Пленница олигарха

Часть 1

«Если вы, девочки, ничего не запомните из своего обучения, — сказала нам мисс Фрида, когда мы стояли на коленях в кругу, обнажённые, и каждая на своём коврике, и нам было запрещено прикрывать наши только что намазанные воском киски, — я хочу, чтобы вы запомнили следующее: вы здесь, потому что мы абсолютно уверены, что вам здесь самое место».

В её словах я услышал тот же подтекст, который прослеживался во всём, что она и другие инструкторы говорили и делали в течение последних трёх дней, с того момента, как мы вшестером вышли из автобуса «Селекта Коррекшнс» перед замком. Вы не знаете себя — свой разум, своё сердце, своё тело — так же хорошо, как знаем вас мы.

С жарким румянцем, который был заметен даже на фоне моей наготы и наготы других обнажённых плохих девочек, я не в первый раз подумала, что «Селекта», безусловно, продемонстрировала свои глубокие познания, когда их корпоративная полиция нагрянула в моё убежище и арестовала меня с поличным. Я чувствовала себя в безопасности, занимаясь мелким преступлением — перепродажей микрочипов последнего поколения, которые я доставала из мусорных баков в автомастерской «Селекты».

Казалось, что это преступление без жертв и ущерба, если это вообще было преступлением. Конечно, я разобрала замок на задней двери магазина с помощью набора инструментов, купленного на чёрном рынке у одноклассника, с которым я только что окончила школу № 389. И, возможно, я рассказала об этом нескольким своим знакомым с заброшенного склада, где у каждого из нас было своё тщательно охраняемое убежище.

И, может быть, эти то знакомые сделали в магазине что-то большее, чем просто забрали несколько плат из мусорных баков. Корпоративный судья, которая определила меня в программу, которую я научилась называть «Программа для плохих девочек» (технически что-то вроде программы реабилитации женщин-правонарушителей, не склонных к насилию), определённо считала, что взлом мной двери склада нанёс серьёзный ущерб, и она изо всех сил старалась заставить меня почувствовать себя виноватой, глядя на меня свысока со своего судейского кресла, или как там это называется.

Я отказалась чувствовать себя виноватой, и сотрудничать со следствием — всё это полная фигня. В зале суда всё было не так уж плохо; я просто смотрел на судью, всё ещё пытаясь понять, как, чёрт возьми, головорезы из «Селекты» узнали, где меня нужно искать.

Однако, как я узнала позже, в кабинете врача, это была самая поганая часть моего опыта. С другой стороны, я должна признать, что это было не так уж плохо по сравнению с моим первым погружением в неприятности. Они последовали друг за другом, так что разделять их не имело особого смысла. С другой стороны, тот факт, что у меня была возможность избежать порки, «хорошо себя веди» во время медосмотра, казалось, проводил чёткую границу между двумя неприятными событиями, даже если я всё равно сопротивлялась, признавая в ретроспективе, что никогда бы не "вела себя хорошо" в таких обстоятельствах.

К моему ужасу, слушая то, что, казалось, должно было стать последней речью мисс Фриды о нашем ужасном обучении, я не могла не вернуться мыслями к тому бесперспективному началу. Я знала, что именно этого мисс Фрида и добивалась, когда бубнила нам о том, что мы должны быть здесь, что это поможет нам восстановиться.

Конечно, если бы я стала плохой девочкой-игрушкой для сверхбогатых мужчин, которые стали бы моими так называемыми папиками, это определённо помогло бы мне реабилитироваться. Я мысленно усмехнулась, но постаралась сохранить улыбку на лице, потому что мне очень-очень не хотелось сегодня заниматься сексом. Хотя бы сегодня.

Мисс Фрида и воспитатели хотели, чтобы мы задумались о своих прошлых поступках, переосмыслили их и позволили этому новому пониманию освободить нас, чтобы мы могли зделать другой выбор тогда на смотря на свое бедственное положеие которое заставило меня и других девушек пойти на преступление. Я снова попыталась усмехнуться про себя, но мне не нравилось, что какая-то часть меня начала реагировать на этот болезненно-сладкий, сентиментальный образ мышления.

Я решила что небуду «плохо себя вести» во время этого ужасного экзамена. Или все таки решила?

