По ту сторону смерти - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Роуз Коэн (самиздат)

Дисклеймер

От автора

Ты держишь в руках историю, способную задеть самые разные струны — и не все из них звучат приятно и достойно.

В этой книге есть кровь, насилие, оккультные мотивы, демоны, психологическое давление, сцены жестокости и интимные отношения между совершеннолетними персонажами.

Я не пропагандирую жестокость, зависимость, злоупотребления, религиозную ненависть и деструктивное поведение.

Это — художественный вымысел.

Если тебя триггерят темы самоубийств, пыток, телесных повреждений, токсичных (социально не приемлемых) отношений, телесных жидкостей или откровенная лексика — пожалуй, эта история не для тебя.

Но если ты готов идти дальше, несмотря на мрак и хаос, и хочешь почувствовать жар и холод этого мира — добро пожаловать. Нам точно найдётся, о чём поговорить.

Все персонажи и события вымышлены. Любые совпадения случайны.

Автор не одобряет употребление и распространение наркотических средств.

Описание событий не является руководством к действию.

Пролог

P.S. Ваш смиренный слуга не берётся утверждать, что его рассказ точен.

Память — штука капризная.

А правда… ещё капризнее.

С.А

Посвящается:
Тем сердцу дорогим дамам,

что годами слушали десятками часов о сюжете этой серии. И днем, и ночью.

Без вас я бы не справилась.

И, конечно, моему мужу. Спасибо, любовь моя, что вдохновляешь и веришь в меня. Без тебя я – не я.

Не доверяй всему, что шепчет свет. Иногда тьма честнее.

Пролог

Расцветай либо погибай.

Тебе решать. Но знай, ты самый прекрасный, смертоносный цветок, что мне

доводилось видеть когда-либо.

Из личных записей Дэйрона Эймса.

Умерла наконец, дрянь?

Смерть — только начало.

Перед ней не предстало ни пышной земли, ни голубого неба — только вязкая, обволакивающая пустота.

Тишина, похожая на глухоту гроба – первое, что она осознала, прежде чем открыла глаза.

Она увидела все, что ее окружало на триста шестьдесят градусов, но не могла и пальцем шевельнуть.

Она захотела взвыть от ужаса, – но голоса лишили.

Только зрение.

Только триста шестьдесят градусов боли, огня и ужаса, вплетенного в вечную агонию.

Таков закон этого места.

Ее сковала невыносимая жара, которая тут же сменялась леденящим, зыбким холодом. Она не могла обернуться или оглядеть себя, но четко осознала, что оказалась в Аду.

Постепенно, где-то на ментальном, неосязаемом уровне, поняла, что ее нутро, запечатали в древо. Вместо коры — натянутая плоть, вместо листьев — распахнутые глаза, вместо ветвей — собственные кости.

Она встала в ряд точно таких же деревьев, с запечатанными в них душами.

В смертельно опасном лесу, никогда не бегало зверье, птицы не вили гнезда, и сама жизнь обошла его стороной.

Потому что это не лес. Это приговор.

Место, созданное лишь для нескончаемых пыток.

Какие-то древа уже сочились гноем от прошедших веков в агонии, но для живности, рискнувшей обжиться здесь – эта дурно пахнущая субстанция стала живительным эликсиром. И дополнительным способом помучить запечатанного в «тюрьме из который не выбраться», грешника.

Из песка восстал страж.

Он не заговорил, но её сознание отразило имя:

— «Хайрон, стало быть».

Если бы она могла, то горько бы усмехнулась. У девушки были догадки о том, что последует, но быть готовым к такому — невозможно. Да и осознать до конца, тоже. Рогатое огромное существо с копытами вместо ног топнуло по песку, призывая гарпий. Все тысячи глаз разом захлопнулись, готовясь к вечной пытке — безжалостному раздиранию клювами и когтями, что способны разрезать любой металл за то, что девица добровольно лишила себя жизни. Такова цена для самоубийц.

Он топнул еще раз, более не позволяя управлять рефлексами. Жуткие «листья» снова обрели зрячесть. Мозг или нечто не понятное, амфотерное то, что вроде бы должно отвечать за мыслительные процессы, дыхание, ходьбу, инстинкты — отключилось. Остались только чувства. И первым был ужас, следующей стала невыразимая боль.

Полчища непропорционально огромных птиц налетели на древо, внутри которого скрывалось естество Тэльеры — грешницы, добровольно выбравшей для себя такую судьбу. Птицы расклевывали глаза, беспощадно пожирали их, сидя на ветках и на их месте тут же появлялись новые. Когти, острые как бритвы впивались в ветки, превращая их в костную пыль. Птицы подскакивали, исклевывая и раздирая ствол дерева и перемещались на другое место, чувствуя испепеляющий, необузданный голод. И они все прибывали и прибывали, пока не заволокли все тысячи очей беспроглядной темнотой.

Ад для нее проявился истолкованным множеством писаний. Грешная душа — получила своё вечное наказание. Страшные мучения, повторяющиеся раз за разом. Она все осознавала, все понимала, но не могла сойти с места, убежать или потерять сознание от пытки.

Не могла даже кричать.

Этот последний бастион живого — отрезали.

Терпеть это — невозможно. Никто не спасет и не прекратит пытку.

