Предания Боголесья

Глава 1.

Давным-давно на опушке дремучего леса, который местные называли Боголесьем, стояла небольшая деревушка.

Дом, в котором жила женщина по имени Верея, был окружен покосившимся от времени забором.

Была она вдовой, муж ее погиб: провалился зимой под лед, а после его живым уже никто не видел. Детей у них не было, поэтому бедной Верее приходилось коротать дни в одиночестве.

С тоской глядела она на ночное небо, где ярко светила луна и звезды мерцали, словно золотые монетки, и на нее накатывала безысходная тоска. В такие моменты женщина ощущала непреодолимое желание выплакаться, чтобы вся горесть прожитых лет ушла вместе со слезами.

– Как все-таки несправедлива жизнь! – всхлипывала Верея. – Одних она щедро одаривает, а другим приносит несчастья. Все у меня вроде есть: дом крепкий, хозяйство какое-никакое, добро в сундуках, но только не это мне нужно – в доме моем не слышно детского смеха.

Верея горестно заламывала руки, и слезы бессилия катились по ее щекам, капали на грудь и, ударяясь, разбивались вдребезги. Они прожигали нестерпимым огнем кожу, точно кислота. В один из таких дней острая тоска захлестнула ее сердце.

– Если бы только боги исполнили мою просьбу и послали дитя, я бы любила его больше жизни! – невольно выкрикнула она, глядя на яркие звезды.

И вдруг где-то рядом с домом раздался тихий плач младенца.

Верея прислушалась и даже потрясла головой, стараясь отогнать навязчивое видение, но плач не прекращался. Более того, он становился все громче.

– Ох, горе-то какое! – пробормотала женщина. – Наверное, я схожу с ума, раз мне повсюду мерещатся дети.

Верея выбежала на крыльцо и прислушалась. Из-за непроглядной тьмы и осеннего холода ей стало жутко. В тот же миг во дворе залилась громким лаем собака, но через мгновение испуганно заскулила и забралась к себе в будку.

За воротами вновь раздался жалобный, словно молящий о помощи плач.

Никого из людей поблизости не было, но до нее явно доносилось хныканье младенца, если только там и правда был ребенок, а не какая-нибудь нечисть.

Верея продолжала внимательно прислушиваться к каждому шороху, пристально всматриваясь в густой ночной мрак.

В деревне от страха завыли собаки, и от их протяжного воя мороз пробирал по коже.

Верея поняла, что детский плач, привлекший ее внимание, доносился из-за ограды, примыкающей к лесу.

– Кто там? – прошептала женщина в темноту.

Ответа не последовало, но крик младенца стал сильнее. Отцепив собаку и зажав в одной руке топор, Верея пошла на звук.

Вокруг не было слышно ни стрекота сверчков, ни кваканья лягушек, ни шелеста крыльев летучих мышей, лишь бледный диск луны, выглянувший вдруг из-за туч, освещал ей путь.

Верея подошла к опушке, туда, где росла старая раскидистая ива, низко склоняющая ветви над небольшим ручьем. Для удержания ствола ее корни тянулись далеко в лес, напоминая змей. В двух шагах от дерева стояла колыбель, из которой раздавался детский пронзительный плач.

Вокруг не было ни души. Собака было кинулась к колыбели, но внезапно остановилась, испуганно замерла и настороженно покосилась на лес.

Опасливо оглянувшись, Верея подошла к неожиданной находке и увидела младенца. Маленький сверток моментально оказался в ее руках. Откинув одеяльце, она всматривалась в личико малыша.

– Маленький, кто же тебя тут оставил? – еле слышно, одними губами прошептала Верея.

Вопрос ее остался без ответа, а ребенок еще сильнее захныкал, услышав голос, да ветер зашумел в верхушках деревьев. Собака стояла возле хозяйки, вытянувшись в струнку, и неподвижным взглядом всматривалась в лес. С минуту женщина настороженно косилась на стену деревьев и прислушивалась к окружающей ночной тишине. Заросли вокруг выглядели жуткими и казались неприятно живыми.

