Предатель. Ты не узнаешь о двойне

1

Около 7 лет назад

Просыпаюсь позже обычного, будильник не сработал, а Стаса нет рядом. Уехал в командировку, оставив меня одну, хотя я напрашивалась ехать с ним.

Странно, но год нашего брака, который должен был стать самым счастливым, слишком быстро погряз в бытовой рутине. Все чаще меня посещают мысли о том, что нужно было оставаться в собственной крохотной однушке на окраине города и не отчитываться ни перед кем. Встречаться, гуляя и ночуя друг у друга, поддерживая тем самым нашу любовь в тонусе.

Со вступлением в семью Богатыревых моя жизнь закономерно изменилась на сто восемьдесят градусов. У них на все есть правила, и я теперь обязана их соблюдать.

Подхожу к шкафу и равнодушно вытаскиваю один из рабочих костюмов. До того приелся даже когда–то нравившийся дресс–код, что тошно. Надо бы нам со Стасом выбраться в настоящий отпуск, только вдвоем, без работы и его вездесущих родителей.

И ведь до брака мы часто так делали, выходные были заняты под короткие поездки по ближайшим окрестностям. Но после штампа в паспорте почему–то резко стало некогда и нельзя. После штампа в паспорте и я почему–то стала лишь женой при муже, перестав быть отдельной личностью для окружающих.

Слишком у меня сегодня грустные мысли, наверное, гормоны шалят из–за сбившегося цикла. Нужно взять себя в руки и отправиться в офис. И тут как раз звонит телефон.

– Как они все вовремя, – цежу сквозь зубы и тянусь за трубкой. – Да, я слушаю, – но в ответ почему–то тишина.

Смотрю на номер, он мне незнаком. На другом конце кто–то вздыхает, интуицией понимаю, что там девушка, но я не трачу время на мошенников, даже вызывающих любопытство своим поведением. С чистой совестью блокирую вызов и кидаю телефон обратно на кровать.

Быстро выхожу из дома и добираюсь до офиса в кратчайшие сроки, с дорожным трафиком мне сегодня везет. А вот с работой не очень.

– Юлия Сергеевна, я не могу вас пустить в кабинет Станислава Викторовича в его отсутствие, простите, – лепечет секретарша моего супруга, – мне поступило распоряжение от Виктора Андреевича.

У меня глаза на лоб лезут. Давненько свекр не вмешивался в дела сына. И меня тоже давно не трогал, так явно, по крайней мере.

– Ладно, – от удивления даже передумываю спорить с девушкой и молча ухожу к себе.

Пытаюсь дозвониться до мужа, но его телефон почему–то выключен. Пишу сообщения, но ответа не получаю. Начинаю волноваться, а все ли с ним нормально. Все–таки несмотря на мое утреннее ворчание, мы искренне любим друг друга, ребенка усиленно планируем. Да все мое недовольство связано лишь с недостатком отдыха и недосыпом, не более того, ну и естественным желанием капли романтики вдвоем.

И родители его не такие плохие, мать уж точно. Просто мне удивительны их порядки, это нормально, медленно привыкаю. Из моей родни никто особо не обращает внимания на меня, уехала я в большой город, освободив и без того тесную площадь, и славно. Не звоню, прося финансовой помощи, еще лучше.

– Виолетта, здравствуйте, – не выдерживаю и звоню матери Стаса.

– Юленька, что–то случилось? Или ты просто, – приветливо отвечает женщина.

– Просто, – говорю сначала, а потом быстро добавляю, – и случилось тоже. Стасу не могу дозвониться. И в его кабинет меня не пускают по распоряжению Виктора Андреевича, – произношу обиженно.

Не стоило, конечно, но эмоции с утра очень шалят.

– Я разговаривала с мальчиками буквально час назад, все с ними хорошо, Юленька, завтра вернутся, не переживай. А то что не пускают, может, что–то напутали, – отвечает жизнерадостно мать Стаса.

– Да, наверное, – глухо произношу, – спасибо.

Червячок тревоги буквально селится в моей душе, но что с ним делать, пока непонятно.

Остаток дня проходит ужасно непродуктивно, работник из меня сегодня никудышный. Стас все не отвечает, и все мои мысли лишь об этом. Интуиция буквально кричит о том, что что–то здесь не так, но что именно, знать бы.

Последней каплей становится ответ юридического отдела, когда я запрашиваю договор, чтобы забрать его домой на ознакомление.

– Простите, Юлия Сергеевна, ничем не можем помочь. У нас приказ от Виктора Андреевича. Не положено выдавать документы, – говорят мне в отделе.

И тут отец Стаса. Да что за ерунда творится?! Считает, я недостаточно занимаюсь мужем, решил ограничить мою работу? Или я не причем, просто меня не посвятили в нововведения?

Ночь проходит отвратительно, но это я еще не знаю, что день грядущий мне готовит.

– Простите, Юлия Сергеевна, не велено вас пускать на территорию. Я должен забрать ваш пропуск, – заявляют мне при попытке заехать на парковку нашего офисного здания.

– Ты в своем уме? – на нервах я моментально забываю о вежливости. – Может, еще и машину мою на штрафстоянку отгонишь эвакуатором, потому что я не сдвинусь с места!

Охранник прячет глаза, но стоит на своем.

– Простите, приказ.

– От кого? От Виктора Андреевича? – спрашиваю в негодовании.

– Нет, от Станислава Викторовича.

2

С минуту смотрю на темно–синий файл с документами внутри, как на бомбу замедленного действия. Впрочем, почему как, она и есть бомба для меня. Насколько я помню наши законы, за один день не разводят, а, значит, до взрыва еще есть время.

Слегка трясу головой, пытаясь прийти в себя. На мои требования пустить внутрь офисного здания в окно высунулись любопытные сотрудники, и сейчас они явно в ожидании продолжения шоу. Но я их разочарую, и без того потешила столько людей своим взрывным характером.

Разворачиваюсь и медленно шагаю к парковке, высоко задрав голову и максимально сохраняя остатки своего достоинства. А внутри мне хочется разревется от обиды, упасть на асфальт и колотить по нему кулаками в приступе истерики, как излишне эмоциональному ребенку, которого не понимают взрослые. Ужасные позывы мной управляют, но я не поддаюсь, пусть окружающие дальше развлекаются не за мой счет.

– Юлия Сергеевна, наконец–то вы пришли, тут уже очередь на въезд, – подбегает ко мне охранник парковки. – Вы же уберете машинку, да? – спрашивает, заискивающе заглядывая мне в лицо.

«А ведь он знает больше моего, и те все, в офисе, тоже», – мелькает вдруг мысль на краю моего сознания.

Может, они и не в курсе деталей, однако, раньше меня были осведомлены о том, что творится какая–то нездоровая ерунда.

– Уберу, в обморок от страха не грохнись, – отвечаю охраннику, поджав губы.

Он не корень моих бед, но очень уж раздражает происходящее.

Подхожу к своему автомобилю и с идеально прямой спиной сажусь на водительское место. Ни одна машина позади не смеет посигналить или еще как–то выразить свое недовольство. Конечно, ведь для них я пока что супруга босса. Но все изменится, когда они припаркуются и пройдут на свои рабочие места.

Прикусываю губу, чтобы подавить злые слезы, которые уже на подходе, и аккуратно выруливаю. Руки и ноги действуют механически, доставляя меня домой. Голова совершенно не участвует, там царствует обреченность и пустота.

Перед въездом на территорию нашего комплекса автоматически ожидаю подвох, подхожу к воротам с уже не такой прямой спиной. Да и подбородок у меня совсем не на высоте, сохранять гордый вид мне более не удается.

Подозреваю, что я все больше приобретаю общие черты с побитой собачкой, выкинутой на улицу, после того, как та пометила в неположенном месте, только так и не узнала об этом. Хозяева попросту не пожелали нужным объяснить, молчаливо выкинули верное животное, на самом деле всего лишь воспользовавшись подвернувшейся возможностью. Потому что не бывает такого, что радовал пес, радовал, а в один день вдруг стал ненужным. Диверсия готовилась давно, только пса забыли предупредить.

Ворота открываются, никто за ними не стоит, чтобы прогонять меня, и я возвращаюсь в машину. Паркуюсь на этот раз поближе, не еду на привычное место. Еще неизвестно, что меня ждет в квартире. Все же я не побитая собачка, хоть и ощущаю себя таковой. Я человек и со мной придется считаться.

Закрываю автомобиль, и иду в подъезд. Сердце уже болит от сдерживаемых эмоций, но я по–прежнему терплю, за закрытыми дверьми покричу и поплачу, если получится, конечно.

Открываю дверь своим ключом, автоматически отмечая, что замки не поменяны, захожу в квартиру, здесь никого. Я одна и наконец–то могу спустить предохранитель.

Ноги подкашиваются, и я буквально падаю на пол, на последнем усилии захлопывая за собой дверь. Тупая боль вырывается наружу, и по щекам наконец–то текут слезы. Я их не сдерживаю, пусть выйдут хоть все, мне они не нужны.

Понятия не имею, сколько сижу вот так на полу, я уже и о дверь спиной опираюсь, чтобы удобнее было, а вставать все не хочется. И это я оплакиваю лишь свое унижение на работе. Что происходит у нас со Стасом и его семьей еще даже толком не анализировала. Надо бы копнуть глубже, да все никак. Вариант с тем, что это их жестокий розыгрыш чем дальше, тем больше видится слишком фантастичным. А жаль.

Ох, только сейчас я понимаю, что ни черта я не сильная и гордая девица, и не капли не независимая. Поздно. Утратила все эти черты примерно год назад, а, может, и еще раньше, когда влюбилась в Стаса и стала ставить его интересы выше своих.

Вот же засада, да я бы его сейчас простила, просто выйди он из комнаты и сообщи мне, что он и его родители перестарались, что я по–прежнему в семье. Такое я безвольное ничтожество, что самой тошно от себя.

– За что? – поднимаю голову и кричу в потолок, но он, конечно, молчит.

Несколько глубоких вздохов, легкие пощечины по щекам и я уже почти готова открыть эту чертову папку, которая должна вот–вот взорваться, окончательно превратив мою жизнь в жалкие клочья. Жалеть себя это прекрасно, но нужно понять до конца, что происходит, и, исходя из этого, строить дальнейшую линию поведения.

Брезгливая гримаса застывает на моем лице, когда я вытаскиваю белые листы формата А4, будь у меня воображение посильнее, я бы наверняка почувствовала гнилостный запах, исходящий от бумаги. А как иначе должны пахнуть столь ужасные новости? Вот и я думаю, что именно так, максимально противно и неприятно.

Быстро пробегаю по напечатанным строкам, в них никакой души, лишь новая порция болотной жижи, что так и норовит испачкать мои пальцы, но я ей этого не позволю. Отшвыриваю бумажки в сторону, намереваясь их позже разорвать на маленькие клочья, все равно там лишь пояснения от адвоката, да копия брачного договора, которую я не смогла заставить себя прочитать. Все самое важное будет в суде.

3

Поднимаю раскиданные вещи. Порядок вокруг, значит, порядок в голове. Бумаги мне тоже еще пригодятся. Оригинала брачного договора я, по всей видимости, не отыщу в квартире, хоть так узнаю, оставляют ли меня великодушные Богатыревы с чем–то или нет. Год назад я была слишком влюблена, чтобы запоминать подобные детали.

Чем больше проходит времени, тем сильнее я убеждаюсь в том, что происходящее горькая реальность. Да, я снова думаю об одном, но просто мой мозг отказывается понять, что я сделала не так, чтобы меня выкидывали из жизни без объяснения причин.

Тяжело вздыхаю, проходя на кухню, с готовкой у меня не очень, но Стаса это раньше мало волновало. И не может же быть все только в еде, да? Или нет?

Достаю из холодильника авокадо, а из навесного шкафчика упаковку хлебцов. От переживаний проснулся голод, но сейчас я бы лучше употребила что–то вредное, чем питалась полезной зеленью. Но Стаса я ею не кормила, когда неделю одна дома, готовить блюда не хочется, да и не за чем.

Сажусь за стол и делаю это, набираю своему пока еще мужу. В ответ лишь длинные гудки. Они ужасно злят, снимают новый предохранитель с моих эмоций, и я пишу очень гневное сообщение. Довольно скоро оно оказывается прочитанным, моя душа ликует, но недолго. Уже через минуту я в черном списке, а повторный звонок не дает даже гудков, этот трус заблокировал меня и там.

– Козел, – произношу в сердцах и уже замахиваюсь, чтобы кинуть смартфон в стену, но в последнюю секунду останавливаюсь.

Я, кажется, безработная, нужно думать об имуществе, которое еще не забрали. Горько усмехаюсь и удаляю нашу совместную со Стасом фотографию с заставки телефона.

Сдается мне, свекр и вчера все знал, потому–то меня никуда не пускали. Может, это он заставил Стаса так поступить со мной? Промывал ему мозги целую неделю. Хотя какая разница, зачем мне муж, который легко отказывается от супруги.

Виолетте, матери Стаса, звонить не буду принципиально. Она была так приветлива, так мила, словно ничего вчера не происходило. Да она хуже своего супруга! Двуличная стерва, которая меня якобы всегда принимала и поддерживала.

Резко поднимаюсь на ноги, роняя на пол тарелку. Она разбивается, а крошки вместе с осколками рассыпаются в разные стороны. Прямо символ моей ситуации.

Перешагиваю через мусор и направляюсь в спальню. Сами уберут, если им надо будет.

Включаю ноутбук и в нетерпении захожу на корпоративный сайт. Моя учетная запись недействительна, оперативно сработали гады, ничего не скажешь. Впрочем, я бы еще дольше ныла на полу, за то время можно было многое успеть.

Уже собираюсь закрыть браузер, но вижу входящее во вкладке электронной почти. Письмо от отдела кадров, надо же.

– Уроды меня официально уволили и даже не по статье, какие щедрые, – комментирую текст вслух, – да еще и по–царски рассчитали! Супер! И оригиналы документов отправили по адресу прописки.

С минуту соображаю, что я прописана не здесь, а в своей однушке, про которую я вспоминала не далее сегодняшнего утра. И в момент осознания этого меня разбирает приступ смеха.

– Мечты сбываются, – произношу, едва отдышавшись.

Ладно, разговаривать со мной не хотят, уже точно уволили, теперь можно и брачный договор глянуть. К худшему я подготовилась, могу дальше вкушать происходящее.

Минут на пятнадцать погружаюсь в чтение, буквы никак не складываются в слова. А по окончанию ознакомления из меня снова так и норовит пробиться истерический смех. Кажется, я нашла причину, по которой меня выгоняют на улицу. Год подходит к концу, дальше совместно нажитое имущество будет общим, на эту его квартиру я не претендую по документам, как и он на мою, приобретенную вне брака.

Исходя из этой теории, Стас воспользовался отведенным сроком, побыл в официальных отношениях, а теперь дает мне отворот–поворот. Только непонятно, зачем вообще женился, если можно было жить без штампа в паспорте. Но другой логической причины не всплывает в моем мозгу, который просто отказывается верить во что–то, лишенное логики.

– Юлечка, ты выйдешь за меня? Я так тебя люблю, что не хочу отпускать ни на минуту. Мне нужно всегда знать, где ты, что ты, и понимать, что ты только моя, – именно с такой формулировкой делал мне предложение Стас, как и положено, стоя на одном колене.

– А–хах, немного по–собственнически прозвучало, не находишь? – ответила я тогда. – Но кто ж откажется от предложения, сделанного на фоне Эйфелевой башни? – добавила после театральной паузы.

Выныриваю из воспоминаний, может, причина развода в том, что Стасу стало скучно? Не нужно больше меня добиваться, вылавливать мою натуру, которая так раньше и норовила тратить буквально каждую свободную минуту своего времени на изучение всего вокруг.

С фамилией Богатырева уже не солидно надеть растянутые спортивки, обуть старые кроссовки и просто сесть на автобус, чтобы побродить в новом месте. У Стаса и его родителей серьезный бизнес, они ходят на приемы и вечера. И я ходила. Но не слишком это все любила.

Что ж, еще одна мечта сбывается, да?

В итоге ни к чему я так и не прихожу, достаю с балкона чемодан, начинаю собирать свои вещи, меня ж попросили удалиться. Но в итоге снова реву и засыпаю прямо с чемоданом в обнимку.

4

Открываю глаза и сонно протираю их.

– Стас, ты вернулся? А я проспала работу, да? – тут в моей голове всплывают воспоминания предыдущего дня. – Мне такой ужас приснился, ты не поверишь.

– Не приснился. Вставай, красавица, загостилась.

Тут до меня доходит, что голос не Стаса. Моментально сажусь на кровати и оказываюсь один на один со своим свекром.

– Виктор Андреевич, что вы здесь делаете? – восклицаю удивленно.

– Пришел посмотреть, как ты освободила жилплощадь, чтобы сына меньше нервировать, а ты тут нагло спишь, – отвечает он раздраженно.

– Да нужна мне ваша квартира, – хмурюсь, – я все равно никуда не уйду, не поговорив со Стасом. Он не может так со мной поступить, у нас нормальный брак, мы планировали ребенка, а тут вдруг развод. Нет, – качаю головой, – вы меня просто так не выкинете, я требую объяснений.

– Хорошо, не допланировали ребенка, – свекр выгибает бровь, – и не надо мне тут свои песенки напевать, я не поведусь на них. Есть факты, завязывай и убирайся к себе, из какой ты там дыры свалилась на нашу голову.

– Мой город – не дыра, – моментально оскорбляюсь, – и еще неизвестно, что было бы с вашей фирмой, если бы не я. Я работала на ее благо не меньше вашего!

Во мне просыпается мой дурной характер, который не позволяет быть спокойной и рассудительной.

– Вот только не про работу, – свекр кривится, – за нее я бы тебя вообще посадил, но мой сын гораздо мягкосердечнее. Давай уже отсюда, Юлия, не трать мое и свое время. Я вызову полицию, если ты сейчас же не поторопишься. Если надо будет, сам применю силу.

– А я подам на вас в суд! Представляете, какой будет скандал? – нагло задираю подбородок.

Виктору Андреевичу я изначально не нравилась, он явно предпочитает девушек поспокойнее и попокладистее.

– Ты мне угрожаешь? – он зло прищуривается, в два счета преодолевает расстояние между нами и больно сжимает мои плечи. – Только попробуй вытворить подобную глупость, и я тебя уничтожу. В буквальном смысле. Если мы не вытаскиваем на всеобщее обозрение твои грешки, еще не значит, что тебе позволено вести себя, как королеве.

– К–какие грешки? – спрашиваю испуганно.

