Поиграем? - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Наталья Юнина (самиздат)

Глава 1

Глава 1

В сотый раз натягиваю платье на коленки, но оно в очередной раз предательски приподнимается вверх, обнажая мои бедра. Ощущение, что на меня смотрят абсолютно все мужчины, сидящие в этом баре. Мельком обвожу взглядом помещение и с облегчением понимаю, что это паранойя. Может, кто-то и смотрит, но не так, как я себе это представляю. И тем не менее, я хочу домой. Очень хочу. Может, просто сослаться на головную боль и уйти, заплатив за свой напиток?

– Так, девчонки, раз парни так и не соизволили прийти, надо как-то исправлять ситуацию, – вдруг произносит моя одногруппница и по совместительству зачинщица сей встречи. На черта я, спрашивается, так разоделась и накрасилась, если тот, ради кого я это сделала – не пришел? – Предлагаю поиграть, а то скучно сидим.

Скучно ей после такого количества алкоголя. М-да… во мне говорит вовсе не зависть и не желание отчитывать кого-то за чрезмерное употребление алкоголя, а тупо страх опозориться. Если все съеденное и выпитое мои одногруппницы поделят на всех, то мне… капец. Мало того, что опозорюсь и подтвержу свой статус нищенки и буду потом ходить с клеймом до конца обучения, так еще и получается буду должна за то, чего не ела и не пила. Класс. Тогда уж надо было попробовать эту сырную тарелку, да и мясную тоже, а не цедить один бокал шампанского два нескончаемых часа.

Хотя, ничего не происходит просто так. Это будет мне уроком на всю жизнь – не надо строить из себя того, кем я не являюсь. Уж лучше быть незаметной, к чему я и привыкла, нежели тратить на покупку платья, сапог на каблуках и косметики сумму, на которую я прожила бы целый месяц. Как я вообще могла сделать такое ради одного похода в бар? Дура!

– Беляшова, прием, – вырываюсь из раздумий, когда рядом с моим лицом кто-то начинает щелкать пальцами.

– Задумалась. Что я пропустила?

– Задание. Вот тот мужик, за столиком справа, в белоснежной рубашке. Играем на бабки. Если он даст тебе номер своего мобильника – ты выиграла, с нас тысяча. Проиграешь – отдаешь ты, – начинается, блин. Этого мне еще не хватало. – Ну, если тебе сразу слабо, то ничего страшного, – быстро добавляет зачинщица Катька и кладет на стол купюру.

Я – точно дура, ибо ведусь на это. Да, мне слабо попросить у любого мужчины номер телефона, не то, что у незнакомого, но показать я этого не могу. Не просто так я здесь сегодня нахожусь.

– Не слабо, – выиграю тысячу и свалю отсюда домой, непременно заплатив за свой напиток, а не за все съеденное и выпитое другими.

Перевожу взгляд на выбранный девчонками объект. За столиком двое мужчин, один из которых в белой рубашке «мой». Издалека мелкие детали не рассмотреть, но мужчина точно не старый, это плюс. Лет тридцать-тридцать пять, темные волосы, средний тип бородатости. Как говорит моя старшая медсестра – десятидневная щетина, самый сок для мужика. Не знаю, что там у нее за «сок», но мне такие не нравятся. Хотя, о чем я? Мне только номер достать и свалить отсюда. Резко встаю с места, прихватываю с собой сумочку и решительно иду в сторону объекта. Кажется, у меня даже походка красивая, несмотря на то что каблуки я носила только трижды за всю жизнь.

– Здравствуйте, – уверенно произношу я, смотря мужчине прямо в лицо.

Тот ничего не отвечает, вместо слов обводит меня взглядом. Нехорошим. Презрительным, что ли. Так смотрят на что-то неприятное или грязное. Особенно долго он задерживается на моих ногах. Хочется быстро развернуться, сбежать отсюда и закрыться в своей комнате. И только условие игры не дает мне этого сделать. Что говорить в таких случаях? Флиртовать? Так ведь не умею. Запал, равно как и храбрость улетучились в одно мгновение, просто потому что мне не нравится то, как смотрит на меня этот мужчина.

– Жаль, – тихо произносит объект игры, выводя меня из раздумий. Стало еще более неприятно находиться напротив него. Что значит жаль?

– Можно мне присесть на несколько секунд к вам? – сама не поняла, как не сбежала, еще и вопрос задала.

– Ну, попробуй, – уже мягче добавляет он, а затем и вовсе улыбается, переводя взгляд на мужчину, сидящего на другом краю сиденья. – Я сегодня нарасхват, – отшучивается мой объект, когда я сажусь рядом с ним. – Итак, Женя, слушаю тебя.

– Эмм… откуда вы знаете мое имя? – это на меня так бокал шампанского подействовал, что я не помню, что сказала или… да ну, бред какой-то.

– Ты сама только что представилась, – как ни в чем не бывало произносит он, расслаблено усаживаясь на сиденье. При этом ноги раздвигает так, как будто вообще здесь один. Никогда не понимала, как мужчинам не стыдно вот так сидеть.

