Последняя из рода. Искра

Пролог

АННОТАЦИЯ

Уснула в сестринской, а проснулась в другом мире? Это про меня!
Теперь я – княжна Ярослава Морозова, последняя надежда древнего рода, пробудившая в себе Искру.
Правда, надежды у всех разные: кто-то делает ставки, как быстро я стану пустышкой, а кто-то отчаянно пытается от меня избавиться.
Вот только умирать в мои планы не входит – хватило одного раза. Да и сдаваться я тоже не собираюсь!
Выучусь и княжеский род поставлю на ноги! Еще бы не угодить в брачные сети самых завидных женихов Российской Империи... И вот с этим, кажется, имеются проблемы...

Что ждет нас и героев?

✅ Для всех поклонников "Свадьба по приказу, или Моя непокорная княжна"https://litnet.com/shrt/Pxrb наш тандем авторов ( я и Лера Чернованова) рады представить свою новинку!

✅попаданка в шоке, но унывать будут другие

✅герои в ужасе, героиня в ужасе, хранителям весело

✅лисица красотка, но у волка крылья есть

✅врагов много, женихов не меньше, а учиться все равно придется

✅Да разгорится Искра!

✅График прод 5/2 (при условии, что не случится форс-мажор)

✅Так как это эксперимент в новом для нас жанре(бояръ-аниме), то возможна дилогия-трилогия

Добро пожаловать, надеемся, вам будет также интересно, как и нам!

❤️Глава 1-1

Глава первая

Ярослава Морозова

— Я старший, а потому она понесёт от меня!

— И что с того, что старший? Всего-то на пару лет раньше уродился. Я тоже хочу детей с древней магией... Нет, моей она будет!

— А кто ж не восхочет такую жену иметь? Удача-то какая — детки с магией народятся!

— Нарождаются, остолоп!

— Родятся, дурни! Пока мы спорим, девка-то проснётся.

— Давайте соломинку тянуть.

— Соломинку? Это тебе скачки, что ли, потешные?!

Громкие голоса разбудили меня, и теперь я отчаянно пыталась открыть глаза. Тело огнем горело, пылало так, что казалось, прямо в пламя меня и окунули. И дышать было больно, через раз вдох нормальный сделать получалось. Во рту будто пустыня пролегла — чувство такое, словно неделю не делала ни глотка. Хуже того, я даже голову повернуть к говорившим не могла. Было плохо и муторно настолько, что веки лишь спустя минуту приподнять удалось. Толку-то... Ничего не рассмотрела из-за пелены, застилавшей глаза, и от боли тут же зажмурилась.

— Семён, ты бы еще монетку кинуть предложил. Это ж судьба нашенская решается…

— Именно! Не только наша судьбинушка — всего нашего славного купеческого рода! А посему моей женой она быть должна — я батюшке наследую!

— Ты не бахвалься, не решено то еще. Слова не было сказано! Отец не нарекал преемника. Вот коли девица сама б кого из нас выбрала…

— Да ведь артачилась — ишь ты! — купеческие сыновья не по нраву пришлись. Сама-то голытьба... Тьфу! Это ты, Андрей, лихо надумал.

Что там он надумал я уже не расслышала. В голове такой звон поднялся, словно на меня кастрюлю надели, да от души по ней треснули. И пока я пыталась прийти в себя, прослушала дальнейший разговор этих странных типов.

Вот что со мной случилось?

Я совершенно не понимала что происходит и где нахожусь. У нас, конечно, в приемном покое не редкое явление потоп вкупе с пожаром да цирком, который пациенты устраивают. Однако ж… Как они в закрытую сестринскую прорвались? Ключи только у старшей медсестры есть. Не могла она ко мне, пока я от тяжелой смены отсыпаюсь, никого отправить. Сама же пойти отдыхать чуть ли не силой заставила, напоследок окрестив ходячим умертвием.

— А может, девицу-то обсмотрим для начала? Вдруг она только ликом хороша, а там и пощупать нечего? Худа больно… Я на костях лежать не хочу!

— Здраво, Семен. Хороша идея. А давайте полюбуемся! Может, никто из нас ее и не восхочет, да соломинку уже по другой причине тянуть придется!

Оглушительный гогот, раздавшийся после этих слов, заставил меня открыть глаза. Эти хмыри что делать удумали? Чем меня, мерзавцы, накачали?!

Злость яростной волной жгла грудь, но не находила выхода. Я будто наяву видела, как по венам вместо крови бежит огонь, и казалось, с каждой секундой становилась сильнее: вон уже и голова почти не кружится, и пелена с глаз спала.

— А по мне хоть кривонога — без разницы. Пока ее чрево дитя с силой волшебной родить может, нужно пользоваться. Ночью-то все кошки серы!

Вновь этот мерзкий смех, от которого нутро узлом сворачивается. И шаги… Быстрые шаги ко мне, заставляющие напрячься, задержать дыхание.

— А все ж охота поглядеть на девичью красу…

Надо мной склонился мужчина. Впрочем, до мужчины ему было далеко. С тем же успехом меня можно было бы назвать балериной. Парень с пренеприятнейшей физиономией. Самый настоящий свин: харя отъевшаяся, одутловатая, с заплывшими маленькими глазками и жадно блуждающим по моему телу взглядом. Кривой веснушчатый нос с огромным прыщом прямо по центру... Мерзость! Я вскользь отметила, что хоть боль все еще ощущалась, но не мешала мне думать и пытаться понять, как это наглое трио здесь оказалось. Жаль, сил сесть не было...

Хотя, постойте... Есть силы! Да еще какие!

В момент, когда жирный урод рванул на мне одежду, в меня будто что-то вселилось. Демон или тигрица... Я вдруг осознала, что их разговор сводился к одному единственному действию: насилию! Надо мной! Над спящей беззащитной девушкой!

И ярость получила выход, вот только совсем не так, как я могла себе представить. Огромный огненный столп вырвался из груди, ударил в обидчика. Алая волна жара ослепила, и я наконец смогла дышать легко и свободно. Даже в голове в тот момент прояснилось.

Пусть все казалось бредовым сном, кошмаром, но я не испытывала страха, все еще была во власти ярости, к которой примешивалось какое-то странное удовлетворение. Будто вдруг стало две Славы. Одна часть меня пребывала в глубоком шоке, а вторая... Смотрела на то, как бушующая сила вынесла отморозков прямо вместе со стеной на улицу.

Красиво. Эпично.

Лично я бы себе поаплодировала.

Свежий воздух, прошедшийся по комнате, отрезвил и заставил вздрогнуть. Поднявшись, на непослушных ногах приблизилась к дыре в стене и облегченно выдохнула, отметив, что этаж первый и недонасильники вроде как живы. Будь они трупами, вряд ли стонали бы и корчились, как недобитые тараканы.

А вообще, ерунда какая-то. Давай, Ярослава, просыпайся! Это не может происходить на самом деле. Это все от переутомления.

Откуда бы взяться и этому дому в деревне, и большому двору, и тем более траве с цветами, когда зима в разгаре?

Подняв взгляд, не сдержала дрожи. Глухая ночь вспыхнула, посветлела в момент, когда небо окрасилось переливами света. Северное сияние — не иначе. Красиво, впечатляюще и... так нереально. Это было последнее, о чем подумала, прежде чем перед глазами резко потемнело. Последнее, что услышала, — далекие тревожные крики и чье-то глухое шипенье.

Глава 1-2

* * *

Императорский дворец. Гранатовая палата

— Мой государь...

Князь поклонился, приветствуя правителя, а в ответ услышал:

— Подойди, Владимир. Подойди скорее!

Повинуясь приказу, мужчина пересёк зал и встал возле императора. Обычно здесь собирались члены Боярской думы, и здесь же, на золочёном постаменте, под искусным плетением чар хранилась Бархатная книга. Древнейший артефакт, в который были внесены имена всех магических родов Русского Царства. С появлением новой Искры в книгу вписывалось имя носителя силы.

— Заметил, как нынче небо полыхало? Красивая вышла зарница, — пробормотал император.

— Так ясно стало, будто ночь неожиданно сменилась днём, — согласился Владимир и, не сдержавшись, усмехнулся: — Теперь весь дворец лихорадит. Боярам не терпится узнать, чей род на этот раз Вседержитель удостоил вниманием.

— Потерпят, — нахмурившись, ответил правитель и указал на девственно-чистый разворот книги. — Нет имени. Я пришёл на зов артефакта. Едва не ослеп — так ярко страницы сияли. Будто в огне полыхали... А потом... — Иван VI мрачно усмехнулся. — Свет померк, а вместо ожидаемого имени — пустые страницы. Немыслимо!

Владимир нахмурился, скользя взглядом по развороту артефакта. Вглядывался в ветхий пергамент с таким старанием, словно надеялся прочесть то, что ускользнуло от внимания императора.

— Разве такое возможно? Когда появляется Искра, в книгу вписывается имя. Так было всегда. Ещё со времен Ушедших Богов.

— Со времён Ушедших Богов и до сих пор... — задумчиво пробормотал Иван. — До сегодняшней ночи... — Вздохнув, он закрыл книгу. Унизанные перстнями пальцы скользнули по золочёному тиснению переплёта, будто лаская старые письмена, а стоило императору отнять руку, как постамент окутало защитной магией.

Никто, кроме правителя, не смел касаться древнего артефакта.

Пребывая в мрачных раздумьях, Иван поднялся по ступеням к трону. Опустился в кресло, оправив полы своего тяжёлого одеяния, и приказал:

— Отправляйся по следам зарницы, пока ещё не поздно. Пока ещё есть надежда отыскать Искру. Мне нужно имя, иначе и недели не пройдёт, как Московию наводнят лжецы, заявляющие, что они и есть носители силы. Устроят здесь бардак, и даже угроза виселицы не остановит идиотов. Мне не нужны волнения в столице!

Поклонившись, Владимир попытался успокоить государя:

— Столь сильная вспышка не исчезнет бесследно. По крайней мере, не сразу. Достаточно и слабых отблесков, чтобы найти источник.

— Потому я и позвал тебя, мой мальчик. — Иван мягко улыбнулся и вдруг почувствовал, как когти беспокойства, сдавившие сердце, разжимаются. Капитан Волконский был одним из немногих, на кого он мог положиться: ещё покойный отец Владимира служил емц верой и правдой. — На тебя надежда, Володя. На твои...

— Ну, кто это?!

Неожиданно в зал советов, расталкивая стражников, ворвался цесаревич. Улыбка исчезла с лица Ивана, сменившись выражением раздражения.

— Кто счастливчик?! — Цесаревич замолчал, стоило ему встретиться взглядом с князем. Поморщившись, словно не молодого офицера увидел, а хвостатого лешего, с мальчишеской ревностью в голосе выкрикнул: — Владимир узнал раньше меня?! Меня?!

— Ещё никто ничего не узнал, — едва не прорычал император, с раздражением глядя на сына. — Сколько раз тебе говорил: не врывайся! Веди себя, как подобает наследнику, и не позорь меня!

— Ну конечно, тебя везде и всегда позорю я! А наш расчудесный Володенька...

— Думаю, мне стоит поторопиться, — перебил цесаревича князь. Не желая становиться свидетелем очередной сцены, которые тот был мастер устраивать, вышел к страже и посоветовал: — В следующий раз — врежьте. Его величество спасибо скажет. Может, даже повысит в звании.

Глава 1-3

* * *

Ярослава Морозова

Мое состояние можно было описать одним словом: хреново. Я не понимала, где нахожусь и что происходит. Ощущение времени как будто стерлось. Хуже того, я будто заново проживала свою жизнь. Словно кто-то невидимой рукой как киноленту растянул память, делая стоп-кадры на тех местах, которые считал важными. Самые яркие, самые болезненные воспоминания жалили разум, заставляя сжимать плечи и безостановочно плакать.

Рана все еще не зажила...

Я родилась в небольшом городке, а точнее, поселке, где даже своего роддома не было. Зато была исправительная колония строгого режима. Ревду[1] включили в список мест с наиболее сложным социально-экономическим положением, и этим все сказано.

Я не любила вспоминать детство, в нем не было ничего хорошего. В нем вообще ничего, считай, не было. Мама выживала как могла, а отца я не помнила. Даже отчество деда носила! Не удивлюсь, если отец был одним из жителей коробки за колючей проволокой.

Я была прилежной ученицей, но звезд с неба не хватала, а может, всему виной скудная местная библиотека. Первый мобильник у меня появился лишь на третьем курсе, а про путешествия даже не думала. Но услышав однажды, что в области есть медколледж, предоставляющий общежитие, вцепилась в эту мечту зубами. Врачом мне не стать, но медсестрой или фельдшером? По силам. Я училась, откладывала деньги на дорогу, медленно, но уверенно делая шажки к своей цели.

Мама плакала, когда я уезжала. Плакала, но поддерживала и повторяла: не возвращайся. Даже если поступить не удастся, постарайся остаться в Апатитах — именно там и находился медицинский колледж. Уже сидя в автобусе, я увидела конверт, тайком вложенный мне в рюкзак. Сорок тысяч рублей. Этот конверт мне потом еще долго снился. Такие деньжищи для той, чья зарплата составляла двенадцать тысяч? Мамулечка, милая...

Первая удача ждала меня в колледже: на время поступления иногородним выделялась комната в общежитии. Вторая — с куратором группы. Не знаю, чем я ей приглянулась, но меня взяли под крыло и до самого выпуска бились с другими преподавателями, которые, увы, иногда бывали предвзяты.

Я не жила — выживала. Зубрила как проклятая, пропадала в библиотеках, подрабатывала где могла. Мамин неприкосновенный запас, пусть и не кончился быстро, а все ж гораздо быстрее, чем хотелось. Редко ее видела. Слишком редко. На это просто не было денег. Неудивительно, что пропустила первые симптомы болезни. А потом… стало поздно. Рак легких, четвертая стадия.

Приговор, не подлежащий обжалованию.

Последние полгода помню смутно. Они, можно сказать, слились в одно огромное черное... нет, не пятно — бесконечное полотно. Мама ушла в конце две тысячи пятнадцатого, и стало казаться, будто и у меня жизни не стало. Я скорее просто существовала и теперь уже по привычке выживала. Нагружала себя сменами в приемном покое, чтобы забыться. Чтобы не вспоминать, как тяжело уходила мама. Как от нее, женщины с некогда пышными формами, почти ничего не осталось.

Что ее больше нет.

А теперь…

Непонятно где и кто так нагло и бесцеремонно ворошит мою память, трогает мою боль пушистой лапой, выуживая образ дорогого человека…

В момент, когда я поняла, что лапа мне не почудилась, слезы высохли. Шок ли это был или гнев, но я схватила наглое существо, крепко сжала. И пусть тут же обдало жаром — не отпустила. Хотела наказать нахала, нагло полезшего в душу, но, разглядев, от неожиданности выпустила. Слава, может, ты все-таки головой ударилась? Откуда в этой дыре взяться персонажу аниме? Лисица с тремя пронзительными глазами! Разве такие бывают?

— Бывают. Я же есть. — Мелодичный голос, раздавшийся в голове, заставил еще шире распахнуть глаза. — Что ж… — Трехглазое диво на миг задумалось, а потом с ехидной ухмылочкой выдало: — Годишься!

— Интересный поворот, — хмыкнула я, сообразив, что лисица не просто мысли мои услышала — она меня как раскрытую книгу видела! — А сама-то ты мне сгодишься?

— Я?!

Все три глаза на диковинной морде заметно округлились, не то от удивления, не то возмущения. Божечки-и-и… Может, я спятила? Но всё это кажется таким реальным... Я ощущала холод, тонкое платье не грело, голод скручивал живот тугим узлом — уже давно внутри неприятно тянуло. А еще… Запах прелости, нечистот, сырой земли — он буквально пронизывал это место.

Отмахнуться от странной реальности не получалось.

— Да ты хоть знаешь, кто я?! Хотя бы примерно представляешь, душенька?!

— Какая разница? Я тебя не звала.

Лиса надула щеки, явно желая разразиться гневной тирадой, но то ли передумала, то ли испугалась шума за стеной.

— Я тебе шанс на новую жизнь дала! — когда шаги за дверью стихли, наконец сказала она. — Душу твою из мертвого тела в живое перенесла!

— Я об этом просила? — ответила флегматично.

А в мыслях содрогнулась. Из мертвого тела? Как так-то? Я же просто спать легла. Не умерла!

— Уснула и-и-и... больше не проснулась. С кем не бывает?

— С молоденькими девушками слегка за двадцать?

[1] Ревда – посёлок городского типа в Ловозерском районе Мурманской области.

Глава 1-4

Трехглазая громко фыркнула:

— Ты, душенька, сама себя до такого состояния довела, а теперь удивляешься. Как это… по-вашенскому… А! Запрограммировала на скорую кончину. И не говори, что не было такого. Было-было!

Я молчала, пытаясь осознать происходящее. Да, действительно, можно сказать, сама себя на смерть запрограммировала. После ухода мамы жить больше не хотелось. Я чувствовала себя одинокой, потерянной... лишней.

И часто в голове мелькала мысль, что хочу уйти из этой жизни.

— Поэтому ниц кланяйся да благодари свою спасительницу, — вильнув пышным хвостом, заявило странное создание. — Мы с тобой…

— Ниц кланяться? А точно ли должна? — не спешила я растекаться лужицей перед рыжей интриганкой. — Ты меня перенесла, не поинтересовавшись, а оно мне вообще надо. Значит, я тебе нужна. Для чего, спрашивается?

Я больше не сомневалась в происходящем и плясать под дудку непонятного существа тоже не собиралась. Умерла в своем мире? Обидно, досадно, ну ладно. Будем с этим разбираться и выяснять, кто теперь я.

— Зачем тебе понадобилась? Что вообще происходит?

В памяти возникло лицо борова, склонившегося надо мной. И двух других таких же, обменивающихся скабрёзными шуточками. Отвратительные типы. Даже вспоминать о них противно.

— Где хозяйка этого тела? Если моя душа в ней, то что стало с ее?

— Ушла на перерождение, конечно же. Куда ж еще!

Лисица смотрела на меня немигающим взглядом. Правда, третий глаз был закрыт. Удивительно, я только сейчас поняла, что находилась в кромешной тьме, но ее, застывшую в воздухе прямо передо мной, видела отчётливо.

— Ты, Ярушка…

— Слава.

— Ладно, не настаиваю. Сама гляди, что с прежней хозяйкой стало. Смотри и ответ дай, согласна ли новую жизнь и судьбу принять!

Я опомниться не успела, как лисица распахнула третий глаз, засиявший во лбу словно какой-нибудь бриллиант, и резко подалась ко мне, будто со мной сливаясь. Отстраниться я не успела и тут же почувствовала, как все тело загорелось. А потом... Потом стало не до жара и не до трехглазого создания.

Я видела жизнь Ярославы Морозовой. Не свою, пусть мы с ней были полными тезками.

Обе Ярославы Андреевны Морозовы.

Я видела жизнь маленькой девочки. Рано осиротевшей: сначала наполовину, а потом полностью. Старшая дочь князя Морозова. Князя, да без княжества. Ни кола, ни двора у них, считай, не осталось — так, косенький домишко. А как не стало князя, так и вовсе жизнь ее невыносимой стала. Золушка отдыхает... Другое дело мачеха Ярославы и ее сын: они лишений не знали.

И, как это водится, не нужна была Ярослава мачехе, обузой та ее считала. Хуже того, она собственноручно падчерицу отваром напоила, потому как Ярослава упиралась и не хотела идти замуж за купеческого сына. Помнила о том, что по праву крови должна на императорских балах партию себе искать, а до тех пор беречь честь, ведь это единственное, что у нее оставалось: невинность и княжеское имя. И пусть приглашения в столицу так пока не поступило, Ярослава верила, что скоро, очень скоро император о ней вспомнит. Ведь не крестьянки дочь, и кровь в ней непростая.

Вот только ничего уже у Ярославы не случится: ни бала, ни достойной партии. Мачеха что-то намудрила и вместо того, чтобы усыпить падчерицу на время, усыпила на веки вечные. Княжна уснула навсегда.

И теперь княжной была я.

— Чем ей падчерица мешала? — спросила тихо. — Эта тетка ее и так в ежовых рукавицах держала. Ни своей воли, ни мнения. Ярослава все исполняла, слова лишний раз боялась выронить. Только от замужества отказывалась. И то, насколько я поняла, имела право.

— Соперницей ее сыну была Ярослава. Ждет Варвара, что в нем Искра зажжется и хранитель рода его изберет. Но нет в мальчишке наследия Морозовых. Нет — хоть ты тресни! И даже став совершеннолетним, Искру в себе разжечь не сможет.

— То есть ты — хранительница Морозовых? — догадалась я.

— Верно!

Ощущение жара ушло, и лисица вновь появилась перед глазами.

— Примешь ли новую судьбу, душа другого времени? Поможешь ли сохранить и приумножить великий род Морозовых?

