Попаданка для герцога или выйти замуж за вампира

Глава 1

Голова гудит, будто в ней били в колокола. Каждый удар отдавался в висках, словно кто-то методично, с неумолимой силой, заставлял мой мозг сотрясаться от этой невыносимой, пронзительной боли.

Я открыла глаза, медленно, с трудом, будто веки были налиты свинцом, и тут же зажмурилась, потому что яркий, ослепительный свет ударил прямо в зрачки, заставив их судорожно сжаться.

Солнце? Быть такого не может! Но ведь только что была ночь, с ливнем, который хлестал по крышам и стенам, с грохотом грома, с этой ослепительной, пронзающей все вокруг вспышкой молнии…

— Миледи, вы в порядке?

Голос был незнакомым, но звучал тревожно, с нотками беспокойства, которые выдавали его внутреннее напряжение. Я попыталась сесть, опираясь на локти, и почувствовала, как по спине пробежал холодок — на мне было что-то мягкое, тяжелое, дорогое, с вышивкой, с узорами, и это определенно, совершенно точно, без малейших сомнений, не был мой дешевый офисный пиджак, купленный на распродаже в ближайшем торговом центре, название которого я даже не удосужилась запомнить.

— Кто… вы? — мой собственный голос прозвучал странно, мелодично, как будто кто-то другой, кто-то совершенно посторонний, говорил моими устами, словно я слушала запись, а не сама произносила эти слова.

— Миледи Алисия, вы… вас ударило солнцем? Перетрудились за письмом и совсем забылись? Как ваше самочувствие? Позвать лекаря? — Молодой человек в синем мундире, с аккуратно подстриженными волосами и выражением лица, полным неподдельного ужаса, склонился надо мной, его глаза были широко раскрыты, а губы слегка дрожали.

Солнцем? Миледи? Лекарь?

Я подняла руку перед лицом — тонкие пальцы, бледная, почти фарфоровая кожа, украшенная изящными, искусно выполненными кольцами с камнями. Это была не моя рука. Совершенно точно, без тени сомнения, не моя.

— Зеркало, можно мне зеркало? — прошептала я, и мой голос звучал так тихо, что я сама тому немало поразилась.

Слуга (а он явно был слугой, судя по покрою одежды, по манере держаться, по тому, как он почтительно склонил голову) тут же, не задавая лишних вопросов, подал мне небольшое серебряное зеркальце, отполированное кем-то до блеска.

В отражении смотрела на меня незнакомая девушка с каштановыми волосами, собранными в сложную, изысканную прическу, алыми губами и большими серо-голубыми глазами. Красивая. Точно аристократка.

— Где я? — спросила я, переведя взгляд на незнакомца, но тут же поняла, что это глупый вопрос, потому что ответ был очевиден, но мой разум отказывался его принимать.

— В имении вашего отца, миледи. Вас должны были доставить в столицу для… — он запнулся, словно боясь сказать лишнее.

— Для чего?

— Для замужества, конечно! Вы же дочь дома Вальтер. Так сильно ушибло? Может, все-таки лекаря?

Я закрыла глаза. В голове пульсировала боль, но сквозь нее, словно сквозь туман, пробивались обрывки чужих воспоминаний. Дворцы. Перешептывания. Смешки в мою сторону. Или не мою. А ее. Но я… и есть она, да?

Это не сон? Молния перенесла меня в другой мир? В тело другой девушки? Быть не может такого! Только в книгах и бывает!

Мозг судорожно думает, но в голову не приходит ничего умнее, чем: теперь мне предстояло выяснить… кто здесь я.

А главное — как отсюда выбраться.

Слуга — его звали Лоренц (это имя всплыло как по волшебству, будто кто-то вложил его в мои воспоминания) — смотрел на меня с таким беспокойством, будто я вот-вот рассыплюсь в прах, исчезну, превращусь в дым.

Я медленно поднялась, ощущая тяжесть платья. А это было именно платье, как в старых фильмах: бархатное, с кружевами, с вышивкой, в котором, кажется, можно было утонуть, если сделать неосторожное движение.

— Нет, лекаря не надо, — сказала я, стараясь говорить так же плавно, как эта… Алисия. — Просто голова немного кружится. Все в порядке. Честно.

Лоренц кивнул, но его взгляд выдавал сомнение, он не верил ни единому моему слову. И правильно. Какой тут в порядке? Когда я буквально застряла в чужом теле.

— Может, вам принести вина? Или отвар мяты? — учтиво предложил он.

— Да, мяту, — согласилась я, просто чтобы он ушел, чтобы остаться наедине со своими мыслями, которые кружились в голове вместе с ней.

Как только дверь за ним закрылась, я оглядела комнату. Большая, с высокими окнами, через которые лился мягкий свет, с резной мебелью, покрытой узорами, с коврами под ногами, такими плотными, что казалось, будто идешь по облаку. На столе — пергаменты, аккуратно свернутые, чернильница с засохшими чернилами, застывшая свеча, очевидно оставшаяся с прошлой ночи. В углу — зеркало в позолоченной раме, которое отражало свет, играя бликами.

Я подошла ближе.

Отражение по-прежнему было чужим. Но теперь, присмотревшись, я заметила детали: легкие морщинки у глаз (значит, не так уж молода), родинку на шее, почти незаметную, след от тонкого шрама на левой руке, будто от какого-то пореза давным-давно. На вид ей не больше двадцати пяти, а если я где-то в средневековье — пиши пропало.

— Кто ты? — прошептала я, и мой голос дрогнул.

И вдруг — резкая боль в висках.

В глазах помутнело, и передо мной поплыли образы:

Бал. Сотни свечей, мерцающих в огромном зале. Мужчина в черном, его холодные пальцы сжимают мою руку, и от этого прикосновения по телу бегут мурашки. Мы кажется танцуем.

Голос:

«Значит, вы согласны?»

Шепот. Мой:

«Вы же знаете, как это важно для моей семьи».

«Даже не смотря на то, что станете моей пленницей? И будете жить во тьме, отказавшись от солнца?»

«Я старшая дочь семьи Вальтер. И единственная не вышедшая замуж. Я не имею права отказываться».

Дождь. Удар молнии. И — пустота.

Я вскрикнула и схватилась за край стола, чтобы не упасть.

— Миледи?! — Лоренц ворвался в комнату с кубком в руках, его лицо побледнело от ужаса.

— Все в порядке, — я сделала глоток прохладного отвара, который слегка приглушил боль. — Просто… вспомнила кое-что.

Глава 2

Я вышла в коридор, стараясь держать спину прямо, как подобает знатной даме. Так ведь ходят все аристократы? Подбородок приподнят, взгляд чуть свысока, плечи расправлены...

Первым делом надо постараться, чтобы никто не понял, что я самозванка в чужом теле. Надо быть милой и учтивой, но не слишком — вдруг настоящая Алисия была строптивой? Ноги дрожат. Не слушаются.

Лоренц шел чуть позади, почтительно склонив голову, но я чувствовала его настороженный взгляд, будто он видел сквозь мой наигранный покой. Его пальцы нервно перебирали швы мундира.

— Миледи... — он осторожно начал, понизив голос до шепота, — Барон сегодня не в духе. Лучше не перечьте ему.

— Спасибо за совет, — кивнула я, прикусив губу до боли.

«Не перечьте».

Значит, Алисия перечила? Как часто? По каким поводам? Была ли она дерзкой или просто имела свое мнение? Хоть какой-нибудь намек дайте!

Дальше мы шли в тишине.

Зал оказался огромным — высокие потолки с позолоченными балками, витражи, бросающие на пол разноцветные пятна, гобелены с изображением сцен охоты, где серебряные волки терзали оленей. В центре, у массивного камина, стоял мужчина лет пятидесяти — высокий, с седеющими висками и холодными серыми глазами, в которых отражалось пламя.

Барон Вальтер. Мой «отец». Ничего такой генофонд! Даже в таком возрасте (а видно что возраст приличный) держит осанку как король мира!

— Наконец-то, — его голос прозвучал как удар хлыста по обнаженной спине. Я невольно вздрогнула. — Я уже начал думать, что ты решила избежать нашей беседы.

Я сделала легкий реверанс, как делала бы настоящая Алисия, надеясь, что не переборщила с изяществом. Колени дрожали. Одно дело в голове прокручивать диалоги, а другое выйти за двери комнаты и показать какая ты храбрая чиху(я)ашечка!

— Простите, отец. Я... плохо себя чувствовала.

— Неважно, — он махнул рукой, будто отмахиваясь от назойливой мухи (вот так теплота!). — Завтра мы отправляемся в столицу. Герцог ждет. — Его глаза скользнули по моему наряду с холодной оценкой. — Ты уже решила, какие украшения возьмешь с собой? Помни, не слишком дешевые, но самое дорогое оставь здесь. Нам еще пригодится. Герцог богатый, купит еще.

Я сжала пальцы в кулаки, пряча их в складках платья, чувствуя, как кольца впиваются в кожу. Нет! Ну как так можно говорить с родной дочерью? Мы для них что, мебель с приданым? Оставить украшения? Разве они не должны принадлежать мне? Без пяти минут в этом теле, а уже так возмущаюсь, будто это и правда мои украшения.

— Не слышу? — его брови поползли вверх.

— А... — вырвалось у меня само собой. Клянусь, Лоренц за спиной подпрыгнул до потолка от нервов! Я поспешно добавила: — Мне показалось, что ваши слова не требуют ответа... — Говорю как в плохом историческом сериале, но лучше уж так, чем выдать себя.

— Ты похоже и правда нездорова, — брезгливо ответил «отец», — Вся какая-то...

— ...бледная и рассеянная? Ох, права слова! Думала, мне показалось! А нет, так и есть, — закончила я за него, стараясь не дрожать. — Просто устала от сборов. Так утомляет выбирать между жемчужным ожерельем и бриллиантовым...

Он фыркнул, но, кажется, принял мое объяснение. Его пальцы постукивали по мраморной полке камина.

— В таком случае, иди, отдохни. Завтра в дороге тебе понадобятся силы. И не ужинай… и без того поднабрала… герцог должен видеть, что ты еще можешь тягаться с молодыми девками, — Он повернулся ко мне спиной, явно давая понять, что разговор окончен. Его тень, искаженная пламенем, вздымалась по стене как некое чудовище.

Молодыми девками? Да Алисии на вид нет даже тридцати! А! точно! У них же тут педофилия процветает! Чем моложе и румяней, тем пригоже!

Я поспешно вышла, чувствуя, как сердце колотится в груди, угрожая разорвать корсет. Лоренц последовал за мной, но я остановила его жестом.

— Мне нужно побыть одной, — прозвучало даже слишком резко.

Он кивнул, но в его глазах снова читалось беспокойство. Похоже, он тут единственный, кому есть до меня дело. Возможно, с прежней Алисией они были друзьями? Или может... больше чем друзьями?

— Если что-то понадобится...

— Я знаю, — улыбнулась я, хотя улыбка вышла натянутой, как слишком туго зашнурованное платье, то что на мне, — Дорогу тоже помню! Не тронулась умом!

Дверь в мои покои закрылась с тихим щелчком. Я прислонилась к ней, закрыв глаза, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. Что за чертовщина?

