Подсказка прошлого

Пролог

Ренайра

Я появилась на свет не ради счастья.
Мир, в который меня втолкнули, был холоден, как клинок.
Мать смотрела на меня, как на ошибку.
Отец — как на удобный инструмент.

Шрамы украшают моё тело,
Но самые уродливые — внутри.

Цербер.
Хищный, опасный, манящий.
Я впустила его в своё сердце,
И он разорвал его без пощады.

Я осталась одна:
С памятью о тех, кто должен был защищать — но разрушил.
С болью от того, кто должен был любить — но предал.

Сломанная. Исписанная ранами. Опустошённая.

Смогу ли я снова собрать себя?
Смогу ли научиться не просто дышать, а жить?

Это история не о любви.
Это история о выживании.

*********
Он приближается слишком близко.

Я сразу отступаю.
Плечи напряжены, дыхание рваное.
Сердце будто хочет вырваться наружу.

— Не надо, — выдыхаю я, прижимая руки к себе.

— Боишься? — он говорит почти шёпотом.
Голос тёплый, низкий.
Слишком тёплый. Он раздевает им не хуже рук.

— Да, — признаюсь.

Он смотрит внимательно. Делает шаг. Я отступаю.

Он делает ещё — я прижимаюсь к стене.

— Уйди. — голос слабый, даже не злой.

Он не уходит. Подходит вплотную.
Его рука ложится на стену рядом с моей головой.

— Нет.

Я сжимаюсь. Губы дрожат.

— Ронан… я не могу. Я боюсь.

— Тогда не думай. Чувствуй.

Он проводит пальцами по моей щеке.
Я вздрагиваю, но не отталкиваю.

— Твоё тело хочет. Я вижу. Слышу. Чувствую. — он шепчет это прямо мне в ухо, а кожа начинает гореть.

Я отвожу взгляд.
Всё внутри рвётся между "беги" и "останься".

— Если я сделаю шаг — ты остановишь меня?

Он смотрит в глаза.

Я замираю.

Он касается моей руки. Медленно.
Пальцы скользят по коже, как будто он изучает, где я сломаюсь.

Я сжимаюсь.
Но он не отдёргивается.

— Я не дам тебе убежать, Рейна. Не в этот раз, — его голос низкий, настойчивый, почти рвущий изнутри.
— Можешь дрожать. Можешь плакать. Можешь злиться. Но ты останешься. Со мной. Здесь.

Мой голос — глухой, сдавленный:

— Ты сделаешь мне больно.

Он смотрит мне прямо в глаза. Не отворачивается. Не играет.

— Мы не в сказке. Это будет больно.
Но потом... тебе понравится.

Я вырываю руку, отступаю, будто холод пробежал по спине:

— Тогда нет. Я не хочу.

Он делает шаг вперёд.

— Уже поздно, — рык, который я чувствую телом, не только слухом.

Я зажимаюсь в стену. Паника рвётся изнутри.

Но он не хватает. Не толкает. Он просто стоит рядом.

И смотрит. Ждёт.
Как будто знает: ты можешь говорить «нет»…
но твоё тело уже выбрало.

И в этом самое страшное — я знаю, что он прав.

Мои пчелки , добро пожаловать в мою новую книгу.

Здесь будет всё.
Сложные чувства, боль, которая прячется под кожей, и любовь — не та, что на открытках, а настоящая: пугающая, живая, глубокая.

Вас ждёт много эмоций.
Где-то вы будете сдерживать дыхание. Где-то — сжимать кулаки.
А может, узнаете в героях себя.

Эта история о том, как даже из самой тёмной боли может вырасти свет.
О том, что быть уязвимым — это тоже сила.
О том, как страшно доверять… и как важно, когда кто-то остаётся рядом, даже когда ты его отталкиваешь.

Спасибо, что вы здесь.
Спасибо, что читаете.
Вы — моя опора.❤️❤️🫂
А теперь — переверните страницу. Начинается самое главное.

Глава 1

Нью-Йорк. Город свободы.
Для всех — кроме меня.

Я устала бороться, но страх придаёт мне силу. В свои двадцать один я уже многое поняла. Люди — ничтожны. Почти всем от тебя нужна только выгода. Искренние — единицы.

Я родилась среди жестоких. Я выросла среди наркоманов и убийц. И только сейчас учусь дышать полной грудью.

Когда кто-то видит мою квартиру, думает: «Ужас. Молодая девушка — и живёт в таком разваленном доме, на такой страшной улице.» Но, знаете что? Вы не жили в подсобке, где по ночам проходят подпольные бои. А эта квартира — моё всё. Моя крепость.

Каждое утро здесь начинается с крика — где-то в подъезде орут, бьют стены или друг друга. Но я больше не вздрагиваю. Эти звуки — как фон, как уличный шум в центре города. Привыкаешь.

Я пью дешёвый кофе из потрескавшейся кружки и смотрю в окно на серое небо. Оно такое же уставшее, как и я.
На улице у моего дома всегда кто-то тусуется — подростки с пустыми глазами, барыги, потерянные души.

Я работаю официанткой. Я не просто официантка.
Я работаю в одном из тех мест, про которые шепчутся в подворотнях и боятся упоминать в голос.С виду — заброшенное здание на окраине. Внутри — другая вселенная. Кровь, крики, азарт. Подпольные бои. Мужчины с разбитыми лицами и женщинами, у которых в глазах больше холода, чем в январском ветре.

Я ношу поднос с выпивкой между рядами людей, жаждущих зрелища. Они ставят деньги на чужую боль, и никто не думает о том, каково это — падать и не вставать.

Но я думаю. Я смотрю в глаза бойцам. Я вижу в них себя. Злость. Страх. Одиночество. Желание доказать, что ты жив, что ты не просто тень в этом городе, который проглатывает тебя заживо.

Иногда мне кажется, что я одна из них. Только мои бои — другие. Мои удары не кулаками, а молчанием. Моя кровь — в слезах, которые я давно научилась держать внутри.

Я никогда не училась в школе. Ни одного дня.
Кто-то мечтает прогуливать уроки — я мечтала туда хотя бы раз пойти. Но у меня не было шанса. Мой конченный отец постарался.
Он сделал всё, чтобы я осталась в его аду — без образования, без будущего, с телом в шрамах. Особенно на спине. Они остались навсегда. Как клеймо.

Он говорил, что я ни на что не годна. Что мир для таких, как я, — это только подвал, страх и тишина.
И знаешь, что иронично? Я ненавижу компьютеры. Эти холодные машины с бесконечными кодами и логикой, в которой нет ни капли человечности.
Но, чёрт побери, я в них чертовски хороша.

Он научил меня всему. Он бил меня до тех пор, пока я не научилась взламывать пароли, скрывать следы, собирать по кусочкам чужие жизни из нулей и единиц.
Это было его заработком. А я — его инструментом. Молчащим. Послушным.

Теперь я могу вскрыть любой ноутбук, как консервную банку.
Могу вывести на чистую воду любого ублюдка. Могу стереть тебя из сети за пару минут.
И мне от этого тошно.

Я хотела быть свободной. А стала заложницей в игре, которую понимаю слишком хорошо.

— Ренайра, отнеси поднос к столику, — говорит Нэйт, передавая мне поднос с двумя бокалами виски и тарелкой начос.

Я киваю и иду, балансируя между толпой, через гул голосов, свист и удары кулаков по телу. Но даже здесь, среди хаоса, его голос звучит для меня как-то по-домашнему.

Нэйт — это, наверное, лучшее, что когда-либо случалось в моей жизни.
Он не спрашивал, не интересовался моим прошлым. Просто однажды дал работу, когда никто не хотел даже смотреть в мою сторону. Сказал: "Ты не слабая. Просто мир к тебе был чертовски несправедлив." И с тех пор он стал кем-то вроде отца. Того, которого у меня никогда не было.

Он единственный человек который знает почему я прячусь от всех.

Он выглядит, как будто сбежал из какого-то доброго старого мультика — с этим своим мягким голосом, вечной майкой и спокойными глазами, в которых почему-то всегда можно найти тепло.
Но я знаю: если кто-то обидит “его людей”, он станет зверем.
Я однажды видела, как он сломал руку мужику, который ударил девушку на кухне. Потом просто вытер кровь с пола и сказал: "Не потерплю уродов."

С ним я чувствую себя в безопасности. Почти как дома. Если бы у меня когда-либо был дом.

— Привет, огненная девочка. — Ария подходит ко мне сзади, но не дотрагивается. Она знает: мне тяжело с прикосновениями.

Ария — моя подруга. Дочь Нэйта. Упрямая, невыносимая и безумно красивая.
Спросите, почему она вообще работает здесь? Как её отец мог это позволить?
Он был против, конечно. Но с Арией спорить — себе дороже.
Она решила быть со мной — и точка.
Здесь все нас знают. И никто не лезет.

Глава 2

— Привет. Ты чего опоздала? — продолжаю убирать стаканы. Под столом аккуратно прячу то, что не должно попасть в чужие руки. Скоро начнутся бои, и лучше все убрать до того, как начнётся эта буря.

— Не поверишь... — она подходит, скинув пальто, и её взгляд уже выдает, что она не просто так задержалась.
— Я встретила такого симпатичного парня! Прикинь, он сам предложил меня проводить!

— Ииии?

— Что «иии»? Я отказала, конечно. Ты же знаешь, я жду своего принца.

— Ну, будем ждать твоего принца вместе, — кидаю последний стакан в ящик, стараясь не думать о том, что сейчас начнётся. Внутри накаляется воздух, и я чувствую, как напряжение в зале растёт. В эту минуту все превращаются в тех, кто готов к битве.

Ария улыбается, её глаза блестят. Она любит этот адреналин, её взгляд всегда выдает уверенность, будто она сама часть этой игры. А я... я просто готовлюсь к следующему бою, который буду смотреть через этот бар. Но мы не просто смотрим. Мы часть всего этого.

— Ты уверена, что с ним не будет скучно? — спрашиваю её, воруя взгляд на ту пару, которая как-то быстро исчезает в тени за стеной.
— Я не уверена, но я знаю, что у нас будет весело, — отвечает она и оглядывается на меня. — Так что, давай лучше сосредоточимся на том, что нам предстоит. Ты ведь знаешь, эти ребята не доживут до утра без нашей помощи.

Под столом с бутылками я нахожу пару забытых стаканов и медленно начинаю их убирать. В эту ночь всё должно быть идеально: без лишнего шума, без фальши. Прямо сейчас начинаются самые серьёзные бои — те, что решают всё.

Ария прислоняется к стойке, её тень скрывает лицо, но глаза всё равно ярко сверкают, полные опасного блеска. В этой игре не бывает случайных людей. И даже если ты снаружи, ты всё равно часть этой системы, как бы не пыталась быть вне её. Все мы — пешки на доске. И только кто-то играет с нами, а кто-то управляет этой игрой.

— Ты что, действительно веришь, что твой принц не окажется таким же, как эти парни? — спрашиваю её, пряча раздражение, которое трудно скрыть.

Ария смеётся. Знаю, что она этим меня всегда успокаивает. Она уверена, что в этом мире никто не может оставаться чистым, и в конце концов каждый выбирает свою сторону. Но она ещё не поняла, что иногда лучше не выбирать.

— Может, он будет отличаться, кто знает, — отвечает она, невозмутимо. — Но пока я жду, мне хорошо.

Под аркой, ведущей к главной арене, уже стоят ставочники — темные фигуры, их лица скрыты тенью, но их взгляды остры, как ножи. Шум в зале растёт. Зависает в воздухе напряжение, будто что-то должно вот-вот случиться, и все знают, что этот момент будет решающим.

— Слышала, в этом бою будут делать ставки в пять раз больше, чем обычно, — говорит Ария, её голос лёгкий, но в нём чувствуется странная решимость. Она словно привыкла к этому. Я оглядываю толпу. Это больше не просто бой — это бизнес, который держится на жестокой борьбе и риске.— Не знаю, кто тут выиграет, но ставки на него уже сделали несколько крупных игроков, — говорит Ария, обводя взглядом толпу. — Если он упадёт, многие потеряют всё. И некоторые из них... они не любят терять.

Деньги — это не просто мотиваторы здесь. Они — жизненно важная часть этой игры. Каждый, кто ставит, понимает: если ты проиграешь, ты потеряешь не только деньги, но и часть своей свободы. Здесь не простят даже малейшего фальстарта.

— Как ты думаешь, если они поставят на этого парня, что будет, если он проиграет? — спрашиваю я.

Ария пожимает плечами, но в её глазах скрывается смутная тревога.

— В этой игре нет победителей, — отвечает она тихо, почти шепотом. — Есть только те, кто держит деньги. Они решают, кто победит, кто проиграет. Эти бойцы не просто сражаются за свою жизнь. Они сражаются за то, чтобы вернуть долги, скрыть свои ошибки... или расплатиться с теми, кто встал на их пути.

— А ты? Ты готова поставить на кого-то сегодня?

Она медленно поворачивает голову и смотрит на меня.

— Я готова ставить на то, что всё может поменяться в один момент. И если ты не готова быть на чеку, то здесь тебе не место.

Арена ревёт, как живое существо. Люди кричат, хлопают, рвут глотки, делая ставки, будто это последний бой их жизни. Но всё это меркнет, когда на сцену выходит он.

— Это кто такой?.. — я щурюсь, разглядывая силуэт в проходе.

Он идёт уверенно, неторопливо. На нем нет даже рубашки с символикой какой-либо группировки. Только простая чёрная футболка , капюшон, и взгляд, будто он уже знает, как всё закончится.

Ария хмурится. Её это тоже настораживает.

— Я его раньше не видела, — говорит она. — Он не из наших.

— Тогда кто пустил его на арену?

— Тот, кто верит, что он вытащит им кучу денег, — отвечает она, но в голосе уже не уверенность, а что-то другое. Подозрение.