И только лишь, когда душа расколется, разбивая вместе с собой и амфотерное нечто, отвечающее за чувства, ее выбросит в мир, где она будет скитаться в поисках цели, но никогда не найдет ее среди бескрайних багровых степей. Ее не будет терзать обжигающий ветер, раскалённый песок. Не будет мучить жажда или чувство голода. Оставшаяся оболочка будет помнить только мучительную, безграничную боль. Жестокую и невообразимую.

И в конце концов навлекут ее — Неприкаянной, никому не нужной, бесславной грешницей, обрекая на хаос страданий, которому не будет видно ни конца ни края. Такие души никогда не найдут упокоения, и будут обречены на вечные скитания.

Но, прежде чем это произойдет, по ощущениям пройдут тысячелетия, приравненные для смертного — к вечности.

Пульсация сердца

Глава 1. Воспоминания

«Иногда, человеческая жестокость

устрашает даже демонов…».

— Тэль! – окрикнул её кто-то до боли знакомым голосом.

Она обернулась и теперь её лицо наконец-то украсила подлинная, красивая улыбка, освещающая в общем—то, хорошенькое личико.

Откинув копну красных волос, облепивших шею из-за порыва ветра, девушка рванула на встречу коренастому, темнокожему парню. Он подхватил её под ягодицы и подкинул, заставив крепко обнять ногами торс.

— Дэй! Ты наконец-то здесь! Но…как? – Тэльера едва сдержалась, чтобы не рассмеяться от переполнивших эмоций.

— Саманта инфу подкинула. С самолета сразу к тебе. Скучала? – парень внимательно осмотрел ее, оценивая внешность.

Вдруг что изменилось за те полгода, что они были в разлуке? Но нет. Она была все так же прекрасна. Тонкие руки, в круг покрытые жутковатыми, но занимательными татуировками, как в общем—то и не сильно длинные, но сердцу дорогие ноги.

Ее кожа стала загорелее несмотря на то, что лето выдалось дождливым. Яркий окрас волос красиво сочетался с оттенком кожи, множеством татуировок и светлыми, пронизывающими глазами, которые Дэй порой считал пугающими, но до одури привлекательными.

Единственное изменение в подруге, что бросилось ему в глаза – она исхудала, видимо из-за обострившегося стресса, на фоне того, что он уехал. Она всегда теряла аппетит, когда чувствовала себя плохо.

Она была красивой, чего только стоили неземного цвета глаза и пышная грудь. Дэйрон и впрямь считал ее экстра—привлекательной. Хотя сама Тэль едва могла с этим смириться. Проще было думать обратным образом. И ничьи слова не способны переубедить женщину, пока голова ее не найдет спокойствия. А в случае Тэль — это гигантская проблема.

Ведь «она» и «спокойствие – антонимы.

— Конечно, — несмотря на то, что Тэль обхватывала его талию ногами, ей не хватило этого тесного контакта.

Нестерпимо захотелось заплакать, сильнее прикоснуться к родной коже, стать ближе, до болезненных судорог в конечностях. И она сделала первое, что пришло в голову. Нагнувшись, Тэль оставила по невесомому поцелую в обе щеки парня, заставив его засиять.

А следом губы дотронулись и до лба, в интимном, но все еще не переходящем черту поцелуе. Оторопев, Дэйрон не сразу осознал порыв любимой подруги. Тэльера практически не проявляла инициативу в подобных делах. Попросту не нуждалась, с ее слов. За почти двадцать лет дружбы, это, быть может, был примерно десятый такой случай? Однако это даже играло на руку, в груди развивалось необъяснимо приятное тепло – осознание того, что по тебе по-настоящему скучали. Поэтому уже через секунду, большущие руки стянули тельце Тэль до скрипа в ребрах.

— Надолго ты ко мне? – оторвавшись, с надеждой в голосе, поинтересовалась она.

— Пока не могу сказать, — Дэйрон поставил ее на землю, проигнорировав осуждающие взгляды прохожих за излишнее проявление чувств. – Ты голодна?

— Смерть как.

— Тогда в «Патерсон?».

— Да! – прикрикнула Тэль и подпрыгнула на месте. Размышления, посетившие ее в кабинете психиатра, совсем отошли на задний план. Так всегда происходило в присутствии Дэя.

— Как сеанс? Какую херь ты подготовила для бедного Билла в этот раз?

— Хотела напомнить ему о дорогом Хансе и о его страсти к человеческим порокам или о Сеере что не прочь устроить трехчасовую истерику, да и Кайм скучает по общению, но потом вспомнила, что они вроде как сгинули. По итогу я изобразила «изгони из меня Дьявола»[1] и вылетела из кабинета. Да в жопу, мне это все надоело, Дэй. Они по-прежнему считают меня сумасшедшей. Я просто не стала доказывать обратного. К тому же Сеера и правда голодна, — так она звала ту самую обладательницу жутковатого, но родного голоса, звучащего в голове, который есть у каждого человека. Но «Кайм» и «Сеера» не отличались терпением и покладистым характером, если он вообще мог быть у голосов в голове. – Но, черт, о каком именно голоде подумал мой врач? Он же не решил, что я пошла убивать младенцев?

