Подружка невесты. Проклятие босса

1

!! ВНИМАНИЕ! Только для лиц старше 18+ !!

– Я слышал твои поздравления, пап. И да, я в порядке…

Точнее, был в порядке, пока отец не позвонил и не ошарашил новостью о том, как они с матерью решили поздравить меня с днем рождения. Да уж! Они настоящие мастера испортить любое событие и расшатать любое душевное равновесие. Даже мое.

Я ускорил шаг, плотнее кутаясь в пальто. Осенний ветер пронизывал насквозь, но внутренний жар злости был куда сильнее.

– Держи себя в руках, Дмитрий, – звучали знакомые слова отца.

– Да, я помню. Слышу это с пеленок. Знаешь, пап, я, кажется, только этим и занимаюсь всю свою жизнь – держу себя в руках.

Перед глазами проносились лица прохожих, спешащих по своим делам. У всех – свои заботы. А у меня – отец с его вечными наставлениями.

– Вдох-выдох, все дела… – напоминал отец. – Ты пользуешься дыхательным упражнением?

– Серьезно? Я этой мантрой лет десять не пользовался, пап. Я себя контролирую.

И пусть внутри бушует Везувий, снаружи я айсберг. Это мой фирменный стиль.

Я остановился у светофора, глядя, как машины проносятся мимо. В голове пульсировало. Сегодня был без руля. Пару дней назад какая-то пигалица стерла полбока моего внедорожника и скрылась с места ДТП. Отдал своего красавца на покраску.

– Как тебе наш с матерью подарок?

– Очень мило. Погасили долг Лизы. Теперь она, наверное, решит, что я… что я к этому причастен.

Моя однокурсница и подруга Лиза. Мы пошли по одному пути. Я открыл издательство, а она – свое, которое недавно столкнулось с финансовыми трудностями. Я знал, что она справится с ними самостоятельно.

Но вот родители решили посодействовать.

Она и так от меня на учебе не отходила! Спасибо огромное.

– Может, тебе пора присмотреться к Лизе? – заговорила на фоне мама.

– Мам, мне тридцать, а не пятнадцать.

В голове зрел бунт. Хотелось кричать, ломать все вокруг. Но нельзя. Держать себя в руках, Дмитрий. Держать себя в руках.

– Ты же знаешь, как важен статус женатого человека в бизнесе? – напомнил отец.

Я зашел в вестибюль офисного здания, краем глаза отметив свое отражение в стеклянной двери. Холодный, отстраненный взгляд. Ни намека на бурю внутри.

– Я почти в офисе, спасибо за поздравления, пап, мам. Я побежал. Пока.

Сбросил вызов, не дослушав остальные напутствия от матери. В ушах звенело.

Подошел к лифту, нажал кнопку вызова. Нужно успокоиться. Дышать ровно. Вдох-выдох. До лампочки эта мантра.

Может, рвануть в Питер после работы? Позвонить брату. Сегодня наш день рождения. Он бы точно понял… Близнецы, как-никак.

С ним хоть можно расслабиться, не играть в эти дурацкие игры. Просто поговорить по душам. Он очень тонко чувствует людей. Очень нужное качество, когда… не совсем честен с законом.

Да, мой братец – мой полный антипод. Но я все равно его уважал и любил.

Двери лифта открылись. Я вошел, нажал кнопку своего этажа. Внутри лифта эхом отдавались голоса людей. Каждая секунда – как удар по нервам.

Увидел входящий от Лизы. Вдох-выдох.

Офигенное начало дня рождения, ничего не скажешь!

*･῾⁺◦✧❤️️✧◦⁺.*

Офис встретил меня тишиной.

До начала рабочего дня оставалось полчаса.

Я всегда приходил первым и уходил последним. В этом царстве книг и черновиков я чувствовал себя как дома.

В планах было несколько звонков, которые я хотел совершить в спокойной обстановке.

И то, что я увидел, войдя в свой кабинет, никак не входило в мои утренние планы…

На моем столе, животом вниз и попой кверху, копошилась… девушка.

Она явно что-то искала, тянулась куда-то за проводами, издавая при этом кряхтящие и сопящие звуки.

Но меня заинтересовало другое... выставленное прямо напоказ.

Обтянутая узким кожаным платьем, которое сидело на ней, как вторая кожа. Коричневый цвет этого наряда лишь подчеркивал аппетитные формы. Юбка предательски задралась, обнажая кружевные трусики в тон.

Боже мой… Эта попа была идеальной. Круглая, упругая, с плавными изгибами.

Хотелось подойти, коснуться ее, почувствовать тепло кожи под рукой. Представить, как она выгибается еще сильнее… Оставить ее вот так, на столе, в этой соблазнительной позе и…

Черт!

Я резко встряхнул головой.

Что я творю? Где я? Я – владелец издательства! А не какой-нибудь похотливый студент!

"Держи себя в руках, Дмитрий! Вдох-выдох…" – мантры хаотично замелькали в голове. И ни одна из них не работала.

Обычная женская попа. Что такого? Хотя нет… Не просто обычная – идеальная. Именно такая, как я люблю.

Дрожащими руками поправил галстук, который вдруг показался мне удавкой. Нужно взять себя в руки. Нельзя поддаваться… эээ… искушениям.

2

Ее щеки пылали, глаза округлились от испуга. Она судорожно поправляла платье, пытаясь вернуть ему пристойный вид.

Черт бы меня побрал!

Злость клокотала внутри, направленная на самого себя.

"Держи себя в руках, Дмитрий, держи себя в руках!" – вопил внутренний голос, но все было тщетно.

Сердце колотилось, как бешеный барабанщик, во рту пересохло, а то, что творилось ниже пояса при воспоминании о ее аппетитных формах, вообще не поддавалось никакому логическому объяснению.

Я, черт побери, владелец издательства, а не школьник-переросток, которому впервые показали картинку из "Плейбоя"! Что за бред творится?!

– Кто вы такая?! – выдал я.

Прозвучало слишком строго, хмуро и даже громко. Так, что девушка вздрогнула. Господи, ну почему все именно так?

Ее глаза, и без того прекрасные, сейчас стали огромными, испуганными озерами. Длинные ресницы затрепетали, а по нежной коже шеи расползлись красные пятна. Бедняжка.

Хотя, какое мне дело…

– Я… я… Дмитрий Сергеевич, я новенькая… С-Сапрыкина Э-э-эля. Я просто… хотела подключить новый роутер. Кабели… они… – Ее голос дрожал, она запнулась. Рот открылся и закрылся, как у рыбы, выброшенной на берег.

Внезапно, я представил этот рот, в немом крике наслаждения, когда я вхожу в нее. Или во время приближения к пику…

Ммм…

Я моргнул, отгоняя эти безумные фантазии.

Снова злость. Злость на себя. За слабость. За то, что позволяю себе… подобное. Я, черт возьми, серьезный бизнесмен, сейчас веду себя как подросток, у которого гормоны бьют ключом.

Собрался. Вдох-выдох. Надо говорить сдержанно. Спокойно.

– Это мой кабинет, – попытался я произнести ровным тоном, но вышло лишь хриплое рычание, голос предательски сел от возбуждения. – И впредь попрошу вас не входить в него без моего ведома. А лучше вообще не…

Я осекся. Понимая, что говорю еще злее, чем прежде. Рычу, а не говорю. Сжал кулаки. Медленно посчитал до десяти. Нет, не помогает. Ни черта не помогает.

А она заметила мои сжатые кулаки. И еще больше испугалась. Хрупкая фигурка съежилась, как будто она пыталась стать невидимой. Глаза наполнились слезами. Она смотрела на меня, как заяц на удава.

Черт! Что я наделал?!

– П…простите, – прошептала она. Голос едва слышен. – Я думала, это будет сюрприз. М-мы с ребятами из техотдела скинулись в–вам на подарок и… Чтобы у вас все работало, когда вы придете и... П-простите.

Я молчал.

Ощущал себя полным идиотом, монстром, который пугает невинное создание.

Вот кем я был, глядя, как эта девушка, съежившись, почти бегом покинула мой кабинет.

Да что со мной, вашу мать, не так?! С каких это пор я не способен контролировать свои инстинкты?

Срываться на невинной девчонке, которая просто хотела сделать мне приятное…

Да, она появилась совершенно неожиданно, в позе, мягко говоря, провокационной, и произвела эффект цунами… в моих штанах. Но это не оправдание! Это моя вина. Я должен был держать себя в руках. Я должен был… Да что толку сейчас об этом говорить?

Нужно извиниться. Это минимум, что я могу и должен сделать.

Вышел из кабинета, но ее нигде не было.

Словно растворилась в воздухе. Словно не было никакой незнакомки, с ее испуганными глазами и соблазнительной фигуркой. Словно все это было странным сном.

Вскоре пришли сотрудники, офис зашумел, как улей.

До самого вечера я не вылезал из своего кабинета, погрузившись в бесконечную череду отчетов, звонков и переговоров. Мы разработали новое приложение для авторов самиздата и тестировали его весь день.

Но даже в этом хаосе я не мог забыть девушку, которую так сегодня напугал.

Отметил про себя, что интернет и правда стал работать быстрее, намного быстрее.

И кабели, которые вечно висели запутанными змеями у меня под столом, теперь аккуратно смотаны и подписаны стикерами. Тут же подумал о девушке. И снова почувствовал укол вины.

Взял телефон, покрутил в руках и открыл приложение по доставке цветов. Девушки ведь их любят. Выбрал самый нежный розовый букет, как её щеки, залитые румянцем.

