Пробуждение

Часть 1

«О, господин над смертью, сильный волей, Ахетмаа́тра, сын Владыки Обеих Земель и Верховный жрец богини Хатхор, – хриплый шепот зазвучал в пустых стенах погребальной камеры подобно грохоту водопада, – приди в этот мир. Твои слуги ждут тебя, чтобы жить дальше. Да наполнится тело твое силой, и вернешься ты в мир живых как полный жизни и власти, да исполнишь все предначертанное тебе богом Анубисом. Ибо смерть не есть умирание, а шаг к новой жизни!» 

Измученный студент-археолог закончил чтение странного текста, походившего больше на заклинание нежели на надгробную надпись, провел ладонью по искусанным от боли губам. Он пытался унять дрожь, нараставшую с каждым мгновением, однако самообладание давно покинуло истерзанное тело. Молодой человек поднял глаза и вопрошающе посмотрел на своих мучителей. Стоявшие от него по обе стороны иссохшие телохранители хозяина гробницы неподвижно взирали на открытый саркофаг, где покоилась мумия. Археолог и сам ждал чуда, однако, ничего сверхъестественного не происходило. Многовековые останки не подавали никаких признаков жизни.

«Я сделал, что вы хотели… Если ему не хочется воскресать… Отпустите…» – промямлив, пленник попытался встать, но был брошен обратно на колени сильным ударом кулака по спине, неоднократно разодранной острыми ногтями беспощадных мертвецов. Охранник отвесил ему приличный подзатыльник и снова указал на стоявшую перед саркофагом снятую крышку, освещенную тусклыми огоньками десятка масляных ламп.

Молодой человек вздохнул, понимая, что шансы выйти живым из этой странной усыпальницы сравнялись с нулем в тот момент, когда он от усталости прислонился к скале, нависшей над тропинкой. Как выяснилось через мгновение, там оказался вход, заделанный истлевшими за десятки веков пальмовыми стволами и покрытых рассохшейся штукатуркой. Незадачливый археолог полетел, подобно Алисе из сказки, вниз и приземлился точно между двумя скелетами на дно неглубокой шахты, из которой вел коридор вглубь известнякового массива. Любопытство и жажда славы взяли верх, и студент вместо того, чтобы звать на помощь и пытаться вылезти, решил пробраться внутрь и убедиться: та ли это гробница из видения, которую он искал. Он не ошибся. Только вот и предположить не мог, что реальность окажется намного хуже галлюцинаций, увиденных им во время отключки. Даже если бы ему удалось выскользнуть из погребальной камеры, увернувшись от цепких пальцев телохранителей, которых он случайно разбудил, прочитав вслух иероглифы на их поясах, то быстро взобраться на два человеческих роста по вертикальной стене было не под силу. Археолог не раз помянул себя самыми неприличными словами за то, что произнес заклинания, написанные на ткани каждой мумии несколько тысяч лет назад. Надо было осмотреться и искать путь наверх, а не строить из себя Говарда Картера или Джузеппе Бельцони. Так бы и покоились эти мумии в своих открытых, вертикально стоявших гробах… А теперь его окружали три десятка древнеегипетских мертвецов в истлевшей льняной одежде и украшениях из полудрагоценных камней в золотой оправе. И все они с нетерпением жаждали пробуждения своего хозяина, покоившегося внутри каменного саркофага в изысканном деревянном гробу.

Охранник, устав от молчания пленника, очередным ударом напомнил о его миссии. Собрав последние силы, юноша, запинаясь, еще раз прочитал надпись на древнеегипетском языке греко-римского периода, которым пользовались египтологи, благодаря расшифровкам Шампольона и Баджа. По иероглифам и росписи гроба археолог датировал бы эту гробницу Новым царством, не позже. Для него понять текст не составляло особого труда, но правильно выговорить, не зная точной фонетики этого периода… Задача оказалась не из легких.

