После развода. Просто уходи!

Глава 1

Закончив чистить картошку на пюре, слышу, как телефон, лежащий на столе, начинает звонить. Обернувшись, вижу на экране контакт «Доченька». Поднимаю трубку, смахнув вправо зеленый круг, и ставлю вызов на громкую связь.

— Привет, дочь.

— Привет. Мам, время есть? А то эхо какое-то.

— Картошку только начистила, сейчас нарежу и закину в кастрюлю. Наушники в комнате где-то, не могу отойти. Твой отец скоро приедет с работы.

— А, тогда норм. Не страшно. Я спросить хотела.

— Спрашивай.

Беру нож и режу кубиками вымытые клубни.

— По поводу работы, — отвечает она после небольшой паузы.

Нож соскальзывает, и я случайно режусь.

— Вот черт. Людка! — ворчу на дочь.

— Мам, ну не злись.

— Порезалась из-за тебя, — рассматриваю рану. Она не глубокая, скорее поверхностная. Больше испугалась, на самом деле.

— Блин. Мам, извини.

— Что там с работой опять?

— Да, контора шарашкина, что еще.

— А ты думала, тебя в Газпром возьмут через год после института?

— Ну ма. Я серьезно.

— А я шучу, по-твоему? Люда, ты закончила учебу почти год назад и сменила три места работы.

— Потому что они меня не устраивали.

— Радуйся, что закончила факультет.

— Давай только без твоей истории о том, как ты закончила учебу с ребенком и перерывом на академ.

— А может, почаще напоминать нужно об этом, чтобы думать начала. Замуж ты выйти уже успела в свои двадцать три. Макс твой работает. Занимает неплохую должность.

— Ага, только и мне надо хорошую должность.

— Люда, я серьезно. Будешь перебирать — нигде не задержишься. Работодатели не будут ждать, пока к ним придет вчерашняя студентка, которая уходит быстрее, чем запоминает имена коллег. От меня ты что хотела?

— Ну, может, у вас там бухгалтер требуется?

— Не требуется. У нас текучки вообще нет. Люди за свои места держатся.

— Блин, — ворчит она, а я слышу, как открывается входная дверь.

— Отец приехал с работы.

— Ладно, передавай ему привет. Пойду спрошу, может, у тети Ксюши в фирме требуется кто.

— Давай, пока.

Вздохнув, иду в коридор.

— Привет.

— Привет, — целую мужа в губы и возвращаюсь на кухню, чтобы проверить котлеты.

Он переодевается и, умывшись, идет ко мне.

— Компот хочешь?

— Давай. Холодный, надеюсь. Жара такая, ужас.

— Поставила в холодильник с утра. Полчаса — и будем кушать.

— Да, как-то не охота.

Замечаю, что он хмурый, в чем-то отстраненный.

— Все в порядке?

— Да, — отмахивается, но выглядит таким же задумчивым.

— Люда звонила.

— Чего опять?

— Догадайся, — качаю головой. — Снова ее что-то не устроило на работе, и она ушла.

— Что за девка такая выросла. А если бы не было мужа, чтобы она делала? На нашей шее продолжала висеть? А если ребенок?

— Я с ней говорю, но толку никакого. У вас там не требуется бухгалтер?

— Который вчера выпустился? Нет, спасибо. Начальство за такую рекомендацию спасибо не скажет.

— А что с настроением-то? — спрашиваю снова. Видно же, что нервный, дерганный.

— Тань, нормально все.

Пожимаю плечами и оставляю его в покое. Суечусь с ужином: делаю пюре, достаю котлетки и быстро нарезаю помидоры с огурцами, красиво разложив на тарелке. Накрываю. Федя за столом все это время что-то смотрит в телефоне, затем включает телевизор, который висит над головой, и останавливается на футбольном матче. При этом все происходит в напряженной тишине.

Не люблю я такое настроение в доме. Но и на рожон лезть не хочу. После работы сама порой такая уставшая, что нет сил рот открыть.

— Приятного аппетита, — говорю мужу и начинаю есть.

— И тебе.

Ужин без слов. Каждый сосредоточен на своей тарелке и бегающих по полю мужчин. Закончив с едой, наливаю чай и, убрав грязную посуду, сажусь снова за стол, но вспоминаю, что надо тарелки замочить в воде, чтобы потом быстро помыть. Поэтому встаю опять.

— Тань, — доносится в спину голос Феди.

— А? — кидаю быстрый взгляд через плечо, ополаскивая тарелки.

— Ну ты сядь, хотя бы, — недовольно ворчит.

— Погоди, я сейчас.

Оставив посуду, вытираю руки, но вафельное полотенце стало сильно влажным, поэтому иду к бумажным.

— Да прекрати уже мельтешить, — орет неожиданно муж, и я почти поскальзываюсь, остановившись как вкопанная.

Глава 2

Тишина.

Только телевизор продолжает бубнить что-то о футболе, но разобрать хоть слово не могу. Всё превратилось в какой-то монохромный звук.

Муж сидит напротив с обречённым выражением лица.

Быть может, сейчас он скажет, что пытался пошутить и понял, насколько он обречён. Но нет. Он просто молчит.

— Ты… серьёзно? — голос дрожит, но я держусь.

Федя избегает моего взгляда, пальцы нервно постукивают по столу. Даже отвечает не сразу.

— Да.

— Почему? — вырывается само собой. Но не пугливо, а скорее настойчиво. Не приходит человек с работы вечером в плохом настроении и не решает внезапно развестись.

Он наконец поднимает глаза, и я вижу в них не привычную усталость, а что-то другое. Решимость?

— Надоело.

— Погоди, надоело? — пытаюсь угомонить бешеное сердце. — Что надоело? — уже почти кричу. — Я? Дом? Семья? Ты можешь говорить как человек. А то соловьём мне запевал только что, а сейчас по крошке выдаёшь.

— Всё! — он резко встаёт, стул скрипит. — Понимаешь? Всё!

— Не понимаю, — но молчу. Жду, что ещё скажет.

— Каждый день одно и то же: работа, дом, ужин, сон. Как будто я уже лет двадцать мёртвый.

— А я что, разве не в том же самом кручусь? — вскакиваю и загораживаю ему путь к выходу. — Или тебе кажется, что мне веселее? Куда идёшь? Давай, завёл разговор — значит, будем говорить.

Он кивает и садится, но уже на моё место, а я — на второй стул.

— Теперь попробуй с правды начать. Мне твоё «надоело» не служит поводом. Будто ты до нашего брака на Багамах проводил, а появилась в твоей жизни я — и тебя в деревню посадили под амбарный замок.

Федор пожимает плечами.

— Слишком рано мы семью создали.

— Слишком поздно ты о презервативах подумал в студенчестве. Эдакий бык с эмблемой «Я успею». Не успел. Кого в этом винить? И зачем вообще винить кого-то в этом спустя двадцать четыре года?

— Да не об этом я. Напридумывала уже.

— А ты ртом говори, чтобы не додумывала сама. Страдаешь от того, что Люда у нас появилась рано, — я тебе ответила. Тебе сорок пять, и тут ты вспомнил о том, что было в наши двадцать. Другая ведь причина, не так ли?

— Тань, не надо…

Снова пытается встать.

— Нет, ты объясни! — хватаю его за рукав. — Куда ты всё сбежать пытаешься? Сиди уже. Ты что, встретил кого-то?

— Ну, дура. Ты не слышишь меня?

— То есть я ещё и дура?

— Да чтоб тебя! — ударяет ладонью по столу. — Хватит уже.

— Вот с такой же прытью, только по факту говори. Уж за столько лет должна быть в тебе капля уважения, чтобы откровенно поговорить, а не оставлять вопросы.

Он опускает голову. Кажется, будто обречённо. Но когда поднимает её и смотрит на меня, то я понимаю, что ошиблась. Снова решимость. Отлично.

— Просто наш так называемый брак «по залёту» затянулся.

Меня прямо прошибает насквозь его словами.

В то время, когда мы встречаться начали, казалось, что любовь — это всё. Потому и последствия беременности быстро решились свадьбой.

Было много всего за эти годы. Та любовь, что мы испытывали вначале, испытывала нас. Общий ребёнок и быт были испытанием, с которым мы в итоге справились. Я даже умудрилась закончить университет. Федя очень помогал. Потому что дочь подрастёт — и мне нужно было бы работать. А диплом был очень нужен.

Спустя годы, когда жизнь выровнялась в правильном курсе, любовь переродилась и стала крепче. Осознанней.

Но я никогда не смотрела на нашу семью как на «по залёту». Ни разу муж не давал этого понять. Даже когда было сложно, и мы ссорились до такой степени, что расходились на время.

Мы находили дорогу друг к другу. Всегда.

И вот, когда полжизни прошло, он заявляет мне, что его тяготит брак по залёту.

Больно. Действительно больно. Но я опускаю это чувство, чтобы закончить разговор.

— Значит, затянулся? — киваю. — На двадцать четыре года?

— Да. Это лучше всего описывает то, о чём я думаю. И причину моего выбора.

— Долго же ты к этому шёл. Вот только я тебе ни черта не верю, Федор.

— Ну, сказать мне тебе больше нечего. На этой неделе соберу вещи и уйду.

А вот тут у меня будто всё нутро восстаёт от его непринуждённой лёгкости. Словно погоду обсудили, пора пироженку поесть.

— На неделе? — опять кивок. — Сбросил на мою голову бомбу и уйдёшь на неделе?

Он боязливо смотрит на меня. Услышал наконец в моём голосе враждебность.

— Сейчас ты отсюда свалишь, — припечатываю.

Он, значит, решил всё за нас, а уйти через недельку собирается, сволочь.

Встаю. Он тоже. Снова смотрит на меня, ожидая чего угодно. Толкаю его к выходу.

Глава 3

Смотрю на темную лужу, и кажется, если прикоснусь к ней, то утону вовсе. Хватаю пару бумажных полотенец и бросаю на пол. Затем опускаюсь на корточки и начинаю собирать осколки. Сразу вспомнился наш первый купленный сервиз после свадьбы. Когда сделали эту покупку, чувствовали себя совсем взрослыми, несмотря на то, что у нас и так скоро должен был появиться ребенок. Вот уж по-взрослому.

Справившись с крупными кусками фаянса, сметаю остальное. Мою и ухожу в комнату.

Движения какие-то странные. Нелепые. Будто неприкаянная хожу. Тело аморфное и безжизненное. Возможно, лишь сейчас все становится реальным. Разговор, его «надоело» и то, как выставила за дверь.

В спальне тихо. Даже тише, чем в остальной части квартиры. Но я остаюсь там. Ложусь на кровать и утыкаюсь в его подушку лицом.

Мысли хаотично кусают, преподнося разные вопросы. Заставляют думать. И первое, на чем я заостряю внимание: «Что, если не нужно было так резко? Что если стоило дождаться правды и узнать, что послужило причиной?»

Быть может, у него случилось что-то, а я с места в карьер.

Но это безразличие и усталость… они были слишком реальными, чтобы показаться.

Лишь в одном я убеждена – правду он мне не сказал. Да, возможно, что-то и поднадоело. У меня есть свои претензии, но не идти же разводиться.

Перевернувшись на спину, смотрю в потолок.

Медленно темнеет за окном, и комната поддается мраку.

Я закрываю глаза и вижу его лицо. Не то, что было сегодня — холодное, отстранённое. А то, каким оно было двадцать лет назад, когда он, весь мокрый от дождя, стоял под моим окном в родительской квартире и кричал: «Тань, выходи за меня!»

Тогда мы были напуганы тем, что ребенок все изменит. И что нам предстояло сделать первый взрослый шаг.

Он сделал его первым, когда пришел в тот вечер.

Я плакала. Потому что поверила ему. И верила до сих пор.

Мы были глупыми. Мы были счастливыми.

Теперь он сказал, что уходит.

