Прочь от безопасной гавани

- Ну что, Ариана Владимировна, снова творческий кризис вас накрыл, что ли?

Ариана машинально поправила выбившуюся из причёски тёмную прядь. Ну почему он так магически на неё действует?.. Ведь она не рохля и не мямля, за себя всегда могла постоять. А тут стоит, мнётся, карандаш в пальцах вертится безостановочно, и чёртов ком в горле застрял, не даёт говорить…

Да и говорить-то, собственно, нечего – один сумбурный невнятный протест, самым диким образом наложившийся на щенячью её влюблённость.

Тьфу, одним словом. Срамота.

Павел Артемьевич, красивый и вальяжный, успешный и почётный, волей небес ниспосланный ей в качестве преподавателя по творческой композиции в современном искусстве, фирменным небрежным жестом поднял её работу за угол и чуть встряхнул, расправляя вечно норовивший скрутиться ватман. С края работы скатился ластик и беспомощно замер у арианиной руки.

- Ну да, ну да, - неопределённым тоном, который она так ненавидела, протянул он, - романтизм пустил в вас столь глубокие корни, что тут и экскаватор не поможет.

Сзади, со стороны соседского стола, где рисовали Анька с Викой, послышались угодливые смешки. Ариане подумалось, что об её щёки сейчас можно, наверное, сигарету прикурить.

- Павел Артемьевич, - выдавила она, наконец, глядя не на него, а на гипсовый бюст богини Афродиты в дальнем углу мастерской. Ей и раньше казалось, Афродита тайно ей сочувствует. Всё-таки тоже натура романтическая!.. – Я… постараюсь к пятнице. К пятнице… Переделать.

- Ну вы поймите, Ариана, - он стоял так близко, что всё-таки пришлось смотреть ему в глаза. Зато она тут же поняла, что они не просто карие, а скорее ореховые с крапинками зелени. Мох на коре…Светлая дубовая роща в яркий солнечный день. – Экзамен у вас по современному искусству. Вы же помните? И я в составе экзаменационной комиссии. И как мне потом членам комиссии объяснять, чему я студентов своих учил?.. Писать романтические пейзажи? Вдохновляться романами Джейн Остин?..

Она понимала, что она никак не вписывается в современное искусство, раздери его саблезубые кошки. Точнее, она могла подражать, едва не скрипя зубами от злости, могла лепить абстракции и выражаться в модерновых трендах, но все её потуги были похожи на попытку усадить тристановскую Изольду за руль спорткара «Астон Мартин». Вокруг наброска вполне современного рекламного постера у неё запросто могла виться старинная английская роза. Опомнившись, Ариана яростно подчищала розу, но тут же в каком-нибудь углу заводилась изящная бабочка или дамская шляпка с вуалью. И она ничего не могла с ними поделать!..

За что и получила в академии заочное звание «Романтика на минималках».

В общем, такой вот «успешный успех». И ей было бы… ну, в общем-то наплевать, и на мнение сокурсников ей тоже было до одного места. И экзамен этот был одним из, а не самым главным. Но вот чары преподавателя, его небрежная поза с засунутыми в карманы руками, его высокая и гибкая фигура, точёные скулы и квадратный подбородок…

Элегантность и сила, интеллект и прекрасная физическая форма, а ещё блестящие русые волосы, чуть касающиеся плеч в хорошей стрижке, которая казалось только чуть длинноватой. Романтически небрежной, так сказать.

Вот вам готовый рецепт как свалить с ног даже мраморную Венеру Милосскую, а не то что какую-то Ариану Савину, студентку последнего курса Академии Художеств по прозванию «Романтика на минималках»!

… Она вышла из Академии с кофром подмышкой и угрюмо побрела по излюбленной дорожке в стороне от центральной аллеи. Сирени цвели просто оглушительно, воздух был больше похож на сильно разбавленные духи. Гипсовые статуи насмешливо провожали её пустыми глазами всезнаек. Ей очень хотелось показать им средний палец, но остатки родительского воспитания пока ещё не сдали позиции окончательно. За группой из старых неухоженных туй с порыжевшей кое-где хвоей тропинка сворачивала, и под мощным кустом сирени в закутке притаилась нежно любимая Арианой лавочка. Уф. Сейчас она присядет, наконец, немного выдохнет и разберётся с бушующим торнадо из мыслей и эмоций, который теперь торчал у неё из плеч вместо головы.

Но и тут её постигло разочарование.

Приятного вида старичок сидел на её лавочке с квадратным скетч-блокнотом в руках и щурился на солнце. И улыбался при этом, словно испытывал самые приятные чувства в жизни. Вот будто ничего ему и вовсе на свете не надо, кроме как на солнышке посидеть.

Счастливый!..

Ариана подавила тоскливый вздох и уже хотела пройти мимо, как взгляд её зацепился за раскрытую страничку блокнота.

Старик-то, оказывается, художник!

На листе была в точности нарисована трещина на асфальте, которая змеилась тут же, прямо перед лавочкой, над трещиной в прыжке распластался волк, а над всем этим торжественно плыли курчавые многослойные облака. Ариана невольно подняла взгляд в небо – да, именно такие и наползали с севера, обещая скорый дождь.

Как так у него получилось совместить несовместимое?.. Откуда взялся волк, и почему всё смотрелось так органично, словно старичок зарисовал то, что видел прямо перед собой?

Откуда волки-то в старом городском парке, в конце концов?

Она настолько увлеклась его рисунком, что не заметила, что в живых голубых глазах пожилого человека давно уже отражается не солнышко, а её собственная озадаченная физиономия.

- Может, присядете, красавица? – предложил старичок, и Ариана вздрогнула от неожиданности.

- Ох, простите, - смущённо пробормотала она. – Уж очень у вас рисунок интересный…

Старик посмотрел в блокнот, повертел его так и сяк.

- Знаете, некоторые записывают свои мысли, а я вот свои мысли зарисовываю. Много лет искусствоведом работал в большом музее, вот и въелось искусство-то. Сам на старости лет стал рисунками баловаться.

- Вы не просто рисуете, - помолчав, осторожно сказала Ариана. – Вот я, когда на ваш рисунок смотрела, вспомнила эпизод из «Джен Эйр»… Помните, Рочестер разглядывал один из её рисунков, с бакланом, который держал в клюве кольцо или браслет… Ох, что это я?.. – она даже ладони к щекам приложила. – Вы же, наверное, женское не читаете…