Жар на моих щеках усилился, когда я мысленно перенеслась в прошлое. Воображаемый голос здоровяка, представившегося как « Джеймс», звучал у меня в ушах, как будто я снова лежала на смотровом столе, сопротивляясь, как дикая кошка, пока он терпеливо удерживал меня и закреплял прочные ремни вокруг моих коленей, широко расставленных в ужасных стременах, затем вокруг запястий, талии и, наконец, шеи.

— Эми, дорогая, мы следили за тобой несколько недель. Микродрон поместил датчик между твоей киской и анусом, и он сообщил нам, что ты подходишь для программы «Плохая девочка», и ты начинаешь эту программу сегодня, здесь и сейчас,.... нравится тебе это или нет. засмеялся он.

Все мои попытки вырваться только измотали меня. Я посмотрела на огромного мужчину — темноволосого, как и я, бородатого, ростом не меньше двух метров и мускулистого, как бодибилдер, — которого я должна была называть господин.. Он взял что-то из ящика или откуда-то ещё: ножницы с тупыми концами. Он поднёс их ближе, протянув к моей талии.

Какого хрена ты с ними делаешь?” Потребовала я ответа.

— Я собираюсь разрезать на тебе одежду, Эми, — как ни в чём не бывало ответил Джеймс, — потому что, очевидно, нет смысла просить тебя раздеться.

— Да пошёл ты!Козел! — закричала я, снова начав извиваться, словно могла каким-то образом разорвать невероятно прочные чёрные верёвки, которые беспомощно привязывали меня к смотровому столу.

— Ты, грёбаный придурок! — закричала я, мой голос дрожал от ярости и страха. — Не смей ко мне прикасаться!

Джеймс остановился, ножницы зависли прямо над моей футболкой. Его холодные голубые глаза впились в мои, выражение лица было суровым, но пугающе спокойным. — Эми, я сделаю тебе последнее предупреждение. Если ты снова на меня накричишь, ты очень пожалеешь.

В моей груди вспыхнул гнев. Кем он себя возомнил, чёрт возьми? Я уставилась на него, скривив губы в ухмылке. — Иди к чёрту, — выплюнула я.

Джеймс прищурился, и я заметила в его глазах… удовлетворение? Он с тихим звоном положил ножницы на ближайший поднос. «Что ж, похоже, ты заработала свою первую порку, юная леди. Она состоится сразу после того, как доктор закончит осмотр».

У меня внутри всё сжалось, но я постаралась не показать страх на лице. Я не доставлю ему такого удовольствия.

Он снова взял ножницы и начал методично срезать с меня одежду. С каждым отрезанным куском я чувствовала себя всё более обнажённой, всё более уязвимой. От прохладного воздуха в смотровой у меня по коже побежали мурашки.

Взгляд Джеймса скользил по моему телу, и я почувствовала, как жар стыда разливается по моей шее и щекам. Мне хотелось свернуться калачиком, спрятаться, но ремни удерживали меня на виду.

— Боже мой, — пробормотал Джеймс, скользя взглядом по моему обнажённому телу. — Какая же ты фигуристая, Эми. Под этой одеждой скрывалась такая шикарная фигура.

Я стиснула зубы, борясь с желанием огрызнуться. Мне казалось, что моя кожа горит от унижения, когда его взгляд задержался на моей груди, бёдрах, ягодицах. Мне хотелось исчезнуть, раствориться в смотровом столе и раствориться в воздухе.

Его рука скользнула по моему бедру, почти не касаясь его. — Такая нежная кожа, — задумчиво произнёс он. — Но, боже мой, ты довольно волосатая, не так ли?

Мои щёки вспыхнули ещё сильнее. Я всегда стеснялась того, как быстро отрастают волосы на теле после бритья. Теперь, под ярким светом в смотровой, я остро ощущала тёмную поросль на ногах, волосы между бёдрами и даже лёгкую щетину на руках.

— Не волнуйся, милая, — сказал Джеймс насмешливо-успокаивающим тоном. — Мы позаботимся обо всех этих неприглядных волосиках. Все до единого будут выбриты, кроме этой прекрасной гривы на твоей голове. Мужчины, которые будут наслаждаться твоим телом, предпочитают, чтобы их девушки были красивыми и гладкими.

Я зажмурилась, пытаясь не слышать его слов, но они засели у меня в голове. От мысли о том, что чужие мужские руки будут прикасаться к моей обнажённой коже, у меня засосало под ложечкой. Я крепко прикусила губу, решив не показывать Джеймсу, как его слова действуют на меня.