Ставочники оживляются. Кто-то резко повышает ставки. Люди начинают паниковать — новенький меняет баланс. Он двигается, как хищник, спокойно, размеренно. А против него — один из старожилов, тяжеловес, у которого за плечами десятки боёв. Все уверены: новичка снесут за минуту.

Но всё происходит наоборот.

Один резкий удар — и ветеран падает. Не просто проигрывает. Его выносят. Люди замолкают. На несколько секунд в зале наступает гробовая тишина. Даже дыхание становится слышно.

— Это что... было?.. — шепчу я.

— Это был знак, — отвечает Ария. Она не смотрит на меня. Только на него. — Этот парень пришёл не просто драться. Он пришёл заявить о себе.

Он поворачивается к толпе. Его взгляд скользит по лицам, и, на миг, задерживается на мне .

Я не знаю, что это было. Угроза? Интерес? Узнавание?

Но я точно знаю одно — эта ночь уже не будет такой, как прежде.

Глава 3

— Ты заметила? — Ария смотрит на меня как-то странно.

— Что? — не отрываясь от стойки, продолжаю вытирать стаканы.

— Он пялился на тебя.

— Кто?

— Этот новенький.

— Не говори глупости, — фыркаю и вытираю следующий бокал, будто он виноват.

— Я серьёзно. Может, из-за твоих огненных волос?

— Все пялятся на мои волосы, — бросаю через плечо. Это давно уже не новость. Я с детства задавалась вопросом, откуда у меня такие рыжие, будто пылающие, волосы. Родители — оба с обычным цветом. Позже мама призналась: она была рыжей, просто перекрасилась, чтобы забыть прошлое. Ну да, классика. А я вот осталась "огненной девочкой". Тут все так и зовут.

— У тебя лучшие волосы, детка, — шепчет Ария и неожиданно обнимает. Коротко, но с силой.

— Не удержалась, хрусталька, — добавляет с хохотом, резко отпуская.

Я не злюсь. Это Ария. Такая, какая есть. Нежность у неё — как вспышка. Вдруг и резко. А потом снова колючая. Но я знаю — за этим всё равно прячется настоящая привязанность.

Толпа снова оживает, шум усиливается. Кто-то выиграл ставку, кто-то проиграл всё. Смех, крики, звон фишек и разбитых бутылок — как музыка для этого места.

Я всё ещё за стойкой. Руки заняты стеклом и тряпкой, но мысли уже где-то далеко. Не могу выбросить из головы слова Арии.

Он смотрел на тебя.

Он пялился.

Бред. Мне казалось, я привыкла к вниманию. Рыжая, одна из немногих девушек за барной стойкой в этом аду — на меня всегда смотрят. Но с ним было что-то другое.

Поднимаю взгляд — и он уже там.

Стоит у противоположной стены, чуть в тени, полуобернувшись к остальным. Но глаза — на мне.

Спокойные. Непроницаемые. Ни ухмылки, ни наглости. Просто... наблюдает. Как будто изучает. Как будто ищет во мне что-то.

Я убрала последние бокалы, закрыла кассу и направилась в подсобку забрать свою сумку.

Нэйт когда-то хотел забрать меня к себе. Хотел растить меня вместе с Арией — своей дочерью.
Он верил, что я заслуживаю семьи. Тёплого дома. Чистой жизни.

Но я знала: моё прошлое цепляется ко мне, как ржавые кандалы. И если я шагну туда, куда мне предлагают, я просто принесу беду. На них. На Арии.
Я отказала.

Он не спорил. Только кивнул и дал мне ключ от этой подсобки. Потом принес старую кровать, лампу и сказал:

— Сделай из этого место. Своё.

Снимать квартиру я не могла. Деньги уходили на еду, на что-то ещё — и просто... исчезали. Но тут, в этой крошечной клетке, я чувствовала себя хоть как-то защищённой.

Потом я начала зарабатывать и сняла квартиру где я шас живу. Но подсобка это мое личное.

Я забираю рюкзак, накидываю его на плечо и выхожу в прохладную ночь.
На входе машу охраннику — старику Джиму — он кивает мне в ответ и снова утыкается в экран телефона. Ночь здесь никогда не заканчивается окончательно.

Я иду к своему байку, припаркованному у стены, и на душе становится чуть легче.
Я безумно люблю кататься на нём. Это мой способ забыться. Разогнаться так, чтобы ветер вырывал мысли из головы.

Я до сих пор помню тот день, когда он у меня появился. Мой лучший день. Моё восемнадцатилетие.
Нэйт тогда вручил мне ключи с такой улыбкой, какой я раньше никогда не видела у взрослых. Я думала, что вот оно — настоящее счастье.
Теперь он иногда жалеет об этом. Конечно.

Потому что с тех пор я начала участвовать в уличных гонках.
Опасных. Диких. Таких, где нет правил. Где ставишь на кон не только деньги, но и жизнь.
Я зарабатываю на свою мечту.
Пусть медленно, пусть шрамы на коленях и руках — но я двигаюсь вперёд.

Каждый раз перед заездом Нэйт ругается, спорит со мной до хрипоты.
А потом сдаётся. Вздыхает тяжело и говорит:

— Только прошу, будь осторожна.

И я всегда киваю.
Хотя знаю: осторожность — это роскошь, которую я не могу себе позволить.

Натягиваю шлем, сажусь на байк и завожу мотор. Звук раскатывается по пустынным улицам, и я словно сливаю в этот рев всю усталость и боль за день.

Еду домой.
Мой дом — старая развалюха в спальном районе, где время остановилось лет тридцать назад. Но мне здесь нормально.
Загоняю байк в гараж соседей. Они, слава богу, люди понятливые. Добрые. Не задают вопросов, не смотрят косо.
Понимают, что иногда просто нужно место, чтобы спрятаться.

Поднимаюсь к себе на четвёртый этаж.
Ключ скрипит в замке. Дверь тяжело открывается. За ней — тьма. Время почти час ночи, и я валюсь с ног.

Даже силы на душ нет.
Я не обедала. Не ужинала. В холодильнике — пустота, в прямом смысле слова: даже мышь бы там повесилась от отчаяния.

Пью холодную воду прямо из-под крана. Раздеваюсь.
И, даже не укрывшись, падаю в кровать.

Сон накрывает меня мгновенно. Густой, без снов.
Как спасение.

Глава 4

Ренайра, 15 лет.

— Пожалуйста… пустите… мне больно… — шепчу, едва сдерживая крик, когда их пальцы снова вцепляются в мои волосы.
Я пытаюсь вырваться, ухватиться хоть за что-то, но они сильнее.

Меня швыряют на пол. Грубо. Как ненужную вещь.
Пыль и боль вдыхаются вместе с воздухом. Я поднимаю голову — передо мной стоит мужчина.

Он пугает.
Он как сама тьма, сжатая в человеческое тело. Лицо искажено злобой, будто весь мир однажды предал его, и теперь он мстит за это всем подряд. В том числе и мне.

— Рыжая бестия, — цедит он сквозь зубы. — Ненавижу рыжих. Они всегда конченые.

Я молчу.
Не потому что смелая. Потому что страх парализует. Кажется, если открою рот — сердце выскочит наружу.

— Знаешь… — продолжает он, усмехаясь, — я даже рад, что твой отец так облажался.
Нашлась хорошая игрушка. Маленькая. С характером. Мне такие нравятся.

Он подходит ближе. Я не двигаюсь. Только смотрю.

— И для тебя, — шепчет, почти ласково, — у меня есть одно местечко.

Меня выволакивают из комнаты, заталкивают в машину.
Сильно. Без слов. Как мешок. Я пытаюсь не плакать. Слёзы — это слабость. А слабость здесь стоит слишком дорого.

Машина долго трясётся по дороге, потом резко останавливается.
Щёлкает замок. Дверь открывается. Меня вытаскивают, как ненужную вещь, и крепко хватают за локоть.

Я поднимаю глаза — перед нами дом. Старый, облупившийся, но... будто бы в нём можно жить.
Маленький двор. Высокие заборы.
Он даже кажется милым. Если не знать, кто тебя сюда притащил.

Я стою, как котёнок, только выловленный из лужи. Молчу. Просто дышу и жду, что будет дальше.

Тот, кто держит меня, стучит в дверь. Раз-два. Громко.

Дверь почти сразу распахивается.
На пороге — парень. Высокий, крепкий, с видом человека, который умеет держать удар. На нём тёмная толстовка и серые спортивные штаны.
Он будто только что проснулся: волосы торчат в разные стороны, на лице — усталость и раздражение.

Он смотрит на меня.
А я смотрю на него.
Не знаю, кто он. Не знаю, зачем я здесь.

Но в этот момент почему-то становится ещё страшнее, чем в машине.

Парень переводит взгляд на мужика, что держит меня, и хмурит брови.
Молчит. Но в глазах — злость. Сдержанная, кипящая под кожей.

— Что тебе надо? — его голос глухой, как грохот далёкого грома. Он не говорит — он рычит. Так говорят те, кто не привык повторять дважды.

Мужик дергает плечом, будто ему плевать.
— Твой отец позвонит. Сказал — "эту" отправить тебе.

Парень нахмуривается ещё сильнее.
— Зачем?

— Я не знаю. Мне сказали — я сделал. Забирай.

Он толкает меня вперёд.
Я не успеваю удержаться и падаю прямо к его ногам. Холодный пол под руками, колени ободраны. Поднимаю голову.

Он смотрит на меня сверху вниз.
Будто я что-то случайно раздавленное на его пороге. Как таракан, которому повезло не погибнуть с первого удара.

Сзади слышу, как тот мужик разворачивается и уходит. Дверь захлопывается с тяжёлым глухим стуком.
Я остаюсь одна. С ним.

Я не двигаюсь. Просто сижу, цепенею. Внутри всё дрожит, но снаружи — будто камень.

Он молча смотрит ещё секунду. А потом разворачивается и заходит обратно в дом.
На полпути замирает, оборачивается через плечо и говорит с ледяным равнодушием:

— Зайди и закрой чёртову дверь.

И уходит в другую комнату, даже не оборачиваясь.

Я поднимаюсь.
Медленно. Механически.
Захожу внутрь и закрываю дверь. Щелчок замка звучит слишком громко в этой тишине.

И я впервые понимаю: это только начало.

Я стою у двери. Просто стою. Не двигаюсь.
Не знаю, куда идти. Что делать. Как дышать.

Проходит минут двадцать. Или больше.
Ноги затекли, но я будто вросла в пол. Кажется, если сделаю шаг — всё рухнет.

Он выходит из комнаты. Останавливается и смотрит на меня хмуро, нахмурившись так, будто я нарушила какой-то внутренний закон его мира.

— Ты собираешься там всю ночь стоять? — голос сухой, колючий. Ни капли сочувствия.

Я сжимаю плечи.
— А куда мне идти?

Он пожимает плечами.
— Куда угодно.

Я смотрю на него.
— Я могу уйти?

Он прищуривается, в его взгляде что-то щёлкает.
— Слишком умная, да? — голос стал ниже, опасней.
Он делает шаг ближе. — Зайди в комнату. И не зли меня.

Я молча подчиняюсь. Захожу внутрь, будто переступаю границу между двумя жизнями.

За спиной слышу, как он уходит обратно.
А я остаюсь — одна в незнакомом доме.

Слишком тихо. Слишком темно. И слишком страшно

Я сижу в комнате.
На кровати. Колени поджаты под себя, руки сжаты в кулаки — ногти больно впиваются в кожу, лишь бы сдержать дрожь.
Из глубины дома доносится голос. Нет — крик.
Он орёт на кого-то по телефону. Его голос — глухой, злой, натянутый, как струна, под которой ворочается что-то тёмное и готовое вырваться наружу.
Дверь распахивается. Он влетает в комнату, даже не замечая меня.
Телефон сжимает в руке так, что костяшки белеют. Взгляд пылает.
— Ты какого чёрта творишь?! — рычит в трубку. — И куда мне теперь, блядь, её девать?!
Ответ ему не нужен. Он с силой швыряет телефон в стену.
Треск. Грохот.
Я вздрагиваю, сжимаюсь в комок, сердце подскакивает к горлу.
Его взгляд резко цепляется за меня.
Секунда.
Долгая.
Ледяная.
Он смотрит так, будто готов вырвать душу через глаза. Взгляд тяжёлый, хищный, словно приговор.
Он срывается в рычание — глухое, нечеловеческое, дикое — и разворачивается прочь.
Дверь захлопывается за ним с таким грохотом, что вздрагивают стены.

Я остаюсь одна.
Снова.
С гулким эхом ярости в голове и дрожью, ползущей по телу.

Глава 5

Неделя расползается в тумане. Впрочем, всё моё существование давно стало бесформенным, блеклым.
Десять утра. Я открываю глаза, тянусь к окну.
Внизу снова вой. Кто-то дерётся, кто-то швыряет проклятия в пустоту.
Я даже не морщусь. Мой мир давно перестал меня ранить.

Телефон вибрирует в руке. Сообщение от Дамида — "перезвони".
Набираю его.

— Да, — голос в трубке резкий.
— Ты хотел, чтобы я перезвонила. Всё нормально? — Ренайра... С добрым утром, — в голосе усталость. — Ты сегодня будешь на гонках?
— Если буду участвовать — значит, буду.
— Я тебя записал.
— Поняла. Буду.
— Жду в восемь.

Сбрасываю вызов, роняю телефон на тумбочку.

Дамид — странный друг. Точнее, просто человек, который оказался рядом. Уже три года как.
Но в последний год он стал... другим. Слишком много намёков, слишком близко.
Я не отвечаю. Никогда.
Только Ария знает, почему.
Прикосновения для меня — пытка.
После того, что было, моя кожа стала криком. Никто не должен приближаться.

