Принц Полукровка: Изменённый рецепт | Детство

Глава 1 | Хотел как лучше... а получилось как всегда.

Первые лучи солнца били в окно. Едва почувствовав эти робкие тёплые прикосновения, тощий мальчик лет девяти проснулся и резко сел на кровати. Протерев глаза кулаками, он развернулся в постели и опустил ноги на пыльный пол из чёрных досок.
На несколько секунд он наклонил голову вперёд, завесив лицо шторой из длинных тёмных волос. Затем встал и тихо, бесшумной походкой направился в ванную. Идя по мрачному дому, стараясь избегать особенно скрипучих половиц, он то и дело останавливался и прислушивался: не проснулись ли другие обитатели дома? Храп, доносившийся из гостиной, был ему ответом. Значит, Тобиас ещё спит.
Маленький Северус Снейп перестал называть своего родителя отцом ещё давно, когда мальчику было всего шесть лет. Тобиас тогда пьянствовал лишь пару раз в неделю, но и эти разы становились настоящим адом для его жены и сына. Глава семейства совершенно не умел сдерживать себя — ни в трезвом, ни тем более в охмелевшем состоянии. Словесные и физические нападки отца окончательно разочаровали юного Северуса в нём, и он даже в мыслях стал называть родителя по имени. Отец же обращался к нему не иначе как «щенок» или «ведьминское отродье».
Мать всегда просыпалась рано и спешила на кухню, чтобы приготовить ещё не ушедшему на фабрику Тобиасу завтрак. Если предшествующим утру вечером, когда её муж обычно возвращался с посиделок со своими друзьями в баре, сын не попадался отцу на глаза, завтрак доставался и младшему Снейпу. Но случалось такое редко. По пьяни у Снейпа-старшего всегда появлялись какие-то претензии к сыну, чаще всего мелочные и ничем не обоснованные. Даже если мальчишка тихо сидел у себя в комнате и они не пересекались, Тобиас мог найти причины, чтобы подняться на второй этаж в комнату Северуса и выказать всё своё недовольство «выродком». Иногда подобные выговоры подкреплялись оплеухами, а если ребёнок начинал огрызаться, то дело кончалось синяками или фингалом.
Полная темнота в коридоре, ведущем на кухню, уведомила Северуса о том, что он единственный в доме, кому не спится в подобную рань.
Дойдя до ванной, Северус увидел приготовленный матерью с вечера тазик с водой, что свидетельствовало о том, что не ходивший уже пару дней на работу Тобиас так и не оплатил коммунальные услуги. Сильной проблемой это не было. Мама Северуса Эйлин была волшебницей, и можно было наколдовать огонь в камине, но для этого нужна была палочка, которой Северус в силу возраста ещё не имел.
Ах, как же Северус хотел себе волшебную палочку! Вот бы для того, чтобы в те зимние дни, когда на фабрике задерживали зарплату и чета Снейпов должна была ходить по дому в теплой одежде, чтобы не замёрзнуть, Северусу не нужно было подходить к маме, чтобы она вновь зажгла огонь в камине, а делать это самому! Взмахнул палочкой, произнёс заклинание — и вот будто живое пламя уже весело пляшет по воле юного укротителя!
Северус иногда тайком брал мамину волшебную палочку, хотя она запрещала, и пробовал разные заклинания. Он чуть ли не завизжал от восторга, когда с первого раза после короткого пасса палочкой и возгласа «Люмос!» его крошечную комнату озарил магический шарик света. Однажды он также попробовал заклинание агуаменти, и хотя вода была холодная, решил принять душ с помощью магии. Ох, и влетело же ему, когда Эйлин среди ночи услышала шёпот сына и его тихое попискивание, едва почти ледяная вода достигала кожи, и, не заметив при себе палочки, всё поняла. Она единственный раз в жизни выпорола его при помощи магии, использовав специальное заклинание, чтобы царапины болезненно кровоточили и заживали как можно дольше. Было ужасно больно, просто нестерпимо, и… обидно. Но даже порка не омрачила его радости от личного достижения — до того, как мама засекла его, он успел попробовать заклинание инсендио, и оно сработало!
Теперь он жил с полной уверенностью, что когда у него появится личная палочка, зимой, когда по странной ежегодной традиции Тобиасу вновь задержат зарплату, он не будет замерзать. Но сейчас за окном стояло лето, и единственным неудобством от решения главы семейства потратить средства на буйные праздники со своими друзьями было отсутствие воды. Благо, Северус попросил маму наколдовать воды и помылся вчера вечером, ещё до возвращения домой старшего Снейпа, и сейчас тихонько, стараясь создать как можно меньше всплесков, зачерпнул прохладную жидкость ладонями и окунул в них лицо.
Обычно это помогало мальчику проснуться. Сегодня в этом не было никакой необходимости. Его голова прояснилась спустя считанные секунды после пробуждения. Ещё прошлым вечером Северуса будто каждую секунду било током от волнения. Даже лёжа в кровати, мальчик не мог перестать слышать стучащее словно у самого уха сердце. Он вообще не представлял, как смог уснуть. Сегодня был очень важный день. Сегодня Северус должен был сделать то, что планировал несколько дней.
Неделю назад, в последний учебный день в школе, в которую, как выражался Северус, «сдали» его родители, он столкнулся в коридоре с рыжеволосой девочкой: Северус шёл, витая в своих мыслях, а она на ходу что-то искала в небольшом пенале. В результате содержимое пенала разлетелось по всему полу, и Северус мог поклясться, что, когда под вытянутые с целью смягчить падение ладошки девочки попала ручка, он слышал треск и видел, как под её указательным пальцем торчал длинный отколовшийся кусок пластика.
Он пробормотал под нос извинения за собственную невнимательность, но девочка, рассмеявшись, отмахнулась и принялась собирать разлетевшиеся вещи. Северус бросился помогать ей и обнаружил, что сломавшаяся ручка оказалась абсолютно целой. Ни единой царапинки на поверхности не было. Скрывая волнение и любопытство, он секунду повертел в пальцах ручку и протянул её владелице.
После этого Северус решил, что найдёт дом своей новой знакомой — всё-таки в магловскую школу ходили в основном ребята из соседних кварталов — и убедится в своей догадке. И если его предположение подтвердится, он обязательно подружится с этим рыжим лучиком.
Он. Сделает. Это. Сегодня.
Северус несколько дней подряд, убегая из дома ранним утром и возвращаясь почти к ночи, наблюдал за девочкой и окончательно убедился в своей гипотезе — она тоже волшебница! Как же Северус был рад тогда. У него наконец появится возможность хоть с кем-то обсудить магию!
