По регламенту – враги

Глава 1

16 сентября 2039 года состоялся

первый контакт человечества

с инопланетной цивилизацией.

Пять космических кораблей хаарс

вошли в пределы Солнечной системы.

Учебник по новейшей истории Земли. Год выпуска: 2040.

Он явился последним. И громче всех.

Когда двери зала Совета с мягким, но отчетливым шипением раздвинулись, я невольно подняла голову. Как и все присутствующие. Но, в отличие от остальных, не позволила себе ни вздоха, ни шепота, ни кривой ухмылки. Лишь взгляд — прямой, спокойный, отточенный годами общения с высшим руководством. За ним пряталась тревога.

Он двигался по проходу не просто уверенно — дерзко. С той непринужденностью, которая рождается либо из абсолютной власти, либо из полного презрения к ней. Высокий. Широкоплечий. Шаг тяжелый, размеренный. Он не входил — наступал. Как солдат наступает на поле боя, а не делегат приходит на заседание.

Волосы растрепаны, словно ветер до сих пор шепчет ему на ухо чужие тайны. Глаза темные, почти черные, но не пустые. Живые. Хищные. Слишком внимательные. И когда его взгляд скользнул по мне, спину обожгло льдом.

Он не просто смотрел. Он видел. Насквозь. Точно уже лишил меня не просто одежды, но и защиты.

На нем была форма — черная, строгая, с серебристой застежкой у горла. Но сидела она на нем иначе, чем на других. Как доспехи. Рукава засучены, обнажая запястья с тонкими шрамами. Кожа — смуглая, грубоватая, как если бы он провел годы не в залах Совета, а на границах секторов. На груди — ни эмблем, ни клановых знаков. Одна фамилия как вызов: Кессар.

Он остановился у окна. Не сел. Не извинился. Просто встал, будто это не Совет, а театр, и он — единственный актер, герой пьесы, где финал еще не написан.

— Рад, что не опоздал, — произнес он низко, с хрипотцой, с едва уловимой насмешкой. — Еще ведь ничего не началось?

Председательница Ра’шель Ке’наар — моя мать — повернула голову. Ее лицо оставалось бесстрастным, но голос резанул лезвием:

— Началось десять минут назад.

Кессар кивнул. Не извинился — в его жесте не было ни смущения, ни покорности. Лишь вызов. Он не собирался быть удобным.

Я почувствовала, как несколько представителей напряглись. Один бросил взгляд на Ра’шель. Другой — на меня. Я сидела к Кессару ближе всех. И, возможно, мне следовало промолчать. Но я все же сказала:

— Место свободно. Садитесь.

Он повернулся. Наши взгляды столкнулись, и я почувствовала себя в эпицентре бури. В его глазах мелькнула искра. Не почтения. Интереса. Острого, хищного.

— Не возражаете, если останусь стоять? Вид лучше.

Я чуть подняла подбородок:

— Как хотите.

Пальцы сжали край стола. Я не позволила себе дрожи, но внутри уже бушевал вихрь. Потому что Кессар продолжал смотреть. И в этом взгляде было что-то… слишком личное. Как будто он знал, какую струну задел.

Совет продолжился. Доклады, голограммы, холодные цифры на экранах. Кто-то говорил о ресурсах, кто-то — о погодных аномалиях на этой планете. Я кивала, делала пометки, задавала вопросы. Все по протоколу.

Но часть меня оставалась там — у окна, где Кессар стоял, сцепив руки за спиной. Иногда он смотрел на город вдали, залитый искусственным светом. Но чаще — на меня.

И каждый раз, когда наши взгляды встречались, во мне вспыхивало пламя. То ледяное, то обжигающее. Я знала, кто он, но не знала, зачем он здесь. Лишь понимала: это уже неважно.

Потому что он знал. Куда бить. Когда говорить. Как заставить слушать.

Как раздражать!

Этот день был испорчен. И это было только начало.

