Попал! В хорошие руки. Лазейка-портал 2

Глава 1

Светлана Ивановна

Я - ведьма! Да нет у меня никаких там клычков. Всего лишь женщина, наделенная особенным даром, не больше.

Дрожащими руками я открыла портал к себе в квартиру. Почему-то так получилось, что не на кухню, а сразу в прихожую. Утро еще только разгорается за окном, если повезет, дочь не заметит, что я вернулась. Сбросила иномирное платье, оно парусом обрушилось к моим ногам. Торопливо накинула на плечи домашний халат. Повезет, никто не заметит, что меня носило по другим мирам. Нужно скорей собираться, торопиться на работу. Душ, костюм, туфли на каблуке. Ох, что мне выскажет завуч! Жуткая жуть!

И я все еще ощущаю пальцы Оскара на своей талии, обжигающие, горячие, его жадный взгляд, мягкое прикосновение. Такое пугающее и такое желанное. Черт! Как же так все вышло? И что теперь будет, вот что самое главное. На шее сияет след от клыков вампира, две крошечных дырки-прокола, и прямо под ухом, на жилке. Они почти не видны, легко будет прикрыть прической, завуч ни за что не заметит.

Куда страшнее другое. То, что я поддалась соблазну, почти была готова отдаться красавцу, собственному мужу, если подумать. Никто бы меня там не осудил. Мы же состоим в браке, обряд прошёл по всем правилам, его сын называет меня своей матерью. Чудесный мальчик этот Анджел. И только щеки у меня горят все сильней и сильней

Зачем только я позволила случиться такому? Да разве спрашивал меня муж перед тем, как дотронулся до руки? Нет! Вот в том-то и дело. И крик поднять было совсем невозможно. У меня бы попросту не хватило сил вырваться, гости сбежались бы. Что бы я им сказала тогда?
Вот только как объяснить Оскару, что продолжения не будет, что у меня может быть только один настоящий муж. И пока это – Ванька, человек из моего родного мира. Каким бы он ни был, предавать я его не хочу. Пусть хоть сто лет мы не были, и очевидно, не будем женаты, а все равно. Я не предательница, и не лгунья. Либо я расстанусь с Ваней, и только потом что-то возникнет между мной и вампиром, либо нет. Иначе не будет.

И все-таки не пойму, как так вышло, что я осталась жива? Почему он вообще на меня напал, впился клыками? И что теперь ждёт меня? Может, я тоже стану вампиршей? Или как принято говорить? Женщиной-вамп? Вампирессой? Вечная жизнь, неизменная красота, необходимость пить кровь. Так-то звучит довольно неплохо, если бы не последний пункт. Опять же, клыки, как я с такими появлюсь на работе? Садитесь дети, достаём двойные листочки! Кто будет списывать, того... Достаточно будет мило улыбнуться милым же деткам. Только вот завуч не оценит моей новой внешности.

Я вздохнула. В темноте прихожей я вдруг различила белую женскую кофточку с меховой оторочкой на вороте. Она висит на крючке прямо под счетчиком, рядом с оборкой старинной лепнины. И так чудно гармонирует с ней. Будто бы в нашу питерскую квартирку внезапно наведалась настоящая барышня прошлой эпохи. В нос ударил запах женских духов. У дочери такой кофты не было, да и духи она почти никогда не использует.

Я потянулась, сняла кофточку с вешалки, раскинула на руках. Нет, вещь точно не Анькина. Дочка у меня худенькая, тонкая, как воробушек. Эта вещь совершенно другого размера. Как такое может быть? А вон там в уголке брошены туфли и тоже белые, еще и на высоком каблуке. У меня таких никогда не было, да и быть не могло. Откуда? Размер уж точно не мой, это даже на глаз видно.

На негнущихся ногах я перешагнула через шелк своего платья, прокралась, точно воровка, по коридору, толкнула дверь в нашу с мужем спальню. Роскошная блондинка развернулась ко мне боком. Обнаженная, стройная. Ваня прижался к ней всем своим телом, короткий ежик волос топорщится. Ещё только вчера я гладила его по этим жестким волосам. В груди стало невыносимо больно, я мгновенно согрелась, захотелось кричать, бросаться вещами. Неужели он мне изменил?

Столько лет жили душа в душу, а теперь что выходит? Закончилась моя семейная жизнь. И зачем я только терпела его мать, мою недосвекровь? Знала же, что если мужчина тебя любит, он никогда не даст своей матери вести себя так! Магия хлынула в пальцы, комната наполнилась светом, кусок лепнины оторвался от потолка, завис над любовниками. Убью! Нет, тогда лучше не будет уже никому. Мне так точно. Совесть загрызёт. Ваня потянулся к девице, приобнял ее, зарылся лицом в безбрежное море длинных волос. Кусок лепнины так и висит, а по моим щекам текут слезы. Горькие слёзы обиды за столько прожитых лет с человеком, которому я и не нужна была вовсе.

- Светуль, что же это выходит? Ты где была? - раздался голос из-за спины. Я резко обернулась.