Попросил написать слова извинений на открытке и поблагодарить за приятный сюрприз. Не стал подписывать, надеясь позже подойти и лично попросить прощения за свое поведение.

– Дмитрий Сергеевич? – Зоя, моя помощница и самый незаменимый сотрудник, постучала и заглянула в кабинет. – Там… В общем, там ребята хотели бы поздравить вас. С днем рождения.

Ах, да, я и забыл совсем! Прекрасная пятая точка новенькой сотрудницы совсем лишила меня мозгов. Хорошо же меня вмазало от вида “подарочка” на столе. Я не только мантры забыл, но и то, что мне сегодня тридцать.

Усмехнулся про себя, встал и устало потер переносицу.

– Спасибо, Зоя, можешь, пожалуйста, заказать… Я не знаю… К чаю… Что там, торты или…

3

Вышел из такси у входа в ресторан "Ла Фамилия" и окинул взглядом его вывеску, словно видел впервые.

Хотя, учитывая, сколько времени я здесь провел, это было практически невозможно. Заведение принадлежало Джанфранко, моему крестному отцу.

Уникальный человек. Итальянец, оказавшийся в России волею судьбы. Он в свое время помог отцу с его делом, а отец в благодарность легализовал его небольшой бизнес – два ресторана в центре города.

Завязалась дружба, переросшая в нечто большее. Когда мы с братом родились, вопросов о том, кто станет крестным одному из нас, не возникало. Джанфранко стал для меня вторым отцом. Строгим, но справедливым.

Открыв дверь, я сразу почувствовал знакомый запах: чеснок, базилик, оливковое масло и… что-то еще, неуловимо итальянское.

Джанфранко всегда говорил, что в его ресторане пахнет "amore" – любовью. Возможно, он был прав. Сюда хочется приводить только ту единственную.

Пока я приходил сюда один.

Меня встретил метрдотель, Франческо. Увидев меня, он расплылся в улыбке. Он проводил меня к столику в дальнем углу зала.

И тут меня ждал сюрприз.

За столом сидел Роман. Мой брат-близнец. Прилетел из Питера. Попивал красное сухое, его неизменный любимый напиток.

Я непроизвольно улыбнулся. Рома. Всегда непредсказуемый.

Брат поднялся, навстречу. Обнялись. Крепко. Давно не виделись.

– Ну, с днюхой, братан! – сказал Роман, отстраняясь.

– Спасибо, тебя тоже, – ответил я, улыбаясь. – А ты как здесь оказался?

– Сюрприз! Решил навестить старину, – пожал плечами Роман. – Не мог же я пропустить наш очередной день рождения? Родились вместе, праздновать тоже надо вместе.

Джанфранко, радостный, что "его мальчишки" пришли к нему, угощал нас весь вечер.

Рассказывал истории из детства, смешные случаи из жизни, подкалывал нас, как умел только он. Позже к нам присоединился сам. Посидел с нами за столиком, вина попил.

А потом отправился на кухню – готовить нам стейки.

Когда крестный ушел, я повернулся к брату.

– Я очень рад тебя видеть, – искренне сказал я.

Роман усмехнулся.

– Я тоже, братан. Хотя, по правде говоря, я просто свалил из Питера. Терпеть не могу, когда меня поздравляют. Чувствую себя максимально по-уебански.

Я хмыкнул:

– Знакомо. Мои сотрудники сегодня мне даже шарж нарисовали.

– Сочувствую, брат. Спасибо предкам, постарались слепить из нас эмоциональных инвалидов, – Роман кивнул на меня.

Мы грустно переглянулись. Чокнулись бокалами.

– За нас, – произнес Роман.

– За нас, – повторил я. И сделал глоток.

Роман пригубил вино и, внимательно посмотрев на меня, спросил:

– Чего такой кислый? День рождения ведь.

Я вздохнул. Брат, как всегда, проницателен. Я решил выложить все, как есть. Брату можно доверять.

– Да так… Сегодня одну девчонку обидел. Не хотел, конечно, но получилось… как всегда.

На лице Романа расплылась хитрющая улыбка. Знал он, что меня может выбить из колеи.

– Женщины! Всегда все дело в них. Ну и как? Хорошенькая хоть?

Я невольно вспомнил ее. Как она выглядела на фоне моего рабочего стола, в этом обтягивающем кожаном платье… Как среагировал на нее мой внутренний пещерный человек. Улыбнулся про себя.

– Не то слово, – признался я. – Но, к сожалению, занята. Встречается с каким-то… недоумком.

Роман пожал плечами.

– Отбей.

Я посмотрел на него, как на идиота.

– Ты чего несешь?

– А чего? Ты ж сам сказал, что он недоумок. Если девчонка хорошая, нафиг ей недоумок? Пусть достанется достойному. Тем более, брату на день рождение. Это был бы отличный подарок.

Достойному…

Я вдруг почувствовал, как на меня накатывает какая-то тоска. Вспомнилось детство. Мы с Ромой. Вечно проблемные. Вечно гиперактивные. Вечно "не такие как все".

Нас таскали по всевозможным специалистам, способным помочь братьям справляться с "поведенческим расстройством". СДВГ. Дисплей эмоций. Как только не называли нашу неспособность управлять своими эмоциями.

К кому только нас не водили. Психологи, психотерапевты, педагоги, неврологи… Все детство и юность потрачены на то, чтобы сделать из нас "нормальных". Как говорили родители.

Только ничего не помогало. Мы продолжали взрываться по пустякам, устраивать истерики, чудить и вытворять всякую хрень.

Родители изматывались, срывались на нас, а потом плакали ночами, чувствуя себя виноватыми. Замкнутый круг.

И только Джанфранко сделал для нас куда больше, чем гиперопека родителей и все психотерапевты вместе взятые.

Он просто любил нас. Безусловно. Принимал нас такими, какие мы есть. Со всеми нашими тараканами и заскоками. Оказалось, что это все, что нам было нужно. Просто любовь. Просто принятие.

4

Рабочий день начался со звонка Лизы.

Она благодарила, щебетала что-то про лицензии, про то, как все удачно сложилось. В голосе – неприкрытая надежда, тон слегка кокетливый. Черт.

Потом она переключилась на поздравления с прошедшим. Ощущение, будто меня окунули в липкий сироп. Слишком сладко. Слишком приторно. И эта интонация… будто я специально подстроил всю эту историю с погашением долга по ее лицензиям. Боже.

– Спасибо за поздравление, Лиза, – попытался держать отстраненный тон. – Да уж, время летит. Уже тридцать…

Она снова завела разговор про то, какой я внимательный и отзывчивый. Намекала на что-то. Да, мои родители ее обожали. А я? А я устал от этой темы.

– Лиз, прости, пожалуйста, но давай начистоту. Я рад, что у тебя всё получилось. Но к этой истории с погашением твоего долга за лицензии я не имею абсолютно никакого отношения. Это всё мои родители. Ты же знаешь, как они к тебе относятся. Видимо, решили сделать тебе подарок. Это их инициатива, понимаешь? Я тут вообще ни при чем. Просто… Так совпало.

Было слышно, как в ее голосе немного угас энтузиазм. Хорошо. Хоть какой-то эффект.

Положив трубку, я закрыл глаза. Потер ладонью лоб, встал и подошел к окну, открывающему вид на весь офис.

Жалюзи в моем кабинете – гениальное изобретение. Эдакий односторонний фильтр реальности. Мои сотрудники не видят меня, а я вижу их всех. Как на ладони.

Сегодня мой взгляд выхватил Элю Сапрыкину.

Неделя, как она у нас стажер в техподдержке. Работа в основном с авторами самиздата, ответы-вопросы, мелкие технические неполадки… Не бог весть что, но она выкладывалась по полной.

И вот сейчас она что-то сосредоточенно печатала. Да как!

Сидела, чуть склонившись над монитором. Офисное платье идеально облегало фигуру, пиджак накинут на спинку стула. И этот шелковый шарф… элегантный акцент. Ее волосы собраны в высокий хвост, открывая изящную шею.

Господи, какая она красавица!

Сапрыкина… Эля… Что-то в ней есть… Это не просто красота, это какое-то внутреннее сияние и невероятная нежность.

Она то и дело закусывала нижнюю губу. А щеки! Пунцовые, словно ее только что поцеловали.

Или… пишет что-то неприличное?

Неужели эта юная невинность переписывается со своим сопляком с рабочего компьютера? И по-любому, речь идет о чем-то таком… личном, интимном.

Внутри вскипела странная смесь любопытства и раздражения.

Конечно, она имеет право на личную жизнь. Но… отвлекаться от работы? И почему меня это так задевает?

Какой-то импульс, совершенно не поддающийся логике, охватил меня целиком.

Вышел из кабинета. Тихо, чтобы не привлекать внимания. И пошел прямо к ней.

Что я делаю? О чем думаю?

Ей всего… двадцать два? А мне… уже тридцать. В голове пронеслись обрывки фраз, оправдания, попытки рационализировать мой безумный порыв. Но ноги упрямо несли меня вперед.

Она, увлеченная своим занятием, не заметила моего приближения. На экране – что-то длинное, явно не похожее на электронное письмо. Кажется, это… стихи? Нет, скорее проза. Что-то личное. Что-то очень личное.

Вдох-выдох, Дима.

Что я собираюсь сделать? Подглядеть? Это низко. Это отвратительно. Но я не мог остановиться.

