Предатели. Моя подруга родила тебе сына

Предисловие

Возможно, вас дико раздражают мои эти бесконечные предисловия, но на этот раз в них не будет никаких предупреждений. Просто хотелось бы поделиться чувствами, которые я испытываю, начиная эту историю.

Главное чувство — это волнение и страх.

На портале очень много подобных романов, но я всегда старалась держаться от них подальше. В основном это происходило из-за того, что мне безумно сложно представить такую ситуацию. То есть. Безумно сложно перенести на себя. Нет, я не хочу сказать, что те мои коллеги, которые пишут о подругах-предательницах, непременно поступают так в жизни, просто…у меня вот такой подход. Я всегда пропускаю написанное через себя и максимально стараюсь примерить образы на свой лад. Так мне понятнее чувства, так у меня получается лучше их описать.

Это будет сложнее всего.

Дружба в моем понимании равно безграничной преданности и верности. Но в этой истории дружба станет разменной монетой? Препятствием? Или она смешается с безграничной ненавистью? Пока оставим под грифом секретности. Но то, что дружба перестанет быть важной — это совершенно точно.

Я не знаю, получится ли у меня написать достойную историю. Очень надеюсь, что она вас не разочарует. По крайней мере, вы будете точно знать, что я вложила в нее, как и всегда, всю свою душу.

Закончим с лирикой) теперь о секретиках) разумеется, сюжет я постаралась выстроить необычным образом. Очень рассчитываю, что у меня выйдет создать не что-то шаблонное, от которого вы, возможно, могли бы уже и устать. У каждого героя будут причины (фактические или надуманные, тут уж решать вам), чтобы вести себя определенным образом. Вас ждут тайны, вас ждет стекло и сюжетные твисты (мои родненькие), так что в эту историю я вложу толику своей индивидуальности. Не знаю, насколько это вам понравится, конечно, но я все равно это сделаю) История в моей голове снова засела занозой, и я вынашивала ее уже какое-то время. Мы встретим кое-кого из прошлых романов, тоже рассчитываю, что вы будете рады этой встрече) И самое главное! Как вы сразу заметите, в этом романе я чуть видоизменю название своих глав, а также кое-что добавлю.

Цифры.

Возле каждого имени вы встретите очень важные цифры. Одни будут означать возраст (так я обрисую временной отрезок), а вот другие…в этом и состоит вопрос))) Возможно, вы догадаетесь сразу, а возможно, через какое-то время. Прошу вас! Не молчите! Буду ждать теорий))) тот, кто угадает или будет максимально близок к истине, получит промокод на старте подписки))) не волнуйтесь) в одной из глав я дам небольшой намек на эти самые цифры, ну а если никто не угадает (и чтобы избежать спойлеров), я также вознагражу пару читателей за самый оригинальный комментарий.

Простите, если слишком сложно. Наверно, мне просто не хочется банально открывать все карты сразу, а хочется пощекотать ваши нервишки))) вот такой вот я у вас автор-негодяй ))))

Тем не менее всех безумно люблю и уважаю! Как и всегда: любое мнение об истории приветствуется) героев можно ругать, людей нет. Это касается и вас, и меня) В моих комментариях такого в принципе почти и не бывает, но все равно! Предупрежден = вооружен (и все-таки предупреждение маленькое было, эх…)

Всем огромное спасибо заранее! За поддержку и ваши теплые слова! Как обычно, все читаю, жду с нетерпением и отвечаю))) а теперь погнали. 🖤

1. Глава

в которой закрывается занавес

0. Людмила; 38

Я безумно люблю свой дом.

Наверно, такое заявление мало что обо мне скажет. Покажите мне человека, который свой дом не любит, правильно? Кто по доброй воле относится к нему пренебрежительно или без должного уважения? Наверно, таких людей очень мало. Там либо какие-то определенные обстоятельства играют свою роль, либо сомнительный образ жизни. По-другому объяснить я это не могу, но! Вся загвоздка в том, что я не просто люблю свой дом, как это делают многие! О нет. Я его безумно обожаю, ревностно охраняю и блюду его честь. Если так можно выразиться…

Хорошо помню тот день, когда я впервые приехала на участок. Здесь тогда еще совсем ничего не было, одно только голое поле. Даже забора не стояло! Эту землю нам подарили родители. Мои и моего мужа. Они скинулись на свадьбу, привезли нас и сказали: ну что, дети? Теперь это ваш дом, ваша земля, обустраивайтесь.

Хах…звучало, конечно, сомнительно и как-то жестко, но на самом деле все было не так страшно. Когда мы с Демидом поженились, мне было восемнадцать, а ему двадцать. Он всего на два года меня старше, а впервые мы встретились, когда он заканчивал одиннадцатый класс, а я девятый.

Это была любовь с первого взгляда. Клянусь! Она существует.

Как будто это было вчера, я помню, как впервые переступила порог новой школы. Мама подсуетилась и запихнула меня в крутую гимназию с уклоном в изучение иностранных языков, так как у меня к ним всегда была потрясающая предрасположенность. Мне было очень страшно, хотя я и старалась не показывать этого. Задирала нос и изображала из себя кисейную барышню, которую ничего вокруг не трогает, пока изнутри вся исходила на дрожь. Этому меня научила моя любимая подруга Таня. Ее девиз по жизни так и звучал: если тебя что-то трогает, не позволяй увидеть свое слабое место никому на свете! Обычно, в него и бьют. Со всей силы...

