Поместье для затворницы, или Новая жизнь Элен

Глава 1

Сколько мне уже не приносили еду? Два дня или три? Вода в графине кончилась еще позавчера. Безумно хотелось есть и пить.

В грязной ночной сорочке я сидела на полу под окном, потому что мебели в этой комнате не было.

Из горла вырвался горький смешок. Кто бы мог подумать, что меня бросят умирать именно в этой комнате? Пятнадцать лет назад здесь начался мой персональный ад. Правда, тогда я об этом еще не знала. Наивная, верящая в любовь восемнадцатилетняя девушка и представить не могла, как изменится сразу после свадьбы ее нежный и внимательный жених.

Щелкнул замок, и я подняла взгляд вверх. От голода мутило, а перед глазами все слегка расплывалось. Надеюсь, не от слез.

– Ты все-таки пришел, – я оперлась на стену и встала. Не хотелось показывать слабость, мою гордость и так за пятнадцать лет сильно потрепало. – Думала, дождешься, когда можно будет забрать мое бездыханное тело.

– О чем ты? – он нахмурился. Между прямыми бровями залегла складка, но быстро разгладилась, и даже в сорок пять лет красивое лицо Мартина снова приняло холодное выражение, даже ледяное. Оно всегда таким было. По крайней мере, для меня. Мой муж прошел к центру комнаты, скользнул взглядом по голым стенам и оперся на трость.

– Говорят, от жажды погибают быстрее, чем от голода. Тебе осталось подождать пару дней, прояви терпение.

– Тебя не кормят? – спросил он без возмущения, но так, что я поняла – он даже не знал. Тут и удивляться нечему. Здешние слуги не приняли меня с самого первого дня и все эти годы себе не изменяли. Даже если ты законная жена, но без любви и защиты мужа ты никто. Это я поняла быстро. – Я распоряжусь.

– Я устала. Зачем ты пришел?

– Ты прекрасно знаешь зачем, Элен. Соглашайся на развод. Сейчас это лучший для тебя выход.

– Ты уже присмотрел мне нового мужа? – я фыркнула. – Насколько далеко? На острове Брайн? В северных землях? А сколько подставных любовников для меня нашел?

– Не язви, – поморщился он недовольно. – Альтернатива в виде тюрьмы тебе не понравится.

– Я ее не толкала, – со злостью повторила уже в который раз. – Она оступилась. Возможно, специально.

– Не ври мне. Ты прекрасно знала, что Симона беременна, поэтому хотела избавиться от ребенка. На твое счастье, мой сын не пострадал, иначе ты уже давно готовилась бы к плахе.

Говоря эти жестокие слова, Мартин даже не повышал голос. Он никогда этого не делал, предпочитал не тратить силы на безразличных ему людей. Именно с таким каменным лицом он подписал бы мне смертный приговор. Как досадно, что мне все еще больно.

– Я тоже могла бы родить ребенка! Я тоже носила под сердцем сына! – прохрипела я, впиваясь пальцами в подоконник.

– Тогда было не время, и мы с тобой это обсуждали, – едва заметно поджал он губы, выражая недовольство мной.

– А сейчас, значит, время? И тогда ты поставил меня перед фактом! Кто бы знал, как я жалею… Да лучше бы я сбежала и воспитала его сама!

– Не смеши, как бы ты его воспитала? На какие деньги?

– Да уж нашла бы способ, – прошипела я, чувствуя, как в душе поднимает голову застарелая глухая ненависть. – И ты так и не ответил: что изменилось сейчас?

– Сейчас я могу дать достойное наследство обоим сыновьям.

Ах, ну да… Его первый сын. О котором я узнала только через месяц после свадьбы. Мартин за год ухаживаний так и не сподобился сказать, что был женат и даже обзавелся ребенком.

– Симона же молода и родит мне здорового наследника, – продолжил он, будто я хотела это услышать.

Я расхохоталась.

