Подарок для шейха. Я не стану твоей

Глава 1

Мира

Мы прогуливаемся по залитой солнцем набережной и горячо спорим под громкие крики горластых чаек, летающих над нашими головами.

— Мы здесь всего три дня, а ты уже умудрилась вляпаться в мутную историю, — ворчу я, поглядывая на широкий золотой браслет на руке подруги. — Как ты могла принять такой дорогой подарок?!

Люся раздраженно закатывает глаза и фыркает:

— А что такого, Мира? Я не просила этого шейха дарить мне браслет, он сам захотел. И столько красивых слов мне сказал! — она мечтательно вздыхает. — Слышала бы ты его…

— А ты и поверила, глупая, — не унимаюсь я. И очень жалею о том, что осталась в отеле, а не пошла шопиться с ней вчера. — И почему ты решила, что он настоящий шейх? Тут каждый второй араб шейхом рисуется, а на деле…

— Нет, этот был настоящий, — перебивает Люся. И уверенно так говорит. Точно не все мне рассказывает…

— И он ничего не попросил взамен? — скептически спрашиваю я.

— Ни-че-го, — радостно чеканит Люся. — Шейх надел мне на руку браслет, сказал, что я — райская гурия, спустившаяся к нему с небес, и ушел, как только мы вышли из салона украшений.

— Ушел, не прощаясь? — уточняю.

Подруга качает головой и поджимает недовольно губы, останавливается и поворачивается лицом ко мне:

— Мира, хватит. Что за допрос ты мне устроила? Завидуешь?

Я только открываю рот, чтобы ответить ей твердое “нет”, как вдруг в паре метров от нас с визгом шин по асфальту тормозит белый внедорожник.

Из него выскакивают двое мужчин и подбегают к нам. Все происходит стремительно, я опомниться не успеваю, как оказываюсь схвачена сильными руками.

— Ми-и-и-ира!!! Помоги-и-и! Мира! — истошно вопит Люся. Ее стеклянный взгляд застывает на моем лице. Один араб тащит ее к внедорожнику, а второй держит меня, не пуская к подруге.

— Убери руки! — рычу ему в лицо на понятном арабском. Он и бровью не ведет, а от его жестокой ухмылки у меня леденеет все внутри.

Изо всех сил пинаю его по ноге и получаю сильный тычок локтем в бок. Брыкаюсь, извиваюсь, как рыба, пойманная на крючок. Быстро понимаю, что не справлюсь с ним.

— Пусти меня! Лю-ю-юся!!! Не трогайте ее! — оглядываюсь кругом. Люди таращатся на нас, но никто и не думает вмешиваться. — Помогите! Что же вы стоите?! Помогите ей, прошу!

Все тщетно. Араб заталкивает Люсю в машину, визг подруги обрывается одновременно с громких хлопком дверцы.

У меня сердце резко сжимается. Счет идет на секунды. Ее сейчас увезут!

Второй араб толкает меня так сильно, что падаю на асфальт, больно ударившись бедром. Но нахожу в себе силы вскочить на ноги и вцепиться в его руку мертвой хваткой. Хлещу его ладонью по лицу, шее, по плечам и спине. Он поначалу закрывается, отталкивает меня, но я снова цепляюсь за его одежду. Наша возня начинает затягиваться, я не пускаю его к внедорожнику. Не могу допустить, чтобы он сел в него. Ведь тогда они тут же сорвутся с места и увезут мою Люсю неизвестно куда.

Араб сыплет проклятиями, а после делает то, что я меньше всего ожидаю от него: хватает меня за волосы, волочет к машине, и я оказываюсь на заднем сидении рядом с подругой.

Двигатель ревет, машина резко набирает скорость. Разъяренный араб связывает мои запястья плотной веревкой. Перекидывается словами с водителем и я убеждаюсь в том, что меня похищать в их планы не входило. Я сама напросилась.

Люся плачет, прижимается ко мне и дрожит вся, а я цепенею от страха, осознав всю чудовищность происходящего. Куда мы едем? Что они сделают с нами? С Люсей понятно, скоро с щедрым шейхом увидится. А я?! Я для них ценности не представляю. Лишний груз, от которого они захотят избавиться.

— Куда вы нас везете? — набираюсь смелости спросить вслух.

— Молчи, — зло цыкает на меня араб, сидящий рядом. — Бить буду. Если откроешь рот.

Он подкрепляет свою угрозу людоедским оскалом, понижая до нуля мое желание вести с ним переговоры.

Я отворачиваюсь к Люсе. Она мертвецки бледная, выглядит плохо. Беру ее за руку. Мне страшно. Так страшно, что губы дрожат и колени трясутся. Липкий страх пробирает, изморозью под кожей. И слезы застилают глаза, льются по щекам тонкими мокрыми дорожками.

Внедорожник движется быстро, и наконец сбавляет скорость. Останавливается у массивных ворот. За ними — огромный дворец в стиле старого Дубая. Колоритная атмосфера, не затронутая прогрессом. Строения цвета белого песка, серые узкие улочки, Восток здесь чувствуется остро и пугающе. Замечаю на окнах дворца металлические решетки.

Ком застревает в горле, не сглотнуть.

Крепость.

Люся, увидев, куда нас привезли, начинает всхлипывать без остановки.

— Чей этот дом? — спрашиваю.

— Шейха Абдуллы ибн Хасана Аль-Рахмана, — отвечают мне. И с издевкой добавляют: — Добро пожаловать… шлюхи.

Меня грубо толкают в спину, поторапливая. Мы минуем ворота и направляемся не к дворцу, а огибаем его. Попадаем внутрь через невзрачный вход, которым скорее всего пользуется только прислуга.

Не успеваем сделать и десятка шагов, как нас запирают в небольшой комнате. Раньше она могла быть жилой, но сейчас пустая и пыльная, с разбитой арабской мозаикой на стенах и скрипучим деревянным полом. Окон нет, темно.

Как только мы остаемся одни, Люся сползает по стене на пол, и захлебывается рыданиями. Я сажусь рядом с ней, глажу ее рукой по спине.

— Что теперь с нами бу-у-удет? Ми-ра, это он нас похитил, тот ше-е-ейх. Я не хочу в его гарем, я домой хочу-у-у, — воет подруга и поворачивает ко мне зареванное лицо.

Я обхватываю голову руками, горблюсь. Пол плывет перед глазами, слезы каплями падают на гнилые доски.