— Ты ж понимаешь, что пошутишь не там и не с тем, и здравствуй мягкие стены? Я давно знаком с твоими «мальчиками», другие люди к этому не готовы.

— Как хорошо, что тебе я могу доверять. Но знать о том, что мой гарем никуда и не рассасывался, им необязательно, — последнее она проговорила с чуть большим напором в голосе. «Им» — это матери, психиатру и шести братьям. – Есть зажигалка? Заботливая матушка снова выгребла мои.

— Конечно, милая. То есть всё, как и прежде. Я, ты и твоя шиза?

— О, да, гавнюк.

Закурив вместе с ней, он решил не говорить о своих опасениях, а просто помолчать и полюбоваться. Его, в общем-то не пугали «вымышленные друзья», так она их называла, пугало то, о чем они могли бы «попросить», но, с другой стороны, почти десять лет прошло с момента постановки диагноза, а Тэль жива и невредима. Это успокаивало. Да и тема не подходящая, когда время ограниченно.

— Твои волосы такие короткие, — залюбовалась Тэльера и выдохнув терпкий дым, погладила его по голове, оценивая новую прическу.

Глава 2. С чистого листа

Что чувствует человек, попадая в Ад или Рай? Помнит ли он свою земную жизнь, свои деяния, чувства, друзей и родителей? Или все начинается с «чистого листа»? Для кого-то путь предопределен с самого начала. Для души, что стремилась, казалось бы, в Рай, приготовлено место в Преисподней и наоборот. Возможно ли на это повлиять, возможно ли обернуть свою жизнь так, чтобы ангелы приняли решение отворить двери на верху, не обрекая душу на вечные страдания или это невозможно, пусть даже человек оступился лишь раз?

Над могилой склонилась невысокая, исхудавшая женщина. Ее возрастное, бледное лицо выражало бесконечную скорбь. Выглядела она нездорово. Глаза красные, а тени под ними залегли слишком глубокие, видимо из-за недостатка сна. Цветы в ее руках дрожали. Бордовые, почти черные каллы. Символично, что выбор пал именно на этот цветок – признанный символом семейного счастья. Но судя по тому, как отчаянно она хваталась за надгробную плиту и выла от распирающей грудину боли – счастье отняли и его не вернуть.

— К-как же так, как же так, доченька? К-как же ты, милая, решилась? К-как же мне жить теперь, зная, что не уберегла тебя? — прошептала убитая горем мать. — Что же вы наделали! Как же так!

Женщина упала на колени, марая брюки свежей землей. Вцепилась в холодный, безликий камень и закричала изо всех сил, надрывая связки. Дрозды повыскакивали с веток, прекращая свое пение. Отдав необходимую тишину в распоряжение горюющей матери. Казалось, весь мир затих, вслушиваясь в ее крик. Крик боли и безысходности.

Тэль резко проснулась и села в кровати, чувствуя непонятную, необъяснимую тревогу. Все тело взмокло, волосы неприятно прилипли к шее и лбу. Ее снова терзали кошмары. Руки ходили ходуном, но она не обратила на это внимания.

Что-то изменилось.

— Ма-ма! — закричала она. — МАМА!

Послышался какой-то шум на лестнице, в комнату влетела запыхавшиеся Саманта, снова разбив дверью гипсокартонную стену. Ее взгляд выражал полный ужас.

— О, солнышко, мне так жаль, — с горечью в голосе произнесла женщина и прикрыла дрожащие губы ладонью.

Подойдя к кровати, она забралась в нее с ногами и сразу же опустила голову дочери к себе на грудь. Не смогла сдержать слезы, гладя на потерянное лицо Тэльеры. Начала гладить ее по волосам, пытаясь успокоить то ли себя, то ли ее.

— Что происходит?

— Дикси нашла Дэйрона пару часов назад…

— Ч-что с ним?

— Мне жаль, малышка. Мне так жаль.

— М-мам? – Тэль вцепилась в хирургическую форму матери, сжав ее до скрипа. Она уже знала ответ. Знала, что ее ждет самая невыносимая боль буквально за порогом.

— Он скончался от передозировки пару часов назад.

Казалось бы, простые слова, но прозвучали они как выстрел в висок. В это невозможно было поверить и уложить в голове. В черепушке оглушающим набатом зазвучало: «Бред, бред, бред». «Этого не может быть, не может быть». «Он бы так не поступил».

Но вместо слёз с ее рта полился безумный смех, да такой громкий, что перекрыл все звуки в проснувшимся доме. Она царапала предплечья Саманты, заливаясь безудержным гоготом, била себя по голове, щипала кожу, пытаясь почувствовать хоть что-то другое. Точка невозврата была достигнута. От такого, наверное, не оправиться.

— Моя маленькая, моя девочка! Я с тобой, крошка, я с тобой, слышишь? – все приговаривала Саманта и терпела.

Терпела каждую пущенную каплю крови, обломанные об ее собственную кожу ногти, боль в ушах от невероятного крика. Она терпела, чувствуя нутром как душа ее дочери разбивается вдребезги. Терпела, зная, что это меньшее, что она могла для нее сделать.

Она не знала, как ей помочь, как объяснить, что жизнь после такого – продолжается? Весь ее жизненный опыт превратился в пыль, кода она услышала, как ее дочь теряла остатки веры в человечество.