– Оставь эти дурацкие отговорки при себе. Признайся, что тебе просто опостылела старая жена, поэтому захотелось поменять ее на новую, помоложе. Один раз ты это уже провернул, кто мешает сделать так снова, правда? Только смотри, чтобы Симона не наставила тебе огромные ветвистые рога, – снова заливисто расхохоталась я, чувствуя, как приближается истерика.

– Не смей на нее наговаривать, – градус его голоса похолодел на треть. – Она была невинна в нашу первую ночь.

Я посмотрела на мужа, как на дурачка. Плохо же он знает свою любовницу. Уверена, такая нашла способ обмануть и Мартина, и лекарский артефакт. Еще проверить нужно, чьего ребенка она носит. Но говорить этого я, конечно же, не стала. Пусть будет для Мартина сюрприз.

– Ну что, ты решила? – нетерпеливо перебил он мои размышления.

Глава 2

– Никогда, никогда я не дам тебе развод! Да чисто из вредности, чтобы жизнь сказкой не казалась! – твердо посмотрела я на него, черпая силы в тех крохах превосходства, что сейчас ощущала. Я знала, что у него нет никаких доказательств моей вины, потому что я не виновата. Нынешняя ситуация – просто повод.

– Ты… – начал он, направив в мою сторону набалдашник трости, но замолчал и раздраженно опустил ее, дернув уголком рта. – У тебя есть сутки, потом мы пойдем в суд. И я добьюсь развода так или иначе.

– Ну попробуй, – язвительно улыбнулась я. И уже в его спину бросила вопрос: — Одного не пойму, зачем ты вообще женился на мне, если никогда не любил?

Мартин остановился и обернулся.

– Мои причины тебя не касаются.

– И не жалеешь?

Он ничего не ответил и пошел к двери.

– А вот я жалею, что тогда выбрала тебя, – сказала я тихо, когда он уже взялся за ручку двери.

– Ты глупее, чем я думал, если до сих пор не поняла: перед тобой не стояло выбора. Это я выбрал тебя.

И он вышел, оставив за собой последнее слово. Что это: невольно выданная правда или желание сделать мне больно напоследок? Думать об этом не хотелось. Хотелось сесть и закрыть глаза. Этот короткий, но мучительный разговор окончательно вымотал меня.

Где-то через час принесли еду: миску полужидкого овощного варева, кусок серого хлеба и кружку морса. Крайне скудно, да и унизительно для аристократки есть крестьянскую еду, но я так обрадовалась, что мне было уже все равно. Только дождалась, когда выйдут слуги, чтобы не унижаться еще больше, показывая, как сильно я проголодалась.

Стоило двери закрыться, как я накинулась на еду и слишком поздно поняла, что с ней что-то не так. Меня совсем не насторожил легкий травяной аромат, витавший в воздухе, а когда я начала задыхаться, было уже поздно. Меня отравили. И уже неважно кто: Мартин или его любовница.

Я схватилась за шею, подбежала к двери и начала колотить в нее, пытаясь одновременно сделать хоть крошечный вдох. Да я даже закричать не могла, потому что из горла вырывались лишь хрипы! В глазах темнело, с той стороны никто не откликался, будто там вовсе никого не было, даже охраны.

Бросившись к окнам, я начала дергать рамы, но они тоже не открывались. Меня затопила паника. Я и забыла, что все окна на четвертом этаже зачарованы. Когда-то считала это заботой, а нужно было думать о том, насколько мое жилище похоже на клетку.

Воздуха уже совсем не было, грудь разрывалась от боли и страха. Я сползла на пол, не видя перед собой ничего. Мир померк, и остались только я и боль бьющегося в агонии тела. А еще – горечь давно разбившейся мечты и сожаления о тех, кто действительно был достоин моей любви.

Появилось и застыло в памяти счастливое детское воспоминание: дом, родители, счастье в зарослях персиковых садов. Сейчас это время и место казались мне раем. Вот бы в последний раз хоть на мгновение вернуться туда. Жаль, что это невозможно…

И когда уже казалось, что все закончилось и я умерла, сквозь темноту пробился голос:

– …Элен? Элен! Доченька, проснись!

