Право на любовь или Войну не предлагать

Пролог

Дорогой читатель, добро пожаловать в новую историю :) Бери вкусняшки, чаёк, кутайся в плюшевый плед или кашемировый свитер) Мы начинаем...

ПРОЛОГ
В начале сотворения мира Бог наделил могущественной силой четверых ангелов, которые звались всадниками Апокалипсиса.
Бог повелел наказывать людей, покуда грехи будут переполнять их души.
Но однажды Всадники решили взять отпуск...

Москва. 2023г

«Новый год отмечать в Подмосковье самое ТО!» – говорили они.
«В баньке париться, да беленькую пить!» – говорили они.
Вы спросите кто ОНИ? А я вам скажу. Трое моих горе-друзей. Мор, Голод и Смерть.
Я всадник Апокалипсиса, имя которому Война. Как я на это подписался, ума не приложу! Да этот день смело можно обвести красным в календаре и пометить как проклятый!
А начиналось все так невинно! Эта людская блажь меня и подкупила.
Мы собрались у Смерти дома, нарядили елку, поели оливьеху, поглазели на фейерверки. Было уже за полночь. Решили, что в аду Новый год выглядят приличнее, чем в России и выпили еще по сто грамм, залив сверху "Советским".
Дальше все как в тумане.
Баня, жара, не уступающая столице Ада, веники, которыми нас отхлестали не хуже плетки. Я, конечно, люблю фетиши такого рода, но обычно это я кого-то хлещу до покраснения, а не наоборот!
И вот последний ритуал. Чтобы пройти обряд посвящения в мире смертных, я должен был голый выскочить из маленького адского деревянного домика и, пробежав по сугробам, прыгнуть в прорубь.
Я вышел, и охреневая от температуры, посмотрел по сторонам.
Мороз драл мои ягодицы сразу после веника, и я всерьез задумался данной пыткой пополнить мой арсенал. Скрывая от злого ветра свои генеральские причиндалы, я с разбегу нырнул в прорубь.
Нырнул и... черт побери, не вынырнул!
А судьба Всадника Апокалипсиса такова на смертной земле: коли пришел ты по доброй воле и доброте душевной без коня своего и оружия, жить будешь как смертный. Но всего лишь один день.
Вот я и откинулся в ледяной воде.
Потом, конечно, вынырнул, точнее, всплыл. Но уже не на том месте, откуда начал.
Черт-те куда меня занесло.
Очнулся, когда неведомая чертовщина в человеческом обличии, но с ангельским лицом решила меня препарировать в своей лаборатории пыток.
Нет уж, увольте, я в такие игры не играю!
Перед глазами мутно, как в той бутылке с неизвестной жижей, которую мы пили недавно. А дальше все неявственно, ничего не помню.
Санитары… врачи… капельницы… Что они только в меня не тыкали, куда только не совали эти дьявольские штуки...
Неужели смертные думают, я спущу им с рук то, что они со мной сделали?

* * *

– Древние писания гласят:
«Мор, Война, Голод и Смерть. Кто-то считает их демонами, слугами Дьявола, желающими поработить мир, заведомо уничтожив все живое. Но мало кто знает, что Всадники – это ангелы, которых создал Бог, чтобы они могли избавить самое великое божественное творение от скверны. Великим творением была Земля, созданная за семь дней, а скверною были люди, уничтожающие священное. Но и люди были творением божьим и когда-то Бог считал их своим великим замыслом.
Но не оправдали люди доверие Бога.

И чтобы упорядочивать равновесие и гармонию во всех мирах, создал Всевышний из четырех ангелов Воинов нерушимых, против которых не устоит ничто на свете, и никакая армия не сможет склонить их, и никакой властитель не сможет переманить их на свою сторону. И звались они всадниками Апокалипсиса.

Господь наделил четверых ангелов силой и дал им великое слово.
Наделил Бог их и правом быть Всадниками, несущими возмездие.
Третий лик даровал Бог ангелу и стал зваться он Началом, управляя миром и стихиями природы. И имя ему было Илариил. Ибо в момент болезни человек обращался за помощью к Богу и наделялся он мудростью и осознанностью от Серафимов. Куда бы ни ступала нога Илариила, увядали все растения и чахли люди. И прозвали его Мором.

Двоим ангелам даровал Бог второй лик, и первый стал зваться Властью. И имя ангелу было Радиил, ниспосылающий огонь, сжигающий грехи верных и неверных, праведников и не праведников и испытывающий людей на веру, о которой неустанно твердят «непоколебима». Ангел, чья сила была сравнима с силой Дьявола, он сеет раздор не для того, чтобы проверить, есть ли любовь к Богу, а доказать Богу, что нет любви в человеке. И имя ему Война.

Второй ангел второго лика стал зваться Господством. И имя ему было Фаминадиил. Ибо этому ангелу было подвластно наделять людей теми чувствами, которые звались страстями греховными. И лишь ему было подвластно укрощать семь грехов и управлять ими, дабы испытать силу духа людей и веру их в Бога. И имя ему Голод.

Первый лик последнего ангельского чина Серафим. И имя, данное ангелу Рагнаил – самый приближенный к Богу. И не было никого главнее его, ибо был он тенью самого Господа и был его сокрушением и словом последним. И не мог его убить даже Бог, ибо не было у Рагнаила ни начала, ни конца. Шестикрылый ангел, любящий и прославляющий Бога и побуждающий к любви других. Ибо не что иное, как конец жизни, не заставляет так сильно уверовать. И имя ему Смерть.

Покуда существовали люди, Всадники оставались на страже. Только Бог мог убить их или же сама Смерть и то, если бы прошла надобность в них. Но до тех пор, пока дышит хоть один смертный или же силой наделённый – всадники живут...»

– А так как война – дело тонкое и нечастое, как мор и голод, работы у мужиков было немного, и развлекались они в параллельном мире так, как хотели. До тех пор, пока одному из них не взбрело наведаться в один из миров человеческих. Зачем? Это я у него обязательно спрошу, если он воскреснет.

Дорогите читатели, не забудьте подисаться! Вам мелочь - мне притяно!
https://litnet.com/ru/riannon-sheil-u4849541

Глава 1

Глава 1

Смерть – штука серьезная и с юмором к ней не подойти. Профессия наша мрачная, тяжелая иногда бесячая, особенно когда в мир людей вторгаются иные существа, а потом еще и умирают.

– Ну что у нас здесь? – делаю аккуратные шаги по растаявшему снегу. Январь в этом году задался на славу. Если погода продолжит нас удивлять своими колебаниями от плюс пяти до минус двадцати в один день, то трупов станет определенно больше. Как знала, что надо надевать нормальные, то есть страшные сапоги на сплошной подошве, но кто я такая, чтобы скрывать свои прекрасные ноги от местных полицейских, следователей и прочих криминалистов. Пусть мальчики любуются.

– Мужчина. Голый.

– Я, по-вашему, голых мужчин не видела? – демонстративно натягиваю синие латексные перчатки. Угораздило же меня не в контору ехать, а сразу на место предполагаемого преступления.

Кто-то бы сказал, что обнаженный мужчина зимой не к добру. Особенно если он мертвый. Быть может, сбежавший любовник?
Усмехаюсь, глядя на следака. Что у него за выражение лица, будто я вчерашняя школьница, не видевшая раздетых ни разу. А тут и мужик, и голый, и сразу труп. В конце концов, я профессионал. И вообще, какая разница, подумаешь, ну не видела мужиков голых. Поправочка: живых! Немножко в мертвом состоянии — мои завсегдатаи. Люблю, когда они свежие. Желательно, чтобы и чистые.

– Никак нет.

– Уверены? – спрашиваю у растерявшегося молоденького следователя. Молчит. И что он хотел донести этим своим «никак нет». – Утопленник? Убийство?

– А это вы нам скажите.

– Естественно. Девять утра. Кто нашел тело?

– Студентики заплыв ранний решили устроить.

– Зимой? Я понимаю, что погода в начале года Челябинск балует, как никогда, но вчера было плюс пять, сегодня минус двадцать.

– Так ведь прорубь. Может, готовились.

– К чему? К соревнованиям, кто быстрей всплывет?

– Скоро ж это, Крещение.

– К Крещению, да упокой Господи его душу, возможно, и этот мужчина готовился. Но, судя по всему, делал это плохо. Ноги свело, течением унесло. Надо оцепить большой периметр. Осмотреть, где еще есть места для ныряния и всплывания. Вдруг он не один у нас такой. Со всей уверенностью могу заявить, что прорубь – врата к Господу. Ну что ж, начнем.

Присаживаюсь, чтобы осмотреть тело. Добротный, подкаченный. Видимых признаков насильственной смерти нет, он бы сам ее кому угодно устроил. Только вот все тело в шрамах, еще и таких ужасных, что невольно решила, будто передо мной солдат, прошедший Афганскую вдоль и поперек. Которую сам и устроил. Вероятно, и в плену побывал. Не поверю, что он просто так взял и захлебнулся. Или Господь сегодня утром встал не с той ноги.

– Что скажете?

– Скажу, что на теле нет трупных синяков, при этом повышенная ригидность, умер приблизительно этим днем. Точнее, ночью, и так как до того события, в которое купаются и обливаются в проруби далеко, пытаюсь понять, кому надо третьего января совершать процедуры омовения? Возможно, он был пьян, возможно, кто-то заметал следы. Пакуйте любезного и везите.

Замерзла я, блин, уже здесь стоять! Можно было и не вызывать сюда, а сразу вести в Центр.

– К-куда вести? – заика, что ли, или тоже продрог.

– К-куда, к-куда? Т-туда, куда всех везут. В городской Центр судебно-медицинской экспертизы. Или вы Мальдивы предпочитаете? Я только за, но боюсь, наш синенький друг будет против. Как видите, он был фанатом суровых русских холодов. Экстремальщик—ныряльщик, блин. Студентам объясните кто-нибудь, что без предварительных тренировок нельзя подготавливаться за несколько дней до предполагаемых соревнований. Не хочу сюда приезжать снова. Завтра уже минус двадцать пять.

***
– Итак, что мы имеем? Мужчина, около тридцати трех-тридцати восьми лет. Личность не установлена, по отпечаткам не найден, судим не был. Вещей при себе не имел. Заявок на поиски не поступало. Свежих ран на теле нет, лишь многочисленные шрамы. Ужасное зрелище, да? Как думаете, он военный или камикадзе? Впрочем, если по отпечаткам ничего, значит, и не военный. Может, боец какой подпольный.

– Подводный, – усмехается следак, еще и прихрюкнув. Свинья.

Приподнимаю руку и рассматриваю кисть, взглядом скольжу выше к подмышечной впадине. Спортсмен, никак иначе. Мощные бицепсы, шикарный пресс.

– Спортсмен или, может, фитнес-тренер какой? Пробили всех?

– Ни-че-го.

– Даже как-то жаль. Я б к нему на тренировки походила.

Поворачиваюсь в сторону любопытного следователя, который глаз не сводит с моей задницы.

– Вы уверены, что хотите остаться на вскрытие? Вас не стошнит?

Омерзительный гад, не хватало еще его блевотину здесь лицезреть.

– Считаете, я чего-то не видел?

– Например, как судебно-медицинский эксперт разрезает мягкие ткани. Только от этого у вас уже может закружиться голова, а мне надо его легкие проверить.

– Зачем?

– Затем, чтобы узнать, нет ли в них воды.

– Наверняка есть. Его, если вы забыли, как раз из воды и достали.

– Если в легких жидкости нет, значит, его могли убить и скинуть в водоем, а поскольку от меня зависит будущее этого прекрасного фитнес-тренера, я просто обязана узнать, что в итоге с ним случилось. А вы обязаны узнать, кто он. Давайте я буду выполнять свою работу, а вы свою. Все, что выясню, вам все равно сообщат первому.

Как же я ненавижу, когда они стоят над душой и ждут, что я взмахну скальпелем и моментально укажу убийцу. Вместо того чтобы искать улики они слоняются по Центру и действуют на нервы.

– Ну что, бог допинга или белковых коктейлей, сейчас я загляну в тебя поглубже.

И только я преподнесла скальпель к его груди, атлетический красавец схватил меня за запястье и, широко раскрыв глаза, начал откашливаться под мой истеричный визг.

***
– Ну и как вы допустили такое?

– Допустила, что он жив? Ну-у-у-у, прошу прощения! Могу сейчас же все исправить!

– Вы поняли, что я имею в виду!

– Смерть констатировала не я. Врачи скорой приехали раньше на место, где его нашли.

– Вы понимаете, какой это будет скандал, когда пресса узнает? То метеорит, то взрыв в карьере, то радиация, теперь воскрешение умерших.

– А вы понимаете, что ко всему этому я не имею ни малейшего отношения?

– Но ведь именно на вашем столе очнулся этот, как его, бодибилдер.

– Значит, меня начнут считать святой и будут приходить за исцелением, – не сдерживаю улыбку, глядя на хмурого начальника.

– Ага, в морг?

– Вам ли не знать, что никто не отменял гипотермию в данных погодных условиях. Пульс замедлился до двух в минуту. Дело теперь раскрывать не надо. Человек жив. Остальное – проблемы полиции, если было покушение на этого Иисуса без трусов.

– Я вас отстраняю.

– Что?

Вскакиваю с кресла, у самой руки трясутся не то от злости, не то от переживания. Пойду и убью эту скотину воскресшую! Надо было ему очнуться именно под моим скальпелем?! Почему нельзя это было сделать во время похорон?

– Как отстраняете, Илья Сергеевич?!

– Молча! Считайте, у вас отпуск. За ваш счет!

– Я ж на испытательном сроке. А за квартиру чем я платить буду?

– Идите в семнадцатую помощником патологоанатома или санитаром. И молитесь, чтобы никто не подал на вас жалобу, и дело не дошло до этики медсовета! Ох, как бы ни пришлось писать увольнительную по собственному желанию. Все, уходите с моих глаз.

***
Да блин, ну что за фигня? Ладно, если бы я живого убила. Так ведь не в реанимации работаю, да и вообще не с живыми. Черт, окончила универ, называется. Вот и куда я сейчас пойду? Реально думает, что санитаром в морг? Да я в жизни туда больше не вернусь! А кто мне хоть рекомендательное дал? И за квартиру платить нечем. Ну блин, фитнес-тренер, вздернуть бы тебя на виселице. Пойду, взгляну как он там. Вдруг все-таки помер, и дадут доработать смену.

