Прах и судьба

Глава 1. Пепел прошлого

Я помню, что мне было холодно. Странно, ведь я ощущала тепло всего пару мгновений назад. Я поправила на себе белое кружевное платье и зашагала вперед.

Вокруг меня были стены, старые, потрескавшиеся, а потолок был покрыт чем-то липким. Коридор тянулся и пугал своей бесконечностью, но я шла, чувствуя, что там впереди меня что-то ждет.

От пола поднимался аромат гнилого мяса. Мне было неприятно, но в то же время я брела, не оборачиваясь назад.

Света практически не видно, только тусклые лампы, висящие низко под потолком, выхватывали из темноты обрывки мебели, покрытой пылью и паутиной.

Все вокруг казалось знакомым и одновременно чужим, словно память пыталась сыграть со мной злую шутку.

Я шла дальше, а коридоры менялись. Иногда они становились слишком узкими, иногда – слишком высокими, и, если поднять голову вверх, то ничего не было видно.

Порой половицы скрипели так, что я испуганно дергалась, а затем, когда звуки затихали, я вновь прислушивалась.

Где-то позади послышался шорох, едва уловимый. Мне показалось, что за мной кто-то идет, но когда я обернулась – за мной оказалась лишь пугающая темнота, безмолвная и смотрящая на меня.

Я заметила, что в углу моего зрения изредка мелькает тень, но когда попыталась перейти на бег, коридор расстилается и становится еще длиннее.

Кажется, я что-то ищу.

Но что?

Легкий поворот головы, и я увидела дверь, обтянутую чем-то невесомым. Потянувшись к ручке, я ощутила, какая она холодная и скользкая.

Где-то совсем рядом послышался тихий шепот, что звал мое имя, и я поняла, что голос меня больше интригует, чем пугает.

Он знает мое имя.

Значит, он мой друг?

Я продолжила идти по коридорам. С каждым шагом и поворотом головы они становились все более странными.

Казалось, что стены живут своей жизнью. Краска пузырилась и отслаивалась, а на штукатурке появлялись темные, едва различимые линии.

Кодрус назвал бы их рунами. Иногда мне казалось, что стены дышат, слегка подрагивают, и я старалась не задевать их руками.

Пол тоже менялся. Он был то деревянным и скрипучим, покрытым глубокими трещинами, то превращался в холодный камень, неровный и влажный.

Я вела ладонью по одной из стен, заметив, как тусклое свечение, исходящее из щелей в потолке, становится ярче.

Иногда оно едва освещало то, что было в коридоре: старые лестницы, обломки мебели, длинные занавеси из пыли, которые дрожат сами по себе.

В уголках мелькали тени. Они были длинными, изломанными, с едва различимыми чертами, и я чувствовала, что, если остановлюсь, они подойдут ближе.

Где-то впереди я слышала тихое журчание воды, хотя её здесь быть не должно. Я это знала. Стены покрывались влажными пятнами, и из них доносился запах чего-то гнилого и сырого.

Но я шла дальше, и чем больше я продвигалась, тем страннее менялось пространство: коридор изгибался под невозможным углом, двери появлялись там, где их быть не могло, а сквозь окна выглядывали звери с желтыми глазами.

Глаза их горят оловом, а из-под верхней губы выступают клыки.

Мама рассказывала в детстве о существовании вампиров, неужели это они?

Пройдя еще неизвестно сколько по коридору, передо мной появилась лестница. Крутая, узкая, она вела вниз.

Я почувствовала странное притяжение, которое заставило меня спуститься вниз. Ступени скрипели, а под ними тянулась густая и вязкая чернота.

Меня не отпускало ощущение, что в любой момент через разъем между ступеньками протянутся руки теней и схватят меня за ноги, но я все спускалась и спускалась, а сердце билось все чаще, и отчего-то я догадывалась, что назад пути нет.

Внизу коридор превратился в тоннель из камня и тумана. Стены были покрыты письменами, странными символами, которые двигались, как только я проходила мимо.

Я понимала, что здесь не может быть выхода, но и чувство, что я ищу что-то очень важное, не отпускало меня.

Ветер едва ощущался, но приносил с собой шепот моего имени. Что-то отчаянно звало меня.

