Прекрасное далёко

Глава 1

Пустой и безликий больничный коридор вот уже пятый час вызывал у меня стойкое желание сбежать подальше. Я сидела в облезлом неудобном кресле, зажав ладони коленями, не в силах ни думать, ни что-либо предпринять. Разве может простая операция, даже с осложнениями, о которых мне сообщили на бегу, длиться столько времени?

Не было сил даже заглянуть в телефон и отрешиться от реальности за чтением любимой книжки. И как читать, когда мир вокруг рушится, и скоро уже не останется ничего

Безликая белая дверь резко распахнулась, выплёвывая стремительно выходящим врачом в синем хирургическом костюме. Стёкла очков блеснули под тускло горящими лампами. Я вскочила мгновенно, хотя, казалось, все члены одеревенели в неудобной позе от долгой неподвижности. Бросилась наперерез врачу, рискуя сбить его с ног. Однако эскулап показал хорошую реакцию и успел затормозить и меня остановить, прихватив за плечи.

— Ева Берман? — хирург выглядел усталым, у рта залегли суровые складки, на лбу блестели бисеринки пота. Я понимала, что он очень устал, я понимала, что… — Сожалею. Ваша мама… Внезапная остановка сердца. Мы сделали всё, что могли, но… Примите мои соболезнования. Ева, с вами всё в порядке?

Я смотрела на врача частной клиники, какого-то давнего друга Ксении, маминой подруги, и не понимала ни слова. Слышала только гулкое биение своего сердца где-то в горле и жутковатый очень громкий вой, словно совсем близко выл на луну большой серый волк. Хирург — «первоклассный, Маша, золотые руки» — расплывался в сине-белую кляксу. Осознала, что зажимаю свой рот обеими ладонями, и что странный вой раненого зверя рвётся именно из моей груди. Замолчать удалось от резкой пощёчины — уж не знаю, у кого поднялась рука. Ничего не видела перед собой.

Вокруг возник шум, какие-то новые голоса, меня усадили обратно в кресло в несколько рук, кто-то помог выпить непонятную жидкость, обжегшую горло, хотя это была простая холодная вода, как уверяла сердобольным голосом женщина в белом. Я закашлялась, мотая головой, и внезапно совершенно ясно осознала: мама умерла, её больше нет.

***

Дни и недели после маминых похорон прошли как в тумане. Боюсь, я замкнулась в себе, потеряв самого близкого и единственного родного человека. У нас с мамой никого не было, но мы были сами друг у друга, а теперь я осталась одна. Да, не всегда у нас было все гладко и прекрасно, всякое случалось — и хорошее, и плохое, и страшное, и весёлое. Но мама — это мама, обнимет порой просто так, посидит рядом даже молча, а на душе сразу хорошо и тепло…

Да, я уже давно взрослая, недавно исполнился двадцать один год, получила аттестат зрелости, разрешение иметь детей и самой их воспитывать, но с невыносимой потерей никак не получалось смириться. Ведь маме и сорока ещё не было, и ничто не предвещало…

Моей затянувшейся депрессии способствовала ещё непонятная травма, врачи говорили — последствия сильного стресса. Я больше не могла говорить. Рот открывала, слова вроде бы проговаривала, но звуки издавать не удавалось. При этом я вполне могла мычать, закрыв рот, тут связки работали нормально, но говорить членораздельно не выходило, как ни старалась.

С работы пришлось уволиться — кто станет держать сотрудника в колл-центре, у которого пропал голос? Проверять я не стала, написала «по собственному желанию». К счастью, отрабатывать положенные две недели не заставили, вошли в положение.

Появилась куча свободного времени, которое непонятно было, чем занять. Я целыми днями сидела дома, утыкаясь в бук, выполняя несложную работу фрилансера. Или шила бездумно на своей любимой швейной машинке что-то новенькое, и только потом понимала, что это платье или симпатичная блузка для мамы, которой больше нет. Наверное, я потихоньку сходила с ума, я потерялась, и никак не могла выплыть.