- Ваня? А там...кто?

- Брательник приехал с женой. Я им постелил здесь. Хотел, чтоб ты помогла. Сунулся в комнатку, тебя позвать, а тебя нет. Что ж это получается?

- Да я на минутку к соседке поднялась. Ну, к той, что этажом выше живёт. Ей нехорошо было, и я вот помогла. Засиделась немного.

- Устала, бедная, совсем ты себя не бережешь.

Ваня обнял меня за плечи, прижал к себе, уткнулся лицом в мои волосы. Отчего же так дико колотится мое сердце? Ведь я любимого не предала, и он меня тоже. Пара влюбленных завозилась в нашей постели. Даже не проснулись, уф! Вот только лепнина нехорошо висит над головой "Вани". Я взглядом попыталась отодвинуть ее к стене. Не вышло. Кусок гипса сам опустился на пол чуть позади кровати. Фух!

- Пойдем, не будем мешать.

- Знаешь, я так испугался, что ты меня бросила, - прошептал Ваня, обнял сильней, - Думал –все, нет тебя больше. Обиделась и ушла. Как представил, так чуть не умер от горя. Понял, как сильно люблю. За цветами сбегал, полы намыл, окна протер. Думаю, вдруг да придёт, хоть чем-то порадую. Я за эти два часа весь извёлся. Размышлял, долго думал. О тебе, о себе, о дочке твоей все думал. Понял для себя столько всего! Что тебе ведь и вправду непросто. Увольнялась бы ты с работы, а? Ну не дело это все. Дом запустила, мама моя тобой недовольна, Анька бесится, все ей не так. Нужно, чтобы ты больше дома бывала. Увольняйся, Светочка.

Глава 2

Оскар

Стоит один раз попробовать то, что тебе абсолютно подходит и ты навсегда попадешь в полную власть этого. Можно сотню лет употреблять какой угодно сыр, но стоит один раз надкусить кулинарное чудо и все, ты пропал. Больше ни один другой сорт тебя не порадует так же. Пройдет еще полсотни лет, а ты все еще будешь нежить оттенок этого вкуса на языке. Точно так же с лошадьми, экипажами, сортами туалетной воды, выпечки. Чем дольше пробуешь жизнь, тем выше ценишь ее вкус, выбираешь во всем особенный для себя. Тот, что единожды только может случиться, тот, который запомнится тебя целиком.

И сегодня я познал женщину, особенный вкус ее крови, горьковатый, чуть сладкий, перекатывающийся на языке, немного трепещущий, рассыпающийся искрами, чтоб перелиться в другое – в мягкий бархат ванили и меда с легким тоном сливок в самом конце. И мне до сих пор кажется, что я не до конца распробовал этот вкус.

К щекам прилила кровь. Я представил, как лишу одежды, устрою на ложе эту женщину. Стану вдыхать ее запах, лелеять ее, ласкать бездыханное тело. Сегодня мне помешали гости поступить так, как я должен был поступить.

Яд, что хмельнее вина, ударил в голову, стоило только вспомнить позор этого вечера. Я укусил. Нагло, дерзко, без всякого спроса, пошел против ее воли, не заключил даже сделки. Точней, я получил полный отказ и пренебрег им. Поступил так, как поступает только безумец, подыхающий с лютого голода после месяцев воздержания.

Я же пил кровь не так и давно, нескольких дней не прошло, жажда ещё не должна чувствоваться так остро. Почему тогда мне так понадобилась кровь? Почему разум вышел из строя? Не понимаю! Может, все дело в том, что я нашел особенный сорт людской крови?

Анджел прошёл по гостиной, напряженно посмотрел на меня, не хотел бы я заметить на лице сына брезгливость! Благо сегодня и не увидел. Анджей просто насторожен, как и любой, кто присутствовал при том, когда вампир пил кровь своей жертвы. Почему я так заспешил? Нет, это бывает. И все же?

Мы, вампиры, древнейшая раса, куда древнее людей. Легенды гласят, будто бы первые вампиры появились из новорождённой тьмы, которая обуяла весь мир в момент его сотворения. Может, и врут эти легенды, а может, и нет. Да только тысячелетия назад был создан кодекс, некое понятие о жизни и смерти.

Две эти сестры ходят рука об руку друг с другом, не могут существовать одна без другой. Мы же, вампиры, что-то вроде посредников. Сами не мертвы и не живы, сердца наши дремлют, зато существовать мы можем целую вечность. Да только неспособны ощутить вкус жизни так просто.

Смерть из двух – неулыбчивая сестра, но ласковая. Она лишена всяческих чувств, на которые способен каждый, кто жил и живет, будь то зверь, человек или даже растение.

Жизнь же кипуча, непосредственна, вечно юна. Она щедро дарит подарки: ненависть, жадность, счастье, любовь – все то, что сама способна испытывать. Вечность становится пыткой без этих чувств. Жажда испытать их сводит с ума, она подобна голоду, только гораздо опасней, сильней. Чистый разум слетает с крепежа догм и устоев в погоне за чувствами.

