируешь? — голос мамы в трубке звучал до неприличия радостно. — Марта так обрадовалась, когда я ей позвонила! Они с Ларсом улетают в Италию, и дом будет пустовать. А Эрик как раз вернулся из Бергена. Он согласился вас встретить и приютить. Это же чудесно! Друзья детства снова вместе!

— Друзья? — я фыркнула так громко, что кот, спавший на куче шарфов, недовольно дернул ухом. — Мам, в последний раз, когда мы виделись, он насыпал мне в капюшон горсть дождевых червей. А до этого подложил лягушку в рюкзак. Живую!

— Ой, ну вам же было по двенадцать лет! — отмахнулась мама. — Мальчики так выражают симпатию.

— Мальчики так выражают диагноз, — отрезала я, швыряя пару шерстяных носков в чемодан. — Эрик Халверсен — это ходячее стихийное бедствие с манией величия. Я планировала снять милый домик, пить глинтвейн и наслаждаться тишиной, а не участвовать в сиквеле фильма «Трудный ребенок».

— Все уже решено, милая. Не будь букой. Эрик обещал быть паинькой. И вообще, ты же организатор мероприятий, ты умеешь находить подход к сложным клиентам. Считай это тимбилдингом.

Я нажала отбой и упала лицом в гору одежды. Тимбилдинг. Ага. С человеком, который придумал мне прозвище «Лиана-Обезьяна» и три года подряд портил мне дни рождения. Эрик Халверсен. В памяти всплыл образ тощего блондина с вечно разбитыми коленками, кривой ухмылкой и глазами, в которых плескалось желание сотворить какую-нибудь гадость. Мы не общались с седьмого класса, когда его семья окончательно вернулась в Осло. И я, честно говоря, надеялась, что наша следующая встреча произойдет никогда.

— Ну, Халверсен, — прошептала я в потолок. — Если ты думаешь, что я все еще та девочка с косичками, которую можно дергать, тебя ждет сюрприз.

*****

— Боже, какой воздух! — Лена вдохнула морозный воздух Осло так глубоко, что закашлялась. — Чувствуете? Пахнет викингами и деньгами!

Мы стояли в зоне прилета аэропорта Гардермуэн. Лена, моя лучшая подруга, прыгала от восторга, пока ее парень Артем, единственный человек в мире, способный выносить ее энергию 24/7, флегматично проверял, не потерялся ли багаж.

Чуть поодаль стояла София. Она, как всегда, выглядела так, словно только что сошла с подиума, а не провела три часа в эконом-классе. Идеальная укладка, бежевое пальто, ни одного лишнего движения.

— Надеюсь, твой друг детства приехал на чем-то приличном, — протянула она, глядя в экран телефона. — Не хотелось бы тащить мои чемоданы на оленях.

— Эрик мне не друг, — процедила я, поправляя лямку рюкзака. Я чувствовала себя готовой к битве. Спина прямая, взгляд холодный. Я больше не жертва его розыгрышей. Я Лиана Лебедева, лучшая студентка курса и без пяти минут дипломированный специалист, и я не позволю какому-то норвежскому троллю испортить мне отпуск. — И если он опоздал, мы берем такси.

— Да ладно тебе, Ли, — Артем кивнул в сторону выхода. — Вон, кажется, встречающие. Ищи табличку с нашими именами.

Я прищурилась, сканируя толпу. Так, где он? Ищу сутулого парня с дурацкой стрижкой. Наверняка он все такой же нескладный...

— Лебедева!

Голос был низким, с легкой хрипотцой и едва уловимым акцентом. Он раскатился над толпой, заставив меня вздрогнуть. Этот голос не мог принадлежать Эрику. Эрик пищал, когда злился.

Я повернула голову. И замерла. Весь воздух в легких внезапно закончился, как будто меня ударили под дых.

Прямо у ограждения, лениво скрестив руки на груди, стоял... нет, это не мог быть он. Этот незнакомый парень был незаконно огромным. Метра под два, широченные плечи, обтянутые темно-синим пальто. Светлые волосы, которые раньше торчали как солома, теперь лежали в стильном беспорядке. На лице — трехдневная щетина, очерчивающая волевой подбородок. Единственное, что осталось прежним — это глаза. Синие, наглые, смеющиеся глаза, которые сейчас смотрели прямо на меня.

— Закрой рот, муха залетит, — сказал он, ухмыляясь.

Я с трудом заставила челюсть вернуться на место. Ярость, горячая и спасительная, затопила меня, вытесняя предательское «ого». Я шагнула к нему, чеканя шаг каблуками ботинок по глянцевому полу.

— Халверсен, — холодно произнесла я, останавливаясь в метре от него. — Я смотрю, ты все-таки пережил пубертат. Удивительно. Я ставила на то, что тебя съедят собственные прыщи.

Его ухмылка стала шире. Он медленно окинул меня взглядом — с головы до ног, задерживаясь на моих губах чуть дольше, чем позволяли приличия. Внутри меня что-то екнуло, но я списала это на смену часовых поясов.

— А ты, я смотрю, сменила косички на шпильки, — парировал он, наконец, поднимая взгляд к моим глазам. — Пытаешься казаться выше, Лебедева? Не помогает. Ты все еще мне по плечо.

— Это чтобы удобнее было пинать тебя по коленям, если начнешь выделываться, — мило улыбнулась я.

— О, старая добрая Лиана, — он рассмеялся, и этот звук — глубокий, бархатный — прошелся вибрацией по моему позвоночнику. — Добро пожаловать в ад. То есть, в Норвегию.

Он перевел взгляд на моих друзей, и маска наглого придурка мгновенно сменилась на выражение радушного хозяина. — Всем привет. Я Эрик. Рад вас видеть.

— Привет! — Лена тут же расплылась в улыбке, пихая меня локтем в бок. — Ого, Лиана не говорила, что ты... такой.

— Какой? — невинно уточнил он.

— Огромный! — ляпнула Лена.

София, до этого молчавшая, сделала шаг вперед. Она поправила волосы тем самым жестом, который означал: «Цель захвачена».

— София, — мурлыкнула она, протягивая ему руку в тонкой перчатке. — Очень приятно познакомиться, Эрик. У тебя потрясающее пальто. Prada?

Глава 2. Умный дом и глупые игры

Дорога от аэропорта до дома Халверсенов занимала около сорока минут, но мне казалось, что мы едем вечность. И все благодаря радио «Эрик FM».

— ...и вот, представляете, ей десять лет, она решает, что станет великой укротительницей тигров, — вещал Эрик, иногда поглядывая в зеркало заднего вида. Его глаза смеялись. — И что делает Лебедева? Она берет соседского рыжего кота, который весил больше, чем она сама, и пытается заставить его прыгнуть через обруч.

Лена и Артем хохотали на заднем сиденье. София, сидящая впереди (она успела занять место пассажира с ловкостью ниндзя), заливалась звонким, идеально отрепетированным смехом, время от времени касаясь плеча Эрика.

— И что случилось потом? — спросила она, преданно заглядывая ему в профиль.

— Кот оказался пацифистом, но с когтями, — усмехнулся Эрик. — Он загнал Лиану на яблоню. Она просидела там три часа, пока мой папа не снял ее с лестницей. Она ревела так, что распугала всех ворон в округе.

— Я не ревела! — не выдержала я, скрестив руки на груди. — У меня была аллергия на пыльцу!

— В декабре? — уточнил Эрик. — Лебедева, ты такая забавная, когда пытаешься оправдаться.

— А ты такой забавный, когда пытаешься казаться остроумным, — огрызнулась я. — Может, расскажешь, как ты украл у мамы помаду, чтобы нарисовать себе боевую раскраску индейца, и потом неделю ходил с розовым лицом, потому что она была водостойкая?

В салоне повисла тишина. Эрик поперхнулся воздухом, но быстро восстановил самообладание.

— Это был тактический камуфляж, — невозмутимо парировал он, сворачивая с трассы. — И вообще, розовый — цвет уверенных в себе мужчин.

— Конечно, — мурлыкнула София. — Тебе наверняка идет румянец.

Меня чуть не укачало. И не от серпантина.

