Полесский цмок

Глава 1. Приказ

— Павел Владимирович, но у меня же…

— Алёна, — послышался вздох на том конце провода, — хватит, я уже устал от ваших оправданий! Ну, поймите вы, с меня уже каждый день спрашивают.

Я нахмурилась и откинулась на спинку стула. Павел Владимирович, не чувствуя сопротивления, затараторил ещё быстрее.

— Да и от вас же никто не требует соблюдения всех протоколов, просто подпишите, да и всё.

Невольно вздохнула и прикрыла глаза рукой. Если бы в этом была вся проблема. Вот угораздило же поступить на эколога. Родители так красочно расписывали непыльную работёнку в тёплой лаборатории, но что-то пошло не так и теперь я сижу в самом сердце полесья!

— Всё, будем считать, что мы договорились, Алёна. Завтра жду от вас подписанное разрешение.

Павел Владимирович повесил трубку, на смартфоне засветилась картинка с лесным озером. Самопрограммирование не помогало, как не пыталась, но эти леса, болота, странные местные, меня бесило абсолютно всё. А отработать предстоит ещё год. И если до этого получалось как-то увиливать от выездных работ, сложных проектов, то сейчас система дала сбой.

В прошлом месяце к директору нашего лесхоза, Павлу Владимировичу, поступило распоряжение: найти и осушить 200 гектаров болот для новых посевных. Задача не сложная с первого взгляда, вот только искать никакие гектары не нужно было. Один определённый инвестор требовал осушить болота рядом с его коммерческими полями. Директор уже и взятку получил, да только по всем показателям трогать эти места нельзя было.

Это было древнее болото, которое ещё и вдобавок подпитывается какими-то глубокими подземными водами. Я перелистывала отчёт: pH воды ниже 4.5, глубина торфа — 3 метра. Если его осушить, через год здесь будет пустыня, а через пять — торфяной пожар. Павел Владимирович прекрасно это знал, но 200 гектаров под картошку для инвестора значили больше.

— Алёнка!

Дверь в кабинет открылась и ввалился полноватый мужчина, с широкой улыбкой. Самый молодой из местных лесников, кого я с трудом терпела, регулярно захаживал в гости. Его резиновые сапоги были все в грязи и следы оставляли чёткий протектор. Поморщилась, мысленно представляя как придётся это отмывать от пола.

— Алёнка, а мы такого бусла шыкоунага бачыли! — брюнет развёл руками подражая крыльям птицы, — ён над нами ляцеу, клёкатау, а потом за некай мушкай пагнауся.

Я натянула добродушную улыбку и кивнула. Вася постоянно рассказывал мне про животных, которых встречал во время обхода. В этот раз аист, в прошлый раз заблудившийся зубр, а в прошлом месяце лесхозовский УАЗ успел пободаться с лосем, в прямом смысле этого слова. Победой над лосем и почти целой машиной Вася гордился особенно.

— А ты на Кантемировские болота ездил?

— Ой, — Вася резко выпрямился и прижал руки к телу, — Алёнка, прабач, забыу.

Я вздохнула, извини, как и спасибо на хлеб не намажешь и в отчеты не запишешь. Лучше б ты с таким же рвением про мои поручения не забывал, как приносишь всякие байки. Ведь придётся теперь самой ехать, пробы взять с соседнего участка, а замеры с Кантемировских. И глубину торфа нужно обязательно проверить. Если у этого бизнесмена будет плохая земля это не мои проблемы, а вот пожар мне на участке не нужен.

— А давай я з табой! — полешук оживился и снова заулыбался.

— Не, не нужно, — отмахнулась, — иди отдыхай, Вась, ты ж сегодня целый день в полях.

— Ой и ажанюся я на цябе, Алёнка.

Я нервно хихикнула, а Вася со всем своим мужыцким обаянием подмигнул и скрылся за дверью. Угрозы женитьбы я слышу постоянно, как приехала по распределению в местный лесхоз. Где это видно, чтобы тут девушка работала. Хотя я не считала себя эталоном красоты, но местные, а особенно не женатые коллеги постоянно заглядывались. Лишь иногда причитали, что я слишком худая, но обещали это непременно исправить. Вот только аженяцца и сразу жизнь наладится.