По окнам внезапно забарабанил дождь, и, повернув голову, я понимаю, что плачу. Тихонько так. Словно рассказываю дождю свою тайну, признаюсь в своей боли, пока он стучит так, словно спрашивает, можно ли ему войти, чтобы послушать поближе. Ведь завтра, когда я встречу его, слабости придется запереть до следующего одинокого вечера.

Минуту за минутой, пока я молчаливо поддаюсь тоске, в голове проносится эпизодами наша с Федором жизнь. Мы разделили пополам много первых моментов. Слишком много, чтобы в итоге муж пришел и сказал, что ему все надоело, что он словно мертв давным-давно.

— Нет, тут что-то другое, — хрипло говорю в пустоту, смотря на струйки дождя по стеклу.

Но гадать о причинах так же глупо, как думать о том, что он сейчас где-то там за пеленой дождя. Или же уже пошел к другу. А может к…

Нет, не хочу думать об этом.

Я предположила, что у него имеется другая женщина, но я не могу обвинять его в этом лишь из-за того, что я растеряна.

Поднявшись с постели, подхожу к окну и зачем-то смотрю на улицу. Вниз. Там, где виднеется парковка. Там, где должна стоять его машина.

То ли нет ее, то ли ночь и дождь мешают рассмотреть.

Приняв душ, я ложусь спать, зная заранее, что не смогу уснуть так скоро, как хотелось бы.

Утром я разбитая и сонная. Но собираюсь на работу бодро, потому что Ксения — моя подруга — заедет за мной, как всегда, в определенное время, и я не хочу опаздывать.

Вчера, когда мысли устроили мне фактически облаву, я уже хотела ей позвонить. Раньше я бы набрала маму, но ее нет уже как пять лет, а отец никогда не был тем слушателем, кому я бы хотела вывалить подобную правду и услышать совет. Папа у меня военный человек, давно ушедший на пенсию. Строгий. Но сейчас я хотела, чтобы у него было спокойно в душе.

Почему не набрала Ксении? Не знаю. Может, потому что не было того, что можно было сказать конкретно. Я сама еще ничего толком не знала и не верила мужу. Поэтому оставила этот разговор на другой день, в тайне надеясь, что он, возможно, не настанет.

Как я и говорила, она заехала в восемь. Поднялась за мной с двумя бумажными стаканами, куда я налила кофе, и мы обе быстренько вышли из квартиры.

По дороге на работу, где мы, собственно говоря, познакомились больше десяти лет назад, она странно и долго молчала.

— Что с тобой? — не выдерживаю первой.

— Я просто думаю.

— О чем?

Она тянется к стакану, делает глоток и оставляет его в подстаканнике, прежде чем заговорить снова.

— Вы с Федей поссорились, Тань?

— Он что, у вас ночевал? — тут же догадываюсь.

Но она отрицательно машет головой.

— Я, когда вылезла из машины, заметила ваш автомобиль и шевеление в нем. Меня это напугало, и я подумала, что, может, там кто-то обворовывает ее. Но когда подошла, поняла, что шевелился сонный Федор. Отсюда и вывод.

— Боже, — закатываю глаза, даже злюсь, но подсознательно где-то радуюсь.

Глава 4

На работе было, как всегда, суетно и шумно. По крайней мере до обеда. И это оказалось самым идеальным для меня временем. Восемь часов «счастья», казалось бы. Но, как ни крути, как ни кажись сильной женщиной для всех остальных, ты по факту просто сдерживаешь боль. Заставляешь ее замолчать.

Тут не договориться с сердцем или эмоциями. В одну секунду ты улыбаешься над шуткой коллеги, в другую сердце сжимается и слезы на подходе из-за мимолетной мысли о нем.

Была ли моя молчаливая битва заметна коллегам — не знаю. Но я благодарна им за уважение и такт.

У нас небольшой коллектив, что нормально для небольшого города. Однако за годы существования фабрики мы в итоге стали единственными на рынке по производству мебели на заказ. Конечно, благодаря нашему боссу — Евгению Сергеевичу Брайчуку. Когда он начинал, это был небольшой, взятый в аренду цех. Сейчас он владеет огромной площадью и набрал команду из двадцати человек. При этом он все еще работает рука об руку с нами всеми.

Я уже тринадцать лет в отделе по работе с клиентами. Принимаю заказы, помогаю с выбором, если хозяйка запуталась с выбором фасадов для шкафов или кухонной мойки, рассказывая о преимуществах и недостатках материалов. Веду диалог и служу связующим между клиентами, дизайнером (одним из которых является моя подруга Ксения) и самим директором, так как он лучший в разработке сложных макетов и в том, чтобы понять, чего хочет клиент.

Но как бы я ни любила свою работу, сегодня я была слишком рассеянной. Чего не допускала в своей работе никогда.

Благо клиентов сегодня было не так много, и я занялась подбивкой отчета. Пообщалась с поставщиками, так как на рынок вышел новый интересный материал, и заказала пробный вариант, чтобы изучить, прежде чем предлагать, предварительно обсудив его покупку с Евгением. Все остальное время я не занималась ничем важным и ровно в пять уже была готова ехать домой.

Ксения не заставила ждать, постучав в дверь моего кабинета ровно в 17:00.

— Ну как ты?

Это первый вопрос, который она должна была задать.

Сегодня ей пришлось потрудиться и создать кое-что неординарное для пожилой пары, которая устроила ремонт мечты, выйдя на пенсию. Поэтому у нас не было времени пообщаться.

— В порядке. Планирую поговорить с ним, чтобы услышать настоящую причину.

— Правильно. Потому что его это «надоело» не давало мне самой покоя.

— Знаешь, тут два варианта на самом деле. Либо у него появилась женщина, либо он реально устал.

— То же мне труженик, — фыркает она. — Приходи в пятницу к нам. Антон хочет купить пива и креветок.

— Это очень мощный подкуп.

— А то. Лерку отправлю к подругам, или, может, твоя ее заберет. Они частенько в последнее время вместе.

— И дружба длится столько же, сколько и наша.

Наши дочери сдружились в первый же день, как мы с Ксенией впервые собрались семьями. Только Валерия была младше моей Люды на два года.

— Слушай, — заполняет уютную тишину Ксюша. — А давай и Вику пригласим? Она просила время, я думаю, прошло уже достаточно.

Вика была еще одной подругой. С ней я дружила половину своих лет. И чуть больше месяца назад она овдовела. Я не наседала, когда она попросила немного времени прийти в себя, побыть в одиночестве. Но я звонила ей и писала, чтобы знать, что она действительно в порядке.

Смерть ее подкосила. И я боялась, что она не выберется из этой трагедии.

— Знаешь, я позвоню ей, а там посмотрим, что ответит.

— Хорошо.

Подъезжая к дому, я боялась, что наткнусь на машину Феди или что он вообще будет в квартире. Но парковка была заполнена негусто, и среди автомобилей пятиэтажки нашего автомобиля не было. Однако поднималась я медленно и с опаской. Видимо, не зря. Так как, отперев дверь, которая была заперта на один поворот, а не на три, как это я сделала утром, из гостиной донесся шорох.

— Блин! — ворчу и быстро снимаю обувь, затем прохожу вглубь.

Но в гостиной я увидела свою дочь и дочь Ксении.

— О, привет, девочки. А вы чего тут делаете? — они замерли с нашими семейными фотоальбомами в руках.

— Здравствуйте, тетя Тань.

— Привет, ма. А я хочу на годовщину нашу с Максом сделать коллаж и каждый год его пополнять. Вот решила начать с детских фото. Ищу вот.

— Ах, ясно. Хорошая идея.

Ухожу переодеваться, заметив, что Лера листает не альбом, где как раз маленькая Люда (таких у нас два), а тот, где мы с Федей до ее появления в нашей жизни.

Тяжело вздохнув, я отворачиваюсь, потому что эти фотографии заставят меня рыдать. Но я решила не делать этого, пока не узнаю правду.

Когда я выхожу из спальни, они уже начали убираться после себя.

— Нашла что хотела?

— Да. Я взяла одну свою, а другую с тобой и папой. Потом к свекрови заеду, попрошу такие же.

— Ой, тетя Таня, а ваш муж красивый такой был, да и вы тоже. Прямо загляденье.

— Спасибо, Лера. Но лучше всего, когда красиво и внутри и снаружи. Как четырехлистный клевер.

Глава 5

Он словно выбил комбо: раздражён, зол, уставший и явно недовольный тем, что провёл ночь в машине.

Однако я вчера тоже не в спа побывала после той бомбы, что он взорвал в моём сердце своими безжалостными словами. Ему ещё хватает наглости делать вид, что я в чём-то перед ним виновата. Поэтому моё лицо не выражает ничего. Я полностью исключила эмоции, и снаружи он мог бы видеть, возможно, лишь спокойствие и безразличие.

Я открыла дверь и сразу же развернулась, чтобы уйти обратно на кухню.

Мне хочется есть. И хочется его помучить. Если он думал, что спать в машине – это неприятно, то пусть попробует мой временный игнор.

Набрав в тарелку ужин, я накрываю для себя ужин. Сажусь за стол и включаю телевизор.

Из спальни доносится возня, удары ящиков комода. Затем – громкий топот и хлопок двери ванной. Когда в душе включена вода, это слышно и на кухне. Поэтому я точно знаю, что он пошёл купаться.

Выдохнув, я начинаю есть. На самом деле я так взволнована, что аппетита словно нет. Но я голодна – по крайней мере, была до его прихода. Поэтому продолжаю жевать, пока вода в душе не выключается. Федя не выходит сразу. Как и всегда. Жужжание бритвы, которую я ему подарила на день рождения, длится не больше пяти минут. Лишь после этого он выходит.

Всё это время я сижу с ложкой у рта и оживаю, когда его шаги приближаются к кухне.

Муж останавливается на пороге и прожигает мне затылок своим явно недовольным взглядом.

— Надеешься на то, что я подавлюсь и умру?

— Угомонись, а? — подходит к плите и поднимает крышку глубокой сковороды. — Есть хочу.

— А тебя что, за пределами квартиры не покормили? — спрашиваю, не шевелясь. Сегодня я его обслуживать не собираюсь.

— Я в машине ночевал.

— Почему?

Он разворачивается и впивается в меня таким злым взглядом, что я с трудом сдерживаю смех.

— Что?

— Поиздеваться, я так понимаю, решила?

— Федя, а ты случаем ничего не перепутал?

— Таня, я сказал: хочу есть, не капай на мозги.

— Я их сейчас пожарю, чтобы ты наелся. Давай-ка проясним. Ты заявляешься сюда, делая вид, что я обидела сорокапятилетнего дитятку, в то время как я сходила с ума после твоего заявления о разводе. Ты роли случайно не перепутал, дорогой?

Он, не слушая меня, берёт тарелку, набирает полную еды и садится за стол на своё привычное место.

— Дай пульт, — протягивает руку.

— А как же развод?

— А что с ним? Подам… — задумывается, — завтра.

Я задыхаюсь от возмущения и его непринуждённости.

— Нет, ты точно охренел. Я сейчас переверну твою тарелку, и ты снова пойдёшь ночевать на улицу.

— Да что ты хочешь от меня, не пойму? Я вчера всё сказал.

— Зато я не всё сказала и не всё услышала. Ложку положи.

Он опускает её на стол с таким громким стуком, что у меня в ушах звенит.

«Задолбала», — пыхтит под нос, будто я его не слышу.

— Что? — орёт на меня. — Что тебе нужно?

«Боже, это будет преступление в порыве страсти», — поднимаюсь на ноги и подхожу к плите. Бросаю оставшиеся пару картошин в раковину и перехватываю чугунную сковороду одной рукой, демонстрируя повернувшемуся ко мне Измайлову дно.

Надеюсь, такой закон всё же есть в уголовном кодексе. Потому что я буду настаивать на невиновности.

Он дёргается в сторону, увеличивая расстояние, заметив в моей руке чугунное орудие.

— Ещё раз крикни на меня, пожалуйста, — прошу почти спокойно.

