Проданная

Глава 1

Сознание возвращалось медленно, урывками. Затылок пульсировал тупой болью, язык распух от жажды. Пить хотелось нестерпимо.

— Воды... — прохрипела я, но ответом мне было молчание. — Воды...

С трудом разлепив веки, я отчаянно проморгалась, но ничего не увидела в темноте.

— Эй, есть здесь кто-нибудь? — позвала я и прислушалась.

До меня не донеслось ни малейшего шороха, я слышала лишь своё прерывистое дыхание. Похлопав ладонями вокруг, я поняла, что лежу на каком-то рваном матрасе, от которого исходил тошнотворный кислый запах. Я резко села и застонала, обхватив руками голову, которая нещадно кружилась.

Где я? Что я здесь делаю? Как я могла сюда попасть? Я прикрыла глаза и напрягла память. Холод, царивший здесь, пробирал до костей. Я поёжилась и принялась растирать кожу ладонями. Пошарив по матрасу, я обнаружила какое-то ветхое одеяло, от которого также неприятно пахло. Скривившись и подавив рвотные позывы, я откинула его от себя, брезгливо передернувшись.

Кожа покрылась мурашками. Пошатываясь и мелко дрожа, я встала и сделала несколько неуверенных шагов. Глаза постепенно привыкали к темноте. Кроме черного пятна матраса на полу я рассмотрела в углу ведро. Каморка, в которой я оказалась, была не более четырёх квадратных метров. Кое-как разглядев дверь, я направилась к ней. Она оказалась заперта. Я несколько раз толкнула её, и, в конце концов, забарабанила.

— Выпустите меня! Немедленно выпустите меня! Вы не знаете, кто мой отец! Он вам этого так просто не оставит!

Мне никто не ответил. Всё, чего я добилась — это сорвала голос.

— Откройте, — хрипела я, стуча кулаками по железной двери, которая гулко звенела под моими ударами. — Откройте.

Не знаю, как долго я так, переступая с ноги на ногу. Обуви на мне не было, и холод от голых камней пробирал до костей. Кто-то с писком пробежал рядом со мной, коснувшись моих щиколоток мокрым хвостом. Я взвизгнула и отпрыгнула на матрас, завернувшись в вонючее одеяло, чтобы хоть немного согреться.

Где-то далеко за дверью раздались чьи-то шаги. Постепенно они приближались, а по моей спине липкой струйкой пота пролился страх. Сцепив на груди одеяло, я отползала всё дальше и дальше от двери, пока не упёрлась в ледяную стену. Каким-то животным чутьём я узнавала эту размеренную поступь. Я вспомнила... Я все вспомнила.

Это был обычный летний день, стояла невыносимая жара. Я сдала последний экзамен и теперь могла с полной уверенностью считать себя второкурсницей. Преисполненная радости я выскочила из здания университета и, прижав к груди сумочку, побежала вниз по широкой каменной лестнице.

— Милая Мила, куда ты так торопишься? — услышала я за спиной голос своей подруги Леры.

Она сдала экзамен по высшей математике раньше меня, и я была уверена, что она уже умотала с другими одногруппницами, у которых родители были менее строгими, отмечать в ресторан.

— Я думала, ты уехала, — произнесла я.

— Ну куда я без тебя, — хмыкнула Лера. — Вечером мы с девчонками встречаемся у меня. Ты с нами?

— Нет, ты же знаешь, я не могу, отец... — покачала я головой. Радость от сданной сесии улетучилась в один миг.

— Конечно, я всё понимаю, и мне жаль, что так произошло. Если передумаешь — набери.

Мы попрощались, и я села в чёрный «мерседес», приехавший за мной. После уличной жары было невероятно приятно оказаться в прохладном салоне.

— Куда едем, Милана Аслановна? — спросил Керим, водитель, которого мне выделил отец.

— Домой, — удручённо вздохнула я.

Мне не хотелось возвращаться в эти стены, где не было ни одного родного лица, но другого дома у меня не было.

— Дорогая, как я за тебя рада, — Аминат встретила меня на пороге и расплылась в улыбке, узнав новость. — Уверена, что твой папа тоже бы очень обрадовался.

— Уверена, что да, — кивнула я. — Как он?

— Увы, мне нечем тебя порадовать, — вздохнула она. — Врачи делают всё возможное, но их прогнозы... Нам остаётся только молиться.

— Я хочу навестить его.

— Конечно, — кивнула Аминат. — Я собираюсь к нему вечером. Мы можем съездить вместе.

— Хорошо.

Отец привёл эту женщину в дом, когда мне исполнилось десять, через год после смерти моей мамы. Поначалу я не желала знать её, но, видя, как моё отношение к новой жене ранит отца, я постаралась принять его выбор. Аминат всегда была добра ко мне, но она так и не смогла заменить мне мать.

— Мы делаем всё, что в наших силах, — сказал лечащий врач, самый лучший невролог республики, когда мы приехали в клинику. — Увы, Аслан Салманович пренебрегал всеми нашими рекомендациями. Как результат, заработал третий инсульт. Если он выкарабкается, это будет чудо.