Реакция свекра меня пугает. Мы с ним и раньше могли поспорить, но до телесного контакта никогда не доходило.

– Вот только не смей прикидываться овечкой! – он встряхивает меня и отпускает. – Уходи, Юлия, уходи сама, не доводи до греха.

Он делает шаг назад и отворачивается к окну.

Мое природное упрямство требует оставаться на месте и требовать Стаса, но инстинкт самосохранения буквально вопит о том, что мне надо бежать.

– У меня такое впечатление, что сложилось недопонимание, – произношу нейтральным тоном, собирая–таки вещи. – Какие грешки? Как понимать эту фразу? – мозг буквально кричит, что картина произошедшего показана не вся. – Это ваш сын меня выставил вчера с работы, а потом вручил сообщение о намерении развестись через своего адвоката. Я ничего не делала.

– Да потому что успела натворить дел ранее, – Виктор Андреевич кривится, отвечая. – И это я принял решение о резком увольнении, но Стас настоял на щедром расчете, так что радуйся, – свекр обдает меня презрительным взглядом.

– Бред, какой–то бред происходит, – восклицаю, сгребая все особо не глядя в чемодан, – вы ненормальные. Вся ваша семья ненормальная, так с людьми не поступают, я не преступница, чтобы меня вот так.

– Не преступница?! – чуть ли не кричит Виктор Андреевич и снова шагает в мою сторону.

– Только не подходите! – хватаю с тумбочки светильник. – Я буду защищаться!

– Да нужна ты мне больно, – отвечает он, останавливаясь, – просто уходи, Юля, и все.

– Ага, уходи и не смей вернуться, – киваю сама себе, – никакой благодарности за вклад в семью, в работу, за любовь к вашему сыну. Просто закончился год, и надо собачку сменить. Надеюсь, следующая не купится, как я, не пойдет под венец. А если пойдет, то потребует компенсацию в случае развода. Я–то была далека от ваших юридических заморочек, просто любила и хотела быть любимой, – нервно бормочу, забирая по другим комнатам вещи, дорогие мне, – но в этом–то и была моя ошибка.

– А ты не обнаглела вконец? Еще и компенсацию требуешь!

– Да не требую я от вас ничего, – машу на свекра рукой, – просто мысли вслух. Снова не сходится, со вчера решаю задачку, подкинутую всей вашей семьей, а результата нет.

Виктор Андреевич опять вплотную подходит, инстинктивно ежусь под его тяжелым взглядом, но он больше меня не трогает.

– Ты, главное, постарайся, чтобы мы не решили эту задачу по–другому, поводов не смей давать. Устроишь шумиху и пожалеешь. Я не буду слушать Стаса и Виолетту, разберусь с тобой по–своему, – договаривает свекр, а глаза его не обещают ровным счетом ничего хорошего.

5

Может, я не права, может, банально струсила, но в данный момент я буквально спасаюсь бегством из квартиры, бывшей мне домом почти целый год. Виктор Андреевич неадекватен, угрожает, а у меня не те нервы, чтобы, как показывают по телевизору, еще и на телефон его записать, дабы было доказательство угроз и применения физической силы.

В крайне растрепанных чувствах и таком же под стать виде, я вываливаюсь из подъезда. В ладони ручка от большого чемодана на колесиках, на плече спортивная сумка, а дамская висит на шее. Из верхней одежды и обуви только то, что на мне надето. Прямо побег от неблагополучного мужа. Вот только мой–то благополучный. Был.

Зато его отец не очень. На меня наезжал, будто это я виновата. Я так и не поняла, что он хотел этим сказать.

Кладу сумки в багажник и понимаю, что ключи от автомобиля меня не попросили сдать. Это, конечно, не недвижимое имущество, да и оформлена она на меня. Куплена, собственно, после продажи моей старенькой с доплатой. А вот доплату–то осуществлял Стас.

Сажусь на водительское место и резко выезжаю за ворота, смахивая на ходу слезы. Я за всю жизнь столько не плакала, кроме, может быть, младенческого периода, как в эти два дня. Черт, и как живут девушки, полностью зависящие от своих богатых мужей? Я себя независимой считала, и то сейчас переживаю за автомобиль, не должна ли я его отдать.

Совсем затюкали нормального адекватного человека, которой я себя считала. С работы под попу коленкой, из квартиры тоже. Ладно, доеду до своей однушки, потом решу, что делать с машиной. Хорошо, квартирантов не пустила, а то сейчас было бы неудобно просить их резко съехать, люди ж не виноваты.

Ну Виктор Андреевич, ну урод. Еще больший, чем его сыночек. Да, впрочем, вся семейка гнилая. Еще и угрожают, что уничтожат меня, если предам историю огласке, хотя и стоило бы, но справедливости в этом мире сложно добиться, уж я–то точно знаю.

Моя двоюродная сестра как–то связалась с мажором, как это модно говорить, и забеременела от него. Ей ни поддержки, ни свадьбы, ни алиментов, естественно, не перепало. Еще и наехали, что сама неизвестно от кого нагуляла ребенка, а теперь что–то несправедливо требует.

Я посоветовала сделать тест днк. Всякими правдами и неправдами они его сделали, но лучше от этого не стало. Справедливость все равно миновала мою сестру.

Черт, а ведь я тоже с мажором связалась, только замужем за ним успела побывать, да ребенка не нагуляла, не получалось у нас. Родственники на свадьбе были очень за меня счастливы. Подозреваю, что не все искренне, но вида не показывали. Что ж, теперь я тоже выброшена на улицу. А причины этому так и не узнала.

Кто о чем, а я все анализирую поведение Стаса. И до сих пор хочу его увидеть, взглянуть в его глаза и как плюнуть! О перемирии и прощении точно речи больше не идет. Его отец сделал одно полезное дело, прогнал истерику и заставил меня злиться.

Спустя час доезжаю–таки до своих хором на окраине.

– Ничего, зато свое. Да и люблю я квартирку, к личной заработанной собственности всегда трепетные чувства, – подбадриваю себя, выходя на улицу. – Наследство еще помогло, конечно, но, главное, не Стас. Это все только мое.

Дома, к счастью, все хорошо. Надеюсь, сюда никто не заявится, хотя замки я бы на всякий случай сменила.

В три захода затаскиваю свои вещи, поскольку лифт не работает, а еще и еду пришлось купить. Аккуратно кладу сумки и пакет и понимаю, что мне решительно нечего делать. На работу не надо, муж ушел в сиреневый закат, а подруг я не нажила в этом городе. Так, приятельницы по работе, не более того. Все общение сводилось к редким перерывам на кофе и то, только до серьезных отношений со Стасом.

Одна только осталась, Елизавета Михайловна, наш главный бухгалтер. То есть теперь их главный бухгалтер. Старше меня на двенадцать лет, давно и прочно замужем, но нам вдвоем было интересно изредка пересечься, чтобы вспомнить, что девушки любят поболтать.

И тут, как по мановению волшебной палочки, у меня звонит телефон.

– Лиза? – произношу неверяще в трубку. – Или, точнее, Елизавета Михайловна, – мгновенно поправляю себя, – я расчет уже получила, если вы за этим звоните. Оригиналы документов еще не смотрела в почтовом ящике, но обязательно гляну.

– Избавь меня от своего официального тона, Юля, – говорит она, – лучше расскажи, что ты такое натворила, что тебя чуть ли не во враги народа записали? Ходят сплетни, что ты слила какую–то важную информацию своему любовнику.

– Ч–что? – на этой фразе я натурально давлюсь воздухом. – А можно поподробнее?

– Я так и знала, что бред, – отвечает Лиза. – Приезжай к четырем в наше кафе, я найду предлог сбежать пораньше с работы. Там и поговорим.

6

Сбрасываю звонок и стою в растерянности несколько минут. Меня подозревают в чем–то серьезном, потому такое отношение?

В душе появляется надежда. Это глупо, но она прямо–таки расцветает большим букетом луговых ромашек на весеннем поле. Очень глупо.

По сути, если даже меня в чем–то там без меня уличили, можно было поговорить, выяснить все с глазу на глаз. А они в итоге поступили не как с женой и невесткой, а как с простой наемной служащей с небольшими привилегиями.

Ох, но ведь я совершенно точно ничего никому не сливала, даже непреднамеренно не могла так поступить. Как? Если я ни с кем вне офиса не общаюсь. После работы домой и так далее. И какой любовник? Что за бред? Я обычная девушка, которой хватает молодого мужа. И я его вообще–то люблю. Гада такого неблагодарного.

Да и в офисе ничего лишнего я никогда не обсуждала, только по существу с сотрудниками. Елизавета Михайловна не в счет, мы с ней никогда про работу не разговаривали, потому что тошно от нее в таком количестве.

Чем дальше в лес, тем больше дров.

С трудом дожидаюсь времени, когда уже можно отправиться в город. Телефон Стаса по–прежнему молчит, заблокировать супругу это ведь очень по–мужественному. Из занятий, доступных мне ­– поедание собственного мозга.

С радостью выхожу из дома даже раньше, чем нужно. Паркуюсь возле кафе и в нетерпении ожидаю Лизу. Надеюсь, она придет, ничего не помешает.

– Здравствуй, Юля, – здоровается она со мной поцелуем в щеку, – что там у нас происходит, – качает глубокомысленно головой.

– Не у вас одних, – осторожно отвечаю, не зная, что стоит рассказывать, а где лучше промолчать.

– Говорят, ты сбежала с сыном конкурента и перевела все активы на себя, – весело произносит Елизавета, наливая себе чай из заварника.

– Что за бред? Да и с каким сыном? Они вроде все либо занятые, либо молодые слишком.

– Народ любит придумывать, ты же знаешь, – Лиза делает глоток и с наслаждением откусывает пирожное. – Вкусное, попробуй, а то тощая такая.

– Как–то не лезет после твоих откровений, – говорю честно. – Я ничего не делала, а как отмываться – непонятно. Обидно очень. Даже не знаю, может, лучше бы мне и не быть в курсе офисных слухов. Так хотя бы просто непонятно было, что происходит, а теперь недоумение и обида в голове. И кого обвинять в клевете, чтобы обелиться?

Вопрос скорее риторический, мое состояние из боевого скатывается снова в апатичное. И в голове доминирует одна мысль: «Как они могли кому–то поверить, не поговорив со мной». Больше всего коробит предательство Стаса, чтобы он там себе не думал, но найти в себе силы задать вопрос прямо мог.

– Не знаю, Юль, не знаю, – качает головой Елизавета Михайловна, горестно вздыхая. – Душа за тебя болит, – она накрывает мою руку своей, – как за свою младшую сестру переживаю.

Чужое прикосновение почему–то неприятно. Сочувствие главного бухгалтера внезапно видится неискренним, возникает ощущение, что она позвонила только для того, чтобы посмотреть на меня, как на загнанную жертву.

– Не стоит, – возвращаю себе запястье, – я справлюсь. Разберусь со всем, зачинщики еще пожалеют, – произношу твердо, смотря Елизавете Михайловне прямо в глаза.

– Да, конечно, разберешься, – она слабо улыбается и прячет собственный взгляд, что сразу видится мне подозрительным.

– Ты что–то еще знаешь? Помимо слухов. Видела какие–то документы, подставляющие меня? – спрашиваю прямо.

– Нет–нет, – она отвечает слишком поспешно, – ничего такого, откуда? Ладно, давай тему сменим.

– Давай, – киваю, а сама думаю, что женщина напротив меня явно не приятельница, как бы она не была участницей в афере.

Вот только снова вопрос в причине остается неразгаданным. Пока что.

С трудом дожидаюсь окончания нашего чаепития, дабы не вызывать подозрений, я решила сделать вид, что верю в сочувствие Лизы. Не знаю, зачем оно мне надо, но пока действую таким образом.

– Ох, к сожалению, мне пора, но сердце болит, куда же ты пойдешь? – снова причитает главный бухгалтер.

– Квартиру сниму, сейчас вещи в гостинице пока, – пожимаю плечами.

– А, да? Ну молодец, сообразила, как быть.

Она не удивляется тому, что меня выставили из дома, как и тому, что я не в своей однушке. Только отдел кадров знает мой адрес прописки?

– Да, справляюсь, не переживай.

– Звони, если что, Юлечка, не стесняйся, – она снова расцеловывает меня и удаляется.

– Если друг оказался вдруг, – бормочу себе под нос и тоже поднимаюсь на ноги.

Как интересно я живу, оказывается, никогда бы не подумала. Задумавшись, забываю про машину и шагаю мимо нее пешком. Прихожу в себя лишь возле другого кафе, на этот раз того, которое нравилось нам со Стасом.

Ох, его имя болью отражается в моей груди. Такое чувство, что за эти два дня я познаю пятьдесят оттенков собственных эмоций.

На автомате захожу в кафе и подхожу к барной стойке. У них отличная кухня, куплю что–нибудь на вынос и поеду в квартиру, раз все равно сюда дошла. Опираюсь о колонну в ожидании заказа, как боковым зрением вижу человека, которого постоянно вспоминаю второй день.

7

Я замираю, смотря на сплетенные руки парочки. В голове большим транспарантом развеваются две фразы: «Стас в нашем кафе. Он с другой девушкой». И так по кругу.

Парочка меня не видит, спасибо колонне, которая прикрывает и, если откровенно, раньше очень раздражала, но теперь я счастлива ее нахождению здесь. Мой заказ уже оплачен, без него я не уйду, трусливо не сбегу. Да и ведь я так жаждала увидеть Стаса, поговорить с ним, а теперь просто стою и прячусь.

Тем временем мой пока еще муж со своей спутницей присаживаются за столик. У них на столе чай, два салата, десерт. Обычный перекус. Руки они расцепили, чем облегчили мою боль в сердце, но уже и так ясно, что дама – не новый деловой партнер. Официальные встречи в подобных местах не проводятся. Да и у туалета коллег никто не дожидается, и уж точно за ручку не берет.

С тоской смотрю, как любимый человек разговаривает с другой. Он периодически улыбается, что–то ей рассказывая! У меня, значит, истерика, с ума схожу от непонимания, таким ходом скоро и до панической атаки себя доведу, а он вполне счастлив! Радуется жизни с какой–то девицей.

Да она даже не красавица! Вглядываюсь внимательнее, но нет, если объективно, моя первая мысль была ошибочной. Девушка вполне себе симпатичная и ухоженная. И совсем молоденькая!

Еще одна причина, по которой мне дали отворот–поворот? Может, он как один известный зарубежный актер, не может быть с девушками, достигшими определенного возраста? Качаю головой, поражаясь ходу моих мыслей. До сих пор ищу оправдания предателю.

Продолжаю слежку из–за колонны. Они гармонично смотрятся вместе, даже похожи чем–то, как дальние родственники. Говорят, схожие внешне пары лучше взаимодействуют друг с другом. Я не знаю, на сколько это утверждение правдиво, мы со Стасом очень разные в этом плане. И в итоге он променял меня на другую. Чем не случай в копилочку подтверждения теории?

Мой муж вдруг хмурится и опускает глаза на стол, на что девица нежно гладит его по руке, подбадривает, наверное. Да, поцелуев нет, но не все на людях откровенно демонстрируют близость. А тут и без контекста их разговора понятно, что у моего мужа появилась другая.

Ох! Меня пронзает озарение. Так они могли быть давно вместе! Могли даже с родителями познакомиться и поехать вместе в командировку!

А меня выставили со скандалом, чтобы себя обелить и объяснить быстрое появление замены. Схема–то вполне рабочая.

Кажется, я разгадала загадку, потому что я совершенно точно не подписывала никакие левые документы и никому ничего никуда не сливала, чтобы меня подозревать в криминале. Зря я плохо подумала о Елизавете Михайловне, она просто утоляла любопытство, не больше.

Но Виктор Андреевич плохо относится к изменам, он считает, что раз брак заключен, то все. Потому–то и со мной смирился после свадьбы. И тут вдруг поменял мнение? Не похоже на него.

Я поняла! Подстава с документами все–таки была, иначе офис не гудел бы, как потревоженный улей. Это ведь логично и еще более очевидно, как я сразу не догадалась.

Стас с этой своей новой придумали, как и от меня избавиться, и деньги получить. Виктор Андреевич никогда не позволит вытащить с активов лишнее, а его сын давно хотел большего, не раз жаловался мне на это. Вот только схемы обмана его собственного отца я ему не предлагала, а тут, видимо, нашлась та, кто не только все придумала, но и помогла осуществить.

– Ваш заказ готов, держите, – обращается ко мне работник кафе за стойкой и протягивает пакет.

– Спасибо, – с трудом перестраиваюсь, чтобы ответить ему, и киваю, и уже разворачиваюсь к выходу, но через два шага останавливаюсь.

Какого лешего я сейчас просто уйду?! Я второй день грезила нашей встречей со Стасом, провидение мне ее организовало, а я предпочитаю струсить?

Поворачиваюсь в сторону столика, где сидят мой пока что муж и его девица, и решительно шагаю туда. Они меня замечают не сразу, помещение кафе довольно большое, от того меня раньше не увидели, да и послушать, о чем они воркуют, мне тоже не удалось. Но зато когда видят…

У Стаса натурально округляются глаза, его девица не сразу понимает причину, озадаченно оглядывается. Замечает меня и хмурится.

Должно быть, даже не в курсе, как выглядит законная жена любовника. Усмехаюсь этой мысли.

– Привет, – произношу громко, опираясь о стол, – не ожидал меня увидеть, да? Вижу, не ожидал, – произношу с победной улыбкой. – А мы, меж тем, в одном городе живем, хоть и немаленьком, но все же. Было бы глупо надеяться на то, что заблокировал во всех мессенджерах, и до свидания.

– Юла, давай потише, не устраивай сцену, – говорит Стас напряженно.

Он терпеть не может публичные скандалы, прямо как вся его семья. Аллергия у них на это с рождения. Ну я–то девушка попроще, меня не смущает, если остальные посетители невольно услышат наш разговор.

– А я сцен не устраиваю, милый, это ты мне вчера со своим папенькой устроил. Выгнал на потеху всем сотрудникам, да еще и сам не смог сообщить о разводе! Не подозревала раньше, что мой муж такой трус.

– Юля, – его голос становится злее, – не накаляй.

– Еще и папеньку своего сегодня прислал, чтобы проверить, точно ли я ушла. Ты ему, кстати, скажи, что не все, как я, кто–то за распускание рук пойдет жаловаться, куда надо.

8

Прихожу в себя от противного писка. Все тело ломит, голова раскалывается от боли, да еще глаза добавляют, тяжело смотреть на яркий свет. Вокруг слишком светло и много белого.