И только глоток жизни, всего один глоток крови жертвы меняет все. Он наполняет нас ощущениями, которые способны испытать другие, дарует блаженство. Ради него можно убить, растерзать, сотворить все, что угодно. Вечность становится благословением только тогда, когда ты способен испытать ее вкус на себе.

Но только, требуя от жертвы заключить сделку. перед тем, как ее укусить. Простую, пускай на словах, но заполучить согласие того, кто будет укушен. Выкупить глоток жизни. Это немного, но плата за него велика – несколько капелек смертельного яда. И я, и другие вампиры, мы впрыскиваем совсем немного эликсира в кровь своих жертв. Их сердца замирают, тело становится едва ли чуточку холодней. Но и этого достаточно, чтоб заморозить жизнь, остановить ее бег, пусть немного и ненадолго, но все же.

Именно поэтому вампиры предпочитают женщин. Всего один едва заметный укус дает силу сохранить красоту на полную дюжину лет. Это не так уж и много, но какое удовольствие для женщины знать – все это время ее красота останется неизменной точно так же, как застывший во льду цветок. Ради такого не горько отдать полный глоток своей жизни.

Обычно яд начинает действовать сразу, женщина падает, словно замертво. Отсюда и возникло поверье, будто укус вампира несет неминуемую смерть. Это не так. Час или несколько часов женщина и вправду остается уязвимой, дыхание, биение сердца возвращаются к ней не сразу. И только потом она вновь распускается, будто совсем юная роза. Открывает веки, подобные лепесткам, тянется к солнцу. Все эти часы право вампира оставаться при жертве, беречь ее, баюкать в объятиях, ласкать, как правило, не переступая черты. Достаточно просто усадить ее у себя на коленях словно красивую куклу. Ждать, пока женщина оживёт, пока вновь проступит на её щеках румянец, и кровь разольётся по сердцу.

Таинство двух сестёр – жизни и смерти – должно оставаться в секрете. Иначе все может закончиться дурно, как это принято у людей. Девицу и саму могут счесть вампирессой. И что тогда ее ждёт? Неминуемая смерть! Нет уж, гораздо надежнее скрыться под маской любовников. Снять гостиничный номер, а там будь, как будет. Некоторые подобные ночи приносили мне большее удовольствие, нежели глоток крови. Он был сладчайшим окончанием любовного ритуала, спелой вишней на торте страстных утех.

И я всегда следовал правилам! Всегда! Их для того и придумали, чтоб никто не брал крови жертвы без спроса! Но сегодня? Что со мной сотворила эта женщина! Слов приличных нет. Обворожила, очаровала, затуманила разум! И что теперь она сделает дальше? Да все, что захочет. Тем более, что у нее едва ли не дружба с эльтем. Нет, хуже, эльтем моей жены просто боится. Почему? Что с этой ведьмой не так?

Анджел прошел серой тенью по дому, остановился в свете окна. На моем мальчике лица нет, профиль его заострился, черты стали тоньше и, как будто бы, взрослей.

Глава 3

Светлана Ивановна

Давно меня так не отчитывали! Ну просто, как девчонку! Впрочем, все претензии завуча свелись именно к этому. Я, как оказалось, выгляжу теперь неподобающе! Директор мне это прямо в лицо сказал, вот хам!

- Светлана Ивановна, когда вы к нам пришли, вы были похожи на сизую моль, дожёвывающую последнюю нитку шерсти в старом комоде. А теперь что? Что с вами случилось, я спрашиваю? Вы неприлично похорошели! Превратились в беспутного мотылька, просто других слов нет! Один шаг отделяет вас от титула ночной бабочки. Наши родители!

- Родители наших учеников, вы хотели сказать?

- Не пререкайтесь, вам не по статусу. Да, именно это я и хотел сказать. Так вот, родители наших учеников, точнее их мамы не потерпят красивую учительницу в школе. Тем более такую к-хм сексуальную, как вы! Я не побоюсь этого слова. И полетят письма в разные отделы. Вы понимаете это?

- Если честно, то не очень.

- Да любая жена охраняет своего мужа так, что Цербер на ее фоне выглядит карманной собачкой, уродливой и бесполезной. А у наших мамочек. Точнее, у мам наших учеников, есть определённые возможности. Вы понимаете, что нашу школу просто сотрут в порошок? Вас дальше учительской выпускать в таком виде никуда нельзя! Вы меня понимаете?

- Нет, - честно ответила я. Вроде бы мне сделали комплимент, а вроде и нахамили, - Я одета не вызывающе, на мне костюм, косметики почти нет, волосы собраны.

- Фух, - директор скорбно вздохнул, - Или вы немедленно мимикрируете под серую моль или будете уволены. Выбирайте.

И вот теперь я стою на задворках школы, между каштаном и брандмауэром – почти крепостной стеной соседнего дома, на ней нет ни окон, ни дверей. Так когда-то было специально задумано, чтоб в городе не резвились пожары. И ничего волшебного в этой стене нет, только мне кажется, будто бы я стою перед стеной средневекового замка. Тихое место, пара брошенных на землю шпаргалок его нисколько не портит.

