Пленница космического пирата

Пролог

Я вздрогнула, когда послышался шипящий звук гидравлики, и тяжелая дверь в гостевой отсек грузно откатилась в сторону. Гостевой… звучит, как насмешка. Иллюзия призрачной свободы, когда ты под неусыпным контролем, и за каждым твоим шагом следят глаза, которые, кажется, никогда не спят.

Когда он вошел в комнату, пространство тут же изменилось. Оно будто стало плотнее, острее, и несло в себе опасность. Стальная воля этого человека ползла по воздуху, забираясь в самые труднодоступные уголки комнаты: в ящики для одежды, хрустальные интерактивные вазы, под кровать. Особенно под кровать. Я притихла, испуганно пялясь на стальные ножки. Когда я увидела, как плотные армейские ботинки встали прямо напротив кровати на уровне моих глаз, чуть было не вскрикнула, но вовремя зажала рот руками.

— Волшебница, — он говорил вкрадчиво и назидательно, будто я провинилась тем, что спряталась от него. Он найдет меня. Всегда находил. — Или мне лучше называть тебя ведьма? Ведь ты и есть ведьма, не правда ли? Какой смысл бежать, если я все равно знаю, где ты прячешься. Каждый твой шаг как на ладони, мне не нужно даже обладать телепатией, чтобы знать…

Вкрадчивый, назидательный бас вдруг оборвался, будто Виктор задумался о чем-то. Он продолжал стоять. На том же самом месте, в той же самой позе. Не сделал даже одного шага, чтобы отойти от кровати, потому что чего-то ждал. Чего? Что она выйдет и попросит прощения? Что извинится за то, что хотела его поймать? Какой в этом смысл? Его странная игра все равно продолжится, и самое ужасное то, что я не знала, зачем ему вообще со мной играть. И почему он называет меня волшебницей.

Почему он называет меня волшебницей?

— …мне не нужно обладать телепатией, — вновь повторил Виктор, — …чтобы знать, что ты под кроватью.

Я вскрикнула и попятилась, но Виктор с молниеносной скоростью нагнулся, и каким-то непостижимым образом выудил меня из убежища: быстро, ловко, словно выдернул занозу из пальца. Не успела опомниться, как я стояла перед ним. На коленях.

— Разве я тебя обидел? — спросил он, глядя на меня вкрадчивыми, внимательным взглядом. — Разве сделал плохо? Ты хотела меня убить. Ты хотела сдать меня Альянсу, — его глаза сверкнули недобрым светом. — А я не сделал тебе ничего. Ровным счетом ничего, кроме того, что хочу попробовать твою… телепатию. — он улыбнулся, но его улыбка казалась мне очень страшной. — Всего лишь телепатия — так мало. Моя давняя мечта, понимаешь? Быть сильнее вашего проклятого дара. Некоторые желания невозможно побороть. Некоторые... мечты... преследуют даже по ночам.

Виктор смотрел так, словно дело было вовсе не в телепатии. Или для него все-таки имело значение, кто является ее носителем. В сером пристальном взгляде читалось не просто легкое любопытство — в них читался неподдельный, остервенелый интерес. Нечто, граничащее с одержимостью.

Он смотрел так, будто хотел победить именно меня.

Тело онемело настолько, что я не могла пошевелиться, а только смотрела на него, сверху вниз, чувствуя, как подавитель моей телепатии свербит в ребре. Виктор смотрел сверху вниз, глаза его блестели. Он протянул руку и коснулся моих волос. Я зашипела, будто кошку погладили против шерсти.

Волосы… мои «антенны», что улавливают телепатический сигнал. Очень чувствительны — прикасаться к ним могу только я, и больше никто. Но Виктор решил, что он имеет полное право распоряжаться ими, как ему вздумается. Ведь я стою перед ним на коленях.

— Ты думаешь, я прикоснусь к тебе, ведьма? — голос Виктора стал стальным и холодным. Настолько, что космос снаружи корабля казался райским местом где-то в середине земного экватора. — Я не дотронусь ни до одного твоего живого места, баллуанка. Думаешь, я оскверню себя врагом?

Нет, не осквернит. Уходи. Уходи. Зачем ты пришел сюда? Ты все равно не отключишь подавитель телепатии, а к противостоянию ты не готов. Когда будешь готов — приходи, а до этого оставь меня в покое!

Я хотела выплюнуть ему эти слова прямо в лицо, но горло парализовало и из него вырвался только хрип.

— Я сказал не дотронусь ни до одного твоего живого места, ведьма, — Вдруг говорит Виктор, словно прорезает словами воздух. — Но кто сказал, что твои волосы — живые? Всего лишь роговой слой, который отрезать — снова отрастет. Да, баллуанка?

Не помню, чтобы меня так быстро прошибал пот. Дыхание сперло, сердце понеслось вскачь, к голове хлынул жар и в висках застучало, когда Виктор начал гладить мои волосы, шепча что-то себе под нос. Я не могла расслышать, что он говорил. Он будто находился в трансе, в состоянии аффекта, прикрыв от удовольствия глаза. Слишком вычурное удовольствие для того, кто испытывает омерзение к своему врагу…

Виктор вдруг берет мои локоны в ладонь, сжимает и наматывает на кулак.

— Как сильно ты чувствуешь своими волосами? — Виктор резко открывает глаза и смотрит на меня в упор, дыхание его учащается, голос стал хриплым, даже сиплым. Тусклый свет бьет по глазам. — Не говори… ничего не говори. Я проверю сам.

С этими словами он выдыхает шумно, отрывисто, и притягивает мои локоны ближе к своим бедрам.

Глава 1. Лисса. Звёздные ведьмы

Войд Волопаса зиял чёрной дырой без галактик и звёзд, выжигая взгляд непроглядной чернотой. Казалось, войд поглощал любое упоминание об окружающей вселенной, словно пустота и не пустота вовсе, а зияющая глотка какого-то огромного монстра.

Войд — гигантское космическое пространство без галактик и скоплений, непроглядная чернота, пустота еще большая, чем просто вакуум.

Да уж, не повезло Бартоломею оказаться на окраине такого жуткого космического образования. И дважды не повезло стать мишенью для наших лютых врагов — вайнов, повадившихся отбирать владения керимов и людей. Эти дурацкие вайны… насекомоподобные существа, размножающиеся со скоростью света. Вот-вот их станет 50 миллиардов, и Альянсу будет с ними не справиться.

— Алейна, Идрит, маскировку на максимум и включайте вторую скорость, — отдаю приказ сестрам, летящим позади. Не хотелось бы входить в войд и оказываться, словно на ладони, но, если понадобится, и такой исход возможен. — Алейна, ты влево, Идрит, обойди вражеские штурмовики с правого фланга. Они сделают всё, чтобы защитить главенствующую «адату». Вы должны быть быстрее, чем их снаряды.

Неспокойная эта часть космоса, как пить дать. Борьба за ресурсы отнимает у Альянса все силы, но на кону стоит выживание самых разумных рас во вселенной — керимов и людей. И нашего мощного Альянса, который сформировался совсем недавно.

Военная армада вайнов бесконечными рядами простиралась до самого начала войда, и дальше — за космический горизонт. Каждый раз, когда мы вылетаем на задание, меня посещает лёгкое волнение. Иногда от предвкушения триумфальной победы, интересной работёнки, а иногда и возмездия. Именно так, как сейчас. Возмездие… да, именно то, что я сейчас желаю. А как же страх? Конечно, без страха невозможно хорошо выполнить свою работу. Но он должен быть в наморднике, иначе возьмёт над тобой верх, а этого допускать я не собиралась.

Вайны — чёртовы насекомые, и мышление их соответствующее. Злобные твари, берущие не технологиями, а исключительно своим количеством. Жаль, это именно тот случай, когда количество побеждает качество. Бесчисленное число вражеских кораблей готово просто смять флот Альянса, убив при этом тысячи военных и миллионы гражданских. Вайны щадить никого не будут.

А мы не будем щадить их.

Мы — звёздные ведьмы, и мы намерены обезглавить этот вражеский муравейник.