Письма. Угрозы. Этот холодный, расчетливый взгляд «отца». Здесь Алисию не любят и не жалуют. Но что, если то место, куда меня отвезут — еще хуже?

Этот... герцог. Снова думаю о нем! В воспоминаниях только руки — молодые, с длинными пальцами, но почему-то вызывающие дрожь. Почему она не хотела замуж? Что скрывается за этим браком?

Я подошла к окну, распахнула его, впуская прохладный вечереющий воздух. В поместье такая духота, а корсет так тянет, что снова кружится голова. Где-то вдалеке завыл волк, собака, или может, это просто ветер?

Лизетта...

Имя всплыло в памяти снова, но на этот раз с ним пришло и смутное воспоминание — девушка с золотистыми волосами, ее звонкий смех во время какой-то игры, а потом... пронзительный крик, разбивающий тишину.

Я резко отшатнулась от окна и сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Нет. Так не пойдет. Эти обрывки не приводят ни к чему хорошему, только к еще большей путанице.

Если уж я оказалась в этом теле, значит, должна разобраться сама, что слишком рискованно. Либо начать все с начала, делая вид, что у меня амнезия...

— Ну что, Алисия, — прошептала я, — похоже, нам обеим предстоит опасная игра...

Я подошла к резному дубовому шкафу и начала методично рыться в ворохе шелков и бархата. Как у нее много одежды! И вся в темных тонах! Как монахиня какая-то!

«Должно же быть здесь что-то полезное...»

Мои пальцы скользнули по прохладной ткани, пока не наткнулись на что-то твердое, спрятанное под стопкой вышитых платков.

Визуал. Алисия Вальтер

Настало время познакомиться с нашей главной героиней!

Алисия Вальтер

165 см очарования. 25 лет уверенности.

Серые глаза, в которых отражается мир и утонул сам Герцог.

Альтернативная версия:

Глава 3

Утро встретило меня серым, хмурым, совершенно неприветливым небом и ледяным, пронизывающим до костей дождем, который монотонно и настойчиво стучал по оконным ставням, словно пытаясь пробиться внутрь.

Я проснулась от резкого, неожиданного стука в дверь — это горничная, торопливая и немногословная, принесла завтрак. Мда… завтрак… Одинокое яблоко, лежащее на холодном серебряном подносе, видимо, в угоду отцовскому строгому и бескомпромиссному «не ужинать».

Извините? Экскюземуа! А силы мне брать от святого духа?

Потом она сухо, без лишних эмоций сообщила, что карета будет готова ровно через час, не раньше и не позже, и покинула мою комнату.

«Класс… да ты прямо купаешься в любви подданных, Алисия, да?» — с горькой иронией подумала я, разглядывая поднос.

— Так… с чего бы начать?

Одевалась я медленно (ну его, это яблоко), с преувеличенной тщательностью, словно готовилась не к светскому визиту, а к настоящей войне.

Розовое платье с бесчисленными рюшами (о боже, оно оказалось еще ужаснее, чем я думала, при дневном то свете), самые нелепые, кричащие и безвкусные украшения из старой шкатулки и шляпку с перьями, которые так и норовили попасть мне в глаза, будто издеваясь. Да! Определенно того стоит! Хочется поскорее, прямо сейчас, немедленно увидеть его реакцию, оценить каждый миг его замешательства. Какие еще синонимы есть к моему гениальному плану?

«Идеальный образ невыносимой невесты», — с удовлетворением подумала я, разглядывая свое отражение в зеркале, которое, казалось, тоже слегка поморщилось.

Никакого вкуса! Полное его отсутствие. Идеально!

— И куда же без макияжа, верно? — пробормотала себе под нос, берясь за кисти, и усаживаясь за туалетный столик.

Я нанесла себе на лицо, наверное, половину содержимого пудреницы, если не больше. Выглядит так, будто клоун сбежал из цирка и решил устроить здесь собственное представление.

Щеки, конечно же, были покрыты густым слоем румян, а губы! О, губы! Я не пожалела времени, чтобы вывести контур как можно четче, чтобы они казались больше, ярче, нелепее.

Лоренц терпеливо ждал у кареты, как всегда невозмутимый и собранный. Увидев мой наряд, он едва сдержал улыбку, но стоило его взгляду перейти на мое лицо, как тот даже слегка вздрогнул, будто увидел нечто по-настоящему пугающее.

«Получилось произвести впечатление?» — пронеслось у меня в голове с едва скрываемым торжеством.

— Миледи... сегодня выглядит... весьма... ярко, — осторожно, подбирая слова, прокомментировал он, помогая мне подняться в карету, будто боясь, что одно неверное движение спровоцирует новый виток моего безумия и я его (не дай бог) ударю. А я могу.

— О, спасибо! — воскликнула я нарочито сладким, почти приторным голосом. — Я же должна произвести впечатление на моего дорогого жениха, не так ли? Ведь первое впечатление — самое важное, правда?

Отец, уже сидевший внутри, лишь хмыкнул, уткнувшись в свои бесконечные бумаги, но я отчетливо заметила, как его пальцы сжали пергамент чуть сильнее, чем нужно, оставляя на нем легкие морщинки. Недоволен. Ну конечно, с чего бы ему быть довольным?

Карета тронулась, первые полчаса мы ехали в тягостном, почти зловещем молчании, прерываемом лишь стуком колес и шумом дождя за окном. Затем я решила, что пора начинать свой спектакль.

— Папенька, — защебетала я, хлопая ресницами так часто, будто пыталась взлететь, — а правда ли, что герцог так невероятно богат, что буквально купается в золоте, как в сказке? И правда, что у него во дворце фонтаны с шампанским? Ах, я так мечтаю поплескаться в таком! Это же должно быть просто волшебно!

Отец медленно, через силу, поднял на меня взгляд. В его глазах читалось что-то между глубоким раздражением и... страхом?

— Ты то... откуда знаешь про фонтаны? — спросил он тихо, почти шёпотом, в его голосе прозвучала какая-то необъяснимая напряженность.

Я почувствовала, как по спине пробежали ледяные мурашки. Кажется, я совершенно случайно, даже не желая того, попала в какую-то точку, о существовании которой даже не подозревала. У него реально есть фонтаны? О как!

— О, это же общеизвестный факт! — засмеялась я, слишком громко, слишком неестественно, отводя глаза куда-то в сторону. — Все знают, какой герцог... экстравагантный!

Дальше я завела разговор о своем «непревзойденном таланте» к пению и всю дорогу напевала фальшивые, нарочито громкие арии, пока отец не начал нервно, почти судорожно постукивать пальцами по колену, а Лоренц, ехавший снаружи, не постучал в окошко кареты с вежливым, но обеспокоенным вопросом, не заболела ли я случайно.

Не заболела. Терпите мои выходки, раз уж хотите избавиться. Считайте, что это мой вам подарок к отъезду.

К полудню дождь усилился, превратившись в настоящую стену воды, которая обрушивалась на землю с такой силой, что казалось — небо решило смыть все вокруг. Карета замедлила ход, колеса с трудом цеплялись за размокшую, раскисшую дорогу, временами буксуя в жидкой грязи. Вдруг раздался громкий, перекрывающий шум ливня крик возницы, карета резко дернулась — и с оглушительным треском рухнула в кювет, накренившись на бок под неестественным углом.

Я машинально зацепилась за спинку сиденья, упершись рукой о стенку, возле дверцы.

На секунду воцарилась гнетущая тишина, нарушаемая только стуком дождя по деревянным стенкам. Затем отец выругался сквозь зубы, с силой отшвырнув ногой дверцу, которая едва не придавила его, упав с характерным глухим ударом.

— Все живы? — прокричал сверху возница.

— Живы, черт бы побрал непогоду! — ругнулся отче.

Я кое-как выбралась наружу следом за ним, нелепо кряхтя. Стою, в доли секунд вся перепачканная в липкой грязи, с растрепанными волосами и промокшей до нитки одеждой, но, к счастью, целая и невредимая.

Отец и Лоренц уже стояли рядом, осматривая повреждения с видом людей, которые прекрасно понимают — дальше так ехать нельзя.

— Ось переломана напополам, — мрачно констатировал возница, вытирая мокрое лицо рукавом (смешной, будто в такой ливень ему это поможет). — До столицы в таком состоянии не доехать, даже если бы дождь прекратился прямо сейчас.

Глава 4

Утро встретило меня бледным, серым светом, едва пробивающимся сквозь узкие щели в покосившихся ставнях. Я проснулась от настойчивого стука в дверь. Это был Лоренц, принес долгожданную весть: новая карета уже была подана и ждала у входа.

«Наконец-то» — мелькнуло у меня в голове, пока я спешно выскакивала из жесткой, как доска, постели, на которой так и не удалось как следует выспаться.

— Миледи… вы… спали так? — окинул меня Лоренц оценивающим взглядом. Я все еще была в том же помятом платье, что и вчера, только теперь складки на ткани выглядели еще более живописно. Конечно, грязь то засохла!

— Я в этом клоповнике даже чулок бы не сняла, — ответила я с презрительным фырканьем, — А вещи, если ты помнишь, остались в той злосчастной карете.

Лоренц замер на пороге, его обычно невозмутимое (либо напряженно-напуганное) лицо вдруг выразило целую гамму эмоций. Взгляд скользнул по моему мятому платью, задержался на растрепанных, вставших дыбом волосах, и вдруг — совершенно неожиданно — в уголках его губ дрогнула заметная улыбка.

— Вы выглядите...

— Как выброшенная на самой проезжей дороге кукла, — бодро закончила я за него, подходя к маленькому треснувшему зеркалу, висевшему на стене. — О боги, я похожа на ту самую тетушку Маргарет после ее знаменитой «чистки» буфета уксусом.

Он рассмеялся — тихо, сдержанно, но это был первый по-настоящему искренний звук за все эти бесконечные дни (и что, что мы в пути чуть больше суток) нашего мучительного путешествия.

— Вам следует поторопиться, — внезапно снова став серьезным, сказал Лоренц. — Ваш отец уже внизу. И он... не в лучшем расположении духа.

— Когда он бывает в лучшем? — вздохнула я, безуспешно пытаясь пригладить непокорные локоны, которые упрямо торчали в разные стороны. Знаю этого старика всего ничего, но ощущение, будто он с рождения питается одними лимонами. Или человеческими душами. Иначе откуда у меня такой упадок сил?

Внизу отец действительно ждал у двери, его пальцы нервно барабанили по резной рукояти трости, а лицо было мрачнее грозовой тучи. Увидев меня, он резко развернулся и вышел, не удостоив даже взгляда, не говоря уже о словах.

Карета, увы, оказалась не лучше вчерашней — старое корыто с потрескавшейся краской, скрипучими дверцами и сиденьями, которые, кажется, помнили еще времена прадедушки герцога.

***

К столице мы добрались только к ночи, когда городские огни уже мерцали в темноте, отражаясь в лужах после недавнего дождя. Конечно, ни о какой встрече с герцогом Горацио де Верди сегодня и речи быть не могло — приличия и протокол не позволяли устраивать аудиенции в столь поздний час.

Но в этот раз нас хотя бы поселили в более-менее приличном постоялом дворе «Золотой лев», где не пахло плесенью, крысами и другими прелестями дорожных ночлежек. Тут даже была отдельная ванная комната с настоящей медной ванной, о чем я мечтала всю эту бесконечную, изматывающую поездку по разбитым проселочным дорогам.