Глава 2

Я надеялась, что он исчезнет так же внезапно, как появился. Что его присутствие — случайность, формальность, незначительная пометка в протоколе, не стоящая моего внимания. Я не спросила у матери, зачем его ввели в Совет. Боялась услышать, что это не ошибка. Что его назначение — часть плана. Что он здесь надолго.

Но на следующее утро он снова стоял у окна, как никуда и не уходил. Тот же черный костюм, та же расслабленная поза, словно он явился не работать, а наблюдать. Комнаты Совета редко пустовали даже на рассвете, но в тот момент, когда я вошла, Кессар был один. И тишина вокруг него казалась обманчивой — как затишье перед штормом.

Я собиралась не спеша перебрать заметки до начала заседания. Направилась было к своему месту, но замерла на полпути.

Кессар смотрел на меня.

— Доброе утро, — обронила я, не поворачивая головы.

— Уже лучше, — оценил он. Голос — все тот же, низкий, с легкой хрипотцой и едва уловимой усмешкой. — Вчера вы не поздоровались.

Я обернулась. Его взгляд был спокоен. Слишком спокоен. Но под этой маской — что-то живое, пульсирующее, будто под кожей бежал ток. Кессар не двигался, но пространство вокруг принадлежало только ему. Даже воздух, казалось, застыл, ожидая его следующего шага.

— Вчера вы опоздали. У нас не было повода для приветствий.

— А сегодня есть?

Я чуть приподняла бровь:

— Забудьте. Уже пожалела о своей опрометчивости. Стоило промолчать.

Он хмыкнул. Легко, словно с ним поделились никчемным секретом. И сделал шаг вперед. Не резкий — медленный, выверенный. Как хищник, знающий, что добыча сама подойдет. И этот шаг вывел меня из равновесия.

— Вы всегда такая холодная? Или это специально для меня?

— Я просто соблюдаю дистанцию. Ваша манера общения требует… самообладания.

— Прекрасно, — кивнул он. — Значит, я делаю вашу жизнь интереснее.

— Скорее, вы ее усложняете.

Его улыбка стала шире. Почти искренней. Но он не подошел ближе. Не нарушил границу. Просто стоял. А вокруг него сгущалась гроза, невидимая, но ощутимая в каждом вздохе.

Именно в этот момент в моей голове, хоть я и старалась удержать внимание на разговоре, всплыли факты, которые предпочла бы забыть. Моя мать — Верховный представитель Совета и фактический лидер объединенной колонии. А он — представитель одного из старших родов с четвертого из пяти кораблей, что прибыли на Землю после исхода. Соперники. Честолюбивые, жадные до власти, не скрывающие амбиции. Мы выросли на разных кораблях. Наши пути никогда не пересекались. Но его фамилию я слышала десятки раз — всегда в контексте скандалов, интриг и бесконечных попыток расширить влияние. Я ожидала увидеть высокомерного выскочку. Получила нечто гораздо опаснее.

— Меня зовут Кел, — сказал он тихо. Без насмешки.

— Я знаю.

— А вы — Мойра. Дочь Ра’шель. Безупречная. Недосягаемая. Такая… ледяная.

Я прищурилась, уголки губ чуть дрогнули.

— Вы пытаетесь меня оскорбить? Или просто играете?

— Я хочу понять. Вас. Почему, когда на вас смотрят, кажется — внутри камень. Но когда смотрите вы… — он слегка склонил голову, — у меня по спине бежит холодок.

Он не шутил. Не играл. И это было хуже всего. Потому что сейчас он говорил начистоту.

Я развернулась и пошла к столу. Сердце стучало чуть быстрее обычного. Не бешено — пока. Но ритм уже сбился. В груди поднималось что-то странное — смесь злости и… любопытства?

— Думаю, Совет скоро начнется, — бросила я через плечо. — Вам стоит сесть.

— А если я снова захочу постоять?