Тот парень больше не появлялся. И всё же странно... мысли о нём упорно не оставляют меня. Крутятся где-то на краю сознания, словно заноза, которую не достать.
Я принимаю душ, стараясь смыть с себя липкое чувство пустоты. Открываю шкаф, на автомате достаю белый топ, шорты, больше похожие на короткую плиссированную юбку, накидываю кожаный бомбер. Ничего не чувствую. Всё словно по инерции.

На работу приезжаю, почти не замечая дороги. Ставлю мотоцикл на своё место, захожу внутрь.
— Привет, Ренайра, — говорит Нэйт, улыбаясь.
— Привет, — отвечаю рассеянно, ставлю рюкзак на полку и иду к барной стойке.
— Как ты? — спрашивает он.
— Всё хорошо, — автоматически.
— Ария на учёбе. Скоро будет.
— Поняла.

Я берусь за работу — собираю пустые стаканы, передаю заказы. Делаю всё машинально, словно в тумане. Мысли снова возвращаются к нему. К парню, которого я толком и не знаю.
И всё же... почему-то не могу забыть.

— Огненная девочка, привет! — восклицает Ария, внезапно обнимая меня сзади. Её руки обвивают меня на секунду — и так же резко отпускают.
Тело тут же реагирует дрожью. Я заставляю себя улыбнуться, будто ничего не произошло.

— Привет, — говорю, выдыхая чуть тише, чем хотелось бы.

Ария ставит руки на бёдра, смотрит на меня укоризненно:
— Почему ты всё ещё здесь? Мы же договорились — сегодня вечеринка!
— Не помню, чтобы я что-то обещала, — отзываюсь спокойно, продолжая собирать стаканы и приводить бар в порядок.
— Мы идём, точка. — Она ловко кидает в меня сумку. — Быстро бери её.
Потом поворачивается к Нэйту и с заговорщицким выражением говорит:
— Папа, мы уйдём пораньше. У нас девичник! Ты только посмотри на Ренайру — совсем устала.

Я стою в стороне, наблюдая за ними, словно сквозь стекло.

Нэйт вздыхает, оглядывает нас долгим взглядом и наконец говорит:
— Ладно. Только будьте осторожны. И без глупостей.
Он исчезает за стойкой.

Лидия хватает меня за руку и, смеясь, тянет к выходу. Я не успеваю ни попрощаться, ни даже осознать, что происходит.

На улице прохладный ветер бьёт в лицо. Я почти инстинктивно отдёргиваю руку и встречаю взгляд Арии, пытаясь скрыть напряжение за натянутой улыбкой.

Ветер обжигает кожу, холодный, живой — настоящий. В отличие от меня.

Я будто существую на полуслове, на полудыхании. Стоит кому-то прикоснуться — и всё внутри сжимается в комок. Будто память тела вспыхивает заново.

Ария улыбается. Она пытается быть осторожной. Она не виновата, ни в чём. Это моя вина. Моя сломанная реакция на заботу.

Я хочу быть нормальной. Хочу просто обнять её в ответ. Смеяться, как все. Но между нами — невидимая стена. Стена из боли, страха и воспоминаний.

Ария останавливается, смягчаясь:
— Прости... Я знаю, как тебе тяжело даются прикосновения. Просто... я так хочу обнимать тебя.
Она улыбается чуть грустно.
— Я обещаю, я буду стараться не трогать тебя без необходимости.

— Мне не больно, Ария, — говорю тихо, больше себе, чем ей. — Просто я... не могу к этому привыкнуть.

— Я понимаю, родная, — отвечает она тепло.
Порыв ветра играет её волосами. Она берёт меня под руку — аккуратно, спрашивая взглядом разрешение.
— Ладно, всё! Поехали! Нам нужно всё успеть до начала!

Мы приезжаем к полвосьмого.
На мне — чёрные штаны, белый топ и бомбер. Волосы стянуты в высокий конский хвост.
Ария выбрала короткое свободное платье.

Когда она сидит сзади, обнимая меня, я стараюсь не думать. Слежу, чтобы её руки не касались открытой кожи.

— Ты решила всем свой зад рекламировать? — смеюсь, бросая взгляд через плечо на Арию.

— Ой, да ладно! — фыркает она, поправляя платье. — Я не виновата, что ты гоняешь на мотоцикле, а не на машине!

Ария уходит к своим знакомым, а я направляюсь к Дамиду.

Пока иду, чувствую, как его взгляд буквально прилипает ко мне.
От этого становится не по себе.

— Привет, — здоровается он, делая шаг навстречу и явно собираясь обнять меня.
Я быстро отступаю на шаг назад.

— Привет, — улыбаюсь ему, удерживая вежливую дистанцию.

Пока он не успел сказать что-то ещё, я сразу начинаю:
— Через сколько начинается гонка?

— Минут через десять, — отвечает Дамид, не отводя от меня взгляда.

— Тогда я пойду подготовлюсь, — коротко говорю, разворачиваюсь и ухожу.

— Нам надо поговорить, огненная, — бросает он мне в спину.

Я просто продолжаю идти, делая вид, что не слышала.

Он всегда был ко мне неравнодушен.
А я делала вид, что между нами просто дружба.
Я не хочу отношений. Точнее, не могу.

Я пыталась. Не раз.
Общение на расстоянии — легко.
Но как только доходит до встреч, до прикосновений — я ухожу в себя.
Не справляюсь.

Одно лёгкое касание — и меня снова отбрасывает в прошлое.

Я подхожу к Арии, здороваюсь с нашими знакомыми.
Тянусь к ней ближе, почти шепчу:

Глава 6

Мотор гудит подо мной, вибрация отдаётся в груди.
Я сижу на байке, низко склонившись, глаза — на старте.

Вокруг шум, голоса, крики — всё глухо, как будто через толстое стекло.

Шлем плотно прижимает голову, закрывает меня от мира.

Я чувствую только рёв двигателя и собственное дыхание. Глубокое. Рваное.

Сигнал старта.

Я срываюсь с места.

Мир вокруг превращается в размытые линии: огни, люди, здания — всё исчезает.
Только дорога. Только скорость.

Ветер рвёт одежду, щиплет кожу.
Он как ножи, как острые иглы.
И это... приятно.

С каждой секундой я всё сильнее выдавливаю из мотоцикла скорость.
Как будто если поехать ещё быстрее — можно будет вырваться.
Из тела. Из памяти. Из себя.

Дорога пульсирует под колёсами.
Я не думаю. Я не чувствую.
Только еду.

И с каждым поворотом, с каждым рывком газа внутри становится тише.
Пустота сменяется чем-то другим — чем-то похожим на свободу.

Хотя бы на мгновение.

Я несусь вперёд, дорога перед глазами сжимается в узкий тоннель.
Ветер рвёт лицо сквозь шлем, сердце колотится в ритме мотора.

И вдруг — удар.
Резкий. Сбоку.

Меня сильно толкают — кто-то на другом байке.

Мой мотоцикл дрожит, съезжает вбок.
Перед глазами всё плывёт.

Я резко выравниваю руль, вдавливаю тормоз, отчаянно пытаясь удержать равновесие.
Колёса скользят по асфальту, воздух вырывается из лёгких.

На мгновение кажется — сейчас упаду.
Сейчас всё закончится.

Но я цепляюсь за дорогу.
Цепляюсь изо всех сил, ногтями вцепляясь в реальность.

Байк выравнивается — рывком, резким ударом в плечи.
Тело отзывается болью.

Я оборачиваюсь на ходу — вижу, кто это.
Не случайность. Намеренно.

Злость прорывается сквозь страх.

Я резко набираю скорость, бросаю байк вперёд, оставляя обидчика позади.
В груди тяжело стучит злость, страх, отчаяние — всё сразу.

Оглядываюсь через плечо.
И вижу: другой байк врезается в моего обидчика, толкает его в сторону.
Тот съезжает с дороги и со всего маху врезается в стену.

Я резко торможу, останавливаю байк.
Хочу соскочить, но таинственный байкер подъезжает ко мне.
Он жестом показывает: "Едь дальше."

Я не знаю, кто он. И зачем помог. Но слушаюсь.
Сажусь обратно и продолжаю ехать.
Он едет следом.

Мне всё равно, какая я по счёту.
Впервые с того дня, как я начала участвовать в гонках, я проиграла.
И мне плевать.

Съезжаю на стоянку, глушу байк.
Снимаю шлем, беглым взглядом ищу таинственного незнакомца.
Но его уже нет.

Ко мне подбегает Ария.
— Ты в порядке? Ты вся бледная!

— Да, всё хорошо, — машинально отвечаю.

К нам подходит Дамид.
Сканирует меня взглядом с ног до головы. Хмурит брови.

— Ты проиграла. Такого раньше не было, — его голос грубый.

— Так получилось, — опускаю глаза, чувствуя, как закипает внутри злость.

— Я потерял нормальную сумму. Ставил на тебя, — шипит он.

— Я верну тебе деньги, как только смогу, — сжимаю кулаки.

— Мне не нужны деньги, — его голос становится ниже, жестче. — Ты можешь расплатиться по-другому.

Ария вскипает:
— Ты что сказал?! — она делает шаг к нему.

— Не лезь, — грубо бросает он ей.

Я встаю прямо, смотрю ему в глаза.
— Что ты хочешь?

Он улыбается криво:
— Ночь с тобой.

Он не шутит.
Ни намёков, ни сомнений.

— Я завтра найду деньги и отдам тебе, — холодно отвечаю.

— Рена... — он делает шаг ко мне.

— У меня есть имя. — Я резко отступаю. — И не приближайся ко мне!

Крик вырывается сам.
Я разворачиваюсь и ухожу, почти бегу прочь.

Позади слышу, как он смеётся в голос:
— Я всё равно получу то, что хочу, огненная девочка!

Ария, не выдержав, показывает ему средний палец и бежит за мной.

— Поехали домой, — Ария смотрит на меня с сожалением.

— Пошёл он, — отмахиваюсь я и улыбаюсь ей, пряча за этой улыбкой всю бурю внутри.
— Из-за него я не собираюсь портить эту ночь. Мы приехали на вечеринку.

Ария кивает, хоть и выглядит обеспокоенной.
Мы идём к кругу, где народ уже вовсю веселится: пьют, орут, дрифтуют на машинах, сходят с ума каждый по-своему.

Ария хватает для нас стаканчики с выпивкой. Я беру свой, но не пью.

Я вообще не пью алкоголь.
Хороший пример перед глазами — и я не хочу повторить его в своей жизни.Поэтому — нет. Никогда.

Но внешне — не скажешь.
Я смеюсь, танцую, прыгаю, как будто в хлам пьяная.
Будто внутри меня нет ничего — ни злости, ни боли.
Только яркий, фальшивый праздник.

К нам присоединяется Ник.
Наш друг. Мы работаем вместе на Нэйта.

Он подходит со своей лёгкой, доброжелательной улыбкой, хлопает Арии по плечу, обнимает её коротко — без навязчивости — и кивает мне.

— Вот кого я рад видеть, — говорит он, перекидываясь со мной взглядом. — Огненная девочка снова в деле.

Я улыбаюсь ему в ответ. Чуть теплее.
Ник — один из немногих, рядом с кем я могу хоть немного расслабиться.Он знает мои границы.
Никогда не давит. Никогда не лезет ближе, чем я позволю.

— Привет, Ник, — отвечает Ария весело, протягивая ему стакан. — Ты как всегда вовремя!

— Да куда я без вас, — смеётся он.

И на несколько минут мне действительно кажется, что всё не так плохо.Что, может быть, я всё ещё умею улыбаться по-настоящему. Хотя бы немного.

Музыка гремит так громко, что стучит в рёбра.
Люди вокруг прыгают, смеются, обнимаются, пьют.
Кто-то наливает ещё, кто-то задирает руки к небу, кто-то дрифтует на старой разваливающейся машине, поднимая в воздух клубы пыли.

Я смеюсь вместе с ними.
Широко. Звонко.
Как будто внутри всё легко. Как будто я одна из них.

Ария танцует рядом, обнимает меня за плечи, и я позволю это — на мгновение.
Просто чтобы не быть одной.

И вдруг — в один короткий миг —
Я вижу, как кто-то в толпе хватается за девушку.
Как она отшатывается.
Как его пальцы цепляются за её запястье.

Глава 7

Я киваю.

Мы молча выходим с площадки, пробираемся сквозь толпу, к мотоциклу.
Холодный воздух ночи ударяет в лицо. И это лучше любого крика.

Мы садимся — Ария позади меня, обнимает за талию осторожно, через одежду, почти не касаясь кожи.
Я благодарна ей за это.

Мотор рычит, и мы срываемся с места.

Дорога пуста. Фары выхватывают куски асфальта из темноты.

Минут десять мы едем молча.

А потом Ария вдруг говорит, тихо-тихо, прямо в мой затылок:

— Я знаю, что ты сильная. Крепче многих. Но, если когда-нибудь захочешь просто... не быть сильной —Я рядом.

Я глотаю воздух. В груди что-то больно сжимается.

Но я не отвечаю.

Просто жму газ чуть сильнее.
Чтобы ветер забрал все лишние слова. Чтобы скрыть ту дрожь, что всё-таки пробивается наружу.

Мы возвращаемся домой. Я решила остаться у Арии.

Тихо, почти беззвучно крадемся по коридору, стараясь не разбудить Нэйта.
Каждый скрип половиц кажется слишком громким.
Мы переглядываемся, едва сдерживая нервный смешок.

Дверь в комнату Арии открывается с лёгким скрипом.
Мы быстро проскальзываем внутрь и прикрываем её за собой.

В комнате полумрак. Лунный свет ложится полосами на пол. Тихо.

Я сбрасываю куртку на кресло, разуваюсь и опускаюсь на кровать.

Ария тут же плюхается рядом, поджимая ноги под себя.

— Мы как школьницы, — шепчет она, смеясь.

Я улыбаюсь. Настоящая улыбка. Небольшая. Но настоящая.