Бросила короткий взгляд на грязные следы на полу. Засохшую землю убирать было проще, пусть и дольше, разберусь потом. С меня самой скорее всего грязи будет не меньше. Вытянула из шкафа огромные резиновые сапоги, тяжёлый чемоданчик с приборами и колбами и долго рылась в поисках щупа.

Коллега до этого ушедшая в декретный всегда шутила, что щуп самый надёжный из приборов. И не забарахлит, и от настойчивых полешуков поможет отбиться. Длинный железный прут притаился за ворохом медицинских халатов, которые пылились из-за ненадобности. Вооружившись всем необходимым, скрипя резиновыми сапогами я поспешила наружу.

Лесхозовский УАЗик стоял прямо напротив выхода. Из-за грязи свежей и изрядно засохшей не было видно ни цвета, ни ржавчины, ни царапин от лося. Я шагнула к машине. Ключи всегда были в замке зажигания. Эта развалюха своих то не всегда слушалась, так что директор совсем не переживал за единственный оставшийся у лесхоза транспорт. Вернее, не единственный, но новенькие лады выкатывались только по особым случаям. А на замеры, всякие обыденные проверки ездить приходилось на этом.

Утрамбовала всё необходимое, хлопнула дверью и резко выдохнув двинулась к водительскому месту. Водить я, конечно, умела и ездила давно без страха, но по обычным дорогам. Полесские леса, болота вместе со старым УАЗиком были тем ещё испытанием. Я всегда избегаю работ в полях, скидываю всё, что можно на Васю, хотя иногда ему приходилось около часа объяснять, что делать. И потом ещё каждые пять минут консультировать по телефону. Но это было лучше, чем вязнуть в грязи самой.

Уже в первую неделю работы на новом месте я выла белугой и просила маму забрать меня отсюда. Города больше похожие на деревни, отсутствие нормального интернета, даже сходить развеяться толком негде. И здесь мне предлагали отработать экологом два года!

Местные очень быстро сделали из меня звезду и в маленькой газетёнке постоянно печатали как я украшаю коллектив, образовываю коллег и конечно борюсь за экосистему. Я краснела от кончиков ушей до самых пяток, каждый раз как Вася приносил мне очередной опус. А он горделиво зачитывал и снова угрожал жениться.

Глава 2. Обряд

Я бродила вдоль болот уже больше двух часов и совершенно ничего не понимала. Буссоль вместе с навигатором постоянно барахлил и путал север с западом. Щупом я то натыкалась на торфяные залежи, то вообще ничего не находила. А показания pH и вовсе сбивали меня с толку. Некоторые пробы, полежав в стерильных колбах всего пять минут становились почти чёрными от мути. Набредя на крупный пенёк, я присела и стёрла пот со лба.

Мрачный пейзаж молчаливо наблюдал за моей злостью и бессилием и будто хихикал. На удивление за всё время мне не встретилось ни единой живой души, только кукушка одиноко куковала где-то совсем рядом. Я израсходовала все колбы и сейчас совершенно терялась, что с этими исследованиями делать. Кантемировские болота будто решили подшутить надо мной.

— Кукушка-кукушка, сколько мне жить осталось, — сказала я от бессилия, а птица как назло сразу же затихла.

Совсем рядом послышалось шорканье, я замерла, боясь повернуться на звук. Ветки трещали так будто через бурелом пробирался медведь или лось, но точно не меньше. Наконец среди треска послышались оханья и мат. Я выдохнула и закатив глаза повернулась. Ну точно, Явдоха.

Бабуля несмотря на возраст бодро продиралась через плотные и сухие кусты. Со своей огромной палкой наперевес. Её глаза, сильно впавшие на морщинистом лице, с едва заметным жёлтым отблеском, внимательно смотрели на меня, от такого взгляда невольно поёжилась, с трудом решилась прервать её матерную тираду.

— И вам здравствуйте, а вы чего так глубоко забрались?

— Ты туто не засижвайся, — раздалось мне вместо приветствия, — ди адкуль прыйшла, не буди лиха.