Я продолжала идти и понимала: чем дальше я продвигаюсь, тем сильнее впечатление, что вокруг происходит что-то странное.

Я брела по тоннелю, и воздух становился густым, дышать было все тяжелее. Руки же слегка зудели. Казалось, что каждый вдох давался мне с трудом, и мой темп в итоге замедлился.

Пол под ногами постепенно сменился на острые камни, колющие ноги сквозь тонкую обувь.

Свет тускнел. Лишь изредка появлялись слабые отблески, что отражались в зеркальных лужах или в глазах теней, мелькавших во мраке потолка.

Что ж, мне все равно не страшно. Я ощущала, как они следуют за мной, с интересом наблюдая за моим путешествием.

После очередного поворота коридор расширился в огромный зал. Потолок потерялся в темноте, а стены были густо покрыты мхом.

Проступающие под ним символы двигались, переплетались, и мне отчаянно хотелось их потрогать, но что-то останавливало, и я просто наклонилась, чтобы разглядеть их поближе.

Глава 2. Ветер перемен

Солнце, словно почуяв неладное, отступало за облака. Они, как насупившаяся груда камней, сгущались, небо темнело, и я все ждала, когда же вдали грянет гром.

Я рванула из дома, словно сорвавшаяся с цепи собака, – платье с рюшами вздымалось, как грозная пучина вод, мешая свободному бегу.

Острые каблуки то и дело цеплялись за корни деревьев и проваливались в мягкую землю.

Правда, сейчас мне было все равно – главное было уйти, вырваться с гнетущего завтрака, из цепких взглядов старика и воздуха, смыкающегося вокруг меня, словно тиски.

Я мчала, не разбирая дороги. Выбежав на протоптанную дорожку сада, я рванула дальше, лишь на миг давая себе судорожно вздохнуть и отметить, что за мной нет погони.

Что удивительно, ведь мне казалось, отец сорвется вслед за мной, но нет, лишь сверкающие вдали молнии грозно подбадривали мое решение убраться куда подальше от отвратительной помолвки и мерзкого старика.

И я бежала. Наконец, далеко позади меня, грянул гром.

Низко висящие ветви деревьев хлестали по щекам, бодря кровь.

Я то и дело одергивала свое платье, а затем, когда один из рукавов зацепился за куст, рванула что есть силы и полностью его оторвала, следом – сорвала и второй.

Ничего страшного. От этого тошнотного платья не убудет.

Через несколько минут я выскочила на опушку – небольшой лесок, где при хорошей погоде солнечный свет ронял пятна на мшистую землю.

Сейчас же деревья раскачивались под натиском ветра и шептались друг с другом, а мои длинные светлые волосы, выбившиеся из прически, то и дело норовили упасть мне на глаза.

Я остановилась, тяжело дыша, и осмотрелась. В лесу не было ни души. Меня никто не окрикивал, старик, восседая на своем коне, не гнался следом.

В моей голове роились мысли: куда бежать дальше? Куда деться от навязчивых планов, от ожиданий, от старика? Родители пытаются продать меня выгоднее – это я понимаю, но неужели картинка настолько отвратительна, что они решились подложить меня под него?

– Что мне делать? – судорожно выдыхая, спросила я, опираясь на толстый ствол дуба.

Мои пальцы невольно сжали подол платья, и вдруг показалось, что эта ткань – не просто одежда, а символ всего, что сковывает и удерживает в этом ужасе.

Символ того, что я должна быть той, кем не хочу быть. Я нервно содрала еще пару оборок, с ненавистью взирая на розовое нечто.

Ветер, будто угадывая мое настроение, ласково прошелся по моему лицу, и я глубоко вдохнула аромат хвои и мокрой земли.

Горло и легкие раздирало от быстрого бега, но я вдыхала все глубже и глубже, пытаясь успокоиться и взять себя в руки.

– Давай, Мира, нужно думать, – сказала я себе. – И действовать быстро. Думай, Мира, думай!

Я оттолкнулась от дуба и медленно, перебирая в уме различные варианты побега, брела вниз, спускаясь с невысокого холма.