В этот момент дверь с тихим свистом открылась. Я вытянула шею, насколько позволяли ремни, и увидела, как вошёл мужчина средних лет в белом халате. Он улыбнулся мне, но его глаза остались серьёзными.

— Здравствуйте, Эми, — сказал он отстранённым, как у врача, голосом. — Я доктор Ривз. Я здесь, чтобы осмотреть вас и убедиться, что вы готовы к обучению и.... использованию.

У меня перехватило дыхание. Использовать!? От того, как небрежно он это сказал, словно я была всего лишь предметом, у меня по спине пробежал холодок.

Джеймс положил большую руку мне на плечо, его прикосновение было твёрдым, но не болезненным. «Эми, доктор Ривз собирается провести очень тщательное обследование. Он не просто проверит твоё физическое здоровье — он покажет тебе, что ты в полном порядке».

Я нахмурился, сбитый с толку. “Что, черт возьми, это значит?”

Доктор Ривз усмехнулся, надевая пару латексных перчаток с таким щелчком, что я вздрогнула. «Это значит, моя дорогая, что твоё тело опровергнет все эти дерзкие слова, слетающие с твоих прекрасных губ».

Когда доктор подошёл к краю смотрового стола, Джеймс наклонился ко мне, его борода щекотала мне ухо, и он прошептал: «Помни, что я сказал, милая. Веди себя хорошо. Тебя уже ждёт порка — не усугубляй ситуацию».

Когда доктор Ривз приблизился, я попыталась свести бёдра, но стремена не давали мне сдвинуть ноги. Моё сердце забилось, когда его руки в перчатках коснулись моих бёдер.

— Ну-ну,девочка — упрекнул он, — не нужно стесняться. Мы собираемся просто очень хорошо узнать твоё тело.

Он просунул пальцы между моих ног, и я ахнула, извиваясь в путах. — Остановись! — закричала я. — Не трогай меня там!

Часть 2

Мы завернули за угол, и у меня внутри всё сжалось. Перед нами тянулся длинный коридор с металлическими дверями, в каждой из которых было маленькое зарешеченное окошко. Блок камер.

Мистер Сэмюэл остановился у первой двери и отпер её тяжёлым ключом, висевшим у него на поясе. — Заходи, — приказал он, указывая Зои на дверь. Она на мгновение замешкалась, прежде чем протиснуться в крошечное помещение. Звук захлопнувшейся за ней двери, казалось, отозвался во мне.

Мистер Сэмюэл по одному запирал нас в камерах. Когда подошла моя очередь, я шагнула в тесное помещение, привыкая к тусклому свету. У одной стены стояла узкая металлическая койка с тонким матрасом, едва смягчавшим твёрдую поверхность. В углу стоял унитаз и раковина из нержавеющей стали, полностью открытые, без каких-либо перегородок.

Дверь захлопнулась за мной с оглушительным и пугающим звуком. Я обернулась и увидела суровое лицо мистера Сэмюэля в маленьком зарешеченном окошке.



— Боже мой, — пробормотал он, и от его низкого голоса у меня по спине побежали мурашки. — Ты даже не представляешь, как сильно эти милые щёчки заставляют мой член твердеть, малышка. То, как румянец разливается по твоим щекам, спускается по шее, окрашивает эти упругие груди… это зрелище, на которое стоит посмотреть.



К своему ужасу, я почувствовала, как между ног разливается новая волна жара, а мой всё ещё чувствительный клитор пульсирует от нежелательного возбуждения. Как такое могло произойти? Как моё тело могло так предать меня, реагируя на такую крайнюю степень унижения?

— О, милая, — усмехнулся мистер Сэмюэл, словно читая мои мысли. — Я вижу противоречие в твоих больших карих глазах. Ты удивляешься, как тебя это может возбуждать, не так ли? Но твоё тело знает, что ему нужно, даже если твой разум ещё не догнал его.

Я сильно прикусила губу, пытаясь всё отрицать. Наконец огромный охранник отошёл, и я услышала, как он комментирует гигиену Дженны, говоря ей, чтобы она тщательно вытиралась.

Что это место со мной делает? — подумала с ужасом я, вставая, и боль в пояснице и между бёдрами вызвала ужасную, беспомощную вспышку желания. На мгновение мне пришлось сжать кулаки и держать их перед собой, строго глядя на них, просто чтобы не опустить одну из рук туда, где дискомфорт должен был означать, что у меня нет ни малейшего желания прикасаться к себе.