— Какого лиха? — не поняла я и мотнула головой.

— Я табе шо кажу? — нахмурилась Явдоха.

Она выбралась из бурелома и стояла в шаге от моего пенька. Держась за посох обеими руками её взгляд сверлил голову, а беззубый рот шамкал, не то подбирая ругательства, не то планируя ещё какую пакость. Я засмотрелась на резной посох, какие-то руны, символы отдалённо напоминавшие узоры с рушников, плавно перемежались с кусочками земли и мха. Явдоха переминалась с ноги на ногу и прикрикнула:

— Сабирайси и вали атседава.

Старушка указала посохом на выход из болот. Я вздохнула. По-хорошему мне и правда пора. Хотя поездка вышла провальной по всем фронтам. Пробы хуже некуда, вода чернющая, pH стремится к нулю, ещё и щупом я постоянно будто в разные болота тыкала. Снова тяжело вздохнула.

— И не вздыхай, нечава тут вашему брату дзелаць. Не чапай цього месца, — Явдоха погрозила мне пальцем, — тут цмок спиць!

— Какой ещё дракон? — я нахмурилась, — бабуль, вы, что совсем одичали?

— Млада ты шчэ, але неразумная як цяля. Я цябе гавару, не чапай гэтых месц.

И, что она так вцепилась в меня. Не трогай, тут дракон спит, ещё и телёнком меня обзывает. Нехотя закатила глаза. Кажется с каждым годом Явдоха становится всё хуже, вот только здоровья и сил ей не занимать. Скачет босая по этим болотам да лесам и ничего её не берёт.

Спорить было бесполезно, не только из-за абсурдности, но ещё и потому, что бабуля не желала слышать никаких доводов. Когда я только попала в лесхоз первые недели делать ничего не хотелось, мама еле как уговорила хотя бы просто бумажную работу привести в порядок. В итоге к концу своего первого месяца я обнаружила, что за состоянием земли совершенно не следили. Тогда-то я и встретила податливого Васю, быстро прибрала к рукам. Павел Владимирович был в восторге и долго благодарил, что я взяла мужика на поруки, а то спился бы без меня.

В итоге по моим поручениям Вася побывал почти в каждом кусочке вверенных территорий. Везде взял необходимые пробы, произвёл замеры и даже сделал фотоотчёт. Вот только такая активность Явдохе совершенно не понравилась. И на второй месяц она явилась в лесхоз самостоятельно. Долго ворчала и требовала ничего не вынюхивать. Договориться тогда не получилось и с тех пор старушка меня особенно недолюбливала.

Я встала с пенька, потянулась хрустнув позвоночником и простонала. Как объяснять провальные отчёты Павлу Владимировичу не знала. И просто так подписывать разрешение на осушение не хотелось. Взятки берёт он, а ответственность потом мне нести, хорошо устроился ничего не скажешь.

Явдоха желая придать мне ускорение ткнула посохом в спину. Я взвизгнула от неожиданности и подпрыгнула на пару метров.

— Вы что делаете?! — крикнула от досады.

— Выпроваживаю! — ответила в тон ведьма.

Вздохнула, спорить было бесполезно. Стала медленно паковать пробы в ящик, стряхнула как могла грязь со щупа и поднявшись, неспеша двинулась к брошенному на лесной тропинке УАЗику. Явдоха, будто не верила, что я так просто уйду и двинулась следом. Она что-то бормотала себе под нос и это отвлекало, совершенно не давало сосредоточится на собственных мыслях.

— И чавой та ваша братия сюда зачэстила?

Я обернулась, не веря, что вопрос был адресован мне. Явдоха нахмурилась и мотнула головой в нетерпении.

— Павел Владимирович хочет тут двесте гектаров осушить, — не стала юлить и сказала, как есть.

— Шчэ чаго!

Пожала плечами. И рада бы не участвовать в этом всём, но выхода нет. На весь лесхоз я единственный эколог и единственная кто может дать заключение о пригодности места к осушению. Может к чёрту эти условности, подпишу бумаги, а там пусть сами разбираются с последствиями. А на суде скажу, что на меня давили.