– Я не говорила свое имя, – мотаю головой.

– Говорила, – улыбаясь, произносит мужчина, подаваясь ко мне так, что мои коленки теперь соприкасаются с его ногой. – Чего ты так уставилась на мои ноги?

– А вы на мои?

– Я первый спросил.

– Лучше оставить этот вопрос без ответа. Перейдем к делу. Дайте мне, пожалуйста, номер вашего телефона. Реальный. Клянусь, что звонить вам не буду и как только выйду из этого бара, я выброшу ее.

– Ее?

– Бумажку, на которой вы запишите номер телефона. Если я его не получу, то проиграю тысячу рублей и опозорюсь перед компанией одногруппниц. Дайте, пожалуйста.

Мужчина молча смотрит на мое лицо, а затем снова переводит взгляд на мои ноги. Да что ж такое?! Да, короткое платье, о котором я уже тысячи раз пожалела, но не настолько, чтобы вот так на меня смотреть. Презрительно!

– Дадите или нет? – уже более резко произношу я.

– А ты?

– Что?

– Дашь?

– Что дам?

– Бумажку, – насмешливо произносит он.

– Конечно.

– Тогда чего б не дать, людям надо помогать, – быстро достаю из сумочки блокнот с ручкой и подаю его мужчине. Тот, как ни странно, без выпендрежничества пишет номер и протягивает мне блокнот.

– Спасибо, а номер точно ваш? Они наверняка проверят.

– Не проверят, твои подружки смотрят сюда и видят то, как я тебе улыбаюсь, ты ж типа меня очаровала. Но номер – мой, не боись.

Глава 2

Глава 2

На мой ответ мужчина лишь хмыкнул и как ни в чем не бывало продолжил свои действия. Прикладываю историю болезни к своему горящему во всех смыслах лицу. А вскоре чувствую, как он вырывает ее из моих рук.

– Только покойник не мочится в рукомойник, – неожиданно произносит он.

– Спасибо, что просветили.

– Ну вот, день прожит не зря, Евгения Михайловна, – приподнимает бейджик на моем халате. – Сегодня ты узнала сию страшную мужскую тайну. Что ты об этом думаешь? – переводит взгляд на раковину.

– Безобразие, – честно призналась я. – Зачем вы это делаете?

– Ты знаешь объем сливного бачка унитаза?

– Нет.

– Шесть-девять литров. Мужчина в среднем мочится шесть раз в день. Путем несложных математических подсчетов, шесть на шесть – тридцать шесть. Итого столько литров можно спустить в унитаз. Никакой экономии. То ли дело в раковину. Экономия и чистота. Очень удобно для тех, кто соблюдает гигиену. Открою тебе еще одну страшную тайну, так делают если не все, то большинство мужчин. Просто не все в этом признаются, боясь вот такой реакции своей женщины.

– Ну да, ну да, видимо, не только мужчины. У меня в детстве был кот Мотя, так вот он начинал с раковины, а закончил туфлями и горшками.

– Это ты мне такую перспективу рисуешь? Ну, спасибо. И что в итоге стало с Мотей?

– Умер. От старости.

– Вот. А писал бы в лоток – помер молодым. Бери пример с кота.

– С кота…

– С кота, с кота. Ты когда моешь голову, никогда не мочишься в душе? – отвожу взгляд в сторону. Мы это будем обсуждать?! Что за придурок без комплексов? У меня сейчас лицо сгорит от стыда. – Ну? – не унимается мужик.

– У меня нет душа.

– В ванную? – спокойно произносит он.

– Ну, допустим.

– Что допустим? – вновь допытывается он.

– Допустим, бывает.

– Вот так и развенчивается миф о благоухающих принцессах. Женщины мочатся в ванную во время принятия душа, а мы потом моемся в этом грязном опороченном месте. Безобразие, – насмешливо произносит он. – Не это ли причина раннего облысения у мужчин?

– У вас хороший волосяной покров, – не задумываясь, бросаю я, смотря на его волосы.

– Где? – сказала бы я где.

– На голове. Ну может, и в других местах тоже, – как отсюда свалить?! – У нас в сестринской кушают врачи, так как она большая и там есть кухонная зона, а в ординаторской нет. И в этой зоне есть… раковина, – вот на фига я об этом сейчас думаю?!

– Едят, а не кушают. И? Ты предлагаешь мне пометить там территорию тоже?

– Нет, хотела бы поинтересоваться, если я правильно поняла, вы любите раковины, – не успела договорить всю фразу, как мужчина открыто усмехнулся, демонстрируя мне, чего уж греха таить, обворожительную улыбку. – Так вот, вы ходите только в ванной в раковину или на кухне тоже?

– Истинный джентльмен, прежде чем пописать в раковину, убирает оттуда посуду. Шутка, – быстро добавляет он. – Только в ванной, на кухне брызги могут попасть на котлеты.

