Поцелуй ангела или проклятые небеса

Поцелуй ангела или проклятые небеса Часть 1

Пролог

Сегодня я начинаю рассказ. Долгий, запутанный, не всегда приятный, где жизнь вносила коррективы и била кувалдой по голове.

Это не вымысел. Мои герои вписывали свои строчки дрожащей рукой, а их слезы размывали чернила. Они все еще смеются, огорчаются, ошибаются и надеются. Многим я уже не смогу пожать руку, а несуществующие номера телефонов все еще хранятся в старой записной книжке. Иногда хочется услышать их голоса до боли в груди, а звучит лишь тихое эхо. Но их поступки, их любовь, их боль навсегда вписаны в эти страницы.

Они жили среди нас с вами. Они продолжают звучать в моих абзацах. Они — часть неудобной правды, которую больно принимать.

Этот автобиографический роман, выросший из реальных событий, всколыхнёт ваши воспоминания, заставит задуматься и плакать. Здесь будет горе и счастье, победы и падения. Все как в жизни. В вашей. В моей.

Это история, которая началась задолго до меня. История, что напоминает о себе пылью старых фотографий в кожаном чемодане с пряжками и горьким дымом несбывшихся надежд целых поколений.

Здесь не будет красивых сказок. Герои этой книги ходят по тем же улицам, что и вы. Смеются вашим же смехом. Плачут вашими слезами. Многим я чищу кресты на кладбище от высокой сорной травы. Другие ещё держатся, цепляясь за жизнь желтыми ногтями и дешёвой водкой.

Я пишу эту книгу для своей матери. Для моей Валентины. Чтобы каждая строчка стала памятником той любви, что я не смогла спасти, но которая подарила силы снова увидеть живой в моих главах.

Когда-нибудь и моё имя появится в списке забытых телефонных номеров. Но пока – слушайте.

Глава 1. Первый вкус жизни

Она умела видеть красоту там, где другие не замечали ничего. Тонкий муслин для вечернего платья, едва уловимый оттенок заката на фарфоре, идеальная складка на скатерти — всё это имело значение. В её доме каждая деталь подчинялась негласным правилам. Недостатки становились достоинствами, а любое дело, доверенное другим, неизменно вызывало лёгкое раздражение.

«Нет, я сделаю это сама», — говорила она. В этих словах звучала не просто уверенность, а нечто большее.

Я поняла это далеко не сразу. Когда тебе пять лет, мир кажется таким, каким его создали для тебя взрослые. Даже необычная семья с множеством странных ритуалов, внезапными переменами настроения, моментами, от которых посторонние замирают в недоумении, воспринимается как данность. День за днём повторяющиеся события становятся привычными, как узор на обоях, который ты много лет разглядываешь перед сном. Ты не задаёшься вопросами. Ты просто живёшь. А потом, рано или поздно, приходит осознание: то, что для других кажется странным, для тебя было первым вкусом жизни.

Первые воспоминания, доказывающие, что я существую в этом мире, связаны не с матерью, не с подругами, а именно с мужчиной. Вернее, с мальчиком.

Окно, выходящее на задний двор, неохотно впускало через густые капроновые тюли тусклые, осторожные лучи заходящего солнца. На паутине за облезлой рамой сидел толстый паук с крючковатыми, подвижными лапами. Рядом с ним, в ловчей сети, колыхался мусор, засохшие насекомые и всё, что он не успел сожрать на обед или ужин. Кто теперь разберёт.

Во дворе, деловито поднимая лапы в ярко-жёлтых сапогах, копошились куры, индюки и прочая живность. Через тонкий забор с деревянным штакетником виднелась улица с такими же незамысловатыми домами, как и наш. В одном из этих строений жил виновник моих мечтаний о завтрашнем свидании.

В полуденное время мы часто играли в догонялки. Серёжа ловил меня за платье чумазыми руками. Мне это нравилось, но я вырывалась и бежала дальше, в надежде, что этот момент повторится снова и снова. Я ни минуты не сомневалась, что уже заняла весомое место в его сердце.

Детское воображение трёхлетнего ребёнка рисовало тёплые картины будущих встреч с веснущатым сорванцом.В тот вечер меня не интересовали ни игры, ни разговоры с родителями.

Длинные золотистые кудри Алёнки, любимой куклы, блестели каплями янтаря в мягком свете из абажура гостиной. Моё отражение в зеркале смотрело огромными глазами пигалицы с тёмными, коротко стриженными волосами.

«Красивая», — пронеслось в голове.

У меня абсолютно не было опыта в обольщении пятилетних мальчишек в залатанных шортах. А именно столько лет исполнилось моему предмету обожания. Взглянув на себя ещё раз в зеркало, меня осенила гениальная мысль: «А не приодеться ли в новое нарядное платье?»
А ещё лучше — заиметь такие же яркие ленты, какие вплетали в косы соседской девчонке.
На тот момент казалось, этого вполне достаточно, чтобы пленить сердце юного джентльмена. Во всяком случае, я в этом не сомневалась. В самой середине груди разливалось какое-то непонятное тепло, и от этого становилось нестерпимо сладко.
Причины подобного явления детское сердце ещё не понимало, но это чувство хотелось испытывать снова и снова.
Что я и делала с упоением.
Благо, в мамином доме мне была дарована редкая свобода.
Никаких детских садов, никаких обязательных занятий. Ничто не омрачало моих дней.

Проснувшись утром в предвкушении встречи с юным похитителем моих мыслей, я и представить не могла, что всё примет столь неожиданный оборот.

В три года у тебя ещё нет опыта, чтобы понять: твои пылкие мечты могут разбиться о неожиданные решения окружающих. Детское сознание не вмещает понятий несвободы и заточения, даже если они во благо. Всё воспринимается легко, как закон природы. Подчинение «императрице-маме» кажется незыблемым. Ведь однажды и её трон с титулом перейдёт к тебе. Так было, есть и будет.

А моя горячо любимая родительница уже догадалась о моих душевных порывах. И детские чувства вырвали с корнем.

— Для твоего же блага! — гордо объявила Валентина, запретив любые разговоры и игры с соседским мальчишкой.

— Не станешь же ты общаться с отпрысками голодранцев? В их саду кучи хлама по углам, окна годами немытые…