По вечерам я шла на прогулку по городу — выполняла совет психолога, которого мне нашла Ксения, единственная, кто навещал меня с момента похорон. Я бесцельно бродила по никогда не стихающим магистралям, между сверкающих неоновым блеском небоскрёбов. Или ездила на метро круг за кругом, или доезжала до ближайшего парка, где бродила по тёмным тропинкам, подальше от весёлых людей, сверкающих огней и городского шума. Я сама себе напоминала призрак, который зачем-то задержался на этом свете.

***

— Ева, я всё понимаю, но так дальше нельзя! — озабоченно заявила Ксения, заскочив ко мне весенним вечером. Я и сама понимала, что нельзя, но слышать это от Ксении было неприятно. — Три месяца прошло, пора уже вылезти из своей раковины!

Высокая дородная женщина, историк по образованию и настоящий командир в юбке, она единственная из бывшего маминого окружения не желала оставить меня в покое. Навещала раз в неделю, по субботам, как по расписанию, заставляла что-то делать. Она же сильно помогла с похоронами — к маме Ксения испытывала слабость, опекала её при жизни в их университете. Часто бывала у нас в гостях. Я даже немного ревновала к ней маму, да что вспоминать. Ксения даже нашла маме первоклассного хирурга в частной клинике, своего давнего знакомого. Что же поделать, если даже первоклассные хирурги не всегда могут запустить остановившееся сердце.

Впрочем, маму многие опекали, она производила такое впечатление — довольно беспомощной особы, хотя на самом деле была вполне сильным человеком. Внешность бывает обманчива, в этом мы с ней были похожи, мне тоже всё время давали меньше лет, принимая, порой, за подростка.

А теперь опека Ксении грозила перейти на меня, и с этим точно нужно было что-то делать. Я понимала, что она хороший человек, что всерьёз за меня переживает, но не могла отделаться от чувства неприязни, ни на чём не основанной. Может потому, что до маминой смерти, Ксения не очень-то меня жаловала, а тут так переменилась.

Хоть продавай квартиру и переезжай в другой город, а лучше — на другую планету. Высказать Ксении, что не нуждаюсь в её визитах, просто не могла, всегда её уважала, хоть и не любила, и была ей очень благодарна за помощь с похоронами и участие. Чувствовала себя при этом неблагодарной свиньёй и прятала от замечательной женщины своё недостойное желание — чтобы все уже оставили меня в покое.

Глава 2

Безумная неделя подготовки к полёту на межпланетном корабле прошла в такой суете, что страшно вспомнить. Мне сразу пришло в голову остаться навсегда на Муданге, про который я столько читала в последние годы, даже закончила двухмесячные курсы, изучая неблагозвучный язык. Произношение моё препод хвалил, и даже мама это со смехом, но признавала, что у меня неплохо получается, а ведь моя родительница преподавала всеобщий в международном университете, и знала ещё несколько языков, зачастую подрабатывая переводчиком.

Мне и самой языки давались легко с подачи мамы, уже лет в семь я свободно изъяснялась на всеобщем, хорошо знала английский и французский и начинала учить испанский. Сейчас я неплохом могла изъясняться и читать на семи языках, отчего так успешно работала в кол-центре международной компании, куда звонили в основном иностранцы. Я бы перевелась на переводы текстов, но там никогда не было вакансий.

Как только Ксения покинула мою скромную квартиру, я тут же полезла в бук и нашла интерактивную программу изучения муданжского, чтобы освежить свои знания, всё-так прошло почти два года после тех курсов. За программой просидела всю ночь, но не жалела. Большинство слов я умудрялась разобрать, слушая речь муданжского учителя с экрана бука, и тешила себя надеждой, что худо-бедно объясниться с аборигеном Муданга я смогу. Правда, тут же вспомнила о своей проблеме с отсутствием голоса и приуныла. По крайней мере, я смогу понимать аборигенов, а это уже не мало.