Мать никогда не любила отвечать на его вопросы, да и в целом общаться с Северусом не горела желанием, ограничиваясь сухими приветствиями, а на вопросы сына огрызалась.
У Северуса было отличное предчувствие. Пока он следил за девочкой, которую, как он узнал, зовут Лили, он невольно восхищался тем, какая же она добрая. Ему так и хотелось плюнуть на всё и подойти к ней просто так, даже если она обычная девочка без способностей! Ведь она такая… волшебная. Он ловил каждую её улыбку, внимательно вслушивался во фразы, после которых вначале в её глазах загорались искорки, от которых эти изумрудные озёра будто оживали, а потом она заливалась искренним звонким смехом, чтобы потом он мог шутить для неё… Но Северус упорно держался на расстоянии, потому что не знал, о чём ещё она захочет с ним поговорить, если не о магии.
В магловской школе Северус популярностью не пользовался. Он не обладал привлекательной внешностью. Скорее наоборот, многие дразнили его за крючковатый нос, который любили сравнивать с клювом, за то, как он, удивляясь, поднимал бровь, и, конечно, за старую одежду. Естественно, их пыл не угас и тогда, когда он начал носить мамины рубашки после того, как собственные стали малы, а свободных денег у родителей не было. Северус внутренне иронично смеялся, когда сверстники предъявляли ему за угрюмость.
Также из-за нестабильного питания успехами в спорте и тем более местом в школьной команде по футболу похвастаться он не мог. Его худощавое телосложение тоже часто выступало поводом для шуток. Одноклассники часто "смешно" (только по их мнению, конечно) искажали его непривычное для окружающих имя.
Иногда, когда Тобиас терял над собой контроль и Северусу доставалось особенно сильно, он пускался в раздумья о том, как же всё-таки несправедливы нападки одноклассников. Легко выглядеть как с иголочки, когда живот полон и в распоряжении около десяти комплектов школьной формы. А по поводу его вечно хмурого выражения лица — это вообще смешно. Легко быть счастливым и беззаботным, когда дома ждут любящие мама и папа, карманы полны сладостей, а вокруг друзья.
Но Северус не любил себя жалеть. Более того, ловя себя на мысли о том, что он грустит из-за своей «тяжёлой судьбы», мальчик начинал себя ругать, убеждая, что «нормальная у него жизнь, а он тут нюни распускает», и мысли об одноклассниках или родителях сменялись самобичеванием, а затем спустя несколько минут перескакивали на новую тему.
Мальчик не страдал от одиночества. Ему всегда было о чём подумать, а благодаря самоиронии у него даже была возможность подискутировать, пусть и с самим собой. Он любил анализировать своё и чужое поведение, придумывать, как стоило ответить школьным задирам, и благодаря этому научился давать отпор на насмешки, саркастически высмеивая хулиганов. Северус учился на своём опыте и гордился этой своей чертой, ведь это позволяло избегать того, что он «наступит на те же грабли».

Вот и сейчас мальчик крался по будто пустому дому максимально тихо. В прошлый раз, когда он пытался уйти из дома до того, как проснутся родители, он отвлёкся на пробежавшую у стены мышь, вздрогнул от неожиданности, запнулся и упал на комод, вызвав ужасный грохот. Тобиас, чья ярость от насильственного пробуждения была усугублена болящей с похмелья головой, чуть не убил новоявленный "будильник". После удара в живот и взгляда на крайне красноречивое выражение лица Тобиаса Северус собрал в тот день последние силы и выбежал из дома. До ночи просидел Снейп-младший на берегу загрязнённой фабричными отходами реки, пытаясь уснуть, чтобы не чувствовать пульсирующей боли в животе, которая при движении была сравнима, как был убеждён Северус, с ощущениями от проворачиваемого в районе печени лезвия. В тот день мальчик был уверен — ударь Тобиас хоть чуть-чуть выше, одним синяком бы не отделался.
Проходя мимо приоткрытой двери в гостиную, Северус кинул молниеносный взгляд в дверной проём и скривился от отвращения. На диване, придерживая во сне одной рукой пустую бутылку самого дешёвого пива, лежал Тобиас Снейп — мужчина лет сорока с тёмно-каштановыми волосами и крючковатым носом, чем-то напоминающим клюв. Северус ненавидел то, что у него и его родителя есть что-то общее, и был рад хотя бы тому, что сходства ограничиваются носом. Он был рад осознавать, что во всём остальном он копия мамы — чёрные, будто вечно холодные глаза, бледная кожа (пусть и не настолько белая, как у Эйлин, — всё-таки магловские гены брали своё), тощий, как и мать, — хотя мальчик не мог гарантировать, что это зависело не от питания.
У родителей не было фотоальбомов и фотографий вообще, и как выглядела наследница рода Принц до замужества и изгнания из семьи, Северус не знал. Скривившись ещё больше, когда взгляд упал на тянущуюся из края рта пьяницы струйку слюней, Северус продолжил свой путь.
Добравшись до кухни без происшествий, он подошёл к неработающему холодильнику. Открыв его, мальчик лицезрел зияющую пустоту. Северус не ожидал увидеть там ничего, но всё равно испытал лёгкую досаду. В животе урчало. Задумавшись, когда он в последний раз ел, и осознав, что, наверное, позавчера, мальчик понял, что нужно хоть что-то найти.
Бросив взгляд на стол и увидев там две пустые тарелки с оставшейся на них шелухой от пшёнки, он ощутил в груди лёгкую надежду на то, что с вечера осталась каша и на него, но мечтам не суждено было сбыться. Эйлин готовила лишь на себя и мужа.
Да, в кладовке лежало ещё полпакета крупы, и Северус был уверен, что смог бы сварить себе кашу. Да что тут говорить, он бы даже на Тобиаса сварил, но мальчику не разрешалось распоряжаться семейными запасами, и даже захоти он схитрить и стащить пару ложек крупы, он бы не смог ничего добиться. Давным-давно, когда первый газовый баллон закончился и ещё довольно молодому Тобиасу Снейпу надо было приобрести новый, он решил, что раз судьба свела его с ведьмой, то пусть эта колдунья хоть какую-то пользу приносит — экономит средства. С тех пор готовка проводилась исключительно благодаря магическому огню. И опять всё упиралось в строжайший запрет матери на использование её палочки.
Иногда Северусу казалось, что Эйлин запрещает ему просто из вредности, и никакой проблемы, пользуйся он ей, не было бы, только польза.