Идрит — 24 земных года, высокая рыжая бестия с твёрдым кулаком и норовистым нравом. Крепкая, улыбчивая, громовая, она всегда рвётся вперёд, чтобы скоростью и манёврами загнать в страх противника — и нередко ей это удаётся.

Моя дерзкая двойняшка, она младше меня всего на три минуты, но всегда старается делать вид, что это ошибка. Нет уж, Идрит, я всегда буду старшей — хочешь ты этого или нет.

Алейна — наша младшая сестричка, ей всего 20 земных, но в манёвренности и смекалке девчонке не занимать. Миленькая девчушка с короткой белёсой причёской, скромная и застенчивая. Всегда опускает глазки в пол, когда на неё смотрят мальчишки — даю зуб, что она не целовалась ни разу. Не зря же она краснеет каждый раз, когда я спрашиваю её об этом.

Моя любимая сестренка… когда она садится в космолет, замыкая себя в металлической броне, то превращается совсем в другую керимку — свою противоположную ипостась. Быструю, дерзкую, уверенную. Она становится ведьмой — одной из нас. Никто и не подумает, что в стальных тисках космолёта, летящего с колоссальной скоростью, сидит скромная и застенчивая девочка.

Любой бы поклялся, что внутри сидит настоящая дьяволица. И это недалеко от истины. Каждый раз, когда мы выходим против противника, преображаемся и становимся опасными — лучше не вставать у нас на пути.

Я — Лисса, самая старшая из трёх сестёр-ведьм, и я капитан нашей команды. От меня целиком и полностью зависит, чем закончится операция. Я не такая грубая и дерзкая, как Идрит, но и совсем не робкая и стеснительная, как Алейна. Всегда считала себя золотой серединой между совсем разными по характеру сестрицами — громовой Идрис и нежным цветочком Алейной.

У меня длинные, почти до пояса, белые волосы, которые я никогда не укладываю в прическу. Даже в хвост — моя телепатия использует волосы в качестве «антенны», чтобы раскручивать мысли и лучше ловить «сигналы». Такая вот моя особенность, у сестриц такой нет.

— Идрит, что говорят приборы? — спросила сестру, сосредоточенно считывая показания приборов. Почти подобрались к главенствующей «Адате».

— Какую-то ерунду. Скорость не соответствует заявленной. Скачет вверх-вниз — при таком режиме полета это невозможно, — проворчала Идрит.

Я прекрасно знала, почему это происходит. Мы входим в периметр «вражеской тишины».

Глава 2. Лисса. Сложная цель

Космодром встречал привычными ветрами, напрочь портящими всякую прическу. Последний год мы работали на Земной базе, и я все еще не привыкла к здешним запахам. На моей планете пахло все совсем по-другому: моря, горы, поля… две такие похожие друг на друга планеты, и все же разные. На Земле море имело терпкий аромат, с чуть заметной горчинкой. Не скажу, что мне не нравился этот запах, просто я иногда скучала по дому.

Наша с сестричками родная планета — Баллу, точная копия планеты Земля, разве что немножко холоднее. На Баллу много гор и снегов, зимы у нас длиннее, а весна и лето гораздо короче. Наверное, именно поэтому мы имеем более «холодный» характер, сдержаны и иногда высокомерны. Надеюсь, я все-таки не типичная баллуанка — горделивая и себе на уме, как бытует мнение о нас в остальной вселенной.

Все началось очень давно, когда развитая цивилизация 2 типа вирейнов нашла в глубинах космоса Землю и обнаружила, что там появляются разумные существа — homo sapiens. В качестве эксперимента вирейны нашли планету с системой, идентичной земной и после дополнительной терраформации поместили на подходящую территорию сапиенсов, и еще какую-то часть неандертальцев. Сапиенсы развивались параллельно с людьми, и получилось то, что получилось. Наверное, поэтому наши цивилизации оказались примерно на одном уровне и достигли одинакового развития.

Вот только… мы все-таки очень сильно отличаемся от землян. Мы — керимы, уроженцы планеты Баллу, обладаем телепатией. Да, не все, а только избранные — аристократы, образующие кланы, но все же обладаем. Волосы у нас белые, как снег, либо рыжие, как пламенеющее солнце, а глаза голубые, зеленые или серые. Наверное, незначительные с людьми различия, генетика-то у нас одинаковая… вот только эти различия оказались причиной наших больших разногласий. Войны. Братоубийственной бойни, недопонимания, зависть, взаимные обиды. Люди хотели заполучить нашу телепатию, мы — их технологии. И долгие десятилетия мы враждовали и убивали друг друга.

К счастью, все позади. И уже два года между землей и Баллу хрупкий мир, держащийся на объединении против общего врага — вайнов, агрессивной насекомоподобной расы, жаждущей захватить обе наши планеты.

Всегда считала, что худой мир лучше доброй ссоры. И теперь я с сестричками работаю на Земной базе, чтобы доказать лояльность баллуанской расы союзникам. Надеюсь, Альянс Земли и Баллу не распадется.

Космическая база располагалась недалеко от Хабаровска, где вокруг раскинулось бескрайнее море. Непривычно для меня, как для баллуанки. На Земле столько курортных мест, что диву даешься. На Баллу подобные уголки живой природы доступны только очень богатыми людям. Я хоть и имею дворянский чин, как аристократка, обладающая телепатией, но все равно не могу себе позволить подобное времяпровождение. Наш род обеднел лет пятнадцать назад, когда золотые прииски в наших владениях иссякли. С тех пор мы — обычные граждане, разве свою телепатию можем использовать, чтобы заработать себе на жизнь. О курортах планеты Баллу я и не мечтаю. А на Земле… прекрасная природа практически везде. Не удивительно, что половина нашей планеты зачастило на Землю «в гости». Думаю, наш союз все-таки будет прочным.

— Как хорошо! — Алейна подставила лицо солнышку и принюхалась остреньким носиком к бризу. — Морем пахнет. И… пирожками.

Идрис рассмеялась, словно по небу прокатились раскаты грома. Она была плотненькая, высокая, фигуристая, и очень громкая.

Сестренка уперла руки в бока:

— Какие же это пирожки? Собака недавно бегала, ее поймали и засунули в тесто. Не смей покупать у местных, я проверяла давеча ДНК — точно собака!

— Ну тебя, какая-то ерунда, — пожала плечами расстроенная Алейна. Она очень любила пирожки, но и любила собачек — на Баллу они тоже имелись. Вирейны привезли собак вместе с различными видами кошачьих с Земли, прямо перед тем, как их цивилизации погибла.

— Три дня на унитазе — вовсе не ерунда, — громыхнула Идрит и хлопнула по плечу хрупкой Алейны так, что та невольно согнулась. У Идрит была очень тяжелая рука.

— Девочки, я понимаю, тут все цветет, солнце светит, и совсем не хочется работать, — я тяжело вздохнула, потому что мне тоже хотелось отдохнуть. — Но нас вызвал какой-то очень уж высокий генерал. Давайте не будем его задерживать.

Штабное здание располагалось недалеко от Ласточкиного Утеса, где мы предпочитали бывать в перерывах между вылетами. Когда нас отправляли на Землю, никто и не подозревал, что мы не успеем насладиться местными красотами.

Вышагивая по длинному коридору с махровым ковром, похожим на длинный язык какого-то животного, я чувствовала необъяснимую тревогу. Предчувствие? Или просто боязнь неизвестности? Почему-то мне казалось, что за высокой резной дверью, отороченой по краям позолотой, ничего хорошего наш не ждет. Штаб был оформлен под местный колорит, чтобы не выделяться среди построек. Красивый, со вкусом, компактный. Ничем не отличался от вычурных курортных замков и башенок. Но легче работа от этого не становилась.

Да ну, глупости все это. Всего лишь усталость, скопившаяся за последнее время. Я отогнала навязчивые мысли, и первой вошла внутрь комнаты, в которую нас любезно пригласили. Как командир нашего семейного отряда, я всегда брала первый «удар» на себя. Сестры вошли за мной.

Глава 3. Виктор. Он что-то задумал

Можно ли ненавидеть много, или мало? Где та грань, когда ненависть переливается за края чаши твоего терпения и сносит всё с твоего пути? Где та неуловимая черта, где можно жить с этим выедающим нутро чувством, и продолжать выполнять свой долг?