— Именно. В гарем. Иначе зачем еще ему нас похищать? — спрашиваю тихо. — Не выкуп же за нас просить? Люся, вспоминай, что он говорил тебе в салоне. Что обещал или предлагал. Может, ты отказала ему?

— Ничего такого не было, Мира, — мотает головой Люся. — Он подарил браслет, сказал, что я красивая и… и… и райская гу-у-урия, и все-е-е, — бессвязно заканчивает она.

Глава 2

Имран

Джейда надевает кольца на пальцы Захры и Салима. Помолвка состоялась.

Сестра с горькой улыбкой принимает поздравления и слушает наставления от старших членов семьи Аль-Рахман.

Когда заканчивает последний из них, настает мой черед.

Я подхожу к Захре, взглядом предостерегаю ее не делать глупостей. Но вопреки разуму, она не справляется с эмоциями, подается ко мне и умоляет так тихо, что только я ее слышу:

— Брат, останови это. Не отдавай меня им, — ее голос жалок до отвращения. — Боль разъедает мне сердце. Я умру, если ты позволишь этому браку случиться.

Надеется разжалобить меня, но я не испытываю к ней ни капли сочувствия.

— Этот брак сохранит твою честь, которую ты готова была отдать за бесценок, — сухо напоминаю Захре, что у меня имеется веский повод не спрашивать ее согласия. — Терпи. Скоро все закончится. Но если посмеешь сорвать помолвку, то я тебя не пощажу.

Захра отводит взгляд, глотает обиду. А я жму руку Салиму и желаю им скорейшей свадьбы.

Церемония продолжается, и длится еще часа два. В теплых чувствах прощаясь, многочисленные гости начинают покидать мой дом. Последними выходят Аль-Рахман. Шейх Абдулла отправляет женщин и детей сесть в машины, а сам подходит ко мне:

— Благодатный был день, — говорит, всем своим видом излучая доброе настроение и довольство: — Имран, очень скоро мы породнимся, Салим приведет Захру в мой дом и она станет мне дочерью. Для меня — радость, для тебя — утрата. Тяжело отдавать в другую семью дочь, а ты многие годы заменял Захре отца. Махр принадлежит ей, но еще я хочу преподнести дар лично тебе, — он оборачивается к охране и делает дозволяющий жест рукой.

Несколько мужчин скрываются за воротами, а после возвращаются, ведут к нам отчаянно сопротивляющуюся молодую девушку.

То, что я вижу, мне не нравится. Одного взгляда на эту особу достаточно, чтобы сложить неприятное мнение о ней.

Раздетая. Голова не покрыта. Иноверка.

Бойко кричит на арабском. Акцент ее мне знаком. “Русия”. Русская. Не туристка, по рабочей визе прилетела.

Эскортница?

Наивная золотоискательница?

Судя по тому, что к Абдулле попала и испугалась, когда свободу потеряла, то второе.

Нет в ней ни женской скромности, ни достоинства, ни воспитания.

Девушка визжит, упирается ногами в землю, не хочет идти. Охранник подталкивает ее в шею, и она изворачивается, впивается зубами ему в руку.

Безобразная сцена.

Я кивком подзываю прислугу.

— Отведите ее в комнату подальше от женских спален. Заприте, — отдаю приказ и с тяжелым впечатлением задаю вопрос Абдулле:

— Ты мне брат, Абдулла, или враг? Зачем даришь мне гранату, предварительно выдернув чеку? Эта женщина нарушит спокойствие моего дома.

— Там где живут женщины, никогда спокойствия не будет. Ранимую чувствительность они впитывают с молоком матери и хранят в себе всю жизнь, — говорит Абдулла и хмурится, поняв, что я не оценил его дар. — Не понравилась она тебе? Не наложницей, так служанкой возьми ее. Но не огорчай меня отказом, Имран.

— Не откажу. Но и благодарить не стану. Раздетая иноверка — харам.

— Да, она неверная и раздетая. Да, харам, — соглашается Абдулла и тут же хитро улыбается: — Но неужели в твоем доме не найдется ни одного платка на ее голову?

Прощаясь, он пожимает мне руку и уходит вместе с охраной за ворота.

Слышу шаги позади, оборачиваюсь. Джейда. Подаю руку, помогая ей спуститься по ступеням на землю.

— Твой отец имел сильную слабость к женщинам, ставил на равную ступень жен и наложниц, держал их в одном гареме. И избавлялся от них, когда они из кротких женщин обращались в шакалиц и грызли друг друга. Ты поступаешь мудро, разделяя любовь к семье и страсть к женщинам. Визгливой девке, которую привел Абдулла, здесь не место. Она должна покинуть наш дом. Выдели ей отдельные хоромы, как остальным. Проводи с ней ночи, осыпай ее дарами, но избавь нас от нее, Имран.

Бабушка Джейда — единственная женщина, чье мнение имеет вес для меня. Поэтому закрыв глаза на то, что она в своей речи заходит слишком далеко, я даю ей закончить, а после мягко ставлю ее на место:

— Твоя забота — Захра. Прибереги наставления для нее. Я в них уже давно не нуждаюсь. И с девкой разберусь сам.

Джейда склоняет седую голову, выражая покорное согласие.

— Захра у себя? — спрашиваю, собираясь подняться к сестре.

Джейда кивает и поспешно добавляет:

— Не ходи к ней сейчас. Захра никогда не скажет, но она не хочет тебя видеть. Оставь ее, пусть вволю поплачет.

— Передай сестре, что я зайду утром.

Возвращаюсь в дом. Вахида уже ждет меня, чтобы получить распоряжения насчет иноверки. Верная служанка Джейды, она тенью следует повсюду за ней и держит в подчинении прислугу от кухарок и прачек до конюхов и садовников.

— Вахида, успокой иноверку. Накорми ее, убеди переодеться в закрытую одежду и покрыть голову. Не хиджабом, шейлы достаточно. И дай мне знать, когда я смогу ее увидеть.

— Сделаю, господин.

Она уходит, и глубоким вечером докладывает мне, что выполнила приказ.

Глава 3

Мира

Меня пугает эта женщина в хиджабе. Придя в комнату, в которой меня заперли, она первым делом стянула с меня изрядно потрепанное платье, а следом заявила, что если я не перестану рыдать и просить о помощи, то она прикажет жестоко высечь меня плетьми. И так на меня посмотрела, что я мгновенно перестала.

