Попаданка. Власть и любовь. 2 том

1. Пленник

Сразу же после восшествия нового Императора на трон власть семьи Цзы укрепилась вдвое. Никто не смел сказать слова против генерала, поскольку император Лань Хэ расправлялся с несчастными без суда и следствия.

На трон взошёл настоящий тиран в, казалось бы, овечьей шкуре. Военачальники вели себя тише воды, ниже травы, видя, как мой брат растоптал меня. Того, кто ни разу не подводил доверия покойного императора и был стражем северных врат.

А сегодня, дабы окончательно поставить меня на колени при всей знати, что прижала хвосты, — сыграют мою свадьбу с младшей дочерью генерала Цзы. Пышно и с блеском в глазах обречённой на мою «искреннюю» нелюбовь.

Я сам стал тенью и хожу призраком по этой земле, не зная, что с моей любимой, Цзы Лань. Как она? Родился ли наш ребёнок? И если да… мальчик, девочка… Нет, не важно. Лишь бы нашего ребёнка не касались грязные руки Кайдак-хана. И мою жену — тем более, в чём я не уверен...

— Господин… — за моей спиной появился огонь фонаря, отражая тени толстой тюремной решётки.

За две недели до церемонии Мать Императрица и её сынок-Император решили окончательно подстраховаться, чтобы я не возглавил бунт на почве несогласия, а проще говоря — протеста против решения Лань Хэ. Золотую клетку сменила тюремная.

Мог бы — давно возглавил восстание, но меня останавливало одно. Безопасность Цзы Лань. Сомнений не было: она жива, но теперь полностью в руках Кайдак-хана. Если бы я поднял бунт сразу после прибытия, они бы отомстили, не щадя ни Лань, ни ребёнка. Нить её жизни или же жизнь нашего тогда ещё нерождённого ребёнка могла оборваться в любой момент.

Эта мысль грызла меня каждую ночь. Если бы я тогда, на поле битвы, снёс голову Кайдак-хану, а не пытался защитить остатки своих людей... Всё могло быть иначе. Я мог бы спасти её. Но сейчас я потерял всё.

— Старик, даём тебе пять минут разговора с «господином», — хриплый смех, воняющий луком и дешёвым, перебродившим рисовым вином, больше похожим на спирт, чем на благородный напиток, разнёсся по покрытому сумраком безысходности коридору.

Тюремщик держал фонарь, его свет прорвался через толстые решётки, отражая мой силуэт и бросая дрожащую тень на покрытый гнилым сеном пол, по которому то и дело шныряли крысы.

Преданные мне люди теперь тщательно скрывали свои симпатии. Они знали: за одно слово головы их домочадцев и приближённых слуг покатятся вслед за их собственными.

Я не виню их. Но терпение народа небезгранично. Лань Хэ сам найдёт свои грабли. Вопрос лишь в том, сколько ещё жизней он сровняет с сырой землёй до этого момента.

Смех тюремщика постепенно заглушила тяжкая для души тишина.

— Мой господин, меня послали, чтобы сопроводить вас… — хриплым и дрожащим голосом произнёс управляющий моим поместьем Гу.

— Кто ты? — горько усмехнулся я.

— Господин, я…

— Впрочем, не важно… Не важно, Гу, кому ты присягаешь — для слуги твоего ранга важна выживаемость в этом жестоком мире. Вдовствующая Императрица Шу наверняка пообещала тебе золотые горы и благополучие семье на несколько поколений вперёд, не так ли, господин Гу? — я насмешливо, хрипло рассмеялся, и мой смех эхом разлетелся по камерам, отражаясь от холодных каменных стен.

Это было предупреждение. Я понимал, что Гу мог бы быть использован как пешка, но он знал, что за любую сделанную им ошибку он и так заплатит слишком дорого. Жизнью.

«Чья же ты пешка? Вдовствующей Императрицы Шу или же до сих пор предан мне душой и бренным телом?»

Гу сглотнул, нервно вытирая струйку пота, катившуюся по виску, но не ответил на поставленный вопрос, опасливо оглядевшись вокруг.

— Уши есть везде, не так ли? — прохрипел я.

Голос сел, я не пил практически двое суток, опасаясь того, что планы Лань Хэ резко изменятся и вместо того, чтобы держать меня на короткой цепи, как паршивого пса, он избавится от меня классическим способом.

Вода и еда так и остались на грязной скамье, дожидаясь крыс. Но даже они к ней не притрагивались, что наводило на мысль — и такой план тоже приветствовался. Это было бы идеально не только для Лань Хэ, но и для Императрицы Шу.

Учитывая наши с ней истинные «сыновьи» и «материнские» чувства. Ведь она не моя родная мать, которую сама же и убрала с дороги.

Моя матушка была скромна собой, благочестива и довольно умна. Но это не спасло её от заговоров. Она могла бы стать первой женой и Императрицей.

Разница между мной и Лань Хэ в рождении — всего лишь сутки, о чём был большой спор среди знати и чиновников. Кто из нас станет первым, а кто вторым принцем. В итоге выиграл статус и родственные связи с семьёй Цзы.

Я слишком долго молчал, не заметив, как управляющий Гу вплотную приблизился к решётке из крепких деревянных балок и заслонил собой крошечный источник света, исходивший от его бумажного фонаря.

— Господин, я принёс радостную весть… — практически одними губами произнёс старик.

— Гу, твои поздравления с моей скорой свадьбой лишь режут мой слух, — прошипел я, не скрывая омерзения от того, что вскоре меня вновь скуют кандалами под названием брак.

Но в этот раз я не поддамся ни генералу Цзы, ни брату. А жена… эта Лань Мэй. Отправлю её подальше от города, в поместье при горном храме. Пусть там и прозябает. Может… её утешит один из скучающих по женской податливости монах-юнец. Мне всё равно.

— Нет, господин. Вы не поняли…

— Что я должен понять, Гу?! Своё безысходное положение?! — я подскочил на ноги и, протянув руки через решётку, встряхнул несчастного старика так, что его тело медленно упало вперёд, и он стукнулся лбом о решётку. — Оставь меня. За мной всё равно вскоре придут стражи и потащат на церемонию в этом отребье.

Я указал на свою рубаху, где размашисто было написано «человек» — все, кто попадал в тюрьму, разом лишались и статуса, и имени, пока их не выпустят. Или на эшафот, или помилуют. Но эшафот был бы лучшим вариантом, чем быть шавкой на цепи.

— Нет. Это поручили мне, — смиренно ответил Гу. — Я ваш проводник.

2. Веру не сломить

— Мальчик! Это мальчик! — запыхавшись от бега и склонившись в три погибели, Лэй Хуа подбежала к помощнику конюха, чьё лицо было измазано пылью, а на одежду налипла не только грязь, но и местами конский навоз.

— Госпожа разрешилась?.. — сонно подняв на служанку взгляд, спросил Лань Шень и поднялся с тюка сена, где спал после тяжёлой работы. Он отряхнулся подобно коту, которого окатили ледяной водой, прогнав из курятника с несушками.

— Скорее, Лань Шень, никто не должен заподозрить, что ты пошлёшь весточку. Скачи к границе и отправь ястреба. Подумают, что ты вновь отправился добыть зайца для госпожи! — подталкивала его к лошади Лэй Хуа.

— Как сейчас госпожа? Я не могу уехать, не узнав обстановку! Ли Сяо…

Лэй Хуа поджала и без того тонкие, как ниточка, губы, её глаза блеснули в тусклом свете предрассветного часа. В тонком голоске девушки прозвучала тщательно скрываемая от многих любопытных глаз боль, которую она прятала. Но не от Лань Шеня. Они держались друг за друга, подобно красной нити судьбы, связавшей всех, кто попал в эту беду не по своему желанию: их госпожу с младшим братом Цзы Яном и теперь уже новорождённым принцем. Не считая их самих.

Под ногами господ — они пылинки, камушки. Но порой даже камушек несёт пользу своему владельцу.

— Кайдак-хан не допускал эту змею в палаты с того раза, — Лэй Хуа машинально потерла уже практически зажившее плечо. В тот раз она закрыла своим телом вторую принцессу Лань.

— Хоть какая-то польза от этого дикаря. Он сам?

— Нет. Кайдак-хан держит слово, не касаясь госпожи.

Лэй Хуа наверняка могла поведать больше, но, видимо, не хотела нагружать Лань Шеня лишними мыслями, боялась, что он не исполнит просьбу. Ведь это было не её желание, а приказ второй принцессы Лань.

— Его слово уже мало что значит. Этого зверя удерживало одно — заложник в лице ребёнка, которым можно будет торговаться, если юный принц выживет в подобных усло…

Лэй Хуа резко вздёрнула своё миловидное, детское личико и смерила Лань Шеня строгим, как у его матушки, взглядом.

Было сразу видно — Лэй Хуа не позволяла себе сомневаться ни в решении госпожи, ни в них самих. Иначе их всех ждёт что-то похуже самой смерти.

Северяне — жестокий народ. Чего стоила только та битва, в которую вступил с ними Линь Шень, сам чуть не погибнув.

Она никогда не забудет пережитый ими с госпожой ужас, когда они увидели, как Линь Шень был сражён и стоял на коленях перед сворой диких кайотов северной пустыни. Тогда они действительно подумали, что его казнили…

Сейчас же Лэй Хуа не могла позволить себе даже маленькую мысль о слабости прокрасться в её сознание и слова, сказанные Лань Шеню. Они должны были держаться друг за друга до конца.