— Тогда я проигнорирую вас. Как и вчера.

И, конечно, он остался у окна, чтобы я ни на секунду не могла забыть о его существовании. Чтобы продолжала ощущать его взгляд.

О да, этот день тоже был испорчен.

Глава 3

Он не просто остался. Он укоренился.

Прошла неделя, и Кел Кессар теперь появлялся на каждом заседании, как всегда и принадлежал Совету. Никто не удивлялся. Никто не перешептывался. Он сидел — или стоял у окна — с видом, что это место его по праву. Он больше не опаздывал. Не перебивал. Не спорил. По крайней мере, вслух.

Но я чувствовала, как его взгляд скользит по каждому. Как Кел фиксирует, сравнивает, делает выводы. Он не произносил и половины из того, что, вероятно, думал, но его молчание было громче, чем речи некоторых представителей. И куда опаснее.

Я старалась не смотреть в его сторону. Не замечать, как он откидывается в кресле, будто Совет — скучное сборище тех, кто ничего не понимает в своей работе. Я делала вид, что он мне безразличен. Внешне — безупречно. Но внутри…

Он был как искра на пороховом складе.

Что тут страшного? Никто, кроме меня, этого не чувствовал.

А потом нас поставили в одну группу.

Мать формировала дипломатическую делегацию для передачи технологий — проект, над которым я работала два года. Я рассчитывала на адъюнктов, техников, переводчиков. Тех, у которых в глазах работа, а не вызов.

Но когда я увидела список, всё стало ясно.

Кел Кессар. Его имя — в самом центре.

Он стоял позади меня, когда я читала. Я почувствовала его раньше, чем услышала. Как тепло на спине, как тень, которая не угрожает, но не отпускает.

— Кажется, кому-то придется потерпеть мое общество чуть дольше, чем хотелось бы.

Я медленно обернулась. В его глазах — знакомое насмешливое пламя. Спокойное, уверенное. Точно он ждал этого момента.

— Это решение Совета. Не мое, — сказала я. Чуть холоднее, чем следовало. Чуть тише, чем собиралась.

— Я знаю. Просто приятно, когда решения совпадают с желаниями.

— Надеюсь, не с вашими.

— Почему? Мне с вами… интересно.

Я не ответила. Просто смотрела. Прямо, не отводя взгляда. Как на дуэли. И в какой-то момент поняла: он не шутит. Под игрой, под усмешкой — настоящее напряжение. Тревожное. Притягательное.

И почему-то это пугало меня больше всего.

Мы начали совместную подготовку. Проверка данных, адаптация протоколов, согласование терминов перевода, сверка с исходниками. Все это я раньше выполняла с точностью и хладнокровием хирурга. А теперь… теперь каждый документ в присутствии Кела выглядел непонятным. Экран комма — слишком ярким. Каждое слово ощущалось слишком близким к сердцу.

Кел оказался компетентным. Глубоко разбирался в структурах языка, умел находить неточности, ловить нюансы. Не просто умный — опасно умный. Его интеллект был… острым, как игла.

А манера поддерживать диалог — все та же, легкая, с хищной игрой. Словно ему не так важен результат, как сам процесс. Словно мы вели переговоры не с третьей стороной, а друг с другом. И каждый день — это новый раунд.

Однажды, споря о значении контекстного термина, Кел вдруг сказал:

— Знаете, мне кажется, слово «близость» для людей значит не то же, что для нас.

Я подняла глаза от таблицы. Медленно. Рискованно.

— Это потому что у вас слишком буквальное восприятие.

— А у вас — слишком осторожное.

Я бросила на него взгляд. Он сидел, чуть наклонив голову, будто изучал меня, как карту с неразмеченными территориями. На губах — тень улыбки. Слишком спокойной, чтобы быть невинной.

— Возможно, — парировала я. — Но осторожное не значит скучное.

— Это прозвучало почти как вызов.