Больница находилась в другом корпусе, буквально соседнем, но до которого идти минут пять. Даже бахилы не сняла. Бреду по слякотному пространству. Спасибо реагентам, разъедающим снег, лед, а заодно и бахилы.

Без всяких записей меня спокойно пропускает дежурный и я иду смотреть на воскресшее чудо. Судя по тому, что ко мне не пристают с вопросами, никто не знает о произошедшем, а если и знают, то не в курсе, в чью смену.

– Привет, а подскажи, куда привезли человека без имени и адреса? Такой накаченный, красивый, со шрамами на груди?

– А-а-а-а, этот псих! Наверное, его заберут, если уже не забрали. Буйный он, ахинею какую-то нес. Мол, скоро он нам таку-у-ую войну развернет.

– Террорист, мож, какой?

– Да бог его знает. Он на третьем этаже. В семнадцатой. А ты чего вообще к нему?

– Любопытство, – склоняюсь над ресепшеном и шепчу, улыбаясь глядя на Галку. Мы учились с ней вместе, только она ушла со второго курса по декрету, так и недоучившись. Но все-таки попала работать в больницу. Правда, администратором. Но-о-о меня это не колышет. Где там мой воскресший? Ага, вон он, сопротивляется. Дергается как пиявка солью посыпанная.

– Где мой конь?

– Успокойтесь. С вами не было коня. Может, вы про машину? Не переживайте, найдется.

– Мой красный конь! Я убью вас всех, если вы с ним что-то сделали! Это все какой-то дебильный сон. Райдер! Проснись!

– Ох, не бейте себя по лицу!

– Проснись, я тебе говорю!

– Санитары! Срочно в семнадцатую палату! Пациент наносит себе травмы!

– Это все мой брат, Морфей, я убью его… убью! Я горю, мне жарко, черт. Я не понимаю, что со мной. Где девушка, где она?

– Это не Морфей, это морфий. Успокойтесь и отдыхайте.

Стою в сторонке и молча наблюдаю, как этого психа обездвиживают и отправляют в нокаут. Да уж, хорошо, что этот атлет своей хваткой мою руку не выдернул и скальпель не всадил.

– Здравствуйте, а вы кто? – спрашивает у меня доктор, выходящий из палаты. – Вы его знаете?

– Нет, но разочек успели повидаться.

– Да уж, тяжелый случай. Он, скорее всего, знатно обо что-то приложился головой. Это у вас он очнулся? В смысле, на вскрытии, у судмедэкспертов?

– А как вы поняли, что я из них?

– Так бейдж висит, – ткнул пальцем мне в грудь на маленькую табличку. Ну как же я про нее забыла...

– Да, такие дела. Прибыл он ко мне, но смерть констатировали врачи скорой. Вашей станции? Молчите? Значит, вашей. А в отпуск отправили меня. А мне еще за квартиру платить.

Не показывая обиды, гордо развернулась и пошла к лифту.

– Постойте, – врач просовывает руку в закрывающие двери. Жаль, не защемило. Лифт открывается и мужчина, благополучно поравнявшись со мной, пристально смотрит на меня. – Уж больно молодо вы выглядите для судмедэксперта.

– Я вундеркинд, знаете ли. В пять лет пошла в школу, окончила ее в пятнадцать, еще и класс перескочила. Пять лет в меде, год интернатуры и два ординатуры по судебной медицине.

– Получается, вам двадцать…

– Три. Мне двадцать три.

– Не переживайте, дело не дойдет до медицинской этики. В конце концов, вы никого не убивали, и ничего плохого не сделали.

– Да, я только упустила маленький момент, что мой труп живой.

– В случае чего нагло врите, говорите убедительно, что вы посчитали его живым, прощупали еле заметный пульс и решились делать искусственное дыхание рот в рот. А товарищ взял и очнулся на божью милость.

– Вы серьезно? — на мой вопрос собеседник пожал плечами.

Святой Гиппократ, с кем я вообще работаю?

– А вот бригаде скорой помощи, которые констатировали смерть, действительно не поздоровится.

Глава 2

Глава 2

Ни семьи, ни прошлого. Девчонка по имени «Никто». Все, что у меня было – это работа! Меня и ее лишили. Где справедливость?

Но права жаловаться на судьбу мне никто не давал. В 2013 году, когда в наш город попал метеорит, за одну секунду я оказалась без дома, родителей и памяти. Кто я, откуда? В тот день я стала принадлежать самой себе. И светило бы мне пять лет в детдоме и дальнее плаванье в никуда, если бы не забрал меня к себе один мужчина. Я знать его не знала, точнее, не помнила. Он утверждал обратное. А так как еще и являлся должностным лицом в полиции, проблем с опекунством не возникло. Хотела ли я этого? Да кто меня спрашивал. Мне было тринадцать.
Я тогда еще не понимала, что происходит. Пару недель в больнице, а потом новый дом, незнакомый человек, который относился ко мне на удивление хорошо. Да и сейчас неплохо, просто странным он стал, замкнутым.

Видела я его редко. Демьян постоянно был на службе, но однажды оказавшись с ним случайным образом на месте преступления, поняла: вот она, работа моей мечты. Быть врачом. Странно, что смерть мне не показалась тогда чем-то пугающим. Наоборот! Я зарылась в книги и до самого выпуска из школы штудировала анатомические словари. Отправив документы в лучшие медицинские вузы, я совершенно не ожидала получить бюджетное место в Москве. Так дистанция между нами с Демьяном увеличилась. Я переехала в общагу. Поначалу мы созванивались пару раз в неделю, потом раз в неделю, раз в месяц. На мое восемнадцатилетие он вообще меня не поздравил. Больше мы не виделись и не слышались. До совершеннолетия дотянул, ну а дальше как-нибудь сама. Обидно было? Еще бы, единственный родной человек. И тот оставил. Но злиться права не имела.
Раз есть восемнадцать, значит, готова отправиться в самостоятельное плаванье. Москва вообще закаляет как никто другой, а я еще на наш городок грешила.

А когда мне исполнилось двадцать, Демьян заявился в медицинский институт на вручение диплома. Помню, как однокурсницы глазами моего бывшего опекуна сжирали. Высокий, поджарый, в полицейской форме. Ему и сорока не было, да и не выглядел он на свой возраст. Все такой же молодой, как при первой нашей встрече. Холостой, когда-то с прицепом в виде подростка. Я не называла его папой, дядей, да и братом тоже. Просто Ян, сократив имя до окончания.

И этот «Просто Ян» стоял столбом прямо в дверях и неотрывно делал во мне дыру, пока я под бурные аплодисменты получала красный диплом, кивала ректору на все его: «Молодец, так держать» и пожимала старику руку.

«Поздравляю» – сказал сухо, когда мы остались наедине. Ярких эмоций от Яна в свой адрес я не ждала, поэтому, улыбнувшись, просто поблагодарила. Только смотрел мужчина на меня странно, словно в чем-то подозревал.

– Давай поженимся.

Я даже диплом выронила, и разинув рот, уставилась на своего недавнего опекуна.

– Не поняла.

– Что непонятного?

– Ничего. Мы не виделись почти три года, а сейчас ты заявляешься на порог моего института и предлагаешь сменить статус из опекуна в мужья?

– Я уже как два года не опекун. Где ты собираешься жить?

– Устроюсь в больницу, где проходила практику либо в поликлинику и сниму что-нибудь.

– Вчерашнему выпускнику не будут столько платить, чтобы хватало и на жилье, и на питание. Квартиру тебе, как сироте еще не дали и навряд ли скоро дадут. А надо заканчивать интернатуру.

– Я в состоянии решать сама.

– Поженимся, я получу квартиру. Двушку. Тебе на работу будет близко. Ты пять лет училась не для того, чтобы утки в больнице выносить. Вернемся в Челябинск, мне там место хорошее предлагают, а здесь я так, не шибко важный.

– Так ты все это время работал в Москве? Почему я только сейчас об этом узнаю?

– Так нужно было.

– Кому нужно было? А что с твоей квартирой?

– Продал, чтобы твое обучение оплатить.

– Я на бюджетном!

– Последние два года нет. Поэтому продал, чтобы платить институту, и переехал сюда. Здесь съемная, для маленьких людей перспектив в большом городе нет.

– Не понимаю, я ведь хорошо училась.

– Анна, – Ян подошел ближе и положил руку на плечо. А мне в день, который с утра наполнялся радостью, захотелось расплакаться от горя. – Это Москва. Здесь не положено хорошо и бесплатно учиться так долго.

– Но я не знала.

– Ну все уже, диплом получила, доучишься у нас до профессионала. Нормально все будет.

– А квартира? – посмотрела на него мокрыми глазами. А он кремень, в лице не изменился, ни возраста, ни эмоций. Наверное, оттого и выглядит молодо, что не улыбается и морщин нет.

– Квартира в любом случае будет, когда я вернусь. Но навряд ли ты захочешь в однушке со мной ютиться, а здесь ничего хорошего не светит. Поверь. Разведемся, как получишь свою квартиру.

Три года прошло, жилья до сих пор нет и от работы отстранили, на которую только устроилась. Хорошо, что не уволили.

***
– Я пришла! – кричу, проходя в квартиру. Всегда так делаю. Вдруг Ян девушку приволок домой? Только вот за три года я ни разу его ни с кем не застукала. А на меня он, как на девушку, нисколечко не смотрел. Вообще, в упор не видел. Да и я не старалась. Не представляю у него человеческих эмоций вроде ласки, нежности, которая есть между парочками. Это был бы уже не Ян.

Не раз я хотела съехать, чувствуя, что из-за меня у него нет личной жизни, но он не позволял. Да и вообще, мы хоть и существуем бок о бок, но предоставлены исключительно каждый сам себе. Я не исполняла роль кухарки, он супружеский долг. Всех все устраивало. И каждый моет сантехнику после себя.
Блеск.

– Рано сегодня.

– А меня это… – встала в проеме и уставилась на спину Яна, который торчал за компьютером и рубился в танки. Действительно, и зачем женщина, когда есть эта игрушка. – Сходил бы ты на свидание, что ли.

– Ты же до девяти сегодня. А еще пять, – пропустил сказанное, может и мне тему перевести?

– Меня отстранили.

Ян поворачивается и беспристрастно смотрит, точнее, оценивает в какое место на моем теле запульнуть мышку от компа.

– Что случилось?

– Сегодня утром в озере нашли труп. А когда его привезли на вскрытие, он неожиданно для меня, в смысле, для всех, ожил.

– Чудотворница.

– Вот и я так сказала, а меня сразу отстранили… На месяц.

– Похоже, в этом месяце за квартиру снова я плачу, – говорит совершенно спокойно. Я и не ожидала, что он будет ругать, но обычно его холодный взгляд говорит о многом.

– Прости, – сажусь напротив Яна и смотрю умоляющими глазами. – Я найду работу или буду готовить и убираться целый месяц. Так сказать, исполнять обязанности жены.

– Все?

– Что — «все»?

– Все обязанности исполнять?

– Твоя квартира. Что скажешь, то и буду делать.

– Поаккуратнее с предоставлением мне выбора. Мало ли чего я захочу?

– Знаешь ведь, что дальше макарон и сосисок я в кулинарии не продвинулась. Я по части препарирования, отпарирования. Ты же в курсе, мягкий нрав – характер маньяка. Судмедэксперт пятого ранга.

Впервые Ян сделал то, чего я ну никак не могла от него ожидать. Он закатил глаза! Мне даже показалось, он в шаге от эпилептического припадка.

– Уже пятый ранг? Ты сама себе их присваиваешь или в Центре реально ранги работникам дают?

– Нет, это я в Sims дополнение загрузила. Врачи, патологоанатомы. Вот я себя до пятого и прокачала.

– А на деле?

– Так и на деле. Мне двадцать три. У меня практика началась на десять лет раньше в Судебно-медицинском центре, чем у других. Кто крутой? Я!

– А мужик-то бухой был?

– Смерть констатировала не я. Наверное, бухой.

– Наверное, – усмехается и ни тени улыбки. – Для судмедэксперта пятого ранга ты плохо прокачалась. Может, вернешься в больницу?

– Ну уж нет! Ты сам виноват! Не нужно было меня брать на места преступлений. «Пойди посмотри, тебе полезно трупы знать в лицо, а то в лечебнице случается и похлеще, надо быть ко всему готовой» – разве не ты это говорил? То-то же. В стационаре все от тебя постоянно что-то требуют. Больные, главврач, медсестры, санитары, даже тетки, что пол моют. А здесь все просто. Мозг выносит только главный, либо главный главного, но благо не мне. Работа мечты.

– Почему не перепроверила наличие смерти?

Глава 3

Глава 3

Противная мелодия за стенкой раздражает мой мозг уже несколько минут, а я все никак не врублюсь, какого лешего Демьян не заткнул будильник. С осознанием того, что сама эта техника не отключится, мне приходится встать с кровати и шлепать в комнату Яна, который наверняка на работе.

Ёжкина мышь! Двенадцать дня! Давненько я так не высыпалась.

Вырубаю будильник, бегло осматриваю комнату. Прохладно, снова не закрыл форточку. Чего ради батареи так стараются?

Он всегда застилает постель идеально ровно, без единой складки. Никогда не раскидывает вонючие носки, сам гладит рабочие рубашки и готовит завтрак. Даже мне. Но! Не сегодня. Как это я смогла проспать его уход на работу. Обычно встаю раньше, чем он. А в квартире одна остаюсь редко. Даже свои выходные предпочитаю быть где-нибудь типа на подработке. Сейчас же я понятия не имела, чем себя занять, потому что мысль о катке уже не воодушевляла. И про шопинг можно забыть. Готовить? Так продуктов нет, надо купить. Так и денег не шибко много осталось. Оставлю это на Яна. А я как нахлебница. Нет! Как содержанка. Хотя тоже нет. Содержанки, они отрабатывают физической нагрузкой на горизонтальной поверхности, а от меня такого не требуют. К сожалению, что ли.

Как бы изменилась наша жизнь, если бы Демьян начал мной интересоваться в этой самой горизонтальной поверхности? Взгляд невольно падает на стол. М-м-м нет, не выдержит.