Шевелю руками, к счастью, чувствую пальцы и ощущаю иголку в вене. Мне что–то капают, значит, я попала в больницу.

– О, вы пришли в себя, просто замечательно, Юлия Сергеевна! – в палату входит молодая девушка. – Я ваш врач! Вам несказанно повезло, подушка безопасности буквально спасла вас, да еще и никого не задели, а потому разбирательство ждет исключительно с вашей машиной. Даже дорожное имущество не пострадало. Но в любом случае это не ко мне, я ответственна за ваше самочувствие, не более того.

В памяти всплывает картина произошедшего, и что ему преследовало, и сразу же начинает колоть сердце.

– Нет–нет, нервничать не надо! У вас пульс и без того очень высокий, сейчас еще давление себе нагоните. Вам повезло и с людьми, вызвавшими помощь. Личные вещи здесь, документы на месте, по ним мы и определили вашу личность. Не переживайте.

– Почему же у меня сейчас все ужасно болит, и я была без сознания, если все отлично, как вы говорите? – спрашиваю мрачно.

– Потому что подушка безопасности способна покалечить человека хрупкого телосложения, да и сердце мне ваше не нравится. Скажите, были ли нервные потрясения накануне?

– Были, – отвечаю хрипло. – А пить мне можно?

– Да, конечно, сейчас с водой и едой разберемся, позову медсестру. Обезбаливать мы вас больше не можем, слишком рискованно для вашего положения. Анализ крови показал, что беременность пока на месте, не замерла. Понаблюдаем, подлечим нервы, и тогда я вас отпущу.

– Беременность? Какая беременность? Это какая–то ошибка, я не могу быть беременной, у меня не получалось.

– Что ж, знаете, как оно бывает? – щебечет жизнерадостно врач. – Не могли, не могли, а потом как смогли! Ладно, отдыхайте, пришлю медсестру, она уберет капельницу и поможет попить. Из еды пока разрешаю только бульон, но до столовой вы вряд ли сами дойдете, так что и тут сегодня помогут.

Девушка покидает палату, а я думаю, что за сюр? Осматриваюсь вокруг, всего лишь три койки и каждая на почтительном расстоянии одна от другой. Да и на тех пусто, соседей у меня нет. Шикарная больница, в моем родном городе таких царских условий за бесплатно не сыщешь.

Напрягаюсь всем телом и принимаю полусидячее положение. Кажется, врач права, со мной ничего серьезного, болят синяки и ушибы, а не переломы. И то радость.

Но с беременностью это, конечно, полный бред. Разве на анализе крови она определяется? У меня сбитый цикл, проблемы, требующие противоспалительного лечения, как мне сказали на последнем приеме у гинеколога. Не могли они быстро решится, да и какой теперь ребенок. Наверняка кровь показала что–то ошибочное, может из–за моих проблем гормоны шалят и неправду говорят, вроде такое тоже бывает.

Ох, угораздило же меня попасть в аварию, перенервничала из–за Стаса, видите ли. Я давно сирота, и как раз сердце мне стоит беречь по–особенному, как показывает генетика. Уповать на то, что я в тетку, с семьей которой и жила, не приходится. А я нашла из–за кого страдать, не стоит он того.

Конечно, меня снова берет злость на несправедливость, ведь я ничего Стасу не сделала, а выставили виновной меня. Но пора уже приходить к стадии принятия, никому я в этом мире кроме себя не нужна, а жизнь на мужчинах не заканчивается.

Как же хорошо, что я никого не покалечила, это просто подарок свыше! Только не хватало еще и проблем с законом. Конечно, машина едва ли осталась на ходу, но это уже пустое. Сейчас бы выздороветь, вернуться в однушку, а оттуда думать, как быть дальше.

Но вопреки здравым мыслям у меня перед глазами возникает картинка, где Стас воркует со своей новой пассией. Сердце уже не болит, видимо, лекарства действуют, жаль только, что они не способны вылечить душу.

9

В скором времени меня выписывают. Как ни странно, но я относительно здорова. Сердце мое в порядке, никаких генетических отклонений, о которых я упорно твердила врачу каждый раз, как она приходила на осмотр.

– Это все нервы, успокойтесь и не накручивайте себя. Вам просто нужно беречься, – ответила она, – узи показало два жизнеспособных эмбриона, так что постарайтесь и для них тоже.

Врач мне это говорила с таким безграничным счастьем в голосе, что я подумала, не ту специализацию она выбрала. И хотя я сама видела на мониторе доказательство своей беременности, верить я в нее напрочь отказалась.

– Люди и впрямь порядочные мне попались, а я даже поблагодарить их не могу, – бормочу себе под нос, изучая содержимое сумки.

Необходимо как–то добраться домой, а на такси нужны деньги, которые как раз и сохранились в полном размере, как и карты, и прочее. Или заехать сначала на штраф–стоянку, ужаснуться состоянию машины, а потом в страховую. Чтобы уже совсем со всеми неприятными делами расквитаться.

Но мне везет и тут, Стас застраховал автомобиль на славу, необходим лишь звонок, а дальше профессионалы сами все сделают. Хорошо, что авария в этом году случилась, в следующем я уже не воспользуюсь благами хорошо обеспеченных людей с дорогой страховкой, я вообще теперь безработная, и, возможно, беременная. О последнем упорно не думаю. Все же слишком бредово звучит, я уповаю на гормональный сбой, в связи с которым и сделали неправильный вывод.

Не знаю, надо поискать в интернете, мне кажется, бывают женские болезни, когда неправильно определяют диагноз, ошибочно путая его с беременностью. Еще и якобы два сразу эмбриона увидели. Да нет, полная глупость.

Добираюсь до квартиры и понимаю, что в больнице было веселее. Там меня от апатии отвлекали снующие туда–сюда доктора и медсестры. Закрывать дверь в палату днем почему–то не принято у них, а потому я неплохо отвлекалась, невольно наблюдая за суетой. Дома же у меня даже кошки нет, чтобы ее покормить. В итоге только и остается, что лежать на диване и смотреть в потолок.

Нужно прогонять это настроение, всеми силами прогонять, но никак. Усталость еще сильная, так и не проходит. Авария все–таки вещь не самая хорошая для организма, как ни крути.

От Стаса и его семьи, конечно, никаких известий нет. Вроде поставили точку, чего уж теперь их вспоминать. Я могла бы пойти к Виктору Андреевичу, раскрыть ему глаза на сына, ведь это он со своей новой пассией меня подставил, но! Никаких доказательств у меня нет, да и желания тоже нет. Одна тупая боль на душе.

Да и нормальный родитель всегда станет на сторону ребенка, даже если потом сам его отчитает. Вот и смысл мне идти открывать кому–то глаза, надо о себе подумать, нервы не железные, и в больницу я снова не хочу.

Через несколько дней, когда я уже начинаю покрываться пылью, у меня неожиданно звонит телефон.

– Алло, – отвечаю, даже не смотря на экран.

Я бы, наверное, сейчас даже с мошенниками общалась с удовольствием, дабы хоть как–то разбавить свой досуг. По–хорошему надо работу искать, а не пролежни зарабатывать, но я пока никак.

– Юленька, здравствуй, как ты там, как дела? Это твоя тетя, – доносится из трубки елейный голос.

– Я вас узнала, тетя Лида, не переживайте. Вы как? Случилось чего? – перевожу вектор разговора на тетку.

Мы практически не созваниваемся, а виделись в последний раз на моей свадьбе. Тогда мне хотелось показать родителям Стаса, что я не одна в этом мире. Глупо очень, потому что хоть тетка и растила меня пару лет до моего совершеннолетия, однако, особо доверительных отношений мы с ней не завели. А ее отпрыски и вовсе переживали о том, как бы я на их жилплощадь не покусилась. Все, кроме моей двоюродной сестры. Она сама с удовольствием ушла из многодетного семейства на съемный угол.

– Мы хорошо, не так, конечно, как ты, но тоже крутимся. Костик в одиннадцатом классе, Федя в военном училище, а Петра надо на работу пристраивать, сам он пока никак, – рассказывает Лидия.

– Уверена, что пристроите.

– Вот как раз за этим и звоню, у мальчика образование хорошее, самый умный из моих сыночков, надо его в большой город, Юленька.

– Надо, так надо, – отвечаю равнодушно, еще не понимая, к чему она клонит.

– Я так же рассуждаю! Возьми его к себе сразу каким–нибудь менеджером, а то будет сам в курьерах ходить, или с чего там у вас начинают карьеру, а это никуда не годится, он ведь умный у меня. И квартира у вас большая, выделите комнатку мальчику на первое время, он не потеснит, Петя за собой убирает, одежду, правда, не стирает, но ты же все равно мужа обстирываешь, подумаешь, прибавится несколько комплектов носков и прочего. И еду лучше полезную ему готовить, чтобы желудок не испортил, ну да я напишу его любимые рецепты.

– Подождите, тетя Лида, подождите, – прерываю ее монолог, – есть большая проблема, меня уволили, и в данный момент нахожусь в стадии развода. Как вы понимаете, ни на работу Петю устроить, ни в квартире выделить комнатку я не могу.

Да и не хочу, если откровенно. Стас точно не был бы воодушевлен таким жильцом. Устроить к нам в офис помог бы, а жить не пустил. И мне совсем не хочется в своей крохотной однушке существовать с великовозрастным братом, да еще и обслуживать его. У меня даже спать гостям негде, на полу только если. Но в любом случае нянька для взрослого лба из меня никудышная.

10

Еще пару дней я провожу в режиме депрессивного сурка. Но потом все же заставляю себя взять в руки ноутбук и заняться поиском работы. Отступные мне выплатили, конечно, шикарные, но деньги имеют свойство заканчиваться. А скоро еще и в суд по разводу идти. Наверное.

Тяжело вздыхаю и включаю ноутбук, на заставке оказывается наша со Стасом фотография.

– Черт, – ругаюсь себе под нос, судорожно щелкая мышкой, чтобы сменить картинку.

Руки трясутся, палец никак не попадает на нужную строку. Хочется отхлестать себя по щекам, от дополнительной истерики моя прекрасная жизнь со Стасом не вернется. Как и работа, и надежда на долго и счастливо.

– Фух, наконец–то справилась. Если я дальше буду обращаться с компьютером в подобном ключе, то мне не светит даже место секретаря, пойду в курьеры, как на днях тетя Лида причитала про Петю, – «подбадриваю» сама себя и открываю поисковик.

На экране вылезают заголовки новостей и картинки менее официальных источников прессы, попросту говоря желтых бульварных страниц. Мои глаза невольно цепляются за один заголовок – «В семье Богатыревых крыса, подъедающая запасы».

– Что? Бред какой–то, – качаю головой, но все–таки щелкаю на ссылку.

Начинаю читать и в процессе понимаю, что речь–то про известных мне Богатыревых. Да я сама до сих пор Богатырева.

Меня бросает в жар при воспоминании об угрозе Виктора Андреевича, что будет, если я предам наши разборки огласке. Вот только это не я, да и статья в большинстве своем построена на догадках и домыслах, хотя не все из них лживы, источник журналиста явно стоял рядом с конфликтом. Ну как рядом, примерно как если бы один из наших работников решил обратиться к прессе дабы немного подзаработать.

И это весьма здравая мысль, вполне могло так быть. Но этот рядом стоящий в курсе развода, а еще уверяет, что Станислав Викторович скоро обзаведется новой верной фирме супругой.

Прямо образцовая рабочая ячейка общества, строящая капитализм на благо родины.

Тьфу, какие они противные. И эта строка про новую супругу, и зачем только я открыла эту дурацкую статью?! Нормально ведь жилось, боль в груди почти прошла, а тут очередное подтверждение предательства любимого.

И да, до сих пор любимого, причем горячо. К сожалению, сильные чувства не изгоняются через неделю, да и капель от них не придумали, как от насморка.

Говорят, время лечит, но сколько именно его нужно? Где та тонкая грань, пресекая которую человек с уверенностью может сказать, что полностью избавился от душевной боли? Или так и будет сердечко биться учащённее, а дыхание сбиваться с привычного ритма каждый раз, когда глаза будут натыкаться на упоминание источника боли?

Внезапно я чувствую приступ дурноты, отставляю ноутбук и спешу в ванную комнату. Только отравления мне не хватало, наверное, стоит начать правильнее питаться, или хотя бы просто начать питаться.

Совершенно некстати в голове всплывают мысли о задержке и уверения врача в том, что я беременна. Будучи в депрессивно–пассивном состоянии я отрицала, что такое возможно, но врач как–то вылечила меня после аварии, не может она быть совсем некомпетентной. Да и сама больница хорошая, с многочисленным оборудованием и прочим. И что это значит?

– Черт, черт, черт! – восклицаю, стоя над раковиной. – Значит, глупая не доктор, а глупая я.

Выбегаю в коридор, нужно срочно найти свою сумку, там осталась выписка и результаты узи. Бумаги все прояснят, раз я раньше их игнорировала.

– Два эмбриона, срок десять недель, – декларирую вслух.

Как раз то, что врач мне говорила, но я предпочла подумать, что у нее разыгралась фантазия.

– Ааа! – истошно кричу. – Что мне с этим делать?!

Тут кто–то звонит в дверь. У нас в доме тонкие стены, должно быть, потревожила соседей, придется извиняться.

С трудом поднимаюсь на ноги и открываю, не глядя в дверной звонок. А зря.

11

Там человек, которого я совсем не ожидала увидеть, в свете последних событий уж тем более. Вернее, два человека.

– Я и забыла, что ты знаешь адрес моей квартиры, – наконец произношу вместо приветствия. – Проходи, раз пришла, но зачем ты здесь – не понимаю. Места в моей однушке не прибавилось, как и лишних диванов.

Моя двоюродная сестра держит спортивную сумку в руках, а рядом коляска с ее дочерью.

– Какая же ты гостеприимная, Юля, я соскучилась по этой твоей черте характера, – она качает головой, буквально впихивая в небольшое пространство коридора свои вещи и коляску.

– Да я просто не понимаю, чего ко мне ехать, проверять, поместится ли здесь Петя? Так вот, ответ однозначный, нет! Или, быть может, мне самой надо съехать, а квартиру оставить великовозрастному дитятке, ему ж нужнее.

– Не будь колючей, Юльчик, я здесь не из–за брата, больно он мне сдался, найдет свое место в жизни при желании, – миролюбиво произносит Оля.

– А для чего тогда? Чтобы посмотреть на меня и потом рассказать своей матери, как я паршиво выгляжу в стадии развода? – не сбавляю оборотов. – Планирование детей вы уже обсудили, надо новую тему для разговора за чаем, да? Или она взамен свежих сплетен соглашается сидеть с внучкой? Скажи мне, Олечка, раскрой тайну ваших высоких отношений.

Чувствую, что перегибаю палку, последние слова явно лишние, но меня уже не остановить. Слишком паршивый выдался период, чтобы еще и чужие сопли подтирать, я со своими не справляюсь.

– Можно так не кричать, Дашу разбудишь, сама не рада будешь, – укоризненно произносит двоюродная сестра. – Извини, что тебя так задело мое откровение с матерью, все–таки мы все жили некоторое время под одной крышей, не чужие друг другу люди. Больше не буду рассказывать ей о тебе, хотя она наверняка волнуется.

– Не идеализируй свою мать, – я кривлюсь, прогоняя муки совести, которые активировались за мой несправедливый наезд на сестру, – она всегда пеклась лишь о сыновьях.

– Конечно, ведь мы, девушки, способны сами устроиться в этой жизни.

– Ой, Оль, – машу на нее рукой, – совсем не меняешься. Ладно, чай будешь? У меня только черный, а к чаю лишь сахар. Я буду, – прохожу на кухню, ощущая голод и неприятный вкус во рут. – Поесть бы чего–нибудь, но в холодильнике пусто. Я гостей не ждала, так что не обессудь. Надеюсь, ты хоть ребенку захватила питание, а то едва ли в ближайшем магазине найдется что–то приличное.

Сестра раздевается, разувается и принимается потрошить свою большую сумку.

– Нормальный у вас магазин, у нас такой считается очень даже крутым. А еду я взяла и Даше, и нам, пирожки напекла, сейчас поедим, – она по–хозяйски принимается орудовать на кухне, а мне остается лишь присесть за стол в ожидании чуда.

– Так чего ты приехала? Я действительно не знаю, где вас класть, диван один, – спрашиваю, немного успокоившись.

– Нам хватит. Даша все еще неплохо себя чувствует в коляске. А я просто не смогла сидеть дома, когда узнала, что ты разводишься, да еще и уволена. Решила поддержать домашними пирожками и Дашу к местному окулисту свозить, нам дали направление.

– Ага, – журю ее с улыбкой, – я так и думала, что неспроста, не такая ты в самом деле и святая. Хотя и получше меня будешь.

– Мы можем и в гостиницу поехать, я забронировала хостел неподалеку на всякий случай, вдруг бы тебя не оказалось дома. Но сначала надо убраться в твоей квартире и напомнить плите и холодильнику, для чего они стоят на кухне, – по–деловому произносит Ольга.

– Да, было бы здорово напомнить, – задумчиво тяну. – Интересно, если бы я была более хозяйственной вроде тебя, Стас все равно нашел бы себе другую? Или все–таки нет?

– Так он тебе изменил! – Оля всплескивает руками. – Вот козел!

– Козел не то слово, он меня еще и крупно подставил, – говорю ей и неожиданно для себя вываливаю всю историю, как на духу.

Правильно говорят, выговориться полезно, прямо сразу ощутимо легчает.

– Ох, это как–то совсем нехорошо, – причитает сестра, – это ведь несправедливо! Может, можно как–нибудь твое имя очистить хотя бы по работе.

– Не можно, – прерываю ее, – не можно, Оля! Нужно двигаться дальше, тем более, кажется, у меня есть проблемы посерьезнее.

Выхожу из кухни за описанием узи и молча сую его в руки сестре.

– Что это? Ой, ты ж в аварию попала! Мама не поверила, а я сразу напряглась. Хоть бы позвонила! Я бы могла и раньше приехать, в больницу бы что–нибудь привезла!

– Да с этим все нормально, и кормили там терпимо, успокойся. Ты почитай лучше. Это само точно не рассосется, если, конечно, я их еще не загубила своим наплевательским отношением к своему организму за эту неделю.

На некоторое время на кухне воцаряется тишина.

– Ты беременна двойней?! – громко восклицает Оля, будя свою дочку.

12

– Тшш, Дашенька, все хорошо, мы у тети Юли, помнишь ее? – воркует с ребенком Оля.