Явдоха возмущалась за спиной, материла жадность лесхоза и людей, иногда так распалялась, что цепляла своим посохом деревья и по округе разносился глухой стук. Вслушалась всего на мгновение в её речь и вспыхнула от злости:

— Усяго чаго вашыя захочуць так на гэтая не ускочуць, лепей табой займуцца, больш пользы будзе, — и побормотав что-то неразборчиво, ещё добавила, — Хай табе чорт сякель выкручывае.

— Да что вы ко мне прицепились?

Я развернулась к ней и крикнула. Терпеть ещё и полоумную бабку сил совсем не было. Мне и так недоплачивают за весь тот ужас, что приходится видеть.

Глава 3. Пробуждение

— На удачу от проказы…

Скрипучий старческий голос упорно шуршал в голове и медленно вылавливал из сна. Морщилась от яркого света, слепящего плотно сомкнутые веки. Тела не чувствовала совершенно, голова чугунным молотом давила неудобные доски, что-то впивалось в лопатки, отчего пульсация болезненно расходилось по коже.

— Домовой, — голос пошаркал, — дух невидимый, но выгаданный.

Мою голову приподняли, а к губам приложили шершавую плошку. В горло полилось горькое, с привкусом плесени тёплое варево. Закашлялась и снова поморщилась, нос защекотало. Веки нехотя открылись, сквозь пелену было плохо видно, но комнату узнать не получалось.

Луч солнца пробивался через щель в ставне, осветив стол, заваленный сушёными травами. Над головой висел рушник — не с цветами, а с вышитыми змеями. Я протянула руку к ткани и узоры шевельнулись словно живые. Какой странный сон. Отдёрнула руку.

Но запах дёгтя и печёного хлеба были слишком реальными. Совсем рядом стояла незнакомая старушка, в серой свободной рубахе с красными узорами на рукавах и шее, очень похожие на змей с рушника. Пышной юбкой такого же цвета и длинным передником, расшитым цветами в самом низу. И лапти на ногах. Бабуля широко улыбнулась и сунула мне в руки глиняный горшок.

— Пий милая, пий ещё, а то лихо не отпустит.

Я поднялась на локти и взглянула на странного вида варево. Из-за коричневого горшка было сложно понять какого цвета жидкость, но плавающие сверху мухоморы совершенно не внушали доверия. А ещё кусочки чего-то чёрного, похожего на уголь. Неприятный ком подкатил к горлу, прикрыла рот ладонью.

— Что это?

— Мухаморная настойка, от злого глаза. Тебя братцы нашли у чаще, два дня тебя выхаживаю, только это и помогло.

— Мухоморы? Вы меня отравить хотите? — я задохнулась от возмущения.

— Дурная, — возмутилась в ответ старушка, — хто ж ад мухаморавай настойки травицца? Гэта ж лека!

С каких пор мухоморы стали лекарством? Я скривилась и закрыла глаза, боясь представить, что за два дня местная знахарка успела влить в меня. Голова страшно кружилась, от привкуса плесени и мухоморов во рту вязало, слюна никак не сглатывалась и вязким комком растекалась по языку. На улице послышались крики петухов, громкие заливистые песни.

— Воды, дайте, пожалуйста просто попить.

— Ага!

Бабуля подскочила и поставила горшок с мухаморами на пол рядом, а сама вернулась уже через секунду с деревянной плошкой. Придирчиво глянула на черпак, обвитый ржавыми, но не потерявшими изящества, прутами. В моём положении воротить носом и придираться не самая лучшая идея, всё-таки эта бабуля и её братцы вытащили меня из болота. Интересно, что они там ночью делали или это Явдоха сжалилась и отправила подмогу?

— А где мои вещи?

Я, проморгавшись снова осмотрела комнату. Над столом было совсем маленькое окошко, домик был явно очень старым, внутри не было ни намёка на современность, даже лампочку под потолок не повесили. Через мутные стёкла пробивались яркие лучи солнца, но от этого в доме в самых дальних уголках не разгонялась тьма.

Вместо привычного холодильника в углу стояла прялка, на столе подальше от разложенных трав на ткани, керосиновая лампа. Склонила голову пытаясь вспомнить как давно видела что-то подобное за пределами музеев.