– Ну прям отлегло. Спасибо.

– На здоровье. Выбирайся уже отсюда, – подает мне руку. Долго смотрю на нее и не решаюсь подать.

– А вы руки мыли с мылом?

– С хлоркой, – сжимает мою ладонь и тянет на себя. – Итак, ты ничего не хочешь мне сказать? – как бы невзначай интересуется он, как только мы выходим из уборной. На меня не смотрит, в данную минут он увлечен надеванием на себя халата. Черт возьми, он ведь реально наш новый заведующий. Зорин Алексей Викторович. Спасибо бейджику.

– Не хочу, но надо. Если я правильно понимаю, вы наш новый заведующий и… извините меня за вчерашнее. Я была не права.

– Неправильный ответ, – нахмурившись, произносит он. – Точнее правильный в нашей ситуации, но лживый. Ты считаешь, что ты была права. И если бы сейчас не оказалась в таком положении и не знала, что я твой непосредственный начальник, ты бы снова сказала что-нибудь в таком духе или показала мне средний палец. В этот раз обошлось бы без вылитого виски. Но только из-за его отсутствия, – уверенно заканчивает он. Да, вот так и забивают последний гвоздь в крышку гроба.

– Вы чертовски проницательны.

– Так и должно быть у хороших врачей, – еще и не в меру самоуверенный.

– Все? Мне писать заявление на увольнение по собственному желанию?

– Зачем? – удивленно интересуется он. – Я, конечно, злопамятный, но не настолько. Тем более я тоже был не прав, – вот тебе и нежданчик. – Забудем о вчерашнем. Не обижайся на меня за сказанное, – вполне искренне произносит он. – Обижайся на себя, – тут же добавляет этот… козел. Правда, уже не так громко. – Итак, Женя, третий раз, надеюсь, будет информативным. Ничего не хочешь мне сказать по делу? Например, зачем сиганула обратно в кабинет, когда увидела меня и главного, и зачем вообще сюда приходила.

– Значит вы сразу увидели меня?!

– Конечно, у меня хорошее зрение. И в туалете я тебя тоже видел, халат ног не прикрывал, – офигеть!

– Так если вы видели меня, почему позволили себе делать это при мне?! – возмущенно бросаю я.

– Как это почему? Потому что я хотел в туалет, – офигеть.

– У вас железная логика.

– Титановая. Титан в два раза прочнее железа. Или вольфрамовая. Это самый прочный металл. Кстати, ты знаешь где он используется?

– Да.

– Где?

– Где-то.

– О, у тебя тоже неплохо с логикой. Итак, – берет в руки ранее кинутую им на диван историю болезни.

Вкратце обрисовала зачем сюда пришла, рассказала о больном, на что Зорин нахмурился. Кажется, вообще выглядит злым.

– Ты сколько здесь работаешь?

– Три месяца.

– А вообще медсестрой?

– Столько же.

– Хм… очень интересно. То есть ты, после трех месяцев работы медсестрой просто так, без назначений врача херакаешь больному капельницы?

– Я примерно знаю, что в таких случаях используют. Я этим интересуюсь, и сама будущий врач. Ничего такого я ему не поставила, дозировки не превысила.

Глава 3

Да уж, к такому я готова не была. Мягко говоря, неожиданно. Но если призадуматься, попа как попа, это ж моя работа. Чего нос воротить и трусить? Ну, заведующий и что с того? Недолго думая, открыла ампулу и набрала ее содержимое в шприц. Взяла спиртовую салфетку и уверенно подошла к Зорину.

– Я не люблю стоя. Может, лучше на кушетке?

– Ой, ой, ой, Женя, ты чего такая быстрая? На кушетку ей сразу. Я не такой. Надо сначала поближе познакомиться, – и все-таки он определенно – козел.

– Я не люблю делать стоя инъекции, – спокойно поясняю я, а самой хочется дать ему приличного поджопника. – Мышцы напряжены.

– Вот видишь, как важно правильно выражаться. Я расслаблен, не бойся. Только нежнее. Представь, что моя ягодица – твоя, – хотела что-нибудь съязвить, но выдержала.

К счастью, рука у меня не дрогнула ни когда я мазнула по его ягодице спиртовой салфеткой, ни когда делала саму инъекцию.

– Готово.

– Легкая рука у тебя, Женя. Мне понравилось.

– Обращайтесь, если еще понадобится.

– Стоять, – отрезает Зорин, как только я подхожу к двери. – Я тебя не отпускал.

– У меня вообще-то работа. Или вам нужно сделать что-то еще? Например, клизму? – вот зачем я это делаю?!

– Кое-что еще точно надо. Обойдемся без клизмы. Дверь все равно закрыта на ключ, если ты помнишь. Я надолго тебя не задержу. Сядь, – указывает взглядом на диван.

А ведь и вправду дверь закрыта. Не нравится мне все это. Жуть как не нравится. И, тем не менее, я все равно сажусь на самый край дивана.