На душе впервые за долгое время становится чуть легче. Не хорошо. Не идеально. Но легче.

Я ложусь, натягиваю на себя одеяло.
Ария тушит свет, и в комнате становится почти полностью темно.

Тишина. Тёплая. Живая.

Утро приходит слишком рано.

Я чувствую, как луч света лениво крадётся по лицу.
Поворачиваюсь на другой бок, прячась под одеяло.

Но тишина недолгая.

— Девчонки, подъём! — звучит весёлый, бодрый голос.

Я щурюсь и приподнимаю голову.

В дверях стоит Тания — мама Арии.
На ней мягкий домашний халат, волосы собраны в пучок, в руках — чашка с кофе.
Она улыбается так, будто видит самое милое зрелище на свете.

Ария только что просыпается.
Полусонная, с растрёпанными волосами, она тянет одеяло выше, прикрывая лицо.

— Мама... ещё пять минут, — бормочет она сквозь ткань.

Тания смеётся.
— Пять минут давно прошли. Вставайте! Я уже делаю завтрак.

Она ставит чашку на тумбочку и исчезает в коридоре, оставляя за собой запах свежего кофе и ванили.

Я зарываюсь обратно в подушку, но на губах расползается тёплая, настоящая улыбка.

Дома. В безопасности. Среди тех, кто действительно рядом.

И пусть вчера был тяжёлый вечер. Сегодня — новый день.

Мы наконец вылезаем из комнаты.
Ария впереди — босиком, в растянутой футболке, с растрёпанными волосами. Я плетусь за ней, всё ещё сонная.

На кухне пахнет кофе, свежими тостами и чем-то сладким.

Тания суетится у плиты, напевая себе под нос.
На столе уже стоят тарелки, аккуратно разложенные фрукты, джем, стопка блинов.

Когда она замечает нас, её лицо озаряется улыбкой.

— Вот и мои красавицы! Садитесь. Завтракать надо обязательно, особенно после таких подвигов, — подмигивает она.

Ария садится на своё привычное место, зевая на весь голос.
Я опускаюсь рядом, стараясь быть незаметной.

Тания ставит передо мной большую кружку какао — не кофе, не чай, именно какао — горячее, ароматное, с лёгкой пенкой.

— Тебе, я думаю, нужно что-то сладкое, — тихо говорит она, будто зная всё, что я даже не умею сказать вслух.

Я поднимаю на неё глаза. В горле встаёт ком. Я просто киваю.

Тания не спрашивает. Не лезет с расспросами.
Она просто заботится — так, как будто это само собой разумеется.

— Мам, папа уже на работе? Он нас не спалил? — спрашивает Ария, потягиваясь за тостом.

Я тоже настораживаюсь, замерев с кружкой какао в руках.

Тания усмехается, пряча улыбку за чашкой кофе.

— Не знаю, девочки, — протягивает она лукаво. — Но он точно ждёт вас на работе.

Мы с Арией переглядываемся.
Она округляет глаза, я чуть наклоняю голову, сжимая губы, чтобы не рассмеяться.

— Значит, всё-таки спалил, — шепчет Ария.

Тания только пожимает плечами, не вытирая улыбки с лица.

— Сами разбирайтесь. Я тут ни при чём.

Мы быстро принимаем душ, наспех выбираем одежду — простые футболки, джинсы — и выбегаем из дома почти на бегу.

Улицы ещё прохладные после ночи, солнце только начинает пробиваться сквозь редкие облака.

Мы запрыгиваем на байк.
Ария обнимает меня сзади, и я чувствую, как она тихо смеётся у меня за спиной.

— Думаешь, он сильно злится? — спрашивает она.

— Уверена, — отвечаю я, закатывая глаза. — Но у нас всегда есть план "Б".

— Какой ещё план "Б"?

— Улыбаться и делать вид, что мы невинные ангелочки.

Ария фыркает.

Мы подъезжаем к работе.
Я паркую байк на нашем привычном месте.

Перед входом стоит Нэйт. Скрестив руки на груди.
И смотрит прямо на нас.

— О нет, — выдыхает Ария. — Нас поймали.

Я сдерживаю улыбку, натягивая на лицо самую невинную из всех своих улыбок.
Ария тут же копирует меня.

— Привет, папа! — радостно тянет Ария и обнимает Нэйта.

Я тоже подхожу, слегка улыбаясь:
— Привет, — здороваюсь.

Нэйт смотрит на нас с таким видом, будто всё знает наперёд.

— Значит, девичник у вас был? — произносит он медленно, с наигранной серьёзностью. — Под кодовым названием "уличные гонки и вечеринки".

— Пап, я вообще не понимаю, о чём ты, — тут же отвечает Ария, слишком невинно, чтобы поверить.

Я едва сдерживаю смешок.

В этот момент к нам подъезжает Ник.
Выглядит он так, словно тоже провёл бурную ночь — волосы растрёпаны, на лице сонная улыбка.

Нэйт закатывает глаза.
— Вот ещё один сторонник ночных приключений, — бурчит он, глядя на Ника.

Мы с Арией тихо смеёмся, переглядываясь.

Глава 8

Ренайра 15 лет

Я уже две недели живу в этом доме.

Он почти не бывает здесь.
Иногда закидывает на стол что-то съедобное.
Жестом — строгим, немым — приказывает сесть.
Мы едим молча. Потом он уходит в свою комнату, захлопнув за собой дверь.

Я не слышала его голос после той ночи, когда он кричал в телефон. Только тяжёлое молчание.

Я устала. Я не создана для молчания.
Даже с матерью-наркоманкой и её бесконечной вереницей мужиков — я никогда не сидела тише воды.

И я устала от фастфуда. От холода. От этой пустоты.

Вдохнув глубже, я решаюсь. Я должна поговорить с ним. Хоть узнать его имя.

Я собираю остатки храбрости и иду к его комнате.
Стучу тихо.

Тишина. Стучу снова. Ответа нет. Медленно открываю дверь.

Комната...
Мрачнее места я в жизни не видела.
Тёмные стены, чёрная мебель.
Но всё идеально чисто, всё на своих местах.
Каждая вещь — как на своём посту.

Я осторожно захожу внутрь, оглядываясь.

В этот момент сзади распахивается дверь ванной.
Я вздрагиваю от неожиданности, сердце уходит в пятки.

Он стоит в дверях. Только в полотенце.
Мокрые волосы падают на лицо.
Накачанное тело — ни единой татуировки, но множество шрамов, пересекающих кожу.

— Какого чёрта ты тут забыла? — его голос рычит, будто взрывается в комнате.

Я застываю, но собираюсь с силами.

— Прости... я хотела попросить...

Он подходит ко мне вплотную. Слишком близко.
Я поднимаю глаза и встречаю его взгляд — в них пляшет азарт.

— Что ты хотела? — его голос становится ниже.

Я сжимаю кулаки, чтобы не дрогнуть.

— Я устала есть эту фигню. Купи нормальные продукты. Я буду готовить, — смотрю ему прямо в глаза.

Он улыбается. Хищно.

— Маленькая, миленькая бестия устала... Может, стоит оставить тебя голодать? — его горячее дыхание касается моего уха.

Я сглатываю, но голос держу ровным:

— Я всего лишь попросила продукты.

Он долго молчит.
Его взгляд цепляется за моё лицо, за дрожащие руки, за прямой, упрямый взгляд.

Я стою, почти не дыша.
Внутри всё холодеет от страха, но я не опускаю глаз.

Наконец он усмехается.
Тихо. Зло.

— Хочешь готовить?
— Хочу, — твёрдо отвечаю.

Он на секунду склоняет голову набок, будто рассматривает меня. Как зверь, изучающий, стоит ли нападать.

Потом резко разворачивается. Проходит мимо меня, плечом почти задевая.

— Одевайся, — бросает он через плечо. — Едем в магазин.

Я стою на месте, морщу лоб:

— Но у меня... у меня ничего нет. — Я в недоумении смотрю на него.

Он даже не оборачивается:
— Возьми что-нибудь из моих. Накинь.

Я всё ещё стою.

— Ты что, серьёзно ждёшь, пока я начну переодеваться прямо перед тобой? — Он смотрит на меня через плечо.

Я разворачиваюсь и выбегаю из его комнаты.

Через полчаса я сижу на пассажирском сиденье его машины. Молча.

Он тоже молчит. Только рёв мотора и шум асфальта под колёсами.

Дорога размыта перед глазами, как будто я еду куда-то в никуда.

Вдруг резкий скрип тормозов.
Магазин. Большие витрины, холодный свет.

Он коротко кивает на витрины:
— Иди. Выбирай всё, что надо.

Я смотрю на него. Не решаюсь выйти.

Он повторяет жестом — коротким, резким: "Иди."

Я открываю дверь, вылезаю. Он идёт за мной.
Тяжёлые шаги позади, словно груз, который невозможно сбросить.

Внутри магазина холодно. Я стою перед полками, растерянная. Смотрю на продукты и не знаю, с чего начать.

Вдруг его голос раздаётся рядом с ухом:

— Бери всё, что надо.

Я вздрагиваю так сильно, что чуть не роняю корзинку.

Он даже не извиняется. Просто стоит рядом, как тень.

Я быстро набираю всё, что вспоминаю: мясо, овощи, специи, крупы. Только самое необходимое.

На кассе он молча достаёт деньги и расплачивается.
Берёт все пакеты в одну руку — легко, как будто они ничего не весят.

Мы выходим на улицу.
Холодный воздух бьет в лицо. Я машинально смотрю вдаль, туда, где дорога уходит в темноту.

И тут его голос режет пространство:

— Подумаешь сбежать — я тебя сломаю.

Он бросает эти слова почти равнодушно, будто факт.
И проходит мимо, даже не глядя на меня.

Ставит пакеты в багажник. Потом открывает мне дверь пассажирского сиденья. Я сажусь молча, чувствуя, как внутри всё холодеет ещё сильнее.

Дома я начинаю готовить ужин.
Он сидит за столом, просто наблюдая за мной.
Тихо. Без слов.

Я мариную стейки, нарезаю овощи, расставляю всё по местам.
Двигаюсь быстро, почти механически, но в этом есть какое-то странное спокойствие.

— Ты хотя бы имя своё скажи, — бросаю ему через плечо, бросая взгляд украдкой.

— Обойдёшься, — лениво отвечает он.

— Ну и зануда, — бурчу себе под нос.

Он усмехается уголком рта, наблюдая.

— Откуда ты научилась готовить? — спрашивает он небрежно.

Я вздыхаю, не оборачиваясь:

— Часто смотрела передачи по телевизору. Маме было не до меня. Приходилось самой выживать. Иногда её ухажёры приносили продукты... один был, нормальный, — добавляю тихо. — Жалел меня.

Он молчит пару секунд, а потом резко:

— Твоя мать — проститутка?

Я резко поднимаю голову.

— Мог бы и не так грубо выражаться, — холодно бросаю, возвращаясь к готовке.

— Я же не тебя назвал. Только её.

— Всё равно неприятно, — грубо отвечаю, ставя мясо с овощами в духовку. — Родителей не выбирают.

Он ухмыляется.

— Успокойся, колючка. На правду не обижаются.

— Мне плевать на твою "правду", — бросаю зло, вытирая руки о полотенце.

Он смеётся. Легко. Настояще.

— Мне нравится, когда ты злишься. Хоть не скучно будет.

— Я не твоя игрушка.

— Ошибаешься. Ты — моя игрушка, — спокойно отвечает он, будто констатирует факт.

— Лучше молчи, — фыркаю. — Мне ты больше нравился, когда был немой.

Глава 9

После наказания мы быстро приводим себя в порядок и возвращаемся в клуб.

Я до сих пор не знаю, кто владеет этим местом,
но одно знаю точно — сюда даже близко не подходят копы.
Говорят, "404" — территория мафиозной верхушки, место, куда заходят только свои.

Огромное помещение: бар, ринг, вип-зоны.
Пахнет дорогим алкоголем, кожей, железом и потом.

Я сразу иду за барную стойку.
Ария берёт поднос и начинает разносить заказы по столикам.
Ник идёт за ней — как хвост, только с кофе в руке и ленивой улыбкой на лице.

Спустя время мы меняемся.
Я выхожу в зал, волосы собираю в краб, плечи расправлены.
На лице — маска уверенности.
Внутри — фоновое напряжение.

Раздаю заказы, стараясь не задерживаться у столов дольше секунды.

Ник подбирается ко мне, лицо серьёзное:

— Слышали? Сегодня будет драться брат капо.

Я хмыкаю.

— Прямо ковёр из роз надо стелить?— хнычет Ария.

— Нет, — слышится голос сбоку. — Себя постели. Для меня.

Резкий, хриплый, тяжёлый голос сзади.
Словно удар.

Мы с Арией оборачиваемся одновременно.

Перед нами стоит парень.
Высокий. В чёрной рубашке с закатанными рукавами, мышцы перекатываются под кожей. Глаза холодные, тяжёлые. На шее — тонкая цепочка.
Лицо — будто вырезано из мрамора.
Грубое. Красивое. Опасное.

Вокруг сразу становится тише.
Люди рядом невольно отступают.

Ария резко замолкает.
Я ощущаю, как её тело напряглось рядом со мной.

Он — тот, что только что бросил свою фразу — переводит взгляд с меня на Арию.
Медленно. Холодно. Слишком внимательно.

Из толпы к нему подходят ещё двое.
Они почти одинаковые: один — с ухмылкой, играющий, другой — мрачный и молчаливый, будто камень.

Второй смотрит прямо на меня. Не мигая. Будто сканирует.

Во взгляде нет интереса. Только расчёт. Подозрение.
Он ищет во мне что-то. Или кого-то.

Я чувствую, как внутри всё сжимается.

— Мэйсон, пошли, — коротко говорит один из них.
Они разворачиваются и направляются к рингу.
Люди расступаются сами собой.