Дом Халверсенов выплыл из темноты, как космический корабль, приземлившийся в зимнем лесу. Я помнила их старый дом под Москвой — уютный, деревянный, с скрипучими полами. Но то, что я увидела сейчас, заставило меня на секунду забыть о сарказме. Это было огромное строение из темного дерева и стекла. Панорамные окна от пола до потолка отражали заснеженные ели. Крыша была плоской, с какой-то футуристичной подсветкой.

— Добро пожаловать в Берлогу, — Эрик заглушил мотор. — Или, как называет его папа, «Памятник технологическому прогрессу и моей кредитке».

Мы вышли из машины. Морозный воздух тут же ущипнул за щеки. Эрик подошел к массивной входной двери. Ключей он не достал. Вместо этого он просто посмотрел в камеру над дверью. Зеленый огонек мигнул, и замок щелкнул.

— Распознавание лиц? — присвистнул Артем. — Серьезно?

— Родители помешаны на безопасности и гаджетах, — пожал плечами Эрик, пропуская нас внутрь. — Дом полностью автоматизирован. Голосовое управление, климат-контроль, умный свет. Иногда мне кажется, что он умнее меня.

— Это несложно, — буркнула я себе под нос, втаскивая чемодан в прихожую.

Внутри было тепло и пахло деревом. Свет загорался сам, мягко следуя за нами по коридору. Интерьер был в стиле «скандинавский минимализм»: много пространства, натуральные материалы, камин посередине огромной гостиной и ни одной лишней детали.

— Вау, — выдохнула Лена, крутясь вокруг своей оси. — Я хочу здесь жить. Эрик, усынови меня!

— Боюсь, Артем будет против, — рассмеялся он. — Располагайтесь. Кухня там, гостиная здесь. Wi-Fi ловит везде, пароль — «VikingPower», без пробелов.

— Скромно, — заметила я, снимая пальто.

— Реалистично, — подмигнул он. — Сейчас покажу вам комнаты.

Пока ребята восхищались видом из окон, София не теряла времени даром. Она «случайно» оказалась рядом с Эриком у кухонного острова, где он наливал всем воду.

— Эрик, ты просто чудо, — ее голос стал на октаву ниже, таким бархатным и тягучим. — Встретил, привез, у тебя такой потрясающий дом. Я думала, норвежские парни суровые и молчаливые, а ты такой... гостеприимный.

Она провела пальчиком по краю каменной столешницы, глядя на него из-под опущенных ресниц. Эрик улыбнулся своей дежурной улыбкой «для фанаток», которую я уже начала ненавидеть. — Стараюсь соответствовать.

Я подошла к ним, решив, что мне срочно нужна вода, а лучше — ведро льда на голову.

— Халверсен, где я сплю? — спросила я прямо. — Надеюсь, не в подвале? Или в будке для собаки?

Эрик повернулся ко мне, опираясь бедрами о столешницу.

— Я выделил тебе гостевую на втором этаже. Там лучшая звукоизоляция. Чтобы никто не слышал, как ты скрипишь зубами во сне, обдумывая план мести.

— Я не скриплю зубами!

— Ой, да ладно вам, — вмешалась София, вставая между нами. Она положила руку на предплечье Эрика, словно помечая территорию.

— Лиана, не будь букой. Эрик же шутит. Вы такие забавные! Прямо как брат и сестра. Или нет... — она задумчиво наклонила голову. — Знаешь, Эрик, Лиана для тебя, наверное, как тот самый «свой пацан», с которым можно попить пива и обсудить девчонок, да? Это так мило, когда между парнем и девушкой нет никакого напряжения, просто чистая дружба. Без всяких... сложностей.

Удар был нанесен мастерски. С хирургической точностью. «Свой пацан». «Никакого напряжения». Я увидела, как уголок губ Эрика дрогнул. Он посмотрел на меня — и в его взгляде на секунду промелькнуло что-то непонятное. То ли веселье, то ли вызов.

— Ну, пиво в двенадцать лет мы не пили, — протянул он. — Но в целом ты права, Соф. Лиана — свой человек. Боевая подруга. С ней можно не церемониться.

— Вот видишь! — просияла София. — Лианочка, ты просто находка. Идеальная «подружка невесты».

Я сжала стакан с водой так, что стекло, казалось, хрустнуло. Боевая подруга. Свой человек. Не церемониться. Отлично. Просто великолепно. Я заставила себя улыбнуться — широко и фальшиво.

— Конечно. Я вообще мировая. А теперь, если вы меня извините, «боевая подруга» пойдет смоет с себя дорожную пыль. Иначе я кого-нибудь укушу.

— Второй этаж, первая дверь направо! — крикнул мне вслед Эрик. — И не пугай зеркало!

Глава 3. Завтрак с видом на грех

Утро началось не с кофе, а с запаха корицы и женского смеха, от которого хотелось спрятаться под подушку. Я открыла глаза, надеясь, что вчерашний день мне приснился. Но нет. Я все еще была в логове врага, а потолок был слишком дизайнерским для моей московской квартиры.

Натянув джинсы и самую объемную толстовку с надписью «Не подходи, я кусаюсь», я поплелась вниз. Организм требовал кофеина, чтобы запустить режим «сарказм и оборона».

Картина, открывшаяся мне на кухне, могла бы украсить обложку журнала «Как вывести бывшего из себя». Или будущего. Или просто любого мужчину, если вы — София.

Эрик стоял у плиты. И, черт возьми, это было запрещенное оружие. На нем были серые спортивные штаны, идеально сидевшие на бедрах, и обтягивающая черная футболка, которая не оставляла простора для воображения — его бицепсы напрягались каждый раз, когда он переворачивал блинчик на сковороде. А еще на нем был фартук. Дурацкий, в клетку, который делал его нелепо домашним и от этого еще более раздражающе привлекательным.

София сидела на высоком барном стуле, болтая ногами в шелковом халатике, который открывал ровно столько, чтобы все оставалось в рамках приличия, но вызывало интерес. Она потягивала апельсиновый сок и смотрела на Эрика так, словно он был последним айфоном на распродаже.

— Доброе утро, страна! — громко объявил Эрик, не оборачиваясь. — Лебедева, судя по шарканью, ты восстала из мертвых?

— Я еще в процессе, — буркнула я, проходя к кофемашине. — Не кричи, у меня аллергия на жизнерадостность до десяти утра.

— Эрик готовит божественные блинчики, — проворковала София. — Ты обязана попробовать. Он сказал, что это секретный семейный рецепт.

— Секретный ингредиент — это цианид? — уточнила я, нажимая кнопку «двойной эспрессо». — Если да, то мне два.

Эрик обернулся, держа в руках тарелку с горой золотистых блинчиков. Он прислонился бедром к столешнице, скрестив руки на груди. Взгляд его синих глаз скользнул по моей растрепанной фигуре, задержался на надписи на толстовке, и губы растянулись в той самой ухмылке.

— Что такое, Лиана? — его голос стал ниже, с вкрадчивыми нотками. — Ты выглядишь напряженной. Неужели... ревнуешь?

Он кивнул в сторону Софии, которая тут же картинно поправила белоснежный локон. Я замерла с чашкой в руке. Ах, вот какую игру мы ведем. «Смотри, какой я альфа-самец, все меня хотят». Я сделала глоток кофе, глядя ему прямо в глаза.

— Ревную? — переспросила я с деланным удивлением. — Халверсен, у тебя мания величия прогрессирует. Я просто переживаю за Софию.

— За меня? — удивилась София.

— Конечно, — я мило улыбнулась ей. — Просто будь осторожнее, милая. Сейчас он выглядит как герой-любовник, но ты бы слышала, как он храпит. Это похоже на трактор, который пытаются завестись в минус сорок. Стены дрожат. Так что, если планируешь ночевать рядом, запасайся берушами. Промышленными.

Улыбка сползла с лица Софии. Она бросила быстрый, оценивающий взгляд на Эрика. Эрик поперхнулся воздухом. Его уши предательски покраснели.

— Я не храплю! — возмутился он. — Это наглая ложь!