Я смотрела на папу, лежащего в реазале и подключённого к аппарату ИВЛ, через стеклянную перегородку и едва сдерживала слёзы.

— Не плачь, — услышала я голос мачехи. — Твой отец хотел бы видеть тебя сильной. Мы обе должны быть сильными, чтобы он вернулся к нам. Он ещё не стар и полон сил, вот увидишь, он справится, а мы будем рядом, чтобы ему помочь.

Глава 2

Вжимаясь в стену, я слушала, как поворачивается ключ в замке. С громким лязгом дверь отворилась, в камере зажёгся свет, и я, привыкшая к темноте, крепко зажмурилась. Закрыв лицо руками, я осторожно приоткрыла глаза. Несколько раз поморгала, чтобы привыкнуть. Похититель в два шага преодолел разделяющее нас расстояние и остановился передо мной. Сквозь пальцы я видела грязные носки его ботинок.

— Вставай! — скомандовал он.

Я втянула голову в плечи и встала на подкашивающихся ногах, цепляясь пальцами за неровную кладку.

— Кто вы? — спросила я. Переборов страх, я посмотрела ему в лицо. Он не скрывал его, и это определённо был плохой признак, хотя я и не знала этого мужчину. — Отпустите меня! Это какая-то ошибка. Мой отец... Он очень влиятельный человек...

— Был! — издевательски хохотнул мужчина. — Был влиятельный, а теперь просто овощ, который зря коптит небо. Он уже ничего не сможет сделать и вот-вот отбросит копыта.

— Отпустите... Мои родственники... За меня заплатят... — пробормотала я, прилипнув к стене. — У нас есть деньги...

— За тебя уже заплатили, Иналова Милана Аслановна, — усмехнулся он и провёл костяшками пальцев по моей щеке. Меня передёрнуло от омерзения. Этот человек знал моё имя. — И много. На тебя поступил заказ. Тебя продадут на аукционе за очень большие деньги. Он состоится уже скоро. И отправишься ты в какой-нибудь бордель на Ближнем Востоке, а, может, тебе повезёт, и тебя купит какой-нибудь толстосум для личного пользования. — Он сделал шаг назад, поднял с пола какой-то пакет и протянул его мне. — Возьми, я принёс тебе поесть.

— Нет, — замотала я головой, даже не думая принимать от него что-либо. — Нет! Выпустите меня!

Дверь была открыта, и это подстегнуло меня к решительным действиям. Я рванула к выходу, но была перехвачена бандитом. Он швырнул меня на бетонный пол, и я вскрикнула, больно ударившись головой и спиной.

— Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, — осклабился он и вышел, прихватив пакет.

Свет погас, и камера погрузилась в темноту. Замок защёлкнулся, меня оставили здесь одну. Я раз за разом бросалась на дверь, кричала, требовала открыть, но безрезультатно. Обессилев, я сползла по железному полотну и тихонько завыла, размазывая грязными ладонями слезы по лицу. На мне было лишь лёгкое летнее платье. Холод сковал всё тело, меня било мелкой дрожью. Я растирала кожу руками и прислушивалась, не идёт ли кто. В желудке заурчало, и я прокляла себя за собственную горячность, за то, что не взяла даже воды.

Не знаю, сколько прошло времени, когда ко мне пришли снова. Когда в камере зажёгся свет, я лежала без сил на рваном, дурно пахнущем матрасе, кутаясь в грязное, засаленное одеяло, и тряслась от холода. Живот скрутило от голода, а от жажды язык распух и прилип к нёбу.

— Гляди какая, больше не орёт и не убегает, — насмешливо произнёс тот, кто приходил ко мне в первый раз. — Присмирела. Голод и жажда кого хочешь усмирят.

— Красивая, — заметил второй, — хоть и чёрненькая. Я больше люблю блондинок. Давай развлечёмся с ней, обучим всему. Она нам потом только спасибо скажет, когда в бордель попадёт.

Они глумливо расхохотались. Из последних сил я приподнялась на матрасе и отползла, прикрываясь одеялом. Руки срывались, и я падала, утыкаясь носом в изгвазданную поверхность.

— Нет, — прохрипела я, еле ворочая языком. — Нет... Не надо...

— Какая прыткая, — оскалился второй и обратился к первому: — Ну, что скажешь? Порезвимся немного?

— Нет, — ответил тот. — Сначала её осмотрит доктор. Вдруг она целка? Тогда мы сможем выручить от её продажи намного больше.

Передо мной поставили пакет с едой и удалились. Внутри оказалась бутылка воды и несколько бутербродов. Трясущимися немытыми руками я потянулась к воде. Я сдалась. Я не боец, я всего лишь хрупкая девчонка. Меня в жизни не наказывали, отец ни одного грубого слова мне не сказал. Меня холили и лелеяли, мне давали всё самое лучшее, а сейчас я валялась полуодетая в каком-то подвале и умирала от голода. Это только кажется, что героем быть легко.