Девушка искренне верила, как и её госпожа, что рано или поздно второй принц вернётся за своей принцессой, сокрушая всё на своём пути. А его тень – гарантия их жизни здесь. Пусть и не слишком спокойной.

- Замолчи! – но её голос дрогнул от нахлынувшего волнения за судьбу госпожи и новорождённого принца. – Не смей… не смей говорить такое и сомневаться в госпоже! Придёт время, и…

Лань Шень молчал, вслушиваясь в тон её голоса. Он знал: их поддерживает не только вера, но и отчаяние, накопившееся за эти тяжёлые месяцы в истерзанных душах. Знал, что Лэй Хуа боится потерять веру, что она не может позволить себе сомневаться. И всё же…

- Второй принц рано или поздно соберёт армию. А пока что столица нашего государства погрязла в кровопролитии… – вздохнул Лань Шень. Слухи о жестокости нового правителя доходили даже до севера. К тому же… Лань Хэ вряд ли продолжит делать поблажки Кайдак-хану, а значит, налоги вырастут, а с ними – и недовольство, которое разгорится алым пламенем и зальёт всё кровью. – Или Лань Хэ, или наш господин. Наследный принц беспечен и жаждет власти всё больше. Вскоре народ устанет от непомерных налогов и беспредела. Династии зависят от своего народа. – Он никогда не называл Лань Хэ императором, не признавал его власть и считал узурпатором.

- Лань Шень, хватит рассуждать о том, что и малому ребёнку ясно. Нет и крошки на столе – значит, правителю плевать на народ! Это данность. А сейчас – лети стрелой на границу и возвращайся как можно скорее, чтобы твой наставник не забил тревогу. – Подталкивая его к лошади, сказала Лэй Хуа.

- Ладно, ладно… не толкай. – Лань Шень вскочил на неоседланную лошадь и тихо вывел её из конюшни. – Будут искать – скажи, что я прогоняю молодую кобылу на полях.

- Да…

***

- Отойди! Ты мне обещал, что не тронешь! – прошипела я, косясь на люльку, где спокойно спал младенец. Прошло чуть больше пары месяцев, а я всё ещё не оклемалась, как вдруг в шатёр заявился Кайдак-хан. В первый день после рождения сына он появлялся, но ничего не сделал. Это было лишь делом времени. – Что тебе нужно от меня?!

- А как ты думаешь, женщина? Что нужно сильному и здоровому мужчине от такой красавицы? – хрипло произнёс Кайдак-хан. От него за километр разило выпивкой.

- Зверь!

- От тебя сладко пахнет… молоком. – Схватив одну из выбившихся прядей моих волос, он по-звериному с лёгким рыком вдохнул мой запах. – Я обещал не касаться тебя, пока ты была на сносях, но после… я ничего не обещал.

"Права была повитуха, которая принимала роды…"

3. Приглашение на пир

— Разродилась — жди господина… — отирая мое лицо от пота, произнесла женщина, принимавшая у меня роды.

Я еще не совсем пришла в себя, чувствуя себя так, будто сошла с путей товарным поездом, которого в этом мире и в помине не сыскать. В это время Лэй Хуа уже вовсю возилась с малышом. А я… Мне бы научиться дышать заново…

— Что?.. Что вы… имеете в виду? — пересохшими и потрескавшимися от криков губами практически беззвучно пролепетала я.

Женщина лет сорока — сорока пяти посмотрела на меня так, будто я только что родилась на этот свет.

— Сразу видно, ты не северянка, — наконец, чуть улыбнувшись, произнесла она, но ее улыбка так же быстро погасла, как и появилась. — Мужчины — жестокие существа. Особенно тогда, когда долго хотят недосягаемую для них женщину. Им не важно, сколько времени прошло с разрешения от бремени. Они хоть сейчас готовы ворваться в тебя и вновь обрюхатить. А что касается нашего вождя, Кайдак-хана… Он, по его же словам, слишком долго ждал, когда ты наконец родишь «заложника», который будет козырем в его руках. А сам он готов накинуться на тебя хоть сегодня. Думаешь, почему не так давно его первая супруга покушалась на твою жизнь?

— Первая?.. А есть вторая? — спросила я. — Он что, гарем у себя держит? Зачем ему… я?!

— Вторая — это ты, — спокойно ответила повитуха. И добавила: — Женщины, что не готовы понести вновь, часто обращаются ко мне за помощью. Пей этот настой каждый день — он не вредит младенцу, но помогает матери выдержать все, что ее ждет. В этом случае семя вождя не даст свой росток.

— Почему ты мне помогаешь?..

— Как ты думаешь, была ли я рождена тут или меня выкрали из отчего дома?

Это и был ее ответ на мой вопрос.

***

Я выхватила шпильку из своей прически. Холодный металл царапнул кожу, но я уже отвыкла от такой «нежной» боли. Это даже не боль — после того, как твое тело рвет пополам ребенок, спешащий увидеть свет, полный опасностей и предательств.

Я не чувствовала ничего, кроме вязкого, чуть горьковатого привкуса отчаяния на языке. Сердце сжалось в тугой комок, став неподъемным камнем, тянущим в глубины под названием «животный страх». Казалось, выхода нет, кроме как…

«Нет. Рано или поздно Лань Чжень придет за мной».

Я сильнее прижала шпильку к горлу, как последнюю попытку удержать контроль над неминуемым исходом.

— Не подходи, иначе я… я убью себя! — вскрикнула я. Голос дрожал. Да, шпилька не самый острый предмет, но для угрозы сойдет. Это маленькое «орудие» было для меня последней гранью, «аккордом» перед тем, как Кайдак-хан попытается «взять свое».

Я стояла на краю пропасти, из которой нет дороги назад. Он коснется меня — и все, что связывает меня с Лань Чженем, рассыплется, как карточный домик. Меня окружат окончательно черные, лощеные камушки го.

В последний момент я собрала остатки сил, чтобы никто не увидел, насколько я слаба.

Мой взгляд бегал по шатру, не в силах остановиться. Я была истощена, как обгоревшая трава, у которой не осталось сил пробиться к свету. От этой мысли стало еще тяжелее. Хотелось заглушить это ощущение, запереть его внутри, чтобы можно было забыть.

«Не тронь меня, прошу… Я же только родила! Возьми свою Ли Сяо, чего тебе стоит?!» — каждый порывистый вздох отражался в груди, подобно крику в пустоте.

Я была просто… пустой.

На глазах выступили предательские слезы, но я их будто не чувствовала.

Весь мой мир сжался в этом шатре, и больше ничего не существовало, кроме мыслей, раскаленных добела, словно кочерга в печи кузнеца. Я приложила не остриё шпильки, а эту раскаленную кочергу к горлу, чувствуя, как по вене течет кровь.

В груди тянуло, болезненно покалывало. Желание исчезнуть, вжаться в темный угол, забыться… Чувства обострялись с каждым вздохом и секундой, что я смотрела в глаза Кайдак-хана.

Я запуталась в себе, в своих эмоциях, в боли, обрушившейся лавиной. Спазмы и тяжесть в животе были тому напоминанием.

«Слабая и беспомощная женщина не сможет справиться с желанием мужчины».

Чертова шпилька — единственное, что давало хоть какое-то ощущение контроля над ситуацией. Даже если оно было ложным. Последний шаг перед тем, как я стану тенью.

Мои губы едва шевельнулись:

«Не тронь меня…»

Но внутри звучал другой голос. Осипший. Глухой.

— Я пришел за своей наградой, принцесса Лань, — хрипло произнес Кайдак-хан.

К люльке, где спал мой сын, подошла одна из прислужниц, что мне «выделили». Хотя я этого не просила. Я никому не доверяла, кроме знахарки и Лэй Хуа.

— Ты! Присмотри за отпрыском второго принца! Он нам еще пригодится… — приказал Кайдак-хан.

Женщина тут же взяла моего сына, укутала покрепче и быстрым шагом направилась к выходу.

— Нет! — шпилька выпала из рук, а я рванулась к выходу из шатра, но Кайдак-хан преградил мне путь, и я врезалась в его каменную грудь. — Нет! Пусти! Вы не можете…

— Сделать что, принцесса? — он одним движением прижал меня к себе, так что я чувствовала его сердцебиение и жар тела. — Не думай, что мне выгодно избавляться от такого важного, хоть и маленького человека, — наклонившись, произнес он. — А сейчас… Я хочу повторить то, что когда-то случилось в водах пруда Императорского сада.

Его губы властно прильнули к моим. Я не успела ничего сказать.

Отстранившись, Кайдак-хан, чувствуя мою дрожь, усмехнулся:

— Вскоре все вассалы прибудут на великое событие в Империи Лань. Свадьба второго принца Лань Чженя и прекрасной младшей сестрицы Цзы Мэй.

Мое сердце рухнуло, разбиваясь на осколки.

Так вот зачем все это…

Но… Он же… Он же не любит Мэй!

Я… Знаю ли я? Искал ли он нас? Или держался на расстоянии ради…

Нет, Лань Чжень любит меня! Его заставили! Это происки генерала Цзы, моего отца!

— Вряд ли твой муж поступил бы так, не имея своей выгоды. Думай сама, Цзы Лань. С кем тебе быть в итоге… — шершавым пальцем он провел по моей губе. — Но пир ты посетишь со мной.

