Принцесса тьмы для дракона

Глава 1. Истинный

— Какая к черту истинная?! — разъяренный мужской голос пробился сквозь крики толпы. — Ты убила столько людей ради своего удовольствия и ещё смеешь что-то говорить? Думаешь, сможешь задурить мне мозги?

Голубые искры магического огня обжигали кожу, руки были связаны, а в спину безжалостно впивалась жёсткая солома. Меня действительно собирались сжечь. Сжечь, как обычную преступницу. А ведь это был он, мой истинный, тот, чьё присутствие я почувствовала с первого же взгляда. Его пламя должно было стать моим спасением, но теперь оно собиралось меня уничтожить.

Я смотрела на мужчину, не в силах поверить. Взгляд дракона был холоден и ярок, как раскалённое железо. Его глаза, такие родные, такие невозможные, светились решимостью.

Почему? За что?

Всего час назад я была в своей оранжерее, среди шелеста страниц старинных книг и тихого стрекота моих ядовитых бабочек. Я не покидала территорию королевского дворца уже много десятилетий, и вдруг — обвинения, цепи, костёр. Нонсенс. Глупый, нелепый сон, от которого хотелось проснуться.

От отчаяния я закричала, пытаясь перекричать треск огня и рев толпы:

— Мы истинные! Да послушай же ты меня! Я никого не убивала! Я никогда не покидала дворец, я... всю жизнь только и делала, что готовилась занять трон!

Мой голос охрип, сорвался. Где-то глубоко внутри поднялась волна ярости — горячей, разрушающей. Мне хотелось вырваться, доказать, заставить его вспомнить то мгновение, когда наши души узнали друг друга. Но вместо силы ко мне пришли слёзы. Слёзы унижения и боли.

Меня, наследницу вампирского трона, хотели сжечь на костре за преступления, которых я не совершала. Я чувствовала себя абсолютно жалкой. Вся моя жизнь — долг, честь, кровь и репутация — рушилась на глазах. Двести лет безупречной жизни… ради чего? Чтобы умереть позорно, униженно, в окружении тех, кто даже не попытался выслушать?

Я смотрела по сторонам, и видела на каждом лице лишь ненависть. Ни капли сомнения, ни проблеска сострадания. Только жажда крови. Никто мне не верил.

Около костра стояло человек двадцать, и все они были готовы увидеть, как я превращусь в пепел. Но то, что я увидела через секунду, заставило забыть о любой физической боли.

Среди них стояла она, моя младшая сестрёнка. Та, ради которой я не раз спорила с отцом в детстве, защищала, когда она плакала из-за мелочей. Мой родной человек… и сейчас она смотрела с таким холодом, будто никогда меня не знала.

А затем снова заговорил он — мой палач, мой истинный.

Его голос был низким, хрипловатым, пропитанный огнём и яростью:

— Как ты смеешь произносить это своим грязным ртом? Всем давно известно, что мы истинные с твоей сестрой. Ты издеваешься над ней всю жизнь, и даже смерть не может остановить тебя? Ты чудовище, — его слова обрушивались на меня, как раскалённые камни, не оставляя ни шанса на оправдание.

Воздух застыл в лёгких, став тяжёлым и безжизненным.

«Истинные... с моей сестрой?» — этот вопрос прозвучал внутри, разрывая сердце на части.

Этого не может быть. Я чувствовала — нет, я была уверена — что его сердце бьётся только ради меня. Этот ритм, эта пульсация магии, это притяжение между нашими душами, его невозможно было подделать. Никакая ложь, даже произнесённая с убеждённостью, не могла заглушить зов истинных.

Мир словно перевернулся, и всё, во что я верила, вдруг стало ложью.

«Издевалась над ней?» — его обвинение всё ещё звучало в голове. Смешно. С самого детства я была занята учёбой, обязанностями, бесконечными уроками этикета и магии крови. В последнее время, мы разговаривали с сестрой всего несколько раз в год, на холодных семейных приёмах.

Я подняла глаза, и встретилась с ней взглядами. Моя младшая сестра. Когда-то милая, капризная девчонка с улыбкой, за которую я прощала ей всё. Теперь передо мной стояла чужая девушка. Она торжественно улыбалась, как актриса, уверенная, что весь зал принадлежит ей.

