Пленница Подземелья

Кристина

Когда-то давно Кристина выпросила у звезд подарить ей немного любви.

В тот далекий день она стояла на балконе своей однушки на окраине Москвы в бледно-розовой маечке с маленькими утятами. Уже стемнело, но она не мерзла. Вечерний летний воздух ложился на плечи, словно шелковая шаль любовницы ее отца. У нее была красивая шаль, с маленькими блестками… Кристине очень хотелось бы как-нибудь такую примерить, потому что у нее самой не было ни одной красивой вещи.

Железные перила с отколовшейся краской приятно согревали ладони накопленным за день теплом. Кристина выходила на балкон каждый вечер, подставляла под ноги табурет и свешивалась за перила, чтобы лучше видеть вход в свой подъезд. Чтобы не пропустить его возвращения.

Под балконом остановился черный автомобиль, но Кристина знала, что отец на таких не ездил. Из машины вышел мужчина и зашел в подъезд.

Кристина продолжала наблюдать, но не прошло и минуты, как ее отвлек звонок в дверь. Она побежала в прихожую и открыла, не раздумывая.

— Вы не мой папа, — сказала она, глядя на мужчину, приехавшего на черной машине.

— Нет.

— Ошиблись дверью?

Мужчина покачал головой и присел на корточки напротив нее.

— Дома есть взрослые?

— Папа не пришел еще.

— А когда придет?

— Не знаю.

— А давно ушел?

— Давно.

Мужчина нахмурился. Кристина с любопытством смотрела на него, а он оглядел ее пижаму.

— Тебе не холодно?

— Чуть-чуть, — призналась Кристина. — В подъезде почему-то холоднее, чем на балконе. А ведь здесь есть стены, а там нет.

— Стены не имеют ничего общего с теплом.

Мужчина выпрямился, снял с себя пиджак и, наклонившись, накинул его на ее плечи. В нем Кристина оказалась укутана до пят, как в пальто, и ей это понравилось. Плотная мягкая ткань напоминала объятие. А еще от пиджака пахло очень приятно. Смесью одеколона и чего-то еще, чего-то особенного: сильного, но нежного.

— Ты умеешь хранить тайны? — спросил мужчина.

Кристина пожала плечами. Мужчина вздохнул.

— Постарайся, ладно? В кармане пиджака лежит конверт. Открой его через одиннадцать лет, когда тебе исполнится восемнадцать. А до этого спрячь и никому не говори где.

Кристина задумалась, пытаясь посчитать, правда ли ей будет восемнадцать через одиннадцать лет.

— А нельзя открыть его раньше?

— Нельзя. Храни его как сокровище и никому не отдавай. Даже папе.

Сказав это, мужчина сжал губы, как будто у него что-то болело, а потом поднялся и ушел по лестнице вниз.

Еще немного постояв возле открытой двери, Кристина вернулась в квартиру. Первым делом она побежала в комнату и сняла пиджак. Найдя во внутреннем кармане белый конверт, она открыла его и вытряхнула содержимое на пол. Перед ней упал маленький ключ, плотная мелованная визитка и свернутое прямоугольником письмо с надписью «Медисол».

С любопытством рассмотрев ключ, Кристина отложила его в сторону. Визитка вызвала у нее меньше интереса, тем более что прочитать она смогла только слово «банк» и номер телефона, — все остальное было на латинице.

Наконец она развернула письмо и принялась читать по слогам.

«Я знаю, что эти деньги не смогут возместить вашу утрату. Они не вернут детям родителей, а родителям детей. Мне остается лишь верить, что они окажут хоть какую-то поддержку тем, кто потерял своих близких. Рогов Р. К.»

Дочитав письмо, Кристина так и не поняла, почему незнакомец назвал конверт сокровищем. Да, там что-то говорилось о деньгах, но ни карты, ни указаний для поиска клада внутри не оказалось. Пожав плечами, она убрала все в конверт, а конверт вернула в карман пиджака. Немного подумав, она затолкнула пиджак под кровать и отправилась на кухню.

Она ждала, что отец придет и принесет еды. Йогурт, который ей дала баба Валя, она уже съела. В шкафчике еще оставался брикет сухой лапши, от которого она отломила кусочек и начала грызть. В животе заурчало и заныло.

В замке повернулся ключ. Кристина вскочила от радости и хотела броситься к двери, но услышала за ней женский смех и шепот отца. Он снова пришел не один, и Кристина уже знала, что от нее требуется.

Побежав в комнату, она нырнула в кровать и сделала вид, что спит, но исподтишка приподнимала веки, пытаясь разглядеть наряд женщины, которую он привел.

Ее покрытое блестками платье даже в полумраке отбрасывало блики. Она всегда так одевалась: ярко, блестяще, ослепительно… У Кристины аж дух захватывало.

Женщина вошла, чуть покачиваясь и неся в одной руке полупустую бутылку шампанского, а во второй туфли на высоких каблуках. Но стоило ей окинуть взглядом комнату, как она сразу же недовольно поморщилась.

— Опять этот ребенок!

— Ничего, она спит, — сказал отец, обнимая ее сзади.

Будто надеясь оправдать ожидания отца, Кристина сильнее зажмурилась и вскоре действительно уснула. На рассвете она услышала, как встал ее отец, но должна была спать, пока не уйдет его гостья. Кристина лишь повернулась на другой бок, чтобы хоть мельком взглянуть на него. Он не показывался дома уже несколько дней.

Артем

Артем как-то насчитал у себя тридцать семь шрамов, и это только в тех местах, которые он мог разглядеть без зеркала. Ему не нравилось вспоминать о прошлом: часто он притворялся, что прошлого у него нет. Но раз в год, навещая могилу отца, он вновь погружался в худший день в своей жизни.

День, когда его поглотило Подземелье.

Давным-давно он жил в доме с гигантскими окнами, и солнечный свет заливал его спальню. В последнее утро в том доме он проснулся на матрасе в абсолютно пустой, и от этого кажущейся еще более огромной, комнате. За окнами виднелось серое небо. Кажется, собирался дождь.

Поднявшись, Артем вышел на бельэтаж и услышал голос отца, который давал распоряжения грузчикам. В их когда-то изысканно обставленном доме почти не осталось мебели — отец продал все, даже вещи мамы, — а грузчики выносили остатки. Артем спустился и выглянул во двор: последние несколько стульев и диван исчезли в кузове грузовика.

Почувствовав за спиной появление отца, Артем мысленно попросил его встать ближе, положить руку ему на плечо. Хотелось, чтобы они просто коснулись друг друга. Чтобы отец обнял его и взъерошил волосы или потрепал за щеку, как делал еще год назад. Так давно, что он уже и не помнил, как ощущались те прикосновения.

— Иди позавтракай, — сказал отец, не отрывая взгляда от сотового. — Скоро уезжаем.

Артем поплелся на кухню. С тех пор, как отец купил этот телефон, он больше ни на что не обращал внимания.

«Да», — слышал он голос отца, усевшись на пол и откусив от резинового на вкус бутерброда с ветчиной. «Да, вчера был у последней семьи. Девочка потеряла мать».