Ответить я не успела. Снаружи послышались быстрые шаги и нарастающие голоса. Один из них прозвучал особенно громко, резко и властно. Таким голосом сам Бог велел отдавать приказы.

— Отпирай скорее! У меня мало времени!

Неразборчивое бормотание в ответ, звяканье металла, скрип двери. Зажмурилась на миг, ослеплённая ворвавшимся в камеру светом, и услышала ещё один приказ:

— Выйди!

Глава 1-5

* * *

Московский тракт

Должно быть, Вседержитель был на его стороне, потому что зарница не угасала, и Владимир опрометчиво расслабился. Найдёт Искру — никуда та не денется. Скорее всего, счастливый обладатель дара уже и сам в столицу собирается, чтобы предстать перед государем. Нужно будет сопроводить счастливца в Московию и передать императору в целости да сохранности.

И тогда в Бархатной книге появится имя.

Странно, что сразу не появилось. Странно, что всё случилось так внезапно. Чьи же это земли, над которыми так ярко вдруг заполыхала зарница? Волковы, Курицыны, Галицкие... Владимир нахмурился. В наследнике Волковых Искра уже пробудилась, Курицыны доживают свой век без преемников, а старшему Галицких ещё пелёнки меняют. Так откуда же было взяться зарнице?

И ведь найдутся же такие, отчаявшиеся или, скорее, глупые, которые не побоятся «наградить» себя Искрой. Те, кто без зазрения совести готов был соврать, лишь бы удостоиться государевой милости. Пробуждённая Искра ещё не дар. Силу надо растить в себе, развивать. На памяти Владимира было несколько случаев, когда в академию попадали пустышки. Пользовались щедростью императора, ни в чём себе не отказывали, а потом исчезали.

Почти всегда — из этого мира. Ложь каралась смертью, но дураки почему-то не изводились.

О ком он забыл? Кого упустил из внимания... Морозовы? Возможно, но маловероятно. Насколько род был древним, настолько же и несчастным. В последних поколениях Морозовых магия не пробуждалась, а если и проявлялись зачатки дара, к двадцати годам исчезали. Без Искры род хирел и был обречён на забвение. Владимир попытался вспомнить, остались ли у покойного князя дети. Вроде был сын, но тоже ещё мальчишка. Дочь? Та, кажется, умерла вскоре после кончины отца. Была такой же слабой, как и мать.

От размышлений Владимира отвлёк голос дружинника.

— Светает, княже. Не станет скоро зарницы.

— Значит, надо поторопиться. — Владимир коснулся перстня на указательном пальце, привычно ощутив тепло, исходящее от родового камня. Провернул артефакт, с силой сжав, и пролегающие вдоль дороги поля смешались с тьмой перелесков.

Гнедые мчались, едва касаясь земли, быстрее и быстрее, а за горизонтом уже показались первые лучи. Порозовело небо, неумолимо быстро скрывая свет зарождённой Искры. Свет, которым всю ночь были залиты окрестности столицы.

— Проклятье! — Владимир занервничал.

Потеряет след, и придётся как посыльному мотаться по усадьбам или того хуже — заглядывать в каждую деревню. Век искать будет...

Усадьба Морозовых лежала на пути первой. Въезжая в ворота, Владимир был уверен, что они напрасно теряют здесь время, но не проверить не мог. Не мог просто проехать мимо.

— Где вдовствующая княгиня? — Обратился Владимир к выбежавшей навстречу девице из дворни.

Служанка поклонилась и поспешила провести в дом нежданных гостей. Вдовица ещё спала, но по приказу Волконского разбудили и её, и княжеского сына.

«Точно мальчишка, — мрачно отметил про себя Владимир, стоило тому появиться. — Сколько ему? Лет десять? Не могла Искра пробудиться в столь раннем возрасте. Просто невозможно!»

А значит, он действительно зря теряет здесь время.

При виде дружинников и князя Варвара Морозова сначала побледнела, а потом прижала к груди руки и дрожащим голосом залепетала, будто каясь:

— Ярослава была согласна... Согласна! Девочке уже давешне замуж хотелось, но разве какому князю иль графу нужна пустая? Я искала, надеялась, ждала, но время шло, и... — Вдова горько всхлипнула, а потом, смахнув невидимую слезу, взволнованно продолжила: — Купеческий сын для Яринушки — огромная удача. Кто ж знал, что она вдруг заупрямится и... такое несчастье.

— Ярослава — падчерица? — догадался Владимир, заметив, как в глазах княгини заметался страх. — Где она?

— У... у купца... — запинаясь, ответила вдовица. После чего закончила чуть слышно: — Была.

Князь шагнул ближе, отчего женщина вся сжалась. Наверное, если бы могла, уже бы стала прозрачной.

— А сейчас? Где она сейчас?

— Мама, что случилось? Где Яра? — будущий глава рода Морозовых переводил растерянный взгляд с воинов на мать.

— Она...

Дальнейшее напоминало выступление на сцене. Вдова из кожи вон лезла, пытаясь разыграть драму, но голос был полон фальши, и скорее выходила дешёвая комедия. Правда, Ярославе, которую Владимир поспешно записал в покойницы, точно было не до смеха. Сначала насильно едва не выдали замуж, а потом взяли под стражу.

Никто ничего не понял, но испугались все знатно. Только Владимиру сразу стало всё ясно.

— Сколько девице лет?

— Восемнадцать лет не далее как позавчера исполнилось, — не решаясь поднять взгляд, ответила княгиня.

Все сходится. Возраст. Старшая дочь.

Удивительно, что Морозовы, но чем леший не шутит! Может статься, ещё расцветёт древний род, как в пустыне редкий цветок. А может быть и такое, что цветок завянет, не успев распуститься, и к двадцати годам Искра погаснет.

Но сейчас было важно другое: она появилась! А значит, девице место не в тюрьме, а в столице.

— Отправляемся! — приказал Владимир. Не удостоив вдовствующую княгиню больше ни словом, ни даже взглядом, быстро вышел.

❤️Глава 2-1

Глава вторая

Ярослава Морозова

Вошедший в камеру мужчина смерил меня взглядом, и сложно сказать, чего в этом взгляде было больше: сомнений или разочарования. Понятия не имею, как выглядит здешняя Ярослава Морозова, но и дураку ясно: сейчас она (а теперь получается, что я) точно не в форме.

Платье, разорванное одним из недонасильников, помялось и испачкалось, волосы ощущались гнездом пернатых, да и в целом я явно проигрывала этому властно-прекрасному. На нём вместо грязной рваной одежды — роскошный кафтан или что-то в этом роде: весь в золотом шитье и богатой окантовке. Темные волосы немного растрепались, но это незнакомца совсем не портило. Как и лёгкая щетина на щеках, да и перстень с большим синим камнем на правой руке добавлял важности.

Украшение я заметила, когда незнакомец, приблизившись, протянул мне руку, чтобы помочь подняться.

— Ярослава Морозова?

— Она, она... — раздался в голове хитрый лисий голос.

Вздрогнула от неожиданности и с непривычки, после чего вложила свою руку в ладонь мужчины. От прикосновения тёплых пальцев по коже пошли мурашки — кажется, только сейчас я осознала, как сильно замёрзла. В тюрьме было сыро и очень промозгло.

— Она, — пробормотала я и тут же, спохватившись, уточнила: — То есть я. Я Ярослава Андреевна Морозова.

Из другого мира, правда. Но это уже нюансы.

— Князь Владимир Волконский, — на миг нахмурившись, представился мужчина. После чего, продолжая пристально меня разглядывать, добавил: — Вы понимаете, Ярослава, почему здесь оказались?

— Ну точно императорский засланец, — проинформировала хранительница в голове. — Молодой, красивый, статный... Загляденье, а не мужчина! А Варька, дура жадная, за купеческих остолопов тебя сватала... Одна рожа другой «краше»! Не-е-ет, моей девочке нужно и породовитее, и побогаче, и, конечно же, чтоб при взгляде на мужа не хотелось плеваться.

Не знаю, зачем мне этот поток информации и как его выключить. Ничего, разберусь! Потом. Сейчас бы понять, чего ждать от этого Владимира. Зачем явился? Наказывать или миловать...

— Здесь я оказалась, потому что защищала свою девичью честь. — Я решила, что хватит тушеваться, и с невозмутимым видом выдержала очередной пытливый взгляд. Пришлось задрать голову, потому что у незнакомца роста хоть отбавляй, а может, Ярославе сантиметров не доставало. — А вам что рассказали?

Он удивлённо дёрнул бровями (видимо, не ожидал встречного вопроса), а лиса в сознании прошептала:

— Сбавь обороты, Слава. Так, кажется, у вас выражаются. Не забывай: ты сирота из глубинки. И пусть род твой древний и славный — чай, не с холопом разговариваешь.

— Мне сообщили немного другое, но я не о том спрашивал, — наконец ответил мой новый знакомый. Оставив формальности, продолжил спрашивать: — Ты понимаешь, что случилось? Судя по тому, что удалось выяснить, в тебе пробудилась сила.

— Она, милая, — поддакнула хранительница.

— И что это для меня означает? — спросила я осторожно.

— Тебя желает видеть император. Он решит, что с тобой будет дальше.

Успокоить не успокоил, но хотя бы выберусь из тюрьмы — и то неплохо.

— Туда нам и надо, Ярочка. Туда и надо, — довольно забубнила трёхглазая интриганка. — В Московию. Под крыло батюшки императора.

— Я согласна, — ответила я.

За что получила ещё один удивлённый взгляд. Видимо, моё согласие никому здесь сто лет не надо. Просто поставили перед фактом. Нравится — не нравится, а будет тебе император.

Посланник правителя развернулся к выходу, чтобы властно выкрикнуть:

— Отпирай!

И снова заскрипел ржавый металл. Я кашлянула, стараясь привлечь внимание мужчины, а потом спросила:

— Так и поеду к его величеству?

Он обернулся и проследил за моим взглядом, скользнувшим по тому, что ещё осталось от платья Ярославы. После чего нахмурился и, кажется, в мыслях выругался.

— Так точно не поедешь. — Снял кафтан, завернул меня в него, как в кокон. В него, в долгожданное тепло и в свой аромат: горечь сигар и свежесть полевых трав.

Интересно, а здесь вообще курят сигары? Трубки? А может, просто папиросы крутят?

— Не о том сейчас думаешь, Ярослава, — снова раздался в голове голос. — Сосредоточься. Соберись! И помни: ты не чужая душа, а наследница рода. Не подведи меня и всех Морозовых!

Хотела ответить, чтобы наконец отстала, не путала и не отвлекала, но сдержалась. Пока я мало что понимаю, почти ничего не знаю о своей новой жизни, здешних устоях, хранителях. Лучше меньше говорить да больше слушать.

Целее буду.

На пороге показался парень в таком же, как у Владимира, до колен кафтане. Только без вышивки, галунов и прочих «красивостей». Простая униформа солдата или стражника. Того, кому императорский посланник коротко приказал:

— Покажешь ближайшую харчевню. И приведёшь ко мне тех, кто обидел княжну.

— Но... — растерялся солдат-стражник. — Барышня... княжна... сама обидела...

— Обидела — не обидела — это я скоро выясню, — нетерпеливо перебил его Владимир, после чего обернулся ко мне. — Княжна...

Так как других возражений не последовало, нас повели тёмным коридором к лестнице, а вскоре я уже с наслаждением вдыхала свежий влажный воздух не то весеннего, не то летнего утра.

Глава 2-2

* * *

Ближайшая харчевня, постоялый двор, а в моём понимании просто гостиница, оказалась на удивление уютной. Несмотря на раннее утро, в воздухе витали ароматы хлеба и чего-то мясного. Я жадно сглатывала слюну, пока Владимир отдавал приказы встретившему нас мужчине, косившему на меня белёсым глазом.

Моего нового знакомого было сложно не зауважать за его решения. То ли понял, в каком я виде и как «сладко» мне было в темнице, то ли и сам желал передохнуть от поездки. А потому снял комнаты не только для себя и моей скромной персоны, но даже для своих сопровождающих. Более того, наказал служанкам немедленно искупать княжну (до сих пор не верится, что я аж целая княжна!), послать в усадьбу Морозовых за чистой одеждой, чтобы мне было во что переодеться, да принести закуски. Видимо, не хотел, чтобы новорождённая Искра скончалась в голодных муках.

Через два часа договорились встретиться в общем зале, чтобы позавтракать.

Что сказать, на душ я здесь, конечно, не рассчитывала, но и на такой сервис тоже. Думала, корыто притащат прямо в комнату или бадью какую, а потом натаскают ведра горячей воды, но, как оказалось, этому миру и конкретно этой деревне было чем меня удивить.

При постоялом дворе была и своя банька, и даже мыльня. Слух о важном госте, прибывшем аж из самой столицы, явно дошёл до ушей хозяина, потому как баня оказалась жарко натопленной. Словно меня дожидалась.

К счастью, веником новоиспечённую княжну избить не пытались, просто дали немного пропариться да шустро намыли с использованием каких-то травок. Вот с волосами пришлось повозиться. Служанки тщательно промыли чуть ли не каждую прядку, а их у Ярославы оказалось немало. Копна у меня теперь ого-го-го! Густющая и до самых нижних девяносто. Настоящее девичье богатство. Что с ним делать, правда, черт его знает. Не будут же вечно надо мной бдеть служанки. Придется самой как-то справляться.

Напоследок окатив прохладной водой, меня завернули в несколько простыней, накинули чей-то то ли тулуп, то ли что-то вроде этого, и повели обратно в дом.

Пока девушки колдовали над теперь уже моими мокрыми волосами, я выпила парного молока, отщипнула пару кусочков сыра и заела всё это горячей краюхой хлеба. Никогда раньше не пробовала такое молоко, не довелось в прошлой жизни, а потому показалось несколько странным, слишком сладким и даже жирным. И вместе с тем… все равно вкусно было!

Одежду из усадьбы привезли, когда я уже клевала носом, а мне тем временем заплетали тугую косу. Что сказать… Вещи точно не принадлежали Ярославе. Благодаря чужим воспоминаниям, оставшимся у меня с подачи трехглазой интриганки, я знала наверняка, что и исподнее, и чулки, и само платье — мачехи.

Вот нафига, спрашивается...

Спасибо, что новое. Все, кроме платья. Испугалась скупердяйка!

Туфли тоже принадлежали Варваре и явно считались парадными: алые, на небольшом каблучке, да с золотой каймой. Беда в том, что у мачехи стопы шире и длинней. Я буквально утонула в этих башмачках, размер у меня оказался небольшой, как у Золушки. Всё, в общем-то, как у Золушки: и мачеха — злая дура, и на бал вон везут. Ладно, не на бал, но к самому императору!

Однако обувь оказалась не самой большой проблемой. Меня, конечно, подвязали, чтоб ничего не спадало, но… Тело, в котором я очутилась, было слишком худым. С учетом, что Ярославу вечно не докармливали и заставляли трудиться с утра до вечера, это было неудивительно. Хотя та же грудь имелась, не два прыщика, вполне себе добротная двоечка. Уверена, если вес поднабрать, будет полноценная тройка.

Но платье на тощей мне смотрелось печально. Сразу видно, с чужого плеча снято. Впрочем, это вообще ерунда по сравнению со всем остальным. И вес набрать смогу, и нагрузку нужную телу дать, чтобы крепким стало. Лишь бы своя крыша над головой была и хоть какие-то средства на первое время. Вот только все это было под большим вопросом. Как и многое другое. Я только сейчас вдруг осознала, что меня действительно повезут к императору.

«Эй, лиса! — мысленно позвала я хранительницу, всё это время молчавшую как партизанка и на глаза не показывавшуюся. — А время-то вообще какое, кто правит? Я из воспоминаний Ярославы не очень-то уловила. Разве, что я в России… На Руси…»

— Тысяча семьсот двадцатое лето от Схода Богов.

«Богов?»

— Вот поспишь, Славушка, так все, что Ярослава учила, узнаешь. А сейчас голову-то себе не забивай лишним…

«Лишним? — переспросила, едва не сдержавшись, чтобы заговорить вслух. — Это, конечно, прекрасно, что всё во сне узнаю, а как быть до того? Мне сейчас с властью предстоит общаться. Что, если своим поведением себя выдам?»

— Подумает, что поблазнилось тебе. Ты ведь у нас, Ярушка, тихая, пугливая девочка, да в таком страшном положении оказалась. Нервически заболела — эка невидаль!

«Нервически… Издеваешься, что ли?! Не хватало ещё, чтобы император и этот... Владимир решили, что у новой Искры вся крыша в дырочку!»

Глава 2-3

— Слава, я рядом буду, — вроде как успокоила лисица. — Иди уже, а то на тебя служанки косятся.

Делать нечего, пришлось идти. От разговора с императорским засланцем отвертеться всё равно не удастся, как и от всего остального. Как говорится, чем раньше начнём, тем (возможно) успешнее закончим.

Владимира я заметила ещё на лестнице. Мужчина сидел у окна и с задумчивым видом оглядывал гостиничный двор с резво бегающей живностью. На столе уже стояла внушительных размеров тарелка, полная еды, и такая же немаленькая кружка, но завтракать он не спешил.

Неужели меня дожидается? Джентльмен до мозга костей? Это хорошо. Плохо, что я понятия не имею, как себя с ним вести.

«Слушай, а как у вас к чужим душам-подселенкам относятся? — обратилась к лисе мысленно. — Я не особо увлекалась мистическим, про магию и то меньше знаю, разве фильмы про мальчика, который выжил[1], смотрела, а вот про святую инквизицию и что они творили с ведьмами знаю преотлично: им грозили костёр, гильотина и всякие другие членовредительства. Жару не люблю, головой своей дорожу, как и в целом всем телом».

— Быстро же ты приспособилась к новой жизни, — ответила та немного ехидно. — И дня не прошло, а уже и головушку чужую полюбила, и фигурку Ярушкину ладную...

«Можно подумать, у меня был выбор...»

— Не переживай ты так, — отмахнулась лисица. — Нынешние поколения колдунов знать не знают ни о каких переселениях душ. Мало кому под силу такая ворожба, какой я тебя призвала. Не всякий хранитель на такое способен, а вот я...

«Всё с вами ясно».

Пришлось закругляться, потому что Владимир обернулся, и его взгляд тут же упёрся в меня. Унюхал, что ли... А может, я слишком пристально его рассматривала, вот и почувствовал моё внимание.

И секунды не прошло, как я ощутила его. Внимание. Взгляд. Каждой клеточкой тонкого и звонкого княжеского тела. Как и в тюрьме несколько часов назад, посланник смотрел пристально и немного хмуро.

А стоило мне спуститься, сощурившись, выронил:

— От княгини одежда?

Я молча кивнула. От кого ж ещё...

Мужчина нахмурился ещё больше, и было видно, что не я вызываю у него недовольство, а неудачная попытка Варвары одеть меня как полагается: согласно моему статусу. У Ярославы не было ни одного приличного платья, служанки в этой гостинице и то аккуратнее выглядели. То ли княгиня боялась недовольства императора, то ли стыдно вдруг стало, но принарядить меня не получилось.

— Сейчас принесут завтрак, — сменил тему разговора посланник и взглядом велел присаживаться.

Стул не отодвинул — не по-джентльменски. Но и я тоже далеко не леди.

Не успела занять место напротив, как прибежала девушка вроде тех, что помогали мне наверху. Тоже с длинной косой и в светлом платье, а ещё с улыбкой, которая в большей степени была адресована Владимиру, а не мне.

Голод я уже утолила, а потому без особого энтузиазма взглянула на жаркое, из которого выползала тонкая струйка пара. Вот кваса с удовольствием отхлебнула, после чего поинтересовалась:

— Что теперь со мной будет?

Мужчина оторвался от своей тарелки и посмотрел на меня исподлобья, всем своим видом показывая, что кое-кого тут заклинило.

— То, что мою судьбу будет решать император, — это я уже поняла. Но... чего вообще стоит ожидать?

Замужества? Спасибо, не надо. Хватило вчерашних «брачных притязаний».

Ответ посланника удивил и, чего уж греха таить, заинтриговал. Даже настроение улучшилось, и в то же время дрожь волнения побежала по телу.

— Скорее всего, поедешь в академию учиться разжигать Искру. А там уже от тебя будет зависеть, чем всё закончится. — Он задумчиво усмехнулся.

— А чем может закончиться?

— С вами, Морозовы, чем угодно...

Поспишь, значит, Ярочка и всё узнаешь... До вечера ещё ого-го сколько, а вопросы продолжают множиться.

— Это был первый раз, когда ты ощутила Искру?

Я осторожно кивнула.

— А до этого? Ничего не было? — продолжал допытываться Владимир.

— А что должно было быть?

Посланник привычно нахмурился.

— Такой всплеск силы ни с того ни с сего — явление редкое. На моей памяти такого не случалось вовсе. Возможно, где-то в летописях и найдётся подобная история, но Искру потому и назвали искрой — магия зарождается постепенно. А твоя сила полыхнула костром.

По моим ощущениям, так целым кострищем.