Все-таки пойду на каток.

***
Хоккейную коробку залили еще в ноябре, грех не воспользоваться, раз уж выходной. Нельзя, в конце концов, жить на работе. Оглянуться не успею, а мне уже будет тридцать и за плечами никаких воспоминаний, кроме очередного привезенного тела с места преступления.
На удивление и к счастью, на катке народу мало. Я присаживаюсь на скамейку и, сняв угги, натягиваю еще пару махровых носков, чтобы нога совсем уж не двигалась в коньке. В шнуровании я, видимо, потеряла сноровку, если ко мне подошел какой-то «папочка» и предложил свою помощь. Но я и без него справилась.

Встала на лезвия, этакая спортсменка-фигуристка. Вот не помню своего детства, но на коньках я стою, как боженька повелел. Одно я поняла определенно: надо было их сперва заточить, а то как-то неуютно, что ли, вот прямо ступнями ощущаю.

Поначалу, привыкая, аккуратно перемещаюсь по льду. Специально держусь поближе к бордюру. Но обретя уверенность, через несколько минут начинаю наяривать круги, словно мне через месяц на мировой чемпионат по бегу на коньках. И ветер развивает мои волосы, выскочившие из-под шапки, и снег мне в морду, и щеки щиплет, глаза слезятся и… похоже, я сильно увлеклась размышлениями, раз прямо перед собой не заметила широкую спину. Еще и без коньков!

По всем законам жанра я должна была упасть, а меня поднять шикарный парень с голливудской улыбкой, чья собака, какая-нибудь хаски или чау-чау случайно выбежала на лед. Но нет, такого не произошло. За секунду до падения мужчина разворачивается и просто ловит меня.

Экшен! Нет, снова путаю. Романтический кадр!

Мы застыли на льду. Его рука крепко сжалась на моей талии, другая схватила мое запястье, глядишь, треснет. Правая нога у меня с какого-то перепуга просто метнулась в воздух.

Так и замерли.

Момент напоминает фильм "Матрица". Клянусь, я видела, как падающий снег остановился, ровно на то время, пока мы с этим верзилой занимались неприличными вещами, а именно чрезмерно открыто и призывно смотрели друг на друга. Что-то морда мне его знакома.

– Это вы! – вскрикиваю, глядя на ожившего мертвеца, который сразу же меня выпускает из своих рук, и я падаю. – Какого черта вы меня бросаете?

Амбал возвышается надо мной чуть склонившись и продолжает смотреть. Поднять не пытается. Я стараюсь сама, а ноги разъезжаются в разные стороны. Пыхчу, ругаюсь. И даже нецензурно! При этом успеваю рассмотреть его обувь. Старая, не очень годная для носки в начале января. По-моему, я вижу дырку!

– Да помогите же мне!

– Еще чего.

– Пф-ф!

Становлюсь коленями на лед, потом перевожу тяжесть веса вперед, упираясь зазубренными мысками лезвий в тот же самый лед и спокойно поднимаюсь, выпрямившись, как струна, не забыв отбросить волосы за плечи. Этакая львица с грацией таксы.

Кажется, вдоволь насмотревшись на меня, мужик решил удалиться с ледяного пространства. Шагает по нему как Иисус по воде! Даже не скользит. И не тонет, главное, сволочь такая!

– Вы узнали меня? Эй! А ну, стойте. Я сказала, стойте! – хватаю мужика за локоть и, наверное, не надо бы. По-моему, куртка треснула и разошлась по швам. И кому-то это не понравилось. Только вот, пожалуйста, не надо на меня так смотреть, все претензии к производителю! Да и вообще, зря я схватила малознакомого мужика. Чужих и живых мужиков, если и хватать за что-то, то уж точно не на улице, а в интимной обстановке.

М-м-м, чужих все-таки вообще не стоит хватать. Этот индивид на такое не претендовал, и моя заинтересованность ему очень не понравилось.

– Я так понимаю, с вами все в порядке, да? А почему вас из больницы выпустили? Вы же ненормальный, вроде как.

Нет, ну я точно бессмертная, раз говорю такое незнакомцу с лицом убийцы.

Черт, куда я за ним бегу по парку в коньках? Еще и угги оставила. Надо вернуться.

– Из-за вас меня лишили работы! – ору ему в спину. Он даже не обернулся. Может, я ошиблась? Да нет. Точно он. Лицо только живое, посвежевшее.

Чего я вообще злюсь? Человек жив, это хорошо. Подумаешь, на месяц отстранили. Надо этот месяц использовать правильно.

Да! Точно!

Жить с мужчиной, который по документам является моим мужем, а на деле нет – это очень скверно, особенно если учесть, что мой бывший опекун мне реально нравится.

***
Сегодня я превзошла саму себя. Приготовить ужин это вам не труп вскрыть. Здесь нужна и ловкость рук, и терпение, а еще, главное, следовать инструкции и интуиции.

Мясо по-французски в духовке по рецепту из ютуба удалось. Наверное…

Поздно пробовать. С минуты на минуту придет Демьян, которого я ждала с томительным предвкушением. А у меня, кажется, волосы растрепались. Где это чертово платье, ах, вот же оно. Покупалось на корпоратив, куда я так и не попала. Пришло звездное время наряду блеснуть.

– Ну что ж, родненький, от тебя зависит мое дальнейшее будущее. Пожалуйста, сядь на мне идеально, без складочек. И молния чтобы застегнулась. Вот же, блин, рука недотягивается. Ну я действительно как такса с маленькими лапками.

– Тебе помочь?

Вот когда он успел прийти?

Оборачиваюсь и смотрю на Яна, который застыл в дверях.

Е-е-ес!

Я предвижу эмоции на его лице. Блеск в глазах, приподнятые в удивлении брови, раздувающиеся ноздри. Не признак ли это полового влечения?

– Помоги… пожалуйста, – добавляю чуть тише и поворачиваюсь.

Холодные руки касаются моей спины, я сразу же вздрагиваю. Демьян тихо извиняется и, кажется, проводит пальцем по лопатке. Моя грудь начинает вздыматься быстрее, похоже, мне не хватает воздуха. Почему я так сильно нервничаю, когда он касается меня? Ведь раньше… ах да, раньше он меня не касался. Никто так не касался.

– Готово. А ты куда собралась, еще и на ночь глядя в таком коротком платье?

Глаза его опускаются по моим ногам оценивающе, а потом снова поднимаются до уровня моих глаз. Оценил и — ого! – рассердился.

– Никуда. Это я так дома решила ходить.

– Весь месяц?

– Ага.

– В одном платье?

– Знаешь что? Как только оно тебе надоест, ты можешь его с меня снять!

Неловкая пауза.

Я еще никогда не повышала на Яна голос. Да что со мной не то? Ну вот не с этой ноты я собиралась начать наш вечер. Так готовилась к старту, который не удался. Получилось лишь взметнуть брови Демьяна вверх силой слова.

– Прости, не хотела повышать голос.

– Оно красивое. Ты тоже. А я голоден.

Коротко и по существу.

Демьян разворачивается и выходит из моей комнаты, а я плетусь за ним и даже не сразу осознаю, что мужчина проходит в свою спальню и начинает раздеваться. А он даже не обернулся. И очухалась я лишь когда пряжка ремня звонко цокнула.

– Ты что-то хотела? – все-таки повернув голову, смотрит на меня внимательно.

Взгляд не нарочно падает на его голый торс. Без рубашки он абсолютный секси. Я залипаю, глядя на поджарое тело с идеальными кубиками пресса. А спускающаяся в брюки дорожка темных волос, вызвала во мне волну мурашек и тяжесть внизу живота. Углубившись в собственные ощущения, я совершенно прослушала, что сказал Демьян.

– Прости. Я…

Я дура!

Развернулась и быстро зашагала на кухню раскладывать ужин. Руки от волнения затряслись, и я выронила вилку. Главное – постучать три раза о деревянную поверхность, иначе прибежит соседка и просто испортит мне весь вечер.

Вроде все расставила ровно и красиво. Разложила мясо. М-м-м-м! Аромат убийственный. А я голодная с самого утра. Пока готовила, волновалась, а когда переживаю, не могу есть. Но сейчас уже голод заявил о себе.

Ян проходит в кухню как ни в чем не бывало садится за стол и начинает есть. Я присаживаюсь рядом и, наблюдая за мужчиной, пытаюсь на ощупь проткнуть мясо вилкой. Сама же смотрю неотрывно, как Ян погружает сочный кусочек в свой рот, а потом замирает.

Господи, пересолила, как пить дать. Ну почему я раньше не попробовала?

Ладно, скажу, что влюбилась. Простительно.

– Зачем ты мне соврала?

Голос грубый и холодный. Да что с ним не так? Я хотела как лучше. Ужин приготовила, нарядилась как дура последняя, чтобы соблазнить собственного мужа, который на меня нисколечко не смотрит, а вот так вот со мной говорит.

– Я не врала тебе, – голос дрожит, прямо жду, что мужик в меня тарелку запустит.

– Ты сказала, что готовить не умеешь. Или это не ты стряпала, а Галина Ивановна из соседней квартиры?

– Нет, я!

– Очень вкусно, – губы дрогнули в улыбке, и очередной кусочек был отправлен в рот.

Я…я… да я к инфаркту была близка! Зачем он так меня пугает?

Взгляда я более не была удостоена, а когда Ян доел, лишь кивнул в знак благодарности и собрался мыть за собой тарелку. Но я вскочила и попыталась выхватить ее из его рук.

– Я сама помою, ты, наверное, устал после работы.

– Нет, не устал, – тянет на себя эту тарелку, а я, наоборот, на себя.

– Позволь я, – улыбаюсь и чувствую сопротивление. Похоже, посуду мне не отдадут.

– Да какая разница?

Действительно, разницы уже никакой, ибо тарелка падает и с грохотом разбивается об пол. И кто из нас первый отпустил?

Осколки разлетаются по всей кухне, мы с Яном одновременно садимся и начинаем их собирать. Он вдруг резко хватает меня за руку и смотрит. Смотрит на мои колени. Или, может, на трусики? Я не ожидала, что платье задерется.

Резко разжимаю пальцы и роняю собранные осколки. Затем поднимаюсь и делаю шаг в сторону, и было это, конечно, не самое лучшее решение.

– Ай-яй-яй! – вскрикиваю, как только острые осколки впиваются в ногу. От неожиданной резкой боли я вздергиваю рукой и смахиваю рядом стоящую вазу, которая падает прямо на голову сидящего у моих ног Демьяна.

Да что ж это такое?!

– Проклятье! – возопил муженёк и, поднимаясь с колен, схватился за голову.

– Прости, я случайно! Демьян, очень больно?

– Кто бы спрашивал! Не двигайся, а то еще что-нибудь уронишь. Кровь идет, надо твою рану промыть.

– А как же ты?

– Жить буду. Да ничего со мной не случилось. Голова цела, ваза тоже. Давай я отнесу тебя в ванную.

– Нет, я сама дойду!

И, наступая лишь на пятку, иду в ванную. Ян проходит за мной и, надавив на мои плечи, усаживает на край ванны, сам достает из аптечки вату и перекись.

– Я справлюсь, – протягиваю руку в попытке забрать ватный шарик, на что получаю хмурое выражение лица.

– Даже не сомневаюсь, – садится на другой край ванны и берет меня за щиколотку.

– Не надо, – смущенно убираю ногу. Вот ещё этого мне не хватало.

– Обработать нужно. Живо ногу на место.

– Не говори со мной так, я не твоя подчиненная. Я …я… – начала было возражать, но обида взяла свое, и я заревела. Вообще-то не склонна к слезам, но сейчас это было выше моих сил. – Я твоя жена!

Но Демьян тактично пропустил вопли мимо ушей и, невзирая на задранное донельзя платье, положил мою ступню на свою ногу и принялся обрабатывать ранку. Дернуться не позволил, стальной хваткой сжимая щиколотку, а когда закончил, наконец, посмотрел на меня.

– Жена, – сначала усмехнулся, но потом улыбнулся по-доброму.

Мне стало очень стыдно. Все из рук вон валится сегодня. Удивительно, как до вечера дотянула и вообще хоть что-то подходящее приготовила. И все после встречи с этим ожившим. Вся бытовуха пошла прахом. Не такого завершения вечера я ожидала.

– Спасибо за ужин. Жена!

– На здоровье, – отвечаю, отвернувшись.

Демьян встает с края ванной и протягивает мне руку. Пренебрегаю и поднимаюсь сама, полностью наступив на ногу, совершенно забыв, что она слегка ранена. И прямо подскакиваю, пища аки мышь, и впечатываюсь в грудь Яна. Его рука ложится на мою талию. Мне снова жарко до одури, особенно когда расстояние между нами напрочь отсутствует и лицо мужчины находится слишком близко. Вдруг почувствовала еле заметный аромат сигарет. Он что, курит?

Спросить не успела. Он поднял меня на руки и вынес из ванны.

– Будет безопаснее, если я тебя донесу.

Будет... Не спорю. Противиться не стала.

Мне это даже очень понравилось. На всякий случай шею руками обхватила, а когда он мягко меня отпустил на кровать, не спешила их опускать.
Сердце словно бешеное билось прямо об ребра. Что должна делать девушка, когда мужчина неотрывно смотрит в ее глаза? Ну не может же это продолжаться вечно? А по времени будто так оно и было. Пришлось выпустить из захвата его шею и провести рукой по голове.

– Очень больно?

– Не больнее, чем тебе.

– Блин, значит, очень.

– Не очень, – выпрямившись, Ян возвысился надо мной. Он продолжил стоять и смотреть на меня сверху вниз. Есть ли смысл сейчас попросить расстегнуть молнию платья? Не надумает ли муж чего, я же не какая-то там ветреная девчонка.

Мелодия телефона вернула нас на землю. Ян покинул мою комнату и возвращаться не спешил. Кто так поздно ему звонит? Решила выяснить, а по итогу обнаруживаю, что Демьян обувается и накидывает куртку.

– Ты куда?

– Ложись спать. Я скоро буду.

Глава 4

Глава 4

Вот тебе и семейный вечер.