— Расскажи это той белке, которая упала с дерева от ужаса, когда мы ночевали в палатках в седьмом классе, — парировала я, откусывая блинчик. Черт, он был вкусным. Просто таял во рту. Но я, конечно, ни за что бы в этом не призналась. — М-м-м, суховато. Соды переложил.

Я подмигнула ему и, забрав тарелку, гордо удалилась в сторону столовой, оставляя его оправдываться перед Софией насчет децибелов своего сна. Один-ноль в пользу Лебедевой.

Днем мы отправились в центр Осло. Рождественская ярмарка «Jul i Vinterland» на улице Карла Юхана была похожа на ожившую сказку. Деревянные домики, украшенные еловыми ветками, миллионы гирлянд, запах глега и жареного миндаля. Даже холод здесь казался каким-то праздничным.

Лена и Артем умчались кататься на колесе обозрения. София увлеклась выбором идеального ракурса для селфи на фоне катка, а я осталась стоять у ограждения, наблюдая, как дети в смешных шлемах учатся стоять на коньках. Мороз щипал щеки, и я спрятала нос в шарф, пытаясь сохранить тепло.

— Держи.

Рядом возник Эрик. В своем темно-синем пальто он выглядел так, будто только что сошел с обложки журнала GQ, раздел «Зима в Скандинавии». В руках он держал два картонных стаканчика.

— Что это? — подозрительно спросила я. — Если там мышьяк, то я уже позавтракала.

— Это какао, параноик, — он протянул мне стаканчик. — С двойной порцией маршмеллоу.

Я замерла, принимая горячий напиток. Двойная порция маршмеллоу. Я любила такое в детстве. Когда мы бегали на каток в Парке Горького, я всегда ныла, чтобы мне насыпали побольше этих белых зефирок, пока они не начинали вываливаться из кружки. Эрик тогда смеялся и называл меня «сахарной наркоманкой».

— Ты... помнишь? — вопрос вырвался сам собой. Голос прозвучал тише, чем я планировала.

Эрик пожал плечами, делая глоток из своего стакана. Он смотрел куда-то вдаль, на огни катка.

— У меня хорошая память на бесполезные факты, Лебедева. Я помню, что ты любишь какао с зефирками, что ты боишься клоунов и что у тебя дергается левый глаз, когда ты врешь.

Я почувствовала, как внутри разливается предательское тепло. И это было не от какао. Он помнил. Спустя столько лет, спустя все наши ссоры и молчание, он помнил такую мелочь. Я посмотрела на него снизу вверх. Снежинки оседали на его ресницах, на воротнике пальто. В этот момент он казался не вредным Халверсеном, а тем самым мальчиком, который когда-то отдал мне свои варежки, потому что я потеряла свои.

— Спасибо, — тихо сказала я.

Он повернулся ко мне. В его глазах мелькнуло что-то мягкое.

— Не привыкай, — усмехнулся он, разрушая магию момента. — Я просто не хотел, чтобы ты превратилась в ледяную скульптуру и испортила нам ландшафт. Туристам это не понравится.

— Ах ты ж... — я толкнула его плечом, расплескав немного какао. — А я-то думала, у тебя появилось сердце. Ошибочка вышла.

Глава 4. Изумруд и липкая катастрофа

— Ты уверена, что это законно? — я смотрела на свое отражение в зеркале и чувствовала, как к щекам приливает жар.

— Это не просто законно, это необходимо, — безапелляционно заявила Лена, застегивая молнию у меня на спине. — Ты слишком долго прятала свою фигуру за оверсайзом, Ли. Пора напомнить Халверсену, что «свой пацан» анатомически отличается от него в очень выгодных местах.

На мне было шикарное платье. Изумрудный шелк, струящийся по телу. Тонкие бретельки, открытая спина и разрез на бедре, который при ходьбе обещал показать чуть больше, чем полагается приличной девушке, но ровно столько, сколько нужно роковой. Я купила его полгода назад в приступе безумства после тяжелого экзамена, но так ни разу и не надела. Оно казалось мне слишком... громким. Слишком «посмотри на меня». Но сегодня я хотела, чтобы на меня смотрели. Особенно один конкретный наглец.

— Ты выглядишь как богиня возмездия, — вынесла вердикт Лена, подавая мне туфли на шпильке. — Идем. Мальчики уже внизу. Вызывают такси.

Я спускалась по лестнице, стараясь не думать о том, что могу сломать шею на этих каблуках. Сердце колотилось где-то в горле. В просторной гостиной горел приглушенный свет. Артем что-то активно печатал в смартфоне. София, в серебристом мини, которое больше напоминало диско-шар, поправляла макияж у зеркала в прихожей. Эрик стоял у камина, спиной к лестнице. На нем была черная рубашка, в тон ей пиджак и темные брюки. Просто, но убийственно стильно.

— Ребята, мы готовы! — звонко объявила Лена.

Эрик обернулся. В одной руке он держал стакан с водой, другой поправлял часы. Он поднял глаза. И замер. Я остановилась на последней ступеньке. В гостиной повисла тишина, в которой можно было услышать, как тикают те самые часы на его запястье.

Взгляд Эрика изменился мгновенно. Скучающее выражение лица исчезло. Его глаза потемнели, зрачки расширились, поглощая синеву. Он медленно, почти ощутимо проскользил взглядом от моих туфель вверх — по разрезу на бедре, по талии, задержался на декольте и, наконец, встретился с моими глазами. В этом взгляде не было ничего от «друга детства». Там был голод. Чистый, неразбавленный мужской интерес, от которого у меня перехватило дыхание. Я увидела, как дернулся его кадык, когда он сглотнул.

— Ого, — присвистнул Артем. — Лиана, ты... вау.

Эрик моргнул, словно выходя из транса. Он поставил стакан на каминную полку — чуть резче, чем следовало. Маска сарказма вернулась на место, но я видела: она треснула.

— Неплохо, Лебедева, — протянул он, подходя ближе. Его голос звучал хрипло. — Для библиотекарши в отпуске — очень даже ничего. Решила ограбить костюмерную «Мулен Руж»?

Я улыбнулась, чувствуя прилив пьянящей власти. Он мог говорить что угодно, но его глаза выдавали его с головой. Эрик не мог отвести от меня взгляд.

— Стараюсь соответствовать твоему уровню пафоса, Халверсен, — я шагнула к нему, намеренно сокращая дистанцию, и поправила несуществующую складку на его рубашке. — А ты попробуй не пускать слюни. Пол паркетный, скользко будет.

Его ноздри раздулись. Он наклонился к моему уху, и я почувствовала жар его тела.

— Осторожнее, Лиана. В таком платье опасно играть с огнем. Можно обжечься.

— Я люблю погорячее, — шепнула я в ответ и, развернувшись на каблуках, направилась к выходу, чувствуя, как его взгляд буквально прожигает мою обнаженную спину.

«The Villa» вибрировала от басов. Воздух здесь был плотным, горячим, пропитанным дорогим парфюмом, алкоголем и энергией сотен тел. Мы заняли столик в VIP-зоне, но сидеть никто не собирался. После пары коктейлей скованность ушла окончательно.

Я танцевала в кругу друзей, закрыв глаза, позволяя музыке управлять телом. Я чувствовала себя свободной. Живой. Желанной. Я ловила на себе взгляды других парней в клубе, и это чертовски поднимало самооценку, которую Эрик годами пытался растоптать.

Вдруг чьи-то руки легли мне на талию. Уверенно. Властно. Я распахнула глаза. Эрик. Он не спрашивал разрешения. Он просто вклинился в мое личное пространство, отрезая меня от остального зала.

— Ты привлекаешь слишком много внимания, Лебедева, — прорычал он мне на ухо, перекрывая музыку.

— А я думала, я для тебя «свой пацан», — крикнула я в ответ, укладывая руки ему на плечи. Ткань его рубашки была горячей и влажной. — Разве пацанов ревнуют?

— Я не ревную, — он дернул меня на себя так резко, что я впечаталась в его грудь. — Я контролирую периметр.