Верея прижала к себе кричащего ребенка, и младенец тут же замолчал, словно почувствовал себя в безопасности. Женщине казалось, что за ней из глубины леса наблюдают чьи-то внимательные глаза.

– Ко мне, Буян! – шикнула она псу, со страхом вглядываясь во тьму, затем стала медленно отступать. Сделав с десяток шагов, она развернулась и побежала к дому.

Пес помчался вслед за хозяйкой.

– Береги Мирославу, – словно кто-то выдохнул позади нее, и в голосе этом было столько боли и отчаяния, что женщина невольно вздрогнула и обернулась.

– Кто здесь? – осипшим голосом крикнула она.

Страх липкой волной пробежался по телу, посылая мурашки по коже рук и между лопаток.

Ответом была тишина, и только ветер зашелестел листьями громче обычного.

Дрожа от ужаса, женщина сильнее прижала к груди ребенка и что было сил кинулась к дому. Только оказавшись на крыльце, она наконец смогла перевести дух и бросить осторожный взгляд на ночной лес, но тут же поспешила скрыться за дверью.

Положив драгоценный сверток на лавку, Верея внимательно глядела на ребенка. У него были голубые, как незабудки, глаза и ямочки на пухлых щечках. На мгновение младенец улыбнулся щербатым ртом и затем вновь заплакал.

Глава 2.

Шло время, малышка росла милой и доброй, на радость людям и в утешение матери. Верея окружила дочь безграничной любовью и заботой, и та, в свою очередь, отвечала ей тем же.

Женщина время от времени ходила в лес, собирала там лечебные травы и коренья и сушила их в своем домике. В один из таких дней она решила взять с собой дочку.

В спокойной тишине слышался ровный шелест листьев. Мягкий солнечный свет лился откуда-то сверху.

Мирослава от матери не отходила, все рядом крутилась: то в траве кузнечика найдет, то за бабочкой побежит. И ее звонкий голосок разносился далеко вокруг и звенел в воздухе, пропитанном запахами ароматных трав.

Время от времени она восторженно восклицала.

– Мама, смотри, какое страшилище!

А Верея улыбалась и отвечала:

– Да разве это страшилище? Это ведь стрекоза. Подуй на нее тихонько, она и полетит.

Девочка забавно морщилась, вытягивала в трубочку ярко-розовые губки и дула на травинку, где сидела стрекоза. И та, вспорхнув, летела над поляной, шумя прозрачными тонкими крылышками.

Мирослава звонко смеялась и бежала вслед за ней.

Яркие, как незабудки, глаза ее сияли задорными огоньками. Длинные пряди белокурых шелковистых волос сбегали золотистыми кудряшками по обеим сторонам, словно выточенного из слоновой кости личика.

– Не уходи далеко, – строго выговаривала ей Верея. – В этом лесу нечисть разная водится, народ стращает.

– Мамочка, а зачем нечистой силе это нужно? Неужели ей не хочется жить с людьми в мире и согласии? – удивлялась девочка.

Тяжело вздохнув, мать объясняла ей с самым серьезным тоном:

– На то она и нечисть, дочка, чтобы пакости всякие творить и от этого радость и удовольствие испытывать.

Летний лес дышал осенней влагой, изумрудная зелень изредка перемежалась золотом. Солнце уже начало собираться на покой и величаво клонилось к закату. Путь их пролегал по краю оврага. Верея решила обойти корягу, лежавшую на дороге. Ступив вправо, она вдруг почувствовала, как нога ее поехала в сторону, щиколотку прострелило болью, и, потеряв равновесие, женщина покатилась по склону, ударяясь о толстые ветки и корни. Скольжение вниз прекратилось после того, как она оказалась на самом дне оврага. Справа чернел старый замшелый пень, прикрытый пожухлой листвой. Некоторое время Верея прислушивалась к себе. Ноги и руки болели, голова гудела, словно потревоженный улей, а все тело ощущало невероятную усталость. Сверху послышался испуганный детский голосок.

– Мамочка, где ты? С тобой все в порядке?

