Призрак Цирка

Глава 1

О Cirque des étoiles ходило множество мрачных легенд.

К примеру, по ночам, когда шум выступлений стихал, а здание погружалось во мрак, из своих футляров поднимались марионетки. Они, громко щёлкая деревянными суставами бродили по цирку, хлопали круглыми глазами и квадратными челюстями. И тех, кто попался на пути живых кукол, ожидала страшная участь: они погибали и после смерти превращались в безвольных марионеток.

Второй и менее безобидной легендой были разумные звери. Животные, что жили в цирке, в самом деле обладали исключительным умом и никогда бы не причинили вред человеку.

Все, кроме Цезаря.

Они выполняли сложные трюки, без конца разучивали новые, всегда спокойно чувствовали себя и на сцене, и в вольерах. Дрессировщики работали с каждым подопечным много лет, прежде чем показать их таланты публике.

И третья легенда была самой популярной и самой правдивой.

В Cirque des étoiles жил загадочный артист в маске. Никто не знал, когда он приходил, когда покидал эти стены, никто не знал, когда он репетировал и в какой день собирался выступать. Просто в какой-то момент появлялся мужчина в чёрном костюме, обрывал чужой номер, и всё шло прахом. Он подбрасывал танцовщиц под купол цирка и устраивал с ними смертельно опасные номера, он пускал своего коня Цезаря галопом по манежу и подхватывал в седло дрессировщиц, он до полусмерти пугал воздушных гимнасток, выступая с ними без страховки...

И, как и любая жуткая легенда, эта не обходилась без убийств.

Неоднократно после своих номеров артист в маске оставлял трупы. Висельников, с ножевыми ранениями, с простреленными головами... он расправлялся с людьми беспощадно, а на месте преступления не оставлял улик.

Никто не знал, что им двигало. Руководство не желало говорить об артисте в маске даже полиции, а сама цирковая труппа обсуждала его только шёпотом, стараясь не привлекать внимания загадочного обитателя Cirque des étoiles.

Его звали Призраком Цирка.

Зрители обожали его — как взрослые, так и маленькие.

А артисты были в ужасе.

Думая об этом, Изабель Идо пришивала блестящие темно-синие пайетки к своему костюму. Её облегающий комбинезон был чёрным, повторял контуры стройной фигуры, и к нему были пришиты чёрные перья. Они тянулись от груди к плечам, изображая крылья. Костюм показался девушке слишком мрачным для цирка, и потому она уже второй день пришивала к нему пайетки.

Рукоделие успокаивало, отгоняло мрачные мысли и убивало время. Изабель часто чем-то занимала себя, лишь бы в лишний раз ни о чём не думать. За своими бесконечными занятиями она задерживалась в цирке допоздна.

И никаких Призраков и живых марионеток так и не встретила.

Да и, честно говоря, с того момента, как она пришла работать в Cirque des étoiles, Призрак вовсе перестал выступать. То есть, уже полгода без скандально известного артиста. Ребята говорили, что он обычно пропадал надолго, если готовился к чему-то грандиозному. И, если он ещё жив и не решил завязать с цирком, то зрителей ожидало нечто великолепное.

А труппу артистов ждал только сердечный приступ.

Изабель вздохнула, отложила шитьё и потянулась, разминая затекшие мышцы.

Завтра она впервые должна была выступать в соло, взмыть под куполом цирка и исполнять трюки на воздушных полотнах. Все будут смотреть на неё, больше нельзя спрятаться за спинами девушек из ансамбля.

Подойдя к зеркалу, Изабель осмотрела себя, приложила к груди костюм, покружилась с ним. И резко остановилась, закусив губу.

Как же страшно.

Перед каждым выступлением, сколько бы их ни было в жизни девушки, она нервничала. А, чтобы избавиться от тревоги, она либо просиживала допоздна за рукоделием, либо делала упражнения до полного изнеможения. Пару раз она даже заснула в цирке, не способная встать после интенсивной тренировки.

Друзья, посмеиваясь, советовали ей завести любовника и тренировать растяжку с ним. Говорили, что это — лучшее успокоительное из возможных. Изабель отмахивалась от них, закатывая глаза.

И всё же, порой, в такие же тёмные и холодные вечера, она сожалела о своём одиночестве.