– Учитывая, что мне еще неделю надо будет дырявить задницу, мне нужна твоя помощь. Расскажи, у кого еще легкая рука и кому я могу доверить свою драгоценность. Я буду сейчас показывать тебе фото. Только правду. Это останется между нами.

Хотела бы я его послать к какой-нибудь стерве криворукой, вот только слова застряли в горле, когда Зорин уселся на диван. Впритык ко мне. Так, что наши ноги касаются друг друга. Фигово то, что мне тупо некуда переместиться. Только хочу сказать ему о нарушении личных границ, как он кладет мне на ноги… конфеты. Нет, не так. Коробку офигенских дорогущих конфет. Мне такое не по карману от слова «совсем». И ела я их только однажды, да и то, потому что угостили.

– Ешь. Не стесняйся, это тебе мое спасибо за укол, – сказать я ничего не успела. В следующий момент Зорин протягивает мне фотографию, на которой есть почти все сотрудники отделения.

– К кому бы ты пошла?

– Тамара Николаевна, – тычу в лицо старшей медсестры и тут же отправляю конфету в рот. Ну не могу я упустить такой шанс. – Она классная. Руки растут из нужного места, да и как человек – хорошая. Добрая.

– А эта? – указывает пальцем на молодую красотку.

– Это врач, а не медсестра. Я бы к ней не пошла.

– Почему? – ну, гулять так гулять. Отправляю в рот очередную конфету.

– Она злая. Хамит частенько.

– Сука, короче.

– Типа того, – киваю как болванчик, разжевывая конфету. И только когда рядом сидящий мужчина открыто усмехнулся, до меня дошло с чем я только что согласилась. Капец.

Правда, я быстро об этом забываю, снова отправляя в рот конфету. Хорошо-то как. Много ли нужно человеку для счастья?

– А этот? – не унимается Зорин.

– Петр Алексеевич. Я бы вообще к нему ни с чем не пошла. Он, как бы сказать, покорректнее… не обладает нужными знаниями и умениями. На мой взгляд, конечно.

– Тупой, короче, – подытоживает Зорин. Ничего не отвечаю, тупо отправляю в рот седьмую по счету конфету.

В итоге все конфеты были благополучно мной съедены. И вместо того, чтобы решить, кому доверить драгоценную задницу, мы прошлись по всем работникам отделения.

– Спасибо, теперь у меня есть представление о том, с кем буду работать. Не ожидал такой честной оценки. Классно всех сдала. Умничка. Все, теперь беги на пост, – резко встает с дивана и все-таки открывает дверь.

И только когда я подошла к выходу до меня вдруг дошло.

– Подождите, вы дали мне сделать инъекцию для того, чтобы войти в доверие. Конфеты – для расслабления и отвлечения внимания. И все это с целью получить нужную вам информацию?

– Да, – как ни в чем не бывало произносит он. – Надо признать, это изначально было легко, учитывая, что ты меня боишься. А человеком, которым руководит страх – очень легко управлять. Подумай об этом на досуге.

– То есть вы намекаете на то, что мне не надо вас бояться?

– Конечно, надо. Только еще необходимо работать над своим лицом и не демонстрировать это мне так явно. Я же буду этим пользоваться.

– Спасибо, что сказали. Я поработаю сегодня ночью над своим лицом.

– Главное поработай так, чтобы не было вчерашнего марафета проститутки. Он тебе не идет.

– Знаете что?! – громче, чем надо произнесла я.

– Знаю. Тебе пора идти на пост. Работай, Евгения Михайловна.

***

Что я поняла за две недели работы с новым заведующим? Первое – он реально хороший врач, второе – он самый что ни на есть козел. Нет, не так – козлище. Козел Козелович. Кажется, это первый человек на моем пути, который делает все, чтобы не понравиться окружающим. В выражениях не стесняется. Жуткий трудоголик. Создалось ощущение, что он здесь живет. Я его откровенно боюсь. От таких людей никогда не знаешь, что ждать наверняка. Правда, не могу не признать, что с его появлением – все при делах. Студенты трясутся, но исправно выполняют то, что надо. Ординаторы наконец-то тоже не просиживают диваны. Но несмотря на то, что он ведет себя, мягко говоря, жестко абсолютно со всеми сотрудниками – женская половина, в буквальном смысле, пала к его ногам. Парадокс. Мне этого не понять совсем.

– Сукин сын. Ну вот чего он такой? – задумчиво произносит Тамара Николаевна, тяжело вздыхая.

– Кто?

Глава 4

Удивила так удивила щенячьими взглядами в сторону Коняшкина. Или Конкина? Хотя один хрен. Точнее «пони». Вместо того, чтобы трястись передо мной и бояться лажануть, Женя совершенно точно думает о том, как выглядит перед этим парнем. Отвратительное зрелище. Что ж ты так палишься, дурочка? В очередной раз разочаровала.