Кажется, она увлечена этим текстом. Она полностью в этом. Её глаза блестели, в них было столько чувств…

Чертовски красивая! Я действительно готов был подойти. Просто посмотреть, что она пишет. Что так взволновало её.

Да. Осталось совсем немного. Еще один шаг. Ещё…

– Сапрыкина! – внезапно к девушке подкатила на кресле ее коллега. – Что ты там стро́чишь, пошли кофейку́ ба́хнем?

Эля, казалось, очнулась от транса. Она оглянулась, растерянно моргнула, как будто пытаясь сфокусировать зрение.

А я… Я замер. Осознал, как близко подошел. Слишком близко. Резко отступил на шаг, судорожно пытаясь придумать хоть какой-нибудь правдоподобный предлог.

Извиниться. Да, точно. Извиниться перед Сапрыкиной за свое вчерашнее поведение. За то, что наорал… нет, даже не наорал, а просто нарычал на нее.

Дежурное «простите, был не в духе»… И все. И забыть об этой ситуации, как о страшном сне.

Но не успел я собрать слова в связную фразу, как Эля закрыла что-то на компьютере. Слишком быстро. Словно прятала компромат. Подняла глаза и...

… увидела меня.

Боже… Взгляд испуганной лани. Глаза – два огромных блюдца, полные неподдельного страха. Мне даже показалось, что она побледнела.

А затем последовал этот совершенно невинный, казалось бы, жест. Непринужденное движение руки, поправляющее шелковый шарф на шее. И вот тут…

Тут меня словно окатило ледяной водой.

Темное пятно, похожее на... Засос.

Ее парень. Лжец. Тот самый, который соврал о букете.

5

Вечером сорвался на встречу с юристами.

Им было удобнее работать в своем офисе. Мне же приходилось ездить через весь город. Нужно нанять штатных. Давно пора.

Роман названивал, гад. Видите ли, ему скучно! И он, конечно же, жаждет веселья.

А у меня настроения на пьяные выходы в бар или ночной клуб – ноль целых ноль десятых.

Просто хотел домой. Сесть в свое любимое кресло, вытянуть ноги и залипнуть в какой-нибудь дурацкий фильм.

Или, на худой конец, спуститься в зал на первом этаже – побить грушу, выпустить пар.

Встреча прошла на удивление быстро. Юристы, видимо, тоже хотели поскорее домой. Обсудили детали контрактов, подписали бумаги и, облегченно вздохнув, попрощались.

Вызвал такси. Уже начинал скучать по своему внедорожнику. Когда его уже, наконец, отдадут из этой чертовой покрасочной мастерской? Без колес чувствовал себя каким-то… ущербным.

Вспомнил "нарушительницу". С которой… ну, в общем, вчера было неплохо. Имя даже не отложилось в памяти. Но фигура – точеная, как у греческой статуи. И то, что она вытворяла… бесстыжая.

Куда я, черт побери, дел ее номер? Не перенес сразу в телефон, понадеялся на свою память… Дурак. Наверняка уборщица уже смахнула бумажку с полки вместе с пылью и прочим мусором.

Ну и ладно. Значит, не судьба. Не то чтобы я был фаталистом. Просто… Иногда обстоятельства складываются так, что сопротивляться бессмысленно.

Да и потом, стоит ли жалеть о мимолетных увлечениях? Вроде и не жалко, но в душе какая-то пустота. Будто упустил что-то важное. Но что?

В такси играла какая-то приторная попса. Водитель, судя по запаху, не чурался дешевого одеколона. И в салоне стоял стойкий аромат освежителя воздуха с запахом "морской бриз". Бррр. Скорее бы добраться до дома.

Роман пришел в восторг от тренировки вместе. Как в старые добрые времена, когда мы были сорвиголовами, вырывавшимися из под родительской опеки.

Вышли на маты, поколотили друг друга, пока в мышцах не возникла приятная, ноющая боль.

Он, конечно, чуть крупнее меня, и лупит не щадя. Но он слишком самоуверен и напорист. А я научился этим пользоваться. Умел держать себя в руках…

На этих мыслях я сам с себя усмехнулся.

Умел держать себя в руках! Ха! Где это умение было вчера и сегодня?

Брат заметил мою усмешку, взял перерыв, вынул капу и пошел попить воды.

Я пошел за ним, чувствуя, как мышцы приятно ноют после спарринга.

– Чего скалишься? – спросил Роман, прихлебывая воду из бутылки.

– Да так, – отмахнулся я. – Вчера помнишь, про девчонку рассказывал?

– Ту, что тачку твою подрезала?

– Не-а, – отмахнулся я.

– Ты вроде про какую-то коллегу говорил.

– Точно. На работе, – кивнул я. – На которую наорал.

Я замолчал, пытаясь подобрать нужные слова.

– Я... Со мной такое впервые. Я не смог сдержать себя в руках, – признался я. – Меня жутко бесит, что я взрослый мужик, а веду себя как тупой подросток, у которого все мозги ниже пояса.

Пока я это говорил, злость снова начала подниматься во мне, как темная волна. Стиснул кулаки.

Роман смотрел на меня с хитрой мордой и ничего не сказал. Просто отпил еще глоток воды.

– Продолжим? – спросил он, прикрывая крышку бутылки.

Он пошел обратно на маты, занося капу ко рту. Я рванул за ним.

– Эй! Ты что, совсем ничего не хочешь сказать? Как-то прокомментировать?

Роман остановился, повернулся. Взгляд – стальной, непроницаемый.

– Все, что я хотел сказать – уже сказал. Отбей ее. Ты меня послал, – констатировал он. – Сегодня мой совет тот же, – пожал плечами Роман. – Ты меня снова пошлешь. Ты сказал, что злишься на себя, что ты придурок – ты прав. Ты придурок. Надевай капу и возвращайся на маты. Все, что я могу предложить – яростную драку, чтобы ты свою дурость выплеснул.

Я подергал плечами, разминая шею. В словах брата был резон. Безусловно, он прав. Как всегда.

Вставил капу и пошел на брата в полную силу. Зная, что сейчас он не даст мне спуску. Зная, что он будет бить жестко и безжалостно. И поделом. Я это заслужил.

Первый удар пришелся в плечо. Резкая боль пронзила мышцы, заставив меня вздрогнуть. Но я не отступил. Наоборот, бросился в атаку, стараясь перехватить инициативу.

Роман увернулся от моего удара, контратаковал. Хук слева пришелся точно в челюсть. Голова дернулась, в глазах потемнело. Но я устоял.

Мы дрались ожесточенно, как львы, защищающие свою территорию. Не щадя ни себя, ни друг друга. Каждый удар – заряд чистой, неприкрытой ярости. Каждый прием – попытка доказать свое превосходство.

Я чувствовал, как пот заливает глаза, как ноют мышцы, как учащенно бьется сердце. Но не останавливался. Не сдавался. Дрался до тех пор, пока не почувствовал, что силы покидают меня.

Наконец, Роман отступил, тяжело дыша.

6

Люблю приходить в офис утром. Тишина и полумрак помогают сосредоточиться и настроиться на работу.

Звякнув ключами, открыл дверь и вдохнул затхлый воздух, смешанный с ароматом вчерашнего кофе. Автоматически направился к кофемашине, уже представляя глоток горячего, бодрящего напитка.

Но сначала… Сначала следовало миновать эту клоаку под названием «комната отдыха».

И вот тут мой утренний дзен был испорчен. Нет, я не ханжа и понимаю, что во время обеда люди хотят расслабиться.

Но, господа, элементарная гигиена!

Дело даже не в клининговой службе, которая, кстати, вполне сносно справляется со своими обязанностями.

Дело в отношении к себе и окружающим. Грязные чашки с темными разводами, застывшими кофейными потеками, словно артефакты древних цивилизаций, гордо красовались в раковине.

В холодильнике в каких-то загадочных контейнерах, казалось, уже зародилась новая жизнь – плесень всех мастей и оттенков.

На диване, некогда бывшем гордостью офиса, красовались пятна, происхождение которых лучше не выяснять.

И ведь что обидно – с виду все такие опрятные, ухоженные. А потом заглянешь сюда – и диву даешься, как в таких приличных людях может уживаться такое…

Сегодня моё внимание привлекла одна маленькая деталь. На полке, рядом с грудой чужих, немытых кружек, стояла одна – идеально чистая.

Рядом стоял прозрачный контейнер. На контейнере, аккуратным почерком, было написано: «Сапрыкина».

И в душе вдруг потеплело. Не зря мне эта девушка понравилась. В ней определенно есть что-то… Правильное, что ли.

Вспомнился вчерашний разговор с братом.

Этот гуру пикапа, вечно дающий советы, нашел забавным мой интерес к новенькой.

Предложил дарить ей цветы каждый день.

"Чтобы у этого сопляка, ее парня, закончились аргументы и деньги! И чтобы она поняла, что и первый букет был не от него. Всем девушкам нравятся тайные поклонники, внимание… А потом рано или поздно, когда придет время, откроешься ей".

Бред какой-то. Этот путь почти такой же гипотетический, как выиграть в лотерею. Слишком много "если". Особенно, с моим везением.

Вспомнился другой его совет: "Извинись и отъебись". Вот это уже больше похоже на правду. Нужно пресечь все эти зарождающиеся чувства на корню.

Закрыть тему с извинениями за то нелепое утро и оставить ее в покое.

У нее есть парень. И, похоже, она – девочка умная – сама скоро разберется, что он из себя представляет.

Идеальный план. Просто. Практично. Бесчувственно. Как раз то, что мне подходит.