Служанка обращается к ней “Вахида”. Она сидит в белом обтянутом ажурной тканью кресле и зоркими черными глазами следит за тем, как на мою голову повязывают шейлу. У платка длинные края, служанка красиво укладывает их мне на плечи.

В тяжелом платье из плотной ткани, полностью закрывшем мое тело от щиколоток до подбородка невозможно дышать. А от удушающего сладкого запаха духов, которые нанесли на меня, сильно кружится голова.

— Ты запомнила все, что я тебе сказала? — строго спрашивает Вахида. От ее низкого повелительного голоса у меня мурашки бегут по коже.

— Запомнила, — отвечаю. Многое из того, что она мне рассказала, я и так знала. Их культуру, обычаи и традиции изучала на востоковедческом факультете несколько лет. И арабский язык я выучила тоже в университете. Как знала, что он мне пригодится.

— Заканчивай, — велит Вахида служанке, и та перестает поправлять на мне шейлу. Быстро убирает беспорядок в комнате, оставшийся после того, как меня помыли, накормили и переодели. И выходит за дверь.

— Доложу господину Имрану, что ты готова, — Вахида поднимается с кресла и оставляет меня одну в комнате.

Я готова…?!

Нет! Нет! НЕТ!!!

Я безумно боюсь встречи с ним. Я даже ни разу его не видела! А вдруг он старый или урод…

Ощущение мучительной безнадеги бьет по нервам, точно барабанная дробь.

Нет выхода отсюда. Его просто нет.

Если и есть ад на земле, то я в него попала.

Мне больше не хочется кричать, взывая о помощи, биться о стены, умоляя пустоту открыть дверь и отпустить меня домой. Ничего из этого мне не поможет!

Я пропала! Нет ни единого шанса, что меня станут искать! Тем более, здесь, во дворце влиятельного шейха.

Мне не повезло.

Мне чудовищно не повезло оказаться именно в его доме. И возможно, очень скоро я стану завидовать несчастной Люсе, потому что ей повезло гораздо больше, чем мне.

Из рассказа Вахиды я поняла, что меня подарили крайне консервативному мужчине. Он не из тех шейхов, которые прикрывается ширмой традиционности, а на самом деле живут по-европейски. Нет. Шейх Имран ибн Махир Аль-Бахри строго соблюдает традиции. Поэтому меня наглухо замотали в тряпки. И это только начало моих бед…

Я резко вздрагиваю, услышав приближающиеся шаги за дверью.

Рвано делаю вдох и пугливо задерживаю дыхание.

Не надо.

Кто бы ни был…

Не входи!

Дверь распахивается вопреки. Выдох. В комнату твердым шагом входит высокий восточный мужчина.

Сбивает мне пульс одним взглядом. Суровым. Жестким. Проницательным взглядом.

Нет в его темных, почти что черных, глазах жестокости и злости. Но и доброты, мягкости в них тоже нет. Только короткой вспышкой мелькает удивление.

Спокойный. Уверенный в себе. Красивый.

Мужественное лицо. Смуглая кожа. Сильное тело под белоснежной кандурой. На голове — дважды окольцованная гутра. Не видно его волос, но нет сомнений — они черные, как смоль.

Настоящий шейх. Благородная кровь.

Нельзя смотреть на него так долго и в упор, но я не могу заставить себя отвести взгляд.

Стоя перед ним, испытываю необъяснимый внутренний трепет. И в то же время понимаю — шейх не набросится на меня. Даст понять, если сочтет меня достойной своего покровительства. Отказа не примет, непокорности не потерпит. Но не станет жестко ломать сопротивление и калечить тело.

Он медленно приближается, а я начинаю пятиться назад, пока не упираюсь спиной в стену. Все. Отступать некуда.

Имран останавливается на расстоянии вытянутой руки от меня.

Жаром вспыхивают мои щеки. Если он сделает еще один шаг…

Опускаю голову, смотрю себе под ноги. Тяжелый у него взгляд, будто шейх видит меня насквозь. Эмоции, мысли и намерения. Так и хочется съежиться, спрятаться, скрыться.

— Ты стала похожа на женщину, — глубокий расслабленный баритон. Имран заносит руку над моей головой, а у меня душа уходит в пятки. Он ведет пальцами вдоль моего лица по краю шейлы. Берет за подбородок, заставляя поднять голову и посмотреть на него. — Вахида заставила или ты по своей воле платок надела?

— Вахида угрожала мне, — отвечаю и внимательно слежу за его реакцией. Чью сторону Имран займет? Мою? Или Вахиды? — Сказала, что прикажет высечь плетьми. Она меня запугала!

Уголок его рта вздрагивает, чуть приподнимается.

Улыбнуться хочет?

Нет. Не стал.

— Ты готова была перегрызть горло людям Абдуллы. Мужчинам, — подчеркивает голосом последнее слово и продолжает: — Но испугалась старую служанку, которая должна прислуживать тебе? У тебя неправильные установки в голове. В доме строгая иерархия. Только я и члены моей семьи имеют над тобой власть. Ты должна была надеть платок. Потому что я так захотел. А не потому что Вахида сказала. Наложница, которая ставит себя на ступень ниже служанки не заслуживает моего внимания, — он убирает руку от моего лица и хмурится, задумавшись о своем: — И на будущее… Женщин в моем доме наказываю только я. Но никогда не использую для этого плеть. И не стану.

Он вроде отчитывает меня, но делает это так… что я не расстраиваюсь, не чувствую себя виноватой за трусость перед Вахидой, а выдыхаю с облегчением.

Он не считает меня рабыней. Даже после того, как ему отдали меня, как вещь.

Меня коробит от того, что придется ему “тыкать”, но в арабском обращения на “вы” нет.

— Только ты и члены твоей семьи. Я запомню, господин Имран.

Он кивает.

— Как тебя зовут?

— Мира.

— Арабское имя? — удивленно приподнимает бровь Имран.

Судьба или нет, но даже мое сокращенное имя связывает меня с Востоком, потому что оно идентично арабскому. Мне как будто с рождения был предначертан плен во дворце шейха.

Глава 4

Имран

— Рожать?! — меняется в лице Мира. Бледнеет. Взгляд мечется.

Мысленно усмехаюсь. Напрягаться не надо, чтобы прочесть мысли в ее голове.