Мой тайный коварный план — сменить свою геолокацию навсегда — укрепился мгновенно, едва Ксения сообщила, куда мы полетим. Да и дядечка-психолог советовал куда-нибудь съездить, поменять круг общения. Словно у меня был этот круг. Но к этому совету я предпочла прислушаться. Муданг находился достаточно далеко от Земли, где мне было так сложно дышать. Вот только посвящать Ксению в свои планы я не собиралась. Как бы не заставила меня вернуться обратно.

Труднее всего было утаить от Ксении свою деятельность по продаже квартиры. Благо, мамина подруга была тоже плотно занята подготовкой к полёту, а мне удалось её убедить, что могу вполне самостоятельно подготовиться к вояжу на планету Муданг.

Меня только удивляло, что Ксения не взяла себе ассистентом Влада, своего любимого сыночка, который учился как раз на историческом. С ним я познакомилась два года назад, хотя с его сестрой Катей мы общались лет с пятнадцати, пусть в основном, по интернету.

С Владом же нормального общения у меня не получилось. Он был нормальным парнем, в меру симпатичным, в меру эгоистичным, но каким-то мелочным в важных для меня вещах. Он сразу начал клеиться ко мне, упорный человек, даже пришлось в итоге сходить с ним на пару свиданий. Ситуации это не изменило. А когда он полез целоваться на втором свидании, то окончательно мне разонравился. Было как-то гадко и тоскливо. Насколько мне нравилась Катюшка, настолько же не нравился Влад.

К моему ужасу, мама и Ксения Михайловна как-то узнали про наши свидания и успели распланировать нашу свадьбу. Это тут же меня отрезвило, и я вежливо высказала Владу, что ничего к нему не испытываю, попросила меня понять и предложила остаться друзьями. Я просто не хотела ранить его самолюбие. В ответ парень обозвал меня дурой, стервой и недотрогой, заявил, что я сама на него вешалась, и что я ещё пожалею, что не дала такому красавчику. И что дружить он со мной не собирается. Я не жалела, после его грубостей мне бы и в голову не пришло с ним общаться. Только облегчение испытала, что эти непонятные отношения завершились. А вот Ксения расстроилась, не могла понять, как так можно не любить её сыночка. Она ещё долго глядела на меня укоризненно при встречах. А самое печальное, что и Катя как-то сразу закрылась, и наша дружба с ней постепенно сошла на нет. Я была уверена, что это Влад настроил сестру против меня, было в нём что-то такое подленькое. Но вернуть дружбу Кати даже не пыталась. Мне и мамы хватало в друзьях…

Продать квартиру оказалось неожиданно просто, да ещё куда дороже, чем я надеялась. Повезло мне с риэлтером, давним маминым знакомым. К счастью, никакого отношения к Ксении он не имел. Риэлтор сразу пояснил, что моя жилплощадь очень удачно расположена «вблизи хорошей транспортной развязки», так что можно получить весьма выгодные предложения.

Накануне отлёта я окончательно подписала все бумаги и получила деньги на счёт, мгновенно превратившись из почти нищей в довольно состоятельную особу, пусть и без жилья. Риэлтор пояснил, что по возвращении за эти деньги я смогу купить чуть менее удачно расположенную квартиру, но даже чуть большую по площади, и он готов в этом посодействовать. Горячо его поблагодарила и ничем не показала пожилому человеку, что возвращаться на Землю не собираюсь.

Сложнее было с содержимым квартиры, но покупатель согласился принять всю мебель вместе с жилплощадью, ещё и порадовал щедрой доплатой. Риэлтор объяснил, что молодой человек специально вызывал оценщика, чтобы всё было по-честному. Я не слишком удивилась, что мебель удалось продать по такой высокой цене — нам квартира досталась от бабушки, любительницы красивой раритетной мебели, от которой нам не захотелось избавляться после её смерти. Я очень любила эту мебель и, вообще, нашу квартиру, но понимала, что перетащить это всё на другую планету не получится.