Артем вспомнил запах лекарств и гудение больничных аппаратов. Вздохнув, он отложил тарелку. В такие моменты отчаянно, до болезненно разраставшегося комка в горле, хотелось, чтобы мама была жива. Если бы она не умерла, все бы сложилось иначе.

Они выехали спустя полчаса. Редкие холодные капли оставляли следы на асфальте. Артем ускорил шаг. Отец открыл дверь грузовика и кивком указал ему на пассажирское сиденье. Ехали молча, и Артем отчетливо слышал скрежет дворников, пытавшихся справится с нахлынувшим дождем. В полудреме он разглядывал проезжавшие мимо автомобили. Казалось, они ехали вечность. А потом отец свернул с дороги и заехал в лес.

— Что случилось? — насторожился Артем.

Отец молча смотрел перед собой.

— Пап, почему мы свернули?

Крупные капли срывались с листьев и громко колотили по крыше грузовика. Артем поежился от холода. Было страшно. Он не мог позволить себе плакать, поэтому стиснул зубы и смотрел в окно.

Впереди замаячил домик: крохотная деревянная избушка, в которой, наверняка, жил какой-нибудь охотник или лесник. Подъехав к нему, отец остановил машину и заглушил мотор.

— Вылезай.

— Мы что… Мы будем жить здесь?

Вместо ответа отец вышел из машины и направился к домику. Артем выскочил за ним.

— Пап!

Из хижины начали выходить люди. Пятнадцать, нет двадцать человек! Все они поздоровались с отцом и посторонились, давая ему войти. Артем знал, что на этот раз ему не удастся сдержать дрожь в голосе, поэтому он вплотную подошел к отцу и тихо спросил:

— Кто все эти люди?

Отец как будто не слышал. Он обратился к пожилому мужчине, стоявшему среди толпы:

— Нужно занести мебель, пока не стемнело.

Люди отошли к машине. Артем испуганно следил за ними.

— Пап! — голос надорвался, из глаз брызнули слезы. — Почему мы здесь? Я хочу домой! Я хочу как раньше!

Отец остановился у самой двери. По его полуседым волосам и черному пальто стекали дождевые капли. Он выглядел таким сломленным, старым и сгорбленным, что Артем испугался. Он и не замечал, как сильно изменился отец за последний год.

— Как раньше уже не будет.

Отец шагнул в домик. Артем видел, как он провел ладонью по лицу, вытирая капли, но в следующее мгновение за ним со скрипом захлопнулась дверь.

На улице быстро темнело. Толпа незнакомых людей выгружала из грузовика знакомую ему с детства мебель и заносила в избушку. Артем не понимал, как в таком маленьком домике могло столько поместиться, но не пытался заглянуть внутрь. Он сел на мокрую траву, притянув колени к груди, и сидел так, пока все вещи не были перетасканы. А потом он остался один.

Он промок и продрог. Тучи постепенно рассеялись, на небе засверкали редкие звезды. Артем сидел неподвижно и смотрел на них, когда заметил яркую вспышку.

«Быстрее загадывай!» — прозвучал в голове голос мамы.

Она любила звезды, это он хорошо помнил. Она любила звезды, и она любила его.

Не отрывая взгляда от неба, Артем с горечью попросил:

«Пожалуйста, пусть у меня снова будет нормальная семья».

Чеко

Когда Чеко попал в Подземелье, он не мог избавиться от ощущения, что влез в чужую жизнь, украл чужую судьбу. Он привык считать себя лишним и сам себя называл нелепой случайностью, оказавшейся чересчур живучей.

Впервые он столкнулся со смертью, когда сидел на каменном полу дома, в котором вырос, в родном мексиканском штате Герреро и смотрел на распростертые тела своих родителей. Его отец в грязной майке и потертых штанах лежал с застывшим выражением страха на лице, его мама в стареньком испачканном мукой и кремом фартуке лежала вполоборота, одной рукой схватив предплечье отца. У их ног валялась разбитая бутылка пива, коричневая жидкость растеклась неровной лужей и местами соединилась с большой лужей крови, в которой они лежали.

Чеко крепко жмурился и снова распахивал глаза, не понимая, как получилось, что их нет, а он есть. Стойкий запах пива и крови подступал к нему, въедался в сознание, не давая дышать. Хотелось броситься бежать, но он не мог заставить себя пошевелиться.

«Я сплю. Наверное, у меня снова сонный паралич. Нужно просто постараться и закричать, тогда мама услышит и разбудит меня», — думал он.

Чеко открывал рот, но не мог издать и звука. Тело онемело и замерзло от долгого сидения на холодном полу. Он понял, что уснул, а когда проснулся, ничего не изменилось.

Его родители были мертвы.

Все произошло слишком быстро. Он помнил, как встал, чтобы сходить в туалет, пока шла реклама. Мама украшала торт. Отец достал из холодильника бутылку пива и возвращался в свой излюбленный угол. Чеко заперся в уборной и через какое-то время услышал, как входная дверь резко распахнулась, будто от удара ногой. Он приложился глазом к щели замка и увидел, как к ним ворвались двое вооруженных бандитов. Сразу последовали выстрелы и звон разбитой бутылки. Чеко отпрянул от двери и вжался в стену. Переведя дыхание, он снова, стараясь не издать ни звука, заглянул в щель.

— Привет от Маурисио, — сказал один из бандитов.

Они обошли комнату, но, судя по всему, ничего конкретного не искали. Одного взгляда на их жилище хватало, чтобы понять, что ничего ценного там нет, кроме, пожалуй, старого телевизора, который отец отказывался продавать.

Краска на стенах давно облупилась, ковры распустились на нитки, печь покрылась сажей, деревянный стол покривился и треснул. Даже распятие, которое мама повесила над дверью, потемнело от старости. Единственная комната в доме почти пустовала: они даже спали на полу, на тонких матрасах, которые каждое утро сворачивали и складывали у стены.

Сердце билось в такт гулким шагам бандитов. Чеко старался не дышать.

— Про женщину ничего не говорили, — сказал второй.

— Сама под пулю полезла. Что с нее возьмешь теперь? Пошли, у нас еще пять должников.

Они ушли, тихо прикрыв за собой дверь: будто ничего не произошло. Спустя несколько минут абсолютной тишины Чеко решился выйти из уборной. Увидев тела родителей, он рухнул на пол и больше не смог встать.

Должно быть, он просидел так много часов. Осознание произошедшего пришло не сразу. Когда он смог сделать первое движение, то сразу коснулся лица матери. Ее холодная затвердевшая кожа обожгла пальцы, и он одернул руку. С трудом он отвернулся, встал и побежал к раковине на кухне, где его стошнило. Он запрокинул голову, стараясь глубже дышать, потом налил себе воды из глиняного кувшина и сел на табурет.

На глаза попался торт, который мама испекла ко дню его рождения. Узоры из крема были недоделаны, и сам торт растаял и подкосился, но надпись «Sergio» и большая цифра «14» все еще отчетливо читались на его поверхности. Мама хотела поздравить его после полуночи, как делала каждый год.

«Серхио», — исступлённо повторил он.