Музыка сменилась. Зазвучал тягучий, ритмичный бит, что-то из латиноамериканских мотивов в глубокой обработке. Ритм, который бьет прямо в живот. Мы начали двигаться, словно хищники перед началом боя. Эрик вел жестко, на грани дозволенного. Его ладонь скользнула с моей талии ниже, на бедро, туда, где заканчивался разрез платья. Его пальцы, горячие и сильные, сжимали мою кожу, оставляя невидимые ожоги. Я чувствовала каждую мышцу его тела. Его бедро вжималось в мое, следуя за ритмом. Мы двигались синхронно, словно две детали одного механизма, которые годами пытались соединить, но они не подходили, а теперь вдруг встали на место со щелчком.

— Ты невыносима, — выдохнул он, наклоняясь так низко, что его губы почти касались моей шеи. — Ты знаешь это?

— А ты самовлюбленный кретин, — ответила я, проводя рукой по его затылку, зарываясь пальцами в его волосы. Они были мягкими, на контрасте с его жестким взглядом. — И ты наступил мне на ногу.

— Ложь, — он укусил меня словами. — Признай, тебе нравится меня дразнить.

— Мечтай.

Он резко развернул меня спиной к себе. Теперь я была прижата к нему всем телом. Я чувствовала, как тяжело он дышит. Его рука скользнула по моему животу, вторая убрала волосы с моей шеи. Это было слишком. Слишком близко. Слишком горячо. Внутри меня все сжалось в тугой узел желания. Ненависть испарилась, оставив только голую, звенящую потребность. Он медленно повернул меня обратно к себе лицом. Наши лица оказались в миллиметре друг от друга. Мир вокруг исчез. Не было музыки, не было толпы. Только его синие глаза, потемневшие от желания, и... губы.

Глава 5. Сквозь облака к звездам (и сугробам)

— Напомни мне, почему мы просто не оставили ее в лесу по дороге из аэропорта? — простонала я, стягивая с себя испорченное платье. Шелк со звуком мокрого шлепка упал на пол. Я чувствовала себя так, словно с меня сняли кожу.

Лена сидела на кровати, скрестив ноги по-турецки, и смывала макияж ватным диском.

— Потому что Артем меня убьет, — вздохнула она. — Она его сестра, Ли. Младшая, любимая, избалованная родителями сестренка. Если мы ее «потеряем», мне придется расстаться с Темой. А я люблю его и его дурацкие скетчи.

Я рухнула на кровать рядом с ней, уткнувшись лицом в подушку.

— Сестра. Это единственное оправдание, которое спасает ее от расправы. Но иногда мне кажется, что их усыновили из разных галактик. Артем — это дзен и спокойствие, а София — это...

— Геморрой с блестками? — подсказала Лена.

Я фыркнула, переворачиваясь на спину.

— Именно. Она сделала это специально, Лен. Я видела ее глаза. Она просто не могла вынести, что Эрик смотрел на меня, а не на нее.

Лена отложила ватный диск и легла рядом, глядя в потолок.

— Конечно, специально. София привыкла быть примой. А сегодня ты затмила всех. Эрик чуть шею не свернул, когда ты спускалась по лестнице. И, честно говоря, я думала, вы там на танцполе начнете размножаться прямо в одежде. Искры летели такие, что у диджея аппаратура коротила.

Я почувствовала, как горят щеки.

— Не было никаких искр. Это была... агрессивная самооборона.

— Ага, — зевнула Лена. — Рассказывай это кому-нибудь другому. Слушай, забей. Платье отстираем, или купим новое, еще круче. Главное — не давай ей понять, что она тебя задела. Если покажешь слабость, она тебя сожрет. А Эрик... он не дурак. Он видел, что произошло.

— Он пытался помочь, — тихо призналась я. — А я наорала на него.

— Ты была в шоке. Завтра помиритесь. Или снова поссоритесь. У вас такой странный брачный танец, что я не успеваю следить за па, — Лена потянулась к выключателю. — Все, спать. Завтра вставать ни свет ни заря. Нас ждут горы, фьорды и, надеюсь, отсутствие мартини на одежде.

— Спокойной ночи, — прошептала я, закрывая глаза. Но сон не шел. Перед глазами все еще стояло лицо Эрика в миллиметре от моего. Его потемневший взгляд. И вопрос, который так и не прозвучал вслух: что было бы, если бы София не подошла?

Утро встретило нас суетой, запахом крепкого кофе и горой чемоданов в прихожей. Артем и Эрик играли в тетрис, пытаясь утрамбовать багаж пяти человек в багажник внедорожника.

— София, зачем тебе три чемодана на неделю? — пыхтел Артем, запихивая розовый кейс ногой. — Мы в город на краю мира едем, а не на неделю моды в Милане.

— Там вся моя жизнь, Тема! — возмущалась София, поправляя идеально сидящую меховую шапку. — И вообще, Эрик сказал, что машина вместительная.

— Машина вместительная, но не резиновая, — усмехнулся Эрик, захлопывая багажник с победным щелчком. — Все, по коням! Путь неблизкий.

Мы выехали из Осло, когда город еще только просыпался. Спустя час пейзаж за окном начал меняться. Городские улицы сменились заснеженными полями, а потом дорога начала петлять, уводя нас все выше и выше.

В машине царила расслабленная атмосфера. София, к счастью, задремала на переднем сиденье (видимо, утомилась от собственной красоты), и мы могли нормально поговорить. Я сидела сзади, между Леной и Артемом, и смотрела, как Эрик уверенно ведет машину по серпантину. Его руки спокойно лежали на руле, и я поймала себя на мысли, что мне нравится, как он водит. Без рывков, надежно.

— Эрик, — спросил Артем, отрываясь от планшета. — А ты какой-то стартап мутишь параллельно с учебой? Видел наработки у тебя на столе.

Я навострила уши. Мне всегда казалось, что Эрик — это про баловство, тусовки и, может быть, немного про удачу. Я знала, что он учится на программиста, но думала, что это просто ради престижа.

Эрик бросил быстрый взгляд в зеркало заднего вида, встретившись со мной глазами, но тут же вернул внимание дороге.

— Да, есть такое. Мы с ребятами с курса пилим систему мониторинга лавинной опасности. Используем дроны с тепловизорами и нейросеть, которая анализирует плотность снежного покрова в реальном времени.

— Ого, — искренне удивился Артем. — Звучит серьезно.

— В Норвегии это актуально, — голос Эрика стал серьезным, исчезли привычные насмешливые нотки. — Каждый год люди гибнут или застревают в горах. Существующие системы реагируют постфактум, а мы хотим предсказывать сход лавин за несколько часов. Сейчас тестируем прототип в районе Восса. Если все выгорит, к следующей зиме попробуем внедрить в службу спасения.

Я смотрела на его затылок и чувствовала, как рушится мой привычный шаблон. Дроны. Нейросети. Спасение людей. Это было... круто. Реально круто. Это требовало мозгов, упорства и ответственности. Качеств, в которых я Эрику всегда отказывала.

— И как успехи? — не выдержала я.

Эрик чуть повернул голову, словно удивившись, что мне это интересно.

— Пока учим нейронку отличать сугроб от зайца, — усмехнулся он. — Но прогресс есть. На прошлой неделе точно предсказали небольшой обвал на северном склоне.

— Ты молодец, Халверсен, — сказала я. Честно. Без сарказма. — Это достойный проект.

Он посмотрел на меня через зеркало. В его глазах мелькнуло удивление, смешанное с удовольствием.

— Спасибо, Лебедева. Я знал, что ты оценишь. Ты же любишь все контролировать, даже снег.

Я фыркнула, но улыбку сдержать не смогла.

— Первая остановка! — вдруг объявил Эрик, сворачивая с трассы на небольшую парковку, нависающую над пропастью. — Вы не можете проехать через Норвегию и не поклониться фьорду. Это карается депортацией.

Мы вышли из машины. Ветер здесь был таким пронзительным, что хотелось тут же нырнуть обратно в салон, но вид, который открылся перед нами, заставил забыть о холоде. Мы стояли на краю мира. Внизу, в сотнях метров под нами, извивалась темная, почти чернильная лента воды — Аурландс-фьорд. Скалы, уходящие в небо, были припорошены снегом, словно сахарной пудрой. Облака цеплялись за вершины, а воздух был таким чистым, что от него кружилась голова.