Я осторожно села на тонкий поролоновый матрас, покрывавший узкую кровать. Я поморщилась от этого ощущения и крепко обхватила себя руками за колени.

Что происходит со мной сейчас? Я отчаянно задавалась этим вопросом.

В течение двух дней ничего не происходило. Конечно, нас кормили; мистер Сэмюэл или другой огромный охранник с ремнём, здоровяк-латиноамериканец по имени мистер Хуан, водили нас в столовую. Еда была не ужасной, но довольно простой. Однако очень питательной; я никогда в жизни не ел столько овощей.

Нам разрешали смотреть видео в комнате отдыха и заниматься во дворе. Я почти привыкла к тому, что всё время хожу голой. К моему удивлению, никого не пороли; следы на наших задницах, на которые я не могла не смотреть украдкой, испытывая при этом жгучий стыд, сошли. Ни у кого из нас, похоже, не было желания бунтовать или даже выходить за рамки дозволенного по пути в душ или столовую и обратно.

Однако на третий день нас разбудил в тюремном блоке голос не мистера Сэмюэля или мистера Хуана, а мисс Фриды.

Резкий стук каблуков ужасающей женщины эхом разнёсся по тюремному блоку, и этот отрывистый ритм вырвал меня из беспокойного сна. Я резко открыла глаза, сердце бешено заколотилось, и я села на тонкий матрас. Знакомая боль между ног, постоянный спутник последних дней, снова дала о себе знать.

— Вставайте и сияйте, плохие девочки! — раздался резкий и властный голос мисс Фриды. — Сегодня для вас всех особенный день.

Я вскочила на ноги и вытянулась по стойке смирно, как меня учили. Сквозь маленькое зарешеченное окошко моей камеры я мельком видела гибкую фигуру мисс Фриды, которая расхаживала взад-вперёд по коридору, и её зелёные глаза были острыми и внимательными, несмотря на ранний час.

— В наш центр прибыли два очень важных гостя, — продолжила она, и её голос легко разносился по всем камерам. — Эти джентльмены заплатили значительную сумму за привилегию насладиться нашей программой для плохих девочек, и они с нетерпением ждут возможности осмотреть товар.

От её слов у меня по спине пробежала дрожь. Товар!. Неужели мы теперь только и делаем, что продаём себя? У меня скрутило от этой мысли живот.

Неизменно чёткая поступь мисс Фриды в такт её словам разносилась по тюремному блоку. «Слушайте внимательно, девочки. Когда двери ваших камер откроются, вы немедленно выйдете и примете положение для осмотра. Спина прямая, ноги расставлены, руки сцеплены за головой. Эти дяденьки захотят осмотреть вас с головы до пят».

Моё сердце бешено колотилось, пока я слушала, и меня охватила смесь страха и нежелательного возбуждения. Я слышала, как другие девочки ахнули, когда до них дошли слова мисс Фриды.

— Помниьте, — продолжила она низким и угрожающим голосом, — эти мужчины щедро заплатили за право использовать тебя так, как они сочтутэто нужным. Не будет никаких колебаний, никаких вопросов, никакого неповиновения. Ты будешь подчиняться каждому их капризу с благодарностью и энтузиазмом.

Я тяжело сглотнула, во рту внезапно пересохло. Мысль о том, что меня будут осматривать, трогать, использовать незнакомые мужчины, вызвала у меня смешанное чувство отвращения и возбуждения. Я ненавидела себя за то, что мои соски затвердели, а влагалище сжалось в предвкушении.

— Приготовьтесь, плохие девочки, — промурлыкала мисс Фрида. — Ваши хозяева вас ждут.

На мгновение воцарилась напряжённая тишина, затем мисс Фрида позвала: «Мистер Сэмюэл, пожалуйста, откройте двери камеры».

Я услышал, как по всему тюремному блоку разнёсся громкий щелчок отпирающихся электронных замков. Моя дверь распахнулась с металлическим скрипом.

Открытая дверь, казалось, будто насмехалась надо мной, казалось её зияющая пасть была готова поглотить меня целиком. Сердце бешено колотилось в груди, каждый удар был громогласным напоминанием о моём затруднительном положении в этом мире. Я знала, что должна двигаться, знала, что нерешительность приведёт лишь к быстрому и болезненному наказанию. И всё же мои ноги приросли к холодному бетонному полу моей камеры, мои мышцы застыли в параличе страха и противоречивых желаний.