Собственное имя казалось каким-то незнакомым. Наверное потому, что в жизни никто так его не называл. Разве что мама, но только когда сердилась или, наоборот, в особенно торжественные моменты. В остальное время он был Чеко. Просто Чеко, каким знал его весь район.

От мысли, что мама перед смертью выводила его официальное имя, а не ласковое прозвище, в груди становилось тесно.

Чеко бросил долгий взгляд на тело матери, а потом резко встал и пошел к выходу, стараясь больше не смотреть в сторону родителей. Если он еще раз подумает о маме, уже не сможет уйти, но оставаться там было нельзя.

Надвигался полдень. Солнечные лучи устремились к нему, но не смогли убрать охватившую его дрожь. Он оставил дверь нараспашку, чтобы соседи увидели и вызвали полицию. Сам он вряд ли бы смог заговорить об этом, да и телефона у них не было.

Он потерял счет дням. Бесцельно скитался по улицам, ночевал под деревьями, ел траву и более-менее пригодные отбросы, которые находил в мусорках. Когда голод стал настолько невыносимым, что вытеснил тоску, он начал воровать из продуктовых магазинов. Почти всегда это замечали, но он умел быстро бегать. А еще через несколько недель он научился незаметно шарить по карманам прохожих: иногда удача улыбалась ему, иногда нет, но в целом он мог о себе позаботиться и привык к улице.

Впервые в жизни он радовался тому, что был единственным ребенком. Он знал, что мама больше не могла родить, но в тайне мечтал о большой семье, как у всех вокруг. Теперь же понимал, что из-за отца, который все пропивал, да еще и колотил их обоих, счастливой семьи и так бы не вышло, а когда родителей не стало, он еле справлялся сам и уж точно не мог заботиться о ком-то еще.

Артем

За последние пятнадцать лет Артем настолько привык, что его мнения и желания никого не интересуют, что, когда все начали требовать от него решений, он был готов зарыться глубоко под землю, лишь бы от него отстали. Он бы так и поступил, если бы уже не находился глубоко под землей и если бы не знал наверняка, что его достанут и там.

Кто знал, что руководить Подземельем однажды придется именно ему? Отец не спрашивал, когда втягивал его в эту жизнь, а теперь его не стало и осталась только бесконечная пустота и миллион нерешенных проблем.

Артем честно пытался стать достойным лидером, пытался оправдать ожидания отца, но каждый день чувствовал себя никчемнее некуда. Он знал, что успей отец отдать распоряжения перед смертью, его преемником стал бы Чеко, а не он. Именно Чеко был в курсе всех дел, именно его отец брал с собой всегда. Все это знали, но продолжали смотреть на Артема в ожидании указаний. Дурацкий спектакль.

Он понял, что снова уснул за работой, когда почувствовал ее появление у себя за спиной. Загадочная девушка снилась ему каждый день с тех пор, как он попал в Подземелье. Тогда они оба были детьми, и оба взрослели с годами. Артем уже не мог сказать, когда вместо той девчонки с серьезным взглядом ему начала сниться она — девушка, которая подчинила себе его сознание.

Он понимал, что ее придумало его воображение, но все равно привязался к ней. Ей он говорил вещи, которые не мог открыть даже Чеко, хотя в реальной жизни никого ближе Чеко у него не было. Но то реальность, а то сны. Сны, в которых она затмевала собой все…

Она слушала — или ему это казалось? — но никогда не отвечала. Стояла и манила его, но стоило подойти, стоило протянуть руки, чтобы коснуться ее, и она исчезала. Он старался не допускать этого, старался, чтобы завораживающее видение длилось как можно дольше. Чувствовал, что нуждался в ней и боялся все испортить.

В этот раз он оглянулся и удивился ее близости. Впервые за годы их встреч она сама подошла к нему. Девушка стояла всего в полуметре, и он боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть ее, не проснуться в самый неподходящий момент. Он вздохнул.

— С тех пор, как отец умер, я живу в каком-то тумане. Меня считают главным, когда на самом деле всем управляет Чеко. Он работает и не жалуется, не ноет постоянно, как я. А я больше не могу. Неужели это проклятье никогда не закончится? Я так устал. Если бы ты знала, как сильно я устал…

Она приблизилась еще на шаг, и он застыл, боясь даже дышать.

— Скажи хоть что-нибудь, — попросил Артем.

Она улыбнулась какой-то хитрой, даже немного зловещей, улыбкой и взяла его за руку, пуская дрожь по всему телу.

— Король…

***

Артем резко распахнул глаза и чуть не упал со стула. Его окружал привычный полумрак Подземелья. За пятнадцать лет он смирился с такой жизнью и не любил без надобности подниматься наружу — не хотел соблазнять себя свободой, которой у него никогда не будет. После смерти отца он почти все время проводил в его бывшем кабинете. Теперь уже в его, Артема, кабинете.

— Король, вы снова уснули сидя? — Чеко с невозмутимым видом заглядывал ему в лицо. Только легкая улыбка выдавала его эмоции. — Вам снилось что-то хорошее, Король?

— Прекрати мне выкать. И не называй королем... Хотя бы, когда мы одни.

Чеко хмыкнул и сел напротив.

— Ну и как мне прикажешь тебя называть?

— Как раньше.

— Как раньше уже не будет.

Прозвучало до боли знакомо, и Артем ненавидел то, насколько Чеко был прав. В воздухе повисла угрюмая тишина. Чеко положил ногу на ногу и покрутил в руках папку, которую принес.

— У тебя новости? — спросил Артем.

Чеко протянул ему папку.

— Вот все, что мы собрали на Ларионова.

Артем бегло просмотрел документы, цепляясь взглядом за ключевые слова отчета.

— Мошенник?

— Со стажем. Несуществующие интернет-магазины, фальшивые звонки якобы из банка, ну и все такое. Ничем не брезгует. Даже экстрасенсорикой занимался.

Артем вскинул бровь.

— Зачем?

— Водил наивных людей на спиритические сеансы. У него еще напарница была, она изображала из себя ведьму-гадалку. Сейчас вроде бросил это дело, а напарница в прошлом году умерла от рака мозга.

— Это все? И на кой черт он сдался Шейху?

Чеко пожал плечами.

— Они своей экстрасенсорной чушью отжали квартиру у его матери. Она, кстати, тоже уже умерла, так что, получается, кинули на деньги его самого. Может и еще что-то есть, я не знаю. В любом случае он не остановится, пока не найдет этого Ларионова.

— И что ты предлагаешь? Найти его и использовать как приманку?

— Да, но мы понятия не имеем, где он. Разве что...

— Что?

— У него есть дочь. Единственная.

— И?

— Шейх наверняка попробует добраться до отца через дочь.

Артем нахмурился. Он знал, что Чеко давно решил, как поступить, но давал ему шанс играть роль лидера. Он сел поглубже и задумчиво сложил руки перед собой, невольно копируя жест отца. Чеко подался вперед.

Кристина

Кристина быстро стучала по клавиатуре, набирая текст курсовой для подруги. Та сидела напротив с таким же ноутбуком, но вместо работы, подперев щеку ладонью, глядела перед собой.