— Не льстите себе, Кессар.

Он рассмеялся. Тихо. И, к моему удивлению, по-настоящему.

В этом смехе не было яда, только нечто живое и неожиданное теплое. Будто кто-то на секунду сдернул с него маску. И под ней оказалось не оружие, а просто мужчина.

Вдруг поняла: я улыбаюсь. В ответ.

Я, Мойра Ке’наар, дочь командующей Ра’шель, улыбаюсь Келу Кессару, сыну нашего главного конкурента.

Мир действительно рушился. Но с каким изысканным вкусом.

Глава 4

Это должен был быть обычный вечер: пять минут тишины перед совещанием, глоток холодного чая и возможность не думать ни о чем, кроме заката.

Я вышла на балкон западного крыла, туда, где за стеклянными перилами открывался вид на широкие зеленые террасы и далекие очертания городских стен. Солнце клонилось к горизонту, заливая все золотом и медью. Воздух был теплым, густым, словно мед. Я оперлась о перила и позволила себе просто дышать.

Именно в этот момент я услышала шаги.

Он пришел почти бесшумно, но не достаточно, чтобы я его не заметила. Я не обернулась.

— Опять вы, — пробормотала себе под нос.

— Соскучились? — отозвался он. Голос ленивый, почти усталый, но все такой же опасно спокойный.

Кел остановился за моей спиной — не вплотную, но близко. Я почувствовала тепло его тела сквозь вечерний воздух.

— Скорее, удивлена. Обычно вы выбираете общественные места. Чтобы быть замеченным.

— А иногда хочется тишины. Особенно когда знаешь, кто в ней прячется.

Я обернулась.

Он стоял, прислонившись к колонне, будто был частью этого заката. Тень мягко ложилась на его лицо, делая глаза еще темнее, чем днем. Он выглядел уставшим. Но не слабым. Никогда не слабым. Легкая небритость на щеках, едва уловимая усмешка на губах. Вид, от которого в груди сжимается что-то горячее — как перед шагом в пропасть, в которую уже тянет прыгнуть.

— Я пришел не спорить, — сказал он. — Просто… иногда легче дышать вне зала Совета.

— Вам стало тесно среди протоколов?

Он усмехнулся и сделал шаг, оказавшись почти вплотную ко мне.

— Мне стало скучно среди притворства.

Я снова отвернулась к горизонту. Ветер шевельнул волосы — и в следующее мгновение пальцы Кела легко, почти небрежно откинули прядь с моего плеча. Прикосновение длилось меньше секунды. Слишком мимолетное, чтобы сделать замечание. Слишком явное, чтобы его игнорировать.

— Вы действительно заинтересованы в этом проекте? — спросила я, не оборачиваясь.

— А вы все еще в этом сомневаетесь?

— Вы умеете притворяться.

— А вы — нет?

Я сжала губы, но не ответила. Он тоже молчал. Мы стояли, слушая шелест листьев и далекие голоса из резиденции.

— Мне на самом деле интересно, — наконец произнес он. — Это наш с вами первый реальный контакт с людьми. Я хочу, чтобы он получился. Не из вежливости. А потому что мы слишком долго жили с мыслью: выживание — это цель.

Я медленно повернула голову. Кел уже смотрел не на горизонт — на меня.

— А еще?

Он сделал полшага. Теперь между нами оставалось лишь дыхание. Его тон стал почти интимным:

— Еще я не встречал никого, кто бы говорил со мной с таким холодом… и при этом смотрел так, будто жаждет услышать, что я скажу дальше.

«Мойра, — велела я себе, — не двигайся. Не реагируй».

Но взгляд сам скользнул к его губам. И это была ошибка.

— Вы многое себе позволяете, Кессар, — выдохнула я, чувствуя, как тепло поднимается к шее.

— Я просто говорю правду, — прошептал он. — Если желаете, могу перестать.

— Не стоит. Делайте что хотите.