Не цивилизация большого современного города, но тоже ничего! Хотя бы воду руками таскать не надо — кран и канализация, какие никакие, но имеются, а это уже роскошь после деревенских условий. Главное, что есть возможность привести себя в порядок перед завтрашней встречей с женихом, хоть мне и хотелось бы видеть его лицо, предстань я перед ним в таком виде.

Нет… усталость берет свое.

«Надо смыть с себя всю эту дорожную грязь и хоть немного прийти в себя», — подумала я, уже предвкушая момент, когда смогу погрузиться в горячую воду.

Но радость оказалась преждевременной. Пальцы беспомощно скользили по спине, пытаясь нащупать концы шнуровки. Кто же так туго затянул этот проклятый корсет? Ах да... Я сама. Утром, в спешке, стараясь выглядеть презентабельно перед отцом, перестаралась с затягиванием.

После десяти минут мучительных попыток мне удалось ослабить корсет только наполовину. Этого хватило, чтобы кое-как, с трудом и не без бранных слов, выбраться из платья.

— Ну хоть это позади, — выдохнула я, потирая покрасневшие бока, на которых отчетливо проступили красные полосы от шнуровки.

Грязная одежда с шумом упала на пол. Это платье, мой главный козырь, теперь годилось разве что на тряпки.

— Придется завтра облачаться во что-то…более скромное...

Вздох.

Первое прикосновение к поверхности глади вызвало мурашки по коже. Я мгновенно погрузилась в ванну, закрыв глаза от наслаждения.

— Как же приятно!

Горячая вода обволакивала кожу, смывая дорожную пыль, усталость и напряжение последних дней. Я погрузилась глубже, пока вода не скрыла плечи, и закрыла глаза, позволяя теплу проникнуть в самые зажатые мышцы.

Но расслабиться не получалось.

Мысли возвращались к отцу, к этим странным письмам о том, что надо бежать. Что они имели в виду? И почему Лоренц так испугался, когда я отказалась пойти с ним? Заговор?

Резким движением я провела руками по лицу, словно пытаясь смыть не только грязь, но и навязчивые мысли.

— Не сейчас.

Пальцы скользнули ниже, по шее, к ключицам, затем — к груди. Кожа под прикосновениями оживала, мурашки бежали по телу. Я задержала дыхание, когда кончики пальцев коснулись сосков, уже затвердевших от контраста горячей воды и прохладного воздуха.

Глупости.

Но тело не слушалось разума. Рука поплыла дальше, по животу, к бедрам, ниже…

Вода всплеснулась, когда я резко перевернулась, хватая мыло.

— Чёрт! Как все бесит!

«Может… расслабиться?»

На мгновение задумалась — стоит остановиться. Но нет... С чем черт не шутит? Надо же мне как-то снять этот накопившийся стресс, верно? После всех этих тревожных дней я заслужила хоть немного удовольствия!

Пальцы скользнули к запретным местам. Легкие, едва уловимые прикосновения к внутренней стороне бедра вызывали приятную дрожь, пробегающую по всему телу. Кожа там была особенно нежной, чувствительной к малейшему касанию.

Глава 5

Карета тряслась на ухабах, а я сидела напротив отца, стараясь не смотреть ему в глаза.

— Ты выглядишь... достойно, — наконец произнес он.

— Спасибо, — я машинально поправила складки платья. — Матушка хорошо выбрала.

— Да. — Он помолчал. — Алисия...

— Да?

— Ты... — он заколебался, что было для него необычно, — ты уверена в своем решении?

Я уставилась на него.

— Это вы настояли на этом браке, отец. Разве нет?

Он сжал губы.

— Верно. Но не думай, что я сделал это, чтобы тебе навредить. Есть вещи, которые ты не понимаешь. Если бы был другой выход...

Карета резко остановилась.

— Мы прибыли, — сказал отец, и его лицо снова стало непроницаемым.

А договорить?

За окном возвышался мрачный…дом, чуть меньше того, из которого мы прибыли. И это владения герцога? Тухловато.

«Ну что ж... посмотрим, что ты за зверь, мой будущий муж», — подумала я, выходя навстречу своей судьбе.

Массивные ворота небольшого поместья де Верди с тихим, но выразительным скрипом медленно распахнулись, пропуская нас во внутренний двор, окутанный атмосферой былого величия. И это супер мега знатный род? Ремонт бы сделали что ли…

Отец шел впереди, держа спину неестественно прямо, с той самой выправкой, которая выдавала его внутреннее напряжение, он пытался скрыть его за маской невозмутимости. Я же, напротив, едва ли плелась позади, чувствуя, как тяжесть предстоящей встречи давит на плечи, вдобавок к этому наряду.

В просторном, невысоком холле нас встретил высокий, статный мужчина в безупречно сшитом камзоле с вышитым гербом де Верди на груди (очевидно, это был он).

«Ну конечно, сразу видно — знатный сноб, привыкший смотреть на всех свысока», — пронеслось у меня в голове, и я едва сдерживала раздражение, стараясь сохранить лицо.

— Барон Вальтер, — поклонился мужчина с безупречной учтивостью, но без тени теплоты. — Леди Алисия. Прошу вас пройти в гостиную.

Я сделала реверанс. Коротенький, быстрый, просто чтобы занять как-то эту неловкую паузу.

— Леруа, к вашим услугам, — представился он, и в его голосе не дрогнуло ни единой нотки эмоции.

Для кого я так стараюсь?

— Месье Леруа, — сладко улыбнулась я, стараясь придать своему голосу максимальную любезность. — Какая честь быть принятой в этом… — смакую слова на языке, чтобы подобрать приличные, — поистине прекрасном доме.

Отец странно на меня покосился, будто удивленный моей внезапной учтивостью. Леруа же лишь вежливо кивнул, не удостоив мой комплимент особым вниманием, и повел нас по длинному, украшенному гобеленами коридору.

По пути я не упустила возможности продемонстрировать свои лучшие манеры, бросая восхищенные взгляды на роскошное убранство:

— Какие великолепные, изысканные гобелены! Наверное, стоили очень долгой и дорогой работы лучших мастеров?

— Действительно, миледи, — сухо ответил он, даже не оборачиваясь.

— А этот портрет — несомненно, кисти лучших художников столицы? — не унималась я, указывая на очередное произведение искусства.

— Вы удивительно осведомлены, — отметил Леруа, и в его голосе прозвучала легкая, едва уловимая ирония.

Когда мы наконец вошли в просторную, залитую мягким светом гостиную, я сразу же заметила фигуру у камина — высокую, статную, облаченную в дорогой камзол из темно-синего бархата, расшитый тончайшими узорами.

Не раздумывая, я сделала еще один безупречный, почти театральный реверанс, стараясь произвести впечатление:

— Ваша светлость! Какая невероятная честь для меня...

«Мари, — раздался резкий, властный голос из соседней комнаты (за дверьми), прерывая мое приветствие.: — Хватит дурачиться. Ступай к себе!»

Фигура у камина медленно обернулась — и я увидела... женщину? Красивую, гордую, с темными волосами и насмешливыми, чуть прищуренными глазами, но с бледной, почти фарфоровой кожей, словно ее не выпускали на улицу от слова совсем. Возможно, даже с самого рождения.

— Простите, мадемуазель, — засмеялась она, и в ее смехе прозвучала легкая, игривая нотка. — Но я всего лишь сестра герцога! Вы ошиблись!

— А…вот как… — промямлила я, чувствуя, как земля уходит из-под ног, и снова сделала легкий, уже менее уверенный реверанс. Неловко. Очень неловко.

«Боже, я только что приняла ее за герцога! Как? Ну… блин, ну ты что? Совсем забыла, как отличить мужчину от женщины? Стыд и позор», — мысленно бичевала я себя.

— Ваша светлость, — заговорила я, пытаясь хоть как-то спасти ситуацию, — Я...

— Мари. Мари де Верди, — представилась она и игриво подмигнула мне, словно наслаждаясь моим смущением:

— Добро пожаловать в наш скромный городской дом, будущая невестка (а… так это не основное поместье?) Похоже, твоё пребывание здесь будет... — она медленно прошла мимо, задерживая на мне короткий, но пронзительный взгляд, — весьма интересным…

Я только глубже вжалась в свой корсет, мечтая, чтобы подо мной разверзлась земля и избавила меня от этого унижения.

Леруа тем временем подошел к высоким, резным дверям (по ту сторону комнаты, откуда и доносился тот самый властный голос), едва сдерживая улыбку, будто наслаждаясь этим маленьким спектаклем. Моим позором, если быть точнее.

— Его светлость внутри. Прошу, проходите…

Отец глубоко вздохнул, поправил воротник, словно готовясь к бою, и пошел первым.

А дальше все пошло еще больше наперекосяк.

Комната была просторной, но удивительно неуютной — высокие потолки, украшенные лепниной, лишь подчеркивали пустоту этого мрачного кабинета. Камин не топился, оставляя в воздухе легкий холодок, а тяжелые бархатные шторы, казалось, намеренно не пропускали ни единого луча света, создавая атмосферу какого-то зловещего уединения.

В углу, под слоем пыли, стоял дубовый стол, старинный и внушительный, весь заваленный бумагами, свитками и чернильницами — видимо, его владелец не слишком заботился о порядке.

И за этим столом...

Визуал. Мария Де Верди

Мария Де Верди – младшая в семье, но её рост в 175 см и сильный характер явно показывают, что "слабой" её не назовёшь.

Она:
✔ Уверенная в себе – не даёт себя в обиду, даже если младше других.
✔ Физически сильная – высокий рост может означать хорошую спортивную форму (не забываем, что она вампир)
✔ Энергичная – её присутствие сложно не заметить.

😊

Визуал. Горацио Де Верди

Горацио де Верди – Вечная Тайна

Его имя звучит как шепот веков, а взгляд, словно алый рассвет над полем забытых битв, обещает либо бессмертную страсть, либо вечный покой.

Он не подвластен времени. Он – сама загадка. Горацио де Верди – вампир, чей облик сочетает аристократическую утончённость и холодную силу. Его высокий стан, пронизывающий взгляд и аура вечной тайны делают его неотразимым.

Почему Горацио?
✔ 182 см – властная стать, перед которой трудно устоять.
✔ Возраст неизвестен – он видел эпохи, но сохранил безупречный облик.
✔ Алые глаза – в них глубина веков и обещание вечной ночи.

Он не просто герой – он легенда. Осмелишься ли ты встретиться с ним взглядом?

Тьма зовёт… 🌑

Альтернативная версия внешности:

Глава 6

Меня проводили в роскошные апартаменты, которые, казалось, были созданы специально для того, чтобы подчеркнуть мое нынешнее положение – не столь гостьи, сколь пленницы в этом доме. Высокие потолки, украшенные изысканной лепниной, массивные дубовые двери, тяжелые портьеры из дорогой ткани – всё здесь дышало холодным величием, словно напоминая: ты здесь чужая.

Служанки уже суетились вокруг, подготовив для меня вечерний туалет – темно-синее платье с серебряной вышивкой, которое, должно быть, было подобрано специально, чтобы подчеркнуть бледность моей кожи после пережитого стресса.