Глава 3

– Элен, милая! – пытался дозваться до меня будто через тысячи километров очень знакомый женский голос. Но почему-то было очень сложно вспомнить, чей он. – Элен! Да что с ней такое?

– Мадам Гошон, я потому и позвала вас. Я уже полчаса не могу ее дозваться, – в другом, молодом девичьем голосе звучали слезы, а под конец фразы послышался всхлип. – Что же случилось с нашей маленькой мадемуазель?

– Элен! – я почувствовала, как меня трясут за плечи, попыталась открыть глаза, но на веки будто навесили гири. – Мари, пошли за лекарем, мне это не нравится. Кажется, она серьезно заболела.

В этот момент я наконец все вспомнила: кто я, что со мной случилось и чьи голоса я сейчас слышу. В памяти будто прорвало плотину, и вся эта информация хлынула сплошным беспорядочным потоком. Я застонала от фантомной боли в груди, испугалась, что снова начну задыхаться, и резко села на кровати, распахнув глаза. Вместе с памятью ко мне вернулся контроль над телом.

– Не надо лекаря, – сказала я автоматически, потому что распускающий руки лекарь мужа был мне глубоко противен. И только после этого воспоминания окончательно заняли свои места, и я осознала, где нахожусь. Я в родительском доме.

Неужели, когда я умерла, боги надо мной сжалились и подарили моей душе возможность витать в воспоминаниях, пока она не растворится?

– Я так испугалась, милая!... Ах… – мама присела на кровать рядом со мной и начала обмахиваться рукой. Здесь она была такой же оживленной и яркой, какой я ее знала в юности, с чуть позолоченной загаром кожей, с сияющими зелеными, как у меня, глазами, и еще совсем не старой. После того, как я вышла замуж и уехала, я видела родителей всего три раза. В последний – на похоронах отца. Мама тогда будто вмиг постарела на пару десятков лет и угасла очень быстро.

Я взяла в руки ее ладонь – теплая и мягкая, совсем как настоящая, с нежной тонкой кожей и просвечивающими венами. Удивительно, как ясно я запомнила детали внешности, что теперь они воспроизводились с такой точностью.

– Мама, все хорошо, – поспешила я успокоить ее. – Мне просто приснился очень дурной сон. Я никак не могла проснуться, а потом услышала, как ты зовешь меня.

– Как хорошо, что вы очнулись, – моя служанка, Мари, стояла рядом с кроватью и утирала слезы, которые все не переставали течь. Я и сама готова была расплакаться.

Она переехала жить вместе со мной в дом мужа и единственная была мне верна и заботилась обо мне. Только однажды я не взяла ее с собой в столицу, потому что девушка приболела. А пока меня не было, ее обвинили в воровстве и изгнали из имения в ночь. Как я ни искала ее по возвращении, не могла найти, даже не получилось проследить ее путь. Мари исчезла, будто ее никогда и не существовало. Я подозревала страшное и мучилась чувством вины все последующие годы, но ничего не могла сделать. И вот она стоит рядом невредимая. Тем больнее от того, что этот ненастоящий мир прошлого развеется, скорее всего, очень скоро.

– Если тебя мучают кошмары, тем более нужно позвать месье Деборе. Может, он пропишет какие-то травы на ночь, – сказала мама, поправляя золотистые локоны в идеальной прическе.

– Не нужно, мама, – я улыбнулась. – Этот кошмар больше не повторится, он закончился. Я точно знаю это.

– Раз ты так говоришь, – мама тихонько вздохнула, сдаваясь. Она была мягким человеком и очень меня любила. Поэтому всегда сдавалась и шла на поводу у моих желаний. Сейчас я понимаю, что росла ужасно избалованной. – Но если кошмар снова вернется, обязательно скажи мне, хорошо?

– Хорошо, мама.

– А теперь давай собираться, дорогая. У нас так много дел… Еще и месье Эттвуд обещал заехать на завтрак.

– Дядюшка? – неуверенно спросила я, пытаясь вспомнить его лицо. Помню его фигуру, чопорно затянутую в строгий сюртук, а вот лицо будто в дымке. Интересно, что сделает этот ненастоящий мир, если я сама не помню лица человека?