Мы стоим, как прибитые.

— Это был капо и его братья, — шепчет Ник, следя за их спинами.

Я смотрю в сторону ринга, стараясь дышать ровно.

— Тот, кто смотрел на тебя, — это и есть капо, — добавляет Ник, уже обращаясь ко мне. —
Всё это место принадлежит ему. "404" — его территория. Каждый кирпич.

Я стараюсь не думать об этом.
Стараюсь вцепиться в свою работу, в заказы, в подносы, в стаканы.
Даже на бои не отвлекаюсь.
Я устала от напряжения, устала от взглядов, от этой тяжёлой атмосферы.

Поднимаю глаза. И снова встречаю его взгляд.

Он сидит, скрестив руки на груди, и смотрит на меня,

Я быстро отвожу глаза и подхожу к бару.

Ария торопливо наливает напитки, разливает по бокалам.

— Сколько сейчас времени? — спрашиваю, сжав пальцы в кулаки. — Сегодня день какой-то бесконечный.

— Это точно, — фыркает Ария. — Телефон в сумке забыла, не знаю точно.

Я киваю, делая вид, что всё в порядке.
Отвлекаюсь на разговор, пытаюсь втянуться.

И в этот момент чувствую —
чьи-то пальцы поднимают мои волосы.

Будто ищут что-то на моей шее.

Тело срабатывает рефлекторно:
я резко дёргаюсь вперёд, спотыкаясь.

Кто-то хватает меня за локоть — сильная, жёсткая хватка.
Спасает от падения.

Кожа в этом месте вспыхивает огнём, будто ожог.

Я резко вырываю руку.
Отступаю на шаг назад, вскидываю взгляд.

Передо мной — он.

Капо.

Стоит спокойно, как будто всё это — пустяк.
Как будто он имеет право на каждое моё движение.

Его взгляд тёмный.
Тяжёлый. Пронзительный.

— Вы что-то хотели? — пытаюсь говорить спокойно, но голос всё равно предательски дрожит.

— Идём за мной, — его приказ короткий, не оставляющий выбора.

Он разворачивается и уходит.

Я стою в ступоре.
Смотрю на Нэйта.
Он встречает мой взгляд и чуть кивает — мол, всё нормально.

Ария стоит рядом.
Бледная, сжимающая поднос так, что пальцы побелели.

Я медленно ставлю свой поднос и иду за ним.

На улице прохладно.
Капо молча подходит к машине, открывает передо мной дверь.

Я замираю на секунду, потом медленно сажусь.

Он обходит капот, садится рядом.
Машина замыкает нас в тесном, тяжёлом пространстве.

— Откуда ты? — его голос грубый, режущий.

Я смотрю прямо перед собой.

— Отсюда. Родилась и выросла в этом городе, — отвечаю тихо.

— Родители?

Я косо гляжу на него, настораживаясь.

— А вам зачем? Я что-то сделала?

Он улыбается уголком губ — холодно.

— Нет. Просто надо кое-что проверить.

Вдруг — стук в окно.
Я вздрагиваю.

Капо опускает стекло.
На улице стоит парень в тёмной одежде, лицо почти скрыто капюшоном.

Капо кивает.
Парень садится сзади и начинает копаться в сумке.

Я сжимаюсь на сиденье.

— Дай руку, — говорит парень спокойно.

Я смотрю на него растерянно, потом перевожу взгляд на капо.

— З-зачем? — шепчу.

— Не волнуйся. — Голос капо твёрдый, как камень. — Тебе ничего не сделают.

Я медлю.
Руки сжимаются в кулаки сами собой.
Не могу. Не могу просто так отдать руку.

Он видит это.

В глазах капо вспыхивает раздражение.
Резким движением он хватает меня за запястье.

Я дергаюсь, паника захлёстывает.

Его рука стальная.
Не отпустит.

Игла входит в кожу.

Я вскидываюсь, закричав от боли, страха, ужаса.

— Хватит! — его рык грохочет в машине. — У тебя всего лишь кровь взяли.

Я сжимаюсь в кресле, сжимая руку , там, где только что вошла игла.
Дыхание сбивается, в ушах шумит.

Смотрю на него в ужасе.

— Зачем вы это сделали? — выдавливаю.

Парень на заднем сиденье молча выходит из машины, захлопнув за собой дверь.

Капо остаётся сидеть.
Спокойный. Невозмутимый.
Глаза прикованы ко мне.

Глава 10

Прошло четыре дня после той ночи.
Я никому не рассказывала, что случилось. Да и сама толком не понимала — зачем им была нужна моя кровь?
В голове крутились тысячи вопросов, но ни одного ответа.

Проснулась разбитой.
Зашла в ванную — опять этот чёртов кран капает. Всю ночь не могла уснуть из-за этого звука.
Приняла быстрый душ, будто пытаясь смыть усталость вместе с водой.

Только выхожу — тут же стук в дверь.
Ария, наверняка. У неё талант врываться ко мне по утрам, как ураган.

Даже не смотрю — распахиваю дверь на автомате.
И замираю.

Передо мной — не Ария.
Высокий парень. Незнакомый… но до боли знакомый.

— Эм… вам кого? — спрашиваю растерянно, чувствуя, как внутри всё сжимается.

Он упирается рукой в стену, не сводя с меня взгляда.
Медленно осматривает меня с головы до ног. Взгляд останавливается на животе.

Только сейчас понимаю, что на мне топ и шорты. Волосы мокрые, капли стекают по коже.
Резко прикрываю рукой шрам на животе.
Сердце начинает колотиться сильнее.

— Рыжая, — его голос хмурый, глухой. Будто это объясняет всё.

Понимаю: ничего хорошего это не значит.
Пытаюсь закрыть дверь, но он успевает просунуть ногу.

— Так встречают гостей? — ухмыляется он.

— Что вам надо? — голос дрожит, но я стараюсь держаться.

Он смотрит прямо в глаза.

— Ты.

Сердце проваливается в пятки.

— Не только вам я нужна. Очередь большая, — пытаюсь пошутить, но голос звучит напряжённо.

Толкаю дверь изо всех сил, но она даже не сдвигается — он слишком силён.

— И зачем я вам?! — рычу, силой пытаясь захлопнуть дверь.

— Не зли меня, — его голос становится твёрже. — Отпусти дверь. Я не хочу причинять тебе боль.

Сердце колотится, как бешеное.

— Да блин! Можно я хотя бы оденусь?! — выдыхаю, раздражённо отпуская дверь и пятясь назад.

Он не сводит с меня глаз.

— Иди.

Я разворачиваюсь и почти бегом мчусь в комнату. В спину летит его голос:

— Пиздец ты аппетитная.

— Пошёл ты в жопу! — бросаю, не оборачиваясь.

Слышу, как он начинает смеяться — громко, от души.

Я хлопаю дверью, прижимаюсь к ней спиной, пытаясь отдышаться.
Быстро натягиваю лёгкое платье, кеды, собираю мокрые волосы в небрежную дульку. Хватаю рюкзак.

И только теперь, сквозь бешеный ритм, в голове щёлкает.
Я его знаю.

Это тело. Этот взгляд. Высокий, мощный, чёрные глаза, чёрные волосы.
Та же порода, что и у тех троих братьев. Они словно вырезаны из модельного журнала.
Опасность в чистом виде.

План мгновенный.
Тихо открываю окно. Выскакиваю на пожарную лестницу. Медленно и осторожно начинаю спускаться, стараясь не оступиться.

Только ступаю на нижнюю площадку — сверху раздаётся крик:

— Вот сучка рыжая!

Вскидываю голову, вижу его в окне — и, не раздумывая, показываю средний палец.

— Лови момент, — шепчу себе и бегу к байку.

Натягиваю шлем за секунды, завожу и со свистом срываюсь с места.
Асфальт летит под колёсами. Сердце — в горле.

Он явно был на машине — пусть попробует догнать.

Подъезжаю к дому Арии.
На работу ехать не рискнула — понятно же, что искать начнут именно там.

Ария встречает меня на пороге с привычной улыбкой:

— Привет, Огонёк! Решила с меня пример взять — прогулять смену?

— Ну… можно и так сказать, — отзываюсь нарочито спокойно, скрывая дрожь внутри.

Тут же появляется мама Арии, Тания:

— Привет, родная! — улыбается она тепло.

— Привет, — киваю, стараясь улыбнуться в ответ.

Взглядом показываю Арии: пошли, нужно поговорить.

Ария мгновенно подхватывает:

— Мам, мы к себе. Девчачьи секретики.

— Идите, — Тания машет рукой, уходя на кухню.

Мы заходим в комнату Арии. Я выдыхаю — будто впервые за день.
Кидаю сумку на кровать и прислоняюсь к стене.

— За мной гонялся тот парень, — выдыхаю наконец.

Ария резко поворачивается:

— Стоп. Что? Какой парень?

— Брат капо. Помнишь, в баре?

— Какой именно? Их было несколько.

— Тот, который молчал.

Ария смотрит на меня. Глаза становятся круглыми.

— И зачем ему это нужно?

— Блин, я не знаю. Но мне реально страшно, Ария.

Она садится рядом, крепко берёт меня за руки.

— Так. Спокойно. Сейчас подумаем, хорошо? Ты здесь. Он нас не найдёт.

И тут — БУМ.

Дверь с грохотом распахивается. Мы обе резко оборачиваемся.

На пороге — он. Один из тех братьев.
Высокий. Массивный. Чёрные глаза сверкают злобой.

Мы отступаем, вжимаемся в угол комнаты.

Он смотрит прямо на меня. Потом — на Арию.
Голос низкий, без капли сомнения:

— Либо ты спокойно сядешь в машину сейчас… либо будет больно. Но уже не только тебе.

Он смотрит на Арию. Долго. Холодно.

— Всё хорошо, — тихо говорю Арии, сжимаю её руку.

Медленно подхожу к нему, стараясь держать лицо спокойным, хоть внутри всё сжимается.
Ария идёт за мной шаг в шаг.

Я останавливаюсь и бросаю через плечо:

— Ария, стой там.

Он отходит от двери, кивает в сторону выхода.

Мы спускаемся вниз.
Слышу, как на кухне Тания разговаривает с кем-то. Спокойно, будто ничего не происходит.

На улице — машина. У неё облокотился тот, которому я показала средний палец.
Он спокойно смотрит на меня сверху вниз, в глазах — ни тени улыбки.

Мысленно усмехаюсь: чему я радуюсь, дура?

Секунда — и меня толкают в спину.
Резко оборачиваюсь. Другой брат вплотную. Его взгляд холодный, тяжёлый. Давит одним присутствием.

Меня мягко, но жёстко направляют к машине.
Дверь распахивается. Тот, кого я увидела первым, кивает:

— Садись.

Я сжимаю губы, сажусь на заднее сиденье, стараясь держаться ровно.

Один садится рядом. Другой — за руль.

Двери захлопываются с глухим стуком.

Глава 11

Цербер

Я всегда думал, что знаю, что такое грязь.
Что такое приказы.
Что значит делать то, чего не хочешь, и никогда не жаловаться, у меня не было выбора.

И с того дня я не сплю нормально.
С того дня её лицо — в каждом сне.
Не как у жертвы. Как у той, кто сломалась и всё равно смотрела мне прямо в глаза.

Я ненавижу себя за это. Но хуже всего — я одержим ею.

Я знаю, что виноват в её травмах.
Я тот, кто сделал первый шаг, после которого она стала чужой для самой себя.
И теперь… Теперь я хочу её снова. Не просто тело.
Я хочу сломать то, что когда-то сломал сам, и построить по-новому.
Я хочу её злость. Её страх. Её крик.
И я хочу, чтобы в итоге она выбрала остаться.

Когда я увидел её в баре… Я сперва не поверил.
Я дрался, кровь гремела в ушах, адреналин заливал всё. И тут — взгляд. Этот взгляд. Глаза, которые я бы узнал даже в темноте.

Тут всё начнётся заново. Только теперь — не по приказу. Теперь — по моей воле.

И на этот раз она останется. Даже если будет кричать.
Даже если будет ненавидеть меня до последнего вдоха.

Мой отец был самым ничтожным человеком. Он управлял мной , пока он не совершил ужасную ошибку.

Он управлял мной годами. Тянул за ниточки, ломал волю, думал, что я всегда буду делать то, что он приказывает.

Он тронут то что принадлежало мне , и за это он заплатил , жестко , без пощады.

Теперь я возглавляю всё, что он построил.
Каждый кирпич этого чёрного бизнеса, каждая сделка, каждое грязное дело — теперь под моей рукой.

У меня есть люди. Бойцы, которые сделают самую грязную работу, не задавая вопросов. У меня есть власть. Меня знают. Не только этот город — далеко за его пределами.

И я держу всё под контролем. Всех — кроме неё.

Теперь у меня свой бизнес.
Не тот, что пестрит красивыми витринами и не тот, о котором пишут в газетах.

Ко мне приходят за одним: решить проблемы. Убрать лишних. Заказать людей.

Я не задаю вопросов.
Мне всё равно, кто передо мной: ревнивый муж, коррумпированный чиновник или криминальный конкурент.
У меня только один принцип: чисто и быстро.
Никаких следов. Никаких срывов.

Работа делается молча.

За это меня уважают. И боятся.

Мой номер передают из уст в уста, как пароль в мир, где проблемы решаются не судами, а пулями.

Меня знают по одному: если пришёл ко мне — назад дороги нет.

Меня зовут Цербер.
Так меня начали называть за хладнокровие. Ни жалости, ни колебаний.
Мать бросила меня, когда я был ребёнком.
А отец… отец решил растить меня как собаку. Одно его слово — и я убивал. Без вопросов. Без эмоций. И делал это лучше всех.

Но с ней… всё иначе.