4. Стоя на краю

Коридор, ведущий к залу церемоний, был украшен красными лентами, как в тот раз, когда я впервые брал в жены девушку из семьи Цзы. Но тогда я и подумать не мог, что влюблюсь в ту, кого считал врагом.

«Надо же было признаться Лань в последний момент. Перед самой осадой северных ворот…»

А что же сейчас? Я вновь иду по лезвию меча, разрезая стопы в кровь. Но в этот раз — всё ради того, чтобы вернуть любимую женщину любым из данных судьбой способов.

У дверей в церемониальный зал стояла девушка, одетая в красное платье-феникс. Голова была покрыта традиционной, расшитой золотыми нитями вуалью, скрывающей лик. И ко всему прочему, она держала в правой руке круглый веер, прикрыв лицо так, чтобы я не мог разглядеть его до первой брачной ночи. Которой не будет!

На миг я остановился, чувствуя острее загнанное в сердце. Дежавю.

«Это должна быть Цзы Лань, а не её сестрица, которую мне вручают, дабы легко дёргать за цепь, как вшивую и кусачую шавку. Генерал Цзы доволен собой, как ни взгляни».

Я смету вас одного за другим с этой доски. Разгромлю, пущу пепел, оставшийся от костей, по ветру. Верну Цзы Лань и сына. А сейчас…

«Начнётся игра!»

— Господин, прошу, идемте… — старик Гу буквально подталкивал меня в спину, но так, чтобы никто, кроме нас, этого не заметил. — Позвольте случиться их «хитроумному» плану, и тогда ваш план пройдет мимо их взоров.

— Иду… — выдохнул я.

Я неохотно подошел к девице, что с интересом наблюдала за мной сквозь тонкую вуаль.

— Госпожа Цзы, — чуть кивнув ей, произнес я лишь из вежливости. Не более того.

— Второй принц Лань Чжень, я рада быть вашей супругой и…

— Супругой?.. — горечь подступила к горлу, мне так и хотелось выплеснуть всю ту желчь, что адресована не очередной несчастной «пешке» в закулисных играх Императорского двора, а тем игрокам, чьи руки ведут девчонку в ловушку. Я знал её предназначение, и она — исполнительница одной роли в театре тени и света. Роль её — марионетка.

Цзы Лань изначально не была такой, она плыла против течения, которое уносило её в «пропасть». И я отчасти был и есть это течение. Грязный поток воды с гор в сезон дождей.

— У меня уже есть супруга, насколько я помню. Память мне пока что не изменяет, и я не выживший из ума старик.

Видно было, как руки девушки крепко сжали веер. Костяшки побелели от нахлынувшей злости, которую девица не смогла скрыть даже за вуалью.

— Но я же… Меня выдают за вас замуж по приказу его Величества Императора Лань Хэ! — повысила девица и без того писклявый голосок, что теперь звенел в моей голове, словно колокол, который вот-вот обрушится с высокой башни.

— И этот факт, к моему великому сожалению, отрицать я не могу. Но и то, что вы моя единственная жена, — только ваша ложная надежда. Ваш статус намного ниже, вторая супруга Цзы.

Я ещё помнил законы нашей страны. И… Пока Лань жива — она является первой во всём. Пусть сейчас она в руках варвара, но это не меняет для меня ничего!

***

Коридор за спиной остался позади. Мертвецкая тишина звучала в зале, где вот-вот должна была произойти брачная церемония. Чиновники, мимо которых я проходил, прятали и отводили взоры, будто боялись гнева, который свалится на их семьи, если они хотя бы улыбнутся тому, кто проиграл первую партию в жестокой игре за трон, но так и не проиграл до конца битву.

Сам воздух зала церемоний становился плотнее с каждым шагом, заставляя грудь с трудом вдыхать воздух, наполненный благовониями. Не говоря ни слова, я шел вперед, ощущая, как холодные взгляды цепляются за мою спину, будто иглы, впивающиеся в плоть. До конца.

Вторые двери зала распахнулись, впуская нас внутрь. Там уже находились более привилегированные гости — знать и прибывшие на мою свадьбу вассалы. Передо мной открылся до боли знакомый величественный зал, отделанный резными барельефами. Всё это озарялось мягким золотым светом множества бумажных фонарей.

На возвышении восседал новый Император, мой кровный брат Лань Хэ.

— Приветствую Императора Лань Хэ, солнце Великой Восточной Империи Лань Цзе, — поклонившись, как и следовало моему теперешнему положению, произнес я. — Пусть Ваше правление будет столь же долгим, как и Ваша жизнь, брат мой.

И это не было пожеланием долгих лет. Мы оба это знали.

На физиономии брата расплылась надменная улыбка. Он как будто говорил мне: «Да что ты можешь? О проигравших вытирают ноги. Твоя шкура годится лишь на половик в моем кабинете».

— Рад видеть твое смирение, брат. В честь сего события я изволил пригласить и Кайдак-хана с… супругой и наложницей. Хоть наложница — и низкий статус для подобного мероприятия, но есть исключения из правил, — обмахиваясь веером, произнес Лань Хэ.

— Наложницей?.. — как в тумане переспросил я, сглатывая слюну в пересохшем от волнения горле.

«Неужто и вправду…»

— Сестрица… — послышался тихий смешок. Цзы Мэй, хоть и скрывалась за веером, не смогла утаить злорадство в голосе. — Первая жена, говорите… Принц уверен в своих словах? — еще тише, так, чтобы расслышал только я, произнесла она. — Каков ваш ответ сейчас?

Я обернулся, не скрываясь от любопытных взоров знати, и встретился глазами с Цзы Лань. Одетая в небогатое, местами потертое и выцветшее от солнечных лучей платье, она смотрела на меня глазами, полыми от боли, из которых вот-вот могли хлынуть слезы отчаяния.

Рядом с ней, возвышаясь горой, стоял Кайдак-хан, а к нему так и льнула, словно гулящая кошка, Ли Сяо — женщина, которую я совершенно не узнавал. Ее съела похоть.

Но нашего ребенка на руках Цзы Лань не было.

«Кайдак-хан… Он… Нет!» — самые бредовые и ужасные мысли пронеслись в моей голове подобно рою диких пчел.

— Не будем медлить, пусть начнется церемония! — произнесла за Императора вдовствующая Императрица Шу.

Вы сами начали свою игру, а я, так и быть, вставлю палки в колеса вашей телеги. Сегодня же. Сейчас же.

На середину вышел слуга, заведующий самыми важными церемониями, и провозгласил:

5. Мое слово

Прежде чем я вышла вперёд, Кайдак-хан до боли сжал мою кисть, без слов давая понять, что так или иначе я останусь в его власти. И это было чистой правдой.

Лань Хуан и Цзы Ян остались в гостинице. На руках у Лэй Хуа и Линь Шеня остался наш с Чженем сын, которому ещё не исполнилось и трёх месяцев. Благо, личность Линь Шеня так никто и не выяснил за эти долгие месяцы — только этот факт хоть как-то успокаивал меня.

Тень Лань Чженя намеренно изуродовал половину своего лица, чтобы быть с нами везде и всегда, ограждая от опасностей, как ему и приказывал его господин в последний раз.

— Помни, что так или иначе ты зависишь от меня, девочка, — прошипел он мне на ухо, чуть наклонившись, и, незаметно для всех присутствующих, кроме Лань Чженя, страстно облизнул мою ушную раковину.

«Кайдак-хан подобен жирному слизню, вытащившему антенки из влажной земли после сильного ливня»!

— В душе ты пленница, любовь моя… — шипел он мне на ухо ядовитые слова. — Иди же! Не заставляй ждать Императора!

С этими словами он выпихнул меня вперёд.

Зал, где я стояла, был огромным и окутан шелестом мужских перешёптываний. Он словно создан для того, чтобы подчёркивать ничтожность всех, кто осмеливался говорить неприлично громко перед троном.

Высокий потолок украшали тяжёлые резные балки из благородных пород красного дерева, а колонны близ трона обвивали парные золотые драконы, чьи изогнутые тела казались ожившими в лунном свете, пробивающемся сквозь окна.

Отряд стражников выстроился вдоль колонн — это наводило на одну мысль: Лань Хэ позаботился о своей безопасности, опасаясь бунта среди знати. Хоть и малого, но нельзя было исключать даже малейшие протестные настроения.

А свадьба, которой не желал даже второй принц, — чем не повод сказать своё слово? Впрочем, Лань Чжень выступил первым, тем самым став стеной между Императором и знатью. Отчасти.

«Эта тонкая игра — долгая дворцовая война на измор».

Чиновники расселись по бокам на длинных узких скамьях, их цветастые шёлковые халаты шуршали, когда они поворачивались, чтобы рассмотреть меня с ног до головы. Взгляды были полны любопытства, осуждения и даже алчности. Каждый из них прикидывал, на какую сторону ему перекинуться в случае изменения игры.

Сладковатый запах благовоний смешивался с прохладным воздухом, который шёл от центрального входа.

«Не поддержи я сейчас Лань Чженя — он „умрёт“, как важная политическая фигура во дворце. И мы больше никогда не встретимся. Я останусь тряпичной куклой в руках зверя, от которого разит спиртным и конским потом вперемешку с кровью от непрекращающихся битв. Даже на своей территории.