Покупателем оказался студент международного университета, смуглый тип то ли с Эспаги, то ли с Тамля. Симпатичный и серьёзный, мне он даже понравился. Поговорить с ним мне, понятно, не удалось, хотя он бойко отвечал риэлтору на всеобщем. А я постеснялась писать парню в блокноте.

Всю мамину одежду и другие вещи я отдала в организацию Красного креста, помогающую беженцам и другим неимущим гражданам. Они даже сами приехали и всё забрали, за что я была очень им благодарна. Тяжело было самой сделать это, и без того сердце разрывалось.

Только шкатулки из маминого секретера оставила себе — слишком уж их мама берегла. Десять одинаковых шкатулок из красного дерева с росписью и золотым тиснением.

Глава 3

Космопорт Гарнетта ослеплял своим великолепием. Очень большой, очень современный, очень красивый и… холодный — такое было у меня ощущение от огромных стеклянных витражей, стальных перил, блестящего как зеркало пола и прозрачных ступеней эскалаторов. Нам давали несколько часов на передышку, потому что приземлились мы в пять утра, а муданжский корабль вылетал с Гарнетта только в три часа дня. Можно было поспать — в ближайшем отеле нам предоставили комнаты. Можно было погулять по Гарнетту, сходить по магазинам или на пляж.

Я наметила себе посещение музея современного искусства, по соседству с которым на карте имелся значок гарнеттского банка. И как бы хотелось совета кого-то знающего, кто подсказал бы, как мне поступить с деньгами. Но никого из команды спросить не могла по известным причинам — сразу узнает Ксения. И я страшно жалела, что не спросила вчера совета у Архана. Муданжец точно мог подсказать, что к чему на его планете. И он мог читать движение моих губ.

Тоже загадка – могут ли все муданжцы читать по губам или это мне так повезло со случайным знакомым?

В музее, куда историки идти не пожелали в такую рань, как я и надеялась — все они любили подольше поспать утром — оказалось пустынно и прохладно. Это порадовало — в джинсах и толстовке, которые я надела для прогулки, даже под утренним солнцем Гарнетта оказалось жарко. Ещё бы — курортная планета.

Я бродила из зала в зал, раздумывая, идти ли мне в банк, или плюнуть на всё и понадеяться, что на Муданге есть свой банк или хотя бы банкомат.

Восхищённо застыла в богато украшенном зале у одной из картин, на которой суровый воин восседал на великолепном коне, а надпись по-муданжски гласила: «Азамат, император Муданга». Впрочем, та же надпись повторялась на всеобщем.

— Доброе утро, Ева, — послышался позади меня уже знакомый мужской низкий голос, от которого моё сердце провалилось в желудок.

Стремительно обернулась, обрадованная неожиданной встречей. Архан стоял рядом и тоже рассматривал императора на портрете.

«Доброе утро, Архан! — поздоровалась я, когда он взглянул в мою сторону. И выпалила, чтобы не передумать: — Мне очень нужен ваш совет!»

Терять такую удачу было бы преступлением по отношению к самой себе.

— Слушаю! — уставился муданжец на мои губы.

«Хорошо бы, не здесь, — я нервно оглянулась на редких посетителей, но из нашей команды никого в зале не увидела. Но они могли появиться в любую минуту. — Вы не голодны? Я могла бы угостить вас завтраком в каком-нибудь небольшом… небольшой таверне».

— Лучше я вас угощу, — возразил Архан. — Нехорошо, когда женщина платит за мужчину.

Не поняла, чем это нехорошо, но спорить не решилась. Ещё откажется со мной куда-то идти.

«Ладно, — кивнула ему покладисто. — Надо только узнать, где найти приличную таверну».

— Я знаю, — чуть улыбнулся он. — Пойдёмте, Ева, это недалеко.