Она вышла вперёд, и по её лицу покатились наигранные слёзы, идеально блестящие в отблесках пламени.

— Дорогой, — произнесла она с тонкой дрожью в голосе, обращаясь к моему дракону, — видишь? Как я могла противостоять такому монстру, как она? Её дар в тысячу раз сильнее моего! Она прошла подготовку королевской гвардии… сейчас, наверное, тянет время своими глупыми разговорами, чтобы сбежать! Даже родители купились на её притворство, но мы должны спешить, пока они не пришли и не спасли убийцу! После того как её не станет, мы всё им объясним. Они поймут, почему мы так поступили!

Она произносила ложь с такой лёгкостью, словно репетировала её заранее. И самое ужасное — ей верили.

Толпа взревела, как единый организм:

— Сжечь её!

— Она убила моего сына!

— Она зло воплоти! Сжечь монстра!

Я смотрела на них и чувствовала пустоту. Ни ярости, ни страха — только холод. У меня больше не осталось сил бороться. Они не хотели слышать правду. Им нужна была кровь, и моя сестра дала им повод. Как глупо, как до ужаса глупо.

Когда истинный подошёл ко мне, я не отвела взгляда. Его глаза всё ещё горели, но теперь в них мелькнуло что-то странное — едва заметная тень сомнения, словно его душа засомневалась под тяжестью огня. Уголки моих губ дрогнули в лёгкой улыбке, а взгляд оставался прикованным к нему.

— Меня зовут Алисия, — произнесла я спокойно. — Запомни это.

Он замер. Лишь на миг. А затем пламя сорвалось с его рук, и мой мир погрузился во тьму.

Глава 2. Надежда

Я не знала, сколько пробыла в этой тьме — бездонной и вязкой, что пожирала мою плоть и разум. Но сквозь её всепоглощающую пустоту пробивался шёпот. Тихий, но отчаянно настойчивый. Я не могла разобрать слов, но чувствовала — он звал меня. Звал настойчиво, будто боялся, что я растворюсь окончательно.

А затем появился свет.

Он ворвался внезапно, резкий, нестерпимо яркий. Я вдохнула, хрипло, с отчаянием того, кто слишком долго не дышал. Воздух показался живым, плотным, сладким от аромата лаванды и сухих лепестков роз.

Я вскрикнула и рывком села в постели. Некоторое время просто смотрела вокруг, моргая, привыкая к свету. Всё вокруг было… моим.

Шёлковые занавеси, колышущиеся от лёгкого сквозняка. Зеркало в резной раме с тонкими узорами, которые я когда-то сама зачаровала от трещин. Стопка книг у кровати, раскрытая на закладке из алой ленты. Клетка у окна, где мерцали кровавые бабочки — мои маленькие хранители, сотканные из магии.

Из окна виднелась оранжерея — прозрачный купол, залитый мягким светом магических ламп. В их сиянии листья казались живыми, будто дышали.

Я дома.

Неужели всё, что было оказалось лишь сном?

Дыхание сбивалось, сердце колотилось так яростно, будто в груди по-прежнему бушевало пламя. Каждое его биение отдавалось болью в висках. Пальцы дрожали, и я опустила взгляд на руки. Бледные, почти прозрачные, с едва заметным серебряным отблеском на коже. Никаких ожогов. Ни единого следа огня, будто его никогда не существовало. Только глухая, тянущая боль под рёбрами, похожая на воспоминание о старой ране.

«Это был сон», — подумала я, но мысль застряла, словно наткнулась на стену. Слишком отчётливо я помнила жар, опаляющий кожу, вкус пепла на языке, запах крови и дыма. И — глаза. Те самые. Холодные, безжалостные, но в самой их глубине горело что-то ещё, что-то, что я боялась назвать.

Истинный.

Я зажмурилась, но картина произошедшего перед глазами не исчезла. Всё внутри меня кричало, что это было. Что я умерла.

Я сжала простыню, впиваясь ногтями в тонкую ткань, как будто могла ухватиться за реальность, пока она не рассыпалась.

— Нет… — шепнула, не узнавая собственного голоса. Он звучал так, будто принадлежал призраку.