Но если я решусь на этот шаг… Наш сын! Он останется там… С чужими ему людьми. Ему нет и полугода, жизнь Лань Хуана зависит от наших решений! Только если Лэй Хуа и Лань Шень останутся рядом, я буду хоть чуть-чуть спокойнее. Но достаточно ли этого? Конечно нет!»

Мысли сводили с ума, а спина покрылась липким и холодным потом. Страх заполнил меня так, что я на мгновение одеревенела. Я не помнила, как на ватных ногах приблизилась к Лань Чженю и так же рухнула на пол в привычно-уничижительной позе, которую так любят в этом мире Императоры.

— Я жду ответа, вторая принцесса Лань, — прозвучал надменный голос Императора, который еле сдерживал смех, наблюдая, как его кровный брат и его жена буквально готовы ползать на коленях перед ним.

Это тот самый человек, который наверняка причастен к смерти прошлого Императора Лань Хуана. Любимый сынок Вдовствующей Императрицы Шу.

«Не поднимай на эту женщину глаз, Лань. Не надо». — слышала я внутренний голос. И он был чертовски прав. Подними я сейчас на неё взгляд — она всё вычислит без шпионов. Поймёт, что наш сын с Чженем появился на этот свет.

Я покосилась на Лань Чженя, прочитав в его взгляде лишь одно:

«Молю, любимая»!

Лань Чжень не отрывал свой обсидиановый взгляд от меня, моей фигуры, улавливая все изменения, произошедшие со мной за этот отрезок времени. Он тоже изменился, осунулся, будто жил не в своём поместье, а прозябал в подземелье тюрьмы в самых ужасных условиях.

Я знала — этот взгляд скажет больше, чем «брошенные на ветер» слова.

Подняв голову и, прежде чем дать свой ответ молодому Императору Лань Хэ, практически не шевеля губами, я произнесла, обращаясь к мужу:

— Я скажу, что не согласна, только при одном условии. Обещай спасти нашего сына, Лань Хуана.

Мои слова прозвучали как заклятие, и я знала, что Лань Чжень и сам не отступится. Во что бы то ни стало, он вернёт нашего сына домой. Не только меня.

Он знал, что я готова пойти на всё, если это спасёт не только меня, но и нашего ребёнка. Наш сын, мой маленький мальчик, который был бы здесь, у меня на руках. И представлял опасность для трона.

То, что Кайдак-хан скрыл его существование от Императора, значило, что вассальное государство готовится к игре и этот правитель его не устраивает. Все борются за власть всеми доступными им способами.

— Не оставляй нашего сына рядом с Ли Сяо, — произнесла я ещё тише.

Лань Чжень незаметно кивнул. Его лицо осталось неподвижным, как у каменной статуи, но я заметила, как его пальцы слегка сжались. Это был ответ. Тот ответ, которого я ждала и который, как бы ни было больно, я должна была принять. Оставшись здесь, я доверю жизнь моего сына и брата в руки Лэй Хуа и Лань Шэня.

Ставки взлетели до небес.

Невольно по щеке покатилась слеза отчаяния, но отступать было поздно. Я слышала, что творилось в столице после восшествия Лань Хэ на престол. То были далекие отголоски, но и этого хватило, чтобы понять — вскоре и на северной границе вновь вспыхнет пожар войны.

— Ты готова к этой жертве ради нашего будущего? — его голос был тихим, как шелест осенней листвы, но я слышала в нём невыразимую боль. Это было подобно плачу. Лань Чжень страдал по-своему.

«А говорят, мужчины не плачут»…

Я опустила взгляд, и мои пальцы сжались в кулак. Я была готова. По крайней мере, мне так казалось… Я знала, что этот выбор был неизбежен, и, несмотря на страх, несмотря ни на что, я сделаю шаг в пропасть, у которой нет дна.

6. Торгаши

В личные палаты Императора вошло ограниченное количество людей — те, что являлись ключевыми фигурами спора, не считая нас с Лань Чженем. Мы с ним — лишь покоцанные пешки на доске большой игры, где ставкой может стать даже сама жизнь. Так мне казалось в этот момент.

Моё сердце гулко билось, пытаясь вырваться из костяной клетки, убежать, спрятаться в самом тёмном и пыльном углу комнаты. Затхлый запах пыли и едкие, пропитавшие деревянные стены ароматы сандала уже не вызывали у меня такого отвращения, как раньше. Когда я жила в поместье Лань Чженя, как наседка.

Вперёд нас зашли Кайдак-хан и генерал Цзы, а Император с Вдовствующей Императрицей Шу возглавляли эту процессию, словно на параде. Мы же с Чженем плелись практически в хвосте, а позади нас шла охрана, дабы пленники режима не свернули назад.

Сев, Вдовствующая Императрица Шу сделала знак рукой, и одна из её служанок, подойдя ко мне, произнесла:

— Её Императорское Величество просит вас сесть подле себя.

Но я и без этого «просит» понимала, что это приказ, а вовсе не знак вежливости со стороны Императрицы Шу. Дрожь пробежала по спине. Но я всё-таки безмолвно подчинилась и, пройдя к ней, села на пустующее кресло. Само собой, сидеть по левую руку от неё было страшно до мороза по коже.

Младшая сестра Цзы Мэй и супруга Кайдак-хана, а также моя ненавистница в любом из раскладов, остались стоять внизу у лестницы, что вела в палаты Императора — личный кабинет, по сути. Конфиденциальность этих роковых для меня и нашего с Лань Чженем сына переговоров охраняла лишь горстка стражи да пара евнухов с доверенными служанками, которых, если постараться, можно подкупить сладкими речами и хорошей взяткой.

***

— Итак, я готов выслушать все стороны нашего небольшого, скажем так… недопонимания, — лениво обмахиваясь бумажным веером с символом благополучия, начертанным на нём чернилами, произнёс Император Лань Хэ.

— Это довольно щепетильная ситуация, — начал генерал Цзы. — Брак моей старшей дочери был заключён при правлении вашего покойного отца, Императора Лань Хуана. Но поскольку моя дочь была поймана в плен, это ложится тенью на плечи принца. Цзы Лань не могла быть не тронутой дикарями, я верно полагаю, Кайдак-хан?

Тот молчал, не выдав ни одной эмоции на лице — как скала, преграждающая собой холодные ветра, идущие на равнины государства Лань Цзе.

«Неужели ты вновь выбираешь сторону, наблюдаешь и ищешь слабых игроков?» — промелькнуло у меня в голове.

Покосившись влево, где по традиции находилась женская сторона, я заметил, как Цзы Лань сжала ткани своего ношеного блеклого платья, опустив голову. Пытаясь спрятать свой страх. Но от меня не ушло даже то, как слезинка, прокатившаяся по её бледной щеке и оставив алый след, капнула с подбородка на ткань.

— Кайдак-хан, вы не проронили ни слова, — заметил Лань Хэ, не без любопытства посматривая на северного дикаря.

— Хм… — только и услышали все присутствующие.

— Что же ты, сын мой? Хочешь ответа от гостя, которому даже чаю не налил? — пряча своё истинное лицо за маской приличия, произнесла Вдовствующая Императрица Шу.

Одним жестом Лань Хэ приказал налить собеседникам того же чая, что был в чашах у него и Вдовствующей Императрицы Шу.

«Щедрый жест», — усмехнулся я про себя, когда и передо мной поставили чашу, словно миску с водой перед собакой. Чуть не разлив содержимое на пол. Этим мне показали моё место в сегодняшней иерархии.

Я — ничтожный сын своей ничтожной матери. Так бы сказала мне Императрица Шу, будь мы наедине.

— Второй принц Чжень и правда не видит ничего позорного в порчёном товаре? — наконец произнёс Кайдак-хан, смотря прямо на меня и ни на миг не отводя взгляд, растягивая каждое слово намеренно.

А мне хотелось вскочить, выхватить меч у стоявшего за мной солдата и снести зверю голову с плеч.

Моя рука дрогнула, пальцы невольно сжались в кулак, а биение собственного сердца оглушало. Кровь закипала, бурлила и стучала в ушах. Словно шторм в открытом море, когда ничего, кроме ударов волн, не слышно. Казалось, ещё секунда — и это молчание превратится в крик.

«Он меня провоцирует. Истину я узнаю только от самой Цзы Лань».

Я почувствовал, как его тяжёлый взгляд каменной плитой давит на грудь. Тонкие губы чужака чуть дрогнули в подобии улыбки. Он знал, что у меня на уме, и наслаждался своей властью над ситуацией.

Лань Хэ, напротив, сохранял видимость равнодушия. Но я уловил, как его веер замер на мгновение, когда Кайдак-хан произнёс «порченный товар». Его глаза ехидно сузились, и, наверняка, за веером скрывалась злорадная усмешка.

«Брат Лань Хэ, зря ты думаешь, что я побрезгую, как говорится, “товаром”. Я ещё и прихвачу!»

— Вы не правы, Кайдак-хан, — я уже далёк от брезгливого юнца, каким был раньше. И готов принять Цзы Лань любой, обратно в СВОЮ СЕМЬЮ. В ЕЁ СЕМЬЮ, — ответил я.

— Что ж. В таком случае саму Цзы Лань я держать не в праве. Но дабы в будущем не навлечь беду на Север, вынужден взять залог на неопределённый срок.

Залогом выступал наш сын. Но. Поскольку он ничего не сказал про рождение ребёнка, Кайдак-хан находится в раздумьях, выбирая между Лань Хэ и мной. Он хочет видеть, как повернётся игра в будущем. Чья фигура будет сильна, а чья падёт. Сейчас, на его взгляд, мы равны в силах?!

