Прекрасное вчера

За окном была трава. Самая обычная ноябрьская - усталая зелень с морозной проседью. Она да ближние деревья с ветвями, тонкими, черными и спутанными, как вымученные нервные каракули, - вот и все, что можно было разобрать, выглянув на улицу. Проглоченная туманом даль просто исчезла. Мгновение спустя с мутных небес начала сыпаться снежная крупа. Мелочно-беспокойная, она растрясла прожорливые недра тумана, заставив его исторгнуть серые многоэтажки.

«Вот и закончилось очарование туманной ноябрьской сказки», - подумала Ольга. Залпом допила кофе, который не поддержал ее созерцательное настроение и предательски остыл. Пришлось приложить усилие, чтобы не сморщиться: чуть теплый кофе - то еще удовольствие…

Ольгой владело странное настроение. Она, тридцатисемилетняя вполне состоявшаяся женщина, признанный художник, счастливый обладатель пятидесяти квадратов жилплощади и недурственной внешности, была уверена: сегодня случится нечто необыкновенное. Даже из ряда вон выходящее. Волшебное. «Вона куда завернула! - Мысль-насмешница выскочила юркой белкой. - Этак скоро тебе начнут сниться белоснежные единороги, скачущие по радуге и раздающие всем встречным пирожки с малиновым конфитюром!»

Ольга повертелась перед зеркалом в прихожей, заправила за ухо косую русую прядь и спряталась в капюшон. Он вздымался над плечами, объемный и раздутый, как затылок настороженной очковой кобры.

Нерешительно потоптавшись перед входной дверью, Ольга все-таки набралась смелости переступить порог, хотя глаза на всякий случай зажмурила, точно боялась, что вот прямо сейчас, на просторной лестничной площадке, ее атакуют разнокалиберные чудеса и, приставив к виску волшебную палочку, заставят снова в них поверить.

Разумеется, никто не напал. Ольга даже рассмеялась, одновременно испытывая сожаление. Совсем крохотное, но признание его существования ставило под вопрос здравомыслие взрослой женщины. Поэтому Ольга сделала вид, что всего лишь задумалась, а потом проверила крепость дверных запоров. Она давно перестала ожидать чудеса, но рисовать их продолжала. Не для себя, правда, а в качестве иллюстраций к детским книжкам. Пусть дети верят - им можно.

***

За весь день ничего необычного не случилось. Ольга завершила начатый два месяца назад проект - серию работ к зимним сказкам. Получилось очень ярко и тематично: редактор пришел в восторг, с воодушевлением сотряс Ольгины руки, назвав их «талантливые наши», и обещал повышенную новогоднюю премию. Такая щедрость - и материальная, и эмоциональная - со стороны скуповатого Олега Михайловича сама по себе была если не чудом, то чем-то близким к нему. Приглашение в кабинет расценивалось как дурной знак, потому что Олег Михайлович обычно вызывал на ковер для того, чтобы сообщить о «лично им обнаруженных недочетах», которые «совершенно непозволительны для того, кто осмеливается считать себя профессионалом», и, конечно, скажутся на зарплате. Лицо его, плоское, неровное и блеклое, как плохо пропеченный блин, с черносливинами глаз под прямыми короткими черточками бровей будто бы самой природой создавалось для того, чтобы исключить у окружающих маломальские поползновения к симпатии. Рот у Олега Михайловича был совершенно чиновничий: две половинки губ, разделенные резкой линией, готовые поджаться при любом неудобном вопросе. Едва пред его очами являлся посетитель, нос сразу оживлялся, приходя в движение, точно пытался учуять, откуда дует ветер выгоды. Пообщаешься с такими вот личностями больше пяти минут в неделю - и вовсе разучишься верить не только в чудеса, но и в человечество. Впрочем, это почти одно и то же, если хорошенько подумать.

***

Ольга вышла из офиса несколько озадаченной. Не широкий ли жест редактора предвещали утренние предчувствия? Вряд ли. Сейчас они не то что бы исчезли, скорее скатались в неопределенный комок, как разноцветный пластилин в детских ладошках. Почему, собственно, ее весь день дробненько так лихорадит? Скажи кому - засмеют: не старовата ли ты, тетя, для волнений, похожих на полузабытый сон? Ну да: сон! Как раз он-то и выбил Ольгу из колеи. Удивительно, что она только сейчас вспомнила!

А приснился ей ОН. Колька Ларионов - первая и самая большая любовь. Во всяком случае она приняла эту истину как единственно верную тогда, в благословенные пятнадцать. С чего ему вздумалось вдруг присниться теперь, двадцать с лишним лет спустя? Да и сон был чудной.

Ольга видела морозный зимний вечер. Она стояла на соборном дворе, задумчиво наблюдая, как лиловые сумерки ластятся к позолоте куполов. Неподалеку отирались несколько бомжей: обычная компания прихрамовых побирушек. Ольга и внимания бы на них не обратила, если б не чей-то приставучий взгляд. Он выстреливал в затылок, словно двустволка. Обернувшись, Ольга заметила, как попрошайки выталкивают из своих рядов товарища по ремеслу и подпихивают в ее сторону. Тот, вытолкнутый, подошел и, пряча глаза, протянул грязную руку. Ольга увидела маленький пластиковый горшочек сухой земли с безнадежно засохшей фиалкой. Она поняла: попрошайка предлагает купить цветок. Почему-то Ольгины глаза наполнились слезами при виде беспомощно погибающего растения, и она, вместо того, чтобы прогнать горе-продавца, вложила в его ладонь свернутую бумажку. А потом… каким-то образом Ольга его узнала: перед ней, замотанный в бесформенную хламиду, словно плохо упакованный подарок, стоял Колька.

Колька, который любил обновки не хуже иной девчонки.

Колька, чей гардероб был раза в три обширней Ольгиного, и от этого она казалась себе особенно убогой, серой и ничтожной перед ним.

Колька… Взрослый, печальный Колька. Потрепанный, но такой же невозможно красивый, как и двадцать лет назад. Не парень. Почти божество…

Во сне Ольга уговорила его пойти в кафе и оплатила заказ. Он мучительно краснел, неловко прятал руки под столом, боясь слишком быстро взять кусок с тарелки. Долгого разговора ее память не удержала, уловила только, что Колька запутался, сбился с пути, и уже почти прекратил попытки нащупать спасительную нить. Он проводил Ольгу до дома, сказал, что рад видеть ее, и что она такая же красавица, как и в день первой встречи.