Я оттолкнулась от перил и направилась к двери. Шла ровно, не оборачиваясь. У самой створки наконец разрешила себе глубокий вдох — медленный, обжигающий.

Он снова сказал слишком много. А я… снова не захотела его остановить.

И это было уже не просто раздражение. Это было желание. Глупое, опасное — но живое, слишком живое.

Глава 5

На следующее утро неожиданно пришло сообщение от матери. Сухой официальный стиль: «Подготовь себя и Кессара к поездке в город. Контактная встреча перенесена на следующую неделю».

Я перечитала несколько раз, между строк пытаясь найти объяснение, почему теперь нам предстоит провести вместе еще больше времени. Пережить больше этих странных пауз, когда разговор внезапно обрывается, но тишина между нами выразительнее любых слов. Больше взглядов, которые я ловлю на себе, когда делаю вид, что не замечаю.

Кел появился, как всегда, в самый неподходящий момент — без стука, без предупреждения, точно имел полное право входить куда угодно.

— Вы видели? — спросил он, и в его голосе я уловила ту ноту, которая заставляла меня внутренне напрягаться. — Мы едва успеем подготовиться. Все передвинули.

— Уже в курсе, — отозвалась я, не отрывая взгляда от экрана. — И, к сожалению, нам придется работать еще теснее.

Повернулась, не дождавшись ответа.

Его губы дрогнули в едва заметной усмешке, и я поняла, что он прекрасно чувствует мою нервозность.

— Вы говорите это так, будто боитесь оставаться со мной наедине. А я-то думал, мы неплохо ладим.

— Я не боюсь. Я просто ценю свое время и предпочитаю работать с теми, кто не превращает каждое совещание в шоу.

К моему удивлению, Кел тут же переключился на деловой тон, достал планшет и начал проговоривать детали подготовки. Ни намека на привычную иронию, ни одного двусмысленного взгляда — только четкие вопросы по протоколу и логистике. И это внезапное перевоплощение беспокоило меня сильнее, чем его обычное поведение.

— Вы умеете быть серьезным, когда захотите, — не удержалась я от замечания.

Он задержал на мне взгляд чуть дольше необходимого, и в его глазах что-то мелькнуло.

— Когда это важно — да, — кивнул он. А потом с легкой небрежностью добавил: — Хотя должен признать, с вами мне особенно трудно соблюдать правила. Вы вызываете во мне желание… экспериментировать.

Я сделала вид, что не расслышала последнюю фразу, но ощутила, как по спине пробежали мурашки. Он, конечно, заметил — глаза блеснули удовлетворением, — но тут же вернулся к обсуждению маршрута.

После обеда я отправилась в технический сектор проверить прототипы переводческих чипов — маленьких устройств для мгновенного перевода речи, которые должны были вживляться под кожу. В этом стерильном пространстве, среди мерцающих экранов и приборов я всегда чувствовала себя в безопасности. Здесь все подчинялось логике и расчетам, здесь не было места непредсказуемым эмоциям.

Даже дышалось легче.

Пока за спиной не раздался голос:

— Мойра, один из чипов уже активирован. Хотите проверить, как я теперь понимаю человеческую речь?

Я обернулась и увидела Кела, непринужденно опирающегося о стол. В его позе была та легкость, которая всегда казалась мне обманчивой — будто за каждым его движением стоял безошибочный расчет.

— Если перевод будет умн… точнее ваших шуток, уже прогресс, — парировала я, стараясь сохранить ровный тон.

— А если окажется, что мои шутки и есть самый точный перевод человеческих эмоций? — Кел сделал шаг ближе, и пространство между нами внезапно сжалось.

Я почувствовала, как воздух стал гуще, как сердце забилось быстрее.

— Тогда, боюсь, в этом мире нас никогда не поймут, — ответила я спокойно. Почти. Голос все же дрогнул. Совсем чуть-чуть. И он, конечно, это услышал.