Дети сбегают сюда с перемен, чтобы обсудить все самое важное в жизни. Я же просто пытаюсь осмыслить, как мне жить дальше. Нет, в канун экзаменов меня вряд ли уволят. Зато потом точно могут. И что тогда делать? Куда мне идти? Не знаю, да и понять не могу.

Ваня мне больше не муж. Он – ничтожество, которое теперь не понятно, как выселить из квартиры. Как представлю, скольких нервов мне это будет стоить, так дурно делается. А свекровь? С ней-то я как объяснюсь, интересно? Недосвекровь! Об этом, пожалуй, стоит помнить. Она мне так-то никто. Ну придет, ну покричит под дверью. И что? Да ничего толком не будет. И на соседней мне наплевать, и квартира напротив сдаётся. А все остальные... Почему мне вообще может быть хоть какое-то дело до соседей? Они наверняка даже не запомнят скандала. Трагедия моей жизни пройдет мимо них, будто бы ничего и не случилось. Да, так и будет.

В нашем северном городе пышно цветёт весна, то здесь, то там таращатся на солнце желтые цветы мать-и-мачехи. Каштан тянет пятерни листьев в разные стороны, будто бы он настоящий монстр.

А я? Я просто не представляю, как жить теперь дальше. То и дело поглядываю в карманное зеркальце, из него на меня смотрит бледная девушка, в ее громадных глазах светится истинное отчаяние, светлые волосы падают густой волной по плечам. И мне совсем не кажется, что это – я. Зачем только нужна эта красота? Чтоб без работы остаться? Чтоб муж ревновал до такой степени, что нож к горлу приставил? Впрочем, даже не муж. Муж не стал мелочиться, набросился, воткнул в шею клыки, выпил кровь.

- Светлана Ивановна? А вы что здесь делаете?
Я резко развернулась от окрика, чуть зеркальце не выронила на землю.

- Денис, опять ты?! Мне твоей матери, думаешь, мало? На кой черт ты поспорил с историчкой о Рюрике?

- Рюрик и Рюрик. С истеричкой я уже обо всем договорился. Подарил ей модель драккара с дарственной подписью и модель терема. Пусть играет, главное, чтоб оценку нормальную за год вывела. Маму теперь нельзя волновать, мы сестру ждем к новому году. Ну, то, что должна родиться.

- Я рада за вас. Денис, так нельзя говорить об учителе. Ни о каком.

- Об учителе нельзя - тут кто бы спорил. А о дурочке, которая ничего не читает и дальше параграфа предмет не учила - можно.

- Тебе это не выгодно. Учись уважать тех, от кого зависишь. Хотя бы просто для виду. Это секрет успеха.

- Может, вы и правы, Светлана Ивановна. Но мне пока это тяжело дается, -

Денис вздохнул, явно, чтоб придать трагизма словам. И тут я задумалась, этот "милый ребёнок" родился здесь, у нас, на Земле? Или в том мире? Если у нас, то это же многое меняет, наверное.

- Денис, скажи, а в каком возрасте ты узнал о том мире? Ну и что ты сам демон?

- А, совсем недавно. Как Эстон объявился, он почти сразу меня в вашу школу устроил. Ну а там уж и тот мир обнаружился ,и родители поженились. Я Альера имею в виду, он мой папа.

- То есть совсем недавно? Так что ли? - я даже опешила. Правду говорят, дети быстро ко всему привыкают.

- Ну да.

- И ничего? Ты не испугался, не стал переживать?

- Наоборот, мне все понравилось. Там я – наследник трона, ученик магов, у меня своя крепость, свой город, бесконечные тренировки, конный манеж, танцы, будь они прокляты, невеста тоже есть. А на Земле я отдыхаю, можно и так сказать. Здесь что? Только уроки, так и то зелье особое есть, чтоб сразу все выучить. И никто коня вручную чистить не заставит, и тренировочный плац убирать ща собой тоже не нужно. Это я еще не говорю о доспехах, которые полировать должен тоже я. И без всяческой магии.

- Любопытно.

- Вы сейчас в школу?

- Да, спасибо, что поговорил со мной. А в том мире можно снять домик? Я Аню хочу перевезти. Но пока не стану знакомить свою девочку с новым мужем. Стресс лишний ей совсем не к чему, - я вспомнила клыки Оскара на своем горле.

- Одну девушку не принято оставлять. С ней кто-то из родственников жить должен, ну или служанка постарше. Мою невесту одну так и вовсе никуда не пускают.

Глава 4

Котомки стоят перед дверью. Моя сумка с тетрадями учеников, Анькины книги, ее тетради тоже. Они сложены аккуратной стопкой. Бок о бок с ними ее саквояж с новыми платьями, да коробка со шляпками. Больше, мне кажется, мы из этого дома ничего не возьмём. По крайней мере, пока. Ванины вещи я отправила на такси прямо к дому свекрови. Если честно, то мне наплевать - заберет их Ваня или так и оставит у подъезда.