— Тань, давай поговорим, — тут же просит спокойно.

— Мне что-то кажется, что ты не очень разговорчив, Федя. Поэтому постою тут.

Он кивает и сглатывает.

— А теперь говори.

— Что?

— Правду, милый.

— Я уже сказал.

— Эта правда меня не удовлетворила. Ты хоть знаешь, что творишь? Если у тебя есть претензии, вопросы или предложения — говори. Мы всё обсудим. А ты пришёл со своим «надоело».

— Потому что надоело, Таня. Что непонятного?

— У меня это «надоело» за годы нашего брака раз пять всплывало. Однако я всё ещё твоя жена. Потому что, когда в моей голове звучало это слово, я, засучив рукава, работала над нашей семьёй.

— Я не знаю, что ты придумала в своей голове, но я говорю тебе ровно то, что чувствую. Я устал. Я хочу…

— Чего? — спрашиваю, когда он замолкает на следующем слове. — Свободы? Не так ли?

— Пусть будет это слово. Вполне подходит.

Я качаю разочарованно головой.

— Тебе действительно плевать на меня и на нас? Захотелось новизны?

— Да нету никаких «нас», Таня. Ты что… ты реально не понимаешь этого?

Глава 6

Войдя в спальню, распахиваю шкаф. Его одежда. Аккуратно сложенные рубашки, свитера, которые я подбирала, чтобы ему шло, футболки и ящик с бельём в центральной части.

Я хотела сложить всё это в единственный на двоих чемодан, а остальное — в пакеты. Но, смотря сейчас на всё это, изнутри выплёскивается злость. На него — за то, что так поступает, на себя — что не могу просто принять, так как не услышала доводов. И они мне почему-то очень нужны. Может, из-за прошедших лет бок о бок?

Я не знаю. Правда.

Но мне очень обидно. И очень больно за себя.

Сорвав с вешалки первую попавшуюся рубашку — синюю, в мелкую клетку, — я размышляю.

Мне хочется её порвать. Порезать и бросить к его ногам, как он поступает со мной. И в то же время, зная ценность денег, потому что мы живём по средствам. Редко куда выбираемся на отдых по России. Тем более год назад, когда наша дочь выходила замуж за Максима, мы со свахой и сватом решили подарить им квартиру. Однокомнатную, но это было лучше съёмного жилья. Все сбережения ушли на эту покупку. До этого мы оплачивали Людмиле учёбу и… ну, копили.

Поэтому рука никак не двигалась к ножницам. Хотя всё внутри рвало от желания насолить Фёдору.

Я вздохнула и приложила плечи друг к другу, затем сложила рубашку пополам — на раз и ещё. Но убрать её в чемодан не успела. Муж начал стучать в дверь и нажимать на звонок, будто у него ОКР, ярость поднялась до максимального уровня.

Чем чаще он стучал и звонил, тем сильнее это выводило из себя.

Я эмоциональна, да. Но сейчас я была нестабильна. И мои руки сжали рубашку.

— Надоело? — шепчу. — Нет никаких «нас»? На, получай.

Растягиваю материал между рук со всей силы. Рву. Сначала не поддаётся, но потом ткань с треском расходится по шву. И ощущение, словно по моим нервам кто-то пускает ток, возбуждая их по-новому.

Кидаю обрывки на пол, хватаю следующую. Чёрную, строгую. Купила ему её в офис и первые в жизни запонки.

— Ты двадцать четыре года молчал, сволочь!

Ткань рвётся легче, чем я ожидала. Так же легко, как катятся слёзы по моим щекам, от которых я отмахиваюсь.

Я не узнаю себя. Не узнаю этот хриплый голос, эти трясущиеся руки. Но мне всё равно. Сейчас на меня это действовало как терапия. Может, просто отговорка, но я продолжаю.

Достаю ящик с бельём. Его носки. Эти дурацкие полосатые, которые он любил. Беру один — и режу ножницами пополам. На втором вырезаю круг.

— Вот тебе носки! Вот твоя жизнь!

Комната плывёт перед глазами. Я падаю на колени, сжимая в кулаках обрывки ткани.

— Почему… — уже тихо, почти шёпотом. — Почему ты не сказал раньше?..

Слёзы снова подступают, но теперь они горячие, злые.

Я поднимаю голову и вижу в зеркале своё отражение. Растрёпанные волосы, красные глаза, сжатые кулаки и разбитое сердце.

— Ладно, — вытираю лицо. — Ладно.

Встаю, собираю всю его одежду в чемодан и пакеты. Аккуратно, без эмоций. Будто я все их оставила в рваных линиях его рубашек и разрезанных носков и трусов.

— Ты хотел уйти? — говорю в пустоту. — Хотел свободы. Тогда забирай своё дерьмо с собой в свою новую свободную жизнь.

Выбрасываю пакет за пакетом в коридор. Затем подталкиваю каждый к двери. Хочется выкинуть, и, быть может, потом я пожалею о том, что не сделала этого. Но я просто открываю дверь и начинаю всё это выставлять на лестничную площадку.

Феди уже нет. Видимо, устал стучать в закрытую дверь. А может… Мой телефон звонит, и установленная на его контакт мелодия даёт понять, зачем он ушёл.

Падают одно за другим сообщения и снова звонки. Но я продолжаю заниматься выбрасыванием «мусора».

Дверь квартиры напротив открывается, и на меня смотрит баба Лида.

— А ты чего это, мусора столько накопила?

— И не говорите. Двадцать четыре года не выбрасывала. И вот время пришло.

Моя горькая усмешка её не трогает, и она, просто кивнув, уходит, обойдя эту китайскую гору пакетов.

Телефон снова вибрирует. Принесла его сюда поближе. Одно сообщение:

«Таня, давай поговорим нормально. Я внизу, в машине. Спускайся.»

Я медленно набираю ответ:

«Зеркало заднего вида на себя переведи и говори. Обратно ты уже всё равно не вернёшься.»

Делаю фотографию вещей в углу и отправляю ему вдогонку.

«Это ещё что?»

«Так выглядит свобода. Не узнал?»

Вместо СМС он звонит. Да и я не хочу тут вести переписку.

— Что?

Запираю дверь на два замка. У него от одного ключ есть на связке с теми, что от машины. Но второй мы используем редко и даже на связке не крепили никогда. Он всегда лежит в верхней полке прихожей. Поэтому Фёдор войти и не может.

Какого чёрта ты творишь?

— Помогла тебе. Скажи спасибо. Ты хотел целую неделю собирать вещи и бежать к свободе, я сделала это за час.

Глава 7

Я выбираю четверг для ответственной миссии – поездка к Вике домой.

Как только работа подходит к концу, я прощаюсь с коллегами и вызываю такси.

Дорога к ее дому занимает полчаса. Вика живет на самой окраине города, потому что Игорь занимался резьбой по дереву, и для своего «хобби», как он сам это называл, ему требовалось пространство. Не представляю, как ей сейчас сложно.

Я позвонила ей в обед, но она не ответила, поэтому снова брать в руки телефон я не хотела и сразу поехала к ней домой.

У калитки я оплатила такси и медленно приблизилась.

Их пес, которого они подобрали лет десять назад щенком, уныло лежал у дверей мастерской. Он тоже тосковал по своему хозяину. Когда я открыла дверь и вошла, он лениво посмотрел в мою сторону, но не предпринял ни единой попытки встать с места.

— Привет, малыш, — подойдя к нему ближе, я присела на корточки и погладила его черную шерсть, поблескивающую на июльском солнце.

Он прижал уши к голове и позволил себе насладиться моим прикосновением, а после заскулил. Словно… рассказал, как ему больно.

— Знаю. Нам всем его не хватает.

— Таня? — позади послышался голос подруги.

Я поднялась и развернулась к ней.

— Привет.

— Привет.

Мы остановились на середине пути и обняли друг друга.

Вика прижалась ко мне плотнее, чем в обычных объятиях. Я не возражала. Если это то, что ей было нужно.

— Прости, что нагрянула вот так. Ты не ответила на мой звонок.

Мы отстранились друг от друга и медленно зашагали к дому.

— Меня не было. Оставила телефон. И вот, только недавно вернулась.

— Понимаю.

— Будешь что-нибудь? Вода, компот или чай, может?

— Чай, пожалуйста. Спасибо.

Мы прошли на кухню, и она засуетилась у гарнитура. Его сделал Игорь к двадцатой годовщине свадьбы. Я ей ужасно завидовала. Массив дерева, из которого он создал фасады, до сих пор источал аромат.

Переведя взгляд на подругу, я заметила собранные в пучок волосы, длинную юбку и отсутствие макияжа.

— Ходила в церковь? — спрашиваю, когда она садится напротив меня.

— Да.

— Как ты?

Она поджала губы и повернула голову к окну.

— Не знаю даже. Живу дальше. Привыкаю к тишине в доме.

— Катя скоро приедет?

Ее дочь жила в Анапе, так как там бизнес у ее мужа. Их встречи были редкими. Но каждое лето Вика и Игорь прилетали на юг позагорать, отдохнуть и увидеться с внуками и детьми.

Этим летом никто и не говорил о поездке, когда у Игоря случился инсульт. Катя только уехала обратно, как произошел второй и забрал Игоря.

Она просила Вику поехать с ней. Продать дом. Но подруга не смогла согласиться на этот вариант.

— Говорю, чтобы не тратилась и оставалась с мужем и детьми. Но эта упертая девчонка меня не слушает.

— Вся в тебя, — усмехаюсь очевидному.

Вика неожиданно улыбнулась.

— Ты права. А ты как?

— Ох… я даже не знаю, стоит ли нагружать тебя этим.

— Ты сделаешь мне одолжение.

И, посмотрев в ее глаза, я не смогла промолчать. Не то чтобы Вика не знала обо мне всё. Просто мне не хотелось говорить о своих проблемах, когда она оплакивает любимого человека. Но, возможно, это был ее способ хоть немного отвлечься.

— Ну, два дня назад Федя вернулся с работы, поел и сказал, что ему надоел наш брак и он хочет развод.

Вика смотрит на меня так, будто я сошла с ума.

— Он что, охренел?

Меня в очередной раз пробирает на смех.

— Господи, почему у меня, тебя и Ксюши одна и та же реакция?

— Что? Ты о чем?

— Мы все сказали эту фразу. Я — мужу, а вы обе — в качестве первой реакции.

— Да потому что я сейчас в шоке. Что случилось? Вы поссорились или что?

— Нет. Все было как обычно. Даже не знаю, откуда бы взяться кризису, который бы заставил его сказать эти слова.

— А что он еще то сказал? Должна же быть причина.

— Много чего, только ничего из этого не может быть причиной. Или же я попросту ищу не там, где нужно. «Нас нет».

— Что значит…

— Так он выразился вчера.

— То есть он тебя разлюбил?

Мои плечи опускаются.

— Думаю, да. Или нашел ту, кого полюбил сильнее.

— А я уверена, что там есть куда или к кому уходить.

— Насчет «куда» я бы поспорила. Я его выгнала из дома в первый вечер, и он ночевал в машине.

Глава 8

— Ох, моя дорогая, — Ксюша накинулась на Вику с крепкими объятиями, когда мы приехали к ней пятничным вечером и ступили на порог их квартиры.

Если честно, я боялась, что сегодня подруга позвонит или напишет, что не сможет прийти. Найдет какую-то отговорку, которую я, разумеется, приняла бы, да и Ксения с Антоном тоже. Но она этого не сделала. Вика приехала ко мне к шести, а после того, как мы разместили ее вещи в старой комнате Люды, поехали к друзьям.

— Я тоже рада тебя видеть. Прости, что пропала…

— Нет, что ты, — обрывает ее Ксюша. — Какие извинения, Вика? Ты здесь, и это главное.

Они отстранились, но продолжили держаться за руки.

— Мы всегда рядом, — заверила ее Ксения.

— Знаю, девочки. Спасибо вам за это.