Даже, учитывая то, что я, по сути, пал на колени перед Вдовствующей Императрицей Шу и Лань Хэ, это ничего не значит для сурового воина. Пока люди будут сыты на землях Севера, а налоги снижены — восстаний не будет.

— Тогда позвольте дерзость, Кайдак-хан, — неожиданно резко произнёс я.

— Да как ты смеешь, Лань Чжень?! Ты в этой ситуации ничего не решаешь, дурной мальчишка! — вспылив, Вдовствующая Императрица Шу запустила в меня чашей, наполненной ароматным чаем, и попала прямиком в правую надбровную дугу. Хрупкий фарфор разбился, а небольшой осколок врезался в кожу. — Не смей шевелиться, пока я тебе не разрешу! И выпей, наконец, свой чай, неблагодарный сын… А ты, Цзы Лань? Даже не притронулась к чаше, что я приказала принести тебе.

7. Они не узнают

— Что ж, мой скромный жест доброй воли — сопроводить вашу жену и вас, принц, в гостевой дом, где мы с моими армейскими товарищами остановились, — хмыкнул Кайдак-хан, спускаясь по каменным ступеням.

Его рука всё ещё лежала камнем на плече МОЕЙ ЖЕНЫ. Он властно прижимал Цзы Лань к себе на глазах у всех присутствующих, намеренно вызывая досужие сплетни придворных. А сам, как ни в чём не бывало, скалился в улыбке. Тем самым говоря мне: ты пройдёшь через позор, прежде чем возвысишься вновь.

Мы оба знали будущее, которое ждёт государство Лань Цзе, если мой брат останется восседать на троне.

Моя задача была очевидна, но также сложна в исполнении. Каждый шаг, вдох, чих — всё на глазах у шпионов Императрицы. А один из главных шпионов вскоре войдёт в моё поместье в качестве второй супруги.

Слова Кайдак-хана — горькое напоминание о том, кто здесь хозяин. Кто плывёт в лодке, а кто пытается догнать её, задыхаясь от усилий, чувствуя, как поток уносит прочь, ударяя о подводные камни.

— Благодарю… за щедрый жест, — выдавил я.

Плечи передёрнуло от унижения. Хан рассмеялся, его смех звенел, словно нож, медленно перерезающий моё горло:

— Не благодарите того, кто властен над вами, пока удача не повернётся к вам хоть на миллиметр и шанс не падёт к вашим ногам, как раненная пташка со сломанным крылом, второй принц государства Лань Цзе.

Внизу, чуть поодаль, нас ожидали две женщины, одна из которых — заложница в отчем доме без права на свободу выбора, а вторая… моя будущая вторая супруга, с которой, как бы я ни пытался предотвратить этот кошмар с навязанным мне браком, мне придётся встретиться лицом к лицу буквально через пару дней.

Генерал Цзы дал чётко понять, что не намерен сдавать назад, а у меня… нет власти в его глазах. Я — муравей.

Не так уж много времени мне дали, чтобы «прийти в себя» и не распугать знатных гостей своим «неподобающим» для царственной особы поведением.

«Как же хочется выхватить меч и снести этой старой ведьме-императрице её ядовитую головешку!»

— Кайдак… — Ли Сяо попыталась кинуться на шею муженька, но тот явно не желал видеть проявления любви на публике.

— Веди себя достойно! Жена хана — его лицо, а не соломенный настил в шатре! — он грубо отпихнул её на моих глазах и добавил:

— Ты давно не виделась с отцом. Отправляю тебя в станицу под управлением господина Ли немедля.

Ли Сяо хлопала ресницами, подобно бабочке-однодневке, не веря тому, что услышала.

- Что все это значит, муж мой?! А эта… НАЛОЖНИЦА И ЕЕ ОТР… – Ли Сяо не успела договорить: Кайдак-хан ударил жену при всех, и та, не удержавшись, упала перед нами на колени.

«Эта дрянь могла запросто растрезвонить все! Кто даст мне гарантии, что ее дрянной язык не распустится вновь?!»

Наши взгляды встретились, но я ничего не почувствовал, кроме омерзения в своей душе. Скользкое, влажное и липкое чувство. Аж тошнит.
Все, что я когда-то чувствовал к этой женщине, осталось в далеком темном прошлом. Теперь в моем сердце была лишь одна Цзы Лань. И это случилось тогда, когда я сам того не ожидал. Как ледник, обрушивающийся со высокой горы, чувства к Цзы Лань накрыли меня с головой. Я стал… опрометчив и импульсивен. За что и поплатился, попав в сегодняшнюю ловушку Императрицы Шу и ее любимого сыночка Лань Хэ.

- Эй, там! – грубо окликнул Кайдак-хан стражу. – Проведите мою жену до повозки и отдайте моей страже.

Ли Сяо поджала губы и, зло зыркнув на окружающих, поднялась на ноги.

- Рада приветствовать вас, второй принц Лань Чжень, – обратилась она ко мне, не удостоив мужа даже взглядом. – Как вы поживали все это время? Говорят, столица изменилась с тех дней, как я покинула родные земли…

«Чего ты добиваешься? Снисхождения? А может… помощи от меня? Я не в том положении, да и не помог бы тебе больше никогда. Сколько бы ты ни заискивала, какие бы пути ни искала, мерзавка! Решила воочию убедиться в моей беспомощности, найти союзника или же врага в моем лице?»

В этот момент Цзы Лань подняла на меня взгляд, что не осталось незамеченным. Ее младшая сестра, Цзы Мэй, нервно закусила нижнюю губу, удерживая порыв разрыдаться.

Брошенный феникс — вот как выглядят невесты, от которых отказываются.

«Я хочу провести настоящий обряд с Цзы Лань. Не как тогда». – мысль вспыхнула в голове, и сердце буквально загорелось. Но это было не то животное, плотское желание. Совершенно иное. Исправить все, что творил, начать с малого. Приятных мелочей.

- Лань Чжень, вы идете со мной. Ваш брат-Император дал добро на то, чтобы вы сопроводили свою первую жену до гостиницы, а там уж и до поместья рукой подать, – хмыкнул Кайдак-хан, чувствуя власть над тем, кому обрезали перья на крыльях, чтобы почтовый голубь далеко не улетел. – Что касается моей жены… Я сам разберусь.

Это был тонкий намек на то, что никто не узнает наш с Цзы Лань секрет, который останется при Кайдак-хане как… заложник. Обычная практика. Но когда это касается твоего ребенка… Я видел, как Цзы Лань сыплется на части, от нее буквально разлетаются осколки ее жизни. Она рискнула всем, доверившись мне. Теперь моя очередь отдавать долги.

***

Маленькая комнатка небольшого гостиничного номера освещалась всего несколькими свечами, а в углу на кровати спали дети. Рядом, у окна, в маленьком кресле молча сидела Лэй Хуа. Она все поняла без слов. Юный господин Цзы Ян и младенец. Наш сын Лань Хуан. Такие маленькие и беспомощные. Кто их защитит, кроме нас?..

- Как я могла пойти на это?.. – дрожащими руками я поправила одеяльце, чтобы не разбудить малыша.

Лань Чжень стоял чуть позади меня и молча смотрел на сына. В его глазах отражалась буря, которая бушевала внутри и никак не могла утихнуть. Я видела, как он мечется между желанием взять сына на руки и тем, чтобы не разбудить его. Так будет еще тяжелее.

Единственное, что он позволил себе, когда увидел Лань Хуана, – это протянуть к нему палец, и тот крепко сжал его в кулачок во сне.

8. Тишина за окном

— Цзы Лань, Цзы Лань… Цзы Лань! — голос Лань Чженя пробивался ко мне сквозь пелену тумана, окутавшего сознание. Слёзы буквально душили.

Я тяжело дышала, чувствуя, как холодный пот струится по вискам, а руки дрожат так, будто их пронизывал жгучий мороз. Сердце билось где-то в горле. Голос Лань Чженя, звонящий в тишине, отзывался глухой болью в груди.

Мыслями я всё ещё была там, в гостиничной комнатушке. Рядом с детьми. Где, обезумев, пыталась выцарапать глаза тому амбалу-северянину. Каждая мышца моего тела ныла от напряжения, словно я проживала эту неравную схватку вновь и вновь. Пальцы, будто деревянные, сжались сами по себе, а холод, заползший под тонкую ткань моего платья, не давал возможности расслабиться. В какой-то момент мне показалось, что ноги вообще потеряли чувствительность. Как будто их отсекли одним точным, размашистым ударом меча.

«Ветер сильный»… — я глянула в окно, занавешенное красной тканью с пушистой бахромой по краям. Нити этих кисточек чуть шевелились на ветру, как червяки, теряя свою форму и плавно извиваясь. Даже погода чувствовала моё отчаяние. Внизу, по выложенной камнем дороге, начинал стелиться густой туман, извиваясь, словно тысячи угрей, плывущие по течению узенькой горной реки.