Злости моей нет предела. А может, и есть! И этот предел называется Демьян. Просто так взял и сбежал. Я, конечно, более чем уверена, что на работу, ибо это случается постоянно. Но я впервые чувствую к нему раздражение со злостью на периферии и готова запустить в мужчину что-нибудь эдакое. Ваза, упавшая ему на голову, не в счет!

Ну что я хочу? У него вся жизнь – работа. Я ведь и сама мало чем отличаюсь. До временного отстранения только и рада была переработками, лишь бы не торчать в домашних четырех стенах.

Свободное время девать было некуда. Только в работу. Подруг у меня немного. Я сама и та девчонка, что в зеркале отражается. Ну, еще наша уборщица Лидия Петровна. И анатомический экспонат в коридоре. Но он мужчина. То есть был когда-то. Короче, круг друзей у меня маленький и специфический.

Задираю ногу и смотрю на заклеенную пятку. На пластыре глупый желтый смайл, который улыбается мне, словно специально, с издевкой.

Вот, Анька, смотри, никчёмная ты девица. Живешь с мужиком столько лет, а он на тебя нисколечко не смотрит. Не уродина ведь. Миловидная. И волосы густые, не секутся. И фигурка, и грудь – что надо. Мало ему? Может, он пышных любит, и я зря не ем булки?

Сдираю желтую липкую паскуду. Кровь вроде бы не идет и на том спасибо.

Осталось снять платье, только вот рядом уже нет Яна, который смог бы мне помочь. Закалываю длинные каштановые волосы крабиком и долго смотрю на свои уши в раздумьях, снимать ли мне гво՜здики. Спать в таких неудобно, но они так красиво на мне смотрятся, кажется, когда Ян придет, все же обратит на них внимание.

Ладно, оставлю. Да и с платьем не буду мучиться. Подожду его немного.

Через некоторое время зазвонил телефон. Я более чем уверена, что это Ян. Так и слышу в ухо: «Не жди меня, вернусь завтра», но на дисплее Илья Сергеевич. Само начальство, да еще и столь поздним вечером. Никак не справляются там без меня. Завершился мой отгул?

– Здравствуйте, Илья Сергеевич.

– И тебе быть здоровой. Разбудил?

– Нет.

– Ты давай это, собирайся быстренько, там машинка за тобой сейчас приедет.

– Куда это? Да еще и на ночь глядя?

– Работать, детка. Не зря наш город в десятке криминальных.

– Опять трупы в озере?

– В парке.


***
Ну если приехал следственный комитет, значит, дело очень серьезное. Убийства – это не всегда интересно. Удар острым предметом, разборки по пьяни, стрельба. Банально и скучно. А вот одновременно погибшие в парке несколько человек – уже серьезное происшествие. Собрать хронологию событий порой достаточно трудно, но достойно внимания не только следователей, но и всей группы судмедэкспертов, тем более, сегодня мы имеем дело не с простой смертью и не с обычным убийством.

– Красотка, а ты уверена, что оделась достаточно тепло? Минус двадцать как-никак. Или тебя со свидания выдернули, м? – двигает меня легонько локтем в бок молодой следователь. Вот не помню, как его зовут, но наличие желтизны на зубах и неприятного запашка изо рта говорит, что паренек злоупотребляет не только сигаретами.

– Сходи-ка к гастроэнтерологу. Это тебе совет врача, к которому ты захочешь попасть в последнюю очередь.

Мороз пробирал до трусов, а я даже не додумалась хотя бы лосины надеть. Накинула длинное пальто, в угги влезла и помчалась. Да хоть в полотенце и из душа! Работа ждать не будет.

Повсюду машины, мигалки, местами столпились люди, а латексные перчатки прилипли к коже.

– А вы еще кто? – полицейский с пивным брюшком, отекшей мордой и красным носом поправил меховую шапку и закрыл мне проход. Конфисковать бы эту шапку. И куртку. Бррр.

– Судебно-медицинский эксперт.

– Кхэ.

– И вам не хворать. Разрешите пройти.

– Детям спать положено в это время, иди отсюда. Эксперт, блин. А ножки-то, – присвистнул он, – ничего такие. Мож, ты это, на работе была здесь. Сколько стоишь?

Вот же свинья.

– Пропустите её. Ань, чего примерзла к месту, шагай.

– А мы знакомы, что перешли на ты? Не припомню, – отвечаю другому мужчине в форме и прохожу за желтую ленту, нарочно задев локтем руку толстопуза. Явно кто-то из следственно-оперативной группы. А где тогда Демьян?

***
Подхожу к телу. Видимых следов насильственной смерти пока не наблюдаю. Кровь отсутствует. Ножевых, огнестрельных нет. Больше и не понять, из-за легкого снежного налета да зимней одежды. А вот затылком чую, как за мной стоят не меньше троих мужчин. Им тепло, мне не очень.

А где-то пахнет вкусным кофеёчком.

Аня, сосредоточься.

– А сколько всего тел? – спрашиваю, аккуратно продолжая осмотр некогда живого мужчины. Присаживаюсь рядом с головой, исследую на удары. Ничего. Травма черепа исключена. Во всяком случае, физическая. Ни подтеков, ни гематом, ни торчащих предметов. На ощупь ничего подозрительного не выявила. Поехали дальше…

– Тринадцать. Чертова дюжина. Может это ритуал какой?

– Чушь не неси, – говорит кто-то грубым прокуренным голосом. – Суд-мед-экс-перт, – хмыкает он. – У вас все такие в Центре работают?

– Какие, такие, ка-пи-тан? – передразниваю дядьку. Взрослого такого, серьезного. Еще бы. Чего веселиться-то на месте преступления. Хотя кто-то умудряется.

– Старший следователь, кхм, Владимир. Ну, красивые. В коротких юбках.

Что-то не припомню я таких следователей. Уж больно много их стало.

– Приезжайте, Владимир, и узнаете.

– А вас как звать?

Похоже, следователя Владимира сейчас интересовала больше моя задница, чем тринадцать жмуров под Рождество. Хорошо ребята работают.

– Призвать меня могут лишь мертвые. Где трупы, там и я, следователь Владимир.

– Да ладно тебе, ну.

– Анька она! – вякнул один и я оборачиваюсь, хрустнув позвонком. Жаль, что этот хруст не в шее болтуна.

Подбешивает, что все меня здесь знают, а я никого!

– Вы топчите, возможно, место преступления, – шиплю сквозь замерзшие зубы. – И для вас я не Анька, мое имя Анна. Беснова Анна Андреева.

– Беснова. Хм. Ты сестра Беснова Дёмы, что ли?

– Я его жена, что ли.

Полудурки. Мать вашу. Где мой скальпель. Такое чувство, будто я одна здесь работаю, а остальные юлой на месте крутятся.

Встаю и подхожу к лежащему рядом с осмотренным.

О-о-о, а это уже интересно. Ибо, раскрыв веко и засветив фонарем в заплывшие глаза, я заметила нечто торчащее в глазном яблоке. А это могла быть частичка орудия убийства.

– Где мой чемодан? Принесите кто-нибудь.

Как только мне протянули чемоданчик, достаю пинцет и пакетик для улик. Аккуратно вынимаю инородку, кладу в пакетик и протягиваю неизвестно кому.

– На экспертизу.

Из-за частой вспышки камеры рябит в глазах и начинает болеть голова. Еще и руки замерзли так, что трясутся. Роняю пинцет в снег, и нервозность подскакивает, ударяясь макушкой о границу терпения. Отвлекаюсь, когда вплотную подходит криминалист с фонариком на лбу.

– Посветите мне, пожалуйста, я пинцет уронила, а то мой фонарь, похоже, приказал долго жить.

– Конечно. Вы шикарно выглядите, у вас свидание?

– А разве не видно? Вот с этим симпатичным мужчиной. Только досадно вышло. Я опоздала, а он взял и… замерз. Короче, вы и сами видите, не дождался, бедолага. Как и все остальные. Так, а это еще что?

– Что там? – криминалист наклоняется, я как раз нахожу упавший инструмент и им же отодвигаю язык.

– Во рту, кажется, монета, – вытаскиваю медяк и демонстрирую парню, тот охотно протягивает маленький пакетик и с интересом смотрит на меня.

– Гляньте еще, вдруг там завалялись ключи от мерса, – усмехаюсь и с трудом убираю с лица улыбку. – Что за монета, интересно. – любознательный какой попался.

– Я не археолог.

– Спорно. Те из песков достают останки, а вы из снега.

– Тогда им можно позавидовать. Берите как улику, может быть, это связано с убийством, – протягиваю пакетик и снова смотрю на тело, а точнее, ему в рот. Действительно, вдруг там еще чего?

– Все-таки считаете — убийство?

– Для самоубийства как-то скучно.

– Тогда остается вопрос, как?

– А это мы узнаем после вскрытия. Так… отсутствие дыхания, пульса и сердцебиения, рефлексов со стороны роговицы и зрачков. Мышцы шеи сжаты. Лежит приблизительно час.

– Меня, кстати, Андрей зовут.

– У нас здесь место преступления или бюро знакомств? – поднимаю на него взгляд. – Анна.

– А я знаю.

Еще один…

– Мы раньше встречались?

– Нет, я здесь недавно, перевели с другого участка. Коллеги вас знают. И часто про вас говорят. Но только хорошее! – спешит добавить, а мне с трудом верится в его откровенность. Я не шибко жалую сотрудников ОВД и МВД. Может, потому что они всегда нас, медицинских экспертов, торопят в работе.

А здесь нельзя спешить, любая деталь может указать на развитие ситуации. Вот сейчас наверняка кто-нибудь подойдет и спросит, узнала ли я, кто убийца и отчего все смерти. Хотя я даже не всех еще осмотрела. А где вообще остальные эксперты? Боюсь, живой я до тринадцатого не дойду.

Оборачиваюсь и смотрю на Андрея, щуря глаза. Он выключает фонарь и отвечает на мой взгляд, но приветливее, чем я.

– Как-то они странно лежат, – убираю пинцет и закрываю чемодан. Снимаю перчатки, точнее, сдираю их с замерзшей кожи, утилизировав в свой же карман под пристальным взглядом голубоглазого криминалиста. Руки, впрочем, оставляю там же, пока не отвалились от холода. – А кто тела нашел? Еще народу вокруг много собралось, может, среди них убийца.

– Все-таки считаете, их убили?

– Тринадцать тел в парке рядом друг с другом. Массовый инфаркт, тромбоз или отравление. Идей много. А покажет все вскрытие. Давайте еще одного посмотрим. Когда остальные эксперты приедут? И почему здесь парамедики?

– Может, для того, чтобы помощь оказать вам, если потребуется?

– Я слишком хладнокровна и обморожению не подлежу.

– Стервозность греет? – широко улыбаясь, поиграл бровями. – Или платье?

– У всех язык чешется подцепить мой сегодняшний вид, – сама уже усмехаюсь, причем нервно, ощущая, как снег засыпается мне в угги. – Глядите-ка, – надев новые перчатки присаживаюсь рядом с телом и приподнимаю рукав покойника. На ладони красуется отпечаток звезды и не абы какой, а той самой, сатанинской. И рисунок уходит выше. – Это даже не тату.

– Похоже, паяльником поработали.

Делает несколько фото с разных сторон, пока я интенсивно двигаю пальцами в сапогах вспышкам в такт.

– Интересно. Сатанисты под Рождество. Может, это жертвоприношение? Или же Господня кара.

Смотрю на него как на слегка умалишённого и нетрезвого.

– Кара? У тебя что, Новый год из крови не выветрился ?

Ну и как с такими прикажете работать? Где-то там, возможно, серийный убийца, а он мне про кару Господню. Кретин, прости, Господи, как есть кретин.

– Суровая Господня кара перед Рождеством — это замерзнуть в парке. Хочется сказать, что это алкаши, но я буду профессионалом и все же дождусь вскрытия. Вдруг запрещённые вещества обнаружим, которые вызвали обширный инфаркт. Хотя не вдруг, а скорее всего. Ну у кого-то уж точно.

– Или же это настоящий ритуал, и они пытались кого-то призвать. Наверное, Сатану.

– А пришла я. Еще и в платье.

В нашем городе все возможно. Куда ни плюнь, везде мистика. Но я же не настолько сумасшедшая, чтобы и вправду придавать происходящему сверхъестественное значение. Вы мне еще бабайку подсуньте или полтергейста.

***
Для дальнейшего выяснения все тела были погружены и отправлены в Центр судебно-медицинской экспертизы. Сектанты—оккультисты балуются. У кого Рождественские Святки, гадание, у кого-то жертвоприношение. А у меня сна ни в одном глазу и сущее любопытство ехать за машиной экспертов или же вместе с ними до утра копаться в наших интересных телах в поисках разгадки. Конечно, я не ожидаю сверхъестественных открытий. Скорее всего, в крови обнаружим запрещенное вещество, которое привело к тромбоэмболии, а может, что-то другое. Пока не поеду – не узнаю. А завтра из третьих уст слушать уже неинтересно. Так что да, надо ехать.
И только я выбрала фургончик, в которой можно подсесть, как вдруг кто-то меня схватил за руку и потащил в другую сторону.

– Вещи в стирке, да? Ань, как маленькая, – Демьян заталкивает меня на переднее сиденье своей машины, врубает печку на полную и газует домой.

– Да не успела я одеться. Позвонили, сказали живо ехать, машина у подъезда ждала. А ты бы мог мне сообщить, куда едешь, когда уходил.

– Сам не знал, куда направили.

– Ну да, – посмотрела на него саркастично и вытянула руки поближе к печке. Демьян неожиданно схватил мою кисть и сжал пальцы, не отрываясь от дороги.

Сердце пропустило несколько мощных ударов прямо об ребра. Еще никогда в жизни я так быстро не согревалась.

Глава 5

Глава 5

– Почему ты мне не сказал, что едешь на место происшествия? – Демьян игнорирует мой вопрос и продолжает молча вести машину, сильно сжимая руль. Ну конечно, разве муж когда-то отчитывался передо мной? Нет. Да это и очевидно. Куда еще он может сорваться. Не к любовнице же, а на работу. Хотя убойный отдел, чем не любовница? Еще какая.

Ах! Вот же гадство! А вдруг у него там работают красивые девчонки, вроде меня, но не в белых халатах, а в голубых блузках, черных юбках, и с внушающим пистолетом, выпирающим из кобуры?