— Что? Не планировала? Придется, милая, — делаю шаг к ней. Нависаю над ней, упираясь рукой в стену. — Я долго ждать не стану. День дам, чтобы ты пришла в себя, смирилась. Но завтра ночью ты ляжешь в мою постель.

— Сама не лягу, — заявляет, упрямо поджимая губы. — Я не такая, господин Имран. У меня другое воспитание. Я была свободной женщиной и не привыкла подчиняться. И я не хочу спать с мужчиной, который мне не нравится.

— Не нравится? — насмешливо изгибаю бровь. По глазам вижу — врет. — Не выдумывай. А если… проверю?

— Проверишь?! — паника на лице. — Как?

Не трачу слов.

Беру Миру рукой за затылок, притягиваю к себе. Сминаю ее губы поцелуем. Она цепляется пальцами за мою кандуру. Мычит возмущенно мне в рот, обжигая горячим дыханием. Упирается локтями мне в грудь.

Фиксирую рукой ее голову, чтобы не сбежала. И настойчиво приоткрывая языком нежные губы, проникаю в ее рот. Целую глубоко, делюсь своим дыханием.

Она приторно пахнет. И на вкус сладкая.

Сладкая карамелька.

Сопротивляется. Не отвечает на поцелуй. Напираю, жадно терзаю ее губы, заставляю откликнуться. Мира прикрывает глаза, отпускает зажатую в пальцах кандуру и обвивает руками мою шею. Целует меня неумело, но страстно, покусывает губы.

Бороться с желанием подмять ее под себя становится все труднее.

— Достаточно, — отстраняюсь резко и ловлю на себе ее растерянный взгляд. — Иначе завтра наступит сегодня.

Ее щеки вспыхивают румянцем, в глазах появляется знакомый блеск. Слезы. И вместо того, чтобы признать, что я ей нравлюсь, она продолжает стоять на своем:

— Это ничего не значит, господин Имран. Я не хотела тебя целовать. Это все эмоции… я не справляюсь. Я хочу домой. Хочу позвонить маме, сказать ей, что я жива. Она ведь места себе не находит, не зная, что со мной! Тебе легко сказать — забудь. Но как я могу забыть всех, кто мне дорог?! Меня насильно вырвали из привычной жизни, разлучили с подругой, заперли здесь и запугивают правилами и традициями! А ты меня не отпускаешь, — ее голос надламывается, губы дрожат. По щекам текут слезы. Она вдруг бросается ко мне, впивается в плечи пальцами и прячет лицо на груди.

Рыдает, сотрясаясь всем телом.

Не вмешиваюсь. Только, когда плач переходит во всхлипы, убираю ее руки со своих плеч и ладонями вытираю ее мокрые щеки.

— Я не отпущу тебя. Но дам лучшую жизнь, и ты забудешь о прежней.

— Почему ты не можешь меня отпустить? Почему, господин Имран? Ты не мог полюбить меня за такое короткое время, так какая же причина?

— Ты принадлежишь мне.

— Ты присвоил меня себе. Я не давала согласия.

— Я бы не стал его спрашивать. За тебя дал согласие шейх Абдулла.

— Он мне никто! Какое он имел право распоряжаться мной?! — вспыхивает она.

Мы говорим на разных языках. И ее снова заносит. Уже начинает утомлять.

— Это неважно. Он привел тебя в мой дом, теперь ты моя наложница. Я не отпущу тебя, даже если на коленях будешь умолять.

— Не дождешься, — Мира гордо вздергивает подбородок. — Я не стану унижаться перед тобой и при первой же возможности сбегу.

— Знаю, — киваю. — Поэтому надену на тебя самый короткий поводок и затяну потуже, чтобы не сняла.

Мира потрясенно качает головой:

— Ты — чудовище.

Напрашивается. Снова. Взбалмошный ум, заносчивая натура. Если бы не ее красота, отправил бы кухаркам прислуживать.

— Я твой господин. Смирись. Не испытывай мое терпение, и бояться меня не придется. Я желаю видеть в твоих глазах любовь, а не страх. Не вынуждай меня своим поведением поступать так, как мне не хочется, — говорю и выхожу из ее комнаты, запираю дверь на ключ.

Выхожу в сад. Здесь можно ходить часами, он занимает практически всю территорию позади дома. Я намеренно сделал его таким большим, чтобы женщины на прогулках не скучали. Ручные павлины, водоемы и оазисы, фонтаны, шатры и беседки...

Все ради женщин.

Ни одна из них еще не заявляла, что ей свободы не хватает.

До сегодняшнего дня.

До того, как появилась Мира.

Своенравная и заносчивая. Женщина-кошка. Против шерсти проведешь, сразу когти выпускает. Но стоит рыкнуть на нее, и она ластиться начнет.

Красивая. В платье и платке она так преобразилась, что я едва ли ее узнал.

У нее нежные черты лица.

Белая кожа. Длинные светлые волосы, большие голубые глаза. Ровный нос, пухлые губы, аккуратный подбородок.

Хрупкая фигура. Стройные ноги, тонкие руки. Изящный изгиб бедер. Высоко поднятая грудь.

Она другая, совсем не похожа на восточных женщин. У нее свои ценности, и богатство не в их числе. Если золотом ее осыплю и даже весь мир положу к ее ногам, она скажет, что я пытаюсь ее купить.

Ее характер не сочетается с покорностью. Про побег она заявляет серьезно, я не снимаю со счетов ее шансы на успех. Придется принять меры и добиться от нее покорности. Иначе она доставит проблем.

Возвращаюсь в дом. Ищу Вахиду.

— Возьми, — отдаю ей ключ от комнаты Миры. — Приставь к ней служанку, которой доверяешь. Пусть докладывает, если Мира задумает что-то, что может мне не понравиться. Она попытается сбежать, предупреди охрану и слуг.

— Сбежать? — удивляется Вахида. — Невозможно! Я с нее глаз не спущу, господин.

— Верно, не спустишь. Второй промах я тебе прощу, — предупреждаю, напомнив ей о Захре. Старая служанка знает свою вину. Склоняет низко голову.

— Закажи ей платья там, где покупает себе Захра. Пусть приедут, снимут с нее мерки, — продолжаю. — У Миры должен быть свой гардероб. Займись этим.

— Как скажете, господин.

— Завтра она позавтракает со мной в саду. Подготовь ближний шатер и приведи ее туда утром.

— Что мне сказать твоей семье? Как объяснить, почему тебя не будет за общим столом? — хмурится Вахида. — Госпожа Джейда обязательно спросит меня, почему ты пропустил завтрак.

