Проблемная. Моя

Глава 1. Ирбис

Он спас меня от одного монстра, чтобы самому стать моей главной угрозой…

Глава 2

— Везёт тебе, Лёсь! Ты как десерт для этих придурков, — вздыхает Алла, подкрашивая глаз. — Не твои бы дебильные принципы, озолотилась бы!

— С удовольствием отдам их всех тебе, — смотрю на свою кривую усмешку в отражении.

— Эх, молодо-зелено. Ни черта ты не понимаешь…

Алла посылает воздушный поцелуй своему отражению, поправляет четверку в тугом кружевном лифчике и выходит из гримёрки.

Боже!

Со стоном запускаю руки в волосы, тяну за пряди.

Ну почему?! Почему ни в одном приличном месте не берут двадцатилетнюю девицу без опыта работы и образования? Почему обязательно ночной клуб?

А потому что у кого-то дерьмовый характер, который в ночном клубе не видно.

— Дура! — злюсь сама на себя.

Но какой выбор?

Тем более, только здесь меня приняли без паспорта, документов, с формальным вопросом есть ли мне восемнадцать и умею ли я танцевать.

До меня быстро дошло, зачем уметь танцевать официантке. Оказалось, что помимо основного прайса в “Шоколаде” есть десертный. Особый.

Передёргиваю плечами от одной мысли и выпрямляюсь. Решительно выдыхаю, затягиваю волосы в тугой хвост.

Мне нельзя светится в городе, никто не должен знать, что я здесь. Никто, кроме Дани, но с ним всё сложно.

В груди щемит так, что не вздохнуть. Привычно пережидаю приступ какой-то там невралгии. По крайней мере, местный врач — если он вообще медик, — назвал мои резкие уколы в сердце именно так.

Фух. Ладно, отдохнула и хватит.

Алла сказала, что тот боров, которого приструнил блондин с волчьим взглядом, уже ушёл. И что-то подсказывает, что и я уйду вслед за ним.

Не потерпит Иваныч претензий от любимого клиента. Особенно когда тот владеет половиной города, хорошо платит и не бузит. Обычно не бузит, но третий отказ за последнюю неделю взбесил борова.

Чёрт.

Не уверена, что на следующей работе мне повезёт так, что меня исключат из прайса. И пойду я уборщицей — ночной, чтобы не попадаться никому на глаза.

Как бы ещё придумать, чтобы совмещать одновременно три смены за ночь. Меньше вряд ли покроют расходы, которые мне предстоят в ближайшее время.

— Эй, Лёся!

Началось…

— Иван Иваныч?

Поворачиваюсь с кривой улыбкой. Знаю, что предстоит услышать, так какой смысл унижаться.

Имя отдаётся болью в сердце. Так меня звал отец. Но это ничего, это я переживу. Как и остальное.

И, вообще, это неврал-чего-то там.

— Лёсечка…

Со стороны взгляд Иваныча кажется похабным. Но нет, если знать, можно легко разглядеть в глубине водянистых глаз чисто ломбардную оценку.

— Я сдам униформу и уйду, — улыбаюсь криво.

— Зачем? — удивляется Иваныч.

Абсолютно невзрачный, полностью среднестатистический с редкими жидкими волосами, Иваныч никогда не запоминался народу. Пройдёт — и как будто никого не было.

Лучшее прикрытие для бизнеса.

— Наш лучший клиент, конечно, зол, но у тебя есть шанс отработать.

— В десерты не пойду, — отвечаю грубее, чем надо.

Вскакиваю со стула, скрещиваю руки на груди.

— Десерты ещё надо заслужить, — неприятно отзывается Иваныч. — Лика заболела, не придёт. Нам нужна замена. Ты же танцовщица?

Танцовщица?

Перед глазами возникает зеркальный зал, паркет и наша команда.

Прошло всего ничего, а кажется, что несколько жизней.

— Только танец?

— Танец на пьедестале в форме. Всю ночь.

— И вы меня не уволите? — прищуриваюсь с подозрением.

Слишком легко для этого места.

— На тебя приходят попялиться много важных людей. Ты моя новинка, — кривится Иваныч. — Дать тебе шанс выгоднее, чем выгнать.

А вот теперь верю.

Столько предложений, сколько мне, не поступало ни одной девушке.

— Ладно, — решаюсь. — Но вы обещаете! И я требую ставку, как у девочек гоу-гоу.

— Требуешь? Милая, ты в шаге от безработицы, — смеётся Иваныч. — Так что надела бикини и вперёд…

Собственно, ничего сложного в танцах нет. Недалеко от сцены стоят несколько высоких круглых пьедесталов, на которых полуобнажённые девушки зажигают народ.

И, увы, сегодня в полуобнажении я.