— Как ты умудряешься все успевать? — спросила Оля.

Кристина не отрывала взгляда от экрана ноутбука.

— Ты смеешься? Я вообще ничего не успеваю.

— Угу…

Кристина не ответила и сосредоточилась на тексте. Нужно было хотя бы доделать основную часть, а уж заключение Оля как-нибудь сама напишет. Кристина понимала, что подруга бессовестно пользуется ее услугами, но все равно хотела помочь.

Других подруг у нее не было, а с Олей она дружила еще со школы. И хотя Кристина удивилась, увидев ее в списке зачисленных в лингвистический университет, да еще и на ту же кафедру испанистики, куда она поступила сама, все же обрадовалась этому. Отношения со сверстниками у нее как-то не клеились, а Оля ко всем находила подход. И с подругой ей сразу стало спокойнее и веселее вливаться в студенческую жизнь.

Кристина взглянула на время и сохранила файл.

—Почти готово, тебе нужно совсем немного дописать, — сказала она. — Я бы помогла, но у меня смена через сорок минут, а потом сразу домой, на случай если папа вернется.

Оля как будто хотела что-то сказать, но вовремя осеклась и кивнула.

— Что? — нахмурилась Кристина.

— Ничего, просто... Крис, ты же знаешь, он не вернется. Его уже лет пять нет.

— Не пять, а три с половиной!

— Да какая разница! Суть в том, что он столько времени не приезжал и сегодня тоже не приедет.

— Он может вернуться в любой момент. Просто у него непредсказуемая работа...

— Ага, и чем конкретно он занимается?

Кристина промолчала. Правда была в том, что она понятия не имела, где и кем работает ее отец, но признавать этого не хотелось. Да еще Оля смотрела на нее с жалостью, отчего внутри нарастало раздражение.

— Перестань.

— Что перестать?

— Не смотри на меня так, будто я какая-то… несчастная….

Оля вздохнула и скрестила руки на груди.

— На правду не обижаются, Крис. А кто тебе еще правду скажет, если не я? Ты просто не хочешь признавать, что ему на тебя…

— Оля!

— … наплевать!

Кристина встала, сердито протянула ей флэшку с курсовой, запихнула ноутбук в рюкзак и, бросив резкое «увидимся завтра», вышла из аудитории.

Оля что-то крикнула ей вслед, но Кристина была уже далеко.

***

«Абонент не отвечает или находится вне зоны действия сети».

Равнодушный голос, в сотый раз твердивший одно и то же, довел Кристину до отчаяния. Уставшая после ночной смены за стойкой отеля, она должна бы наплевать на все и постараться хоть немного поспать, но слова Оли ее сильно задели. Кристина злилась, но понимала, что действительно ничего не знала об отце: не знала пользуется ли он еще этим номером, в каком городе находится, когда вернется и вообще вернется ли.

Так было всегда. Отец никогда не считал своим долгом отчитываться перед ней и постоянно исчезал. С раннего детства Кристина переходила от одной соседки к другой, месяцами ожидая его возвращения. Когда она немного подросла, он просто оставлял ее одну в квартире и уезжал, не сообщая, когда вернется, и не оставляя даже денег. Если бы не соседи, она бы попросту умерла с голоду. Чем старше она становилась, тем реже они виделись, и Кристина свыклась с одиночеством.

Казалось, она была рождена, чтобы прожить эту жизнь одной. Ее мама умерла во время родов, и Кристина никогда ее не видела, хоть порой ей и казалось, что она помнит материнские объятия и поцелуи. Она понимала, что придумала эти воспоминания и ругала себя за них. Единственным родным человеком, человеком, чьей любви и похвалы ей так не хватало, был отец. И она очень сильно нуждалась в нем, пусть и никогда не говорила ему об этом. Ведь всем хочется родительского тепла, не важно в четыре года, двадцать четыре или пятьдесят. Особенно, если родитель только один. Особенно, если его толком нет.

Она заснула на диване, так и не сняв жарко облепившие ноги колготки и неудобный пиджак. Ее смена в гостинице заканчивалась под утро, оставляя только пару часов на сон, ведь потом нужно было бежать в университет. Кристина еще сжимала в руке мобильный, так и застыв с пальцем на экране. Когда спустя час комнату залил солнечный свет, и телефон вдруг зазвонил у нее в руке, Кристина подпрыгнула от волнительного предчувствия.

— Папа, папа, — кричала она в трубку. — Папа, это ты?

Она еще некоторое время прижимала к уху не перестававший звенеть телефон, пока наконец не помрачнела от разочарования и осознания собственной глупости.

Отключив будильник, она с досадой швырнула телефон на диван и направилась в душ. В голове все еще звучали слова Оли:

«Ему на тебя наплевать».

Горячие капли стекали по ее волосам и, остывая, ударялись об эмаль ванны, а Кристина все стояла под душем. В горле встал ком, и она отчаянно боролась со слезами.

Чеко

Чеко часто бросал взгляд на зеркало, разглядывая спящую на заднем сидении девушку. Ее лицо прикрывали волосы, и всю дорогу он боролся с желанием убрать их, изучить ее. Что-то в ней не давало ему покоя, будоража старые воспоминания, вызывая тоску и чувство вины.

Он не сразу понял, что она напомнила ему мать. Столько лет он пытался забыть обо всем, но какое-то неуловимое сходство сковырнуло ему душу. Эта девушка не имела ничего общего с ним и с его прошлым. Наоборот, такая аккуратная, такая чистенькая и красивая — она была максимально далека от мексиканских трущоб. И все равно один взгляд на нее воскрешал воспоминания.

Почему-то не получалось отвести от нее взгляд. Она завораживала, притягивала… Он уже и не помнил, когда в последний раз чувствовал нечто подобное. Ее большие испуганные глаза, растрепанные от ветра волосы, обнаженные стройные ноги… Все это привлекало, и Чеко мучился от незнакомого чувства: ему было одновременно стыдно, больно и любопытно.

До Подземелья доехали за час. Остановившись у избушки, Чеко вышел. По его расчетам, действие пропофола должно было закончиться, но девушка лежала не шевелясь. Он пристально оглядел ее, пытаясь понять, притворяется ли она или в самом деле еще не пришла в себя. Выглядела она хрупкой, и все же он сомневался, чтобы доза оказалась слишком большой для нее.

Зайдя одной ногой в салон, он подхватил ее под спину и вынес из машины. Ее рука безвольно повисла, выражение лица не менялось. Тело было таким обмякшим, что, казалось, она вот-вот выскользнет у него из рук. Чеко инстинктивно крепче сжал ее, боясь уронить. Так и застыл, прижимая ее к себе.

Конь вышел, зевая, и протянул руки.

— Давай отнесу. Куда ее?

Первым порывом было отказаться. Не хотелось выпускать ее из рук. Но уже через мгновение Чеко поморщился, осознавая, насколько это глупо. Что с ним в самом деле происходит? Разве ему больше нечем заняться? Он и так потратил на нее слишком много времени. Не ожидал, что она побежит, да еще и так быстро. И что самое удивительное, даже от людей Шейха она не пыталась убежать с таким рвением. Неужели он настолько ее напугал?