Глава 5

Мира

— У тебя красивые волосы, госпожа, — говорит Асия, нависая надо мной с расческой. — Золото на голове. Очень красиво.

— Под платком их все равно не видно, — бормочу отвлеченно. Зачем Имран приставил ко мне эту служанку? И зачем позвал на завтрак? Не самая приятная новость с утра. Хочет испортить мне настроение сразу на весь день? — Мне обязательно его надевать?

— Конечно, — Асия смотрит на меня так, будто я сморозила глупость. — В доме мужчины!

— Да, это веская причина замотать меня в кокон, — ерничаю. — Спасибо, что не в никаб. Смотреть на мир через прорези для глаз меня совсем не привлекает.

— Господин Имран не заставляет закрывать лицо, — успокаивает меня Асия. — Только платок. Посмотри на меня, я накрашу тебе глаза.

Поворачиваю к ней лицо. Она хмурится, жалостливо смотрит на меня:

— Плакала, госпожа?

— Плакала, — киваю. — И не от счастья.

Асия начинает красить мне веки и почти шепотом говорит себе под нос:

— В этом доме все только и делают, что плачут. Ты… Захра…

— Захра? — цепляюсь за новое имя. Еще одна наложница? — Кто такая Захра?

Асия пугается, будто сболтнула лишнего.

— Нельзя говорить, — качает головой.

— Почему? — удивляюсь. — Асия, кто такая Захра? Наложница Имрана?

— Сестра, — нехотя выдавливает Асия.

— И почему о ней нельзя говорить? — допытываюсь я. Интуиция сигналит — это важно! — Почему она плачет?

— Господин Имран сам расскажет. А я не могу.

— Ты его боишься, поэтому не говоришь? Я ничего ему не скажу, Асия. Не выдам тебя, — горячо обещаю ей.

Асия решается, присаживается на кровать и начинает рассказывать:

— Пару месяцев назад Вахида садовника Бахира взяла работать. Он молодой, красивый. Захру увидел и влюбился. Она знала, что нельзя. Знала, что с самого рождения она сосватана Салиму своим покойным отцом. И все равно переступила черту. Забыла, что прислуга молчаливая, но не слепая. Донесли про них господину Имрану. Он вне себя от ярости был, Захру только и спасло то, что она не успела отдаться Бахиру. А к нему снисхождения господин Имран не проявил. Как только стихла ярость, решил поскорее отдать Захру Салиму. Видеть ее не мог. И до сих пор не простил.

— А Захра не хочет замуж за Салима? Поэтому она плачет?

— Да. Она все еще любит Бахира.

Я потрясена до глубины души этой печальной историей и легко верю в то, что Имран способен поступить так жестоко с сестрой. У него нет сердца.

— Значит, кроме меня, в доме есть еще одна девушка, которая желает смерти нашему доброму господину. Асия, помоги мне увидеться с Захрой. Я должна с ней поговорить.

— Как я это сделаю, госпожа?! — искренне удивляется Асия. — Не могу. Нет, не просите меня. Страшно подумать, что будет, если господин узнает.

— Он не узнает, если ты ему не расскажешь. Но скажи честно, ведь он именно для этого приставил тебя ко мне? Следить за каждым моим шагом?

— Вахида сказала доложить, если ты надумаешь сбежать, — признается Асия.

— Так я и думала, — вздыхаю. — Асия, передай Захре, что я хочу с ней встретиться. Скажи ей, что это очень важно и касается ее свадьбы. А потом расскажи мне, что она ответит. Имран будет дарить мне золото, у шейхов эта привычка в крови. Я тебя отблагодарю.

Асия недолго колеблется. Кивает, соглашаясь.

Заканчивает мой макияж и ведет на завтрак с Имраном.

За дворцом красивый сад. От разнообразия растительности пестрит в глазах. Тень от деревьев закрывает от жаркого солнца, а ближе к земле ощущается приятная прохлада.

Имран сегодня одет по-другому. Вместо кандуры легкие темные штаны и светлая рубашка. Мне это нравится. В моих глазах он стал таким… более приземленным. Не недосягаемый для мечтательных девушек шейх, а просто серьезный влиятельный мужчина.

Он ждет меня у высокого арабского шатра, стенки которого сделаны из легкой полупрозрачной ткани. Внутри ковры, столы, мягкие диваны и просто безумное количество пестрых подушек и покрывал.

Я буквально ощущаю терпкий вкус пряностей во рту. Очень атмосферно.

Словно я в восточную сказку попала.

Ущипните меня.

Имран отпускает Асию и предлагает мне войти.

Подхватываю низ платья и смело шагаю в шатер. Сажусь на диван, утопаю в подушках и окидываю взглядом стол. Впечатляет. Не меньше двух десятков блюд вместе с ароматными сладостями… И это все для нас двоих?!

Скрещиваю пальцы под столом, когда Имран подходит. И незаметно выдыхаю, когда он садится не рядом со мной, а напротив.

— Господин Имран, у нас… свидание? — спрашиваю, затаив дыхание.

— Свидание? — удивляется Имран. — Просто завтрак, Мира. Не придумывай. Свидания у нас разрешены только после помолвки. И то в присутствии мужчин со стороны невесты. А на тебе жениться я не собираюсь.

Он зачем-то забирает тарелку с аппетитным паштетом, которая стояла у меня перед носом. И ставит ее возле себя.

— Я и не жду, что ты женишься на мне. Твои жены наверняка будут из уважаемых семей, — пожимаю плечами, делая вид, будто меня это не задело. — Я поняла, господин Имран. Невеста заслуживает уважения, ради нее можно хотя бы попытаться ей понравиться. Она ведь не бесправная наложница, развестись может.

Имран откладывает вилку и пристально смотрит мне в глаза:

— Бесправная ты моя, мы оба понимаем о каких правах ты говоришь. Таких широких прав в Эмиратах нет даже у мужчин. А ты женщина под моей опекой, не забывай. Я решаю, что тебе позволено, а что нет. Оглянись на свою прежнюю жизнь. У тебя было время делать все, что вздумается. И куда тебя привела неограниченная свобода?

— К тебе.

Имран кивает.

— Ко мне. А сидела бы ты дома, и не завтракала бы сейчас со мной. Но ты же вольная птица... Тебя не удержать, если не подрезать крылья и не посадить в надежную клетку.