— Мне кажется, или нужно нести стол в прихожую? — Антон появляется из-за угла и заставляет нас улыбнуться.

— Девчачьи разговоры. Ты тут ни при чем, — Ксюша толкает его локтем, когда он проходит мимо нее и обнимает нас с Викой по очереди.

— Рад вас обеих видеть. Располагайтесь.

— Спасибо.

— Что с нашими креветками? — Вика прочищает горло после очень сентиментального момента.

— Они ждут вас. Я уже закипятил воду и сварю их.

— Я пыталась помочь, но вы же знаете, какой упрямый этот человек, — шутит подруга.

— Ты никогда не знаешь, сколько добавить лимона. Не то что я, — подтрунивает Антон над женой, заработав еще один толчок.

— Зато мы пожарим остальные. Я купила немного королевских.

— Класс.

Организовав суету на кухне, мы открыли по бутылке пива. И под веселые шутки и смех стали готовить закуску.

Благо их кухня была объединена с гостиной, и в итоге получилось огромное пространство для большой компании. Мы не толпились, и каждому хватило места.

Это никогда не было посиделками ради алкоголя. Мы вшестером собирались у кого-то дома (зачастую по очереди) и проводили время вместе ради минут и мгновений, которые останутся в памяти каждого из нас.

Сегодня нас было четверо. И я ужасно боялась, что что-то пойдет не так. Но Вика справлялась с грустью. Мы все помогали ей держать улыбку. Но мы не забывали и Игоря.

Первой за него подняла тост сама Вика, когда мы уже сели за стол, дав понять, что говорить о нем можно и даже нужно. А мы были рады вспоминать замечательного друга. Словно он и вправду был среди нас и смеялся громче всех.

Это был наш первый сбор после похорон Игоря. И он удался.

Я любила людей в этой комнате и дорожила ими.

На кухню вышла Валерия и поздоровалась с нами всеми. Затем украла парочку креветок и съела их, схватив пару салфеток со стола.

— Отдыхаете?

— Немного.

— Ой, тетя Таня, вы сегодня одна? — громко ахнув, спрашивает она.

Тишина заполнила «эфир». На самом деле, я не поняла, почему она акцентировала на этом внимание.

— И так бывает, — я улыбнулась. — Женщина не всегда ходит подле мужа.

Это было ложью в контексте данного вечера. Мы никогда не собирались без своих пар, кроме этого дня. Но было не до уточнений. Я не хотела вдаваться в подробности. Уверена, Антон тоже знал обо всем от Ксюши, и нам не было необходимости обсуждать это сейчас.

— Что-то случилось с дядей Федей? — не унималась Валерия.

— А ты не должна уже была уйти, дочь? — вмешалась Ксюша, глянув на нее строгим материнским взглядом.

— Да ладно вам, ухожу уже, — сначала она насупилась, будто ей было не двадцать два, а пятнадцать. — Парень за мной заехал.

Она почему-то смотрела на меня так, будто хвасталась, или же мне просто показалось. В любом случае я не придала этому значения.

— Всем пока. Повеселитесь.

— И ты тоже.

Когда мы остались одни, веселье и впрямь набрало обороты.

Три часа мы отдыхали с душой. Играли в «лото», «крокодила», «кто я?», наклеивая стикеры на лоб. Пока не настало время расходиться. Конечно же, по старой привычке мы вымыли посуду и навели порядок на кухне. А пока занимались уборкой, решили купить «Монополию» для следующего раза, который обязательно будет.

— Спасибо вам, ребята, за гостеприимство и отлично проведенное время, — Вика обняла Антона и Ксению. Затем настала моя очередь.

— Может, все же останетесь переночевать? — снова спрашивает Ксения.

— О нет, я оставила вещи у Тани, поеду туда.

К тому же у нас был план — если она захочет, то просто вернется домой без всяких уговоров и попыток остановить.

— Ну как знаете.

— В другой раз можем собраться у меня. Комнат в доме много для ночевки.

— Так даже лучше будет.

Попрощавшись с друзьями, мы сели в такси, которое вызвали заранее, и поехали ко мне на квартиру.

8.1

Поднимаемся в тишине. Тут и нечего особо говорить, на самом деле. Вика увидела все его нутро сама, и вряд ли она сейчас узнает того Федора, которого знала много лет.

Почему-то даже стыдно становится. Словно это я самозванка, а не он.

Я знаю, что это, наверное, неправильно, что я не впускаю Федю домой. Но я ему сейчас не доверяю. И я боюсь, что если он решил закрыть дверь для меня, то у меня не будет шансов даже половину получить, не говоря уже о своих вещах.

— Иди в гостиную, Викуль, я сейчас.

— Привет, Вик, — здоровается муж, словно только сейчас до него доходит, что она была рядом весь наш разговор.

— Привет, — она останавливается на полушаге в гостиную и, развернувшись, смотрит на него долгим и практически испытывающим взглядом.

Федя внезапно начинает ерзать на месте, но хотя бы не пытается пройти дальше порога. И неожиданно опускает взгляд. Ему некомфортно. И ему должно быть стыдно. Вика старше нас с Федей на три года. И несмотря на то, что это очень маленькая разница в возрасте, особенно для подруг, она с первого дня нашего знакомства решила заботиться обо мне как о младшей сестренке. Так и повелось у нас с ней.

— Ты в порядке? — спрашивает он, не поднимая на этот раз головы.

— Да, Федя. Я в порядке. А ты?

— Э… да. Я тоже.

— Правда?

На этот раз он не выдерживает и смотрит на нее.

— Знаю, что ты заботишься о Тане и все такое, но это наши дела. Не встревай, пожалуйста. Мы сами разберемся.

— Я не сказала тебе ни слова. Ты спросил, как мои дела, я задала встречный вопрос, просто не поверила на слово и переспросила. Мы ведь друзья, не так ли?

— Ладно, я понял. Таня! — кричит муж, пока я стою за углом.

Лишь после его обращения ко мне я иду к комоду в нашей… своей спальне и вытаскиваю серую папку на резинке с голубой окантовкой.

Достаю из нее необходимые для подачи на развод документы и чувствую, как дрожат руки.

— Только не говори, что не можешь найти их, не поверю, — снова громко говорит он, и я наконец выхожу из укрытия.

Быстрой, небрежной походкой.

— На, — протягиваю ему и выпускаю файлы так, чтобы мы не соприкоснулись пальцами.

Даже если он это и замечает, то не подает вида.

Не сказав ни слова, он разворачивается и выходит за дверь. Захлопнув ее за собой.

— У него другая, Таня, — тут же выдает свой вердикт подруга, встав ко мне лицом.

— Я тоже об этом думала и продолжаю думать. Ну не верю я, что все в единственной причине. Не верь, Вик.

Мы проходим в гостиную и садимся на диван.

— Просто я не понимаю, к чему тогда эта ложь? Было бы даже проще, скажи он, что дело в другой женщине. А так, я невольно, даже не желая этого на самом деле, ищу причину частично в себе.

— Я не берусь утверждать, но он… вряд ли это веский довод, но он стыдливо опустил глаза и не посмотрел в них ни разу эти пять минут.

— Я увидела это. В любом случае, мы говорили дважды. И ни разу он не признался в том, что у него есть любовница.

— Сложно быть инициатором развода и при этом не быть сволочью. Когда говоришь о намерении и даешь ясный повод — это один развод. Когда ты пойман на измене и разводишься — ты ублюдок.

— Идиот он кусок, вот кто.

Она усмехается и, подавшись вперед, ложится на мои колени головой.

Этой привычке ужасно много лет.

Мы познакомились, когда я только поступила в университет. Она училась на третьем курсе. И в первое лето, когда она пригласила меня поехать к ее бабушке в деревню, мы сидели под палящим солнцем у речки. Накупавшись вдоволь, она легла на мои колени, и все те десять минут или больше морщилась от солнца, которое спалило ее лицо докрасна. Но Вика ни разу не пожаловалась. Даже когда вечером бабушка намазала ей все лицо сметаной. Мы притворились, что мы богатые дамы в салоне красоты. Правда, мне она намазала плечи. Пока сгорало лицо Вики, горели и мои плечи.

Усмехнувшись, я начинаю громко смеяться. И подруга открывает глаза.

— Что?

— Ты помнишь, когда ты сгорела на моих коленях в деревне?

— Ага. Я была потом похожа на змею.

Это правда. С нее сползала кожа, и это было просто ужасно отвратительно. Я провела немало времени, сдирая ее.

Тем летом она познакомилась со своим будущим мужем, а я с другом.

— Так что думаешь? — отсмеявшись, спрашивает она. — Это и правда конец?

— Если честно, я в таком смятении сейчас, что вроде и не верю до сих пор, но… он как придет, так никаких сомнений и не остается. Наверное, это и правда конец. Он взял документы и подаст в понедельник на развод.

— А если он этого не сделает и придет с повинной?

Я задумываюсь над таким вариантом и пожимаю плечами.

— Ему придется попросить прощения. Но я не знаю, смогу ли простить его слова. Он сказал, что мы были вместе не по любви, а по привычке. Не очень похоже было, что он говорил не всерьез.

Глава 9

Я не верила в реальность будущего развода, так как Федор о нем не говорил. Он не появлялся последнее время в квартире, не поджидал на улице, не отвечал на СМС, содержащие в себе сплошные вопросы, или звонки. Муж попросту игнорировал меня. Все, что я получала в ответ, – молчание.

Казалось, что у него кризис среднего возраста, а не намерение развестись.

Все изменилось, когда мне пришло уведомление о том, что он подал на развод. Тут реальность спустилась на мои плечи жестоко и больно.

«Так ты всерьез решил довести дело до конца?»

В этой переписке, наверное, не было никакого смысла. Но я все равно написала. Возможно, потому что он трус, Федя не ответил на звонок. Но прочел мое послание и тут же начал писать ответ.

«Я никогда не шутил по этому поводу. Быстро разведемся и все».

«Вот так просто?»

«Ага».

Ответа для него у меня не нашлось, и я закрыла мессенджер.

В кабинет вошел Евгений Сергеевич и застал меня именно в этот момент. Если честно, я даже не сразу отреагировала, пока он не заговорил, обратив на себя мое внимание.

— Ой, Евгений Сергеевич, извините, я задумалась.

Тут же поднимаюсь и беру подготовленные папки со стола.

— Садитесь, Татьяна Дмитриевна. Опаздывает клиент. Я потому и пришел к вам сообщить лично, что трубку вы не брали.

Повернув голову, вижу, что стационарный телефон мигает, и сдуваюсь, будто воздушный шарик.

— Боже! — прикрываю от стыда лицо.

— Видимо, сильно задумались, — журит он.

— Да уж. Извините меня.

Посмотрев на начальника, замечаю его улыбку. Точнее, один уголок его губ приподнят, что выглядит забавно.

Вообще, он мужчина приятный. Немного старше меня. Добрый и отзывчивый. Помню, как помог нашему бухгалтеру — Инне, когда у них квартиру затопило. Дом был старым, под снос. Все обещали переселить в новостройку, вот многие и сидели на месте, чтобы не упустить возможность. После того подтопления потолок обвалился так, что его восстановление было равносильно постройке с нуля. И смысла в этом не было. Он выплатил ей тринадцатую зарплату, да еще с квартирой съемной помог через знакомых на длительный срок. Пару лет назад их таки переселили. Мы праздновали и радовались за их семью, как за родных.

Как говорят парни из цеха: «Мировой мужик».

— Кофе хотите? — предлагаю ему, чтобы неловкое молчание перестало быть таковым.

— А, давайте, — махнул рукой и прошел к стулу напротив. — У нас как минимум двадцать минут. Покажете, что там нового на рынке.

Я собирала любые вырезки из сети или журналов и приносила ему. Поэтому у меня всегда было что-то, что требовало его комментария. Но я не была уверена, что буду очень разговорчивой. Да только кто ж отказывает начальству?