Чеко хмыкнул. Да какая разница? Хорошо, что удалось отбить ее у Шейха, а остальное его не волновало. Все равно эта девушка долго с ними не пробудет. Как только ее папаша приедет ее вызволять, она выполнит свою роль и будет уже не нужна. Так с чего бы ему вообще о ней переживать?

Он не должен бы, но почему-то не получалось отвлечься. Смутное беспокойство постепенно начинало грызть его. Почему она еще не очнулась? Что если они слишком много ей вкололи? А вдруг это опасно?

Чеко осторожно передал девушку Коню.

— Отнеси в медпункт, пусть Мейза посмотрит. Странно, что еще не проснулась. И держи меня в курсе.

Конь кивнул и исчез в избушке, а Чеко, стараясь больше о ней не думать, отворил ворота гаража и снова сел за руль. Заехав, он нажал на кнопку лифта и опустил машину на минус первый этаж. Затем он подошел к правой стене и приложил ключ-карту. Он знал, что охрана не любила, когда в Подземелье заходили, минуя избушку, но слишком устал, чтобы соблюдать формальности.

В конце концов он жил там больше двенадцати лет. Ничего страшного не случится, если он один раз не отметится в журнале. Тем более, что системы давно автоматизированы.

Чеко медленно пошел в сторону своей комнаты. После яркого солнечного света тусклое освещение коридоров раздражало и наводило тоску, но он давно привык и к чувству раздражения, и к чувству тоски. Чеко мечтал дойти до постели и забыться сном, но мысли, как и каждый день последние полгода, безустанно крутились вокруг Шейха. Осознание того, что опоздай он на минуту, и Кристина Ларионова оказалась бы в руках врага, неприятно кольнуло и заставило его остановиться посреди коридора.

Чеко прислонился к холодной металлической стене и устало потер глаза. Он напряженно думал, строя в голове схемы, мысленно перебрасывая людей с одного объекта на другой, и каждый раз недовольно качал головой.

Людей не хватало, но придется что-то придумать…

Шейх не из тех, кто сдается, а значит он будет искать ее. Есть шанс, что его люди появятся в местах, которые связаны с ней. Патрульные должны следить за ее квартирой, местом работы и учебы. Если только они всплывут, возможно им удастся добиться своего и без всякой приманки.

Чеко чувствовал — эта девушка станет ключом к завершению дела. Главное, не упустить свой шанс.

Артем

Артем несколько дней безуспешно изучал записи отца, надеясь найти какую-то зацепку. Он перерыл все папки и открыл каждый файл на компьютере, но не находил ничего нового по делу Шейха. Параллельно он прослушивал записи разговоров отца со свидетелями, стараясь ничего не пропустить.

— Расскажите, что произошло.

— Точно никто не узнает?

— Даю слово.

— Но вы записываете…

— Алина Дмитриевна, это нужно, чтобы ничего не упустить из вашего рассказа. Поверьте, запись никогда не попадет в чужие руки. Мы хотим наказать этих людей, но для этого вы должны рассказать все, как было.

Артем щелкнул мышкой, останавливая запись. Его подташнивало от бесконечного сидения за компьютером. Хотелось выйти на воздух, но он просто перевел дыхание и выпил воды.

Стоило отвлечься от работы, и в голове снова появился образ девушки из его снов. Обычно днем он почти не вспоминал о ней, но впервые за пятнадцать лет произошел сбой: этой ночью она ему не приснилась.

Ее отсутствие в его снах взволновало еще больше, чем неизменное присутствие. Проснувшись, он не мог сосредоточиться ни на чем, и даже скорбь об отце отошла на второй план. Артем весь день пытался заставить себя взяться за работу, борясь с желанием выпить снотворного и снова уснуть — вдруг на этот раз она появится?

Артем вздохнул и включил запись. Ему нужно работать, а не мечтать о девушке, которой даже не существует.

Несколько раз он перематывал, вновь и вновь прослушивая слова отца: «Мы хотим наказать этих людей». Он настроился на серьезный лад и принялся слушать.

— Наша Юленька — девочка со сложным характером. Мать ее, Маша, толком не воспитывала. Родила и оставила на нас, когда мой Андрюша умер. Уехала в Москву, говорят, снова замуж вышла. Про дочку не вспоминала. А мы для Юленьки все делали, растили, баловали… И все-таки упустили. Она забеременела в шестнадцать лет. Так и не рассказала от кого. Мы и ругали, и кричали, и по-хорошему пытались, но она молчала. Дед от нервов загремел в больницу. Но куда деваться? Свыклись и стали ждать правнука. Но Юля сначала на аборт рвалась, а как сроки пропустила, решила, что в роддоме откажется от ребенка. Она у нас упрямая, если что-то в голову взбредет, то… Говорила, его в семью хорошую заберут и ему там лучше будет, чем с нами в нищете. Да еще вместо нашего районного в Московском сорок девятом рожать собралась, а ведь туда от нас три часа езды. Мы сначала решили, что на зло нам упирается, но уж больно странно она себя вела. И денег стало немерено: вся в обновках ходила и даже машину купила. Гуляла каждый день. Мы уверены были, что это отец ребенка объявился, да если б так… Мы уже потом обо всем догадались, что негодяи те в том роддоме связи имеют и деньги тоже они Юльке дали. А вышли они на нее через гинеколога в женской консультации, Власова. А кто ее с этим гинекологом свел, этого уж я не знаю.

— Что именно произошло в роддоме?

— Юля подписала отказ, и ребенка забрали медсестры. Мы с дедом подняли крик на всю больницу, требовали, чтоб вернули нам правнука. А они ни в какую. Сказали, что уже очередь на усыновление. А я им говорила, что мы ведь родня, у нас первоочередное право. Все без толку. А тут смотрю, какой-то мужик, ну вылитый уголовник, из сестринской выходит с младенцем на руках и быстро так к выходу идет. А медсестры как будто и не видят. Я ему: «Эй!», а он только быстрее пошел. Тут уж не знаю, что на меня нашло. Как кинулась ему в след. Дед тоже не растерялся. На медсестер насел, мол, что стоите, ребенка крадут. Мужик этот суету увидел и испугался. Всучил мне ребенка и убежал.

— Посмотрите на эти фотографии. Кто-нибудь из них похож на того мужчину?

Послышалось долгое молчание, прерываемое лишь шорохами.

— Очки-то я не взяла, — сказала наконец женщина. — Этот вроде похож. Помню, что лысый был.

— Что случилось дальше? Вам удалось забрать ребенка?

— Димку-то? А как же, мы его отбили и опеку оформили. А негодяи эти уже больше года не появлялись. Поначалу только все деньги от Юльки требовали. Я в милицию хотела пойти, но Юля не дала, сказала, только хуже сделаю. А потом пропала.

— Когда вы видели ее в последний раз?