Откуда-то потянуло солоноватым ветром, и я, ахнув, увидела то, на что раньше не набредала – передо мной растянулось тихое озеро – гладь воды, словно огромное зеркало, отражала темное небо и густые облака.

Вокруг озера росли высокие камыши, в которых то и дело прятались испуганные птицы, а сильный ветер колыхал поверхность, рисуя на ней рябь.

Я устало вздохнула и, пройдя ниже, забрела за кусты терновника, усаживаясь на прибрежный камень. Если подогнуть рюши и подол под себя, то издалека, возможно, меня никто не увидит, что я и сделала.

Я еще раз подтянула к себе соскальзывающие ноги и уставилась вдаль. Вода заходилась гневными разводами, а над головой еще раз сверкнула молния, за которой последовал гром.

Пара дождевых капель – и разразился ливень, накрывающий все озеро. Я юркнула спиной ближе к кусту и с удивлением обнаружила, что плотный навес из веток хорошо укрывает от непогоды.

Хоть что-то хорошее за это утро.

Потоки стекали с крыш и склонов, образуя бурлящие ручьи, которые сливались в озеро, уже наполнившееся до краев.

Само озеро казалось мне черным, почти непроглядным, и каждая новая волна отражала вспышки молний.

Вода бешено билась о берег, поднимая брызги. Ветер свистел в пустых ветвях деревьев, а крики птиц терялись в громе и шуме падающей воды.

С каждым разрядом свет вокруг меня мигал и менялся. Туман поднимался с поверхности озера, смешиваясь с дождем и обволакивая все вокруг.

Сидя под природным навесом, я с тоской поглядывала на разбушевавшуюся стихию. В такие моменты природа казалась мне не просто силой, а живым существом, которое дышало гневом и злостью.

Совсем как я. Да и здесь все всегда имело свое настроение: горы, покрытые лесом; тропинки, скрытые в траве; реки, за минуту превращавшиеся в бурные потоки.

Мне казалось, что лес хранил свои тайны и сейчас я стала частичкой этого.

Из-за шума дождя я не сразу услышала крадущийся шаг. Когда же я поняла, что за мной все-таки кое-кто последовал, то не обернулась.

Глава 3. Академия теней

Внутренний двор Академии утопал в сером мареве дождя. Каменные плиты мостовой блестели в свете огней редких фонарей, едва мерцающих сквозь пелену дождевых нитей.

Тяжелые капли ритмично стучали по кованым решеткам ограды, по острым краям крыш и по узким водосточным желобам, образуя звонкий аккомпанемент к этой мрачной симфонии.

Посреди двора возвышался фонтан – старый, покрытый зеленым мхом и трещинами. Вода в нем не била вверх, но дождь превращал его чашу в черное зеркало, рябящее от падающих капель.

С трех сторон двор обступали стены учебного заведения: высокие, с готическими арками, увитые темным плющом, который казался еще гуще и мрачнее на фоне мокрого камня.

Из окон верхних этажей стекала вода, образуя длинные прозрачные нити.

Редкие студенты, укрывшиеся капюшонами, торопливо пересекали двор, оставляя за собой следы на мокрых плитах, которые тут же размывал дождь.

Иногда мимо пролетали вороны, черные, с блестящими крыльями, срывались с карнизов, и их крики гулко разносились под низкими тучами.

Я попыталась сделать глубокий вдох. Воздух был сырой, пропитанный запахом мокрой листвы и камня.

Нам повезло успеть до злополучного ливня: Метелица и Непогода уже отдыхали на конюшне. Местные детишки вовсю откармливали их яблоками и морковкой, а те и не прочь полакомиться.

Когда я, уходя, бросила последний взгляд на лошадей, мне показалось, что те улыбаются. Их довольные морды скользили по ласковым ладошкам детей, а глаза жмурились от радости.

Мне бы тоже хотелось обрести спокойствие.

Я обвела взглядом навес. Широкие своды каменных арок насквозь промокли, из-за чего и без того темный камень казался практически черным.

Ночью тут, наверное, хоть глаз выколи.

А фонари, интересно, не гаснут? Хотя, о чем это я?

Магия всюду, уверена, преподавательский состав хорошо постарался над негаснущим пламенем даже по ночам.