Хватит мечтать, пора возвращаться в реальность. Никаких цветов, никаких тайных поклонников. Извинюсь и исчезну. Ради нее же самой. Так будет лучше для нее.

Хорошие девочки не для нас.

*･῾⁺◦✧❤️️✧◦⁺.*

Вызвал свою помощницу.

Зоя вошла в кабинет немного робко, когда я вот так зову ее прямо с самого утра – это всегда не к добру, она это знала.

– Зоя, напишите, пожалуйста… эмм… что-то вроде приказа. Или, знаете, письма с требованиями. Санитарные нормы. – Холодно отчеканил я. – Чтобы каждый работник, от мала до велика, привел в порядок свои чашки, контейнеры, рабочие столы. В общем, все вот это вот безобразие. Это ведь неприемлемо. – Сказал я, чувствуя, как внутри закипает раздражение. Но внешне его ничем не выдал.

– И еще, Зоя… Пригласите ко мне Сапрыкину. Сразу, как только закончите с письмом, – добавил я, стараясь придать голосу невозмутимый тон.

Я увидел удивление на ее лице и быстро постарался найти объяснение. Точнее, соврал. Предлог ведь тоже нужен.

– У меня что-то не так с интернетом. А она ставила этот роутер, подарок от наших технарей.

Взгляд моей помощницы все больше фокусировался на моем лице. Она слегка нахмурила брови.

– Дмитрий Сергеевич, у вас все в порядке? – спросила она тихо, почти шепотом.

Я машинально коснулся щеки.

– Все хорошо. А что? – не понял я.

Потом вдруг вспомнил о вчерашнем «спарринге» с Романом. Братец, как всегда, перестарался. На память остались пара синяков и ссадина на скуле. Дурак, он ведь еще и радовался, что сумел меня так приложить.

– А, это… Да, все нормально, – отмахнулся я, стараясь выглядеть как можно более небрежно. – В зале попался достойный противник. Ничего серьезного.

Поблагодарил за беспокойство, внутренне усмехнувшись.

Зоя, конечно, не поверила, но тактично промолчала, окинув меня внимательным взглядом.

Она ушла, оставив меня наедине с растущим чувством неловкости.

Прошло всего несколько минут. Я услышал приглушенный шум, чьи-то торопливые шаги.

Словно по команде, сотрудники засуетились, начали прибираться на столах, выкидывать мусор, мыть чашки. Все как один перепуганные.

А я злился еще больше. Злился на себя за то, что приходится заниматься какой-то ерундой, за то, что не могу просто спокойно работать. И на то, что приходится вот так тыкать носом взрослых людей. Превращаться в их глазах в тирана.

7

Сапрыкина робко спросила, переминаясь с ноги на ногу:

Вы просили зайти посмотреть на ваш… р-роутер, Дмитрий Сергеевич. С ним что-то не так?

Ее голос звучал совсем тихо, едва различимо на фоне гула офиса.

Она стояла у двери, маленькая и хрупкая, казалось, готовая в любой момент исчезнуть. Ее большие глаза, словно у испуганной лани, смотрели на меня с тревогой.

Я оторвался от компьютера и устало сжал переносицу.

Голова раскалывалась, да и от экрана уже рябило в глазах. Подумал, что чувствует она себя наверное так же, как и я – загнанной мышью, перед которой вот-вот захлопнется мышеловка. Либо сейчас, либо никогда.

Нужно взять себя в руки. Максимально сдержанно, но при этом терпеливо и дружелюбно.

Я попытался изобразить на лице подобие улыбки, но, взглянув на свое отражение в выключенном мониторе, понял, что скорее напоминаю Джокера, готовящегося к очередному злодеянию.

Ее глаза расширились от страха еще больше.

С чертовской усмешкой, обращенной скорее к самому себе, чем к ней, я произнес:

– Простите, Эльвира Николаевна, просто… день сегодня выдался… как, впрочем, и не только сегодня…

Пауза затянулась, и я увидел, как она изумленно приподняла брови. Она точно не ожидала услышать свое имя. До этого я всегда обращался ко всем официально, по фамилии.

Я выдохнул, стараясь придать своему голосу максимум искренности и сожаления:

– В общем, я хотел перед вами извиниться.

Ее лицо выражало смесь удивления и настороженности. Она, очевидно, не понимала, к чему я клоню.

– За то утро. За то, что… как с вами тогда разговаривал и сорвался… Это было крайне непрофессионально с моей стороны. И впредь такого, уверяю вас, больше не повторится.

Я старался говорить ровно, избегая прямого зрительного контакта. Боялся, что стоит мне посмотреть ей в глаза, как на поверхность всплывет вся та неприкрытая похоть, которую я с таким трудом сдерживал.

После моих слов повисла тяжелая тишина.

Чувствовал, как она внимательно изучает мое лицо, словно пытаясь проникнуть в мои мысли и разглядеть там истинные намерения. Она словно ждала подвоха.

Я пытался выглядеть дружелюбно. А если учесть мои недавно сжатые кулаки в ее присутствии и распрекраснейшее побитое братом лицо сегодня, получалось у меня не очень.

Чтобы хоть как-то разрядить гнетущую обстановку, я добавил:

– И, кстати, должен сказать, интернет у меня действительно стал работать лучше. Так что, спасибо вам за это. И передайте, пожалуйста, мои слова благодарности вашим коллегам.

Я улыбнулся ей как можно искреннее, надеясь, что в моих глазах она увидит не только... что бы она там ни увидела, но и искреннюю благодарность.

Спустя пару долгих секунд напряжение, наконец, начало спадать. В ее взгляде появилась легкая снисходительность, и на губах заиграла едва заметная улыбка.

– Все хорошо, Дмитрий Сергеевич, – сказала она тихо, – Я обязательно передам вашу благодарность коллегам.

Она расправила плечи, и лицо ее перестало казаться таким испуганным. Она, кажется, поверила в мои извинения.

Я почувствовал легкое облегчение, но в то же время и странное разочарование. Схема "извинись и отъебись", которую я так тщательно спланировал, сработала лишь частично.

Да, я погасил конфликт и загладил свою вину. Но вместе с тем я, похоже, открыл дверь в совершенно новую и опасную игру.

Ведь с того момента, как Эля слегка улыбнулась и ответила на мой взгляд, внутри что-то неуловимо изменилось.

И я уже не мог с уверенностью сказать, что контролирую ситуацию. И что я вообще хочу ее контролировать.

Что-то подсказывало мне, что теперь, после этих искренних извинений и мимолетного контакта взглядов, просто «отъебись» уже не получится.

Слишком поздно. Я уже попал. И, возможно, именно этого я и хотел.

После ее слов повисла неловкая пауза. Нужно было как-то завершить этот разговор, убрать ощущение неловкости, повисшее в воздухе.

Импровизируя, я предложил:

– Тогда, в качестве извинения, может, я угощу вас кофе?

Она тут же покачала головой.

– Ой, нет, спасибо большое, Дмитрий Сергеевич. Не стоит.

Отказ прозвучал как-то слишком поспешно, словно она заранее готовилась его озвучить.

В голове вдруг всплыл вчерашний разговор, свидетелем которого я случайно стал. Ее коллега, зазывала Элю на кофе в обеденный перерыв, и та не отказалась.

Сапрыкина слегка покраснела и начала запинаться, словно ее застали за каким-то предосудительным занятием.

– Нет, я… то есть, я пью кофе, но стараюсь не злоупотреблять. А сегодня утром я еле проснулась и… уже выпила две чашки. Если я выпью еще и третью, то буду слишком… перевозбужденной.

Ох, зачем она это сказала?

8

Будильник резко зазвенел, словно нарочно портя настроение с самого утра.

Еще один день. Еще одна пытка.

Подъем давался с трудом, тело ломило после вчерашней тренировки.

Словно чувствуя мою внутреннюю боль, мышцы ныли, напоминая, как я издевался над собой в спортзале, пытаясь выбить ее из головы.

Эля… Это имя, въелось в память, словно заноза под ноготь.

Несколько месяцев пролетело в каком-то тумане.

Вроде и на работе все только радовало, мы вышли на отличные показатели, и новые проекты интересные, но все меркло перед ней.

Она… Сапрыкина Эля.

Стройная, милая, с копной каштановых волос, спадающих на плечи. Умная, смешливая, всегда со звоном смеялась с подружкой-коллегой, и каждый раз ее смех почему-то заставлял меня улыбаться. Улыбаться, как идиот.

Знал, что должен смириться, что она занята, понимал – что недостоин ее. Но как назло, постоянно натыкался на нее в коридоре, у кофе-машины, в столовой.

И каждый раз сердце совершало предательский скачок.

Второй месяц стал месяцем игнора.

Я разработал стратегию.

Проходил мимо, не поднимая глаз. Если замечал ее издалека, менял маршрут. На обед ходил ровно в тот момент, когда у всех заканчивался перерыв.

Избегал корпоративов и любых других мероприятий, где мог с ней пересечься. Стал тенью, призраком в собственном издательстве.

Каждый раз, проходя мимо нее, чувствовал себя предателем. Предателем самого себя. Хотелось остановиться, заговорить, услышать ее голос. Но я сжимал зубы и шел дальше.

Я постоянно занимал себя работой, командировками и встречами вне офиса.

Становилось легче. Дни летели быстрее. Я меньше думал о ней.

Казалось, победа близка. Но по вечерам, в тишине квартиры, меня начинало грызть чувство какой-то пустоты. Самообман. Все это было жалким самообманом.