Мы вышли из музея на солнечный проспект, и я поспешила стянуть толстовку и завязать её вокруг талии. Даже в футболке казалось, что вокруг уже слишком жарко. Народ неспешно дефилировал по проспекту со множеством лавок. И я увидела ещё нескольких муданжцев среди встречных. Один из них поздоровался с Арханом — скрестив руки на груди и засунув кисти рук подмышки, поклонился довольно низко. Архан ответил тем же, разве что его поклон не был таким глубоким, что-то неразборчиво сказал соплеменнику по-муданжски, и пошёл дальше.

Я что-то такое помнила из уроков муданжского, ставших очень популярными на Земле в последние годы. Но вживую приветствие по-муданжски оказалось не таким забавным, как на картинках. У Архана, по крайней мере, приветствие смотрелось вполне достойным.

Таверну он выбрал обычную, мало чем отличающуюся от земных кафе. Мы заняли дальний угловой столик с удобными креслами. Меню было на всеобщем, так что я сразу определилась с выбором. Показала пункты меню Архану и попросила его сделать заказ.

Муданжец улыбнулся мне, кивнул и озвучил наш общий заказ подошедшей румяной официантке.

Я отдала должное салату из креветок, омлету с гренками и горячему большому капучино с сердечком, нарисованным на поверхности — это было очень по-земному. Невольно вспомнилось, что в муданжском языке нет слова «любовь». Архан предпочёл стейк и картофельные хлопья, которые назывались здесь чомой. А в качестве питья выбрал гармарру в небольшой пиале — об этом напитке довольно подробно рассказывали на курсах муданжского.

— Итак, — первым начал разговор Архан, когда мы перешли к напиткам и румяным круассанам. — Какой совет требуется прекрасной землянке?

Моим щекам стало жарко от комплимента, и я поспешила сосредоточиться на своей проблеме:

«Дорого ли стоят дома на Муданге? Можно ли на планете расплатиться картой или только наличными? Какая валюта в ходу на Муданге и есть ли там банк?»

— На дома цены разные, — обстоятельно ответил Архан, ничем не показав, что удивлён вопросами и их количеством. — Смотря, где покупать, и какой именно дом нужен. Иногда дешевле построить новый. Картой расплатиться можно, точнее — переводом, но при более мелких сделках предпочитают брать оплату наличными. Снять наличные можно в терминале у дома старейшин, но весьма небольшую сумму. Банков и торговых центров, как на Гарнетте, в привычном для землян смысле, на Муданге нет. Можно через сеть заказывать любые вещи с Гарнетта и других планет, в последние годы портал работает стабильно, тогда расплачиваются переводом с карты, но нужно дополнительно оплатить пошлину. Валюта Муданга… Можем зайти в банк здесь, на Гарнетте, там есть памятки, где всё очень наглядно. Там же можно снять наличные. Ева, вы собираетесь жить на Муданге?

Я жадно впитывала новые сведения, благодарно кивая на каждое объяснение, но на последнем вопросе смутилась.

«Окончательно ещё не решила, — ответила беззвучно полуправду. — И я не хотела бы, чтобы о моих планах узнали мои… в команде».

— Я вас не выдам, — заверил Архан серьёзно. — Но вы должны понимать, Ева, что жизнь на Муданге весьма отличается от вашей жизни на Земле. Придётся получить визу, которую должны одобрить в посольстве, выучить правила поведения, которые для землян в доступной форме составила сама Хоттон-Хон. Пересмотреть ваши привычки в одежде, питании, общении…

Глава 4

Контракт оказался стандартным, насколько я себе представляла. Заключён был на месяц, о его расторжении не было ни слова. Порывшись в сети, я всё же нашла некоторые моменты о подобных контрактах. Оказалось, что такие контракты можно было разорвать по обоюдному согласию сторон, а также в одностороннем порядке. В последнем случае предусматривались отступные, если контракт разрывал работодатель, то он должен был выплатить мне только то, что причитается, в зависимости от количества отработанных дней.