Я не смог.

Сначала я думал, что дело в унижении — натянуть на лицо улыбку и пожимать руки врагам, еще вчера стрелявшим в твоего сослуживца. Как же легко оправдать свою ненавистью унижением — это всего лишь твое задетое чувство гордости, ведь обстоятельства не имеют никакого отношения к реальности. Нужно только потерпеть, и все пройдет. Это всего лишь моя гордость… на нее можно плюнуть, чтобы сохранить жизни людей. Ради нашей цивилизации.

Но оно не проходило. Оно болело. Болело так, что каждый день открывались новые раны.

В тот момент я понял, что ненависть моя не из-за гордости. Она появилась совсем по другим причинам: я видел. Четко, явственно, будто с глаз моих упала какая-то мутная пелена. А правда она была одна: эти твари, баллуанцы, с задранными носами и надменными взглядами вонзят тебе нож в спину сразу, как ты отвернешься. Придет время, и людям будет угрожать еще большая опасность, чем есть сейчас. Я видел это ясно, как солнце на небе в безоблачный день. Ненавижу.

Все наше перемирие — лишь бутафория, фальшивая игра в братские народы, в то, что мы якобы «одинаковые», мы — родственники. Два младенца из одной колыбели. Вот только эти младенцы недавно чуть не перегрызли глотки друг другу в этой самой колыбели, борясь за полную молока титьку матери. Доверять баллуанцам все равно что пустить себе пулю в висок и улыбаться, что так и надо. Я не единственный, кто видит все это дерьмо. Хорошо, что есть люди, плюнувшие на Конфедерацию и Альянс, поняв, что тут несется в бездну на световой скорости.

Я не дам Земле погибнуть, и мне плевать, какие будут последствия для Баллу. Пусть она сгинет в адском пекле, я буду танцевать на ее костях, созерцая огненные всполохи расколотой планеты сквозь окно своего иллюминатора.

Но я не настолько идиот, чтобы дать разрушающему чувствую управлять собой. Если иметь достаточно сил и терпения, и не дать ненависти полностью подчинить тебя, можно достичь впечатляющих результатов. Да. Ненависть должна сидеть в наморднике, скалясь острыми зубами, клацая у тебя перед лицом, но не оставлять на тебе ран. Она обязана быть готовой перегрызть глотку любому, на кого я укажу пальцем. Стоит снять намордник — и она кинется на противника. А до этого момента пусть сидит тихо. Я никогда о ней не забывал.

По крайней мере, у меня еще осталась честь, о которой моя родная планета забыла. Она забыла о тысячах, о миллионах погибших, сложивших свою голову в кровавой бойне между Землёй и Баллу. Забыла, как боевые линкоры врага раздирали наши суда на куски, как лучшие сыны и дочери Конфедерации теряли свои ноги и руки, погибали под шквалом сплошного огня.

Забыла, как мои родители спасли меня из огненного пекла ценой своей жизни. Мне было тогда шесть лет. Шесть гребаных лет, мать их. Мама только рассказала мне сказку о волшебной фее, седлающей быстроклырых драконов, только успела нарисовать мне ее портрет своими нежными, любящими руками, и ее уже не стало. Я помню ее лицо и слезы, стекающие по черным от сажи щекам.

Ненавижу.

Пришёл день, и Земля забыла обо всём ровно за двадцать четыре часа — ровно столько понадобилось нашим планетам, чтобы заключить договор о перемирии. Двадцать четыре часа — вот цена всех смертей, сломанных судеб, разрушенных семей. Они должны были сжечь Баллу в ядерном пекле и расколоть ее пополам, а вместо этого она протянула им руки и крепко пожала. Словно одним росчерком пера они заткнули глотки всем недовольным и приказали забыть зверства противника, который не щадил ни стариков, ни детей. На моих глазах умирали люди. Много людей. Неужели Земля думает, что баллуанцы на нас похожи только потому, что мы имеем общего предка? Что они такие же, как мы? Что им присущи ум, сострадание, взаимопонимание и желание строить нечто большее, чем мир господина и раба?

Чёртовы аристократы, задирающие собственные подбородки под самый потолок — я бы засунул им эту аристократию в глотку и выбил её через их тупую башку, чтобы они навсегда забыли о собственных привилегиях. Я видел, как эти хвалёные, новоиспечённые союзники отправляли пули в затылки стоящих на коленях гражданских, и разламывали пополам штурмовики наших армад, на которых находились тысячи и тысячи землян. Неужели Земля думает, что эти варвары изменились за 24 часа? Наивность. Земля никогда не отличалась дальновидностью.

Баллуанцы — это звери, не так далеко ушедшие от обезьян. Уверен, что большинство из них не способно даже сложить дважды два и руководствуется только инстинктами, а разум им заменяет телепатия. Это бездушные машины, способные только к расчётам и требующие беспрекословного подчинения. Рабовладельческий строй, присущий раннему средневековью, а то и хуже. Если бы не развитая цивилизация II типа, переселившая сапиенсов на Баллу, они бы и в космос не смогли подняться. У них была фора, в отличие от нас — так что сравнивать Баллу и Землю не имеет смысла, мы в любом случае лучше. Мы заслуживаем жить и владеть космосом на правах сильного, на правах истинного первенца, а не подкидыша, превратившегося в Франкенштейна.

Ненавижу. Пусть все горят в пекле.

— Виктор, торговец Элайза запросил разрешение на стыковку, — сообщил Гловер, вытаскивая пистолет из кобуры и ловким движением подбрасывая его на плечо. Улыбнулся, будто оскалился — предвкушал забаву. Ему лишь бы развлекаться. Иногда мне кажется, что он пошёл за мной, чтобы хорошенько повеселиться и попробовать шальную жизнь, а не затем, что искренне разделяет мои взгляды.

Визуалы

Долго подбирала визуалы наших героев. Прилагаю максимально похожее, что удалось добиться от нейросети. В последующих главах, если мне удастся поймать образы, буду вставлять героев по ходу текста. Может быть, внешность будет немного отличаться (нейросеть не всемогуща).

Конечно, вы, мои дорогие читательницы, можете представлять именно тот образ героев, который вам ближе всего. Здесь автор представляет полную свободу воображению!

Виктор (сильный, умный мужчина, абсолютный доминант. Гений тактики и стратегии, знает ход противника наперед. Неизвестно, что у него в голове, да лучше и не знать)

Лисса, старшая сестричка из трех "ведьм". Мощная телепатка с даром чтения мыслей. Разумная, последовательная, отличный командир, в меру мечтательная (а иногда не в меру), но талантливо это скрывает.

Глава 4. Лисса. Не фанатка

Холодные пики Баллу встретили нас задумчивым молчанием. Так всегда бывало, когда мы возвращаемся с сестричками домой. Старое, всеми забытое поместье у подножия гор Фарлей медленно ветшало, поэтому мы потихоньку начали его восстанавливать, пользуясь хорошим довольствием от работы. Все-таки работать телепортационной командой огромный риск, но и доходы были несоизмеримо больше, чем сидеть где-нибудь в офисе и читать мысли клиентов, которые сами не знают, чего хотят. Отец с матерью отдали последние сбережения, чтобы отправить всех нас в летную академию, и мы не могли обмануть их ожидания. Мама с папой очень обрадовались, когда мы с сестричками вернулись домой… до тех пор, пока не узнали, что нас отпустили погостить перед важным заданием.

— Дальние рубежи? — вскинул густые брови отец. — Дальние! Да они с ума сошли!

Мы не стали рассказывать родителям все нюансы операции, потому что подписали договор о неразглашении. Услышь они фамилию Соболев, скандала было не избежать. И истерик, и слез, и обещаний дойти до Императора.

— Если Альянс так решил, значит, это достаточно безопасно, — мама мяла фартук своего длинного платья в пол, и смотрела с тревогой, хоть и пыталась успокоить отца. — Они бы не стали посылать девочек на заранее провальную операцию.

— Ну, знаешь ли! У меня только три дочки, и все они могут не вернуться… кто придумал эту дурацкую операцию?