— Ещё бы ей не полыхнуть при смене душ... — вставила хранительница.

А я вполне искренне возмутилась:

— Ни с того ни с сего? Вообще-то меня чуть изнасиловали!

Взгляд мужчины стал ещё более пристальным. Можно сказать, пронизывающим.

— Видно, что умеешь за себя постоять. Это хорошо. Странно только, что все эти лета позволяла мачехе себя унижать.

— С чего вы... ты, — а вот не буду я ему выкать, если он со мной панибратски! — решил, что я терпела унижения?

— Судя по тому, что на тебе надето, — он оглядел меня с едва заметной усмешкой, — у тебя не было даже подобающей твоему положению одежды. А это говорит о многом...

Сказать, что мне было некомфортно в его обществе, — это не сказать ничего. Видно же, что мужик не дурак и, даже не зная, какой была настоящая Ярослава, чувствует, что что-то не так. А я, несмотря на чужие воспоминания, ничего о ней не знаю. Просто потому, что этих самых воспоминаний было ничтожно мало...

Кажется, он собирался ещё о чем-то спросить, но вдруг в полупустом зале раздались шаги. Не успела я вскинуть взгляд, как всё тело покрылось липкой дрожью, и в то же время такая злость взяла! Сопровождающие Владимира, или как он их называл — дружинники, вернулись не одни, а с компанией. С троицей негодяев, что так настойчиво «сватались» к Ярославе. Меня нагло лапали.

Мрази!

— Шагай давай! — толкнул одного из верзил военный, и тот нехотя направился к нам. А следом потащились его братья.

[1] Речь о цикле Дж. К. Роулинг «Гарри Поттер» и снятым по нему фильмам.

Глава 2-4

При виде меня первый и, кажется, самый старший (уж точно самый громадный!) запнулся, но очередной толчок в плечо придал ему ускорения. Злобный взгляд из-под опущенных ресниц сменился испуганным: негодяй заметил Владимира. Реакция остальных двух была такая же: при виде императорского посланника братья едва не задрожали.

Окинув неторопливым взглядом каждого, Владимир заговорил:

— Первое, что сделаете, прежде чем отправитесь умнеть в шахтах — это попросите прощение у княжны.

— В шахтах?!

— Мы?! — ахнули купцы.

— Предпочитаете на тот свет? — дёрнул бровью Владимир.

А лиса в моей голове пропела:

— Хорош молодец! С какой стороны ни посмотри, с любой красив! А голос-то какой, а манеры... Бриллиант, а не мужик!

«Да помолчи ты!» — едва не воскликнула.

Но тут же позабыла о лисице, когда услышала:

— Ваше сиятельство, да мы ж её не...

— Княже, её нам вдовица-то отдала!

— Не нам — Семёну! — вякнул светловолосый, покосившись на мямлившего брата. И тут же, боясь поднять на посланника взгляд, угодливо продолжил: — Невесту Семёну батюшка искал. До-о-олго искал, всё не находилась. Это Семён с ней, а мы...

— Просто были зрителями? — иронией в голосе князя можно было затопить полгостиницы.

Те немногие, кто находился в зале, заинтересованно следили за развитием событий. Не каждый же день столичные гости устраивают разборки.

— Мы не-е-е...

— Да Семён это, — еле слышно пробубнил светловолосый. — Всё он...

Детский сад, ей-богу.

— Я? — взвился громила. — Я?! Это ты, Прохор, на нее уложиться пытался. А ты, Андрюха, чё молчишь?! Не ты ли всё хотел на девицу голую полюбоваться?

— Не выдумывай! Я...

— Хватит! — голос князя будто вобрал в себя все остальные звуки.

Братья, а с ними и дружинники, и постояльцы гостиницы, не просто замолчали — замерли. Казалось, даже дышать перестали. Я так точно на мгновение дыхание задержала — столько силы и власти слышалось в голосе посланника.

— Ваша судьба — дело решённое. Но просить прощение всё равно придётся. Поэтому, — он нахмурился и сурово закончил: — На колени!

Сами опускаться на колени купцовские дети не спешили, сверкали глазами, полными глухой ярости и непонимания. Даже кулаки сжали, что-то себе под нос бубнили... Решила было, им гордость не позволила выдавить в мой адрес короткую фразу с извинениями, но произошедшее дальше изменило мое мнение. Они просто тупые и до них слишком долго доходили слова Владимира.

— Я жду, — мрачно протянул посланник, после чего с нажимом добавил: — Ждёт Ярослава.

Ещё несколько секунд тишины, а потом произошло что-то странное. Заметила, как князь коснулся своего перстня, сжал камень, и тот, что назывался Семёном, захрипел, словно задыхаясь. Схватился за горло в тщетных попытках вздохнуть, и его братья вразнобой забормотали:

— Простите нас, остолопов, княже... Княжна!

— Мы не думали обижать...

— Не гневайтесь, ваше сиятельство.

— Мы ж не знали, что она...

Они ещё что-то говорили, лепетали сумбурно, неразборчиво, и вроде бы сделали, что должны были — извинились, но посланник продолжал сжимать перстень. Камень потемнел, из ярко-синего став грязно-чернильным. А вот Семён уже был серый, и, кажется, ещё несколько секунд, и действительно отправится на тот свет, а не в шахты.

— Я принимаю ваши извинения, — сказала я, надеясь, что тогда он остановится.

То, что я стараниями купцов оказалась в ужасной ситуации, было бесспорно. Но сейчас чувствовала себя не лучше. Да, негодяи. Да, заслужили, но мне, как той, что привыкла ухаживать за людьми, облегчать страдания, смотреть на уже синего Семёна было неприятно.

И это ещё мягко сказано! К тому же наказать, по-хорошему, должны были Варвару и отца вот этих оболтусов. Можно подумать их папенька не знал, что дети идиоты? Не понимал, на что способны? Без одобрения своего папашки они бы на такое не решились! Так что они-то, конечно, виноваты, но я бы скорее наказывала купца и Варвару.

— Перестаньте... Не надо!

Взгляд посланника был такой же тёмный, как и его камень. Ледяной, непроницаемый. Дружинники не пытались вмешаться. Никто не пытался! Все просто молча смотрели, как купеческий сын умирает.

Вот ведь... А мне этот Владимир даже сначала понравился.

Поторопилась с выводами, получается.

— Я же сказала: хватит!

Снова окатило злостью, такой же сильной, как и в первую встречу с троицей негодяев. Только сейчас я злилась на Владимира, и это чувство вдруг нашло выход. Жар, ожёгший грудь, плеснул в князя. Перстень заалел, и посланник разжал пальцы, словно украшение и правда обжигало. Недонасильник задышал, жадно делая вдох за вдохом. Солдатам пришлось его поддерживать, иначе бы не на коленях стоял, а вытирал полы огромным пузом.

Взгляд посланника, до этого как будто остекленевший, упёрся в меня.

— Ярослава? — и непонятно, чего в голосе было больше: удивления или злости. — Уведите их! — рыкнул дружинникам, а смотрел по-прежнему на меня.

Андрей и Прохор подскочили как миленькие, а вот Семёна и правда пришлось уводить.

— Не стоило тебе вмешиваться, — сощурившись, проронил Владимир.

— Вы меня не слышали!

— И не должен был, — ответил он неожиданно жёстко. — Здесь я власть и закон, и мне решать, как и с кем себя вести.

— Он мог умереть.

— Не мог, — в голосе посланника льда стало ещё больше. — В отличие от тебя, Ярослава, я умею контролировать силу и знаю, на кого её можно направить, а с кем нужно вести себя осмотрительно.

ЧСВ задела? Ну, извините!

— Устрой ты нечто подобное при императоре, и составила бы этим дуракам компанию. — Он тяжело вздохнул, после чего продолжил с таким видом, словно я вдруг стала для него ужасной обузой: — Завтракай и будем выезжать.

— Можно без завтрака. Аппетит пропал. — Я поднялась и, не дожидаясь, пока меня усадят обратно, направилась к выходу.

❤️Глава 3-1

Глава третья

Вот и дворец. Главная резиденция всех правителей матушки России... Я зажмурилась, стоя на величественных ступенях. Но не от ослепляющей роскоши и красоты, а от силы, которой ударило прямо в лицо и которая словно бы пробралась в самое нутро. Не обожгла, но окутала теплом, будто желая изучить гостью, навсегда её запомнить. И схлынула так же внезапно, оставив меня восстанавливать сбившееся дыхание.

За время в компании Владимира я научилась ощущать потоки магии, но не различать, к сожалению. И пусть наш путь не был долгим, чуть больше суток (и то, явно потому, что князь жалел меня, позволяя короткие передышки в гостиницах), однако к магии прибегал регулярно. Иначе бы мы так быстро до столицы не добрались. Всё камень на перстне крутил-вертел, и как начинал его касаться, так буквально окунался в магию. Я не видела её, но ощущала.

Вот и сейчас магические потоки остались для меня незаметны, но я точно знала: дворец и его территория буквально пронизаны силой. Могущественной и древней. Такой, от которой мурашки по телу. Я почувствовала её еще когда в Медные ворота въезжали, а уж на подступах к дворцу и вовсе будто сгустилось что-то вокруг… Впрочем, не что-то — магия.

Общего языка с Владимиром мы пока так и не нашли. Да и не должны были. Он мне не родственник, не брат и не парень. Вообще чужой человек, которому, по большому счету, на меня плевать. Он просто исполняет приказ. Поэтому я старалась молчать и привыкала к новой жизни. Снова и снова крутила в мыслях воспоминания Ярославы о мире, о здешних нравах и кое-что о политике...

Удивительно, как здесь всё сложилось. Романовы не цари. Такая же знать, как Волконские, Морозовы, Галицкие и прочие. На троне — прямой потомок Рюриковичей, а не седьмая вода на киселе.

Если в истории моей России царская ветвь оборвалась на сыне Ивана Грозного (хоть убейте, не помню, как его звали), то здесь родовое древо Рюриковичей продолжило разрастаться. И не было Смутного времени, не было лжецарей, зато случилось кое-что похлеще.

Как раз при правлении Ивана Грозного произошёл Сход Богов, и теперь летоисчисление шло от этого события. И самого понятия год, в общем-то, здесь не существовало. Вместо года — лето, полный цикл трех сезонов равный девяти месяцам. А в месяце, в зависимости от того, четный или нет, сорок или сорок один день. В неделе же девять суток. А вот годиной здесь называют плохой период в жизни, суровый, когда что-то нехорошее случилось. Главное, не перепутать.

И система с определением времени у них иная: один час, если по-современному, равен что-то около полутора… А всего в сутках шестнадцать, и почему-то новый день начинается в шесть вечера. Здесь вообще число шестнадцать являлось сакральным. Раз в шестнадцать лет священный год, в котором вместо трехсот шестидесяти пяти дней — триста шестьдесят девять. Свихнуться можно!

И самое удивительное, что по такому календарю и времени жил весь мир, а не только Российская Империя. Христианства не существовало вовсе.

Мир изменился, причем кардинально. Если раньше люди поклонялись целому божественному пантеону, то теперь остался только один — Род, он же Вседержитель. Но Ушедшие Боги перед тем, как навсегда покинуть землю, одарили людей силой, отметили рода, и те получили право называться великими. А вместе с титулом пришла магия!

У каждого великого рода она своя: явная и неявная. Явная — та, что видна невооружённым глазом. Князья Морозовы, например, огнем повелевают. Смешно, правда? Фамилия рода холодная, а сами они костры яркие! Стихия Волконских — воздух, а Демидовых — земля. К слову, один из их неявных даров, ставший явным — умение ощущать и управлять драгоценными жилами в горных породах. Такое шило в мешке не утаишь, когда род богатеет и богатеет и все связано с одной отраслью…

Увы, про род Ярославы я знала ничтожно мало. Только про огонь и всё, больше ничего. Лисица почему-то откровенничать не спешила. Вообще, на связь почти не выходила. Лишь на постоялых дворах иногда показывалась, а в остальное время делала вид, что она моя анимэшная галлюцинация. Если честно, это дико раздражало, но, насколько поняла, хранительница опасалась, что Владимир о ней узнает.

Значит, как сватать мне мужика, расписывая, какой он сильный, богатый, замечательный, так — пожалуйста. А как довериться ему, так не готова она!

Вот и я, если честно, была не готова...

— Ярослава, молчите и делайте, что велят, — церемонно заявил во дворце князь.

Глава 3-2

В редкие минуты общения мы снова друг другу выкали, а в столице он и вовсе стал совершенно другим: холодный, надменный военный, привезший правителю... нет, не Искру, не наследницу, а какую-то жалкую пленницу.

Из-за этого я нервничала ещё больше, хотя и так уже давно сосало под ложечкой и предательски потели ладони.

— Сейчас я передам вас на поруки статс-даме, графине Лопухиной. Она займется вашим нарядом и поможет освежиться после дороги. Затем приведёт ко мне, и уже я отведу вас к императору.

Сказав это, Владимир скорым шагом направился к огромным, в два, а то и три моих роста дверям, которые перед ним любезно распахнули гвардейцы.

— Княжна Морозова со мной, по особому распоряжению государя.

Я молчала, как и было велено. Только наблюдала за тем, как один из военных что-то черканул в своём журнале ручкой, после чего посторонился, и я последовала за князем.

Что сказать… Толком ничего рассмотреть не успела. Какое там! Нам навстречу уже спешила дородная дама, в строгом, но при этом очень красивом платье. На голове — высокая прическа, а горделивой осанке вполне могла позавидовать королева.

— Ваше сиятельство, рада встрече. — Женщина низко присела, приветствуя Владимира, и улыбнулась в ответ на его приветствие. Затем перевела взгляд на меня и больше уже не улыбалась. — Будьте спокойны, князь, я незамедлительно займусь туалетом юной княжны. Нам хватит часа, а после вы сможете забрать её из гостевого крыла. Мы будем в Лиловых покоях.

— Благодарю, Мария Егоровна. Ваше участие — невероятная удача и огромное подспорье. — Князь коснулся губами пухленькой ручки дамы, после чего раскланялся. Удивительно, но требовать, чтобы Мария Егоровна сама меня к нему привела, не стал.

— Княжна, следуйте за мной, — строго велела женщина, вмиг растеряв всю свою любезность.

Что поделать, я последовала. Выбора все равно нет и не было. И вот что интересно: когда это Волконский успел с ней связаться и сообщить о княжне-голодранке?

Телепатические эсэмэски, что ли, друг другу кидают?

За час по-местному времени и полтора по-моему меня успели хорошенько намыть и ещё лучше натереть душистыми маслами. Особенное внимание уделили натруженным рукам Ярославы, привели в порядок ногти. Со мной не разговаривали и ничего не спрашивали. Мое мнение вообще никого не интересовало.

Я впервые ощущала себя коллекционной куклой и выставочной собакой одновременно. Нагнись, пройдись, присядь… Хорошо хоть не полай. И все это в бешеном темпе!

Надо ли говорить, что моего участия в выборе наряда не предполагалось? Хотя стоит отдать графине должное, вкус у неё был — не придерёшься. Мне пожаловали простого кроя платье, лёгкое, струящееся, из нежно-персикового цвета шёлка. Скромный вырез, узкие рукава, да и в целом всё такое невинно-целомудренное. На ноги нацепили туфельки из мягкой кожи на небольшом каблучке. Не особо легкие, зато впору. Волосы заплели в тугую косу и украсили шелковой алой лентой. Из воспоминаний Ярославы я знала, что алую носят только девушки, вошедшие в пору невест. В общем, девицы на выданье.

Правда, я никуда выдаваться и никому отдавать себя в ближайшее время не собиралась. Но как обычно: кто ж меня спрашивал!

Вот украшений не пожаловали — печально. Впрочем, с чего бы им девицу незнакомую одаривать? И так вон на платье расщедрились; повезло, что моего размера. Кто знает, может, Владимиру из своего кармана придётся заплатить?

Не хотелось бы остаться его должницей. Вообще никому не хочу быть должной. Ни в этом, ни в каком другом мире.

К тому времени, когда князь за мной пришел, я уже была готова и даже воды успела выпить. Но общалась мадам Лопухина только со своими подчиненными, на мои робкие благодарности лишь снисходительно усмехалась и даже слегка кривилась. Поэтому я решила, что благодарностей с неё хватит. Предпочитаете молчаливую и неблагодарную куклу — пожалуйста!

И снова мы шли коридорами, раскрывающимися широкими арками. Затем по бесконечно длинной анфиладе, состоявшей из множества залов, один роскошнее другого. Хотя нет, не шли — летели. Я так толком ничего и не рассмотрела. Должно быть, Лиловые покои находились далеко от места, где должна была состояться наша с императором встреча.

И у императора, судя по всему, заканчивалось терпение.

Впрочем, в тронный зал Владимир вошёл сам, оставив меня в компании молчаливой стражи, изображавшей мебель за большими резными дверями. Так и подмывало залаять. Нет, ну а что? Реально же как с какой-то собакой обращаются. Стой, говорит, в аванзале[1], пока не приду. А я и не знала, что это помещение так называется.

[1] Аванзал - помещение перед парадным входом в главный зал крупного общественного здания или дворца.

Глава 3-3

Время шло, но князь не возвращался. Я нервничала, злилась, хоть и уговаривала себя не заводиться. Здесь всё чужое, здесь я чужачка. Мало что знаю, почти ничего не понимаю, и если стану эмансипированность свою демонстрировать, боюсь, не в академию отправят, а в монастырь на пожизненное. Судя по тому, что узнала от прежней хозяйки тела, здесь лоб расшибать в поклонах — совершенно нормальное дело.

Вздохнув, мысленно позвала лисицу. Та сделала вид, что нет ее и, возможно, никогда не было. Зараза рыжая... Хоть бы совет какой дала, как себя вести с императором. По идее княжна Морозова не холопка, в ноги падать не должна. А вдруг всё-таки должна? Опять же и холопов, насколько поняла, здесь нет. Слуги — да, но узаконенного рабства, крепостничества, в этом мире никогда не было. Слуги клана, слуги рода…

Скоро голова от всего этого лопнет.

— Глядите-ка, что за аленький цветочек распустился в дворцовых палатах!

Вскинув голову, встретилась взглядом с одним из пяти парней, неожиданно вошедших в аванзал. Переглянувшись, они приблизились ко мне с наглыми ухмылочками на губах. С трудом удержалась, чтобы не отшатнуться. Вовремя напомнила себе, что здесь стража, а за дверями, по идее, Волконский. И император.

Истории с купеческими сыновьями точно не повторится.

Все придворные (или как их здесь называют?) были как на подбор: молодые, подтянутые, в дорогой и красивой одежде. Особенно выделялся один из них: и внешним видом, и особенно наглым поведением. Волосы светлые, глаза хищные, серые, стальные даже. Высокий, статный и можно было бы даже назвать красивым, но опять же эта пренеприятнейшая ухмылка...

— Да разве ж это цветок? Скорее, сорняк придорожный, — заявил он. На гвардейцев даже не взглянул и явно плевать хотел на их присутствие. — Эй, девица, ты откуда взялась такая? Чего у тронного зала дверь подпираешь?

— Да знамо дело, еще одна просительница, — фыркнул другой франт. — Батюшка с матушкой милости государевой просят, а девку здесь оставили, чтобы под ногами не мешалась. Ещё одна попрошайка!

— А может, невеста очередная? Глядите-ка, и лента алая в волосах! Не сосватать ли тебя решили, наследное Вы наше высочество?

Я опустила глаза и постаралась сделать вид, что не вижу их и не слышу. Тоже мне, великие ценители. Платье что надо, и Ярослава тоже отнюдь не гадкий утёнок. Да, худовата, но глаза большие, красивые. Коса вон толстенная, черты лица нежные… А то, что на мне ни одной цацки нет, так и к лучшему. Быть павлином, как эти клоуны — сомнительное удовольствие.

— Сосватать? Меня? За это бледное чучело? Ни стати, ни нужных округлостей. Глаза как у жабы, того и гляди выкатятся! Не-е-ет, такую даже в темноте приласкать не захочется.

Все трое громко заржали. Неприятно так, разом. Купцы, дворяне — все одинаковые. Я сжала кулаки, вдруг ощутив, как сила снова просится на волю.

Чёрт... Передо мной же императорский сынок. Одно дело врезать сыну уездного бизнесмена и совсем другое — аж целому цесаревичу.

— Оглохла, что ли? — продолжал насмехаться один из дружков-подпевал венценосной особы.

Чтоб его побрала местная нечисть...

— Или поняла, какая тебе честь великая выпала? Так кланяйся, нижайше кланяйся своему будущему правителю!

По-хорошему, наверное, стоило поклониться. Раз уж передо мной наследник престола, то отвечать этим мажорам в том же тоне и тем более показывать недовольство точно не стоит. С другой — откуда мне знать, действительно ли принц или просто придурок мимопроходящий? Но… вряд ли кто-то стал бы титулами разбрасываться под самым носом государя. Вон он рядышком за резными дверями.

— Немая?