Вскочив, я бросилась к зеркалу. Мои босые ноги скользнули по холодному полу, и на секунду мне показалось, что я снова падаю, в ту самую тьму. Но я удержалась, вцепившись в резную раму. Из отражения на меня смотрела я — та же, и не совсем.

Кожа бледная, как всегда. Глаза — чуть темнее, чем раньше, словно в них поселился отблеск чужого пламени. Но не это заставило меня онеметь. На шее не было метки — татуировки, что я получила в день официального представления императору. Метки, подтверждающей мою принадлежность к будущим правителям.

Я провела пальцами по коже, где она должна была быть, и дрожь пробежала по телу. Пусто.

Пальцы невольно коснулись пряди волос. Розовой и длинной. Намного длиннее, чем я помнила. Я подняла её, и холод пробежал по спине. Примерно такой длины они были… пятьдесят лет назад.

Я застыла. Тогда моя сестра как раз поступила в Академию Магии, а я осталась дома, под надзором наставников, училась, скучала, завидовала ей. Волосы вечно мешались, падали в глаза, и я с раздражением отрезала их почти до плеч. С тех пор — всегда коротко.

Но сейчас всё было иначе.

Сердце пропустило удар.

Я метнулась к письменному столу, выдвинула ящик и достала старый, потёртый дневник в кожаном переплёте. На обложке — мои инициалы, потускневшие от времени. Перелистнула несколько страниц, чувствуя, как дрожат руки. Последняя запись…

Пробежав глазами по строчкам, я лишь убедилась в своём страшном предположении.

— Это невозможно, — прошептала я.

Почерк был мой — ровный, сдержанный, словно я тогда пыталась спрятать чувства между строк. В коротких, почти сухих предложениях я писала о разговоре с отцом, о том, как он сообщил мне о зачислении в Академию Магии. Тогда я, без особого сожаления, решила уступить это место сестре, ведь она так мечтала попасть туда. Мать одобрила решение с облегчением, хотя и пыталась скрыть это за жалкой улыбкой. Она всегда хотела, чтобы именно младшая представляла нашу семью в обществе — яркая, лёгкая, улыбчивая, в отличие от меня. Я никогда не умела блистать.

В груди вспыхнула знакомая боль — злость, обида, то горькое разочарование, которое я чувствовала в тот день.

Я пролистнула ещё несколько страниц дневника, все они датировались пятьюдесятью годами назад.

Мир вокруг на мгновение померк.

В горле пересохло, а пальцы онемели, будто я коснулась чего-то невозможного. И тогда до меня наконец дошло.

Я переместилась назад. В прошлое.

Как? Почему? Что за сила могла вернуть меня на полвека назад?

Ноги подкосились, и я упала на колени прямо на холодный пол. Я зажмурилась, и тут же, будто в отместку за эту попытку спрятаться, в темноте под веками вспыхнули два пронзительных пятна — глаза. Яркие. Глубокие. Голубые, как зимнее небо.

Мой истинный.

Я резко вдохнула, чувствуя, как в груди сжимается что-то болезненно живое. Почему он меня не почувствовал? Ведь драконы так же, как и вампиры, чувствуют зов своей истинной половины — чувствуют сердцем, магией, кровью. Это связь, которую не разорвать, не забыть, не предать.

Он должен был знать. Должен был спасти.

— Почему?.. — сорвалось с моих губ почти беззвучно.

В ответ — тишина. Только мерцание света за окном и гул крови в ушах.

Я опустила голову, и мысли хлынули потоком. Что произошло за те годы, пока я пыталась оправдать ожидания родителей? Пока я изо дня в день доказывала, что достойна носить корону, быть сильной, холодной, правильной? Чем в это время занималась сестра, которой я отдала всё, о чём когда-то мечтала?

И почему теперь мой истинный — мой дракон — говорит, что они пара? Что все вокруг считают их неразлучными?

Я сжала кулаки. Всё это не укладывалось в голове. Поведение сестры, нелепые обвинения, его равнодушие… и это безумное перемещение на пятьдесят лет назад.

Глава 3. Перемены

Немного успокоив дыхание и мысли, я вновь огляделась вокруг.