В голове археолога промелькнула мысль: если мумия в саркофаге по-прежнему не подавала признаков жизни, тогда почему эти тридцать очнулись всего от нескольких слов? Значит, увлечение их языком не прошло даром, читал он правильно, хоть и запинался на каждом слоге. Помедлив еще немного, парень решил, что раз терять уже нечего, может, его действия пойдут на пользу науке или, если еще потянуть время, студенческий отряд во главе с доцентом заметит его отсутствие в лагере, увидит необычную дыру в скале и отважно спасет… как в приключенческих фильмах.

Всего несколько часов назад незадачливый студент, пусть только сознанием, уже побывал именно в этой усыпальнице и даже смог воскресить из мертвых Верховного жреца самой почитаемой древнеегипетской богини. Парень задумался, сравнивая, что происходило в той «сонной» реальности, в которой он оказался из-за банального солнечного удара, и уже в настоящей: тогда пелены на мумии были разрезаны слугами, сейчас же они не сделали этого. Забыли за века указания хозяина или не знали о такой мелочи? Прокрутив в голове всю цепочку событий еще раз, он вскочил и с криком «Бинты!» выхватил нож из-за пояса охранника. Увернувшись от острых ногтей мертвеца, молодой человек разодрал бронзовым лезвием пожелтевшую льняную ткань и коряво выкрикнул уже вызубренное заклинание на древнем языке: «О, господин над смертью, сильный волей, Ахетмаатра, сын Владыки Обеих Земель и Верховный жрец богини Хатхор, восстань и приди в этот мир. Твои слуги ждут тебя, чтобы жить дальше. Да наполнится тело твое силой, и вернешься ты в мир живых как полный жизни и власти, да исполнишь все предначертанное тебе богом Анубисом. Ибо смерть не есть умирание, а шаг к новой жизни!» 

Разозлившийся телохранитель оттащил наглеца от саркофага, поставил на колени, пнул ногой по ребрам. Юноша, скорчившись от боли, глухо застонал.

Из гроба послышался треск ткани, перекрываемый звоном металлических украшений. За алебастровые борта ухватились иссохшие пальцы в золотых наперстках. Охранники, поклонившись, подошли к господину, помогли встать на ноги и покинуть тесный «многовековой дом». Каменная крышка легла на свое место. И только археолог заикнулся о свободе, как был моментально брошен спиной на надпись, которую столько раз прочитал за этот день. Служанки с лампами в руках окружили саркофаг. Верховный жрец склонился над пленником, с неподдельным интересом стал изучать светловолосого чужеземца в странной одежде. В дрожавшем свете юноша и сам принялся разглядывать хозяина древней усыпальницы. Длинные волосы, заплетенные в косички и украшенные золотыми подвесками, кожа, словно лакированная, следы черной подводки на веках, нос с небольшой горбинкой, чуть приоткрытые губы, застывшие в таинственной улыбке… Студент приподнялся на локтях, вглядываясь в черты лица, показавшимися до боли знакомыми. Этот египтянин так был похож на Тиа! Да, именно на Тиа – ту самую мумию в музее, что всколыхнула много лет назад в обычном подростке любовь к древнеегипетскому миру мертвых, в том числе, и к ней… Не осталось никаких сомнений в сходстве. Ему так захотелось провести пальцами по впалым щекам, скулам, ненароком коснуться губ. В музее между ним и Тиа было стекло витрины, а здесь… Только протяни руку. 

Часть 2

Ахетмаатра принял решение двигаться со свитой на юг к Фивам –столице огромной страны. Опасаясь встречи с людьми, которые могли бы пустить по их следу царских наемников, египтяне медленно шли день за днем по иссушенной солнцем земле, где когда-то нес свои воды неглубокий канал, по берегам которого зеленели поля, засеянные пшеницей. В душе жреца теплилась надежда, что культ могущественных богов еще жив, их спрячут от гнева преемника его брата на царском престоле и позаботятся, как о желанных гостях. Но, добравшись до окраины нового города и развалин огромнейшего храма когда-то могущественной страны, он понял, что увиденное в памяти чужеземца было не игрой фантазии, а наступившей реальностью. Прошло слишком много времени – намного больше, чем рассчитывал Ахетмаатра. Все изменилось: другие люди, другая вера, другой язык… Эпоха великих царей канула в прошлое, застыв выцветшими рисунками на стенах храма.