Я настолько ослабла, что смогла открыть бутылку не с первого раза. Вода... Холодная, обжигающая горло вода. Я глотала так жадно, что не заметила, как выпила почти половину. Утолив жажду, я набросилась на еду. Бутерброды состояли из хлеба и какой-то дешёвой колбасы, политой соусом, имевшим сильный запах уксуса, но мне казалось, что я не ела ничего вкуснее. Я старалась тщательно прожёвывать пищу, но голод был сильнее меня, и глотала огромные куски, давясь, кашляя и запивая водой.

Через некоторое время глаза начали слипаться. Я тёрла пальцами веки, но меня непреодолимо клонило в сон. Выронив из рук недоеденный кусок, я рухнула на матрас.

Глава 3

Тягуче медленно ко мне возвращалась чувствительность. Я попробовала пошевелиться, но руки и ноги налились свинцовой тяжестью, и мне удалось лишь слегка дёрнуть пальцем. Как сквозь толщу воды до меня доносилось чьё-то малоразборчивое бормотание. Я приоткрыла глаза, но все вокруг расплывалось, мельтешило и менялось местами. Я поняла лишь, что лежу на кушетке в залитой мягким рассеянным светом комнате, похожей на медицинский кабинет.

— Что ты ей подмешал, идиот? — спрашивал незнакомый голос.

— То же, что и всем, — огрызнулся похититель.

— Сколько? — не унимался тот, кого назвали «доком».

Я скосила глаза и увидела мужчину в медицинском халате, сидевшим за столом и заполняющим какие-то бланки.

— Сколько надо, я дозу знаю! — раздражённо ответил стоящий рядом с ним головорез, одетый в неизменный камуфляж.

— Этой малышке требуется совсем немного. Она до сих пор в себя прийти не может!

— Так даже лучше — меньше криков, — фыркнул бандит. — Лежит себе спокойно и не рыпается. Они все после этого шелковыми становятся, о побеге даже не думают. И на аукционе послушные, истерики не закатывают, клиентов не пугают.

— Убавь дозу, иначе до торгов не доживёт, кони двинет, — отрезал док. — И корми её лучше.

— Ты мне не указывай, я своё дело делаю, а ты делай своё! — потеряв терпение, рявкнул бандит.

— Я свое уже сделал. Девка здорова как бык, вернее, как корова, точнее, как тёлка. — Они оба заржали над этой тупой шуткой. — Вам повезло, она девственница. Молодая, красивая. Не продешевите, за неё много можно выручить.

Я снова попробовала пошевелиться. На этот раз получилось чуть приподнять руку. Это заметил доктор и подошёл ко мне.

— Очухалась, — констатировал он.

— Пожалуйста... — с трудом прохрипела я. — Позвоните моей мачехе... она заплатит...

— О-о-о! — воскликнул док. — Кажется, ты был прав. С ней хлопот не оберёшься. Сейчас я это поправлю.

Он подошёл к стоящему неподалёку холодильнику с инъекциями, извлёк оттуда ампулу, и достал шприц, затем вернулся со всем этим добром. Я только успела вскрикнуть, как он с размаху всадил иглу мне в плечо.

— Грузи её на каталку и вези в палату, до вечера будет как шелковая, — смогла я разобрать, прежде чем в очередной раз отключиться.

Я пришла в себя уже поздно вечером, почти ночью. О времени суток мне сказала опустившаяся за окном темнота. Окно... У меня есть окно... Значит, меня больше не держат в подвале? Но где же тогда я? В голове шумело, я приподняла руку и дотронулась до виска.

— Пришла в себя? — услышала я женский голос.

Повернув голову, я увидела немолодую женщину в одежде медсестры. Она взяла мою руку, пощупала пульс и удовлетворённо кивнула.

— Жить будешь, всё нормально.

— Где я? — я с усилием выдавила из себя эти два слова.

— Там, где должна быть, — уклончиво ответила медсестра.

— Что со мной?

Женщина хотела отойти, но я вцепилась в неё пальцами. Она с лёгкостью расцепила их.

— Тебе надо подкрепиться.

Она взяла тарелку с какой-то похлёбкой и принялась меня кормить. Медсестра попеременно давала мне ложку супа и кусок хлеба. Горячая пища приятно согревала опустевший желудок. Постепенно я начинала чувствовать себя лучше.

— Хочешь в туалет? — спросила медсестра.

Я кивнула. Она помогла мне подняться и дойти до санузла. Внутри не было зеркала, и я не имела представления, как я выгляжу. Сделав всё необходимое и умывшись, я вернулась в палату. Помимо больничной койки здесь имелся небольшой столик и стул, на котором и сидела медсестра. Она поднялась с моим появлением и проводила до постели.

— Пожалуйста, — прошептала я, приняв её заботливое отношение за доброту и сочувствие. — Позвоните моей семье. Они наверняка ищут меня. Вам хорошо заплатят...

— Т-щ-щ-щ... — покачала головой женщина. — Док был прав, за тобой нужен глаз да глаз. Забудь о семье, забудь о прошлой жизни, так будет лучше для тебя. Тебе все равно не выбраться отсюда. Подожди, — она отошла к столику и вернулась уже со шприцем. — Сейчас тебе станет легче, — добавила она, делая мне новый укол.