В моей голове проносился вихрь противоречивых мыслей и эмоций. Часть меня хотела забиться в самый дальний угол камеры, свернуться калачиком и стать как можно меньше. Другая часть, предательский голос, который с каждым днём становился всё громче, призывал меня выйти и занять позицию для осмотра, как было приказано. Влажная ткань между моих бёдер выдавала нетерпение моего тела, даже когда мой разум сопротивлялся.

Я слышала шарканье и тихие всхлипывания других девушек, когда они выходили из своих камер, ступая босыми ногами по холодному полу. Этот звук только усиливал моё беспокойство, ведь я знала, что с каждой секундой всё больше выбиваюсь из строя.

Как только я собралась заставить свои дрожащие ноги двигаться, в дверном проёме появилась фигура, заслонившая собой яркий флуоресцентный свет из коридора. У меня перехватило дыхание, когда я увидела мужчину, стоявшего передо мной. Он был внушительным в своём прекрасно сшитом тёмно-синем деловом костюме, чёткие линии которого подчёркивали его широкие плечи и тонкую талию.

— Эми, — сказал он очень строгим голосом. — Я мистер Дэниел. Немедленно тащи сюда свою непослушную попку.

Его холодные голубые глаза впились в мои, удерживая меня на месте своей напряжённостью. Казалось, воздух потрескивал от напряжения, когда он заполнил собой дверной проём, подавляя своим присутствием ограниченное пространство моей камеры. Его светлые волосы были безупречно уложены, ни одна прядь не выбивалась из причёски, и я смутилась из-за своих спутанных локонов.

— Я… — запнулась я, говоря едва не шепотом. — Простите, я…

Часть 3

— Ну же, Эми, — пробормотал он, горячо дыша мне в ухо. — Разве ты не хочешь узнать принцип, который будет управлять твоим пребыванием здесь? Правило, которое будет определять, когда и как ты будешь получать удовольствие?

Я упрямо покачала головой, хотя мои бёдра предавали меня, покачиваясь в такт его умелым пальцам. Прохладная бетонная стена царапала мои чувствительные соски, добавляя ещё один слой ощущений к ошеломляющей смеси боли и удовольствия, атаковавших мои чувства.

Дэниел тихо цокнул языком, опуская пальцы ниже, чтобы подразнить мой вход. — Такая упрямая малышка, — задумчиво произнёс он. — Но твоё тело знает, чего хочет, даже если разум всё ещё сопротивляется.

К своему ужасу, я почувствовала, как его пальцы, проникающие внутрь, покрылись новой порцией влаги. Звуки жестокого траха Зои в соседней камере, казалось, стали громче, а её стоны и всхлипывания постоянно напоминали мне о том, что меня ждёт.

— Пожалуйста, — всхлипнула я, и это слово вырвалось у меня прежде, чем я успела его остановить.

— Пожалуйста, что, Эми? — спросил Дэниел, не прекращая мучительных ласк.

— Пожалуйста, расскажите мне этот принцип, — наконец прошептала я, и мой голос дрогнул от отчаяния. От постоянных дразнящих прикосновений пальцев Дэниела я дрожала на грани, и моё тело предавало меня, откликаясь на его прикосновения.

Рука Дэниела замерла, тяжело опустившись на моё бедро. — Мисс Фрида, — позвал он, и его голос эхом разнёсся по коридору. — Не окажете ли вы нам честь и не объявите ли этим плохим девочкам о правилах?

Я услышала, как мисс Фрида резко щёлкнула каблуками, приближаясь ко мне. Мои щёки вспыхнули, когда я поняла, что она видит мою обнажённую дрожащую фигуру, прижатую к стене, а рука мистера Дэниела всё ещё находится у меня между ног.

— Конечно,мистер Дэниел, — раздался холодный голос мисс Фриды. — Слушайте внимательно, плохие девочки. Этот принцип будет управлять вашим пребыванием здесь и определять, как и когда вы будете получать удовольствие.

На мгновение воцарилась напряжённая тишина, нарушаемая лишь всё более неистовыми звуками, доносившимися из камеры Зои. Затем мисс Фрида снова заговорила, её голос был чистым и твёрдым:

“Плохих девочек трахают только с очень отбитой задницей”.

Словно по сигналу, Зои вдруг закричала громче. «О боже! О, чёрт!» — взвыла она. Звуки влажных шлепков становились всё громче и быстрее, не оставляя сомнений в том, что Отто начал всерьёз долбить своим членом её в задницу.

