Правила поцелуев с чудовищами

1. Глава, в которой Ханна возмущается

— Это даже не смешно, — пробормотала я удивлённо и отвернулась к окну.

Голова слегка кружилась, как назло, почти декаду назад я серьезно приболела и вынуждена была валяться почти без сознания и сил в кровати. С трудом припоминала теперь, в какой из дней явился мой дражайший родственник со своей семьей. Годами от него только открытки приходили к праздникам, а тут — полномасштабное явление. Я понимала, что к этому все и придет, но не думала, что все случится именно так. Глупо.

Дядя застыл как памятник самому себе, тараща на меня глаза. Он смешно открывал и закрывал рот, напоминая большую круглую рыбу, выброшенную на берег. Раньше я бы похихикала: в последние годы дядя все пытался сбросить вес, но щеки никуда не уходили, только круглее становились. Но сегодня настроения не было.

— Это не смешно, — повторила я. — В день, когда мой отец, ваш старший брат, признан умершим, говорить такие глупости.

Я с трудом сдержала слезы. Отец пропал без вести почти три года назад. И все это время я верила, что он вернётся. Поэтому письмо с королевскими печатями и яркой красной лентой королевской Палаты хранителей законов стало для меня шоком. Сегодня кер Фиделус Рольван Михалько официально умер.

Судя по всему, кое-кто ждал этого дня с нетерпением. Печать на письме давала доступ к завещанию.

— Это не глупости, дорогая племянница! — топнул ногой дядя. А я в ответ только фыркнула:

— Вы утверждаете, что отец поставил мне это идиотское условие в своем завещании? И не оставил мне ни единой записки, которая объяснила бы его последнюю волю?

— Он мой брат, он заботился о тебе, и я как нынешний глава нашей семьи выполню его волю!

Как же, волю… Я протянула руку к тем самым бумагам, которые по идее содержали последнюю волю отца, но дядя отдернул руку. Святой зад Мирны, тут не надо было быть особо умной, чтобы понять — документ подделка. И как только удалось подменить оригиналы? Они ведь лежали в специальном хранилище в нотариальной конторе.

— Знаете, мы были с ним очень близки, — попыталась зайти я с другой стороны. — И замужество… О подобном предупреждают!..

— Мужчины не любят выглядеть слабыми, а завещание — это слабость, — с умным видом ответил дядя.

— Не слабость, а предусмотрительность, — рявкнула я. Не выдержала, каюсь.

Что ж, все подстроено, даже если бы дядя себя не выдал поведением…

Я была уверена в отце. Настаивать на моем браке с одним из наших соседей — с тем, который мне откровенно не подходил, не было симпатии между нами — он никогда не стал бы. Мы обсуждали эту тему не раз. Да, керы из владеющих родов до сих пор женятся по договору, хотя эта традиция уже отходит в прошлое. Но отец сказал почти сразу, что никогда и никто не заставит меня пойти на подобное. В его жизни была любовь — к моей матери, и эти чувства не иссякли, несмотря на все прошедшие годы. Несмотря на то, что она не могла поехать с ним в Карменгор, несмотря на разное положение и обязанности в их странах. И его словам я верила. А дядиным — нет.

— Я не выйду за кера Имрико.

— Останешься без крыши над головой!

Я фыркнула, потому что все эти три года я не просто ждала отца, я управляла поместьем так же, как делал он. Не всегда получалось, но постепенно я научилась и этому. Тем более что сам отец многое рассказывал и показывал мне. Мне некогда было сидеть без дела.

— Пойду работать, — отмахнулась я. Уж экономкой или учительницей меня возьмут достаточно легко.

Обычно керам заниматься наемным трудом гордость мешала. Я же видела во этом свои плюсы. Как минимум не нужно говорить другим, что делать, просто выполняй работу добросовестно — и будет денежка. Другой уровень ответственности.

— Какой позор! Не вздумай, иначе отправишься к сестрам Мирны! Даю тебе время до завтра, подумай хорошенько, напряги свою голову, девочка, — просипел дядя, поправляя воротник. — Пока же я запрещаю выпускать тебя из поместья.

— За вступление в орден еще нужно заплатить, дядя. Триста полновесных платинок, у вас эти деньги есть? — прошипела я и вышла. Хлопнула дверью напоследок. Только кому хуже сделала? В моей-то голове зазвенело сильнее.

Я пролетела по коридору в свое крыло, громко стуча набойками на каблуках. Взгляд то и дело отмечал изменения в доме — чужие лица вместо знакомой охраны в коридоре, разговор на повышенных тонах доносился откуда-то с кухни, и пахло… Да, дядина жена украсила лестницу бутонами ромелии, еще и брызнула на цветы духами. Это был явный знак — она уверена, что останется здесь надолго, хозяйкой.

— Ну как прошло, милая моя кера? — у дверей в мое крыло уже топталась Савэ, моя служанка. Я молча кивнула ей, приглашая войти. Но стоило дверям закрыться и отсечь нас от лишних ушей и глаз, мои ноги подогнулись. Я с силой оперлась об подставленное плечо.

— Кера, слишком мало дней прошло, вы нездоровы! — запричитала моя милая старушка. Но я только отмахнулась. Сидеть было нельзя, видела же, что по лестнице моя двоюродный братец поднимался, шел прямо к кабинету. Надо бы послушать, о чем эти двое говорят. Может, повезет, может, и нет.

— Платье на костюм сменить нужно, — я с трудом прошла к тумбе у кровати и вытащила лекарство. Пить или нет? Голова болела, но можно было выдержать. Никогда эти порошки не подводили, всегда достаточно было трех дней, чтобы поднять меня с кровати. А теперь я уже и сомневалась, стоит ли принимать то, что не помогало.

2. Глава, в которой Ханна выбирает из зол лучшее

Я переоделась, нырнула в дверцу для слуг, прошла небольшую комнатку с мелочами для уборки и остановилась около старого шкафа. Когда отец показывал мне потайной ход — это был скорее элемент игры. Коридор был частично разрушен и, увы, за пределы поместья больше не вел. Разве что в кухню можно было выползти, но там дверца открывалась чуть ли не под потолком, и в подвал. Но все эти проходы пришлось замуровать лет десять назад, после того как один из поварят решил найти на зад приключений и вывалился в каморку, где в холоде хранилось мясо. А еще по всему проходу были трещины в стенах. Прижавшись к ним, можно было позвать на помощь или тихонько слушать — например, возле кабинета отца.

Зачем такой странный потайной ход?

Все дело в том, что поместью Михал всего-то сто с хвостиком лет, а построено оно на руинах крепости тех лет, когда не было Карменгора, а земли были поделены между военными и торговыми союзами. Постоянные стычки, предательства и желания получить выгоду привели к тому, что эти земли остались без защиты против завоевателей. Северные хетты промчались лавиной, и все здания выше двух этажей, все стены шире плечей мужчины сносились — что-то рушили руками и деревянными таранами, где-то действовали шаманы. Нет, последние не приносили жертв, хотя и шептались карменгорцы об этом, им достаточно было своих камней — тяжелых, почти неподъемных. Телеги с этими камнями тащили большие мохнатые буйволы. Шаманы пели песни, заставляя камни издавать жуткий гул — и земля тряслась.

Так, по крайней мере, писали очевидцы.

Когда нашествие северных хеттов было остановлено, из крепостей и высоких башен осталось едва ли пятая часть. Поэтому я так хотела как-нибудь попасть в Кармен — столицу наших земель. Отец показывал мне гравюры и иллюстрации, а в библиотеке у нас висело полотно с видами на окрестности башни Ларко — таинственное, даже ужасающее, но такое притягательное место.

Войлочные тапочки мягко скользили по камню, в проходе было холодно, я тут же закуталась в верхнюю тунику сильнее. Савэ осталась снаружи сторожить, если что, она даст знак мне, стукнув несколько раз деревяшкой по камню.

Я почти сразу обнаружила огнемушек — это было к удаче, значит, спокойно пройду и вернусь, не боясь переломать ноги. Насекомые вяло ползали по камням и отлично подсвечивали дорогу.

Отец много раз пытался выяснить, где же их гнездо, чтобы взять часть и расселить их в подвале. Все-таки редкое существо, такое даже купить у мастеров сущностей редко когда получится, не то что найти. Совершенно безопасно для людей, живет спокойно в полной темноте и питается влагой на стенах и частичками плесени. Умели же раньше создавать!

Легкий бег по коридору, приложить стакан к нужной щели и прислушаться. Я, кажется, была вовремя.

— …Налей и мне, — это голос двоюродного брата.

— Мал ты еще грегг пить, Соэр, — проворчал дядя, но чаша глухо звякнула. Значит, все-таки не отказал наследнику.

— Вот это я понимаю! — причмокнул губами Соэр, но секунду спустя закашлялся. Я мысленно захихикала: грегг — жуткое пойло, и это притом, что у отца стояла бутылка одного из самых лучших сортов. Специально держал для гостей-любителей.

— Что ты понимаешь, а? Пить ты теперь будешь только в моем присутствии!..

— Отец, да что ты начинаешь! — простонал Соэр. А я попыталась поймать нить их разговора. Что, Соэр опять где-то провинился?

— Дочь настоятельницы храма Керта? Очень смешно было сорвать с нее юбку и с гоготом промчаться по центру города, да?

У меня глаза на лоб полезли. Нет, я слышала от отца, что Соэр периодически чудил в компании своих друзей, но мне не сообщали подробности.

— Что дальше? Ограбить сущностника? Вымазать дерьмом ступени Королевской управы? На что еще ты и твои дружки готовы пойти, залив в себя какой-то бормотухи?

— Мы больше не в Хидри, я остался сам, — попытался оправдаться Соэр.

— Я на это и надеюсь. Что у тебя фантазии не хватит на очередную глупость, — простонал дядя и, судя по скрипу, рухнул в отцовское кресло. — Скажи мне, что ты все сделал.

— Сделал. Встретил посланцев, письмо получил, ответ сразу же передал.

— Никто лишних вопросов не задавал?

— Не-а, я сразу ответил, что невеста приболела! И что у нее уже есть жених, тоже сказал.

— И никто не допытывался больше? — продолжал расспросы дядя. Но Соэр только хохотнул.

— Я там был один из многих. Письмо-то с предложением привезли всем керам из владеющих родов. А их вокруг Михала немало, человек десять было представителей. И все отказом ответили. Кому оно надо — с Ларко связываться! Если не он сам сожрет, то какое-нибудь чудище в башне удавит! А что с последней его женой было…

— Хватит смаковать дурацкие сплетни, — перебил его дядя. — Спрыгнула дура — и все. Сама же согласилась на этот брак, чего потом-то рыдать? В род Ларко насильно не приходят. Главное, чтобы нам не помешал этот Ларко. За ним король, родственники же, а королевской власти не перечат.