Глава 4

– Не называй его так, Элен, – погладила меня по плечу мама. – Знаю, тебе нравится дразнить его, но ведь он и не родственник нам вовсе. Нам повезло иметь такого доброго соседа.

“Но мама, он ведет себя даже хуже, чем папа. Я устала от его нравоучений. И раз он пытается меня воспитывать, буду и дальше называть его дядюшкой”, – именно так я ответила бы в прошлом. И, возможно, я действительно так сказала. Теперь уже не вспомнить деталей.

Помню только, что Фредерик Эттвуд меня ужасно раздражал нравоучительной манерой говорить и желанием внушить мне, как нужно поступать правильно. А я считала себя достаточно взрослой, чтобы самой решать, как и что делать.

– Хорошо, – вздохнула я. Можно и потерпеть одного неприятного человека, только бы находиться в этом видении подольше. – Мари, помоги мне одеться.

Когда же я, уже собранная, встала перед зеркалом, то могла только в удивлении таращиться на себя. Неужели в юности я выглядела так? Куча мелких кудряшек на голове, слишком яркая для юного лица помада и плотная, почти белая пудра; платье ужасного розового оттенка, больше напоминавшее торт и особенно смешное на фоне южной жары. Да, первое время в светских кругах меня звали деревенщиной, но что все было настолько плохо, я осознала только сейчас.

С трудом оторвала взгляд от зеркала и отвернулась. С этим нужно будет что-то делать, но не сейчас. Еще немного, и я опоздаю на завтрак. А родители точно не начнут есть, пока я не подойду. Не хотелось заставлять их сидеть над тарелками с остывающим завтраком в ожидании меня.

Каждый шаг по родительскому дому, казалось, все сильнее погружал меня в невероятный сон. Здесь все светилось уютом и счастьем, хранило детские воспоминания, которые я научилась ценить намного, намного позже. Я провела пальцами по светлым деревянным панелям, которыми были обиты стены коридора, неуверенно положила руку на гладкие полированные перила лестницы, ведущей на первый этаж. Казалось, сожми я руку чуть сильнее, и видение лопнет, как мыльный пузырь.

Наверное, поэтому я не смогла сохранить равновесие, когда оступилась на предпоследней ступеньке, споткнувшись о длинный подол, и полетела на пол. Ногу прострелило болью, и я даже не сразу осознала, что меня кто-то подхватил на руки, не позволив растянуться на жестком мраморе. Разве может в воспоминаниях боль быть такой настоящей? Я застонала, прикусив губу. Неужели сломала? Раньше я не получала травму ноги. Откуда она вдруг появилась?

– Элен, нужно быть осторожнее, если ты предпочитаешь такие длинные подолы у платьев. Хотя я давно убеждал тебя, что это опасно, – прервал мои удивленно скачущие мысли мужской голос. Глубокий и мягкий тембр. Наверное, так мог бы звучать большой кот, если бы умел разговаривать.

Я вскинула голову, чтобы посмотреть, кто этот мужчина, что мне помог, и застыла, одновременно узнавая и не узнавая его лицо.

– Больно? – спросил он с явной обеспокоенностью в голосе, видя мое замешательство.

– Фредерик? – неуверенно спросила я, поражаясь, как сильно могут искажаться воспоминания.

Глава 5

Я точно помню, что в семнадцать лет считала Фредерика занудным, неинтересным и старым. Он мне не нравился ни характером, ни внешностью, а под его взглядом возникало ощущение, что я снова в чем-то виновата. Каждый раз, как он приезжал, я старалась сбежать из дома и несколько часов пропадала либо в саду, либо ездила на лошади, либо пряталась в дальней беседке.

Тогда я наивно полагала, что никто не знает, где я. Сейчас понимаю, что найти меня можно было в два счета. Просто мне прощали это неразумное и, скорее всего, оскорблявшее Фредерика поведение.