Впрочем, не «вдруг», а точно… точно они там работают! Конечно, не такие красивые, как я. Куда им до меня, но все же. Пистолет определенно повышает градус сексуальности больше, чем девушка со скальпелем и сердцем в руке. Такая разве что у серийного маньяка вызовет интерес.

Поворачиваюсь и смотрю на Демьяна. Неужели у него и впрямь роман на работе?

Мужчина за рулем серьезен и сосредоточен. Брови у переносицы иногда подрагивают и уголок губ дергается. А у меня сердце заходило ходуном, отбивая по ребрам. Я действительно ревную?

– Ты нервничаешь? – подозрительно прищурившись, спрашиваю у Яна, не сводя с него глаз. О чем же он думает?

– Ты должна беречь себя, – тяжело вздыхает и поворачивается, чтобы взглянуть на меня всего лишь секунду.

– Со мной все в порядке. Ян, а мы что, домой едем?

– Не мы, а ты. Я тебя везу домой.

– Да ты с ума сошел?! Там такое дело! Вези меня в Центр! Не хочу завтра узнать все из новостей. Яндекс всегда опережает всех.

– Я так понял, твое отстранение аннулировано? – киваю в ответ. – У тебя еще знаешь, сколько таких дел будет? А сейчас поздно, думаю, они и без тебя разберутся.

– А ты вернешься на работу? – теперь кивает он. Мне совсем это не нравится. – Если ты поедешь на работу, значит, и я поеду.

– В таком виде?

– А что не так с моим видом? Я прекрасно выгляжу. К тому же мы все переодеваемся, если ты не в курсе. Или думал, судмедэксперты проводят вскрытие в домашних тапочках и трико?

– Ты в вечернем платье, которое ноги не закрывает даже наполовину.

– Я же говорю, что переоденусь там. Если отвезешь меня домой, я вызову такси и уеду сама, – молчит, ничего не отвечает. Смотрю в окно и понимаю, что не домой едем. Похоже, действительно везет меня в Центр. – Демьян, у тебя кто-то есть?

– Что?

– Говорю, у тебя есть девушка вне дома и работы? Ты с кем-то встречаешься?

– О чем ты?

– Я говорю, ты с кем-то спишь?

Посмотрел на меня, улыбнулся и снова взгляд перевел на дорогу, пробубнив что-то себе под нос... Улыбочка такая лукавая, будто ему было жизненно необходимо меня позлить. Что ж, у него это удалось!

– Ты прекрасно знаешь, с кем я сплю.

Что, блин???

– С кем? – пискнула возмущенно.

– С открытой форточкой.

– Ты дурак.

– Дураки в убойном отделе не работают. Все, привез. Я заберу тебя, только позвони мне, как закончишь. Поняла?

– Нет, буду автобус ловить в пять утра. Да позвоню, конечно.

Выбегаю из машины и направляюсь к дверям судебно-медицинского Центра, который не знает ни перерывов, ни выходных. А ночь так вообще самое лучшее время для работы. Убитых горем родственников меньше. Сегодня их нет совсем.

***

– Илья Сергеевич, вы здесь? – пока иду по коридору, расстёгиваю пальто и улыбаюсь, глядя на своего начальника. Единственный, кто не обратил внимания на мой внешний вид, это он. Предел моих мечтаний. Главный судебно-медицинский эксперт, доктор медицинских наук, да и вообще зачетный мужик. Еще когда училась в школе, читала его труды. Кто же знал, что жизнь будет так благосклонна и сведет меня с ним так тесно.

– Где ж мне еще быть. Ты чего, кстати, приехала?

– А я что, до сих пор отстранена? – рука остановилась на последней пуговице. С таким трудом их расстегнула замерзшими пальцами, застегнуть вообще не выйдет. – Я думала, вы меня вернули.

– Видела бы ты сейчас свое лицо. Ладно, переодевайся и иди, нас немного, но мы все в тельняшках. В том смысле, что в халатах. И белых.

– Сергеич! – подбегает один из сотрудников. Приветливо мне улыбнувшись и окинув меня заинтересованным взглядом, переключает внимание на начальника. – Надо отправить на экспертизу вот это.

Пристально смотрю, как пакет с уликой передается шефу.

Ботинок? О, на подошве, кажется, кровь. И если это ботинок с одного из найденных тел, то странно. Ведь крови нигде не было. Мы бы это заметили.

– Ну раз надо… так, Анна, ты еще здесь? Марш работать.

– Так точно, босс.

***

– Что вы видите? – спрашивает у меня старший медицинский эксперт, глядя на мою открытую грудь, пока я спешно застегиваю халат.

Может мне задать ему тот же вопрос?

– Безжизненные тела в количестве тринадцати штук. Мужчины. У одного из них была найдена во рту монета неизвестного датирования. Криминалисты забрали. В глазу также было обнаружено инородное тело. На руках рисунки, похожие на руны или что-то в этом роде. Но это только у одного, остальных не я проверяла. А где, кстати, все?

– А вам мало меня и этой чертовой дюжины? Вы ненасытная.

– Ага, как тот маньяк, который устроил интересную зачистку.

– Считаете — это убийство?

– Скрытое. Наверняка в крови что-то обнаружим. А результаты токсикологического исследования?

– Милая, какие результаты, мы их даже раздеть не успели.

– Вы предлагаете это сделать мне?

– Ну не мне же мужиков раздевать. Не скромничай, уверяю, они будут рады. Сопротивляться точно не станут, но если начнут приставать, зови.

Вот же блин! Не думала я, что первый мужчина, которого мне придётся раздеть будет не очень живой.

Глава 6

Глава 6

– Демьян? А ты что здесь делаешь?

– Мы пришли взглянуть на тела.

– До завтра никак нельзя было подождать? – ворчливо говорит Иван, поправляя оправу очков.

– Мы? – смотрю на мужа, потом перевожу взгляд на рядом стоящую девушку.

– Это Даяна, она работает в нашем отделе.

Кем, черт подери? Моделью?

Высокая и стройная брюнетка с белоснежной кожей. В укороченной куртке «авиатор», которую мне Демьян не позволяет носить зимой. Потому что, видите ли, такая одежда, по его словам, от наших суровых морозов не спасает.

На девушке высокие до колен черные сапоги на шнуровке, которые очень бросаются в глаза. Еще и каблук. Кто носит каблуки в снег, мороз и гололед? Я ношу, но ее каблук знатно выше.

Пирсинг в носу и до черта, где еще. Несколько маленьких колец в ушах. Ну просто клад для металлоискателей.

Со всей суровостью своего вида улыбнулась она мне достаточно смущенно.

– Очень приятно.

– Анна и мой коллега, проглотивший язык, старший судмедэксперт Иван Васильевич, – который скоро поменяет профессию на экстрасенса, последнее я уточнила уже мысленно.

Иван обольстительно сверкнул винирами и протянул две пары бахил.

– Не знала, что такие юные особы работают здесь.

Я неожиданно для себя напряглась. Ее голос был странным. Слишком слащавым, чарующим. Вон Иван уже по стенке сползает и слюна стекает прямо на халат. И даже Демьян, всегда чрезмерно холодный в своих человеческих чувствах, посматривает на девушку как-то иначе. Как не смотрит на меня.

– Для меня, признаться честно, тоже сюрприз, что такие красивые девушки работают в убойном отделе.

– Да что вы, мне даже оружие не доверяют. Я всего лишь консультант.

– И кого же вы консультируете?

– Убойный отдел, – встревает Демьян. – Мы посмотрим?

– Пожалуйста.

Приглашаю пройти в прозекторскую. После того, как оба натянут чехлы на обувь.

– Даяна, взгляни

Девушка кивает и, поправив бахилы, подходит ближе с опаской, как будто боится, что кто-то из мертвых неожиданно очнется. Я вот, кстати, теперь без тщательного осмотра скальпель в руки не беру. Перевожу удивленный взгляд на Демьяна, мол, какого хрена ты привел девчонку, которая боится подойти к трупам? И что она такого интересного может сказать, чего не знаем мы и наша лаборатория?

– Эти отметины — явные следы ритуала, которые распространены у виккан, сатанистов, даже у фанатичных христиан и католиков. Знаки несвежие, – говорит она.

– Мы знаем. Им около двух недель. Возможно, чуть больше. Смерть наступила от передозировки.

– Многие практикующие используют специальные вещества, чтобы покинуть свое физическое тело и выйти в астрал для связи с потусторонними силами.

– Могу с уверенностью сказать, что физическое тело они действительно покинули. Я так понимаю, шайка оккультистов решили, что колядовать немодно, поэтому лучше торчать в Рождественскую ночь? – сообщаю, глядя на девушку. Вижу, что ей мой ответ не нравится. Кажется, она хочет мистическую развязку, которой от меня не дождется. От Ивана, надеюсь, тоже. Хотя этот-то может ляпнуть нечто из ряда вон.

– Это ритуальные рисунки, сделанные в праздник Йоль, который проходил двадцать второго декабря. Зимнее солнцестояние. Шабаш продолжается тринадцать дней.

– И что?

– Многие любители оккультизма по-разному видят дальнейшие события и стараются на них как-то повлиять. Кто-то свято верит, что в течение тринадцати дней готовится кровавое пиршество. Как только завершится Йоль и последующие тринадцать дней, в мир может войти зло, которое пробудит беды, например, во՜йны, катаклизмы или еще чего.

Остановите поезд, я сойду…

– Не хватало нам «еще чего». Оно звучит более зловеще, чем все остальное, – вклинивается Иван с ярым любопытством. И еще неизвестно, что конкретно старшего судмедэксперта так интересует: девушка или ее теория магического заговора.

Очень бы не хотелось затрагивать военные и политические темы, это здесь неуместно, но так и напрашивались свои пять копеек.
Мне еще пришествие дьявола не хватало!

– То есть, по-вашему, – мысленно отсчитываю тринадцать дней с Зимнего солнцестояния. – Четвертого января в мире пробудилось зло?

– Скорее, было пришествие, которое мы еще не заметили. А это, – указывает на тела, – последствия и подготовка к дальнейшему важному празднику. Рождеству.

– Хотите сказать, Иисус желал вечеринку с бензодиазепином? Да и вообще по старому календарю Рождество двадцать пятого декабря.

– Дело не всегда в дате, а в том, какое значение люди ей придают. Эти ритуальные круги на животе говорят, что люди перед нами были принесены в жертву. Вполне вероятно, это был их осознанный выбор. Зло не может войти в мир без жертвы, а добро не может победить зло без жертвы.

– Правильно, в данном случае осознанный выбор – это самоубийство. И с чего вы вообще тогда взяли, что придет, или уже пришло зло? Может, эти жертвы во имя добра и зло повержено?

– Вы не понимаете, – смотрит темными глазами в мои. – Это не прекратится, а только увеличится. И это надо остановить.

– Надо, но при чем здесь судебно-медицинский отдел? Поимкой дилеров мы не занимаемся. Это не в нашей компетенции, и слава Богу, – смотрю на Демьяна, потом плавно перевожу взгляд на тело.

– Вы специалист по оккультным наукам? – спрашивает Иван и девушка кивает. – Тогда взглянете сюда. Это сигиллы, я прав?

– Да, сигиллы, магические печати. Ими можно и демона поработить, – я усмехнулась, глядя на Демьяна, но тот серьезный, словно верит в эту чушь. – И ангела призвать, и судя по количеству сигилл, предполагаю, что призывали они…

***
– Сатану? – спрашивает док на опережение, а я уже рот ладонью прикрываю, чтобы не заржать в голос. Новый год гуляет по крови у кого-то.

– Хуже, – отвечает Даяна, девушка с глубоким печальным взглядом.

– Что же бывает хуже Сатановича? Коллекторы? Налоговая? Неработающий ВПН? Консультанты с каталогами Орифлейм?

– Всадники Апокалипсиса.

– О-о-о-о.

– Мор, Война, Голод и Смерть, – говорит на полном серьезе.

Спокойно, Аня, смеяться не разрешается. Тема-то глобальная.

– Это вы про ковид, которого уже нет?

– Нет, это я про войну, которая есть.

– Я напомню, что это Центр судмедэкспертизы, и расскажу вам интересные, не мистические, а анатомические, физиологические факторы, которые прольют свет на ситуацию.

И раз Иван подозрительно молчит, разглядывая Даяну, я сама поясню, что нет здесь ничего мистического.

– Запрещенные вещества подавляют активность центральной нервной системы. Даже жесткий психотропный препарат бензодиазепин, который, кстати, найден в крови всех почивших, замедляет основные функции организма. При передозировке повышается концентрация двуокиси углерода в крови, таким образом тормозится реакция дыхательного центра в стволе мозга. Снижается частота дыхательных движений, усиливается гипоксемия. На понятном языке, это когда в крови резко понижается кислород по тем или иным причинам. В имеющемся случае вызвано препаратами. Дальше следует брадикардия. Это когда замедляется частота сердечных сокращений до менее чем шестидесяти ударов в минуту. Из чего мы делаем вывод: эти люди умерли не сразу, – смотрю на Ивана в надежде, что он хоть как-то поддержит, а то моим словам, кажется, не очень-то и доверяют. Коллега тем временем кивает как болванчик, глядя на Даяну. – По какой-то причине они находились в этом парке. Вполне вероятно, искали закладку, или дилера дожидались, на опережение подкаченные дрянью. Но мороз сыграл злую шутку. Организм – система умная и прошаренная. Здесь и холод, и вещества. Что делать? Надо и дрянь пытаться вывести и как-то согреться. И чтобы не тратить много энергии, ЦНС всех вырубила и бахнула адреналинчику в кровь. Доза препаратов в организме каждого на удивление плюс-минус, но одинаковая. Поэтому все умерли приблизительно в одно время, но далеко не мгновенно. Они еще лежали в сугробах. Живые, явно неготовые к подобному повороту. Суровый мороз нашего города сыграл свою роль. Началось переохлаждение. Организм не ожидал такого завершения. Пытаясь вывести один яд из крови, другой блокировал систему, забывая, что у холода свои планы на этот счет. Гипотермия. Мозг посылает знаки внимания сердцу, мол, включайся на все сто. Мы уже мерзнем! И тогда сердце начинает хреначить с бешеной скоростью, разнося кровь с примесями по организму, и в каждый орган с удвоенной, а то и с утроенной скоростью. Происходит сбой терморегуляции. Иногда люди, получившие переохлаждение, могут в какой-то момент начать раздеваться. Так, с некоторых были сняты куртки. Началась гипертермия, чувство жара внутри из-за резкого расширения подкожных сосудов. Поэтому... – подхожу к телу и указываю на еле видимый кровавый подтек на фоне оккультных знаков, – поэтому появляются такие рисунчатые полосы, возникшие из-за лопнувших капилляров. Сердце — это центральный насос, который качает со всей мощью кровь, полную всякой несусветной дряни. И в какой-то момент оно останавливается. Любой насос при чрезмерно повышенной работе сгорит. Эти препараты действуют как сильнейшие стимуляторы на увеличение количества дофамина, адреналина, серотонина. Возникает гипервозбуждение ЦНС, вследствие чего состояние эйфории. Большие дозы оказывают местно-анестезирующее действие, блокируя каналы в периферической нервной системе. Умирали они безболезненно, пребывая в экстазе, пока весь организм отчаянно боролся за жизнь. Избыток адреналина способен спровоцировать спазмы, обморок, после, к примеру, сердечный приступ на фоне оторванного тромба. Так что ни злой дух, ни Сатана и уж тем более не всадники Апокалипсиса лишили их жизни. Они сами. А дурачков на свете много, которые хотят увидеть то, чего в действительности деле нет, и выбирают для этого разные способы. Но есть только наука и все объяснимо. А прекратить это можно, уменьшив распространение запрещенных препаратов. Надеюсь... – встав напротив мужа, снимаю перчатки и, не отводя от него взгляда, бросаю их в урну, попав точно в цель. – Следователь Демьян Беснов, если я ответила на все интересующие вопросы, мы можем поехать домой.