Глава 6. Лесоруб и Медсестра

Наш «домик» оказался настоящим воплощением скандинавской мечты из глянцевого каталога. Сруб из посеревшей от времени сосны, крыша, укрытая шапкой снега толщиной в полметра, и огромная терраса, с которой открывался вид на бесконечное белое безмолвие.

Нас встретил хозяин — мистер Нильсен, крепкий старик с бородой, в которой, казалось, можно спрятать небольшую птицу.

— Ключи здесь, — он положил тяжелую связку на стол. — Дрова в поленнице за домом. Сауна греется два часа, не меньше. Воду из-под крана пить можно.

Он окинул нашу городскую компанию скептическим взглядом, задержавшись на розовых чемоданах Софии, хмыкнул и направился к выходу.

— Если встретите тролля — не кормите. Если встретите медведя — не бегите. Хорошего отдыха.

Дверь за ним захлопнулась, и мы услышали удаляющийся рев мотора его старенького пикапа. Мы остались одни. Посреди снежной пустыни, где единственными свидетелями наших драм могли стать только ели.

— Ну что, — Эрик потер руки, оглядывая просторную гостиную с огромным каменным очагом. — Нам нужно тепло. И еда. Артем, тащи пакеты с продуктами. Я займусь огнем.

Через полчаса кухня напоминала поле битвы. Лена и Артем нарезали овощи, споря о том, сколько чеснока нужно в рагу. София, решив, что ее вклад в общее дело — это создание атмосферы, расставляла свечи, периодически проверяя свое отражение в темном окне.

Я же стояла у этого самого окна, наблюдая за шоу, которое разворачивалось на заднем дворе. Эрик колол дрова. И, конечно же, этот позер не мог делать это нормально. Он снял пальто. Потом свитер. И остался в одной обтягивающей серой футболке. На улице было минус десять, но ему, видимо, грело душу собственное великолепие.

Он поднимал топор, мышцы на его спине перекатывались под тканью, а потом с глухим стуком опускал лезвие на полено. Раз — и дерево разлеталось на две идеально ровные части. Это было... гипнотически.

— Боже, — прошептала София, материализовавшись у меня за плечом. — Ты видишь эти руки? Я хочу, чтобы он так же расколол меня.

Меня передернуло.

— София, ты говоришь о человеке, а не о грецком орехе. И вообще, он заболеет. Пневмония — это не сексуально.

— Ой, Лебедева, не будь занудой, — отмахнулась она, прилипая к стеклу. — Просто наслаждайся видом. Это же чистый тестостерон.

Я цокнула, но отойти от окна не смогла. Я смотрела, как напрягаются его бицепсы, как пар валит от его разгоряченного тела. Он выглядел диким, мощным и... да, черт возьми, красивым. В какой-то момент Эрик, видимо, почувствовал наши взгляды. Он поднял голову, посмотрел прямо в окно и подмигнул. А потом решил устроить показательное выступление: замахнулся сильнее, желая разрубить особенно узловатое полено одним ударом.

Топор со свистом опустился. Полено спружинило. Топор соскользнул. Эрик дернулся, выронил топорище и схватился за левую руку. На белоснежный снег упали первые алые капли.

— Черт! — я увидела, как исказилось его лицо, даже через двойной стеклопакет.

— Он поранился! — взвизгнула София, но с места не сдвинулась, прижав ладони к щекам.

Я не думала. Ноги сами понесли меня к выходу. Я схватила со стула кухонное полотенце и вылетела на мороз, даже не накинув куртку.

Эрик стоял на коленях в снегу, сжимая запястье. Кровь текла сильно, заливая пальцы.

— Покажи, — скомандовала я, подбегая к нему.

— Лебедева, иди в дом, холодно, — прохрипел он, пытаясь отвернуться. — Это царапина.

— Я сказала, покажи! — я силой отняла его здоровую руку и прижала полотенце к ране на предплечье. К счастью, вены были целы, но разрез был глубоким и рваным. — Царапина? Ты чуть не отрубил себе руку, идиот!

— Я хотел впечатлить публику, — он попытался криво улыбнуться, но побледнел.

— Впечатлил. Пошли в дом. Живо.

В доме царила паника. Лена бегала кругами с ножом в руке (которым резала лук), Артем пытался гуглить «первая помощь при ампутации» (хотя до этого было далеко), а София просто стояла в стороне с видом умирающего лебедя, боясь вида крови.

— Всем успокоиться! — рявкнула я. — Артем, принеси мою аптечку из рюкзака. Лена, горячей воды и чистых салфеток. София... просто не мешайся. Эрик, на диван.

Я усадила его, подложив под спину подушку. Кровь уже пропитала полотенце. Артем притащил мой несессер. Я открыла его, доставая перекись, бинты и пластыри. Мои руки не дрожали — профессиональная привычка. На ивентах вечно кто-то резался, падал или обжигался.

— Будет щипать, — предупредила я, убирая окровавленное полотенце. Эрик зашипел сквозь зубы, когда я начала промывать рану. — Терпи, викинг. Сам виноват. Кто колет дрова с размаху, не проверив устойчивость полена? Тебя папа чему учил?

— Смотреть на красивых девушек в окне он меня точно не учил, — пробормотал он, глядя на то, как я работаю.

Я замерла на секунду, но тут же продолжила накладывать повязку.

— Плохому танцору и ноги мешают, а плохому лесорубу — зрители.

Я закончила бинтовать и начала аккуратно закреплять край. Кровь остановилась.

— Вот так, — я, наконец, выдохнула. — Жить будешь. Шрам останется, сможешь рассказывать байки, что дрался с полярным медведем.

Я подняла голову. И обнаружила, что его лицо находится в опасной близости от моего. Мы сидели на диване, отгороженные от остальных спинкой кресла. Друзья притихли на кухне, что-то обсуждая шепотом. Вокруг нас образовался вакуум тишины. Эрик не язвил. Не ухмылялся. Он смотрел на меня с каким-то странным, темным выражением. В его глазах отражались отблески далекого света с кухни, делая их почти черными.

Он медленно поднял здоровую руку и коснулся пряди волос, выбившейся из моего пучка. Заправил ее мне за ухо. Его пальцы были ледяными после улицы, но там, где они коснулись моей кожи, остался ожог.

— У тебя руки дрожали, — тихо сказал он. — Когда ты бежала ко мне.

— Я просто замерзла, — соврала я, глядя ему в переносицу. Смотреть в глаза было слишком опасно.

Глава 7. Восстание машин и одна кровать

Утро началось обманчиво спокойно. Мы покинули наш уютный домик в горах, оставив ключи под ковриком (как и велел мистер Нильсен), и двинулись дальше в сторону Бергена. Небо было затянуто серой пеленой, но Эрик заверил нас, что его супер-умный внедорожник справится с любой непогодой.

— У этой машины искусственный интеллект, — вещал он, поглаживая руль здоровой рукой (левая все еще была в моей повязке). — Она чувствует дорогу лучше, чем я.

— Главное, чтобы она не решила, что лучший способ спасти нас от лавины — это сбросить с обрыва, — прокомментировала я с заднего сиденья.

— Пессимизм — это твое второе имя, Лебедева? — усмехнулся он.

— Инстинкт самосохранения — мое первое.

Как выяснилось через час, мой инстинкт работал лучше, чем его хваленый искусственный интеллект. Сначала небо потемнело, словно кто-то выключил свет. Потом начался ветер — такой силы, что машину качнуло. А затем снег повалил стеной, превращая лобовое стекло в белый экран.

Мы ползли со скоростью черепахи. В салоне повисла напряженная тишина. Даже София перестала пилить сторис, потому что интернет пропал где-то между двумя перевалами.

И тут это случилось. Внедорожник издал печальный электронный писк. Панель приборов вспыхнула красным, как новогодняя елка в аду, и двигатель заглох. Машина плавно остановилась посреди белого ничто.

— Эрик? — голос Софии дрогнул. — Почему мы стоим?

Эрик выругался по-норвежски. Это прозвучало грубо, гортанно и, чего уж греха таить, пугающе сексуально. Но ситуация не располагала к фантазиям. Он нажал кнопку старта. Тишина. Еще раз. Ничего.