Хороша мудрость. И она тогда, как та пресловутая ложка из знаменитой поговорки, пришлась "к обеду".

Я очень сильно нервничала, а дети бывают жестоки. Они встретили меня...неплохо, нет, но и не без проблем. Как в том возрасте часто бывает? Ах, да. Кинуть шутку, чтобы прощупать границы.

В меня летело много шуток. Но сейчас не об этом. Оставим мои школьные драмы в стороне, а поговорим о чем-то более приятном.

Помню, как я шла после третьего урока в столовую. Стук моих каблучков разносился по коридору зеленого света, по правую руку висели куртки, а вокруг раздавался запах свежих булочек с корицей. Еще не прозвенел звонок, просто меня к себе вызвал директор, который считал своим долгом ввести в курс дела новенькую с таким потенциалом! Ну и вообще. У нас был очень хороший директор. Станислав Степанович делал все от себя зависящее, чтобы дети чувствовали себя внутри этих стен просто замечательно. У меня сейчас трое детей, и ни разу я подобного отношения не встречала, что, разумеется, прискорбно, хотя разговор сейчас и не об этом.

Я шла в столовую, чтобы выпить чай и что-нибудь съесть. Безумно хотелось кушать. Конечно, ведь с утра я не смогла заставить себя проглотить хотя бы один кусочек омлета, приготовленного моим папой. Он у меня был поваром, притом не простым, а, как это сейчас принято считать — шеф-поваром хорошего, московского ресторана. Но и не о нем сейчас речь. Простите за сбивчивость мысли. Я признаю, они сейчас у меня в голове больше похожи на ос, которые летают хаотично, но жалят беспощадно. Разумеется, на то есть свои основания, но обо всем, пожалуй, по порядку.

Я шла в столовую, когда впервые увидела своего будущего мужа. Разумеется, на тот момент я об этом не знала, но меня пронзило с такой силой! Что хоть стой, хоть падай. Клянусь, на мгновение показалось даже, что я действительно упаду…

Демид шел мне навстречу и смеялся со своими друзьями. Как он потом рассказывал, всего один взгляд на меня, и для него все тоже было решено. Я долго в это верила, а теперь даже…

Стоп. Не забегай вперед, Люша! И вообще. Ты хотела рассказать про дом. Это сейчас важно.

Да. Землю, на которой потом мы построили этот самый дом, нам подарили наши родители. Вообще, они хотели нас напугать. Мы с Демидом начали встречаться почти сразу, а когда мне исполнилось восемнадцать, он сделал предложение руки и сердца. В Париже. Прямо под Эйфелевой башней! И это сейчас выглядит как-то…банально и глупо, а тогда?! Охо-хо-хо! Фурор! По меньшей мере…

Родители такое решение не одобрили. Не из-за того, что кто-то кому-то не понравился. Нет. На тот момент у нас было примерно одинаковое положение в обществе: отец Демида — крупный бизнесмен, который занимался производством молочной продукции. Его мама — светская львица. Мой отец — безумно успешный шеф-повар. Один из первых, если не первый в своем деле в нашей стране, а моя мама — заслуженный педагог русского языка и литературы. Вполне вероятно, что это тоже могло бы прозвучать мелко, но и здесь вы определенно точно заблуждаетесь. Мама не просто педагог! Во-первых, она учила детей очень влиятельных людей, а во-вторых, даже издала свой учебник, по которому половина страны до сих пор учится!

Проще говоря. Никакого мезальянса между нашими семьями не было. Дело было гораздо в более…земных вещах, а именно в возрасте. Наши родители считали, что мы с Демой слишком сильно торопимся вырасти, не получив образования, не устроившись в жизни. Запрещать что-то молодым влюбленным, само собой, дело заранее проигрышное. Тем более, все читали (а если и не читали, то слышали) про Ромео и Джульетту. Никому не нужно было повторения.

Запреты не работают! В таких вещах…они не работают, даже если звучат вполне себе разумно. Тогда они решили зайти с хитрости. Подарили нам землю и поставили перед фактом: хотите семью? Вперед и с песней. Но сами.

Думаю, наши родители рассчитывали, что мы испугаемся. Скорее всего, многие бы и испугались. Нам ограничили содержание и сняли отдельное жилье. Очень маленькую квартирку. Мол, чтобы все с самого нуля, раз такие смелые! И конечно же, если так хотите условия получше? Стройте дом.

2. Глава

в которой мы были очень близки, а потом ты все разрушила

10. Людмила, 6

У меня никогда не было любимого праздника. Каждый из них, как по мне, особенный, а в нашей семье, где у каждого праздника — своя традиция, так тем более.

На Масленицу мы всегда выходим всей семьей в парк, где гуляем, участвуем в местных праздниках и даже смотрим на то, как сжигают чучело в кругу пестро одетых людей. Разумеется, в этот день папа готовит свои фирменные, супертонкие блины, которые больше всего мне нравится окунать в сметану.

На пасху мы обязательно посещаем церковь, а перед этим целый день вместе с мамой красим яйца и печем особые куличи с изюмом. Иногда мама делает их лимонными, и они мои любимые! Хотя, если честно, больше всего я люблю объедать глазурь, но за это меня часто ругают. Иногда в шутку, иногда всерьез.