— Эх, отец! Видел бы ты, сколько штурмовиков за нами гоняется, когда мы телепортируем главенствующую Адату, — смеялась Идрит, уперев руки в бока.

Мама тогда схватилась за грудь, весьма картинно осев в кресло. Я вздохнула, закрыв за собой входную дверь. Вот и поздоровались.

— Мам, пап, я к себе поднимусь, — сказала устало. Папу обняла, а маму просто чмокнула в щеку. Она так и лежала в кресле, закрыв глаза. — Дорога долгая была. А операция назначена на послезавтра.

— Конечно, доча, но спустись к ужину! — окликнула мама, сразу придя в себя. — И я ничего не трогала в твоей комнате! И вообще, пора бы уже все выкинуть!

— Да-да, конечно! — кинула, уже подпрыгивая на ступенях лестницы, ведущей на второй этаж.

Создавалось ощущение, что нас отпустили домой, чтобы мы успели набыться рядом с родителями, посетить родные места… попрощаться. Каждый раз, когда думала об этом, меня охватывала нервная дрожь. Глупость все это… у нас первоклассные тепортационные системы, и, если что-то пойдет не так, мы просто сбежим, прыгнем в пространство под юрисдикцией Альянса. Не нужно так беспокоиться, Лисса. Это всего лишь паранойя, успокаивала я себя. А командир должен быть тверд и не показывать слабости, и тем более сомневаться в успешности операции.

Наш особняк представлял собой каменное двухэтажное здание, построенное в загородном стиле, с деревянной крышей, большими пластиковыми окнами и небольшим садом прямо на заднем дворе.

Раньше нам принадлежали поля, несколько ферм и даже небольшой завод по переработке золота, но все это быстро сошло на «нет», когда ресурсы иссякли. Отец оказался не очень силен в бизнес-делах, и мы быстро растеряли все нажитое нашим дедушкой. Когда мы с сестричками подросли, остался только этот дом, и небольшие средства, чтобы дать нам образование.

Я навалилась всем телом на знакомую дверь с веселой надписью: «Молви «друг» и войди», и шагнула за порог.

Меня встретило прошлое, навалившись на плечи терпко-сладкими воспоминаниями.

Мама была права, что я должна была выбросить все это. Уже давно. Наверное, призрак Виктора Соболева нагнал меня именно потому, что я этого не сделала.

Очередная выдумка, чтобы оправдать свой страх.

За полгода, что мы не появлялись дома, ничего не изменилось. Даже пылью не пахло. Обычная комната, какая есть у каждой второй девочки-подростка. Я не стала ничего менять с тех пор, как в свои шестнадцать улетела в академию и прилетала домой раз в пару месяцев.

Большое окно, зашторенное палантином с сердечками, компьютерный стол с ночником в виде воздушного змея, кресло-пуфик в углу, шкафы, шкафы… с юбочками, широкими брюками, бальными платьями и садовыми фартучками с оборками. Большая кровать у стены и куча постеров. На стене над кроватью, на дверцах шкафов, гирлянды с распечатанными фотографиями, фигурки на столе, постельное белье с теми же фотографиями, огромный плакат, свернутый в углу и все еще ждущий своего часа, и даже одеяло с изображением…. Виктора Соболева. Обычно у девочек моего возраста было три-четыре кумира, которых они всячески обожали и закидывали их изображениями всю комнату, у меня же был такой один. Виктор Соболев.

Наверное, я дура. Наверное, даже сумасшедшая.

Да, теперь этот мужчина смотрел на меня со стен, с наволочек подушек, маленькая фигурка осуждающе закачала головой-болванчиком, когда сквозняк из открытой двери привел его в движение. Фигурка тоже была Виктором Соболевым. Если я открою пенал, лежащий около широкого голографического монитора — Виктор посмотрит на меня прямо с ручек и карандашей. А компьютер вообще лучше не включать…

Глава 5. Виктор. Мечта номер два

Тишина. Охраняемый сектор близ Вайноны не сулил никаких форс-мажорных обстоятельств. Если бы мы не знали, что за нами увязался хвост. А мы знали — лояльные мне информаторы сидели в каждом справочном офисе Альянса. Быть может, не на таких высоких постах, как мне хотелось бы, но сведений вполне хватало, чтобы нас не прижали как следует. Остальное было за опытом и навыками, а этого добра у меня навалом.

Туда-сюда как ни в чём не бывало сновали торговые суда, не имевшие никаких лицензий, были нагружены всякой запрещённой всячиной и не особо-то старались скрыться от галактического надзора. Что ж, за определённые деньги можно добиться чего угодно. Продажный Альянс тоже приложил руку к этому безобразию.

Усмехнулся. Теперь я — часть этого безобразия, как бы противно мне от этого ни было.

Несмотря на космический хаос из торговых судов, я не собирался прятаться во всей этой суете. Уже был осведомлён, что команда, севшая мне на хвост, какая-то уж больно навороченная. Шустрая, изобретательная и очень изворотливая. Проще говоря, крепкие орешки. Больше никакой другой информации получить не удалось - все вылеты находились под грифом "секретно". Туда мои руки, увы, не дотягивались.

Но я не из тех, кто пугается подобных новостей. Не в первый раз мне обламывать рога крутым парням. Однако, недооценивать противника я тоже не собирался.

— Привет, Мэйсон, — уважительно кивнул, хотя совсем не уважал этого ублюдка. Мэйсон — древовидный гуманоид с планеты Сейтон, гигантской планеты с тройным земным весом, под завязку напичканной океанами. Её атмосфера ядовита для всех, кроме таких, как Мэйсон. Проходимец торговал редкими диковинками, не отрываясь от своей маски с густой концентрацией углекислого газа. Говорил он шелестом листьев у себя на спине. Один чёрт нейросеть переводила, так что плевать, откуда он там шелестит.

— А почему? — прошелестел этот ублюдок. — Хочешь соскочить со сделки? Бомба горячей плазмы — очень редкая вещь. Я полтора года обкашливал этот заказ, поднял лучших специалистов, украл парочку ученых прямо из международной лаборатории.... горячая плазма... Она сложная субстанция. Ты мне общеал пятьдесят триллионов монеро. Я не потерплю отказа — объявлю тебя вне закона.

— Какого закона? — рассмеялся. — Закона, которого не существует? Здесь только воровской закон, а он не высечен честью на скрижалях. — покачал головой. — Ладно, остынь. Я не отменяю сделку — бомба моя. Это не обсуждается. Просто кое-кто сел мне на хвост, и должен оказаться в нашем с тобой секторе. Пока я не стряхну этих надоедливых мух, не смогу дать встречу. Это не для моей, а твоей безопасности.

Мэйсон изменился в лице, если это можно было назвать лицом — сплошное полено, испещрённое густой корой, и два больших железистых глаза посередине.

— Так бы сразу и сказал, Виктор, — зашелестел Мэйсон. — Тогда встретимся, когда Альянс снова тебя не поймает. Но за простой я накину ещё два триллиона.

— Как хочешь — твоё право, — спокойно ответил.

Мэйсон кинул недовольный взгляд и сразу отключился, даже не попрощавшись. Мне нравятся дендриты — ни здравствуй, ни пока, только голое дело. Экономия времени и сил — это мне по вкусу.

Бомба горячей плазмы могла снести половину планеты, и была очень мне нужна. Пятьдесят два триллиона манеро — малая цена за дело всей моей жизни. Куда ещё девать мне то невообразимое количество денег, которое невозможно потратить даже за десять поколений? Тем более, оставить мне их было некому. Я вполне допускал, что когда-нибудь меня поймают, и я сгину бесславно точно так же, как и многие другие пираты. Без семьи, без детей, и без чести.

Что ж, мне было плевать настолько, насколько это возможно. Репутация — последнее, что меня интересовало. Мне была небезразлична судьба родной планеты, Земли, и пятнадцати миллиардов людей. За них я был готов навсегда остаться самым гнусным ублюдком в анналах истории. Я поставил себе цель и шёл напролом.

— Виктор, информаторы сообщают, что птички вылетели, — из задумчивости меня выдернул Алексей, опершись на косяк двери.