Я смотрел на неё с тяжестью внутри.
Той самой, которую давно похоронил под слоями льда. Но рядом с ней она просыпалась снова. Я так хотел забрать её себе. Полностью. Она — всё та же. И всё же другая.

Кожа светлая, почти фарфоровая, с россыпью веснушек по щекам и носу.
Лицо овальное, губы пухлые, сочные, естественного нюдового оттенка. А глаза… большие, ясные, светлые. Чистота в них такая, что хочется и утонуть, и сломать.

Но её тело…
Она стала ещё более аппетитной.
Узкая талия, плавные линии бёдер, задница — как вырезанная из греха.
Мечта.
Та, с которой хочется лежать, вжиматься всем телом и никогда больше не отпускать.

Она не понимает, насколько сильно я её хочу.
И насколько сильно я готов идти ради этого.

Я стал следить за ней, как больной.
И да, я болен ею.
Целиком. Без вариантов.

Каждое её движение я знаю наизусть. Каждый её маршрут. Каждый человек, к которому она прикасается, — я отмечаю.

Когда я узнал, что она участвует в гонках на байках…
Я был взбешён. Нахрена ей это?! Это опасно. Это грязно. Это не для неё.

Но она стояла там. В своём кожаном бомбере, с холодным лицом и глазами, полными огня. Готовилась к старту.

Я не мог отвести взгляд. Я поехал за ней.
Держался на расстоянии. Следил.

И когда я увидел, как какой-то ублюдок толкнул её на скорости — инстинкт сработал мгновенно.
Я был секунду от того, чтобы влететь в него прямо на трассе и размазать по асфальту.

Она продолжила ехать. Держалась, как будто ничего не случилось. Гордая. Упрямая.

Но я уже знал — этому мудаку не жить.
Пусть пока радуется, что остался цел…
Я вернусь за ним.

Я следил за ней всю ночь.
Тени, шум, музыка — всё вокруг размывалось, кроме неё.

Она танцевала, смеялась, делала вид, что весела.
Но я видел сквозь эту маску.
Каждое её движение выдавало правду: она держалась на грани.

И когда она сорвалась с вечеринки, резко, будто кто-то погнался за ней…

Я подошёл ближе, не быстро, чтобы не спугнуть, но достаточно твёрдо, чтобы показать — выхода нет.

Протянул руку.
Нежно. Очень осторожно.
Она вздрогнула, тело мелко дрожало.

— Я не причиню тебе боль, — сказал я тихо.

Словно клятву.

Клятву, которую однажды уже предал.

Глава 12

Ренайра

Я смотрю в окно.
В машине тишина, вязкая и плотная.
Только звук шин по дороге и редкие потрескивания в динамиках.

Тот, кто сидит рядом, не отводит от меня взгляда.
Хмурый, как обычно.
Наблюдает так, будто я лабораторная мышь.

Наконец не выдерживаю. Разворачиваюсь, сверля его глазами.

— Тебе что, делать больше нечего? — шиплю раздражённо.

Он чуть приподнимает уголки губ.

— Только наблюдать за бестией, — отвечает лениво.

Придурок.

Я закатываю глаза, готова убить его взглядом.
Нашу немую войну перебивает голос водителя — его брат.

— А ты шустрая. — Он улыбается, глядя в зеркало заднего вида. — Единственная, кто смогла перехитрить моего брата. Похвально.

Я хмыкаю, скрещивая руки на груди.

— А куда вы меня вообще везёте? — начинаю оглядываться по сторонам.

Вид незнакомый.Не дома, а какие-то огромные особняки. Замки, поля, деревья. Совсем не то, что привычный мне город.

— Скоро узнаешь, — спокойно бросает водитель.

Странное ощущение внутри.
Логично было бы паниковать, орать, требовать объяснений…
Но мне почему-то не страшно. Будто меня не похитили, а просто… увезли.
Куда-то, куда я, возможно, и сама бы поехала, если бы знала, что жду там.

Мы сворачиваем с главной дороги, и машина катится по длинной аллее.
Я смотрю вперёд — и замираю.

Передо мной появляется особняк. Нет, не дом… замок.

Огромное здание из светлого камня, ровное, симметричное, с высокими окнами и массивными дверями.
Фасад сияет тёплым светом фонарей, каждый балкон украшен перилами из кованого металла, а крыша, глубокого синего цвета, венчается остроконечными башенками.

По центру двора — идеальный фонтан.
Вода стекает по каскадам белоснежных чаш, подсвеченная мягкими огнями.
Вокруг — вылизанные газоны, кусты выстрижены так, что всё выглядит будто из другой реальности.
Машина замедляется, колёса едва слышно шуршат по идеально выложенной плитке.

Господи… куда меня привезли?

Это место пахнет деньгами. Властью. И чем-то ещё — опасным.
Каждая деталь кричит о том, что здесь правит человек, который привык контролировать всё до миллиметра.

Я хватаюсь за дверцу машины, пальцы сжимаются сильнее, чем нужно.
В горле пересыхает.

Они выходят из машины первыми.
Я остаюсь сидеть, вцепившись в ручку будто это может меня защитить.

Тот, кто сидел рядом, поворачивается ко мне, прищурившись.

— Тебе особое приглашение надо? — его голос ленивый, но в нём звучит лёгкая насмешка.
Он с силой хлопает по двери. — Вылезай давай.

С другой стороны его брат открывает дверь, молча показывает жестом: выходи.

Я медленно вылезаю, ноги ватные, но держусь ровно.

— Пошли, — бросает он , и разворачивается, направляясь ко входу.
Я иду за ним, внимательно осматривая всё вокруг.

Здесь... другая вселенная.
Десятки мужчин в строгих костюмах, охрана у каждой двери, взгляд у всех — один и тот же: колючий, выверяющий.
Чувствую их взгляды кожей.

А тот придурок, что сидел рядом в машине, плетётся позади меня.
Ленивая походка, руки в карманах, на лице эта вечная наглая ухмылка.
Боковым зрением замечаю — куда он смотрит.
Прямо. На меня. Точнее — ниже.

Я резко разворачиваюсь, сверкая глазами:

— Ещё раз будешь пялиться на мой зад — клянусь, получишь между ног, идиот.

Он замолкает на секунду.
А потом начинает ржать так громко, что эхом отдается по всему двору.

Я фыркаю, разворачиваюсь обратно и иду.

Я переступаю порог — и замираю.
Внутри всё выглядит так, будто я попала в другой мир.

Высокие потолки, настолько высокие, что кажется, воздух здесь другой.
Изогнутая лестница, ведущая на второй этаж, как в старых фильмах про королей и мафию.
Каждая ступень подсвечена мягким золотистым светом, от которого всё помещение будто дышит теплом и мощью одновременно.

Глянцевый мраморный пол отражает свет свечей и ламп.
Гостиная растянулась огромным залом с белыми диванами и аккуратно выложенными подносами.
На столах книги, хрусталь, блестящие мелочи, которые кричат: тут всё дорого. Очень дорого.

Сквозь огромные окна видно закат.
Небо будто горит огнём за горизонтом, и этот свет заливает зал мягким оранжево-золотым оттенком.
Красиво? Да.
Но это не уют. Это — власть.

Я невольно оборачиваюсь, чувствуя взгляд за спиной.
Он всё ещё идёт за мной, с ленивой улыбкой, наблюдая мою реакцию.
Ему нравится видеть, как я здесь — чужая.
Как будто я — очередной трофей, которого он привёл в этот замок.

Я выпрямляю спину, вдыхая глубже, чем нужно.

Они заходят внутрь, как будто у себя дома.
Один сразу плюхается на огромный диван, хватает геймпад и включает телевизор.
Экран зажигается, и по залу разносится звук игры.
Второй неспешно направляется на кухню, даже не оборачиваясь.

А я…
Просто стою в центре этой роскоши, не зная, что делать.
Огромный зал, высокие потолки, лестница…
И полное ощущение, что я здесь чужая вещь, случайно забытая посреди комнаты.

Тот придурок, что на диване, бросает взгляд на меня. Улыбка ленивая, самодовольная.

— Брат скоро приедет, — произносит он, не отрываясь от экрана. — Можешь сесть сюда, — он кивает на диван.
А потом ухмыляется шире и добавляет:
— Или сюда, — хлопает по своим коленям.

Я медленно поднимаю брови, с натянутой, притворной улыбкой подхожу на шаг ближе…
и с наслаждением показываю ему средний палец.

Его смех разносится по залу, громкий, довольный.
Я отворачиваюсь, чтобы не видеть эту ухмылку, и сжимаю руки в кулаки.

Дверь позади меня распахивается.
Глухие, тяжёлые шаги раздаются по залу.

Я оборачиваюсь.
Это он. Капо.

Его взгляд падает сначала на меня.
Короткий, колючий.
Потом — на своего брата, который развалился на диване.

Глава 13

Мы все уставились на эти документы.
Тишина звенит.

Капо берёт одну из папок, листает пару секунд, потом протягивает брату.

— Мэйсон, читай, — приказывает спокойно.

Теперь я знаю, как его зовут.

Мэйсон берёт бумаги, раскрывает их, взгляд начинает быстро бегать по строчкам.
Сначала просто читает.
Потом хмурится.
Глаза напрягаются, пальцы сжимают листы сильнее.

— Что это?.. — его голос напряжённый, низкий.

Капо спокойно отвечает:

— Это подтверждение нашего родства.

Мэйсон медленно поднимает взгляд, нахмурив брови.

— Нашего? То есть?

Капо опускает руки на стол, смотрит прямо на меня, затем на них.

— Она наша сестра. Родная.

Секунда тишины.

А потом все три пары глаз поворачиваются ко мне.
Как по команде.
Я резко отступаю назад, сердце начинает колотиться.

— Ты сейчас серьёзно?! — Мэйсон поворачивается к нему, голос взвинченный.

— Ты сам видел документы, — спокойно бросает Капо.

— Она… она совсем… — Мэйсон явно теряется, не зная, как сформулировать.

Капо смотрит прямо. Спокойно, но твёрдо.

— Наша мать была рыжей. Вы были маленькими, вы этого почти не помните. Потом она начала перекрашиваться.

Другой , тот что был наглым весь вечер, резко вскакивает, кидает руку в воздух:

— Да ну нахрен, блядь! — Он отворачивается, словно пытается переварить.

— Картер, сядь. — Голос Капо гремит по комнате, словно выстрел. Жёсткий, безапелляционный.

Я сама вздрагиваю от этой вибрации в воздухе.

Картер замирает на секунду… потом медленно опускается обратно в кресло, лицо хмурое, почти злое.

Я стою, сжимая руки, глаза бегают между ними.
Мир только что перевернулся.

Сестра? Я? Родная?

— Этого не может быть… вы что-то путаете… — выдыхаю я, голос дрожит, сердце стучит так, что кажется, сейчас вырвется.

— Твои родители… Оливия и Роберт.
Те же самые, что и наши, — спокойно, глухо отвечает Капо.

— Но как?.. — я почти шепчу, слова срываются, дыхания не хватает.

Он смотрит строго, взгляд тяжёлый, как плита.

— Я скажу один раз. — Его голос режет воздух. — И с этого момента всё меняется.
Вам понятно?

Я молчу.
Просто стою, будто земля уходит из-под ног.
Его братья молча кивают, не спорят.

Капо откидывается в кресле, голос становится чуть глуше, но в нём остаётся сталь.

— Мне было шестнадцать . Мэйсону — пять. Картеру — два. Наш отец был… тем ещё ублюдком.
Мать не выдержала. Она сбежала, бросив нас.
А отец окончательно сошёл с ума.
То, что было после… неважно сейчас. Но когда я стал взрослым и он больше не мог управлять мной, он начал бояться.
В конце концов — он сбежал. Я взял всё в свои руки. Управлял бизнесом, поднял всё с нуля.
И долгое время мне было наплевать. Я даже не пытался их искать.
Не хотел.
Считал, что они выбрали свою жизнь.— Прошло пятнадцать лет. И только недавно я узнал правду: когда мать сбежала, она уже была беременна.
Она родила… дочь.

Он замолкает. Смотрит прямо на меня.
Глаза тёмные, тяжёлые, будто в них целая бездна.

— Я искал тебя везде. Ирония в том, что всё это время ты была… прямо перед моим носом.

— Но… — я пытаюсь что-то сказать, но слова застревают в горле. Мысли крутятся, сбиваются, будто я тону.

Капо смотрит прямо, спокойно, но твёрдо.

— Я Массимо. — Его голос глухо отдается в стенах.
— Это Мэйсон, — кивает в сторону среднего брата.
— И Картер. — Слегка кивает в сторону младшего.

Три имени.
Три лица.
Три пары глаз, впившиеся в меня.

Мир стягивается в тонкую линию.
И всё внутри только повторяет одно:
Нет. Нет. Нет…

Всё, что было в моей жизни, мелькает перед глазами — обрывки, крики, одиночество, шрамы.
Но я быстро беру себя в руки.
Поднимаю подбородок и смотрю прямо, цепко.

— И что вы от меня хотите? — голос дрожит внутри, но снаружи звучит холодно. — Как-то мы прекрасно жили друг без друга. Думаю, и дальше справимся.

Массимо хмурит брови, глаза сужаются.

— Что ты имеешь в виду? — его голос становится ниже, опаснее. — Ты правда думаешь, что сможешь просто вернуться к прежней жизни?

— Да, — бросаю я. — Именно так.

Он резко вскидывает брови, взгляд становится ледяным.

— Нет. — Его слово режет воздух. — Ты переезжаешь сюда. Это не обсуждается.

Я замираю, сердце грохочет, но удерживаю твёрдость:

— Нет. И это мой окончательный ответ.

Пауза. Напряжённая, тяжёлая.
Все молчат, пока Картер не фыркает, откидываясь в кресле, голос раздражённый:

— Да пусть живёт где хочет. Мне вообще это всё не нравится.

По его тону слышно: он с самого начала не в восторге от всей этой истории.