Что ж, должна признать, что я была либо слепа, либо глупа. Потому что Фредерик точно не был старым. Да, сейчас, когда я в юном теле, разница в возрасте у нас огромная. Сколько же ему? Тридцать пять? Сорок? На самом деле зрелый возраст ему был только к лицу.

Да, он не обладал эталонной красотой и светским лоском Мартина. Внешность Фредерика можно назвать хищной: резкие рубленые черты лица, твердый подбородок, прямые черные брови, черные же глаза и спокойный, прямой взгляд. На нем был привычный строгий, с иголочки, сюртук, но при этом черные волосы мужчины были небрежно взъерошены, будто он только что провел по ним рукой, откидывая непокорную прядь со лба.

Ну а то, что он сделал мне замечание за неосторожность, так оно совершенно к месту и я его заслужила. Действительно ведь по дурости считала, что если подол будет сантиметров на пятнадцать длиннее, чем нужно, то я буду казаться выше. Завтра же поеду к портнихе и укорочу хотя бы пару платьев. Иначе я переломаю себе ноги до того, как хоть чем-то смогу помочь родителям.

Так, о чем это я сейчас думаю? Неужели я действительно начала считать этот мир настоящим? Хотя когда так болит нога, поневоле начнешь задумываться, точно ли все здесь нереальное? Возможно, чудеса случаются, и я, не имея ни капли магии или дара, каким-то образом смогла вернуться в собственное прошлое.

– Из-за того, что мы давно не виделись, ты успела позабыть, как я выгляжу? В любом случае, давай я сначала помогу тебе, а потом провожу в сад. Не собралась же ты в таком виде скакать на лошади? – выдернул меня из собственных мыслей голос Фредерика, в котором чувствовалась легкая ирония. И совсем чуть-чуть – укор.

Кажется, он и правда давно заметил мои уловки и попытки его избегать. Я отвела взгляд, потому что продолжала нескромно разглядывать его. Мне стало стыдно, хоть я уже и не та Элен, которую он знал и убегать никуда не собиралась.

– Нет, что ты. Как я могла забыть? – сказала я, внутренне ругая себя. Не буду же я признаваться, что действительно словно в первый раз его увидела. – И я шла в столовую. Если поможешь мне туда добраться, буду признательна.

– Отрадно это слышать, – сказал он и направился в сторону гостиной, примыкавшей к столовой. – Сейчас посмотрим, что у тебя с ногой.

– Может, лучше вызвать лекаря? – спросила я, ощущая себя крайне неловко.

По сути, сейчас он для меня был почти незнакомцем. Столько лет прошло… Я даже не знала, куда деть руки. Обхватить его за шею? Но мы не настолько близки. Положить руки ему на грудь? От этой мысли стало еще более неловко. Скорее бы он меня куда-нибудь посадил.

– Зачем нам лекарь? С такой мелочью я справлюсь и сам, – сказал он с уверенностью, которой мне сейчас так не хватало.

И я замолчала, комкая пальцами ткань юбки. Только украдкой бросала на него взгляды, еще раз сравнивая прошлого и настоящего Фредерика. Ноздри щекотал древесный запах мужского парфюма, старых книг и почему-то меда.

Наконец он донес меня до диванчика и аккуратно усадил, а потом опустился на одно колено, чтобы осмотреть мою ногу. Попросил приподнять ее, и бережно, будто я рассыплюсь от одного прикосновения, начал ощупывать ногу прямо через ткань платья. Из приоткрытой двери в столовую доносились голоса, я смотрела сверху вниз на склоненное лицо Фредерика и понимала, что он вряд ли что-либо чувствует сквозь три слоя ткани.

– Так явно будет удобнее, – не выдержала я и приподняла край платья, чтобы открыть несчастную щиколотку.

Фредерик сначала замер, но потом снял с моей ноги туфельку и обхватил одной рукой ступню, другой начал мягко ощупывать легкую припухлость. Кажется, он воздействовал магией, потому что боли я не чувствовала, только тепло и прикосновение пальцев к голой коже. Ногу окутала легкая прохладная дымка.