— Электроника, — процедил он, ударяя ладонью по рулю. — Система безопасности заблокировала двигатель из-за критически низкой температуры какого-то датчика. Она «бережет» мотор.

— То есть твоя умная машина решила умереть здоровой, пока мы будем замерзать насмерть? — уточнила я, чувствуя, как холодок страха ползет по спине.

— Никто не замерзнет, — резко ответил Эрик.

Следующие два часа были худшими в моей жизни. Снаружи бушевала вьюга, температура в салоне падала с пугающей скоростью. Мы сидели, закутавшись во все, что у нас было. Эрик дозвонился до службы спасения (спутниковая связь в машине, к счастью, работала лучше двигателя), но из-за шторма эвакуатор задерживался.

— У меня замерзли пальцы ног! — ныла София. — Эрик, сделай что-нибудь!

Эрик, который отдал ей свой плед, сидел бледный и сосредоточенный.

— Потерпи, Соф. Они уже близко.

Я сидела рядом с ним (мы поменялись местами, чтобы греть друг друга) и видела, как он винит себя. Его челюсти были сжаты так, что желваки ходили ходуном. Я нашла его руку под пальто — ледяную — и крепко сжала ее.

— Эй, — шепнула я. — Ты не виноват, что у датчика депрессия.

Он посмотрел на меня. В его глазах было столько усталости и благодарности, что я поняла: я готова просидеть в этом сугробе еще час, лишь бы он перестал себя грызть.

Когда оранжевые огни эвакуатора наконец прорезали мглу, мы радовались им как второму пришествию.

До Бергена мы добрались уже затемно. Уставшие, продрогшие, злые и голодные. Машину отбуксировали в сервис, а нас высадили у отеля «Scandic», где были забронированы наши номера. Я мечтала только об одном: горячий душ и мягкая кровать. Без соседей. Без драм.

Мы ввалились в лобби, похожие на группу беженцев с Северного полюса. София сразу начала требовать у администратора самый теплый номер и шампанское за моральный ущерб. Эрик, покачиваясь от усталости, подошел к стойке регистрации.

— Добрый вечер. Бронь на имя Халверсен. Четыре двухместных номера, — сказал Эрик на английском, чтобы мы понимали.

Девушка-администратор защелкала клавиатурой. Ее улыбка медленно сползла.

— М-м-м, господин Халверсен... У нас проблема.

— Только не говорите, что отель сгорел, — простонал Артем.

— Нет. Но произошел сбой в системе бронирования. Ваша бронь была подтверждена, но из-за шторма многие рейсы отменили, и люди вернулись в отель. У нас овербукинг.

— И? — Эрик напрягся.

— У нас осталось только три свободных номера. Четвертого просто нет физически. И в других отелях тоже — город переполнен из-за непогоды и праздников.

Мы переглянулись. Три номера на пятерых. Математика не сходилась.

— Чур, я сплю одна! — тут же взвизгнула София, выхватывая паспорт. — Я не могу ни с кем делить кровать после того стресса, что я пережила! Мне нужно пространство для йоги и медитации, чтобы восстановить чакры! И вообще, я храплю, когда нервничаю!

Артем закатил глаза.

— Ты не храпишь, Соф.

— Все равно мне нужен целый номер!

Все посмотрели на нас с Эриком. В уравнении остались: один номер, я и Эрик.

— Я могу поспать в холле на кресле, — быстро сказала я, скрестив руки на груди. Сама мысль о том, чтобы оказаться с ним в замкнутом пространстве на всю ночь, вызывала у меня паническую атаку.

— Не говори глупостей, Лебедева, — Эрик потер переносицу. — Никто не будет спать в холле.

Он повернулся к администратору.

— В номерах по две кровати?

Девушка виновато покачала головой.

— К сожалению, нет, сэр. Везде по одной кровати King Size. И дивана нет, только кресла.

Эрик тяжело вздохнул и посмотрел на меня.

— Лиана. Я вел машину шесть часов в буран. Я замерз, у меня болит рука, и я чертовски хочу спать. Мы берем этот номер. Ты можешь построить стену из подушек, можешь завернуться в кокон, можешь положить под подушку нож. Мне плевать. Но мы идем спать. Сейчас.

Его взгляд не оставлял места для споров. Это был не «друг детства» и не «наглый мажор». Это был мужчина, который принял решение и нес за него ответственность. Я посмотрела на Лену. Она сочувственно (и немного ехидно) пожала плечами, мол, «ну а что ты хотела, это судьба». София уже гордо шествовала за портье с видом победительницы, получившей свои личные покои.

— Ладно, — выдохнула я, чувствуя поражение. — Но если ты будешь храпеть, Халверсен, я задушу тебя подушкой. И это не угроза, а спойлер.

Глава 8. Великая Китайская стена из гусиного пуха

Я стояла у окна, глядя на заснеженные крыши Бергена, и пыталась убедить себя, что пять ночей — это не приговор. Это всего лишь сто двадцать часов. Из них в горизонтальном положении мы проведем около сорока. Если я буду спать на самом краю, вцепившись в матрас, то статистическая вероятность соприкосновения с Халверсеном стремится к нулю. Математика успокаивала. Реальность — нет.

Шум воды стих. Дверь ванной открылась. Я напряглась, ожидая худшего (или лучшего, зависит от того, кого спрашивать — мой мозг или мои гормоны). Но Эрик, слава богу, проявил чудеса такта. Он вышел одетым. Серые спортивные штаны, которые висели на бедрах опасно низко, и простая белая футболка. Влажные волосы были зачесаны назад, а в руках он держал полотенце, которым вытирал шею.

— Ванная свободна, — сказал он, бросая полотенце на кресло. — Там есть одноразовые щетки и халаты. Сервис.

Я схватила свою косметичку, как щит.

— Отлично. Не скучай. И не вздумай захватить мою половину кровати. Я проведу демаркационную линию.

— Я трепещу от страха, — лениво отозвался он, падая на кровать и раскидывая руки.

Душ помог смыть дорожную пыль, но не тревогу. Я стояла под горячими струями, пытаясь смыть с себя воспоминания о том, как Эрик смотрел на меня в клубе, и о том, как я бинтовала его руку в домике. Слишком много всего. Слишком быстро. Я надела свою любимую пижаму — шелковые шорты и топ. Не самое целомудренное одеяние, но спать в скафандре было бы жарко. Сверху я накинула отельный махровый халат, завязав пояс на морской узел.

Выйдя в комнату, я обнаружила, что Эрик лежит поверх одеяла, уткнувшись в телефон. Слава богу, на своей половине.

— Пора спать, — объявила я, подходя к кровати.

Эрик поднял взгляд.

— Ты похожа на джедая в этом халате. Где твой световой меч?

— Мой меч — это подушки, — парировала я. Прежде чем лечь, я собрала все декоративные подушки с кресел и свалила их кучей на матрас. Затем сбросила халат, пулей нырнула под одеяло и уже затем принялась за строительство. Я добавила к добыче две лишние подушки с кровати и выстроила между нами внушительную баррикаду.

— Это, — я похлопала по мягкой стене, — государственная граница. Нарушение карается смертью через щекотку. Или ударом локтем в ребро.

Эрик скептически осмотрел мое сооружение.

— Лебедева, это пух. Я могу прорвать эту оборону одним пальцем.

— Это метафорическая стена, Халверсен. Уважай суверенитет.

— Как скажешь, Ваше Величество.

Он потянулся к выключателю. Комната погрузилась в темноту, разбавляемую лишь светом уличных фонарей, пробивающимся сквозь шторы. Мы лежали в тишине. Слышно было только, как гудит ветер за окном и как дышит человек в полуметре от меня. Сон не шел. Напряжение висело в воздухе, плотное, как туман во фьордах. Я чувствовала тепло, исходящее от него даже сквозь подушки.

— Ты спишь? — его шепот прозвучал оглушительно громко.

— Пытаюсь, — буркнула я в темноту. — Но чье-то эго занимает слишком много места в комнате.

Он тихо рассмеялся.