При разрыве с моей стороны, мне придётся уплатить некоторую сумму отступных на усмотрение работодателя, но не меньше трети от уже полученного заработка и не больше пятидесяти процентов. Так как я проработала больше недели, аванс не могли отобрать, а от перечисленной недельной зарплаты могли отщипнуть половину. Что ж, к такому я была вполне готова.

Было ещё множество нюансов, но вчитываться в них я уже не стала — за мной зашла та самая ассистентка Ворчека, предупредив, что подан автобус для переправки нас на звездолёт.

Я решила не разрывать контракт как можно дольше. Вполне могу оставаться с командой до самого вылета их группы с Муданга — а это почти через две недели.

Комфорт на муданжском звездолёте оказался не хуже, чем на земном космическом лайнере, а в чём-то даже лучше. Например, в моей каюте имелся личный санузел с современным душем. Столовая здесь оказалось одна, а кроме команды историков и команды звездолёта, с ними летело всего несколько пассажиров — какая-то муданжская семья, по словам Ксении.

Впрочем, мы увидели эту семью за первым же общим обедом. Мужчина и женщина с девочкой лет семи. Их столик стоял неподалёку, и я сразу узнала в мужчине своего нового знакомого Архана. Он предупредительно ухаживал за женщиной и что-то негромко говорил маленькой девочке. Эта мирная картина заставила меня испытать почти болезненное разочарование. Неужели и впрямь испытывала к муданжцу романтические чувства? Прислушавшись к себе, поняла, что это вряд ли — он мне понравился, как человек и собеседник, кто бы ещё взял на себя труд читать по губам?

Пришлось срочно настраиваться на новый лад — напомнить себе, что уже давно взрослая и самостоятельная личность, не нуждающаяся в подобных знакомствах. Заводить шашни с женатым человеком я точно не собиралась.

Хорошо ещё, что муданжцы сидели за моей спиной, смотреть на их семейную идиллию мне не хотелось.

Приземлился звездолёт на Муданге под вечер второго дня на продуваемой всеми ветрами вершине горы. На подсвеченной огнями посадочной площадке нас уже встречали. Я насчитала троих встречающих, с которыми общались Ксения и Максим Ворчек.

— Смотрите, Лина, — тихо говорил помощнице Ворчека самый молодой парень из команды, Стас Левшин. — Вот на тех кабинках мы отправимся вниз. Отель для нас уже забронирован, так что сразу сможем отдохнуть.

Я от них отошла и с интересом рассматривала светлые кабинки, которые не спеша ползли вниз с горы друг за дружкой. В одну из таких как раз и запрыгнули прямо на ходу Архан с женщиной и ребёнком. В мою сторону новый знакомый даже не взглянул. А чего ему глядеть? И обманщиком не назовёшь — он ничего мне не обещал, не делал никаких романтичных намёков, и вообще, мог помогать из простой вежливости.

И всё же на душе поселилась тоска. Неудивительно, что такой симпатичный мужчина давно занят. Не слепые же муданжки жили рядом с Арханом.

Что я ожидала, даже не знаю, не влюбилась же, в самом деле. Я вообще никогда влюбчивой не была. Да и теперь, просто не ожидала, что новый знакомый окажется не свободным. А всё, что успела испытать к мужчине можно было назвать простым словом — симпатия. И не больше!

Пришлось в очередной раз себе напомнить, что в планах у меня — стать независимой ни от кого, жить своим умом и своими силами.

Путешествие в кабинке вниз я запомнила плохо, уйдя в свои переживания. Заселение в отель тоже прошло фоном, глаза уже слипались, и я не чаяла добраться уже до постели.

К счастью, мне опять выделили небольшой, но отдельный номер в отеле. От ужина я отказалась, сразу ушла к себе. Ксения лишь предупредила, что завтра в десять утра мне надлежит спуститься в ресторан отеля — после завтрака предстояла пешая прогулка по столице Муданга и его окрестностям.