– Мне очень понравилось, как ты назвала меня по имени, – абсолютно неожиданно сказал Фредерик и поднял на меня внимательный взгляд.

Меня же будто окатило горячей волной, потому что его слова наряду с поглаживающими движениями пальцев по коже и бархатными, низкими нотками в голосе вышибли из головы все внятные мысли. Я судорожно вдохнула, не в силах прервать зрительный контакт, замерла, будто под взглядом хищника.

Он не делал ничего лишнего, его пальцы не поднимались выше больной щиколотки, но я все равно почувствовала интимность момента. Вполне вероятно, что он не пытался меня соблазнить, уж слишком прямым и спокойным был его взгляд. Получается, я надумывала себе лишнее, и это было хуже всего. Эти непрошенные чувства не были нужны ни ему, ни мне.

Но неужели… неужели он всегда был таким? Кажется, мне и в этой жизни надо от него бежать.

Глава 6

Нет-нет… Один раз я уже ошиблась в мужчине и теперь не могу доверять своим суждениям по поводу другого. Нужно успокоиться. Он просто лечил меня, а я придумала себе лишнее.

Я аккуратно потянула ногу на себя, и Фредерик сразу же отпустил ее, поэтому я поспешила надеть туфельку и опустить подол платья до пола, как и положено приличной леди. Повисла томительная пауза. Фредерик смотрел на меня, а я старательно делала вид, что поправляю одежду.

– Как чудесно, совсем не болит, – сказала я напряженным голосом, только чтобы отвлечь его и чтобы он перестал изучать меня своими черными глазами, в которых невозможно ничего прочитать. – Спасибо.

– Всегда к твоим услугам, дорогая Элен, – сказал он, наконец вставая и подавая мне руку.

Я чуть помедлила, но все же вложила свои пальчики в его крупную, грубоватую ладонь со шрамами и мозолями от меча. Он, кажется, участвовал в зачистке границы от темных тварей, но я думала, что он пользуется исключительно магией. Но Фредерик, кажется, и мечом управляться умеет, иначе откуда такие характерные следы.

До двери в столовую было всего несколько метров, и мы почти подошли к ней, когда я придержала его за локоть и тихо попросила:

– Фредерик, пожалуйста, не говори ничего моим родителям об этой небольшой неприятности с ногой. Не хочу, чтобы они волновались.

Кажется, мои слова сильно удивили его. Потому что он повернул ко мне голову и чуть вскинул брови, при этом будто пытаясь высмотреть что-то на моем лице.

Да, я наверняка выбивалась из образа юной Элен. Но теперь я совсем другая и не хочу вести себя, как раньше, даже ради сохранения тайны. Буду надеяться, что изменения спишут на то, что я просто повзрослела. Если кто-то заинтересуется, скажу, что осознала свои ошибки и больше не хочу их повторять. Тем более, что это истинная правда.

Так, под руку с Фредериком, я и вошла в столовую. Слуги, к счастью, еще только накрывали на стол. Родители сидели рядом друг с другом и что-то обсуждали, но когда мы вошли, сразу же обратили все внимание на нас. Мама слегка растерянно посмотрела на мою руку, лежащую на локте Фредерика, но потом мягко улыбнулась мне и кивнула одобрительно. Похоже, она думала, что за завтраком я сегодня не появлюсь, и уж точно не вместе с “дядюшкой”.

– Милая моя, доброе утро! Как спалось? – воскликнул папа и вскочил из-за стола, чуть не уронив столовые приборы. Мама привычно подхватила почти соскользнувшую со скатерти тарелку. И тут же, без перехода и не дожидаясь ответа, отец продолжил: – О, Фредерик! Добро пожаловать! Ты же составишь мне сегодня компанию в игре в крокет?

– Разумеется, месье Гошон, – ответил Фредерик и двинулся вперед, а я, все еще держась за его руку, пошла следом, не отрывая взгляда от папы. Мой милый, слишком громкий и неуклюжий папочка... Как же я скучала по тебе.