Кел улыбнулся — медленно, явно наслаждаясь моментом — и вдруг протянул руку. Не ко мне, а к полке за моим плечом, но этого движения хватило, чтобы я ощутила тепло его тела и легкий запах металла и парфюма. Я замерла, осознавая, что он прекрасно знает, какой эффект производит, и, кажется, получает от этого удовольствие.

— У нас важная миссия, — напомнила я больше себе, чем ему. — Город, люди, ответственность.

— А между делом? — Он понизил голос почти до шепота. — Там нет места ничему… лишнему?

Я не ответила. Только встретилась с ним взглядом. Когда Кел наконец ушел, я вдруг осознала, что до сих пор чувствую на себе отпечаток его присутствия, хотя он даже не прикоснулся ко мне. И это осознание было опаснее любых слов, ведь означало, что он уже проник под кожу, и я сама не заметила, как это произошло.

Глава 6

Мы прибыли в город на закате.

Небо уже потемнело, но башни мегаполиса горели, как гигантские кристаллы, пронзенные неоновыми жилами. Улицы пульсировали светом, рекламные голограммы плыли в воздухе, навязчивые и яркие, а потоки транспорта струились по магнитным магистралям, словно кровь по артериям. Все здесь кричало: вы — чужие. Смотрите. Восхищайтесь. Но не трогайте.

Мы ехали в транс-каре с прозрачной крышей — продолговатом обтекаемом модуле. Салон был тихим, почти глухим, изолированным от реальности. Панорамные стены и потолок позволяли видеть небо, улицы, экраны, проносящиеся над головой дроны. Машина двигалась по выделенному маршруту, бесконтактно управляемая централизованной городской системой. Я в первый раз очутилась внутри такого транспорта, и, несмотря на подготовку, сердце колотилось. Все казалось одновременно волшебным и пугающим. Гладкие панели, мерцающий дисплей с маршрутом. Даже цвет подсветки менялся в зависимости от положения в потоке.

Я сидела напротив Кела. Мы молчали. Иногда наши взгляды пересекались, но чаще мы оба смотрели в окна, на этот город: странный и незнакомый.

Перед тем, как мы подъехали, я успела рассмотреть улицы. Люди — такие быстрые, такие разные. В деловых костюмах, с прозрачными кейсами и планшетами. В свободной одежде, с яркими волосами и светящимися татуировками. Кто-то разговаривал, кто-то уткнулся в свои технические устройства. Группы, одиночки, пары — никто не обращал внимания на нас.

Я ловила каждую деталь: автоматические дроны, разносящие напитки; уличные музыканты с синтез-инструментами; киоски, встроенные в стены зданий. Живое. Перегруженное. Безумно интересное.

Мы успели изучить уровень развития планеты, но одно дело — читать, другое — видеть.

Транс-кар остановился у отеля — зеркальной башни, опоясанной светящимися линиями. Нас ждали сопровождающие: двое официальных лиц и, на почтительном расстоянии, охрана. Люди в черном, незаметные, но вездесущие. Их взгляды скользили по толпе, по нам, по каждому входу и выходу.

Один из встречающих, худощавый мужчина лет сорока, протянул Келу руку и что-то произнес. Чип-переводчик, сработав с задержкой, выдавал корявую фразу:

— Вы выглядите, как хорошо натренированный скакун.

Кел моргнул. Я едва сдержала смех.

— Он хотел сказать, что вы производите впечатление, — пояснила я. — Очень… энергичное.

— Надеюсь, не для скачек, — пробормотал Кел.

Один из сопровождающих усмехнулся. Второй продолжал кивать, не подозревая, что перевод дал сбой.

Нас разместили на тридцатом этаже. Когда лифт открылся, меня встретила стерильная роскошь: полы, отполированные до блеска, стены с неоновыми вставками, голосовой интерфейс, реагирующий на шаги. Все было безупречно. И безжизненно.