Держать путь на юг в Нубию, чтобы обжиться на берегу Нила, было уже невозможно: люди устали, обессилели от голода и жажды, чтобы идти среди скал и по горным тропам, ведь слишком большая, странно одетая группа привлекала к себе много внимания. Несколько раз древние египтяне спасались бегством в горы от вооруженных людей, принимавших их за шайку грабителей могил.  

В сгущавшемся сумраке, минуя ночных сторожей Карнака, измученные, голодные египтяне устало опустились на песок у теплых храмовых стен на ночлег. Ахетмаатра с грустью посмотрел на служанок и телохранителей, преданных ему до последнего вздоха и добровольно согласившихся быть со своим господином даже во мрачной гробнице. Он сделал вылазку в город, раскинувшийся на восточном берегу реки, пытаясь продать украшения, чтобы купить еду и новую одежду, но вернулся ни с чем: завидев древние браслеты и ожерелья, на него с криками и камнями набросились местные жители.

Ахетмаатра сидел на разбитом гранитном блоке и смотрел то на розово-голубое небо с бледневшими звездами, то на дремавших египтян. Сейчас служитель культа богини Хатхор, некогда наделенный безграничной властью, уступавшей только могуществу царя, был уже не в состоянии позаботиться о верных слугах, но и предать, бросив одних на произвол судьбы, тоже не мог. Собственная беспомощность разрывала душу. Юноша искал выход из сложившейся ситуации, обдумывая вариант за вариантом, но всякий раз сталкивался с тем, что не способен дать еду, одежду и кров преданной свите. Обращаться за помощью к жителям или управляющему городом он боялся – его бы моментально уличили во лжи, а правде никто бы не поверил. В всех случаях древних скитальцев ожидала проблема с местными законами, которые были не на их стороне. И лучшее, что произошло бы с ними – обвинение в расхищении могил и долгий тюремный срок, если не смертная казнь, как и тысячи лет назад. Молодой человек уже ненавидел себя за ту безумную любовь и недостижимую цель, что поставил перед собой, обрекая невинных людей на страдания.

– Хаэмхет… – тихо позвал Ахетмаатра.

Тот, вздрогнув, открыл глаза, подошел к Верховному жрецу и опустился рядом на колени. 

– Мой принц, – египтянин заправил за ухо черную косичку и, заметив скользнувшую по щеке господина слезу, прошептал: – Для нас это конец пути? 

Сын фараона кивнул головой, изо всех сил пытаясь сохранить хладнокровие.  

– Позволь мне быть первым, – Хаэмхет обнажил кинжал, приставил его к груди. 

– Не так… – жрец без усилий отобрал оружие. – Ты знаешь, как я могу. Я люблю вас, поэтому не могу проливать кровь и причинять боль, не могу обрекать на заточение в тюрьмах, на страдания или мучительную смерть. Этого и так было слишком много. Вы ничего не почувствуете, кроме свободы от бренного тела… Анубис проводит ваши души к Осирису, а от него – на поля Иару. Смерть – это не умирание, а лишь шаг к новой жизни. Не бойтесь этого. Но если любой из вас захочет жить в новой стране – я освобожу от клятв, данных мне. Выбор только за вами.

– Покинув храм, мы знали на что шли и давно решили, как поступим, чтобы огонь твоего странствия не погас от ветра времени. Ты столько сделал для каждого из нас: был верным другом, старшим братом… В мире другой веры наши души безвозвратно погибнут. Никто не хочет такой смерти. Лучше мы будем ждать тебя и твою сестру в загробном царстве, чтобы снова преданно служить, как и раньше, – громко произнес телохранитель, чтобы слышали все, закрыл глаза, скрестил на груди руки. – Верни ее и будь счастлив. Не торопись к нам в бессмертную вечность, наслаждайся каждым мгновением среди живых. Ты заслужил это больше, чем мы. Возьми наши жизни, чтобы набраться сил, дойти до конца своего пути, и не жалей ни о чем…  

Нежно обхватив ладонями щеки своего слуги, Ахетмаатра коснулся робким поцелуем горячих губ, ощущая эйфорию от впитываемой в себя жизни. Он прервал поцелуй, разжал пальцы и истлевшее тело Хаэмхета рассыпалось в прах. Оставшиеся двадцать девять спокойно наблюдали за происходившим. Никто не произнес ни слова. Тети-Шери, самая юная среди служанок, поднялась с колен, не спеша подошла к господину, обвила руками его шею. 