Может, еще что из посуды забрать? Любимую чашку, последнее блюдце от сервиза? Подушку хотя бы, она гречишная, дорогая. Или не стоит? Новая жизнь, новые вещи. На душе полное ощущение, что я продаю эту квартиру вместе с целым ворохом неуместных воспоминаний, надбитым фарфором, скатертью на столе. И мне никогда сюда уже не вернуться. Все закончилось. Нет, эту скатерть мы точно с собой не возьмем, слишком много она помнит моего «семейного счастья», обид, слез, которые я пролила украдкой, когда ночью сидела с кружкой давно остывшего чая в руках. Не хочу ничего помнить. Совсем не хочу. Вот только как рассказать Анюте о том, куда мы собрались и как переместимся – не знаю.

- Мама, а как я стану ходить в свою школу, если мы уедем? Или ты шутишь?

- Нет, не шучу.

- Тогда как? Только не говори, что мы будем жить где-нибудь в оранжерее. Нет? Или ты там договорилась снять угол, и именно поэтому мы не берем вещи.

- Тоже не угадала, - я закусила губу под испытующим взглядом.

- Тогда что? Денег-то у тебя нет. Или? Только не говори, что Ваня был прав, - моя доченька аж отшатнулась, а на лице у нее возникло брезгливое выражение лица. И почему я не подумала, в чем мне придётся признаться. А ведь придётся!

- Я вышла замуж. Фиктивно. Между моим мужем и мной ничего нет, кроме обряда. Так вышло.

- Вот, значит, как. И мне ничего не сказала? - нахмурилась дочь.

А я тронула те две дырочки от острых клыков, которые остались на моей шее. Куда и зачем я веду дочь? У меня же нет никого дороже нее. Но и здесь оставаться нет сил. Разве что, правда, снять угол в оранжерее, если такая найдется.

- Все те платья, это он мне подарил?

- Я заказала на его деньги.

- Выходит, богат? И тебе точно ничего, - Анютка покраснела, - ну не придётся?

- Только публично изображать жену. Принимать гостей, ужинать вместе с ним и быть в его доме ночью, чтоб слухи не пошли.

- Он не желает, чтобы тебя заподозрили в неверности? Что ж, справедливо. Как зовут нашего благодетеля, ма?

- Оскар. И все не так просто. У него сын и вообще. Постарайся быть осторожной. И прошу тебя, ничего не пугайся.

Я все ещё пытаюсь прикинуть, что проще – провести Аню через тот портал, который открыл для нас Оскар или же открыть портал прямо в квартире? Дочка у меня слишком разумная, чтобы поверит в чудеса. Не хотелось бы нанести урон нежной детской психике.

- Он урод? Или что? - еще больше насторожилась Анютка.

- Нет, просто-напросто необычный. И там нельзя выносить из дому никаких секретов. Это может стоить жизни нам всем.

- Допустим, я тебя поняла. Ты фиктивно вышла замуж за криминального авторитета? За наркобарона? За кого, мам?

- Не скажу. Сама все увидишь.

- Угу.

Я подошла к нашим сумкам, отчетливо представила дом Оскара и потянула за воздух. Анька смотрит на меня недоверчиво. Черт! Почему я не переодела дочь? Ладно, хуже уже не будет. Главное, чтоб Анютка не устроила сейчас истерику. Хотела бы я ее предупредить заранее, но что толку? Все равно же не поверит, пока не увидит.

С хрустом треснула ткань мироздания, по ту сторону проявились роскошные стены нашего с мужем особняка. Теперь-то это и мой дом тоже. Впрочем, я до конца не уверена.

- Это что?! - Анютка хлюпнула носом, - Мааам, ты что, умеешь так?

- Взяла урок у Дениса. Помнишь, тот ученик из моей школы, о котором я говорила?

- Ну, помню, да.

- Он - демон или дроу. Я так и не поняла. Да и не важно. Шагай! Только вещи свои не забудь.

Анюта поспешно подхватила сумку, коробку со шляпами, я подняла свои вещи и ее учебники и тетради. Одним словом, мы шагнули сквозь портал, как две гружёных и очень упрямых ослицы. Позади мне слышится грохот ударов о дверь квартиры, ругань Вани, шипенье свекрови. Удачи, дорогая недородня. Хоть обкричитесь под дверью, меня это больше ничуть не волнует! Ушла, не прощаясь, как настоящая ведьма. Потому что мне на вас теперь наплевать.

- Ма, мы куда попали?

- Домой, - запросто ответила я и уловила движение в углу каминного зала.

Бедный Анджел бледен, как призрак, смотрит на Аню, не мигая, даже рот чуть приоткрыл. Затем покраснел, отвернулся к стене. Только алые ушки торчат из прически.

- Анджел, что случилось? Это моя дочь. Ее зовут Анна.

- Юная госпожа совсем не одета. Очень приятно, но я не смотрю. Мое имя Анджел.