Периодически я приходила в сознание, раз за разом обнаруживая себя всё в той же палате. Та же самая женщина кормила меня, поила, водила в туалет и делала укол, от которого я мгновенно засыпала. Я потеряла счёт дням, апатично принимая еду и позволяя всадить в себя шприц. Моя воля была подавлена, как личность я почти не существовала, краем сознания продолжая думать о семье, об отце, но всё реже и реже. Не знаю, что стало бы со мной дальше, но однажды, проснувшись в очередной раз, услышала:

— Сегодня вечером состоится аукцион.

Меня снова накормили и напоили, сводили в душ и расчесали, но на этот раз обошлись без укола. Одну меня не оставили, со мной продолжала находиться всё та же медсестра, но я опасалась просить её о чём-либо, да и ясность мысли до сих пор не вернулась ко мне. Все чувства и эмоции притупились, я словно наблюдала за всем происходящим со стороны. А вечером в палату вошли вооружённые мужчины. Один из них бросил на постель какой-то свёрток и, кивнув на него, обратился к медсестре:

Глава 4

Медсестра, чьё имя я так и не узнала, подозвала меня к себе, жестом приказав мне сесть на стул. Она развернула свёрток, внутри которого оказалось платье весьма фривольного кроя, туфли на высоченной шпильке, откровенное нижнее бельё, объёмная косметичка и всякие аксессуары для причёсок.

— Задолбали, — выругалась женщина, когда вооружённые люди ушли. — Я им что, стилист-визажист? Каждую девку им накрась да приодень, а мне за это не доплачивают!

— М-м-м... — только и смогла я выдавить из себя.

— М-м-м! М-м-м! — передразнила она меня. — Раньше хоть что-то говорила, а теперь после этих уколов только мычать и можешь! Повезло, что аукцион сегодня и тебе их отменили, иначе от таких препаратов можно и овощем стать. Скоро начнёшь приходить в себя. Ладно, не на конкурс красоты я тебя собираю, как накрашу — так и пойдёшь.

Она заставила меня надеть полупрозрачное бельё и платье кричащего красного цвета, которое имело глубокий вырез и едва прикрывало попу. К нему полагалась дешёвая безвкусная бижутерия: серьги с крупными камнями, такой же браслет и кулон на длинной цепочке. Убирая мне волосы в высокую причёску, женщина постоянно дёргала за них и злобно шипела.

— Готово! — сказала она, делая последний штрих и откладывая косметичку. — Хочешь на себя посмотреть?

Не дожидаясь ответа, она достала из кармана маленькое зеркальце и подала его мне. В отражении на меня смотрела грубо размалёванная девица, в которой я едва узнала себя. Я тупо разглядывала боевой раскрас, не в силах даже собраться с мыслями.

— Что, не нравится? — усмехнулась женщина. — Так, ты и не замуж выходишь!

Через несколько минут в палату снова вошли вооружённые люди.

— Сможет сама идти? — спросил один из них у медсестры.

— Сможет, но недалеко, — отмахнулась та. — Через пару часов её отпустит, а окончательно препарат выйдет из организма через сутки.

— Пф-ф-ф! — фыркнул бандит. — Нам хватит. Ладно, давайте каталку.

Меня усадили в кресло с колёсиками и покатили по пустому, мягко освещённому коридору. Судя по всему, я находилась в каком-то медицинском центре. Меня вывезли из здания и пересадили в припаркованный дверей автомобиль без номеров. Я оказалась зажатой на заднем сиденье между двумя амбалами. Меня не связывали, даже не надели мешок на голову. Видимо, знали, что я никуда не денусь.

Мы ехали по незнакомым улицам, мимо зданий, которые я никогда раньше не видела. Когда мы останавливались на красный свет, я представляла, как вырываюсь из автомобиля и бегу по тёмным переулкам. Но вместо этого лишь отрешённо пялилась на проезжающие машины и спешащих по своим делам пешеходов. Моя воля была подавлена, и каждое движение давалось с трудом. Возможно, и я так же, сама того не подозревая, проходила или проезжала мимо тех, кто отчаянно нуждался в помощи.

Тем временем мы покинули город и съехали с трассы. Автомобиль петлял по какой-то грунтовой дороге и вскоре остановился перед огромными воротами. Оттуда вышли охранники и после недолгих переговоров, нам разрешили въехать на закрытую территорию частного клуба.

Сначала меня привели в небольшую комнату, где осмотрели, измерили рост и вес, проверили зубы. Мне говорили, в какую позу встать, и я слушалась. В голове был туман, который никак не желал рассеиваться. Умом я понимала, что происходящее не нормально, но ничего не чувствовала.

— Хороша! Ах, как хороша! — цокал языком хозяин клуба. — Да ещё из какой семьи! Дочка уважаемого Аслана Салмановича, чтоб его черти в аду драли!

Одна эта фраза убила во мне всю надежду на спасение. Они всё знали. Они точили зуб на моего отца и были уверены, что никто за меня не заступится. Я слышала, что мой отец в своё время много кому перешёл дорогу, хотя в нашей семье не было принято об этом говорить. Но кем бы они ни был, от своего папы я видела только любовь и искреннюю заботу. Я всегда была его маленьким ангелом.