— Яки такие? — не поняла меня бабуля и оторвала от разглядывания дома.

— Ну-у-у… телефон, рюкзак, УАЗик? — я стала перечислять.

Бабуля только хмурилась, медленно качала головой. Неужели украли? У меня в груди всё похолодело от мысли как буду отчитываться за потерянную технику и приборы. Павел Владимирович меня прибьёт. Накрыла лицо руками.

— Ох, — вздохнула старушка, — горе то какое. Блаженная ты моя, навошта у балота ноччу палезла. А твоя мамко кто? Адкуль ты?

Я выглянула из-под пальцев, а меня крестили, всё покачивая головой. И с чего это я блаженная, у меня всё украли, очнулась чёрт знает где, как добраться до дома ещё надо выяснить. Вздохнула. И зачем ей мама моя?

— Я из Минска, мне обратно надо… А где я? — тихо протянула.

— Так-то Борки близ Пинска.

— Что?..

По спине пробежались болезненные мурашки. Если это какая-то шутка, то очень несмешная. Ещё в первый месяц Вася вызвался провести меня по угодьям, мы ездили до самой ночи, а полешук не уставая рассказывал всякие байки. Как в детстве дедушка его обманул и рассказал, что ёжики — это святые кусочки сала и обижать их нельзя, как местные верят, что в болотах под Припятью цмоки яйца откладывают. А на обратном пути мы проезжали мимо совсем заброшенной деревни.

Покосившиеся дома с провалившейся крышей, заросшие травой и мхом. Тёмные доски словно обгоревшие кости торчали сквозь остатки дранки. Совсем небольшое кладбище прямо возле дороги с чёрными, крупными и пухлыми крестами камнями среди высокой травы. И цапли колодцев с обломанными носами, царапающие небо.

— Что это? — спросила я, заворожённо рассматривая мрачные пейзажи.

Одинокий сизый дымок из последнего дома у дороги был словно тлеющий уголёк. Васе и самому было неуютно проезжать мимо. Он вжал голову в плечи и сипло ответил.

— То Борки, дзярэуня багатая была

— А тут кто-то живёт?

— Так бабка Марва, остатния пауязджали, одна вона засталася.

В тон его словам единственная жительница выплыла словно призрак из-за дома. Её тонкое тело было перетянуло одеждой, будто мумия бинтами. Я поёжилась, смотря на сухонькую старушку, с вытянувшимся, бледным лицом. А та в ответ сверлила взглядом и очень долго провожала нашу машину, не двигаясь с места.

Тогда жёлтые фары УАЗика выхватили выцарапанные огромные буквы на стене покосившегося дома: «Не чапайце балота». Вот только Вася ничего не сказал. Не заметил или решил проигнорировать, а я не стала задавать вопросов.

Это должно быть какой-то розыгрыш. В районе больше не было деревни с таким названием. В Борках не было ни одного живого дома. Сердце бешено заколотилось, кровь прилила к лицу. Я резко села, и бабуля вздрогнула.

Глава 4. Назад в прошлое

Пока Явдоха замешивала травы в котелке одной рукой и растирала какие-то в маленькой ступке второй. Я замачивала ноги в совсем маленьком корыте. Холодная, но прозрачная вода быстро становилась серой, комья грязи оседали на дне вместе с иголками. Я приподняла ноги и укутала их в полотенце, согревая, на ткани быстро проступили маленькие капельки крови.

Дом у Явдохи был тёмный, как и она сама, окна, завешенные плотной чёрной тканью. Под самым потолком развешены пучки засушенных самых разнообразных растений. Длинный стол со всего тремя стульями. Печка с большим окном, где и стоял котелок, внутри потрескивали дрова. Из комнаты с печкой был выход во вторую, но со своего места рассмотреть ничего не получалось.

— Табе казали не чапаць балот? — внезапно произнесла ведьма.

— Н-нет.

— Брэшаш.

— Да, что вы всё вру, да вру! — взорвалась и сжала кулаки, — не трогала я никакие болота и не говорил мне никто, ничего.

— Што, даже я не казала?