На дни рождения у нас тоже есть особый ритуал! Каждый год папа готовит свою фирменную утку с апельсинами, а мама печет торт. Сметанник с шоколадной крошкой. Мы садимся все вместе за стол и хвалим друг друга за какие-то достижения. Например, в прошлом году папа очень долго и гордо рассказывал о том, что мама стала учителем года! А я станцевала лучшее соло в своем балетном классе. После этого мы дарим подарки, а потом вместе смотрим какое-то кино.

У нас очень много разных традиций, думаю, уже ясно, и на Новый год у нас тоже есть такая вот традиция. Мы приходим в наш районный парк первого января, чтобы посмотреть на елку и выпить горячего шоколада, а потом еще и съесть соленых бубликов.

Именно это сейчас происходит. В этом году елку поставили еще больше и круче, чем раньше! Она высоченная, а украшена как чудесно… Есть и паровозики, а еще есть куклы, а еще домики и даже орешки! Для белочек! Мне очень нравится. У нас дома тоже большая елка, и у меня получается ловко спрятаться под ней, но папа меня очень быстро находит. А сейчас не найдет!

Я хихикаю, прижимая ручками полы своей бежевой шубки, хитро выглядываю из-под блестящих от снежка елочных лапок. Мама стоит совсем близко. Она хмурится, кусает губу и смотрит в толпу, выискивая меня. А она не видит! Ха! Вот как ловко я спряталась…

- Простите! - подорвавшись к молодым людям, мама выпаливает, - Вы не видели здесь девочку? У нее белая шапочка и шубка, а еще красная сумочка, в которой сидит розовый зайчик. Нет? Простите…

Хмурюсь. Кажется, у мамы расстроенный голос? Но как же? Мы же так всегда играем. Нет. Она, наверно, притворяется, потому что не может меня найти и боится проиграть!

Давлю смешок в пушистую варежку, подбираюсь. Ножки устали…

- Ну ты даешь, конечно, - вдруг звучит голос со спины.

Я резко вздрагиваю и поворачиваюсь. Рядом стоит девочка. Я вижу только ее расшитые бисером, серые валенки и белые колготки в цветочек. Красивые. Я тоже себе такие хочу…

- Тш! Уйди! Меня же найдут и…

- Твои родители от страха умирают, а ты «уйди»?! - не унимается она, - Так нельзя делать. Это несмешно.

- Я и не…не делала ничего плохого!

Возмущение пробивает на слезы. Они встают перед глазами, а чувства вины догоняет следом.

Между елочных лапок просовывается ручка в пышной варежке под цвет ее пальто. Тоже серого.

- Пошли. Нельзя так делать. Родителей нужно беречь, а не пугать их.

Меня все еще ломает изнутри. Я не согласна, что сделала что-то плохое, но голос этой девочки…он звучит так уверенно! Так серьезно! А вдруг…

Нет…мамуля…

Цепляюсь за руку, а через мгновение выбираюсь из своего укрытия и встречаюсь глазами с той, кто учил меня уму-разуму. Ей, наверно, как мне. Шесть годиков. Только глазки у нее темно-карие, а по бокам висят две толстые косички.

Она улыбается…

- Ладно, не волнуйся. Я скажу, что мы засмотрелись на каток, а про твою шутку промолчу. Ладно? Никогда тебя не предам.

- Почему?

Девчонка усмехается и жмет плечами.

- Подруги так поступают, разве нет?

- А мы…подруги?

- Теперь будем. Я новенькая в вашей школе, меня перевели перед самыми праздниками, но я учусь в параллельном классе.

- А…правда?

- Ага. Мне не помешает подруга. У тебя их много, конечно, но я буду твоей лучшей. Обещаю. Ты мне все можешь доверять, я никогда тебя не предам и не выдам.

- Хор...хорошо?

- Вот и договорились. Меня зовут Таня.

Несмело улыбаюсь, мнусь пару мгновений, а потом киваю.

- А меня зовут Людмила, но все называют просто Люшей.

- Люша…- Таня улыбается, и на ее румяных щечках появляются милые ямочки, - Мне нравится. Похоже на что-то плюшевое и мягкое…

16. Людмила, 38

Ха!

С губ срывается смешок, я пару раз моргаю и возвращаюсь в свою реальность. Прошло столько лет, а я все еще помню, что она тогда говорила. Слово в слово.

Таня действительно сдержала свое обещание. Она выгородила меня перед родителями, чтобы мне не было стыдно за свой неприглядный поступок, а потом очень много лет была мне надежной опорой.

До этого момента…

Как все поменялось, да? Я сижу напротив своей лучшей подруги, в которой когда-то видела только хорошее. Таню все называли сукой. За глаза в основном, но бывали случаи, когда и открыто. Она отвечала им одинаково: да, это так. И дальше что?

Я всегда восхищалась ее потрясающей способности так просто реагировать на недоброжелателей. Иногда, когда мне доводилось присутствовать при ее стычках с окружающими, я даже думала, что моя подруга ходит в невидимых доспехах! Сильная, смелая. Палец в рот не клади, по локоть откусит.

И какой же я была идиоткой…мне казалось, что все погрешности ее характера, а он совсем не сахар, никогда не коснутся меня. Ведь тогда…у той самой елки она дала мне слово, а потом через много лет мы подкрепили его клятвой на крови. И что теперь?