— И твари у него, твари!..

— Груди Мирны, ты когда-нибудь станешь умнее? — простонал дядя. — Когда тебе понадобится скаковой верх, ты пойдешь к сущностнику. Если денег хватит — то закажешь у отличного мастера. А если много денег и положение имеется, то придешь к Ларко и будешь смиренно просить аудиенции.

3. Глава, в которой строятся планы

На ужин я не спустилась, сослалась на плохое самочувствие. А весь вечер в итоге провела за пересмотром вещей. Ведь если бежать, то не с первым попавшимся в руках. Нужны были деньги, желательно немало, а еще добротная одежда и обувь, предметы гигиены и, конечно же, мои записи.
Какие-то знания, естественно, сохранятся в голове, какие-то я смогу найти по доступным книгам, но что-то — например, краткие выжимки из указов Палаты налогов и сборов — было бесценным. Это потраченные мною дни — все ради того, чтобы с удобством и быстро находить потом нужные формулы. У отца на этот случай был консультант в столице, которому он посылал предварительные расчеты с описанием. Но адрес этого несомненно полезного человека я так и не нашла. Пришлось выкручиваться самостоятельно, сверяя результаты предыдущих лет и новые указания.

— Милая моя кера, неужели решитесь? — всхлипывала Савэ, но заплечный мешок достала сама первая и обувь пересмотрела. Она-то знала, в чем мне удобнее.

— Как бы ни повернулась жизнь, Савэ, я найду, как тебя отблагодарить, — я приобняла служанку за плечи. Сколько я себя помнила, она была рядом. Матери не заменила, но дала столько тепла и заботы, сколько мне было нужно.

— Что вы, что вы, кера, у меня все есть, — принялась она отмахиваться. Но я-то знала, что не выдержит она здесь. Выживут старушку из поместья, работой загрузят, виновной сделают за то, что я сбежала. Так что я разделила все свои платинки на три части, сгребла одну часть в мешочек и сунула в руки Савэ.

— Бери, так будет лучше, — мне было не жаль денег, скорее совестно, что сейчас я могла дать ей так мало. На покупку дома даже в сельской местности не хватит. Но на поездку к семье — в соседнюю Северную весь — и год, а то и два жизни в селе достаточно. Был бы у меня доступ к казне поместья... Но дядя успел умыкнуть все ключи. Как же не вовремя я заболела!

— Вам нужнее, — попыталась переубедить меня Савэ, протягивая деньги обратно, но под моим взглядом сложила мешочек в карман внутренней туники — так, чтобы незаметно было. Вздохнула она при этом тяжело, но со смирением. Знала же, что я от своих слов не откажусь. Как я решила — так и будет.

— Обязательно постараюсь вернуться. И вернуть себе Михал, — я сжала ее морщинистые ладони в своих. — Отец, верно, расстроится, если я проиграю дяде поместье.

— Он бы понял, — улыбнулась Савэ. — Кер любил эти земли, но вас и вашу мать любил сильнее.

Я на мгновение прикрыла глаза. Да, мать он действительно любил. И ждал, когда ее обязательства закончатся, когда он сможет забрать ее в Кармергор. Иногда мне казалось, что лучше было бы отцу родиться вторым сыном, быть свободным от ответственности за эти земли. Тогда бы я все еще жила на островах Ивстрии, где родилась. Но, случилось так, как случилось.

Я толком не помнила ее. От матери мне достались чуть более острый разрез глаз и небольшой рост, этим я отличалась от окружающих меня карменгорцев. Хотя отец, конечно же, видел во мне больше ее черт да и портрет ее у него был — женское лицо было нарисовано на обработанной ракушке размером с две мои ладони.

— Да, любил и поехал за ней. Даже не имея полной уверенности, что она его все еще ждет, — чуть более резко чем хотела ответила я. Но Савэ только покачала головой:

— Они клялись друг другу. Они решили дать вам жизнь. Если не верить этим клятвам и этим связям, то чему тогда вообще верить?

Я сжала губы, чтобы не вспылить. Потому что из-за этих клятв отца признали умершим, из-за них я не знала, что с ним, а дядя теперь распоряжался всем нашим имуществом. Хотя не всем, нет…

О своей жизни в Ивстрии я мало помнила, все же в Карменгор отец со мной вернулся, когда мне не было и четырех. Но пусть памяти о тех временах у меня нет, зато остались подарки, привезенные с собой.

— Верить или нет — это дело каждого. К тому же у меня есть более насущные вопросы, — я сменила тему и подмигнула Савэ уже веселее. — Я не оставлю дяде ни Волну, ни отцовские личные вещи.

— Правильно, моя кера!

Отец вернулся в Михал на паре верхов — тот мастер сущности, который над ними работал, сделал их высокими и гибкими, с виду хрупкими, но на удивление сильными. Мастер несомненно был талантлив, потому что верхи имели красивые белоснежные рога и на зиму обрастали толстой шерстью, модифицированные копыта давали приличную скорость передвижение как по песку, так и по нашим лугам и лесам. Отцу не раз предлагали продать верхов или хотя бы спарить самца с обычными лошадями — смески не давали потомства, но обладали частью свойств родителя. Вот только отец отказывал, а когда я спросила причину, то только усмехнулся и кивнул в сторону пары:

— Разве я могу уничтожить их семью?

И действительно, наши верхи казались именно что семьей. Всегда вместе, всегда заботились друг о друге. А когда у них появилась моя Волна, то я и вовсе бросила все и проводила дни и ночи возле крошечного длинноногого верха, с восторгом наблюдая, как та вставала на ноги, как родители поддерживали ее, как росли ее рожки и как она впервые мчалась по кругу в загоне. Отец забрал пару верхов с собой в путешествие. Но моя Волна точно не должна достаться дяде, он точно попробует ее скрестить ее с кем попало или продаст. От ярости я скрипнула зубами, но потом взяла себя в руки.

— Вот одежда, как вы просили, — Савэ принесла мне сверток темных с вкраплением синего тканей — одежда служанки. — Охрана действительно вся новая, но вдруг признают?

4. Глава, в которой Ханна работает

Проблемы в поместье были обыкновенные: овцы — в фруктовом саду. Иногда животные выбирались из загонов и заполоняли то соседнее село, то округу поместья, то сад, протоптав дорожки между яблонь и груш. Чаще всего причиной был разрушившийся заборчик загона или же невнимательность работника, который не закрыл задвижку. В принципе с возвращением стада в загон спокойно справлялись пастушьи собаки или черно-овцы — специально выведенные существа, за которыми отара следовала без возражений. Такие происшествия даже не требовали присутствия кера, отцу или мне сообщали уже после. Это, конечно, если имуществу поместья не был нанесет ущерб, а еще если на свободу вырвалось только одно стадо овец. Сегодняшнее происшествие… О нет, я не могла допустить, чтобы оно закончилось быстро и безболезненно. Пусть дядя ощутит всю прелесть владения поместьем.

Стада нужно было разделить. Всех овец пересчитать. Спорных животных выводили на общий суд — были такие, у кого клеймо некачественно нанесли или хозяин слишком был занят и не пометил. А может, и вовсе хотел сэкономить на налогах: ведь если нет клейма и записи в учетной книге, то овца фактически пасется на лугах, принадлежащих керу, бесплатно. Пока не обнаружат.

Все это порождало склоки между овцевладельцев, а ведь ещё нужно оценить ущерб, нанесенный собственности кера, то есть садам. Дядя должен был задержаться надолго.

Впрочем, время терять я не стала, мало ли, вдруг переоценила желание родственника контролировать свою новую собственность. Вдруг Соэр надоест дяде своими стонами, и его отправят обратно. Нет, рисковать было нельзя.

— Приятного дня, — пробормотала я, вставая из-за стола.

Алика смерила меня внимательным взглядом, поджала губы и со вздохом все же соизволила произнести:

— Так и быть, я помогу тебе подготовиться к приезду жениха. Тебе не придется краснеть перед Имрико из-за своей неухоженности, я все возьму в свои руки. Раз уж твоя мать…

Я скрипнула зубами — любые упоминания того, что мать меня бросила, бесили. Плакать я перестала еще в детстве, чувствовать себя брошенной тоже. Отец делал все возможное, чтобы в моей жизни не было пустоты, а еще он всегда говорил, что в нашей разлуки нет ничьей вины. Бывает такая ответственность, которая превыше семейного счастья.

С возрастом я могла бы начать сомневаться, задавать вопросы: правильно ли отец понимал это самое «семейное счастье». Вот только зачем ранить самого родного человека? Да и верить в то, что мать к нам вернется, было проще, чем ссориться с отцом на этот счет или доводить себя сомнениями.

— Я пока не приняла решение насчет свадьбы, — отрезала я, резко задвигая стул. Алика возмущенно закашлялась, прижимая платок к губам.

— Сестры Мирны? Ты с ума сошла? — она вскрикнула. — Хочешь потратить свою жизнь на…

— Бескорыстное служение другим, да, — я смиренно сложила руки на груди. Правда, выражение лица меня все равно выдавало — сложно спрятать гнев. Так что Алика усмехнулась:

— Кажется, служение не так тебе и по нраву.

— А Имрико что, чем-то лучше? — я фыркнула и развернулась к выходу из столовой. Алика догнала меня у выхода, сжала пальцы на предплечье и зашипела на ухо:

— Зачем тебе голова дана и симпатичное личико, Ханна, зачем тебе характер и деловая хватка? Главная кера Имрико уже немолода. Улыбнулась бы ей, подала настой, поговорила на темы, которые старушку интересуют, втерлась в доверие, стала бы самой лучшей дочерью. Ей-то небось надоели сыновья да их безропотные и безмолвные жены. А с мужем еще проще — где согласиться, где подчиниться, а где жалостью надавить. Поместье стало бы твоим!..

— По своему опыту знаете, кера? — я выдернула руку из ее хватки.

— Глупая, не видишь своего счастья, — она выдохнула и снова выглядела высокомерно и холодно. — Вечером дашь ответ своему керу, что согласна на свадьбу. Завтра начнем подготовку.

Я ничего не ответила, просто развернулась и ушла. Я уже знала, что некоторым людям бесполезно что-то доказывать, они настолько уверены в своей правоте. Но свой выбор я сделаю сама: будет он счастливым или нет — все равно, главное — это должно быть мое решение.

У входа в мое крыло меня уже ждала Савэ. Она мне быстро поклонилась и пропустила вперед, да только за закрытой дверью не я ей командовала, а она — мной.

— Быстрее моя кера, быстрее. Уборка вот-вот должна начаться… А жена вашего дяди любит стоять за спинами слуг и указывать, где и что не так. Только начинает она с кухни, так что как раз все успеется…

Я не спорила, срывала с себя туники, сбрасывала тонкие нижние платья. Украшения долой, прическу тоже нужно было расплести, чтобы скрутить плотный скромный узел на затылке. Впрочем, через три минуты пришли помощницы — и процесс моего переодевания пошел еще быстрее.