Вздохнув от досады, Северус мысленно взмолился высшим силам и подошёл к хлебнице. Тут его ждала удивительная радость, даже две: первая — хлеб был, целых три с половиной ломтя; вторая — можно было поесть и, возможно, не навлечь на себя гнев Тобиаса за то, что отпрыск "разоряет его запасы".
Северус аккуратно взял начатый кусок, отрезал от него тонкую полоску и, сунув её в карман, вернул кусок обратно в хлебницу. Затем он двинулся к выходу из дома. Бесшумной тенью проскользнув к двери, мальчик взял старые башмаки Тобиаса, которые тот отдал сыну, когда от них окончательно отлетела подошва. Северус смог без палочки починить подошву, но попытки уменьшить ботинки до нужного размера не увенчались успехом. Он смог лишь изменить их на несколько размеров, но они всё равно оставались велики. Более досадно было то, что башмаки уменьшились ещё и неравномерно, и сейчас Северус засовывал ноги в два огромных и как будто разных ботинка.
На всякий случай Северус накинул на плечи старую отцовскую куртку и осторожно выскользнул на улицу. Аккуратно закрыв входную дверь, он громко выдохнул от облегчения и расслабился.
Мальчик задумался, куда теперь ему идти. Скорее всего, на часах было около семи утра, а Лили, основываясь на наблюдения Северуса, гулять выходила ближе к полудню. Это означало, что у мальчика в распоряжении было около пяти свободных часов. Осознав, что он не продумал, чем ему заниматься всё это время, мальчик громко фыркнул, постаравшись вложить в этот незамысловатый жест всё презрение к своей глупости, которое ощущал.
Что ж, это урок на будущее — планируй лучше.
Мальчик погрузился в свои мысли и двинулся по мрачным улицам Паучьего тупика. Почти на каждом углу его поджидало неприятное воспоминание.
Тут он впервые подрался с компанией пацанов на пару лет старше Северуса, живущих неподалёку, которые принялись задирать щуплого и уродливого мальчика. Конечно, в одиночку он выстоять против нескольких старших, к тому же более сильных и лучше питавшихся, не смог, и это больше походило на публичное избиение, но гордая натура Северуса не могла ему позволить быть избитым, поэтому он с бесшабашностью разъярённого волчонка махал руками, а после того как его за них схватили, пытался вырываться, царапался и даже пару раз безуспешно клацал зубами в попытках укусить обидчиков.
А здесь впервые покусали Северуса. У одного из соседей сбежал бульдог и напал на ничего не подозревающего возвращающегося из школы мальчика. Долго хромал бы Северус, да и шрам наверняка бы остался, если бы не мамины зелья.
В раздумьях Северус дошёл до парка. Он бы так и шёл на автомате, куда глаза глядят, не отдавая себе отчёта в своих действиях, но с очередным вдохом почуял знакомый аромат хвои и, чуть встряхнувшись, чтобы очнуться от мыслей, огляделся. Мальчик легко сориентировался. Обшарпанная, во многих местах растрескавшаяся и явно давно не обновляемая дорожка, серые лавочки со слезающей краской, редкие столбы фонарей говорили сами за себя.
Парк, который, как любил думать Северус, служил мостом между богатым и бедным районом, делился на две части. По другую сторону реки часто проводили ремонт, там были велодорожки и даже небольшой футбольный стадион. Фонари там стояли каждые несколько метров, и когда Северус гулял вечерами, он всегда предпочитал пройтись там — поспокойнее как-то.
Вот и сейчас мальчик пришёл к выводу, что провести время будет куда приятнее в «богатой» части парка.
Дабы сэкономить время, Северус решил сойти с основной дорожки и свернул на одному ему видимую тропинку. Он редко ходил таким путём. Его особо не интересовал зажиточный район: чаще всего стоило юному волшебнику показать там свой клювоподобный нос, как он чувствовал свою гордость ущемлённой. Сразу появлялось ощущение неполноты, ущербности...
Так что Северус ходил туда только в особенно одухотворённые моменты, например, после прочтения какой-нибудь доброй книги про счастливые семьи. Только тогда смеющиеся маглы, в обнимку сидящие перед мерцающими экранами, молящиеся перед ужином, держась за руки, приносили ему тёплые чувства.
Единственное, что нравилось Северусу в маглах, — их культура. Ему очень нравились магловские книги, особенно про рыцарей, аристократов, храбрых и благородных принцев, спасающих своих принцесс, про справедливых и умных королей. Но вот истории про волшебников ему не «заходили». Ну не получалось у маглов угадать с описанием магии! Иногда их догадки оказывались близки к истине, но точного попадания не случалось ни разу. В их книгах волшебники либо становились всемогущими, либо выглядели беспомощными. Никто не колдовал волшебной палочкой — вместо этого они занимались какой-то чепухой: исполняли нелепые ритуалы, бормотали бессмысленные фразы на родном языке, больше напоминавшие детские кричалки, чем заклинания.
Были и другие проявления магловской культуры, которые вызывали у Северуса уважение. Иногда на уроках рисования в школе им приносили настоящие профессиональные картины и просили попробовать повторить произведение искусства максимально приближённо к оригиналу. У Северуса неплохо получалось рисовать, но до действительно высокого уровня ему было как до Хогвартса пешком. Можно было попробовать развивать этот зародыш таланта, и, возможно, что-то из этого вышло бы, но что-то долго, да и зачем надо?
Иногда, прогуливаясь по "новой" части парка, Северус останавливался у столпотворения маглов, которые воодушевлённо слушали приезжих музыкантов. Мальчик не мог не признать: играли и пели замечательно, но в полной мере их таланты оценить у него не получалось — толпы всегда вызывали у него раздражение, и ему не удавалось психологически отгородиться от окружающих его людей, так и норовящих под влиянием им одним известного ритма сшибить щуплого мальчишку, да и не разбирался Северус в музыке от слова совсем.
Идти в ботинках, которые не только ужасно велики, но ещё и разных размеров, по неровной поверхности — то ещё удовольствие, так что мальчик шёл неспешно, благо времени было предостаточно. Как припомнил Северус, вчера поздно вечером был довольно сильный дождь, и ноги еле заметно вязли в земле, что дополнительно усложняло ходьбу. Со всех сторон то и дело сваливались одинокие капли, и по велению каких-то внутренних, необъяснимых инстинктов Северус вдруг поднял голову и посмотрел вверх. Лес на этом участке был редким и не очень высоким, и небо прекрасно было видно сквозь кроны деревьев. На нём не было ни облачка, только грязный дым тянулся тонкой полоской со стороны фабрики.
