Побег из Полиса

Городские постройки закончились. Лита, стараясь не бежать, быстро шагала вдоль кустарника к границе спецзоны — туда, где стена отделяла Полис от внешнего мира. Приблизившись к ограничительным столбам, она пошла медленнее, отыскивая нужный.

Вот столб с нацарапанным крестиком — отметку когда-то давно сделал её дедушка. Лита протиснулась между двумя плотно растущими кустами и ступила на бетонные квадраты. Этими плитами была вымощена техническая дорожка, по которой ходили только рабочие, проверяющие целостность колючей проволоки, протянутой поверху.

Ага, вот торчит из земли большой камень. От него влево надо отсчитать восемь плит и подойти к стене. Как учила бабушка, Лита отыскала на серой поверхности ямку, выковыряла оттуда замазку, вставила в замочную скважину ключ, и в стене открылся потайной проход.

Подобрав комочек земли, девочка замазала скважину и шагнула в темноту. Потом толкнула дверь, и плита медленно встала на место. Лита, держа в одной руке ключ, а в другой фонарик, который зажгла только сейчас, пошла по низкому проходу внутри стены.

В конце тоннеля тоже была дверь. При свете фонаря ямку для ключа найти было труднее, но девочка действовала спокойно, зная, что она одна, её не преследуют. А если и преследуют, то всё равно здесь не найдут. Хотя вряд ли её видели, она была осторожной.

Открыв вторую дверь, Лита вышла по другую сторону стены и потянула плиту на себя. Проход закрылся и словно пропал. Найти его теперь невозможно. Только если знать, где он находится и как считать камни.

Лита отвернулась от стены и, найдя неглубокую канаву, пошла по ней к лесу. Трава скрыла девочку с головой.

Бабушка была права. Лита всё сделала по её наказу на случай, если понадобится бежать. Аккуратно пробираясь вдоль канавы и стараясь не задевать росшую по краям высокую траву, девочка вспоминала.

Сначала — случай год назад, когда в день её десятилетия к ней в комнату вошли родители, М-135-648 и О-135-648, которых девочка называла мамой и папой, хотя так говорить закон разрешал только до трёхлетнего возраста. Поэтому родители её постоянно поправляли: «Мы мать и отец дочери 135-648, называй нас правильно». Они так и обращались к ней: Д-135-648. Да, у неё тоже был номер. Только папина мама звала Литой и разрешала ей называть себя бабушкой. Это была их тайна.

В тот день родители пришли забрать игрушки. Лита не отдала пушистого медвежонка, с которым играла, когда была маленькой, а теперь не ложилась без него спать. Она села на любимца и вцепилась руками в край своей кровати. Все остальные игрушки её не волновали, но медвежонок был самый-самый. И расстаться с ним девочка не смогла.

Потом родители разговаривали на кухне.

— Она не отдаст добровольно, — угрюмо сказал О-135-648. — А забрать силой мы не можем, нельзя нарушать закон.

— Какой позор! Если узнают, что она привязана к игрушке в таком возрасте, её признают бесполезной. Тогда мы потеряем статус и будем получать меньше ресурсов. Нас перестанут уважать! — Голос М-135-648, был на грани рыка, но оставался спокойным.

— Значит, отправим в санаторий. — Так решил О-135-648.

Они не сердились. Сердиться тоже не по закону. А привязанность у ребёнка — нарушение. Родителей могли лишить категории и ресурсов.

Закон Полиса запрещал любовь, выбор, собственную волю. Всё определял циклотабель — он назначал одежду, работу, брак, рацион. Номера для каждой семьи тоже определял его электронный мозг.

Вечером того же дня перед сном бабушка сказала девочке:

— Я скоро уеду, насовсем. Поэтому запоминай важное.

И она рассказала, как найти эту дверь и уйти из Полиса, если родители снова заговорят про санаторий.

Бабушка объяснила, что Лита — погрешность. Потому что у неё есть любимая одежда, она обнимает бабушку, не хочет отдавать игрушки. Так она нарушает закон. Значит, её признают бесполезной. Любовь делает Цивилизацию Полиса слабой, поэтому закон требует сообщать о несогласных гражданах, о нарушителях порядка. Родители — полезные, у них привязанности к Лите нет. Поэтому они сообщат, и её ждёт санация.

— Меня будут лечить? — спросила девочка.

Бабушка помолчала, отвернувшись, потом объяснила: если ей сделают санацию, препараты лишат Литу памяти и способности учиться. Она будет покорной. Но уже не умной, а глупой. Как М-112-936, сын соседей, который теперь только жмёт одну кнопку на заводе. Бабушка говорила: «Ты не для такой жизни». Поэтому велела:

— Когда родители снова заговорят про санаторий, ты должна бежать через потайную дверь. Уходи из Полиса и живи так, как мечтала жить я. Жаль только, я туда не попаду даже после смерти.

Этот наказ девочка запомнила. Лита тогда очень напугалась. В школе учили остерегаться «вымров» — людей за стеной, которые больны привязанностью и живут своей волей. Они отвергают расчёты и циклотабель, поэтому скоро вымрут. Вот и называются так. Но бабушка уверяла: исчезнут не они, а жители Полиса, зависящие от системы, если случится сбой. А за стеной живут настоящие, нормальные люди. Они по любви заводят семью, и детей у них столько, сколько захочется: двое, трое и даже больше. Там жизнь.

Бабушка дала Лите новый браслет, красный, и велела в день побега заменить им старый малиновый — чтобы сбить слежку. Эти яркие маячки носили все жители Полиса. Без браслета нельзя находиться на улице, а в красном нет датчика.

Лита страшилась санатория. Ей вспомнился другой разговор.

— Цикличность здесь главный закон. Приходит один — уходит один, — рассказывала бабушка. Так поддерживали численность жителей и цикличность для Полиса, чтобы ресурсов хватало на всех.

Когда родилась Лита, бабушка должна была уйти — заменяли обычно людей одного пола. Но дедушка — он, кстати, строил эту стену и оставил в ней путь к свободе, — настоял и ушёл в санаторий вместо неё.

— Почему так? — Лита тогда сильно удивилась.

— Он меня очень любил. И подарил мне эти годы — чтобы я могла побыть с тобой, увидеть, как ты растёшь. Но теперь и мне пора. Я шестой десяток доживаю. Такой закон, — объяснила бабушка.