— Помнишь, как мы в детстве строили форт из одеял у меня на даче? И ты отказалась пускать меня внутрь, потому что я не знал пароль?

Я улыбнулась, вспоминая.

— Конечно. Пароль был «Лиана — королева вселенной». А ты сказал «Лиана — вредная макака». Естественно, я тебя не пустила. А ты сидел под дождем полчаса из принципа.

— Я заболел потом, между прочим, — в его голосе слышалась улыбка. — Мама кормила меня малиновым вареньем, а ты пришла меня навестить и съела все варенье сама.

— Я спасала тебя от сахарного диабета! Это была жертва!

Мы оба рассмеялись. Смех был тихим, интимным. Он разрядил обстановку лучше любого алкоголя. Стена из подушек вдруг перестала казаться линией фронта.

— Знаешь, — Эрик помолчал, завозившись на подушке. — Я ведь правда ничего о тебе не знаю. Той, какая ты сейчас.

— В смысле?

— Ну... мы не виделись восемь лет. Я знаю, что ты учишься, что ты стала красивой... — он запнулся, и мое сердце пропустило удар. — Но чем ты живешь? Что тебе нравится? Почему ивенты?

Я повернулась на бок, лицом к стене из подушек. Я чувствовала, что он тоже повернулся ко мне.

— Мне нравится создавать моменты, — начала я, глядя в темноту. — Знаешь, жизнь — она часто рутинная, серая. А праздники — это вспышки. Концерты, свадьбы, фестивали. Люди приходят туда, чтобы быть счастливыми. И мне нравится быть тем, кто стоит за кулисами и дергает за ниточки, чтобы эта магия случилась.

— Хаос-менеджмент? — предположил он.

— Вроде того. Мне нравится превращать хаос в структуру. Когда все бегают, паникуют, а у меня есть план А, план Б и план «все горит, несем зефирки». Это дает ощущение контроля. И... нужности.

— Ты всегда любила командовать, — хмыкнул Эрик. Но в этом не было обиды, скорее уважение. — А я вот наоборот. Люблю предсказывать хаос. Пытаюсь понять логику там, где ее нет. Лавины, код, алгоритмы.

— Мы с тобой по разные стороны баррикад, Халверсен. Ты предсказываешь катастрофы, а я их разгребаю.

— Или предотвращаешь, — мягко поправил он. — Ты крутая, Ли. Серьезно. Я думал, ты пошла в ивенты, чтобы тусоваться, а ты... ты горишь этим. Это видно.

— Спасибо, — прошептала я, чувствуя, как краснею. Хорошо, что в темноте не видно. — Твой проект про лавины тоже ничего. Для человека, который в детстве ел песок.

— Это был эксперимент! Я проверял текстуру!

Мы снова хихикнули. Напряжение ушло окончательно, сменившись уютной усталостью. Я поправила одеяло, чувствуя, как глаза слипаются.

— Спокойной ночи, Эрик.

— Спокойной ночи, Лиана-Королева-Вселенной.

Я закрыла глаза, засыпая под шум ветра за окном и размеренное дыхание моего «врага» рядом. И впервые за долгое время я чувствовала себя абсолютно спокойно. Даже если между нами была всего лишь стена из гусиного пуха.

Глава 9. Анатомия утра и кофе с привкусом ревности

Я проснулась от того, что солнце нагло светило мне прямо в глаз через щель в шторах. Первая мысль была ленивой и приятной: «Какая мягкая подушка». Вторая мысль была тревожной: «Почему подушка пахнет мужским гелем для душа?»

Я резко распахнула глаза. Баррикада из подушек была разрушена. Моя Великая Китайская стена пала под натиском ночной ворочающейся стихии. Одна подушка валялась на полу, другая была у меня в ногах. Я лежала посередине кровати King Size, раскинувшись морской звездой. Эрика рядом не было.

«Слава богу», — выдохнула я, потягиваясь и чувствуя, как хрустят косточки после вчерашнего стресса. В ванной шумела вода, но вдруг звук прекратился. Я села в кровати, протирая глаза и пытаясь пригладить гнездо на голове.

— Доброе утро, мир, — пробормотала я, зевая. — Надеюсь, сегодня без лавин и сломанных машин...

Дверь ванной открылась. И мир остановился. Вместе с моим сердцем.

Из клубов пара, как Афродита из пены (только мужского пола и скандинавской сборки), вышел Эрик. На нем не было футболки. На нем не было штанов. На нем было только белое махровое полотенце, которое держалось на бедрах исключительно на честном слове и законах физики, которые, кажется, работали на него.

Влажные волосы были зачесаны назад, с темных прядей капала вода. Капли стекали по шее, по широким ключицам, путались в мокрых волосках на груди и бежали ниже... по идеально очерченным кубикам пресса... к той самой дорожке, которая исчезала под полотенцем.

Не смотреть. Не смотреть. Лебедева, ты профессионал. Ты видела голых мужчин. Ну, ладно, в основном на пляже издалека, но анатомия у всех одна! Кого я обманываю? Анатомия, может, и одна, но комплектация у Халверсена была явно премиальная.

Мой взгляд предательски скользил по рельефу его мышц, и я чувствовала, как кровь приливает к лицу со скоростью гоночного болида. Я ненавидела его. Я ненавидела его за то, что он такой красивый. За то, что он знает это. И за то, что я не могу отвести глаз.

Эрик, заметив, что я проснулась, остановился посреди комнаты и ухмыльнулся.

— Доброе утро, Спящая Красавица.

— Ты... — голос подвел меня, сорвавшись на писк. Я прочистила горло. — Ты что творишь?

Он невозмутимо прошел к своему чемодану, оставляя мокрые следы на ковролине.

— Выхожу из душа. Это такой процесс, когда человек моется, а потом идет одеваться.

— Ты мог бы одеться в ванной! — выпалила я, натягивая одеяло до самого подбородка, словно это могло защитить меня от его полуобнаженной харизмы.

Эрик повернулся ко мне. В его глазах плясали чертята.

— Там влажно и жарко. И потом, — он сделал шаг к кровати, — ты спала как убитая. Я даже проверял пульс. Не думал, что ты проснешься на самом интересном моменте.

— На интересном? — я фыркнула, стараясь смотреть куда угодно, только не на его торс. Например, на люстру. Очень интересная люстра. Пыльная немного. — Халверсен, у тебя самооценка не в ту дверь вошла.

— А ты пялишься, Лебедева, — его голос стал низким, бархатным.

— Я не пялюсь! Я оцениваю масштаб бедствия!

— Да? — он склонил голову набок, и капля воды упала с его челки прямо на грудь. Я проследила за ней взглядом, как завороженная. — И как оценка?

Я сглотнула.

— Три из десяти. Пресс кривой.

Эрик рассмеялся — громко, раскатисто. Он подошел к кровати вплотную и наклонился надо мной, уперевшись руками в матрас по обе стороны от моих ног. Запах его геля для душа — морозная свежесть и сандал — накрыл меня волной.

— Врушка, — прошептал он. — У тебя зрачки расширены.

Я вжалась в подушку. Он был слишком близко. Слишком голый. Слишком... мой? Нет, стоп. Враг. Он враг. Самовлюбленный идиот!

— Отойди, — прошептала я, но в моем голосе не было ни капли угрозы. Только просьба. Или мольба.

— Мои глаза выше, Лебедева, — сказал он, ухмыляясь, но не двигаясь с места.

— Я смотрю на твою... душу, — соврала я, наконец, поднимая взгляд к его лицу.

— Моя душа находится где-то в районе солнечного сплетения? Буду знать.

Воздух между нами заискрил. Напряжение стало почти осязаемым, плотным, горячим. Казалось, если кто-то сейчас чиркнет спичкой, мы взлетим на воздух вместе с этим отелем. Его взгляд скользнул по моему лицу, задержался на губах. Улыбка исчезла. Он начал медленно наклоняться ниже...

БАМ-БАМ-БАМ!

Грохот в дверь прозвучал как взрыв гранаты.

— Эй, голубки! — голос Лены из коридора был бодрым до отвращения. — Хватит спать! Завтрак через пятнадцать минут заканчивается! Если вы не выйдете, мы съедим все круассаны!