Таню все называли сукой, а я, видимо, была малахольной, раз считала, что это ее способ отстоять собственные границы и защититься от мира. В тот вечер нашего официального знакомства Таня была в парке одна. Ее родители сильно выпивали, а она сбежала, чтобы этого не видеть. У нее была сложная жизнь, и она рано повзрослела. Ей пришлось. И…господи, и бла-бла-бла! Не думаю, что есть смысл пересказывать все те слова, которые я сама себе говорила, чтобы ее оправдать. Какой в этом смысл? Их было слишком много, и каждый мой довод сейчас разлетается на части.

3. Глава

в которой нас связало навсегда…но не совсем так, как я думала

10. Людмила, 13

Это было самое лучшее лето в моей жизни! Мы провели его загородом, в окружении полей и буйно цветущих растений. Каждый день на втором этаже снятого коттеджа, где я с Таней устроили себе «секретный» шалаш под самой крышей, мы допоздна говорили обо всем! Смотрели на звездное небо, делились секретами, рассказывали о том, о чем больше всего мечтаем.

Таня хочет, чтобы ее мама сдержала свое обещание. Прямо сейчас она готовит их квартиру, вынося все старое на помойку. А еще…сейчас она разводится.

Я перевожу взгляд на Таню:

- Тебе страшно?

Мы с Таней так давно дружим…наша история началась нелепо, конечно, ну и плевать! Я безумно рада, что она началась. Я счастлива рядом с ней. Таня — сильная, и она учит меня быть такой же сильной. Правда. И гораздо старше меня, пусть у нас разница в возрасте всего полгода! Таня старше меня всего на полгода, но иногда это ощущается как пара лет. Мама говорит, что все дело в том, что Танюша повзрослела слишком рано из-за родителей, а я на ее фоне еще совсем ребенок.

Я знаю, что это правда. Иногда мне кажется, что ей со мной до бесконечности скучно, но…нет, это, конечно же, не так. Таня рядом со мной тоже может почувствовать себя ребенком. Я возвращаю ей украденное детство, а она дает мне понимание. Вот так. Мы дополняем друг друга…

- Так будет лучше, - тихо отвечает подруга, я чуть хмурюсь.

- Почему ты это говоришь? Разве тебе не хотелось бы…

- Нет, - мягко перебивает подруга, а потом переводит взгляд на меня и улыбается грустно, - Иногда…двое не могут быть вместе. Мой папа — он неплохой человек. Мама тоже. Но они…просто не могут быть вместе. Поэтому и пьют.

- Думаешь?

- Хах…знаю. По отдельности абсолютно нормальные люди, но когда они вместе? Что-то происходит, они не выдерживают, и начинается…

Я плохо во всем этом разбираюсь. Серьезно. Я не понимаю. Мои родители — это плотно сцепленные вместе души, которые никогда не расстанутся.

Они любят друг друга. Безумно. И они тоже дополняют друг друга.

Что мне ответить? Черт, зачем я вообще начала эту тему…

Хмурюсь и отворачиваюсь.

Мы лежим на полу, ноги упираются в подоконник. Мягкий, летний ветерок щекочет кожу…пахнет яркими цветами. И клубникой. Почему-то.

Я облизываю губы и шепчу.

- Прости, что спросила.

Таня сжимает мою ладошку и мотает головой.

- Не извиняйся, пожалуйста, Люша. Я хочу, чтобы ты спрашивала меня обо всем.

Улыбаюсь и снова смотрю в глаза своей подруге. Она улыбается в ответ и отбрасывает в сторону свои чуть вьющиеся, черные волосы.

Она загорела. Ее кожа стала коричневой, а моя красноватой.

- Мы такие разные…- вдруг говорю я, - Тебе не скучно со мной?

- С ума сошла? - усмехается она.

Я жму плечами.

- Иногда мне страшно, что тебе станет. В смысле…я тебя так люблю, вдруг ты решишь, что кто-то будет интереснее или…смелее…ты же знаешь. Я такая трусиха…

Таня недолго молчит, а потом вдруг начинает смеяться. Я не успеваю даже обидеться! На такую вот реакцию, как подруга опускает руки на мои предплечья, сжимает их, нависая сверху, и тихо щелкает языком.

- Точно сумасшедшая. Знаешь, как говорил мой дед?

- И как же говорил твой дед?

- Смелости без страха не существует! Смелость — это и есть страх. Точнее, сила его преодолеть. У тебя этой силы более чем достаточно, иначе ты бы не полезла в ту яму за малиной!

Кожа на левом бедре начинает дико зудить.

Ну да. Мы гуляли по окрестностям и нашли овраг, в котором росла малина, а мы очень любим малину и…в общем, в тот день звезды явно сошлись не в тех местах. Это вообще был день абсолютно глупых и неверных решений! Таня не заплела волосы перед тем, как поехать в лес на велосипеде, и в них запуталась огромная пчела, которая ужалила ее в шею! А я напялила открытые сандалии, что тоже было…кхм, сомнительно. Песок с пляжа забился в пятку, и его оттуда вытащить стало непосильной задачей.

Эндшпилем стал тот самый овраг. Мы полезли в него, хотя мне и было страшновато…ну и в результате я прокатилась на попе прямо в кусты крапивы, утянув за собой Таню. У меня пострадала, собственно, мягкое место, а у Тани лицо и руки. Она летела вперед головой.