День только начинался. Небо за окном было залито мягкими красками рассвета — перламутровыми, нежно-розовыми, словно сама природа пыталась убедить меня, что всё в порядке. Что я действительно жива.

Обычно в это время я уже поднималась с постели, выходила на стадион и делала несколько кругов пробежки, чтобы привести тело в тонус. После — час тренировок с мечом. Каждый мой день был расписан по минутам: тренировки, уроки, отчёты для наставников. Строго, правильно, без места для лишних эмоций или глупых мечтаний. Я привыкла жить в режиме идеальной дисциплины, ведь именно этого от меня всегда ждали.

Сегодня же я даже не могла заставить себя подняться с холодного пола, на который упала. Мысли о привычных правилах казались нелепыми. Что мне теперь делать с распорядком, с этими тщательно выстроенными границами, если весь мой мир сгорел, буквально?

Сжигание заживо сломало меня. Оно выжгло убеждения, которыми я жила. Все мои установки — быть правильной, сильной, достойной — рассыпались в пепел, как и я сама. И, странное дело, в этом я впервые за долгое время почувствовала свободу.

Я больше не могла быть той, кем была.

И, возможно, именно теперь, когда всё разрушено, у меня наконец появился шанс понять, кто я есть на самом деле.

Надев лучшее платье и тщательно уложив волосы, я ещё раз посмотрела на своё отражение.

Слишком бледная, слишком спокойная, будто ничего не произошло.

Я выпрямилась, взяла себя в руки и направилась вниз, в изумрудную залу. Именно там каждое утро собиралась семья, чтобы позавтракать вместе, соблюдая старинные традиции. Только я почти никогда не разделяла этих трапез, появлялась лишь по особым случаям, когда требовал этикет или отец лично приказывал.

Сегодня, решила я, тоже особый случай.

Ступая по мраморным ступеням, я чувствовала на себе взгляды прислуги. Они шептались, переглядывались, будто видели меня впервые. И, пожалуй, в каком-то смысле это было правдой — я действительно уже не была той, прежней.

Я распахнула двери залы, и разговоры мгновенно стихли.

Семья подняла глаза, и удивление на их лицах стоило того.

Отец, как всегда, оставался невозмутим. Лишь слегка приподнял бровь, что по его меркам равнялось буре эмоций.

Мать, наоборот, едва не выронила чашку, глядя на меня так, словно перед ней стояло чудо света. А сестра… ах, сестра смотрела с тем самым выражением — смесью изумления, раздражения и скрытой ревности. Я поймала её взгляд и внутренне усмехнулась.

— Доброе утро, отец, матушка, — я произнесла ровно, соблюдая все рамки приличия, и, как положено, слегка поклонилась.

Отец ответил коротким кивком. Мать попыталась улыбнуться, но на её лице застыло что-то натянутое, неестественное.

Затем я перевела взгляд на сестру, ожидая от неё подобающего приветствия. По всем правилам этикета, она, как младшая, обязана была первой выразить уважение. Но, конечно, сестра никогда не позволяла рамкам приличия управлять собой. Избалованная вниманием и похвалами, она просто осталась сидеть, держа чашку в руке, и рассматривала меня с нескрываемым любопытством, словно перед ней стояла редкая диковина, а не старшая сестра.

Раньше я, вероятно, закрыла бы на это глаза. Отмахнулась бы, как делала всегда, лишь бы избежать конфликта, но теперь, после предательства и её лживых слез, я решила стоять на своём.

Я осталась стоять около стола, не произнеся ни слова. В зале стало тихо, настолько, что я слышала, как трепещет пламя свечей.

Сестра нахмурилась, явно не понимая, чего я от неё жду. Лишь, когда мать незаметно толкнула её под столом, она со вздохом, полным притворного страдания, поняла.

Медленно поднялась, всем своим видом показывая, насколько её задевает моё «высокомерие».

— Доброе утро, дорогая сестра Алисия, — произнесла она скороговоркой, так быстро и скомкано, что слова почти слились в одно.

Я позволила себе лёгкую улыбку. Холодную, вежливую, отточенную годами светских игр.