Мне крупно повезло, что вокруг меня были верные люди. Большая часть их знала меня с детства, а с остальными я поддерживала хорошие отношения. Штат слуг в Михале никогда не был особо большим, нам с отцом хватало, а Алика пока не успела поменять его или расширить.

Одежда служанки повисла на мне мешком, кое-как ее удалось подтянуть шнурками, но мне и не нужно было, чтобы туника подчеркивала фигуру. Платок повязывала мне Савэ, пока я быстро белила брови и замазывала веснушки. Лицо должно было стать безликим и простым. И хотя из зеркала на меня теперь смотрела женщина без возраста, все равно я беспокоилась и злилась. Ведь придется тайком проходить по собственному дому!

5. Глава, в которой Ханна меняет статус

Добраться до своих комнат удалось только к обеду. Руки к тому времени слегка ломило от непривычной работы. Нет, я знала, что уборка не так и легка, как кажется, но ждала от себя лучших результатов. Ведь я с детства не сидела на месте — и верховая езда, и прогулки по окрестностям пешком, за отцом бегала, в жаркую погоду даже в заводи плавала — но так, чтобы никто не видел, а потом уже книги стопками носила. Не настолько я и изнежена! С выносливостью у меня все было хорошо.

Но оказалось, этого недостаточно — и махать туда-сюда руками кажется легким занятием только первые полчаса. А дальше и взмахи становятся реже, и скорость существенно упала. Но надо мной не смеялись, даже похвалили, мол, недельку ежедневных тренировок — и станет легче.

В общем, это оказался полезный опыт. Когда отец говорил, что мы многого не понимаем, пока не испробуем это на себе, я и подумать не могла, что даже в таких мелочах могла бы ошибиться.

— Кера, как прошло? — прошептала мне Савэ.

Я в ответ кивнула и сразу же нырнула в ванную — туда даже Алика не посмеет ворваться, не то что дядя. Письмо пришлось отложить, сначала стоило убрать все следы — отдать форму служанки, смыть с лица краску. Но взгляд то и дело возвращался к толстому конверту. И наконец я взяла его в руки.

Сначала разогнула и расправила, потом поддела запаянный полоской воска конец конверта и — щелк — он на удивление быстро распечатался. Я полезла внутрь рукой и, взвизгнув, тут же отбросила конверт в сторону. Меня что-то укусило! И что-то вылетело из конверта! Я быстро замахала руками в воздухе, отбрасывая кусачую мелочь, пытаясь защитить хотя бы лицо, а в ванную уже стучалась Савэ…

Но тут все прекратилось.

Я спотыкнулась, наткнулась на стену, быстро ощупала себя руками, поворошила волосы, встряхнула одежду — не осталось ли чего-то с крыльями на мне. А потом осторожно открыла глаза и осмотрелась.

— Кера! Кера! — кричала Савэ, стуча в дверь. Я сделала пару шагов в сторону и щелкнула замком, впуская служанку. Но жестом остановила ее.

— Подожди, все нормально.

— Милость Мирны, ваше лицо, кера! И руки!

Я покосилась на узкую полосу зеркала и скривилась — на лице виднелись красные точечки, на руках их было больше. А виновниками оказались совсем крошечные серые бабочки, их тельца валялись на полу, остатки пыльцы покрывали мои руки.

— Они где-то здесь? — Савэ осмотрела купальню и схватилась за полотенце.

— Не думаю, смотри, — я указала на небольшое окошко под потолком, днем оно было открыто для проветривания комнаты, вот туда рой и вылетел. И как только поместился в конверте? Как только я не заметила? Да и вообще зачем присылать кусающихся бабочек?

— Может, письмо подделка? — Савэ принесла мне палку, чтобы я подняла ею конверт.

— Не похоже, — я поворошила конверт, но оттуда больше ничего не вылетело. Тогда я осторожно подняла его и вытряхнула на пол сложенные листы бумаги и кольцо. Оно со звоном подскочило на плитках пола и поскакало в сторону купальни.

— Задница Керта! — с воплем я бросилась его ловить, а то вдруг назло мне закатиться в сливную трубу. Савэ проворчала что-то о том, что керам не стоит упоминать задницы, пусть это и зад самого Керта. Но меня больше интересовало пойманное кольцо — простое, белое, как будто выточенное из кости, изнутри тонкая работа — вычерченное имя жениха: Корвинус В. Ларко.

— Что делать будете, кера? — выдохнула Савэ. А я решительно надела кольцо на средний палец — и, к моему удивлению, оно достаточно комфортно село, не холодило кожу, не мешало пальцам. Раз — и уже невеста. Даже странно, такое ощущение, что все происходило не со мной. Но такие мысли — приятная обманка, не больше.

— Вот и все, — улыбнулась я и взялась за бумаги. — А теперь прочитаем, о чем мне будущий муж пишет.

Больше всего документ, который попал мне в руки, напоминал стандартный договор о предоставлении услуг. Михал такие заключал, когда наступала пора стричь овец. Тогда приглашали специалистов — лекарей, присматривающих за животными. Что нужно, что не нужно, за что деньги будут платить.

Вот и обещали мне — то есть любой невесте Ларко — все блага Карменгора, статус, денежное содержание, отдельное крыло, столичную недвижимость, разных существ по первому требованию и многое другое. А в ответ от меня или не от меня требовалось — нос в дела мужа не совать, никуда без предупреждения не выезжать и по башне Ларко после заката не ходить. Миленько.

Напротив пункта «дети» значилось «по согласованию сторон». Я даже выдохнула с толикой облегчения. Читала, что в договорных браках бывали требования родить наследника, а то и нескольких, еще и сроки некоторые особо умные женихи указывали. Неизвестно, конечно, что точно имелось в виду, но лично я ни процесс создания ребенка, ни самого ребенка пока согласовывать не собиралась.

— …Какие дети в поместье, по которому свободно перемещаться нельзя? — буркнула я, глядя на кольцо невесты. Я была благодарна отцу, что мне позволялось с детства узнавать этот мир свободно. Ходить, где хочется, делать, что хочется. Конечно, он или Савэ за мной присматривали, но запретов было гораздо меньше, чем разрешенного. И своим возможным детям я желала именно этого.

Я еще раз глянула на скупые строки договора и вздохнула. Не самый плохой вариант, все честно изложено. И лучше уж так, чем меня бы хотели обмануть красивыми словами. Договориться я смогу, а положение будущего мужа применю, чтобы найти отца и спасти Михал. А дальше… Загадывать так далеко не имело смысла, я ведь этого Ларко в глаза не видела. Невеста к тому же — еще не жена.

6. Глава, в которой Ханна общается

Дядя вернулся к ужину, Соэр бежал за ним, что-то выкрикивая, и, кажется, оба находились в плохом настроении. Я мысленно порадовалась за них: хорошо же, когда люди получают новый и полезный жизненный опыт. А подобных мелочей — крупнее или мельче — впереди ждало немало. Управлять поместьем — это постоянно быть начеку. Сколько ни старайся, а всех проблем не предусмотреть. И хорошо, что Михал — средних размеров поместье. В Восточной веси землевладельцев немало, она вся исчерчена границами.

Но на этом хорошие новости заканчивались: ужин предстоял напряженный, вместе с дядей приехал и мой жених номер один. Я поморщилась, когда Савэ сообщила это мне. И так с приездом дяди мне пришлось достать из гардероба лишние платья, а тут еще и чужие в доме. Отец позволял мне ходить так, как нравится или удобно, если это, конечно, не нарушало приличий. Моя одежда вся была из хороших тканей и закрытых фасонов. Поровну нижних юбок и штанов, верхних плотных туник и полупрозрачных легких, ботинок на грубой подошве для ходьбы и тонких, почти тряпичных туфелек без каблука. Наверное, если бы у меня было желание и я увлекалась фасонами и модой, то гардероб у меня был бы больше в два раза и совершенно другим. Как у Алики.

Она явилась в сопровождении двух служанок, чтобы позаботиться о моем внешнем виде. Даже платья свои принесла на случай, если у меня не найдется приличного.

Честно говоря, новых нарядов у меня и правда не было. За три года я себе если что и покупала, то в основном книги. Одежда была не в приоритете. Но, благо, рост у меня уже не менялся, а об остальном могли позаботиться талантливые руки швеи.

— Так уже не носят, — морщила нос Алика, разглядывая трехслойное платье с накидкой — широкие рукава, длинный многоцветный подол, почти полностью скрытая шея и кисти рук. — Сейчас в моде квадратный вырез и узкие рукава, а еще чтобы верхнее платье было из плотной расшитой ткани и заканчивалось на локоть выше остальных.

Мне в целом было все равно, я только кивнула. Алика естественно на меня зыркнула с раздражением, но потом успокоилась: все равно времени не было на какие-то серьезные изменения моего гардероба.

— И украшения сюда не подойдут, — страдала она. Еще бы — шея закрыта, ожерельем не украсишь, воротник неузкий, длинные серьги тоже не подойдут. А распустить волосы нельзя, к ужину полагалось спускаться с аккуратной прической. Об этом я с трудом вспомнила только, когда Алика рассыпала на столике шпильки с разными украшениями. У меня такие тоже были… где-то. Зачем мне прически, если я одна в поместье осталась. А если к соседям и ездила, то только в обеденное время и по деловым вопросам.

В итоге к ужину мы слегка опоздали. За нами зашла Солира, и я даже слегка позавидовала ей. Керам ее возраста позволялось не мучить себя и просто заплести косу.

— Ты дикая, — прошипела мне Алика.

— А ты старомодная, — не осталась я в долгу. Мой намек был на то, что в Южной веси да и в Западной тоже, давно не придерживались подобных церемоний. Наверное, все дело в том, что там землевладельцев было гораздо меньше, а часть земель вообще принадлежала короне. Поэтому керы там спокойно, без лишних воплей брали в аренду места и земельные участки и становились дельцами. Когда у тебя на плечах нет поместья, наверное, проще забывать традиции и обычаи, особенно самые неудобные из них.

Вот, например, тот самый договорной брак.

Дверь в столовую распахнулась, и я вошла вслед за Аликой, стараясь удерживать на губах улыбку. Пару часов пострадать — и я свободна. Сейчас я чувствовала себя гораздо свободнее. Кольцо на пальце у меня было и подпись на документах стояла. Осталось только к жениху добраться.

Имрико был уже здесь, о чем-то разговаривал с Соэром, и эти двое довольно улыбались. Груди Мирны, было бы проще, не найди они общего языка! Всегда можно разорвать договорной брак, если обе стороны на это согласны. Или если выполнены условия для расторжения.