Третий месяц был самым тяжелым. Игнор уже не работал. Я просто чувствовал ее присутствие всем телом.

Знал, когда она рядом, даже не видя ее. Знал, какое у нее настроение, по легкому движению губ. Словно подключился к какому-то невидимому каналу связи.

Тренировки стали еще более изнурительными. Бег до изнеможения, поднятие тяжестей до дрожи в руках.

Пытался выплеснуть злость на себя, на свою слабость. Но ничего не помогало. Образ Сапрыкиной преследовал меня, словно тень.

Сидел за своим столом, уставившись в монитор, и не видел ничего. Цифры расплывались перед глазами, отчеты казались бессмысленным набором символов.

В последнее время Эля стала для меня подобием личного реалити-шоу, разворачивающегося прямо за стеклянной перегородкой моего кабинета.

Каждый гребаный день я ловил ее, склонившуюся над клавиатурой, сосредоточенно выводящую что-то на экран.

Сначала это было просто наблюдением. Но постепенно, как наваждение, это стало превращаться в нездоровую одержимость.

Она всегда начинала писать, когда, как ей казалось, никто не смотрит.

После обеда, когда в офисе повисала сонная тишина, или ближе к вечеру, когда коллеги уже начинали собираться домой.

Я замечал, как она порой закусывала губу, как ее щеки покрывались легким, стыдливым румянцем.

Долгие недели я боролся с собой, но всякий раз сдавался. Каждый день, краем глаза, бросал взгляд на ее монитор, пытаясь уловить хоть слово, хоть намек. Тщетно.

Эля умело прятала свои творения, скрывая их за рабочими таблицами и графиками.

И вот, настал день, когда я достиг точки невозврата.

Решение пришло спонтанно, будто удар молнии. Взяв себя в руки, дождался конца рабочего дня, когда офис опустел.

Запустил поисковик по базе данных нашей платформы самиздата. Ввёл её имя, надеясь на чудо, и…

“Эльвира Сапрыкина” – соответствий не найдено. Но что-то меня не отпускало.

Интуиция подсказывала, что она пишет под псевдонимом. Нервно барабаня пальцами по столу, я снова открыл поисковик и ввел лишь начало имени “Эль”. Задумался.

И случайно нажал на поиск.

И вот оно! На экране появилась запись: “Экс Эль”. И подпись: “Чувственные эротические романы”.

Экс Эль… Эля? Не может быть! Поднял базу данных, договора и увидел настоящее имя – Сапрыкина. Черт!

Я одновременно радовался и корил себя за этот поступок, не понимая, что чувствую сильнее.

Кликнул по ссылке и попал на ее страничку.

Обложки книг… Они были… Откровенными. Никаких полутонов, никакой романтической дымки.

Судя по названиям и картинкам, Экс Эль специализировалась не просто на эротике, а на откровенном порно. “Рабыня похоти”, “Игры с господином”, “Запретные утехи”.

Как завороженный, я пролистывал список её работ. Каждая новая обложка вызывала во мне волну шока и… возбуждения.

9

13 лет назад

Меня разбудил шум.

Снизу доносились приглушенные голоса. Сначала различил только отцовский баритон, звенящий от ярости, потом пробился голос Романа – его неотличимый от моего, но с каким-то пренебрежительным оттенком, от которого мурашки по коже.

Я сорвался с места и, перепрыгивая через две ступеньки, помчался вниз.

Картина, открывшаяся в холле, была типичная в этом доме.

Отец, красный от злости, стоял напротив Романа, тыча в него пальцем.

Лицо брата, обычно такое самодовольное, сейчас исказила какая-то кривая усмешка.

Воздух был наэлектризован гневом, казалось, вот-вот ударит молния.

– Ты! Ты, идиот! Ты хоть понимаешь, что натворил?! – орал отец, аж слюна летела. – Соблазнить дочь судьи! Судьи, который ведет дело о нашем объекте! От его решения зависит все! Ты одним своим тупым поступком можешь погубить тысячи рабочих мест! Влез под юбку к девчонке, сопляк!

Роман лишь пожал плечами, не удосужившись даже убрать ухмылку с лица.

– Да ладно тебе, отец. Сама хотела. Она уже давно не девочка, знаешь ли. Да и вообще, у нее такие штучки в арсенале… мне еще учиться и учиться.

Отец, казалось, перестал его слышать. Он продолжал бушевать, как вулкан.

– Ты хоть предохранялся, скотина? Молись, чтобы все обошлось! Если она забеременеет, я тебя… Я тебя в военную академию отправлю! Забудешь о своей этой… богемной жизни!

Потом пошли оскорбления. Одно грязнее другого. Я стоял, как парализованный, не в силах пошевелиться.

Слова отца били по Роману, словно плети, но тот держался на удивление стойко, лишь иногда дергалось веко.

– Ты… ты просто позор семьи! – плевался он словами, словно кислотой. – Ни на что не годный! Бездарь! Ты хоть раз в жизни сделал что-то правильно? Хоть что-то, чем я мог бы гордиться?

Я молчал, сжав зубы, и старался оставаться незамеченным.

Слова отца уже давно перестали быть новостью. Они стали фоном нашей с ним жизни, привычным шумом, который, тем не менее, продолжал разъедать изнутри.

– Почему вы не такие, как все? Почему с вами обязательно нужно мучится? – продолжал он, распаляясь все больше. – Нормальные люди умеют себя держать в руках. Умеют думать головой, прежде чем что-то сделать. А ты? Ты же как дикий зверь! Только и умеешь все ломать и крушить! На тебя нельзя положиться ни в чем!

Я чувствовал, как внутри меня поднимается волна ненависти – к себе, к отцу, ко всему миру. Хотелось кричать, биться головой о стену, лишь бы не слышать его слова. Каждый раз, когда он расстроен, он напоминал мне и брату о том, кто мы на самом деле.

– Ты деструктивный элемент общества! – выкрикнул отец, и в его глазах я увидел настоящее отвращение. – Вы оба! Вы любой хорошей девушке жизнь испортите! Не дай Бог кому-нибудь связаться с вами!

– Повторяю еще раз, – спокойно сказал Роман с ухмылкой, которая всегда бесила отца. – Она далеко не “хорошая” девочка, чтобы о ней не думал ее папаша.

– Господи! Лучше бы такие, как ты, не плодились! – закончил он, и эти слова стали последней каплей. – Ты ошибка! Ты… ты просто ничтожество!

И вот тут я не выдержал.

Не знаю, что на меня нашло. Наверное, накопилось. Накопилось все это годами. Эта вечная несправедливость, постоянное унижение.

Я смотрел на самодовольную ухмылку брата, слушал отцовские оскорбления, и во мне закипела ярость, не меньшая, чем у отца.

Рванул в гостинную, они оба увидели меня и поняли, что я все слышал.

В состоянии аффекта оттолкнул брата в сторону, накинулся на отца и со всей силы ударил его кулаком в лицо.

Удар получился слабоват и я в тот же миг это понял, но сработал эффект неожиданности, отец пошатнулся и схватился за разбитую губу.

На белоснежной рубашке расплывалось алое пятно. Потом, кажется, наступила полная тишина. Только я тяжело дышал, глядя на отца, и чувствовал, как бешено колотится сердце.

Я знал, что перешел черту. Но в тот момент мне было все равно. Я просто больше не мог этого выносить.

– Пошли вон из дома. Оба, – прошипел отец. – Вы мне больше не сыновья.

Слова прогремели над головой, и в первую секунду я почувствовал… облегчение.

Да, именно его. Облегчение от того, что больше не придется слышать этот гневный тон, видеть это презрительное выражение лица, жить в атмосфере постоянного напряжения и упреков.

Но уже в следующее мгновение накатила ледяная волна страха.

Ведь мне еще нет восемнадцати.

Впереди – выпускные экзамены, поступление в МГУ, факультет журналистики и медиакоммуникаций, к которому я так готовился.

Все мечты, все планы, казалось, могут рассыпаться в прах. Деньги деда, которые он завещал каждому из нас могут покрыть часть расходов на обучение, но все остальное?

Меня не пугали сложности, но вдруг по моей вине я совершил непоправимое для брата?

10

– Вы проделали огромный путь, Дима, – голос психолога, Ирины Сергеевны, звучал мягко, но уверенно.

Мы сидели в ее кабинете, как обычно, в удобных креслах, с приглушенным светом и запахом лаванды.

Я смотрел в окно, на серый ноябрьский пейзаж, стараясь не встречаться с ней взглядом.

– Прощение родителей – это важная часть вашей терапии. И я хочу сказать, что немногие на самом деле способны на это. По-настоящему простить.

Я хмыкнул, отводя взгляд.

– Легко говорить, когда это не твои родители.

– Я понимаю. Но Дмитрий, вы не должны судить себя так, как судили они. Вы – личность, сформированная сама по себе. А то, как судят о вас другие, говорит об их внутреннем мире, но никак не о вас.

Я молчал, обдумывая ее слова. Они звучали логично, но как применить это к своей жизни? Как перестать чувствовать себя виноватым за вещи, которые, как мне внушали, я сделал неправильно?

Ирина Сергеевна продолжила, словно читая мои мысли:

– И еще, Дмитрий… Эта девушка, Эльвира, как вы о ней рассказываете… Она не обязательно думает о вас так, как ваши родители, или даже как вы сами. У нее может быть совершенно другое видение людей, потому что у нее – другой мир. Вы говорите, что она хорошая…

– Она удивительная, – перебил я, невольно выдавив глупую улыбку.