— И тебе доброго утра, дорогая сестра Летиция, — ответила я с безупречной учтивостью, словно не слышала яда в её голосе.

Официальная часть была завершена. Я плавно опустилась на своё место, по левую руку от отца, как и подобало наследнице. Летиция же, раздражённо выдохнув, снова села, и послышался лёгкий звон посуды.

Пока слуги приносили блюда, в зале царила тишина. За завтраком разговаривать было запрещено — старый семейный обычай, который отец оберегал с маниакальной точностью. Металлические приборы звенели о фарфор, и этот ритм странно успокаивал.

Я краем глаза взглянула на сестру. Она сидела около матери, с идеально прямой спиной, но губы её нервно подрагивали.

Летиция всегда была светом, к которому все тянулись. Душа компании, баловница судьбы. Её любили все: и учителя, и друзья, и те глупые мужчины, что бегали за ней на балах.

А я… Я была её противоположностью. Тенью. Наблюдала издалека, как она кружится в танце, и думала, как легко ей достаётся то, чего я не могу получить, сколько бы ни старалась.

С самого детства меня готовили к иному пути. Престол, долг, честь рода — слова, что впитывались в меня с первого вздоха. Меня учили быть оружием, а не человеком. Первый меч я подняла в четыре года, едва научившись держать равновесие, а в восемь уже изучала смертельные яды, не моргая, когда наставник капал их на мою кожу.

Единственной моей слабостью, единственной отрадой были мои питомцы — кровавые бабочки. Маленькие, хрупкие создания, рождённые из капли моей крови и магии. Их крылья сияли глубоким рубиновым светом, когда они летали по комнате, и тихо мерцали в темноте, словно дыхание моей души.

И всё же, когда я смотрела на сестру, я не чувствовала ненависти. Скорее — непонимание. Она казалась мне хрупкой, беспечной бабочкой, порхающей над раскалённым пламенем мира. Безобидная, прекрасная, бесполезная… такая, какой я никогда не могла быть.

Глава 4. Разрушенные иллюзии

Как только отец произнёс это, я заметила, как глаза матери и Летиции вспыхнули жадным, почти хищным огнём. Они обменялись быстрыми и многозначительными взглядами. В прошлый раз, пятьдесят лет назад, я, кажется, этого не замечала. Тогда мне было всё равно на их интриги, на эти вечные дворцовые игры. Я просто не обращала внимания.

Теперь же, я видела все ясно. Они обсуждали это заранее. Строили планы, делили мое место.

В груди кольнуло. Лёгкая боль, как от старого шрама, напомнила о себе.

Да, неприятно было осознавать, что даже сейчас мать так явно выделяет только одну дочь. Но разве это новость? Так было всегда.

Это чувство быстро прошло, уступив место тихому, выученному разочарованию. Я уже привыкла к нему, как к неизбежной части себя.

Отец, убедившись, что я услышала и поняла сказанное, продолжил. Его голос, низкий и спокойный, как всегда звучал безупречно уравновешенно.

— Как ты знаешь, — начал он, — от каждого королевства в Академию Магии направляют наследников. Это традиция, которой следуют веками. Но я не стану тебя принуждать. Если тебе привычнее продолжать обучение с наставниками нашего дома, я не буду возражать. Однако... — он сделал паузу, поднимая на меня взгляд, — я был бы рад, если бы ты поступила в Академию. Это новые связи, новые возможности. Расширение кругозора, которого ты не получишь, оставаясь в пределах дворца.

Каждое его слово было знакомо до боли. Всё это я уже слышала когда-то.

Только тогда я не вслушивалась в смысл. Меня больше занимало, как совместить личные занятия с академической программой, и сколько часов сна мне придётся пожертвовать.

Я грустно улыбнулась своим мыслям. Какая же я была глупая.

Всё время пыталась подстроиться, вписаться, заслужить одобрение, и при этом даже не заметила, как мир вокруг начал рушиться.

Теперь я знала, что все ответы именно там, в Академии.

И каким бы ни был этот новый путь, я больше не собиралась от него отказываться.

Я уже открыла рот, чтобы спокойно и уверенно ответить согласием, но в тот же миг что-то словно оборвалось внутри. Резкая волна слабости накрыла меня — тело предательски ослабло, руки чуть дрогнули. Я сжала пальцы на коленях, стараясь удержать самообладание.