Северус продолжил свой путь, периодически останавливаясь, когда слышал какую-нибудь необычную птицу, и пытался углядеть её на ветках. Спустя, наверное, полчаса, Северус вышел на основную дорожку. Под ногами оказался гладкий асфальт, что свидетельствовало: он достиг своей точки назначения. В этой части своего района Северус ориентировался достаточно неплохо: не обременённый никакими занятиями, кроме школы, он часто ходил «куда ноги приведут», чтобы найти укромное место и почитать очередную книгу, потом и кровью добытую в местной библиотеке. Наслышанная о его семье, библиотекарша даже спустя год безупречного отношения с книгами, которые выдавались Северусу, относилась к мальчику предвзято, видимо, опасаясь за то, что Снейп младший, подобно его отцу, будет искать любые способы, чтобы найти деньги на крепкие напитки или ещё какое-нибудь непотребство. Аргументы о том, что подозреваемому в алкогольной зависимости всего девять с половиной лет, игнорировались.
Заметив, что в парке уже появились первые люди, а именно неугомонные бегуны, Северус осознал: с каждым моментом их будет всё больше. Поэтому он решил, что раз у него выдалось полностью свободное время и, к его огромному сожалению, без книги, он попробует походить и понаблюдать за разными личностями. Около полутора часа он ходил по парку, всматриваясь в лица, мимику и жесты людей, краем уха слушая их разговоры.
Вдруг его внимание привлекла пара, состоящая из мальчика, на вид чуть старше Северуса, и, видимо, его матери, которые счастливо обнялись, когда женщина купила парнишке мороженое. Юный Снейп услышал, как она сказала: «это тебе за то, что ты у меня такой умник». После того как она похвалила его не за высшую оценку, а за то, что видела, как он старается, у Северуса в груди больно кольнуло.
Перед глазами непрошено всплыло воспоминание о том, как он стоит с табелем оценок, по которому видно, что он безупречный ученик.
— Мама, смотри, у меня высшая оценка по всем предметам! По всем, представляешь? Профессор Дженкинс сказала, я лучший ученик в классе, а ещё...
Мать, кинув на него полный презрения взгляд, резко осекла его:
— Мне надо подхватить твои дифирамбы? Или начать собственные, в твою честь?
Тряхнув головой и чуть поникнув, излюбленным жестом закрывшись от окружающих стенкой из темных волос, Северус решил бросить наблюдения и начал путь в сторону квартала, где был расположен дом Лили. До края его сознания донеслось:
— Томас, у нас концерт в два часа дня, а уже почти двенадцать! Нам ещё доехать надо! Пойдём домой!
— Ну, мам, я не хочу на концерт, не моё это — классическая музыка...
Проигнорировав дальнейшие аргументы мальчика, Северус ускорил шаг. По его подсчётам, сейчас должно было быть около половины одиннадцатого утра, а оказывается, сейчас почти двенадцать. Всё чуть не сорвалось!
Не отдавая себе отчёт, Северус за несравнимо короткий срок долетел до площадки, на которой он каждый день своей слежки видел, как гуляла Лили. Слава Мерлину, площадка оказалась пустой.
Устроившись за широким кустом, Северус устало уселся на тёплую землю и, немного облокотившись на своё укрытие, закрыл глаза и попытался выровнять сбившееся дыхание.
Вновь возвращается уже почти забытое ощущение, которое накрыло его вчера вечером. Вновь стук в ушах, замутнённые волнением мысли, сто вариантов развития событий проносятся перед глазами каждое мгновение, и все одинаково неправдоподобны и нелогичны. Северус попытался успокоить разогнавшееся до невозможного ритма сердце посредством дыхательных практик, но это не привело к видимым результатам.
Спустя примерно полчаса (как думает Северус — хотя своим внутренним часам он теперь доверяет куда меньше, ишь как подставили!) появляется Лили и тощая высокая блондинка с длинной шеей и похожим на лошадиную морду лицом, как знает юный волшебник, — Петунья. Они весело о чём-то болтают. Только когда до площадки им остаётся около десяти метров, до острого слуха Северуса долетают обрывки их фраз, которые с каждой секундой становятся всё чётче.
— Туни, а помнишь, как тот очаровательный чёрный котик миссис Фигг прыгнул ко мне прямо со шкафа? Он был такой милый! — Лицо Лили выражало беззаботную мечтательность. «Лошадеподобную морду», как называет это Северус, её собеседницы искажает гримаса отвращения и злости, обращённая к... Лили. Северус удивлённо вскидывает бровь в немом вопросе, хотя знает, что девочки этого не заметят: как можно злиться на Лили, особенно на такую, беззаботно счастливую?
— Не помню никаких милых и очаровательных чёрных котиков, Лили! — поджимает губы Петунья.
— Ну как же, Туни, ты же его пол-утра гладила, как можешь ты не помнить его? — у Лили резко меняется тон голоса и выражение лица становится предельно серьёзным и внимательным. — Ты себя хорошо чувствуешь? — После подобного намёка (хотя Северус был уверен, что Лили ни на что не намекает, уж слишком она честная и добрая) лицо Петуньи искажается от нескрываемой ярости.
— Лили! Я просто так выразилась, помню я его!
— А зачем ты сказала, что не помнишь? — Совершенно искренне и наивно спрашивает младшая Эванс, склонив влево голову и очаровательно хлопнув пару раз тёмно-коричневыми, почти чёрными густыми ресницами.
Петунья вскидывает кулак перед самым носом Лили, и Северус дёргается в порыве защитить рыжеволосую девочку, но, едва не выдав себя, осознаёт, что блондинка лишь хочет показать что-то на тыльной стороне ладони. Северус вскипает от желания отомстить, когда видит, что Лили испугалась.
— Да он меня оцарапал! Просто так!
— Вообще-то ты в тот момент хотела подсыпать миссис Фигг соль в чай, потому что она сказала, что у тебя недостаточно сладкие булочки.
В этот момент Лили уселась на качели, подмяв под себя платье. Старшая сестра последовала её примеру и опустилась на соседние.
— И что с того коту? — почти выплюнула юная леди. Петунья будто с каждым словом Лили становилась всё злее, хотя Северусу казалось, что она уже достигла своего пика злости, когда подозревала Лили в намёках.
Она хмуро наблюдала, как Лили медленно раскачивается, а сама сидела прямо.
— Может, он понял, что ты хочешь обидеть миссис Фигг?
— Да не мог кот этого знать! Не умеют такого коты! Всё время ты ищешь какие-то невероятные объяснения всему! — выкрикнула блондинка. Лицо Петуньи исказилось от гримасы осуждения и презрения.