— Госпожа… давайте вас нарядим, — вежливо, но без тени теплоты произнесла старшая горничная, и я прямо чувствовала, как она меня ненавидит. Еще бы! Она моложе, и не такая уж дурнушка, а в невесты герцога привезли какую-то бледную, нервную «старушку», которая даже не умеет вести себя прилично.

«Боже, как же я ненавижу корсеты», — подумала я, ловя ртом воздух, пока горничная затягивала шнуровку с такой силой, будто пыталась переломить мне позвоночник. В голове внезапно всплыл образ моего гардероба из прошлой жизни – мягкие джинсы, удобные свитшоты, кроссовки, которые не требовали целого штата прислуги, чтобы просто одеться.

— Миледи, вам дышать тяжело? — служанка на мгновение остановилась, заметив, как я побледнела еще сильнее.

— Нет-нет, всё в порядке, — прошептала я, хотя в глазах уже темнело, а в висках стучало.

Внутри заныла старая, знакомая тоска. «Вот бы сейчас просто надеть худи, заказать пиццу и упасть перед сериалом с ноутбуком, вместо этого...»

Но вместо этого – корсет, который сжимал ребра так, что каждый вдох давался с трудом, платье с километрами ткани, которое весило, как доспехи, и ужин с женихом, который, кажется, возненавидел меня с первого взгляда. Или не первого.

— Готово, — наконец объявила горничная, отходя в сторону с видом человека, выполнившего тяжкий долг.

Я посмотрела в зеркало.

Отражение было безупречным – благородная бледность, волосы, уложенные в сложную прическу, холодное, почти ледяное выражение лица. Никто бы не догадался, что внутри у меня бушевала настоящая буря:

«Почему я не могу просто сказать всем этим людям, что их «приличия» – это чушь? Что женщины в моём мире управляют корпорациями, носят, что хотят и выходят замуж по любви, а не по приказу родителей? Что они могут быть кем угодно – хоть космонавтами, хоть президентами, и никто не посмеет назвать это «неприличным»?»

Но это не имело значения.

Потому что «мой мир» был теперь лишь воспоминанием.

А здесь, в этих стенах, я должна была играть по чужим правилам.

По крайней мере... пока.

Я глубоко вдохнула (насколько это вообще было возможно в корсете) и выпрямилась, глядя на свое отражение с новым решительным блеском в глазах.

— Время идти на ужин, — сказала я своему отражению.

И добавила про себя:

«Но если этот герцог думает, что я сломаюсь... он сильно ошибается.»

Ровно в восемь часов, как и было предписано строгим дворцовым этикетом, меня проводили в столовую.

Просторный зал, освещенный сотнями свечей в массивных канделябрах, казался одновременно величественным и пугающим. Длинный дубовый стол, отполированный до зеркального блеска, не ломился от изысканных блюд. Только фрукты и пара порциональных закусок, от одного вида которых у меня свело желудок.

И три пары глаз, устремившихся на меня, когда я переступила порог:

* Отец (все еще красный от злости, с плотно сжатыми губами, явно проклинающий меня в мыслях).

* Герцог (с невозмутимым, как будто маска, лицом).

* Его сестра Мари (с явным любопытством и ухмылкой, будто она уже предвкушала представление).

— Прошу прощения за опоздание, — сделала я идеальный реверанс, хотя внутри все кипело от возмущения этим театром.

— Ничего страшного, — проронил герцог, указывая на место справа от себя изысканным движением руки. — Мы только начали.

Я села, стараясь не смотреть в его сторону, но чувствуя, как его взгляд скользит по моему лицу.

Первые блюда подавали в гробовой тишине. Только звон серебряных приборов о фарфоровые тарелки нарушал тягостное молчание, становившееся с каждой минутой все более невыносимым.

— Итак, — наконец заговорила Мари, игриво вертя бокал с красным вином между тонких пальцев. — Алисия, расскажи нам о себе.

— Что именно вас интересует? — вежливо улыбнулась я, хотя в глазах уже загорались искорки раздражения.

— Ну, например, — она бросила многозначительный взгляд на брата, — как ты относишься к браку по расчету?

Вилка в моей руке дрогнула, оставив царапину на дорогом фарфоре.

— Мари, — предупредительно произнес герцог, и в его голосе прозвучала сталь.

— О, прости! — фальшиво прикрыла рот рукой сестра, изображая раскаяние, которое не дошло до глаз. — Я же забыла, что у вас уже был... интересный разговор сегодня.

Отец закашлялся, будто подавился, его пальцы судорожно сжали салфетку, и тот наспех вытер губы.

Я глубоко вдохнула, чувствуя, как корсет сжимает ребра, но не позволяя себе дрогнуть.

— Если честно, — сказала я, глядя прямо на герцога, — я всегда считала, что брак должен быть основан на взаимном уважении. Даже если он... по расчету.

Герцог медленно поднял глаза от тарелки. Наши взгляды встретились — его холодные, оценивающие, мои - полные вызова.

— Уважение, — повторил он, как будто пробуя это слово на вкус. — Интересная точка зрения.

— А вы разве не согласны? — не удержалась я, чувствуя, как отец под столом отчаянно пинает меня ногой. Я шикнула и укусила себя за щеку, недовольно косясь на него всего на секунду. А потом переключила все внимание на будущего муженька, решив не отступать.

Герцог отложил нож и вилку с такой точностью, будто готовился к дуэли.

— Уважение нужно заслужить, — произнес он тихо, но так, что каждое слово прозвучало как удар хлыста. — А не требовать его с порога. Еще и в чужом доме.

Глава 7

Сегодня занятий не будет. За завтраком я сверлила Мари взглядом, не отрывая глаз от её бледного лица. Жевала кусок подгоревшего тоста и смотрела, смотрела, пока глаза не начали слезиться от напряжения.

Она тоже не дышит. Делает вид — поднимает грудь, будто делает вдох, но когда задумывается о чем-то, просто глотает вино и... всё. Ни единого естественного вздоха.

Мне показалось, что что-то не так, еще когда мы сюда прибыли. Но чтобы НАСТОЛЬКО не так!

— Просверлишь во мне дыру, — произносит она без вот этого аристократического «вы»-канья (герцог куда-то снова улетучился, оставив нас одних), отрезая кусок мяса с такой точностью, будто режет не стейк, а чью-то глотку.

— Ты не дышишь, — тоже «ты»-каю ей в ответ, отбрасывая все приличия.

Она поворачивает голову, смотрит на меня.

— М?

— Не дышишь. И бледная… Бледнее, чем вчера. Макияж не наносила…

Мари медленно положила вилку. Её пальцы — неестественно белые, почти фарфоровые — резко контрастировали с тёмным деревом стола.

— Ты слишком много фантазируешь, — сказала она, но уголки её губ дёрнулись в полуулыбке, обнажив чуть более острые, чем положено, клыки.

Я наклонилась через стол, понизив голос до шёпота:

— И сердце у тебя не бьётся. Я проверяла, когда ты спала.

В комнате повисла тяжёлая тишина. Даже слуги за дверью будто замерли, перестали шелестеть юбками и звенеть посудой.

Мари откинулась на стуле, изучая меня. Её глаза — такие же тёмные, как у герцога — вдруг стали... старше. Гораздо старше. Алый отблеск заменил карий цвет, полностью вытесняя его.

— И что же ты будешь с этим делать? Даже любопытно, — Де Верди сложила руки в замок, уставившись на меня, не моргая.

Я сглотнула, но не отвела взгляд:

— Вы… вампиры, да? Или... как у вас тут это называется.

Самой смешно от того, как это звучит вслух. Сердце замирает в груди от страха. Но я просто обязана спросить! Мне еще жить с ними!

— Вампиры, — она кивнула, — Один из древнейших родов.

— Я не понимаю… — честно призналась я. Пазл никак не складывался. Если эти оба вампиры... я тут им на кой?

Мари улыбнулась, и в этот момент я поняла, что она читает мои мысли.

— То, что мы вампиры, не значит, что нам не нужно потомство, — сразу пошла она с моих самых страшных догадок в голове. Разумеется, после той, где меня изопьют как коктейль.

— Чего? — почти пропищала я, — Пот…потом…потомства?

Она рассмеялась — звонко, как колокольчик, но в этом смехе не было ничего человеческого.

— Да, дорогая. Не волнуйся, это большая честь!

Я вскочила со стула, опрокинув бокал. Красное вино растеклось по скатерти, как кровь.

— Я не согласна! — возмутилась, а потом спросила: — Что, если я не согласна?

Мари лишь подняла бровь.

— Разве тебя спрашивали? По мне, так твоя семья уже все решила за тебя.

Я смотрю на нее. Она на меня. Так вот почему герцог не сильно разборчиво подбирал невесту. Нашел постарше, чтоб когда родит — проще было избавиться? Никто и спрашивать не станет. Скажут, ну, соболезнуем, немолода была уже, куда сами смотрели то.

— Для человека у тебя слишком бурная фантазия, — прокомментировала Мари. Снова читает мои мысли! Негодяйка!

— Не копайся в моей голове! — почти пропищала я, накрывая ее ладонями. Ну а что? Вдруг это как-то поможет.

Мари лишь рассмеялась.

— О, милая... а кто сказал, что я копаюсь только в твоей голове? Таков уж у меня дар! — развела она руки в стороны.

— Да плевать мне на чужие! В мою не лезьте! — сказала, топнула, и побежала в «свою» комнату.

Дверь захлопнулась. Я прижалась спиной к полотну, а потом скатилась по нему на пол. Вампиры. Реальные. Не из сказок. И я невеста одного из них!

Я ему нужна как инкубатор? Или прикрытие, чтобы не лезли?

Просидела так до вечера. Несколько раз даже задремала, пока в дверь не раздался стук. Тихий.

— Ну что ты? Успокоилась? — это была Мари, — Прости! Ты просто так забавно побледнела, что я не удержалась!

Не удержалась? От чего? От того, чтобы перепугать меня до смерти?

— Я не могу читать мысли, если не смотрю в глаза! Открывай! Давай поговорим? Братец меня не жалует, если ты что-нибудь вытворишь «эдакое»? А он скоро вернется!

— Что например? — спросила я сухо. Само собой вышло.

— Так и будем говорить через дверь?

Я шумно выдохнула, но ничего не ответила. Только поднялась с места и чуть приоткрыла дверь, выглядывая наружу.

Там стоит Мари, но теперь её выражение было совсем другим: игривая маска спала, осталось что-то... усталое?

— «Вытворишь эдакое» — это, например, попытаешься повеситься на собственных чулках, — она бросила взгляд на мою кровать, где как раз лежали шелковые чулки. — Или выпрыгнешь в окно. Хотя...

Она махнула рукой — и решетки за окном, что служили для закрепления ставней, согнулись, будто бумажные, перекрывая путь даже для открывания створок самого окна.

— Видишь? Бесполезно.

Я сжала кулаки. Класс. Теперь еще и не проветрить.

— Пришла поиздеваться?

Мари вздохнула, прошла мимо меня, толкая дверь, и неожиданно плюхнулась на сундук, подперев подбородок рукой.

— Потому что ты первая за сто лет, кто не упал в обморок при виде клыков. Даже императорский двор не очень нас жалует. Хотя мы давненько уже не охотимся на людей как прежде.