С другой стороны, это не самый худший вариант.

Мини-бикини переливается в свете прожекторов всеми цветами. Моё тело вспоминает привычные па, и через какое-то время я даже начинаю получать удовольствие.

Танец всегда меня успокаивал. Что бы ни случалось, я шла в студию и возвращалась вдохновлённой. Спокойной.

Кто бы знал, что предложенный психологом способ бороться с агрессией сработает.

Исполнив очередное рискованное па, срываю гром аплодисментов и выкриков. Улыбаюсь.

Проходит, наверное, час. Осталось ещё несколько до закрытия клуба.

Выдержу.

Зато утром увижу Даню и смогу хоть ненадолго заглушить тревогу.

В груди теплеет. Он единственное, ради чего мне осталось жить.

Какой-то подвыпивший мужик в костюме тянет руку, хватает за шпильку. Изысканным движением вырываю каблук, прокручиваюсь.

И вдруг лечу. Вскрикиваю от неожиданности, инстинктивно прикрываю голову руками, решая, что оступилась…

Но секунду спустя нахожу себя на чужом плече.

— Я предупреждал, милаха.

Визуал

Прекрасные, представляю вам героев своей новой истории…

Ирбис

Глава 3

— Да кто ты, вообще, такой?! — злюсь, когда возвращается способность говорить. — Чего пристал? Отпусти меня! Иначе я…

— Что?

Придурок даже останавливается, с весёлой ухмылкой поворачивает голову.

— Что ты сделаешь, милаха?

— Придушу ночью! — рычу и бью его по спине.

Никогда! Никогда в жизни меня ещё не таскали, как трофей. Но этот решил, что ему всё можно. И теперь несёт меня, перебросив через плечо. Чувствую горячую руку на бёдрах и сама взрываюсь вулканом изнутри.

— Попробуй, — с хмыком отзывается он, подбрасывает меня, перехватывает поудобнее и продолжает путь на выход.

Так. Ладно. С психами я дел ещё не имела, но всё бывает в первый раз. Злость не поможет, хотя очень хочется р-р-р…

— Слушай, отпусти меня. Иваныч разозлится, найдёт тебя. Его ребята пересчитают тебе рёбра, а то и вовсе прибьют.

— Посчитаем вместе.

Непробиваемый!

А тем временем басы становятся тише, мы почти у бара и вот-вот окажемся на улице.

Октябрь, между прочим. А я в бикини.

Но это волнует гораздо меньше потери денег. И в этот раз Иваныч точно не простит.

Вот чёрт.

Ноги зафиксированы, я бью кулаками по его спине. И он действительно останавливается.

— Валерий Александрович, так не делается, — слышу укоризненный голос.

Упираюсь руками в спину, изгибаюсь и вижу начальника клубной охраны. Он с ещё тремя ребятами преграждает выход придурку, имя которому Валерий Александрович.

— Коля! — радуюсь, как родному. — Объясни этому, чтобы он меня отпустил!

Но Коля не слышит. Или делает вид, что не слышит.

— Ушли бы вы, ребятки, с дороги, — вздыхает Валерий Александрович, как будто ему очень-очень жаль.

— Валерий Александрович, — продолжает уговаривать Коля, — девушка — собственность клуба и Ивана Ивановича. Вы и так сегодня… развлеклись — мы спустили это на тормозах. Давайте не будем ссориться.

Да кто такой этот мужик, что Коля ведёт себя так заискивающе?

— Молот, крепостное право отменили в 1861 году, — усмехается мой похититель. — А девушку я забираю.

— Простите, но я не могу вам это позволить, — качает головой Коля-Молот.

— Окей, — соглашается “Валерий Александрович”.

Рывка я не ожидаю, но псих заботливо придерживает, пока мушки не исчезнут перед глазами. Весёлый взгляд пронзительно-голубых глаз осматривает моё лицо.

— Милаха, постой в сторонке минуту, — улыбается он.

И с этой улыбкой становится похож на нормального, местами симпатичного человека.

— Да сейчас же! — встряхиваю распущенными волосами.

Он вздыхает.

— Милаха, либо ты спокойно стоишь здесь, либо едешь в наручниках. Выбирать тебе.

Пока я ловлю ртом воздух, чтобы достойно ответить, но он поворачивается к бугаям.

Хм. А это мысль.

Ждать его я точно не буду, зато смогу сбежать. В отличие от него, я ещё в первые дни работы изучила все потайные лазейки клуба — для меня выбраться наружу незаметной не составит проблем.

Так и делаю, стоит кулаку Коли понестись к моему неудавшемуся похитителю.

Срываюсь в забег, мгновенно теряюсь между посетителей клуба. За считаные секунды залетаю в гримёрку. Не обращая внимания на восклицания девочек, хватаю сумку, натягиваю джинсы, худи и лечу дальше.