Отдельные номера. Соседние двери. Интерьер — светлый, холодный, словно декорация. Воздух и тот был синтезированным — без запаха, без вкуса, без намека на что-то настоящее.

Я бросила сумку на кровать и вышла на балкон. Раздеваться или отдыхать не тянуло. Город шумел внизу, ритмичный и мощный, как бьющееся сердце чужой цивилизации. Музыка, голоса, гул транспорта — все сливалось в один нескончаемый рокот. Красиво, ярко и чуждо.

За спиной скрипнула дверь. Я не обернулась

— У них странные окна, — сказал Кел, приближаясь. — Гарантирую, это нарушение всех строительных норм.

— Ты вломился ко мне в номер, — заметила я, глядя на горизонт.

— Дверь была открыта.

— Нет.

— Ладно. Почти открыта. Или я жаждал, чтобы была. Так мы на «ты»?

Я повернулась. Он стоял с привычной расслабленной уверенностью, но в его глазах было что-то новое. Настоящее. Почти… уязвимое.

— Ты собираешься просто стоять? Или у тебя есть цель?

Он медленно вздохнул:

— Ты когда-нибудь думала, каково это — жить среди них? Всегда?

Я нахмурилась.

— Почему ты спрашиваешь?

Он пожал плечами. Легко, но в этом жесте была усталость.

— Говорят, что у них почти нет границ. Моральных. И, попав сюда, я впервые за долгое время тоже не чувствую границы. И потому что ты… будто чувствуешь, как ее не переступить. Не хочешь допускать ничего нового? А я — хочу.

Я опустила взгляд. Это прозвучало почти как извинение. Почти как признание. Почти как то, что я боялась услышать.

— Сомневаюсь, что понимаю, о чем ты, — осторожно сказала я. Уж точно не о новом мире.

Кел сделал шаг. Его хватило, чтобы между нами снова стало слишком тесно. Без прикосновений. Без слов.

— Я тоже сомневаюсь, — прошептал Кел. — Но… может, ты не против, если сегодня я просто постою с тобой?

Я молчала. Слишком долго. Потом кивнула.

Мы стояли вместе на балконе, глядя на город, который жил своей жизнью, не замечая нас.

Все было спокойно. Кроме одного. Моего дыхания, которое учащалось всякий раз, когда Кел был рядом.

И он это знал.

Глава 7

Настоящая ночь так и не пришла.

Мегаполис за окном пылал, как раскаленный уголек, вгрызаясь в темноту тысячами огней — слепящих, ядовито-зеленых, кроваво-красных. Они мерцали сквозь щели в шторах, оставляя на стенах узорчатые тени, будто кто-то невидимый чертил пальцами замысловатые знаки. Город не спал, а вместе с ним не удавалось заснуть и мне.

Я сидела на краю жесткого кресла, поджав босые ноги, все еще в той одежде, в какой приехала сюда. Ткань, пропитанная запахом чужих улиц, давила на плечи, напоминая о долге. Планшет на коленях тускло светился, а в черно-синем экране отражалось мое лицо — бледное, с темными кругами под глазами, со сжатыми губами.

Отчет. Просто отчет. Десять строк, пара формальностей, ничего личного. Но буквы расплывались, мысли цеплялись за край сознания, уходя в сторону от разрешенного.

«Контакт установлен. Город соответствует ожиданиям. Чип работает стабильно, перевод не вызывает нареканий».

Стерла.

Слишком безлико, словно писала не я, а один из тех бездушных терминалов на корабле, что безропотно фиксируют чужие приказы.

«Получила список визитеров. Нам предстоят встречи с местными влиятельными фигурами. Программа минимальна — мы всего лишь витрина».

Удалено.

Я ненавидела это слово. Витрина. Красивая оболочка, за которой ничего нет. Мы здесь для того, чтобы несколько богатых людей поглазели на нас. Было бы на что глазеть! Мы ведь не отличаемся внешне…

«Кел…»

Нет. Нет-нет-нет! И не думай писать о нем.