– Я здесь, – крикнула дочке Верея, но из горла вырвалось сдавленное сипение.

Она откашлялась, а затем еще раз попыталась крикнуть, чтобы успокоить девочку. На этот раз у нее получилось чуть лучше.

– Детка, отойди подальше от края, а то, не ровен час, тоже упадешь. Ты не беспокойся, я сейчас выберусь отсюда, – бодрым голосом прокричала женщина, стараясь успокоить малышку.

На этот раз дочь, видимо, услышала ее, поскольку через некоторое время звонкий детский голосок прозвучал приглушенно и чуть издали.

– Мамочка, ты только поскорее выбирайся, а то мне тут одной страшно.

Смахнув с лица жухлые листья, Верея оглянулась по сторонам. При попытке дотянуться рукой до узловатого корня, пальцы соскользнули.

«Не иначе леший шалит», – пронеслось в голове.

Она пыталась вскарабкаться по склону, сползая по липкой грязи и влажной листве, и то и дело оказывалась внизу. В лесу было пока светло, но из травы уже доносилось приглушенное стрекотание сверчков.

– Ты так до ночи отсюда не выберешься, – прошелестел позади нее чей-то тихий голос.

Верея вздрогнула от неожиданности, резко обернулась и попятилась, заметив недалеко от себя странного вида старушку, сидящую на ветхом пне и бормочущую что-то под нос.

– Кто вы? – севшим голосом спросила женщина.

– Я-то живу в этом лесу, а ты кто такая и как тут очутилась?

Женщина удивленно заморгала глазами, а потом чуть слышно выдавила:

– Меня Вереей звать. Я с дочкой в лес пошла за травами и кореньями, да провалилась сюда, а теперь вот пытаюсь выбраться.

– Понятно, – протянула старуха, задумчиво качая головой. – Ну так вылезай отсюда да иди, куда шла.

– Никак не получается у меня – руки скользят. Прошу тебя, помоги мне бабушка вылезти отсюда. Век тебя добрым словом помнить буду.

– Ну, ежели просишь, то подсоблю тебе. А ты мне взамен ароматной лесной земляники дашь, которая в кузовке твоем лежит, – ответила незнакомка улыбаясь.

Верея с готовностью закивала.

С необычайной легкостью старушка побежала по склону, перепрыгивая с кочки на ветку, с ветки на корень. Она протянула женщине руку и помогла выбраться из оврага.

– Спасибо тебе, бабушка, – низко поклонившись, произнесла Верея. – Как звать тебя? За кого мне молиться?

– Мое имя Свида, – ответила старушка.

Увидев мать, девочка обрадовалась и бросилась к ней, но, заметив незнакомку, остановилась и испуганно посмотрела на нее.

Глава 3.

С той встречи в лесу минуло уж десять лет.

Взрослея, Мирослава обрела особый дар: она научилась разговаривать с живым и неживым миром, но об этом никто, кроме ее матери, не знал. Верея же после разговора со старухой Свидой никогда больше не брала дочку в лес, да и сама без особой надобности туда не совалась. А пояс, расшитый золотом и каменьями драгоценными, так и остался лежать на дне деревянного сундука.

Маленькая хрупкая девочка выросла и превратилась в настоящую красавицу, от которой невозможно было отвести взгляд. У нее были светлые, заплетенные в тяжелые косы волосы, правильные черты лица, тонкий стан и белая кожа. Глаза ее сияли, как небо в ясный день, и смотрели на все, что им открывалось, с неподдельным интересом.

Мирослава совсем недавно достигла совершеннолетия. Парни смотрели на нее с восхищением, но девушка никому взаимностью не отвечала.

Мать не подгоняла ее, а только посмеивалась:

– Ты, дочка, конечно, не торопись, но и не затягивай с замужеством, а то так можно и в девках остаться.

Как-то Верея позвала ее и говорит:

– Мирослава, дочь моя любимая, ты у меня уже совсем большая. Приданое я тебе приготовила, пришло время наряд подходящий сшить, чтобы не стыдно было в нем сватов встречать. Я поеду в соседнее село, продам двух козлят, а после, мы с тобой на ярмарку съездим, купим отрез ткани, тесьмы, лент да ниток соответствующих. А пока вот тебе мой наказ материнский: со двора никуда не ходи.