Например, в договоре Ларко условием была добровольность. То есть невеста могла и отказаться: не понравился жених, не так посмотрела свекровь, сквозняки в комнате — мало ли что.

И еще нюанс — договор Ларко предполагал соглашение между ним и мной, а не между родами Михалько и Ларко.

— А, Ханна, давно не виделись, — махнул мне рукой Имрико. Тельбин Имрико — четвертый сын, мой ровесник и недруг моего детства. Нас пытались подружить несколько раз, особенно на праздниках, когда окружные керы собирались вместе. Но именно Тельбин вызывал у меня стойкую неприязнь, а теперь дядя ради собственной выгоды заключил между нами договор.

Точнее, не между нами, а между родами Михалько и Имрико.

— И была б моя воля, не виделись бы еще дольше, — с любезной улыбкой ответила я, не обращая внимание на шипение Алики у себя за спиной. Да, по ее мнению кера должна быть любезна и мила. Хм-м, как-нибудь потом и не с Имрико.

— Теперь у нас будет очень много встреч, — он протянул мне руку, как бы предлагая взяться за нее и стать рядом с ним. Я удивленно посмотрела на Имрико, на его руку и ухмыльнулась. Глаза Имрико потемнели от недовольства, он бросил быстрый взгляд в сторону дяди, дядя тоже не обрадовался и покосился на свою жену. Алика еще раз зашипела на меня. А я… А я не смогла сдержать смеха. Разве что прикрыла рот, чтобы не так очевидно было.

— Что ж, еще успеется, — скрипнув зубами, произнес Тельбин и направился к дяде.

— По договору у вас должен быть один наследник, — поделился со мной Соер. Я покосилась на брата и хмыкнула:

7. Глава, в которой признаются в любви, но неудачно

Ужин закончился достаточно невнятно: я не смотрела по сторонам, только в тарелку, особо не встревала в разговор, даже приняла протянутую руку Имрико, когда поднималась со стула, тихонько попрощалась и попыталась улизнуть к себе. Сделала почти все, чтобы быть незаметной под конец вечера. Жаль, что все бесполезно было.

Алика к тому же во время ужина как бы невзначай бросила, что ближайшие лучшие даты для свадьбы будут как раз через две недели. Можно успеть и с приготовлениями к торжеству, и гостям разослать приглашения не в последний момент. и когда я возмущенно посмотрела в ее сторону, она только пожала плечами и добавила:

— Поколениями керы соглашались на договорной брак, что не так? — на этом разговоры за ужином закончились, и она удалилась. А я впервые подумала о том, были ли у нее к дяде чувства. Кроме привычки, конечно, за столько лет она точно должна была сформироваться. Но чувствовала она хотя бы симпатию и желание быть с ним тогда, много лет назад?

Дядя, конечно же, не забыл о своем требовании и вызвал меня к себе в кабинет через час или около того. Я бросила пару разноцветных широких платков, которые мы с отцом привезли из Ивстрии, к остальным вещам, поправила прическу, еще раз замазала точечки укусов кремом и решительно вышла из комнаты.

Сегодняшним поздним вечером в доме было оживленно. Куда-то пробиралась, прячась в тенях, Солира. Слышался громкий смех Соэра и бубнящий голос Алики, которая отчитывала поваров за чрезмерно насыщенный вкус блюд. Одно хорошо: дядя выделил Имрико гостевые комнаты в противоположном от моего крыле, столкнуться случайно мы не могли. Мне так было спокойнее, честно говоря. Меньше соблазна выцарапать ему глаза. А даже если бы нас и увидели вместе…

Давно прошли те времена, когда позором считалось даже сидение на одной лавке или поцелуй незамужних парня или девушки. По правде говоря, парню в тех случаях доставалось гораздо меньше кривых взглядов, чем его подруге. Но это не отменяло, что порой и любимый сын мог попасть в немилость всех окружных невест из-за подозрения, что у него пара-тройка внебрачных детей растет.

Я не боялась, что Имрико придет ко мне с какими-то требованиями или захочет вытащить на улицу поглядеть на звезды. Охрана рядом с моим крылом не просто так стояла. Я не сокращала их штат еще и от того, что — нет-нет — да ограбят соседей. Доходило до того, что воры выносили ценности посреди белого дня. А теперь охранники пригодились и в таком случае — как отпугиватель ненужных гостей.

Но, увы, охрана от дяди меня спасти не могла.

— Я думал, ты меня правильно поняла, — хмурился дядя.

— Правильно, но хочу убедиться в договоре, — продолжила настаивать я.

— Думаешь, я печати подделал, или еще какую чушь себе представила? — хмыкнул он как-то слишком уверенно. Но я стояла на своем. Может, он пытался меня вынудить сомневаться и отступить? — А если покажу договор, то перестанешь мне нервы мотать?

— Конечно, дядя, — смиренно согласилась я. Так-то у меня дел было немеряно, кроме как о дядиных нервах заботиться.

И бумаги все-таки попали мне в руки. Я первым делом нашла взглядом печати, склонилась над ними и удивленно отшатнулась. Выглядели как настоящие и давно проставленные, все подписи были заверены. Я помнила, как сама проставляла такие же на договорах. Но как так? Отец не мог согласиться на такой договор, но вот подтверждение… Дата выставлена правильно, почерк отцовский. Что за ерунда? Кажется, я не смогла сдержать удивления, потому что дядя хмыкнул и усмехнулся очень понимающе.

Впрочем, что мне до его мыслей, нужно было просмотреть пункты договора. А он был… типичным. В основном речь шла не о наших с Тельбином жизнях и будущем, а о торговле, обмене и наследстве. Я пробежала строки взглядом, но вчитываться не было смысла.

— Ну как? — поинтересовался дядя. — Все ясно?

— Надеюсь, условия действительно выгодные, — пожала я плечами, а сама смотрела в сторону. А то вдруг взглядом выдам себя.

— Нормальные условия, — рассмеялся дядя. — Твой отец хорошо о тебе позаботился.

— Да, понимаю, — тихо ответила я, но голос все равно дрогнул. Сердце уже привычно заныло. Как же хотелось, чтобы дверь в кабинет распахнулась и на пороге появился его настоящий хозяин — мой отец. Сколько раз мне казалось, что вот-вот — и это произойдет, что не нужно самой тащить все на себе, что помощь уже близка. Но счастливый момент все не наступал, а потом и три года прошло. Слезы как обычно навернулись на глаза, и я всхлипнула, сама того не желая.

— Ну что ты, Ханна, — смягчился дядя. — Ты же моя племянница, я не брошу тебя… Ну, подписывай. Сейчас Имрико позову…

— Нет! — подпрыгнула в кресле я. Дядя от возмущения крякнул, и, чтобы он не стал злиться, я затараторила, объясняясь:

— Давайте подпишем завтра?.. Если мне придется выполнить этот договор, то пусть все будет красиво, — я запнулась, а потом вспомнила слова Алики и продолжила немного другим тоном, неуклюже играя смущение: — Чтобы платье на мне было новое, не помятое, и никаких теней под глазами. Ч-чтобы Имрико смотрел на меня с интересом, а не как сейчас кривился... Чтобы все поместье видело, что я довольна и рада…

На мгновение я испугалась, что сейчас он мне не поверит. Груди Мирны, я себе бы точно не поверила, топорные фразы, вихляющая интонация, паузы между фразами — я напоминала себе плохого уличного актера. Да и с чего вдруг мне бы вспоминать про платья? Знай меня дядя лучше или хотя бы воспринимай всерьез, то только бы посмеялся над моими словами. Но мне повезло.

8. Глава, в которой начинается побег

Время пронеслось незаметно. Казалось, еще час назад я не знала, куда себя деть от волнения, а теперь спешила скорее покинуть комнату. За спиной осталась моя жизнь — одежда, книги, мелочи — письменные принадлежности, мягкие вышитые детские игрушки, памятные камешки и ракушки. Светильники мы выбирали вместе с отцом, и один из них два года как слегка барахлил. Покрывало на кровати хранило следы экспериментов — художественных и химических — пестрело пятнышками едва заметными, но я-то знала, что они там были. Половицы у кровати скрипели и были вытерты моими ногами, а поменять их я все никак собраться не могла. Да и не до этого было. Кресла возле высокого длинного стола стояли так уже с десяток лет. Отец любил прийти ко мне с ворохом новостей и рассказывать, пока я чем-то занималась — то ли вышивала, то ли выскребала по дереву, а может, листала какую-то книгу.

Сложно было уйти, но необходимо. К тому же часть памятных вещей, которые вряд ли нужны кому-то, кроме меня, я уже сложила в несколько деревянных коробок. Савэ попытается их сохранить.

Из поместья я решила выбираться не через главную лестницу, а через окно. Да, второй этаж — это не так и безопасно для спуска. Но проблемой это стать не должно было, все же я пару раз в детстве так выскакивала на улицу, а вся стена снаружи была увита плетущимися растениями. А в итоге…

Сначала в подоконник ткнулась лестница, ее обычно использовали в саду и для ремонта внешних стен поместья. Я удивленно приподняла бровь, а Савэ тут же бросилась открывать окно, потом схватила первый сверток с вещами и протянула наружу. Его тут же подхватили чьи-то руки. Так было и со вторым свертком.

Я хмыкнула и подошла ближе, чтобы посмотреть, что там снаружи, собственно, происходило. И пришлось мне удивленно пробормотать:

— Однако…

— Ну же, кера, спускайтесь, — поторопила меня Савэ.

Вообще-то, когда я сказала, что спущусь по стене, то предполагала, что Савэ просто примет к сведению мои слова. Она выйдет через основной вход и встретит меня снаружи. И я точно не предполагала, что будет какая-либо помощь. А теперь я выглянула наружу и увидела у основания лестницы как минимум троих — судя по силуэтам, это были главный повар, садовник и главная служанка. Они шептались и поглядывали по сторонам, а когда увидели меня, то замахали руками.

Я не стала спрашивать, кто был инициатором — то ли Савэ предложила, то ли они сами решили, а просто соскочила по лестнице вниз. Уже оказавшись на земле, открепила подол плотной верхней юбки от пояса и привела одежду в порядок.

— Вот, повяжите на голову, — сказал главный повар, и мне в руки сунули темный плотный платок, в ночном неверном свете я нащупала геометрическую вышивку, пахло от ткани чем-то сладким. — Такие торговые представители носят. И от пыли завернуться можно.

— Может, и за парня примут, кера, — пробормотала служанка. Тут, увы, мне не повезло с ростом. Максимум за подростка можно себя выдать.