— Джоан, посмотри на меня!

Она сопротивлялась.

— Джоан, посмотри на меня!

Она снова проигнорировала ее.

— Тэльера, пожалуйста! – взмолилась Саманта и дочь наконец-то поддалась.

Но не так, как ей хотелось бы. Смех резко прервался. Взгляд девушки обрел полное безразличие, в которое мало кто поверил бы. Бездушные глаза оглядели потерянное, зареванное лицо матери и проследили за слезой, скатившейся на мятно—зеленую форму, оставив на ней пятно.

— П—прошу, уйди, пожалуйста, — прошептала она едва слышно, но Саманта все равно расслышала.

Она отшатнулась, но почти сразу же пришла «в себя», понимая, что реакция на такой уровень боли, у каждого человека особенная.

— ПРОШУ ТЕБЯ, УЙДИ! – рявкнула Тэльера и слетела с кровати, откинув от себя руки матери.

Она «взбучилась», как зазря потревоженная кошка, будто готовилась защищаться, будто не узнавала в своей гостье приемную маму. Ее разум совсем отказывался соображать и обрабатывать изображение. Схватив первое, что попалось в руку, она кинулась этим в стену, выражая переполнившее до краев дикое внутреннее чувство.

Глава 3. Бойся своих желаний

— Мы в полной заднице, Эмида. Почему все пошло не по плану именно сейчас? Когда, сука, совсем не время! – парень, судя по тому, как он влетел в хижину и по высоте его тона, был разгневан. Он снял и швырнул окровавленную куртку на пол, и принялся обрабатывать рану на предплечье. – Готово?

— Дай ему это и как можно скорее, — женщина суетливо передала ему склянку с карминовой жидкостью и переключилась на смешивание еще одной. – Возьми ингентиум[1] на полке, поможет. Не стоит оставлять без внимания укусы кхатарсисов, если тебе дороги руки.

— Думаешь, еще не поздно?

Она поняла, что спросил он совсем не про укус и на мгновение приостановилась, чтобы подумать над ответом.

— Нас бы уже разорвала в клочья орда дрейктарров, если бы он вспомнил.

— Резонно. Не пойми меня неправильно, но сколько еще выдержит заклятье?

— Оно стоило мне сестры, если ты не забыл. Продержится сколько нужно, но ты знаешь, что нужно делать, чтобы исправить возникшие проблемы. Теперь иди.

Пульсация сердца

Было жарко. В носу стоял запах серы и чего—то еще, смутно знакомого. Тело ощущалось иначе. Тяжелее, чем обычно. Но чего еще стоило ожидать, когда потеряла столько крови?

Тэль пыталась встать, но как только она приподнимала голову, сразу падала назад и становилось только хуже. Так она предприняла около десяти попыток, прежде чем сдалась. Подобное состояние обычно испытывают пациенты, только выведенные из—под общего наркоза.

— Давай-давай, открывай уже наконец глаза и сразу станет легче, — послышался хорошо знакомый голос.

Но Тэль как бы не старалась, не смогла вспомнить, где его слышала.

Превозмогая над собой, она открыла тяжеленые, словно придавленные чем-то веки и сразу же поморщилась от боли в висках. Пространство было ей незнакомым. Это была точно не ее комната и не больничная палата.

Сначала в глаза бросился темно—оранжевый цвет, потом вплелись еще пара оттенков – черного и карминового. И наконец, спустя, казалось, вечность, она смогла сфокусировать свой взгляд на парне.

Он подбрасывал небольшой кинжал и ловил его за рукоять, облокотившись о какой—то валун спиной. Он был высоким, это первое, что заметила Тэль. Выше, чем кто—либо встречавшийся ей на протяжении жизни. Навскидку его рост составлял футов[2] семь или около того.

— Где я?

Наконец он убрал кинжал в ножны на бедре и обернулся к ней всем телом. Лицо тоже показалось ей знакомым, но догадка постоянно ускользала от нее, как только она подбиралась к ответу.

Его внешность можно было назвать интересной. Черные волосы, с прямым пробором как у корейских айдолов, чуть закрывали его темные, густые брови. Ярко—зеленные неестественные радужки, могли погубить своей притягательностью. Во взгляде прослеживался интерес.

Он словно думал: «Что выкинет эта девица? Хочется посмотреть». Среднего размера губы мягко изогнулись в ухмылке и имели сероватый цвет.

Она не постеснялась нагло разглядывать парня. Поэтому опустила взгляд на руки. Она всегда любила смотреть на мужские руки.

У этого, на ее ни черта не скромный вкус, они были не меньше, чем достоянием искусства. Длинные, изящные пальцы и вуаль вен.

Все это странным образом сочеталось с его одеждой – приталенного кроя френч, подчёркивал его слаженную, огромную фигуру, а узкие брюки открывали вид на наверняка впечатляющую задницу.

Она прослушала все, что он сказал. Но его, казалось, ни капли не смутило такое детальное сканирование внешности. Разве что, он все-таки едва остановил себя от попытки повернуться спиной и нагнуться, чтобы она оценила степень «крутости» мужской задницы, упакованной в кожу.

— Повтори, — откашлявшись попросила она и наконец встала на ноги.