– Конечно, помнит, мы ж так часто видимся! – снова из меня сочится сарказм.

– По видеосвязи видимся, – возражает сестра, – Даша лицо твое запомнила.

– Великий интернет, сближает людей на расстоянии, а иногда портит настроение и рушит чьи–то жизни, – вспоминаю милую статью, подтверждающую, что у Стаса с новой девицей все серьезно, а, значит, он мне давно изменяет.

– Ты о чем? – не понимает сестра.

– Неважно, – отмахиваюсь, – лучше дай ребенку пирожок, он остыл, она не будет ругаться, – говорю и сама откусываю от аппетитной выпечки. – Хорошая ты хозяйка, Оля, мужа бы тебе толкового.

– Рассуждаешь, как бабульки на лавочке перед подъездом, – веселится сестра. – Где же твое «нужно быть независимой и самодостаточной»?

– На месте, – киваю, – не делось никуда. Видишь, и меня подкосили чувства, больше недели в прострации из–за сложившейся ситуации, совсем в размазню превратилась.

– Потому что у тебя все слишком серьезно, – произносит тихо Оля, – не надо себя ругать, ты большая умница. Развод в любом случае крайне неприятное действие, а уж при куче интриг и несправедливых обвинений, так тем более.

– Добрая ты Оля, девушка, очень добрая, – говорю, вздыхая. – Но в целом ты права. Еще и беременность эта, снова в нее не верится. Нужно завтра идти к врачу, наверное. Вы когда к окулисту?

– Тоже завтра, но мы можем тебя поддержать! – тут же отзывается сестра.

– Не надо, – отвечаю слишком поспешно, – у вас важное дело, зрение нужно беречь с рождения. Лучше будем на телефоне и увидимся после.

Предлагаю рассудительный план, на самом деле просто боясь, что будь со мной на узи сестра, я там разрыдаюсь от жалости к себе. Причем неважно, подтвердится ли развитие беременности или нет.

Я пока совсем не знаю, как к этому относиться, подобное не входило в мои планы на жизнь. То есть, конечно, будучи стабильно замужем входило, но и тогда беременность виделась скорее эфемерной фантазией, а не чем–то осязаемым. Не знаю, как другие женщины сразу начинают светиться счастьем и распространять вокруг ауру сверхматерей, я себя чувствую скорее нашкодившим загнанным в угол зверьком, ведь если там ничего не сохранилось, то вина будет моей.

Качаю головой, нашла из–за чего ругать себя. Стресс, нервные потрясения и прочее дело рук одного определенного человека, и это точно не я. Да и что я буду делать с детьми, если с ними все хорошо? Они ж будут и дальше развиваться, расти во мне, а потом и вовсе появятся на свет.

Смотрю на свою племянницу и представляю, что рядом с ней еще одна такая же. И обе мои. А я воркую, перебегая от одной к другой, по очереди успокаиваю и с нежностью вытираю с их личиков еду, прямо как сейчас поступает Оля со своей дочерью.

Нет, я не готова быть такой же заботливой, такой же самоотверженной. Да у меня наверняка проблемы со всей этой психологической составляющей! Я не справлюсь.

– Ладно, пойду диван разберу, да чистые полотенца вам найду. Если они не испортились, конечно, от долгого лежания в комоде. Как ты понимаешь, я здесь тоже недавно, – придумываю себе дела, лишь бы сбежать от пугающих мыслей о детях.

– Ничего, я уверена, все будет хорошо! – жизнерадостно отвечает Оля. – Ну и хостел если что есть, мы и туда можем пойти, не переживай.

– Нет, не надо. Я рада, что вы приехали, – произношу, а потом вдруг стискиваю сестру в объятых, поражаясь сама себе.

– Все будет хорошо, милая, все будет хорошо, – говорит она и целует меня в лоб, так напоминая нежность родной матери.

13

Ну что, здравствуй, улица, здравствуй, солнышко. Давно я вас не навещала, предпочитая чахнуть в квартире. Жмурюсь, поднимая глаза к небу, погода нынче радует, посчитаю это благоприятным знаком.

– Уверена, что сама сходишь? – наверное, в десятый раз спрашивает меня Оля.

– Уверена! – мой голос тверд, чего не скажешь о внутреннем состоянии.

– Смотри, мы могли бы прогуляться с тобой, нам не сложно, – сестра не верит.

– Сложно, у вас прием у окулиста. По направлениям и бесплатным талончикам точно ждать не будут, потому не говори глупости и вперед, – машу рукой.

– Ладно, – Оля обнимает меня на прощание, она вообще очень тактильная, в отличие от меня, – но ты нам позвонишь!

– Куда я денусь, ключи одни, а я не настолько плохая, чтобы мамочку с ребенком оставлять на улице.

– Ох, – сестра закатывает глаза на мое ерничание, – удачи, Юля!

– И вам.

Отворачиваюсь и шагаю к противоположную сторону. Мне недалеко, пешком дойду, что хорошо, учитывая, мою временную безлошадность. Жизнь в большом городе означает и доступность платных врачебных услуг в любом районе города, или почти любом. Вот и я записалась в ближайшую клинику.

Дохожу до их офиса и чувствую, как сердце стучит где–то в районе горла. Ладошки вспотели, а ведь не лето на улице. Все–таки я нервничаю куда сильнее, чем показываю.

Девушка–регистратор слишком быстро распечатывает договор, оплата по карте и вовсе производится за считанные секунды. Куда подевалось ручное заполнение бумаг и наличные деньги? Можно было бы время потянуть, да нервы успокоить.

Но делать нечего, опускаюсь на застеленную кушетку и оголяю живот, выдыхая. До глобального откровения осталось всего–ничего, все равно я бы не смогла игнорировать любой из исходов.

– Так, посмотрим, что тут у нас, – приятная девушка–узист, начинает водить по моему животу датчиком, – о, у вас сразу двое! Такая прелесть, всегда умиляюсь многоплодной беременности.

«Еще одна восторженная», – думаю про себя, но вслух, конечно, произношу другое.

– А точно ли беременность? Не может там быть чего–то другого?

– Чего, например? – спрашивает девушка, смотря на меня с улыбкой.

– Ну не знаю, – теряюсь под ее внимательным взглядом.

– Нет, у вас все хорошо, эмбрионы живые, размеры в норме, и по сроку вам скоро пора делать первый скрининг. Советую его не пропускать, анализ крови на генетические отклонения потом не сделать.

– Скрининг? – произношу непонятное слово.

– Да, еще одно узи и анализ крови. Вам в женской консультации расскажут. Или вы еще не стоите на учете?

– Учет? – снова глупо повторяю, хлопая ресницами.

– Ладно, успеете, я поняла, – говорит она, пряча улыбку. – Я все максимально распишу, можете к нам на скрининг записаться, правда, по полису вам сделают бесплатно, а у нас, естественно, нет.

– С–спасибо, – говорю, чуть заикаясь.

Спустя примерно пятнадцать минут я–таки выхожу из здания. Девушке, осматривающей меня, задала раз двадцать вопрос – точно ли она уверена, что с детьми все нормально, поскольку я недавно попадала в аварию. Но она молодец, дружелюбный тон не сменила, несколько раз терпеливо объяснила, что все абсолютно нормально, и если сразу во время аварии не произошло несчастья, то и не стоит на нем зацикливаться. Мол, наш организм крепче, чем мы думаем.

И вот я на улице, сижу на лавочке и греюсь на солнышке. Подношу к глазам 3д–фотографии детей, что так любезно распечатала мне узист, и понимаю, что не могу сдержать улыбки на лице.

Так и начинают радоваться материнству, да? Ведь подобное не может не пронять даже самую убежденную карьеристку и противницу потомства.

Подумать только, я буду мамой! Прямо как Оля с Дашей, только у меня сразу два ребенка. Жаль, пока непонятно, девочки или мальчики. Вот бы оба пола сразу, и можно больше не рожать.

Да, мой привычный ко всему практичный подход пробивается и тут. И должна ведь я пользу найти, а не просто умиляться, как врачи.

Достаю телефон, времени прошло совсем немного, Оля, наверное, только доехала до больницы, они точно быстро не справятся. И я не придумываю ничего лучше, чем совершить крайне глупый поступок, не иначе гормоны с эмоциями в голову ударили, напрочь прогнав логику.

Памятуя о блокировке, наизусть набираю рабочий номер. И мне отвечают, причем сразу тот, с кем я хотела поговорить.

– Алло, Стас, это Юля, – представляюсь на всякий случай.

– Я узнал тебя, – отвечает он напряженно, но это меня нисколько не останавливает, до того странная, абсолютно не свойственная мне эйфория затуманивает мозг.

– У меня такие новости, Стас, ты даже не представляешь! Ты не поверишь, это нечто невероятное! – радостно произношу.

14

– Действительно, не представляю, – медленно отвечает он, – ты бы не высовывалась, Юля, а то уже в интернете сплетни начала печатать. Только ты там что–то перепутала.

– Я, – снова начинаю радостно, а потом до меня доходит смысл сказанного Стасом. – Подожди что? Ты о чем? Я ничего не никуда не печатала, но статью про вас видела.

– А тебе и не надо никуда ничего печатать, достаточно просто развязать свой длинный язык, Юля! – Богатырев рассерженно шипит в трубку.

– Неправда, – произношу обиженно, – никакой у меня не длинный язык, я не болтаю налево и направо, это скорее по твоей части.

Вспоминаю, как мы собирались сбежать на выходные на турбазу, но не смогли, потому что Стас проговорился своему заместителю, а от того наши планы стали известны Виктору Андреевичу и его супруге Виолетты, непременно ждавшей видеть нас на очередном светском вечере с кучей незнакомых мне персон.

– Видимо, я тебя совсем не знал, ты такая лживая и двуличная, не звони сюда больше. Никогда! Пробуди в себе остатки совести и гордости, если такие черты в тебе вообще когда–либо присутствовали, если и они не были лишь твоей игрой, и исчезни из нашей жизни!

– Да какая игра, Стас? Ты совсем дурак? Я по–твоему могла так долго играть? Ты идиот! Или свою совесть очищаешь, обвиняя меня, не пойму! Очень немужской поступок, и ты сам совсем не мужчина, ты придаток к своим родителям, – договариваю и первая бросаю трубку.

Каков козел, а? Я хотела радостную новость рассказать, а он и слушать не стал. Кто так поступает?

Хотя, если подумать, мой звонок был крайне глупой затеей. Мы разводимся, у него уже припасена новая девица для статуса жены, а тут я со своей беременностью. Едва ли он обрадовался бы. Не иначе гормоны мне в голову ударили, раз идиотские поступки начала совершать.

Да и что бы он сделал, узнай о детях? Бросил бы свою молоденькую и побежал рассказывать отцу, как он меня подставил?

Полный бред.

Они бы все скорее обвинили меня во лжи, в вымогании денег, и кто их знает в чем еще. Или хуже. Стас мог предложить пойти на аборт.

– Да пошел он со своим абортом, – бормочу себе под нос, – раз дети выжили, несмотря на мою глупую беспечность из–за нервов и прочего, то сама я их не позволю тронуть, ни за что на свете! Я скорее Стаса трону и всю его прогнившую насквозь семейку.

– Девушка, с вами все хорошо? – обращается ко мне случайный прохожий. – Плачете, разговариваете с телефоном. Вам, может, помочь?

– Плачу? – поднимаю на него в удивлении глаза и только сейчас ощущаю на своих щеках мокрые дорожки. – Ах да, плачу, – наспех стираю их. – Не волнуйтесь, это слезы радости, смешанные со злостью.

– Эм? – он сильнее озадачивается.

– Не берите в голову, беременные нелогичны, – трясу в воздухе заключением узи и киваю в сторону клиники.

– Ааа, – понятливо произносит парень, хотя мне кажется, он ничего так и не понял, – ясно. Ну тогда я пойду, да? А то могу проводить, если надо.

– Нет–нет, идите, все хорошо, – отвечаю незнакомцу с улыбкой.

Едва он заходит за угол, как на меня снова накатывает слезливый приступ. Получается какому–то случайному парню больше дел до меня, чем родному мужу. Рука уже тянется снова набрать рабочий номер, но в этот раз я вовремя останавливаюсь.

– А если мне поверят и решат забрать детей? – шепчу в пространство перед собой. – Я ведь не смогу ничего сделать. Усыпят бдительность, пока я буду вынашивать деток, а потом раз, и все. Еще и дело состряпают, типа я ненормальная асоциальная личность, которой ни за что нельзя доверять детей.

Резко поднимаюсь на ноги. Нужно уходить от этой заколдованной лавочки, странно я себя на ней веду. То плачу, то Стасу звоню, а то вообще пугаю случайных прохожих разговорами вслух. Так недалеко до того, что кто–то точно позвонит и вызовет помощь, потом доказывай, что я нормальная, всего лишь немного беременная и преданная мужем.

Нет, я рисковать не могу, нужно еще на таинственный скрининг идти, там же попрошу что–нибудь для нервов, если беременным можно хоть что–то. Столько плакать вредно. Завязываю.

И Стасу ни в коем случае не звоню. Он от нас отказался, сам сделал свой выбор, моя совесть чиста.

Ох, а работа? Кто возьмет беременную? И город у нас один с Богатыревыми на двоих, мне теперь всю жизнь теряться?

Столько вопросов, а ответы только предстоит найти.

Хотя я живу на отшибе, едва ли кто–то из бывшей семьи случайно заглянет в мой район, тут, наверное, не стоит волноваться. Повеселев, заворачиваю за угол, решив зайти в супермаркет, выполнить–таки роль прилежной хозяйки и накормить гостей, как замечаю совсем нежелательную личность.

15

Она стоит с тележкой, совсем как я, и задумчиво крутит в руке помидор. Красивая, ухоженная и совершенно точно только что не сходящая с ума на лавочке перед клиникой, как я. Так и хочется подойти к ней и крикнуть: «Что ты тут, идеальная, забыла? Тебе надо в центр города, в магазины, соответствующие статусу невесты Богатырева!».

– Девушка, вы проходите? – произносят сзади меня.

– А? – рассеянно оглядываюсь на пожилую женщину с ребенком. – Конечно, извините.

По инерции толкаю тележку внутрь, а девица Стаса уже отошла от стойки с овощами. Испытываю смешанную волну облегчения и разочарования и решаю закупиться–таки продуктами. Понятия не имею, что эта принцесса здесь забыла, но я тут живу и не собираюсь прятаться.

Практически бездумно наполняю тележку продуктами, в голове снова каша. Но все же одна мысль там поселилась: «Если я оставляю детей, то как быть с остальными аспектами жизни?».

Легко принять благородное решение, не привязываясь к обстоятельствам. Очень легко, я бы сказала. Особенно после эмоционального разговора со Стасом. Но вот что делать дальше?

Становлюсь в очередь, чтобы оплатить продукты, и все думаю, думаю, думаю. И ничего–то путного пока в голову не лезет. Почему–то там только образ тети Лиды с четырьмя детьми и полным отсутствием мужа. Вернее, он был когда–то, или точнее они. Но не один не задержался надолго.

Да, моя будущая жизнь с двумя детьми в данный момент видится мне крайне неблагополучной. Жесть.

– Пакеты нужны? – спрашивает кассир, дошла моя очередь, а я не в курсе.

Трясу головой, прогоняя депрессивные картинки.

– Да, спасибо, – отвечаю женщине.

Расплачиваюсь, складываю пакеты в тележку и только сейчас замечаю, что пассия Стаса не ушла, она на соседней кассе. Как раз достает правой рукой кредитку, а на ее безымянном пальчике сверкает кольцо с большим прозрачным камнем. Видимо, то самое, заветное, помолвочное.

Отвожу от нее взгляд и тороплюсь к выходу, ни к чему бередить душу, да и я не жажду узнавания, не хочу, чтобы она остановилась и окинула меня презрительным взглядом победительницы, а потом легкой походкой пошла бы к своему новому блестящему автомобилю. Потому что Стас точно не допустит, чтобы его невеста ездила на автобусе.

Буквально выбегаю на свежий воздух, прихватив с собой тележку. Жаль, нельзя ее взять до самого дома, было бы весело. Свежий воздух приводит сознание в порядок. Даже появляется желание вернуться и что–нибудь высказать заменившей меня девушке.

Но что я ей скажу? Явно ничего умного. Во мне играет обида и дурацкая особенность характера, при которой я чувствую себя уязвленной, если не высказываю эмоции своим обидчикам. Люблю ершиться чуть ли не на ровном месте. Наверное, неуверенность с детства мною играет.

Качаю головой на собственную глупость и вытаскиваю–таки пакеты. Теперь ходьба с утяжелителями.

– Юля? – раздается рядом со мной мелодичный голос, от чего я вздрагиваю и буквально роняю пакеты. Хорошо, обратно в тележку, а не на асфальт.

Медленно перевожу взгляд на девушку. Хочется выкрикнуть ей в лицо очень нехорошие слова. Интересно, она знала, что Стас женат, когда вступала с ним в отношения? Сначала, наверное, нет, но потом–то неминуемо да.

Предпочитаю никак не реагировать на девушку, добрых слов для нее у меня нет. Делаю глубокий вдох и снова беру свои пакеты. Если концентрироваться на мелких задачах, психике легче.

– Юля, я могу подвести вас! Позвольте помочь! – девица никак не угомонится, упорная, трогает меня тем самым запястьем, с большим кольцом.

– А ты настырная, – произношу зло, – со всей силы пытаюсь поймать дзен внутри себя, но ты не оставляешь мне не единого шанса.

Одергиваю свою руку и упрямо шагаю вперед, не оборачиваясь.

– Я должна вам кое–что сказать, мы вас обманули! – доносится мне вслед.

Что это с ней, муки совести или, наоборот, она таким изощренным способом меня мучает?

– Я знаю про обман, – отвечаю ей спокойно, останавливаясь на секунду, – я все про вас знаю. И даже кто и зачем подарил тебе новое колечко.

Договариваю и снова отправляюсь в путь до дома.

– Серьезно? – удивляется девица. – Но тогда вы должны понимать, что все совсем не так, как видится!

На этот раз я предпочитаю не отвечать. Не вижу смысла вести этот бессмысленный разговор. Конечно, все совсем не так, ведь я самостоятельно разобралась в том, что произошло, уточнения от соперницы мне не нужны.

Хотя какая она мне соперница, я вышла из игры. Добровольно и окончательно. Назад точно не вернусь. Стас целиком и полностью ее, а мне есть, о ком подумать. И первая проблема на повестке дня, как жить дальше в связи с моим новым статусом теперь уже точно беременной. Особенно в свете того, что и на мою окраину заезжают непрошенные гости из прошлого.