Вздохнув, Изабель вновь взглянула на зеркало.

— Я... выступаю завтра в соло, — негромко произнесла девушка, глядя на своё отражение. — Впервые. Мне... так страшно. А я выступала на трухлявых верёвках в бродячем цирке. Но даже там я так не боялась.

Изабель опустилась на пол спиной к зеркалу, обняла колени. Иногда, забываясь и оставаясь в одиночестве, девушка говорила сама с собой.

Это помогало рассеять давящую тишину.

— Почему? — вздохнула девушка, глядя в пустоту перед собой. — Все вокруг такие смелые, решительные, весёлые. А я... размазня.

С этими словами она хлопнула себя по щеке.

— Соберись, Идо. Хныкать будешь после.

Собраться не удалось. Вместо этого в горле девушки встал ком.

— Может, отец был прав, когда смеялся надо мной? Может, цирк и правда — не моё?

Вздохнув, она вытянула ноги и закрыла глаза. У её паники было особое свойство: она накатывала волнами, после чего медленно отступала и дарила периоды апатии и душевного спокойствия. Увы, перед выступлениями равнодушие и умиротворение длились недолго.

Закусив губу, Изабель посмотрела на потолок и поднялась с пола. Ничего не делая, от переживаний не избавиться, а потому нужно потренироваться.

Откинув волосы назад, девушка, пританцовывая, разминалась. Отжимания, приседания, горизонтальные и вертикальные шпагаты, кувырки — ей давалось легко любое движение. Обычно о гимнастках говорили, что у них кошачья грация, но Изабель всегда удостаивалась иного комплимента.

Её грация была змеиной — хищной, опасной, смертоносной и завораживающей. Это отражалось и в походке, и в жестах, и в малейших телодвижениях.

Изабель неоднократно приглашали в танцовщицы, в модели и даже в стриптиз. На последнее она отвечала пощёчинами.

Змеиная грация и характер трусливого сурка.

Глава 2

Вся жизнь промелькнула перед глазами Изабель. Детский сад, школа, цирковое училище, бродячий цирк... слишком мало ярких моментов, чтобы о них сожалеть, слишком много тревог и печалей.

Она зажмурилась. Пол неумолимо приближался, и девушка уже была готова разбиться насмерть.

Как вдруг...

Её подхватили сильные, крепкие руки.

Зрители охнули, Изабель открыла слезящиеся глаза, закричав, но её голос глушила полоска скотча на губах.

Если бы Призрак поймал её чуть менее удачно, если бы обхватил чуть выше или чуть ниже, у девушки точно хрустнул бы и разломился надвое позвоночник.

Карие глаза за чёрной маской не просто улыбались, они были полны странного, дьявольского веселья.

Мужчина склонился к её уху.

— Я долго ждал момента, когда смогу с тобой выступить, — произнёс он. — Испытать тебя. А теперь, будь умницей. Марш.

Глаза Изабель закатились. Призраку не нужно было приказывать, она против воли после пережитого потрясения моментально обмякла в его объятиях.

Играла музыка, но девушка её не слышала. Мужчина танцевал с ней, но сознание Изабель отказывалось это воспринимать. Она подчинялась приказам, чувствовала, что её растягивали, заставляли подняться ввысь, закручивая полотна вокруг талии, бросали с высоты и вновь подхватывали. Призрак контролировал каждое её движение, что в воздухе, что на манеже.

Он перебрасывал Изабель через себя, он забрасывал её ноги себе на плечи, он отстранял её от себя, чтобы вновь слишком близко, слишком тесно прижать к себе.

Он что-то шептал, но девушка была слишком напугана, чтобы его расслышать, слишком сосредоточена на самоконтроле, чтобы в опасную минуту не разозлить Призрака и не сорваться в пропасть.

Очнулась она только когда услышала взрыв аплодисментов и громкие возгласы зрителей. В панике Изабель огляделась.

Призрак завершил номер, приземлившись с ней на балконе над одним из входов на манеж, и сейчас их прятал от чужих взглядов мрак.

— Молодец, — выдохнул Призрак, вновь одарив её странной улыбкой. — Ты превзошла мои ожидания.

Изабель смотрела на него, обливаясь слезами.