«Знай, что я люблю тебя больше своей жизни!» – прошептала она и сама приникла к его губам за смертельным поцелуем. 

В полной тишине юноши и девушки подходили к принцу и рассыпались прахом, который уносил прочь холодный утренний ветер. Ахетмаатра остался в гордом одиночестве, стер слезы, льющиеся по щекам от тоски, переполнявшей душу, поднял с песка вещи археолога. Разодранную окровавленную футболку он отбросил прочь, натянул брюки, которые были немного велики, опоясался набедренной повязкой, сложенной треугольником. Обувь тоже оказалась не по размеру. 

Так, босиком и с обнаженным торсом, младший сын фараона Рамсеса III и Верховный жрец богини Хатхор направился на север в Каир, где за стеклянной музейной витриной покоилась его любимая сестра Тиа. 

 Ахетмаатра шел по обочине трассы, тянувшейся с юга до окраины столицы по западному берегу Нила. Вокруг только пустыня, бесконечная, опаляющая раскаленным ветром. Продолжать путь уже не было сил. Юноша, скрестив ноги, сел на песок в паре шагов от дороги, закрыл глаза. Чувство вины сдавливало грудь, останавливало сердце, отнимало желание идти дальше. Слишком много жертв ради только одной цели… И причиной их гибели был только он.

Часть 3

Первое, что возникло в сознании Ахетмаатра, это раннее утро во дворце отца, ставшее точкой отсчета безумия, которое назвать «жизнью» в полном смысле этого слова у него не повернулся бы язык. В жестокой борьбе за право быть счастливым человеком и хозяином своей судьбы были мгновения, которые давали надежду в самые тяжелые моменты, которые согревали подобно костру в холодной ночи. И все они были связаны с именем самого дорогого человека – Тиа. Даже это утро, такое тихое и безмятежное, но полное душевных страданий, было наполнено заботой сестры, которая стала смыслом всего его дальнейшего существования, его заветной и недостижимой целью. Утро, когда он бежал из храма Анубиса домой, преступивший запреты отца и напуганный встречей с самим хранителем мира мертвых. Только шуршание сандалий ночных стражей нарушало поистине царское спокойствие огромного дворца, пока шестилетний принц, дрожа от страха и прижимаясь к стенам, как нечестивый преступник, самыми дальними коридорами пробирался к комнате своей сестры в поисках успокоения.  

– Тиа! – он ворвался в покои принцессы, забрался на кровать и прижался к ней, натягивая на себя толстое льняное покрывало. 

– Ахет… Кто тебя так напугал? – она нежно обняла брата. 

– Я был в храме Анубиса. 

– Ты же знаешь, что туда запрещено ходить, особенно детям, – укорила девочка. 

– Знаю… Но я видел сон этой ночью, он звал меня, показывал дорогу. Когда я вошел, вдруг стало ужасно темно… А потом… Потом Анубис вышел из своей статуи. Я так испугался, что забыл преклонить перед ним колени. А еще он коснулся пальцами моего лба, моих губ и исчез. Зачем? 

– Боги так просто не приходят к людям. Или дар, или проклятие – так говорят взрослые, – задумчиво проконстатировала Тиа и поцеловала его в пухлую щечку. – Ра закрывал свой лик на восходе. Я видела, пока все спали. Говорят, что будет зло тому, кто это увидит… Много бед ждет. Но я не верю.  

– Пожалуйста, не говори отцу, где я был… 

– Никому! Клянусь Амоном. Это только наша тайна: твоя и моя. 

Маленький Ахет заснул от усталости на кровати сестры. Она заботливо расправила одеяло и легла рядом, ощущая, как громко бьется сердце брата и с губ срывается неразборчивый шепот.