Я сидел в рубке, в капитанском кресле, вытянув ноги на соседнее кресло. Здесь приходили полезные мысли. Тёплый свет электронной панели ложился на костюм, словно отблески новогодней гирлянды. Спокойно. Тихо.

— Три борта, и никто из них не захочет умирать, — прорезал мой бас гнетущую тишину. — На что ставим?

— Никто не хочет умирать, — сказал Алексей. Этот парнишка, хоть и генсолдат, не был таким высоким, как я. Да и сложением был более стройным, но всё же крепким. Кареглазый шатён с правильными чертами лица и добрым сердцем. Слишком добрым. Настолько добрым, что я просто не мог посвятить его в суть моего плана. Мог взбрыкнуться. Порой думал, что следует его скинуть. В конце концов, у Алексея есть шанс сохранить хоть крупицы своей репутации и начать жизнь заново.

У меня уже нет.

— В том-то и дело, что никто. Парни понимают, что будет, если они попадут ко мне в руки. Поэтому... — встал. — Нужно сыграть на их эгоизме. Один потянет в бездну всех остальных. Мы будем телепортироваться дальше, в глубь космоса до тех пор, пока их двигатели способны улизнуть. Вот тогда мы и обрубим их обратный ход. Устроим им сюрприз.

— А когда нам делать последний прыжок? — спросил Алексей.

— Я передал карту Элизиуму, он в курсе, — пояснил. — Гиперпространственные вихри бушуют в четвёртом и пятом секторах Войда Волопаса, а также в нескольких миллиардах километрах от нейтронной звезды ПСР. Нужно заманить их в последний сектор, а затем включить деструктор телепортационных двигателей.

— Говорят, эти птички очень быстрые. Получится ли? — с сомнением спросил Алексей.

Глава 6. Лисса. Танец во тьме

Не рассчитывала, что мы останемся незаметными, но отключать стелс-режим всё равно не собиралась. Вокруг сновали торговые суда, суда-телохранители, пиратские линкоры и джеты. Всё не то. Мы пришли не по их душу, а по душу того, кто пытается скрыться во всей этой многочисленной толпе, похожей на хаос.

— Ну и где он? — недовольно спросила нетерпеливая Идрит. — Тут столько судов, что голова кругом. Нигде не видела столько пиратов в одном месте. Зуб даю, куда не ткни — ни у одного нет лицензии на торговлю.

— Терпение, Идрит, — совершенно спокойно ответила, хотя сама изрядно нервничала. — Около Вайноны всегда так.

Впереди проплывала голубая планета Земного типа с гравитацией примерно две трети от земной. Долго на такой не проживёшь, а вот торговать…

— Засекла проблесковые маячки цели, — предупредила сестричек. — Щиты на полную мощность. Если нас заметят, сразу врубят подавители сигналов. Осторожней, не воткнитесь в какую-нибудь "корову", — изобразила в голосе насмешку, чтобы скрыть волнение.

— Обижаешь, сестрица, — так же наигранно ответила Идрит. — Лавировать между этими неповоротливыми бочками — одно удовольствие.

Тихо и незаметно, словно часть космоса, мы облетели длинный пулевидный транспортник, перевозящий тонну пыльцы с планеты Сейтор, и начали тихо подбираться к линкору Виктора. Нужно было занять ровно три контрольные точки, чтобы телепортировать его в нужное место. Мы не имели права на ошибку.

— Вроде, тихо. Не шевелится, — заметила Идрит. — Не заметили нас.

— Какой огромный, — охнула Алейна. — Нам нужно будет развернуться. В контрольные точки никак не встать.

— Вот черт, — вырвалось у меня, хотя я пыталась контролировать свои эмоции.

Огромный, черный, со световой линией по гладкому массивному корпусу, линкор Виктора вытянулся в сторону трамплинной площадки, глядящей далеко в космос. Очень удобная позиция для прыжка, но для стоянки совсем не подходила. Очень подозрительно.

Сверху и снизу суетились мелкие торговые суденышки, как назло, облепившие его как рой назойливых насекомых. При таком раскладе не встать на контрольные точки, чтобы совершить телепортацию. Прямо как назло.

Или… специально?

— Пора поддать жару, — бравурно вскричала Идрит. — Ну что, погнали?

— Торговые суда мешают, — одернула её я. — Нас разнесет в щепки. Погоди.

— Так давай зарядим по ним залпом и телепортируем Виктора, — усмехнулась кровожадная Идрит. — Спорим, ни у кого из них нет лицензии? А некоторые даже отъявленные убийцы!

— Остынь, — осадила Идрит. — Всё это очень подозрительно…

По приборной панели пошли помехи, поднялся размеренный гул. Так и знала. Как чувствовала!

— Идрис, Алейна, готовьтесь к прыжку, — отдала приказ. — Нас заметили. Они телепортируются. Так… судя по открытому телепортационному каналу — в четвёртый сектор войда Волопаса. Будьте готовы сесть им на хвост. Там их и возьмём.

— Так точно! — засмеялась Идрит.

Корпус черного линкора охватили белесые нити, из сопел вырвалось ядерное свечение гипердвигателей. Вспышка, прыжок. Привязанные к линкору Виктора координаты потащили нас прямо за ним, и джеты выскочили в космос, как острые иголочки. Уже без стелс-защиты, так что мы были словно на ладони.

— Вот урод! — закричала Идрит, поняв, что Виктор включил глушилки и мы теперь видимы врагу.

Двигатели черного линкора снова загудели.

— Он что, опять собирается прыгнуть?! — в совершенном шоке закричала Идрит. — Чертовщина какая-то!

— Готовьтесь к прыжку, — отдала я приказ. Сначала телепортационный канал был направлен на пятый сектор войда Волопаса, но быстро сменился на близлежащую точку нейтронной звезды ПСР.

— Они нас заманивают, — предупредила я сестричек. — Хотят обезвредить.

— Черта с два! — разозлилась Идрит. — Я пришла побеждать!

— Спокойней, Идрит, пожалуйста, — осадила её. — Энергии хватит ещё на один прыжок и обратный путь. Если они прыгнут ещё раз, дальше за ними мы не пойдём.

— Ну уж нет, — хотела возразить Идрит, но я её прервала:

— Идрит, это не обсуждается. Это приказ.

Идрит недовольно замолчала, двигатели загудели. Вспышка, прыжок.

Нас встретил холодный космос… и тишина. Связь не работала, приборы сходили с ума, щиты приказали долго жить. Виктор обвел нас вокруг пальца, отрубив защиту и связь. И теперь мы на окраине космоса, в секторе жуткого пульсара, из-за влияния которого канал для телепортации сузился настолько, что требует всей энергии, которая находится на наших двигателях. Сказать, что дело принимает критический оборот — ничего не сказать.

«Девочки, готовьтесь к обратному прыжку на базу», — отдала я мысленный приказ. — «Не буду вас обнадеживать. Дело плохо, потому что Виктор что-то задумал».

«Я вижу линкор! Он тут один, никто нам не помешает!» — кричит Идрит мысленно. — «Вперёд! Ой… вот черт».

Не думала же я, что всё будет так просто, правда?

От линкора отсоединилось что-то черное, быстрое и глянцевое, почти сливающееся с космосом, если бы не свет далекой звезды, очерчивающей его черное акулье тело.

"Это что, Виктор, да?" — Идрис впервые испугалась.

"Виктор не остался на линкоре, потому что тот слишком неповоротливый", — ответила я. — "Легкая цель для нас, а на джете его будет не так просто поймать".

"Надо попытаться", — пискнула Алейна.

"За мной", — отдала приказ и прибавила энергии на двигатели.

Взяла выше, пролетев прямо над черным джетом — тот был в два раза больше моего и выглядел устрашающе. Всего несколько мгновений, и у меня мурашки пошли по коже. Будто Виктор давил на меня прямо через космос и сталь. Я передернула плечами — просто показалось. Это страх. Нельзя бояться.

"Эти твари открыли огонь!" — закричала Идрит, и нас тряхнуло. — "Вот черт!"