Хотя, кому я сейчас заливаю? Разочаровала она меня вовсе не этим, а абсолютным равнодушием в мою сторону. Да и тут я откровенно вру сам себе. Окажись она в списке особ, желающих залезть на мой член, вот тогда бы – да, упала ниже плинтуса. А так, ну сохнет она совершенно точно не взаимно по своему ровеснику, что ж на нее теперь клеймо вешать, как и слабым на передок девицам из отделения? Нет, объективность во мне, к счастью, еще не сдохла. Однако при всем при этом факт ее равнодушия все равно напрягает. Вешаются – плохо, нет – тоже. Я тупо зажрался.

Спрашивается, а на хрена мне от нее вообще какие-либо проявления знаков внимания? Ну да, ну да, вот уж «вопрос века». Осталось только задать его знатокам. Все просто, и вскрытие не требуется – она меня тупо привлекает. Это само по себе странно, учитывая, что я примерно представляю через скольких мужиков Женя могла пройти, учитывая подноготную ее семьи. Пусть и не по своей воле, но факт остается фактом. Однако, несмотря на это, она все равно меня привлекает.

А, может быть, все дело в том, что я подсознательно ее уже обеляю? Наряд и макияж шлюхи в баре скорее всего единичный случай. Возможно, поддалась и нарядилась так, чтобы «пони» обольстить. Правда, компания была чисто женская. Но мало ли куда коняшка мог запропаститься. Ее реакция на мои слова была вполне себе красноречива.

А, может, все дело в том, что мне тупо на все наплевать, когда я вижу ее глаза. Взгляд такой, что… полный пиздец. Побитая лань. Всегда раздражал такой, ибо у девок он насквозь фальшивый. Знают, когда и на кого так посмотреть. Фишка в том, что у Жени взгляд ни капельки не охотничий и не фальшивый. Он у нее настоящий. Грустный, даже если улыбается. Такой… болючий, что ли, пробирающий. Точно, он – трогательный.

Надо же, слово я еще такое помню. Но правда трогательный. Он и тогда был таким же. Только сейчас понял, что дело было не в заплаканных глазах. Взгляд у нее в принципе такой и без слез. Ну и контрольный в голову – гетерохромия. Есть в этом что-то такое завораживающее. В баре не приметил, ибо все было напрочь перекрыто длиной платья. А в кабинете – да, когда та поедала конфеты, совершенно не стесняясь при этом облизываться, вот тогда и заметил эту маленькую, но весьма редкую особенность. Один глаз голубой, на другом радужка менее голубого цвета вместе с небольшим светло-коричневым участком. Цепляет. Даже слишком.

Перевожу взгляд на «пони». А, может, я ошибаюсь и не так уж ему на нее и похрен. По крайней мере сейчас он смотрит на Женю заинтересованно. Так, стоп, о чем она говорила с больным? Как вообще вела себя с ним? Дед сияет. Оно и понятно, когда его последний раз одаривала молоденькая девчонка. А девчонке, кажется, по хрен, ибо она вся в «пони». Коняшкин и Беляшкина. Или Беляшова? Да… проблема с запоминанием фамилий никуда не делась. Хотя какая разница. Беляшова или Беляшкина? Беляш, он и в Африке беляш. Точно – беляш! Такой же аппетитный и запретный. А самое главное, учитывая на каком канцерогенном масле жарится этот самый беляш, есть его крайне вредно и опасно. Так же опасно, как и заводить какие-либо шашни на работе. Но вкусно. Очень вкусно.

Не туда. Ох, не туда меня ведет. Сам не понял, как наконец-то выплыл из своих противоречивых мыслей и все-таки обратил внимание на Женины манипуляции. Ну хоть с пальпацией печени поймал. И на том спасибо.

– Положение руки должно быть не такое. Ты такими поглаживаниями ничего не пропальпируешь. Вот так, – обхватываю ее ладонь своей и проделываю так, как надо. – А теперь сама. Только не забывай про вдох и выдох.

***

Совершенно тупые и в большинстве своем бесперспективные студенты. Тут и жестить не надо. Все на ладони.

– А завтра какая тема? – тихо интересуется одна из особ, тусовавшихся в баре.

– А вы еще не поняли, что все? Я не дам вам задачи по конкретной теме. Штудируйте абсолютно все. Зачет в конце покажет, как и кто работал. Пятьсот пятая группа, надеюсь, вам всем прощайте. Пятьсот шестая, завтра на этом же месте. Вам до свидания.

Так и хочется всем дать пенделя, чтобы побыстрее свалили из аудитории. Понимаю, что уже неправильно себя веду, ибо ищу взглядом сложную задачу, на которой Женя провалится. И только когда наконец аудитория становится почти пустой, я одергиваю себя. Сама выберет. При желании дам ей и вторую, учитывая, что на занятии я ее не осчастливил задачей.

Встаю из-за стола, как только в аудитории мы остаемся вдвоем и нависаю над Женей. Протягиваю ей стопку с задачами.

– Пять минут на обдумывание. Если готова раньше, дерзай.

– Хорошо. А вы не могли бы надо мной не стоять вот так.