Мама потом ругалась…

Морщусь, вызывая в Тане новый виток звонкого смеха, который уже невозможно не поддержать. Мы хохочем так громко, что снизу раздается недовольный голос моей мамы:

- Девочки! Это несерьезно! Время видели?!

- Тихо-тихо-тихо… - вторим друг другу шепотом, закрывая рты пальчиками, - Тихо…

Так проходит несколько минут.

Звезды горят еще ярче…и когда Таня отклоняется от меня, ее глаза тоже зажигаются чуть ярче. Ясно. Она что-то задумала…

- Ты переживаешь, что мы не будем подругами?

- Я не…ну…нет! Конечно, нет.

- Люшка-вру-у-ушка! - хитро протягивает она, потом встает и подходит к небольшому комоду.

Я поворачиваюсь на живот и убираю свои светлые волосы за уши, наблюдая, как Таня берет тарелку с дольками яблок. Сверху лежит небольшой ножик. Мы умыкнули его с кухни втихую, чтобы мама не видела. Мы хотели быть взрослыми и классными: нарезать себе фрукты дольками и есть их, как модели едят угощения на страницах модных журналов. Ну, или королевы в кино. Не знаю точно…

Таня возвращается, задвигает за собой полог нашего «секретного» шалаша и садится по-турецки напротив меня. Стянув нож, который ловит своим лезвием отблеск синей луны, она пристально смотрит мне в глаза и кивает.

- Я клянусь, что ты навсегда останешься моей лучшей подругой. Никто и никогда не будет мне ближе. Никто и никогда не встанет между нами! Я…знаю… - ее голос становится тише, - …что в будущем мы встретим наших женихов, которых мы уже загадали. Я знаю! Но по моему опыту, эти связи могут быть…непостоянными. Шаткими или даже разрушающими! Но я клянусь, что наша дружба никогда не станет такой. Ты — единственный человек на всем свете, которому я могу открыть свою душу. Это правда. У меня нет никого ближе, и только ты меня знаешь, Люша. Только ты…Я хочу, чтобы так и оставалось.

4. Глава

в которой мир вспыхнул в огне

16. Людмила, 38

Я застываю всем телом. Кажется, способность двигаться у меня просто нагло крадут. Кто конкретно? Думать не хочется, хотя я уверена, что это сделала та, кого я считала своей сестрой.

Кстати, о ней. Таня тоже напрягается. Все-таки годы дружбы не прошли даром, и я все еще могу читать язык ее тела. Даже если не вижу его. Даже если вижу всего кусок и боковым зрением — неважно! Я буквально кожей ощущаю волны ее напряжения…

Хах…

Почти забавно.

Я стою у окна. Она сидит за барной стойкой. Ее спина — идеально ровная. Ее взгляд — он на меня не падает даже на мгновение. Таня уставилась в сторону большой, широкой арки, пока я…а что я? У меня перед глазами проносится то, как наша маленькая Маргарита совсем недавно каталась в специальном кресле на колесиках, когда еще не умела ходить. Как маленькое солнышко, она заезжала ко мне, тянула свои крошечные ручки и радостно выкрикивала:

- Ма!

А Демид бежал следом и с улыбкой извинялся. Мол, прости! Прости, любимая. Она у нас такая егоза, что я не успел словить! Но вот. Я тут. И мы уходим. Мы не мешаем. Ты готовишь? Готовь, малыш, спокойно. У меня все под контролем…

Потом он подхватывал нашу младшую дочь, которую я считала плодом безграничной, абсолютной любви, и…и тут мои воспоминания трескаются и идут уродливой, длинной трещиной. Их общий смех покрывается блюром. Его зажевывает, как старый магнитофон зажевывал кассетную пленку.

Все это уже неважно.

Все это неправда! И никогда правдой не было…Плод какой любви? Наша дочь рождена в обмане. Он испачкал ее еще до рождения! И я задыхаюсь от густой боли, от обиды. Снова от боли. Непонимания. Как так можно было? Как?! Я все понимаю. Я знаю. То, что произошло тогда…оно повлияло на всех нас! И я знаю, что тот период был очень непростым! Но я смогла отринуть свою боль. Я была рядом! Я пыталась, а он…

- Да-да-да…Люша! Мы дома! Ты где?

Я молчу.

Таня переводит на меня взгляд и поднимает брови. Какой отвратительный, пусть и простой жест, да? Ей плевать на то, что сейчас у меня снова ломаются кости. И плевать, что они будут ломаться каждый раз, когда я подумаю о том, что они оба сделали…

Нет. Этот жест больше похож на что-то нарочито небрежное. Мол, и чего ты молчишь? Отзовись!

Да. В этом нет ничего сверхъестественного. Разумеется, его нет…если бы она не свалила мне на голову всю эту грязь…

Шаги приближают Демида к нам. Я слышу, как о чем-то говорит Катя, но как ни стараюсь, не понимаю о чем. Что-то неважное…что-то мелкое…а через мгновение она появляется в проеме. Еще миг! И на всю кухню раздается истошный, счастливый визг:

- О боже! Таня!

Как в замедленной съемке я наблюдаю за своей девочкой. Она летит к Тане, обнимает ее, улыбается. Смеется. В этом тоже нет ничего удивительного: мои дети очень любят…свою крестную маму.