— Димочке годик исполнился. Юля с нами отпраздновала, а потом уехала и все. На звонки не отвечает, сама не звонит. Я и в милицию ходила, только ничего они там не сделали. Даже заявление не приняли. Сказали, совершеннолетняя, мало ли куда уехала. А про негодяев этих я побоялась заикнуться. Вдруг и правда только хуже сделаю?

Артем остановил запись и выдвинул ящик стола. В желтой папке под названием «Юлия Синицына» лежал только один лист — список органов: сердце, печень, почки… Напротив каждого органа стояло несколько фамилий. Артем вздохнул, сделал на полях заметку: «Мертва. Сообщить Антоновой» и почувствовал нарастающую злость. Он убрал папку обратно в ящик.

У них ничего не было. Косвенные улики: рассказ одной старушки и пропавшая девушка, которая официально и пропавшей не считалась. Стал бы Шейх убивать отца из-за этих смешных доказательств? Должно быть, отец нашел что-то еще, но как обычно не посчитал нужным ставить его в известность. Он вообще никогда не доверял ему важную работу, предпочитая везде брать с собой Чеко.

Но ведь и Чеко уже полгода не мог раскрыть это дело. Возможно, в этот раз они взяли соперника не по зубам. Если даже отец не справился… Неужели он погиб по чистой случайности? Неужели Шейх так долго преследовал его просто ради того, чтобы избавиться от угрозы?

Кристина

Кристина думала, что спит в кладовке за стойкой отеля и не могла понять, почему сквозь закрытые веки проникает столько света. На краю сознания билась мысль, что нужно вставать и возвращаться на ресепшен: вдруг гости приедут заселяться. Кристина никогда не отлучалась больше чем на пять минут, и то, если терпеть было совсем невмоготу. Иногда она умудрялась несколько суток спать только по два-три часа и порой глаза сами собой закрывались, когда она стояла за стойкой.

Кристина пыталась заставить себя прийти в чувство и проснуться наконец, но веки будто слиплись, и она вновь проваливалась в сон.

Иногда она слышала голоса, один из них с легким акцентом, и думала о заселявшихся в отель иностранцах. Представляла, как встанет сейчас и пойдет из регистрировать, но все не могла пошевелиться.

Постепенно ее мысли стали яснее, она вспомнила, что уже вернулась с ночной смены, а с утра собиралась на учебу. Вот только в университет она так и не попала… Это осознание поразило ее и заставило открыть глаза.

Она лежала в просторной комнате, наполненной белым искусственным светом и напоминавшей больничную палату. Кроме головной боли Кристина чувствовала себя нормально и не могла припомнить, чтобы ее увозили на скорой. Зато сознание подсовывало другую машину, черную с тонированными окнами, и пугающего лысого мужчину с жилистыми руками.

От этих воспоминаний Кристина зажмурилась. Послышались шаги, и она застыла, притворяясь спящей. Где-то совсем рядом заговорили мужские голоса.

— Впервые вижу, чтобы от пропофола так вырубало. Сколько вы ей вкололи?

— Сколько надо. Чеко сам нервничает, уже три раза сегодня спрашивал о ней. А Мейза говорит, что у нее истощение и недосып, вот организм и восстанавливается.

Говорящие сделали еще несколько шагов, и Кристина почувствовала, как они загородили собой свет лампы.

— Красивая. На преступницу не похожа вроде. Интересно, зачем она им?

— Не знаю, но она так сиганула, когда нас увидела, еле поймали. И у банды Шейха буквально из рук вырвали. Они даже ментов подкупили, чтобы ее похитить.

Послышались быстрые шаги. Кристине показалось, что кто-то собирался пройти мимо, но резко притормозил у входа в комнату. Она почувствовала, что стоявшие над ней люди второпях отступили.

— Что у вас за собрание? — сказал мужской голос с иностранным акцентом. Кристина сжалась, сразу поняв, кто говорил. В памяти всплыл образ смуглого парня с пистолетом.

— Просто смотрим.

— Нечего смотреть. Отведите ее в женский корпус и возвращайтесь на посты.

— Так она еще не очнулась.

Иностранец подошел, и Кристине показалось, что он над ней наклонилось. Ей стоило неимоверных усилий не задрожать и продолжать притворяться спящей.

— Подождем еще? — спросил один из мужчин.

Иностранец хмыкнул и наклонился совсем близко. Кристина почувствовала на лице его дыхание, и вся сжалась от страха. Она старалась не шевелиться, но ощущала, как подрагивают ее ресницы.

— Закапывайте, — сказал иностранец, отстранившись от нее. — Она уже труп.

Кристина резко распахнула глаза и села на кровати.

На нее смотрели два ошарашенных белобрысых парня, которые кроме длины волос практически не отличались друг от друга. Один из них был тем, кто напрыгнул на нее, когда она убегала от вооруженного иностранца. А рядом с ними ухмылялся он сам — смуглый, с коротко стриженными волосами, крепким телосложением и татуированными руками. Ее спаситель и по совместительству похититель.

— Вот и разбудили, — хмыкнул он. — Ведите ее в женский корпус, пусть выделят комнату.

Парни кивнули, а иностранец развернулся и пошел к выходу. Кристина дернулась и окликнула его прежде, чем успела подумать.

— Espera. (Подожди (исп.) )

Парень обернулся и удивленно взглянул на нее.

— Que quieren de mi[2]? (Что вам от меня нужно? (исп.) ) — спросила она.

Кристина не сомневалась, что он понял ее. Это было видно, по его взгляду. К тому же, она слишком много работала с иностранцами и почти безошибочно угадывала их родные языки по акценту. Она не сомневалась, что этот парень был родом из испаноязычной страны.

Парень насмешливо улыбнулся, но ничего не ответил. Молча с любопытством оглядел ее, а потом просто развернулся и вышел.

Кристина

— Эээ… — сказал один из оставшихся ребят, — а по-русски ты говоришь?

Кристина повернулась к ним, понимая, что еле сдерживает дрожь.

— Кто вы? Что вам от меня надо?

— Извини, красотка, за объяснениями не к нам. Но закапывать тебя не будут, расслабься.

Оба парня переглянулись с откровенной усмешкой, а потом второй сказал:

— Ты голодна?

Кристина ошарашенно покачала головой. Парень приподнял одну бровь.

— Точно? Ты почти сутки тут провалялась, может все-таки съешь что-нибудь?

— Сутки?

Кристина в ужасе уставилась на них. В голове стремительно проносились все дела, которые она должна была сделать вместо того, чтобы валяться без сознания в компании странных людей. Как же сессия? А Олина курсовая? А папа? Вдруг папа вернулся, а она…

Кристина резко отбросила одеяло и встала с кровати. Одежда на ней была та же, в которой она вышла утром, но кто-то снял с нее обувь. Один из парней подошел к низенькой тумбочке и, вытащив ее туфли, положил перед ней. Кристина молча обулась. Парни направились к двери, и она нетвердым шагом последовала за ними.

Они вышли в длинный коридор с серебристыми металлическими стенами. По обе стороны тянулось множество дверей, которые открывались специальными ключ-картами. Такие карты были у ее провожатых и у всех, кто попадался им на пути. Прикладывая их к дверям, они перемещались из коридоров в коридоры, которые, казалось, никогда не закончатся. Кристина не заметила ни одного окна, ни одной нормальной двери. Ничего, кроме металла и тусклых электрических ламп.