— От таких любезностей и самая говорливая пташка онемеет. — Я всё-таки поклонилась, но выпрямилась почти сразу. Вроде и приличия соблюла, но сразу обозначила, что ниц падать не собираюсь. — А честь мне выпала великая, правы вы: сам государь-батюшка на аудиенцию ожидает. Ему и буду кланяться как полагается.

— Ишь ты, какие наглые девки нынче пошли, — то ли восхищенно, то ли зло причмокнул брюнет. — Хамить самому принцу... Стража!

— Пашка, охолони, — осадил подпевалу наследник и приблизился ко мне ещё на пару шагов. Склонившись, прошептал на ухо, будто специально касаясь моей щеки губами: — Неужто Володька привел, а? Думаешь, если сам Волконский на поруки взял, так и смотреть в глаза цесаревичу право имеешь? — Усмехнувшись, он выпрямился и уже громче сказал: — Вот как от батюшки выйдешь, так тебя уму-разуму и поучим. Двадцать плетей на первый раз хватит, как думаете?

— И пятидесяти мало будет! — вякнули хором придворные мерзавцы.

— Если вам, то и дюжины достаточно. Вы же взвоете, как девицы, после первого же удара.

Цесаревич и его свита выпрямились, будто по палке проглотили. Обернувшись, я увидела Владимира. Надо же, даже не заметила, как он вышел; не услышала, как стражники распахнули перед князем двери.

Глава 3-4

— И кто приказ отдаст? Ты, Володенька? — ехидно протянул наследник.

Его друзья попытались ухмыльнуться, но было видно: шутки в перспективе быть выпоротыми они не увидели. Вон как побледнели и теперь стоят, с ноги на ноги мнутся, словно вдруг в туалет по-маленькому захотели.

— Почему же я? — невозмутимо отозвался князь. — Наш батюшка-государь. Хотя нет, вряд ли... — Он сделал вид, что задумался, после чего продолжил, с явным удовольствием наблюдая за сменой эмоций на породистых рожах: — Скорее сразу на дыбу отправит. Как узнает, что на новую Искру руку поднять осмелились, так и... Боюсь даже представить, как сильно осерчает. Вас, Ваше императорское высочество, конечно, не казнят, но... От полусотни плетей ещё никто не умирал.

Расцеловать его, что ли? Хотя нет, я же только что на него злилась. Но сейчас злость как рукой сняло. Я даже забыла, что вот-вот предстану перед императором. Успокоилась, расслабилась. Смотреть на перекошенные от злости рожи негодяев оказалось действеннее любой валерьянки.

— Это пробудившаяся Искра? — с сомнением, которое читалось и в голосе, и во взгляде, протянул наследник, после чего издевательски хмыкнул: — Может, отец ещё и в академию её отправит? Вот кому-то потеха будет!

— Если сочтёт нужным отправить, отправит.

— Родовая магия чаще пробуждается в мальчиках — главах родов, вот они и удивляются, что именно ты Искрой стала, — решила вспомнить обо мне лисица.

Я бы сказала ей пару ласковых, но не при этих же.

Интересно, что принц имел в виду, говоря про потеху? Не хотелось бы оказаться в заведении строгого режима, с наглыми мажорами вроде цесаревича и его подхалимов.

— Пойдёмте, Ярослава. Его императорское величество ждёт вас. Ваше высочество...

Принцу Волконский поклонился так, словно вместо этого собирался его послать: холодно, небрежно, я бы даже сказала — высокомерно. Его высочество слегка перекосило, но было видно: эта дуэль для него проиграна.

Кивнув, я последовала за князем, вот только в зал он не вошёл. В этот раз двери распахнулись для меня, а стоило сделать пару шагов, как сомкнулись за моей спиной, и я услышала низкий приятный голос:

— Ярослава Морозова? Не робей, девочка, проходи. Добро пожаловать в Московию.

Волнение, было отступившее, вернулось снова. К счастью, под юбкой не разглядеть, как сильно затряслись колени, и та же юбка помогла скрыть дрожь в пальцах: я вцепилась в лёгкую ткань, сделав несколько торопливых шагов по направлению к государю, замерла, как кролик перед удавом, боясь поднять глаза, а когда император приблизился, чудом вспомнила, что надо поклониться.

— Поднимитесь, княжна. — Он мягко коснулся моего локтя, а меня будто молнией прошибло.

Сглотнув, с трудом выпрямилась. С трудом заставила себя посмотреть правителю в глаза (он настойчиво поднял мой подбородок), хоть и чувствовала себя оробевшим насекомым, попавшим в поле зрения огнедышащего дракона. Ну или Змея Горыныча, раз уж я загремела в альтернативную Россию.

Нет, его величество не был страшным, но окружавшая его аура силы буквально душила. И это я не про власть, хотя и её давление ощущалось. Я про магию, настолько мощную, густую, тяжёлую, что, казалось, она легла на плечи целою скалою. Словно в этом человеке сосредоточилась сила всей Российской Империи. Словно он был её олицетворением. Впрочем, почему словно?

— Впервые в столице? — нарушил он затянувшуюся паузу, а я вздрогнула, потому что не ожидала ни дружелюбного тона, ни настолько будничного вопроса.

Может, ещё поговорим о погоде?

— Да, ваше величество, — ответила тихо, снова опуская взгляд.

Вот не сказать, что я трусиха, но перед ним — оробела! Главному хирургу я значит перечить не боялась, хотя с репутацией Марка Евгеньевича и его поганым характером, вылететь из больницы, как водички выпить, а тут…

— Московия поначалу может пугать: своими размерами и суетой. Впрочем, как и это место. — Император оглядел тронный зал: огромный, роскошный, устланный коврами, уводящими к алькову трона, после чего продолжил: — Но постепенно ты привыкнешь к новой жизни. Осознаешь свое место и ответственность, что следует за дарованной тебе Ушедшими Богами силой.

Да вот уже два дня привыкнуть пытаюсь. Пока что не получается.

Он отошёл, и дышать стало легче. Ушло давление силы, перестала кружиться голова, и я наконец смогла рассмотреть и тронный зал, и хозяина этого дворца.

Почему-то в моём воображении Иван VI виделся пожилым мужчиной: этакий седовласый старичок в роскошной, отороченной мехами мантии и с короной а-ля Шапка Мономаха, а оказалось... Больше пятидесяти ему точно не дашь, а скорее, и того меньше. Седина имелась, но лишь на висках, а так волосы очень тёмные: густые, блестящие, аккуратно зачёсанные. В отличие от белобрысого цесаревича, обладавшего смазливой внешностью, император выглядел более чем импозантно. Антонио Бандерас славянского разлива в лучшие годы своей жизни. Короны на нём не было, а вместо мантии из «Ивана Васильевича», которую настойчиво рисовало моё воображение, — мундир с золотыми эполетами и кучей медалей.

Глава 3-5

Маг, воин, красавец... Вдовец, если не ошибаюсь. Представляю, какие между придворными дамами ведутся баталии за сердце (или хотя бы за постель) Его величества.

Тронный зал, как, в общем-то, и весь дворец ничем не уступал своему властителю. Высокие лепные потолки были украшены огромными хрустальными люстрами, а затянутые шелками стены — картинами не то мифического, не то религиозного характера.

Толком рассмотреть не успела, потому что Его величество потребовал:

— Расскажите о себе, Ярослава.

Собравшись с мыслями, тихо заговорила. О жизни княжны до пробуждения дара, о том дне, когда появилась Искра, и о встрече с Владимиром. Чувствовала, что внутри меня идет борьба. Будто схлестнулись две стихии: одна давила, чтобы не смела ничего утаивать; вторая, отчаянно скрывая мое иномирное происхождение. Точнее, моей души. Но при этом император, кажется, ничего не заподозрил. Меня пробило на откровенность, я говорила и говорила, вскользь удивляясь подробностям, потому как сама память Ярославы как быстрый фильм промотала, а тут стоп-кадр чуть ли не на каждом мгновении ее жизни!

— Получается, до того как мачеха попыталась вас... сосватать, вы магии в себе не ощущали?

— Нет, Ваше величество. Ничего не чувствовала.

Император стоял ко мне спиной, у одного из стрельчатых окон, за которыми виднелась широкая терраса в сиянии тысячи огней. Красиво! Н. На такой можно запросто балы на пару сотен приглашённых устраивать.

— Такой всплеск магии, и до этого никаких, даже малейших проявлений?

— Боюсь, что нет.

— А сейчас? — Он обернулся и посмотрел мне прямо в глаза.

Снова захотелось задрожать, но я не стала. Мысленно убедила себя, что на сегодня хватит «дрожаний».

— Сейчас... не уверена. Мне пока сложно разбираться в своих ощущениях.

— И больше ничего? — не дав мне договорить, резко спросил Император, но тут же более спокойно продолжил: — Никаких странных видений? Может, видишь то, чего видеть раньше не могла? Призраков, дивных птиц или еще каких страшных существ?

— Сохрани Боже! — вырвалось у меня. — Только призраков мне не хватало!

Иван чуть скривился, я бы и не заметила, но в зале словно бы холодок прошел, и сразу прояснилось в голове. Я вдруг осознала, что мои ощущения по отношению к венценосной особе явно иррациональны. Да и он, с чего бы ему таким добреньким быть с девицей, у которой в кармане пустота?

Чувство такое, будто я на допросе. И самое ужасное, что пока не понимаю: какие ответы правильные. Вообще ничего не понимаю, но раз лисица не решалась появляться при Волконском и сейчас отмалчивается, лучше не буду торопиться раскрывать все карты.

— Ничего такого. Не было и, надеюсь, не будет!

Император нахмурился, но тут же, буквально спустя секунду, мягко улыбнулся:

— Всё придёт со временем. В академии.

— Значит... я поеду учиться?

Не замуж — уже замечательно. Осталось только понять, что это за заведение, в которое меня собираются отправить.

— А как иначе? У нас одарённые девицы не сидят под замками. А ты и вовсе с Искрой, а значит, в будущем можешь стать главой рода. Если сила не исчезнет... Ты должна понимать, Ярослава, что и такое тоже возможно. — Снова взгляд в упор, будто пронизывающий насквозь.

Было что-то такое в воспоминаниях Ярославы... Проклятие Морозовых или нечто в этом роде. К двадцати годам Искра гасла, и род вот уже которое поколение оставался без магии. Княжне сейчас восемнадцать. Значит, следующие два года станут решающими.

— Не гневитесь, батюшка государь, позвольте обратиться с вопросом, — вспомнила, что надо быть максимально любезной и велеречивой. Получив в ответ ободряющий кивок, продолжила: — Если Искра всё же погаснет... Что со мной станет?

— В этом случае, если Вседержителю будет угодно, магия, возможно, перейдёт к младшему Морозову или уже его потомкам. Ну а ты... Не бойтесь, княжна, о тебе позаботятся. Найдут мужа, достойного твоего имени, и станешь ты частью какого-нибудь другого славного рода.

Вот этого я как раз и боюсь. Стать чьей-то собственностью и частью. Этаким бессловесным придатком, рожающим потенциальных магов.

Император приблизился, и меня снова будто забросило в раскалённое море.

— Сегодня отдохнешь во дворце, покои уже приготовлены. Завтра передадут мой указ и мое решение. А теперь – ступай, Ярослава, ступай, да не тревожься, ты под моим покровительством, не тронет тебя Варвара боле.

И рукой так махнул, как насекомому какому-то.

Я низко поклонилась, а когда мне позволили подняться, направилась к выходу. Шла как в тумане, мало что понимая. И только оказавшись за резными дверями, отделившими меня от императора, с облегчением почувствовала, что в голове снова становится кристально ясно.

❤️Глава 4-1

Глава четвертая

Личные покои цесаревича,

вечер того же дня

Владимир ворвался в покои цесаревича. Стражники лишь для порядка сообщили его светлости, что наследник изволит отдыхать и лучше его не тревожить. Но кто бы их слушал? Тем более если такие случаи давно не редкость. Не впервые было капитану Волконскому, доверенному лицу батюшки-государя, учить цесаревича уму-разуму. Пошумят немного, зато после — его высочество с недельку походит если не шёлковым, то менее шебутным да развязным сделается. Какой-никакой, а отдых для стражи.

Потому пропустили и мысленно вознесли хвалу Вседержителю: вот бы неделя спокойствия в месяц превратилась... И к двери поближе встали, не желая пропустить ни единого слова.

— Прочь! — холодно потребовал Владимир, застав Дмитрия с полуголой девицей на коленях в гостиной.

Апраксина Марина Ивановна, молодая вдовица, на той неделе справившая тридцатилетие. Красивая, умная и… безжалостно проданная в свои восемнадцать лет престарелому князю Апраксину. Старик всё мечтал о сыне и наконец получил, пять лет уже наследнику исполнилось. У Марины имелся магический дар; правда, слабенький. Учиться магии муж запретил, а потому в академию она не поступила, но имела домашнего учителя. Дар не боевой, однако удобный в быту. Вот и сейчас, пока Владимир стоял спиной к парочке, не желая смущать вдовствующую княгиню, она буквально за пару минут привела себя в порядок с помощью магии и, чинно поклонившись любовнику, ускользнула через альков ко второму выходу из покоев.

— У тебя совсем уже от батюшкиной милости ручки-то развязались, Володенька? — ехидно и довольно громко проговорил цесаревич. — Ты как посмел меня тревожить? Мои покои тебе что — двор проходной?!

Разъяренный крик Дмитрия, щедро сдобренный давящей родовой магией, заставил подслушивающую под дверьми стражу вздрогнуть.

— Вы, ваше высочество, столь стремительно общество государя покинули, его волю-то дослушать не изволили. Вот и приходится время на ваши покои тратить.

Владимир тоже говорил громко, усиливая голос магией и распространяя по покоям цесаревича ауру власти, точно зная, что дойдёт и до подслушивающих стражников.

В какой-то момент они с цесаревичем переглянулись и оба стали чертить в воздухе знаки. Наследник и вовсе под конец палец проколол и, ничуть не поморщившись, уронил каплю крови. До пола не упала, впиталась в разошедшиеся по воздуху и насыщенные магией руны.

Сизым туманом ткались две фигуры, пока не приняли плотность и вполне узнаваемые черты самого цесаревича и князя Волконского. Повернув перстень на пальце, Владимир дождался, когда то же самое со своим родовым артефактом сделает цесаревич. Наделив голосами эфемерные копии, чтобы продолжали громко ругаться, мужчины закончили ворожить и направились в кабинет цесаревича, где также были начертаны охранные знаки.

— Димка, ты совсем ополоумел, — утирая от волшбы лоб, выдохнул Владимир. — Ты зачем к княжне Морозовой пристал? Да еще свору своих идиотов притащил... Что за представление устроил? Какие, тьма подери, плети?

— Не меньше тебя, Володька, одурел, — копируя тон капитана, поморщился Дмитрий и сел за стол. Он преображался на глазах: исчез придурковатый вид, в чертах лица появилась жёсткость, а в глазах — сталь. Теперь глаза смотрели пытливо, будто в душу Владимира заглядывали. — Ты что, не мог провести девицу в тронный зал? Зачем ее один на один с императором оставил?

— Приказ…

— Приказ, — скривился цесаревич. — От меня выйдешь — и хоть под дверями княжны ночуй, но ты за неё, пока она во дворце, головой отвечаешь. И сейчас лучше хранителя направь, мало ли, пока мы тут с тобой в заговорщиков играем, батюшка начнёт действовать.

— Митя, неужто?..

— Ужто, — передразнил мужчина. — И прекрати меня детским прозвищем называть. Видел я имя рода в Бархатной книге! И чтобы ты понимал, фамилия женское склонение имела: Морозова там значилось! Само имя увидеть тогда не успел, папаша силу выпустил… Но новой главе быть, и это — женщина.

— Девушка, — поправил Владимир. По просьбе друга коснулся перстня, чтобы отдать приказ своему хранителю. — Юная, необученная, странная девица. Я пока не полный отчет собрал, но мачеха ее гнобила, толком ничему не обучала, да вот только перед тобой и подпевалами не стушевалась, голову ровно держала и ответить сумела.

— Тебе ли не знать, как магия меняет? — усмехнулся цесаревич. — Что с ней приключилось, раз зарево такое стояло? Может, на грани жизни и смерти побывала...

— Побывала… С таким количеством сон-травы удивительно, как Вседержителю душу не отдала...

Владимир пересказал события страшного для Ярославы дня. И как она, мачехой опоенная, была отдана трем великовозрастным идиотам, и как её едва не обесчестили.

— Тогда-то магия и пробудилась... — закончил рассказ Владимир. — Только ты торопишься с выводами, Дима. Сам же знаешь: за два лета или примет родовую силу, или Искра погаснет. Нет гарантий, что станет главой рода.

— Считай, моя интуиция сработала. Несет Ярослава за собой перемены и может оказаться тем ветром, что моим делам подспорьем станет. Шенка отцовского в академию отправляют. Пробудилась родовая императорская магия, думают, от меня такое скрыть можно… Думают, не знаю я, что трон батюшка выродку своему прочит.

Дмитрий невольно сжал кулаки, словно бы представляя на месте пустоты шею и жадного отца, и его обожаемого бастарда.

— Интуиция… — Владимир побарабанил по столешнице пальцами — дурная привычка в минуты раздумий. — Плохо, что император видеть имена перестал… Скоро поймет, что неспроста это: хранитель выбрал преемника.

— Выбрать-то выбрал, да сил нам пока недостает. Еще лета три из себя дурака, что ни одной юбки пропустить не может, изображать придется. А тебе — верного да на все готового подданного.

Глава 4-2

Владимир сверкнул глазами и крепко сжал кулаки. Верного… Хорошо ему известно, как та верность окупается. Император ради достижения целей ни отца его, ни мать не пожалел, сделал из него сироту. И если бы не пробудилась к тому времени в нем Искра и наследие рода не принял бы, кто знает, может, давно уже и земли, и священный алтарь рода к государю бы перешли. Навечно.

Императрица-матушка правду знала и не бросила его, помогла и выучиться, и власть в своем клане удержать, и уже после — поделилась правдой. Да только сама вскоре после этого погибла…

Одна из причин, почему капитан Волконский помогал цесаревичу в его долгосрочной игре, заключалась в том, что нынешний император вёл державу к катастрофе. Нельзя одному всю силу колдовскую иметь, не просто так Ушедшие Боги разделили магические дары между кланами, наделив каждый лишь толикой… Каждого своей, особенной.

— Приглядывай за княжной, Володь, — устало потер виски цесаревич. — Отец не отдаст ей бывшие владения, думаю, проверку устроит в столичном особняке, вот только… Где священный алтарь Морозовых толком никто не знает, даже он сам, иначе давно бы к рукам прибрал.

Наследник задумался, вспоминая историю, записи да отчеты в императорских архивах. Сейчас обширные и богатые земли Морозовых принадлежали императорской семье — она выступала как гарант их сохранности, пока в клане не появится одаренный и принятый хранителем рода глава.

За сто пятьдесят лет так и не объявилась новая Искра, и прямые потомки Морозовых вряд ли помнят, сколько на самом деле принадлежало их роду. А было, да и есть — немало. Княжна, подтвердив главенство, станет одной из самых завидных и весьма богатых невест. Если, конечно, доживет... Потому что государь уже давно лелеял мысль, что все богатства Морозовых принадлежат ему. Щедро раздаривал куски земель своим фавориткам и ближникам, совершенно не беспокоясь о том, что однажды придется держать ответ и вернуть более половины дохода за все время пользования императорской семьей клановыми землями… И отвертеться не выйдет, древняя клятва на императорской крови не позволит.

Будет отдавать, да немало.

В былые времена во власти Морозовых находилась вся Тульская губерния, богатая лесами и шахтами по добыче угля и железной руды. Весь Тульский лес, особенно его древние дубы, что используются практически во всех сферах промышленного и лекарского производства. Да часть южной Московии — не самая большая, а все ж и немаленькая, аккурат рядом с землями, на которых расположилась Императорская Академия.

В архивах еще хранились знания о том, что родовых усадеб у Морозовых было несколько, одна настоящая, а другие — обманки, вот только до нынешних лет дошла память лишь о той, что находилась на юге-востоке Московии, и та отдана очередному лизоблюду и ближнику государя. Особых препятствий, чтобы войти в неё, у магов, не принадлежавших к клану Морозовых, не возникало. А должно бы, будь это действительно та самая родовая усадьба со священным алтарём.

— Проверка — заранее проигрыш? Разве в императорских архивах не указано точное место родовой силы?

— Утеряно при пожаре. Еще при моем деде. Помнишь, аглицкую попытку переворота и бум из нападений по всей Московии?

— Помню... — Владимир нахмурился, припоминая уроки истории. — Они начиняли бомбы магическим огнем и магическим ядром пироманов, людей извели тогда прорву…

— Вот в том огне и сгорела часть главной Императорской Библиотеки и половина Московии, в том числе старые архивные записи и дневник-обращение к потомкам первого главы рода Морозовых. Впрочем, не только этого угасшего клана... Теперь одна надежда, что к княжне хранитель рода явится. Уж ему точно должно быть известно родовое место силы. Если оно наследника признает, два лета Ярослава выгадать сможет. А там и мы поможем.