– Тебя это напрягает?

– Да.

– А меня это, – без церемоний достаю карандаш из ее прически. Волосы тут же рассыпаются по плечам. Давно хотел это сделать. – Карандаш в волосах больше не носить. Для этого есть заколки, – сажусь на свое место.

– В Китае носят почти такие заколки только без грифеля.

– А мы не там находимся, Женя.

– Хорошо, – спокойно произносит она и утыкается взглядом в задачу.

А жаль. Еще и обе ладони приложила к щекам, оставив мне созерцать только нос и губы. Никакой реакции с такой позой не рассмотреть. На третьей минуте рассматривания ее веснушек на носу – я сдался.

– Удиви меня.

– Боюсь, что могу только в плохом смысле, – наконец убирает руки от лица. – Я не знаю ответ на эту задачу, – да что за нахрен?! – В смысле не могу понять диагноз, – быстро поправляется она, видимо, узрев на моем лице явное негодование.

– У тебя жвачка есть? – первое, что приходит на ум. Молчит, хмуря лоб. – Мой вопрос так сложен для тебя?

Глава 5

О том, что я стал свидетелем ее падения – Женя явно не подозревала, равно как и в принципе не ждала чьего-либо появления рядом с собой. Смешно, учитывая, что мы на территории больницы. И ведь никакой гондон не поспешил помочь. Судя по Жениному растерянному лицу, у нее не только колени в хлам, но и что-то сродни болевого шока. Совершенно потеряна.

– Вот, что бывает, когда спешишь за хлебушком, – сам не понял, как вылетела эта несвоевременная подколка. Однако, ноль реакции. Поднимаю ее рюкзак и беру Женю под локоть.

– Блин, как же так? Я джинсы порвала, – наконец произносит она, когда я пытаюсь сдвинуть ее с места. Охренеть. Тут не шок болевой, а проблемы с головой.

– Это, конечно, самая большая проблема на данный момент, – выдаю я, не скрывая сарказма в голосе. – Ты случайно головой не приложилась, когда падала?

– Нет. Только ногу сильно подвернула, теперь больно ступать.

– Пойдем, посмотрим все части твоих многострадальных ног.

На удивление, Женя не сопротивляется и, ковыляя на одной ноге, через несколько шагов мы оказываемся у заднего входа. Кое-как доходим до лифта и поднимаемся на второй этаж. Как-то само собой, совершенно без задних мыслей, я отвел ее в свой кабинет. Стянул с нее куртку и подвел к раковине.

– Блин, и ладони стерла в кровь.

– Смывай пока грязь с рук.

С головой у Жени точно проблемы, потому что вместо того, чтобы мыть руки, пока я ищу все необходимое для обработки ее ног и ладоней, она с похоронным лицом осматривает свои порванные джинсы. И эта туда же, думает только о испорченной шмотке. Да что за бабы-то такие, а?!

– Руки мой. Я с грязью работать не буду.

– А я и не прошу, – обиженно бросает она, явно восприняв мои слова на свой лад. Зато теперь внимание все еже уделила своим грязным ладоням.

Подталкиваю ее к дивану, как только она наконец-таки справилась с мытьем и фактически усаживаю ее на сиденье. Стягиваю с нее кроссовки и откидываю их в сторону. А затем, как-то не церемонясь, тяну руки к пуговице ее джинсов.

– Вы совсем, что ли?! – вот теперь она определенно отмерла.

– Что нет так? – безэмоционально спрашиваю я.

– Что вы делаете?

– Собираюсь снять с тебя джинсы.

– Я сама справлюсь, – резко одергивает мою руку. – Спасибо за помощь, но я сама все обработаю. Выйдите, пожалуйста. Дайте мне пять минут. Я быстро.

– Нет, – безапелляционно произношу я. – Это мой кабинет, и ты моя гостья. Снимай сама джинсы. Если так стесняешься, прикроешь свои трусы пледом. Детский сад, ей–Богу.

Кидаю рядом с ней плед и отхожу к столу. Делаю вид, что копошусь в аптечке, сам же краем глаза наблюдаю за тем, как осматриваясь по сторонам, Женя все-таки поворачивается ко мне задом, натягивает пониже водолазку и снимает с себя джинсы. А дальше как будто удар под дых. Всякое мог ожидать, но точно не то, что под джинсами окажутся колготки. И не какие-нибудь там капроновые, а самые что ни на есть допотопные, советских времен. В которых все щеголяли в детском саду. С вечно спущенной жопой и гармошками на коленях. На Жене, правда, сидят по-другому, возможно, эти какие-то усовершенствованные, все-таки на дворе две тысячи десятый год, поди резинка уже другая. Но сам факт таких колготок на молодой девушке, мягко говоря, удивляет.