Проходившие мимо люди не обращали на нее никакого внимания. Кристина же наоборот вглядывалась почти в каждое лицо и только сильнее удивлялась. Она не ожидала увидеть такого разнообразия людей. Когда им навстречу шел пожилой азиат, она не слишком этому поразилась, но, когда за ним последовало несколько арабов, индусов и африканцев, немного оторопела. Со всех сторон доносилась иностранная речь, в которой Кристина узнала обрывки английского, что-то похожее на японский и еще несколько других языков.

Кристина старалась ничем не показать нарастающей паники, но внутри у нее все перевернулось. Где она? Почему вокруг столько иностранцев? Возможно ли, чтобы похитители вывезли ее из страны?

Она покосилась на своих сопровождающих, пытаясь понять, что им от нее нужно. Один из них приложил карту к очередной двери. Кристина ожидала снова увидеть длинный коридор, но вместо этого они вошли в большую круглую комнату, вдоль стен которой также располагались двери.

В отличии от коридоров с их болезненно-тусклым светом, эта комната освещалась теплым свечением ламп и торшеров. Из мебели — только несколько деревянных стеллажей, два стола и высокий обувной шкаф, полностью забитый одинаковыми тапками. На одном из столов стояла ваза с чуть увядшими гладиолусами, на полу — несколько пестрых ковров. Воздух пах кондиционером для белья и пряными специями.

В центре на низеньких табуретках сидели женщины и что-то готовили на передвижной плите. Полноватая индианка в изумрудном сари встала и передала по кругу корзинку с лепешками.

— Шанти! — позвал провожатый.

Индианка улыбнулась и помахала им.

— На запах еды явились?

— Еще бы! Что у нас сегодня?

— Панир масала, — ответила она, не отвлекаясь от готовки.

Парни переглянулись. «Мое любимое», — прошептали они почти одновременно.

— Пойдем, — сказал тот, у которого волосы были короче.

Он подвел Кристину к одной из дверей и приложил карту.

— Потом для тебя пропуск сделаем, а пока проси у девчонок. Душевая общая, тоже у них все спросишь. Проходи.

Спальня, которая, судя по всему, предназначалась ей, показалась Кристине смесью купе в поезде и комнаты в студенческом общежитии. Двухярусная кровать занимала почти все пространство. У стены стоял шкаф и столик. Окна не было.

— Не хоромы, но и квартплату с тебя брать не будут, — сказал парень.

Кристина хотела возразить, что в жилье не нуждалась и что, если бы они не увезли ее неизвестно куда, она бы сейчас сидела в своем любимом кресле после расслабляющей ванны и готовилась к экзаменам. Вместо этого она прикусила язык, молча прошла в комнату и села на кровать. Только ссориться с похитителями ей не хватало.

За спиной парня женщины передавали друг другу миски, а второй ее провожатый уже сидел между ними и жадно поглядывал на кастрюлю с едой.

— Ладно, располагайся. Я пошел, — бросил парень, явно торопясь получить свою порцию.

Дверь почти закрылась, когда Кристина дернулась к ней.

— Стойте… Скажите хотя бы, как вас зовут…

Она услышала сигнал прикладываемой карточки, и дверь снова поползла в сторону, открывая ей нахмурившегося парня.

— Можешь называть меня Конем, а его Слоном, — сказал он, кивнув на напарника.

— Чего? — вырвалось у Кристины.

Парень нахмурился еще сильнее.

— Ты спросила, как нас называть, я ответил. Конем и Слоном.

Кристина

Кристина выдохнула и нервно покачала головой. С внутренней стороны поверхность двери была зеркальной, и Кристина оказалась наедине со своим растерянным отражением. Какое-то время она пыталась все осмыслить и даже несколько раз ущипнула себя.

Нет, не сон.

Она присела на кровать и принялась рассуждать логически, как делала всегда, когда оказывалась в непонятной ситуации. Ее похитили, факт? Факт. Зачем обычно похищают людей? Ради выкупа, но богатой ее не назовешь. Да и с кого им требовать деньги? У нее есть только отец, и Кристина очень хотела посмотреть, как ее похитители будут пытаться до него дозвониться.

С похитителями она не знакома, значит чья-то личная неприязнь отпадает. Оставались только более мрачные варианты — например, ее хотят продать.

А что? Она только недавно видела по телевизору сюжет о торговле людьми в арабских странах. Особенно девушками. А учитывая, сколько иностранцев она повстречала в коридоре, эта версия была самой правдоподобной.

Она прижала колени к груди и опустила на них голову. Паника рвалась наружу, но Кристина привычно подавляла ее. Слезы, которым она не давала выхода, разлились по всему телу, вызывая дрожь. «Соберись», — твердила себе Кристина, больно кусая пальцы, чтобы привести мысли в порядок.

«Ничего», — шептала она. — «Ничего. И не из таких передряг выбирались».

Сознание язвительно подметило, что все-таки из таких передряг она еще не выбиралась. Кристина зажмурилась и замотала головой. Сделав несколько глубоких вдохов, она встала и огляделась: открыла шкаф, который оказался пустым, заглянула под кровать на чистый, хоть и немного поцарапанный, пол. В коморке, которую ей выделили, не было абсолютно ничего.

Медленно подойдя к двери, Кристина осмотрела ее. Если бы она не знала, что это дверь, решила бы, что перед ней обычное зеркало. Рядом с ним она увидела красную кнопку. «Никогда не нажимай на кнопку, если не знаешь, для чего она предназначена», — гласил один из ее принципов, но в такой ситуации хуже стать не могло. Кристина нажала.

Дверь открылась, и Кристина нерешительно вышла в общую комнату. Женщины ели и шумно разговаривали, а ее провожатые сосредоточенно и быстро уплетали пищу. Стоило ей показаться, и разговоры затихли.

— Все-таки проголодалась? — спросил Слон.

Кристина открыла рот, но, так и не придумав что ответить, просто кивнула. Индианка в изумрудном сари, которую Слон называл Шанти, встала и жестом поманила ее. Кристина подошла и, растерянно оглядываясь, присела на свободную табуретку. Индианка щедро наполнила ее миску пряным карри оранжевого цвета. Сидевшая рядом худенькая негритянка в белом халате протянула ей корзинку с лепешками.

— Спасибо, — пробормотала Кристина.

Разговоры возобновились, и вскоре никто не обращал на нее внимания. Кристина старалась внимательно слушать, но ее отвлекал запах карри. Только оказавшись в такой близи от еды, она поняла, насколько проголодалась. Живот буквально крутило, и рот наполнился слюной. Она убеждала себя, что не стоит принимать еду из рук похитителей, но в конце концов не смогла сопротивляться. Следуя примеру остальных, Кристина макнула лепешку в карри и откусила. На мгновение она застыла, ожидая подвоха, и тут же поморщилась от удовольствия: она в жизни не ела ничего вкуснее. Краем глаза она заметила, что Шанти довольно улыбнулась.