Мне дали воды и вывели на импровизированную сцену. Я зажмурилась от яркого света. Моё появление было встречено громкими свистками и продолжительными овациями. Приоткрыв глаза, я увидела зал, полный мужчин. Они сидели, вальяжно развалившись в широких креслах, перед каждым стоял небольшой столик с выпивкой и сигарами.

— Итак, лот под номером три на сегодня! — объявил в микрофон ведущий аукциона. — Иналова Милана Аслановна, девятнадцати лет от роду, студентка педагогического вуза. Рост сто шестьдесят три сантиметра, вес пятьдесят два килограмма. Девственница! Начальная цена пять миллионов!

Словно в полусне я наблюдала, как присутствующие здесь люди, будто по мановению волшебной палочки, теряли человеческий облик.

— Шесть! — выкрикнул высокий худой мужчина. — Она станет жемчужиной в моём борделе!

— Семь! — усмехнулся его сосед. — Посажу ее в вольер!

Я вздрогнула. Эти ужасные по циничности слова вывели меня из оцепенения, в котором я находилась после препаратов.

— Нет, — заозиралась я по сторонам в поисках поддержки. — Нет!

В ответ лишь раздался хохот.

— Восемь! Сам попользую такую красотку!

— Девять! Она принесёт мне таку-у-ую прибыль! — владелец борделя широко развёл руки в стороны, демонстрирую ожидаемый доход. — Любой захочет трахнуть дочку Иналова.

— Десять! Давно мой пёсик не развлекался!

— Нет, — бормотала я, мотая головой и прикрывая руками почти ничем обнаженную грудь.

— Двендацать!

— Пятнадцать! — орали мужчины наперебой.

— Вот така-а-ая прибыль!

— Моему догу нужно развлечение!

— Тридцать! — ровным голосом произнёс кто-то, заставив всех присутствующих замолчать и устремить взгляды на говорившего.

Глава 5

— Тридцать, — повторил невысокий, плотный мужчина, сидящий в дальнем ряду.

— Слишком много, я пас, — с досадой произнёс владелец борделя.

— Я тоже, — нехотя согласился с ним хозяин породистого пса, что вызвало во мне вздох облегчения.

— Тридцать миллионов раз! — Аукционист стукнул молоточком по деревянной подставке. — Тридцать миллионов два! — Ведущий обвел взглядом находящихся в зале людей: не появилось ли у кого-нибудь желание перебить ставку. — Тридцать миллионов три! Продано!

Ко мне подошли охранники и увели в ту комнату, где я находилась до начала аукциона.

«Продано! Продано! Продана! Я продана!» — билась в голове единственная мысль. Кошмар, ставший явью. Неужели в наше время до сих пор существует это варварство, как торговля людьми? И я стала очередной жертвой бандитского беспредела. И главное — кто? Кто купил меня? Кому понадобилось выложить за меня тридцать миллионов? Для чего?

По мере того как действие препаратов заканчивалось, страх чёрной тяжестью разливался по венам, сковывая движения, отдавая бешеной пульсацией в висках. Во рту пересохло и противно засосало под ложечкой. Мне хотелось надеяться, что купивший меня человек был другом моего отца и решил меня таким образом спасти, но внутреннее чутьё, обострившееся в последнее время, говорило, что я ошибаюсь.

— Завяжите ей глаза и пакуйте в машину, — скомандовал мужчина, отдавший за меня тридцать миллионов, как только появился в каморке, куда меня привели.

— Нет, пожалуйста! — взмолилась я, но на мои слова никто не обратил внимания, и вскоре на глаза легла толстая чёрная повязка. Я оказалась полностью дезориентирована в пространстве.

Его люди поспешили исполнить приказ, и вскоре я снова сидела на заднем сиденье автомобиля, зажатая с двух сторон. О побеге не могло быть и речи.

— Куда её, шеф? — услышала я.

— Вези ко мне, — ответил купивший меня мужчина. Его голос раздался справа от меня.

— Пожалуйста, сообщите моим родственникам, — прошептала я. — Они заплатят вдвое больше...

— Если ты сейчас же не замолчишь, я прикажу засунуть тебе в рот кляп! — рявкнул он. — И поедешь ты у меня в багажнике!

Я больше не решилась его ни о чём просить и замолчала. Автомобиль тронулся, а я вся превратилась в слух. Через некоторое время звук грунтовки под колёсами сменился шуршание по асфальту, значит, мы выехали на трассу. Мы ехали очень долго, нигде не останавливаясь, и я сделала вывод, что в город мы не вернулись.

По моим ощущениям мы проехали не меньше часа, когда скорость постепенно начала снижаться, и немного погодя машина остановилась. Послышался скрежет раздвижных ворот, и автомобиль снова пришёл в движение, чтобы через некоторое время затормозить. Открылась дверца, и меня потянули на выход.