Массимо долго смотрит на Картера.
Так долго, что воздух становится тяжёлым, почти давит на грудь.

— Я сказал, что решение принято, — глухо бросает он наконец, холодом пронизывая каждого в комнате.

Картер сжимает челюсть, но отводит взгляд и ничего больше не говорит.

Я стою молча, кулаки сжаты так сильно, что ногти впиваются в ладони. Сердце стучит в ушах, но я упорно держусь.

— Разговор окончен, — добавляет Массимо.

Мэйсон всё время просто наблюдает.
Он сидит тихо, взгляд у него сосредоточенный, словно он старается понять, что будет дальше, но не вмешивается.

Я стою посреди комнаты, дыхание тяжёлое, сердце стучит в висках.
И в какой-то момент…
меня просто накрывает.

Хватит.

Я поднимаю голову, смотрю прямо на Массимо, сжимаю кулаки так сильно, что ногти впиваются в ладони.

— Это моя жизнь, — говорю твёрдо, с нажимом на каждое слово. — И мне решать, где и как я буду жить. Я не маленький ребёнок, чтобы вы тут раздавали приказы.

В комнате на мгновение становится тихо.
Массимо сужает глаза, лицо каменное.
Я чувствую, как напряжение давит на грудь, но не отвожу взгляда.

Мэйсон чуть приподнимает брови, Картер мотает головой, усмехается, будто хочет сказать "вот это характер…"

Глава 14

Я стою несколько секунд, сжимая руку, где он только что держал меня.
Кожа всё ещё горит там, где был его хват.
Внутри всё клокочет — обида, злость, страх… и это давит на грудь сильнее, чем любая физическая боль.

Массимо больше не смотрит на меня, просто стоит, спиной ко мне, показывая, что разговор закончен.

Я сжимаю зубы, разворачиваюсь и медленно начинаю подниматься по лестнице обратно.
Каждый шаг даётся тяжело, будто ноги налились свинцом.
Слышу, как мои ботинки стучат по ступеням, глухо и резко.
Пульс всё ещё колотится в ушах.

Какого чёрта?

Я поднимаюсь выше и выше, не оборачиваясь.
Плечи напряжены, руки сжаты в кулак.

Я дохожу до верхней площадки и замираю.
Передо мной длинный коридор с одинаковыми дверями, все закрыты, ни единого намёка, куда идти.
Чувствую себя потерянной и чужой в этом огромном, чужом доме.

Слышу позади шаги.
Обернувшись, вижу Мэйсона. Он молча поднимается за мной, руки в карманах, лицо спокойное, почти безразличное.

Он подходит ближе, замечает моё замешательство.
Несколько секунд просто смотрит, потом вздыхает едва заметно.

— Пойдём, — коротко бросает и разворачивается, медленно идёт по коридору.

Я смотрю ему вслед пару секунд, потом молча следую за ним.
Мы подходим к одной из дверей — третьей слева.

Мэйсон останавливается.

— Твоя комната, — говорит просто, без лишних слов.

Я заглядываю внутрь.
Большая комната. Высокие окна, аккуратная мебель, широкая кровать с идеально заправленным бельём.
Красиво. Чисто. И так же… чуждо.

— Если что-то нужно — скажешь, — добавляет Мэйсон спокойно.

Я смотрю на него, не зная, что сказать.
Он кивает коротко и уходит, не оглядываясь, оставляя меня одну на пороге.

Я делаю шаг вперёд, захожу в комнату и тихо прикрываю за собой дверь.

Комната большая. Чужая.
И абсолютно… пустая внутри.

Я медленно выдыхаю и опускаюсь на край кровати, уставившись в одну точку.

Я не двигаюсь.
Просто сижу, прижимая колени к груди, голова пустая от переизбытка мыслей.
Стараюсь собраться, но всё внутри крутится вихрем.

Проходит минут двадцать.
Тишина начинает казаться тяжёлой, как свинец.

И тут — резкий стук.
Дверь приоткрывается без особого приглашения.

На пороге Массимо.

Он заходит спокойно, но в его движениях чувствуется напряжение.
Закрывает дверь за собой и несколько секунд просто стоит, смотрит на меня.
Глаза тёмные, холодные, но в них… что-то ещё. Тень какой-то усталости или… сожаления?

— Мы не закончили, — произносит он наконец.

Я медленно поднимаю взгляд, сжимаю пальцы сильнее.

— По-моему, всё было предельно ясно, — отвечаю устало.

Массимо прищуривается, делает несколько шагов ближе.

— Не всё так просто, как тебе кажется, — говорит он твёрдо. — Я понимаю, что ты злишься. И имеешь право. Но у нас нет выбора. Ты часть семьи. Это… вопрос безопасности.

Я молчу.
Смотрю на него и чувствую, как внутри опять поднимается волна злости и беспомощности.

Он опускает голос чуть ниже, почти спокойно:

— Я не враг тебе, Ренайра. И ты это поймёшь со временем.

Пауза. Он ещё секунду смотрит на меня, потом отворачивается к двери.

— Отдыхай. Завтра поговорим снова, — бросает он через плечо и уходит, тихо закрывая дверь.

Я остаюсь одна в тишине.

Я сижу, уставившись на дверь, за которой только что скрылся Массимо.
В комнате снова тихо, но эта тишина теперь кажется ещё тяжелее.

Вдох.
Выдох.
Но легче не становится.

Часть семьи? Вопрос безопасности?
Звучит красиво.
Но я прожила всю свою жизнь без них.
И никому не была нужна.

А теперь вдруг… дом, правила, приказы.
Будто я вещь. Будто я должна просто принять всё это, как должное.

Я закидываю голову назад, закрываю глаза.
Мысли скачут одна за другой.
Лицо матери. Пустой взгляд. Шрамы прошлого.
И теперь — их глаза. Эти трое, которые смотрят, будто я должна… что-то.

Массимо. Его голос всё ещё звучит в голове:
"Ты часть семьи."

Семья…
Где же вы были раньше?
Когда я тонула одна в этом чёртовом мире?
Где вы были, когда мне нужна была семья?

Я резко встаю с кровати, начинаю ходить по комнате, обхватив себя руками.

Внутри клокочет смесь злости и растерянности.
Сердце всё ещё колотится, как будто сейчас выскочит из груди.

Я долго стою у окна, глядя в темноту.
Мозг не останавливается ни на секунду, мысли крутятся по кругу, как заевшая пластинка.
Руки всё ещё обхватывают себя, будто пытаюсь сдержать то, что рвётся наружу.

Наконец просто выдыхаю и отхожу от окна.
Скидываю с себя одежду, не раздумывая, надеваю свободную футболку, которая валяется на стуле.

Кровать огромная, слишком новая, слишком идеальная.
Ложусь медленно, устраиваюсь на боку, уставившись в стену.
Прохладные простыни немного вздрагивают от моего дыхания.

Тишина.
Глухая, давящая.
В темноте я слышу только биение своего сердца.

Сжимаю подушку сильнее, зажмуриваюсь.
Слез нет, только эта пустота и усталость, которая накрывает целиком.

Может, завтра всё будет проще…

Но сама же знаю — не будет.

Я долго ворочаюсь, пока наконец не проваливаюсь в тревожный, беспокойный сон.

Меня будит свет.
Я медленно открываю глаза и первое, что вижу — незнакомый потолок.
Белый, высокий, с лепниной.
На секунду не понимаю, где нахожусь.
А потом всё резко накатывает.

Дом.
Массимо.
Братья.
Комната, которая не моя… но теперь вроде как моя.

Я поворачиваюсь на спину, уставившись в потолок, дышу глубоко, чтобы удержать в себе раздражение и тревогу.
Просыпаюсь с ощущением, будто даже ночью не отдыхала.

Комната тихая, только где-то далеко слышен слабый шум: глухие шаги, движение.
Дом уже живёт своей жизнью.

Глава 15

Я спускаюсь последнюю ступень и оказываюсь в холле.
На секунду просто замираю, осматриваясь.

И тут из кухни выходит Мэйсон.
В руках чашка кофе, он на секунду останавливается, увидев меня.

Мы несколько секунд просто смотрим друг на друга.
Он первый нарушает молчание:

— Доброе утро, — спокойно говорит, поднимая чашку чуть выше. — Как спалось?

Я выдыхаю медленно, всё ещё напряжённая.

— Нормально, — коротко отвечаю, стараясь держаться ровно.

Мэйсон подходит ближе, кивает в сторону кухни:

— Пойдём, кофе хочешь?

Я смотрю на него внимательно.
Он говорит спокойно, без нажима, но внутри всё ещё дрожит лёгкое чувство настороженности.
Кажется, Мэйсон — единственный из них, кто пока не давит и просто… наблюдает.

— Ладно, — наконец киваю, ставлю рюкзак на пол рядом с лестницей , и иду за ним на кухню.

Внутри пахнет свежим хлебом и кофе, всё чисто и аккуратно, как в образцовой семье.
Только это всё не про нас.

Мэйсон молча достаёт ещё одну чашку, наливает мне кофе и ставит передо мной.

— Массимо скоро будет, — говорит он буднично, садясь за стол. — Готовься.

Я сжимаю чашку руками, смотрю на тёмную жидкость и вздыхаю.

— Всегда готова, — отвечаю устало.

Я молча держу чашку в ладонях, тепло немного успокаивает.
Мэйсон сидит напротив, спокойно потягивает свой кофе.
Он не пялится, не давит, просто наблюдает.
И почему-то это бесит даже больше.

— Ты всегда такой тихий? — наконец спрашиваю, не поднимая взгляда.

Он усмехается едва заметно.

— Нет. Просто с тобой — пока что да.

Я бросаю на него взгляд.

— Пока что?

— Ну… ты напоминаешь гранату с выдёрнутой чекой.
Думаю, если сделать резкое движение — можешь взорваться. — Он спокойно отпивает кофе, будто сказал что-то о погоде.

Я закатываю глаза, но губы непроизвольно дёргаются — почти улыбка. Почти.

— Смешно, — фыркаю.

— Я не шучу, — говорит он серьёзно. — Я тебя не виню, кстати. Это… перебор, я знаю. Всё, что вывалили на тебя за один день. У Массимо свой стиль. Он не умеет по-другому.

Я молчу, а он продолжает, уже тише:

— Мы тоже не знали, что у нас есть сестра. Не ждали. Но раз уж ты здесь — я не собираюсь вести себя с тобой, как с заложницей.

Он говорит это спокойно, честно.
Без эмоций, без игры.
И, наверное, именно поэтому его слова вдруг звучат… по-человечески.

Я снова смотрю на него.

— Ты первый, кто сказал это, — тихо бросаю.

Мэйсон не улыбается, просто кивает.

— Потому что мне плевать на роль. Я не капо. Я — просто брат, с которым тебе, возможно, не придётся ссориться каждый день.

Неловкая пауза.
Я отворачиваюсь, снова делаю глоток кофе.

Мы сидим молча несколько секунд, каждый думает о своём.
Потом я осторожно спрашиваю:

— Почему… почему вы ничего не знали? Про меня?

Мэйсон тихо вздыхает, крутит чашку в руках.

— Потому что наша мать исчезла полностью. Словно её стёрли.
Она забрала кое-какие вещи и… просто ушла. Отец никогда нам ничего не объяснял. Он сошёл с ума после этого, всё ушло в разнос. — Он замолкает на секунду, взгляд становится чуть отстранённым. — Для нас это был запретный разговор. Ни имён, ни прошлого.

Я слушаю внимательно, взгляд прикован к нему.

— И вы… никогда не искали её? — спрашиваю осторожно.

Он смотрит на меня и медленно качает головой.

— Массимо всегда говорил: «Кто ушёл — тот ушёл. Нечего возвращать то, что выбрало уйти.»
Мы… приняли это. Тогда казалось правильным.

Я сжимаю пальцы на чашке сильнее.

— А теперь что? Теперь я должна всё просто принять?

Мэйсон чуть склоняет голову.

— Не сразу. Никто не ждёт, что ты проснёшься и скажешь: «О, супер, семья.» — Он усмехается криво. — Но… знаешь, иногда то, что кажется кошмаром, оказывается шансом.
Просто… не руби всё сразу с плеча.

Я фыркаю.

— Легко говорить, когда у тебя вся жизнь была семья и братья рядом.

Мэйсон замирает, потом медленно кивает, глаза становятся чуть мягче.

— Знаешь… это не всегда так просто, как кажется со стороны. — Его голос тихий. — Семья — это не только сила. Это тоже боль и груз. Иногда очень тяжёлый.

Мы снова замолкаем.

Я смотрю в чашку, мысли путаются.

Мэйсон допивает кофе и наконец добавляет:

— Но если вдруг… решишь попробовать. Я не враг. И Картер, несмотря на свою тупую манеру общения, тоже не враг.

Я молча киваю, не поднимая головы.

Я отпиваю кофе, когда вдруг слышится тяжёлый шаг в коридоре.
Он ни с кем не спутать.

Мэйсон мельком бросает взгляд на дверь, но не двигается.

Через секунду в кухню заходит Массимо.
Вид у него сосредоточенный, лицо всё то же холодное и жёсткое.
Глаза моментально находят меня.

— Устроилась? — голос низкий, будто всё ещё проверяет мою решимость.

Я напрягаюсь, ставлю чашку на стол и смотрю прямо на него.

— Как видишь, — отвечаю спокойно, но внутри всё сжимается.

Массимо медленно проходит к столу, кидает взгляд на Мэйсона, который молчит, лениво откидываясь на спинку стула.

— Нам нужно поговорить, — говорит Массимо уже твёрже, и взгляд снова впивается в меня.

Я поджимаю губы, смотрю прямо.

— О чём на этот раз?

Он подходит ближе и смотрит сверху вниз.

— О правилах. О том, что теперь не будет так, как ты хочешь.