Твою мать…

Прикрываю глаза на мгновение, а потом перевожу его обратно на проем. В нем застыл Демид. Кажется, он даже посерел под цвет светлых стен, и в его взгляде все это есть.

Он направлен на меня. Он не мигает, не отворачивается. Мой муж застыл и смотрит в упор, а я все это вижу. Все!

Вину.

Сожаления.

Боль.

Такой взгляд никогда и ни с чем не перепутаешь. Так смотрит человек, который что-то сделал. Притом он не наступил тебе на ногу, он не забыл о какой-то там памятной дате. О нет. Таким взглядом смотрят, когда понимают, что своими руками ты взял и разбил другого человека. Который тебе верил…

Опускаю глаза в пол и посильнее сжимаю себя руками за предплечья. Не хочу смотреть. Я не хочу верить! Знаю…уже все знаю, но я не хочу в это верить…

- Таня, ты так неожиданно приехала! Почему не сказала?! Мама! Почему ты не рассказала…ай, ладно! - Катюша отмахивается и снова обнимает Таню, сразу же спрашивает, - А ты одна?

Таня мягко смеется.

Ее голос проходится по моим нервам, и я непроизвольно сжимаюсь.

Она смеется так, будто ничего не случилось. Будто все нормально и по-прежнему. Будто ничего и не произошло вовсе. Пф. Так...мелочи жизни...

ОНА. СУКА. ПРОСТО. СМЕЁТСЯ!

Я этого не понимаю. Наверно…никогда и не пойму…

- Нет, конечно. Парни остались в гостинице.

- Почему?! И зачем гостиница?! Оставайтесь у нас! Мам, пап…а...а что случилось?

На кухне повисает липкая тишина. Мне хочется быть сильной. Мне надо хотя бы попробовать что-то вымолвить, чтобы снять груз, который неминуемо упадет на ее плечи.

По-другому уже не получится. Поймите! Это уже не какая-то там измена. Даже если представить, что я — безумная и была бы готова просить за предательство…даже с Таней. Как это сделать? Тут ребенок. И это просто конец.

Сашу не спрячешь в мешок. Вон он. Руку протяни и оживи воспоминания о том, как ловко тебя водили за нос десять лет! Или, например, вспомни, как ты заталкивала свою боль поглубже, ведь такая трагедия произошла! Ты обязана быть сильной! Если не ради себя, то ради своих близких людей! Ты должна держаться. Ты больше не имеешь право закрываться в себе…хотя…судя по всему, ты никогда и не имела.

Дурочка… кто тебе сказал, что у тебя было право на печаль? На сожаления? На боль? Забудь. Мужчины не прощают слабости, особенно если у них что-то происходит. Помните эти шутки, да? Когда женщина болеет, она пашет даже с температурой под сорок, а когда мужчина? Нет, вы точно помните. И тут такой же механизм: его боль всегда сильнее, а твоя? А свою ты как-нибудь тихонько переживи.

Главное, пожалуйста, не отсвечивай.

- Ничего не случилось, - мягко продолжает закапывать меня Таня, - Вы обязательно увидитесь, но…не сегодня.

- Почему?

- Нам нужно о многом поговорить, Катюша.

Таня проводит по волосам моей дочери ладонью и улыбается.

- Это очень серьезный разговор и…

- Не смей, - наконец-то выдыхает Демид.

5. Глава

в которой снова хочется бежать…очень быстро

16:18. Людмила, 38

Я прихожу в себя в нашей спальне.

От слова «наша» почти сразу коробит и проходится волна отвращения и боли по всему телу.

Морщусь и медленно сажусь. В то, что я потеряла сознания, как в качественной такой драме с канала «Домашний», поверить сложно, но это действительно случилось. Ха! Помню, как всегда хихикала над барышнями у наших родненьких классиков, которые «лишались чувств» при одном неловком движении или слове, а тут…Конечно, для очистки совести следует отметить, что меня шибанули не словом или неловким «чихом» в мою святую сторону. Все гораздо серьезней, и все равно.

Я. Не. Могу. Поверить.

Никогда не думала, что такая реакция организма на эмоциональные потрясения — это реальная история…но вот как оказалось, реальнее не придумаешь. Я уже не помню ту волну, которая меня окатила, но я хорошо помню, что мне почудилось, будто я взорвусь.

Видимо, в каком-то смысле я и взорвалась. Чувств сейчас во мне осталось с гулькин нос. Будто я онемела изнутри. От переизбытка того, что какое-то время назад меня разрушало до основания.

Медленно опускаю ноги на пушистый ковер и шумно выдыхаю, потом тру глаза. Наверно, надо подумать о том, что будет, когда сюда зайдет Демид? Что мне говорить и как себя вести? Но не получается. Я достигла точки какого-то абсолютно холодного пофигизма, который, конечно же, перестанет работать, когда спадет эффект. По форме, наверно, все, что сейчас со мной происходит, больше похоже на наркоз, а он рано или поздно потеряет свое чудотворное влияние.

Да-а-а…близкие люди не оказали мне такой милости. Они не дали шанса переварить услышанное, утвердить в голове правду и понять, с какой стороны к ней вообще можно подступиться, зато ее себе оказала я сама. И должно быть стыдно? Но как-то не получается.