Но в целом она была права, на мне была неброская одежда для путешествий — длинные туники с боковыми разрезами, сверху бесформенная куртка, штаны, высокие ботинки и юбка из жесткой ткани, которая защищала от летящих камешков. Женский костюм от мужского отличался только материалом и фасонами. Такая одежда должна была быть прежде всего практичной — так, чтобы часть ее можно было легко заменить в поездке или быстро отмыть, отстирать. Что и понятно, те же гонцы или торговые представители проводили в седле немалое количество часов и дней подряд.

— Вы, главное, весточку пришлите, как и что, — вздохнул повар, когда мы зашли за угол здания. Под моим окном остался только садовник — лестницу убрать и следы. Савэ уже должна была убрать все лишнее в комнате, и мы теперь ждали, когда она присоединится к нам. — Пусть несут в торговые ряды в лавку кухонной утвари Ройса. Там я и заберу.

— Это было бы удобно, — тут же поддержала я идею. Потому что иметь связь с поместьем хотелось. Да и мне необходимо знать, что здесь произойдет после моего исчезновения, а также получать отчеты о состоянии поместья и решениях дяди, чтобы, когда вернусь, не метаться, а знать точно, что следует исправить в первую очередь, а с чем можно и повременить.

— И возьмите, я припасов собрал. Все, как принято собирать в дальние поездки, — мои свертки пополнились еще одним. Это было кстати. Потому что с собой у меня были только ягоды и орехи, а провиант я собралась купить в Хидри.

— Спасибо, — я кивнула им, но тут дверь стойла скрипнула — мы с Савэ спрятались глубже в тень, а повар с служанкой поспешили уйти. Действительно, чем больше людей собиралось, тем больше вероятность, что нас кто-то услышит.

Мы с Савэ замерли. Было слегка не по себе. Неужели Имрико? Но он должен был пить с Соэром. И в этом дальнем стойле сейчас находилась, по моей идее, только Волна. И конюх. Но последний дежурил у основного здания конюшни — в его комнате как раз горел свет и виднелись тени.

Я прислушалась. Дверь снова скрипнула — кто-то не закрыл ее, а потом в тишине раздался весьма отчетливый всхлип. Девчачий.

— Проверишь? — указала я Савэ на дверь. Я не беспокоилась за служанку, не было таких опасных существ, которые плакали как девочки-подростки. И действительно, прошло совсем чуть-чуть времени, как Савэ выглянула и махнула мне рукой.

К стене прижималась Солира и очень демонстративно прятала руки. Но на мою просьбу все же показала их, хотя и скривилась от нежелания. Я зажгла мягкий свет в дальней части стойла и посмотрела на ее ладони — покрытые яркими пятнами, они явно чесались и болели.

9. Глава, в которой Ханна едет в ночь

— Как твои дела, девочка? Соскучилась? — я обняла Волну за шею и прижалась лицом к теплой коже. — Извини, что меня долго не было. Не могла встать с постели! Уже и забыла, когда так сильно болела. Может, никогда?

Волна шумно выдохнула мне в волосы и ткнулась в щеку носом — она тоже была рада меня видеть, пусть я и отвратительная хозяйка, которая о ней забыла и совсем не навещала. Ей пришлось терпеть конюха и его помощников, еще и выбегать размяться вместе с остальными конями. А ведь она не просто какая-то лошадь!..

Конечно, всего этого мне никто не сказал, только обнюхал, возмущенно фыркая. Но я знала характер своего верха, поэтому представила как нельзя ярче, какой скандал она бы мне устроила.

— Все, теперь не уйду, теперь у нас будет долгое путешествие, — обрадовала я ее. И Волна тут же выпрямилась, изящно, с кошачьей грацией, потянулась, хотя в ней ни грамма не было от кошачих.

Я бы залюбовалась ею, но времени не было, поэтому сразу же приступила к делу — нужно было закрепить все свертки. Волна понимающе согнула ноги, чтобы мне было удобнее.

Верхи вообще были крайне удачными, хоть и своеобразными существами. Стоило начать с того, что внешний вид и умственные способности верха зависели от желаний хозяина и способностей мастера сущности. А верхом получившееся существо называли, потому что оно предназначалось для верховой езды, так-то иногда оно не особо на лошадь было похоже — я как-то раз видела шестилапого верха и верха, покрытого чешуей.

Моя Волна была похожей внешне на лошадь, только хвост имела длинный, покрытый короткой шерстью, с кисточкой на конце. Еще была очень сообразительной, я не раз замечала, что она полностью понимает меня — не только интонации того, что я говорила, но и слова. Возможно, выучила слова-команды, ведь я с ней с первых дней ее жизни, и в большей степени я относилась к верху как к другу, а не просто существу.

Сегодня я отдала указание покормить ее отдельно. А еще поменять прогулочное седло на более крепкое, подходящее для долгих переездов. Собранные вещи устроились удобными свертками по обе стороны от седла, небольшой ящичек с книгами и лекарствами я привязала за седлом, а ценности — документы, деньги, украшения и мой брачный договор — переложила в сумку, повесила через плечо и спрятала под курткой. Нож я закрепила на поясе и наконец взяла Волну за поводья. Тут-то меня и догнало ощущение того, что с этого момента начинается что-то новое для меня.

Неизвестное.

Ну что ж, это не так и плохо. Особенно когда я делала шаг в будущее добровольно и осознанно.

— Тише, девочка, — попросила я Волну, когда мы покинули стойло и зашли за здание. Поместье оставалось за спиной — светились некоторые окна, несмотря на поздний час, и до меня долетали редкие звуки. Даже показалось, что я слышала рев Тельбина. Должен же он отреагировать, когда ляжет в постель с лягушками. Но проверять, так ли это или моя фантазия, я не стала: под прикрытием деревьев запрыгнула в седло и движением бедер послала Волну вперед. Покидать поместье я решила через яблоневый сад.

Волна тронулась быстрым шагом, она знала, куда ехать. Это был один из привычных нам маршрутов. Конечно, на пути будет заборчик, который не по силам преодолеть лошади, но не верху. Волна привычно сделала пару пробных прыжков — и взлетела над забором. Опустилась она мягко, тряхнула головой, хвост хлестнул по поклаже. Я погладила ее по шее, шепнула пару слов благодарности — и Волна тут же понеслась между деревьев. Я сразу же пригнулась к ее шее, чтобы не поцарапать лицо о ветки.

Пока мне думать не нужно было, куда ехать. Все равно сначала нужно было сделать немалых размеров круг и выбраться на основную дорогу. Из поместья я выехала так легко еще и потому, что охрана в эту ночь старательно смотрела куда угодно, но не в мою сторону. А если дядины наемники и заметят что, то будет уже поздно. Да, Волна была быстрее и ловчее лошади, но я не хотела рисковать — лучше тихо объехать опасную часть маршрута.

На удивление было не так темно, как я думала. Дальше от поместья звезды казались огромными светильниками, а белесый серп ночного солнца расчертил небосвод почти пополам.

Я почти не трогала поводья, чуть корректировала направление движения коленями или прикосновением к шее верха. Сложно сказать, что бы я делала без Волны. Наверное, придумала бы другой план, но просто уже бы не было.

Пробираться вокруг поместья пришлось по краю леса, было немного не по себе. Где-то вскрикнула ночная птица, ей вторил скрип дерева. Над головой пронеслась большая тень…

Не просто большая, огромная! Такая и меня утащит!

Я тут же дернула Волну в сторону, чтобы она скрылась между деревьев. Не хватало еще попасть в когти какой-нибудь лесной дикой сущности. Их после войны с северными хеттами расплодилось немало. Мастера сущностей создавали их бесконтрольно, нужно было защищать жизни, другие были времена. А после, когда пришел мир, не сразу обратили внимание, что место зверей кое-где заняли сущности. Их новые поколения больше не подчинялись сущностникам, были дикими и продолжали плодиться. Одно нас в большинстве случаев спасало — дикие не особо любили людей и обходили поселения стороной. Но все равно нужно было быть осторожнее ночью.

— Лучше бы нам не попасться на обед такой пташке, — пробормотала я, посматривая по сторонам.

Ночь снова стала тихой. Уже не было видно и намека на поместье. По моим расчетам я была где-то посередине между ним и ближайшим селом. Скоро наткнусь на поля селян и местную дорогу. Мерное покачивание в седле убаюкивало, навалилась усталость. Я снова чувствовала слабость, болезнь все же не отступила полностью, а я к тому же два дня подряд сильно нервничала и не сидела на месте. Пришлось взбодрить себя щипком и занять голову планированием: в который раз обдумать, что будет дальше.

10. Глава, в которой Волна встает на дыбы

Оно выскочило на дорогу. От одного взгляда на существо у меня нехорошо защекотало в животе, а потом в холодный пот бросило. Длинное кошачье тело, шестилапое, темное, большое, размером с человека — оно мгновенно перекрыло мне путь. Тонкий хвост шевелил колосья ячменя. Крупная лобастая голова хищника походила на кошачью, но была более вытянутой с двумя парами треугольных ушей, круглые глаза слегка светились — все четыре. Я никогда не видела такую сущность. Вокруг Михала такое точно не водилось, иначе овцы пропадали бы каждый день.

А неизвестное мне существо запрокинуло голову и низко утробно заворчало… И ему ответили таким же ворчанием. Задница Керта, оно не одно? Это же значило, что изменились какие-то охотничьи территории, что было редко, и к нам принесло серьезную опасность? Наутро селяне найдут погрызенных овец? Или даже людей?

Я покосилась в ту сторону, где осталось поместье. Вернуться и предупредить? Но в поместье охрана была научена против воров и знакомых животных и отдельных сущностей. И то, если последние нападали стаей, из Хидри срочно вызывали особый отряд охотников-сущностников. Так что выбрать? Предупредить поместье или рвануть в Хидри?

Но выбирать мне не пришлось.

Звуки ворчания нарастали. Я даже своим несовершенным слухом могла распознать четыре разных голоса. Что уж говорить про верха. Волна попятилась и тихонько взволновано зафыркала, она то косилась на меня, то опускала голову и смотрела на хищника на дороге. Она не хотела пропустить момент, когда тот кинется, и успеть защититься. И с одним котом мы бы с Волной худо-бедно справились. Нет, не убили, но смогли бы дать отпор и сбежать. Но что делать, если их стая?..

Ворчание сменило тональность — и теперь взгляд мерцающих глаз был направлен на Волну. Кот сильнее пригнулся к земле и медленно, припадая на все лапы, двинулся в нашу сторону. Пасть при этом была приоткрыта — хватило, чтобы увидеть острые клыки.

Волна сильнее дернулась и отступила, я схватилась за поводья. Мой верх тяжело дышал, это ощущалось коленями. Впрочем, мое сердце билось так же сильно. Нельзя повернуться к хищнику спиной — бросится. А по бокам сильнее зашевелились колосья, как если бы к нам пробирались еще коты.