— Можно отпустить птицу на волю, господин Имран. Пусть себе летает, если ей так дорога свобода… — не соглашаюсь.

Глава 6

Мира

— Говорить тут не о чем, — произносит Имран. — Каждая женщина боится первой ночи с мужчиной. Там, где ты жила, так не принято, но здесь браки по любви — редкость. В правящих семьях женщин сватают сразу после рождения. До свадьбы невеста видит жениха несколько раз и всегда при свидетелях. Как ты думаешь, с какими чувствами эти женщины в первый раз входят в спальню мужа?

— Я понимаю. Такая традиция, господин Имран. Но это жестоко, — сглатываю, отпуская надежду.

Нет. Он не изменит своего решения. Если восточные женщины терпят сквозь страх, то и я должна.

— Жестоко? — усмехается Имран. — Мира, в твоем мире все мужчины жестокие, а женщины несчастные?

— Нет.

— И в моем нет. В моем мире слабые женщины и сильные мужчины. Поэтому женщинам не приходит в голову бороться с мужчинами в постели, а им незачем брать жен силой. Мысль понятна?

— Понятна, господин, — воодушевленно отвечаю.

Терпи и бойся. Авось сильный мужчина пощадит. А если нет… то плохо терпела.

Что ж, выбора у меня немного. Вернее, всего один. И мне он совсем не нравится.

— Идем. Я отведу тебя в дом, — говорит Имран и поднимается с дивана.

Я встаю на ноги и выхожу следом за ним из шатра.

— Ты запрешь меня на весь день? — спрашиваю, стараясь поспевать за ним.

— Да.

Вздыхаю. Ну, конечно. Сама виновата. Жалею, что заявила ему о своем желании сбежать. Не сделай я этого, может и разрешил бы мне выходить из комнаты под присмотром служанки. Но обратно слова не вернешь. А говорить, что передумала — глупо. Не поверит.

Мы выходим из сада, обходим дом, и издалека я замечаю девушку в хиджабе, которая увидев нас, делает шаг навстречу, а после остается на месте и ждет, когда подойдем.

— Захра? — голос у Имрана удивленный.

Неужели? Это его сестра!

У меня сердце подпрыгивает от радости.

Захра склоняет голову и говорит, с интересом бросая взгляд на меня:

— Брат, мне нужно съездить к швее, примерить свадебное платье.

— Наиль дома? — спрашивает Имран.

— Нет. Брат уехал, — отвечает Захра.

Брат. Еще один. Видимо, младший, раз не он глава семьи. Я не удивляюсь. Большая семья — обычное дело для арабов.

— Я переоденусь и отвезу тебя и Джейду, — решает Имран.

— Спасибо, — кивает Захра. — Но бабушка не поедет.

— Почему?

— Она с вечера чувствует себя нехорошо, — говорит Захра и спешит его успокоить: — Ей уже лучше, я дала ей лекарство. Но она хочет отдохнуть, поэтому останется.

— Что с ней?

— Давление поднялось.

— Почему ты мне сразу не сказала? — задает вопрос Имран, а я задумываюсь: точно ли он ей брат? Может, она ему не родная? Потому что от его арктического тона у меня мурашки бегут по коже.

Она ведь сестра! Сестра! Как можно так с ней разговаривать?!

Захра молодая совсем, мне кажется, ей только-только исполнилось восемнадцать лет. Худенькая, как тростинка. Милое лицо, выразительные карие глаза. Приятная, по-восточному красивая девушка. Она вызывает у меня сильное желание заступиться, закрыть ее собой от Имрана. Но я остаюсь в стороне и просто наблюдаю.

— Я… я… — она начинает теряться, вжимает голову в шею и сутулит плечи. — Я не знаю, брат. Не хотела беспокоить тебя. Бабушке ведь стало легче.

— Ты так решила? Ты теперь у нас врач? Захра, не зли меня. Не хочешь сама идти ко мне, посылай Вахиду. Но не смей скрывать от меня, что Джейде нездоровится.

Захра вдруг закрывает лицо ладонями и начинает плакать. От ее всхлипов у меня сжимается сердце. Бедная девочка. У нее явно расшатаны нервы.

Имран рукой отстраняет ее в сторону. Оборачивается ко мне, и коротко:

— В дом.

Я не могу сделать шаг. Ноги будто ватные, не слушаются.

— А можно мне… с вами к швее? — спрашиваю, представляя, каково будет Захре ехать с Имраном вдвоем. Он уже ее до слез довел…

— Зачем? — грубо.

Я подхожу к ним и говорю:

— Я не хочу сидеть в комнате. Я же не кукла, которую запирают в шкафу и достают только для того, чтобы поиграться. Мне скучно. И я хочу посмотреть на свадебное платье Захры. Своего ведь у меня не будет.

Выдерживаю прямой взгляд Имрана. Хотя трудно. Я его боюсь и еле держусь, чтобы не отойти на безопасное расстояние. Не узнаю его. Как будто в шатре со мной был совсем другой человек. Меня в дрожь бросает, как подумаю, что пережила Захра, когда Имран узнал о ее запретной любви. Опасный мужчина. За языком впредь стоит следить. Иначе обожгусь, играя с огнем.

— Эта швея шьет все твои платья? — он переводит взгляд на Захру.

Она молча кивает.

— Надень хиджаб, — бросает Имран мне.

— Как скажешь, — соглашаюсь.

Он разворачивается, быстро шагает к дому, а я едва ли не срываюсь на бег, не поспеваю за ним. Нас встречают Асия и Вахида. Асия уводит меня в комнату, и я быстро надеваю хиджаб. Мне неудобно в нем, но стараюсь этого не замечать.

Захра стоит там же, где была. Я подхожу к ней, но не успеваю и слова сказать, как из дома выходит Имран.

Удивляюсь, когда он садится за руль мощного внедорожника.

— Господин Имран, у тебя нет водителя? — спрашиваю, открывая заднюю дверцу.

— Мира, закрой рот и сядь в машину, — слышу в ответ.

Закрываю. Сажусь. И внедорожник выезжает за ворота. Прилипаю к окну, вспоминаю, как меня сюда привезли. Всего два дня прошло, а как будто вечность. Слышу сзади шум двигателя, и понимаю, что следом за нами едет еще одна машина.

Колеса поднимают в воздух дорожную пыль, и смотреть в окна становится не интересно. Серо тут. Каменный город.