— Два лета, значит…

— Пока — наблюдаем. Пусть учится, силы набирается, Искру разжигает. Если будет на то воля Вседержителя, станет Ярослава полноправной главой своего рода. Против этого отец пойти не сможет. Задурить и замуж выдать за нужного человека попытается, но после принятия наследия — клятва навредить девушке не позволит.

— Если не оступится и чего против императорской семьи не замыслит, — дополнил Владимир рассуждения наследника.

— Сомнительно, но… пока наблюдаем. Во дворце защита о ней на тебе. Пойдем, проверим наши копии, как бы они там друг друга не поубивали.

Его императорское высочество не зря беспокоился. Все, что учиняли копии, имело реальные последствия. Если они подрались, то обязательно останется след в окружающей обстановке. Если на тенях появились ссадины и раны, то и им, уже настоящим, придётся нанести себе такие же, чтобы соглядатаи императора не могли ни в чем усомниться или заподозрить неладное.

— Ты мне губу разбил, — весело сообщил Владимир, развеивая свою копию после того, как оглядел место побоища.

А оно вышло знатным. Тени расколотили мебель, снесли пару картин и разбили вазоны, местами даже был подпален ковер… Ворс вонял и дымился, впрочем, разгораться в полную силу не спешил.

— Мы в расчете, — тихо фыркнул принц, полностью гася искры на ковре. — Опять придется сиять фонарем на ближайших приемах. Отец не позволит вылечить, в назидание… Бей уже, ради Вседержителя, и свою морду тоже подставляй! Так уж и быть, оставлю на ней свой императорский росчерк!

Глава 4-3

***

Ярослава Морозова

Ещё долго я оставалась под впечатлением от встречи с императором. Вроде и голова уже ясная, и бояться мне нечего, а стоило вспомнить о батюшке-государе, как внутри всё сжималось. Что это у него за сила такая, что едва не вывернула всю меня наизнанку? Все мои мысли, страхи, желания... Рядом с ним я ощущала себя раскрытой книгой, которую император быстро, минут за пять, надеялся прочитать. А сейчас...

— А сейчас, Ярушка, выдохни и успокойся. Водицы попей, а может, кваску отведай. Жарко сегодня! — раздался голос лисицы. Только уже не в голове, а наяву.

Обернувшись, увидела трёхглазую, вольготно устроившуюся на изящном диванчике.

Покои мне отвели что надо: просторные, если не сказать — огромные, с высоченными потолками и богатым убранством. Одна кровать под балдахином чего стоила! На стенах шёлк вместо обоев, а на столе под ажурной салфеткой обнаружились угощения.

Мы с Волконским перекусывали на подъездах к Московии, но, судя по урчанию в животе, это было в прошлом столетии.

— Ты почему постоянно пропадаешь? Особенно когда нужна мне!

Если честно, я была зла на хранительницу. Вместо того чтобы поддерживать, она шифруется, недоговаривает и вообще ведёт себя странно. Сама призвала, а ты барахтайся как можешь, Слава. Потонешь — и ладно, выплывешь — тоже неплохо.

— Зря ты так, Славушка, — лениво махнула хвостом рыжая. — Что могла, я тебе сразу рассказала, и ещё во снах буду показывать. Ну нельзя... Невозможно!.. Вместить целую жизнь в одну короткую историю. Всё узнаешь, но постепенно...

— Я и не прошу всю историю рода за один вечер пересказывать. Но я здесь — чужая. В моём мире нет ни магии, ни хранителей, ни…

Я махнула рукой, вдруг почувствовав такую тоску по дому, что даже сама обомлела. Дыхание перехватило, и я едва подавила в себе желание заплакать. И это мне не мил свет был? Жить не хотела? Я вдруг с ясностью осознала, насколько на самом деле желаю ЖИТЬ! Насколько хочу насладиться всем, что уже новый мир может мне предложить. И свое не отдам, ни за что! Хватит с меня неприкаянности, мама бы точно не обрадовалась, узнай, что я и здесь шанс на счастливую жизнь профукала, так и не поборовшись за место под солнцем. Ради памяти о ней, ради себя, да даже ради этой лисицы, которая хорохорится и храбрится, а по факту — сто с лишним лет бесхозной ходит!

Мои мысли явно не ускользнули от хранительницы. Та вдруг оживилась, засуетилась, кругами вокруг меня заходила, чуть ли не как кошка ластиться начала.

— Покушай и спать ложись. Приклони головушку, отдохни до вечера. Успокоишься и знаний новых наберёшься.

— Новых… Лисица, как есть лисица! — фыркнула я и, не удержавшись, все же провела рукой по шерсти хранительницы.

От этого простого действия мы обомлели обе. Я, потому что от шёрстки пошли огненные искорки, которые буквально заворожили меня. Она — потому что неожиданно плюхнулась на пузо и издала какой-то странный звук, смесь из фыр-фыр и мрау.

И когда она осознала, что ЭТО вырвалось из ее глотки, глаза лисицы стали размером с мячи для пинг-понга. Она тут же вскочила на лапы, вздыбила шерсть и отвернулась.

Я тихонечко рассмеялась, едва слышно, и покачала головой. Так и есть, изголодалась по ласке и общению, отвыкла от тепла человеческого... Как и я. Кажется, нашлись два одиночества.

Смущать пушистую интриганку я больше не стала, пусть и была немного на нее обижена, но совету последовала. Устроившись за столом, потянулась к графину с водой, а лисица, материализовавшись рядом, воодушевлённо зачастила:

— Кулебяку вон скушай и икоркой себя побалуй. Медовуху не предлагаю — рано тебе! Что там ещё? — заинтересованно вытянула шею. — Огурчики солёные, рыбка печёная... Вон как государь-батюшка о тебе заботится!

— Ты мне зубы не заговаривай. Почему всё-таки прячешься? — спросила, начиная с той самой кулебяки. Вкуснотища-то какая!

Немного помолчав, лисица изволила ответить:

— На моей памяти столько Морозовых лишилось Искры, что уже не знаю, что и думать, везде вижу душегубов. Долгие лета род оставался без главы, а тут ты! В Ярушке даже лучинка магии не тлела, а в тебе вон как полыхнуло — чуть вся Империя не ослепла! Да только боюсь я...

— Что кому-то не понравится, что у семьи Морозовых может наконец появиться глава?

Лисица кивнула.

Есть сразу расхотелось. Я с подозрением покосилась на оставленный для меня обед, скривилась. Блин! Ещё ж и воду выпила...

— Не бойся, Ярушка, еду и питьё первым делом проверила, — всё поняла по выражению моего лица хранительница. — Всё свежее и без капли яда. Кушай, кушай — сил набирайся. В академии они тебе понадобятся.

— Куда ты меня втянула? — буркнула я, но тарелку обратно всё-таки придвинула. — В любой момент могут прибить, в академии этой вашей непонятно что происходить будет. Ещё и Искра непонятная...

Глава 4-4

— Не трусь, Яра, — придумала новое сокращение моему имени лисица. — Пока ты без хранителя и без места родовой силы, всерьёз тебя воспринимать не станут, а значит, не узрят в тебе опасность. Продолжай говорить, что нет хранителя. Должен быть, но ещё не появился.

— А что за место силы?

Пока я расправлялась с обедом, рыжая продолжала рассказывать. Оказывается, земель у Морозовых был вагон и уж точно не одна тележка, и домов столько же. В одном из них, спасибо императорской милости, жила Ярослава. Но существовала некая тайная усадьба с родовым местом силы.

— Признает оно тебя наследницей, и можно будет выдохнуть.

— Ты, конечно же, знаешь, где находится усадьба?

Хранительница обнажила клыки, словно улыбаясь.

— Может и знаю, мир изменился, Ярушка… Московия вон как разрослась. Главы доле не было, не питал алтарь никто, спит он… Вместе искать станем. Вместе будить будем.

Заинтригованная, быстро закончила с обедом и отправилась в кровать. Удобная, мягкая перина, подушки словно облака невесомые, но не идёт сон. Не идёт и всё тут! Маялась-маялась, а когда в дверь постучали, едва не слетела с кровати.

— Войдите!

— Ваше сиятельство, — на пороге показалась Марфа. Молоденькая девушка из прислуги привела меня в эти покои и заверила, что будет рядом, если мне что-нибудь понадобится, а сейчас, поклонившись, сказала: — Князь Владимир Борисович интересуется, не могли бы вы уделить ему минуту.

Волконский, что ли?

— Уделю — куда денусь. — Я сунула ноги в туфли и последовала за девушкой, которая поманила меня в будуар, где ловко и споро пересобрала мою косу (вот это сноровка! Мне бы час понадобился, чтобы этакое богатство распустить, расчесать и переплести, а она минут в пятнадцать уложилась!) в куда более простую, чем мне делали под руководством Марии Егоровны. И поправив полы моего единственного платья, тяжко вздохнув, повела дальше.

Из спальни мы прошли в комнату, очень похожую на гостиную в каком-нибудь напичканном антиквариатом доме: диваны на резных ножках, столы и кресла... В вычурных рамах на стенах картины и зеркала, а за окнами, обрамлёнными тяжёлыми тёмно-красными шторами, виднеется сад.

Князь стоял аккурат у одного из окон, а, заслышав шаги, обернулся. Подарил мне улыбку или что-то очень на неё похожее, но тут же, почти мгновенно, посерьёзнел.

— Надеюсь, вы хорошо разместились, княжна, — поклонился приветствуя.

— Жаловаться пока не на что. — Я в свою очередь тоже согнула колени, после чего оглянулась на Марфу. Думала, служанка уйдёт, оставит нас наедине, но та бесшумно скользнула к стене.

Волконский на девушку даже не взглянул — мол, есть и есть. Вместо этого посмотрел на диван, и я спохватилась:

— Прошу, располагайтесь.

Сама тоже присела, только в кресло. Опустилась на самый краешек, спину выпрямила, руки на коленях сложила — чем не скромная девица?

— Если вам что-нибудь будет нужно...

— Обязательно обращусь к Марфе, — улыбнулась и замолчала, чувствуя, как от неловкости хочется теребить юбку и кусать губы.

За время нашей разлуки, если так можно выразиться, князь преобразился, стал ещё красивее, хотя и до этого был хорош. С лица исчезло выражение усталости, а вместе с ним и щетина. Густые тёмные волосы сейчас были аккуратно зачёсаны назад, а губы... На нижней виднелась ссадина, будто от удара. Интересно, где и с кем уже успел поругаться?

Если в первую нашу встречу в тёмно-синих глазах Владимира читались холод, недоверие и даже немного надменности, то сейчас он смотрел на меня как на равную. И от этого взгляда, долгого, внимательного, к неловкости добавлялось смущение.

Когда я в последний раз общалась с парнем? Так с ходу и не вспомнить... А уж таких красавцев-военных до недавнего времени только в фильмах видела.

— Как прошла встреча с императором? — бросив короткий взгляд туда, где стояла служанка, спросил князь.

«Прошла — и слава Богу», — чуть не ляпнула я. К счастью, вовремя вспомнила всё про ту же Марфу, отсутствие в этом мире столь привычного мне выражения, да и в целом такой ответ звучал бы странно.

Вместо этого, потупившись, сказала:

— Батюшка-император очень тепло меня принял — спасибо ему за это. В академию решил отправить. Вот... уже завтра...

Волконский кивнул:

— Я лично вас туда сопровожу, Ярослава Андреевна.

— Спасибо, Владимир Борисович.

И... снова пауза. Снова неловкость, от которой не знаешь, куда спрятаться. Куда укрыться от его взгляда...

Кашлянув, тихонько поинтересовалась:

— Мне бы хотелось больше узнать об академии. Если вас не затруднит, расскажите.

К счастью, Волконского не затруднило. Он заговорил, и напряжение постепенно спало. Я слушала с интересом: и про уклад академии, и про само обучение. Пусть девушек там немного, а всё же имелись, и занимались они наравне с парнями. Не только за книгами корпели, развивая в себе магическое начало, но и тренировались, боевым искусствам обучались.

Я была далека от мира спорта, что уж говорить про умение махать кулаками. Судя по состоянию тела Ярославы, утренними пробежками она себя тоже не утруждала, а значит, придётся очень постараться, чтобы не ударить в грязь лицом.

Глава 4-5

— У вас будут отдельные покои. Конечно, не такие, как здесь, — Волконский бросил по сторонам взгляд, — но тоже со всеми необходимыми удобствами.

— А обучение... эм-м... первокурсников... уже началось?

— Начнётся вот-вот, — ответил Владимир, после чего добавил с лёгкой улыбкой: — Очень кстати в вас пробудилась Искра. Очень вовремя...

Мне повезло, если так можно сказать, оказаться в Российской Империи к началу нового года, а точнее, Лета. Первый месяц, Рамхатъ, насколько поняла, соответствовал привычным мне сентябрю и первой половине октября. Как раз тогда в Императорской академии и начинались занятия. Уже послезавтра...

Мамочки.

— Что ж, — Волконский поднялся, и я следом, — не буду мешать вам отдыхать. Ложитесь спать раньше, княжна. Выезжать будем рано.

И этому тоже не терпится уложить меня в кровать. Ну то есть хочет, чтобы я спала... Не с ним, понятное дело, а сама...

Ой, ладно! От усталости и пережитых волнений в голове совсем каша.

— А что же обещанные плети? — неожиданно вспомнила о знакомстве с цесаревичем. — Отменяются?

Вот теперь князь улыбнулся не скупо, а от души. Весело заверил:

— На этот раз я решил их пощадить. Но его высочеству внушение сделал. Больше он к вам не полезет.

Интересно, что он подразумевал под внушением? Поцапался из-за меня с наследником? Значит, вот кто губу ему разбил...

Мерзавец.

Спрашивать не стала. Напоследок мы снова расшаркались, пожелали друг другу доброй ночи, и, пока Марфа провожала Волконского за дверь, я то же самое делала взглядом.

Только сейчас поймала себя на мысли, что воспринимаю их язык как современный русский. То ли и правда неотличим от моего родного, то ли всё дело в магии. Вряд ли я бы понимала и свободно изъяснялась на каком-нибудь старославянском.

— Будут распоряжения, княжна?

Я подняла на служанку взгляд:

— Принеси какую-нибудь книгу, чтобы было с чем вечер скоротать.

— Мигом сделаю, Ярослава Андреевна!

Стало интересно, смогу ли читать так же хорошо, как и говорить. Если нет, в академии будут проблемы. Хотела попытать лисицу, но та, шельма, опять исчезла.

Вскоре служанка вернулась с небольшим томиком в кожаном переплёте. Отпустив её, забралась на кровать, раскрыла книгу и стала с любопытством просматривать страницы.

Удивительно, но я всё понимала. И пусть некоторые буквы больше походили на иероглифы, однако они легко складывались в слова, а те, в свою очередь, в длинные предложения. Не было ощущения, будто читаю на чужом языке, не было запинок. Я с удовольствием «глотала» балладу о любви простого парня к неприступной красавице-княжне. Да, некоторые фразы звучали витиевато, но ведь красиво же!

— Оказывается, любовные романы существовали всегда. Не только во все времена, но и в разных мирах, — произнесла я вслух, надеясь, вдруг рыжая вернулась, но ответить мне было некому. — Эй, лиса! Ты тут? Ты, кстати, даже имени своего не назвала... Как к тебе обращаться-то? Просто хранительница? Или, может, трёхглазая интриганка? Рыж-ж-жая-бес-с-с...

В какой-то момент я ощутила, что язык меня не слушается, предательски заплетается. Словно медовухи от души хлебнула. Той самой, что запретила мне пробовать лисица. Страницы книги вдруг стали двоиться, а строки расплываться перед глазами. Моргнула, тряхнула головой — только хуже стало. Накатила такая слабость, что лишь чудом не опрокинулась навзничь.

— Ш...что эт-то-о-о... Лис-с-с...

Хранительница не появлялась, а мне с каждой секундой становилось всё хуже. Упёршись ладонями в кровать, я жадно глотала воздух в тщетной попытке прийти в чувство.

Бесполезно. Перед глазами продолжало мутнеть, и я сама не поняла, каким чудом смогла заметить метнувшуюся ко мне тень. Огромную, пугающую... Опасную. То, что мне грозит опасность, поняла, когда тень набросилась на меня, опрокинув на спину, и стала душить совсем не эфемерными руками. Жёсткие пальцы вонзились в горло, выбивая из лёгких остатки воздуха. Закричать — не могла. Сбросить напавшего — тем более. Мной овладели такое отчаянье, такая паника, что едва не позволила тени убить меня во второй раз. Лишь в последний момент вспомнила, что теперь я Искра! А значит, где-то во мне должна быть магическая сила.

Ну же, проснись, миленькая!

Помоги!

Мир перед глазами окончательно померк, его поглотила проклятая тень. Я не видела, только ощутила, как изнутри пробивается огненная вспышка. Пламя, спасительное, согревающее, разливается по ослабевшему телу, ища выход. И я его отпускаю, уже почти исчезая из реальности. Слышу крик, яростную брань, а дальше...

Рычание! Глухое, угрожающее!

Вот только мне вдруг, наоборот, становится спокойно, словно этот рык вбирает в себя всё плохое.

Попыталась сморгнуть туман и, к своему изумлению, осознала, что между мной и чудовищной тенью стоит зверь. Но не моя лисица, не хранительница. Волк, вздыбив шерсть и распустив крылья (с ума сойти, крылья!) загораживал меня собой, не давая убийце закончить начатое. Секунда, две, и вот он метнулся в сторону напавшего. Тот — к шторе или, скорее, к окну.

Сквозь гул сотни колоколов, звучащий в голове, я различила звон разбившегося стекла и вместе с ним грохот распахнувшейся двери. В размытых очертаниях ворвавшегося в комнату мужчины с трудом узнала Владимира. Кем были другие, рассмотреть не успела. Как самая настоящая тургеневская барышня в тот момент я потеряла сознание.

❤️Глава 5-1

Глава пятая

Императорские покои,

личный кабинет императора

— Проходи!

Приказ императора заставил вздрогнуть. Даже спустя столько лет службы, даже зная, что из себя представляет государь-батюшка, Владимир ничего не мог с собой поделать. Голос Ивана VI оглушал, давил, подчинял.

Князь едва смог удержаться, чтобы не перейти на бег. Пару секунд постоял на пороге, приказывая себе успокоиться, привычно сжал пальцы в кулаки, а после, выдохнув, уверенно шагнул в кабинет. Не один год он учился противостоять силе императора, заключал в броню разум, и Дмитрий ему в этом помогал.

Поэтому сейчас нельзя оплошать.

— Что с княжной? — мрачно спросил император, впившись в капитана алым взглядом.

В момент сильнейшего выброса силы глаза государя всегда казались пугающими, меняли цвет радужки на кроваво-алый: отпечаток силы хранителя всех Рюриковичей — чудесной Жар-птицы.

— Парализующий яд из крови вывели, княжна проспит до завтрашнего дня. Ничего непоправимого не случилось, но по словам целителя в ближайшее время она может теряться или и того хуже — утратит некоторые воспоминания, а также может страдать нервическими припадками.

На «нервических припадках» его величество скривился. Владимир сделал вид, что ничего не заметил, продолжил с невозмутимым видом стоять перед письменным столом государя.

— Ты молодец, мой мальчик, — наконец со вздохом произнес император. — Если бы не твой хранитель, страшно подумать, что могло случиться.

Всё это было сказано усталым, тихим голосом, полным горечи и беспокойства за верноподданную. Вот только Владимир не сомневался: его величеству куда больше понравилось бы, если бы ни самого Владимира, ни его хранителя в момент нападения на княжну Морозову рядом не было. И, как всегда, князь тщательно скрывал свои мысли. Кивнув, перевел взгляд на окно, за которым уже брезжил рассвет.

Тяжелая выдалась ночь.

Особенно минуты, когда думал, что безнадежно опоздал. Что не справился, и яд уже добрался до девичьего сердца… А ночного татя и так его хранитель разодрал на куски. Никому Владимир не признается в том, что испугался не на шутку. Как чуть рядом с ней не упал, медленно, постепенно вливая в княжну капля за каплей свою магию, свои живительные силы, чтобы продержалась до прихода императорского целителя.

А тот не спешил, дрянь! Появился лишь через полтора часа... Полтора! Не лечить он ее шел — смерть констатировать. И ведь и правда повод имел задержаться: посол Италионского королевства занедужил. Только политического скандала государю-батюшке сейчас не хватало, вот и старался целитель. Весь выложился. Да почти пустым к княжне явился.

— Вы приказали охранять Искру, я служу своему государю, — ровно произнес Владимир и поклонился.

Император едва заметно поморщился, но возразить было нечего. И правда ведь приказал, когда за Искрой отправлял. И позже свой приказ не отозвал. А посему выходило, что Владимир его волю исполнял.