– Да, удивительная, – согласилась Ирина Сергеевна с легкой улыбкой. – Возможно, она смотрит на вас совсем другими глазами. И вы никогда этого не узнаете, пока не попытаетесь. Если закроетесь в своей скорлупе, спасая всех вокруг от себя.

Внутри что-то неприятно кольнуло.

– Попытаться… Что если я все испорчу?

– Что если нет? Дима, вы не можете контролировать чужие мысли и чувства. Но вы можете контролировать свои действия. Просто будьте собой. Будьте честны с ней и с собой.

Выходя из кабинета, я все еще обдумывал ее слова.

Я доверял Ирине Сергеевне. Мы работали уже больше трех лет, и ее профессиональные советы не раз вытаскивали меня из дерьма.

Стоит ли говорить, что появление Сапрыкиной на работе внесло новый хаос в мою отлаженную внутреннюю организацию?

Я даже участил приемы у Ирины Сергеевны, надеясь наладить порядок обратно. Но у нее был другой подход.

Вместо того, чтобы помочь выстроить барьеры и защититься, она начала учить меня принять эти новые чувства и научиться с ними жить… как с чем-то пожизненным. Как с астмой, например.

Черт возьми, астма и Сапрыкина. Что у них общего?

Ничего, кроме того, что оба факта полностью меняют правила игры.

*･῾⁺◦✧❤️️✧◦⁺.*

Раннее утро. Зал. Груша, глухо принимающая удары.

Каждое касание отозвалось ноющей болью в плечах, руках, в каждой мышце, требующей отдыха.

Вымотанный, вышел на улицу, жадно глотая прохладный воздух. И тут же взгляд зацепился за яркую листовку на стене: "Акция для корпоративных клиентов".

Зал в двух шагах от офиса. Мелькнула мысль: неплохо бы предложить своим сотрудникам посещение по корпоративной цене. Коллектив у нас дружный, здоровый образ жизни сейчас в моде.

Уже в офисе, бросил листовку на стол Зое, моей правой руке и просто незаменимому человеку. Она всегда знает, что нужно, когда нужно.

Офис постепенно наполнялся гулом работающего механизма.

Зоя заглянула ко мне с привычной чашкой кофе и лучезарной улыбкой:

– Доброе утро, Дмитрий Сергеевич. А листовка-то что за зверь?

– А, это… Там акция для корпоративных клиентов. Узнай, что предлагают, посчитайте, во сколько это может обойтись фирме, отдайте финансистам, пусть заложат в бюджет. Если цена будет адекватной, почему бы и нет?

Зоя кивнула, забрала листовку и ушла, оставляя чашку свежесваренного кофе на моем столе.

Я же, откинувшись на спинку кресла, на мгновение закрыл глаза. Но долго расслабляться некогда. Снова погрузился в работу, в цифры, в отчеты.

И вдруг – увидел ее. Через стекло офисной перегородки. Сапрыкина.

Сердце предательски ёкнуло, словно проснувшись от долгого сна.

Но это не просто мимолетное волнение. Что-то изменилось. Лицо… Изученное мною до каждой мелочи, сейчас казалось другим. Заплаканное. Разбитое. Что случилось? Душа была не на месте.

Я машинально придумал повод обратиться к Вове, нашему зав производству, который сидел рядом с ней. Просто чтобы подойти ближе, узнать, что случилось.

Знал, что ее подруга и коллега, Лена, всегда сумеет вывести ее на разговор.

Подошел, начал неспешную беседу с Вовой о вчерашней поставке, но краем уха уловил обрывки разговора двух коллег.

– …и он просто… бросил меня. Из-за своей мамы! – голос Сапрыкиной дрожал, срываясь.

– Ну, наконец ты подняла эту тему, – ответила Лена. – Горжусь тобой, девочка моя!

Сапрыкина вздохнула.

11

Полумрак уютного кафе, приглушенная музыка, запах свежесваренного кофе и ее взгляд напротив… Наташа. Моя Наташа. Или уже нет?

Она положила свои руки поверх моих, нежно сжала и произнесла:

– Дим, я хочу расстаться.

Странно, но вместо разочарования я почувствовал облегчение. Да, облегчение. И горечь. Смесь этих двух противоположных чувств.

Облегчение от того, что мучительные отношения, в которых я, казалось, просто отбывал повинность, наконец закончились.

Горечь… Горечь от осознания собственной несостоятельности. Стыд. Стыд за то, что не сумел стать для нее тем, кем она хотела, кем она заслуживала.

В глубине души я даже не удивился. Не удивился, что она бросила все попытки растормошить меня на какие-то чувства, на какие-то эмоции.

– Ты хороший… даже очень. И секс с тобой – это что-то невероятное, – она говорила тихо, словно боясь, что ее услышат. – Но я устала ждать. Ты как робот. Ты как будто не здесь. А я живая… Я эмоций хочу… Чувств… Настоящих.

Я слушал ее, не перебивая. Впитывал каждое слово. И признавал ее правоту.

Она заслуживала большего. Она заслуживала того, кто смотрел бы на нее с восхищением, кто дарил бы ей цветы без повода, кто говорил бы ей о своих чувствах каждый день. Я не был таким. И, возможно, никогда не буду.

Когда она закончила, я взял ее руки в свои и посмотрел в ее глаза. Стараясь передать всю глубину своего сожаления, прошептал:

– Прости меня, Наташ. За то, что потратил твое время.

Она улыбнулась грустной улыбкой, и мы доели ужин в тишине. А потом она попросила… попросила поехать ко мне. За прощальным сексом.

Это была сомнительная идея. Очень сомнительная. Но Наташа оказалась настойчивой.

Мы даже до дома не добрались. Девчонка, словно дикая кошка, прытко забралась на меня прямо в машине.

Жаль было расставаться с такой раскрепощенной девушкой. Но так будет лучше.

Зачем обманывать других. И себя.

Пора уже признать, что мне нужна всего одна девушка.

Эля Сапрыкина. Экс Эль.

Невероятная девушка, которая поселилась в моих мыслях, в моих снах. Девушка, которая будоражит мое воображение и единственная, кто заставляет сердце биться чаще.

Только бы все получилось. Только бы не упустить свой шанс. Только бы… Быть достойным ее.

*･῾⁺◦✧❤️️✧◦⁺.*

Несколько месяцев корпоративные походы в зал работали как часы. Коллектив действительно сплотился.

Некоторые, завидев меня, с гордостью демонстрировали бицепсы и трицепсы, а отчеты по больничным листам заметно похудели.

Сотрудники с сумками и рюкзаками бежали после работы или до нее в зал, полные энтузиазма и желания стать лучше. И я был рад. Рад, что замысел воплотился в жизнь, что люди оценили эту инициативу, что команда стала дружнее.

Только вот Эля… Она, как назло, игнорировала все мои попытки вовлечь ее в спортивную жизнь компании.

И вот однажды, проходя мимо ее стола, я случайно услышал обрывки разговора о планах подружек пойти куда-то отдохнуть. Кажется, в какой-то новый бар. Потанцевать, выпить коктейль… и, возможно, с кем-то познакомиться.

– Все-таки, физиологию никуда не денешь, – тихо призналась Эля. – В конце концов, долгое воздержание не очень полезно для здоровья.

И тут меня накрыло. Волна иррациональной злости захлестнула с головой.

Злости на работу, на нескончаемые командировки…

В последнее время я только и делал, что мотался по городам, без сна и отдыха.

Все откладывал идеальный момент когда можно подойти к Эле на потом, когда хоть немного разгребу дела.

И, кажется, дооткла́дывался…

Я сам не понимая, как так вышло, подошел к девушкам и, выпалил:

– Планы на вечер – это замечательно. Только не забывайте, что вы пока еще на работе. И что я не просто так предлагаю вам бесплатный поход в зал… Для здоровья тоже полезно, между прочим.

У меня даже язык не повернулся сказать это мягче! С каждым словом я чувствовал, как превращаюсь в какого-то самодура, в деспота, узурпировавшего право указывать взрослым людям, как им жить.

Лица у Эли и Лены вытянулись. Они молча смотрели на меня.

С этими словами я еще и завалил девушек работой и поспешил ретироваться, чтобы не наговорить еще большей тупости. Сердце колотилось как бешеное, в голове звенело.

Что я наделал? Нахера так сорвался?

Весь оставшийся день я старался избегать их, чтобы не наговорить еще чего-нибудь. Но вечером, уходя из офиса, я заметил, что они обе ушли самыми последними. Измученные, уставшие, без сил. И зыркнули в мою сторону взглядом, полным обиды и немого упрека.

На следующий день у обеих были спортивные сумки.

Отлично. Браво мне. Идиот!

В этот день я тоже решил пойти в зал.

12

Я ждал у выхода из спортзала, ощущая себя полным идиотом.

Сотрудники выходили один за другим, и даже Елена, встретившись со мной взглядом, прошла мимо с каким-то странным выражением лица. Эли все не было.

Мелькнула мысль, что что-то случилось, или, может, она выглянула украдкой, увидела, кто ее ждет, и передумала…

От волнения я сидел, сжав подлокотник дивана так сильно, что костяшки пальцев побелели.

И тут вышла она. Прекрасная, восхитительная. В короткой шубке из искусственного меха, подчеркивающей ее стройную фигуру.

Волосы подобрала вверх, открывая шею, отчего черты лица казались тонкими и нежными. Я смотрел на нее замерев, с какой-то щемящей тоской.