— Посмотри на меня, Цзы Лань! — Лань Чжень держал меня за руку, продолжая успокаивать. Я почувствовала, как его ладонь легла поверх, и пальцы крепче сжали мои трясущиеся до сих пор руки, будто он пытался удержать меня от падения в пропасть. Но мы уже там! Его голос был низким и слышным только мне. — Лэй Хуа осталась с ними, Лань Шень — помощник конюха. Им будет на кого положиться в этом мире, пока мы… — он умолк, его голос исчез, растворился во тьме нашей повозки, как будто даже он не хотел думать: а что если…

Меня передёрнуло от одной только мысли, а Лань Чжень, почувствовав, прижался ко мне и… нежно поцеловал в лоб. Словно лепестки цветов, а не его губы коснулись моей кожи. Я вздрогнула и замерла в моменте.
Мои мысли, крутившиеся и натягивающиеся, как канат для рискового канатоходца, что выступает на потеху публике, разом оборвались, а неудачливый артист полетел вниз. Во тьму.

Но вдруг Лань Чжень резко ударил ладонью по передней стенке кареты, где сидел мужчина средних лет. Звук удара разорвал напряжённую тишину, напомнив мне о том, что я здесь, что я живая и дышу с ним одним воздухом.

— Стони, — его голос стал хриплым и надрывистым, так, будто бы мы прямо здесь и сейчас… — Стони так, как будто давно желала меня.

Лань Чжень наклонился к моему уху и рыкнул, рвано дыша, опаляя нежную кожу так, что концы моих ушей налились кровью, так же, как и щёки обрели стыдливый румянец. Хотя мгновение назад меня и живой с натяжкой можно было назвать. — Сейчас же!

— Шпион? — одними губами произнесла я, не осмелившись сказать это вслух. Вопрос застыл в воздухе, и Лань Чжень мигнул, будто понимая его, но не собирался отвечать. Он потянулся ко мне, и я почувствовала, как мои волосы, собранные в небрежный пучок, срываются с головы, падая на плечи водопадом.

— Лань Чжень… — прошептала я.

— Громче… Чтобы нас слышали. Ты забыла наши ночи?.. — почти рыкнул он, наклоняясь ближе. Его пальцы сжали мои, и я почувствовала, как он большим пальцем осторожно провёл по моей ладони, словно извиняясь.

— Я не могу так…

— Ещё лучше. Скажи это громко, чтобы этот болван нас услышал и донёс Вдовствующей Императрице, — осыпая меня лёгкими поцелуями, от которых голова шла кругом, а внутри всё сжалось в тугой комок, произнёс мой муж.

«Впервые за долгое время я…»

— Нет! Перестань, Лань Чжень! Я не могу!

Я чувствую. Хоть что-то, а не боль.

Мне стало страшно от собственных ощущений, и я оттолкнула его, зажавшись в комок в углу повозки. И внезапно она начала сбавлять ход, как будто и правда к нам со всей внимательностью прислушивались, чтобы доложить, было ли хоть что-то между нами.

«Лань Чжень прав. Они хотят слышать, знать, думать, что мы — дерево, в которое попала молния и расколола надвое, не давая и шанса воссоединиться вновь».

— Почему?! — его голос был громким, но на лице не было и намёка на обиду. Мы вжились в роль.

— Ты сам знаешь! Я нечестивая тварь. Зачем я тебе понадобилась? Будешь унижать и измываться надо мной, как и всегда?! — закричала я, придавая уверенности своему голосу. Но поверят ли нам?

— Отчего же мне не измываться, когда ты лежала под северянином?

Карета резко остановилась. В окно были видны парадные ворота поместья, откуда мы оба, каждый по-своему, бежали. А Лань Чжень всё так же смотрел на меня, не отрываясь и не мигая.

— Хочу, чтобы ты показала мне, чему научилась у дикарей. Какими техниками овладела моя жена, — наконец произнёс он. — Я выделю для этого хоть трое суток подряд.

Я вздрогнула и сглотнула.

А это сейчас была игра — или он серьёзно думает, что я позволила делать с моим телом всё, что желал этот варвар?!

Дорогие читатели! С понедельника главы будут выходить трижды в неделю. Герои только начинают свой сложный путь. Так что будет интересно! )))

9. Время покажет

За деревянной перегородкой слышалось тяжёлое дыхание лошадей, а я всё так же вжималась в прохладную деревянную стену повозки. По телу пробежал холод — он касался меня своими невидимыми глазу щупальцами, как будто изморозь постепенно покрывает стекло, рисуя на нём невероятной красоты узоры.

Страх неизвестности.

Лань Чжень наклонился ближе, его голос был настолько тихим, что показался мне неслышным шёпотом за окном:

– Прости.

Ткань моего старого платья затрещала по швам, а рукав соскользнул с плеча, оголив бледную кожу. Я нарочито громко всхлипнула, покосившись на перегородку, где было маленькое деревянное оконце в ромбик.

Пусть тот, кто сидит за перегородкой, слышит то, что ему необходимо. Пусть передаст всё своим хозяевам: как принц, обезумев от ревности, напал на свою жену-изменщицу. Неверную не по своей воле, но по жизненным обстоятельствам.

Тогда я находилась в плену и уж точно не была чиста по мнению общества.

Пойманная и пленённая принцесса без права на выбор. Даже вдох полной грудью зависел не от моего желания. Пусть думают, что хан спал со мной.

«Спектакль — вот что требует народ. Сплетни... Вскоре столица будет гудеть от непристойных слухов. С каждого языка будет слетать всё более искажённая информация. Они будут смаковать это в чайной, борделе и лапшичных на улицах. Каждый человек. Будь то простой торговец паровыми булочками баоцзы или же чиновник в дорогом заведении».

Внезапно губы Лань Чженя коснулись моей кожи — сначала осторожно, словно он был нерешительным юнцом, а потом жёстче, властнее. Я вздрогнула, когда он прикусил кожу чуть выше ключицы. Метка. На самом видном месте, чтобы любой прохожий, гость или слуга знал, кому я принадлежу.

Его пальцы скользнули ниже, сжав мою руку — не грубо, а скорее… судорожно, нервно. Лань Чжень дышал неровно, прерывисто. А в глазах появилась странная тень — похожая одновременно на злость и беспомощность. Тягучее, как мёд диких пчёл, и ядовитое. Ревность. Желание. Ярость от того, что он сам себе додумал, не спрашивая меня о тех тяжких месяцах плена.

Впервые за всё время я позволила себе расслабиться, забыться хотя бы на минуту. Закрыв глаза, я поддалась, ответив на поцелуй.

Это была игра — для наблюдателей за стеной, для Вдовствующей Императрицы и её шпиона. Но сейчас, здесь, в этой повозке, перед воротами нашего поместья, я хотела, чтобы Лань Чжень поверил, что я такая же, как и в наш последний вечер перед трагическим расставанием.

Его поцелуи стали глубже и наполнились желанием. Я издала чуть слышный стон, который означал — я позволяю тебе всё. Только не оставляй меня, не бросай!

«Не верится, что вот так всё получилось… Мы заплатили самую высокую цену, не зная своего будущего и будущего нашего сына. Мы — ужасные родители. Настоящие эгоисты».

Руки Лань Чженя чуть дрогнули, а губы задержались на моей шее дольше, чем нужно. Дыхание его стало тяжёлым, голос, когда он заговорил снова, огрубел от страсти:

— Ты хочешь убедить их в игре ревнивого мужа и падшей жены… или себя?

— Что?..

— Ты хочешь знать, что я действительно чувствую?

— Да…

— Тогда расскажи мне, каково было тебе там. Когда я не смог тебя спасти. Когда вместо меня тебя держал в своих руках другой.

Тем временем…

— Мой хан, вы думаете, что это верное решение — отдать дочь генерала обратно мужу? — спросил Кайдак-хана его приближённый, когда колонна из лошадей и повозки, откуда был слышен плач младенца, медленно направлялась на север. — Это опрометчиво…

— Ты не видишь дальше горизонта, друг мой, — ответил Кайдак-хан. — Тот, кого мы посадили на трон, — слабая марионетка в руках Вдовствующей Императрицы. Женщина не должна править государством. Ведь прежде всего её решения отразятся на вассальных землях. Ты видел свиток, что мне вручили перед отправлением в родные края? — Мужчина отрицательно покачал головой. — Это наша дань за год, и она повысилась вдвое. Не то, что обещал нам этот царёк, будучи наследным принцем.

А что касается дракона Лань Чженя... Он — воин. Человек, проигравший битву, но не проигравший войну. Потому его потомок будет нашим заложником до того момента, как тот не соберёт вокруг себя соратников и не выступит против Императора. Он сбросит своего брата с золотого трона.

— А что потом, мой хан?

— Не загадывай. Достаточно знать, что дракон тебя не укусит, пока у тебя его отпрыск.

— Девица? Его жена…

Кайдак-хан потемнел лицом. Он и подумать не мог, что Лань Чжень рискнёт всем. Даже своей честью принца, взяв обратно пленённую жену. Это пятно позора ему не смыть ни одним горным ручьём.

— Время покажет, что в итоге выберет Цзы Лань: место подле мужа и печать Феникса в руках… или же сына и своего младшего брата, что будут воспитаны как северяне — и станут ими.

— Господин, а мы будем выплачивать дань, если…

— Невежда! Я уже всё сказал. Это — дело Лань Чженя! — А после добавил: — Впрочем, и мы можем вступить на путь войны…

Дорогие читатели! режим выкладки глав Пн, Ср. и одна глава в выходные. Приятного чтения! ♥

10. Шкатулка

Слухи разлетались вокруг меня, как листья, мчавшиеся под натиском холодного ветра, рассыпая по двору шорохи и тени чужих разговоров.