Голубые глаза отца все так же весело сверкали из-под рыжих бровей, а почти красные бакенбарды топорщились в разные стороны. При этом он был высокий и слегка нескладный, как подросток, и ему постоянно мешали длинные руки и ноги.

Добрый и немного наивный, он никогда не мог отказать своей дочери, так похожей на любимую жену. Ах, папочка, папочка, знал бы ты, как мне было тяжело после замужества из-за того, что я не знала в жизни никакого зла. Я бесконечно благодарна за любовь, что вы с мамой мне дарили, но как бы я хотела, чтобы вы меньше меня баловали.

К счастью, теперь меня больше не нужно воспитывать. Через боль и ошибки жизнь меня научила справляться с невзгодами. Теперь я буду о вас заботиться.

Фредерик подвел меня к столу, любезно помог сесть напротив родителей и занял стул рядом со мной. Я благодарно кивнула слуге, который поднес мне салфетку. Фредерик тут же положил мне на тарелку немного салата.

Ах да, я еще и худела постоянно. Хотела быть тонкой и хрупкой, как настоящая аристократка. Немного подумав, я попросила принести мне яичницу с беконом и чай со сливками, чем снова удивила маму и Фредерика. Отец, уминая уже вторую колбаску, ничего вокруг не замечал.

Мама явно хотела что-то сказать, но тактично промолчала, тем более, что отец, закончив с колбасками, сказал:

– Фредерик, как же я рад, что ты приехал именно сегодня. Мои дамы хотели оставить меня в одиночестве, променяв на платья и шляпки.

– Вы все же едете в этом году? – спросил Фредерик, пристально глядя почему-то на меня.

Так и хотелось сказать, что я тут ни при чем. Я вообще не понимаю, о чем речь.

– Да, Элен хочет дебютировать в этом году, – ответила мама. – Ей исполнится восемнадцать уже через полгода, поэтому мы с Паулем согласились.

Фредерик поджал губы, черты его лица стали резче. А я пыталась хотя бы примерно понять, какой сегодня день. Неужели мой отъезд в столицу так скоро? Но я вовсе не желаю появляться там снова. Именно с того, дебютного бала моя жизнь свернула в неправильную сторону, хоть тогда я этого не осознавала и была совершенно счастлива, принимая ухаживания самого блестящего жениха сезона.

Вот уж нет, никогда больше! Нужно срочно отказаться от поездки и, если возможно, вернуть как можно больше потраченных на наряды и украшения денег. Ведь нынешняя я знала, что родители собирали меня в столицу буквально на последние средства.

Глава 7

Из столовой я сбежала сразу, как только подали чай. Сослалась на то, что нужно переодеться перед поездкой в город. На самом же деле мне необходимо было подумать.

– Сможешь быстро распрямить это? – спросила я Мари, показывая на стог кудряшек на моей голове.

– Но мадемуазель… Вы же всю ночь мучились с папильотками! – растерялась служанка и круглыми от недоумения глазами посмотрела на меня.

– А теперь я передумала, – сказала я, добавив в голос капризных ноток. Лучше пусть Мари увидит привычную взбалмошную Элен, чем я буду долго объяснять, почему мне не нравятся кудряшки. – Постарайся хотя бы расчесать и сделать низкий пучок, который можно будет спрятать под шляпку.

Сама я намочила полотенце в чаше для умывания и села за туалетный столик. Пока Мари пыталась сделать что-то приличное из моих волос, я с удовольствием смывала со своего лица краску.

Когда лицо стало чистым, я удовлетворенно улыбнулась. Такой я себе нравилась намного больше. У меня и так была восхитительно молодая и светлая, с легким румянцем кожа, яркие розовые губы и густые ресницы чуть темнее волос. Брови с легким изломом и колечки светлых волос придавали мне немного наивный вид, но только до тех пор, пока внимание на себя не обращали глаза.

Взгляд – вот что с легкостью может выдать во мне изменения. Твердый и колкий, он не мог принадлежать той беззаботной семнадцатилетней девушке, которой я должна была быть на данный момент. То-то Фредерик косился на меня. И зачем только он приехал сегодня? С его внимательностью он быстро поймет, что со мной что-то не так.