16

– Мы вернулись! – радостно оповещает Оля. – Все совсем не так плохо, как пугали, все–таки врачи у вас не в пример лучше, чем у нас. Постоянно думаю, надо переезжать из захолустья, сразу печься о Дашином образовании, а то потом кинусь, и ребенок уедет, а я останусь одна.

– Может, встретишь кого, – произношу рассеянно, на самом деле целиком и полностью пребывая в своих мыслях, – или и впрямь переехать надо.

Ситуация сестры в чем–то перекликается с моей. Вот и вопросы одинаковые, правда, не факт, что ответы такие же.

– И я о чем, – кивает Оля, – к тебе по соседству и переедем! Все равно я снимаю.

– А работать ты как собираешься? Полагаешь, у нас востребована швея на дому? – возражаю ей скептически. – В родном городе у тебя уже все наработано.

– Да постепенно обрасту клиентурой, – отмахивается она.

– Ага, обрастешь. Сколько таких оптимистичных не выдерживали большой город.

Я сегодня сплошной пессимист, а все встреча с невестой Стаса виновата. Появилось желание сбежать от них на край света, только я не искательница приключений, чтобы беременной уезжать на остров к каким–нибудь папуасам. Я прагматична и живу здесь и сейчас.

– И что ты предлагаешь? Посоветуй, – ничуть не обижается сестра.

– Что? – перевожу растерянный взгляд на нее, полностью потеряв нить рассуждения. – А, посоветовать, да кто бы мне посоветовал. Как ты справляешься с семьёй отца Даши? – спрашиваю внезапно. – Не коробит, когда ты их видишь? Они не пристают?

– Нисколько, – отмахивается Оля, – упорно делают вид, что моя дочка не от их сына.

– И тебе нормально?

– Привыкла, – пожимает она плечами.

– Привыкла, – повторяю эхом.

Кажется, этот дурацкий девиз присущ все девушкам вроде нас, откинутым в сторону по той или иной причине.

– А у тебя что? Как сходила? Можно поздравить? – Оля переводит тему на меня.

– Можно поздравить, – киваю рассеянно, – если не думать о деталях, очень важных, вроде того, что двух детей надо на что–то кормить, то да, можно поздравить. А еще я видела невесту Стаса, у нее очень красивое кольцо, даже мне он такое не дарил. Наверное, она достойнее или просто сама по себе дороже, я ведь была никем, исключительно на энтузиазме пробивалась. Да и к ним в фирму просто так не попала бы, никто б не взял. А теперь я снова никто.

– Юлечка, мы что–нибудь обязательно придумаем! Ты только не расстраивайся! – тут же принимается причитать Оля. – Хочешь, ты к нам переедешь? У меня ведь двушка, у знакомых снимаю, недорого выходит. Я буду помогать, возьму побольше заказов, с малышней опять–таки с поддержкой рядом легче. А эту квартиру можешь сдавать, будут и деньги.

– Да, и твоя мать каждый раз будет комментировать, к нам захаживая, какие ж мы непутевые девки. Еще не забудет добавить, что я хуже и глупее тебя, так как будучи замужем, нагуляла от кого–то сразу двоих, иначе бы меня супруг не выгнал. Нет, спасибо, – поднимаюсь на ноги. – Вы отдыхайте с Дашей, а мне подумать надо, на кухне посижу.

Проходит неделя, а я все сижу, думаю. Ну почти. Конечно, я не все время провожу на кухне, но что делать и куда податься, новых мыслей так и не появляется. Единственное продуктивное – это пополнение моего резюме на сайте поиска работы.

Но кажется, судьба мне благоволит, а именно, решает все за меня. Сегодня на почту пришло очень лакомое предложение о работе, только в другом городе. Одна беда и не моем родном, за неделю я уже привыкла к Оле, да и она хотела поддерживать меня.

– Какой же у вас красивый центр! – счастливо комментирует сестра нашу очередную вылазку в город. – Мы с Дашей очень довольны, столько развлечений у нас, спасибо, Юля.

– Да не за что, – отвечаю ей, параллельно обдумывая сообщение на почте.

Фирма даже готова компенсировать затраты на жилье. Интересно, они будут очень обрадованы, когда я уйду рожать?

– Что–то случилось? – озадачивается Оля.

– Нет, – быстро ей отвечаю, – смотри, какая там красота! – указываю рукой на первое попавшееся дерево в попытке отвлечь.

Мы медленно идем дальше, Даша останавливается за каждой шишкой или листиком, Оля зорко следит за ней, а я предоставлена самой себе, могу вдоволь размышлять дальше.

Вот бы еще один знак, тогда бы я точно смогла понять, стоит ли идти по предложенному пути или нет. Да, вот такая я стала нерешительная, знаков у судьбы прошу, а все потому, что с насиженного места сложно уезжать. Прошлое мое место было временным, у тетки под крышей, не сравнить с хорошей должностью и квартирой в центре. Да только ведь и этого не осталось. Должности теперь совсем нет, а квартира маленькая и не в центре. И все равно я, как и любой человек, упорно цепляюсь хоть за какую–то стабильность.

Естественно, прогулки, не смотря по сторонам, приводят к нехорошим последствиям. Я врезаюсь в случайного прохожего, который, между прочим, тоже мог бы смотреть вперед, а не зависать в телефоне.

– Извините, – произношу на автомате.

– Да ничего, я тоже виноват, – отвечает тот, и тут наши взгляды пересекаются.

– Опять ты, – злобно произносит Виктор Андреевич. – Никак не ожидал, что ты столь глупа, вторую статью додумалась выпустить.

17

Наше время

– Юля, выходим? – меня торопит сестра. – Вы такие долгие, просто кошмар какой–то.

– Это все потому, что нас трое, а вас двое, – глубокомысленно изрекаю, докрашивая правый глаз, – троим всегда сложнее.

– Конечно, мама, учитывая, что единственный мужчина на две семьи уже давно оделся и парится в этом жутком костюме с бабочкой, – ворчит мой сын.

– Иван, костюм не ужасный, это классика, – отвечаю ему, закатывая глаза.

– А меня больше смущает, что в центре столько детей, а выступать будем мы втроем, – вносит свою лепту моя дочь.

– Анна, ты такая ворчливая, – произношу, качая головой.

– А ты мама, слишком официально с нами разговариваешь, – высказывает следующую претензию Ваня.

– И в кого вы оба такие милые, – комментирую своих детей, – но я вас очень люблю.

– И мы тебя, – оба обнимают меня со всех сторон.

– Давайте и нас обнимайте, мы уже устали вас ждать, – говорит Даша, дочь моей сестры. – А выступаем именно мы, Аня, потому что мы дети учредителей центра, – добавляет она горделиво.

– Выучила новое слово и давай его всюду пихать, – цокает моя дочь.

– Да, считаешь нас маленькими, а сама не такая большая, – вставляет Ваня.

– Ребятки, может, вы уже перейдете к тому моменту, когда миритесь и жить друг без друга не можете? Мы с тетей Юлей не хотим лишней нервотрепки на официальном открытии центра, – одергивает их Ольга.

– Да, мама, – покорно соглашается Даша.

– Да, тетя Оля, – вторят ей мои дети.

Удивительно, но ее они слушаются лучше, чем меня. Видимо, я слишком мягкая для них.

– Все, мы готовы! – радостно оповещаю, откладывая косметику. – Даже не опаздываем еще.

Мы всей гурьбой выходим из квартиры и спешим к моей машине, все еще той, что приобрел Стас. Сказано, марка хорошая, после того, как страховка восстановила ее после аварии, ни разу больше не ломалась. Тьфу, тьфу, тьфу. Что–то полезное должен был сделать мой бывший, как ни крути.

– А там и новости будут, да? – возбужденно спрашивает Аня.

– Журналисты, а не новости, – поправляет ее Даша.

– Не будь такой нудной, а то общаться перестанем, – защищает сестру Ваня.

Мы с Олей лишь переглядываемся, решая не влезать.

Наши дети на самом деле хорошо ладят между собой, растут–то вместе. В нашем городе у них нет других родственников, да и живем мы с сестрой буквально на разных этажах. Но вот спорить эта троица просто обожает, чем иногда выводит нас с Ольгой.

– А вы правильно называйте вещи, тогда я не буду вас поправлять, – продолжает умничать Даша.

– Журналист – не вещь, он человек, – не остается в долгу Иван.

– Дети, пожалуйста, – молю я, – давайте лучше повторим сценарий вашего выступления.

– Все будет хорошо, мамочка, ваш центр все равно самый лучший, там и без новостей людей полно, – успокаивает меня Аня.

– Да, теть Юль, вы с мамой лучшие! – присоединяется Даша.

– Спасибо, девочки, а теперь давайте помолчим, хочется немного тишины, – просит Ольга, как будто это возможно с тремя детьми.

Мы с ней долго шли к этому моменту, наверное, с самого переезда в новый город. Конечно, по началу каждая занималась привычной работой, но постепенно в наших головах зрела мысль о центре развития детей. Очень уж нам хотелось такого для своих в первую очередь, потому что городок, куда мы подались благодаря моему предложению работы, промышленный, с качественными кружками здесь туго. И вот у нас все наконец–то получилось.

Вернее, еще год назад центр начал свою работу, быстро набирая клиентов, но официально признать нас город решил лишь сегодня. Даже по местным новостям обещали показать. Приятно и, возможно, выведет центр на новый уровень.

Общественной огласки я давно не боюсь. С тех пор, как переехали, ни от Богатыревых не было никаких вестей, ни новых статей больше не писали. Не знаю, сам недоброжелатель успокоился, или ему помогли, да только мне стало спокойнее дышать лишь через год новой жизни, к тому моменту у меня на руках уже были двойняшки.

Все–таки я очень боялась того, что Виктор Андреевич воплотит свои угрозы в жизнь. Далеко от дома никогда не отходила, только на работу и обратно. По новому маршруту чуть что вцеплялась в Ольгу, благо, пока она шила на дому, могла сопровождать меня.

В общем, нервы своей сестре попортила немало. Но она молодец, всегда поддерживала и никогда не упрекала, лишь помогала. Но и я отплачивала щедро, все–таки в плане заработка моя профессия больше приносит денег. Приносила.

Уже год, как я уволилась, рискнув полностью уйти в свое дело.

В общем, жизнь очень даже неплохая у нас пятерых, я считаю. Дети счастливы, мы тоже, а отцы нам не нужны. Сами справляемся. Сегодня еще и признание народное получим.

– Фух, приехали, – оповещаю всех, паркуясь. – Вперед! Удачи нам.

18

Не думала я никогда, что занятием моей жизни станут дети. Однако ж, учитывая собственное дело, связанное исключительно с ними, все именно так и получилось. Юля, крутой босс, вернулась, но совсем в упрощенном и мягком варианте.

С гордостью осматриваю проделанную на пару с Ольгой работу. Какие же мы все–таки молодцы. Все сделали сами, без посторонней помощи, а, главное, без мужчин в нашей жизни. Единственный парень на нас четверых – это мой Ванечка.

Хорошо, похож на меня, а не Стаса, а то психологически было бы труднее, возможно. Зато Аня копия своего папы, но так как девочка, никаких негативных эмоций у меня не вызывает.

Да, до сих пор тяжело даются мне мысли о бывшем муже. Не могу простить предательство. Причем даже не измену, он, кстати, так заново и не женился, каюсь, изредка слежу в интернете за его жизнью, успокаивая свою совесть тем, что это исключительно для собственной безопасности. Так вот не измену я не могу простить, а то, что подставил по работе. Подставил и не нашел в себе смелости прямо поговорить.

Для меня это верх низости – оболгать человека и не дать ему не единого шанса на то, чтобы обелить себя. Отвратительный поступок, недостойный мужчины. Таким традиционно женщины грешат, по крайней мере, так считается, однако ж, со мной подобным образом поступил Стас.

И именно из–за ситуации с выставлением меня виноватой со всех сторон я так до конца мысленно не отпустила бывшую семью До сих пор изредка веду с ними диалоги у себя в голове, хотя давно надо бы прекратить и зажить с безмятежным рассудком, однако, я все никак.

– Смотри, как наши выступают, умнички, – Оля слегка толкает меня в бок, – горжусь ими.

– Я тоже, милая, я тоже, – отвечаю сестре с улыбкой, выныривая из очередного обмусоливания обиды.

Раз уже детские выступления начались, значит, и наш с Ольгой выход не за горами. Нужно собраться и хотя бы глянуть в зеркало перед выходом на сцену.

– Вот бы папа Даши ее увидел, может, тогда загордился бы дочерью, – продолжает Ольга. – Она начала спрашивать о нем, пришлось рассказать. Но теперь я постоянно боюсь, что Даша как–нибудь возьмет, да и сядет на электричку, чтобы посмотреть на отца и сестричку. Очень этого боюсь, хоть самой отвози, а то ведь ребенку не объяснишь, почему от нас отказались.

– Ох, – тяжело выдыхаю, представив такую ситуацию с Аней и Ваней, – мои еще не донимают расспросами об отце, им хватило объяснения, что его у нас просто нет. Но у нас и кота нет, которого они очень сильно хотят. Подозреваю, отец для них пока что кто–то вроде кота. Вы ведь с Дашей тоже одни, они и не видят никакой другой семейной модели.

– И в этом–то и кошмар. Мы не даем своим детям полноценную семью, – произносит моя сестра с фаталистичной интонацией в голосе.

– Успокойся, – мой тон ожесточается, – мы им даем более чем, достаточно. Наличие отца под боком не значит абсолютно ничего. Впрочем, как и мужа.

– Ты хоть в официальном браке побывала, а я совсем никому не нужна, – вздыхает Ольга.

– Ты меня со своим комплексом неполноценности утомляешь, – произношу резче, чем следовало бы. – Пора идти речь толкать, соберись лучше, мы крутые боссы.

– Это ты крутой босс, все цифры и прочие заумные вещи на тебе, а я скорее декоратор и духовный вдохновитель.

– Так и скажем, – киваю и уверенной походкой поднимаюсь на сцену.

Общественные выступления никогда не были чем–то сложным для меня. К счастью, для Ольги тоже. У нее лишь один пунктик – на отце Даши. Впрочем, кто бы ее ругал, уж точно не человек так и не отпустивший обиду на бывшего мужа и его семью.

– Деточки наши, вы большие молодцы, – обнимаю всех троих после окончания официальных мероприятий, – сейчас дождемся тетю Олю и поедем домой.

– Простите, Юлия Сергеевна, можно вас на два слова, – окликают меня сзади.

– Кто вы? – оборачиваюсь, не скрывая недовольства.

– Екатерина, я блогер, мой канал помогает женщинам добиться справедливости, – представляется девица.

– Ммм, очень приятно, – растерянно отвечаю.

И каким образом мне нужна справедливость? В чем? Странная девушка, ссориться с ней не хочется, но и общаться тоже.

– Я не займу много вашего времени, всего лишь одна фотография, – она щелкает нас на телефон без предупреждения. – И скажите, ведь с момента рождения ваших детей вы не получали помощи от их отца, Станислава Богатырева, верно? Он никак не участвовал в вашей жизни и буквально выкинул беременную на улицу.

Я резко меняюсь в лице.

– Откуда вы? Что за бред, все не так. Я сама приняла решение, но откуда, – бессвязно бормочу.

– Мама, тетя говорит о нашем папе? – спрашивает Аня.

Тут разум возвращается ко мне, а вместе с ним и неприятные ощущения липкого холода от осознания, что именно хочет написать эта блогерша.

– Я не собираюсь никак комментировать ваши догадки, не смейте писать обо мне и моих детях, я не даю своего согласия, – произношу твердо и торопливо увожу детей с колотящимся сердцем.

19

Стас

С самого утра на взводе. Сам не понимаю, что мною гложет. Причем такое состояние уже не первый день и даже не первую неделю.

Депрессия, как бы охарактеризовала мое настроение двоюродная сестра Полина, а потом непременно посоветовала уйти в отпуск и отправиться с ней в горы. Или на море. Или на крайний случай в ближайший пригородный пансионат, в котором обязательно оказалась бы какая–нибудь программа по очищению чакр.

Да, моя сестра, она такая. Вернулась с учебы как раз в один из наиболее тяжелых этапов жизни нашей семьи и до сих пор освещает нас своей добротой и мягкосердечием. Повезло нам с ней. Мне в первую очередь.

Не знаю, как бы я пережил развод, если бы не она, как раз тогда едва вернувшаяся с учебы. Предательство любимого человека нелегко пережить, а у меня было не только предательство любимого человека, но и друга, и партнера по работе.

Позже, правда, выяснилось, что по работе никто меня не предавал, ее саму подставили. И узнали мы об этом почему–то лишь спустя два года. Поздновато просить прощения и предлагать вернуться обратно.

Но все так удачно складывалось не в ее пользу. Утечка сразу прекратилась, статьи больше не появлялись, а сама Юля уехала из города. Так отец говорил, я сам не следил за ней, духу не хватило.

Зато спустя некоторое время проблемы в фирме снова начались. Они были мизерными, совсем незначительными по сравнению с первыми, но достаточно стабильно повторялись. От чего мы наконец и вышли на настоящих вредителей. Поздно, конечно, позор нам. И вдвойне позор, что родного человека даже не выслушали. Она–то наверняка даже не подозревала, в чем ее обвиняют, почему выгнали из дома без объяснения причин и так далее.

Ааа! Я такой дурак. И козел. Я должен был защищать супругу, а не это все.

– Ведь это ты меня убедил в той злосчастной командировке буквально за три дня ничего не говорить Юле! Не разбираться с ней, якобы чтобы не попасться на очередную удочку ее лжи и коварства, – кричал я тогда отцу, когда мы наконец–то поняли, кто настоящая крыса.

Должен заметить, положа руку на сердце, поняли, кто виноват, совершенно случайно, а могли так и не узнать. Это сейчас я рассуждаю, что все было закономерно, а тогда озарение пришло спонтанно. И от этого еще страшнее, ведь недоброжелатели, имея в своем арсенале нашего главного бухгалтера, с которой кстати моя бывшая жена дружила, могли наворотить куда больше дел.

Да, Елизавету Михайловну не смущало, что она подставляет подругу, более того, она ведь еще и слухи о неверности Юли подогревала. Якобы что–то где–то слышала и так далее.

А если Юля мне и не изменяла? Кто я тогда? Гораздо хуже, чем козел.

Хотя фотографии–доказательства были. Но в наш современный век чего только не сфабриковать в хорошем графическом редакторе при наличии должных умений.