– Черный – это отсутствие цвета, ты знал? – с напускной безмятежностью спросила я, разглядывая щель на месте стыка двух гранитных плит. Интересно, что здесь произошло? Наверняка кто-то переборщил с силой.

Шея из-за задранной головы уже болела, но я все никак не находила в себе храбрости опустить голову и встретиться взглядом с разглядывающими меня студентами, снующими в коридоре.

Отчего-то вся моя прыть испарилась, и дерзость принятых решений давила на пятки.

Но не бежать же обратно?

Но, не опуская головы, я и так знала, что Кодрус не слушал. Он молча изучал врученный ему список вновь поступивших, но стоял рядом, видимо, ощущая, что мне как никогда нужна поддержка.

Я была рада, что рядом с ним никто не сунется ко мне и на локоть, чтобы разузнать подробности поступления и кто я такая.

Мне казалось, что посреди темных плит и задумчивых взглядов я выглядела как зажженная спичка. Наверное, Кодрус был прав, и я действительно буду выделяться на фоне матерых адептов.

Это мне не на руку, ой как не на руку…

Вдалеке прозвучал раскат грома.

Студенты засуетились, и те, кто еще шел по внутреннему двору, подхватывали свои вещи и поспешили укрыться в Академии или хотя бы под навесом уличного коридора.

Я же, и так промокшая до нитки, стояла под старой крышей и двигаться никуда не хотела.

– У вас тут, кстати, растет дикая лоза, – вновь вставила я свои ненужные умозаключения.

Кодрус тяжело вдохнул и медленно выдохнул. Затем, явно расслышав, что я сказала, бросил на меня пристальный взгляд.

– Что ты сказала?

– Дикая лоза. Вон там, – я указала пальцем под потолок, где на фоне темного камня виднелись бордовые цветки.

Их было тяжело различить на фоне свода, но алеющие колючки нет-нет, да пробивались на фоне темных красок.

– Уберем, – буркнул Кодрус и вновь уставился на листок.

Я мягко кивнула и, заметив, как его отвлекла от прочтения незнакомая мне девушка, хотела было что-то сказать, как брата увели в ближайшую арку.

Я пожала плечами и перевела взгляд обратно на растение.

Дикая лоза по большей части была безобидным растением – колючки ее не причиняли боли, да и сама она росла там, где ее никто не видит и не сможет дотянуться.

Только самые отпетые дуриманы знали, что при правильных пропорциях лоза давала ужасный эффект: пробуждала в человеке давно ушедшие корни, знания, заставляла делать то, о чем тот позже никогда не вспомнит.

В общем, в руках беспринципных адептов она была настоящим оружием. Но пахла приятно. Мятой.

Наконец, я опустила голову и застонала. Шея затекла, и я начала массировать ее правой рукой, а левой держалась за каменный столб.

Брат что-то говорил, но я не слушала: кровь в пережатых сосудах разогналась и застучала в висках, а потому, когда до моего затылка аккуратно дотронулись, я смогла выдавить лишь:

– Понежнее, она и так болит.

Через секунду боль утихла вовсе, и я, наконец ощутив неожиданно подкравшуюся опасность, дернула плечом и развернулась.

Глава 4. Ложь во спасение

Я стояла и бездумно разглядывала противоположную стену коридора. После того, как Севера ушла, а за ней – и удивленный ее решением Дамарис, вышел напряженный Кодрус.

Увидев меня, он преодолел расстояние между нами в пару шагов и крепко обнял. Несколько минут мы стояли молча, переваривая пережитое.

– Что теперь… Что теперь будет?

Кодрус нарочито лениво повел плечом. Я знала, что он прекрасно осведомлен о решении Северы взять меня на свой факультет, и теперь явно гадал, чем же я взяла эту холодную женщину.

А я догадывалась. Но делиться своими размышлениями с родным братом отчего-то не хотелось. Пусть это останется между нами, женщинами.

– Получается так, что ты с этого момента – адептка факультета некромантии. Думаю, твой первостепенной задачей будет выжить.

– Я не знаю, готова ли я, – прошептала я.