Анька внезапно расхохоталась, закружилась по залу, ее волосы разлетелись по плечам. А короткая юбочка поднялась на недостижимую высоту.

- Ну, мама! Что вам приятно, Анджел? Знакомство со мной или то, что я совсем не одета?

- И то и другое. То есть нет, не совсем!

Ушки так и полыхают алым. Голос юноши срывается и дрожит, точно ваза, которая вот-вот разобьется. Стоило бы остановить дочь, но как? Да и нужно ли? Ей бы хоть переодеться! Но где?

В зал влетел управляющий, мне кажется он вот-вот захлебнется от ярости, борода так и трясется, а вместе с ней и то колечко, что украшает собой тоненький кончик.

- Вы! Да что вы себе позволяете? Наследник еще слишком юн! Я не позволю вам приводить в дом всяких...

- Это моя дочь.

- Мама, что он имеет в виду? Это твой муж?

- Это недоразумение зовётся управляющим. Временно. Возьмите сумки, как вас там, впрочем, не важно. И отнесите их в свободную спальню на втором этаже.

- Я...

- Если кто-нибудь посмеет хоть словом, хоть делом обидеть мою дочку – испепелю. И думать не стану. Вам ясно?

- Вполне. Идемте, юная госпожа. На втором этаже есть чудесные покои, в которых вы сможете переодеться в приличное платье. Надеюсь, с вами поделится одеждой ваша мать и у служанок ничего одалживать не придется?

Глава 5

Дальон

Фарфоровая, белоснежная кожа, синие губы, печать смерти наложена в форме двух узких проколов на шее. Я ошеломленно смотрел на эту прозрачную, поникшую красоту. Ждал, что стану следующим, непременно погибну. Прислушивался к шагам за дверью, к скрипу половиц в коридоре.

Каждый прожитый час казался мне пыткой в ожидании смерти. Затем ведьма легонько вздохнула, будто сорвала со своей груди ту неведомую печать, которую наложил на нее супруг. Резко колыхнулась на окне штора, где-то там, за ней, уже разливается по городу солнце. Но не здесь, в доме Оскара, где вовсю царит ночь, не прорезанная ни единым лучиком света. Кто она теперь, кем стала Светлана, если не умерла?

Дрогнули ресницы на лице, оно стало напоминать лик статуи – тонкий, изящный, неповторимый. Прекрасная царица и та бы позавидовала теперь совершенной ведьминой красоте, подумала бы, что таких женщин не бывает. И была бы права.

Я стою у ложа не в силах сделать шаг назад. Ошейник раба пленит волю, но вовсе не чувства. С каким бы удовольствием я сбежал бы из этого дома, полного слуг, сумрака, ужаса, туда, где светит яркое солнце, где пробивается в окна свет. И как же мне страшно быть здесь! Губы без устали произносят молитву заупокойную, верную. Да только ведьме все нипочем. Не умерла она, но и не жива еще толком.

Упырица сделала еще один вдох. А ну, как оживет, сразу бросится на меня, это верно. Бросится и выпьет до донышка, будет рвать клыками желанное тело. Ведь для того она меня и купила? Или нет? Может, мне все чудится, может быть, белая ведьма и вправду умерла? Слегка дрогнули ее веки, забилась жилка на шее. Светлана, не торопясь, будто бы нехотя, оживает. Ее кожа приобрела розовый цвет, уже больше нет в нем оттенка полыни.

И мне чудовищно страшно! Огонек свечи почти не дает света. Только тени все гуще пляшут на стенах. Мелкий бес, совсем кроха, свесил хвост с полки и задумчиво качает копытцем. Изловить бы его, да только потом раны на моих ладонях никто не оценит. Я же гаремник. Раб умершей госпожи. Ну не могла она ожить, никак не могла и не может!

Стройная ножка немного качнулась. Тонкая щиколотка больше напоминает произведение искусства, чем настоящую женщину. Великие боги! На что я смотрю, чего желаю так остро? Мертвячку? Фу!

И как же мне теперь стыдно за то, что я не смог уберечь Светлану, за то, что я не остановил вампира. До боли хочется броситься вон, поговорить с профессором из академии. Выложить ему как на духу все. Не смогу. Господин запер дверь спальни снаружи, оставил меня со своей женой наедине. И не выйти мне, и не спросить помощи. Только ждать неминуемого – рассвета для всех или смерти своей.

Госпожа очнулась. И пока я дрожал от страха, Светлана собралась, открыла портал и исчезла. Я едва не упал в обморок от того дичайшего ужаса, что объял меня целиком. Казалось, будто бы мир рухнул, раскололся надвое, как спелый орех. Семья упырей властвует над домом, скоро будет испит весь наш город. А потом они доберутся и до моего родного села, изведут всех и там. Должно быть, Оскар поделился бессмертием с супругой из любви к ней, может, из необузданной страсти. Остальных он попросту съест!