– Едем. Переодевайся, мы подождем тебя в машине.

Мы? Что значит «мы»?

Глава 7

Глава 7

РАЙД

Обычно мы не ощущаем боль, а только ее приносим. Но где-то земля надломилась, если я чувствую холод, от которого губы высохли и потрескались в кровь. Ступни, горящие так, будто я прошел по всем углям ада босиком, а голова испытывает муки и страдания от шума, звона, раскола внутричерепной коробки. Ну не мог же я так нажраться!

Или мог?

Подрываюсь с неизвестной мне жесткой постели. Все вокруг белое и в глаза ярко светит солнце. Я что, в раю? Когда успел? Так, погодите, в раю постелей нет, железных уж точно. Ровно, как и таких красивых девственниц. А вот эта, в белом халате, и есть она, та самая девственница. Нет, ангел божий. Над головой светит нимб, белое одеяние и нож в руке.

Так, погодите, нож? С каких пор ангелы такие кровожадные? Или когда мы успели дойти до таких сексуальных игр, которые включают в себя препарирование?

Ангел смотрит на меня удивленно, широко раскрыв глаза. Я поражен не меньше и пытаюсь защитить руками самое уязвимое место.

Слова Бога высечены в мыслях кровью сына его, что никогда ангел сокрушимости, справедливости и возмездия не может прикоснуться к ангелу спасения, ибо в этом его погибель и свержение с небес, потеря божьего благословения и ангельского чина. Только этот ангел спасать меня явно не собирался.

А дальше ничего не помню. Снова бездна. Бесконечно падаю, падаю и падаю.

Морфей, будь ты проклят.

Просыпаюсь уже на мягкой кровати. Все по-прежнему белое. Райские локации меняются, как и грешные девственницы перед моим взором. Не могу пошевелиться, тело тяжелое, словно небо Ада. Запахи противные, как в канализациях столицы преисподней! Что-то активно держит меня в объятьях полусна. Проснись, Морфеем соблазненный Всадник Ада! Стряхни остатки странных снов! Пусть разум кофейком взбодрится и разыщет много матерных слов во всей этой сумасбродной ситуации!

– Что. Вы. Делаете? – голос осипший, а руки дрожат. Когда вижу, как существо в белом халате, имя которой женщина, подносит ко мне шприц, я словно конь, взбрыкиваю. Точно, конь! – Где мой конь?!

– Успокойтесь. С вами не было коня. Может, вы про машину? Не переживайте, найдется.

Это исчадие ада, змея-искусительница с пятым размером, стерва с крашеными глазами и красными ногтями говорит сладко и елейно, усыпляя мою бдительность.

Во имя всех войн на Земле и в Преисподней – не отдаваться ей!

В смысле: не поддаваться!

– Мой красный конь! Я убью вас всех, если вы с ним что-то сделали! – толстая раскаленная игла входит в мою руку и неизвестная жидкость проникает в тело, моментально распространяясь по венам, отравляя весь организм. Меня накрывает слабость, я не могу сопротивляться. – Это все какой-то дебильный сон. Райдер! Проснись! – бормочу, а потом, собрав силы, ударяю кулаком по своему лицу. Боль слабая, но слегка отрезвляющая. Надо еще… еще ударить себя, тогда я точно проснусь, и весь этот кошмар прекратится.

– Ох, не бейте себя по лицу!

– Проснись, я тебе говорю! – ору сам себе, видя, как девственницы в белых халатах растекаются перед моим взором в одно большое светлое пятно.

– Санитары! Срочно в семнадцатую палату! Пациент наносит себе травмы!

– Это все мой брат, Морфей, я убью его…убью. Я горю, мне жарко, черт. Я не понимаю, что со мной, – пытаюсь встать, но несколько женских рук прижимают меня к постели. Все мои сопротивления бессмысленны. Не понимаю почему. – Где девушка, где она?

Где тот ангел?

– Это не Морфей, это морфий. Успокойтесь и отдыхайте.

Снова проваливаюсь в сон, который стекается в одну бессмысленную картинку. Она передо мной. Темные волосы на плечах, светлая кожа, белое платье. Облик ее освещает Божья милость и благодать. Никогда не видел ничего совершеннее и прекраснее её…

Пик…пик…пик…пик…

Открываю глаза. Темно, только немного светлых лучей проникают в пространство. Писк извне раздражает не хуже бесов, поэтому я даже нахожу в себе силы подняться и выдернуть из своей руки иглу, через которую мерзкие люди отравляли мой организм.

Значит, так вы решили избавиться от Всадника Апокалипсиса Войны и Разрушения? Никчемные! Ничто не может меня убить! Ничто и никто…

– Да чтоб вас! – падаю с кровати. Ноги разъезжаются на ледяном полу, но я нахожу в себе силы отважно подняться, а потом и бежать, украв чьи-то обноски.

Чтобы я, Райдер Всея Пруси столицы Ада ходил в человеческих лохмотьях?

Впрочем, выбирать не пришлось. Когда на улице такой мороз, что активно бил меня по голой заднице, словно плеткой. Обычно это делаю я, бью за непослушание лицемеров и негодяев или грешных девиц за хорошее поведение, что, кстати, им нравится. И мне, на минуточку, тоже. Я ведь это делаю нежно и с любовью, но разгуливать голым в минус там, где ничего не видно, кроме снега – нет уж, спасибо, хоть крестите, но не стану.

Удрав из неизвестного дома и скрывшись за углом, натягиваю украденные штаны, куртку и ботинки. Смотрю на табличку заведения, куда меня занесло:

«Экстренный приемный покой Областной клинической больницы».

Спалю к чертовой матери это покойное место, как только найду коня.

***
АННА

Пока ехали домой, в машине царило тихое гнетущее молчание. Девчонка сидела сзади, Ян сосредоточенно смотрел на дорогу, не испытывая никакого чувства дискомфорта, которого он, вопреки всему, лишен, а вот я вся извелась и мечтала уже побыстрее приехать домой. И чего я хотела больше, спать или же распрощаться с девицей, от которой буквально затылком чуяла неприятную ауру, не знаю.

Блин… ну какая еще аура?! Не хватало мне поверить во всю эту чепуху!

Уставившись на ночной город, не сразу поняла, что приехали мы не к дому. Точнее, не к нашему. Демьян и Даяна вышли из машины и, похоже, молчаливыми взглядами что-то пытались обсудить. Потом муж довел ее до подъезда, а я заметила, как на мгновение Ян положил свою руку девушке на спину.

И что это сейчас было ?

Ничего не сказав, Ян занял водительское кресло и плавно тронул машину. Мы по-прежнему молчали до самой квартиры.

– Ты с ней спишь? – теряю терпение, так как внутри все скребет.

– С кем?

– С открытой форточкой! – не удержавшись, передразниваю.

– Мы вместе работаем, а ты что ревнуешь? – в голосе тотальная серьезность и я даже не могу понять, так ли это на самом деле? Я не про ревность.

Но да, черт побери, как оказалось, я ревную. Это для меня неожиданная новость. Ровно, как и Даяна в жизни Яна. Сейчас, смотря на мужа, не могла понять: он серьезен, потому что серьезен всегда и нет у него ни с кем отношений, кроме как с открытой форточкой? Или он серьезен, потому что да, у него с ней отношения и с улыбкой на лице он такое заявлять уж точно мне не будет.

– Не приводи ее домой, – смотрю на него испепеляющим взглядом, а он словно не понимает, о чем я и просто хлопает ресницами, смотря на меня. – Ни в мое присутствие, ни в мое отсутствие.

– Ты с чего вдруг такое заявляешь?

– Это отвратительно. Потом мне будут говорить, что муж мне изменяет со своей напарницей. Хочешь, я съеду и не буду мешать вашему букетно-конфетному периоду.

– Что ты несешь?

– Или он уже прошел?

– Кто? – спрашивает раздраженно.

– Букетно-конфетный период!

– Да не было его. Угомонись. Между нами ничего нет. А ты так и не сказала мне.

– Что?

– Ты ревнуешь?

– Мечтай. Говорю же, не хочу, чтобы мне кто-то вдруг донес о твоей измене. Еще, не ровен час, жалеть начнут. Я могу переехать, и мы разведемся, если что. Живите здесь и размножайтесь!

Не выдерживаю и даже не замечаю, как перехожу на крик и слезы. Равнодушное выражение лица Яна сносит меня с катушек.

– Я настолько безразлична тебе?

– Это не так, – он хочет положить свою руку то ли на мое плечо, то ли коснуться щеки, не знаю, но резко отстраняюсь, так как боюсь, что меня замкнет на слезный фонтан от собственного несовершенства как несостоявшейся жены. – Не плачь, Аня. Чего ты как маленькая?

– Может я и есть маленькая, раз ты не видишь во мне женщины! Все это дурацкое платье! – психую и пытаюсь его снять, а оно все никак не поддается, и я отчетливо слышу, как за спиной что-то трещит. Ну вот, единственное платье и то на выброс.

– Дай я помогу, иначе ты его порвешь.

– Ну и пусть, какая уже разница?!

– Да что с тобой сегодня? Месячные? Подарок от Дьявола, будь он проклят, – одним движением расстёгивает молнию платья, и я сразу же бегу в свою комнату, хлопнув за собой дверью.

Глава 8

Глава 8

АННА

С момента нашего с Яном последнего разговора прошло несколько дней, и впервые за это время мы встретились на кухне за завтраком, который приготовил муж. Поглощая жареную картошку с мясом, он наблюдал за тем, как я попиваю чай в Лондонской манере, оттопырив мизинец. Ничего не могла поделать, он, как магнитом оттягивался в другую сторону. Из пяти пальцев на правой руке только один был аристократ, остальные четверо предпочитали латексную перчатку, скальпель и моложавый трупчик.

– Ну что ты так смотришь? – спрашиваю, чуть не подавившись, ибо нервы не выдержали натиска мужских темных глаз. Ставлю кружку перед собой и уже не думаю о том, что хотела съесть свеженький хрустящий круассан. Боюсь, он встрянет поперек горла благодаря Яну.

– Тебе не кажется ужасным приезжать на места преступлений?

– Почему ты такое спрашиваешь? Сам же приезжаешь.

– Я мужчина и работаю в полиции. А ты девушка.

– Позволь заметить, у этой девушки есть профессия.

– Прибывать на места преступлений в полномочиях старшего судмедэксперта, а ты стажер.

– Это было всего лишь два раза. Первый, потому что я была рядом с местом происшествия, второй, потому что экспертов не хватало. Я ведь с трупами работаю, чего мне бояться?

– Я не хочу, чтобы ты бывала на местах преступлений. Повезло, что ты ограждена от того ужаса, который обычно вижу я.

– Переживаешь за мою психику? – сосредоточенно смотрю в его глаза, позабыв о завтраке. – Успокойся, – хрипло усмехаюсь и делаю глоток уже остывшего чая. – Самое страшное раскрывается в Центре.

– Все самое страшное именно на местах преступлений, которые бывают разными. Ужасные насильственные случаи, от которых кровь стынет в жилах. А потом фантазия начинает подкидывать вещи не менее жуткие, от которых ты по ночам во сне кричишь.

– Я кричу во сне? – пораженно прикрываю ладонью рот, взглядом бегая по кухне в попытках вспомнить. Но... ничего.

– Сегодня да. Забыла? Я же тебя будил ночью.

– Нет, я ничего не помню.

***
Вот и думаю, принес ли мне морального облегчения этот разговор с Демьяном или нет? Девчонка по имени Даяна никуда не делась и мысли, что эти двое проводят свободное время вместе, меня пилят изнутри. А тот факт, что я поддалась сонным паническим атакам, о которых даже не помню, счастливей меня тоже не делает. И пока мы в очередной раз молча едем в машине, я жду момента, когда смогу предаться работе и отвлечься от всех мыслей.

Поворачиваюсь, чтобы взглянуть в лицо Яна перед тем, как он притормозит у моей работы и попрощается до вечера. Все такой же холодный, серьезный и собранный.

– Ян?

– М-м-м?

Интересно, в своей жизни я когда-нибудь услышу «Да, дорогая?»

– Да нет, ничего, – отворачиваюсь, снова смотрю на дорогу и застегиваю куртку.

– Я сегодня, возможно, не вернусь домой. Возьмешь такси, – остановившись, он достает из кармана несколько купюр и протягивает мне.

– Не надо. У меня есть, – поморщившись отмахиваюсь. Не нужны мне его подачки. Сама доберусь.

– Не трать свои деньги. Ты еще зарабатывать не начала. Бери.

– Ты будешь с ней?

Ян неожиданно усмехается и смотрит чуть изменившимся взглядом.