— Не лгала, значит, княжна... Не явился ей ещё хранитель, — задумчиво протянул государь. — Иначе бы на ее защиту сразу кинулся. Что ж, вероятно, девица — очередная пустышка. Жаль… Поднимись, Володенька.

«Володенька», — мысленно передразнил Владимир, но приказ выполнил.

— Князь Шереметьев поймал заговорщиков. Тех, кто посмел в моем доме на моих же гостей руку поднять! — сощурившись, процедил государь. — Марфу, что приставлена была к княжне, подкупили Галицкие. Представляешь? Галицкие! Те ещё, оказывается, свиньи... Она и передала княжне книгу с пропитанными ядом страницами. Уж очень Варвара Морозова своих покровителей просила, те и решили, что не стань Ярославы, Искра перейдет к её брату.

Глава 5-2

Владимир молчал, слушая объяснения императора.

— Во всем уже созналась, язык быстро под пытками развязался, — усмехнулся правитель. — О том, как с покровителями своими всем о смерти падчерицы баяла, чтобы никто на Ярославу планов не имел и не интересовался судьбой сироты. Да чуть ли не как чернавку старшую дочь князя пользовала!

Голос императора звучал всё громче, словно и не голос то, а кувалда, что с каждым звуком-ударом била по наковальне, вбивая в слушателя сказанное. Накрепко. Чтобы ничего другого не осело в памяти и сомнения не прокрались в разум.

— В том, как решила использовать девицу ради личного обогащения, тоже призналась. Откуп купец за девицу княжеских кровей давал значимый. Пять кораблей можно было построить! Мало Варваре было сон-травой падчерицу опоить, отдать на поругание чести да чуть к Вседержителю не отправить. Так ещё и решила Искру отнять, уничтожить наследницу! За это и будет наказана!

Владимир на миг прикрыла глаза. Оправдания и смягчения не будет. Ни Галицким, ни Варваре. И если вина Варвары была — сон-траву она дала, и столько положила, что лишь чудом Ярослава выжила. Но вот Галицкие…

— Если государю будет угодно, я бы мог подыскать опекунов для наследника Галицких и Василия Морозова.

— Юного княжича Галицкого заберет князь Шереметьев. Он и воспитает сироту.

Сироту! При живых пока ещё родителях! Владимир с усилием воли запер эмоции в глубине своего сердца.

Брату Ярославы уже десять, а Галицкому и лета не исполнилось. Главой рода пока что дед считался, не было у него сыновей, ждал внука от дочерей. Ни одну из них на сторону замуж не выдал, а было аж пятеро. Всех зятьев принял, как своих, в свой род ввел, да только всё внучки рождались. Дождался наконец-то внука прошлой зимой. По слухам, души в нем не чает. Сомнительно, что стал бы помогать Варваре да потворствовать ее гадкой выдумке. Не он надоумил вдовицу Ярославу за мертвую выдавать да сон-травой снабдил. Точно не он…

Да только всем известно, что на Галицких давно зуб точит ближник государя, Андрей Шереметьев. Точит, потому как дважды его наследнику было в сватовстве отказано. В последний раз князь Галицкий и вовсе в дуэли участвовал и ранил Игоря. Да так, что тот едва к Вседержителю не отправился и до сих пор на правую ногу припадает. Не выдал князь Иларион младшую дочь за него, за другого сосватал, не столь знатного, как Игорь, да только по сердцу пришедшегося Любаве. Она-то и подарила отцу долгожданного внука, в честь деда и названного.

Помимо прочего, род Галицкий шахтами серебряными владеет… Еще один род. Еще один… Нельзя допустить. Нельзя! Но и помочь...

Как?

— Что ж до Василия, княжна не простит, коль в сиротский приют брата отправят, но и сама не сможет ему пригляд обеспечить, а посему… — Император выдержал паузу. — Раз уж ты так рьяно за Ярославой смотрел, пригляди уж и за её братом. Временно, на два лета, твой род за него ответ держать будет. Слово сказано!

— Слушаюсь, мой государь.

Владимир поклонился в очередной раз, вспомнив науку Дмитрия, которой поспешил воспользоваться: представил, что сейчас не в кабинете находится, а далеко-далеко на Былинном море[1], где кручинятся волны, в воздухе пылает мороз, а шторм только набирает обороты. И колко от кусачего мороза, и щеки огнем горят, но хорошо то, правильно… Он там, а не при императоре, который радость не в силах скрыть. Вероятно, уже предвкушает, как алтарь Галицких поглотит! Силу некогда могущественного рода наконец заполучит.

— Иди, мальчишку тебе передадут завтра. А как княжна очнется — сразу в академию поезжайте.

«Загостилась», — сказано не было, но подразумевалось.

Владимир вновь поклонился и вышел.

[1] Баренцево море.

Глава 5-3

***

Московский тракт,

Ночь нападения на княжну Ярославу

Цесаревич Дмитрий мчался что было сил. Гнал верного коня так, словно следом мчалось вражеское войско. И можно сказать, мчалось, почти в спину дышало… Князь Андрей Шереметьев время даром не терял. Получил приказ и сразу на радостях бросился собирать своих ближников. Торопился скорее отдать воинам да колдунам наказы, и чтобы каждого снабдили императорским артефактом портальной магии. Планы подлые, мерзкие и, к сожалению, теперь уже легко воплотимые в жизнь. Шереметьев рассчитывал на внезапность, как и на то, что долго приговоренный род противостоять не сможет. Знали, что без боя старый Иларион не дастся, что до последнего вздоха будет защищать будущее рода Галицкого.

Цесаревич сумел выгадать полчаса-час, не больше. Этого должно быть достаточно, чтобы предупредить и попытаться спасти Галицких.

Должен, иначе…

Сам себе не простит. Не сможет! Славный род, девицы Галицкие на все Русское Царство гремели своей искусной вышивкой, прекрасными певучими голосами, да и хозяйками слыли лучшими. А из мужчин рода непревзойдённые егеря да охотники получались. Лет сто семьдесят назад оскудел их род, мор напал страшный: проклятие, выкашивающее мужчин рода. Лишь Илариону, нынешнему главе, удалось разорвать порочный круг, а вот его отцу даже часть земель родовых продать пришлось, чтобы хоть как-то остатки рода сохранить, прокормить, выучить.

Как только Дмитрий понял, что затевается, сразу бросился к Апраксиной со своими подпевалами: вроде как кутить всю оставшуюся ночь, а может, и пару следующих. В двойника своего магии влил столько, что аж перед глазами потемнело. Хорошо, Марина быстро сообразила, что к чему, и источник свой раскрыла, позволяя Дмитрию магический резерв пусть и не полностью, но наполовину восполнить... И не жаловалась, что грубоват был, понимала, что торопится принц и на долгие ласки времени просто нет. Для всех цесаревич изволит гулять под Московией, в загородном имении вдовицы. Еще часа два двойник будет в главной зале с прихвостнями в кости играть да шутить, а после — уведет его молодая вдовица в свои покои. И до самого обеда Марина из спальни не выйдет, никого не впустит. Даже ценой собственной жизни. На крови она клятву давала. Ему верна — свой человек не предаст.

Цесаревич крепко сжимал поводья, до рези в ладонях, и продолжал пришпоривать лошадь. Во дворце при смерти княжна Морозова, а в Тамбовской губернии на волосок от гибели целый род, издревле верный короне. Но с княжной Владимир… Он не должен оплошать. Не должен. Владимир справится — спасет девицу!

Ему же предстояло спасать Галицких.

Пролетев ворота за золотую монету, даже недосмотренный стражниками, Дмитрий сразу же прибегнул к портальной магии, в разы уменьшая расстояние от Московии до усадьбы Галицких. Откат был сильнейший, мужчина едва не рухнул на землю. Несколько алых капель упали на ладонь — пришлось вскинуть голову, чтобы остановить текущую из носа кровь. По-хорошему следовало дождаться, когда придёт в себя, когда с глаз сойдёт мутная пелена, но Дмитрий боялся потерять даже мгновение. Вытерпел, выровнялся, дыхание сбитое перевёл, а сев увереннее в седле, огляделся.

Не к самой усадьбе его выкинуло, но и не далеко от нее, вон и ворота во тьме виднеются. Скоро уже будет на месте…

Усадьба крепко спала, когда на всю округу раздался звук рога. Цесаревич отнял от рта руки, ухватился за повод, заставляя коня перейти с бега на шаг. Еще дважды пришлось магией менять дыхание на трубный звук рога. Три сигнала — как и полагалось.

— Открывайте ворота! Императорский вестник! Немедля!

И выпустил частицу родовой магии, чтобы подтвердить свою личность. Императорским гонцам давались артефакты с толикой магии правящего рода. По ним и узнавали, что устами гонца говорит сам батюшка-император. Не мог иначе Дмитрий себя назвать. Только не за пределами имения Галицких.

Ворота натужно заскрипели. Завозились, закряхтели стражники, свет на первом и третьем этаже имения загорелся.

Резко натянув поводья, Дмитрий на коне перепрыгнул через головы стражников. Быстрее... Быстрее!

— Некогда! — подъехав к крыльцу и увидев на ступенях князя Илариона, собиравшегося церемонно приветствовать гонца от самого императора, крикнул Дмитрий и чуть ли не на лету слетел с коня.

Пусть главу явно подняли с кровати и на улицу он выходил в спешке, заспанным его назвать было нельзя.

— Цесаревич? — Седые брови мужчины поползли вверх. Удивления Галицкий скрыть не сумел.

В мудрых, зеленых глазах застыло недоумение, но больше ни слова князь Иларион не произнес.

— Призывайте хранителя, князь. Будите родных, ставьте защиту на крови. Сегодняшняя ночь может стать последней для всех… И даже для меня.

Зелёные глаза вперились в лицо цесаревича, будто до самой его души достали, лапой медвежьей мысли поворошили, на весах невидимых слова его взвесили…

Мгновение — больше старому князю не понадобилось.

Заревел-закричал за его спиной бурый медведь — хранитель рода Галицкого. Раскинул князь руки в стороны, до локтя обнажая, оперся на грудь могучего зверя… Сверкнули когти, потекла из свежих ран на землю кровь… Заискрилась, закрутилась, поземкой побежала по земле имения сила рода, кровью питаемая… Лилась кровь, не останавливалась, щедро наполняла землю, пока контур не был замкнут, пока не запылал над всей территорией непроницаемый купол.

— Прошу, — хрипло позвал князь, отстраняясь от своего хранителя, да недоговорил.

Покачнулся, но на ногах устоял. Лишь морщинистый лоб испариной покрылся, которую Иларион устало вытер.

— Следуйте за мной, ваше императорское высочество!

Глава 5-4

Дмитрий мало о чем успел подумать, пока шёл за князем, но цепким взглядом отмечал каждую деталь обстановки дома, и в какой-то момент даже залюбовался искусной вышивкой гобелена, на котором грозный медведище закрывал собой маленьких детей: девочку и мальчика, что выглядывали из-за его могучей спины.

Оскаленная пасть казалась настоящей: вот-вот и капля слюны упадет, а глаза животного словно огнем горели. Чудилось, еще немного, и зверь прыгнет, нападет…

Цесаревич моргнул, пытаясь прогнать наваждение, и вот с гобелена на него уже никто не скалился. Медведь будто принюхивался настороженно, и дети смотрели не с тревогой, а интересом.

Показалось, что ли?

— Простите за проверку и сомнения, — послышался глухой голос князя, а затем гобелен медленно начал подниматься под потолок. — Прошу, идемте.

Цесаревич только сейчас понял, что перед ним.

Гобелен — древний артефакт рода, стражник, считывающий намерения каждого, кто стоит перед ним, и будь в Дмитрии хоть капля зла или желания навредить, стражник бы напал. За гобеленом скрывалась дверь, ведущая к сердцу поместья: месту, в котором находился алтарь рода Галицкого.

С горечью цесаревич отметил, что таких могущественных артефактов осталось слишком мало, по пальцам одной руки можно было пересчитать. А будь такие у тех, кому не посчастливилось, возможно, несправедливо уничтоженных алтарей рода было бы гораздо меньше.

Но до главного, алтаря, они не дошли. Миновав тесный коридор, едва освещенный, вошли в одну из многочисленных комнат то ли подвального, то ли все же подземного лабиринта, где князя уже дожидались его старшие дочери с наспех заплетенными косами, но одетые полностью. Их мужья, и, наверное, доверенные помощники князя.

Всего Дмитрий насчитал пятнадцать человек и никак не мог отделаться от ощущения, что комната гораздо больше, чем ему показалось изначально. Дышалось свободно и легко. И это несмотря на то, что и его, и князя взяли в плотное кольцо.

Но лишь до того момента, когда на него устремились взгляды, и он должен был сообщить о страшном приказе государя. О гадких намерениях князя Шереметьева и войске, что тот вел за собой…

Когда-то давно Дмитрий уже испытывал подобные эмоции. Тогда у него из-под ног уходила земля, тогда чувства беспомощности и собственной бесполезности давили на грудь, заставляли кусать губы в кровь… Но тогда сделать он ничего не мог. Юнец, верящий, что отец никогда не отнимет у него мать!

Матушка умирала на его руках. Умирала, зная, что ее последнее дыхание останется с ним навсегда. Всю себя отдала, лишь бы защитить единственное дитя. Материнское дыхание будет живо в нем до тех пор, пока не придет нужда: спасет от смертельной раны. Но лишь единожды.

Цесаревич моргнул, прогоняя картины прошлого, вдруг с тоской и горечью осознав, что князя Илариона живым он сегодня видит в последний раз. Он такой же. Точно такой же, как его мать. Ни за что не войдет в число «спасенных», которых Дмитрий сможет увести за собой.

— На род Галицких идет войско, возглавляемое князем Шереметьевым. Государь приговорил ваш род. — Глядя прямо в глаза князю, сказал цесаревич. — Внука и вашего наследника император постановил отдать на воспитание Шереметьевым.

Он замолчал, оглядывая встревоженные, хмурые лица. Удивительно, но никто не закричал от страха и даже не позволил себе заплакать.

Никто.

— Думаю, нет нужды объяснять, что это означает. Вассалитет Шереметьевым. Ваш внук уже не будет иметь прав на родовое имя. Оправдаться не выйдет — вам не дадут и слова сказать, вы обвиняетесь в сговоре с вдовицей Варварой Морозовой, целью которого было убийство Ярославы Морозовой, пробудившей в себе Искру.

Тишина. Мертвая, страшная... Никто не проронил ни слова.

— Непричастны, — с глухим рыком вытолкнул из себя князь Галицкий.

Всю его фигуру обволокло родовой магией, подтверждая сказанное. Истина, которую невозможно исказить. Только не здесь, только не в самом сердце родового поместья.

— Я смог выиграть не больше часа. О том, что я здесь, не знает никто. Я рискую своей головой вместе с вами, — продолжал быстро говорить наследник. — Скоро сюда прибудет императорский отряд. Да что там... Целое войско! Я, цесаревич Дмитрий Рюрикович, говорю своё слово: я смогу спасти пятерых кровных родственников рода Галицкого, перенесу в безопасное место, и позже, когда это будет возможно, верну все причитающееся наследнику. Решайте!

Дмитрий дал князю обдумать его слова, а сам перевел взгляд на мужчин, крепко сжавших кулаки. На женщин, которые так и не проронили ни слезинки. С достоинством приняли удар судьбы и, затаив дыхание, ждали отцовского вердикта. Ведь было прямо объявлено, что цесаревич даже не всех детей сможет спасти. Внучек у князя Илариона гораздо больше пяти…

А вот внук только один.

— Мы благодарны вам за этот час. Это величайшая милость…

— Ничтожно мало, князь, — резко парировал Дмитрий. В груди неприятно заныло. Какой род, какие люди! Волевые, стойкие. Отданные на расправу императорским ублюдкам. — Мне стыдно, что не могу сделать большего.

— Вы уже сделали, мой император.

С этими словами князь преклонил колено и опустил голову. Вторя ему, на колени опустились все находящиеся в комнате.

— Род Галицкий присягает новому императору. Иного императора в этом поколении род Галицких никогда не примет!

Опущенные ниц головы охватила яростная волна магии князя, давя на плечи каждого его родича, заставляя опуститься ещё ниже, к самой земле.

— Не стоило, — устало произнес Дмитрий. — Я принимаю ваше слово и вашу верность, а теперь — решайтесь. Мне нужно место для пентаграммы, желательно возле родового алтаря.

Глава 5-5

* * *

Ярослава Морозова

Я резко подскочила на постели, будто от толчка. Казалось, сердце бьётся где-то в горле, на лбу выступил холодный пот, а в груди жгло, словно кто-то закинул внутрь горсть углей.

Плохо. Муторно. И голова так кружится...

Почувствовав слабость, без сил опустилась обратно. Ночь за окном стояла глубокая — ни шороха, ни вздоха. И мне бы спать спокойно, но спать спокойно после случившегося здесь, в этой кровати, не получалось.

Мелькнула малодушная мысль, что хорошо бы, если бы рядом был Владимир. Но Владимира здесь не было. Я одна.

Я чуть не умерла.

Наверняка у дверей теперь стоит стража, но легче от этой мысли почему-то не стало.

— Ну наконец-то! — неожиданно раздалось в темноте, и я в ужасе замерла. Не сразу поняла, что это не убийца, а хранительница, на деле оказавшаяся такой себе защитницей.

Низший балл по безопасности. Неудовлетворительно.

— Боялась, ты не проснёшься, — продолжила шептать рыжая. — Тебя еле вытащили, да и вообще казалось, целитель не больно-то и старался. И торопиться сюда явно не собирался... Если бы не Волконский, поделившийся с тобой магией, Морозовы снова остались бы без Искры, — подытожила она уныло.

— Да, спасибо Волконскому. — Я снова села, и это стоило немалых усилий. Не представляю, как в таком состоянии в академию ехать. — Мне вот интересно, где ты была, когда меня душили?

— Там же, где и ты сейчас, Яра. Здесь, — послышалось после короткого замешательства. Шорох простыней, и вот уже в полумраке вырисовывается хранительница: пушистая, сияющая, с едва заметным прищуром третьего глаза. Ступает тихо, мягко, а оказавшись в изголовье кровати, замирает. — Просто я… скажем так, не успела.

— Не успела? — Я пристально на неё посмотрела. Грудь всё ещё жгло, но не так, как в первые разы, когда вырывалась Искра. Скорее, слабо, тревожно. Как зуд под кожей.

— То есть ты видела, понимала, что меня убивают, и... не вмешалась? Или…

— Или не почувствовала. — Лисица виновато опустила голову и сейчас больше напоминала нашкодившего котёнка. — Прости, Ярочка. Всё произошло так быстро, почти мгновенно, а я... Перенос души — дело не из простых. Особенно такой души, как твоя. Особенно после стольких лет без Искры рода… Я, можно сказать, всё, что было, отдала, чтобы ты здесь оказалась. Не пожалела всю себя!

М-да. И что получается? А ничего хорошего! Полагаться на трёхглазую пока точно не стоит. Информацией она, может, и поделится, но защитит ли в академии? Не уверена.

— И как скоро ты снова станешь… ну... не бесполезной?

Прозвучало не слишком мягко, но я не могла иначе. Нет бы сразу предупредить, что здесь мне может грозить опасность, а она больше как домашнее животное, чем хранительница рода. Но нет, вместо этого продолжает тихушничать и не договаривает.

Достало.

— Дерзишь, значит? — Лисица ударила хвостом по одеялу — раз, другой, при этом возмущённо сверкнув третьим глазом. — Значит, силы возвращаются... Это радует.

— Отвечай.

— Сила хранителя связана с силой рода, — пояснила она со вздохом. — А род твой, Ярушка, еле тлеет. Искра в тебе — первая за десятилетия. Чтобы я снова стала тем, кем была, тебе самой нужно стать той, кем должна быть княжна Морозова по праву крови. Принять силу в полной мере, не побояться впустить её в себя, научиться управлять ею.

— Легко сказать, — хмыкнула я. — То есть пока я буду пахать в академии, ты, можно сказать, будешь в отпуске?

— В вынужденной коме, душенька, — траурно поправила рыжая. — Не по доброй воле и не по собственному желанию.

А ведь я рассчитывала на её поддержку.

— Получается, чем ярче будет гореть моя Искра, тем и ты будешь становиться сильнее.

— Всё верно. Как только подчинишь своё пламя, впустишь в себя силу рода по-настоящему — не вспышкой, как в доме купца, а осознанно — так и я стану хранительницей в полном смысле этого слова. — Она раскрыла пасть, словно желая улыбнуться, но хищный оскал в полумраке смотрелся жутко. — Всему своё время, девочка.

— Главное, чтобы до этого меня не задушили и не прирезали.

— Батюшка-император теперь беречь тебя будет как зеницу ока. И в академии без присмотра не оставит.

Хорошо бы.

— А что же... напавший? — спросила, сглотнув появившийся в горле горький комок страха. — Поймали?