Мурашки болезненно пробежали по спине. Значит, не показалось. Но как это возможно? Магии не существует. Может это внучка Явдохи? Но зачем этот спектакль, его нужно Павлу Владимировичу устраивать или вон, спонсору Кантемировских. Это они на болота засматриваются.

— А я вас первый раз вижу!

Явдоха вздохнула, вынула ложку из котелка и помахала ею передо мной. Капли разлетелись в разные стороны, а вместе с ними до меня долетел и запах свежескошенной травы, календулы и душистых ромашек. Я прижалась к стулу.

— Халера цябе бяры! Да коли ж ты будзешь тут у дурня гуляць?

— Хватит, одна уже наговорила мне всяких гадостей. Вы лучше меня домой верните.

— Дадому-дадому, — она повернулась обратно к котелку, — няма твайго дома и цябе самой шчэ няма.

— Как это нет? — мои глаза округлились, — оставьте эти шуточки, вот это она я, как это меня нет?

На всякий случай потрогала свои ноги, только согревшиеся после ледяной воды, живот и плечи. Ткань рубашки, выглядевшей грубой под пальцами, ощущалась почти шёлковой. Узоры плотные и рельефные приятно шуршали при прикосновении.

— Мала таго што вы у будучыне зусим неведаюшчые, дык яшчэ и слухаць не хацице.

— Всё я знаю, — мотнула головой, — и слушаю внимательно, только вы всё равно чушь какую-то несёте.

Явдоха вздохнула, сняла котелок с печки и поставила рядом со мной на стол. Я наклонилась подальше, боясь, что со злости это варево окажется на мне. Но вместо этого ведьма вылила грязную воду из тазика, налила новую и разбавила черпаком из котелка. Мне показалось, что внутри всё зашипело, вспенилось, будто в потемневших частях что-то забурлило, словно живое. Но стоило моргнуть, и передо мной в тазике плавала лишь слегка желтоватая вода.

— Сунь нагу!

Я медленно опустила пальцы, вода была тёплой и приятной, но как только достигла пореза, неприятно защипало. Попыталась вытащить, заойкала, но Явдоха надавила на колено и взглядом приказала терпеть. Закусила губу. Щипать быстро перестало.

Не проронив ни слова, меня решили покормить. Ведьма поставила на стол плошку с варёными яйцами, пододвинула ко мне соль. А ещё через несколько минут рядом оказалась плоская тарелка с ароматной, разваренной картошкой, которую Явдоха предварительно посыпала толчёными травами.

Я заглядывалась, но не решалась взять ложку. Рот медленно наполнялся слюной, живот заурчал. Если верить бабуле Анне, я провалялась без памяти несколько дней, и всё это время она старательно отпаивала меня мухаморовой настойкой. Сглотнула и подняла взгляд на Явдоху.

— Што трусиш? — она улыбнулась и взяла яйцо из плошки.

Ловким движением разбила скорлупу о край стола, подковырнула и быстро очистила. Макнула в соль и надкусила. Я не боялась, что еда будет отравлена, скорее не верила. Совсем недавно она не хотела вообще никак помогать и до сих пор говорит загадками. Взялась за деревянную ложку и, выловив картошку, поднесла к носу. Ярко-жёлтая, ароматная, от неё струился белый пар. Подула несколько раз и в нетерпении сунула в рот.

Картошка была обжигающей и тут же опалила язык и щёки. Поморщилась и вывалила её обратно, часто дыша, пытаясь хоть как-то охладить рот. Явдоха засмеялась и, съев вторую половинку яйца, поднялась. Она вышла с глиняным кувшином и невысоким стаканом, налила молока и подвинула ближе.

— Бядовая ты, не выжвешь у нас, — мотнула головой, глядя, как я залпом осушаю стакан.

— Да у кого, у вас? Что вы постоянно загадками говорите?

Я морщилась, шевеля обожжённым языком, и смотрела на предательскую, но такую соблазнительную картошину на ложке. Явдоха присела и, уперев щёку в ладонь, вздохнула.

— Неразумная як цялё, яй богу, — она мотнула головой.