Она шла, слегка покусывая губу, волновалась. Рассеянно оглядела фойе и сначала не увидела меня. А потом, когда подошла уже вплотную, ее глаза расширились от удивления.

Я поднялся и дружелюбно улыбнулся.

– Д-Дмитрий Сергеевич? В-вы… Это что, шутка?

Я опешил. Она восприняла тот факт, что это был я… с ужасом. Возможно, так сильно испугалась того, что обо мне наговорила, или… всего меня.

– Это были вы? – спросила она, словно не веря своим глазам.

– Все это время, – кивнул я, открывая ей дверь и пропуская вперед.

Она выбежала, словно ошпаренная, ускорила шаг и схватилась за голову, будто чего-то стыдилась.

– Боже мой… Как я могла… – бормотала она. – Я же чувствовала, что голос знакомый… Но вы… Вы так… Так никогда со мной не разговаривали…

– Эля, я…

Она резко развернулась, злая, раскрасневшаяся… великолепная!

– Вы! Вы меня разыграли! Подставили! Вы не сказали, кто вы! Почему? Боже! Какая же я дура!

– Эля, я не хотел вас обидеть…

Она фыркнула и ускорила шаг, а я догнал ее и развернул к себе.

– Да послушайте, я… Правда могу вас отвезти и накормить ужином. В этом ведь нет ничего предосудительного…

Она выдернула свою руку из моей и гордо вскинула подбородок.

– Вы мой начальник.

– А начальники не едят? – поднял я бровь, как бы намекая. – Простите, я хотел вам сказать… Но вы бы тогда еще быстрее выскочили из этой парной.

– А вы не догадываетесь, почему?

Туше. Если бы я до этого не вел себя как придурок, не рычал на нее, она бы так не реагировала.

Ветер дул, словно насмехаясь.

Он трепал её волосы, выбивающиеся из собранной причёски, играл полами её шубки, распахивая их. Она была прекрасна, до боли в сердце прекрасна.

Единственное, что я хотел сделать – схватить её за плечи, притянуть к себе и поцеловать. Поцеловать так, чтобы она поняла, что всё это всерьёз.

Но она стояла передо мной расстроенная, напуганная и уязвимая. Я не мог так с ней поступить. Не сейчас.

– Вам холодно, – сказал я, переборов невероятным усилием желание её обнять, согреть своим теплом, укутать в полы своей куртки.

Ещё и без шапки, глупая! Инстинктивно взял её под руку и повёл к своей машине.

– Вы замёрзли. Отвезу вас домой.

– Без ужина! – буркнула она.

Это царапнуло меня по нервам. Больно.

Она меня уже несколько раз динамит. Я не идиот, намеки понимал. А это был уже не просто намек, это откровенный, прямой отказ.

– Мне не… мне не нужны сейчас… проблемы и…

Я понял. Ей не нужен я.

– А мне не нужны сотрудники с соплями, – отрезал я, и получилось грубо, как всегда. Подвёл её к тачке, открыл дверь и скомандовал. – В машину, быстро.

Когда она села, я слишком громко хлопнул дверью. Она вздрогнула. И во мне опять вспыхнуло чувство вины.

Сев за руль, я завёл машину, навалил печку и повернулся, чтобы узнать адрес, чтобы вбить его в навигатор.

Она пробормотала его, шмыгнув носом. Куталась в шубку и не смотрела на меня.

Район элитный. А она неплохо живёт. Хотя по тому, как она выглядит и как одевается, и так видно, что всё это стоит денег. Признаться, я никогда не думал, откуда у меня эта информация, но в голове всплыло её упоминание о родителях. Они владели несколькими ресторанами в Москве.

Я включил тихо музыку, чтобы не ехать в давящей тишине.

Эля смотрела в окно и явно не хотела или, что еще более вероятно, не могла разговаривать. Что творилось у неё в голове, мне было абсолютно непонятно.

Ясно одно – она дала мне понять, что не пойдёт со мной ни на ужин, ни на свидание… никуда… Почему? Потому что я – это я. Потому что я – её начальник, и это, похоже, непреодолимое препятствие.

А… Может, родители были правы? Может, я и правда просто всегда и всё порчу? Может, мне действительно стоит довольствоваться тем, что я не способен строить отношения с теми, кого…

Что?

13

– О! – она буквально просияла, – ты ж тот грусняш с красивым членом!

Она так громко это воскликнула, еще и момент затишья, что те, кто находился в непосредственной близости обернулись. Спасибо, конечно.

Вот как меня запомнила эта бесстыжая.

– Дима, – представился я, протянув ей руку.

Я оглядел ее.

Клубный полумрак играл на ее лице, высвечивая точеные скулы и безупречную линию подбородка.

Наряд, конечно, выдавал, что она пришла сюда сразу после работы. Белая блузка, явно часть строгого дресс-кода, сейчас была дерзко подвязана узлом на животе, открывая полоску загорелой кожи.

Воротник, некогда сковывающий, теперь был небрежно подвернут, словно вызов правилам. Она была красива. Даже красивее, чем я ее помнил.

Бессовестный взгляд, которым она меня рассматривала, обжигал.

В нем читалось и ожидание, и укор, и неприкрытое желание.

Она надула губки, как капризный ребенок, и ее голос, чуть хриплый, прозвучал над гулом клуба:

– Ты мне не позвонил. А я ждала. Мне понравилось в прошлый раз. Я бы повторила.

Я поднял руки в примирительном жесте.

– Виноват. Прости. Что бы я ни сказал, ты все равно не поверишь.

– Попробовать стоит, – она приподняла бровь.

– Ты написала номер на листочке… Моя уборщица, видимо, так задолбалась собирать разорванные этикетки от презервативов, что решила, будто мне этот номер больше не нужен.

Она закусила губу, и в ее глазах мелькнул огонек.

– О да, презервативов тогда было много… как и секса.

Я молчал, ожидая продолжения.

– Ты… а ты чем собираешься заниматься сегодня? – ее тон был вкрадчивым и нетерпеливым.

Я оглядел ее с головы до ног, прекрасно понимая, к чему она клонит.

– Тобой, я надеюсь.

Она улыбнулась, и эта улыбка, хищная и соблазнительная, пробила мою броню.

– Тогда пошли отсюда прямо сейчас. Я только коллегам скажу, что ухожу.

В такси бессовестная сразу же забралась мне на колени, а шелковистые волосы коснулись шеи.

Воздух стал густым и наэлектризованным.

– Э-э, молодые люди, – откашлялся водитель, глядя в зеркало заднего вида. – Может, придержите коней? До места доедем, там и… того. Не надо тут у меня Содом и Гоморру устраивать.

Я невольно заржал, поднимая руки в знак извинения. Девушка лишь лукаво улыбнулась, ничуть не смутившись.

Взял ее лицо в ладони, заглядывая в озорные глаза.

– Давай-ка, на всякий пожарный, продиктуй свой номер. На этот раз я его сохраню.

Она выгнула бровь.

– А как бы ты меня назвал в телефоне?

– Бесстыжая нарушительница, – не задумываясь, ответил я.

Она рассмеялась.

– А я бы записала тебя… Грусняш… Ну, ты понял.

– Ужас, – проворчал я для проформы.

Внезапно ее лицо озарила какая-то идея.

– А давай сделаем вот как? Мы ведь с тобой второй раз сталкиваемся. Я не помню, где мы были в прошлый раз, не знаю твоего адреса, а ты – моего. Поехали сейчас не к тебе, а в гостиницу и проведем там ночь как в первый и последний раз. А наутро я убегу.

– Кто тебе позволит? – возразил я, чувствуя, как мне не нравится этот поворот.

– Ты мне дашь уйти, – перебила она меня. – Мы не будем обмениваться телефонами и адресами. И дадим судьбе решать, встретимся ли мы снова.

Я нахмурился.

– Это глупо.

Она была единственной девушкой, способной меня хоть немного отвлечь, оживить. Я не хотел ее упускать.

– Я не согласен.

Она заткнула меня поцелуем. Таким, от которого все мысли растворились в удовольствии.

– Если это судьба… Если мы снова встретимся – мы уже не расстанемся.

Мне не нравилась эта идея. Я не хотел ее упускать, но, поддавшись минутному порыву, я кивнул.

– Хорошо, – согласился я, выдавливая улыбку. – Как скажешь.

И, повернувшись к водителю, добавил:

– Везите нас в "Роял".

*･῾⁺◦✧❤️️✧◦⁺.*

Ночь с нарушительницей пронеслась вихрем. Безумие и порок. Вот как я бы назвал эту ночь.

Номер гостиницы превратился в эпицентр вседозволенности.

Смех, поцелуи, вино, дерзкие шутки, жаркий секс…

Мы словно сбросили все приличия и наслаждались каждой секундой этой безумной свободы.

Даже стук в стену от возмущенных соседей вызывал лишь новый взрыв хохота.

Я пил и наслаждался ее обществом, понимая, что она – глоток свежего воздуха в моей затхлой жизни.

14

Сапрыкина вошла в кабинет, и я снова задохнулся в воздухе, пропитанном ее ароматом. И понял, что эта боль со мной навсегда.

Отвлечение сработало лишь в моменте. Но, конечно же, не смогло вылечить меня. Оно лишь ненадолго приглушило боль, чтобы потом она вернулась вдвойне.

– Дмитрий Сергеевич, у вас есть минутка?

Я отложил все дела и пригласил ее сесть напротив.

Она присела на край стула, смущенно огляделась и смотрела на меня через стол, который казался непозволительно огромным и разделял нас на неприступном расстоянии.