«Какие же люди одинаковые… Во всех мирах, куда не заглянешь – опустят тебя носом в коровью лепеху», — подумалось мне, когда мимо меня вновь, намеренно не замечая и не смотря в глаза, неспешно прошлась стайка прислужниц поместья-клетки.

Беседка, в которой я прохлаждалась в гордом одиночестве, оставалась всё той же. Разве что резные ставни были прикрыты, поскольку ветер сегодняшним днем поднялся нешуточный. Сродни ураганному. Сама природа намекала на скорые перемены в нашей с Лань Чженем жизни.

Все окружающее нас неделю назад, сейчас и после — тюрьма. А слуги — наши с Лань Чженем надзиратели. Все, кто ходит и дышит в этом саду, поместье, стоит у ворот и за ними — преданы дворцу. Лично вдовствующей Императрице Шу и её сыну, нынешнему Императору, чья тирания и безрассудство не имеют предела. Мы для них — враги. А за врагами нужно следить и держать близко. Нет. Не так чтобы укусили, но чтобы видеть их действия и предугадывать наперед. Присекать и… сломить их непокорный дух. Вот чего они добиваются.

Сейчас же мы подыгрываем, и это самое сложное — стерпеть все унижения и горести, что свалятся нам прямиком на голову.

Меня отвлек солнечный зайчик, пробившийся сквозь узорчатые ставни, заигрывая со мной и остывшей пиалой чая. Его терпкий аромат напоминал о прошлом — том злополучном дне, когда я впервые узнала вкус этого напитка. По своей же глупости, смешав его с лекарством, которое чуть не отправило меня летать на белых крылышках ввысь.

Тишина сада нарушалась лишь осторожным шелестом ветра в небольших бамбуковых зарослях и шепотом, доносящимся с другой стороны беседки. Я чувствовала на себе взгляды — не прямые, а скользящие, изучающие. Слуги стояли на расстоянии, но их слова звучали так отчетливо, словно они шептались прямо за моей спиной.

- Смотрите — это первая жена господина, — послышалось невдалеке от беседки.

«Мало того, что меня преследовало чувство дежавю, куда бы ни ступила моя нога, но и слуги шушукались. Как будто мы с ними уровнялись в иерархии после моего временного отсутствия по «уважительной причине». Но я этого не желала!»

- Неужели и правда она была в лапах дикаря? Как принц Лань Чжень вообще её принял обратно? О чём думает господин? Это же пятно на его репутацию. Его ничем не сведёшь! — голос девушки был похож на стрекотание кузнечика в густых зарослях. Такой звонкий шёпот, что услышит даже тугой на ухо старец.

- Говорят, вдовствующая Императрица Шу всё же настояла на том, чтобы принц взял в жены младшую дочь генерала Цзы, — вторила ей собеседница.

- Да… Этот брак должен хоть как-то оттенить это пятно позора. Тем более, что я слышала…

- Что? Говори же!

- Не здесь…

- Да что нам будет — первая госпожа уже потеряла влияние тут. Сидит день ото дня в этой беседке как тень. Призрак, оставшаяся неуспокоенная душа — иначе и не назовёшь…

- Ну ладно… Давеча на рынке я слыхала эту историю…

Видимо, они действительно начали шептаться, поскольку голоса утихли.

- Потеряла дитя?! — воскликнула прислужница. — На таком-то сроке… Говорят, что после такого могут и не зачать повторно…

- Тише ты, дуреха! — кто-то явно получил затрещину, поскольку я услышала звук шлёпка. Меня это даже улыбнуло.

«Идея Лань Чженя дала свои плоды даже быстрее, чем я думала».

- Что тут происходит? — послышался старческий голос управляющего Гу. Этот юркий старичок стал единственным столбом в этом поместье не только для Лань Чженя, но и для меня, за которым спокойно можно было спрятаться от наводнивших поместье бешеных шавок Императрицы.

- Управляющий Гу, мы просто… — начала было оправдываться девушка.

- Просто прохлаждаетесь, а не готовите покои для второй госпожи Лань. Управьтесь до вечера.

-Вторая госпожа? А разве первая жена не потеряла свой статус? Госпожа Цзы Мэй должна быть владелицей печати поместья второго принца и вообще… Ай! — послышался громкий звук пощёчины, и ещё, и ещё. — Господин управляющий, за что вы так?! Я же ничего не сделала!

- Кыш отсюда!

«Управляющий Гу ловко с ними расправляется. Пора бы и мне учиться — иначе меня вскоре заклюют пришедшие из поместья Цзы целая свора ворон, что летят на падаль, коей я для них и являюсь».

- Приветствую, госпожа. — Подойдя ко мне из затенённой стороны беседки, поклонившись, произнёс управляющий Гу.

- Не стоит так склоняться передо мной, Гу, — отмахнулась я.

- Нет, моя госпожа, вы ошибаетесь, если думаете так. Вскоре в это поместье придёт хаос закулисных войн. Женщины — страшнее самого большого войска, что охраняют границы нашего государства. Вы и без меня не понаслышке это знаете.

- Ты прав. Но и пришёл ты не просто составить мне компанию и скрасить моё «одиночество», управляющий Гу. Я права в своих суждениях?

- Вы проницательная женщина, первая госпожа.

- Опустим лесть. Садись напротив и скажи мне всё как есть.

Немного помявшись, старик всё же присел напротив, хоть это и не полагалось слугам по статусу. Но моя репутация и так была «порченной». Мне было нечего терять.

- Вот, — он поставил передо мной лакированную чёрную шкатулку небольших размеров. — Эту вещицу передал вам господин.

- Что это?

- То, чем должна владеть первая госпожа, несмотря ни на что.
Я приоткрыла шкатулку и не поверила своим глазам.

-Это же…

- Именно, моя госпожа. Господин, хоть и принимает вторую жену, но также не доверяет намерениям генерала Цзы. Этим он публично выказывает своё отношение к нему.

- Тонкий намёк, — всматриваясь в резной узор на нефритовой печати, произнесла я. — А что даёт эта нехитрая штучка мне?

- Власть.

- Это… весьма любопытно. Власть бывает разного рода. Полагаю, это относится к поместью?

ВИЗУАЛ

А вот как для меня выглядят наши главные герои )))

Их вижу так только я, вы же можете рисовать их совершенно иначе)))

11. Дубленая шкура

— Поставь это сюда! Да аккуратнее ты, недоросль! Это любимая ваза моей госпожи! — метала искры миниатюрная девица в одежде прислуги, но явно ощущала себя тут выше всех остальных.

Я так и застыла в проходе своей комнаты, не веря своим глазам. И тут наши взгляды встретились с этой мелюзгой. По-другому и не скажешь.

— Оу, а вот и вы… Госпожа. Ох, простите. НАЛОЖНИЦА принца Лань Чженя. Вы уж извините, но госпоже Цзы Мэй эти покои будут чуть уместнее по статусу, чем…

— МОЛЧАТЬ! — произнесла я, не дожидаясь очередного погрызывания за толстую ослиную шкуру, которой я должна обрасти как можно скорее. И, похоже, это тот самый момент истины.

Или сейчас, или никогда.

«Они все должны узнать, кто заведует всеми делами поместья, госпожа», — вспомнилось напутствие старика Гу.

Лань Чженя сейчас нет, он на церемонии. На неё меня не приглашали, дабы не «смущать» своим видом невесту. И чтобы та не проронила ни горькой слезинки на счёт того, что ей придётся мириться с тем, что она — вторая жена, то есть наложница для Лань Чженя.

Это ли не одно из великих оскорблений для генерала Цзы? Конечно! Пощёчина по лицу. Одна из первых — будущее впереди.

Я молча прошла мимо неё и уселась на кресло для приёма гостей.

— Послушайте, Цзы Лань, вы больше тут…

«Не можешь понять с первого раза? Что ж, придётся стать очень плохим человеком. Таким же плохим, как генерал Цзы, чья кровь течёт в моих жилах».

Я молча отодвинула складку платья и чуть оголила пояс, на который крепилась нефритовая печать. В комнате воцарилась тишина.

Слуги, ранее мельтешившие подобно мошкаре, замерли на месте, а у этой мелкой, но наглой девицы отпала челюсть и приземлилась — конечно же, метафорически — на пол. Хотя, я бы хотела, чтобы это случилось по-настоящему. И никак иначе.

— Невозможно…

Голос её был жалким подобием того, каким она говорила со мной минуту назад. В нём не осталось ни капли надменности — только ужас, медленно ползущий по телу, сковывающий горло.

Я склонила голову чуть набок, разглядывая её, точно насекомое под стеклом.

- Ты еще что-то говоришь? На к-о-л-е-н-и! – процедила я.

Она дёрнулась, будто хотела возразить, но, встретившись со мной взглядом, резко осеклась. Колени подломились, как тростинка, и она шлёпнулась на пол, не успев даже выдохнуть.

Слуги переглянулись. Один сделал полшага назад, другой торопливо склонил голову, не желая привлекать внимание.

Правильно. Они поняли.

Та беспомощная Цзы Лань умерла. Я её сама похоронила — и всё ради того, чтобы в будущем мы воссоединились. Чтобы наш сын знал имена своих родителей, улыбался, видя наши лица.

А сейчас… я переступлю даже через этику и мораль, дабы достичь цели. Я — стану монстром и для себя, и для окружающих. Но только Лань Чжень будет знать меня настоящую. А я — его.