— Ты умерла, поздравляю. Но ты везучая, потому что у тебя есть я и мать, не знающая с кем спаривается.

Глава 4. Создания

«От тебя пахнет грехом, ложью, безумием, но не страхом.

Не боишься меня?»

— Ты вообще выполнял свою часть работы? Какого черта я должен подтирать за тобой? – прошипел Ханса, с кем-то, споря.

— Если бы ты не-е-е был таким засра-а-анцем мне было бы про-о-още выполнять свои обя-я-язанности.

— Ага. Если бы не я, мы были уже все подохли или Тэль стала бы серийной убийцей…

— Тише, она просыпается, — в диалог вплелся высокий женский голосок. Словно детский.

Голова Тэль снова разорвалась болью, не покидало ощущение словно ее огрели чем-то тяжелым. Шея горела. Конечности отказывались подчиняться командам мозга. Тэль застонала и перевернулась со спины на живот и только тогда смогла встать.

Ее встретили два до безумия похожих лица, пристально изучающих каждую родинку и морщинку.

— О, блять! – она не ожидала увидеть их так близко и подскочила с пола.

Виски тут же болезненно прострелило, и она зашипела, схватившись за голову.

— Тише, тише, лапуля, успеешь еще натерпеться.

— Узна-а-ала нас, — протянув гласные, обрадовался Кайм. – Здо-о-орово тебе, наверное, нас наконец-то увидеть.

— Кайм и Сеера? Чего подкрадываетесь? – Тэль опасливо отшатнулась и едва удержала рвоту.

— Выпей, станет легче. Это последствия чар Эмиды, — Ханса протянул ей стакан воды, словно прочитав мысли о плохом самочувствии.

Она выпила всё до капли и заставила себя расслабиться, оглядывая странных незваных гостей своего разума. Кайм и Сеера кардинально отличались от огромного и буйного Хансы. Судя по всему, они были близнецами, причем альбиносами. Ростом оба не выше пяти футов[1], поэтому по сравнению с Хансой, они выглядели как дети. Но внешне им она и правда дала был лет по четырнадцать.

Сеера носила повязку на одном глазу, а Кайм выглядел вполне здоровым и весьма любопытным.

На них была одинаковая одежда – белый сюртук, шелковая белая рубашка на запах и красные брюки с высокой талией, подпоясанные тонким кожаным ремешком в цвет. Они все были сотканы только из белого и красного, в том числе и их жуткие радужки, лишенные привычного зрачка, либо он было настолько сужен, что Тэль просто не смогла его различить.

— Вы интересные, — заключила она и жестом попросила ещё воды. – Есть покурить?

— Тут не место земным слабостям, — вдруг их прервал еще один то ли женский, то ли мужской чарующий голос.

В комнату вплыла девушка на вид немногим старше Кайма и Сееры, облаченная в латекс подобно Тэль. На ее спине был закреплен красивый расписной колчан. Вид у нее был нагоняющий страх. Уровень ее самообладания, в отличии от «троицы», Тэль проверять вообще не захотела.

От ее общей энергетики и внешности у Тэль открылся рот и Ханса едва не удержался от того, чтобы его не захлопнуть. Она бы точно не подошла под описание «красивого» человека на Земле, зато на сто процентов вписалась в атмосферу адских земель, имея трупно-бледную кожу, непропорциональные телу вытянутые конечности и диковатые глаза с желтым змеиным зрачком и черной склерой.

Какой бы дикой и необычной она не выглядела, голос ее показался Тэль гипнотическим. Шипящий, гортанный, выражающий некоторую надменность, он подчеркивал уникальность своей хозяйки.

— Ой, привет! – поздоровалась Сеера, подпрыгнув на месте. — Пусть тогда знакомятся, а мы разделим трапезу, да, Ханса? Ты же загонишь для нас парочку голубей? Может штук двести? Хочу похрустеть косточками, да подергать перышки… — совершенно невинным голосом попросила Сеера, быстро—быстро хлопая глазом с длинными белыми ресницами.

Тэль со всех сил постаралась сохранить вид, будто ее желудок не попытался отторгнуть то немногое, что в нем было. В целом до нее дошло почти сразу, что перед ней – не люди. Поэтому и реакция была соответствующей. Она попыталась принять их со всеми привычками, необычной внешностью и прочим, надеясь, что они примут ее в ответ.

Но новая гостья была иной.

Опасной.

Тэль на секунду отшатнулась, когда взгляд скользнул по ней — разум подсказал «остерегайся», но девушка быстро подавила это. Страх был непозволительной роскошью, особенно теперь.

— Будь умницей, Тэль. Не как обычно, — губы Хансы стянулись в тонкую линию, а яркие глаза закатились уже в сотый раз за прожитый день.

Он сопротивлялся просьбе близнецов, но Тэль почувствовала, что он заботится о них, поэтому потакал почти любому желанию.

Они точно не прощались.

«Интересно, как скоро я проснусь в дурдоме?»

Ламия чем-то была похожа на зверя. Может на змея? Кошку? Вампира? Или скорее на всех вместе. И повадки у нее были такие же. Она наклонилась к шее Тэль со стороны метки и принюхалась, будто хищница перед трапезой. Тэльера замерла. От близкого контакта с кем-то, ей было не комфортно. Интересно, что с «ее» демонами это похоже не работало.