Снова сев за стол, ставлю чашки кофе и пододвигаю корзинку с печеньем и конфетами.

— Угощайтесь.

Когда время встречи подходило, мой телефон завибрировал. Мельком глянув на экран, заметила СМС от мужа.

— Можете ответить.

Быстро снимаю блок и читаю вложение.

«Тань, ты бы квартиру освобождала потихоньку. Потом не хочу с продажей тянуть. Только если ты мне не выплатишь половину за нее. Тогда вызовем оценщика, и будем знать сумму продажи».

От написанных им слов у меня защемило в груди. Он будто воткнул копье в грудь и, каждый раз напоминая о себе, ударял по нему, чтобы то залезло поглубже и проткнуло насквозь.

Глаза затопили слезы, а злость заполонила разум.

— Татьяна?

— Я… простите, — схватив бумажную салфетку, я отвернулась от начальника и промокнула нахлынувшую влагу, которой оказалось неожиданно много.

Мужчина выждал еще мгновение.

— Оставайтесь тут, я сам встречу клиентов.

— Нет-нет, — резко оборачиваюсь и, расправив плечи, встаю.

Бросив взгляд на телефон, который я оставила на столе незаблокированным, кошусь на начальника.

«Что, если он прочел?»

Евгений Сергеевич тоже поднялся и с мгновение смотрел на меня чуть хмурым взглядом.

— Уверены, что вы в порядке?

— Конечно, — выдавив из себя улыбку, обхожу стол.

Встреча с клиентами проходит бурно. Мы обсуждаем проект их будущей кухни и прихожей. Заказ весь недешевый, так как женщина сосредотачивается на самых дорогих фасадах и комплектующих с системой плавного закрывания от именитых фирм. Гранитная столешница с каменной мойкой, и все это чудо будет составлять добрых четыре метра с отдельными пеналами из пяти штук для встроенной духовки, микроволновки и холодильника.

Я отвлекаюсь от семейной драмы на весь оставшийся день. Пока мы показываем им варианты гранита и материалов, а после того, как клиенты уезжают, договорившись о замере, я делаю примерный подсчет прихожей, так как Евгений Сергеевич занялся составлением макета кухни, отнеся проект к сложной задаче.

Глава 10

Время до первого суда прошло слишком быстро. Если честно, я слышала о том, как скоро решаются судебные дела. Но когда это самое «дело» крутится в твоем личном пространстве, и ты в нём главная героиня — это другое.

Каждую минуту считаешь.

Добавим к этому тот факт, что я ничего не понимала из того, что случилось с моим браком. Ведь внятного ответа мне не дали. А это ещё больше выбивало из-под ног почву.

Не успела оглянуться, как я уже у здания суда.

Нанимать адвоката пришлось, но лишь несколько раз — для консультаций, потому что я не имела понятия, что делать и как не остаться без денег за квартиру, которую мы скоро выставим на продажу, и за машину, естественно. Хотя Федя до сих пор думает, что я уступлю. Сволочь.

В третий раз я наняла адвоката перед этой встречей.

Больше я не могла себе позволить. Всё же я приземлённый человек. Но мне и этих встреч было достаточно. Теперь я хотя бы понимаю суть процесса.

Разговор с судьёй был не очень приятным. Женщина казалась настолько холодной и возмущённой, будто мы пришли в её дом и натоптали, за что она нас возненавидела. Оттого я чувствовала себя некомфортно. Но то, каким взглядом она смотрела на Федора, меня забавляло гораздо больше. Вот уж кому достался остальной негатив.

Комната, где происходила встреча, была небольшой. Не такой, как показывают в фильмах. Мы с мужем сидели напротив друг друга, а судья — во главе специально оборудованного стола (своеобразной буквой «Т»). Напротив места судьи располагалась тумба, куда мы будем выходить и отвечать на вопросы, видимо.

Наконец последовал тот самый вопрос о требованиях. Первым отвечал Федор. И что самое интересное — о разделе имущества он упустил машину.

Говорю же — сволочь.

— Озвучьте причину развода, — своим ровным тоном спрашивает женщина.

— Э... я написал...

— Озвучьте причину развода, истец.

— Ну... — он запинается (что удивительно для меня, но я хочу услышать, что же он ответит). — Всё закончилось и... пришло время. Хочу найти себя.

— А будучи женатым, найти себя вы не можете?

Я чуть не поперхнулась.

— Ну... нет. Хочу идти дальше.

— Дальше? Это куда? Там только одноместные кровати, или всё забронировано заранее, то жену с собой не взять.

Федя хмурится.

— Развод хочу. Жену не люблю. Наш брак создавался по причине беременности Тани.

Неожиданно меня ударяют его слова. Так же как те, что он говорил впервые, сообщая. Словно меня обмазали воском, полосками, каждый миллиметр обложили и сорвали разом всё это дело.

Что он говорит ей дальше, уже и не слышу толком.

В глазах печёт, и теперь я борюсь не со смехом, а со слезами. Но когда меня приглашают к тумбе для ответов, я иду с высоко поднятой головой.

— У вас есть какие-то требования или вы согласны с истцом?

— Он «случайно» не упомянул нашу машину.

— Таня, — прорычал он моё имя.

— Тишина, — потребовала судья. — Продолжайте.

— Машина тоже наша общая. И она довольно дорогая, к тому же новая. Либо пусть отдаёт половину того, сколько она стоит, либо продаёт, и мы делим деньги.

— Таня...

— Истец, я повторять не стану в третий раз.

— Извините, — бормочет он.

Она что-то отмечает у себя и кивает.

Дальше я отвечаю на другие её вопросы о технике, которую Федя тоже собрался продать, оставив в квартире и предложив будущим жильцам, пока не звучит следующий:

— Вы согласны на развод?

И вроде бы простой ответ должен сойти с губ без особой сложности. Муж смотрит с горящими глазами, почти с улыбкой. Судья даже с пониманием, не торопит. А я... не могу сказать ни «нет», ни «да».

Федя привлекает моё внимание, и я опускаю на него взгляд.

Он что-то говорит губами, без звука. Но я не понимаю.

— Что?

— Не препятствуй, говорю. Давай быстро разведёмся, Тань.

Он даже ни разу не сказал банального «прости». Да, оно бы ничего не решило — не уменьшило боль, не стёрло непонимание его решения. Я думала, что он именно это шепчет. А он просит не затягивать. Спешит в свою новую жизнь?

Становится горько.

— Ах, по-быстрому? Значит, строили двадцать четыре года, а разрушить хочешь на скорую руку? Дудки, Федор.

Поворачиваю голову к суду. Глаза мужа раскрываются так широко, как только это возможно, когда я заявляю:

— Не согласна на развод. Давайте нам месяц на подумать.

Может, она и была в шоке, но её вердикт был твёрдым.

Выйдя из кабинета с назначенной датой следующего суда, я спешу убраться отсюда подальше.

Но как только я выскакиваю на улицу, меня за руку хватает Федя.

Глава 11

— Люда, в чём дело? — спрашиваю обеспокоенным голосом.

— Ты можешь просто приехать, мам?

— Я уже в маршрутке. Но придётся с пересадкой, так как я была в… центре. В твой район эта маршрутка не едет.

— Хорошо, — её голос всё ещё плаксивый, и она гундосит. — Я пока собирать вещи буду. Дверь открыта, входи сразу.

— Какие вещи?

— Да свои, мам, — кричит она, словно теряет терпение.

— Боже! Ты что… вы что…

Но она сбрасывает, зарычав. Максиму звонить не решаюсь. Они там вдвоём, и я не хочу его разозлить, так как не уверена в том, что произошло. Макс на мужчину, способного причинить боль женщине, не похож, но это лишь то, что люди зачастую принимают за чистую монету. Смотря на Фёдора, я до сих пор не могла бы предположить, что он в один момент придёт и скажет, что ему надоела наша устоявшаяся жизнь.

Люди — хамелеоны, как и наше сознание. Если мы не хотим чего-то видеть, то мы не видим. Но не потому, что этого нет, а потому, что нам так удобно. Причин бывает столько, что не сосчитать.

Выбор каждого, но всё же правда освобождает и истца, и ответчика, какой бы грязной ни была. Я правды не знаю, и, казалось бы, — наплюй и иди дальше. Но это так сжирает изнутри. Столько неуверенности в себе поднимает, что ты не узнаёшь саму себя к концу дня.

Поэтому я не могу знать, что случилось между моей дочерью и её мужем. И мне страшно пока что додумывать.

Выйдя на остановке, юлой кружу на месте от нетерпения, но быстро дожидаюсь другой автобус и еду прямиком на их улицу.

Фактически бегу к многоэтажке, где находится квартира Людмилы и Максима. Поднимаюсь и влетаю в квартиру, тут же натыкаясь на Макса.

— Ой! — выставляю по инерции руки, чтобы самой не удариться о зятя и его не снести на ходу.

Он, обхватив мои плечи, так же помогает остановить неизбежное.

Поднимаю голову и смотрю на него. А в его глазах словно слезы застыли.

— Что… что… — не нахожу дальнейших слов.

Он отодвигается в сторону, пряча глаза, и уходит из квартиры. Ни единого слова. Вообще ничего.

В груди больно ноет. А его взгляд застыл в памяти картинкой. Никогда в жизни не видела такого, да и не ощущала, даже несмотря на то, что переживаю сама сложный период.

Потирая левую сторону груди, иду в комнату, где слышу жёсткие удары дверей, ящиков.

Войдя, вижу, как дочь бросает вещи в чемодан и раскладывает по пакетам. Заметив меня, она бросается ко мне в объятия и плачет. Обнимаю её, глажу по спине, утешаю как могу.

— Он меня ударил, мам… — шепчет она, и я замираю.

— Как это ударил? Что случилось?

— А есть разница, что случилось? — резко отодвинувшись от меня, она перестаёт плакать, но глаза красные, а щёки всё ещё мокрые, однако лицо озлобленное и голос грубый. — Он разве имеет право бить?

— Да я ж не об этом. Конечно, он не имел права на рукоприкладство. Я просто не понимаю… сначала ты звонишь, чтобы приехала за тобой. Приезжаю — вижу Макса со слезами на глазах. А ты сообщаешь, что он руку поднял.

Люда плюхается на кровать (ведь у них однокомнатная квартира, и диван тут поставить некуда, лишь кровать), садится и запускает в волосы пальцы.

— Мы поссорились. Слово за слово — он вспылил.

— Господи… — подхожу к дочери и обнимаю снова. Кладу её голову на плечо и успокаиваю.

— Я не прощу его, так и знай.

— Люда…

— Не прощу, сказала.

— Да кто ж говорит о прощении-то? Давай соберём вещи и поедем домой. Всё равно поговорить вам будет нужно.

— Ага, — бросает она мне и сползает на пол, чтобы засунуть остатки одежды, валяющейся вокруг.

Вздохнув, решаю не задавать сейчас вопросов. Поэтому присоединяюсь и помогаю ей со сбором.

Заканчиваем быстро — и получаса не проходит. Конечно, собрать всё мы не успели, да и не стали. Взяли по пакету в каждую руку, вызвали такси и поехали домой.

Люда заняла свою комнату, в которой ничего толком и не менялось, как она съехала от нас. Я ушла приготовить чай, отписалась на работу, что приехать не смогу, и вернулась к дочери.

Оставив вещи на полу, она лежала на кровати, уткнувшись в подушку лицом.

— Милая?

— Не хочу, мама. Ни есть, ни пить, ни говорить.

— Понимаю. Но я здесь, хорошо?

— А работа?

— Сегодня не пойду.

— Я в порядке, — отвечает, повернув голову, и я решаюсь войти.

Люда двигается к стене, а я сажусь рядом. Рассматриваю заплаканное лицо. Пытаюсь найти отметку, куда он её ударил… Всё внутри до сих пор натянуто и больно ноет.

— Отека не вижу, но может, всё-таки приложить лёд?