Пока Кристина ела, у Слона зазвонил телефон и все разом притихли.

— Чеко? — спросил Конь.

Слон помотал головой.

— Король.

Он встал, приложил трубку к уху и вышел из комнаты. Конь последовал за ним.

Когда оба парня скрылись из виду, Кристина почувствовала себя смелее. Она оглядела женщин и заметила, что и те с любопытством поглядывали на нее.

— Как тебя зовут? — спросила Шанти практически без акцента.

— Кристина.

— Добро пожаловать, Кристина. Отдохни сегодня, а завтра найдем тебе подходящую работу. Не переживай, ты быстро привыкнешь. Если что-то понадобится, сразу говори. Здесь все друг другу помогают.

Девушки согласно кивнули. Кристина неуверенно обвела их взглядом. Она подалась вперед, заставляя и их приблизиться.

— Вас тоже похитили? — прошептала она.

Женщины застыли, потом переглянулись и наконец прыснули со смеху.

— Чего? — еле сдерживая смешок, спросила сидевшая рядом негритянка.

Шанти смеялась громче всех, держась за живот и смахивая слезы. Других женщин тоже сильно развеселили ее слова, и Кристина ошарашенно смотрела, как они качали головами, бормоча: «Похитили!» и снова укатывались со смеху.

Кристина смутилась.

— Не знаю, как вас, а меня похитили, — сказала она.

Женщины постепенно успокоились и снова переглянулись.

— В смысле похитили? — спросила Шанти.

Кристина развела руками.

— Так. Усыпили, засунули в машину и привезли сюда.

Казалось, никто из них не ожидал такого ответа и всеобщее веселье сменилось всеобщей растерянностью.

— То есть без твоего согласия? — спросила негритянка.

Кристина

Глядя на то, как Слон и Конь вели себя в его присутствии, Кристина поняла, что странный парень, которого все называли Королем, был у них главным и без его приказа ничего не происходило. Это значило, что за ее похищением тоже стоял он, но встреча с ним вместо того, чтобы все прояснить, еще больше запутала ситуацию.

После его ухода, все начали перешептываться и странно коситься на нее. Даже Шанти стала задумчивой и больше не заговаривала с ней. Конь и Слон никуда не отходили, пока Кристина в одиночестве доедала свою порцию, и молча следили за ней, когда она помогала другим женщинам убрать и помыть посуду. После этого они еще пару часов ошивались рядом, пока Кристина бесцельно бродила по комнате. Она не понимала, что им нужно. Казалось, они чего-то ждали, но Кристина так и не рискнула спросить, чего именно.

Только получив сообщение на телефон, Слон и Конь вывели ее из круглой комнаты, которую называли женским корпусом, и снова повели куда-то длинными коридорами.

— Куда мы идем? — спросила Кристина.

Слон с непроницаемым видом глядел перед собой, делая вид, что не слышит, а Конь наблюдал за ней с явным любопытством.

— Для тебя приготовили другую комнату, — пояснил он, на что Слон удостоил его неодобрительным хмыканьем.

— Зачем? Меня же уже поселили там с другими женщинами.

На этот раз оба парня покосились на нее с какой-то ухмылкой. Мысли Кристины навязчиво подбрасывали ей ответ, но она старалась игнорировать их. Страхом и паникой ничего не добиться, а для начала нужно во всем убедиться.

Когда они проходили мимо одной из дверей, та открылась и в коридоре показался Чеко. Его бровь удивленно поползла вверх при виде Кристины, но не успел он ничего спросить, как Слон опередил его.

— Король приказал.

Чеко нахмурился и скрестил руки на груди. На его предплечьях извивались татуированные змеи. Кристина невольно засмотрелась на то, как они поднимались от кистей к плечам и исчезали под рукавами футболки. Опасность, исходившая от этого мрачного парня, чувствовалась так явно, что Кристина дала себе слово держаться от него подальше. Под его пристальным, будто сдирающим кожу, взглядом ей хотелось прикрыться.

Чеко задумчиво кивнул провожающим ее парням и отвернулся. Они пошли дальше, но Кристина еще долго чувствовала на себе тяжесть его взгляда. Ей было так неуютно, что весь оставшийся путь она смотрела себе под ноги и чуть не врезалась в Слона, когда они остановились у одной из дверей.

Войдя, Кристина удивленно осмотрелась. Вместо металла их окружали стены из темного дерева, и, если бы не полное отсутствие окон, могло показаться, что они находятся в обычном доме. Там было даже уютно: белый ворсистый ковер, насыщенно-синий диван, два кресла, массивный стол и ряды книжных шкафов вдоль стен.

Кристина по привычке сощурилась, пытаясь разглядеть названия книг, но взгляд зацепился за большой портрет в черной раме, висевший между стеллажами. Оттуда смотрел смутно знакомый мужчина лет пятидесяти с отпечатком глубокого страдания во взгляде. Кристина застыла, разглядывая его лицо. Под портретом на длинном столике горели десятки свечей и лежала шахматная доска с расставленными фигурами.

Слон и Конь вошли и повернули налево. В отличии от женского корпуса, где дополнительные двери покрывали все стены, в этой комнате их было всего две, обе по левую сторону метрах в пяти друг от друга. Ее провожатые остановились у одной из них, и Слон приложил карту. Последовав за парнями, Кристина очутилась в просторной спальне.

В центре стояла двуспальная кровать с оранжевым покрывалом и полудюжиной подушек. Одну стену почти полностью загораживал длинный гардероб, а у другой стоял письменный стол и мягкое кресло. Несколько занавесок и штор того же глубоко оранжевого цвета, ее любимого, делали комнату похожей на номер отеля, но вместо окна, они прикрывали огромное зеркало размером со всю стену. Кристина не понимала, кому могло понадобиться, чтобы в зеркале целиком отражалась вся комната, но из-за всего, что с ней произошло, она разучилась удивляться.

Заметив дверь, — на этот раз обыкновенную, с круглой медной ручкой, — она открыла ее. При одном взгляде на широкую ванну, Кристина почувствовала, как тело зудит от усталости, и уже не могла думать ни о чем другом. Она оглянулась на провожатых. Слон и Конь все еще стояли у входа и внимательно следили за ней.

— Я буду спать здесь? — спросила Кристина.

Она начала понимать, почему парни так странно косились на нее. В самом деле, эта комната по сравнению со спальнями в женском корпусе напоминала королевские хоромы. И было совершенно непонятно, почему ее решили перевести сюда.

— Еду будут приносить три раза в день, — сказал Слон.

Больше ничего не говоря, парни вышли. Кристина подумала о том, чтобы остановить их и расспросить, но потом махнула рукой. И так было понятно, что они объяснять ничего не собирались.

Оставшись одна, Кристина огляделась в поисках красной кнопки, которая бы открывала дверь изнутри, но так и не нашла ее — с обеих сторон для прохода нужно было прикладывать пропуск. И это на многое пролило свет.

Кристина подавленно хмыкнула и обвела взглядом свою новую спальню. Кажется, она поспешила сравнить ее с номером в отеле. Ее новое жилище больше походило на тюремную камеру.