— Хранитель Волконского разобрался, — с усмешкой ответила трёхглазая.

— Интересно, кто, зачем и почему...

— Говорят, Варвара постаралась. Не понравилось ей, что Искра тебе, а не её сыну досталась.

С ума сойти! Мачеха? Нет, я, конечно, знала из воспоминаний Ярославы, что Варвара её ни во что не ставила, но чтобы убить... Хотя чему удивляюсь? Дрянью опоить совести хватило? Хватило. Под трёх идиотов подложить? Подложила. Так что попытка окончательно избавиться от падчерицы тоже казалась вполне оправданной.

— Что теперь будет с мальчиком?

Из тех же воспоминаний я знала, что Ярослава тепло относилась к единокровному брату, а тот отвечал ей взаимностью. Василий был хорошим мальчиком, добрым и милым, и мне бы не хотелось, чтобы с ним случилось что-то плохое.

— Его отдадут на воспитание князю Владимиру.

Я облегчённо выдохнула и скользнула обратно на подушки. Вопросов в голове вертелось множество, но язык уже еле ворочался, а веки тяжелели с каждой минутой.

— Спасибо, что не дала мне тогда исчезнуть, — пробормотала чуть слышно. — В моём мире.

— Спасибо, что приняла новую жизнь и захотела остаться, Яра.

Я грустно улыбнулась и, свернувшись в клубок, прикрыла глаза. Уже засыпая, услышала тихий голос:

— Отдыхай, девочка. А я буду рядом. Пусть и слабая, но всё равно твоя. Буду верна тебе до конца.

❤️Глава 6-1

Глава шестая

Дмитрий чертил руны вокруг родового алтаря Галицких и думал о плане князя. Он позволил себя уговорить, решился на страшный ритуал, и от этого злость на отца, на Шереметьева, на его жадных до крови псов только крепла.

Пока он занят здесь, женщины спешно собирают детей. Всех, не пятерых… Рискованная затея, но он постарается забрать с собой не только их, но даже взрослых. Сколько получится... Тех, кто связан с князем кровью. Остальные готовятся к сражению. Будут биться, сами пойдут на смерть, только чтобы не дать врагам проникнуть в дом. Не позволят императорской своре подобраться к алтарю и уничтожить Галицких. Будут биться и за него, за того, кого назвали своим императором. Чтобы имя гонца, принесшего весть о страшном приказе, осталось в тайне.

Дмитрий утер взмокший от пота лоб. Цена за это будет уплачена огромная — добровольная жертва главы рода. Но даже она не дает гарантии, что ему удастся забрать столько людей. И все же… Он постарается.

Должен!

Руны вспыхивали на полу одна за другой, пока неожиданно не задрожали стены огромного дома. Затрещали полы и перекрытия, застонала сама земля… Мощная магическая волна напирала на защиту князя, но сила Галицких оказалась достойным противником.

«Пришли враги», — мысленно выплюнул Дмитрий и стал ещё быстрее чертить руны.

Каждую нужно было напитать прежде, чем открывать портальный ход. Его кровью и его силой.

Он закончил с руной одновременно с появлением семьи князя: пять дочерей, их мужья, дети. Малолетний наследник... Алтарная комната не была большой, а потому им пришлось чуть ли не вжиматься в стены, чтобы ненароком не задеть руны, не коснуться линий, не сбить цесаревича. Мужчины держали на руках самых младших. Они и дышали все через раз… Лишь бы ненароком не потревожить своего спасителя.

Когда Дмитрий закончил вырисовывать последний символ, поместье тряхнуло еще раз. Тряхнуло с небывалой мощью; так, что все, кто находился в комнате, едва удержались на ногах.

Цесаревич и сам едва устоял: повалился на алтарный камень, вцепившись в него обеими руками. И будь он врагом, будь настроен враждебно по отношению к роду Галицкому, вмиг бы стал пеплом.

Они не слышали звуков боя, но каждый знал, что там, у ворот, идет кровавое сражение.

Дрожали стены, не замирая ни на мгновение. Цесаревич оглядывал Галицких и мысленно считал: один, два, три… Тридцать. Ровно тридцать человек. Вместе с ним будет тридцать один. Много… Слишком, чтобы увести, и вместе с тем, как же мало!

Потому как десять — это лишь взрослые, пять княжеских дочерей с мужьями и два десятка детей, прямое продолжение главной ветви рода. Думать о том, сколько еще осталось в поместье и на родовых землях Галицких, — не хочется.

Должен справиться.

Обязан!

Вновь задрожала земля, ходуном заходил каменный пол, вспыхнул родовой алтарь… Ярко, ослепительно, и цесаревич лишь сейчас понял до конца задумку старого князя.

— О, Вседержитель, — впервые за все время нарушила тишину старшая дочь Илариона, Милена. — Это же…

— Добровольные жертвы, — хмуро подтвердил цесаревич, на миг прикрывая глаза и с облегчением понимая, что с таким подспорьем увести тридцать человек он всё-таки сумеет.

Князь Иларион, находящийся сейчас наверху и удерживающий защитный купол, направлял смерть каждого воина из рода Галицкого на алтарь рода, пропуская сквозь себя их боль и страдания.

— Слушайте внимательно! — обратился к Галицким цесаревич. — Ваша задача, всех вас, по моей команде входить в арку, что раскроется в круге. Но это только после того, как на алтаре появится князь! До этого вы должны стоять тихо и не реагировать на происходящее за пределами комнаты. С этого момента единственное ваше спасение — в портальной арке. Не подведите воинов, что сейчас отдают жизни за то, чтобы вы жили!

Цесаревич обвел взглядом каждого. Даже самые младшие, те, которым и трёх лет не исполнилось, смотрели серьёзно, будто всё понимали, и кивали так, словно давно стали взрослыми. Дмитрий машинально сжал пальцы в кулаки. Он никогда не сможет понять отца. Никогда не сможет простить... За то, что вот так просто, ради наживы, подписал приговор целому роду. Своему народу!

Призвав магию, цесаревич начал напитывать каждую руну, выведенную по краям пентаграммы, в каждую вкладывал часть своей силы, в каждую лил свою кровь, шептал заветное слово…

Алтарь сиял все ярче, одна смерть — одна вспышка. В какой-то момент свет над алтарем и вовсе перестал гаснуть; наоборот — стало так светло, что детям пришлось зажмуриться. Да и сам цесаревич не раз и не два прикрывал ладонью глаза.

Оставалась последняя руна, которую Дмитрий не спешил питать силой. Не спешил, потому как князь еще не вернулся… А без него, без того, чтобы алтарную силу рода Галицкого через его смерть передать в круг портальный, сил Дмитрию хватит лишь на перенос пятерых.

Где же князь?

Глава 6-2

Словно вторя его мыслям, алтарь вспыхнул ослепительно ярко, вот только когда свет погас, вместо князя все увидели хранителя рода. Медведь был изранен, из пасти лилась кровь. Никогда прежде цесаревичу не доводилось видеть хранителей рода в таком страшном состоянии. Истерзанным, измученным, практически на грани…

Медведь вытянул лапу и когтем указал на Ивана, мужа Милены. Что это значило поняли все. Князь Иларион просит помощи, и мужчина, на миг прижавшись ко лбу малышки губами, отдал её, их младшенькую дочь, жене и бросился наверх.

Дмитрий сжал кулаки, мысленно вознося молитву Вседержителю. Просил, чтобы эта жертва все же стала последней. Не верил, что сможет Иван вернуться. Скорее встанет стеной, только бы дать уйти князю с поля боя. Дойти в алтарную комнату…

Вновь вспыхнул алтарь, и множество глаз с тревогой устремились в его сторону. Хранитель рода будто истаял. Теперь это был не могучий зверь — так, медвежонок-полулетка. Шерсть сваляна, окровавлена, а трясущаяся лапа указывает уже на другого зятя князя. В этот раз должен был идти Константин. Он торопливо пробежался ладонью по волосам своих дочерей, легко коснулся губ жены, едва сдержавшей слёзы отчаянья, и, опустившись на колено, прижался лбом к ее животу.

— Береги детей, Аринушка, — сказал тихо и пущенной стрелой метнулся из алтарной комнаты.

Цесаревич на миг зажмурился. Арина, вторая дочь князя, непраздна. Еще одна жизнь. Еще одно дитя…

— Аринушка, неужто? — тихо спросила Милена, однако ее певучий голос колокольным звоном разнесся по комнате. — Радость-то какая…

После этих слов воцарилась мертвая тишина. Радость? Да… Если удастся сохранить. Дмитрий открыл глаза и встретился внимательным взглядом с младшим зятем Илариона — Федором. Тот словно просил разрешения уйти в помощь к князю, и цесаревич кивнул.

Ритуал прощания повторился, и комнату покинул ещё один мужчина. Двое оставшихся тоже дернулись, но цесаревич не разрешил. Они должны защищать детей. Должны защищать сестер, если сюда ворвутся враги. Когда портал откроется, от цесаревича пользы не будет: вступи он в схватку, и единственный путь к свободе будет закрыт.

Тревожное ожидание продолжалось. Кусали губы дочери князя, жались к матерям дети. Все искали друг в друге поддержку и отчаянно молились. Цесаревич вслушивался, чудилось ему, что бегут люди по коридору. Нет, не чудилось… Встревоженно переглянулись Александр с Михаилом, после чего перевели взгляд на наследника. Дмитрий кивнул, позволяя приблизиться к выходу. Шло время, шаги стали громче и грузнее. Не видя тех, кто был за алтарной комнатой, цесаревич к своему огромному облегчению понял — не враги.

Так и вышло, распахнулись двери, впуская перепачканных в крови Федора с Константином, буквально на себе несущих князя.

— Батюшка! — раздался хор девичьих голосов.

И столько тоски, столько боли и ужаса в них было, что сердце наследника словно ледяной рукой сжали.

Иларион был едва жив. В первые мгновения цесаревич малодушно зажмурился, будто желая развидеть страшную картину. Князь точно все раны хранителя на себя отзеркалил: глаз выбит, изо рта кровь хлещет, рваная рана на боку, ноги словно тряпки… Удивительно, как еще дышит?

Подхватили Илариона остальные мужчины, водрузили на алтарь.

— Иван? — тихо спросила Милена.

— Остался, — коротко отчитался Константин.

— Дети! — хрипло произнес князь, и голоса тут же стихли. — Живите в мире и согласии. Чтите родителей, помните предков, верно служите Дмитрию Рюриковичу! Император, прошу…

Дмитрий кивнул и начал напитывать силой последнюю руну, вкладывая в неё всю свою силу. Щедро лил свою кровь... Тихо всхлипывали княжны, Иларион шумно дышал, продолжая направлять смерть своих сородичей через себя в алтарь. И сам чудом, не иначе, душу Вседержителю не отдавал. Чудом и на одном лишь упрямстве, продолжая не только свою жизнь, но и агонию. Счет уже шел на минуты.

— Любава, вы, княжна, и самые младшие дети пойдете первыми! — велел Дмитрий, глядя на то, как прямо перед алтарем наливается силой, обретает контуры портальная арка. — По моей команде! Встаньте пока за моей спиной. За вами — Ксения и те, кто постарше. После в арку направятся Забава с Ариной, затем Милена с оставшимися детьми. Я пойду последним.

О мужчинах ни слова. Если Вседержитель будет милостив, уйдут и они. Но пока зятья Илариона — единственная защита для всех.

Враг словно учуял, что добыча что-то задумала, словно понял, какой ритуал ведется. Затрясло стены, заходил ходуном каменный пол. Трижды арка ослепительно вспыхнула, размылись контуры. Из цесаревича магию потянуло голодно и жадно, до крови, хлынувшей из носа. Но устоял — удержал портал.

— Любава! — выкрикнул хрипло, делая шаг в сторону, открывая пространство для перехода.

Там, по ту сторону, виднелись купола Обители Вседержителя Курской губернии, зеленая трава с росой… Там силой божественной веяло…

— Прощай, батюшка... Мы будем жить и наследника воспитаем по твоим заветам!

Сказав это, княжна повела с собой в портал младших. Семь человек за раз… Искрилась арка, трещал пол, сухим ветром вилась сила… Держал арку Дмитрий, до крови кусая губы, ощущая, как с каждым мгновением уходит сила, как теряются столь необходимые сейчас крохи магической энергии.

Глава 6-3

Цесаревич наблюдал за всполохами в портальной арке, дожидаясь момента, когда перестанет искрить: тогда можно будет следом направить княжну Ксению с детьми постарше. Сколько их? Пятеро?

Дмитрий громко сглатывал и тяжело дышал. Магический резерв еще не весь исчерпан, Вседержитель их не оставит. Не сейчас, когда целый род отдает жизни с молитвой на устах, прося об одном: о крупице сил для императора Дмитрия Рюриковича.

Не имеет права подвести! Не имеет!

— Ксения! — хрипло позвал Дмитрий. — Выходите, и по моей команде…

Договорить не смог. Алтарь ослепительно вспыхнул, снова дохнуло силой, буквально обожгло… Закричал князь Иларион, пропуская через себя смерти родичей и вассалов. Дмитрий всерьез опасался, что тело князя не выдержит, сердце откажет, и тот не успеет ни свою часть ритуала завершить, ни перенаправить энергию для него.

Залилась ярким светом алтарная комната, зажмурились все. Цесаревич пошатнулся, ощутив новый прилив сил: стремительный, беспрерывный… Много, невероятно много магической энергии! Так много, что становится страшно: сумеет ли преобразовать, успеет ли взять под контроль и удержать арку, что вновь, будто насмехаясь, начала таять.

В абсолютной тишине прозвучал надломленный голос князя Илариона. Страшная правда, заставившая княжон всхлипнуть:

— Остался только Иван… Император, у меня не больше минуты, прошу!

Цесаревич сжал кулаки, тряхнул головой. Он справится. Иначе как потом в глаза подданным смотреть, как заявлять права на трон, если сейчас смалодушничает, испугается смерти и не выстоит до конца?

— Ксения, Забава, Арина! Идете вместе! Здесь пока остаются Милена и старшие дочери!

Об их мужьях вновь ни слова. Рано пока загадывать. Стены дрожат и, кажется, вот-вот обвалятся, и чувство такое, что времени даже меньше, чем у жизни Илариона!

Минута[1]… всего минута до смерти князя. И время стремительно бежит, несётся…

Один, два, три… Пятнадцать человек зараз нужно перенести сквозь арку. Цесаревич упал на колени и закричал, не сумев сдержаться. Не тогда, когда через него в руны переходит столь мощная энергия, не тогда, когда арка напитывается силой, голодно и жадно, и словно сомневается, проявляться ли в полной мере или стоит потянуть еще родовой магии Рюриковича, а также его крови.

— Вперед! — Глухой, чуть надломленный голос наследника разлетелся по алтарной комнате. Сам Дмитрий подняться с колен не смог, и даже отползти сил не хватило. — Переступайте через меня... Бегом! Времени не осталось!

— Батюшка, ты навечно в наших сердцах и мыслях.

— Благодарю за жизнь, благодарю за шанс!

— Мы будем помнить и чтить!

Каждая из княжон сказала слово перед тем, как вместе с детьми пропасть в зеве арки.

Цесаревич закричал снова, не в силах совладать с магией, что бушевала в нём и неистовствовала снаружи. Жалила, била и вместе с тем жадно тянула его кровь, щедро льющуюся из носа на руны.

«Еще немного, нужно потерпеть еще немного, — мысленно твердил Дмитрий. — Осталось всего восемь человек... Если, конечно, Иван вернется».

— Император, — слабо прошептал князь Иларион. — Бежит Иван… Сможешь — спаси!

«Спаси, спаси, спаси…», — эхом отдавались в алтарной комнате последние слова князя Галицкого.

Его последнее дыхание, отданное ради защиты алтарной комнаты, унесенное дальше — для создания безопасного коридора, по которому к ним спешил Иван.

Бился в агонии князь Илларион, кричал на полу цесаревич, из последних сил оставаясь недвижим, чтобы не сбить руны, чтобы не стереть линии пентаграммы.

Смерть главы — выброс огромной энергии, невероятная мощь, накопленная поколениями! Сила, передающаяся от отца к сыну… И теперь вся она до капли была отдана цесаревичу.

Дмитрий понимал, что нужно торопиться. Прямо сейчас он воочию видел и двор поместья, и многочисленных врагов, и людей рода Галицкого, отдавших душу Вседержителю.

Им всем бы еще жить и жить. Целыми семьями пали, вставая живой стеной между врагами и домом Галицких. Слуги, ушедшие с улыбкой на устах, в последний миг отдавая жизненную энергию главе. Добровольно! Дети, не связанные кровным родством... Вседержитель, не допусти, чтобы жертва была напрасной. Подари им всем новую жизнь!

Всё это ему открыла сила главы рода, на недолгое время связав с хранителем рода Галицких. Видел Дмитрий и Ивана, ползущего по темному коридору… Тот едва дышал, места живого на теле от ран не осталось, еле-еле теплилась в нем жизнь… Но не сдавался, зная, что за ним в поместье устремился Шереметьев с двумя сильными магами.

В какой-то момент Иван замер, затих, и не нужно было цесаревичу читать мысли, чтобы понять: решил стать последней стеной между алтарной комнатой и захватчиками.

— Нет уж, довольно смертей! — яростно прорычал Дмитрий. — Михаил, Александр, Константин, идите за Иваном! Я буду ждать вас! Федор, Милена с девочками — в портал! Бегом!

Арка ослепительно вспыхнула, цесаревич выхватил из голенища сапога кинжал и полоснул по своей руке, еще больше напитывая круг пентаграммы своей кровью.

— Немедленно!

[1] Местное время делится на 16 часов в сутках (старославянское исчисление), один час равен 144 частям = 1,5 современному часу (8 частей равны 5 современным минутам, минут вообще не было), поэтому, для вашего удобства мы используем минуты, но нужно понимать, что по-современному это несколько больше. 1 часть=37,5652… секундам, следовательно 1 современная минута тут примерно равна 3частям, а это 112,6956 современных секунд.

Глава 6-4

По выражению лица Фёдора было видно, что и тот рвался отправиться за мужем Милены, но остался. Понимал, что теперь он единственный защитник Дмитрия. Если не справятся свояки, придётся ему заставить цесаревича уйти.

Потерять Дмитрия, как князя Илариона, они не имеют права. Потеря цесаревича была равносильна потере будущего.

— Ваше императорское величие… — хрипло позвал Фёдор, когда спустя пару минут никто так и не вернулся. — Вам нужно уходить! Я уничтожу следы портальной арки. Мы не можем…

Дмитрий медленно поднялся, он все еще был под воздействием хранителя Галицких. Своими глазами видел, как терзают ближники Шереметьева, два самых сильных колдуна, гобелен рода, как из него льется сила Галицких в этот самый древний артефакт.

Медведь, впрочем, уже медвежонок, стоял насмерть. Силы были неравны. Саму суть свою сейчас отдавал хранитель, рискуя больше никогда не получить воплощение.

«Не дам погибнуть, последний его вздох на алтаре будет! — для себя решил цесаревич. — Возродится, когда внуку Илариона исполнится восемнадцать!»

— В портал, — глухо приказал цесаревич. — Федор, в портал! Женщинам нужна будет защита хотя бы одного мужчины!

Арка сыто мигнула и засветилась ровным белым светом, готовая принять нового человека.

— Это приказ!

И только тогда дернулся Федор, крепко сжал кулаки и, низко поклонившись, стремительно вошел в арку.

Дмитрий шумно выдохнул, утер рукой лоб, а потом закрыл глаза, призывая оставшуюся силу рода Галицких, чтобы показала, что там с Иваном.

«Успели, рядом совсем», — облегченно подумал цесаревич и открыл глаза.

В то же самое мгновение распахнулась дверь, впуская мужчин. Александр и Константин на себе волокли Ивана, Михаил же прикрывал тыл.

— В арку! — приказал цесаревич троим. — Михаил, остаешься со мной. Будем спасать хранителя.

Всего на мгновенье переглянулись зятья уже почившего князя, а потом кивнули соглашаясь. Чуть покачиваясь, несли они Ивана. Арка мигала, будто раздумывая, подходят ли для перехода. Разозлившись, Дмитрий надавил силой, исчезла рябая пелена, покорно пропуская мужчин.

В гневе мысленно перенесся он к гобелену, заставив хранителя отступить, позволил шакалам пройти, и приказал медведю немедленно возвратиться в алтарную комнату. Не смог ослушаться хранитель, пусть и заревел от досады и обиды: не защитил вход в святыню, не справился.

— Михаил, клади медвежонка на живот князя! — не теряя времени, приказал цесаревич. — И кровью своей окропи!

Сам же осторожно приблизился к алтарю и чуть дрожащей рукой закрыл веки князя Илариона.

— Славная смерть, подобающая главе рода. Ваши потомки будут жить!

У них в запасе не больше пяти минут. Но они должны успеть.