– С каких пор ты начала ревновать меня к другим девушкам?

– Не дождёшься, – фальшиво улыбаюсь и, взяв деньги из его руки, выхожу из машины, иначе ведь достанет. – Будь осторожен, – добавляю, прежде чем закрыть дверь.

– Как всегда.

Вот уж действительно, с каких пор я начала его ревновать? С каких вообще пор я начала в нем видеть мужчину, касания которого для меня желанны, а поцелуй подобен мечте, что, похоже, не суждено сбыться. Куда уж мне тягаться с красоткой, работающей в убойном отделе. Так и появляются комплексы, когда кто-то, а не ты, вертится рядом с мужчиной, от которого неожиданно начало замирать сердце. Только вот момент не могу уловить, когда я до этого докатилась?

Блин, вдруг у меня вообще нарушение сердечного ритма, а я тут сразу сопли себе напридумывала?

И вопреки всему серьезному, что творится в прозекторской, я не могу больше ни о чем думать, кроме как о ревности, которая неожиданно начала меня съедать подобно температуре, захватывающей тело и устраивающей качели по Фаренгейту.

Может, я просто завидую? Что мне мешает начать отношения с другим мужчиной? Ах да, мне мешает штамп в паспорте... как я могла забыть.

– Куда пропала твоя маниакальная одержимость взглянуть на содержимое человеческого тела?

– Чего я там не видела?

– Новые улики.

– Что ж такого нового можно найти в ране от огнестрельного оружия?

– Уже жалеешь, что решила работать у нас?

– Нет, просто с момента тринадцати наркошей, возомнивших себя вангующими старейшинами, ничего интересного больше не произошло. Группа оккультистов переборщила с препаратом, – пожимаю плечами и забираю у Ивана стаканчик кофе, который дразнит все мозговые рецепторы. – Вот что бывает, когда имеешь зависимость.

– Это всего лишь кофе, – отвечает, поражаясь моей наглости забирать чужое, и протягивает руку, но я отворачиваюсь и выношу стакан за пределы прозекторской. Одна случайная ненужная капля и возможность найти настоящего преступника канет в небытие.

– А потом скажут, что не алкаш это вовсе, а бариста из соседней кафешки. Мол, не спиртягой пропитан, а кофейком попахивает. И умер он не от огнестрельного, а пал храбрец лицом в асфальт… то есть в лед. Зависимость от кофеина погубила. Да?

– Или бомжи не поделили латте с Бакса Стара. Кофе нынче дороже, чем доза или сто грамм. Как хорошо, что у нас он бесплатный. Ты гляди, еще даже не обед, а заняться нечем. Хоть бы кто позвонил и сказал, что надо выехать на происшествие.

Смотрю косо на старшего напарника. Еще чего, переться куда-то! Да там минус десять. Не шибко холодно для нашего региона, но, когда колготки сорок дэн, а не четыреста, это в корне меняет дело!

– Собирайтесь! – влетает в кабинет босс Илья Сергеевич, размахивая телефоном. – Звонок поступил. Вы едете на место преступления!

– У-у-у нет, не хочу.

– Хватит пить кофе, надо работать, – грозно бросает и удаляется обратно в свой кабинет.

– Это не мой кофе, босс! БОСС!!! Это не… черт. На, – протягиваю Ивану конфискованный стакан. – Пей, а я пошла собираться.

***
Ехать с кем-то в машине, когда за рулем не Ян как-то для меня тревожно и напряженно. Половину пути не прошло, у меня заболела голова, а к моменту приезда еще и тошнота подступила. Если дело ужасное, наверняка здесь будет мой Демьян со своей… как ее там.

– Ты в порядке? – интересуется Иван, забирая чемодан. – Бледная какая-то.

– Укачало.

– Тогда сиди, не хватало, чтобы ты еще мне там в обморок упала.

– Я тебе кисейная, что ли, чтобы при виде трупов в обморок падать? – выкарабкавшись из машины, беру чемоданчик и закрываю дверь. Морозный воздух как нельзя кстати. Мозги сразу встают на место, и тошнота бесследно уходит. А как только мы оставляем за собой вереницу машин, открывается вид на часовню и кладбище. Иван таинственно подмигивает. – Не вздумай сказать, что к работе мы приступим после дневной молитвы.

– Не буду.

– Мы же приехали не свечи ставить за упокой тем, кто был на этой неделе? – вот нравится мне Иван тем, что в серьезных ситуациях может улыбаться как дурак. Особенно сейчас это ну вообще не к месту.

– Не улыбайся, ты так на серийника похож. Наверное, священника грохнули за взятки. Негоже в церкви хранить золотые купола.

– Смотри, к нам надвигается девяносто килограмм высокомерия и самоуверенности.

– Вообще-то, он мой муж, если что.

Пожав плечами, Ваня перекрестился и вошел в храм, я же осталась около дверей и смотрела на приближающегося ко мне Демьяна. Какой-то он злой, еще не подошел, а я уже чувствую.

– Ты здесь, – заявляет мне раздраженно. Я даже немного растерялась.

– Я на службе, так же, как и ты, – хватаюсь за большую кованую ручку и пытаюсь потянуть на себя, но Ян не дает, берет за руку и уводит подальше. – Ты чего делаешь, мне надо идти работать!

– Сказал же, не приезжать на места преступлений.

– Не волнуйся, мозги, растекшиеся по мраморному полу, я как-нибудь переживу. Ян, ну отпусти, люди же смотрят. Ты ведь понимаешь, его все равно на вскрытие привезут.

– Кого?

– Священника. Или там не священник?

Открывается дверь храма, и я вижу любопытную голову Ивана, который взглядом отыскивает меня среди толпы. Потом машет, подзывая, и Ян нехотя отпускает мою руку. Мне становится как-то не по себе, стоит только подойти к двери, которую придерживает Иван.

– Тебе это не понравится.

– Ты хоть раз слышал мои возгласы радости на вскрытии?

Никогда не ходила в церковь и религиозностью не отличалась, но почему-то сейчас задумалась над тем, что вошла без платка, и если бы у меня были месячные, я могла бы пройти?

Тьфу, о чем я вообще думаю. Это ко мне не относится.

Тогда почему такое говенненькое чувство ощущается над макушкой?

Хотела бы я сказать, что ничто так не заставляет опустить к полу твой взгляд как лик святых на фресках, которые смотрят на тебя с осуждением. Но и ничто еще так неотвратимо не приковывало мой взгляд к эпицентру сегодняшнего события.

Наверное, каждый, кто вошел сюда на секунду, усомнился в нестабильности своей головы и наличии неврастении. Ибо как еще можно объяснить первые мгновения пребывания чего-то сверхъестественного перед твоими глазами. Да и что может быть чудотворнее ангела в храме?

У центральной части прямо перед нами стояла фигура, у которой за спиной были крылья бо՜льшего размера, чем распятый Иисус, нарисованный на стене по левую сторону от меня. И не знаю, что сейчас больше поражало: убийство или рядом стоящий сын божий, который словно шепотом бранил меня за грехи.

Я еще начала думать, что сделала не так.

Встрепенувшись и сжимая в руке ручку от чемодана, прохожу вперед, вслед за Иваном, стараясь сконцентрировать все внимание на невероятно красивой, но мертвой фигуре, которая не уступает произведению искусства.

– Что тут скажешь, – встав напротив ангела и печально всматриваясь в закрытые глаза, мне вдруг начинает казаться, будто знаю ее. – В нашем городе разгуливает убийца. Нас должно радовать, что он религиозный?

Глава 9

Глава 9

– Тебя это не пугает? Вы ведь так похожи. Рост, волосы, даже черты лица. Что, если в городе орудует псих и убивает девушек по определенному образу и подобию?

– Один труп еще ни о чем не говорит. И где это мы похожи? Наличие на мне белого халата, а на ней белого платья не делает нас идентичными. Я еще как минимум жива.

Но ужас пробирал до костей. Я то и дело стряхивала с рук колкие мурашки, ноги они тоже активно покрывали. Не так должна была закончиться ее жизнь. Не так.

– Жуть, – Иван вздрагивает. – Даже я гусиной кожей покрылся. Кому понадобилась такое делать, а главное, зачем? Она словно спит, скульптура. Живая спящая скульптура.

– Видимо, у кого-то представления о жизни и смерти очень извращены.

– Наш маньяк не просто психопат, он еще и гений. А крылья! Ты только посмотри! Это инженерная работа. Словно они действительно принадлежат ей.

– Ваня, мне кажется, без перчаток трогать не стоит. Я разделяю твою любовь к подушкам из лебяжьего пуха и перьев, но если с тобой что-то случится, я не сработаюсь с другим. Ты сам знаешь.

Иван кивает и как малое дите мчится мыть руки. Дверь в прозекторскую резко и широко распахивается, на пороге появляется Демьян, который тут же замирает. Старший судмедэксперт, которому попало по лбу, застывает с полотенцем в руках и, сверкая глазами, отходит в сторону, гневно взирая на того, кто ворвался так нагло. Еще и без бахил.

– Ну что тут у вас?

Напарницы, сбежавшей с Битвы Экстрасенсов, рядом с Демьяном нет. Даже ощутимо отлегло, я невольно улыбаюсь ее отсутствию.

– Вообще-то, где ваши бахилы, и почему вы никогда не стучите? – возмущенный Иван, демонстративно глядя на Яна, надевает перчатки и отходит подальше от двери и поближе к телу. – Вы явно считаете, что вам все дозволено? К себе в отдел врывайтесь без стука, здесь так нельзя. Трясете своими устрашающими флюидами, у нас могут улики пропасть!

– Хорош нервничать, – грубо отвечает Ян, но глядя на меня. Это он мне сказал? Почувствовал через весь зал нервозность? – Мне бы факты. И побольше. Что успели выяснить за это время? – а-а-а, вот это, кажется, в мой адрес.

– Этот псих хорошо знаком с анатомией человека и не только. Скорее всего, хирург. Либо орнитолог. Крылья наши не бутафорские. Мы уже отправили несколько перьев на экспертизу. Они явно принадлежали ну очень большой птице. Вот, смотри, – раздвигаю пальцами перья, показывая то, к чему они прикреплены, а крепеж у них самый что ни на есть природный. – Это не каркас. Я прощупала и сделала надрез. Здесь и локтевая, и плечевая, и лучевая кость. Первостепенные и второстепенные маховые перья. И сухожилие прощупывается, и мышца. Это не искусственная конструкция, а самые настоящие крылья. Не знаю, как это было сотворено. Рентген мы еще не успели сделать, так что на чем они держатся, точно не скажу. Скорее, титановые пластины и спицы, которые используют при остеосинтезе . Следов видимых травм пока не обнаружено, кожа пропитана химическими веществами. Такие консерванты используют при бальзамировании. Антисептические свойства блокируют процессы разложения. Точный состав консервантов скажу после получения результатов из лаборатории. Тело бальзамировали целиком, чтобы как можно дольше оставался свежий вид. Единственное, что заметили на теле — это надрезы в районе поясницы. Они очень аккуратные и на первый взгляд незаметны под толстым слоем пудры. Пудра, предполагаю, обычная, для посмертного макияжа. А такие шрамы остаются после резекции.

– Резекции чего?

– Ну как чего, почек. Здесь должны быть почки, только я уверена, их нет. Вскрытие не проводилось еще, ты пришел рано. Но в голове уже созрели плоды в виде идей. А еще эти крылья, с ними надо что-то делать. Ума не приложу, как Иван будет их спиливать, кажется, ничего острее булавки ему сейчас доверять не следует.

Демьян молча стоит и смотрит куда-то вне пространства, совершенно меня не слушая. Мужа редко можно застать задумчивым, а уж отсутствующим в моменте и подавно.

– Демьян, ты меня слышишь? Ты в порядке?

– Будешь тут в порядке, – буркнул Иван и встал между мной и Яном. – Могу вот что добавить. Органы хранятся крайне малое время. Сердце пригодно для пересадки до четырех часов, печень до шести часов, лёгкое до восьми. Дольше всего хранятся почки. От суток до полутора.

– И зачем мне эта информация?

– А затем… – поправляя очки и выпрямляя плечи, Иван продолжает блистать знаниями перед моим мужем. – Затем, что, вполне возможно, почки улетели другому хозяину. Вопрос, по какой причине надо было так делать? Не просто избавились от тела, а наоборот. Показали его, да еще и таким образом.

– Думаю, стоит узнать личность девушки, – добавляю я. – Выяснить, к каким поликлиникам она прикреплена, у каких врачей наблюдалась.

– Добрый день, я из международной службы уголовного правосудия и судебной медицины. Сообщаю, что изымаю тело из вашего центра. Дело будут вести частные следователи и частная судебная судмедэкспертиза, – протараторил мужчина, быстро вошедший в прозекторскую. Также молниеносно достал ксиву и сунул ее под нос каждому. Демьян возмутился и ухватил работника за руку, потом и вовсе забрал документ под пристальными взглядами помощников, которые вошли в кабинет без бахил, но с каталкой.

– Чье распоряжение? – Ян преграждает путь и дает понять, что тело просто так не увезти. Явно только через его труп. Я вообще не понимаю, что сейчас происходит. Никогда еще такого не было и не слышала о подобном.

– Это частное дело, – рычит сквозь зубы мужчина, должность которого я так и не поняла.

– Международная служба уголовного правосудия и судебной медицинской экспертизы? Впервые слышу.

– Интернет вам в помощь. У меня есть распоряжение. Отдайте девушку, иначе у вас будут проблемы.

Я встала около стола, загородив нашего ангела. Не собираюсь вот так отдавать наше дело не пойми кому. То есть тело. И почему Ваня стоит, стенку подпирает, вместо того, чтобы вызвать охрану. Может, это инсценированное похищение, чтобы замести улики? Очень кстати пришел в прозекторскую директор Центра Илья Сергеевич. И я уже собралась в ладоши хлопать от радости, но поспешила.

Глава 10

Глава 10

Низкие и протяжные сигналы скорой помощи и полиции нередко пробирают до костей тех, кто, совершенно не подозревая о чем-либо плохом, отправляется этим днем на работу или в магазин.

Под вой сирен мы подъезжаем к перекрестку, поворачиваем направо и паркуемся на свободном месте, которых не очень много. А народ все прибывает, от сотрудников полиции до уличных зевак и дам с собачками, которые активно топчут место преступления.