— Мам, — дочь прикрывает лицо руками. — Не анализируй меня. Я же сказала: не хочу говорить об этом.

Глава 12

Я не нахожу себе места. С того момента, как вышла из комнаты Люды, я хожу по кухне из одного угла в другой и не знаю, что делать.

Мои мысли так хаотичны, что я не могу сосредоточиться ни на чем другом или на одной из них.
Мне хочется позвонить Максу и, раз дочь не рассказывает, что произошло конкретно, то узнать у него… Но… я не делаю этого. Тоже не имею понятия почему. Возможно, виной тому его взгляд?

В его глазах стояли слезы. Там была боль и разочарование. Они читались так же легко, как если бы я взяла книгу с полки. Почему? Сожаление о том, что он ударил Люду? Разочарование в самом себе от этого поступка? Или… боль, которую он испытал из-за той самой причины, о которой мне было неизвестно?

— Боже, — вздыхаю и нажимаю на кнопку чайника.

Как только он подогревает воду до температуры, достаточной для того, чтобы не обжечь губы, я делаю себе кофе и выпиваю его, даже не заметив, как быстро это делаю. Обычно я смакую этот вкус и наслаждаюсь. Пусть это не какой-то зерновой кофе из Эфиопии, а обычный растворимый, но я умею находить прелести в таких вещах. Иначе я была бы погребена под сожалением и мечтой о лучшей жизни. А мне нравилась моя. Я радовалась каждому дню. И если этот кофе стоял на моей кухне, значит, я буду радоваться ему и пить его, как будто он королевский.

Отвлекшись на свои мысли, когда мой мобильный звонит, я вскрикиваю от испуга.

— Бог мой, — прикладываю руку к груди и, подойдя к столу, вижу имя подруги. — Викуль, — отвечаю ей.

— Ты скоро? — задает она вполне логичный вопрос.

— О… это уже сегодня?

— Ага. Ты в порядке? — тут же она чувствует мою растерянность.

— Прости, пожалуйста. Я и забыла о нашей встрече, дорогая.

— Что случилось?

Отойдя на балкон, я шепчу в трубку:

— Люда поссорилась с Максом. Кажется, он ее ударил, и она собрала вещи.

— Господи, как она?

— Более-менее. Я оставила ее в комнате.

— Может, я приеду и… не знаю, поговорю с ней. Все же она моя крестница.

Это, наверное, банально, но это правда. Вика стала крестной моей Люды, а я — крестной матерью Катюшки. Именно по этой причине, познакомившись с Ксюшей много лет позже, я не смогла стать крестной для ее Леры. Но она все равно была для меня как еще один ребенок. Что еще парадоксально, так это то, что у нас троих было по одному ребенку, и все они были девочками. Но… не знаю почему, Люда стала близкой подругой именно Леры, а с Катей у них как-то не задалось. Они не были врагами и уважали друг друга, но это не значило, что они писали друг другу смс и спрашивали, как дела, хотя бы раз в неделю. Я сомневаюсь, что они это вообще делали, если Катя не приезжала, как этим летом сюда в город, и они не встречались за общим столом.

Когда секрет уже рассказан, я вхожу обратно на кухню и натыкаюсь на дочь.

— Эм… Вик, я приеду на другие выходные, ладно? — торопливо говорю ей.

— Конечно, — отвечает она, но вместе с ней начинает говорить и дочь.

— Прекрати, мам. Езжай к тете Вике в гости, я справлюсь.

— И речи быть не может. Я…

— Мам, пожалуйста, — она смотрит на меня почти умоляюще, и… я решаю, что ей действительно нужно время побыть наедине с собой, и я дам ей это уединение.

— Пообещай позвонить, даже если тебе захочется просто помолчать.

— Обещаю.

Посмотрев на часы, я в шоке осознаю, как много времени прошло с момента, как я вышла из здания суда и поехала к дочери. А Вика позвала к себе заранее, узнав у меня дату суда. Ей не хотелось оставлять меня одну в этот день, но я с событиями дочери и вовсе забыла, что сегодня состоялось такое знаковое событие в моей жизни.

Если честно, я не была против компании. Конечно, ситуация с дочерью оказалась неожиданностью, но мне правда нужна подруга и слезливый разговор. Может показаться, что я отважна и сильна, но кто в здравом уме отпустит столько лет своей жизни, часть которой была связана с единственным мужчиной, которого ты любила до последнего момента? Пока эта скотина не сказала, что брак по залету затянулся, и что тебя уже не любят.

Это больно, и мне нужна лучшая компания.

Люда выходит из кухни, прихватив виноград и стакан воды, оставив меня наедине с подругой на том конце «провода».

— А Ксюшка во сколько подъедет в итоге? Может, с ней тогда рвану к тебе, чтобы не тратиться на такси. Она все равно на машине ездит.

— Что-то мне подсказывает, что она воздержится.

— Почему?

— Она уклончиво объяснила, что ей нужно побыть с семьей.

— Оу, мне она ничего такого не говорила.

— Ну, я ведь ей позвонила, может, поэтому ты пока еще не в курсе?

— Наверное. Ладно, соберусь и приеду.

— Буду ждать.

Собравшись, я захожу к дочери и сажусь на кровать, отвлекая ее от телефона.

— Кажется, тебе уже лучше, — улыбаюсь и кладу руку на ее колено.

Глава 13

— Не надо было, — подытоживает мой откровенный рассказ со всеми эмоциями и неприглядными словечками о том, что было в суде и после, подруга.

Мы сели на диване в гостиной и перенесли наш ужин, который приготовили вдвоем, за маленький журнальный столик, чтобы можно было отдохнуть от перекуса, вытянуть в удовольствие ноги, а еще, если захотим, включить телевизор. Пока что мы говорили, и в телевизоре необходимости не было.

— Ага. Но только я уже это сделала. Так что месяц я буду все еще замужем.

— Только потом не поддавайся на его провокации. Чтобы не продлить пытку на месяц-другой.

— Постараюсь, — усмехаюсь ее серьезному тону.

Но внезапно Вика улыбается.

— А что, если отыскать судью и сказать, что у тебя было помутнение рассудка?

— Меня скорее арестуют за домогательства к высокопоставленному судье, или как их там называют.

— Неважно, но тоже верно, — усмехается подруга. — Эх… А могли пить шампанское и праздновать.

Я киваю, но ничего не говорю. Внутри сейчас ни радости, ни грусти. Одно лишь смятение о себе и дочери. Если со мной многое понятно, даже при том, что грозит продажа квартиры и покупка нового уголка, то вот Люда и Макс — вопрос пока что сложный, без ответов на поставленные вопросы.

— Тань, — зовет она меня и ждет, пока сконцентрирую взгляд на ней. — А может, ты помириться хотела и подсознательно выдала все это?

Осознав ее вопрос, почему-то начинаю смеяться.

— Викуль, я была бы готова работать над нашими отношениями вместе с Федей. Я была с ним два десятилетия и не планировала прерывать их. Но в одиночку работать? Нет. Он свое слово уже сказал. И прозвучало оно довольно-таки четко.

Она тянется через столик и накрывает мою ладонь своей рукой.

— Мне правда жаль, что он такая скотина.

Внезапно меня пробирает на смех.

— Тебе жаль, что он скотина?

— Ага, — она пожимает плечом настолько невозмутимо, что я не могу остановить смех.

Покончив с ужином, мы убираем тарелки, оставив лишь закуски и вино. К этому моменту мы уже лежали, вытянув ноги, и включили какой-то драматичный фильм.

— Так что с дочерью-то?

— Ох, Вика, я и сама не знаю, что там с ними произошло. Люда говорит, что Макс ее ударил. Но когда я встретилась с ним на выходе, у него слезы в глазах стояли. И зять не выглядел злым. Клянусь, у меня сердце защемило в груди.

— А причина-то в чем? Не могли же они из-за мясорубки поссориться, что до рукоприкладства. Макс же нам всем знаком. Не припомню его в гневе, уж прости.

— Я не спорю, но дочь пока что молчит.

— А может, мне с ней поговорить? Ну, может, не хочет тебе рассказывать, так скажет крестной?

— Я попробую снова, как увижу ее завтра. Не получится — поручу тебе.

— Хорошо.

Остаток вечера мы говорили, как и полагается старым подругам. А если мы не говорили, то позволяли образовавшейся тишине говорить за нас.

Порой именно тишина прекрасно передает все, что лежит на душе, но никак не хочет облачаться в слова.

Из-за того, что мы поздно легли с Викой, я впервые (но это не точно) проспала. И в итоге меня разбудил не будильник, а звонок начальника.

Подскочив, я схватилась за волосы, запустив в них пальцы, и приложила телефон к уху, закусив до боли губу.

— Алло?

— Татьяна?

— Эм, да, Евгений Сергеевич. Здравствуйте.

— Вы ответили, так что это уже хорошо. Могу я узнать, во сколько вы приедете на работу?

— Простите, пожалуйста. Я уже почти выезжаю и буду минут через… час, — сжав губы, жду, что он скажет.

Но в трубке внезапно раздается смех.

Он что, смеется надо мной?

— Через час подойдет. И не переживайте по поводу опоздания. Вы вчера предельно ясно дали понять о том, чем планируете заниматься. Я фактически был уверен в сегодняшнем дне и вашем опоздании. Просто решил убедиться, что вы в порядке.

Боже, благослови этого мужчину! Лучшего начальника не найти, клянусь.

— Спасибо за понимание. Через час я буду на работе.

— До встречи, Татьяна Дмитриевна.

Он отключился, и, повернув голову, я заметила такую же сонную и растрепанную Вику.

— Минут через час, да?

— Ага. Я хотела сказать тридцать, но боюсь, что за это время доберусь максимум до дома. Почему я не услышала будильник?

— Ты выключала его дважды.

— Нужно поставить штук десять с минутным промежутком.

— Я сварю тебе кофе, а ты пока воспользуйся душем. И если что, я могу дать тебе одежду, чтобы ты не ехала домой.

— Спасибо. Но мне лучше заехать. Хочу увидеть Люду.

— Поняла.

Глава 14

Поразительно, но я не смогла поговорить с дочкой даже в выходные.

Сегодня было воскресенье, и она снова сбежала.

Было воскресенье, а между ней и Максом ничего не менялось. Она сидела в квартире. Работа ей, как обычно, не подошла, и она сосредоточилась на поиске очередной вакансии.

— Люда! — выпалила я строго, когда она подняла трубку.

— Мам, не начинай, — отвечает она недовольно.

— А ты и не даешь мне начать, — мой голос по-прежнему напряженный и строгий. — Что вообще происходит?

— Да ничего, ма. Я с мужем поссорилась, и он меня ударил. А так больше ничего.

— Я не об этом, и ты это знаешь. Вы говорили? Что произошло?

— Мы поговорим в суде. Ты с папой тоже в суде только и говоришь.

— Это как раз одна из тем, которые я хотела обсудить, но ты вечно бегаешь от меня. Вот куда ты сейчас пошла?

— Гуляю по парку.

— Люда, я не понимаю тебя. Куда исчезла твоя целеустремленность? Твоя сила, характер. Не тот характер, которым ты передо мной козыряешь. Даже если вы с Максом планируете развод, ты ведешь себя…

— Как, а?

— Не знаю. Но это все не может откладываться в долгий ящик.

— Оно и не откладывается. Мы разберемся сами.

— Хочу предупредить, Людмила, что я договорю с тобой и позвоню Максиму.

— Что? Ты не посмеешь. Господи, мама… да оставь ты все это для нас с ним. Ты моя мать, но мы говорим обо мне и моем муже. О моей семье, которая у меня появилась. И мы решаем проблемы так, как считаем нужным. Мы взяли перерыв, окей? Подумать, разобраться во всем.

— Перерыв?

— Да, боже.

— Почему ты не сказала? Я бы не настаивала так.

— Да потому что ты бы решила, что перерыв равносилен прощению. Или что я слабачка и хочу простить, потому что боюсь остаться одной.