Виктор ушел вправо, удаляясь от нас, но мы последовали за ним — на максимальной скорости. Черный джет старался не уходить далеко от линкора, и я понимала почему — заглушки действовали в определённом радиусе, и то, чем они нас обстреливали… это были не боевые снаряды. Это было…

Глава 7. Лисса. Бежать некуда

Кажется, в это мгновение я умерла. Сердце не успело сделать следующий удар, хотя билось с такой бешеной скоростью, что шумело в ушах. Ослепительная вспышка озарила кабину, и я закрыла лицо руками, не в силах выдержать режущий свет. Тряхнуло. Так сильно, что у меня внутренности завязались узлом. А потом...

Свет начал спадать. Вокруг джета Виктора образовался кокон, который сиял плазмой моего залпа, словно облепленный паутиной. Мой импульс врезался во внешний энергетический щит, не доходя до основного корпуса всего несколько метров. Чёрный металл джета Виктора сиял, отражая перламутровый блеск плазмы.

И я поняла, что это конец.

Неужели я думала, что он просто так сдастся? Неужели была уверена, что он вылетел без защиты и совсем не в курсе, какое оружие находится у меня на борту? Телепортационные джеты могут нести боезаряды только энергетического типа, а с ними справляются щиты. Виктор не мог этого не знать. И ты ещё считаешь себя умной, Лисса?!

В любом случае у меня не было выбора, умная я или глупая. Я сделала, что должна была.

Остатки плазмы, совсем незначительные, прожгли внешнюю защиту и ринулись к джету Виктора тонкими язычками пламени. Они стелились по корпусу корабля, переливаясь белым и оранжевым. В какой-то момент краски сгустились, превратившись в ярко-алые, и плазма поползла по носу джета, очерчивая страшную, кровавую улыбку.

Всего лишь совпадение. Метаморфозы течения плазмы или просто лихорадочное воображение моего мозга... Но я клянусь, чёрная акула Виктора скалилась на меня красной кровавой улыбкой, будто смеялась над моим отчаянным поступком. Поступком загнанного в угол смертника...

Динамики вдруг загудели.

— Выбор неверный, — услышала я голос Виктора, такой холодный, будто вся злость, которая в нём кипела, вдруг заледенела огромной глыбой айсберга в бесконечном океане космоса.

Никогда не бойся горячей злости — она вспыхнет и пройдёт, а вот холодная подминает под себя всё, до чего дотянется, и нет ей конца.

Вдруг панель управления моего джета отключилась, огонёчки погасли, зашипела система жизнеобеспечения и приказала долго жить, воздух замер, тихо гудевшая вентиляция затихла и замерла, динамики замолчали. Виктор отрезал меня от внешнего мира, окончательно разозлившись на моё поведение.

Запаниковала ещё больше, когда из чёрного джета медленно выплыли какие-то сверкающие нити и потянулись к моему джету. Я закричала, когда джет тряхнуло, и меня подбросило прямо в кресле. Фиксирующие механизмы ремней, вместо того чтобы намертво закрепить меня в сидячем положении, напротив, разомкнулись. Меня выбросило из сиденья сразу же, как только джет крутанулся вправо и поволокло куда-то.

Я ничего не видела, ощущала только дикое биение сердца и мокрые щёки, пропитанные солёными слезами. Меня куда-то тащили, и я не знала куда — впереди маячил только нос чёрного джета Виктора, и больше ничего.

Когда меня тряхнуло и вдруг послышалось шипение поршневой системы шлюзов, я догадалась, что мой джет был отбуксировали прямиком в стальную пасть линкора. Виктор затащил меня в своё логово, предварительно полностью обезвредив — я не могла даже ничего сказать, потребовать обратной связи...

Будто он говорил: «Заткнись, ты сделала свой выбор. И ты меня бесишь сильнее, чем кто-либо».

Я закричала, когда фиксирующие механизмы намертво прилепили меня к стыковочным подпоркам. Вскочила, мечась по рубке корабля, будто мотылёк, попавший в банку, и над ним тут же закрутили крышку. Как только встала на ноги, меня снова тряхнуло и метнуло в сторону — я ударилась обо что-то металлическое и полетела вниз. В глазах потемнело, предметы потеряли чёткость. Резкая головная боль отозвалась в висках.

«Сейчас потеряю сознание», — подумала я. Нет... нет... нельзя. Только не это! Если они возьмут меня без сознания, то я могу и не проснуться.

А что изменится, если я буду в сознании? Ничего...

Из последних сил я вскочила на ноги и бросилась к люку — вручную задраить шлюзы и поставить блок. Когда блокирующие механизмы зашипели и раздался щелчок, я метнулась к стене и сползла по стеночке. Голова отчаянно кружилась, тошнота подступала к горлу.

У входного люка кто-то закопошился.

— Этот урод окопался, — услышала я чей-то глухой голос. — Ха-ха, до последнего не сдается. Это даже смешно.

— Да нет, молодец, — послышался ещё один голос, более низкий, с хрипотцой. Похожий на голос Виктора, но это был не Виктор. — Альянс забирает себе лучших. Даже убивать жалко.

— Всему своё время, — а вот это был уже Виктор. — Не гони коней, Алекс. Ломайте.

Это время показалось мне целой вечностью... Или наоборот мгновением, где я просто дышала. Вдох-выдох, будто радовалась последним своим вздохам. Пыталась напоследок насладиться жизнью, потому что очень скоро я её лишусь.

В воздух вонзился острый запах гари и расплавленного металла. А потом послышался тяжёлый скрип входного шлюза, и внутрь ввалилась атмосфера вражеского линкора. Она была наполнена ненавистью и острым запахом разряженного до последней обоймы оружия.

Я заметалась по рубке, пытаясь забиться в приборный тоннель. Паника... Я думала, что сейчас сойду с ума.

Первые тяжёлые шаги смешались с надменным смехом. Как будто они потешались надо мной, над всей этой ситуацией и над тем, что сейчас сделают. Их было трое. Два головореза и Виктор, идущий впереди.

Этот неистовый смех, он резал уши... а потом вдруг наступила гробовая тишина. Я вся сжалась, дыхание застряло в горле. На меня смотрели три пары глаз, которые, казалось, прожигали мою кожу насквозь вместе с одеждой. Особенно та пара, которая холодела серым льдом...

Глава 8. Лисса. Холод и страх

Вдох-выдох. Как холодно…

Приняла позу эмбриона, обняв себя руками, хотя чувствовала какое-то жёсткое одеяло, наброшенное сверху. Реальность кружилась, даже не открывая глаз.

Я знала, что лежу на дне пропасти, из которой не выбраться.

Безысходность… Полная, всепоглощающая, холодная и колкая. Внутри чувствовалось такое опустошение, что оно вытеснило даже страх. Просто пустота, просто ничто, и такое гадкое ощущение на душе, будто меня раздели перед всеми и закидали тухлыми помидорами. Мне ещё не было стыдно и противно, но чувствовала, что скоро станет.

Нет, я не набиралась мужества, чтобы открыть глаза — я просто их открыла, совершенно без задней мысли и какой-либо подготовки. Открыла и снова закрыла.

Я лежала на жёсткой одноместной кровати, практически впечатанной в стену тесной комнатушки шесть на шесть. Всё, что я успела рассмотреть: тусклый сумеречный свет с легким оттенком синего, голые стены и унитаз у дальней стены. Всё. Больше ничего не было.

Открыла глаза, чтобы убедиться, что заметила всё — это было нетрудно. Моя тюрьма казалась очень маленькой и пустой, как и полагается настоящим тюрьмам.

Оказывается, ничего не пропустила. Меня заперли в холодной комнате с отхожим местом, и из полезного дали только одеяло и подушку. В комнате повис колкий холод. Я приподнялась, выдыхая пар изо рта. Натянула на себя одеяло, пытаясь согреться.

Тело ломило. С ужасом прислушалась к своим ощущениям. Не заметила сразу, но теперь поняла: что-то произошло. Меня били, ломали кости… насиловали?

В одно мгновение стало жарко, несмотря на нестерпимый холод. Сердце застучало в груди, больно ударяясь о рёбра… Ох…

Согнулась, схватив ладонью правое ребро, которое отозвалось слабой болью. Лёгкой, будто маленький укол. Что происходит?