— Ладно, не умеют, так не умеют, Туни, — как-то устало и понуро согласилась рыжеволосая девочка. Северус чётко расслышал в её голосе грустные нотки и был готов уже сорваться, чтобы прогнать эту Петунью, которая смеет обижать это маленькое чудо.
Лили начала медленно набирать скорость. Северусу иногда казалось, будто качели замирают в высоте дольше, чем нужно.
— А тебя всё ещё дёргает за косички тот светленький мальчишка? — внезапно сменила тему Петунья.
— Ага. Но я сегодня подшутила над ним... — Лили хитро улыбается и прикрывает глаза. Качели ещё сильнее ускоряют ход.
— Как? — резко спрашивает почувствовавшая неладное старшая сестра.
— Секрет, — с улыбкой полушепчет рыжая бестия и, бросив полный дьявольских огоньков взгляд на собеседницу, резко отворачивается, и Северус заворожённо наблюдает, как алые в солнечных лучах волны волос мягко ложатся ей на плечи.
— Всё у тебя легко получается! И с мальчиками, и в учёбе... — лицо старшей резко становится надменным и жестоким и она продолжает с щедрой долью желчи. — Удивляюсь, как учителя не расплакались от гордости, когда вручали тебе многочисленные грамоты. — выражение её лица вновь меняется, но Северус не успевает его проанализировать. — Тебе всё слишком просто даётся, ты ведь почти не учишься! Это ненормально! — завистливо выплевывает Петунья.
— Туни, я стараюсь! Я много времени уделяю учёбе! Как ты не видишь? — возмущённо выдаёт Лили, но без злобы, будто оправдываясь. Чтобы выплеснуть эмоции, она начинает шире болтать ногами, и качели взлетают выше и выше, неестественно выше, и теперь Северус чётко видит, что был прав: качели на секунду замирают на самом пике.
— Лили, не смей! — вскрикивает в ярости Петунья.
Но девочка раскачалась до самой перекладины и взлетела, буквально взлетела, понеслась в небеса, громко смеясь, но не рухнула на асфальт площадки, а пролетела по воздуху, словно акробатка, продержавшись в воздухе небывало долго и приземлившись небывало легко. Северус восхищённо приоткрывает рот. Его так и тянет попробовать повторить этот её трюк.
— Мама тебе не велела! — не сдаётся Петунья, каблуками строгих туфель тормозя качели, после лязга которых у Северуса несколько секунд звенит в ушах. Петунья, как ей кажется, грозно встаёт перед младшей сестрой и подпирает бока руками.
— Мама сказала, что тебе нельзя, Лили!
— Но у меня всё прекрасно, — сказала Лили, всё ещё смеясь. — Погляди, Туни. Смотри, что я умею.
Петуния огляделась. На площадке не было никого, кроме девочек и Северуса, хотя они об этом, конечно, не знали. Лили подобрала цветок, упавший с куста, за которым притаился мальчик. Когда она подошла, Северус задержал дыхание и испуганно замер. Петуния подошла, явно разрываясь между любопытством и осуждением. Лили дождалась, пока Петуния подойдёт достаточно близко, чтобы всё видеть, потом протянула ладонь. Лепестки цветочка стали открываться и закрываться подобно необычной многогубой устрице.
— Прекрати! — завизжала Петуния.
— Ничего он тебе не сделает, — сказала Лили, но зажала цветок в руке и бросила его обратно на землю.
— Это неправильно, — заявила Петуния, но всё же проследила взглядом за полётом и падением цветка. — Как ты это делаешь? — добавила она с неприкрытой завистью в голосе.
— Но разве это не ясно? — Северус больше не мог сдерживаться и выскочил из-за кустов. Петуния завизжала и отбежала к качелям, но Лили, хоть и страшно удивлённая, осталась там, где стояла. Мальчик вдруг пожалел, что выдал себя. При взгляде на Лили на его щеках землистого цвета вспыхнул тёмный румянец.
— Что ясно? — спросила Лили.
Северус был взволнован и занервничал. Бросив взгляд на Петунию, шатающуюся вдалеке возле качелей, он понизил голос и ответил:
— Я знаю, кто ты.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ты… ты ведьма, — прошептал Северус.
Ему показалось, что она обиделась. Он удивлённо взглянул на неё, приподняв бровь. Да что не так?
— Нельзя говорить такие вещи!
Лили резко обернулась, задрав нос, и пошла к сестре. Северус непонимающе уставился на неё.
— Нет! — попробовал исправить возникшую ситуацию мальчик.
Сёстры смерили его взглядом, полным единодушного осуждения, держась за столбы качелей, словно они давали им убежище.
— Это так, — сказал Северус, глядя в изумрудные глаза Лили и стараясь, чтобы его голос не дрожал при этом. — Ты ведьма. Я наблюдал за тобой. Но в этом нет ничего плохого. Моя мать такая же, и я волшебник.
Смех Петунии обдал его, как холодный душ.
— Волшебник! — прокричала она, осмелев после шока из-за его неожиданного появления. — Я знаю, кто ты. Ты тот самый Снейп! Они живут в Паучьем тупике, у реки, — пояснила она Лили, и по её тону Северус понял, что этот адрес — отнюдь не его козырь в рукаве. — Зачем ты за нами шпионил?
— Я не шпионил, — возразил Северус, которому было жарко и неудобно на солнцепёке, да ещё с загрязнившимися из-за жары волосами. — Уж точно не за тобой, — язвительно добавил мальчик, стараясь передать этим словом все эмоции, которые грубиянка у него вызывала. — Ты — магла.
И хотя Петуния явно не поняла слово, тон она уловила мастерски.
— Всё, Лили, уходим! — взвизгнула она. Лили тут же подчинилась сестре, оглянувшись перед уходом на Северуса. Она будто извинялась перед ним взглядом, или он ошибался? Вдруг он чем-то обидел её? Но чем?
Северус молча стоял, глядя вслед двум удаляющимся девочкам и не понимая, где ошибся. Он так долго ждал этого момента — и всё испортил!
Не сумев сдержать эмоции, он яростно топнул ногой и, поникнув, побрёл домой, где его тоже не ждало ничего хорошего.

Глава 2 | Забрезживший свет

Лили поднялась на крыльцо и обернулась, чувствуя на себе чей-то пытливый взгляд. Странный мальчик в огромной серой куртке и рубашке, похожей на женскую, всё ещё стоял на том же месте, откуда она с Петуньей ушла. Младшая Эванс очень удивилась, и, если честно, даже испугалась, когда он вдруг выскочил из-за куста и встрял в их разговор.