Я сполз по стене вниз, подтянул колени к груди, обнял их, и сцепил руки в замок.
Целый день я провёл так, словно в тумане. В комнату входили слуги, протирали мебель и натирали полы. Ближе к обеду заглянул управляющий. Гневливый взгляд, вопросительно поднятая вверх бровь, смотрит на меня так, будто бы я перепачкан с ног до головы в самых грязных слухах столицы и все они оказались верны. Наконец встал передо мной, поднял за ухо.

- Только крысы пакостят там, где живут. Иди, умойся, тварь бессловесная.

- Да, как прикажете, господин, - произнес я почти без запинки, да так и застыл. Не могу никуда идти, просто не смею. Хочу выйти на солнце, туда, где безопасно, да не дадут. Комнаты этой мне покинуть нельзя. Я должен ждать своих хозяев именно здесь, в их логове. Точно бокал сока или конфеты в вазе.

- Чья на тебе одежда?

- Это вещи хозяина, Оскара

- Упырь!

- Вы знаете о том, что Оскар упырь? - ахнул я.

- Упырь здесь только один, это ты! - прошипел мне в лицо управляющий и схватил за плечо.

- Вы ошибаетесь.

- Марш в купальню. К возвращению хозяйки ты должен быть чист и свеж.

- Да, господин.

Меня пробрал ледяной пот, одежда мигом намокла. Я обнаружил, что не могу, просто физически не могу сойти с места. Управляющий принял мое замедление за упрямство, толкнул. Я рухнул на пол,

- Выпороть бы тебя, да нельзя. Потому что ты – прихоть хозяйки.

Управляющий с силой поднял меня на ноги, поволок к выходу из покоев. Здесь так людно, и как будто тысяча голосов разом всверливается в мою голову. Холодный и скользкий пол бьет по босым ногам. Мы спускаемся вниз, на первый этаж, за окнами особняка я вижу роскошный сад. И управляющий ведет меня не к центральной двери, а к какому-то другому, узкому выходу. Готов спорить, он предназначен для слуг.

- Нам туда? - я не верю своему счастью. Неужели? Хоть бы я стал теперь садовником, хоть бы получить возможность говорить с кем-то, кто не живет в этом доме.

- А ты думал, я тебя поведу в господские купальни? Жди дальше. А пока марш сюда.

- Куда вы меня тащите? Я не понимаю.

- Уж если человек вором уродился, то так оно и будет. Тащит то часы, украшения, то жен чужих ласкает. Гаремник, тоже мне!

Цветочная клумба, ее видно из дома, живая изгородь, а за ней, скрытая ото всех купальня. Всего несколько кадок с водой, да крохотный пруд. Здесь спокойно и чисто, а еще солнце оттолкнуло от этого места тени и уже ставший привычным туман.

- Как намоешься, ступай в дом! Ясно тебе? Я тебя по саду ловить не стану. Скорей гурфов спущу. Те и найдут, и поймают, и до дома донесут. Если не съедят по дороге. Ясно?

- Предельно.

- Даю полчаса. Изволь выбриться как следует.

- Вы дадите мне соли, чтоб я мог согреть себе хоть немного воды?

Глава 6

***

Светлана Ивановна

Оскар подпирает стену гостиной с надменным видом, сурово смотрит на мою дочь, но молчит.

Аня будто расцвела, оббегала уже весь особняк, всюду сунула свой нос. Шустрая у меня дочка, такой бы гордиться, да только у меня не выходит, все вижу какие-то недостатки, которых вроде и нет, но мне они чудятся. Вот как сейчас, нет бы ей одернуть подол платья, ступать как-то более степенно. А она бежит, как молодая кобылка. И управляющему до нее никакого нет дела, наверное, Оскар с ним уже поговорил.

Мне неудобно, нужно было заранее всех предупредить о том, что приведу сюда Аню, нельзя решать все вот так, впопыхах, как вечно получается у меня. Комнату людям пришлось быстро готовить, искать белье, сметать пыль. Но и деваться мне некуда, как вспомню Ваню с ножом в руке... так сердце сразу сжимается от боли. Как я могла так ошибиться? Ведь любила его. И сильно. Почему он стал словно другим человеком? Или мне только казалось, что я его люблю? Может, я сама себе напрасно придумала картинку семейной жизни? Раскрасила ее своими глупыми чувствами, а на самом деле и не было ничего? Только иллюзия счастья и не больше? Но ведь я пекла пироги, мы собирались за столом, шутили, смеялись, Анютка шалила, Ваня ей улыбался. Как давно это было!

А сейчас в груди совсем пусто, будто бы вынули из нее сердце, подменили комком лютой боли. И никуда от нее не уйти. Остается только ждать и надеяться, что утихнет со временем. А на шее горят огнем следы от зубов Оскара, словно бы это был поцелуй любви, а не жадный укус. И я не знаю, чего мне хочется больше, дать пощечину своему фиктивному мужу или? Или что? Пасть в объятия? Вот уж и нет. Не будет такого. Или будет? Не знаю.