В голове было пусто и одновременно полно мыслей. Я судорожно искала в памяти хоть какие-то зацепки: что это за сущности, как их отпугнуть, как сбежать целой и невредимой…

И тут слева над ячменем взвился еще один длинный хвост, оттуда же послышалось ворчание — низкое, пробирающее до костей… Я от неожиданности взвизгнула, Волна издала испуганный высокий звук, клацнула зубами и встала на дыбы.

Я успела только заметить, что кот перед нами дернулся в сторону, а потом мне пришлось хвататься за шею Волны. Не хватало еще вывалиться из седла. Кажется, какой-то из свертков моей поклажи упал на землю. Я отстраненно подумала: что если это еда, то котов мог бы отвлечь ее запах.

Но тут копыта Волны коснулись снова земли, она резко выдохнула и рванула с места прыжками — через котов, через ячмень, унося меня как можно дальше и как можно быстрее. Я пригнулась к ее шее, вцепилась руками и ногами. Понимала, что сейчас испуганный верх мог завезти меня куда угодно, но ничего — округа знакомая, выберемся. Главное, чтобы Волна не оступилась и не поранилась. Впрочем, большую часть времени она мчала по сельской дороге — так можно было быстрее оторваться от преследователей.

Если эти преследователи были, конечно.

Но проверять я даже и не думала. Вот умчимся подальше, тогда можно и обернуться. А пока вся моя задача была — удержаться в седле.

Волна выдохлась, когда село осталось позади. Мы окольными тропами все же выскочили на основную дорогу, здесь она набрала еще большую скорость, выкладываясь на полную. Сначала я даже не пробовала ее контролировать, но постепенно стала поглаживать по шее, а потом всерьез взялась останавливать. Знала же, что мой верх вынослив, но лучше бы не доводить до истощения.

— Давай, девочка, понемногу переходи на шаг. Мы оторвались. Мы уже далеко, — проговаривала я, успокаивая и верха, и себя. Запоздало колотилось сердце и накатила паника. Страх стал отчетливым, ведь мое тело могло остаться там — возле поля ячменя. Теперь же я таращилась в темноту и отчаянно пыталась услышать шаги или ворчание котов. Но все заглушало трещание какой-то ночной птицы.

Да уж, был причина, почему отец называл ночи неподходящими для путешествий. Даже если до цели, говорил он, осталось буквально пять часов, лучше разбить лагерь или остаться под крышей, чем ехать в ночь. Хотя, конечно же, он размышлял с точки зрения безопасности, а не скорости. А у меня к тому же выбора не было, когда покидать поместье.

— Спасибо, родная, — погладила я Волну, она почти не вздрагивала, движения ее замедлились. Но мы проехали еще немало, прежде чем я наконец собралась с мыслями и начала проверять, что с поклажей. Лишилась я запасной одежды, а в сундучке, кажется, что-то разбилось, потому что пузырьки во время скачки слишком сильно звякали, хотя и были обернуты в мягкую ткань.

Еще через какое-то время я увидела на обочине колодец и место для отдыха путешественников — такие были расставлены по всем основных дорогам Карменгора. Отличное место, чтобы остановиться, передохнуть и осмотреть Волну. Она уже почти пришла в себя, хотя и была все еще разгоряченной и взволнованной. Но в отличие от лошадей, верхи были выносливее и быстрее восстанавливались. Волне тоже не на пользу пошло бы, останови я ее рывком после скачки или дай я ей воды. Но все же проблем было гораздо меньше.

11. Глава, в которой боги благосклонны

Дорога казалась бесконечной, но на самом деле едва ли прошло больше четырех часов. Мимо меня промчался посыльный на тонконогом и легком верхе. Волна потянулась набрать скорость, чтобы перегнать наглеца, но я остановила ее. Лучше поберечь силы. К тому же город виднелся впереди — легко понять по большому количеству огней. Это в Михале мы особо не беспокоились об освещении — была охрана в поместье и ее хватало, а светильники висели возле главного входа и основных зданий. Но в Хидри освещали всю городскую стену, чтобы оградить город от желающих проникнуть тайно, без прохождения досмотра на пункте охраны, просто перемахнув через это сомнительное укрепление. Увы, стена оставалась такой же невысокой, как и была после нашествия хеттов.

Постепенно от основной дороги стали появляться ответвления с указателями — вокруг Хидри было немало сел, некоторые их них так разрослись, что не понять, где заканчивалось одно и начиналось другое. На пути все чаще стали встречаться неспешно бредущие лошади и крупные волы, тянущие телеги. Селяне выстраивались вереницей, пока первый возничий и последний смотрели на дорогу, остальные спали, потом менялись. Обычно выезжали такие вереницы еще ночью, чтобы к утру быть в Хидри или на любой другой крупной окружной ярмарке и начать торговлю.

У стен города было еще оживленнее, здесь уже не спали — мерцали фонари возле гостиниц, мелькали стойла и поля для выгула лошадей, какие-то лавки — что-то было закрыто, а где-то в окнах горел свет. Постепенно четче стал гул голосов, не перебил его даже звук ударов по металлу — где-то трудился кузнец, слышалось и лошадиное ржание. Здесь путешественники могли остановиться перед тем, как заехать в город. Да и не всем на самом деле в Хидри было нужно. Иногда проще провернуть сделку под его стенами — так мне говорил отец и предупреждал иметь дело только с теми, кто уже в городе. У тех-то с большей вероятности все нормально с документами.

У меня эти самые документы тоже были, мне было где-то около десяти, когда отец пригласил к нам служащего Королевского семейного реестра, чтобы тот засвидетельствовал мое существование и выдал мне документы. В том числе он записал мою очередь наследования Михала.

К сожалению поместье передавалось по старшинству, а значит, за дядей его будет наследовать Соэр. Если, конечно, не будет особых распоряжений. Например, если бы дядя выразил обеспокоенность тем, что Соэр совершенно не подходит на роль будущего владельца поместья… Пьет и дебоширит… То специальная комиссия из того же Королевского семейного реестра могла бы провести расследование, подтвердить слова дяди и… Отдать Михал мне.

Хотя и здесь были нюансы. Если к тому времени я стала бы керой в другом поместье — например, в поместье Имрико, то Михал перешел бы Солире. А вот если бы я просто вышла замуж за того, у кого нет земли, то снова бы собралась комиссия. Потому что считалось, что управлять такими земельными наделами лучше тому, кто смыслит в этом деле. А я как никак дочь владеющего кера и научена многому!

Я отстояла совсем немного времени, ожидая, когда охрана пропустит группу всадников и освободится. Для телег и торговых повозок была своя очередь, для посыльных — своя, а еще отдельная для таких как я — простых путешественников — и небольших компаний. Документ на минуту оказался в руках охранника, он поднес его к небольшому зверьку, похожему на пса, но с длинным лисьим носом и такими же длинными и свисающими до земли ушами. Существо обнюхало печати на свитке, потом меня и одобрительно тявкнуло.

— Доброй дороги, кера, — кивнул мне охранник на посту и отодвинул преграду, пропуская в город.

Отец как-то упоминал, что до того как сущностники вывели этих зверьков с очень чувствительным носом, подделок документов было гораздо больше. Даже теперь находились умельцы, но и наука Карменгора на месте не стояла. Менялся состав краски на печатях, добавлялись новые тайные ингредиенты, которые не доступны почти никому, кроме королевских служб. А еще в краску добавляли кровь, чтобы существо проверило, соответствует ли мой запах и запах печати.

Двигаться по Хидри в предрассветное время было несложно, стоило только избегать торговых кварталов. На тех улицах движение было слишком активным. Волна несла меня шагом по центральной дороге, этот путь я точно помнила.

На площади возвышался символ Хидри — большерогий лось-исполин, который находился на грани исчезновения из-за новых сущностей в лесу. Очень уж он им пришелся по вкусу. Рядом с лосем уже собирали палатки уличные торговцы, скоро мимо пройдут первые прохожие. У самой статуи я остановилась и осмотрелась. С высоты роста Волны было хорошо видно, как расходятся в разные стороны от площади улицы. Какие-то были длинными и извилистыми, какие-то короткими. Насчет последнего это я точно знала, потому что ездила сюда в отделение Палаты налогов и сборов каждый год и даже чаще, если возникали вопросы. Улочка с королевскими инстанциями действительно была короткой, всего-то десяток больших зданий, но широкой и очень зеленой. Под деревьями было удобно спрятаться от жары. А если дело было зимой, то на обоих концах расположились большие королевские гостиницы — как я слышала, так не было особых удобств, но переночевать можно было чуть ли не за щепки. Самая дорогая комната полуплатинку стоила.

Но направилась я к противоположному краю площади, где вытянулся вверх храм Керта. Сразу за ним начинался квартал из достаточно высоких зданий — в три этажа, и я очень надеялась, что правильно запомнила, где расположилось отделение Палаты новшеств и сущностей. Можно было спросить у лавочников, но Волна уже отошла от них, а возле храма и днем, и ночью всегда кто-то был. Там и спрошу.

12. Глава, в которой появляется мастер сущности

Из храма я выбегала немного смущенная, настоятельница была не против поболтать и делала это профессионально. Выведала у меня почти все, не спрашивая имени и места, откуда я. А так я поделилась и недовольством на дядю, и расстройством из-за пропажи отца, и надеждами, которым не суждено было сбыться. А еще волнением о своем будущем. На сердце после такой, даже короткой, беседы стало легче, сознание прояснилось, а уверенность в своих силах стала крепче.

Все-таки не зря Керт имел дело именно с сознанием человека. Их посвященные проходили долгое обучение, чтобы правильно слушать и говорить. Удивительно!

Конечно, Керт и Мирна это не только о здоровье. А еще о смелости, подвигах, самопожертвовании и других качествах и приобретениях. Странно было бы почитать злое или бесполезное существо. А об этих двоих в ритуальных книгах сказано немало. Даже отдельные сборники были — для детей сказочки, для взрослых притчи и довольно-таки интересные сюжетные истории. А еще были эротические сборники, м-м-м, то есть как бы были, а как бы и нет. Но в целом, боги эти миролюбивые и практичные. К тому же в ритуальных текстах ни слова гневного не было о тех, кто в храмы не ходят, потому что это право каждого — делать или не делать что-либо.

А вот кара существовала — для того, кто благословения в нелегком деле попросил, а сам или отступил, или, что еще хуже, обманул. Такой человек начинал страдать провалами в памяти, потом появлялись боли в теле. Не помогало ни одно лекарство, но зато, как говорили, можно было спастись, если выполнить тот нарушенный зарок или нечто подобное по сложности.

Я же считала, что механизм этого заболевания намного сложнее, чем просто недовольство бога. Впрочем, все равно доказательств не было — существовали ли Керт и Мирна в том виде, в котором их изображали.