– Ты сам сделал свой выбор. Да, я, возможно, давил, но я всегда так поступаю, – ответил мне отец в тот наш памятный разговор. – А ты взрослый мужчина, возьми уже ответственность за свой развод на себя, Станислав. За брак ведь взял, хотя у меня изначально были сомнения в твоей избраннице.

– Но вышло так, что мы ее зря оклеветали! Мы виноваты, не она! – продолжал я доказывать что–то.

– Если человека легко оклеветать, то это проблемы в первую очередь человека. Все, избавь меня от истерики. Если сильно переживаешь, иди и беги просить прощение. Но я бы на месте Юлии послал тебя далеко и подальше, – отрезал отец, и более мы к этому разговору не возвращались.

Не знаю, с чего я вспомнил о прошлом именно сегодня, должно быть, настроение дошло до совсем критической отметки. Как мама заботливо навеливает, нужно найти хорошую девушку, остепениться, и моя жизнь вновь заиграет новыми красками.

Да только где взять эту самую хорошую и со всех сторон положительную даму, чтобы завоевала мое сердце? Мать, конечно, и в этом стремится помочь, организовывая якобы случайные знакомства с дочерьми различных знакомых, но, как по мне, это все ерунда. Насильно мил не будешь.

Как и дважды в одну и ту же реку не войдешь. Я сегодня прямо ходячий сборник клише.

С Юлей у нас все начиналось восхитительно и непредсказуемо. А потом делось куда–то. Оба не были готовы к соединению нашего общего мира с окружающим. Слишком много обязанностей навалилось: мои родители, работа и так называемая светская жизнь. Мы не подходили для этого всего. Я не слушал Юлю, она подстраивалась, как могла, хотя ей не нужны были многие аспекты новой жизни. И мои родители давили на нас обоих.

Вот и не к чему вспоминать наш брак. Ей наверняка лучше без меня. Черт, да такая яркая личность, как Юля, попросту не может оставаться одна, а потому мои очередные порывы найти ее и извиниться смешны. Этим я помогу лишь себе, а вот ей могу навредить. Пусть лучше моим наказанием будет одиночество, жизнь без пары. Я заслуживаю этого.

А что касается правдивости отсутствия ее измен даже думать не хочу. Тогда я стану совсем отвратителен в собственных глазах, если она окажется невиновной и в этом вопросе.

Поля права, у меня проблемы с нервами. Как заработаюсь, так и начинаются. Срочно нужно отправляться развеиваться. И да, кажется, снова с сестрой. Дочерей знакомых матери я не выдерживаю рядом.

20

Юля

– Думаешь, она напишет что–то? – наверное, раз в десятый спрашиваю сестру. – Но как она узнала? Я хочу сказать, едва ли у нее есть хоть какие–то доказательства. Догадки к статье не пришьешь, ведь так? Или нет?

– Милая, успокойся, правды мы все равно не узнаем, – отвечает она, дошивая очередной наряд для детей.

Как Ольга сама говорит, шитье ее успокаивает, да и польза от хобби присутствует.

– Ой, не знаю, мне в прошлый раз совсем ни за что прилетело, история снова повторяется. И где только эти писатели–любители меня находят?! Что это? Злой рок?

– Прекрати причитать, ты совсем как я, а обычно ты у нас спокойная и уравновешенная.

– Надо было хотя бы спросить, какой у нее ник, как будто я читаю блогеров, оно мне надо? Совсем не надо, – продолжаю причитать, не обращая внимания на Ольгины слова. – А эта вцепилась. Наверняка, из–за центра! Захотелось ей узнать, чего это мы с тобой такие успешные с детьми, но одинокие. Бралась бы за тебя! Ты давно хочешь, чтобы Дашу признали! – эмоционально восклицаю.

– Юля, не надо, не говори так, – тихо произносит Оля.

Я все время забываю, что она гораздо чувствительнее меня. Раню своими неосторожными высказываниями.

– Прости, моя хорошая, я не должна была, – обнимаю сестру. – Но, согласись, если она помогает женщинам, могла бы помочь тем, кому это действительно надо. А не соваться к людям, которых полностью устраивает их жизнь.

– Тут ты права. Но я считаю, что подобные этой девушке люди в первую очередь думают о себе, а не о других. Она узнала, чья ты бывшая жена, вот ей и стало интересно. Возможно даже, у этой Екатерины есть кто–то из знакомых в ЗАГСе, ведь дети записаны на Стаса. Оттуда она и узнала подробности.

– Да, записаны, – повторяю, как эхо, – но только из–за законодательства, я не хотела этого. К счастью, запись на бумажке не обязывает звонить и лично радовать папашу. Да и алименты автоматически не рассчитываются, а я на них так и не подала.

– Я хотела, но я не была в браке. У меня ничего не получилось даже с положительным тестом ДНК на отцовство, – грустно произносит Оля.

– Да нужен он тебе?! Ты справляешься гораздо лучше, чем если бы папаша Даши тут маячил. А его родители?! Да они и вовсе могли нервировать девочку и настраивать против тебя. Тебе оно надо? Твои нервы и нервы ребенка дороже каких–то там алиментов, поверь, – горячо успокаиваю сестру.

– Ты как всегда права, – улыбается она. – Но все равно вся слава, как обычно, у тебя, не меня решила спасать Екатерина.

– Смеешься, да? Посмейся. И ведь она действует незаконно! Если ей кто–то из ЗАГСа выложил мою подноготную, то он тоже нарушитель! Да и вообще, разве можно писать про человека, если он не давал своего разрешения?! – продолжаю вопрошать.

– Это ты у наших звёзд поинтересуйся.

– Ах да, точно, – настроение падает еще сильнее, – о них–то я не подумала.

В любом случае долго рефлексировать по поводу возможной статьи нет ни времени, ни желания. Центр и семья важнее какой–то там блогерши. А в интернет я не лезу принципиально, боюсь встретиться с ее статьей про меня. Пока я ее не вижу, остается надежда, что все нормально, ничего не написано.

– Нет, ты только посмотри! Он снова встал на наше парковочное место! – смотрю в окно и замечаю темный внедорожник, стоящий на одном из самых лакомых мест. – Это никуда не годится! Пойду с ним ругаться, – встаю, полыхая праведным гневом.

– Зачем оно тебе, Юлечка? Может, не стоит? Парковки всем хватит, – отвечает Оля.

– Не хватит. Он занимает нашу сторону, какому–то родителю может не достаться места, когда он приедет за ребенком. А ты лучше завязывай шить на рабочем месте, а то и за тебя займусь.

На мое замечание сестра только качает головой, она привыкла к моему характеру, он ее давно не очень–то впечатляет.

Я же выхожу на улицу и вместо того, чтобы попросить охранника заняться вопросом, сама подхожу к наглому автомобилю. То есть, конечно, машина не причем, виноват ее водитель, но моя злость распространяется сейчас на всех. А потому я пинаю со всей силы по шине внедорожника, пытаясь вызвать срабатывание сигнализации.

Естественно, ничего не происходит, зато мои туфли пачкаются. Надо было переобуться в кроссовки, прежде чем идти портить чужое имущество, а то так я только свое могу испортить.

– Там телефончик лежит на лобовом стекле, – подсказывает кто–то сзади, пока я грозно смотрю на автомобиль и думаю, что делать дальше, – можно позвонить владельцу и сообщить претензии. Не обязательно ломать столь прекрасные ножки.

– Спасибо, – отвечаю, рассеянно оглядываясь.

Мой невольный помощник – высокий мужчина с ямочками на щеках. Да будь они неладны, всегда питала к ним слабость. А еще у незнакомца пронзительные голубые глаза. Весьма привлекательный экземпляр, одним словом.

Отхожу от него на шаг и достаю телефон. Мне совсем непонятно, почему он не уходит, а насмешливо наблюдает за моими действиями. Подсказал – спасибо, иди по своим делам. Но он остается.

Набираю–таки телефон владельца авто и жду, когда тот возьмет трубку. На удивление, у незнакомца тоже оживает мобильник, и он отвечает на него, по–прежнему не спуская с меня насмешливого взгляда.

21

– Я, – отвечает мужчина, продолжая улыбаться во все тридцать два, которые у него, между прочим, тоже идеальны, как и ямочки на щеках.

Тьфу ты. Засмотрелась на незнакомца, стыдно должно быть! Я мать двоих детей! Организатор центра! А чувствую себя сейчас школьницей…

Смущение наполняет меня целиком. На свидания надо чаще ходить, а не ругаться в голове с бывшими родственниками. Тогда и реакция на привлекательных незнакомцев была бы гораздо адекватнее.

– Тогда почему вы сразу не сказали?! Заставили меня звонить, еще и подсказывали! – произношу возмущенно, беря себя в руки.

Нападение – лучшая защита, как не крути.

– А как иначе я бы получил ваш номер телефона? – смотрит он на меня, невинно хлопая глазами. – Сами бы вы точно мне его не дали.

– Еще скажите, что не в первый раз занимаете парковочное место нашего центра ради того, чтобы получить мой номер телефона, – отвечаю ему скептически.

– Столь далеких планов у меня не было, признаюсь, но я рад что в итоге я не зря это делал, – продолжает улыбаться незнакомец.

– Что ж, ладно, – скрещиваю руки на груди, на улице прохладно, а я выбежала без верхней одежды, – рада, что в итоге прояснили ситуацию. Здесь парковка для клиентов нашего центра. Попрошу впредь оставлять свою машину на противоположной стороне.

Круто разворачиваюсь на каблуках и шагаю обратно внутрь здания.

Конечно, я не могу не попасть в еще более неловкое положение. Каблук попадает в ямку, которую я обычно замечаю, когда не задираю вверх подбородок, дабы изобразить независимый вид перед всякими миловидными незнакомцами, и нога ожидаемо подворачивается.

Уже представляю, как «красиво» лечу в кусты, рву платье, царапаю ноги и прочие прелести подобного падения. Но кусты внезапно перестают приближаться. Меня ловят сильные руки, естественно, того же самого незнакомца.

– Какой сегодня насыщенный день, не находите? – произносит он, прижимая меня к своему боку.

Кошу глаза на его руки и ловлю себя на мысли, что мне приятны его прикосновения. Давно я не испытывала ничего подобного. Все же не зря женщинам иногда нужно сильное мужское плечо рядом, хотя бы чтобы за него подержаться.

– Совсем не нахожу, – привычно язвлю. – Но вам спасибо, хотя меня уже можно отпустить.

– Конечно, – незнакомец обворожительно улыбается. – Вы замерзли, хочется вас укутать.

– Хм, интересное желание, – отвечаю, глядя ему в глаза.

Кажется, мы оба флиртуем.

Да, и я тоже. Причем принимаю в этом самое что ни на есть активное участие.

– Так я позвоню? Встретимся вечером, пообщаемся за чашечкой кофе, обсудим правила парковки в городе, – говорит он.

– Я не пью кофе по вечерам. Впрочем, обсудить парковочные места действительно не помешает, вы упорно нарушаете наши границы, – отвечаю, смотря на него из–под полуопущенных ресниц.

– Как скажете, можем взять чай, – произносит он. – Тогда ждите звонка. Идите внутрь, не мерзнете.

– Не скажу, что прямо буду ждать, но ответить на телефон постараюсь, – отвечаю напоследок и быстрым шагом захожу в здание центра.

Закрываю дверь и прислоняюсь к стене.

Нет, нельзя так реагировать на первого встречного. Даже если он хорош собой и воспитан. Теоретически воспитан, трудно судить по мимолетному разговору.

А еще он может быть женат, а я успела раскатала губу. И он может иметь несколько детей и платить алименты, съедающие львиную долю его заработной платы.

Или кому–то стоит перестать смотреть очень далеко и просто насладиться настоящим. Никто меня замуж не зовет, всего лишь на чай пригласили, и то, неизвестно, позвонят ли в итоге.

Отмахиваюсь от несерьезных мыслей и иду обратно в свой кабинет. Вот только мысли от меня не отмахиваются.

22

Стас

– Что за? – дочитываю статью, а в голове одни нецензурные выражения. – Юля сдурела?

Только что испытывал муки совести от прошлого поклепа на нее, и тут же сразу обвиняю. В тот раз едва ли она давала наводки на статейки. Раз не Юля была виновата, то и не в ее интересах это было. А я сразу – «сдурела». Ничему меня жизнь не учит.

Поднимаюсь на ноги и начинаю ходить по кабинету из стороны в сторону, словно зверь в клетке.

А, собственно, чем наши комнатушки отличаются от клеток, все тоже самое, и люди в них мечутся аналогично зверям с мнимым ощущением свободы и собственного выбора.

Ведь на самом деле нет никакого выбора. Все время что–то или кто–то решает за нас. Будь то родители или обстоятельства. А нам остается только думать, что мы сами приняли решение, а оно–то уже давно принято, еще до нас.

Удобная позиция, скажет кто–то, ведь она снимает с человека ответственность. Но я не соглашусь. При такой позиции на человеке больше ответственности, так как именно он загоняет себя в жесткие рамки, при которых все якобы предрешено.

Ох, тру лицо со всей силы, философия так и прет из меня сегодня. А все потому, что устал я до чертиков. И это не преувеличение.

Какие у меня радости в жизни? Только общение с двоюродной сестрой. Ни с одной девушкой после Юли я близко так и не сошелся. Сначала тошнило от них, думал, все они предательницы. А теперь тошнит от себя, предателя.

Да и работа надоела, нет новизны. Идем по давно проторенной колее несколько лет, ничего не меняя и не внося разнообразие. Как решили придерживаться стабильности так плавно и следуем этому курсу.

Мои глаза снова попадают на статью, открытую на компьютере. Канал «Борьба за женщин». Надо бы потолковать с этой искрометной блогершей, да узнать, откуда растут ноги в ее статье.

Есть большая нестыковка, если дети мои, с чего бы Юле обнародовать это подобным образом? Алименты понадобились и ничего другого не пришло на ум?

И снова я заведомо очерняю свою бывшую супругу. Не могу полностью возвести ее в ранг невиновных, не могу и точка. Наш так и нерешенный конфликт просто перерос в какой–то внутренний психоз. А теперь я еще и узнаю, что он имеет последствия.

Возможно, имеет. Все же не стоит себя накручивать заранее, когда я не знаю правду написали или нет. Может, это дети ее ухажера. Тогда я со спокойной совестью приму факт измены свершившимся и более не буду чуть что страдать от чувства вины.

Решено! На работе мне делать все равно нечего. Когда отлажен механизм, шестеренки прекрасно работают без постоянного бдения головного прибора.

Ну и сравнения у меня сегодня – кошмар какой–то. Погода плохая затянулась, вот и моя головушка с ума сходит от недостатка витамина Д. Но вместо теплых краев меня ожидает областной центр.

– Папа, – стучусь к отцу в кабинет и практически сразу захожу, – я уезжаю.

Прежде чем ответить, он глядит на круглые часы на стене и хмурится. Несмотря на компьютер и смартфон, мой отец предпочитает механику, и чтобы она всегда была перед глазами. Желательно перед чужими глазами тоже, дабы при каждом подходящем случае тыкать человека в то, что он или она не следит за временем.

Приятный он начальник, да и родитель на уровне.

– Не скажу, что удивлен, но хорошо, – отвечает, снова опуская глаза на документы. – Не забудь, мама ждет тебя в субботу, у нее запланированы какие–то важные гости.

– К счастью, в этот раз без меня обойдетесь. Я знаю всех ее гостей и устал от ее сводничества, все равно из этого не выходит ровным счетом ничего: ни плохого, ни хорошего. Я уезжаю на неопределенный срок, я думал, ты сам догадаешься.

– Это ты из–за статьи? – отец выгибает правую бровь, возвращая взгляд на меня. – Удивлен немного, если откровенно, думал, спустишь все на тормозах, как и раньше спускал этой девчонке.

– И правильно поступал. Ты, между прочим, виноват перед ней не меньше, еще и угрожал! Как только додумался, – качаю головой.

– Защищал свое, – папа реагирует как всегда хладнокровно. – Тебе бы тоже не помешало, сын.

– Так точно, – салютую ему, – поступлю именно так, господин командующий! Но для начала поеду и разберусь в происходящем, больше я тебя вслепую слушать не намерен.

– Как будто я тогда тебя заставлял, сам принял мою сторону, а теперь ноешь. Не первый год, между прочим! Завязывай уже, меняй пластинку. Напиши заявление на отпуск за свой счет и вперед, – отец раздраженно машет руками.

– Пойду и напишу заявление на нормальный отпуск, я в нем уже давно не был! Компенсации достали. До свидания, папа! – произношу громче, чем следовало бы, и выхожу за дверь ужасно раздраженный.

23

Юля

Заканчиваю работу на немного нервной ноте. Мысли постоянно возвращаются к незнакомцу и его машине. Глупо, конечно, но почему–то он меня взбудоражил, как юную девушку.

Естественно, я и раньше ловила на себе заинтересованные взгляды других мужчин, даже были попытки пригласить меня точно также на чашечку чего–нибудь. Но то дети были слишком маленькие, то я работала, то центр открывала. А на самом деле не цепляли меня все эти мимолетные ухажеры. Вот совсем не цепляли. Хотя свидания–таки случались, но заканчивались они, как правило, разочарованием.

Но сегодняшний незнакомец – другое дело. Энергетика у него такая, даже не знаю, как правильно охарактеризовать.

Мужественная! Точно, мужественная очень! Действительно, давно я такую не встречала, чтобы хотелось стать прям маленькой и хрупкой в его сильных уверенных руках.

Очень давно, со времен Стаса. Будь он неладен. И тут влезает в мои мысли. Сложно полностью избавиться от человека, если он отец моих детей. А еще бывший муж и человек, к которому были сильные чувства.

Кстати, подозреваю, что чувства нас и сгубили. Оба летели на их огонь, словно два обезумевших мотылька, стремящихся сгореть в ярком свете, не осознавая, что будет после него.

А правда такова, что после ничего не будет. За ярким пламенем неминуемо следует конец. Как произошло и с нами со Стасом.

Если бы не тот случай, наверняка через пару–тройку лет мы бы все равно расстались. Потому что я в итоге не выдержала бы половину всего того, что появилось в моей жизни со вступлением в благородное семейство Богатыревых. А Стас ни за что не пошел бы против родителей.

Я, наверное, не осуждаю. Идти против родни или нет – пусть решает каждый для себя сам. Хотя как по мне, жить своим умом и своими традициями больше, чем родительскими, не равно пойти против них.

Но откуда мне знать, как поступают в благородных семействах, если меня в одно такое приняли по счастливой случайности. Я должна была радоваться одному этому факту и прыгать до потолка.

А потом они меня выпнули.