— От тебя пахнет грехом, ложью, безумием, но не страхом. Не боишься меня? – заговорила демоница и шагнула к напряженной Тэль.

Глава 5. Капкан судьбы

«Пусть эти часы станут для нее сердцем в нашем мире. Пока алый песок перетекает, знай — это день в земных землях. Когда весь песок упадёт, наступит ночь. Пусть она использует их, чтобы тело не сбилось с ритма, не забыло о сне и пище, ведь время здесь — зыбкое понятие».

— Ханса.

Но проснулась Тэль все также в Аду. Ничего не развеялось.

Видимо от переизбытка чувств она отключилась сразу же, как голова коснулась жестких подушек.

Первыми ее мыслями во сне овладел образ плачущей у могилы Саманты. Тэль не была к ней привязана, как это обычно бывает между матерью и дочерью, но очень ее уважала и ей стало больно от мысли, что приемная мама так страдала.

Именно поэтому, второй мыслью возник образ Дэйрона, которого Тэль прокляла тысячу раз за эгоизм, а теперь поступила точно также, наплевав на все во круге.

— Бля-я-ять, — промычала Тэль.

Она снова не могла разобраться в своих чувствах. Может стоило спросить у Хансы или у близняшек? Что ей черт возьми чувствовать? Боль? Скорбь? Агонию?

Да, все вместе. Если бы она была общественно нормальной. А так в ее душе только затаилось чувство свободы и надежды. Здесь ее не осудят за безумие, не осудят за жуткие демонические картины, высеченные на теле, не осудят за смерть, что она принесла.

Она хотела смириться, правда хотела, но ей нужно было увидеть Дэйрона и спросить «почему»? Хотя бы ради того, чтобы успокоить собственную душу.

Но видимо кто-то высший ей благоволил — ей предоставили странный способ справиться с душевным пороком.

— Вставай, — приказала Ламия, постучав по стене.

Тэль и слова не выдавила в ответ, чем вызвала у Ламии стойкое раздражение. Кровопийца зашла в комнату и резко, с психом сдернула с подопечной одеяло.

— Подними задницу!

— Я…я н…не м…могу, — едва произнесла Тэль у которой зуб на зуб не заходил несмотря на адскую жару.

Простынь под ней была насквозь мокрая.

— Что это? — произнесла Ламия сдвинув тонкие брови.

Ей не приходилось общаться со сметными так близко. Может только в качестве обеда. Но даже ей было понятно, что с девушкой что-то не так.

Белая, как лен, она тряслась, обхватив свои плечи руками. Пальцы на ногах были поджаты, а губы искусаны до крови.

Если Ламия была в недоумении, зато Тэль прекрасно знала, что это.

Ведь прошла три рехаба ни один из которых так и не стал успешным.

Три месяца — вот на что она была способна.

К ломке добавился ещё и жгучий стыд. Перед Самантой. Почему-то только сейчас до неё начало доходить, на что пошла приемная мама, чтобы уберечь Тэль.

По мимо этого, она, кажется, скучала.

Саманта любила её, терпела выходки, разбитые стены, очередные дозы и вечные недовольные звонки директора.

И всё-таки – не отказалась.

Тэль поняла, что оказалась в полной жопе.

Ламия безуспешно толкнула её тело ещё несколько раз, а затем, так и не получив ответной реакции, насупившись, вышла из комнаты.

За Хансой.

Дверей в комнату не было. Вообще никаких, кроме входной, не было.

Ханса вошел бесшумно.

На Земле – она бы возмутилась.

Тут – стало плевать.

— Ты слышишь меня?

Она кивнула, со свистом втянув воздух.

Периодами она отключалась, не в силах даже встать в туалет, поэтому ходила под себя. В комнате стоял смрад и жара только усиливала неугодный ни богу, ни черту отвратительный запах.

Но Ханса даже не передернулся.

«Терпи-терпи-терпи», — умоляла она саму себя.

Мышцы скручивало, суставы ломало, сердце билось как бешенное, либо пропускало несколько ударов. Боль становилась только сильнее, подбираясь к невыносимой. Она боялась пошевелиться, ибо казалось, что кости просто рассыплются.

«Вот к чему приводят мягко говоря неверные решения. Теперь терпи».

— Сначала я подумал, что стоило бы облегчить твои терзания, но решил — неа-а, не в этот раз. Если ты не справишься сейчас, но на какое-никакое светлое будущее, мы не можем рассчитывать. Ты оказалась в месте, полном пороков и соблазнов. Я помогу, но по-своему…

Он говорил и говорил, но Тэль не слышала. Её желудок содрогнулся от рвоты. Вместе с тем, как ноги парализовали судороги.

Она вскрикнула, затем заныла, сильно зажмурив глаза. В голове стоял образ разочарованной Саманты.

— П-пожалуйста-а, — прохрипела она, не зная о чем молит.

— Нет, маленькая Тэль, не в этот раз, — отозвался Ханса и рывком поднял Тэль с постели, чтобы поменять простыни.

Включив воду и сделав её максимально прохладной, он оставил завывающую Тэль под потоками ледяной воды.