В общем, как бы оно ни было, храмы эти никому не мешали. А иногда и на пользу были. Как сейчас, когда настоятельница очень детально описала мне дальнейший мой путь.

Конечная цель находилась на самом деле очень близко, просто разглядеть нужный дом было не так и просто. Он был ниже остальных на этой улице и спрятался за высоким забором и деревьями. Нужно было сначала проехать через арку и небольшой зеленый коридор, чтобы оказаться во внутреннем дворе. И тут как раз был и знак Палаты новшеств и сущностей, и диковинные травы и деревья, и сущности, и верхи всех мастей.

Меня привлекло самое первое здание — с большими окнами и такой же дверью, с нарисованными сущностями и фигурами мастеров в традиционных коротких плащах, сделанных из диковинных шкур и тканей. Рядом, кстати, можно было оставить верха или лошадь, так что я решила, что именно здесь находится приемная.

Несмотря на раннеей утро в приемной горел свет. На меня напала неожиданная робость. Можно ли войти? Или есть график приема? Я еще раз осмотрелась, но во дворе не нашла других людей, даже охраны. Набравшись смелости, я резко дернула за дверь — та открылась мягко, и где-то вверху над моей головой раздалась трель колокольчика. Я остановилась на пороге, не потому что не знала, куда дальше идти. Первая комната одновременно была и магазином, точнее витриной для мастеров.

От двери и до прилавка — здесь все было заставлено полками, столиками, стендами и другими интересными вещами. Банки с колониями насекомых, грибницы и ростки, картинки с верхами, несколько клеток со спящими детенышами наиболее распространенных сущностей, специальные брошюры по уходу, особые лакомства... Под потолком висели амулеты для отпугивания диких сущностей с резким запахом трав и кусочками меха. А чего стоил огромный стеклянный куб, внутри которого медленно перебирал прозрачными белыми лапками паук размером с мой кулак. Его брюшко было украшено драгоценными камнями — бордовыми, темно-фиолетовыми и тускло-зелеными. Паутина блестела несмотря на то, что источника света рядом не было. Само помещение вообще было освещено неравномерно. Где-то светились сами сущности, где-то стояли лампы, а где-то…

Я вздрогнула, потому что блеск, который я приняла за огонек свечи, оказался бликами в глазах какого-то существа, засевшего в тенях над полками. Тяжелый черный хвост метнулся маятником, привлекая мое внимание. Когти скрипнули по дереву, как если бы это было предупреждение. Зато понятно, почему нет охраны. Кому она нужна? Из темноты возникла блестящая хищная морда — вытянутая, с подвижным влажным носом, который втягивал воздух, пытаясь видимо разнюхать мой запах. Мелкие клыки мне не внушали доверия.

Я отступила шаг, еще один, пока не прижалась спиной к стеклянному кубу.

— Очень неверный выбор, — услышала я и повернулась к говорящему. Его силуэт появился в конце комнаты.

— П-почему? — поинтересовалась я.

— Это третье поколение сторов в этом здании, они хорошо обучены и знают, когда нападать. Может, парализовать, но не убить. А вот снежный плетущий эр-паук очень агрессивен и ядовит. Любое существо, которое решилось приблизиться к паутине, он убивает. Ну или пытается убить… Все же паутина эр-паука это одно из достояний Карменгора.

Об этом я слышала. И о пауке тоже. Пришлось быстро отпрыгнуть в сторону. Надо же: такой опасный, но такой красивый! А паутина была очень крепкой, было мало вещей, способных ее перерезать. Достаточно несколько тонких нитей вплести в канат, и тот годами не будет рваться и портиться.

— Благодарю за предупреждение. Никогда их не видела, вот и растерялась, — кивнула я мужчине и шагнула в его сторону. Он тем временем занял место за высоким столом, точнее рядом с ним — взгромоздился на такой же высокий стул и закинул ногу на ногу. Таким образом, он полностью оказался на свету и я смогла разглядеть, с кем же говорила.

13. Глава, в которой мастер выигрывает спор

Мастер сущности смеялся уже несколько минут, хохотал как заведенный, даже очки снял, чтобы удобнее было слезы вытирать. Я терпеливо ждала, пока он успокоится, не вмешивалась. Ну бывает, нашло что-то на человека. Отпустит смех, тогда мастер мне даст объяснения. А пока пусть смеется, говорят, что добрый смех улучшает аппетит.

— Ох, прошу извинить меня, кера, — наконец, успокоился он, покачал головой и поделился: — Я вовсе не хотел вас задеть своей реакцией, но ситуация и правда забавная. Особенно потому что вы здесь, а они — там.

Я уже хотела спросить, кто они, как вдруг поняла, что глаза мастера, которые он больше не прятал за очками, очень отличаются от человеческих. Они больше всего были похожи на звериные. Форма их была чуть более раскосая, чем это распространено у карменгорцев. Возможно, именно поэтому мастер и назвал меня синной, потому что сам имел ивстрийские корни. Насыщенного оранжевого цвета радужка занимала почти все видимое пространство глаза, а точка зрачка постоянно колебалась, подстраиваясь под освещение. Наверное, с такими глазами можно хорошо видеть в темноте, подумалось мне. Но спросить, как так вышло, что мастер сущности обладал такой странной особенностью, я не решалась…

— Наверное, вы впервые близко общаетесь с сущностником? — улыбнулся он. И я с удивлением поняла, что он прав. Нет, я бывала и на ярмарках, и сталкивалась с сущностниками в Хидри, да и к нам в Михал приезжали раз или два в год, чтобы осмотреть овец или пройтись по границе леса и убедиться, что дикие сущности не пересекают ее. Но я сейчас не могла вспомнить, было ли такое, чтобы я с каким-то из мастеров беседовала, кроме как коротко и о делах. А в детстве…

— …Знаете, как-то в детстве я забрела в один из шатров на ярмарке. Нечаянно. Перепутала, когда искала отца, — медленно произнесла я, мысленно воскрешая те воспоминания. — Но увидела, что ошиблась, мантия с синим мехом и тонкими кожаными полосками лежала на кушетке. А возле переодевался мужчина. Он был… с хвостом?

Я сбежала тогда, краснея и белея, и так никому и не сказала, что видела. Тем более что отец нашелся в соседнем шатре. А потом — после праздника, множества сладостей, качелей и восхитительных выступлений — хвост превратился в видение. Я решила, что мне померещилось.

— С кисточкой или мохнатый? — добродушно подмигнул мне мастер, а когда я растерялась, покачал головой: — Не стоит так переживать. Просто в следующий раз будете знать, что такое возможно. Каждый самостоятельный мастер сущности имеет хотя бы крошечное, но отличие. Это нормально, это знак ответственности и умений. Просто мы не показываем его каждому прохожему. Люди не всегда добры к тем, кто отличается от них…

— Да, я понимаю, — я медленно кивнула.

У меня было хорошее детство, мой отец многое сделал, чтобы я никогда не переживала ни по поводу роста, ни отличающихся черт лица. Но иногда случались стычки и ссоры. Например, с тем же Тельбином. Он с удовольствием обзывал меня слепой личинкой, прикрывал глаза до щелочек и ходил как бы вслепую. В ответ я пустила слух, что ему до сих пор вытирает нос нянечка, а еще он боится грозы.

— Мантии для того и предназначены и так украшены, чтобы скрывать большую часть выделяющихся элементов, — пожал плечами мастер. — Но иногда приходится придумывать что-то еще…

— Например, очки? — поняла я.

— Да, или же сделать вот так, — он глубоко вздохнул, прикрыл глаза — и уже через пару мгновений уже смотрел обычный человек.

— Но как?..

— Суть сущностей — изменение, — произнес мастер. — Только долго держать подобную маскировку мало кому по силам. Это как носить неудобную обувь, когда-то захочется сменить ее, кому-то раньше, кому-то позже.

— Удивительно, — пробормотала я. — Спасибо, что объяснили. Я такого никогда не слышала…

— И с большой вероятностью не услышали бы. Если бы специально не узнавали. Мы не делаем из этого большой тайны, но и не выставляем свое отличие. Зачем мне трясущийся от одного моего взгляда клиент, который пришел купить всего лишь сущность для отлова крыс, — отмахнулся он. — Но вам, милая кера, эти пара подробностей пригодятся.

— Точно. Ларко, — вспомнила я то, с чего, собственно, должна была начать.

— Башня Ларко это не только владение рода Ларко. Это и школа для сущностников с общежитием, она расположена у стен башни снаружи, библиотека и практические залы, лекарская, загоны для сущностей, сад, теплица, зверинец и, конечно же, подвалы со складами ингредиентов, коллекциями…

— Это все башня Ларко? — удивилась я. — Но я же видела…

— Башню — ту, которую так любят изображать на картинах — всегда рисуют с определенного места, тогда за основным, старым зданием не видно пристроек, — хмыкнул мастер. — Впрочем, вы скоро сами все увидите. Хотя, может, и нет. Семейное крыло находится отдельно, имеет отдельный выход, так что в принципе вы можете никак не пересекаться с остальными.

— После ваших слов мне захочется посмотреть, — призналась я. Все же когда подписывала брачный договор, я и не думала, что собой представляет Ларко и его владения. Нет, знать знала, что их род — потомственные мастера сущности, но больше меня интересовала их близость к королю. А теперь я бы с удовольствием сунула свой нос хотя бы в ту же библиотеку.

— Но это вам стоит обговорить с самим мастером Ларко. Возможно, он посчитает вашу затею небезопасной. Сущности бывают весьма опасными.

14. Глава, в которой Ханну пытаются съесть

Мастер Юмис остался в приемной, а его подопечная потянула меня за собой. Она была очень рада, что избежала наказания, и теперь всячески выражала эту радость. Например, на ходу прокручивала висящие на стенах в коридоре сосуды, чтобы сонные мелкие мушки начинали светиться сильнее. Или шла только по желтым доскам паркета, старательно игнорируя темно-зеленые. Меня такое поведение не раздражало, но скорее удивляло. Все же на вид девушке было не так и мало лет, лицо уже не детское, но спрашивать я даже не думала. Я всего лишь гость и через пару часов уеду. Зачем портить настроение веселой адептке.

— Катка, — она вдруг остановилась у лестницы, развернулась вокруг своей оси так, что мантия всколыхнулась вокруг нее колоколом, и указала пальцем на свой нос. — Катка Рамко. А ты?

— Эм-м, Ханна, — растерялась я от ее напора. И даже в голове не шевельнулось назваться керой Михалько, настолько беззаботным был вид моей провожатой.

— Если бы не ты, Ханна, то сортировать мне травки следующие несколько дней, сидя безвылазно на складе. Мастер Юмис суров! — пожаловалась она. — Вчера на главной площади давали выступление — сценки, жонглеры, танцы… Ну как не пойти, понимаешь?