— Я не вижу раскаяния в твоих глазах, — не сводя с девицы взгляда, произнесла я. — Вывести на улицу и дать десять ударов за неподобающее поведение. А всё это выбросить на улицу и сжечь в кострище, — кивнув в сторону дорогущего «скарба» сестрицы, добавила я.

За спиной, как по мановению ветра, возникли двое крепких мужчин и, не обращая внимания на крики «потерпевшей», потащили её во двор.

— Кто-то ещё хочет что-то мне сказать? Нет? Тогда чего застыли?! Вынести всю эту мишуру прочь с моих глаз.

— Вещи второй госпожи, которые останутся в сохранности… Верхнюю одежду и исподнее госпожи — отнести в северное крыло! — добавила я, наблюдая, как резво слуги выбрасывают чужую мебель из моих покоев. С каждым сломанным стулом, тумбочкой, да даже шкатулкой с украшениями — дышать становилось легче.

— Госпожа… — ко мне подошёл старик Гу. Видимо, всё-таки я чуть переборщила. — Могу я вас пригласить подышать свежим воздухом? Сегодня погода просто шепчет. И не жарко, и не холодно.

— В самый раз? — усмехнулась я, заметив, что он держит под мышкой небольшой кувшин горячительного. — А слугам разве можно пить во время работы?

— Что вы… Я обещал составить вам компанию в го.

— Неужели?

Похоже, он хотел что-то сообщить. То, что исходило от Лань Чженя — специально для моего слуха.

— Тогда идём, — встав, я направилась прочь от всей той суматохи, что навела собственными руками.

— Вообще-то, вам стоит присутствовать при наказании слуги, госпожа. Иначе это воспримется как дерзость, направленная в сторону второй жены и… ревность. Чего допустить ни в коей мере нельзя, — произнёс управляющий Гу, когда мы вышли во двор, где на коленях стояла та служанка и чуть ли не рыдала. Но во взгляде читался не страх, а злость.

— Вы видите это? — спросил управляющий Гу, заметив, что я тоже смотрю на неё. — Она вас ни капли не боится. То было смятение. Присаживайтесь за стол. Ждут только вашего слова. Девица не верит, что вы, слабая дочь наложницы, способны на подобное.

Это было завуалированным словом: докажите.

***

Цзы Мэй чуть заметным движением скользнула вниз, её пальцы медленно развязывали узлы пояса. Её дыхание тёплым облачком касалось моей шеи.

— Господин… Позвольте помочь вам…

Омерзение прокатилось волной, сжало горло. Всё внутри противилось этому. Я не мог. Не хотел.

«Вот она, твоя брачная ночь. Разве не этого от тебя ждут?»

Челюсти свело. Кулаки сжались. В венах пульсировала злость. Я резко отстранился, как от раскалённого железа, и подошёл к столу.

— Господин… Что вы…

Пальцы сжались на рукояти кинжала.

В следующий миг тишину ночи разорвал женский визг.

Дорогие Читатели! Встретимся в понедельник. Приятных Вам выходных!♥

12. Пароль

День стремительно пролетел, открыв «ворота» вечеру, а затем и ночи. Той, что называется брачной. Мне вспомнилась наша первая супружеская ночь с Лань Чженем — так её такой даже не назвать. За уши название не притащишь — сплошное разочарование от неминуемо близкого знакомства…

«Битва двух облезлых котов, покоцанных и с обгрызенными в неравном бою ушами. И это в лучшем случае».

Прошло минут пятнадцать после того, как всё поместье услышало крик моей сестрицы из северных покоев. А я, спокойно выдохнув, продолжила жарить мясцо на импровизированном гриле в полном одиночестве, но с предвкушением вкуснейшего ночного перекуса. Так сказать, заедая стресс…

«Ночной жор — это святое», — улыбнулась я сама себе. — «Особенно после насыщенного дня порки непослушных слуг».

Как бы мне ни было противно, но пришлось исполнить и приказ, и надеть на себя мину полного безразличия к происходящему. Визги этой слуги, к моему удивлению, не тронули ни тонких нитей моей души, ни сердца. Я очерствела? Или же люди, служащие моему отцу и сестрице, так действуют на меня?

К сожалению, я слабо помню прошлое той Цзы Лань. Но память идёт от кончиков пальцев, ударяя меня подобно оголённому проводу, который подсоединён к розетке на двести двадцать вольт.

«Если бы это была Лэй Хуа — я бы уже давно истерила, сходила с ума от беспокойства за неё».

Внезапно позади меня раздались шаги. Сомнения, кто это мог быть?.. Да их и в помине не было.

Лань Чжень обнял меня со спины, вдохнул воздух, пропитанный ароматом жареного мяса.

— Ты вся пропахла дымом… — его голос звучал лениво, почти расслабленно, но я уловила что-то ещё.

— А ты — благовониями. И… Цзы Мэй.

Он усмехнулся, но уголок его губ дрогнул и тут же скривился в гримасе.

— Мы квиты?

— Вполне. Ты…

— Боже упаси, — фыркнул он, но в этом было меньше насмешки, чем хотелось бы. — Одной генеральской дочери мне хватит сполна. И на всю оставшуюся жизнь.

Он замолчал. В воздухе повисла пауза.

— Пусть генерал Цзы подавится своими планами, — бросил он наконец и вдруг резко потёр переносицу, словно пытаясь стереть навязчивую мысль. Или раздражение.

Я ухмыльнулась, протянула ему кусок мяса — самый горячий. Он взял его, но будто машинально, словно мысли были где-то далеко.

— Твоё обещание в силе?

— Идём на чёрный рынок, дорогая. Сегодня ночью. — Он внимательно осмотрел мой наряд, прищурив глаза, словно пытаясь понять, что я собираюсь этим заявить миру. — В таком виде тебя там быстро заметят.

Он поднёс руку к подбородку, будто размышляя.

— Гу должен был оставить тебе кое-что. Ты не смотрела?

***

В небольшом свёртке из грубой ткани, которую использовали для изготовления мешков для хранения зерна, я обнаружила неприметную одежду мужского фасона, ленту для волос чёрного цвета и деревянную палочку для волос из морёного красного дерева. Что было, наверное, лишним для образа обычного работяги с заднего двора поместья принца Лань Чженя. Но… похоже, управляющий Гу старался, подбирая весь этот «ансамбль» для меня одной.

«Чёртов халат».

Я снова попыталась заправить складки, но они упорно не хотели ложиться так, как я хотела.

— Проклятая ткань! Неужели у Гу не было ничего более подходящего?

— Могу я помочь тебе завязать пояс? — послышался голос Лань Чженя. За ширмой появилась его высокая тень.

Я возилась с этим халатом битых десять минут, пытаясь заправить складки так, чтобы не выдать в себе женщину. Всё же, чёрный рынок — не то место, куда должны ходить знатные особы, уже не говоря о простых женщинах. Но… именно там мы должны были встретиться с нужным нам торговцем, который предоставлял не простой товар, а такой, за который иной отдаст и свою жизнь.

— Боже… Да. Я больше не могу.

Лань Чжень зашёл за ширму и, встав за моей спиной, взялся за край ленты, которая должна была аккуратно опоясывать мою талию, но болталась как попало.

Я замерла, чувствуя его дыхание так близко. Он, не говоря ни слова, но нежно и уверенно, вмиг обернул вокруг меня широкую ленту в три слоя.

«Как будто знал, что я не справлюсь одна»...

Я почувствовала, как его пальцы случайно задевают мою спину. Наклонившись к моей шее, он коснулся меня губами, прошептав:

— Так намного лучше, жена. Идём! У нас время до рассвета. Рынок не предоставляет днём подобные услуги — иначе он не звался бы чёрным…

***

Чёрный рынок оправдывал своё название. Здесь не было фонарей — свет давала лишь разнокалиберная смесь факелов, свечей и закопчённых масляных ламп, отчего воздух казался густым, пропитанным гарью и потом сотен тел. Дорога под ногами буквально липла к подошве сапог — смесь грязи, пролитого алкоголя и чего-то более мерзкого духом цеплялась к носкам, заставляя двигаться быстрее.

Я чувствовала на себе чужие взгляды — хищные, выжидающие. Глаза, скрытые за тенями капюшонов, сверкали в полутьме, а подворотни казались населёнными чем-то затаившимся, готовым прыгнуть при первой же слабости.

— Ты уверен, что нам сюда? — прошептала я, сжимая ладонь Лань Чженя.

— Именно. Ни на шаг не отходи.

Он с силой потянул меня за собой, пробираясь между узкими проходами и лавками. Где-то слева зазывалы выкрикивали что-то про старинные артефакты и зелья сомнительного происхождения. Справа пахло кровью — не свежей, но въевшейся в камни мостовой. Человек в заляпанном фартуке взвешивал рубленые на куски бараньи и свиные.

Мы остановились у входа в переулок, где возвышался амбал с лицом, похожим на плохо вытёсанную каменную глыбу.

— Пароль! — рыкнул он, сложив руки на груди.

— Обритая чёрная кошка, — спокойно ответил Лань Чжень.

Амбал молча отступил, открывая узкий проход. Оттуда доносился рёв толпы — жёсткий, агрессивный, готовый разорвать жертву на части. Люди скандировали:

УБЕЙ! УБЕЙ! УБЕЙ!

У меня по спине пробежал холодок.