Но потом она посмотрела в его глаза. В этих чёрных, на первый взгляд невыразительных глазах бушевала собственная жизнь. Они излучали тепло, благоговейный трепет и восхищение... ей, Лили. Впервые на неё кто-то смотрел так. Да, младшую дочь Эвансов старшее поколение любило безоговорочно, иногда прощая шалости. Родители всегда хвалили её рисунки из школы, воспевали оды её "глубокому таланту", но Лили всегда казалось, что они преувеличивают, что это не совсем искренне. А тут...
Этот странный мальчик с длинными чёрными волосами до плеч и очень забавным, как показалось Лили, носом смотрел на неё как на какое-то божество. Девочка очень смущалась под этим взглядом.
А потом он вдруг обозвал её ведьмой. Или не обозвал? А вдруг он говорил правду? Вдруг и вправду есть магия и всё то, что иногда случалось с Лили, не было чередой совпадений, как уверяли её родители? Ведь живые цветки, замедленное падение, сами по себе чинящиеся вещи — это странно, даже невозможно. Раньше Лили всё пускала на самотёк, не задумываясь, но сегодня, после слов этого сына Снейпов (вроде бы так его назвала Туни), в её голове закрутился калейдоскоп воспоминаний обо всех странностях, и девочка, проанализировав их, пришла к выводу, что, наверное, мальчик был прав.
Как же ожило его лицо, когда она укорила его за грубость! На нём одновременно появились и страх, и смятение, и грусть. Мальчик забегал глазами по сторонам, будто пытаясь найти рассыпанные по площадке подходящие слова. Ой, она же наверняка обидела его тогда своим резким ответом, вдруг подумала девочка. Мальчишка же, скорее всего, не имел ничего плохого в виду, просто не нашёл более мягкого способа выразить свою мысль. Каким же подавленным он выглядел, когда Лили взглянула на него перед тем, как побежать вслед за Туни домой!
Лили вдруг захотелось броситься обратно на площадку, извиниться за резкость и за то, что отвергла его доводы, поговорить с ним. Но тут она вспомнила, как он назвал Петунью каким-то непонятным словом, «наверняка популярным в его районе ругательством», как решила её сестра. Да, Туни насмехалась над его словами про волшебство, но ведь ругаться — это не дело. Девочка вздохнула, решив для себя, что встретится с этим Снейпом позже. Она чуть укорила себя за то, что даже не узнала имя нового знакомого, а называть его по фамилии было неприятно, потому что Петунья очень плохо отзывалась о его семье. Сестра сказала, что его отец — неисправимый пьяница, а о матери ходят самые разные ужасные слухи.
Проглотив свой ужин, Лили уже собиралась выйти из-за стола, как вдруг её остановил вопрос папы:
— Лили, солнышко, всё в порядке? Ты какая-то тихая сегодня, сама не своя прямо-таки.
— Всё хорошо, папа. Просто... Много мыслей, — совершенно искренне ответила Лили.
— Мы сегодня встретили мальчишку Снейпов, — влезла в разговор Петунья. — Из Паучьего тупика.
— Снейп? — насторожился Ричард Эванс, начинающий седеть рыжий мужчина. — Он к вам приставал? Обижал?
— Нет, пап, он просто хотел поговорить, — поспешно ответила Лили.
— Поговорить? — повысив голос, вскинулась старшая дочь Эвансов. — Лили, он же меня обозвал!
— Но ты ведь смеялась над ним! — сама себе удивившись, поддержала зарождавшийся спор младшая. — Он, наверняка, просто защищался, и я даже не уверена, что это было обзывательство. Лично я сегодня впервые услышала это слово.
— А с чего ты вдруг такая добрая к нему? — подозрительно прищурилась Петунья.
Лили не ответила. К щекам подобрался предательский румянец. У неё перед глазами вновь возник этот мальчик. С поникшими плечами, чуть опущенной головой и ужасно грустными глазами, обращенными к ней. Он был маленьким и болезненно худым. Девочка даже подумала, что никогда не видела никого настолько тощего, тем более ребёнка.
Она обратилась к отцу, чтобы он не делал поспешных выводов:
— Пап, всё было нормально. Туни и я катались на качелях, когда к нам подошёл этот мальчик. Потом мы чуть-чуть поговорили, у нас возникло недопонимание, и мы с Туни ушли.
— Недопонимание на какой почве?
— Этот тип заявил, что наша Лили — ведьма, он — волшебник, а его мама, видите ли, волшебница! — гротескно выделяя слова, рассказала Петунья.
— Это правда, — нехотя согласилась Лили. Но поспешно уточнила: — Он так сказал.
— Вот как... Видимо, мальчику тяжело приходится дома, вот он и фантазирует... — задумчиво пробормотал мистер Эванс. — Всё же, девочки, будьте с ним осторожны.
— Пап, он нормальный! — заспорила Лили.
— Лили, судя по всему, вы не очень то и долго общались, а он вам ещё и нагрубил за этот разговор, откуда тебе знать? — высказалась молчавшая до этого мама, а затем поспешно сменила тему. — Девочки, если вы закончили, можете положить тарелки в раковину и идти спать.
Лили с облегчением выскочила из-за стола, быстро сделала, что велели, и, пожелав родителям и сестре спокойной ночи, отправилась в свою комнату. Закутавшись в одеяло, Лили обдумывала сегодняшний день и решила для себя, что если ещё раз увидит этого мальчика, то обязательно подойдёт к нему и обо всём расспросит. И всё равно ей что думают мама и папа, у него ведь такие добрые глаза, это просто не может быть притворством.

Когда Северус вернулся в "старую" часть парка, уже стемнело. Был вечер пятницы, и на одной из лавочек мальчик краем глаза отметил посапывающего пьяницу, видимо, напившегося в честь конца рабочей недели. Юный волшебник удивился самому себе, когда понял, что совершенно спокойно реагирует на то, что видит. Он не почувствовал привычного отвращения и настороженности, которые обычно вызывали у него пьяные люди.
Нехотя он всегда проводил у себя в голове ассоциации с Тобиасом. Мальчик понимал, что агрессивность и чувство вседозволенности напившегося отца не были лишь ему одному свойственными чертами, которые усугублял алкоголь. Часто, когда он в потёмках возвращался домой, к нему приставали похмелевшие соседи. Обычно это были словесные нападки, нужные для вымещения накопившихся эмоций на попавшемся под горячую руку мальчишке, но иногда особенно ретивые алкоголики пытались достать его кулаками. Благо, Северусу всегда удавалось ускользнуть без последствий, но он всё равно старался быть предельно осторожным.