И пусть жар-птица — хранитель рода Рюриковичей все еще не приняла его полностью — живительная песнь ему уже подвластна. Он убаюкает медведя, и тот заснет крепким, будто мертвым сном, а пробудит его уже наследник Галицких.

А до того медведь будет ни жив ни мертв.

Хриплым голосом выводил Дмитрий мелодию, идущую из глубин сердца. Выплетал звуками чудесные мягкие ноты, и медведь постепенно перестал ворочаться, больше не пытался подняться. Звучали высокие ноты, буквально пригвождая хранителя к телу бывшего главы рода. Даже сейчас послужит оно последним оплотом — защитой, как для алтаря, так и для хранителя.

Живительная мелодия звучала все громче, родовая магия Дмитрия окутала и медведя, и алтарь едва не погибшего рода. Шумно вдохнул хранитель и больше... не выдохнул. Оборвалась живительная песнь, засиял алтарь, опалив комнату невообразимым жаром. Метнулся дальше, прочь, по тайному коридору, туда, где враги…

Дмитрий видел, как алтарь принимает последнюю жертву: тело князя рассыпается радужной пылью, а медведь-хранитель становится бестелесной дымкой. Постепенно и она истаивает, впитываясь в алтарный камень. Всего несколько мгновений, и вот уже исчезли прах Илариона с хранителем славного рода.

Дмитрию казалось, будто не огненная сила, а сам он по коридору навстречу магам мчится. Слишком близко те были… слишком. Вот только где же князь Шереметьев?

Словно желая в последний раз послужить спасителю своего рода, магия Галицких открыла Дмитрию другую картину: убегающий прочь из поместья трус Андрей Шереметьев.

Почуял неладное, стервец!

Испугался, падаль!

Но магов своих все равно оставил.

Не будет у него больше этих магов!

Тут полягут!

Взмахнул клинком Дмитрий, сильнее рассекая свою плоть и щедро заливая царской кровью алтарь, зная, что таким образом запечатает его. Предполагал ли старый Иларион, что цесаревич прибегнет к этому способу? Что не позволит приспешникам государя уничтожить магический источник его рода?

Обычно алтарь запечатывает глава рода, собственной смертью, но в этот раз смерть главы послужила воротами в новую жизнь для его потомков. И пока все еще есть отголоски той энергии, Дмитрий мог заменить Илариона.

— Уходите! — словно издалека услышал он голос Михаила. Не успел ни обернуться, ни ответить: зять Галицкого с силой толкнул его в едва различимую арку.

___
Всем доброго утра!
По традиции сообщаю заранее:
на книгу будет подана заявка на подписку - ориентировочно 22числа.
Сейчас на сайте появился функционал скидки сразу в первый же день подписки, правда, встает она в течении часа, поэтому, в день открытия прошу дождаться скидки( я буду мониторить, чтобы поставить ее сразу и отпишусь в коммах, что установили и ждем обновления).

❤️Глава 7-1

Глава седьмая

Ярослава Морозова,

Дворец

Проснулась я не потому, что выспалась: скорее, тело просто устало лежать. Сна ни в одном глазу, во рту сухо, а в груди неприятный осадок. Такое муторное состояние, замешанное на тревоге, сомнениях и слабости.

Правильно ли поступаю, во всё это ввязываясь? Стать наследницей древнего рода — это не медсестрой в больнице работать. А уж про учёбу в академии (магии!) и подумать страшно... Вдруг подведу? Себя, Морозовых, лису. Вдруг не справлюсь? Ещё и эта попытка убийства... Действительно ли Варвара виновата? Её накажут и что? Можно расслабиться?

Что-что, а расслабиться пока не получалось.

Когда в дверь наконец постучали — дважды, сухо, без излишней учтивости — я уже сидела на кровати.

— Входите, — отозвалась с хрипотцой, будто чужим голосом.

В комнату вошла женщина — высокая, сдержанная, с каменной маской вместо лица, которой я вчера имела удовольствие (довольно сомнительное, должна сказать) любоваться два часа. Мария Егоровна. Сдержанная и высокомерная.

— Пора собираться, княжна, — не размениваясь на приветствия, заявила женщина. — Экипаж уже подан. Князь Волконский ждёт.

— Уже? — выдохнула я. И сразу почувствовала себя глупо под строгим взглядом придворной дамы.

Мария Егоровна ничего не ответила. Демонстративно вскинув голову, прошла к ширме, на которой висело платье — скромное, дорожное, но всё же дорогое, явно новое. Деловито разложила рядом перчатки, накидку, пару заколок.

— Император велел доставить вас в академию сегодня, — всё-таки сказала, не оборачиваясь. — Немедля. Поэтому, отвечая на ваш вопрос: да, княжна, уже.

Я не спросила, зачем такая спешка. Ответ был очевиден: от меня хотят избавиться. Ну или просто передать ответственность за новоявленную Искру учителям академии. Нет бы поинтересоваться, как себя чувствует Ярослава Морозова после того, как едва не распрощалась с жизнью (снова!), но нет, таких вопросов не последовало.

Вскоре после статс-дамы явилась служанка с завтраком. Аппетита не было, но я всё равно поела, после чего начала собираться.

Никто не говорил о покушении. Ни слова. Служанка под руководством Марии Егоровны быстро меня одела и делала это с таким видом, будто не девушку наряжает, а куклу для выставки. Я ни о чём не спрашивала — смысла не было. Всё равно не ответят. Мария Егоровна явно из тех, кто исполняет приказы, а не обсуждает их.

На прощание она протянула мне маленькую чашку с лечебным настоем.

— Выпейте. Поможет от слабости и головной боли.

Я сделала глоток. Настой был горьким, с привкусом каких-то трав. Может, и правда поможет. Хотя вряд ли отвар способен вылечить то, что гложет изнутри. Сомнение. Тревогу. Страх.

— Следуйте за мной, княжна. Пора.

Кивнув и мысленно храбрясь, я пошла за статс-дамой. Если лекарство действовало, то очень медленно. Каждый шаг отдавался в спине тупой болью, голова кружилась, а воздух во дворце казался слишком густым, липким и даже каким-то приторным. Редкие придворные встречали и провожали меня долгими взглядами. Я в ответ не смотрела. Упрямо шла за статс-дамой и уговаривала себя не терять сознание.

Как спустилась по лестнице и при этом не пересчитала мягким местом половину ступеней, вообще не представляю. Наверное, всё из-за Владимира. Волконский дожидался внизу, пристально следил за каждым моим шагом. Прежде мне не доводилось падать к ногам мужчины, и сейчас я тоже не собиралась.

— Готовы, княжна? — поинтересовался сдержанно, ответив на моё слабое подобие реверанса резким кивком военного. И при этом продолжал меня осматривать. Скользил взглядом по лицу, причёске, короткой атласной накидке с перчатками.

Я кивнула и последовала за Волконским в утреннюю прохладу. Резкий порыв ветра забрался под лёгкую одежду, заставил вздрогнуть. Но ещё сильнее я задрожала, когда вложила свою руку в раскрытую ладонь князя, галантно распахнувшего передо мной дверцу экипажа.

— Нам некуда спешить, — шепнул, помогая забраться внутрь. — Если пожелаешь остановиться, чтобы отдохнуть, — остановимся.

— Я в порядке, — слабо улыбнулась в ответ, после чего тяжело плюхнулась на сиденье.

А голова всё ещё кружится...

Тут же подскочила служанка, что помогала мне собраться, и устроила рядом объёмный саквояж.

— Всё необходимое для путешествия и первого времени в академии, — шепнула чуть слышно и тут же, опустив голову, отошла в сторону.

Всё необходимое... Что, интересно? Панталоны, юбки, сорочки? Или тетрадки с ручками? Тут же мысленно себя огрела. Дура ты, Ярослава! Настоящая дура! Первое, о чём должна была подумать, — это о самых банальных вещах. Например, о деньгах. Кто меня будет содержать? Академия? Или государь-батюшка? От кого буду зависеть финансово? Вместо того чтобы краснеть вчера перед Владимиром, как девица его времени, надо было интересоваться бренным — своим денежным положением.

Ну что уж, поздно сокрушаться, а разговаривать о чём-то в дороге всё равно надо.

Волконский забрался следом, после чего крикнул кучеру, и карета медленно заскрипела колёсами по насыпной дороге. Выглянув в окно, я увидела, что за нами следует двое всадников: мужчины средних лет в военной форме, мрачно-серьёзные и при оружии.

Скользнула взглядом дальше — по великолепному императорскому парку, роскошному белокаменному зданию, таком прекрасному и с такими ужасными для меня воспоминаниями, что вряд в ближайшее время захочется сюда возвращаться.

Устало откинулась на спинку кареты, прикрыла на миг глаза. Оставалось надеяться, что в академии получится создать совсем другие воспоминания, и я не пожалею, что во всё это сама, добровольно вляпалась.

Глава 7-2

Вскоре позади остались главные ворота столицы, а впереди... Что ждало меня впереди — пока было неясно. Карета глухо постукивала колёсами в унисон с ударами моего сердца. Снаружи мелькали поля и деревья, но едва ли меня интересовал пейзаж за окнами экипажа: слишком много мыслей теснилось в голове.

И вопросов на языке тоже вертелось немало.

— Скажите, князь… — наконец не выдержала я. — Почему меня так спешно удалили из дворца? Нет, я помню: государь-батюшка наказал отправляться в академию немедля, но то было до попытки лишить меня жизни.

Брр! Вслух это звучало ещё страшнее, чем в мыслях.

Волконский ответил не сразу. Сначала посмотрел в окно, будто проверяя, всё ли спокойно на дороге, не мчится ли за нами ещё какой-нибудь убийца новоявленной Искры, и только потом перевёл взгляд на меня.

— Его величество решил, что в академии вы будете в безопасности. Под надёжной защитой наставников.

— То есть во дворце... — Я нервно закусила губу. — Во дворце я всё ещё была в опасности? Разве мачеху не арестовали? Или это... не она виновата?

Лицо Владимира потемнело, хоть он быстро взял себя в руки и продолжил уже с присущей ему холодной невозмутимостью:

— Варвара во всём призналась. Её жизнь и дальнейшая судьба в руках императора. Вашего брата отдадут мне, пока не окончите академию. Сиротой он не останется.

— Я слышала... — пробормотала.

А заметив, как Волконский удивлённо вскинул брови, поспешила уточнить:

— Слышала от Марии Егоровны. Она рассказала, когда утром меня собирали.

— Не замечал в Марии Егоровне любви к праздным разговорам...

Хранительница по-прежнему не решалась показываться перед Волконским, а значит, и мне пока не стоит признаваться в наших с ней полуночных разговорах.

— Что станет с моей мачехой?

Не то чтобы меня волновала судьба совершенно чужой женщины, но не спросить я не могла. В воспоминаниях Ярославы Варвара была ворчливой, резкой, а порой и жестокой по отношению к падчерице женщиной. Но она любила сына, и он отвечал ей взаимностью. Неужели Варвара была настолько дура, что отважилась на попытку убийства, рискуя оставить своего ребёнка без матери? И это при том, что у него нет отца!

Или действительно дура, или... Получается какая-то ерунда.

— Варвара Морозова едва не лишила Империю новой Искры, — после продолжительной паузы всё-таки ответил Владимир. А потом добавил, мрачно и тихо: — Её казнят. Другого приговора я для неё не вижу.

Я опустила взгляд. Сложно сказать, что почувствовала в тот момент. Облегчение? Вряд ли. Удовлетворение? Никогда не была кровожадной. Скорее, испытала жалость. К мальчику, который, по идее, был мне никем, но которого благодаря воспоминаниям княжны я хорошо знала.

— Спасибо, что согласились заботиться о моём брате. И... за то, что спасли мне жизнь.

— Я бы себе не простил, если бы этого не сделал, — тихо ответил Владимир, продолжая скользить по мне взглядом, время от времени ловя мой взгляд.

Из-за этого хотелось не то напряжённо поёрзать, не то и вовсе отвернуться. Может, тогда щёки перестали бы пылать, а ладони потеть от волнения.

Запретив себе волноваться, поспешила сменить тему:

— Как долго займёт дорога в академию?

— Без долгих остановок будем там уже к вечеру. — Голос князя звучал ровно, но тут же смягчился: — Однако если почувствуете себя дурно… — Он на миг задержал взгляд на моей шее, словно вспоминая о том, что произошло ночью, — будем делать привалы столько раз, сколько потребуется.

В этот раз Владимир отвернулся первым, и я облегчённо выдохнула. Хранительница упоминала, что в академии мало девушек, в основном мужчины. Интересно, у меня будет сохнуть горло в присутствие каждого офицера вроде Волконского? Или это только он заставляет думать о глупостях?

Ведь глупости же! Возьми себя в руки, Слава, и займись делом: вытрясай из него ответы, пока есть возможность.

— Скажите, князь, — кашлянув, начала я, — чем меня обеспечат в академии, а чем придётся озаботиться самой? У меня ведь нет ни приданого, ни денег.

Варвара постоянно жаловалась Ярославе, что они нищие и скоро пойдут по миру. Не знаю, правда ли это или, может, врала, но сама Ярослава за всю жизнь в руках монетки не держала.

Владимир посмотрел мне прямо в глаза.

— Всё необходимое — кров, пища, одежда — за счёт казны. Но личные расходы, книги сверх положенного, украшения, если пожелаете, — из вашего содержания. Император назначил вам жалование. Небольшое, но достойное.

— Жалование? — удивлённо переспросила я.

— Вы княжна древнего рода, — напомнил Волконский, — и государь не допустит, чтобы зависели от милостей посторонних.

Значит, буду зависеть от милости государя...

Вслух этого не сказала, но в мыслях усмехнулась. Мрачно. Ключевое слово — зависеть. И как же оно мне не нравилось...

Владимир прикрыл глаза, а я сидела и обдумывала его слова. Карета слегка покачивалась, словно убаюкивая, но мне было не до сна. Гулкие удары колёс отдавались в висках, и всё вокруг казалось каким-то нереальным. До сих пор не верится, где я оказалась.

Жалование…

Академия…

Чем ближе мы подъезжали, тем сильнее я нервничала. Справлюсь ли? Выдержу? Не окажусь ли пустышкой, которая ненароком попала туда, где ей не место?

Я прижалась к стенке кареты, взгляд заскользил по узкому оконцу. Мы проехали уже не одну деревню, миновали бессчётное множество полей и рощей. Всё было знакомым и вместе с тем чужим. Чужое время. Чужой мир. Из-за этого на сердце было тревожно. Вдруг не справлюсь? Вдруг обман раскроется, и все узнают, что настоящая Ярослава Морозова умерла?

Украдкой посмотрела на Волконского. Кажется, он задремал, но даже во сне оставался сосредоточенным, будто ко всему готовым. Наверняка и сам окончил Императорскую Академию, и вот как прикажете ровняться на такого, как этот бесстрашный маг и воин?

Глава 7-3

***

Нам всё-таки пришлось остановиться, и не один раз. Меня мутило, слабость всё ещё ощущалась, и только свежий воздух, который, выходя из кареты, я жадно глотала, помогал держаться на ногах. Владимира моё состояние явно волновало. Он даже порывался повернуть обратно, но императору это вряд ли понравилось бы.

— Не обязательно возвращаться в Московию. Вы бы могли остановиться у меня в имении.

— А как же моя девичья честь? — поинтересовалась я из-за куста, мучимая дилеммой: прощаться со скудным обедом или всё-таки надеяться, что ослабленный организм справится и переварит.

Надеюсь, занятия начнутся не завтра.

— Я бы ни за что не посягнул на вашу честь! — не то ужаснулся, не то возмутился Волконский.

— Скажите это столичным сплетникам. К тому же наши сопровождающие... — покосилась на замерших поодаль всадников.

Эти двое вряд ли позволили бы князю ослушаться государевого приказа. А потому берём себя в руки, Слава, и обратно в карету. Вон небо хмурится. Может, под дождь получится вздремнуть?

К вечеру небо потемнело окончательно, лишь редкие звёзды тускло мерцали среди густых туч. Дождь так и не пошёл, но последние полчаса вдали тревожно грохотало. А может, это у меня в голове от усталости стоял протяжный гул... Почувствовав, как экипаж замедлил ход, я прильнула к окну и стала рассматривать вырисовывающиеся во тьме очертания не то военной крепости, не то замка. Высокие башни, похожие на свечи, вздымались над стенами, и в их узких окнах мелькали слабые отблески света. Сейчас, поздним вечером, здание казалось выточенным из тьмы: тяжёлым, величественным, мрачным.

Когда колёса загрохотали по мостовой, мне показалось, что сердце ухнуло куда-то вниз. Ворота были столь массивны, что попробуй сюда сунуться вражеское войско, вряд ли прошло бы. Сразу за ними стоял человек в длинном сером кафтане с медным фонарём в руке. Лицо его было изрезано морщинами, а глаза, маленькие и внимательные, блеснули, когда мужчина заметил гербовую упряжь лошадей.

— Ваше сиятельство. — Он почтительно поклонился Владимиру, когда мы вышли из экипажа, после чего перевёл взгляд на меня. — Государева гостья?

— Княжна Ярослава Морозова, — коротко подтвердил Волконский. — Прибыла по распоряжению императора.

Привратник — а может, ключник, судя по связке тяжёлых ключей на поясе, — снова поклонился и пригласил нас внутрь. За воротами тянулся просторный двор, залитый светом факелов. Каменные стены, увитые плющом, дышали холодом и древностью. До этого о замках я лишь в книгах читала и видела в фильмах, а теперь в одном из них должна буду учиться...

В глубине двора чернел главный вход в академию. Широкие двери с металлическим узором были приоткрыты, словно приглашая шагнуть в таящуюся за ними тьму.

— Дальше я не пойду, — сказал Владимир, задержавшись у ступеней. Его профиль в свете факелов казался резче, тень от ресниц легла на щёку. Заметив, как я напряглась, князь расщедрился на скупую улыбку: — Не тревожься, Ярослава. Мы расстаёмся ненадолго. Я буду ближе, чем ты думаешь.

Я замерла, вскинув на него взгляд.

— Ближе?.. Что вы имеете в виду?

И снова он со мной на «ты», а я продолжаю ему выкать.

На этот раз улыбка Волконского вышла загадочной. Он явно не собирался отвечать, а у меня вдруг назрела дюжина вопросов, которые срочно приспичило ему задать.

Что будет завтра? Разве не он познакомит меня с ректором, директором или кто тут за главного? А с учителями?

Что, вот так просто возьмёт и оставит?!

Появилось желание обхватить себя за плечи, чтобы унять дрожь и хотя бы немного согреться.

— Ярослава, я... — начал было Волконский, подаваясь ко мне.

Может, тоже хотел согреть?

Но его так не вовремя перебил «серый кафтан»:

— Ваше сиятельство, простите, но уже время отбоя. Ученикам положено находиться в комнатах, и княжне надлежит как можно скорее проследовать в свою.

— Разумеется, — кивнул Владимир и, чуть склонившись ко мне, тихо добавил: — Отдыхай и набирайся сил. Завтра будет важный день.

Обязательно запугивать на ночь глядя?

Он развернулся и уверенным шагом направился к воротам, будто ему и впрямь было привычно покидать эти стены. А я осталась рядом с мужчиной, сухо представившимся:

— Фома Захарович.

Голос без единой эмоции, цепкий взгляд. Связка ключей на поясе звякнула, когда он сделал шаг.

— Прошу за мной, княжна. Будете жить в северном крыле.

В последний раз оглянувшись на ворота, за которыми исчез экипаж Волконского, я последовала за Фомой Захаровичем, и чем дальше мы уходили от освещённого факелами двора, тем глуше становились шаги. Коридоры были всё холоднее, мрак теснее, а своды выше. Казалось, само здание следит, как я ступаю на его древние камни.

Идеальное место для съёмок какого-нибудь ужастика.

По лестнице я поднималась, еле перебирая ногами. Слабость была такая, что удивительно, как вообще могла двигаться, как не отключилась. Дальше снова коридор — бесконечно длинный, тёмный, пустынный. Когда ключник отворил дубовую дверь, в лицо дохнуло холодом и сыростью.

Не сдержавшись, поёжилась и услышала:

— Ваша комната — последняя. По личному распоряжению ректора. Вот ключ. Окропите кровью, чтобы только в ваших руках отворял дверь в вашу комнату.

М?

— Делать это необязательно, но я советую. Для безопасности. И всеобщего покоя.

Я ни черта не поняла, но решила, что всё объяснит лиса. А если нет, разжалую из хранителей. За день, зараза такая, ни разу не появилась!

— Спа-а... сибо? — протянула я неуверенно, когда Фома Захарович, отцепив от связки увесистый ключ, вручил его мне.

Буркнув что-то вроде «доброй ночи», плюхнул у моих ног саквояж с вещами, собранными служанкой во дворце, и зашагал обратно, и чем дальше он отходил, тем сильнее вокруг меня сгущалась тьма.

— Постойте! А лампа?!

— В комнате! — бросил он в ответ, а в следующее мгновение громыхнула, закрывшись, та самая дубовая дверь.