— Это должно меня утешить?

— Нет.

Она внезапно наклонилась вперед (будто готовясь к прыжку), и я отпрянула.

— Братец хочет наследника. Чтобы продолжить род.

— Почему не вампира?

— Потому что мы бесплодны. Практически.

Тишина.

— Практически?

— Да. Практически. — Мари усмехнулась. — Мертвая плоть не рождает новую. Может только зачать, и увы, это относится только к мужчинам, так что…

Я почувствовала, как по спине побежали мурашки.

«Зачать? Всмысле… ну… э-э-э…»

— Ты как маленькая, Алисия, — смеется Мари, — Он ведь твой будущий муж! Конечно, вы будете делить одну постель!

Глава 8

Императорский дворец. Тронный зал.

Золото и мрамор, отполированные до зеркального блеска. Высокие потолки, украшенные фресками, изображающими сцены из древних войн. Сотни свечей, отражающихся в огромных зеркалах, создавая иллюзию бесконечного пространства. Читала в какой-то книжке, что в это время года при дворе проводят особенно много балов.

Десятки пар глаз, жадно впивающихся в меня, когда я вошла под руку с герцогом. Его холодные пальцы чуть касались моих, но для уверенности этого было более чем достаточно.

«Мне определённо завидуют…» — невольно скользнула мысль.

Сегодня и правда удобный случай, чтобы выставить меня напоказ, как новую драгоценность в коллекции герцога, да познакомить с императором, после чего обещанная мне свадьба и...

— Герцог Горацио де Верди и Леди Алисия Вальтер! — возвестил церемониймейстер, когда мы подошли почти к середине, и его голос эхом разнесся по залу, выкидывая меня из собственных мыслей.

Тишина. Теперь все взгляды на нас.

Император на троне, седовласый мужчина с пронзительным взглядом, изучающе оглядел меня с ног до головы. Его глаза, холодные как лед, скользнули по моему наряду, задержались на лице, и я почувствовала, как по спине пробежали мурашки.

«Какой-то старый изврат…»

Он поднялся с места и направился к нам.

«Какая честь! Гляньте!»

— Так это и есть твоя невеста? — его голос прозвучал насмешливо, как будто даже с легкой ноткой презрения. — Не похожа на твой обычный... вкус.

В зале раздались сдержанные смешки, точно бы свора гиен, подхвативших насмешку своего вожака.

Герцог напрягся — я почувствовала, как его рука на мгновение сжала мою чуть сильнее, но прежде чем он успел ответить, я сделала идеальный (ну почти) реверанс, опустившись в поклоне с такой грацией, будто всю жизнь готовилась к этому моменту.

— Ваше величество, если бы герцог хотел «обычное», он бы не выбрал меня, — мой голос прозвучал четко, без тени дрожи, хотя сердце бешено колотилось.

Император медленно поднял бровь, его губы искривились в полуулыбке.

— Остроумно, — наконец произнёс он, и в его глазах мелькнуло что-то, от чего мне захотелось отступить на шаг.

— За это герцог в меня без памяти и влюбился, верно? — я с хитрецой посмотрела на жениха, а тот на меня (хоть лицо и не выражало ничего такого) мол, а не попутала ли ты чего? Кто там в кого влюблен?

— Верно, — спокойно согласился тот. Читаю между строк:

«Хватит играть с огнем».

Император хлопнул в ладоши — и оркестр грянул вальс.

— Раз уж вы так очаровательны, как о вас говорили, леди Вальтер, — он сделал широкий жест, будто предлагая мне весь зал, — то удостойте меня первого танца.

Это был не просьба. Это был приказ, замаскированный под любезность. Мы ёжики не глупые! Быстро схватываем.

Герцог отпустил мою руку, но его пальцы на секунду сжались чуть сильнее. С ним-то я худо-бедно договорилась, а этот старикашка может отправить меня на тот свет раньше времени, даже не моргнув глазом.

— С вашим величеством? Честь для меня, — я улыбнулась, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле, а ладони стали влажными.

Император повел меня в центр зала. Его рука на моей талии сжимала слишком крепко, почти неприлично, словно он хотел оставить синяки.

— Вы знаете, — зашептал он, пока мы кружились под взглядами двора, — что ваш жених последний раз приводил сюда невесту ровно сто лет назад? — говорит как будто между делом.

— Надеюсь, я проживу дольше, чем та несчастная, — парировала я, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

Он рассмеялся — слишком громко, слишком неестественно, заставив несколько придворных обернуться.

— О, она была совсем не несчастна! До самого... конца.

Вдруг музыка изменилась — стала быстрее, резче, ритм сменился на что-то древнее, почти первобытное, далекое от привычного вальса. Остальные пары присоединились к нам, они закружились вокруг нас так, что мне самой чуть не поплохело.

— Вы умеете танцевать вампирские танцы? — император резко развернул меня, так что юбка взметнулась, как крыло летучей мыши.

Ага! Конечно! Я едва успеваю за его шагами, чувствуя, как дыхание сбивается. Этот проклятый корсет сдавливает рёбра так, будто пытается выдавить из меня последний вздох. Каждый поворот, каждый шаг даются с трудом — юбка путается в ногах, а кружевные манжеты цепляются за его перстни.

—Учусь на ходу! — выдохнула я, чувствуя, как пот стекает по спине, застревая в туго завязанном корсете.

Его губы растянулись в улыбке, обнажив слишком острые клыки.

— Как и всему остальному, вижу, — прошипел он, и его дыхание обожгло мне шею.

Тоже вампир.

«Куда ж ты меня привез, отче? Одни кровососы кругом! — металась я в мыслях. — Да за что я в прошлой жизни так провинилась? Может, сожгла сиротский приют? Или украла последнюю монетку у слепого старика?»

Его рука внезапно скользнула ниже, чем положено, и я почувствовала, как кровь ударила в лицо.

— Ваше величество! — чуть не взвизгнула я, невольно дёрнувшись и наступив ему на ногу. Мотнула головой вниз, а когда подняла, уже оказалась в крепких руках герцога. Он, с поистине королевской наглостью, вырвал меня из объятий императора, подставив вместо меня какую-то рыжеволосую девицу, которая тут же бросила на меня взгляд, полный ядовитой зависти.

— Ты в порядке? — его голос звучал непривычно мягко.

— Вас не опозорила, надеюсь, — пробормотала я, стараясь отдышаться.

— Я спрашивал не об этом.

Его глаза, обычно холодные, сейчас пылали каким-то странным огнём.

— Император всегда себе позволяет слишком много с чужими невестами? — спросила я, стараясь сохранить беззаботный тон.

— Мне стоит вызвать его на дуэль? — хмыкнул герцог. — Твоя честь задета? Стоит волноваться?

— О, отнюдь! — рассмеялась я. — Куда уж ему до вас!

Пусть понимает это как хочет. Но в этот момент я была чертовски рада оказаться в его руках. Хотя бы потому, что теперь могла нормально дышать. Ну… более-менее…

Глава 9

Я плюхнулась на кровать, чувствуя, как тяжесть прошедшего вечера давит на плечи. Платье, которое еще час назад сверкало в свете люстр, теперь лежало на кресле бесформенной грудой шелка и кружев.

Морально высосали — это слишком мягко сказано. Я к такому не привыкла. Даже если тело готово — мозг точно нет.

Пальцы машинально тянутся к шее, где еще оставалось легкое жжение от дыхания графа де Морвана. «Искуситель», как его назвал герцог. Ха! Больше похоже на падальщика, который кружил вокруг, выжидая мою слабину. Думал, если красивый, то ему все с рук сойдет? Пффф… Мне хватает одного красавчика с мозгами набекрень. Кстати о нем…

«Почему Горацио вообще позволил ему подойти ко мне? Раз уж я его»

Горацио… если подумать, я впервые назвала его так, хотя бы в своих мыслях.

Я закусила губу, вспоминая, как его пальцы лежали на моей талии. «Не отпускай…» — звучало почти как... приказ? Забота? Собственничество? Или просто очередная игра в кошки-мышки? А этот тон?

Рука скользит по груди вниз, касаясь подушечками пальцев чувствительных мест. Я замерла, ощущая, как собственное дыхание становится слишком громким в тишине спальни. Пальцы дрогнули — не от страха, а от возбуждения.

Что, черт возьми, со мной происходит? Я схожу с ума…

Горацио... Горацио, который смотрел на меня так, будто хотел одновременно и притянуть, и оттолкнуть. Его слова в столовой тогда…

«Ты хочешь этого, хочешь остаться, и быть близка со мной»

Я резко опустила руку, впиваясь пальцами в шелк простыни.

Вдруг — скрип.

Тонкий, едва уловимый звук за дверью.

Я замерла.

Кто-то стоит в коридоре.

Тень под дверью не шевелилась. Но я знала — он там.

Герцог.

Нет.

Горацио.

Тот, чьй голос звучал в моей голове даже сейчас.

«Это игра… просто игра… и я в ней пешка…его пешка…»

Я не шевелюсь. Не дышу. На всякий случай.

Дверь медленно приоткрылась.

— Так и думал, что ты не спишь.

Его голос был тихим, но в такой тишине разносился громко.

Я резко села в кровати, натягивая на плечи сброшенный чуть ранее шёлковый плед. А под ним ничего. Ну люблю я спать без одежды! Что теперь? Это станет моей погибелью?

— Вы вошли без стука, — стараюсь говорить ровно, но голос предательски дрогнул.

Он замер на пороге. В темноте я видела только контур его высокой фигуры, резкий профиль, блеск темных, в обычное время почти черных, глаз.

— Ты права.

Но он не уходил. Раз я права, почему он не уходил?

Тишина сгущалась между нами, как дым. Плотной стеной, ограждая от всего мира. Сужая его до этого места. До этой комнаты.

— Зачем…— я облизнула пересохшие губы, — Зачем вы пришли? — наконец произнесла я.

Он сделал шаг вперед. Тяну плед сильнее на себя.

— Сама не догадываешься?

Еще шаг. И еще, к постели. Теперь он был так близко, что я чувствовала запах его одеколона — древесный, с горьковатой ноткой.

— Он коснулся тебя... никак не выходит из головы… сколько бы ни старался.

— И… вы поэтому решили прийти? Сказать мне это? — я стала дышать чуть чаще, потому что от нехватки кислорода закружилась голова. Или это его влияние такое?

Он резко появился предо мной, наклонился, схватив меня за запястье. Его пальцы обожгли кожу. Забавно. Они ведь ледяные.

— Именно, — сказал он, — Чтобы напомнить…

Я попыталась вырваться, но его хватка стала только крепче.

— Напомнить? — сглатываю, — Что напомнить?

Герцог склонился ниже.

— Что ты моя, — Его губы оказались в сантиметре от моего уха.

— Вы… пришли… — стараюсь смотреть в точку на стене, лишь бы не замечать его самого, — Чтобы напомнить мне то, о чем я и сама помню?

Его дыхание обожгло шею (странно, ведь ему не нужно дышать!), когда он прошептал:

— Нет.

Плед соскользнул с плеч, но я уже не пыталась его подхватить. Слишком близко. Он так близко, что я просто не успею. Рука Горацио скользнула по моей оголённой спине, заставив меня вздрогнуть.