Я шла, пошатываясь и оступаясь на высоких шпильках. Я бы точно переломала себе ноги, если бы чья-то сильная рука не удерживала меня. Меня ввели в дом и, не останавливаясь, потащили куда-то в сторону, как оказалось, к лестнице.

— Пожалуйста, только не в подвал, — взывала я, когда поняла, что мне предстоит спуск вниз. — Что со мной будет?

Но я осталась без ответа. Втолкнув в какое-то помещение, меня бросили одну. Я слышала, как защёлкнулся замок, и потянулась к стягивающей повязке. Сорвав её с себя, я долго моргала, отказываясь верить, что снова осталась без света. Я сбросила туфли на шпильках и ощутила под ногами мягкость и теплоту линолеума. Ну, в этой комнате хотя бы был ремонт. Двигаясь на ощупь, я нашла узкую кровать и села на неё.

— Так, не киснуть! — приказала я самой себе, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. — Всё будет хорошо, я выберусь! Вряд ли станут отдавать за человека тридцать миллионов, если хотят его убить или покалечить!

Я повторяла эту мантру снова и снова, обхватив себя руками и раскачиваясь на кровати вперёд-назад, когда за дверью раздались шаги, и в комнате зажёгся свет, ослепив меня на короткое время.

— Ешь!

Когда глаза немного привыкли к освещению, я разглядела, что помимо кровати в каморке имеется небольшой стол и стул, а также шкаф. Вошедший охранник водрузил на стол поднос с едой и бутылку воды.

— Сейчас одиннадцать часов вечера. У тебя десять минут на то, чтобы поужинать. Затем я отведу тебя в туалет и опять запру. В твоих интересах всё успеть.

На подносе оказалась тарелка с супом и пара кусков хлеба. Я была так голодна и измучена, что мне хватило и пяти минут, чтобы проглотить всё. Наверно, папа был бы мной недоволен за чрезмерное послушание, но я больше не рисковала взбрыкивать и показывать характер. Я не хотела, чтобы меня снова морили голодом или пичкали успокоительными, а то и чем похуже. Нет, я поступлю умнее: я затаюсь и выжду нужный момент, чтобы вырваться на свободу.

Глава 6

Против ожидания всю ночь я проспала как убитая. Наверно сказалась усталость, вымотавшая меня до предела, и дикие моральные перегрузки. Чтобы не сойти с ума, моя психика отключилась. Утром мне разрешили принять душ и принесли завтрак. Санузел находился здесь же, в подвале. Впустив меня внутрь, охранник остался за дверью, сообщив, что у меня есть десять минут на все процедуры. С каким наслаждением я скинула с себя красное уродливое платье, в котором меня продали накануне, и принялась смывать грязь и вульгарный макияж. Но сменной одежды не было, и мне пришлось снова напялить на себя прежний наряд. По возвращении в каморку меня ждали горячая каша и кофе. Что ж, значит, морить голодом меня не собирались.

С уходом охранника комната снова погрузилась в темноту. Мне не оставалось ничего, кроме как прислушиваться к шагам за дверью. Мужчину, купившего меня, я больше не видела, вчера и сегодня со мной контактировал только охранник. Просить о помощи я не решалась, полностью уверенная в отказе. Я даже не имела представления, где я нахожусь. Меня постоянно куда-то перевозили. Неизвестно, как далеко меня увезли от родных мест. Единственное, что я поняла — мне никто не станет помогать. Моя свобода — дело моих рук.

За дверью раздались торопливые шаги, и вскоре в комнате тусклым светом загорелась единственная лампочка, а на пороге появилась женщина в сопровождении охраны и купившего меня мужчины.

— Это она? — вошедшая кивнула в мою сторону.

— Да, — подтвердил мужчина.

— Сколько, говоришь, за неё отдал?

— Тридцать.

— Ну, ничего себе! Надеюсь, оно того стоит.

Женщина уверенно подошла ко мне и, потянув двумя пальцами за подбородок, заставила поднять голову. Она придирчиво вглядывалась в моё лицо, жалуясь на царивший здесь полумрак.

— Надо приодеть и накрасить. Эти тряпки ни на что не годятся, — она брезгливо дотронулась до моего наряда и тут же отдёрнула руку. — Сейчас позову Катю, пусть она её подготовит. Сколько у нас есть времени?

— Два часа, — ответил мужчина.

— Вся в синяках, — покачала головой женщина, рассматривая мои руки и шею. — Её вообще не жалели.

— Думаю, ему плевать на это. С дочкой Иналова никто не станет церемониться, — сплюнул её собеседник, сверлящий меня ненавидящим взглядом.

— Жалко девчонку, такая молодая, — проговорила женщина, поджав губы. — Что с ней будет?

Стоило мне услышать эти слова, как внутри всё встрепенулась. Мне впервые посочувствовали. Я уже хотела попросить ее о помощи, как слова мужчины отрезвили меня.

— Нас это не касается, — отрезал он.

Они вышли, но я оставалась в одиночестве недолго. Минут через десять ко мне вошла девушка. В одной руке она держала вешалку с изящным платьем цвета морской волны, а в другой объёмную косметичку.