— Эти аплодисменты — тебе, — он окинул жестом зрительный зал. — Нравится?

Вместо ответа девушка тяжело рухнула на колени.

Призрак подошёл, сжал её руки, развязал ленты, осторожно растёр затёкшие запястья. И коснулся лица. Изабель ощутила на губах тепло его пальцев даже сквозь строительный скотч.

— Мы встретимся вновь, — произнёс он, заставив девушку посмотреть себе в глаза. — Непременно. И очень скоро, мой воздушный ангел.

Он скрылся. Изабель точно не могла сказать, куда он ушёл — мужчина точно растворился в тени, как в родной стихии.

Девушка не сразу опомнилась от шока. Она медленно протянула трясущуюся руку к своему лицу, медленно сорвала скотч с губ, встала на негнущихся ногах.

И, только спустившись к другим циркачам, только увидев людей, их удивлённые лица и улыбки, лишилась чувств.

***

Очнулась Изабель глубокой ночью на диване в кабинете Антуанетты Жири.

Она не помнила, как попала сюда, не помнила, чтобы антрепренёр вообще хоть раз позволяла кому-либо развалиться у себя на рабочем месте. Изабель потёрла глаза, приподнялась, увидела, что она до сих пор была в сценическом костюме.

И воспоминания ударом молота обрушились ей на голову.

— Очнулась? Хорошо.

Антуанетта поднялась из-за своего стола, заваленного бесконечными счётными книжками и папками с документами, подошла к Изабель и поставила на столик полный стакан воды со льдом. Изабель осушила его в три глотка, часть пролив себе на костюм.

В воздухе, когда адреналин бурлил в крови, когда от страха сердце готово было выскочить из груди, девушка ясно осознавала один простой факт.

Под купол её направила именно мадам Жири.

— Вы.., — хрипло, тяжело дыша произнесла девушка. — Вы с ним в сговоре!

Антуанетта смерила её холодным взглядом, после чего медленно села в кресло напротив. Она закурила сигарету в длинном мундштуке, выдохнула струйку дыма, стряхнула пепел.

— В сговоре.

— Это из-за вас он издевается над гимнастками! Из-за вас он бросает нас с купола цирка! Из-за вас..! Из-за вас!

Антуанетта выдержала паузу, глядя ей в глаза.

— Из-за меня.

Изабель перестала дышать от её наглости и самоуверенности.

— Вы чудовище.

— Я менеджер. А это гораздо хуже.

Девушка тряхнула головой, сбросила с себя плед и поднялась на нетвёрдых ногах. Терпеть нрав мадам Жири она больше не намеревалась.

К чёрту большой цирк. В бродячем никто не посмел бы её похитить.

— Я в таком же ужасе, как и ты, — с нажимом произнесла Антуанетта. — И видит Бог, никто так не мечтает избавиться от этого сумасшедшего, как я.

Изабель замерла, едва шагнув по направлению к двери. Она встретилась взглядом с льдисто-голубыми глазами Антуанетты. Трудно было сказать, лгала эта женщина или нет, но она редко выглядела настолько напряжённой, настолько мрачной. Её пальцы подрагивали, когда она стряхивала пепел с сигареты.

— Так избавляйтесь, — огрызнулась Изабель. — Вызовите полицию, наймите больше охраны, выдайте нам всем оружие. Хоть что-то сделайте!

— Думаешь, — хмыкнула Антуанетта, — я этого уже не делала?

У Изабель опустились руки.

— Это не моё дело. Я ухожу.

— Ты уйдёшь, — женщина выдохнула струйку дыма. — Но где гарантия, что твой навязчивый поклонник за тобой не последует?

— ...что?

Девушка застыла, крепко сжав руки. Мышцы ныли от непривычного перенапряжения.

— Призрак, дорогая, — Антуанетта нахмурилась, — он не первый месяц планировал... это.

— И вы меня не предупредили! Даже не намекнули, что я должна бежать!

— Я бы предупредила, — прогремела женщина. — Но у меня две дочери, и моя голова мне пока ещё дорога!

Изабель смотрела на неё, закусив губу. Как бы напугана и унижена она ни была, какую бы боль ни испытывала, она хорошо понимала, чем руководствовалась Антуанетта.