Я резко провела пальцами по экрану, стирая даже намек на это имя, точно боялась, что кто-то увидит. Взяла бутылку с водой — капли конденсата скользнули по пальцам — и сделала глоток, пытаясь смыть ком в горле. Снова начала писать, на этот раз так, как требовали правила:

«Визит проходит без осложнений. Город динамичный. Чип-переводчик почти не сбоит. Завтра — тест на открытом маршруте. Контактная программа в штатном режиме. Запланированы социальные взаимодействия».

Нормально. Без деталей. Без слабостей.

Я отправила сообщение, и планшет тихо пискнул, как живое существо, удовлетворенное выполненной задачей. Но вместо облегчения я почувствовала пустоту — вместе с текстом куда-то ушла часть меня самой.

Остаток ночи тянулся мучительно медленно. Я встала, подошла к балконной двери, прижала ладонь к холодному стеклу — снаружи кипела жизнь: неоновые вывески, транс-кары, спешащие куда-то люди, чьи фигуры сливались в одно цветное пятно. Они не знали, кто я. Не догадывались, что за этим окном кто-то прячет дрожь в пальцах и комок безымянного страха под ребрами.

Я отвернулась, кинула планшет на кровать, но не успела сделать и шага прочь, как он снова пискнул — резко, настойчиво, торопя меня.

Сообщение от матери.

«Отчет получен. Почему ни слова о нем?»

Я замерла и снова подняла планшет. Пальцы сжали устройство так сильно, что экран затрещал под давлением, пока я читала:

«Постарайтесь не убить друг друга. Его прислали в нашу общину не просто так. Его отец настаивал, чтобы он учился у меня дипломатии. Шпионил. Следил за тем, что происходит. За переговорами с людьми. Раз уж власть не досталась их роду. Будь осторожнее в словах и поступках».

Комната вдруг показалась тесной. Воздух — пропитанным токсичным газом. Я осторожно опустилась на край кровати. Перечитала сообщение еще дважды.

Внимательно, будто разбирая чужой шифр, в котором каждая буква — осколок правды, вонзившийся под кожу.

Но удивления не было.

Нет, здесь не стояло ничего нового, ничего такого, чего я бы уже не знала. Я помнила, откуда явился Кел. Кто стоит за его спиной. Кессар старший мог оказаться на месте моей матери, вести переговоры с людьми от имени всего народа. Но выбрали ее, а конфликт остался.

Кессар не смирился. Он всегда будет ждать нового шанса.

А Кел — его сын. Мой соперник.

Даже если сам он не хотел быть таковым. Даже если в его глазах не было ненависти, а лишь эта странная неудобная искренность. Даже если он играл в свою игру, не выдавая правил.

Я знала. Всегда знала, кто мы друг другу.

Проблема была не в этом. Она заключалась в том, что я… перестала помнить об осторожности. По своей воле.

Не сегодня, не сейчас, а давно. С первой встречи. С той первой паузы, когда Кел замолчал на полуслове, но не отвел взгляда — и в его глазах было что-то настолько открытое, что мне стало трудно дышать.

Я забылась. Позволила себе слушать его и поверить, что между нами может быть что-то, кроме расчета и политики. Слишком глубоко утонула в иллюзии, где он — просто мужчина, стоящий рядом на балконе. Честный. Смотрящий на меня так, будто видит не наследницу Ра’шель, не пешку в игре, а просто… меня.

И, наверное, уже поздно пытаться быть осторожной.

Планшет, выпав из пальцев, мягко стукнулся о ковер. Я откинулась на кровать. Натянула одеяло выше головы, чтобы закрыться от всего, но, увы, от собственных мыслей не удалось.

На секунду мне захотелось отринуть все. Потом — мне снился Кел…