Вниз по лестнице, через кухню. Но не в чёрный ход, где меня будет ждать любой дурак, а к дебаркадеру, куда привозят продукты и алкоголь для клуба.

Оглядываюсь. Пульс стучит в висках, но отходить я буду потом.

Сейчас главное — унести ноги, потому что мужик хоть и не походил на подручных Раевского, но он, вообще, ни на кого не походил!

А от незнакомого я предпочитаю держаться подальше.

Выглянув, бросаю взгляд направо, налево. Никого в тусклой от фонаря темноте.

Сердце останавливается от страха, когда делаю первый шаг. Слишком громкий, но выбора нет.

Убеждаюсь, что никто не ловит меня с криками, и беру разгон. Жаль, с автобусной остановкой придётся попрощаться, но это меньшая из моих проблем.

“Шоколад” находится в десяти километрах от города, так что лесами как раз дойду к утру. А там собрать скромные пожитки, которые поместятся в один рюкзак, и бежать на другой конец города, в другую съёмную квартиру.

И да, лучше было бы исчезнуть из города, области, а в идеале страны, но я не могу бросить Даню. Он без меня пропадёт. Тем более, Раевского забавляли эти прятки.

Он обещал не трогать Даню, пока я прячусь. Но стоит ему меня найти… стоять на коленях и вымаливать спасение брату придётся долго. И, увы, это не худшее, что меня ждёт.

Тогда, на похоронах отца, он ясно дал понять, где и кем видит меня.

Вот только планы на мою жизнь у нас с ним сильно разнились.

Ускоряю шаг.

Осталось пройти метров пятьсот опасного участка, а потом свернуть на неприметную тропинку. Она идёт вдоль обочины, но в лесу. Меня не увидят с дороги.

Достаю из кармана резинку, скручиваю волосы в тугой пучок. Обрезать бы, но папа всегда был против. Вот и растила эту красоту, по которой меня теперь каждый дурак опознает.

Накидываю на голову капюшон тёмного худи, затягиваю. Засовываю руки в карманы, горблюсь как могу.

Побежать бы, но бегущий человек привлекает внимание. А этого добра у меня и так с перебором.

Господи! Когда-нибудь же кончится этот кошмар. Я заберу Даню, установлю над ним опеку, мы уедем туда, где нас никто не знает, и начнём новую жизнь.

Это единственное, что до сих пор держит меня на плаву.

Мысль, которая отдаётся теплом в солнечном сплетении.

Без неё я бы сошла с ума ещё в день смерти отца.

Выдохнув, через силу улыбаюсь. Говорят, улыбка выбрасывает в кровь эндорфины, даже если в голове полный стресс. До сих пор не помогало, но, может, сейчас фокус пройдёт?

До заветного схода на тропинку остаётся метров десять.

Непроизвольно ускоряюсь. Спрятаться, скрыться и заработать денег — теперь мои единственные желания.

Глава 4

Вздрагиваю всем телом.

Кровь бьёт в голову при одной мысли, что Раевский меня всё-таки нашёл.

Но нет. Передо мной знакомые голубые глаза и ухмылка.

— Потом не говори, что не предупреждал.

Металлический щелчок.

В растерянности перевожу взгляд на наши руки. Мою левую и его правую сковывает…

— Рехнулся?!

— Обещания надо выполнять, милаха, — отзывается этот… этот…

— Сволочь! — припечатываю.

Но ему плевать. Он хватает меня поверх наручника и тащит за собой. Тащит — потому что я упираюсь, но весовые категории у нас явно разные. И с его стороны мощное, тренированное тело, широкие плечи, накаченные руки и всё то, за что любая девочка в клубе отдала бы ползарплаты.

Но мне-то он на фиг не сдался!

— Ненавижу! — брыкаюсь. — Пусти!

— Как ты оказалась в “Шоколаде”?

— Ногами пришла, — рычу и дёргаю руку.

Что интересно, мы спускаемся на ту самую тропу, где я хотела прятаться от мира. Он тянет меня по ней, а потом сворачивает в лес.

Внутри всё холодеет.

Неужели всё-таки Раевский?

Но нет. Через каких-то пару шагов в кустах обнаруживается машина. К ней меня и подводит этот псих.

— Сама или помочь? — издевается.

— Я никуда с вами не поеду!

Хочу скрестить руки на груди, но одна из них теперь скована.

— Значит, помогу.

И этот придурок вдруг толкает меня к машине и прижимает своим телом к ещё тёплому железу.

— Что вы…

“…собираетесь делать”, — проглатываю, когда его лицо оказывается в милимметрах от моего. Рвано сглатываю, адреналин бьёт в голову.