Это было чистой правдой. Теперь, когда задуманное свершилось, я совсем не знала, хочется ли мне по-прежнему быть здесь или нет. Кодрус чуть наклонился и улыбнулся.

– Никто не бывает готов. Но ты уже здесь, Мира. И теперь у тебя только один путь – идти вперед. Вряд ли ты захочешь сломя голову бежать в объятия того старика…

Я глубоко вдохнула.

Кодрус еще раз обнял меня, а затем, подхватив за локоть, повел в сторону от приемного отделения, где часом раньше я мучилась и выдавала что-то невероятное, что-то, что я явно не смогу повторить вновь.

И если Севера в курсе правды, то что думают остальные?

***

Коридоры Академии тянулись длинными, холодными тоннелями.

Я шагала рядом с братом, прижимая к груди книги и сверток с формой, и чем дальше мы уходили от приемного отделения, тем сильнее меня накрывала тяжесть происходящего.

– Здесь будто лабиринт, – бормотала я, с тревогой оглядываясь на одинаковые двери и лестницы, уходящие в разные стороны. – Я никогда не найду дорогу обратно.

– Так и задумано, – усмехнулся Кодрус, сверяясь с табличкой у стены. – Чтобы новички сразу поняли, что Академия не отпускает тех, кто в нее вошел.

Его слова кольнули меня, и я резко остановилась.

«Не отпускает», – отозвалось в сердце странным ощущением.

До сих пор я бежала вперед, не оглядываясь, лишь бы успеть, лишь бы попасть сюда, но впервые в голову закралась мысль: а кто остался позади?

Я прикусила губу, замедляя шаги.

– Кодрус… – мой голос прозвучал глухо. – Ты думаешь… они ищут меня? Родители?

Брат обернулся и долго на меня смотрел, будто подбирая слова. В его глазах мелькнула тень, которую я уже знала – тень правды, которую не хочется произносить.

Да и я не была готова. День оказался слишком тяжелым и уже давил на плечи. Неприятной мыслью оказалось и то, что я сама все это провернула и это был строго мой выбор.

– Не знаю, – признался он наконец. – Может, и ищут. Думаю, они сразу догадались, куда ты отправилась. Но сейчас, когда зачисление произошло, ты под защитой Академии и тебя никто не посмеет тронуть. Даже родители. А за шесть лет… Чего только не произойдет, верно?

Я поморщилась.

– Если он найдет меня… – прошептала я, – Такой скандал устроит. Как же это все отвратительно.

Брат едва кивнул.

– Скандал как скандал. Наша матушка и похлеще закатывала. Не думай даже. Тем более ты на факультете Смерти, что с тобой станется? После выпуска к тебе на пушечный выстрел не подойдут.

Немного погодя мы свернули за очередной поворот и увидели широкую арку, ведущую во внутренний двор общежития.

Сквозь открытые створки веяло холодом и запахом мокрого плюща. Над воротами высился герб факультета, черный с золотыми нитями.

Мне подумалось, что на нем не хватает стандартного черепа, совсем как в Бухте Пиратов, но быстро отмела эту мысль.

Под аркой открывался просторный двор общежития – сырой, вымощенный грубыми плитами, заросший по краям плющом, чьи темные листья блестели от дождевых капель.

Воздух был пропитан смесью мокрого камня, кострового дыма и магии – той особой, едва уловимой дрожью, от которой кожа покрывалась мурашками.

Я остановилась, глядя на здание, куда нам предстояло войти: массивная башня с узкими окнами, чьи стены поднимались высоко в небо, будто готовились сомкнуться над студентами тяжелым куполом.

Мой новый дом.

От осознания этого по спине пробежала дрожь.

Кодрус легко подтолкнул меня вперед.

– Ну? Что застыла? Это всего лишь стены. Внутри все проще.

Но «проще» не было. Когда мы переступили порог, нас обдало запахом старого дерева и воска. В высоком холле темнели массивные лестницы, которые расходились в разные стороны.

Там, под самым сводом, шептались голоса. Лиц разговаривающих было не разглядеть, и на секунду мне показалось, что их и нет вовсе.

Свет факелов плясал на каменных плитах, и казалось, что само здание наблюдает за каждым нашим шагом.