Здесь как будто пытались сохранить частичку той самобытной культуры, которой в современном Дубае не достает.

Поворачиваюсь к Захре. Она молчит, но хотя бы уже не плачет.

— Скоро свадьба? — спрашиваю ее.

— Через полгода, — неохотно отвечает Захра и бросает быстрый взгляд на брата.

— И уже готово свадебное платье? — удивляюсь.

Глава 7

Имран

Выходят, переглядываясь.

Я дословно представляю, о чем они шептались в примерочной, но намеренно не вмешивался. Знал, что Захра не станет слушать Миру и отговорит ее лезть не в свое дело.

Обе держат на меня обиду, я дал им возможность выговориться наедине друг с другом.

— Вы закончили? — нетерпеливо спрашиваю.

Девочки меня задерживают. Я не могу перенести встречу с партнерами из-за такой ерунды, как женские платья.

— Нет, я еще не выбрала себе платья, — отвечает Мира и садится на диван. Захра рядом с ней, со мной сидеть не хочет.

— А чем ты все это время занималась? — удивляюсь, вконец теряя терпение.

— Думала о тебе, — легко признается она и переводит взгляд на Халиду: — Есть другой каталог? Мне не нравятся эти платья.

— Ни одно не понравилось? — растерянно спрашивает Халида. Я тоже не ожидал такого заявления. Каждое ее платье — ювелирная работа. — Госпожа, это новая коллекция. Лучшее из того, что я могу предложить. Но есть еще прошлогодние модели…

— Покажите, — просит Мира.

Халида уходит за новым каталогом. Захра в недоумении косится на Миру и облизывает сухие губы. Ставлю перед ней чашку с нетронутым кофе, у меня ведь их теперь две. Моя заботливая наложница явно желает мне бессонницы.

— Капризничаешь, принцесса? — недобро улыбаясь, спрашиваю Миру.

Что с ней не так? Зачем надо с таким упорством показывать характер? Любая женщина с радостью выберет себе новое платье, а этой в радость меня злить.

— Нет, — отрицает она. — Не стану же я на пустом месте испытывать твое терпение? Мне правда эти платья не нравятся. И другие у этой швеи тоже не понравятся. Я не привыкла в жару полностью закрывать свое тело. Мне неудобно носить такую одежду.

Вот оно что. Не привыкла она. Хочет ходить раздетой. Меня проверяет. Поддамся ее капризам или нет.

— Уходим, — встаю с дивана и говорю только что вернувшейся Халиде: — Закончим в другой раз.

— Хорошо, господин Имран, — удивленно кивает она и провожает нас до выхода.

Мира притихла, я спиной ощущаю ее напряженный взгляд. Захра семенит рядом с ней, обе молча идут за мной.

Веду их в торговый центр. Останавливаюсь у первого же магазина европейской одежды.

— Иди. Возьми все, что захочешь, — говорю Мире и кивком указываю на полураздетые манекены за витриной.

Она качает головой и тревожно оглядывается на магазин:

— Нет, господин Имран. Ты накажешь меня, как только я дотронусь до этой одежды.

Стоило бы, раз отец не воспитал.

— Не накажу. Давай, смелее.

Захра понимает меня с полувзгляда и тянет ее за руку:

— Мира, нам лучше послушаться. Я пойду с тобой.

Уходят. Жду недолго, подхожу на кассу, чтобы оплатить покупки. Молодой мужчина складывает одежду в пакеты, протягивает их, и Мира вдруг поднимает руку с намерением их забрать. Останавливаю ее прикосновением до запястья, сам забираю пакеты. И сразу отдаю их ей.

Она задирает голову, смотрит пытливо мне в глаза со смесью страха и неверия. Да, принцесса. Даже так. Ни один мужчина тебя не коснется. Только я.

Только выходим из магазина, Мира встает передо мной:

— Зачем? — спрашивает. — Ты же не разрешишь мне все это носить! Зачем тогда, господин Имран?

— Я разрешаю, Мира. Под абайей и никабом носи все, что угодно. Хоть голая ходи, — отвечаю, а она опускает голову и досадливо морщится, прикусывая губы. Жалеет. Злится. На себя или на меня? — Я решил твою проблему с неудобной одеждой?

Мира молчит в ответ.

— Брат, но у нас дома не принято закрывать лицо, — заступается за нее Захра.

— Не спорь. Я так решил.

Возвращаемся к машине.

Сажусь за руль. Мира опускается на переднее кресло и негромко хлопает дверью.

По лицу вижу — пылает. Завожу двигатель, выезжаю на дорогу и начинаю обратный отсчет.

Три. Два…

— Где мои тормоза?! Почему я постоянно твержу себе “Мира, молчи! Молчи-и-и!!!” и делаю ровно наоборот? — понизив голос, почти что шепотом выговаривая себе под нос, в сердцах сокрушается Мира, всплескивает руками. И сама же находит ответ: — Потому что раньше мне никто насильно не закрывал рот. Разве я виновата в том, что теперь не поддаюсь твоей дрессировке?

— Меньше драмы, Мира. Это всего лишь одежда. Ты получила такую, какую хотела.

— Получила. В комплекте с абайей и никабом, а об этом я не просила, — хмыкает она, и вдруг резко меняется в лице, перестает хмуриться, даже довольной кажется.

Так быть не должно. Что-то не так. Почему остановилась? Нашла свои тормоза? Не может быть. Нельзя найти то, чего нет. Что-то ее сильно увлекло…

— Что ты задумала? — спрашиваю прямо.

— Ничего, — пожимает плечами и стреляет в меня невозмутимым взглядом.

— Мира, я все равно узнаю, — предостерегаю.

— Господин Имран, я от тебя ничего не скрываю. У меня ведь нет для этого ни одной причины, — отвечает она и отворачивается от меня.

Терпения мне.

Выкрутилась. Молчит всю дорогу. Сбегает, как только останавливаю машину. Отдает Асии пакеты и вместе с Захрой идет к дому.

Смотрю ей вслед и ищу предположения… Что же она задумала?

Глава 8

Мира

— Асия, принеси нитки и иголки, — прошу ее, едва переступив порог своей комнаты.

— Зачем, госпожа? — удивляется она.

— Шить будем.

Забираю у нее пакеты и бросаю их на широкую кровать. Залезаю на нее и начинаю вытряхивать из пакетов одежду.

Нашла!