Я встаю и беру со стула свой длинный кардиган, накидываю его на плечи и разворачиваюсь в сторону двери. Нужно узнать, что там происходит.

Если честно, зачем? Не понимаю до конца, но меня тянет, словно веревками. И ладно. Значит, так тому и быть.

Выхожу тихо, закрываю за собой дверь тоже тихо. Возможно, я хотела проверить детей? Да, наверно, хотела. Они испугались…если знают, что случилось. Особенно моя маленькая Маргарита. Она же совсем крошка…

Черт…

На мгновение застываю и тяжело выдыхаю сбитый воздух из легких. К глазам подступают слезы. Нет, слава богу, это непроходящий эффект душевного обезболивания. Это просто материнский инстинкт, который при любом раскладе будет сильнее всего остального.

Но в доме стоит оглушающая тишина, и это дарит какую-то надежду. Возможно, прошло совсем мало времени с того момента, как я «лишилась чувств», и девочки вообще еще не вернулись из парка. Он находится в центре нашего коттеджного поселка, и Маргарита очень любит туда ходить из-за «цыпочек», то есть курочек. Они только вылупились и похожи кусочки желтого солнышка, которое разбилась о землю, пищит и бегает вокруг.

Да…возможно, они еще там. Было бы очень здорово…

Я делаю шаг в сторону лестницы, но потом оборачиваюсь на двери. Они идут ровным рядом по правую руку от меня. Каждая закрыта. Кроме одной…

Это кабинет Демида. И из него пробивается луч света, разбивающего темноту.

Знаю, что мне это не нужно. Знаю, что я должна повернуться и уйти как можно дальше. Это станет моим спасением. Это и только это! Залог выживания! Ведь говорить с ним сейчас? Я не готова абсолютно. А если честно…я не знаю, буду ли готова когда-нибудь.

Сейчас, когда во мне нет эмоций от слова совсем, балом правит холодный расчет и разум. Он четко понимает: этот брак закончен. Ничего уже не склеить, ничего не починить. Проступок слишком большой, он затрагивает слишком многое, и назад повернуть уже не получится.

Все кончено.

Но я иду…меня снова ведет что-то абсолютно необъяснимое. А может быть, простое желание понять?…или нет здесь никакого великого смысла. Я просто слышу голоса, но не сразу это осознаю в полной мере.

А их два.

И эти голос принадлежат моим самым близким людям…ну, как я думала.

- …Дети добрались до твоих родителей. С ними все окей. Ладно? Не нагнетай, Демид…

- Закрой свой блядский рот! - рычит он, и я замираю.

Таня усмехается.

- О боже…тебе не идет мат. Ты же такойхороший…

Муж шумно выдыхает.

Я делаю шаг к двери и заглядываю внутрь.

На Демиде одна рубашка. Рукава закатаны, первые пуговицы расстегнуты. Волосы взъерошены. И да. Можно такой натюрморт принять за «то самое», но так как во мне сейчас все еще нет эмоций, я подмечаю другое. Он не похож на любовника, пойманного на горячем. Уж мне ли не знать, как он выглядит в такие моменты? Нет. Непохож. Зато он похож на человека, которому нечем дышать. Который напуган. Взволнован. Выведен из строя.

Что ж. Если мои наблюдения верны, то хотя бы здесь я ловлю бонус: не одной мне хреново, и это радует.

Демид раскуривает сигарету и выдыхает дым в раскрытое окно. Он не считает нужным отвечать на небрежно брошенную насмешку, хотя я-то понимаю, что его она цепляет. Нет. Ему как будто бы плевать. Сейчас уж точно.

Таня щелкает языком и откидывает голову назад, глядя в потолок.

- Ты драматизируешь, как и Люша.

- Не называй ее так.

- Как? Ее так зовут. Если что.

- Ты больше не имеешь никакого права называть ее так! - Демид резко поворачивается и рычит, стреляя глазами, - Не после того, что ты сделала!

- Что я сделала?! - Таня резко смотрит на моего мужа и подается так же резко вперед, упирая указательный палец в стол, - Хорош мужик! Мы оба были там десять лет назад, и ты, мой дорогой, принимал непосредственное участие!

- Это...

- Для секса нужны два человека!

- Да при чем здесь твой гребаный секс?!

6. Глава

в которой меня окружают сине-красные огни

16:18. Людмила, 38

Побег удался.

Что там происходило дальше, как отрезало. Абсолютно плевать. Городская квартира встретила меня холодом и тишиной. Запахом пыли. Здесь мы бываем очень редко, при этом эту квартиру мы с Демидом без обсуждения, но единогласно решили оставить в покое. Сдавать ее? Показалось кощунством. В этой квартире мы были так счастливы когда-то, и представить теперь в ее стенах каких-то других людей? Нет. Это было нереально.

А сейчас я думаю, что кощунством были последние десять лет и эти тупые желания бережно хранить то, что казалось важным.

Но тут вступает лирика. И это уже неважно в целом, конечно же, хотя откинуть ее в сторону тоже непросто.

Я понимаю, что мне нужно перестать думать, а мозг отказывается отключаться. Мне нужно поспать! Но как при этом заснуть? Когда вообще не получается расслабиться?! Когда стоит закрыть глаза, и я снова вижу надменное лицо, очевидно, бывшей подруги. Слышу ее слова. Опять и опять, как на репите. При этом в повторе они звучат еще хуже. Громче и, разумеется, ядовитей.