Медленно сглотнула. Я либо схожу с ума, либо действительно та старая ведьма что-то со мной сделала.

— Алесь, кали знайшоу цябе адразу да мяне прынёс, — начала свой рассказ Явдоха.

Я медленно ела, и только это сдерживало клубок из паники и страха внутри. Алесь — старший сын бабули Анны, нашёл меня на берегу Кантемировских, как раз в конце той тропинки, что я сегодня успела изучить. Лежала вся грязная, почти не дышала. Явдоха даже и не надеялась, что оклемаюсь, сразу видела, что со мной что-то не то, но Анна решила иначе и заботливо, и кропотливо следовала всем рекомендациям молодой ведьмы.

— Ня ведаю я што здарылося але не у сваё врэмя ты трапила.

Этот вердикт навалился на меня тяжёлым крестом, нагнул голову к земле. Она не знает, что случилось, но так уверенно заявляет что-то совсем безумное. Я выплыла не в свое время? Кусок яйца застрял в горле, шкрябал и будто кусал. Закашлялась и хрипло отозвалась.

— Хватит, прекратите этот розыгрыш.

Мозг упорно сопротивлялся, но вспоминал, как я шла по тропинке, как Анна назвала эту деревню Борками. Как каркал и странно смотрел на меня огромный ворон. Я вздрогнула всем телом. Явдоха нахмурилась и не сразу решилась мне что-то ответить.

— Не ведаю хто, але у нядобры час табе адправили, — она покачала головой и, подперев подбородок, уставилась в щель штор.

Глава 5. Русалка

— О, а чавой та ты тут?

Стоило вбежать в деревню, и меня окликнул знакомый голос. Я обернулась и, увидев Анну едва не, расплакалась, бросилась к ней, обняла. Бабуля вздохнула, принялась гладить меня по голове. Её пальцы пахли дымом и мятой.

— Бядовая ты, навошта убегла?

— Я к-к т-тр-рассе хотела-ла в-выйти, — не выдержала и разревелась, уткнувшись в плечо бабушки.

Она всё вздыхала и гладила меня, причитала, что я «шалёная и блаженная» и, что обязательно помолится за меня. Слёзы всё текли и текли. С каждым мягким поглаживанием по спине становилось немного легче. Хотя я продолжала цепляться за неё, сжимая пальцы на плечах, щемящий страх отпускал. Тихий голос Анны лишь на мгновение стал громче, и я приподняла голову, внимательно слушая:

— То мая, шалёная. Учора у балота прыгала, а сёння па полю бегае.

Она рассмеялась, а вот мне было не до смеха. Анна описывала меня будто сумасшедшую собаку. Вчера в болотах топилась, сегодня ношусь по полю. Глаза быстро нашли стайку молодых девушек. Одна из них, с длинной толстой косой была чуть впереди, выпятив грудь. Её белое платье будто искрилось среди остальных. На рукавах были нашиты широкие полоски из красных узоров, которые тянулись от самого плеча и до запястья. Юбки у некоторых девушек были в клеточку, но тоже красные.

Коса подбоченилась, несколько раз просканировала меня взглядом и, поджав губы, медленно кивнула. Будто корову на базаре оценивала. Она развела руками, указывая на толпу девушек:

— А дайце нам яе, русалкаю будзе!

— Так, а чаму не?

Анна взглянула на меня, поднимая от плеча. Я рассматривала девушек и ничего не понимала. Какой ещё русалкой я буду? Не топить же меня собрались? Но бабуля, не объясняя ничего, протянула мою руку Косе.

— Як зваць цябе? — она не сразу взяла меня.

— Алёна, — неуверенно протянула и упёрлась ногами, не собираясь так просто сдаваться.

— Добра, Алёнка, будзешь русалкой, — по-хозяйски заявила Коса, сжимая руку за запястье, и дёрнула на себя.

Я скривилась, в руке неприятно хрустнуло, но выдержав, не сдвинулась с места. Девушки из толпы меня побаивались и выглядывали из-за Косы словно птенцы. Хотя доверия эта Коса совсем не внушала. Бабуля подтолкнула в спину, мило улыбаясь, и, предложила не упираться:

— Идзи, ня цюрайся.