Держу в руках вечерний комбинезон насыщенного бордового цвета. Я выбрала его, потому что он не вызывающий и полностью закрытый.

Быстро надеваю его, изворачиваюсь, застегивая молнию на спине. Сидит на мне, как вторая кожа, идеально по фигуре. Сильно дергаю его за рукава. С плеч никак не снять, если не расстегнуть молнию.

— Всевышний! Что это?! — вскрикивает изумленная Асия, увидев меня. — Нельзя в штанах, госпожа! Это харам.

— Это не штаны, а комбинезон, — поправляю ее я. — Мне можно его носить, Имран разрешил. Ты принесла то, что я просила?

— Да, — она подходит, отдает мне тяжелую шкатулку. — Тут иголки и нитки. А что мы будем шить?

— Сегодня ночью Имран позовет меня к себе. Я хочу спастись от изнасилования.

— Не понимаю…

— Мы уберем молнию и крепко зашьем комбинезон прямо на мне, чтобы Имран не смог его снять, — объясняю. — Асия, я в отчаянии! Я уже не знаю, как сказать ему, что не смогу смиренно терпеть грубое принуждение! Не могу я вот так просто взять и страстно пожелать мужчину, которого боюсь. Я хочу держаться от него подальше, а он тащит меня в постель! Может, хоть так он наглядно увидит и поймет, что я загнана в угол и готова на любую крайность, только бы его остановить?

— Это не поможет, госпожа. Он его порвет, — хмуро говорит Асия, искренне не желая меня расстраивать.

— Как порвет? Прямо на мне? Он что, животное?! — не верю я.

— Нет, конечно! Но ты недооцениваешь желание мужчины утолить свою страсть. Его одежда не остановит. Надорвет ткань там, где надо, и возьмет тебя.

— А что тогда его остановит? — вздыхаю я, сильно расстроившись. Зачем она так сказала? Теперь и я не уверена, что все получится.

Асия пожимает плечами. Ничего.

Я пытаюсь ухватить комбинезон между ног, зажимаю ткань в пальцах и дергаю, тяну. Аж подпрыгиваю, так стремлюсь его порвать. Не выходит. Очень тесно он сидит на мне, ткань выскальзывает из рук при натяжении. Или мне просто не хватает сил?

— Не могу, — сдаюсь и снимаю комбинезон. — Ты права. Если захочет — порвет. Но ему придется очень постараться, чтобы вытряхнуть меня из одежды. Без грубой силы он меня не разденет, а если применит ее, я его не прощу. Никогда не прощу.

Мы устраиваемся на кровати и начинаем распарывать швы, чтобы достать молнию. Асия ловко обращается с небольшим лезвием, а я держу ткань.

Заканчиваем уже, когда неожиданно раздается стук в дверь.

У меня сердце замирает…

Но это пришла Захра.

— Что делаете? — спрашивает она с интересом, присаживаясь рядом.

— Оберег от твоего брата, — отвечаю. — Он не разозлится за то, что ты ко мне пришла?

— Не знаю. Он не запрещал, — улыбается она. — Какой оберег, Мира?

Рассказываю ей.

— Теперь понимаю, почему ты не призналась, когда брат заподозрил тебя. Я восхищаюсь тобой, — Захра пытается сдержать смех, но он все же прорывается. Она тут же смущается: — Прости, Мира. Я знаю, что это не смешно.

— Смейся, Захра, — успокаиваю ее. — Не все же время тебе плакать из-за брата? Пусть хоть иногда и у него случается плохой день. Или ночь. Но мне и в самом деле не до смеха. Видишь синяки на моей руке? Имран оставил их. Я его боюсь. Очень сильно боюсь.

Захра меня понимает, воодушевленно принимается нам помогать. Я иду в душ, а после надеваю комбинезон. В четыре руки Асия и Захра начинают сшивать края ткани на спине. Процесс идет очень медленно. Обе боятся случайно уколоть меня иголкой и стараются делать стежки помельче, чтобы шов был крепкий.

Я и лежу, и стою, и сижу. Пью чай, ем сладости и разглядываю арабскую каллиграфию, которая повсюду висит в рамках на стенах. Очень утомительно изображать из себя манекен. Проходит не меньше двух часов, прежде чем они заканчивают шить.

Я довольна результатом.

— У вас золотые руки. Даже не заметно, что тут была молния, — удивляюсь, глядя в зеркало.

— Господин Имран поймет, что я тебе помогала. Как бы не оторвал мне руки золотые… — сердится Асия. — Навлечешь ты его гнев на свою голову, госпожа. И мне с Захрой достанется.

— Не волнуйся. Мире помогала только я. Ты отказалась, — заявляет Захра, а я киваю, соглашаясь. Такую удобную служанку надо беречь.

Асия заметно успокаивается, берет в руки расческу и занимается моими волосами.

Все идет по плану…

Но спустя недолгое время у меня возникает серьезная проблема.

— Не надо было столько чая пить, госпожа, — ворчит Асия, когда сообщаю им о ней.

— Я забыла об этом подумать, — злюсь на себя. — Потерплю. Комбинезон уже не снять. Не распарывать же шов между ног?

— Так и надо сделать. Мира, мы быстро его зашьем. Ужин только через час, — волнуется Захра. — Брат не позовет тебя сразу, долго ждать придется. Если ты так ужасно опозоришься перед ним, он больше никогда на тебя не посмотрит.

Я упрямо качаю головой. Шов между ног самый важный, нельзя его трогать. Они не зашьют его так же прочно, как было. Надо терпеть.

Скоро Захра прощается и уходит на семейный ужин. Асия приносит мне еду, но я к ней не притрагиваюсь. Аппетита нет. Жду, хожу по комнате кругами.

Время тянется бесконечно долго. Мне уже начинает казаться, что Имран передумал. Но нет. Вахида приходит, сообщает, что я должна идти к господину. Но перед этим протягивает мне никаб и абайю. И ухмыляется так противно.

Надеваю в спешке, едва не подпрыгивая на месте. Я уже еле терплю.

Поскорее к Имрану. Пусть отругает. Пусть накажет. Пусть выгонит меня из спальни. А после я вернусь в свою комнату. Асия снимет с меня комбинезон. И наступит облегчение.

Пережить бы эту ночь…

Вахида будто намеренно медленно перебирает ногами, меня это раздражает. Я смотрю по сторонам и поражаюсь тому, какой огромный дом у Имрана. Тут сотни комнат, не меньше.