Глава 666. Знания

Кхатарсисы – выведены как вид Князем Вельзевулом. Самка имеет отличительные отростки возле пасти с сосудами с ядом, предположительно с компротисином[1]. В ходе наблюдения выяснилось, что отростки достаточно остры, чтобы проделать в жертве отверстия, как правило еще живой, и впрыснуть внутрь яд, чтобы растворить внутренности. А дальше, вместе с самцом они откладывают яйца продолговатой формы во внутрь. До выхода потомства из яйцевых оболочек, самец носит «трупное гнездо» на спине. Их добытый яд имеет полезность для алхимиков, только пока кхатарсис жив, что повышает его ценность из-за свирепости вида.

— Из личных заметок Эгиды Медера.

Эмида решила начать ее знакомство с миром с самого простого на ее взгляд – с магии и того, что она из себя представляет.

— Это чтобы ты знала, с чем гипотетически можешь столкнуться, особенно если получиться так, что нас не окажется рядом и придется защищаться, — словно прочитав мысли, пояснила Эмида свалив нарезанные коренья в чан с кипящей водой. – Ну и для общего развития будет полезно.

Все, что я смогла изучить, я разделила на четыре порядка. С первого – самого распространённого, до четвертого – самого редкого. К первому порядку относится магия: Огня, Воды, Земли и Воздуха. Ко второму – Металла, Хаоса и Призыва. К третьему – Эфира, Пространства, Крови и Целительства. К четвёртому – Времени, Псионики, а также Заклинатели душ/снов. Также Советом была принята система каста магов. От Иерарха (Только сам Многоликий и Повелитель), следом шел Адепт, Магистр, Мастер и Лич. В эту структуру не могут быть внесены Жрецы, Хранители, Эскулаты и Ахрепторы, так как их магия не подчиняется этой системе в полной мере.

— Эмида, у меня вопрос!

— Погоди минутку, плесну и себе немного, — не сразу отозвалась Эмида, привыкшая жить в одиночестве.

Несмотря на то, что гости посещали этот дом редко, а особенно так много не разговорили с хозяйкой, искренняя заинтересованность Тэль не вызывала в ней даже раздражения, напротив и у самой Заклинательницы поднялось от чего—то настроение.

— Теперь слушаю, — улыбнулась женщина и Тэльера зарделась.

— Я правильно поняла, что Адепт Огня будет сильнее, чем Лич Времени например?

— Все верно, но помни, что в любой системе есть исключения. То, что приведено в этой книге, может быть расширенно в будущем или наоборот, стерто в прошлом. Но, это, кажется, самая простая, но точная форма систематизации в нашем мире.

— Ее написали вы?

— Вместе со своей сестрой, — отрешенно ответила женщина, но тут же вновь нацепила улыбку.

Тэль хорошо считывала эмоции людей, но тут это даже не было нужно, она и так поняла, что не стоит спрашивать, что с ней случилось. Но, впрочем, Эмида после недолгого молчания заговорила сама, увидев растерянность девушки.

— Она погибла очень давно, но оставила после себя множество писаний. Она была гениальным алхимиком и целителем.

— Вы продолжили ее дело? – мягко поинтересовалась Тэль, отведя внимания от книги.

— Да. Мы были с ней близнецами, так что часть ее сил перешла потом ко мне, но я за свою вечность, не смогу даже близко подобраться к ее величию.

У редких рожденных близнецов магия распределялась чуть по-другому, дети могли унаследовать ее от кого-либо из родителей, либо обрести свою собственную из-за уникального слияния энергий родителей. Магия распределялась не всегда в равных долях между плодами и всегда после смерти переходила от одного к другому. Объектом исследований стали мы с Эгидой. После ее смерти, примерно через неполный цикл луны я начала считывать жизненные показатели и качество влияния других магов на объектах исследований. Видимо так проявлялись ее силы. Любви к травничеству у меня так и не появилось, но эти две специализации слишком близки друг другу, чтобы отказаться от этого.

Тэль осознала, что читает скорее что-то вроде личного дневника, чем труды летописцев.

— Это не официальное издание? Если можно так выразиться.

— Все верно, здесь собраны мои личные записи и наблюдения.

— Хотите, буду помогать со сбором трав? И мне полезно и вам приятно.

— Сначала научись стоять на ногах, а дальше посмотрим, — мягко ответила Эмида с улыбкой. – Я долгое время служила у Совета, так что много чего видела. Тебе будет полезно. Не отвлекайся.

Девушка отхлебнула еще виски и принялась впитывать информацию, судорожно поглощая ее. Когда дело доходило до книг, весь мир мог гореть, но последнюю главу Тэль все равно бы дочитала.

Во главе Совета встал сам Белиал, неся другим входящим волю Повелителя. Выбран он был намерено, как Вездесущий Владыка, как первый наследный принц, как господствующий над всеми Темный Властелин.

В админестрат вошли Верховные – Вельзевул, как Князь Ада Чревоугодия и Ложных Богов, и правящий бессмертным легионом; Маммона, как Княжна Ада Алчности и управляющая казной; Левиафан, как Князь Ада Ереси и Зависти и один из четырех наследных принцев; Асмодей, как Князь Ада Блуда и Порока, как часть первой иерархии и один из четырех наследных принцев; Сатаниэль, как Князь Ада Гнева, хранитель плодородия и один из четырех наследных принцев; Азазель, как Князь Ада Гордыни и Тщеславия, как Адмирал и управляющим армиями; Бельгефора, как Княжна Ада Уныния, как хранительница знаний и изобретений.