Беру стул и подхожу к Жене, когда та кладет раритет на подлокотник дивана. Хочется неуместно пошутить на тему какие же там тогда трусы, но мало того, что Беляшова натягивает по самое не могу водолазку, так еще и усевшись на стул, я взглянул на пятки этих самых колготок – они заштопаны. Заштопаны! Кто-то еще штопает колготки? Резко перевожу взгляд на рядом лежащие носки и ее кроссовки. Первые совершенно точно намокли. Собственно, понятно почему: подошва у кроссовок немного отошла.

Стало не по себе. Неприятно. Как будто кто-то реально ударил по дых. Мало что у нее изменилось. Просто я не понял это из-за наряда в баре, а под халатом и подавно непонятно, что там на ней надето. Появился бы кто-то весомый в ее жизни, не одевалась бы она вот так.

– Что? – как-то нервно интересуется Женя.

– Не жарковато в мае в джинсах и колготках?

– Нет. Я мерзливая.

Ничего не отвечаю. Просто, потому что… нечего. Пододвигаю стул ближе и начинаю ощупывать ее ногу. Нет здесь, конечно, перелома. А вот разбитые колени впечатляют даже меня. Невезучая девчонка. И вряд ли ее в жизни ждет что-то хорошее. Хотя, из нашего Мухосранска все-таки вырвалась. Но вряд ли штопанные колготки и дырявые кроссовки можно назвать взлетом. Но тут, как ни странно, есть жирный плюс. Учитывая ее внешность, найти покровителя, который даст ей хотя бы нормальную одежду и небольшую финансовую поддержку, при желании – легко. Стало быть, все-таки у Жени нет такого желания. Возможно, сказалось прошлое от избытка мужиков в жизни ее мамаши. И вот тут и возникает жирный плюс. Хорошая девочка с принципами? Хорошо, если так. Правда, я быстро одергиваю себя. Даже если это и так, у всех есть цена. Абсолютно у всех.

– Не волнуйся. До свадьбы заживет. Ты учишься платно?

– На бюджетном. Ай, больно, – вскрикивает Женя, как только я начинаю обрабатывать ее колени.

– Ну, извини. На бюджетном… и с первого раза значит поступила. Молодец. В общаге живешь?

– Я знаю, что я молодец. И нет, не в общаге.

– А где?

– Снимаю комнату. Зачем вы этим интересуетесь?

– Потому что мне интересно. Это же очевидно. Почему не в общежитии?

– Потому что мне не положено там место. Мне не нравятся ваши вопросы.

Нравится, не нравится. Надо терпеть, моя красавица. Не знаю в какой именно момент меня шандарахнуло неуместной в данный момент идеей. Точно знаю, что, когда я приклеивал пластыри на Женины колени, желание воплотить эту идею взлетело до невозможных высот. А почему, собственно, нет? Взаимовыгодный союз. Мне – регулярный секс, ей – улучшение качества жизни. Купить ей новую жизнь не куплю, но уж улучшить точно смогу. На кой черт мне тратить время на поиски постоянной женщины, если вот она – прекрасная кандидатка, которая меня привлекает. Да, не прямо сейчас. Но через три недели, когда она уже не будет в статусе моей студентки, то почему нет? Усмехаюсь в голос. Трех недель как раз хватит на «поломаться». Надо начать сейчас. Месяц? Максимум полтора и таки согласится. Жаль, конечно, если будет быстрее, но… ведь в любом случае согласится, ибо у всех есть цена. У всех. Как бы ни было жаль.

Глава 6

Настроение такое, что хочется одного – выпить обезболивающее вместе со снотворным и крепко заснуть. До самого утра. Чтобы не думать и не анализировать то, что произошло в его кабинете. А дальше, будь что будет. И я бы так и сделала, если бы на своем этаже не увидела сидящую на подоконнике сестру.

– Ты что тут делаешь?!

– В гости к тебе пришла, – улыбаясь, произносит Тая и спрыгивает с подоконника. Стискивает меня в объятьях, от чего моментально становится лучше.

– Ты почему не предупредила, что придешь? А если бы я сегодня не вернулась?

– Ну ты же говорила, что работаешь завтра, значит сегодня до шести должна была прийти.

– Железная логика, – забираю рюкзак с подоконника. – Никогда так больше не делай. Тем более не сиди в этом подъезде одна.

– Я подумаю. А твоя соседка сегодня дома? – мысленно перебираю в памяти дни.

– Нет. Сегодня она на сутках. Заходи, – открываю дверь и пропускаю Таю в квартиру. – Я пока переоденусь, а ты помой руки на кухне.

Скидываю с себя одежду, отлепляю пластыри и надеваю длинную футболку. Хотелось бы надеть штаны, но я вовремя себя одергиваю – нет здесь никого, а ранки на коленках должны подсыхать. Ополаскиваю лицо холодной водой и перевожу взгляд на свое отражение в зеркале. Так и тянет полоснуть себя чем-нибудь острым по лицу. Глубоко. Чтобы навсегда остался толстый рубец. Что ж вам всем от меня надо? Ненавижу. Всех ненавижу. Делаю глубокий вдох и вновь ополаскиваю лицо водой до тех пор, пока не прихожу в себя. Ерунда это все. И не с таким справлялась.