Прошло два года. Они больше не вспоминали о произошедшем тем утром, только мальчик стал замечать странные вещи, о которых ни с кем не обмолвился ни словом. Его фантазии становились реальностью: веревка превращалась в живого безобидного ужа, плетеный пояс – в аспида, бусины – в блестящих жуков, летавших по комнате, лепестки цветов – в разноцветных бабочек. И для всего этого ему было достаточно прошептать заклинание, которое само по себе возникало в его голове. Раньше Ахет стремился играть со старшими братьями, которые отталкивали его, как самого младшего. Теперь же принц сам искал уединения, чтобы наблюдать, как неживое становится живым. Братья не сразу заметили, что за ними больше никто не ходит по пятам, не просит принять в игру или научить стрелять из лука. Каково же было их удивление, когда старший Рамсес прокрался поздним вечером через двор к окнам покоев брата и увидел, как в тусклом свете ламп на стенах сидели сотни бабочек, а на кровати сворачивались кольцами змеи. Сам же Ахетмаатра сидел в углу и что-то увлеченно писал на клочке папируса. Утром Рамсес нажаловался отцу, расписав увиденное в самых ярких красках. Так Ахет впервые испытал на себе гнев царствующего отца.

Мальчик тайком пробрался в комнату сестры.

– Ахет! – принцесса испуганно посмотрела на брата, стиравшего слезы с разбитого до крови лица. – Кто сделал такое? Старшие?

– Нет, отец… – всхлипнул Ахет.

– Чем ты прогневил его, – Тиа осторожно взяла брата за руку и потянула за собой в глубь комнаты. – Дай, осмотрю твои ссадины.

Принц пробормотал что-то невнятное, не желая расстраивать сестру. Она же, усадив Ахета на кровать, стала осматривать багровые полосы на его спине и плечах, оставленных тростью отца, собрала мокрым платком капли крови с разбитых губ. Все это время мальчик старался не подавать вида насколько ему больно, но, увидев слезы на глазах Тиа, разрыдался, обвив руками ее шею и уткнувшись лицом в плечо. Впервые мальчик заметил, как при виде окровавленного куска материи в руках сестры у него сильно кружится голова и темнеет в глазах, а к горлу подступает ком, мешающий дышать.

– Я пойду к отцу и попрошу поселить тебя рядом, чтобы присматривать за тобой, – решительно произнесла принцесса.

– Нет! – вцепился в нее Ахет. – Он сделает и с тобой то же самое. Он сам сказал, что будет беспощаден к любому, кто пойдет против его воли. Я не хочу потерять тебя! У меня есть только ты, моя сестра!

Мальчик встал и быстро покинул покои Тиа, чтобы еще не разгневать отца еще больше. Синяки заживали, но больше в комнате принца не появлялись животные. Только редкими вечерами в плохую погоду, когда никто не заглянул бы в окно, он доставал из короба с одеждой несколько высохших розовых лепестков и превращал их в бабочек. Они сидели на его волосах, напоминая цветки дикого шиповника. Ахету было страшно – страшно не только за себя, но и за сестру, которая могла в любой момент встать на его защиту, не думая о последствиях. Поэтому при каждом удобном случае заглядывал к ней, говорил, что все хорошо, угощал сладостями и фруктами.

– Моя Тиа… – принц робко приоткрыл дверь комнаты сестры и замер: девочка плакала, сидя у окна. – Что случилось, моя госпожа? – Ахет опустился на колени у ног принцессы, к которой обращался в последнее время именно так. 

– Они назвали тебя безумным, мерзким выродком… Что ты опять натворил?

– Ничего. Кто это сказал?

– Старшие… Особенно Рамсес смеялся над тобой… Но ведь это не так! Я вижу это! За что они тебя так ненавидят?

– Пусть говорят, что хотят… Забудь! Лучше посмотри! – он тихо прошептал несколько слов и сделал красивый жест рукой. 

Красный плетеный пояс, лежавший на коробе с одеждой, вдруг зашевелился, превращаясь в ядовитого аспида. Тиа вскрикнула.