В этот момент очень хотелось всех зевак разогнать дубинкой, потому что затоптанные улики — это отсутствующие улики. Иногда и один человеческий след может решить исход нового дела.

– Место даже не оцепили должным образом. Вот и показательная работа наших сотрудников, – бухчу, глядя под ноги. Почему я в свои двадцать с хвостиком такая сварливая и раздраженная? Или я всегда такой была? Вот даже и не вспомню. Похоже, пришло время сходить на психологические расстановки. Демьян не упустит повода посмеяться.

На удивление к вечеру стало теплее, чем утром. Это я поняла по тому, как легко смогла надеть тальковые перчатки. Ненавижу их, предпочитаю винил, но иногда приходится экономить.

– Почему в наше время так легко приобрести огнестрельное оружие? – вопрос задаю Яну, который идет рядом. – Может, и мне достанешь пушку? Я все-таки на происшествия выезжаю. Вдруг кто палить будет.

– Тогда лучше бронежилет. Я пойду, мне надо дать распоряжение.

– Ну, иди. – ага, выдавай свое распоряжение.

– Аня, этого сперва, – указывает на лежащее тело. Мужчина лет сорока, в руке огнестрельное оружие, которое активно отщелкивается на камеру криминалиста.

– По крайней мере, не придется искать убийцу, раз он уже мертв.

Пистолет отправляется в пакет для улик, его забирает криминалист, подозрительно осматривая меня снизу доверху. А-а-а, лицо знакомое. Где-то мы уже виделись.

И вместо того, чтобы сказать стандартное «привет», он подмигивает мне. Иван, обратив на это внимание, закатывает глаза.

– Что? – шиплю на него.

– Ничего, только не в рабочее время.

Завидуй молча, блин.

– В куртке ничего. Ни денег, ни паспорта, ни запрещенных веществ, – говорю после осмотра.

– Это Андрей Сколков, – встав около меня, сообщает незаметно подошедший Демьян. – Недавно освобожденный из тюрьмы. Отсидел десять лет за убийство и, выйдя на свободу, снова пошел убивать. Вопрос кого, а главное, как убит сам.

– Так с чего ты взял, что убит? Обездвиженное двадцати пятиградусное тело не говорит о насильственной смерти, во всяком случае, такие следы не найдены. Остальное все при вскрытии.

– Может, это карма? – вносит свои пять копеек старший судмедэксперт Иван. Вот он, научный муж, опирающийся на мистику. – Убил человека, поскользнулся и упал. Следов борьбы нет, ни колотых, ни огнестрельных ран. Не устоял, грохнулся и ударился головой. Разве не карма? Отсутствие видимых травм черепа не говорит, что он ее не повредил. Ну, хотя бы на одного убийцу меньше.

– Почему сразу карма, – косо смотрю на коллегу. – Если я поскользнусь и случайно в тебя всажу скальпель, это будет считаться кармой?

– Это будет статья, обусловленная нападением на сотрудника правосудия!

– Это будет непредумышленное убийство, – говорит Демьян. – Если ты, конечно, знаешь, куда случайно всаживать скальпель, чтобы Иван стал следующим, над телом которого мы будем сетовать.

Ваня вдруг побледнел и отошел от меня подальше.

– Что-то скользко. Где твой скальпель?

– Там же где и твой, в прозекторской, ну и в чемодане, – снова перевожу взгляд на тело. – А может, сердечный приступ.

– Ты с ним заканчивай, а я вон к другому пойду.

– Ваня нервный сегодня, – подмечает Ян, не скрывая улыбки.

– Он всегда нервный, когда ты рядом, – перевожу взгляд на мужа и встаю напротив него. – Чего ты так смотришь? Предварительный отчет ждешь?

– Он тебе нравится?

– Кто? Труп Андрея Сколкова? Воздержусь. Староват, убийца, сидел. Наверняка еще гепатит.

– Я про Ивана.

– Демьян, оставь свои шутки при себе, – только он ни разу не острил. Мы, конечно, когда-то договорились, что как я встречу человека, с которым захочу отношений, он незамедлительно расторгнет брак, но пока у меня нет собственного жилья и защиты, этим руководит Демьян.

Глядя на Ивана, я понимаю, что с ним была бы в большей опасности, чем наоборот. Он и смог бы остановить кровотечение или запустить сердце, заставить работать по новой, но вот при нападении, скорее всего, прочитал на латыни «Отче наш», нежели треснул по черепу обидчика.

– Где сегодня твоя подружка?

– У нее дела.

– Дела, значит, – поэтому ночевать он будет дома. – Ребят, грузите тело.

***
А через шесть часов я узнала, что все токсикологические исследования, проведенные по изъятому делу «Ангела» были удалены из базы. Что немудрено. Материалы скрыли, все подчистили, но у меня осталось перо и соскоб с кожи жертвы. Пришлось самой сесть в лаборатории и застрять там до полуночи, чтобы удовлетворить свое любопытство. На удивление перо не принадлежало ни к одной из существующих птиц, а пудра и предполагаемый консервант оказался вовсе не пудрой и не консервантом. Данные вещества не несли в себе ни химические, ни ядовитые составы, отчего еще больше будоражили нервную систему. Что передо мной было, вообще непонятно.

Я взяла перо за основание и положила к себе на ладонь. От света лампы оно переливалось в еле видимый серебряно-синий оттенок. Словно перламутр.
Услышав приближающиеся шаги, я спрятала диковину в карман толстовки. Два негромких стука и дверь открылась. На пороге стоял Демьян.

– Ты еще не собралась?

– Почти.

– Готовила отчет?

– Угу, – со сливочным соусом и сыром пармезан.

Как же есть хочется! Еще неделька на йогурте, и я стану ходячей кисломолочной бактерией в среде обитания трупов.

– С каких пор ты мне начала врать?

– Что? – невозмутимо смотрю на него, приподняв для пущего эффекта левую бровь. – Я не вру. Все готово, – протягиваю ему распечатанный отчет. Демьян любит все на бумаге, словно он из прошлого века. Говорит, так быстрее воспринимает информацию, нежели через экран. Не могу не согласиться. Книги я тоже предпочитаю бумажные, ибо электронный носитель портит зрение сильнее.

– А знаешь, все лабораторные исследования конфискованного тела удалили.

– Это нормально. Дело частное.

– Ты не был таким спокойным днем, когда труп забирали. По-моему, даже хотел за него бороться, – усмехаюсь. – Словно ты ее знал.

– Не говори ерунды. Я просто взбесился, что черт-те кто вломился без предупреждения.

– Ах да, – встаю из-за стола и, подойдя к Яну, кладу руку ему на плечо. – Тебя первым должны были предупредить.

– Отчего умер заключенный? – резко переводит тему и присаживается на стул.

– Разрыв аорты. Второй от пулевого ранения в легкое, которое заполнилось кровью. Ничего необычного. Ты сейчас листал папку просто для виду? Там же все написано.

– Слишком много всего. А из-за чего разрыв аорты?

– Ушиб грудной клетки. Вероятнее всего, была стычка. Убитый толкнул убийцу, прежде чем тот выстрелил, и, видимо, толкнул очень сильно. Вот так, – сжав пальцы в кулак, тихонько пихаю Яна в грудь. Без намерения свалить с табуретки, а чтобы показать, куда пришелся удар. – Но сильнее. Из-за поврежденных крупных сосудов начинается внутреннее кровотечение. Скучно, да? А вот предыдущее дело было интересным. И знаешь, что странно? У меня оставался материал для исследования, и я обнаружила, что лаборатория не может выявить состав, которым была покрыта девушка. Он не является химическим, не является токсичным. Но чем конкретно он является, система не знает. Тело не было покрыто консервантами, по крайней мере, теми, которые известны миру. А перья не принадлежат ни к одной существующей птице.

– Может, мы знаем не всех птиц, – закрывает папку и, поднявшись с табуретки, сразу становясь выше меня на пару голов. От него пахнет сигаретами и порохом, а еще чем-то странным и тяжелым. Как будто деготь.

– Это лаборатория. Она знает все со времен Адама и Евы.

– Давай не будем в это лезть, а просто поедем домой.

Глава 11

Глава 11

Жизнь следователей, криминалистов и судебно-медицинских экспертов – это как разные ключи, находящиеся в одной связке. Что в той или иной комнате не узнать, пока не откроешь входную дверь, а дальше методом подбора.

Некоторые предпочитают влезать в пространства без разрешения, еще и через открытые окна, воспользовавшись пожарной лестницей.

Наше украденное дело не давало мне покоя. А сегодняшние новости сильно выбили из колеи не только меня, но и Демьяна. Он сидел на кухне за столом, над которым висел включенный телевизор. Муж так и застыл с бутербродом во рту, увидев репортаж.

«Шахтеры в Амурской области из-под земли откопали статую ангела. Видеоролик с такой новостью опубликовали местные соцсети и каналы».

Мы оба с интересом уставились в экран, где во весь рост показали фигуру слуги божьего с мечом и щитом в руке. И даже не знаю, что меня удивляло больше, новость или реакция Яна. Эмоции ведь не в его стиле.

«Это нереально!» – сказал один из шахтёров. Вытирая большими перчатками свое лицо от грязи. – «Словно не статуя, а реальный забетонированный ангел. А может, человек?».

– Ян, у тебя колбаса упала, – но ему, похоже, было все равно. Я поднимаю колбасу с пола. Уверена, если бы снова положила ее на хлеб, он и внимания не обратил. Но я не такая гадкая, во всяком случае, сегодня, потому выкидываю кусок в урну.

Демьян откладывает остаток бутерброда, делая новости погромче. К сожалению, продлились они недолго, сменившись на политику. Больше сообщений о забетонированной личности мы не узнали.

– Чего только не произойдет в мире, – говорю, стоя у раковины и оттирая чашку от коричневого осадка, оставленного пакетированным чаем. Либо надо заварку сменить на качественную, либо кружки на черные. Потому что отмыть этот краситель с белого уже нереально.

– Мне пора на работу, – Ян резко вскакивает со стула и направляется в коридор.

– Ты же недоел.

– Наелся. Ты выходная?

– Да, – бреду за мужем к входной двери, шоркая тапками об пол. Все-таки надо купить своего размера. – Но я поеду на работу.

– Зачем?

– Работать. Зачем же еще люди появляются на работе.

– Но не в свой же выходной, – говорит чуть раздраженно. Не понимаю, он хочет, чтобы я от скуки дома пылью покрывалась? Логика Яна мне недоступна.

Хотя одно понятно точно: с недавних пор он считает, что я нахожусь в зоне риска, выезжая на места преступлений. Это беспокойство оправдано и все же сидеть дома и не высовываться я не собиралась. Ровно так же, как и менять работу.

– Чтоб телефон был всегда под рукой и на связи! Вечером заберу.

Дверь захлопнулась перед моим лицом. Я повернула замок, убедилась, что заперто надежно. Параноик во мне нервно зевнул и снова задремал. Ну а я отправилась собираться, обдумывая, а не убийство ли произошло в Амурской области?

Здесь ангел, там ангел, наверняка извращенно убили человека, зацементировав все следы и улики. Хороший, однако, способ консервации тела. Но жуть как любопытно, каков процесс мумификации! И что же произошло на самом деле. Интересно, что скажет на это Ваня.

***
– Это мистика! – заявляет он, держа кофе и тряся малиновой слойкой, крупные хлопья с которой осыпаются на некогда стерильный пол. – Ты смотри, они через несколько часов дали опровержение, что нет здесь ничего мистического. А это обычная статуя, которая валялась где-то там и все про нее забыли. Но ты только погляди! – останавливает он запись на телефоне. – Смотри на одежду, это нереально. Очень долгая и кропотливая работа. И вообще, вглядись в это лицо, в ткань сверху. Видишь ворсинки? Словно залили составом. Нереальный артефакт для изучения!

– Думаешь, еще одно убийство из разряда «Ангелы на земле»? Решили закрыть все, сказав, что фейковые новости? Я считаю, опять влезла международная служба судебной медицины, уголовных дел и правосудия.

– Я полагаю, это реальный ангел! Понимаешь? Вот решили сказать, что подложные новости. Этим невыгодно, чтобы люди знали о существовании высших сил!

Где стоп-кран? Остановите землю, я сойду.

– Случайно залили ролик в интернет. Люди дивились находке и считали это мистикой, приехали местные новости, все засняли, миру показали. Ангела увезли. И не люди, а демоны. Демоны, я тебе говорю! Чтобы люди не знали, что на земле защитники ходят. Ты только посмотри, какой меч и щит. Самый надежный способ скрыть секретное – заявить, что это была шутка. Фейк! И нашего Ангела забрали, – выдохнул он с серьезным лицом. – Нечисто все это.

– Еще бы нечисто, смотри, сколько ты накрошил. Убирать будешь сам. Сергеич придет и даст тебе швабру или шваброй.

– А к нам сегодня придет новый следователь, – резко меняет тему, убрав телефон в карман.

– Какой еще следователь? И что значит новый?

– Тебе должно быть виднее, почему твоего мужа сняли с нашего участка. Если я правильно понял, перевели куда-то.

– Я ничего об этом не знала.

– Тогда не уходи и дождись новичка. Будет возможность задать ему вопрос, за какие такие заслуги твоего мужа перевели и поставили на его место другого.

– Я смотрю, ты рад, – а я не очень. Кто меня домой забирать будет? Это же придется с работы уходить вовремя, чтобы на автобус успеть. Фу, автобус! Я уже и забыла, каково это. – Я пойду к Сергеичу. Он на месте?

– Был на месте.

Заскакиваю в лифт и нажимаю третий этаж. Шеф наверняка уже в курсе всего. Но почему Демьян мне ничего не сказал? Или он не знал, что его переводят?

Пока иду по коридору, достаю мобильный и набираю Яну. Гудки есть, трубку не берет. А мне еще сказал быть на связи. Ну и как на него можно положиться?

Подхожу к двери начальника, прежде чем постучать, разглаживаю халат и выпрямляю спину. Улыбку на лицо и два негромких стука в белую, но слегка обшарпанную дверь с табличкой «Пантелеев Илья Сергеевич».

– Войдите, – послышалось изнутри, и я прошла.