– Слабая – снаружи, сильная – внутри. Слабая–снаружи, сильная–внутри.

Несколько раз повторяю про себя хорошо заученные слова и выхожу из ванной.

– Ты что упала? Еще и хромаешь.

– Ага. Шмякнулась на асфальт. Ноги не в ладах с головой.

– Надо, чтобы наладилось.

– Надо, – смотрю на улыбающуюся Таську и не могу не улыбнуться в ответ.

Вот он мой источник эндорфинов. Так повелось с самого ее рождения. И пусть поначалу я воспринимала ее как спасательный круг, который отпугивал по ночам громким плачем маминых гостей, это быстро изменилось, как только Тасе стукнул годик. Кажется, она уже тогда была смышленым ребенком. Моим, по сути, ребенком.

– Кушать хочешь?

– Ага, – кивает и тут же усаживается на стул, подложив под себя ноги.

– Тогда я картошку пожарю. Мама была не против, что ты ко мне придешь? Или ты ей не сказала?

– Не против. Она сама мне предложила у тебя переночевать, – кажется, я сейчас слюной поперхнулась.

– С чего бы это? – наконец отмираю я.

Уж кого-кого, но маму я знаю как облупленную. Как только я съехала из квартиры, общение с Таей перешло исключительно в режим «втихушку», ибо «я плохо влияю на сестру и настраиваю ее против мамы и вообще всех вокруг, кроме себя неблагодарной эгоистки».

– У них со Стасом какой-то там юбилей. Мама с утра была добрая, все мне разрешила, даже денег дала. И не только. Загляни в пакет, – с загадочной улыбкой произносит Тая.

Копченая колбаса, сыр с какими-то коричневыми вкраплениями, мясная нарезка трех видов в вакуумной упаковке, оливки, упаковка с пирожными… Да, я точно поперхнулась слюной, правда уже по причине банального голода. Фу, продажная душонка. Сначала за конфеты отделения сдала, а теперь что?

– Это нам с тобой на стол, пока мама устраивает себе романтик. Но я за жареную картошку, а ты это все потом сама съешь, – вот оно чудо мое, к счастью, не испорченное мамой. – Ну разве что одну пироженку съем.

– Да хоть все. Ты уверена, что хочешь картошку?

– Кто не хочет жареную картошку?

– Твоя правда.

***

Вот уж не думала, что сегодняшний день окончится вот так. Беззаботно и хорошо, несмотря на ноющие коленки и чувство тревоги за то, что будет завтра.

– Жаль, что у тебя телика нет. Сейчас бы киношку посмотрели.

– Половина одиннадцатого, спать давно пора.

– И диван скрипучий, – не унимается Тая, ерзая на постели.

– И крошки от того, что ела на нем пирожное.

– И ноги у тебя колючие, – смеюсь в ответ.

– Я их просто две недели назад побрила. А волосы взяли, да и начали заново расти, – Тая резко раскрывает одеяло.

– А и не заметила. Волос даже не видно. Прикольно. А нет, вот кусик есть, – секунда и она проводит рукой по моей ноге. Дежавю, блин. – Надо теперь постоянно брить.

– Разбежалась. Это была разовая акция.

– Ну и зря. Это ж некрасиво и платьишко не надеть.

– Ты не сказала, дома у вас все нормально?

– Нормально. Мама, правда, надоела со своими банками.

– Какими банками?

– Ну маски там всякие, масла, крема. Даже Стас уже злится, что она по всей квартире все это раскидала.

– Ясно.

Мама хоть и красивая, но надо быть объективной – не молодеет. Сколько еще продержится Стас? Пару тройку лет и найдет себе другую дуру непременно с дочерью. Перевожу взгляд на Таю. А может не пару лет. Зачем кого-то искать, если перед тобой растет девочка. Сколько мне было, когда на меня начали обращать внимания мамины мужики? Десять. Столько же, сколько и Таське сейчас. И пусть мне было на несколько лет больше, чем сейчас Тае, когда на меня обратил внимание Стас, но это же не помешало ему увлечься ребенком. Худым, нескладным, подстриженным под мальчика. Что уж говорить про мою красивую Таську с длинными волосами.

Наверное, сейчас она выглядит даже старше, чем я в свои тринадцать, ибо я специально ела так, чтобы нигде и ничего не росло. Плоскодонка, проще говоря, но смазливое лицо все же, как ни крути, было не убрать. Это только для меня Тая маленькая, а что творится у этих мразей в голове? Пусть сейчас их нет в жизни мамы, но есть же Стас. Да, с виду очень даже приличный мужчина, но все же такая же мразь, как и все остальные. А может, и хуже. Потому что умнее. Что ему мешает прийти вот однажды ночью к Тае в комнату, когда мама уйдет в ночную смену?

– Тась, а Стас к тебе.., – замолкаю. Что сказать? Пристает? Трогает? Тая бы мне о таком сказала. Ведь сказала бы?