Но если серьезно посмотреть на наш брак, возможно, все получилось удачно с тем предательством. Мои дети только мои, и делить мне их ни с кем не приходится. А то ведь с неминуемым отстроченным разводом сильно потрепали бы нервы по поводу ребят, в этом я уверена.

– Идем? Или ты решила сделать всю отчетность впрок? – вырывает меня из мыслей Ольга.

– Нет, конечно, нет, – часто моргаю, – смысла в отчетах впрок нет.

– Вот и я думаю о том же. Как кстати сходила? Автомобиль прогнала или сам уехал? А то вернулась, ничего не сказала, сразу села за компьютер.

– Да нормально, – тяну, – позвонила, претензию высказала. Не уверена, правда, что меня послушают. Но посмотрим. В следующий раз буду просить охранника общаться.

– И правильно, не нужно оно тебе. Девушки не должны решать такие вопросы, мало ли, там какой–нибудь неадекват, – поддерживает Оля.

– Может и неадекват, а, может, и нет, – задумчиво произношу.

– Закрываем дверь? Нам за детьми пора, – напоминает Ольга.

– Конечно.

Выходим с ней на улицу и подходим к моей машине, щелкаю сигнализацией, боковым зрением замечая движение рядом с нами.

– Смотри, а тот тип вернулся! Нет, Юля, с ним точно нечего разговаривать! – возмущенно восклицает Оля, смотря на большую машину. – Еще и к нам идет, ты представляешь, какой наглец? Перцовый баллончик нужно иметь для подобных гостей.

– Если вы про меня, то не надо, мне мое зрение дорого, – обворожительно улыбается тот самый незнакомец, что помог мне не упасть. – А я должен был догадаться, что вы автоледи, раз так радеете за парковочные места, – добавляет он, глядя на меня, – только переобулись в этот раз, я погляжу.

Рассеянно опускаю глаза на свои ноги. Да, они больше не в туфлях на шпильках, но кому не нравится, может не смотреть.

– У вас какие–то проблемы с обувью? – хмурюсь.

– Совсем нет. Ваши ножки очаровательны во всем, – отвечает он.

– Вы что–то конкретное хотели? – спешу задать вопрос, пока Ольга переводит недоуменный взгляд с меня на него.

– Да, подумал, зачем звонить, если я могу подъехать. Мы ведь должны обсудить правила парковки, это важный вопрос, так почему бы и не сегодня.

– Это, конечно, очень мило, – подумал он, а что у других могут быть дела, не подумал, – но нас дети ждут. Звонить нужно в таких случаях, раз все равно номер телефона добыли нечестным способом.

– Дети? И мужья? – на миг незнакомец тушуется.

Ольга, кажется, наконец–таки складывает картинку в единое целое, потому что она спешит влезть в наш диалог.

– Никаких мужей! А детей, Юлечка, я могу и сама забрать, – выхватывает у меня ключи. – Не зря ведь я получила права и вписана в твою страховку, настало время самой побыть водителем.

– Что? – с ужасом смотрю на сестру. – Но ты же не уверена в себе, боишься.

– У тебя автомат, справлюсь, – авторитетно заявляет она. – А ты просто обязана решить вопрос с парковочными местами у центра! Давай, милая, – она хлопает меня по плечу, – я в тебя верю, – потом быстро садится за руль и произносит напоследок. – Если что, звони! – и уезжает, оставляя нас с незнакомцем вдвоем.

24

– Кажется, вам не оставили выбора, Юля, – улыбается мужчина.

– Кажется, вы не представились, – произношу строго. – Но я согласна, нужно решить наш вопрос, раз так сложились обстоятельства.

С меня слетел флер флирта, и теперь я напрочь отказываюсь бредить кем–то. Если в обед был момент, когда мне захотелось сходить на свидание, то сейчас все желание сошло на нет. И Ольгу я дома точно не поблагодарю.

– Прошу, – мужчина протягивает мне руку, – будьте моей дамой на сегодня.

– Галантность – это прекрасно, – отвечаю, кладя свою ладонь на его, – но все же имени я так и не услышала.

– Меня зовут Игорь, Юленька, – говорит он, притягивая меня к себе.

Снова пытается неосознанно доминировать, демонстрируя мне свое мужское начало. А, быть может, и осознанно.

– Давайте без лишней фамильярности, я предпочитаю быть Юлей, а не Юленькой! – чопорно произношу.

– Конечно, Юлия, как скажешь. На ты можно перейти? – спрашивает он, заглядывая мне в глаза, а у самого смешинки затаились в глубине.

Весело ему с моего поведения.

В первый момент хочу продолжить ершиться, а во второй понимаю, как это глупо должно выглядеть со стороны. И тоже улыбаюсь.

– Давай перейдем на ты, отчего нет. Раз ты все равно не оставляешь мне выбора. Так и быть, покорюсь в такой мелочи сильному мужчине, – усмехаюсь.

– О, ты считаешь меня сильным, пошли комплименты, мне нравится, – отвечает Игорь.

– Всего лишь вежливый ответ на комплимент моим ногам, – пожимаю плечами, – сильно не обольщайся. Это обстоятельство никак не поможет тебе в нашем споре про парковку.

– Ах да, у нас ведь есть спор, точно, – он кивает, – и как я мог позабыть!

– Не знаю, – качаю головой, – учитывая, что я согласилась на встречу исключительно ради разрешения конфликта.

– То есть мое обаяние совсем не работает, да? – спрашивает он, делая премилые глаза, как у кота из известного мультика.

– А–хах, – легко смеюсь, – только если совсем немного.

Мы отъезжаем от центра, и в мою голову, конечно, начинают лезть криминальные сводки. Детей пугаю, постоянно напоминая об опасности незнакомцев на улице, а сама что–то не слушаюсь. Все–таки взрослые очень любят использовать двойные стандарты.

– Приехали, Юлия, – Игорь останавливается у одного из лучших ресторанов города. – подумал, что нам нужен полноценный ужин, а не пустой чай, вредный для желудка.

– Это ты хорошо подумал, – качаю головой. – Правда, сюда подошли бы мои офисные туфли, а не удобная обувь для вождения.

– Не переживай, я ведь уже сказал, твои ножки очаровательны в любой обуви, уверен, что и без нее они тоже не менее прекрасны. Впрочем, как и их хозяйка, – он одаривает всю меня горячим взглядом.

Ух, мне даже жарко становится.

– Без обуви? – выгибаю бровь, пытаясь снизить градус между нами и перевести разговор в шутку. – Без обуви я определенно ничего, это точно. А еще прекрасна в домашних тапочках. Не люблю ходить босиком, знаешь ли.

Но что–то идет не так. Моя фраза лишь подогревает атмосферу в автомобиле.

– О, а это идеальная картина, мне нравится, – усмехается Игорь.

В ресторане играет приятная музыка, столиков занято немного, все–таки не пятница, но люди есть.

– Прошу, – Игорь продолжает быть очень галантным, отодвигает для меня стул, – у них прекрасные морепродукты.

Вспоминаю, как опозорилась на первом ужине с родителями Стаса, не сумев правильно разделать клешню краба, а потом чуть не выплюнув обратно съеденную устрицу, и быстро говорю.

– Нет, пожалуйста, только не морепродукты. Давай лучше мясо.

– Хм, люблю хороший аппетит у девушек, – говорит он.

А я ловлю себя на мысли, что Игорь ведет себя слишком обольстительно, слишком у него все на двусмысленных намеках и прочих подобных вещах. С другой стороны, как будто я замуж собралась. Снова напоминаю себе, что являюсь взрослой девушкой с двумя детьми, а не трепетной ланью.

Да и на ужины в рестораны мы с Олей не ходим, хотя и можем себе это позволить. Просто ни к чему, лучше вложить время и финансы в детей и центр. А потому, стоит просто насладиться вечером, тем более собеседник весьма приятен, а его намеки, они естественны.

Так оно и получается. Ужин проходит в легкой и беззаботной атмосфере. Платит за все Игорь, хотя я порываюсь внести свою лепту, больше для порядка, чем действительно этого хочу. Времена меняются, феминистки завоевывают умы, и мы обязаны подстраиваться, понимая, что никто нам ничего не должен.

– Теперь я обязан доставить тебя домой, – произносит Игорь, когда мы возвращаемся в машину.

– Да, к детям, они наверняка заждались, – делаю упор на слове «дети».

– Конечно, не будем их нервировать, – легко соглашается он, а я расслабляюсь.

– А кто ждет дома тебя? – спрашиваю, понимая, что личных тем мы не касались за ужином, а стоило бы.

25

Останавливаюсь, как громом пораженная. Мне не кажется? Это не слуховые галлюцинации? Наверное, это тот самый редкий случай, когда предпочтёшь именно галлюцинации словить, а не реального человека услышать. Ведь если я его слышу, то еще и увижу скоро.

Оглядываюсь назад, Игорь уже уехал, что закономерно. Да и не стоит, наверное, нового знакомого вмешивать в конфликт с бывшим мужем. Я должна этот вопрос решать самостоятельно. Помнится, беременная, как раз порывалась, вот только сейчас почему–то совсем не хочется. И вечер, темно, на улице никого…

– Уехал твой кавалер, не проводил даму до подъезда, а зря, – противно усмехается Стас и наконец–таки выходит вперед под свет единственного фонаря в нашем дворе.

– Тебе что с того? – стараюсь сохранять максимальное внешнее спокойствие, тем временем нащупывая телефон в сумочке. – И как ты меня нашел, кстати, а, главное, чем обязана?

– Сколько сразу вопросов вы только посмотрите! – Стас разводит руками, но отвечать не торопится. – Не ты ведь обратилась за помощью к защитнице угнетенных женщин, снова оболгали!

Всматриваюсь в его злое–презлое лицо. Под глазами у Стаса залегли синяки, в уголках морщины.

– Отвратительно выглядишь, – произношу совсем не то, что собиралась. – Ты вообще спишь?

– Какая тебе разница! – ярится Стас. – Нет, не сплю, мало то есть, – отвечает спокойнее. – Зато ты выглядишь шикарно, цветешь и пахнешь.

– Вашими молитвами, – усмехаюсь. – И ни к кому я не обращалась ни за какой помощью, я прекрасно жила эти годы без тебя, мне шумиха ни к чему.

– Верю, – внезапно человечно говорит Стас. – Тебя подставили тогда, а мы не поверили.

– И к чему мне эта информация? – мои бровь стремятся наверх. – Я и без вас знала очевидное.

– Главный бухгалтер была замешана, твоя подруга, – продолжает рассказ Стас, как будто не слышит меня.

– Бывает, – пожимаю плечами, внутри практически не испытывая горечи от этой новости.

Что мне с какой–то приятельницы, которая давно в прошлом. Она мне и тогда была никем, а этот козел, стоящий передо мной сейчас, мужем. Человеком, который должен был оберегать и защищать! А не трусливо теряться и бросать трубки.

– Мне, – Стас делает заминку, – мне жаль, правда. Мы только через два года выяснили правду.

– Ха, неудивительно! – горько усмехаюсь. – Твой отец не видит дальше собственного носа. Елизавету, бухгалтер которая, он тоже за руки хватал? Угрожал ей физической расправой? Или, быть может, обещал, что в этом городе она больше не будет работать по профессии?

– Я, он, – теряется Стас, всматриваясь в теперь мое злое лицо, – прости, и за него тоже, – опускает глаза и качает головой. – Я знаю, невозможно искупить вину, да и «прости» спустя столько лет, – он качает головой, – оно совсем неактуально, но все же.

– Что мне твое «прости»? Ты с ума сошел? У тебя психологическое расстройство какое–то? – на адреналине подхожу ближе. – Ты появился откуда–то, как дурацкий сталкер в ночи. Начал предполагать, что мои дети от человека, который меня подвез, потом вдруг вспомнил про историю семилетней давности. Ты ненормальный?

Стас отвечает не сразу, смотрит на меня, что–то ища на моем лице. Судя по всему, не находит, поскольку его взгляд мрачнеет, и только потом отвечает.

– Видимо, ненормальный, да. Но не я терялся все это время. Не я скрыл наших детей, Юля, – произносит с трагической ноткой в голосе.

– В смысле не ты? Я шла на диалог, пыталась его инициировать тогда. И у меня нет детей от тебя! – четко отчеканиваю каждое слово и разворачиваюсь к двери подъезда, но уйти мне не дает рука Стаса. – Пусти! – чуть ли не рычу. – Пусти! А не то в этот раз я пожалуюсь, куда следует, и к журналистам пойду, всем–всем расскажу, кто такие Богатыревы! Если надо, еще и приукрашу! Сделаю наконец–то то, в чем меня постоянно обвиняют! Оторвусь по полной!

Тут открывается дверь подъезда, и оттуда выходит наш сосед с собакой. Его пес сразу начинает лаять на Стаса.

– Вам дверь придержать? – спрашивает сосед, внимательно вглядываясь в нашу пару.

– Да, спасибо, – отвечаю и сбегаю–таки от бывшего мужа домой.

26

Пешком поднимаюсь на этаж Ольги, игнорируя лифт, и только у дверей ее квартиры останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. Не стоит пугать всех своим безумным видом. А вот что точно стоит сделать, так найти ту блогершу Екатерину и высказать ей претензии!

– Вот же коза! – ругаюсь вслух.

Если бы не она, не было бы Стаса на моем пороге, это точно. Ролик про центр ничего интересного для него не рассказывает. Да, там я вместе с детьми, но я их могла родить и после Стаса. И он именно очередную статью упоминал, а не областные новости. Прямо злой рок с этими статьями постоянно виснет надо мной. Едва ли много людей могут похвастаться подобным везением.

И ведь Стас верит в мою измену, хотя и понял, что не я фирме вредила. Видимо, сказывается, что у самого рыльце в пушку, вот и не способен критически мыслить. Но мне это только на руку. Сомневается, что Ваня и Аня от него – нам же лучше.

– Привет, красавица, чего стоишь, не заходишь? – пока я рассуждаю, Ольга открывает дверь. – Проходи, мы принимаем поздних гостей, – добавляет она весело, – даже денег с них не берем, честно–честно.

– Ага, спасибо, – через силу улыбаюсь и захожу внутрь.

– Мама пришла!

– Мама, где ты была?

– Тетя Оля сказала, что ты решаешь важные вопросы парковки в нашем центре!

Мои дети перебивают друг друга, а я поднимаю растерянные глаза на Олю.

– Что, неужели не решили? – спрашивает она, по–доброму усмехаясь.

– Вот ты знаешь, нет. Решили еще раз встретиться и обсудить.

– Так это ведь замечательно! Проходи, есть будешь? Или тебя кормили?

– Кормили, но я бы задержалась на чай. Чаем так и не напоили, – отвечаю немного заторможено.

Одна часть мозга думает о Стасе и прикидывает, стоит ли его бояться именно в физическом смысле. Способен ли он причинить вред мне или детям? Или и вовсе может их похитить, как поступают некоторые родители, о которых периодически упоминают в новостях.

– Детки, идите еще поиграйте с Дашей, а мы с тётей Юлей поболтаем, – говорит Ольга, усаживая меня за стол.

– Мам, а можно мы тут останемся на ночь?

– Да, теть Юль, можно они останутся? Мы только шалаш построили, хотели там ночевать сегодня, мама дала нам матрасы.

– Нам очень–очень хочется, мамочка! – третьей скрипкой выступает моя дочь.

Смотрю на детей несколько секунд, не сразу переключаясь на них, если честно.

– Я не против, если ты хочешь знать мое мнение, – говорит Оля. – Завтраком накормлю, а ты выспишься.

– А знаете, давайте останемся все вместе здесь! – предлагаю с наигранным энтузиазмом, прикидывая, что мою психику нужно жалеть.

– Ура! – кричат дети, убегая с криком в детскую.

– Ты сейчас всерьез? – Ольга не верит. – Не то чтобы я против, но ты сама ругаешь мой кухонный диван, у нас ведь на одну комнату меньше.

– Уверена, – киваю, – не хочу одна оставаться. А твой диван просто чудесен, не правда!

После такой эмоциональной встречи со Стасом, мне с трудом удастся уснуть и на самой мягчайшей перине, так что невелика разница, где ворочаться полночи.

– Что–то случилось? Этот мужчина приставал к тебе? – осторожно спрашивает Ольга.

– Нет, Игорь не приставал, да даже если бы и так. Мы оба взрослые люди. Он, кстати, тоже разведен, и у него есть кот и двое детей. Завел животное, чтобы дочь с сыном чаще приходили в гости. Говорит, способ работает, – сумбурно рассказываю про нового знакомого, а у самой перед глазами злой Стас.

Гад. Какой же он гад! В кои–то веки сходила на свидание, и оно мне понравилось, но надо было ему появиться и испортить настроение. Как чувствовал, что на горизонте возник шанс, что я перестану о нем думать. Как будто специально пришел, чтобы и тут мне испортить жизнь.

– А что тогда случилось? – Оля внимательно следит за мной и от нее, конечно, не укрывается мое не самое радужное настроение.

– Да ничего особенно. Так, Стаса встретила у подъезда, а больше ничего.

– Стаса, бывшего мужа? – ахает сестра.

– Его, да. Других Стасов я не знаю, кстати, как–то везло больше не знакомиться с ними.

– И что он хотел? – спрашивает Ольга, затаив дыхание.

– Да я так и не поняла, если честно. Сначала обвинил в том, что мои дети на самом деле от Игоря, потом извинился, что никто не поверил в то, что меня подставили по работе, потом решил, что дети его, кажется. Все было очень нервно, сумбурно, не могу перестать думать о нашей встрече, но в то же время она как будто подстерлась в моей голове. Остались лишь картинки и эмоции.

– И что мы будем делать? – испуганно спрашивает Оля.

– А это интересный вопрос.

27

Стас

Областной центр как встретил меня сыростью и промозглой погодой, так, похоже, и не собирается ничего менять. Но это не страшно, как раз под мое настроение, которое скачет и хорошим не стремится становиться не на секунду.

И почему я сначала поехал караулить Юлю? Почему сперва не встретился с блогершей? Да и время уже было позднее, она вполне могла находиться дома. А в квартиру я бы не поднимался, максимум – попытался бы вычислить ее окна. Что ни говори, а я не моральный урод какой–то, чтобы пугать девушку с детьми.

Предположительно, неодинокую девушку, что и подтвердил ее приезд на большом внедорожнике.

Ох, какой же я дурак! Отчего такая ревность, не понимаю? Мы столько лет не вместе, а вид какого–то типа, который подвозит мою жену и лобызает ее руку что–то сорвал во мне.