Постаралась сесть — получилось. Боль внезапно ушла. Осмотрелась — охнула. Я была только в исподнем, в хлопковом комбинезончике, который одевается под основную форму. Мой костюм куда-то исчез. Не удивительно. Он был напичкан электроникой и имел экстренную связь со штабом на случай чрезвычайных ситуаций. Всего один незначительный сбой в работе подавителя связи, и я могла бы послать сигнал о том, где нахожусь. Конечно, Виктору такие проблемы не нужны. Ему нужен послушный, уязвимый пленник.

Заболел сгиб локтя, растерла, посмотрела на кожу — виден прокол. На голове шишка, на шишке — пластырь. Мурашки по коже...

И тут до меня дошло. Боль в ребре, прокол от капельницы, холод…

Они вживили мне подавитель телепатии в ребро, потом поставили капельницу, видимо, от сотрясения, и поместили в холодный бокс — чтобы чип прижился и телепатия сдала свои позиции. Таковы протоколы проведения операции — нас предупреждали о ключевых этапах. Виктору я нужна в полном сознании и без телепатии. Вернее, с управляемой телепатией, потому что браслет с настройками скорее всего находится у него.

Прислушалась к собственным ощущениям - пустота. Будто мою голову поместили в вакуум. Такое непривычное, оголящее чувствую, даже беспомощное. Я не чувствовала своей телепатии, ни одного ментального вихря, и даже отдельные волны чужих мыслей до меня не доходили - я стала обычным человеком. Просто слабой девушкой, которая находится в плену.

Я буду всё равно что собачкой у него на привязи, только без поводка. А ещё Виктору зачем-то нужен телепат в сознании и добром здравии.

Зачем? Зачем он лечил меня? Зачем ему телепат на цепи?

От этих мыслей мурашки пошли по коже. Становилось ещё страшнее.

Но одно меня радовало - они меня не били, и не насиловали. Я не чувствовала ничего, кроме легкого покалывания в ребре, и там, между ног все было как обычно. Разве что тянуло внизу живота, потому что скоро ожидался цикл, но я старалась об этом не думать.

— Очнулась вроде, — послышалось за стеной, и я вздрогнула. — ДНК не пробивается по базам. Секретная птичка. Непростая.

Лихорадочно завертела головой в поисках камеры. Тщетно — она была спрятана так хорошо, что стены казались гладкими, без единой щели. Вполне возможно, где-то был встроен еще и датчик со считыванием физиологического состояния, потому что у меня на теле не было никаких приборов.

Дверь заскрипела, я вжалась в стену, отчаянно выдыхая тревожный пар.

На пороге появилось двое — высокий, просто неимоверных размеров мужчина и паренёк чуть пониже, но тоже довольно крепкий. Я слышала, как Виктор называл его Алексеем.

Открыла и закрыла рот, хотелось закричать, но из горла вырвался только хрип. Голосовые связки пока не слушались.

Парни вошли и стащили меня с кровати, поволокли куда-то прочь. Поначалу я брыкалась, старалась сопротивляться, но потом поняла — бесполезно. Они настолько сильные, что моё сопротивление кажется просто смешным. А ещё глупым. Нужно беречь силы. Они мне ещё понадобятся.

Меня протащили по какому-то стальному коридору так быстро, что я не успела запомнить дороги. Голова всё ещё кружилась, шишка на голове саднила, но тошноты уже не было. И на том спасибо.

Перед лицом вырос огромный круглый люк, за которым слышались беспечные разговоры и смех. Когда он со свистом отворился, все звуки затихли. Рывок, толчок, я полетела вниз, на глянцевый пол и съёжилась, как мышка. Не смела поднять голову, ведь вокруг собралась буквально толпа мужчин. Штук десять, не меньше. Экипаж корабля? Пришли посмотреть на пленницу и поиздеваться?

А… может…

Даже не хотелось думать, что они могли со мной сделать, и что Виктор может им позволить. Огромный ком застрял в горле: пожалуйста, не надо… неужели… он способен на это?

Я стояла на коленях рядом с каким-то высоким стулом, обращённым ко мне спинкой. Комната была тоже гладкой, и походила на огромную душевую. Пахло сыростью, мылом и страхом.

Вдруг стул заскрипел и повернулся на ножке. Огромные армейские ботинки оказались прямо у меня под носом, я подняла голову, медленно, дрожа.

Сначала сапоги, потом крепкие ноги, накачанный торс, обтянутый тканью бело-синей формы, накачанные крепкие руки, толстая шея… и лицо. Виктор. Холодные серые глаза взирали на меня без каких-либо эмоций. Я не прочитала в них даже злости. И это пугало.

Глава 9. Лисса. Непредвиденные обстоятельства

Злое выражение лица Виктора тут же поменялось, словно по мановению волшебной палочки. Оно стало удивленным, даже тревожным:

— Джон, Курт, марш в рубку! Телепортация за пульсар, и только промахнитесь мимо маскирующей аномалии, черт вас всех подери, — Виктор мгновенно встал, лишая меня своего давящего взгляда. — Если это действительно ведьмы, они могут чувствовать свою сестру на расстоянии тысяч световых лет, — посмотрел на меня сверху вниз. — Так ведь, ведьма? Так? Говори!

— Т-так, — отвечаю, пытаясь выиграть для себя время. — Они будут сидеть у вас на хвосте, пока...

— Пока подавитель до конца не заглушит твою телепатию! — рявкнул Виктор, и я съежилась от страха, а совсем не от холода.

— Джон. Прыгаем каждый час, пока подавитель не заработает хотя бы на девяносто процентов. Слышал меня?

— Слышал.

— Действуем, ребята. А эту девку в каюту, — прорычал Виктор. — С ней я поговорю позже.

Последняя фраза прозвучала как угроза. Позже... наедине? В моей душе был совершенный раздрай. Трепетные воспоминания, многолетняя влюблённость и теплые мечтания вступали в конфликт с ужасающей реальностью, и я просто не знала, что делать. Будто передо мной стоял совершенно другой человек, непонятно зачем натянувший лицо настоящего Виктора. Он украл его, украл... это не его кожа, не его глаза, не его мимика, это просто совпадение... жестокая подделка, обманывающая все мои надежды.

Но я знала, что подделка не он, не Виктор. Подделка — мои воспоминания и мечты.

Меня снова подхватили под руки, на этот раз я даже не думала сопротивляться. Дрожа, попыталась насладиться едва уловимой теплотой коридора, по которому меня волокли — в каюте стоял нестерпимый холод, и я, скорее всего, околею до смерти. Вся мокрая, продрогшая… Когда меня бросили внутрь моей тюрьмы, я сразу же почувствовала колючий холод.

Сколько ещё они будут меня держать здесь? Пока я не умру? Баллу — снежная планета, и мы хорошо переносим холод, но он всё равно без труда может нас убить, если будет морозить всё время. Кое-как встала и прошлепала к постели. Остановилась ненадолго перед кроватью, вся дрожа, и зубы уже на зуб не попадал. Решила, что, если заберусь под одеяло в мокрой одежде, околею ещё быстрее.

Нужно снять мокрое исподнее, чтобы хоть как-то избавиться от этой промозглой мокроты, тогда у меня появится шанс... Кое-как стянула с себя промокший комбинезон, оставшись только в бесшовном бюстгальтере и трусиках. Выжала комбинезон как могла над унитазом и бросила около кровати — больше было некуда. Забралась под шерстяное колючее одеяло, свернулась в комочек и попыталась согреться...

Внизу живота тянуло и в какой-то момент стало нестерпимо больно. Изо рта клубился пар, пальцы на ногах совсем окоченели.

Конечно же, никто за нами не гнался. Я отдала приказ сестрам возвращаться на базу. Скорее всего, они уже на Земле, рассказывают подробности нашей неудачной операции. Я призналась в том, что я ведьма только потому, что так появлялся шанс оттянуть неизбежное... оттянуть расправу надо мной.

Был риск, что они тут же убьют меня, узнав, что я ведьма. Но я понимала — я нужна им живая, иначе бы они не гонялись за мной, иначе не сохранили бы жизнь. Понятия не имела, зачем я нужна Виктору живой, с подавленной телепатией, слабая и никчемная, но это хоть какая-то надежда...