— Будь умницей и слушайся, — заявила она с порога. — Сейчас ты наденешь это платье, а я сделаю из тебя красотку. А будешь сопротивляться — позову охрану.

Катя колдовала надо мной примерно час. Она тщательно подбирала тона, её мазки были точны и аккуратны. Ко мне она обращалась только тогда, когда ей было нужно, чтобы я повернулась тем или иным боком. Глядя на ее сосредоточенное лицо, лишённое каких-либо эмоций, мольбы о помощи застряли в горле.

— Готово! — довольно произнесла она. — Встань! Повернись! — скомандовала Катя, когда я послушно встала. — Отлично! Хотя... чего-то не хватает.

Она снова порылась в карманах платья, извлекла оттуда красную ленту и принялась меня ею обматывать, после чего закрепила на спине большой бант.

— Как подарок, — усмехнулась она.

Мне снова завязали глаза, несмотря на все протесты Кати, что это испортит макияж, и посадили в машину. На этот раз мне не пришлось ковылять на неприлично высоких и тонких шпильках, женщина, видимо, хозяйка этого дома, выделила для меня изящные летние босоножки.

На этот раз нам пришлось ехать очень долго, и, будучи полностью дезориентированной, я потеряла счёт времени. Я не могла избавиться от дурного предчувствия, что меня везут на заклание. Мужчина, купивший меня, сидел рядом, но не произнёс ни слова, лишь только отдавал короткие распоряжения водителю.

— Куда меня везут? — тихонько спросила я, не выдержав давления неизвестности.

— Скоро узнаешь, — сквозь зубы ответил он. — Лучше тебе и дальше молчать, иначе поедешь в багажнике. Поверь мне, тебе там не понравится.

Я прикусила язык. Всё моё тело затекло от долгого и неудобного сиденья, когда автомобиль наконец-то остановился, и меня снова куда-то поволокли. Я слышала, как мой сопровождающий с кем-то переговаривался.

— Ярослав Александрович у себя? — его грубый тон сменился на заискивающий.

— Он в кабинете, Михаил Степанович — был ответ.

Так я узнала, как зовут того, кто купил меня. С силой ухватив меня за локоть, мужчина повёл меня по каким-то переходам и вдруг дёрнул, заставляя резко остановиться. В помещении витал аромат терпкого парфюма и кубинских сигар.

— Миша? — услышала я низкий незнакомый голос с едва заметной хрипотцой. — Жду тебя весь день, а ты только сейчас явился?

— Яр, я... В общем, прости, всё вышло из-под контроля, — залебезил Михаил. — Я уже вернул тебе половину товара, мне нужно ещё время, чтобы найти оставшуюся часть.

— Миша, я давал тебе много времени, — в голосе незнакомца явно звучала угроза.

— Да-да, конечно... Ты прав, Яр, прости за задержку. Но у меня для тебя сюрприз, — мужчина резко толкнул меня вперёд, а я чуть не упала от неожиданности.

— Ты что, привёз мне шлюху и перевязал её ленточкой?

— Нет, что ты, Яр, мне бы в голову не пришла такая пошлость, — на это замечание незнакомец ехидно ухмыльнулся. — Это Иналова Милана Аслановна, дочка того самого Аслана... Можешь делать с ней всё, что захочешь.

Глава 7

— Иналова Милана Аслановна? — низким голосом раздельно по слогам повторил незнакомец, и от его интонации по спине пробежал холодок.

Я знала лишь одно, что нахожусь среди врагов моего отца, и они готовы на всё, чтобы отомстить ему за какие-то дела, к которым я не имею никакого отношения. С моих глаз сорвали повязку, и я зажмурилась на мгновение, прикрыв лицо ладонями, затем осторожно осмотрелась сквозь пальцы.

— Опусти руки, — последовал приказ, и я послушалась.

Передо мной в глубоком кожаном кресле сидел мужчина лет тридцати-тридцати пяти и буравил меня странным взглядом, от которого становилось не по себе. Карие глаза, короткие чёрные волосы, правильные черты лица. Его портрет портил нос с горбинкой, но всё равно этого человека можно было бы назвать привлекательным, если бы не жёсткий, хищнический блеск в глазах.

— Как дела у Аслана? — имя моего отца он словно сплюнул, но его лицо по-прежнему не выражало никаких эмоций.

— Каюк! — радостно хохотнул Михаил, потирая ладони. Хозяин дома жестом пригласил его присесть, оставив меня стоять между ними. — Амба! Крышка! Капут! П...здец короче! Его бизнес трещит по швам, его дербанят все кому не лень! У Иналова огромные долги и нет возможности рассчитаться.

Губы Ярослава растянулись в жёсткой усмешке, но глаза оставались холодными.

— Жаль, что он в коме и не видит того, как рушится его империя. Я бы хотел вживую наблюдать его агонию, как он рвёт на себе волосы от бессилия. Слишком долго я к этому шёл.