Хах…

Помню, я в детстве боялась лешего. Ну, помните? Из русского фольклора. Почему именно его? Да без понятия, если честно. Наверно, это из-за того, что еще бабуля меня напугала, чтобы, когда мы ходили с ней в лес, я от нее далеко не отходила. Мол, будешь вести себя глупо и безрассудно? Он тебя обязательно украдет, а потом съест!

И все.

Все…

Я поэтому так стараюсь своих детей не пугать, потому что после ее этого «он тебя съест!», я кошмары видела. Густые и удушающие.

Косматый дьявол в листьях тянул меня в чащу леса на своем плече. От него пахло затхлой водой, а был он по цвету, как самый синий карандаш в моем наборе! Бр-р…я до сих пор избегаю этот цвет так, как только могу, то есть изо всех своих сил. Конечно, в сознательном возрасте, да и с холодным рассудком наверняка, в этом сне вряд ли кто-то увидит что-то «запредельное», но тогда мне казалось, что это главный предел страха и полнейшего ужаса.

Сейчас я бы душу отдала, чтобы так оно и было, конечно…

Провожу пальцем по ровному контуру своей единственной татуировки. Она находится чуть выше колена, а по размеру не больше трех сантиметров. Я вообще дико боюсь иголок! Чтобы вы знали…и как ее согласилась набить? До сих пор для меня загадка…хотя нет. Я знаю, как это произошло. Нужен всего лишь настрой, первая поездка в Азию, текила и один человек с супер подвешенным языком, который способен уговорить кого угодно на что угодно!

Я выбрала пустое сердечко. Точнее…его выбрал Демид. Он себе тоже такое набил, а когда я спросила, почему именно пустое? Он улыбнулся и ответил, что «это с какой стороны посмотреть». Ха! Извечный вопрос, да? Стакан наполовину полон или пуст? Тогда он выдал что-то примерно такое же. Мол, можно считать это сердце пустым, а можно видеть его готовым принять всю любовь, которую может только подарить другой человек. Главное — ту, что он готов подарить. По словам моего дорогого мужа, он был готов отдать все, что у него есть. Поэтому сердце и пустое, собственно. Не поместилось бы иначе это «все». То, что он ко мне испытывал…

Как смешно…

Очевидно, теперь я вижу ту романтическую ночь совершенно в других тонах.

Перед тем как приехать в квартиру, я простояла минут двадцать у аптеки. Всего-то и требовалось: выйди ты из машины, купи тест! Чтобы знать! А эти простейшие действия были сродни самой изощренной пытке.

«Люша может быть беременна…»

Так и отражалось в голове.

Это правда. Правда. Правда…

Что я буду делать, если это правда? Представить безумно страшно. Еще ужаснее мысль, что он сделал это намеренно, а я, как идиотка…господи, какая же я наивная идиотка все-таки!…

Прикрываю на мгновение глаза, но усилием воли их открываю. Наверно, это уже неважно. В смысле…страшно, конечно, но с другой стороны, насколько эта история имеет значение конкретно сейчас? Когда я на развалинах своей жизни? Жду подобающего часа, чтобы собраться и поехать за детьми? И привести их…куда? Да, наверно, сюда же. Лучше бы куда-то, куда он не знает, но я понимаю — этой возможности меня тоже лишили. Отделаться от Демида я никогда не смогу, нас связывают дети, а значит, он в моей жизни будет присутствовать. Разводу быть. Мы уже не вместе. Это факт. Но я навсегда с ним буду связана…так что, придется учиться жить…черт, да заново мне жить надо учиться! Вот так. Заполнил своей «любовью» сердце. Огромное спасибо. С поклоном.

Чертыхаюсь, снова бросаю взгляд на настенные часы. Я не знаю, заметил ли Демид моего ухода или нет. Даже думать об этом не хочу! Но надо признать, что думаю. В основном: это было бы довольно забавно, согласитесь. Если он не заметил, бурно обсуждая насущное со своей любовницей. Телефон-то молчит…

Ай, ладно. Какая разница? Я ушла не для того, чтобы меня догоняли. Это не та ситуация, когда ты убегаешь такая, а он за тобой, а потом вы страстно миритесь, и у вас все хорошо. Ничего хорошо уже не будет. Пока я в наркозе болтаюсь, как в густом вареве, меня не путают мои чувства. Они не рвут на части. Они не отвлекают. Они не заставляют искать эти прикольные моменты «а почему?». Мне плевать «почему». Мне абсолютно неважно, как он мог и зачем так поступил. Это лишь детали истории. Они не смягчат финала нашей «сказки». Я знаю, что, наверно, когда чувства подключатся к разуму, когда они начнут даже перебивать его, все поменяется. Детали будут иметь значения! И меня начнет разрывать, но…итог у истории уже написан, а он простой до безобразия и настолько же уродливо короткий: разводу быть. Это то, что изменить уже нельзя, остается только научиться жить заново…

Да.

Усмехаюсь, допиваю чай, а потом встаю из-за стола и иду в комнату. Я иногда привожу сюда старые вещи, которые тут же сортирую, а после отвожу в детские дома или приюты. Это хорошо. Мне есть во что переодеться и не ехать в дом к родителям Демида непонятно как.