Я быстро кивнула и даже немного позавидовала. На танцы попасть хотелось…

Эта часть жизни прошла мимо меня, хотя отец порой поднимал тему, что стоило нам все-таки чаще выбираться хотя бы в Хидри, не говоря уже о поездках в другие города или столицу. Он хотел сделать все, чтобы я больше видела интересного и разного.

Нет, конечно, ярмарки заезжали и в наши края. Или, например, мы с размахом отмечали праздник Урожая, когда все окружные села и поместья украшали желтыми лентами, венками из сухих пахучих трав и горками фруктов и овощей. Гости ходили по домам, пели песни о достатке и хорошей жизни, о благодарности природе и другим людям или другие, шутливые, например, о том, как вор в заборе застрял, штаны порвав.

Но в том же Хидри, как слышала я, танцевальные вечера проходили по графику. И жители любили их. Танцевала целая площадь, десятки пар кружились и подпрыгивали чуть ли не до полуночи. Я как-то даже застала начало такого вечера, тот момент, когда только определялись с партнерами, когда торговцы еще ходили по площади, а музыканты играли легкую мелодию, просто развлекая собравшихся. И можно было остаться, хотя бы глянуть, хотя бы зарядиться общим настроением, но мое плечо оттягивала сумка с налоговыми расчетами, а ехала я из Хидри не одна и за углом меня ждала повозка с саженцами. Легкий укол грусти удалось подавить почти незаметно, но он был.

— И как оно было? — зачем-то спросила я у Катки.

— Все ноги мне оттоптали, — рассмеялась она, подхватывая меня под руку и ступая на лестницу. — А такой красавчик был с виду. Высокий, стройный, уверенно так смотрел… И вот, не стройный, а тощий, не высокий, а каланча! А второй — помощник повара из «Медовушки» — оказался не лучше, но хотя бы пах сладко и пряно!.. Но потом, наконец, пришел Кирис, а с ним кружить можно долго-долго!

— Ага, ага, — только и оставалось кивать мне, слушая щебетание.

— Ой, что же я о танцах все и о танцах, — вдруг как очнулась она через еще пару минут.

Хотя на самом деле не о танцах она говорила, совсем нет, а о том самом Кирисе, которые и на ноги не наступал, и за талию так бережно держал, и подкинуть умел выше всех. Наверное, он нравился Катке. И поскольку тема замужества сейчас для меня была как нельзя актуальна, я задумалась и о том, создают ли пары мастера сущности. Наверное, создают… И гипотетической жене того же мастера Юмиса, скорее всего, нравятся его глаза или хотя бы не пугают ее, потому что прятать их еще и от самых близких — это крайне неудобно и больно. А если у мужа или жены хвост?

— А вот и Чешуйчатый флигель! — объявила Катка, но я почти пропустила ее слова мимо ушей. Потому что поняла следующую вещь: Ларко ведь потомственные сущностники, а это значило, что у моего жениха тоже есть хвост или странные глаза, или та самая чешуя. Однако.

— Прошу, — жестом указала мне Катка, и я наконец обратила внимание на то, где мы находились. Путь во флигель я почти не помнила, а ходить по полутемному зданию было не особо интересно. Лестница была широкой и короткой. И, кажется, мы шли еще через галерею с высокими узкими окнами… Но по всей видимости, они выходили во двор, а на улице пока было все еще сумрачно. И, наконец, дверь — широкая, темная, украшенная изображением то ли змей, то ли ящериц. Все верно — Чешуйчатый флигель.

Внутри сначала было темно, только очертания мебели были видны, но вот Катка пропустила меня, потом вошла сама и громко хлопнула в ладони несколько раз.

— Извини, знали бы, что он понадобится, раньше, то подготовили бы заранее, — услышала я ее голос. Но кроме голоса, было еще что, какой-то шум. Царапанье? Тяжелый мягкий звук, как если бы что-то спрыгнуло в одной поверхности на другую. Звук двоился, как если бы существ было несколько. Потом что-то звякнуло и зажужжало — и из пространства над моей головой появился свет.

Он разгорался постепенно, открывая мне все больше. Узоры из прозрачных и матовых сфер, в которых жили то ли огнемушки, то ли похожие на них сущности, красивым узором расползались по потолку-куполу и стенам, а такие же шары, но побольше, висели гроздьями на тонких канатах в пространстве. Комната была обставлена как гостиная — несколько мягких кресел, массивные книжные полки вдоль стен, небольшой обеденный столик с парой стульев. Судя по мебели, флигель не был рассчитан на большое количество гостей. Несколько гобеленов на стене, за одним из них был заметен проход, наверное, в личные комнаты.

15. Глава, в которой Ханна целуется

Флигель был небольшим: три этажа и лестница вниз. Вход со второго, через гостиную, на первом располагались две комнаты, объединенные крошечным то ли коридором, то ли малой гостиной, а спуск вниз привел нас в купальню. Катка вместе со мной внимательно осматривалась, судя по всему, она тоже во флигеле была впервые. Сторы следовали за нами, иногда путались под ногами, но лизнуть меня в нос или за руку не пытались. Правда, я была уверена, что это оттого, что Катка была рядом. А вот когда я останусь в одиночестве… Что ж, тогда и придумаю, что делать.

— Какую выберешь? — спросила Катка, когда мы сунули нос сначала в одну комнату, потом в другую.

— А какая гостевая? — поинтересовалась я, раздумывая. Спать в той, которая принадлежала Ларко, было как минимум невежливо. Даже будь я уже его женой, без приглашения не вселилась бы. Но никаких личных вещей, одежды или отличительных особенностей не было.

— Честно, не знаю, — пожала она плечами. — Кер Ларко давно здесь не бывал, кажется, я только один раз видела его. И уж точно ему не нужно что-то показывать или подготавливать во флигеле. Но мне кажется, что левая — более мужская…

Я присмотрелась к левой — здесь действительно было меньше украшений, хотя тяжелые портьеры — четыре платинки за отрез, не меньше! — были с зелеными кисточками, а картины — в золотых потертых рамах.

— Хотя правая роскошнее и мрачнее, — нахмурилась Катка. — Наверное, хозяйская спальня должна быть такой? И зеленый цвет, он вроде бы традиционно женский?

— Разве не синий? — неуверенно возразила я, потому что не особо разбиралась в подобных тонкостях.

Увы, комнаты и отличались, и были похожи. Можно было бы подумать, что это парные комнаты — для мужа и жены, но ни в одной не было так любимых Аликой туалетных столиков, зато были плотные бархатные пуфы и золотые декоративные элементы. Правая оформлена в оттенках синего и черного, левая — темно-зеленого и коричневого. В правой было больше изысканных элементов, даже тумбочка на лапках была, зато в левой у кровати был балдахин. Последнее стало решающим в моем выборе. К тому же ночь верхом все же не прошла даром, мышцы ног и спины ныли, а глаза почти что закрывались. С трудом удалось уговорить себя не рухнуть в чистую постель в одежде.

Катка поняла мое состояние даже раньше, чем я ей о том сказала. Помогла разобраться, где в купальной полотенца и чем можно воспользоваться, чтобы освежиться после ночной поездки. Она же откинула тяжелое покрывало с кровати и переместила подушки так, чтобы мне было удобно.

— Обустраивайся, отсыпайся, а я принесу завтрак, как он будет готов, и оставлю его на столе наверху. Если что-то понадобится, то скажи сторам мое имя. Они достаточно умные, чтобы меня найти и привести…

— Наверное, не стоит отрывать тебя от дел. Я всего лишь отдохну и поеду дальше, — немного растерянно сказала я. В Михале были слуги, но там я понимала, сколько кому плачу и за что, отец никогда не скрывал от меня наших расходов и доходов. Я ему очень благодарна за то, что рано начал обучать меня тому, как и что в поместье происходило, сначала просто рассказывал, что он сделал за день и что делали остальные, потом рассказы дополнялись документами или обрастали деталями. А вот в случае с Каткой я не совсем понимала, какие у нее обязанности. Все же адепт — это тот, кто обучается, а не завтраки гостям носит.

— Ой, да какие дела? — рассмеялась она. — У меня сейчас самообучение, осталось довести до конца исследование, собрать все выписки и показать моему мастеру-наставнику. Она определит, что я делать буду дальше — топтаться на месте, потому что у меня пробелы в знаниях, или идти дальше.

— А дежурство за прилавком — это тоже обязанность адепта?

Она отрицательно мотнула головой.

— Нет, это я взяла дополнительную работу на себя. Знаешь ли, Хидри — недешевый город, живу я, конечно, здесь, в общежитии и кормят тут отлично. Но не будешь же постоянно танцевать в одном и том же платье!..

— А гостям помогать?..

— Указания мастера управляющего — это то, что нужно делать, не возражая, — вдруг удивительно серьезно сказала она. — Да, я могу быть недовольной, но мастер Юмис никогда не превышает своих полномочий и все делает ради нас же. Так что, когда это необходимо, он и остальных мастеров гоняет, не только адептов. Нужно понимать, что каким бы талантливым ты ни был, все равно без сообщества не выжить. А Палата — это и защита, и поддержка, и обучение. Поэтому я могу ворчать, но выполняю все. Поэтому так уважают кера Ларко. Ведь именно его род настоял на основании Палаты, и они всячески поддерживают мастеров сущности — будущих и уже состоявшихся. Это то, что ценно, это то, что привлекает…

Сейчас она больше не казалась мне беззаботной или дурашливой, передо мной был будущий сущностник. Вести себя она могла как ей нравилось, болтать о чем угодно, но что касалось серьезных вещей — здесь Катка менялась. Наверное, это правильно, наверное, я бы и сама хотела делать так. Просто остаться и танцевать на площади, забыв на вечер о налогах, овцах и прохудившейся крыше конюшни, выбросив из головы все, что мешало бы ногам двигаться быстрее и быстрее и улыбаться партнеру. А когда бы наступило новое утро, вспоминать о делах и возвращаться к ним с готовностью.

Катка ушла, оставив меня в одиночестве. В купальне нашлась стопка халатов, один из который я сразу же взяла, надела и утонула в нем. Вероятно, рост у моего жениха высоченный или же это какой-то усредненный мужской размер. Войлочные тапочки отыскались тут же, но мне они были бесполезны, даже шага не сделать — настолько большие. Горячая вода, судя по всему, подавалась откуда-то снизу — возможно, на территории отделения была кухня с печами, как у нас в поместье, и по трубам нагретая от печей вода бежала дальше. А может, какой-нибудь более диковинный механизм был. Я слышала о сущностях таких горячих, что их невозможно взять в руки. А легенды времен нашествия хеттов содержали упоминания даже таких грозных и опасных созданий, которые могли выдыхать огонь.