Последняя звезда

Всё, что случилось, нужно описать. Меня зовут Сергей Соколов, я бортмеханик космического корабля «Магеллан». Кроме меня на борту были капитан Георгий Волков, бортинженер Александр Макаров и Антон Ткаченко — физик и один из создателей корабля. Наша задача заключалась в том, чтобы провести эксперимент: создать червоточину и пройти через неё к другой стороне Солнечной системы. Эксперимент проводили на границе системы, чтобы обезопасить Землю и колонии.

23 июля 2257 года по земному календарю корабль стартовал с орбитальной станции «Дисномия – 2», принадлежащей Российско-лунной компании. Станция находилась на Эриде. Когда мы прибыли на место, то запустили установку. По словам Ткаченко, она занимала почти семь десятых объёма корабля.

Два часа установка молчала. Ткаченко объяснил, что пока всё идёт как надо: установка накапливает энергию, а впереди нас ждут лучшие горки в нашей жизни. Макаров, то ли в шутку, то ли с сарказмом, бросил: «Главное, чтобы они нас не отправили в загробный мир. Ну а если уж отправили, то хотя бы не в ад». Теперь его слова звучат зловещей иронией.

Когда на табло осталось двенадцать минут, я услышал жужжание, похожее на гул электричества. Корабль затрясся. Как только отсчёт дошёл до нуля, за стеклом вспыхнул свет. Меня прижало к креслу, будто в центрифуге. Я только и думал: «Поскорее бы всё закончилось». Я повернул голову к иллюминатору. За стеклом, словно молнии, мелькали вспышки света. В одной из них я заметил пятно. С каждой новой вспышкой оно росло, пока не превратилось в коридор. В конце коридора виднелась комната. Там, спиной ко мне, кто-то стоял. Тело — худое и высокое, руки свисали до колен, а пальцы, длинные и тонкие, ладони казались неестественно большими. Голова была вытянута вверх, а волосы, спускавшиеся до пояса, казались живыми словно змеи. Существо медленно повернулось и посмотрело на меня. Его лицо исказилось — то ли ухмылка, то ли оскал. Затем оно резко указало на меня своей тощей рукой и бросилось вперёд. Когда оно уже почти настигло меня, я готов был закричать. Но вспышки света прекратились, комната исчезла. Я услышал голос Волкова: «Включаем тормозные двигатели». Я оглядел команду. Они были спокойны, даже улыбались. Значит, они ничего не видели. Тогда я подумал: это мне показалось.

«Где звёзды?» — капитан обвёл взглядом иллюминаторы. За ними зияла пустота. Он повернулся к Макарову: «Солнечные фильтры работают?» Тот покачал головой: «Отключены». Мы осмотрелись через обсерваторию. Вокруг — ни звёзд, ни планет, ни намёка на свет. Макаров бросил Ткаченко: «Я не так представлял другую сторону системы». Ткаченко, слегка запинаясь, ответил: «Скорее всего, мы попали в войд. Осечка». Капитан нахмурился: «Как отсюда выбраться?» Ткаченко объяснил: «На такой случай есть предохранитель. Он может вернуть нас назад, даже если мы в другом измерении». Макаров усомнился: «Ты уверен, что он сработает? После испытаний у меня сомнения. Не хотелось бы оказаться в чём-то пострашнее». Ткаченко твёрдо сказал: «Должно сработать. Вероятность ещё одной осечки ничтожна».

Волков прервал их: «Когда мы сможем отсюда убраться?» — «Хоть сейчас», — ответил Ткаченко. Капитан кивнул: «Запускай предохранитель». В этот момент компьютер уловил сигнал. Стандартный сигнал бедствия. Сообщение от инопланетян удивило бы меня меньше. Этот сигнал казался здесь чужим, как дом с палисадником посреди марсианской пустыни. В голове роились вопросы. Кто мог его послать? Значит, мы здесь не первые. Но как он сюда попал? И что за бедствие его настигло?

Волков повернулся к Ткаченко: «Если задержимся, предохранитель всё равно вернёт нас домой?» Физик сразу уловил намёк капитана. «Ничего страшного, — ответил он. — Если задержимся, то вернёмся. Но если вернёмся сразу, войд уже не найдём». Капитан приказал лететь к сигналу. Макаров возмутился. Волков объяснил: «Нужно помочь». Макаров фыркнул: «Тебе просто нужна премия и доля от находки». Волков ухмыльнулся: «И это тоже». Затем он напомнил о космическом праве: сигнал бедствия обязывает ответить. Ткаченко поддержал: «Надо выяснить, кто это и как он сюда попал». Макаров, едва сдерживая крик, оборвал его: «Молчи! Это из-за твоего корабля мы здесь». Капитан резко остановил его: «Успокойся. Мы летим к сигналу». Макаров снова попытался возразить, но Волков был непреклонен.

Я тоже не радовался решению капитана. Вспоминал коридор и то существо. Но говорить об этом не стал. Боялся, что Волков сочтёт меня сумасшедшим и отстранит от службы. Да и сам я почти поверил, что это была галлюцинация. Хотя, даже если так, вдруг это было предупреждение? Опасность близка?

Мы летели трое суток. Ничего не происходило. Макаров зарылся в работу, а в свободное время запирался в каюте. Волков и особенно Ткаченко были в приподнятом настроении. Учёный явно горел интересом к этому месту. Он почти не выходил из обсерватории и лаборатории.

Когда мы приблизились, то увидели корабль. Чёрный, мрачный. Но чем ближе мы подходили, тем сильнее охватывал ужас. Макаров пробормотал: «Мистика, она такая». Корабль был точной копией нашего. Только покрыт чем-то вроде копоти. Капитан навёл камеру на место, где должно было быть название. Там зияла пробоина.

Волков несколько раз переспросил Ткаченко: «Есть ли корабли, похожие на наш?» Было видно, что находка потрясла учёного. Ткаченко пробормотал: «Нет. Второй корабль только в планах». Мы подлетели ближе. Ни челнока, ни шлюпок. Ни огней. В остальном, если не считать пробоины и копоть, корабль выглядел целым. Мы попытались связаться с ним, но ответа не было. Сканирование показало: корабль мёртв, только чёрный ящик ещё подавал признаки жизни. Именно он и посылал сигнал. Когда мы просканировали корабль на органику, сканер обнаружил жизнь только на мостике. Но что-то было не так. Судя по показаниям, жизнь заполняла весь мостик, словно он сам был живым.

Ткаченко настаивал: «Корабль нужно исследовать». Макаров возразил: «Давайте улетим, пока не столкнулись с тем, что его потрепало». Волков был непреклонен: «Исследуем». Он приказал отправить дрон. Я, как оператор дронов по дополнительной специальности, переместил его на челнок и отправил к стыковочному порту корабля призрака.