Мэйсон тихо вздыхает, отставляет чашку и замечает вполголоса:

— Может, не прямо с утра?

Массимо кидает на него короткий взгляд, напряжённый, но ничего не отвечает.
Всё внимание снова на мне.

— В кабинете через пять минут, — бросает он резко и разворачивается, выходя так же молча, как и вошёл.

Дверь глухо захлопывается за ним.

Я сижу, медленно выдыхаю и чувствую, как пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки.

Мэйсон смотрит на меня, спокойно, чуть сочувственно.

— Добро пожаловать в семью, — произносит он тихо, почти с иронией.

Глава 16

Мы ещё пару секунд просто смотрим друг на друга.
В кабинете тишина, такая плотная, что слышно, как гулко стучит кровь в висках.

Наконец я медленно киваю.
Ничего больше не говорю — не нужно.
Разворачиваюсь и направляюсь к двери.

Шаги по полу звучат глухо.
Пальцы на ручке дрожат едва заметно, но я сжимаю их крепче и открываю дверь.

Выходя в коридор, слышу за спиной, как Массимо тяжело выдыхает, но не поворачиваюсь.
Просто иду.

Закрываю дверь за собой тихо и делаю несколько шагов вперёд.
Спина всё ещё напряжена, ноги будто ватные.
У стены останавливаюсь, закрываю глаза, облокачиваюсь лбом о холодный камень.

Я стою у стены, всё ещё стараясь прийти в себя, когда слышу шаги.
Лёгкие, уверенные.
Потом голос — ленивый, чуть насмешливый:

— Опять на нервах?

Я медленно открываю глаза и оборачиваюсь.
Картер.
Он стоит в нескольких метрах, прислонившись плечом к стене, скрестив руки на груди.
На лице всё та же полуулыбка, но взгляд изучающий, внимательный.

— Что тебе надо? — выдыхаю, опуская руки.

— Просто интересно, — он отталкивается от стены и медленно подходит ближе. — Сколько ты ещё выдержишь, прежде чем свалишь отсюда окончательно.

Я смотрю прямо на него, усталая, но с вызовом.

— А ты хочешь, чтобы я свалила?

Картер ухмыляется, качает головой.

— Я ничего не хочу. Мне вообще всё это нафиг не надо было.
Но раз уж ты тут… — он делает паузу, смотрит прямо в глаза, — привыкай. Массимо свои обещания не бросает на ветер.

Я прищуриваюсь, руки скрещиваю на груди.

— Интересно, это угроза или совет?

Картер усмехается, отступает на шаг назад.

— Это просто… реальность, рыжая.
И чем быстрее ты её примешь, тем меньше себе мозги взорвёшь.

Я прищуриваюсь, злюсь и, не выдержав, спрашиваю:

— Почему я тебе так не нравлюсь? Я тебе ничего плохого не сделала.

Он замирает на секунду, поворачивает голову через плечо, ухмылка всё ещё играет на губах, но взгляд становится жёстче.

— Дело не в том, что ты мне не нравишься, — отвечает спокойно. — Дело в том, что ты появилась из ниоткуда и перевернула всё с ног на голову.
Ты взорвала наш мир, понимаешь?

Он делает шаг ближе, голос становится ниже, серьёзнее:

— Мы всю жизнь жили так, как привыкли.
А теперь ты тут. И Массимо… он стал другим.
Он… ну, ты сама видишь. Теперь всё вокруг тебя крутится.

Я моргаю, не ожидая такой прямоты.
Картер усмехается криво:

— Так что, рыжая, ты не плохая. Просто ты — проблема. Большая. И теперь она наша.

Он разворачивается и снова идёт прочь, бросив через плечо:

— Ладно. Увидимся. Или… вытерпим друг друга.

Картер уже разворачивается, но я, сжав губы, всё-таки не удерживаюсь.
Смотрю ему в спину и, с лёгкой усмешкой, бросаю:

— А может, ты злишься потому, что теперь маленькому Картеру не достаёт внимания?

Он замирает посреди коридора.
На секунду тишина становится просто звенящей.

Медленно поворачивается, прищурившись, глаза сверкают опасным блеском.

— Повтори, что ты сказала? — голос спокойный, но напряжение слышно даже в этих словах.

Я скрещиваю руки на груди, делаю шаг ближе и улыбаюсь уголком губ:

— Я сказала, что ты злишься, потому что теперь Массимо не уделяет тебе столько внимания.
Тяжело быть больше не главным любимчиком, да?

Картер сжимает кулаки, делает шаг ко мне, глаза сверлят так, что мурашки бегут по коже.

— Ты понятия не имеешь, о чём говоришь, рыжая, — шипит он, почти сквозь зубы. — И лучше бы тебе не нарываться.

Я не отступаю, смотрю прямо ему в глаза.

— Зато я вижу, как тебя это бесит, — бросаю, почти спокойно.

Он ещё секунду сверлит меня взглядом, челюсть ходит ходуном.
Потом резко разрывает напряжение, отступая назад и усмехаясь зло:

— Ты прямо просишь проблем, да? Ладно, посмотрим, кто кого сломает первым.

Он разворачивается и уходит быстрыми шагами, плечи напряжены.

Я остаюсь стоять, дыша глубоко, и, несмотря на злость внутри, ловлю себя на мысли…
Чёрт. Кажется, я начинаю втягиваться в эту игру.

Поднимаюсь к себе в комнату, беру телефон и пишу Арии: «Буду у тебя на ночёвке.»
Я не хочу оставаться в этом доме. Но выбора у меня нет.
Хотя бы так — исчезать иногда, дышать по-настоящему.

Быстро собираю рюкзак, спускаюсь вниз и выхожу на улицу.
Подхожу к воротам. Охрана стоит, как статуи.

— Отойдите, мне надо выйти, — говорю холодно.

— Не положено, — отвечает один, даже не моргнув.

— Вы прикалываетесь? Мне нужно уехать.

Я начинаю злиться, голос становится резким.
Но он не двигается. Ни шагу.

И тут за спиной слышу знакомый голос:

— Куда собралась?

Оборачиваюсь. Мэйсон спускается по лестнице, взгляд цепкий.

— Я не обязана отчитываться перед вами, — бросаю сухо.

— Говори, я тебя отвезу, — отвечает спокойно.

Я резко разворачиваюсь к нему, злюсь ещё сильнее.

— Мне не нужны няньки! Хватит вести себя так, будто вы имеете на меня право!

— Мы не имеем на тебя права, — повторяет тот же ответ, что и раньше. — Но пока ты с нами, мы за тебя отвечаем. Это не просьба — это факт.

— За меня не нужно отвечать, — отрезаю я. — Я прекрасно справлялась без вас.

Мэйсон чуть кивает.

— Да. Справлялась. Одна. Всю жизнь. И, может, именно в этом и проблема.

Я сжимаю зубы, пальцы вцепляются в лямку рюкзака.

— Ты не знаешь ничего про мою жизнь.

— Зато вижу, как ты задыхаешься, — спокойно парирует он. — Вечно злишься, кидаешься, как будто весь мир против тебя.

Он делает шаг ближе, но не давит, просто говорит тихо:

— Я не пытаюсь тобой управлять. Просто хочу, чтобы ты перестала вести себя так, будто тебя никто никогда не держал за руку. Ты не обязана всё тянуть одна, Ренайра.

Я отвожу взгляд. Эти слова… они ранят сильнее, чем грубость.

Глава 17

Машина останавливается у дома Арии.

Я открываю дверь ещё до того, как мотор глохнет.

— Спасибо, — бросаю коротко, не глядя на Мэйсона, и выхожу.

Он не отвечает. Просто остаётся в машине.

Я поднимаюсь по ступенькам и нажимаю на звонок.

Через несколько секунд дверь резко распахивается.

— Огонёк! — Ария сияет от радости и сразу тянется ко мне с объятиями.

Я позволяю. Даже не отстраняюсь — впервые за долгое время.
Она сжимает меня крепко, будто чувствует, как сильно мне это нужно.

— Ты вся на взводе… Что случилось? — начинает она, но тут замечает, что я не одна.

Поворачивает голову — и взгляд натыкается на машину.
На Мэйсона.

Её лицо меняется мгновенно.
Улыбка тает. Взгляд — цепкий, внимательный, будто просканировал его за доли секунды.

— Это… Мэйсон. Один из них, — тихо говорю я.

— Ага, — кивает она, но голос уже резкий. — Один из тех, кто теперь решает, где ты живёшь?

Я устало смотрю на неё и вздыхаю:

— Он просто подвёз.

Мэйсон выходит из машины и подходит к нам. Спокойно.
Словно не замечает напряжения в воздухе.

— Добрый вечер, — говорит он вежливо.

— Не думаю, что он будет добрым, — отрезает Ария, не убирая взгляда.

Я бросаю взгляд на них обоих.
И понимаю: здесь будет другая война.
Но уже не между мной и Мэйсоном.

— Ладно, пошли, — тихо бросаю и тяну Арию за руку в дом.

Она идёт молча, но я чувствую — вся натянута, будто после шторма.
Пальцы — ледяные.

За спиной звучит голос Мэйсона:

— Позвони, когда нужно будет забрать.

Я не отвечаю.
Он тоже молчит. Просто разворачивается и уходит.
Хлопает дверью машины.
Мотор рычит.
И через пару секунд он исчезает за поворотом, оставляя после себя глухую тишину и воздух, натянутый, как струна.

Мы с Арией заходим внутрь.
Я закрываю дверь и сразу поворачиваюсь к ней:

— И что это, чёрт возьми, было?

Ария хмурится, отводит взгляд:

— Потом. Ты первая. Рассказывай.

Мы идём на кухню. Ария тут же ставит чайник — будто это поможет унять хоть часть напряжения.
Я сажусь за стол, рюкзак кидаю на пол.
Пальцы нервно теребят рукав.
Внутри всё гудит.

Ария ставит передо мной чашку и присаживается напротив.
Глядит молча. Ждёт.

Я долго не говорю ни слова. Смотрю в кружку — как будто там есть ответы.

— Помнишь, как ты шутила, что я сбежала в мафию? — тихо спрашиваю.
Когда мы только познакомились, у нас была своя глупая шутка — будто я из мафии, поэтому одна и всё время скрываюсь.
Тогда это казалось просто игрой.

— Ага, — хмыкает Ария. — До сих пор не уверена, что это была шутка.

Я поднимаю глаза:

— Не была.

Она замирает.

— Что?

— Всё, что мы тогда говорили… стало правдой.
Массимо, Мэйсон, Картер. Они — мои братья. Родные.
У нас одна мать.

Ария смотрит на меня, не веря:

— Ты шутишь?

— Я тоже так думала.
А потом они скинули на стол документы.
Как в грёбаном фильме. И всё сошлось: даты, имена… даже чёртова родинка на шее, которая есть только у меня и у мамы.
И именно по ней Массимо меня и узнал.

Тишина.

Ария медленно выдыхает:

— Чёрт.

— Да, — киваю. — Чёрт.

Она встаёт, начинает метаться по кухне:

— И что теперь? Они держат тебя у себя? Почему ты просто не…

— Потому что наш отец — не просто гнида.
Он ищет меня.
Он хочет управлять Массимо через меня.
А я… я жила с этим человеком. Я знаю, на что он способен.

Ария останавливается. Смотрит на меня с ужасом в глазах.

— Папа сказал, что они защитят тебя… Сказал, что ты будешь в безопасности рядом с ними.

Я медленно киваю. Голос тихий, выжатый:

— Да. К сожалению, именно так.

Ужасная ирония: безопасно — с теми, кого я почти не знаю. А в любом другом месте — нет.

Мы молчим.
Потом я выдыхаю:

— Давай не будем о плохом. Ладно?
Я просто… устала.

Ария возвращается к столу, снова наливает мне чай.

— Всё будет хорошо, милая, — говорит она мягко, словно укутывает меня голосом. — Ты справишься.
И, знаешь…
Теперь ты просто обязана рассказать мне: какие они? И какой у них дом?

Я фыркаю, слабо улыбаюсь:

— Огромный. Как будто внутри особняка живёт вся элита Голливуда.
Даже лестницы там звучат дорого.

— А братья? — Ария подаётся вперёд. — Начни с самого раздражающего.

— Картер, безусловно.
Этот засранец с лицом модели и языком, как у ядовитой змеи.

— Вот бы посмотреть… — мечтательно вздыхает она.

— Не надо, — качаю головой. — Он опасен не в смысле «ты сама прибьёшь его через три минуты общения».

Ария смеётся и кидает в меня подушку со стула:

— Ну всё. Заваривай чай. Похоже, нас ждёт девичник с психотерапией.

— А Мэйсон? — спрашивает она, стараясь сохранить лёгкий тон.
Но я замечаю, как замирают её пальцы на кружке.

— Он вроде самый спокойный, да?

Я прищуриваюсь:

— Угу. Спокойный. Ровный.
Слишком ровный.
Будто держит всё под контролем даже тогда, когда не нужно.

Ария хмыкает. Взгляд уходит в сторону:

— Звучит… как он.

— «Он»? — поднимаю бровь. — Звучит так, будто ты его знаешь.

Ария замирает.
На секунду её лицо меняется — неуловимо. Но я это вижу.

В её глазах что-то промелькивает. Боль? Страх? Память?

— Что случилось? — спрашиваю осторожно. — Он что-то сделал?

Она качает головой. Слишком быстро.

— Нет… Просто… он пугает меня.

Я тянусь и кладу руку на её ладонь:

— Ты знаешь, я тебя защищу.
Как бы там ни было.

Ария выдыхает.
И впервые за вечер я вижу в ней не силу. Не сарказм.
А ту самую девочку, которая умеет бояться.

— Знаю, — тихо отвечает она. — Вот почему ты и есть моя семья.

Мы сидим в тишине пару секунд, пока напряжение не рассеивается, и на смену ему приходит… обычное, родное любопытство.