— Пус-тите, — выдыхаю.

В лесу темно, я не вижу ничего, кроме светлого пятна лица напротив и редких отблесков в глазах. Чувствую горячее, с ароматом арбузной жвачки дыхание на своих губах.

И этот грёбаный арбуз будто проникает мне под кожу! В компании с пряным, тяжёлым ароматом дорогого парфюма.

— Нарываешься, Алёна Ивановна, — вздыхает этот псих.

Щёлкает замок, рывок, и вот я в машине. Снова щелчок — чтобы обойти машину, он её закрывает.

А собственное имя из его уст парализует меня больше всего остального.

— Кто ты? — спрашиваю, стоит ему сесть за руль.

— Друг, — усмехается он.

Друг?

— Чей? — копирую усмешку.

Потому что таких друзей я уже видела. Первые сутки после отцовской смерти они оккупировали нашу квартиру. После третьего такого “друга” я перестала открывать дверь. После седьмого собрала два рюкзака — себе и Дане, — и уехала на дачу в Солнечном.

Помогло. Жаль, ненадолго.

— А какие варианты? — поднимает бровь этот и поворачивается ко мне всем корпусом.

— Разные, — буркнув, отвожу глаза.

Мы почему-то не трогаемся с места, я всей кожей чувствую изучающий взгляд. Стискиваю руки между коленями.

Надо прояснить ситуацию и быстро.

— Послушайте, — начинаю после вздоха, — Валерий Александрович, да?

— Ирбис, милаха. Лер — на крайний случай.

— Я не милаха!

— А я не Валерий Александрович, — хмыкает… Валерий Александрович.

Уж на что, а на память я ещё не жалуюсь.

— Для тебя точно, — добавляет он.

От настойчивого прикосновения вздрагиваю всем телом, но он всего лишь стягивает капюшон с моей головы. Всего лишь, ага.

Волосы, собранные на скорую руку, от такой наглости рассыпаются по плечам тёмным каскадом.

— Воу!

Поднимаю на него взгляд исподлобья.

— Ты очень красивая, — качает головой Ирбис. — И капец, как похожа на отца.

И если до этого момента я отмораживалась, то теперь подаюсь к нему всем телом.

— Что? — переспрашиваю хрипло.

Но Ирбис только улыбается.

— Пристегнись, — кивает на ремень.

И машина, наконец, трогается с места.

— Ты знал моего отца?

Те друзья, что приходили, не были с ним лично знакомы. Зато утверждали, что он им должен: деньги, услугу, документы — у кого что.

— Твой отец вытащил меня из дерьма, милаха. Я собираюсь отплатить ему тем же, так что не трясись. Теперь ты — моя проблема.

— Ничего я не трясусь!

Было бы отчего!

Ирбис бросает на меня короткий, но от этого не менее красноречивый взгляд. Включает музыку на сенсорной панели.

Адреналина в крови из-за неё валом

Сердце, как рельсы, стучит, романтика дворов

То ли жив, то ли погиб, выстрелила взглядом

Что же ты хочешь, скажи?

А хочешь, я украду Луну, подарю солнце?*

— Вы можете объяснить нормально! — взрываюсь, когда ловлю себя на том, что отбиваю ритм носком кроссовка.

— Ты определись, милаха, тыкаешь ты мне или выкаешь.

Боже, для него вся жизнь — игра?!

Шумно выдыхаю.

— Кто ты такой и куда меня везёшь?

Пока это главные вопросы, потому что завтра я собиралась к Дане, и он будет ждать.

— Ты повторяешься, — качает он головой. — Строганов умер, а его дочка влипла в дерьмо, оставшееся в наследство. Я помогу тебе из него выбраться, потому что должен твоему отцу. И для начала вытащу тебя с кривой дорожки эскорта.

— Какой ещё эскорт?! Я официанткой работала!

Скрещиваю руки на груди и упираю взгляд в лобовое.

— А клиенты об этом знали? — хмыкает Ирбис. — Тот жирный, например. Знаешь, кто он?

— А должна? — поджимаю губы.

Ирбис молчит, я молчу, машина несётся по трассе в сторону города. Из-за леса появляются огни высоток.

— И кто он? — не выдерживаю.

— Тот, чьи ребята поджидали тебя у клуба. Кретин, который считает себя очень важным.

Пф!

— Как будто ты не считаешь, — закатываю глаза. — И не было там никаких ребят, я бы…

Осекаюсь после смешка Ирбиса.

— Что?

— Ты знала, что сегодня у тебя самый лучший день?

— Издеваешься, да? — качаю головой и отворачиваюсь от него к окну.

Прислоняюсь лбом к холодному стеклу, смотрю, но ничего не вижу.

— Нет. Считай, что у тебя сегодня второй день рождения.