— Зачем?

— Як то? — удивлённо протянула Коса, — дзе ты бачыла русалку такую брудную? Адмыем цябе ды адзенем.

Помыться и переодеться хотелось, но то, что меня записали в какое-то мифическое существо, совсем не нравилось. И всё же я сдалась. Стайка девушек меня быстро окружила. Коса уверенно потащила за соседний дом в сарай. Девушки касались моей грязной одежды, качали головами, охали и вздыхали. А между собой всё повторяли: «Шалёная, гарадская блаженная». К этим прозвищам я постепенно привыкала, пусть и невольно кривилась, слыша про сумасшедшую.

В сарае девушки почувствовали себя вольнее, хотя всё ещё перешёптывались вполголоса, но громче смеялись. Коса закрыла дверь и, подперев спиной, стала раздавать указания. Одни принесли большую бадью, наполненную водой, вторые выскочили куда-то, третьи, не церемонясь, стягивали с меня грязную одежду.

— Лий!

Коса махнула рукой сверху вниз, а на меня обрушился поток холодной воды. Не такой душ я себе представляла, когда соглашалась переодеться. Тело тут же покрылось гусиной кожей, обхватила себя руками и резко вдохнула. Лёгкие будто защипало от холода, я затряслась. Девушки не теряя времени, стали натирать кожу колючими травами.

— П-прек-крати-тите, — зуб не попадал на зуб, я быстро замерзала в тёмном сарае.

— Цярпи каза, — настояла девушка, — а то маткай будзешь.

Такого варианта «терпи казак — атаманом будешь», я ещё не слышала. Сжала челюсть посильнее и зажмурилась. Девушки резко отпрянули от меня, и Коса снова крикнула лить. Вторым потоком с меня смыли остатки грязи и пота, а от покрасневшей кожи даже чувствовался едва уловимый аромат полыни.

На меня накинули рушник, кожу неприятно покалывало от любых прикосновений, но вместе с этим по телу расходилось болезненное тепло. Я выпрямилась и, выхватив полотенце, обмоталась и сделала шаг назад. Девушки подбоченились, а Коса вздохнув пустила ко мне последних, с одеждой.

— Трасецца як тая стрыкалка, а усёж гыркае.

Я зыркнула в ответ. Конечно, посмотрела б я на неё на моём месте, как бы огрызалась, как отбивалась. Утащили меня в сарай, облили холодной водой и ещё ждут благодарностей? Выхватила одежду, девушки пискнули и отскочили от меня. Быстро надела через голову платье. Приятная ткань едва касалась кожи, оно мне было явно велико и струилось до самого пола, закрывая даже босые ноги. Я глянула на себя сверху вниз, худоба у меня была всегда до болезненного, впалые щёки, тонкие запястья, бледная кожа. Меня постоянно называли то тростинкой, то стручком, к этому я почти привыкла.

— Так и пойдзешь, — кивнула Коса, явно удовлетворённая своим результатом, — русалка з цябе добрая будзе.

— Да куда пойду? Вы хоть объясните!

— И адкуль только вылезла така, — подала голос одна из девушек, — Параска, мабыць ну яе?

— Цыц, — тут же заткнула Коса, — Або сама пойдзешь.

Девушка притихла, и Параска, желая закрепить результат, погрозила пальцем остальным.

— Як кто проци дык упрыгвайце на яе месца!

Но никто против не был и заменять меня не собирался. По плечам пробежали мурашки. Затея нравилась мне всё меньше. Параска подхватила меня под руки и вальяжно повела из сарая сначала тихо, а потом громче напевая:

— Павяду русалку да броду, — девушки за нами быстро подхватили и запели хором.

Павяду русалку до броду,

Сама вярнуся дадому.

Павяду русалку у цёмны лес,

Няхай русалку воук изьесць*

Они повторяли незамысловатый стишок и вели меня через всю деревню. Не дошли всего немного до дома Явдохи и развернулись к пшеничному полю. Неужели со мной какой-то кровавый обряд собираются провести и скормить местному божеству? Сердце забилось в пятки, и я беспокойно рассматривала присоединяющихся к нам детей.