Сейчас мальчику было не до мыслей об отвращении, вызываемом у него пьяницами. С момента его неудачного знакомства с Лили уже прошёл час, но Северус никак не мог очистить своё сознание от мыслей о произошедшем. Его терзали сомнения.
А вдруг он ошибся насчёт Лили? Она так категорично отвергла его слова... Почему? Вдруг он просто видел то, что хотел видеть? Вдруг всё это — лишь игра света и разыгравшаяся фантазия? Тобиас часто твердил сыну, что тот зря тешит себя мыслями о своей исключительности, заявлял, что Северус просто «жалкий, никому не нужный уродец с богатым воображением». Но ведь лошадеподобная сестра каждый раз тоже что-то видела «ненормальное» в действиях Лили? Как же всё запутано, просто ужас...
Если она не ведьма, то наверняка выберет себе друзей из своего богатого — лицо Северуса исказила гримаса отвращения — района. Да хоть этого «светленького мальчика», о котором говорила Петунья, наверняка Лили предпочтёт «сыну Снейпов, живущих в Паучьем тупике, у реки».
Но если она всё-таки ведьма, это значит, что во всём случившемся виноват Северус. Мерлин, что же он сделал не так, почему она так остро среагировала? Ответ никак не приходил к мальчику в голову...
Северус ускорил шаг, насколько позволяли ботинки, делавшие его неуклюжим. С заметным усилием переключился на бесшумную кошачью походку, не желая привлечь внимание со стороны владельца лавочки. Увы, его мечтам не суждено было сбыться, и у него чуть не остановилось сердце, когда со стороны пьяницы донесся тихий, хрипящий голос:
— Северус, это ты?
Вначале мальчик решил, что ему послышалось, поэтому он не стал останавливаться. Откуда алкоголику знать его имя? Да, он всю жизнь провёл в Паучьем тупике, но знакомых у него не было — ни среди взрослых, ни среди детей и подростков. Иногда в гости на очередной хмельной «праздник» приходили коллеги Тобиаса с фабрики, но Северус во время этих посиделок тихо, как мышка, сидел у себя в комнате, стараясь избежать ненужного внимания родителя. Тем временем вопрос повторился:
— Се... — вынужденный собеседник икнул. — Северус, это ведь ты?
Спустя несколько секунд раздумий мальчик решил, что всё-таки нужно понять, кто к нему обращается. Он остановился и резко обернулся. Северус всё своё самообладание направил на то, чтобы не броситься бегом домой. Он узнал пьяницу. Лицо собеседника обрамляли неровно стриженные и слипшиеся от пота патлы, на мальчика смотрели серо-голубые глаза помутневшим от хмеля взглядом, а "вишенкой на торте" предстал крючковатый, похожий на клюв нос. Такой же, к слову, как и у юного волшебника, взирающего на алкаша с несвойственными девятилетнему ребёнку презрением, отвращением и... ненавистью.
— Что тебе нужно, Тобиас? — прошипел Северус и сплюнул, стараясь хоть как-то выплеснуть накрывшую его с головой ярость.
— Щенок, какого чёрта ты... — мужчина вновь икнул. — обращаешься ко мне по имени?
— Ты по пьяни воспринимаешь только последнее слово в предложении, что ли? — съязвил Северус. — Так уж и быть, повторюсь. Что тебе надобно? А, — мальчик, усмехнувшись, продолжил приторно-сладким тоном: — батюшка?
Северус сам подивился, насколько откровенно он сейчас хамит Тобиасу. Раньше мальчик никогда не вёл себя столь открыто, боясь обратить на себя гнев родителя и, следовательно, получить шальным кулаком под дых или, не дай Мерлин, по голове. Видимо, на нём столь сильно сказалась неудача с Лили. На секунду Северус задумался: «А почему, собственно?» И правда, что он так распереживался? Видимо, зря он в дни, когда ждал подходящего момента, чтобы подойти к ней, столько фантазировал о дружбе с этим рыжим ангелочком? Эти размышления дали ему ложные надежды, ощущение счастья, окрылили его, а сейчас он как наяву чувствовал ещё кровоточащие раны от вырванных крыльев. Его свергли с небес на землю. И здесь ему определённо не нравилось.
Чуть тряхнув головой, он постарался сосредоточиться на текущем моменте: Тобиас мог наброситься на него, и Северусу совершенно не стоило отвлекаться и терять бдительность. Он настороженно уставился на молчавшего родителя. Тот, видимо, пытался испепелить взглядом отпрыска. Впрочем, безуспешно. Мальчик совершенно не мог понять, почему Тобиас не орёт на него и не набрасывается, но это не могло его не радовать.
— Я могу идти? — решив рискнуть, выпалил Северус. Конечно, это было весьма самонадеянно, но, слегка расслабившись из-за сдержанности мужчины, юный волшебник решил, что «попытка не пытка».
— Северус, — неожиданно спокойно начал Тобиас. Затем он едва слышно пробормотал, будто стесняясь, насколько это было возможно в его состоянии: — Проводи меня домой.
Мальчик на секунду оторопел, ожидая всё, что угодно, кроме этого. Северус тихо фыркнул, вымещая досаду и пытаясь смириться с мыслью, что даже если он не поможет отцу, тот всё равно найдёт дорогу домой. Только если отцу не помочь, то с утра, когда Тобиас вернётся, мальчику серьёзно попадёт. Северус пробормотал себе под нос: «Иди за мной» — и двинулся быстрым шагом, чтобы оторваться от мужчины хотя бы на несколько метров; всё-таки от того несло дешёвым пивом и потом, а врождённый чуткий нюх мальчика определял и более тонкие «шлейфы». Северус не любил запах алкоголя, да и, конечно, того, какими крепкие напитки делали людей. Мальчик даже дал себе слово, что никогда не будет пить.
Он и представить себе не мог, что случается, если волшебник попадает под алкогольную зависимость. А вдруг магические выбросы случаются и со взрослыми? Мама рассказывала Северусу в общих чертах, что есть три очень опасных «Непростительных заклятья». А вдруг охмелевшие маги бросаются во всех подряд пыточными или убивающими проклятьями? Северус вдруг представил себе, какая ситуация в семье пьяниц-волшебников, и он вновь попенял себе за то, что позволял жалеть себя.