Черт, бывшую жену. Юля права, я веду себя как дурацкий сталкер. Сам с собой, главное, способен на адекватные рассуждения, а с ней вышла полная ерунда.

Единственный предохранитель, который держал меня в оковах все эти годы, поломался. В итоге я начал разговор совсем не с того, с чего стоило.

Ох, да я даже извиниться по–человечески не смог! Это была ужасно жалкая попытка, она была похожа на то, что я в первую очередь прикрываю этим поступком свои тылы, чисто формально очищаю совесть, чтобы дальше жить в мире и согласии с самим собой.

И это еще мое хватание ее за локоть. Вызвал ассоциации с собственным отцом. Худшего невозможно пожелать.

Права Полина, мои проблемы идут из семьи. Как бы не звучало это по–детски, но, кажется, так оно и есть.

Ладно, стоит просто поспать, а утром отправиться на встречу с этой богершей. Обещал ведь больше не чудить. Однако ж, не смог. Снова Юля у меня корень зла. Хотя давно подозреваю, что настоящий и единственный корень во всей ситуации я сам.

Профукал идеальную спутницу жизни, предпочел остаться верным семье, родившей меня, а не созданной самим. И, возможно, еще и детей потерял.

Дурак, какой же я дурак.

Утро наступает быстрее, чем я рассчитывал. Оно вторгается в пространство безликого гостиничного номера безжалостными лучами солнца. Играет с ними по моему лицу, как ему заблагорассудится, и ему глубоко плевать, как поздно я уснул, поедая себя изнутри.

– Ох, вот это лицо, – смотрю на себя в зеркале ванной комнаты. – Юля права, я ужасно выгляжу.

Как будто употребляю что–то не то уже давно, хотя всего лишь жизнью недоволен. Но ею я недоволен как раз давно и прочно. Стрессы и депрессии не шутки, они есть, но кто на них обращает внимание?

Кидаю в собственное отражение зубную щетку. Зеркалу хоть бы что, качество крепежа отличное. А я уже приготовился к новой отмазке собственной никчемности – разбил зеркало, значит, будет семь лет несчастий.

Впрочем, как раз семь у меня уже было. Не пора ли из них выбираться?

Быстро собираюсь и выскакиваю из гостиницы к ожидающему меня такси. Не уверен, что госпожа блогерша захочет со мной поговорить, но выбора у нее нет.

– Я не разглашаю конфиденциальную информацию, – твердит девица Екатерина, та самая, помогающая обездоленным женщинам, – вы не первый мужчина, который приходит ко мне возмущаться. Но в этом и заключается моя работа – я обязана спасать девушек! – твердит пафосно по кругу.

Я уже хочу надавить посильнее, как в офис Екатерины, да, да, у нее целый офис. Вернее, не ее, а газетенки, в которой она трудится в свободное от спасения мира время. Так вот, к ней заходят двое в костюмах.

– Здравствуйте. Мы юристы Юлии Сергеевны Суржевской.

На этой фразе я молча выскакиваю в коридор, неплотно прикрывая за собой дверь. Теперь все самое интересное доступно для моих ушей. А послушать там есть что.

Послушать и снова себя поругать. Моя бывшая супруга в очередной раз не участвовала в организации никаких статей, более того, с последней дамочкой она намерена разобраться по полной.

Воодушевленный, выхожу на улицу. Даже солнце пробилось сквозь тучи в этом унылом городишке, жизнь заиграла новыми красками. А все почему? Потому что я получил очередное доказательство невиновности Юли.

А заодно снова показал себя козлом. Я прям молодец. Можно отцу не звонить, не получать дозу нездоровой критики, я с этим способен справиться сам.

Теперь нужно в ЗАГС, узнать даты рождения детей. А заодно на кого они записаны. Правда, это не докажет ровным счётом ничего, но надо ведь сделать хоть один логичный шаг, а не как у меня в последнее время – сплошные импульсы и разрушающие меня и окружение эмоции.

Но зря я вспомнил отца. Помяни черта, он и явится. Это про моего родителя.

– Алло, Стас, здравствуй.

– Привет, папа, – здороваюсь в ответ.

Ни один из нас не жаждет вести развернутый диалог, это чувствуется.

– Звоню по просьбе матери. Она считает, что я обязан тебе помочь и поддержать.

– Передай маме спасибо и скажи, что я и сам прекрасно справляюсь, пусть не переживает.

28

Юля

– Отправила наших юристов к этой чудо–спасительнице мира, может, хоть впредь подумает, прежде чем писать про кого–то, – рассказываю новости Ольге за утренним кофе в центре.

– Вот и правильно, нечего тебе самой в это ввязываться, – хвалит меня сестра, – а то вчера ты была сама не своя.

– Кто бы говорил! Ты тоже прониклась, спрашивала испуганно, что мы будем делать!

– Так нечасто железная Юля боится чего–то настолько, чтобы ночевать на моем диване, который на самом деле ненавидит, – улыбается Оля.

Люблю ее, но и одновременно устаю иногда. Это, наверное, присуще всем близким отношениям с родственниками, да и не только с ними.

– Больше не буду тревожить ваш покой, раз такая проблема, – раздраженно закатываю глаза и утыкаюсь в компьютер.

В конце концов, фобии надо преодолевать. А у меня она одна – семья Богатыревых. Всю ночь снились страшилки, показывающие самые неприятные версии развития наших дальнейших с ними отношений. А что семейка самостоятельно не исчезнет с горизонта, надеяться не стоит. Еще хорошо, что Виктор Андреевич не примчался, один Стас приехал. Хотя, учитывая его нынешнее состояние, не знаю, лучше ли он. Реально безумного сталкера напомнил в дворовой тишине.

– Не обижайся, Юль, конечно, ночуй, сколько тебе захочется! Можем вообще в одну квартиру вселиться, а вторую сдавать и откладывать деньги на долгожданный отпуск, – Ольга идет на попятную.

– Да не обижаюсь я на тебя, привыкла уже, – отмахиваюсь. – Но в одной квартире жить не хочу, уж извини. Мне хватает твоего лица на работе, и тут раздражаешь иногда. Да и откладывать с тобой сложно, вообще не знаю, как вы с Дашей жили без нас.

– А–хах, обожаю тебя, сестренка, – смеется та, – ты спасительница моего бюджета.

– И я тебя, – обмениваемся улыбками, и каждая возвращается к своей работе.

Но мои мысли все равно ступают на проторенную дорожку, ведущую к Богатыревым. Выходить из подъезда мне сегодня совсем не понравилось, постоянно оглядывалась и присматривалась к каждому подозрительному кусту. В итоге погнала всех в машину, даже не дав нарезать круг почета по двору, как обычно делала, чтобы дети размялись и куда–то дели свою неуемную энергию перед учебным днем.

А уж в сад и вовсе не хотела своих отпускать, все заманивала новыми кружками. Но как справедливо они заметили, во всем невозможно быть талантливыми, а потому не стоит на них вешать дополнительную нагрузку. Им, оказывается, еще в детском садике хочется побыть, ведь скоро будет школа.

В общем, никто не поддался моему истеричному настроению, да и я не слишком настаивала, не хотела пугать. Ольга, может, и догадалась, с чего вдруг я завела такие речи, но промолчала. Ну ее, на эксперта в личной жизни мы обе не катим.

Тут у меня пиликает телефон. Сообщение. А вздрагиваю я от него, как от предвестника чумы. Нервы лечить надо. Займусь–таки собой, дойду до врача и сестру прихвачу, а то сама уже начала переживать, что ее Даша уедет в один прекрасный день от нас познакомиться с отцом.

– Налоговая, что ли? – указывает Ольга на мой телефон. – Ты так подпрыгнула, аж мне стало не по себе.

– Нет, они могут позвонить, а тут сообщение.

Разблокирую телефон, а там Игорь, не Стас.

Дурацкие Богатыревы, я вчера должна была весь вечер обсуждать с Олей подробности свидания, а не трястись в прострации, гадая, каков будет следующий шаг бывшего мужа.

Кстати, интересно, а чего он так распереживался, увидев меня с мужчиной? Столько времени прошло, это во–первых, а во–вторых, я до сих пор помню его трепетную лань, с которой видела их в кафе. Она его бросила? Впрочем, не удивлюсь.

– Нет, наш конкурент по парковке, – отвечаю, улыбаясь.

– Ооо, как у вас все интенсивно развивается!

– Вовсе не интенсивно, я ведь домой вчера поехала, а не на его кота смотреть. Хотя мужчина он приятный, если бы не Богатырев, внезапно объявившийся, точно нырнула бы с головой в общение, – отвечаю честно.

– Да что тебе этот Стас! Гнать его надо и все, – возмущается Ольга.

– Если бы я только могла. Но, имея общих детей, нелегко избавиться друг от друга.

– Он не знает наверняка, что дети его. В ЗАГСе их так записали исключительно из–за того, что их рождение попало в срок триста дней после развода. Но это не стопроцентное доказательство.

– Только на это мне и остается давить. Других аргументов ведь нет. И, наверное, ты права, пойду–ка я снова на свидание! – воодушевляюсь. – Если, конечно, ты не будешь против, ведь дети снова будут на тебе. Но на выходных я с вами, будем традиционно гулять, да и Игорь типа воскресный папа.

– Всего за один вечер общения ты уже знаешь о его жизни столько, – сестра качает головой. – Нет, это точно судьба! Иди, благословляю тебя, дочь моя!

– А–хах, спасибо, матушка.

29

Стас

Снова прокрастинирую. В голове непрестанно крутится мысленная жвачка: «Юля родила мне детей» и «Юля родила детей не мне».

Новостной ролик с их центра засмотрел буквально до дыр, пытаясь увидеть схожие черты с ребятней, а также анализируя свои чувства. И ни к чему не пришел.

Какой я к черту отец, сколько меня не было рядом? Шесть лет? Семь?

А эта тоже, не могла сказать, дети – это важно.

Хотя на ее месте я бы, наверное, тоже не говорил. Обвинения, угрозы со стороны моего отца, какие уж тут новости о беременности. Да и была ли она от меня…

Тут есть только один способ проверки. К счастью, человечество давно не стоит на месте, тесты на отцовство распространены повсеместно. Осталось лишь взять образцы материала от детей.

Как будто их мать будет столь любезна, чтобы предоставить их мне. А я не урод какой–то, чтобы действовать в обход Юли, хотя у нее наверняка сложилось обо мне иное представление.

Что ж, остается только одно – идти и налаживать контакт. Собственно, я ради этого и приехал. Понятия не имею, что мы будем делать, если мое отцовство подтвердится, но ведь люди как–то справляются, да?

Не я первый в разводе, по всему миру полно воскресных пап. Кажется, они так называются.

Вот только эти отцы являются реальными папами, а не незнакомцами, пришедшими поздороваться спустя столько лет. На моем фоне даже собственный авторитарный отец выглядит родителем года.

Но нужно решать проблемы по мере их поступления. Вчера не получилось нормального разговора с Юлей, значит, нужно его сегодня организовать.

Тот непонятный тип ей только ручки целовал, значит, между ними нет ничего серьезного. Пока что. Наверное.

И дома ее не ждет мужчина, частный детектив отца быстро достал мне минимальные сведения о Юле. Благо, она особо и не пряталась.

Сегодня я должен показать себя адекватным человеком, с которым можно договориться, а не истеричным психом с кучей проблем. А потому опрятный вид, букет цветов и… И самый большой вопрос – где ее ждать? И когда.

Снова ловить возле подъезда не хотелось бы. Ассоциации будут уже не те. Отвратительные они будут. Да и что это за разговор у подъезда? Словно мы студенты какие–то.

Значит, нужно ловить ее у центра. Причем как–то так, чтобы она точно выслушала меня.

В итоге паркуюсь у детского заведения за час до конца рабочего дня, а в голове уже оформилась идея, которая почему–то видится мне романтичной. Наверняка тот тип, нацеловывающий ручки, подстегнул мою фантазию.

Юля

– Цветы? Курьер принес? – удивляюсь, увидев огромный букет роз.

Почему–то сразу возникают ассоциации со Стасом, подобное в его стиле. Но что я на самом деле знаю о мужчинах? Скорее всего они часто думают одинаково в схожих ситуациях.

– Да он тебя прямо активно окучивает, цветы супер, – восхищается Ольга.

– У нас свидание через час, зачем нужно было передавать букет с курьером? Лишний раз покрасоваться? Я такое не люблю, – не разделяю я энтузиазм сестры.

– Не знаю, я бы не парилась. Заберу его к вам домой, жалко оставлять чахнуть такую красоту на выходные. Кстати, здесь записка, – она достает небольшую картонку и протягивает ее мне.

– Хм, он как будто ждет меня уже сейчас, просит выйти. Только почему–то не к главному входу.

Все страннее и страннее.

– Правильно, испугала мужчину своими требованиями не занимать нашу парковку, он и не занимает, – Ольга находит логику и здесь.

– Как–то немного глупо, нет? – неуверенно выгибаю бровь. – Но да ладно, выйду. Держи ключи от машины, удивительно, но вчера ты ее даже не поцарапала.

– Я знала, что ты останешься довольна! Еще и водителем меня личным сделаешь! – веселится сестра. – Хорошо тебе отдохнуть.

– Спасибо, – рассеянно киваю и выхожу, подхватив сумочку и верхнюю одежду.

А в душе появляется тревожное чувство, как будто я что–то упускаю.

30

Стас

И почему мне снова кажется, что я дурак. Опять делаю что–то не то, не как нормальный человек. Хотя еще пять минут назад я был уверен в том, что моя проделка жутко романтичная. Но вот сейчас я уже так не думаю.

– Идиот. А еще хотел уверить ее, что не сталкер. Я сам в этом сомневаюсь, – произношу вслух, качая головой.

С другой стороны, как еще вызволить Юлю на приватный разговор? Она занятой человек, у нее свои дела, еще и какой–то ухажер непонятный, будь он трижды неладен. А разговаривать впопыхах на улице я не хочу. На чай меня точно не пустят, как и к детям.

Но с этим–то как раз я и планирую бороться.

Тут из задней двери центра выходит Юля. Она хмурится и рассматривает дорогу. А из автомобилей стоит только моя со всех сторон тонированная арендованная машина. Мигаю Юле фарами пару раз, мол, это я, иди ко мне.

Она останавливается на одну секунду, а потом решительно подходит к машине.

– Что за игры? Сегодня новый автомобиль, и чем тебе не угодил парадный вход? А джентельменство сегодня тоже нынче не в почете? Я должна сама себе дверь открывать? – ворчит она, залезая внутрь, и лишь потом смотрит на меня. – Ааа, это ты. Я должна была догадываться, почерк другой.

И так недовольно на меня смотрит, как будто я пятно на ее любимой блузке. А до меня доходит, кого она ожидала увидеть.

– Уж прости, вот такой я, не джентльмен, цветы только принес, – произношу раздраженно, блокирую машину и сразу отъезжаю от центра, пока она не вздумала выпрыгнуть. – Но беда в том, что ты со мной по–другому не захотела бы увидеться и поговорить. Вчера у нас все началось не очень.

– Как и сегодня, – недовольно бурчит Юля. – Не скажу, что я в восторге от твоих сюрпризов.

– А что ж тогда сразу не выбежала с криками из машины? У тебя было несколько секунд.

– А того это, – она передразнивает меня. – Поговорить все равно придется.

– О, – коротко восклицаю, – я–то думал, ты будешь спорить.

– Быстрее с тобой разберусь, быстрее буду свободна. Может, еще и на свидание успею, – зло произносит Юля.

– Ах да, конечно, свидание. И как я не догадался!

– А ты не завидуй. Если тебя бросила твоя нимфетка, это еще не значит, что у остальных должно быть все плохо в личной жизни.

– Какая нимфетка? Ты о чем говоришь? – от удивления веду рулем чуть не туда, с соседнего ряда начинают сигналить.

– За дорогой следи, я домой хочу попасть в целости, у меня дети.

– Дети, да, – глухо повторяю, сам все еще думая, с чего Юля решила, что у меня кто–то обязательно есть. – Подожди, ты про Полину? Про ту встречу в кафе? Ты еще пощечину мне тогда зарядила. Сколько лет прошло, а я помню этот момент.

– И сегодня, кажется, тоже надо зарядить, – произносит хмуро Юля. – Езжай ко мне во двор, я не намерена разговаривать с тобой непонятно где, да и твой стиль вождения оставляет желать лучшего.

Снова раздражаюсь на ее слова, хотя они в общем–то справедливые. От невнимательности на эмоциях я теряю концентрацию, а это ни к чему хорошему на дороге не приведет.

Делаю глубокий вдох, и что же я снова бешусь на ровном месте? Очевидно, дело в Юлии, не мне. У нас так было в самом начале знакомства, задирали друг друга постоянно, пока в один из дней ругань не переросла в поцелуй, полный страсти.

Н–да, нашел, о чем вспомнить. Сейчас нам до той стадии очень и очень далеко. А потому лучше поступить благоразумно и действительно поехать к ней во двор, тем более мы уже недалеко.

– Да, ты права, еду, – произношу почти нормальным голосом.

– Какая покладистость, – боковым зрением наблюдаю, как Юля скептически выгибает бровь, – удивительно.

– Ничего удивительного, я могу быть нормальным человеком, ты это знаешь. Да и нам нужен цивилизованный диалог, а не непонятно что. И, кстати, Полина моя двоюродная сестра, она уезжала на учебу, вы не успели познакомиться, а как раз во время нашего с тобой развода вернулась. Она сказала, что мы вместе, потому что я был подавлен новостями про, – замолкаю, не желая снова обвинять Юлю в том, что она, возможно, не делала, – в общем, я был подавлен. Еще и слухи про то, что ты изменяла, – все–таки добавляю неуверенно, краем глаза следя за мимикой Юли. – А Полина давно замужем, у нее жених еще тогда был, как раз кольцо ей подарил. Живет, правда, на две страны, но их это не смущает.

– Ммм, ясно, – кивает она, все также насупившись и глядя перед собой.

– Не веришь, да?

– Стас, какая разница, верю или нет? Столько лет прошло! Тут поворот, не пропусти, – указывает на дорогу.

На несколько минут мы прерываемся, я осторожно паркуюсь, втискиваясь в единственное место в ее заставленном дворе.

– А машину разблокировать? Или я твоя заложница? – смотрит она на меня с упреком.

– Нет, конечно, – со всей силы сохраняю спокойствие и открываю автомобиль. – Довольна?

– Да. О чем ты хотел поговорить? – она поворачивается ко мне.

– Так была ли измена? – спрашиваю совсем не то, что должен был спросить, жадно всматриваясь в ее лицо.