— Я пришёл, потому что больше не мог терпеть.

Его голос звучал хрипло, будто он сдерживал себя последние несколько часов. Или лет.

Я сжала пальцы на простыне, чувствуя, как его губы касаются моей ключицы.

— Вы же сами сказали, что принимаете мои условия…

Он резко отстранился, его глаза вспыхнули в темноте.

— А ты действительно веришь в это?

Я не ответила. Потому что нет. Не верю. Еще тогда. Было просто смешно, что вампир будет слушать кого-то вроде меня. Тем более, что он прилично заплатил за это.

Горацио провёл пальцем по моей нижней губе, заставив сердце бешено колотиться.

— Ты снова дрожишь.

— Это от злости.

Он усмехнулся:

— Лжёшь. Снова? Ничему не научилась?

И прежде чем я успела что-то возразить, его рот накрыл мой в жгучем поцелуе.

Я хотела сопротивляться. Должна была.

Но не смогла.

Горацио целовал меня так, что сердце пропускало удары. Но и я не сдавала позиции. Может, тело и не знает, что такое близость с мужчиной, но мой мозг точно знает, как нужно правильно отвечать, чтобы нам обоим было не противно.

Его язык внутри моего рта. Сплетается с моим, словно бы у нас здесь битва.

Де Верди отстранился только тогда, когда воздуха предательски перестало хватать.

— Ты… вся меня манишь… и я не могу понять почему. Раньше такого не было…

— Раньше? — спросила я.

— Верно… при нашей первой встрече ты была как пришибленный котенок. Умоляла меня взять тебя в жены, лишь бы сбежать из того дома, но сейчас…

«При нашей первой встрече ты была как пришибленный котенок. Умоляла меня взять тебя в жены, лишь бы сбежать из того дома...»

Его слова вонзились в сознание, как лезвие.

Я резко отпрянула, чувствуя, как в висках застучало.

Воспоминания. Ее воспоминания.

Они прорвались сквозь туман, обрушившись на меня:

Бал. Сотни свечей. Я стою в тени колонн, дрожа от страха. Передо мной — он. Горацио де Верди Буте. Его черный мундир, бледное лицо, глаза, в которых нет отражения огня. Он смотрит на меня, как хищник на добычу.

Глава 10

Прошло вот уже несколько долгих и тревожных дней, наполненных невысказанными вопросами и тягостным молчанием. Герцог, казалось, намеренно избегал любых разговоров о той злополучной ночи, погруженный в свои неотложные дела и заботы. Однако все изменилось в тот момент, когда ему доставили то самое письмо, после прочтения которого… Было принято довольно странное и скоропостижное решение: мы покинем город и отправимся в родовое имение герцога, чтобы начать подготовку к предстоящему торжеству именно там.

Мне показалось это странным, но вопросов я не задавала. Да и кто ответит?

Мы выехали на рассвете, когда первые лучи солнца еще только начинали пробиваться сквозь густой утренний туман, окутывающий мостовые, словно призрачное покрывало. Город в этот час казался нереальным, почти миражом, исчезающим в предрассветной дымке. Карета Де Верди была черной, как сама глубокая ночь, с массивными дверцами, украшенными фамильным гербом — серебряным волком, впивающимся острыми клыками в бледный серп луны.

Я сидела напротив него, стиснув пальцы в складках своего платья до побеления костяшек. Его взгляд, тяжелый и неумолимый, не отрывался от меня ни на секунду.

— Тебе страшно? — внезапно нарушил тишину его низкий голос, звучавший почти насмешливо.

— Нет, — солгала я, чувствуя, как дрожь пробирается по спине.

Горацио усмехнулся, и в этом звуке было столько же презрения, сколько и понимания. Конечно, черт возьми! Он сидит так близко, что я чувствую его дыхание (А ведь ему даже не надо дышать), вокруг — лишь тесные стенки кареты, и бежать некуда, даже если бы у меня хватило духу попытаться. Нарочно выбрал ту, что поменьше? Я видела другую! Она как корабль!

— Врешь, снова, — констатировал он с ледяной уверенностью, будто читал мои мысли. Но мы уже проверяли, он не умеет, так что…

Карета резко дернулась, наехав на камень, и я невольно вскрикнула, инстинктивно вцепившись одной рукой в сиденье, и в его руку другой. Его пальцы молнией сомкнулись вокруг моего запястья, а другая рука резко выбросилась вперед, удерживая меня за плечо, чуть выше груди, не давая упасть.

— Но не за это, — прошептал он, не ослабляя хватки, — Ты боишься не дороги. Я угадал?

Я не ответила, чувствуя, как учащается пульс в висках. Нервно сглотнула.

— Ты боишься того, что будет, когда мы приедем.

— А что будет? — вырвалось у меня, прежде чем я успела подумать.

Его пальцы слегка сжали мою кожу, оставляя на ней следы, которые, казалось, будут гореть еще долго.

— Боишься меня? Или того, что я могу с тобой сделать? Там, вдали от людей. На своей территории, откуда тебе будет не сбежать?

«Пошел ты герцог!»

Он не ответил на мой вопрос. Я не ответила на его. И нас ждала долгая, мучительно молчаливая дорога «домой».

За окном замелькали бескрайние поля, уходящие к самому горизонту, сливаясь с небом где-то вдали. Горацио наконец отпустил меня и откинулся на спинку сиденья, смотря в окно, его взгляд стал рассеянным, будто он размышлял о чем-то далеком.

Леса, сменяющиеся равнинами, редкие деревеньки, затерянные среди холмов, потом снова густые чащи, горный перевал, спуск, опять лес — темный, непроглядный, словно стена, отделяющая нас от всего мира. Я даже успела несколько раз поспать, потому что меня укачало, а усталость от постоянного напряжения накрыла. А потом…

— Мы приехали, — прозвучал голос Горацио, когда он с силой распахнул дверь кареты. Скрип петель прозвучал зловеще, будто это были врата в иной мир.

Я поспешно потерла сонные глаза, пытаясь стряхнуть остатки дремоты, и неловко выползла следом за ним, чувствуя, как одежда помялась за время долгой дороги и сильно липла к телу.

Перед нами возвышался замок — древний, величественный и пугающий одновременно. Его остроконечные башни пронзали низкие, тяжёлые тучи, а серые стены, покрытые вековым плющом, казалось, хранили множество мрачных тайн. Казалось, даже погода здесь нарочно испортилась, или всегда была такой.

«Зловеще…»

— Добро пожаловать домой, — хмыкнул Де Верди, и в его голосе явственно звучало что-то среднее между формальным приглашением и недвусмысленным предостережением.

Едва ли мы поднялись по ступеням парадной, а двери дома перед нами открылись, как я невольно вздрогнула. Холодный, пропитанный сыростью ветер вырвался изнутри, обдав нас ледяным дыханием старинного здания. А там... выстроился целый штат прислуги: горничные с лицом под копирку, в накрахмаленных передниках, повара в белых колпаках, садовник с грубыми руками, ещё какой-то странный мужик неопределённого возраста и, конечно же, дворецкий.

О, этот дворецкий! На его вытянутом, бледном лице прямо-таки читалось:

«Я служу этому роду дольше, чем ты, девочка, вообще существуешь на этом свете».

Его проницательный взгляд скользнул по мне с холодным любопытством, а тонкие губы сложились в едва заметную ухмылку. Казалось, он уже знал обо мне всё — и даже то, чего я сама о себе не знала.

«Ощущаю себя перед ними голой…» — пронеслось в моей голове, когда десятки оценивающих взглядов скользили по моей фигуре. И только я подумала, что на этом пытки закончатся, как вся прислуга вдруг, словно по невидимой команде, синхронно склонилась в глубоком поклоне.

— Добро пожаловать домой, господин и госпожа Де Верди!

Я застыла, ощущая, как кровь приливает к лицу. Э-э-э, минуточку! Я ведь ещё даже не жена ему!

Но, судя по равнодушным лицам слуг, этот факт никого не волновал. Даже Горацио не моргнул глазом, будто так и должно быть. Он просто шагнул вперёд, его тяжёлые сапоги гулко отдавались по мраморному полу, а я замерла на пороге, чувствуя, как десятки глаз впиваются в мою спину.

— Ну? — резко обернулся он, и в его взгляде читалось раздражение. — Или ты решила ночевать в карете?

Я сделала неуверенный шаг, потом ещё один — и тут же споткнулась о высокий порог. Руки горничных мгновенно подхватили меня, их пальцы — холодные (но не как у вампира, значит, они люди) и цепкие — впились в мои локти.

Глава 11

Ночью я совсем не могла сомкнуть глаз. Бесконечно ворочалась в своей постели, в этой огромной, пустынной комнате, где каждый шорох, каждый скрип доски под полом казался зловещим предзнаменованием. Как только я закрывала глаза, какие-нибудь странные звуки, непонятные и тревожные, обязательно заставляли меня вздрогнуть, застыть на мгновение, а потом резко сесть в постели, вглядываясь в темноту.

«Вот же… напугал, и теперь спит себе спокойно, будто ничего и не было…»

С трудом пересилив себя, я вылезла из постели, медленно, будто боясь разбудить кого-то невидимого. Потом прошла к двери, осторожно приоткрыла ее и выглянула в темный коридор, где тьма сгущалась, словно живая.

«М? Не спит?»

Под его дверью, что была в аккурат напротив моей, горел тусклый свет.

Я решила пойти к нему. Не долго думала. Не терзалась.

Сначала замерла, потом тихо постучала, едва касаясь дерева кончиками пальцев, и заглянула внутрь, будто боялась увидеть что-то ужасное. Но нет. Ничего такого там не было. Горацио сидел за столом, склонившись над кипой пожелтевших от времени бумаг, его пальцы перебирали страницы с почти неестественной точностью.

— Зачем пришла? — даже не посмотрел на меня, его голос прозвучал холодно, но в нем была какая-то странная глубина, будто он говорил не только сейчас, но и где-то в другом времени.

— Не могу уснуть, — прошептала я, чувствуя, как дрожь пробегает по спине. — Вы тоже?

— Я вампир, — он не поднял головы даже сейчас. — Могу вообще не спать, если захочу…

— А что тогда делаешь? — спросила я, не решаясь переступить порог, будто за ним начинался другой мир, куда мне не было пути. Закрыла за собой дверь, отрезая путь отступления. Возможно, даже зря.

Его комната была уставлена стеллажами с книгами в потертых переплетах. В воздухе витал густой запах пергамента, воска и чего-то еще — металлического, наверное кровь, давно впитавшаяся в страницы. Кровать, хоть и стояла по центру, увешанная тяжелыми балдахинами, казалась нетронутой, будто ее никогда не использовали по назначению. Или очень редко.

— Читаю письма, — он наконец отложил перо, чернила на котором уже давно высохли, и откинулся в кресле, его пальцы сложились в замок. Потом посмотрел на меня: — Ты ведь не просто так пришла.

Я закусила губу, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле, будто пытаясь вырваться наружу.

— Мне… страшно, — призналась я, голос прозвучал так тихо, что его едва можно было расслышать.

Горацио замер, его глаза — эти холодные, пронзительные, будто видящие насквозь — изучали меня с невозмутимым спокойствием, за которым скрывалось что-то невысказанное.