Взгляд вдруг упал на выжатый мной комбинезон. Я лежала на кровати, почти свесив голову с края и хмурилась. Между ног на одежде расплылись алые разводы. Неужели... В панике я откинула одеяло и осмотрела себя — ноги запачканы в крови, по бедру катится тёмно-красная капля крови. У меня начались месячные. На два дня раньше! Чувствую, как меня бросает в жар. Никогда я ещё так быстро не согревалась, как сейчас — даже когда проходила программу закалки на снежных вершинах Орленда.

Только этого мне не хватало! Нет, нет! У меня с собой нет абсолютно ничего! Ни прокладок, ни тем более тампонов. Последние я не использовала, потому что девственница, а единственное средство гигиены исчезло вместе с внешним костюмом, который с меня сняли в первую очередь. Такого смачного плевка от судьбы у меня ещё не было. И что же делать? Я перепачкаю здесь всё, и белые простыни окрасятся красным. Первые два дня у меня шли такие обильные месячные, что я только и успевала менять средства гигиены.

Думала, хуже уже быть не может. Я очень сильно ошибалась. Если и может быть хуже, то это именно тот случай.

Потянулась к комбинезону с намерением оторвать кусочек от рукава или штанины, чтобы хоть как-то справиться с этой ужасной ситуацией... отчаянно не хотелось прикладывать к коже холодную, почти мерзлую ткань, но куда деваться...

Вдруг входная дверь заскрипела. Я вздрогнула и быстро замоталась в одеяло. Когда на пороге появился Виктор, меня рефлекторно отбросило к стене, я впечаталась в неё, будто хотела слиться с холодным металлом.

— Боишься? — усмехнулся Виктор. — Правильно. Единственное твоё правильное решение за сегодня.

Промолчала. Я видела Виктора всего в третий раз, и каждый раз, когда он оказывался рядом, реальность менялась — становилась густой, давящей, хватающей. Будто всё, что находилось в поле его зрения, подвергалось какому-то магнетическому воздействию, неусыпному контролю, прессингу... Этот человек одним своим присутствием подавлял, словно я находилась между молотом и наковальней.

Глава 10. Виктор. Проверка на прочность

В полнейшей панике вывалился из каюты для пленных, чуть не упав по пути. Перед глазами маячило красное пятно на всем белом. Белой коже, белых волосах, белом белье — и огромное пятно по середине всего этого с разводами от неловких пальцев. Будь это настоящая рана, из которой сочилась настоящая, человеческая кровь, я бы и ухом не повел. Дал бы доку приказ заштопать девчонку, потом оставил отлеживаться, и затем допросил бы «с пристрастием», а там и с телепатией бы потягались. Эти планы я лелеял до текущего самого момента, но они как-то разом ушли на второй план.

Девчонка не была ранена. Она, мать ее, истекала кровью по какому-то дурацкому природному плану, который в мои планы как раз-таки не входил. Я прекрасно понимал, что делать в ситуации, когда твои парни без твоего ведома перестарались над заключенным. Знал, где нужно зажать, чтобы не хлестало, и чтобы тот не откинулся. А тут я не знал, что мне зажать, я вообще не знал, что мне делать. Хлестать-то оно не перестанет, потому что природой так заложено. А если зажать, то будет еще хуже. Или не будет? Понятия не имею. Нестандартная ситуация.

Все это, черт побери, не вписывалось в привычную картину моих действий, поэтому я направился сразу к доку. В медицинском боксе пахло лекарствами и спиртом. Не исключал, что док опять приложился к своим же рабочим материалам. Только сейчас вспомнил, что отпустил его отсыпаться после того, как он почти сутки штопал Лойса. Того ранили во время одной гнилой сделки с ненадежным поставщиком. Вот это я понимаю — стандартная ситуация. А тут…

— Гловер, растормоши-ка дока, тут срочное дело, — отдал я приказ.

— А чего такое? — с недоумением спросил Гловер, принимая мой сигнал.

— Вопросы еще задавать будешь?

— Понял, щас приведу.

Никого я еще так сильно не ждал, как врача.

Все эти женские выкрутасы со странной кровью, которая идет не оттуда, откуда полагается, и не так, как полагается, заставляли меня нервничать. Мне это было непонятно, оттого я не контролировал ситуацию. А я не люблю, когда я не могу контролировать ситуацию.

— Виктор, в чем дело? — в медблок зашел заспанный врач. Невысокий мужчина с легкой проплешиной на голове. Дэймон. — Я же просил не беспокоить меня, пока сплю. Только в самых экстренных случаях.

— У меня экстренный, — выпалил в панике, док даже проснулся. — У меня пленница там кровью истекает. Еще полчаса и сдохнет.

— А что случилось? — засуетился док, начав собирать свои инструменты. — Кто-то из ребят перестарался?

— Нет, просто… — не хотел говорить, что произошло. Пусть сначала посмотрит, потом обсудим. — Сходи, посмотри. Кровищи море. Она сама все расскажет.

— Сама? — удивился Дэймон. — Она может говорить?

— Плачет в основном, но… — осекся. — Но ты иди, потом расскажешь. Не хочу, чтобы пленник нервничал при виде меня.

Надеюсь, это полноценный аргумент, чтобы не присутствовать при всем этом. Док молодец. Док разберется.

Когда Дэймон суетливо скрылся в проеме с инструментами и лекарствами, кинув мне по пути, что нужно приготовить операционную, я, закусив кулак, нервно присел на медицинское кресло. Сейчас только до меня дошло, что я, может, поступил не совсем разумно. Через некоторое время вернулся док, полностью убедив меня в моих догадках. У него было недовольное, заспанное лицо и злой взгляд.

— Виктор, это не смешно, — проворчал он, втискиваясь в проем медблока. Он прошел до своего стола, поставил туда ящик с инструментами и начал выгружать все обратно — в стерилизационный шкаф.

— Чего там? — спросил, хотя примерно знал, что именно там творится.

— У девчонки просто месячные, — пояснил док. — Я думал, у нее есть еще пара дней… но видимо холод и стресс подогнали цикл и организм выдал порцию крови прямо сейчас.

— Она что, истекает кровью потому что перенервничала?

— Ну не совсем так… согласно ее генетической карте, первые два дня у нее и без того обильные выделения, но стресс ускорил цикл, как я и сказал. Не думаю, что это страшно. Оклемается.

— Какой нормальный человек начинает болеть из-за стресса? — проворчал, начав раздражаться. — И тем более идет на войну? Не можешь выдержать — сиди дома!

— Полагаю, потому что она часть триады ведьм, — пожал плечами док, снимая с себя теперь уже бесполезный халат. — Альянсу нужны телепаты, особенно на главенствующие "Адаты". А их умение вести себя в плену тут дело десятое. Согласись, Виктор, мало кто рядом с тобой может иметь крепкую выдержку. Я о врагах, конечно… не о друзьях, ты не подумай.

Понимаю, что док совершенно прав. Мало кто из моих противников держался долго, пытаясь строить из себя бравых парней. Рядом со мной все нервничали — и правильно делали.

— Сколько у нее будет идти… ну, эта ерунда.

— Дней пять, шесть, я полагаю.

— Сколько? — вскинул брови. — Шесть дней? А она точно не сдохнет?

— С чего бы?

— Шесть дней истекать кровью, — нахмурился. — Я видел, как она все перепачкала. Мне это не нравится.

— Уверен, ей это тоже не нравится, — устало улыбнулся Дэймон. — Но кто же нас всех будет спрашивать? Так решила природа, а не мы. Виктор, слушай, я очень устал. Отпусти меня, я хочу спать.

— А что мне с ней щас делать? Она там сидит, рыдает и пачкает комнату.

— Не знаю…

— Что там делают обычно в таких случаях?

— У нас нет ничего, что могло бы помочь. Есть сорбирующие пластыри, кровоостанавливающие губки, модуляторы сворачивания крови. Это может подойдет, если приспособить. Кроме последнего, конечно... Есть два рулона ваты, больших. Но этого будет мало, если брать весь цикл. Я не буду использовать медицинские ресурсы для такого случая.