Уехала мать, а Мирославу дома оставила. Взяла девушка рушник, села к окну и начала вышивать. И такой красивый узор у нее стал получаться, расцветая резной листвой и удивительными розовыми бутонами, вспархивая чудными заморскими птицами и разноцветными бабочками.

За работой девушка затягивала любимую песню, которую легкий летний ветерок разносил по всей округе.

Ослепительно яркое солнце перевалило за полдень и изливало на землю свои горячие лучи. Все живое попряталось от зноя. Кругом было тихо – ни звука, и даже воздух был тяжелым и неподвижным.

Вдруг иголка в руках Мирославы обломилась, и решила она другую поискать. Девушка знала, что в матушкином сундуке лежит ларец с иглами и нитками. Достав оттуда иголку, бросила Мирослава взгляд на странный сверток, лежащий на самом дне. Взяла она его, и тут ей прямо в руки упал расшитый золотом и драгоценными камнями пояс.

Мирослава ахнула и от удивления выронила, но через минуту извечное женское любопытство возобладало в ней, и она снова протянула руку к диковинной вещице. Со всех сторон она осматривала пояс, не переставая восхищаться его красотой.

«Не будет ведь ничего дурного, если я примерю», – подумала она и затянула его на талии.

Мирослава смотрела на свое отражение в зеркале и любовалась драгоценностями, сияющими на солнце ослепительным блеском.

Вдруг во дворе громко залаяла собака. Забыв снять с себя пояс, девушка выглянула на улицу. Увидев хозяйку, пес начал заливаться еще сильнее.

– Что случилось, Буян? – спросила она, пытаясь успокоить дворнягу.

– Опасность! Берегись! – лаял старый пес, глядя на нее.

– О чем ты? Какая опасность?

В небе темной тучей кружилась стая птиц. Огромный черный ворон опустился ниже, пролетел над головой, почти касаясь крыльями щеки девушки. Хмурое небо раскололось вспышкой молнии, и прогремел гром.

Собака с пронзительным лаем прыгала на птицу и вдруг сорвалась с цепи и бросилась вперед, будто шальная. Потревоженный ворон взвился и закружил в темнеющем небе, оглашая округу могильным криком. Расправив черные крылья, он дважды описал круг над головой Мирославы, а затем развернулся и полетел в сторону леса.

В ту же секунду пес, перескочив через плетень, помчался за ним, оставляя позади себя облако пыли.

– Стой! – закричала Мирослава и бросилась за дворнягой. – Нельзя! Ко мне! Ко мне, Буян!

Но пес словно не слышал окриков бегущей хозяйки. Перепрыгнув через ручей, он в одно мгновение скрылся в кустах.

Подбежав к старой иве, стоявшей у опушки, Мирослава остановилась, пытаясь перевести дыхание, и вновь стала звать собаку. Девушка помнила строгий наказ матери не уходить со двора и потому боялась идти дальше.

Где-то впереди за деревьями промелькнула ярко-рыжая шерсть пса.

– Ко мне, Буян! – вновь крикнула она, призывно похлопав по колену. – Иди сейчас же сюда!

Собака внимательно посмотрела на хозяйку своими черными глазами-бусинками, прекрасно понимая, о чем та говорит.

– Ка-арр-р! – неожиданно раздалось карканье, похожее на треск ломаемых ветвей.

Прямо над ней снова пролетел ворон, захлопав крыльями.

При виде птицы пес вновь глухо зарычал и, высунув из пасти широкий розовый язык, рванул за ней и скрылся за деревьями.

Мирослава сделала шаг, подобрала юбку и перешла по узкому мосту через ручей.

– Стой, Буян! Пошли домой, нам нельзя туда, – кричала девушка вслед удаляющейся дворняге.

Собака все сильнее углублялась в чащу, настырно желая догнать дразнившего ее ворона.