До дома они дошли без происшествий. Тобиас вёл себя несравненно тише, чем обычно. Северус держался на расстоянии, и, наверняка, со стороны могло показаться что эти два человека, отец и сын, не знакомы, а просто идут в одну и ту же сторону. Как только Снейп младший удостоверился, что родитель доставлен домой и дверной замок щёлкнул, мальчик бросился к себе в комнату. Только коснувшись головой подушки, Северус почувствовал, насколько выдохся за несравненно долгий день. Но усталость как рукой сняло, когда его пронзила боль в животе. Он свернулся клубочком на кровати, закусывая губу, чтобы задавить предательские слёзы. Северус быстро понял, что, скорее всего, боль обусловлена тем, что он весьма посредственно питался последние несколько дней. Он вспомнил, как около двух лет назад не ел почти неделю: ощущения, которые он чувствовал сейчас, были один в один, только слабость, взвалившаяся на него тогда, была в разы сильнее. Сейчас он просто чувствовал себя сонно, но это он позволил себе списать на насыщенный эмоциями день. Когда боль в животе чуть поутихла, Северус уснул.
На утро живот не отпустило. Наоборот, боль, как по накатанной, только ухудшалась. Северус осторожно слез с кровати, стараясь не совершать лишних телодвижений, будто это могло ему помочь. Он медленно спустился на первый этаж и отправился на кухню. Было не очень рано, и Северус был почти уверен, что мама уже не спит, так что особенно не беспокоился о конспирации, тем более что совершенно не мог ни на чём сконцентрироваться.
На кухне Эйлин не оказалось. Он осторожно заглянул через приоткрытую дверь в родительскую спальню, но и там не обнаружил её. Видимо, она ушла гулять, или на подработку. Когда Северус, вернувшись и обыскав кухню в поиске пропитания, ничего съестного не нашёл, ему захотелось побиться головой об стенку. Но он устоял от этого желания: даже в магловской школе ему говорили, что он очень умен и способен к обучению, что многого может добиться, и он не собирался повреждать свои мыслительные способности из-за минутной слабости. Северус понимал, что в будущем его голова может сослужить ему хорошую службу и стать его главным козырем, раз с внешностью и происхождением так не повезло.
Страдальчески промычав от безысходности, он взял со стола солонку и пару раз тряхнул ею над ладонью. Держись дома сахар, он возможно бы погрыз его, но сейчас выбора не было. Краем сознания Северус понимал, что ничего хорошего он не добьётся от поедания соли, что это лишь усилит чувство голода и раздражит его желудок, но он не знал, что ещё мог сделать. Оставалось лишь просить у высших сил, у Мерлина и ещё кого-нибудь милосердного, чтобы вечером мать была в хорошем настроении и покормила его. Иначе мальчик не знал, долго ли ещё протянет.
Нисколько не удовлетворившись "завтраком", Северус отправился к себе в комнату, решив, насколько это вообще возможно, отвлечься на чтение. Он заведомо вечером забрал из гостиной пару маминых книг. В основном это были школьные учебники, но также Северус брал у матери словари по латыни, итальянскому, французскому, древнегреческому, древнеарамейскому и африканскому языку суахили. Большая часть заклинаний были именно на основе этих языков, ну и ещё английского.
Мальчику очень нравилось, узнавая о новом заклинании, искать слова, от которых оно образовано. Это было сродне какой-то головоломке. Параллельно с этими поисками он подмечал для себя слова, которые ему особенно нравились, казались благозвучными, и Северус выписывал их на отдельном листке. Ему особенно нравилась латынь. Благодаря этому своему увлечению Северус довольно хорошо научился различать слова из этих языков между собой.
Также Северусу очень нравилось читать учебники по зельеварению. Его мать однажды сказала, что это был один из её любимых предметов, и поэтому у неё было особенно много справочников с рецептами зелий и свойствами ингредиентов. Также на чердаке Северус нашёл несколько выпусков журнала «Вестник зельеварения» десятилетней давности.
Его очень заинтересовали описанные там исследования, и Северус даже фантазировал о том, как в будущем он будет великим зельеваром и его имя постоянно будет красоваться на обложке этого журнала, если его, конечно, всё ещё выпускают. Но, как только перед глазами предстала страница с заголовком «Северус Тобиас Снейп изобрёл новое противоядие», мальчика передёрнуло. Тобиас Снейп... О чём думали родители, давая ему это второе имя?
Северус не желал ничем быть похожим на своего отца. Он мог смириться с этим ужасным носом, который неумолимо портил ему настроение при одном взгляде в зеркало, всё-таки тут ничего не поделаешь, но имя... Его как будто заклеймили... За что?
Северус несколько часов провел, изучая учебники по зельеварению, вычёркивая лишние слова и сокращая громоздкие описания, превращая книгу в лаконичный конспект. Каждый раз, находя несостыковки в разных книгах, Северус брал свою записную книжку и отмечал это там. Он говорил себе, что когда он отправится в Хогвартс, то он обязательно расспросит преподавателя обо всём этом. Если преподаватель не будет обладать нужной ему информацией, мальчик будет готов сам проводить опыты, чтобы найти ответы на свои вопросы. Его неумолимо тянуло к исследованиям.
Он знал, насколько мать ненавидит это его "варварское обращение с книгами", как она любила выражаться, но Северус ничего не мог с собой поделать. Его раздражали ненужные вычурные формулировки, вода в научных текстах, ошибки, которые он уже сейчас, на основе десятков прочитанных книг, подмечал. Он очень гордился собой, когда осознавал, что иногда заранее знает, что будет написано в том или ином предложении с казалось бы новой информацией. Северус чувствовал, что, даже без практики, ему многое, на уровне каких-то врождённых ощущений, было понятно в зельеварении.
Один раз Северус намеренно простудился, просто чтобы понаблюдать за тем, как мама будет варить Бодропёрцовое зелье. Мальчик был в шоке, когда осознал, что почти идеально верно представлял себе рецепт этого зелья, даже никогда не читая его в учебниках. А на последнем этапе приготовления Северус предположил, что если добавить веточку мяты, то зелье станет не столь отвратительным на вкус, но не потеряет свойства. Пока его мать отвернулась, он осторожно подсыпал дополнительный ингредиент в котел и помешал нужное, как ему показалось, количество раз. Его надежды оправдались, зелье отдалённо стало напоминать мятный чай и даже стало терпимым. Единственное, из-за чего все чуть не сорвалось — Эйлин почти отказалась давать его сыну, когда не почувствовала знакомого едкого запаха.
В общем, Северус уже догадывался, каким будет его любимый предмет, но, тем не менее, он не хотел концентрироваться лишь на одном в ущерб другому. Ему также нравились мамины учебники по Защите От Тёмных Искусств, Искусству Магической Дуэли и Чарам, а особенно его заинтересовала книга о темных заклятьях. Северус успел прочитать лишь несколько заклинаний из этой книги, до того как Эйлин, заметив пропажу, забрала у него добычу.