Когда Мари закончила, я попросила:

– Подготовь, пожалуйста, дорожное платье и упакуй с собой еще пару платьев попроще. Нужно их немного перешить, раз уж мы едем к портнихе. А пока ты этим занимаешься, принеси мне газету, хочу почитать, – сказала я невозмутимо, предвосхищая реакцию служанки.

– Газету? – она снова так растерялась, что и не подумала сдвинуться с места.

– Да, газету, Мари. И поспеши, мы скоро выезжаем.

– К… конечно. Сейчас все сделаю, – она еще пару раз удивленно обернулась на меня, но все же вышла из комнаты и через какое-то время принесла мне требуемое.

Я дождалась, когда она скроется в гардеробной, и с нетерпением развернула газету. А потом облегченно выдохнула, чуть прикрыв глаза. До начала сезона еще целый месяц. Об этом совершенно ясно писали прямо на первой странице. Значит, у меня еще есть время.

Когда Мари вернулась с вещами, я уже совсем успокоилась. Сама не понимаю, почему я так переполошилась. Наверное, наконец осознав, что получила второй шанс, я отчаянно боюсь опять все испортить.

Но ведь я уже другая, и тому, что было, не позволю случиться. Закрою дверь в прошлое и буду мирно жить с родителями здесь, в тихом и уютном доме, где никогда не было места интригам, склокам и пренебрежению.

Что ж, решено. Пока Фредерик отвлекает папу, я переговорю с мамой. Будет сложно объяснить, почему я вдруг передумала ехать, хотя до этого почти целый год уговаривала родителей. Они до последнего не хотели отпускать слишком юную дочь в столицу. Ну а папа сделает так, как скажет мама. Так было всегда, и вряд ли сейчас что-то изменится.

– Дорогая, что с твоей прической? – с этими словами меня встретила мама в холле.

– Локоны мешали закрепить шляпку, и я попросила Мари их собрать, – будничным тоном, будто ничего необычного не происходит, ответила я. – Пойдем?

– Ты забыла зонтик, – сказала мама, не двигаясь с места.

Да что же это такое? Слишком много времени прошло, и я продолжаю делать то, чего не делала раньше. Например, я не покидала дом без зонтика от солнца даже в пасмурные дни. Такими темпами не заметит несостыковки только ленивый.

– Ах да, конечно! – улыбнулась я и свернула к стене, где в высокой корзине стояли несколько зонтиков. Выхватила первый попавшийся, с кружевами, и повернулась к маме. – Я такая рассеянная сегодня, правда, мама?

– Ты ведешь себя… необычно, – признала она, с беспокойством вглядываясь в мое лицо. – Ты точно хорошо себя чувствуешь? Я все же приглашу лекаря на завтра, пусть он тебя осмотрит на всякий случай.

– Хорошо, пусть осмотрит, – предпочла я согласиться, и только тогда мы вышли на улицу.

Погода стояла чудесная. Солнце еще не грело так яростно, и свежий утренний ветерок нежно ласкал кожу. На подъездной дорожке стояло ландо, дожидаясь нас. Мари контролировала, как конюх загружает в багажный отсек вещи, а я не могла перестать рассматривать роскошные клумбы, цветы с которых были для меня в детстве куколками, огромный кедр на лужайке перед домом. С его нижней ветви свисали качели, на которых так уютно читать незамысловатый роман. Чуть дальше начинался огромный персиковый сад, волшебный и весной похожий на розовые облака. В нем я очень любила гулять. Даже сейчас казалось, что ноздри щекочет сладкий аромат нектара.

– Элен, – вывел меня из задумчивого созерцания голос мамы, и она тронула меня за руку. – Все готово, пора ехать.

Мы разместились на мягких сиденьях, и лошади тронулись. Я дождалась, когда мы отъедем немного от дома и спросила, аккуратно подбирая слова:

– Мама, как много нарядов уже готовы? И получится ли отказаться от пошива новых платьев?