Прежде чем я успела полностью осознать слова мисс Фриды или крики Зои, я почувствовала, как рука Дэниела соскользнула с моего бедра, и услышала свист рассекающего воздух весла. Оно врезалось в мои ягодицы с громким треском, эхом разнесшимся по бетонным стенам. Острая боль пронзила мою спину, перехватив дыхание и затуманив зрение.

— Пять! — закричала я охрипшим и срывающимся голосом. — С-спасибо, мистер! Пожалуйста… пожалуйста, можно мня еще раз шлепнуть?

Я едва успела перевести дыхание, как весло снова просвистело в воздухе. От удара по моему телу прокатилась волна боли. Я выгнула спину, прижалась лбом к холодному бетону и попыталась удержаться в этом положении.

— С-шесть! — всхлипнула я, и по моим щекам потекли слёзы. — Спасибо, . Пожалуйста… можно мне ещё раз?

Моя задница горела, кожа натянулась и пульсировала. С каждым вдохом меня пронзали новые волны боли. Но несмотря на агонию, я чувствовала, как между моих бёдер нарастает жар. Мысль о том, что Дэниел трахнет меня, как только моя задница достаточно онемеет, вызвала волну возбуждения, которая прокатилась прямо к моей киске.

Я услышал, как мисс Фрида цокает каблуками по бетону, приближаясь ко мне. — Я возьму эту трость, мистер О’Хара? — спросила она холодным и профессиональным тоном. — У меня здесь есть смазка и для вас. Я рекомендую не использовать слишком много, чтобы Эми понимала, что вы её наказываете.

Мой разум помутился, пытаясь осознать слова мисс Фриды и то, что должно было произойти. Мысль об анальном сексе как о форме наказания вызвала у меня смешанное чувство страха, стыда и опять неуместного возбуждения. Я зажмурилась, прижалась лбом к холодному бетону и попыталась выровнять дыхание.

Крики Зои эхом отдавались из ее камеры, какофония боли и удовольствия, от которой у меня скрутило живот. “О Боже, мистер!” - завыла она. “Это так приятно - когда ты мне приченяешь боль… пожалуйста, не останавливайся!”

Я почувствовала, как большие руки Дэниела обхватили мои бёдра, оттягивая их назад и приподнимая мою попку. Это движение растянуло мою израненную плоть, вновь вызывая жгучую боль и заставляя меня хныкать. Его пальцы скользили по моей нежной коже, обводя рубцы, оставленные плетью.

— Такой красивый оттенок красного, — пробормотал он низким хриплым голосом поглаживая мои ягодицы. — Но я думаю, что мы можем сделать его ещё красивее, когда я погружусь глубоко в эту узкую маленькую дырочку.

Я услышала щелчок открывающейся крышки, а затем почувствовала прохладное прикосновение смазки к моему сжавшемуся входу. Палец Дэниела обвёл мой анус, слегка надавливая, но ещё не проникая внутрь. Моё тело непроизвольно напряглось, сопротивляясь вторжению.

— Расслабься, Эми, — проворковал он, поглаживая свободной рукой мою поясницу. — Покажи своим новым друзьям, какой хорошей девочкой ты можешь быть для своего господина.

— Да, девочки, — услышала я голос мисс Фриды. — Внимательно следите за тем, что происходит с задницами Зои и Эми. Несколько других мужчин забронировали номера в гостевом доме с сегодняшнего вечера. Скоро вы почувствуете их члены в своих задницах.

Я услышала, как одна из невидимых обнажённых плохих девочек в ряду позади нас издала тихий звук, нечто среднее между страхом и недоверием. В то же время я услышала, как Дэниел расстёгивает ширинку.

— Дженна? — спросила мисс Фрида. — У тебя какие-то проблемы с послушанием? Или с последствиями расплаты своих поступков?

— Нет, мисс Фрида, — услышала я тихий голос Дженны.

— Повернись и коснись пальцами ног пола, — строго сказала тренер.

Я всхлипнула, потому что Дэниел сопроводил мой мысленный образ хорошенькой рыжеволосой Дженны, склонившейся перед мисс Фридой, давлением головки своего члена на мой крошечный, неопытный анус.

— Впусти меня, плохая девочка, — пробормотал он, наклоняясь, чтобы прижаться губами к моему уху. — Такая непослушная девочка, как ты, наверняка знает, как это сделать.