— Что? Господи, что за бред? Я бы никогда так не подумала. Ерунда какая-то.

— Ну… — она замолкает. — Значит, я ошиблась.

Вздохнув, решаю немного успокоить дочку.

— Я бы не стала осуждать тебя за выбор. Ты же это знаешь.

— Знаю, — отвечает тише обычного. — Но после случившегося решила, что осудишь. И не звони Максу. Мы взяли перерыв, потому что нуждаемся в нем. Потом, когда будем готовы, поговорим.

— Хорошо. Ну, вы то хоть общаетесь? Вы женились по любви, а не…

На языке вертелись слова Федора, но закончить этой фразой я не нашла сил.

— Знаю, мам. И мы, разумеется, общаемся. Просто всему свое время.

Она берет паузу, а я — наоборот.

— Хочу… чтобы ты говорила со мной. И как бы эгоистично ни звучало, милая, но мне тоже порой хочется высказаться не подруге, а дочери. Поговорить с тобой.

— Ох… — срывается с ее губ, и внезапно мои глаза становятся влажными. — Господи, мама, прости меня, пожалуйста. Я была так сосредоточена на себе и на том, что ты так страстно желаешь поговорить, что забыла о твоем собственном разводе. Прости. Я сейчас вернусь, ладно? Уже развернулась и иду обратно в квартиру.

— Спасибо тебе. Жду.

— Я люблю тебя, мам.

— А я тебя.

И мы поступили именно так, как договорились. Мы говорили. Готовили ужин и снова говорили. И когда приступили к еде, не замолкали.

Это был важный вечер для нас обоих. Но она так и не рассказала мне о том, что послужило причиной их ссоры с мужем. Однако я настаивать не стала. Люда была со мной на одной волне и без умолку делилась своими планами, тем, что ей сложно приспосабливаться в новом коллективе. Отчасти поэтому ей тяжело с работой.

Этой ночью я ложилась спать счастливой мамой и женщиной.

Следующие две недели приближали судебное заседание. Но я не зацикливалась на этой мысли, а сосредоточилась на продаже квартиры. Навела в ней порядок и частично упаковала вещи.

Вика предложила пожить у нее, когда найдется покупатель и состоится сделка. А пока я отвозила в ее свободную спальню ненужные коробки с вещами и прочими безделушками.

— Татьяна? — окликнул меня директор, и я остановилась посреди цеха.

— Да?

— Сегодня после обеда нужно съездить в небольшой отель на окраине.

Если бы он тут же не продолжил, то я бы грохнулась в обморок. Или же ударила Евгения по лицу. Но, благо, он говорил быстро и без пауз.

— Там был старенький хостел, но его выкупили. И новые владельцы хотят сделать приличное место. В общем, они планируют кухню шеф-повара и сделать пару номеров. Вы мне нужны.

— О… ладно. Но у нас Ксения ответственная за…

— Будьте готовы в два. И… я уверен, что вы справитесь. Мне нужны будут ваши мысли по материалам.

— Ох, конечно. Как скажете.

— Отлично.

Глава 15

Застывшая, или скорее обездвиженная, я осталась сидеть на месте. Пока меня не растормошил директор, коснувшись плеча.

— Татьяна, вы в порядке?

— Что? — дергаюсь в сторону двери, приходя в себя. — Простите. А... отель работает до сих пор?

— Да. На удивление, он пользуется популярностью, хотя скорее всего из-за низкой стоимости.

— Конечно.

Выйдя из машины, мы пробираемся ко входу. Евгений придерживает меня за руку, чтобы я не упала и не сломала ногу, и когда мы останавливаемся на нормальном асфальте, отпускает.

— Вы точно в порядке?

— Да-да. Показалось, что увидела... кое-кого.

— Понял. Тогда пойдемте работать.

На согласование макета, отрисовку и обсуждение деталей уходит больше часа. И это лишь кухня. Я стараюсь не отвлекаться, потому что не могу себе позволить плохо исполнять свои обязанности и лишиться работы. Но все же мысль о моей дочери с каким-то мужчиной тут... в отеле доводит до тошноты.

И я точно знаю, что скорее всего не успею к тому моменту, когда они отсюда выйдут. И мне, разумеется, никто не даст информации, кто снял номер или в каком они номере остановились.

Когда мы входим в фойе, я все равно осматриваюсь. Тут действительно уютно и не кажется, что совсем уж дешевая ерунда.

— Какие номера вы хотите сделать для начала? — интересуется Евгений у полноватого, лысеющего мужчины, который нас встретил.

Полагаю, он и есть новый владелец.

— Один самый дорогой, у нас их всего два. И один средней стоимости, который будет в итоге самым дешевым. Так как это и будет минимальной ценой, когда мы все закончим.

— Ясно. Начнем со второго варианта.

Сама гостиница расположена в трехэтажном здании. Номера занимают второй и третий этажи, в то время как первый — это кухня и будущий ресторан, а также бухгалтерия, комната для горничных и так далее.

Остановившись у первой комнаты на втором этаже, мы входим, и сразу же в нос врезается запах старины.

— Открою окно, — тут же протискивается вперед мужчина.

Мы осматриваем комнату, которая довольно большая. В ней три двухъярусные кровати. Ванная и туалет разделены. А также небольшая гардеробная с тремя отдельными, но узкими отделениями с полочками и одной штангой. Плюс ящики, в которых лежат дополнительные подушки и одеяла.

— Что скажете? — владелец останавливается рядом со мной и директором, оставив нас на несколько минут в тишине, чтобы понять, с какой квадратурой мы имеем дело.

— Вы хотите оставить двухуровневые кровати?

— Нет. Возможно, один номер таким и будет, но большая часть этого этажа составит комнаты на трех человек. Больше никаких общежитий. Третий этаж будет с двуспальными кроватями, и номера люкс, один из которых мы с вами так же посмотрим и составим план по мебели, и я займусь ремонтом.

Евгений кивает и переходит в режим своего особого визуального проекта, когда встает в одной части комнаты и представляет, какой он видит комнату и мебель в ней.

Еще полтора часа мы тратим на этот и другой номер, который, кстати, был огромным и действительно дорогим, так как туда владелец выбрал лучшие материалы и изумительный классический дизайн мебели.

Согласовав еще одну встречу и время на исполнение заказа, мы с директором уходим. Я еще несколько раз оглядываюсь, но, разумеется, никто не выходит из отеля.

— Отдайте Ксении зарисовки, хочу посмотреть в цвете. Детальной прорисовки не делайте, я не вижу пока в этом смысла. Возможно, что-то придется доработать. Те гардеробные можно модернизировать, — он прищурился, словно точно видел, как он это сделает. — В общем, сделайте это. А я потом внесу корректировки, если это будет иметь смысл и не выйдет за рамки бюджета.

Признаться честно, этот проект был одним из самых крупных за последнее время. И когда мы вошли в офис, жизнь закипела.

Возвращаясь домой, мы с Ксюшей молчали в ее машине. Я не хотела ее тревожить и бередить своими домыслами, итак взвинченное состояние. Она переживала, а я волновалась за нее. Но Антон всегда был прекрасным семьянином и мужем. Учитывая, что в моей жизни случился переворот небывалых масштабов, я сомневалась, что муж подруги — один из тех, кто приходит домой и говорит: «Нам надо развестись», при этом не называет ни одной причины, кроме угасшей, а может, так и не зародившейся любви, учитывая начало нашего брака.

В квартире стояла тишина, когда я вошла внутрь. Свет был выключен, и казалось, что никого нет. Но пройдя к спальням через коридор, я услышала, как Люда разговаривает. Слов было не разобрать, да я и не планировала подслушивать. Но это был тихий разговор.

Сделав вдох, я выждала пару секунд и, постучав, тут же вошла.

— Мам, — взвинченно подпрыгнув, дочь села. — Перезвоню, — сказала она в трубку и убрала телефон в сторону. — В чем дело?

— В чем дело? Господи, это я должна спрашивать у тебя, в чем дело, Люда? Что в твоей голове происходит, что ты вытворяешь такое со своей жизнью.

Я разозлилась. И мои эмоции били через край. Люди перестают любить друг друга. Люди расходятся. Но люди не могут изменять своим мужьям или женам. Этого я никогда не принимала, не понимала и не одобряла. Нет! И моя дочь не имела права так поступать со своим мужем и браком. Этому научила меня моя мама. Это я объясняла своей дочери, но, кажется, она не планировала поступать по совести, выбирая предательский путь.

Глава 16

Выйдя на кухню поздним вечером, я начинаю готовить плов. У меня нет настроения на что-то другое. Да и есть не хочется вовсе, но надо.

Залив водой обжаренный рис с мясом и овощами в глубокой сковороде, я достаю всё для салата. Дочь выходит на кухню, словно вор. И мне это не нравится.

Я не хочу, чтобы она делала вид, будто я зло. И она меня боится. Её выбор касается других людей, но я не хочу мириться с тем, что этот выбор неправильный, и говорю это не для того, чтобы меня боялись за иное мнение.

— Желаешь помочь — проходи. В противном случае не веди себя так, словно я была с тобой слишком сурова, — говорю, не поворачиваясь.

Ножки стула искажают звуки, скрежеща по старой плитке.

— Ты права, — тихо сообщает Люда.

— Знаю.

Поставив на стол пустую миску и овощи в другой, я подаю ей нож и доску.

— Кубиками.

Она без слов принимается за нарезку, а я мою грязную посуду.

— Кто он? — задаю вопрос, вытирая руки.

— Что?

— Кто этот мужчина?

— Э… я не могу… — она стихает, давая понять, что не скажет.

— Ты думаешь, что я хочу играть в тайного агента, Люда?

— Мам, не заводись. Но этот разговор…

— Этот разговор подоспел вовремя. Кто этот человек? Кто-то со старой работы? Из ваших с Максом общих знакомых? Или посторонний?

Люда молча нарезает, а плохое предчувствие заставляет меня развернуться к дочери лицом.

Я смотрю на её скованную позу, опущенную голову, и меня прорывает.

— Господи Боже, только не говори, что он женат, — мой голос такой громкий, что я сама вздрагиваю от того, как он эхом отдаётся от стен.

И, судя по тому, что она по-прежнему ничего не сказала и не подняла глаз, я права.

— Какая же ты… Боже мой, Люда! Изменила сама, так ещё и этот… кем бы он ни был, тоже жену предаёт. Вы оба ненормальные? О совести не слышали?

— Да, блин, мама!

Дочь вскрикивает и, подскочив, смотрит на меня, злясь, но с красным лицом.

— Что?

— Вот поэтому с тобой невозможно что-то обсуждать. Ты на своём только и настаиваешь. Я знаю, что была неправа. А ты продолжаешь давить на меня.

— Давить на тебя? То есть ты давления не ощущала в своём статусе, и этот твой, в которого ты там влюбилась, тоже. Он тебе, небось, пообещал, что разведётся, и ты одна-единственная для него… Тьфу! — Чувствую, как всё тело трясёт от злости, поэтому отхожу от неё подальше. — Значит, — начинаю я, скинув половину гнева, — ты поверила в иллюзию и предала мужа ради мужчины, который с радостью предал свою жену. В целом, если подумать, то вы оба «молодцы». Два предателя, которым будет комфортно в своей «любви».

Дочь расправляет плечи, словно я её и правда оскорбила, и, бросив нож на стол, уходит с кухни. А у меня нет ни малейшего желания идти за ней и убеждать в чём-то. Я разочарована в ней. И она должна это знать, если не понимает, как ужасно поступила.

До очередного суда время прошло незаметно.

Пришлось взять очередную консультацию у адвоката. К этому моменту ещё больше моих вещей отправилось в дом Вики. То, что принадлежало Феде, я оставляла как есть. Очевидно, он нашёл, где жить, потому что больше не пытался захватить территорию в квартире и дал свободно дышать.