И именно в этот момент, меня опередили.

— Дорогой, — голос матери, мягкий и сладкий, как тёплый мёд, разлился по залу. — А почему бы не отправить в Академию Летицию? Алисия ведь всегда так занята, ей это, возможно, будет только в тягость. — Она нежно коснулась руки отца, словно пытаясь направить его мысль лёгким прикосновением.

Я подняла взгляд.

Мать смотрела на него так, как всегда умела — покорно, ласково, но в её глазах блестела холодная сталь.

Она прекрасно знала, как достичь желаемого.

И, разумеется, следом заговорила Летиция.

— Верно, отец, — подхватила она быстро, не скрывая довольной улыбки. — Я ведь всегда мечтала поступить туда! — Её голос звенел фальшивой радостью. — Уже даже заказала несколько комплектов формы, — она хихикнула, будто это было нечто весёлое и безобидное. — Я могла бы представлять нашу семью, строить связи, а сестра продолжит своё обучение. Так ведь всем будет проще?

Я слушала их молча.

Всё повторялось. Точно так же, как тогда, даже интонации были те же.

Отец нахмурился. Его взгляд скользнул между нами, задержавшись сначала на матери, затем на сестре, и, наконец, остановился на мне.

Холодные красные глаза встретились с моими, и я поняла: он ждёт.

Последнее слово было за мной.

В воздухе повисла тишина, натянутая, как струна.

Мать и сестра выглядели до смешного спокойными. Их уверенность бросалась в глаза, будто решение уже принято, будто я, как и прежде, уступлю, опущу взгляд и соглашусь с их планом. И, что самое обидное, когда-то они были правы.

В прошлый раз я действительно поддалась. Послушала их доводы, отдала право выбора, позволила им решать за меня, и именно это привело меня к смерти. Но теперь всё было иначе.

Я больше не собиралась умирать. И не собиралась жить по их сценарию.

Я глубоко вдохнула, стараясь скрыть дрожь в руках. Слабость всё ещё сковывала тело, но я подняла голову и постаралась улыбнуться.

— Матушка, сестра, — начала я мягко, почти благодарно. — Я признательна вам за заботу обо мне.

На мгновение я замолчала, позволив им насладиться собственной мнимой победой.

Их лица засветились торжеством. Летиция чуть заметно выдохнула, уже думая, что всё решено, а мать сложила руки на столе, довольная собственной хитростью.

И тогда я сломала их иллюзию.

— Но не стоит так беспокоиться, — сказала я спокойно, даже ласково. — Я хочу поступить в Магическую Академию. Отец, я принимаю приглашение.

Сестра моргнула, не сразу осознав смысл сказанного, а потом её губы исказились, будто от боли. В глазах мелькнула злость, такая явная, что я почти услышала, как она сжала зубы.

Мать же лишь поджала губы, стараясь сохранить достоинство, но пальцы на бокале выдали раздражение — слишком сильный нажим, хруст тонкого стекла.

И, к собственному удивлению, я ощутила удовольствие. Холодное, спокойное, мстительное.

Отец же впервые за долгое время позволил себе улыбнуться.

— Я рад этому, Алисия, — произнёс он с лёгким кивком. — Это верный выбор.

И на этом всё могло бы закончиться, если бы не Летиция.

— Отец… а как же я? — её голосок задрожал, почти сломался, будто она вот-вот расплачется.

Я едва сдержала усмешку. Ей бы играть на сцене, в роли обиженной невинности она была безупречна.

Отец хмуро посмотрел на неё.

— Тебе это ни к чему, — отрезал он.

Сестра всхлипнула, но ответить не успела — мать тут же вступилась, её голос впервые за весь завтрак прозвучал резче, чем следовало:

— Дорогой, как же так? Это ведь мечта нашей девочки! А Алисия… — она бросила на меня злой, многозначительный взгляд, — Алисия может и уступить.

Я поймала этот взгляд и внутренне усмехнулась. Когда-то я действительно уступила. Но теперь я не собиралась снова терять всё. Не собиралась лишаться своей судьбы. И уж тем более — своего истинного.