Глава 7. Арсенал

— Чёрт, а девчонка с характером...

— Уж поверь, этот характер нам ещё поперек горла встанет, если не всему Аду.

— Интригуешь.

Пульсация сердца

Ханса не стал ходить вокруг, да около. Уставший и немного нервный, он почти сразу начал неприятный для себя разговор.

— Я узнал насчет Дэйрона.

Вся усталость и переполненный разум вдруг отошли на задний план и Тэль навострила уши.

— И?

— Он не самоубийца, Тэль. Его душу раздирают в Аду Чревоугодия и Блуда, и, если от него хоть что-нибудь осталось, ваша встреча состоится по моей воле. Твое же желание считается исполненным — возможность его увидеть ты получила.

Из легких девушки выбросился весь воздух, она резко остановилась. Мозг отказывался понимать в полной мере, через что проходил друг детства.

— То есть как? Передозировка была случайной? – ее голос слегка дрожал.

— Получается, что так. Судя по всему, он давно пристрастился к наркотикам. Может ты не так хорошо его знала?

— Ханса…

— Что, Тэль? Если тебе станет от этого легче, стражи сочли его грехи не глубокими, он не так давно встал на этот путь. Его покаяние будет идти тысячу лет, для тебя по ощущениям пройдет пара недель. Потом я устрою вам встречу, если ты всё еще этого хочешь, но я сразу предупрежу тебя, что он вряд ли останется таким, каким ты его знала при жизни.

— Мне плевать.

— Это ты сейчас так говоришь. Всё еще витаешь в облаках? Ты в Аду, крошка, здесь не бывает полумер. Жизнь станет лучше, если ты увидишь своего сгнившего друга, едва помнящего, что он человек? Ты же ведь знаешь, как пытают чревоугодников.

Тэль сглотнула и отрицательно мотнула головой. Она знала или, по крайней мере, могла бы выдвинуть предположение, просто не захотела говорить вслух – тогда этот ужас стал бы реальным. Впрочем, Ханса не стал ждать ее ответа.

— Такие же ненасытные, подобно грешникам, насекомые и их личинки пожирают заживо плоть, уделяя особое внимание глазным яблокам и губам, с которых шепотом срывается молитва. Грешник стоит на коленях с распростертыми, привязанными к столбам руками. Из вен хлещет кровь, снова и снова приглашая на пир… Их головы всегда запрокинуты к серому небу, и они нескончаемо давятся опарышами, — Ханса произнес ужасные строчки, таким голосом, словно это вырезка из романа. – Ну как? Представила картинку?

— Я должна с ним хотя бы попрощаться, — отчуждённо ответила Тэль, пытаясь всеми силами не думать о мерзких белых личинках. По ее телу пробежала неприятная волна, вызвав зуд.

— Ладно, — сдался демон. – Но потом не говори, что тебя не предупреждали. Ламия уже провожала тебя через портал?

— Да, — ответила девушка и потянулась за сигаретой.

— Не советую…

— Подождешь, — перебила Тэль, на что Ханса хмыкнул.

— Ты меня совсем не боишься?

— А стоит? – Тэль показательно закурила, выгнув бровь. – Если стоит бояться и тебя, то просто убей и всё.

— Не заводись, — закатив глаза, Ханса скрестил руки.

— Просто дай мне минутку прийти в себя, — девушка отвернулась, затянувшись поглубже, ее ладони едва заметно подрагивали.

— Выпей.

— Что это?

— Притупит страх.

— Я не боюсь, Ханса. Мне стремно. Я словно попала в один из своих дебильных, жутких снов и никак не могу выбраться.

— Снова та же песня? – он устало вздохнул и шагнул ближе.

— Ты судишь, как демон, но я человек и не понимаю, что сделать, чтобы не рехнуться окончательно. Может у меня и правда шизофрения и я попала в выдуманный мир грез?

— А я тогда кто? Галлюцинация?

— Возможно.

— Я – демон, разглядывающий твои мозги изнутри два десятилетия, и могу точно сказать, что ты в здравом уме. Ну, почти. Заканчивай наматывать сопли на кулак и начинай жить. Да, в Аду, но это та реальность, которую ты сама выбрала. Никто не заставлял тебя резать вены и вызывать демона. Все кого-то теряют, Тэль, а уныние валит с ног не хуже меча, — устало проговорил Ханса, надеясь вразумить девушку. – Теперь ты это знаешь. У тебя есть два варианта – попытаться выжить и научиться искренне смеяться или шагнуть в Бездну, надеясь, что от твоей души останется хоть что-то.

Видимо он слишком хорошо знал ее, ибо жёсткие слова подействовали, как ведро ледяной воды. Тэль вздрогнула и пару раз моргнула, словно смахивая наваждение.

«К чему вдруг эта слабость? Ты и так знала, что Дэйрон далеко не в Раю. Он прав».

— Ладно, выхода у меня всё равно нет. Альтернатива – в виде вечных пыток, меня не особо привлекает.