Суд прошёл довольно спокойно. Хотя по умоляющему взгляду почти бывшего мужа стало понятно: он боялся, что я снова задержу сроки. Но если честно, я так устала за этот месяц, что попытка насолить ему в итоге сыграла бы злую шутку со мной. А я не была готова к продолжению спектакля, который убивал бы меня саму.

В итоге мы вышли из здания суда почти свободными мужчиной и женщиной.

И если у меня хватило момента подумать о том, что огромная глава моей жизни внезапно закончилась, то у него — нет.

Он вылетел из дверей и с улыбкой на лице, с телефоном, зажатым между ухом и плечом, помчал к машине. Останавливать не стала. Но проследила весь путь.

Федя, казалось, не мог остановиться, сосредоточившись на своём счастье. Но когда сел за руль, продолжая разговор, он заметил застывшую меня на ступенях здания и тоже замер.

Подступившие слёзы застали врасплох. Я не хотела плакать о нём. Я хотела плакать о том, что годы жизни, в которых я была счастливой женой и мамой, прошли за короткие полчаса. Слишком быстро. Но я сдержала слёзы. И чтобы у бывшего мужа не было шанса подойти и заговорить, последовала в другую сторону пешком.

Поехав сразу на работу, я стремилась к уединению. И слава Богу, что сегодня не было клиентов, а мне не было нужды выходить из кабинета. И, возможно, я была плохой подругой. Но идти и спрашивать, как дела у Ксении, я тоже не стала. Не смогла бы быть отличным слушателем и сказать что-то в ответ.

Однако, когда время подходило к концу рабочего дня, мне нанёс визит директор.

— Вы сегодня слишком тихая, Татьяна. Будто что-то замышляете, — я улыбнулась.

Он знал, куда и зачем я ездила. Я была признательна за это предоставленное одиночество.

Глава 17

Дни полетели сумбурно, один за другим. Я и не заметила, как сентябрь подошел к концу.

Покупатель на квартиру пока что так и не нашелся. Три или четыре раза приходили на осмотр, но дальше дело не шло. Федя пропал. Лишь иногда спрашивал насчет продажи квартиры, но в целом он меня не беспокоил. Дочь все еще жила со мной, но нашла работу. А все наши разговоры о ее браке каждый раз перерастали в ссору и заканчивались ничем.

Она не хотела ни мириться с Максом, ни говорить. Складывалось впечатление, что она и сама не знала, чего хочет. Но с потерянным временем и тем, что она явно продолжала те отношения, вернуть мужа она уже вряд ли будет способна. Я не уверена, что он бы ее в принципе простил, приди она к нему сразу, как мы с ней поговорили.

Максим любил Люду. Я это знала и видела.

Я же во всей этой хаотичной суете отчаянно нуждалась в отдыхе. Попросту не выдерживала. Нервы стали ни к черту. Хотелось то орать, то плакать. И вряд ли дело в бывшем муже, нашем разводе и развалившемся настоящем. С этим я вроде как справлялась. Порой было особенно тяжело, но я держалась. На самом деле, чего именно не выдерживала, я и не знала толком. Но морально была истощена.

Решение этой проблемы нашлось в субботу, когда я, Ксюшка и Вика собрались вместе.

Место проведения девичника было определено автоматически – у Вики дом, и каждой хватит места.

Душевные терзания лились потоком из каждой из нас.

Вика тосковала по мужу. Мы ее поддержали.

Ксения не понимала Антона. Мы ее тоже поддержали.

Я рассказала о дочери. Они меня поддержали.

Такой была наша многолетняя дружба.

— А кто он? — обратилась Вика с вопросом.

— Понятия не имею. Знаю лишь то, что они оба заняты.

— Боже, что творится вообще? — Ксюша испуганно оглядела нас с Викой. — Ты потеряла мужа. Танькин ушел, ничего не сказав. Люда в странный загул ушла, да и моя Лерка чумная ходит. Тоже кто-то появился, словно. Дома не находится. Не дай бог, тоже женатый.

— Сплюнь.

— Тьфу.

Нависшая тишина начала давить, пока Ксения не заговорила снова.

— А если Антон мне изменяет?

Обменявшись с Викой взглядом, мы посмотрели на подругу.

— Ты ведь говорила с ним?

— Столько раз, что и не счесть. Порой прямо злюсь на него, — она начинала говорить все громче. — Ну, изменяешь, так скажи и не мучай меня. Хочешь что-то поменять, опять же скажи. А в итоге он меня за ниточки держит. Что я, стеклянная? Разобьюсь, узнав правду? Нет, хоть и больно будет, выдержу.

Ее прорвало так, что мы еще долго слушали, как плачет душа растерянной женщины.

Ответить было нечего, на самом деле. Пока она рассказывала, я и сама злилась.

Антон всегда был откровенным мужчиной. Да и Ксения, рассказывая о муже что-то по мелочи, была красноречива, чтобы правильно составить впечатление о нем. То, что она говорила сейчас, не было похоже на образ Антона, который был знаком много лет.

— Творится что-то серьезное, Ксюнь.

— В том-то и дело, что я это понимаю. Я просто так устала стучать в эти закрытые двери. Вот, — прикладывает ладонь к горлу, — где это все у меня сидит.

Она замолчала и пыталась отдышаться от длинного монолога и сильных эмоций.

— А я вот решила уехать к дочке и внукам, — внезапно говорит Вика, и мы обе переводим на нее взгляды.

Облегчение проносится по мне волной.

Как бы мне ни было грустно отпускать подругу так далеко, я видела, что она тут потухает. А я хотела для нее счастья и покоя.

— Это правильное решение, — кладу ладонь на ее руку.

— Только как оставлять его тут, не знаю, — вздыхает Вика, прикрывая увлажнившиеся глаза.

— Ну а мы на что? Приглядим за всем. Ты не переживай. Все равно будешь приезжать.

— Буду.

— Ну вот.

— Ты, Тань, не подумай, я дом продавать не буду. Так что живи.

— Брось… — пытаюсь отмахнуться.

— Нет, я серьезно. Я буду с Катей и ее семьей жить пока что. Но вдруг надумаю вернуться потом? Нет, я это решение приняла в первую очередь. Дальше видно будет. А пока что ты как раз и приглядишь. Себе жилье подыщешь.

— Ясно. Тогда спасибо. И за дом не переживай.

— А вы давайте ко мне в гости летом. Домик снимите один на двоих, чтобы дешевле было. Там все вместе отдохнем от всей этой суеты.

— А ты когда едешь?

Вика усмехается.

— Не поверите, на этой неделе. Даже не все вещи буду собирать. Зять приедет за мной на машине, чтобы удобней было.

— Хм, — задумавшись, поворачиваю голову к Ксюше. — Ты говорила, у тебя еще неделя отпуска осталась?

— Было такое.

— Вот и поедем на море. Только не летом следующим, а этой осенью. Мне начальник обещал неделю отгула, если я решу немного мысли в порядок привести.

Глава 18

Вернувшись домой, я принялась за уборку. Выбросила кое-что ненужное. Чуть позже вернулась дочь.

Рассказывать ей о том, что зять напросился на встречу, я не стала. Сама не знаю почему, но спросила, проходя на кухню:

— С Максом виделись?

— Мам, я только вернулась с работы, — недовольно отвечает и, бросив сумочку, уходит в комнату.

Она возвращается, переодевшись.

— У меня нет времени с ним видеться.

— И что ты планируешь делать? Оставаться замужней женщиной? Или полагаешь, что вернешься к нему, и все станет как прежде, когда ваша любовь с этим мужчиной закончится?

— А ты, я смотрю, желаешь мне только счастья. Отлично, мам.

— Я не могу желать тебе счастья, когда вы с ним оба изменяете мужьям и женам, держа тех за дураков. Ты как себе это представляешь? Вот представь: твой отец ушел не потому, что разлюбил, а потому что у него появилась другая.

— Папа бы так не поступил.

А мне вдруг становится мерзко и даже больно, размышляя о подобном. Вроде и пытаюсь жить дальше, но душит мысль.

— О, правда? А ты представь, что, когда не ждешь подобного от человека, он внезапно именно это и делает. А потом Федя придет и скажет: «Я вернулся. Принимай, жена».

— Фу, это мерзко, — морщится она и не понимает до конца, что именно так себя чувствует Макс, и почувствует, сделай она подобное.

— Вот именно, Люда. Это мерзко.

— Я тебя услышала. И нет, я не думаю идти к Максу и проситься обратно. Мы все обсудим, когда у меня будет время с ним встретиться. Ты довольна?

— Я-то тут при чем? Ты сама довольна тем, что делаешь? Что сделала? Мне кажется, ты вообще не понимаешь. Ничерта, Люда.

На этот раз ухожу я. Я просто не могу до нее достучаться. Никак у меня не получается сделать это.

Встретиться с зятем до обеда не получилось. Пришли неожиданные клиенты с довольно большим заказом, и Евгений Сергеевич попросил меня присутствовать, чтобы отвечать на дополнительные вопросы относительно материала. Учитывая, что клиентами были муж и жена, я взяла на себя женщину.

Подойдя к небольшому кафе в обеденный перерыв, заметила Макса, сидевшего за столиком у большого окна. Выглядел он неплохо, но и не так, как прежде. Чуть осунувшийся, безрадостный, учитывая, что этот парень улыбался постоянно. Так как я была голодной, он решил встретиться именно тут, извиняясь, что оторвал от дел.

Войдя, тут же поспешила к нему.

— Здравствуйте, теть Тань, — он привстал, затем сел, когда я стала опускаться на стул.

— Привет.

Сев напротив, ощутила себя неловко. Почему-то было стыдно из-за поступка дочери смотреть в его глаза.

Заказала обычный "Цезарь" (тут он был по приемлемой цене, что меня немало удивило) и курицу с рисом. Максим ограничился кофе и кусочком пиццы.

— Люда вам рассказала, да?

— Да, — опустив глаза, заерзала на стуле, как провинившаяся школьница.

— Ясно, — прошелестел он чуть слышно. — Она не отвечает на мои звонки — это понятно. Хотя и не очень. Я просто хотел сказать, чтобы развод без суда, по-быстрому… Что нам делить? Но мама вопросы задает. Ей-то почему не отвечает?

— Возможно, чувствует свою вину и… поэтому. Макс, я ее сама не узнаю.

— Вы ей скажите, чтобы ответила хотя бы маме. Я родителям ничего не рассказывал о причинах развода. Не хочу, понимаете? — отвечает на мой удивленный взгляд. — Но развод нужно оформить. Она там вещи в квартире оставила. Нужно освободить перед осмотром будущих покупателей. Продажей сам займусь, если она… очень занята. — Он напрягся и сжал кулаки, а мне так тошно и больно стало, невыносимо.

— Я скажу ей. И… мне правда жаль, что все так получилось у вас в итоге.

На эти слова его плечи опустились.

— Я ее любил, теть Тань. Очень. Но измену не простил бы никогда.

Поставив пустую чашку, Макс отодвинул стул и замер.

— В общем, вы скажите ей, что я права качать не собираюсь. Оскорблять и… я сожалею, что ударил ее.

Его щеки раскраснелись.

— Она орала мне в лицо, что любит другого. И что я ей противен. Мне стыдно, что не сдержался.

Он то говорил, то замолкал, а я не могла поверить, что моя дочь все это натворила.

— Господи, — выдыхаю, не в силах иначе выразить свои чувства.

— Я счет оплачу, теть Тань. До свидания.

И ни слова больше не сказав, ушел. Остановился у барной стойки. Оплатил мой обед и все.

«Конечно, он ее любил. Стал бы он слезы ронять, будь ему все равно?»

Закончив с обедом (хоть в горло уже ни кусочка не лезло), я решила посетить уборную, а потом ехать на работу. Кафе оказалось еще и с террасой. Туда я и забрела, не зная, где туалет. А уже когда решила, что лучше спросить, где он находится, взгляд зацепился за знакомое лицо. Улыбающееся. Тискающее кого-то рядом.