Эрик замер. Закрыл глаза и выдохнул сквозь зубы.

— Спасена гонгом, — пробормотал он, отстраняясь и выпрямляясь.

Момент был упущен. Осколки магии рассыпались по полу.

— Одевайся, — бросил он мне, отходя к своим вещам. — А то Артем выломает дверь, и тогда шоу с полотенцем увидит еще и он.

Я сидела, прижимая одеяло к груди, и пыталась восстановить дыхание. Сердце колотилось где-то в горле.

— Идиот, — прошептала я ему в спину.

— Истеричка, — отозвался он, натягивая джинсы. Но мы оба знали, что это ложь.

Завтрак проходил в атмосфере, которую можно было бы назвать «холодная война с элементами флирта». Мы спустились в ресторан отеля последними. Лена и Артем уже допивали кофе, а София ковыряла вилкой омлет с видом королевы в изгнании.

— Ну наконец-то! — воскликнула Лена. — Мы думали, вы там друг друга подушками задушили.

— Попытки были, — я плюхнулась на стул, стараясь не смотреть на Эрика. — Но сторона противника применила запрещенный прием — хождение в неглиже.

Эрик, который накладывал себе бекон, поперхнулся, но быстро восстановил невозмутимость.

— Это была акция устрашения.

София тут же оживилась. Она сидела напротив Эрика, и сегодня на ней был свитер с таким глубоким вырезом, что я всерьез опасалась, что гравитация вот-вот одержит верх над приличиями.

Глава 10. Брюгген, поцелуй и звонок из преисподней

Берген оказался городом, который невозможно не полюбить, даже если ты очень стараешься быть циничной стервой. Он был похож на декорацию к рождественской сказке, которую забыли убрать после съемок. Узкие мощеные улочки, запах моря и свежей выпечки, и, конечно же, Брюгген — набережная с разноцветными деревянными домиками, которые жались друг к другу, словно боялись упасть в ледяную воду гавани.

— Они выглядят как пряничные домики, — заметила Лена, когда мы гуляли вдоль старинных верфей. — Хочется откусить кусочек.

— Не советую, — отозвался Эрик, поправляя шарф. — Этим домам сотни лет, они пережили пожары, чуму и нападение нацистов. На вкус они будут как старое дерево и история.

Эрик сегодня был в ударе. Он рассказывал о Ганзейском союзе, о рыбном рынке и о том, почему в Бергене всегда идет дождь (хотя нам повезло, и шел снег), с такой легкостью, будто работал гидом всю жизнь. Я ловила себя на том, что слушаю его открыв рот. Умный мужчина — это сексуально. Умный мужчина, который знает историю и при этом выглядит как модель для рекламы термобелья — это вообще незаконно.

Потом мы поднялись на фуникулере Флейбанен на вершину горы Флейен. Кабинка медленно ползла вверх, и город внизу превращался в россыпь золотых огней, отражающихся в черной воде фьорда. На смотровой площадке дул такой ветер, что казалось, нас сейчас сдует прямо обратно в Осло. София сделала примерно тысячу селфи, заставляя Эрика держать свет (вспышку телефона), а я просто стояла и смотрела на город.

— Не замерзла? — Эрик подошел сзади, заслоняя меня от ветра своей широкой спиной. Он не касался меня, но я чувствовала его тепло.

— Немного, — призналась я. — Но оно того стоит.

— Стоит, — тихо согласился он. И я знала, что он смотрит не на город.

Мы вернулись в отель без сил. Ноги гудели, щеки горели от мороза, а в голове шумело от глинтвейна, который мы выпили на рынке. В номере 505 было тихо и тепло. Я первым делом скинула джинсы и переоделась в ту самую шелковую пижаму. Эрик остался в футболке и штанах.

Мы снова оказались в горизонтальном положении по разные стороны баррикады. Я добросовестно восстановила стену из подушек, добавив для надежности еще и плед, скрученный в жгут.

— Лебедева, — лениво протянул Эрик, закидывая руки за голову. — Ты серьезно собираешься спать в этой крепости все пять дней? Это оскорбляет мои дипломатические чувства.

— Твои дипломатические чувства заканчиваются там, где начинается моя зона комфорта, — парировала я, выключая прикроватную лампу. — И вообще, не дыши в мою сторону. Ты съел слишком много чесночных гренок за ужином.

— Я не ел гренки! — возмутился он. — Это была София! А я пахну исключительно мужественностью и альпийской свежестью.

— Ты пахнешь как самовлюбленный лось, — фыркнула я. — Спи давай.

Повисла тишина. Но она была наэлектризованной. Я знала, что он не спит. Я чувствовала его взгляд в темноте.

— Лось, значит? — вдруг прошептал он совсем рядом.

Я не успела среагировать. Эрик резким движением сгреб всю мою конструкцию из подушек и швырнул ее на пол.

— Эй! — вскрикнула я, пытаясь сесть. — Ты офигел?! Это была несущая стена!

— Сама напросилась, — рыкнул он и, перехватив мои руки, повалил меня на спину.

В следующую секунду он начал меня щекотать. Безжалостно. В самые уязвимые места — бока, живот, шею.

— Нет! Эрик! Фу! Не надо! — я визжала, извиваясь под ним как уж на сковородке. — Я боюсь щекотки! Пусти!

— Забирай свои слова про лося обратно! — смеялся он, удерживая мои запястья одной рукой, а второй продолжая пытку.

— Никогда! Ты... лось! Ахаха! Эрик, пожалуйста! Я умру! Я задохнусь!

Мы боролись, катаясь по огромной кровати, сминая простыни. Я пыталась лягнуть его, укусить, сбросить, но он был слишком тяжелым и сильным. В какой-то момент мне удалось вырвать руку, и я вцепилась ему в волосы, пытаясь оттянуть его голову назад. Он перехватил мою талию, резко дернул на себя и...

Все прекратилось так же внезапно, как и началось. Мы замерли. Я лежала на спине, тяжело дыша, растрепанная, с горящими щеками. Эрик нависал надо мной, прижимая меня к матрасу своим телом. Его нога оказалась между моих ног, его лицо — в сантиметре от моего. Смех умер. В комнате осталось только наше сбившееся, рваное дыхание.

Его взгляд потемнел, став почти черным. Он скользнул по моему лицу, по шее, ниже... и остановился на моих шелковых шортах, которые в пылу борьбы задрались непозволительно высоко. Его рука, горячая и тяжелая, все еще лежала на моем бедре, обжигая кожу сквозь тонкую ткань.

— Сексуальная пижамка, Лебедева, — хрипло произнес он. — Я пытался не замечать ее два дня. Но у меня плохо получается.

У меня пересохло в горле.

— Эрик...

— Что «Эрик»? — он наклонился ниже. Его губы почти касались моих. — Скажи мне остановиться. Скажи, что я тебе противен. Скажи, что я все тот же придурок, который дергал тебя за косички.

Я смотрела в его глаза и понимала: я не могу. Я не хочу, чтобы он останавливался.

— Ты придурок, — прошептала я и противореча своим словам подалась навстречу.

Он зарычал и накрыл мои губы своими. Это был не нежный поцелуй. Это был взрыв. Голодный, жадный, накопившийся за дни подколов и взглядов украдкой. Я обвила руками его шею, притягивая его ближе, вжимаясь в него всем телом. Его язык ворвался в мой рот, по-хозяйски, уверенно. Его руки блуждали по моему телу, сжимая талию, бедра, забираясь под топ пижамы. Кожа к коже. Жар к жару. Голова кружилась. Все мысли вылетели, оставив только ощущения: его вкус, его запах, тяжесть его тела на мне. Я выгнулась навстречу, когда его рука скользнула по внутренней стороне бедра...

Трилинь-трилинь-трилинь!

Звук видеозвонка разрезал тишину, как сирена воздушной тревоги. Мы замерли. Эрик оторвался от моих губ, тяжело дыша. Его зрачки были расширены до предела. Я моргнула, пытаясь вернуться в реальность. Телефон на тумбочке продолжал надрываться веселой мелодией. На экране светилось фото мамы в шляпе.