— И ты пришла... ко мне? — в его голосе прозвучало что-то между насмешкой и... удивлением? Будто он не мог поверить в мой выбор. А я не могу поверить, что он думает, будто у меня есть какой-то другой, кроме этого очевидного.

— Ты единственный, кого я здесь знаю, — прошептала я, слова повисли в воздухе, будто признание в чем-то большем.

Он медленно встал, его движения были плавными, почти неестественными, а тень, огромная и зловещая, легла на стену, искажаясь в причудливых очертаниях.

— Ошибаешься. Ты меня не знаешь.

Шаг.

— Совсем.

Еще шаг.

— И если бы знала, — он оказался так близко, что я почувствовала холод, исходящий от его тела, будто само время вокруг него застыло, — То бежала бы прочь, не оглядываясь.

Я не двинулась с места, хотя каждый инстинкт кричал, что нужно бежать.

— Но я не убегаю.

Горацио наклонился, его губы почти коснулись моего уха:

— Глупая девочка.

Внезапно где-то в глубине замка раздался протяжный, мучительный стон, будто кто-то умирал в страшных мучениях. Я вздрогнула и невольно схватилась за его рукав, прижимаясь к его груди, словно ища защиты в том, кто сам был источником опасности.

— Это... — мой голос дрогнул, предательски выдавая страх.

— Просто ветер… — спокойно произнес он, не отстраняясь, будто моя близость его нисколько не смущала. — Если настолько страшно — ложись здесь…

Я застыла, не веря своим ушам. Его предложение повисло в воздухе, обжигая сознание.

— Здесь? — прошептала я, оглядываясь на его кровать с тяжелыми бархатными занавесями.

— Да, — он отстранился, его пальцы разжали мою хватку с ледяной аккуратностью. — Но не обольщайся.

— Даже не думала…

— Позови, если надумаешь разделить ложе.

— Извращенец, — буркнула я и прошла к кровати.

Он повернулся к камину и щелчком пальцев разжег пламя — неестественно синее, почти не дающее тепла.

— Спи.

Горацио медленно обернулся. В отблесках адского огня, пляшущего в камине, его клыки блеснули влажным перламутром, будто отполированные веками охоты.

Я поспешно залезла под его одеяло — тяжелое, бархатное. Он же остался сидеть в кресле у камина, откинув голову на высокую спинку, его профиль четко вырисовывался на фоне пламени.

— Что? — внезапно спросил Горацио, чувствуя мой пристальный взгляд, даже не поворачиваясь.

— Когда… мы только прибыли в столицу… — я осторожно подбирала слова, — Мари и… ты… выглядели более…

— Человечными? — он хмыкнул, и в этом звуке было что-то между презрением и усталой снисходительностью.

— Да, — я кивнула, не отрывая от него взгляда, — Это…

— Расскажешь, что скрываешь? — его голос прозвучал как лезвие, скользящее по шее. Я вздрогнула. — Тогда расскажу почему.

Я молчала, чувствуя, как ладони становятся влажными.

Тишину разорвал короткий, почти беззвучный смешок.

— Так и думал…Это из-за крови, — наконец произнес вампир, растягивая слова, будто пробуя их на вкус, — Пока мы пьем кровь — можем сохранять человечий облик. Ходить под солнцем, источать тепло. Но едва ли она полностью рассасывается по организму — мы теряем эту способность… кожа сереет, проступают вены и клыки становятся длиннее.

— Вот как… — прошептала я, чувствуя, как эта информация оседает где-то глубоко внутри, обрастая новыми вопросами.

Глава 12

Утро началось с завтрака. В полном, гнетущем одиночестве.

Я сидела за тем же длинным столом, который казался непомерно огромным для одного человека, и рассеянно водила пальцем по резной кромке столешницы. Передо мной стояла чашка кофе - черного, как ночь в этом проклятом замке, и тарелка с оладьями, аккуратно политыми темно-янтарным сиропом. Взгляд скользнул к высоким витражным окнам, где сквозь цветные стекла пробивались бледные солнечные лучи, неспособные прогнать мрак из этих стен.

«Даже не попрощался... тоже мне жених года!» — мысленно фыркнула я, чувствуя, как в груди закипает обида.

С губ сорвался тихий, усталый выдох. Но чего я вообще ожидала? Ведь это не романтическая комедия, а моя новая, странная реальность, где утро не начинается с поцелуев и нежных слов.

Странное дело... В прошлой жизни я постоянно ела в одиночестве. Каждый день. И почему-то не чувствовала этого одиночества. Моя жизнь тогда напоминала дурную бесконечность: дом — работа — работа — дом. Ни кота, чтобы мурлыкал на коленях, ни парня, который бы заботился. Только я, моя крохотная квартирка и вечно горящий ноутбук.

Я машинально поднесла вилку ко рту, но вкус оладий казался абсолютно пресным, будто все краски мира вдруг потускнели.

«В прошлой жизни...» — мысли невольно унеслись назад, в тот обычный, такой понятный мир.

Мир, где я была никем — просто офисной мышкой с вечной ипотекой, подпиской на Netflix и мечтами о повышении. Где самым страшным существом был начальник-самодур, а не бессмертный вампир с глазами холоднее лунного света и улыбкой, от которой кровь стынет в жилах. Где опасность измерялась штрафами за опоздание, а не твоей жизнью.

Вилочка с очередным кусочком оладий замерла в воздухе. Я вдруг осознала, как безумно скучаю по той, скучной, но такой предсказуемой жизни. По запаху свежемолотого кофе из офисной кофемашины. По дурацким шуткам коллег. Даже по этому противному скрипу кресла в кабинке.

Но назад дороги нет. Только вперед — в неизвестность, где за каждым углом поджидают новые опасности, а мой «жених» может в любой момент решить, что я ему больше не интересна... в самом смертельном смысле этого слова.

Реальность ударила больно. Вилка выскользнула из ослабевших пальцев и с грохотом упала, заставив чашку жалобно звякнуть.

— Госпожа, вам не по нраву кушанье? — внезапно появившаяся как из-под земли горничная заставила меня вздрогнуть. Ее шаги были такими бесшумными, будто она парила над полом.

— Нет, все прекрасно... — я заставила себя улыбнуться, чувствуя, как уголки губ неестественно напрягаются, — Просто... мысли.

Девушка хмыкнула, ловко поправляя кружевной чепец, который казался белее свежевыпавшего снега на фоне ее темных волос:

— Волнуетесь за его герцогство?

— Что? — я резко повернула голову, и прядь волос непослушно упала на лицо. Неужели правда? Неужели все слуги уже решили, что я... что между нами...

— Это нормально, переживать за того, кто дорог, разве нет? — продолжила она, вытирая несуществующую пыль с подсвечника.

Дорог? Он? Мне? Я его едва ли знаю, всего ничего в этом мире, но...

— Не слушайте вы этих сплетен! — вдруг она улыбнулась, и в ее глазах мелькнуло что-то теплое, почти человеческое, — И не обращайте внимания на холодность со стороны остальных. Они просто не привыкли… что дома еще кто-то есть.

Ее слова повисли в воздухе, обволакивая меня странным утешением. Я машинально провела пальцем по краю тарелки, оставляя след на идеально отполированном фарфоре.

— Они... так смотрят на меня… — осторожно произнесла я, вспоминая ледяные взгляды слуг, встречавшие меня в коридорах.

Горничная на мгновение задумалась, затем тихо рассмеялась:

— О, госпожа, вы бы видели их, когда его светлость впервые привез сюда того трехлапого кота! Полгода кухарка крестилась, увидев его на кухне! — она вдруг осеклась, будто сказала лишнее, и поспешно добавила: — Просто дайте им время.

Кот? Трехлапый? В голове тут же возник образ могущественного вампирского герцога, несущего на руках покалеченного уличного кота. Картина была настолько неожиданной, что я едва сдержала улыбку.

— Спасибо, — прошептала я, и впервые за это утро оладьи на тарелке показались мне не такими уж безвкусными.

Горничная кивнула и так же бесшумно исчезла, оставив меня наедине с новыми мыслями. Может быть... не все в этом замке так безнадежно холодно? Может быть, даже у него есть свои слабости?

Я взяла вилку снова, на этот раз крепче сжав пальцы. Впереди был долгий день. И, кажется, мне предстояло узнать о своем «женихе» куда больше, чем я могла представить.

Чуть позднее, после завтрака я искала чем бы себя занять. За стеклом гостиной раскинулся огромный сад — не ухоженный парк с идеальными клумбами, а что-то диковатое, почти одичавшее. Кусты роз сплетались с колючим шиповником, а между древними дубами виднелись тропинки, которые, казалось, вели в самую чащу.

«Идеально.»

Если Горацио оставил меня тут как за хозяйку… а прислуга ко мне на контакт не идет. Сад — лучший способ сделать первый шаг незаметно.

Я накинула легкий плащ и вышла на террасу. Воздух был прохладным, с едва уловимым запахом прелых листьев и чего-то горьковатого — может быть, полыни.

Не успела я сделать и десяти шагов по заросшей садовой дорожке, как из-за буйных кустов появился старик в потертом кожаном фартуке, с массивным секатором в руках. Его сгорбленная фигура казалась частью этого запущенного сада. Лицо с глубокими морщинами, напоминало кору старого дуба, но глаза... Эти неожиданно острые, проницательные глаза словно видели насквозь и меня, и мои сомнения, и даже те мысли, что я сама боялась признаться.

— Госпожа, — хрипло произнес он, слегка наклоняя голову, отчего его седые пряди упали на лоб. — Сад нынче не для прогулок.

Я машинально сжала складки платья, ощущая, как прохладный ветерок играет с подолом.

— А для чего тогда? — попыталась я улыбнуться, стараясь звучать непринужденно, но голос предательски дрогнул.

Глава 13

Следующим утром я снова вернулась в сад, несмотря на ноющую боль в мышцах. Солнце только поднималось над замком, окрашивая заросли в золотистые тона. К полудню, когда жара стала невыносимой, а горло пересохло от пыли, я решила ненадолго зайти в дом, чтобы попить воды.

Приближаясь к кухне, я услышала перешептывания горничных:

— И это наша госпожа? Возится в земле как простолюдинка! — с презрением говорила одна из них. — Руки будут в мозолях, платье в грязи... а отстирывать нам!

— И что господин в ней нашел? — подхватила другая. — Ни красоты особой, ни манер... еще и старая…

Тут за меня неожиданно заступилась Эвелин:

— А может, именно это его и привлекло? — её звонкий голос прозвучал твёрдо, заставив остальных замолчать. — Может, его светлость устал от вышитых платьев и накрахмаленных улыбок? От этих кукол, что падают в обморок при виде капли крови? Наша госпожа старше них, оттого и опытнее! И с ней есть о чем поговорить! И…

Я замерла за дверью, прижавшись к прохладной каменной стене, невольно прислушиваясь.

— Вы видели, как она вчера работала? — продолжала Эвелин, и в её голосе слышалось неподдельное восхищение. — До самых звёзд, пока старый Фамус не прогнал. Руки в царапинах, платье в земле — а улыбалась, будто на самом пышном балу!

— Ну и что? — фыркнула старшая горничная. — Всё равно через неделю сбежит, как предыдущая. Или её светлость... — она многозначительно замолчала.