Сама для себя не могу найти ответ, тру запястье, перебираю кромку рукава длинного платья. И чувствую себя дурой, которая вновь попала в красивую картинку, в фильм, но не в жизнь. Вроде бы все здесь есть у меня и у Анютки, да только это обман, а не жизнь. И чего мне теперь нужно бояться, я просто не понимаю. Ваню с ножом? Оскара с его клыками? Может, свекрови? Нет уж, хватит с меня. Бояться я точно не стану, пускай лучше боятся меня! Придумаю, как выкрутиться. Навещу библиотеку, научусь колдовать, глядишь, жизнь и наладится.

Ваню с Мегерой Горгоновной превращу в жаб. А Оскара? Нет, ну с моим красавцем-мужем так нельзя поступать. У него же сын есть, мне Анджела жалко. Хороший мальчик, добрый, вон рисунки свои принес, на столе уложил. Чернила только коричневые почему-то. Может, специально? И пергамент немного коричневатый, все норовит свернуться в трубочку, а на нем нарисованы дома, здания, люди. Всего несколько линий на каждом листе создают иллюзии города, иллюзии, в которые веришь настолько, что самому хочется пройтись по тем улочкам.

Повезло, что Оскар ничего не сказал против того, что моя дочь будет жить в его доме. Мне, безусловно, немного стыдно, что я ему заранее не сообщила о том, что у нас есть еще и дочурка, а не только сынок... Но если быть совсем уж честной, то нет, мне не стыдно. Пусть считает это платой за то, что сам меня укусил. Между прочим, было больно, а еще в груди возникло то самое глупое, пьянящее чувство, что слаще страсти. Страх в чистой смеси с восторгом, точно такой же, как когда стоишь на крутом берегу над рекой, уже держишь в руках тарзанку, а прыгнуть вниз в реку все никак не решаешься, ждёшь, пока кто-нибудь тебя не подтолкнет.

Вот так и теперь, я сполна насладилась объятиями своего мужа. И нет, мне не страшно и уж точно не стыдно. Вырваться я все равно не могла. Вани для меня больше не существует. А Оскар? Он-то мне кто? Просто участник сделки? Наш брак до сих пор был именно сделкой. А теперь? Вот на этот вопрос я никак не могу ответить. Нет, Ваню я не люблю, да и то, что он натворил, всю ту безобразную сцену, простить невозможно.

При взгляде на мужа что-то теперь сладко ноет в груди. Я смотрю на то, как он стоит у входа в столовую, улыбается, мягко смотрит на дочь, высокий, статный, неимоверно опасный мужчина. В его власти теперь моя жизнь, жизнь Анютки, наше с ней благополучие. Как ни крути, а идти мне теперь точно некуда. Так и стану после работы возвращаться сюда порталом. И дочку с собой брать тоже буду. Ни к чему нам слушать скандалы и попреки от свекрови и от… кем там Ваня себя возомнил? От моего бывшего недомужа! На большее он и не тянул, и не тянет. Хм, а это, оказывается, очень удобно, жить без печати в паспорте. Ничего делить не придется, разводиться не надо, выгнала и все.

Или неудобно? В дом Оскара я сразу вошла женой. Он представил меня всем как хозяйку, упрочил тем самым мое положение. Впрочем, на управляющего это не произвело никакого впечатления. Ну да, я сама виновата, зачем было тащить в дом гаремного раба? Если б я только знала, как обозначу его статус, когда сказала, что раб нужен мне для личных целей. И не докажешь, что я совсем другое имела в виду!

А если мне на время передать Дальона Анютке? Парень, конечно, со странностями, но столько всего сможет моей девочке рассказать об этом мире. И в доме, глядишь, накал страстей поутихнет. Среди слуг, я имею в виду. Как бы так еще почетче обозначить, для чего мне нужен Дальон?

- Наша дочь так стремительна и непосредственна. Словно бы она еще ребенок, а не юная женщина, - вздохнул Оскар и потер подбородок. Что-то мне не понравилось в этом жесте.

- Она и есть ребенок. Ане только шестнадцать.

- Чудесный возраст. Они с нашим сыном почти ровесники. Кто жених?

- Чей жених?

- Кто жених нашей дочери? Я желаю отправить подарок этому юноше.

У меня некрасиво открылся рот. Я даже промычала что-то невнятное. Аня? Жених? Да ей бы для начала окончить школу, потом куда-нибудь поступить, а уж тогда!

- Он стар? - совершенно неправильно понял меня Оскар, - Я сознаю, растить дочь одной было не просто. Ну так помолвку необходимо расторгнуть, я сам это сделаю, если позволишь. В деньгах нужды больше нет. Я смогу содержать вас двоих сколько потребуется. Выберем ей ровесника или мужчину немногим старше. Скажем, военного. Со дня на день в город войдет полк. Там будет из кого выбрать. Тем более, нас приглашают на праздник в честь Королевской династии. Будет бал, я уверен, наша девочка будет пользоваться огромным спросом среди женихов. Я покажу ей карточки завтра. Пусть подумает, чтоб потом было легче различить нужную персону в толпе.