Последний дом на Цветочной улице

Цветочная улица давно забыла, что такое уют. Когда-то здесь шумели кронами старые деревья, а в окнах домов по вечерам зажигались тёплые огни. Теперь же улица напоминала вымерший коридор — несколько уцелевших трёхэтажек, зажатых между покосившимися скелетами «заброшек». Последний дом, тот, что стоял на самом краю, казался особенно неприветливым: облупившаяся штукатурка, забитые фанерой окна, и только одно — на втором этаже — прикрыто грязной, выцветшей шторой.

Артём Семёнов остановился перед этим домом, ощущая, как по спине пробегают мурашки. Он не любил такие места — они всегда напоминали ему о том, как легко человек может исчезнуть, раствориться в этих обшарпанных пустых комната, и никто никогда его не найдёт. Потому что и искать здесь не будут.

— Ну что ж, приступим... — пробормотал он себе под нос, поправляя сумку через плечо.

Внутри пахло затхлостью, пылью и чем-то ещё — сладковатым, приторным, как будто в доме годами хранились открытые банки с вареньем. Артём морщился, пробираясь через завалы хлама. Каждый шаг отзывался скрипом прогнивших досок под ногами.

— Данил? — его голос разнёсся по пустым комнатам, но в ответ — только тишина.

Он двинулся дальше, перешагивая через кучи старых газет, смятых коробок, пустых консервных банок, детских игрушек, покрытых толстым слоем пыли. На втором этаже он нашёл дверь. Не просто закрытую — запертую.

Из-за неё доносилось бормотание.

Артём прислушался.

— ...и заяц опять убежал, мам, смотри...

Голос был тихим, словно подросток разговаривал сам с собой.

— Данил? — осторожно постучал Артём.

Бормотание оборвалось.

— Данил, я слышал тебя.

— Уходите.

Голос был хриплым, словно его обладатель давно не разговаривал вслух.

— Меня зовут Артём. Я социальный работник. Твои опекуны волнуются. Тебе нужно выйти.

— Мне некуда выходить.

— Ты не можешь тут оставаться. Этот дом аварийный. Давай поговорим.

— Я не один. У меня всё хорошо.

— Кто там с тобой?

— Моя мама.

Артём помолчал. В деле, которое он изучал вчера, значилось, что мать мальчика умерла три года назад.

— Послушай, Данил, мне очень жаль, но твоей мамы нет…

— Она здесь! — резко оборвал его подросток. — Она всегда здесь. Мы смотрим мультики. У нас есть еда. Нам не нужно выходить. Там… там опасно!

Артём вздохнул. Он уже слышал такое — дети, запершиеся в своих придуманных мирах, потому что реальный был для них невыносим.

— Там тоже есть люди, которые помогут тебе.

— Они врут.

— Не все…

— Все.

Артём постучал в дверь ладонью.

— Открой, пожалуйста. Давай поговорим.

— Нет.

— Данил…

— Уходите!

Артём стиснул зубы. Он не хотел выламывать дверь, но другого выхода не было. Он отошёл и с размаху навалился плечом на дверь. Дерево затрещало, но выдержало. Второй удар ногой — трещина.

— Перестаньте! — закричал Данил. — Уходите!

— Я не могу тебя здесь оставить.

Ещё удар.

— Хорошо-хорошо! Хватит!

Внезапно он услышал щелчок замка, и дверь приоткрылась.

Артём замер. Было очень тихо.

Он вошёл. Перед ним был небольшой обшарпанный коридор, который вёл в комнату.

Комната была обжитой, чистой, вопреки всему. На полу — матрас, застеленный одеялом. На стене — плакаты с мультфильмами. На стареньком телевизоре мигала кассета, застывшая на кадре из «Ну, погоди!».

Артём сделал пару шагов - и даже не успел почувствовать удар сзади по голове чем-то тяжёлым.

***

Очнулся он с болью в висках и странным ощущением тяжести в руках.

Он пошевелился и услышал металлический звук – цепь. С замком. Она обвивала ноги так, что он мог раздвинуть их не больше, чем сантиметров на десять. Другой конец цепи шёл к чугунной батарее.

— Проснулся?

Данил сидел напротив, скрестив ноги. Бледный. Очень бледный. Его кожа почти светилась в полумраке, а глаза были широко раскрыты, будто он годами не видел солнца. В руках он держал консервную банку, аккуратно ковыряя её содержимое вилкой.

— Что это было… — Артём попытался собраться с мыслями.

— Теперь ты останешься с нами.

— С кем? Данил… ты же понимаешь… так нельзя.

— Нет. Можно. - Подросток улыбнулся. — Мама рада. Она говорит, что теперь у нас будет компания.

Артём огляделся. Комната была пуста.

— Где она? Ты… здесь один.

— Мама, он не видит тебя и не слышит, - громко сказал мальчик, словно кому-то в другой комнате и хихикнул. – Как ты и предупреждала…. Мама говорит, что ты начнёшь её видеть, только попозже, когда у тебя появится правильное зрение. А пока ты слепой. Но это ничего, я буду тебе передавать, что она говорит.

Данил встал, подошёл к телевизору, перемотал кассету. На экране задвигались мультяшные волк и заяц.

— Видишь?

Он повернулся к Артёму.

— У нас есть еда в консервах – мама рассказала, где её брать. Вода. Туалет рядом – тебе должно хватить цепи. Спать будешь здесь на раскладушке. А я в той комнате. И ещё у нас много-много кассет с мультиками.

Его глаза блестели.

— Всё будет хорошо, не переживай. Мы подружимся.

Артём почувствовал, как по спине пробежал холодок.

— Сними цепь, Данил.

— Я не могу – ключ от замка у мамы. Это она решает. Когда начнёшь её видеть и слышать – сможешь поговорить с ней об этом. А пока…

Артём бросился к нему, но сразу упал – цепь больно впилась в ноги.

— Вы меня не сможете достать. Мама объяснила, что мне нельзя пересекать вот эту линию.

Артём, морщась от боли, посмотрел на пол и увидел прочерченную гвоздём царапину, образующую полукруг вокруг него.

— Меня будут искать! Ты понимаешь это?!

Данил равнодушно кивнул и уставился в экран.

Артём вдруг осознал, что он никому не сказал, куда пошёл. Ни одной живой душе. Практически нет шансов, что его подруга догадается искать его здесь, ведь в последний раз он говорил ей, что будет искать Данила два месяца назад. И единственный вариант был попытаться сбежать…