— Не сбежит, — твёрдо сказала Эвелин. — Эта — другая. В её глазах... есть огонь.

Сердце неожиданно ёкнуло. Кто-то в этом мрачном замке действительно верил в меня... Божечки, Эвелин, ты такая милашка!

Я тихонько отступила, стараясь не выдать своего присутствия, но вдруг услышала за спиной:

— Подслушивать нехорошо, госпожа.

Обернувшись, я увидела Фамуса. В его морщинистом лице читалось неодобрение, но в глазах — тёплая усмешка.

— Я просто... — замялась я, чувствуя, как кровь приливает к щекам. Стыдно до жути!

— Знаю, знаю, — махнул он рукой, отчего его кожаный фартук зашуршал. — Идёмте, покажу кое-что. Раз уж вы так полюбили наш сад.

Старик повёл меня вглубь сада, туда, где заросшие тропинки расходились в разные стороны, образуя настоящий лабиринт. Мы свернули к небольшой каменной беседке, почти полностью скрытой плющом и диким виноградом.

— Здесь, — он отодвинул ветви, открывая взгляду...

Розы.

Необыкновенные, тёмно-бордовые, почти чёрные в тени. Их бархатистые лепестки переливались, будто покрытые инеем, хотя вокруг стояла тёплая погода. От них исходил едва уловимый, горьковато-сладкий аромат.

— Его светлость сам высадил, — прошептал Фамус, понизив голос, будто делился великой тайной. — Говорил, что они... напоминают ему о чём-то. О ком-то.

Я осторожно протянула руку, но не решалась прикоснуться, боясь повредить хрупкую красоту.

— Почему вы показываете мне это? — спросила я, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди.

Старик долго смотрел на меня, его проницательные глаза изучали каждую черту моего лица. Потом он вздохнул:

— Потому что вы... напоминаете их.

— Чёрные розы? — удивилась я.

— Нет. — Он покачал головой. — Тех, кто способен цвести там, где другие вянут. Кто не боится шипов и тени.

Ветер внезапно поднялся, и лепестки зашелестели, будто вторя его словам. Я вдруг поняла — этот сад, этот замок, даже сам Горацио... всё здесь было гораздо сложнее, чем казалось на первый взгляд.

И, возможно, именно поэтому я всё ещё была здесь.

— Спасибо, Фамус, — прошептала я, чувствуя, как в горле комок.

— Не за что, госпожа, — он почтительно кивнул. — Теперь идите. Его светлость вернулся. Ранее обещанного.

Я резко обернулась — вдалеке, у главного входа замка, стояла высокая тёмная фигура. Даже на таком расстоянии я чувствовала его взгляд, тяжёлый и оценивающий.

«Он же сказал три дня!» — промелькнуло в голове, но почему-то это уже не казалось таким важным.

Я застыла на месте, ощущая, как под этим пронзительным взглядом по спине пробегают мурашки. Сердце бешено колотилось – не от страха, нет, а от странного, щекочущего нервы возбуждения. Солнце, казалось, стало палить еще сильнее, а в ушах звенела тишина, прерываемая лишь пением птиц где-то вдали.

— Идти? Сейчас? – неуверенно пробормотала я, сжимая в потных ладонях подол испачканного платья. Пальцы дрожали, оставляя грязные разводы на дорогой ткани. – В таком виде?

Фамус хмыкнул, поправляя свои потертые кожаные перчатки:

— А что, по-вашему, его светлость не видел, как люди в грязи копаются? – В его голосе звучала едва уловимая насмешка. – Или думаете, он вас за это на конюшне выпорит?

Я резко выпрямилась, ощущая, как по щекам разливается жар. Ветерок играл с непослушными прядями волос, выбившимися из прически.

— Я не боюсь! – выпалила я громче, чем планировала, и тут же пожалела о своей горячности.

Старик приподнял седую бровь, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на одобрение:

— Ну вот и славно. Тогда чего трясётесь? Или ждете письменного приглашения?

Я глубоко вдохнула, наполняя легкие ароматом нагретой солнцем земли и цветов, смахнула с лица непослушную прядь волос и...

Шаг.

Потом ещё один.

И ещё.

С каждым шагом страх отступал, уступая место чему-то новому – дерзкому, почти лихорадочному ожиданию. Ноги будто сами несли меня вперед, несмотря на дрожь в коленях.

Горацио не двигался, наблюдая, как я приближаюсь. Солнце, пробиваясь сквозь листву, рисовало на его строгом лице причудливые узоры из света и тени, делая его черты то мягче, то резче.

— Вы вернулись раньше, – сказала я, останавливаясь в шаге от него. Голос не дрогнул, к моему собственному удивлению. Только губы слегка подрагивали.

Его же губы дрогнули в намёке на улыбку:

— А вы, как я вижу, уже освоились. И даже успели перепачкаться, – он обвел взглядом мой вид.

Я оглядела себя – растрёпанные кончики волос, запачканное землёй платье, исцарапанные руки... И вдруг почувствовала необъяснимую гордость за эти следы труда.

Глава 14

В саду было прохладно, но накинутый на плечи плед согревал, как и чай, что нам подали. Воздух был наполнен ароматом цветущих роз, а легкий ветерок шелестел листьями деревьев, создавая уютную атмосферу.

— Так… куда ты отправился? Сказал, будешь через три дня… — спросила я, глядя на него с легким укором. Да, мне сейчас каждая минутка дорога, и что?

— А ты сегодня разговорчивая. Уже готова открыть свой секрет? — его голос звучал насмешливо, но в глазах читалось любопытство.

Я прикусила щеку изнутри. Только подумала, что он мне открылся, как снова все портит. В голове пронеслось: «Почему он всегда так делает? То кажется близким, то отдаляется, будто играет в какую-то игру».

Горацио заметил мое напряжение и неожиданно смягчился. Его пальцы лениво обвели край чашки, когда он задумчиво произнес:

— Что? Сказать нечего?

— У меня было три дня… — начала я, но тут же запнулась, чувствуя, как слова застревают в горле.

— Два из них почти прошли, неужели один что-то изменит? — он поднял бровь.

— А не слишком ли много вы требуете? — снова перешла на формальный вид диалога, пытаясь отгородиться от его проницательности.

— Правды от той, кто вскоре станет моей женой? Разве это много? — он откинулся на спинку кресла.

Я призадумалась. А ведь он в чем-то прав. Не требует же ничего сверхъестественного. Ни души, ни крови, просто открыть свой секрет. Да только… как мне ему сказать? Вот просто взять и сказать: «Привет, меня на самом деле зовут не Алисия, а Катарина Кинг, мне двадцать пять и я из другого мира. Меня шандарахнуло молнией и я оказалась здесь». Бред.

Мысли путались, сердце билось чаще, а в голове звучал один и тот же вопрос: «Поверит ли он? Или решит, что я сошла с ума?»

— Настолько сложный вопрос? Или тебя подослали чтобы меня убить?

— Что? — воскликнула я неожиданно, — Нет же!

— Хорошо… — согласился он и улыбнулся уголком губ, — Иначе пришлось бы тебя убить. А мне бы этого не хотелось.

Горацио произнес это так спокойно, будто обсуждал погоду, а не мою возможную смерть. Чай в моих руках вдруг показался ледяным, несмотря на пар, поднимающийся над чашкой.

— Ты... шутишь надо мной? — спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Он медленно наклонился вперед, его глаза стали темнее, тяжелее.

— А ты хочешь проверить?

Ветер внезапно стих, и в этой тишине его слова прозвучали особенно четко. Я почувствовала, как по спине пробежал холодок. Но вместо страха во мне вспыхнуло раздражение.

— Знаешь что? — я резко поставила чашку на стол, так что фарфор звонко стукнул о камень. — Может, хватит уже этих игр? Ты то демонстрируешь мне свои клыки, то пугаешь убийством, то вдруг становишься почти... человечным. Реши уже, кто ты на самом деле — монстр или просто очень драматичный аристократ с плохим характером?

Его брови взлетели вверх. Затем — неожиданно — он рассмеялся. Настоящим, живым смехом, от которого даже тени вокруг будто отступили.

— Боги, ты и правда... — он медленно провел рукой по лицу, все еще ухмыляясь, но в его глазах читалось что-то необычное, какое-то странное сочетание удивления и привычного высокомерия. — Единственная, кто осмеливается говорить со мной вот так, прямо в лицо, не боясь последствий…

— Ну, кто-то же должен, — я скрестила руки на груди, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле, но стараясь не показывать этого. — И раз уж тебе так нужна правда, раз уж ты сам настаиваешь на этом, то я скажу как есть!

Я глубоко вдохнула, собираясь с мыслями, ощущая, как воздух наполняет легкие, давая мне силы продолжить.

— Меня зовут не Алисия.

Тишина. Даже птицы, что до этого щебетали в ветвях деревьев, замолчали, будто почувствовав напряжение момента.

Горацио не шевелился, лишь его пальцы слегка постукивали по ручке кресла, ритмично, почти механически, как будто он сам не замечал этого движения.

— Продолжай, — произнес он наконец, и в его голосе не было ни насмешки, ни раздражения — только холодное, почти безэмоциональное ожидание.

— Мое настоящее имя — Катарина. И я... — я закусила губу, чувствуя, как слова застревают в горле, но понимая, что назад пути уже нет, — я не из этого мира.

Его пальцы замерли.

— Объясни.

— Я не знаю, как это произошло. Но… однажды... меня ударила молния. А когда я очнулась — была здесь. В этом теле. В этом времени.

Я ждала насмешки. Недоверия. Может, даже гнева, ведь кто поверит в такую нелепую историю?

Но Горацио лишь медленно кивнул, как будто все сказанное мной лишь подтверждало какие-то его догадки.

— Понятно, иномирка. Так вот почему ты не боишься меня так, как следовало бы.

— Что? — я была в шоке услышать нечто подобное, ведь я ожидала чего угодно, только не такого спокойного принятия.

— Ты уже пережила невозможное. Что тебе какой-то вампир? — в его голосе звучала странная смесь восхищения и досады, будто он одновременно и уважал меня за это, и злился, что я не вписываюсь в его привычные рамки.

— Ты мне… веришь?

— Не должен? — он усмехнулся, но в его взгляде не было насмешки. — У меня было два варианта. Либо ты сумасшедшая, либо с тобой что-то не так. Ты ответила на мой вопрос, лжи я не чувствую.

Я нервно сглотнула, а потом неожиданно стало легко, будто с плеч свалилась гора.

— Что такое? Думала, я наброшусь на тебя и убью? А потом явлюсь к твоей семейке и потребую компенсации за то, что подкинули мне неправильную невесту?

— Ну… типо того, — честно призналась я, чувствуя, как щеки слегка розовеют от неловкости.

— С самого начала ты показалась мне странной.

«Ну спасибо…»

— В каком смысле? — спросила вслух, хотя уже догадывалась, к чему он клонит.

— Тогда на балу, ты, то есть Алисия, была лишь слабой и жалкой женщиной, обратившейся ко мне с просьбой спасти ее от ее семейки, что задумали избавиться от нее. Мне не особо было дело до того, что с ней будет, однако, император потребовал от меня в скором времени жениться. Так что это было на руку нам обоим. И мы заключили сделку...