В этот момент меня пронзила дикая, неконтролируемая фантазия. Я вдруг представил, как хотел бы сорвать с нее этот строгий пиджак, эту серую броню, и уложить бы ее на этот самый стол.

Заставить лежать на нем, обнаженной, беззащитной, отдающейся только мне. Прописал бы это в ее должностных обязанностях, если бы это было возможно.

Я моргнул, отгоняя от себя эти дерзкие, извращенные мысли. Да что со мной не так?

Почему она постоянно вызывает во мне эти первобытные, животные инстинкты? Почему только ее присутствие заставляет меня забыть о приличиях, о субординации, о здравом смысле?

Эля начала говорить.

– Дмитрий Сергеевич… Я бы хотела перед вами извиниться.

– За что? – искренне недоумевал я.

– Тогда, в пятницу я… была слишком резка. И… не знаю, у меня ощущение, что я вас как-то… обидела.

В ее глазах читалось искреннее раскаяние.

Да моя ж ты хорошая…

Я смотрел на нее не в силах сдержать умиление. Как она может извиняться за то, в чем изначально виноват я? И только я.

– Все в порядке, – попытался улыбнуться максимально дружелюбно. – Эльвира Николаевна, вам не за что извиняться. Это ведь я во всем виноват. Мне следовало сразу сказать, что это я. Сам виноват. Я хочу, чтобы вы знали, что я ни в коем случае не хотел вас обидеть или напугать. Это было искреннее предложение подвезти вас и накормить. И все.

– И все… – повторила она, вздыхая.

И по ее опустившимся плечам понял, что она немного расслабилась и успокоилась. Ее успокоило то, что в моем предложении не было скрытого смысла. Но, черт возьми, он был. И еще какой!

– И спасибо вам большое за… за курьера. За еду, – она улыбнулась. – Было очень вкусно! Вы настоящий… – она осеклась и закусила пухлую нижнюю губку, а я сжал руки и едва сдержал грудной рык.

Как. Это. Было. Эротично!

– В общем, спасибо вам.

– На здоровье, – пророкотал я, чувствуя себя не комфортно.

Не смотри на ее губы. Не смотри!

– Эль… Эльвира Николаевна, давайте закроем эту тему и забудем о ней, как о досадном недоразумении?

– Хорошо, – закивала она и слегка улыбнулась.

Робко встала, спросила, может ли она идти. Я улыбнулся, кивнул в знак согласия и тут же ответил на входящий звонок от рекламщиков. Они меня сегодня буквально заваливали предложениями.

Механически подняв глаза, я случайно глянул на работников.

Там, через стекло офисной перегородки, я увидел её. Она стояла, склонившись к коллеге, что-то оживленно рассказывая, и смеялась. Смеялась искренне, от души, без тени натянутости или фальши.

И эта картина неожиданно пронзила меня, словно электрическим током. Я невольно улыбнулся. Не потому, что испытывал радость от ее счастья – скорее, от осознания правильности своего решения.

Если она улыбается… Если она счастлива… Я больше не буду встревать. Не буду мешать. Не буду отравлять ее жизнь своим присутствием, своими чувствами, своей навязчивой любовью.

Пусть она остается в своем мире, в своей зоне комфорта, где ей хорошо и спокойно. Я буду лишь молчаливым наблюдателем, готовым исчезнуть в любой момент, если мое присутствие хоть на йоту омрачит ее существование.

В тот момент я окончательно осознал, что моя любовь к ней – это эгоистичное чувство, отравляющее жизнь не только мне, но и ей.

И что единственный способ прекратить эту муку – это отпустить её, дать ей свободу, позволить ей быть счастливой. Без меня.

Закрыв глаза, я попытался мысленно успокоиться. Думать об этом больно. Но я привыкну к этой боли.

Я открыл ее страничку с книгами, с ее этим нескромным и порочным романом где царит грех и секс.

Погрузился в чтение новых глав, в этих самых изощренных описаниях страсти и плотских утех, пытаясь заглушить душевную боль, заполнить пустоту, образовавшуюся в моем сердце.

В этих откровенных и провокационных строках я видел отражение ее внутреннего мира, ее раскрепощенного воображения, ее жажды жизни.

И понимал, что это все, что мне осталось. Лишь ее слова, ее истории, ее мысли. Возможность прикоснуться к ней хотя бы опосредованно, через ее творчество.

Я читал и читал, утопая в море чувственности и греха, пытаясь найти хоть какое-то утешение.

Это был мой единственный способ оставаться рядом с ней, хотя бы в мыслях, хотя бы в мечтах.

15

Прошел год.

Год мучительной внутренней борьбы, год попыток вытравить из себя чувства к Эле Сапрыкиной. Год жизни в параллельной реальности, где она существует, но ее как бы и нет.

Я научился мастерски игнорировать ее присутствие, избегать зрительного контакта, делать вид, что она – просто размытое пятно на периферии моего зрения.

Но, черт возьми, как же это сложно!

Судьба, словно злобный режиссер, наслаждалась этой пыткой. Она сталкивала нас лицом к лицу в самых неожиданных местах.

У кулера, когда я отчаянно нуждаюсь в глотке воды, чтобы успокоить предательски колотящееся сердце.

В лифте, где в замкнутом пространстве ее аромат сводит меня с ума, и я готов заорать от бессилия.

И каждый раз одно и то же. Сердце начинало бешено колотиться, ладони потели, в горле пересыхало. Все внутри кричало ее имя.

И я ненавидел себя за эту слабость, за эту неугасающую надежду, за эту чертову безответную любовь.

Я перестал ходить в столовую в обеденный перерыв, лишь бы не встретить ее там, в этом обиталище офисных романов и неловких взглядов.

Сменил спортивный зал. Она стала слишком часто ходить туда, куда я сам ее и направил. Ее стройная фигура в спортивной форме вызывала у меня бурю противоречивых чувств.

Пытался отвлечься, найти новые интересы, увлечься работой – все тщетно. Она прочно засела в моих мыслях, в каждом уголке моей души.

Я даже пытался завести отношения с другими женщинами. Ходил на свидания, старался быть милым и внимательным, но все было фальшиво. Я понимал, что обманываю не только их, но и себя. Потому что в глубине души я видел только Элю, слышал только ее голос, чувствовал только ее присутствие.

*･῾⁺◦✧❤️️✧◦⁺.*

В один из типичных будничных дней Зоя упорхнула, оставив меня с кипой бумаг и смутным чувством вины – отправил ее с поручением явно не по ее части.

Да еще и кофе хотелось нестерпимо.

Ближайшая кофейня – через дорогу, забегаловка с громким названием «Шоколадный рай». Обычно я такие места обходил стороной, но сейчас был готов на все ради глотка крепкого эспрессо.

У кассы стояла она. Нарушительница.

Год. Год прошел с той встречи, когда мы договорились не обмениваться контактами.

И вот – она снова здесь, передо мной. Судьба? Провидение? Как ни назови, но что-то явно сплетало наши пути воедино.

Она была еще прекраснее, чем я помнил. Высокая, с копной каштановых волос, струящихся по плечам. И глаза… большие, лучистые, невероятные.

В них плескалось что-то такое, что невозможно выразить словами. Свет какой-то. Я смотрел на нее, она – на меня. Мы оба понимали, что эта встреча – не случайность.

Забыв обо всем на свете, я угостил ее.

– Вера, – представилась она, ехидно улыбнувшись.

Мы сели за столик у окна, наблюдая за суетливым движением улицы.

Вера помешивала пенку в своем капучино, и я ловил себя на мысли, что готов смотреть на нее вечно. В воздухе висело какое-то напряжение, предвкушение чего-то важного, неизбежного.

– А я знала, что мы встретимся, – наконец произнесла она, не отрывая взгляда от моего лица. – Помнишь, я об этом тебе написала?

Конечно же, я помнил.

– А у тебя есть кто-нибудь? – спросила она, отпивая кофе.

Я отрицательно покачал головой.

Вера улыбнулась.

– Это точно судьба. Я недавно разорвала отношения… Надоело тащить все на себе. Он хороший человек, но… не мой. Красавчик, ты же понимаешь, что это значит?

Я улыбнулся в ответ. Понимал. Конечно, понимал.

С каждой секундой, проведенной рядом с ней, это становилось все яснее и яснее. Я наконец-то нашел того, кто способен меня оживить.

*･῾⁺◦✧❤️️✧◦⁺.*

Пролетело несколько месяцев, словно в ускоренной съемке.

Вера ворвалась в мою жизнь ураганом, сметая все серые будни и колючие стены, которые я так тщательно возводил вокруг себя.

Мы быстро съехались.

Логично – оба работали допоздна, пробки душили, а перспектива просто упасть в свою кровать, а не тащиться через весь город, казалась нереальным счастьем.

Моя квартира, наконец, перестала быть холостяцкой берлогой, наполнившись ее духами, смехом и бесконечными цветочными композициями, которые она расставляла повсюду.

Раз или два в неделю выбирались куда-нибудь. В ресторан, на какую-нибудь премьеру в опере.

Вера обожала выходить в свет, блистать, ощущать себя в центре внимания.

Я же, напротив, предпочитал домашний уют, тихие вечера с книгой и ее теплом под боком. Но ради нее я был готов на многое.

И вот, в один из таких походов в ресторан, Вера вдруг предложила мне познакомиться с ее друзьями.

Моего брата она знала, он был, по сути, всей моей семьей. А вот с ее окружением я был абсолютно не знаком.