— Увы, прогнозы врачей неутешительные. Дочка Иналова исчезла сразу после того, как одна из его основных компаний разорилась. Ходили разные предположения, даже то, что её убили, но доверенный мне человек донёс, что её выставят на торги. Так я оказался на том аукционе. Я её не узнал сначала, она не слишком похожа на отца, но глаза... Глаза его, даже тонны дешёвой косметики этого не скрыли. Не представляешь, сколько было желающих её купить. Прохор хотел её в свой бордель, а Демьян... Ну, этого извращенца все знают. Я же решил, что она станет хорошим подарком к твоему дню рождения.

— Он уже прошёл, — равнодушно заметил Ярослав.

— Я надеюсь, ты дашь мне ещё немного времени, чтобы исправить мой косяк, — снова залебезил Михаил. — Клянусь, я найду товар, либо верну тебе деньги за него.

— Сколько?

— Полгод... — Стоило Ярославу только изогнуть бровь в немом вопросе, как Михаил проглотил недоговорённое слово, икнул и поспешил исправиться: — Три месяца. Всего три месяца!

— Хорошо, — согласился Ярослав, после чего перевёл взгляд на меня и добавил: — Раздевайся.

— Что?! — пискнула я, инстинктивно обхватив себя руками.

— Раздевайся, — повторил он. — Хочу посмотреть на свой подарок.

— Нет, — покачала я головой, вцепившись в платье и с ужасом наблюдая, как сузились его зрачки от гнева.

Ярослав кивнул кому-то за моей спиной, и ко мне тут же подскочили два амбала. Я успела лишь вскрикнуть, как один из них играючи развёл мои руки, а второй разорвал на мне платье. Я осталась в нижнем белье в комнате среди мужчин. Щёки тут же залились краской, я хотела прикрыться, но охранник продолжал удерживать мои руки. Я попыталась вырваться, но лишь бессильно извивалась в его крепкой хватке. Мои действия вызвали глумливый смех у мужчин.

— Шакалы, — всхлипнула я. — Только и можете воевать со слабыми.

Резко встав с кресла, Ярослав подошёл ко мне, пальцами сжав мою челюсть, он заставил меня посмотреть ему в глаза.

— Милана Иналова, как никто другой, должна знать о шакалах, потому что сама дочь шакала. Жаль, что эта падаль в коме, иначе он мог бы тебе многое рассказать о войне со слабыми и беспомощными. — Я не верила ни единому его слову. Мой отец всю жизнь был уважаемым человеком, но я не могла сказать об этом. Стоящее передо мной чудовище лишило меня возможности говорить. Приблизив своё лицо к моему, зверь прошипел: — В моей власти сделать твою жизнь совершенно невыносимой, и, поверь, я с удовольствием это сделаю, только дай мне повод. Я могу посадить тебя в подвал на цепь, могу закрыть в вольере с собаками, могу продать в самый дешёвый бордель на Востоке. Но если ты будешь слушаться, если ты будешь беспрекословно исполнять любой мой приказ, я проявлю снисхождение. Ты поняла меня?

Я с готовностью закивала. Мне было стыдно за своё малодушие, но я боялась этого мужчину, которому едва доставала до плеча, а описанного им будущего я страшилась ещё больше. Я должна выжить, чтобы вернуться домой.

— Хорошо, — удовлетворённо хмыкнул он. — Сейчас и проверим. Раздевайся. Сними с себя оставшиеся тряпки.

Амбал отпустил мои руки, и я, хлюпая носом, потянулась к застёжке на бюстгальтере. Прости папа, я не боец, но я обязательно вырвусь отсюда.

Глава 8

«Это не со мной, — мысленно твердила я, опуская руки, позволяя бюстгальтеру соскользнуть с тела. — Это не я».

В комнате установилось молчание. Закрыв глаза, я слышала их напряжённое сопение. По горячим щекам градом катились слёзы, я с усилием подавляла бессознательное желание прикрыть наготу.

— Дальше, — хрипло приказал зверь.

Никогда ранее мне не приходилось обнажаться перед мужчиной, а в кабинете их было несколько. Набрав в лёгкие побольше воздуха, я словно нырнула в пучину бездны, резко сорвав с себя тонкие белые трусики. По комнате прокатился короткий свист.

— Хороша... — узнала я голос Михаила. — Яр, когда наиграешься, я знаю, куда её ещё пристроить.

— Сам разберусь, что с ней делать.

Послышалась непонятная возня и мне в руки сунули какие-то лоскуты. Приоткрыв глаза, я увидела моё разорванное платье и нижнее бельё, собранное в охапку и порывисто прижала их к себе, закрываясь от любопытных глаз. Мои действия вызвали лишь новые насмешки.

— Уведи её, — кивнул в мою сторону Яр.

Один из охранников подцепил меня под локоть и потащил по коридору. Повернув за угол, мы дошли до самого конца, когда он остановился перед одной из дверей, отпер её и втолкнул меня внутрь. За моей спиной тут же послышался скрежет закрываемого замка. Силы тут же оставили меня, и я рухнула на колени, прижимая к груди тряпки и сотрясаясь в рыданиях. За что мне это? За какие грехи небо меня так наказывает? Я в жизни не совершила ничего плохого, слова грубого никому не сказала. Меня учили быть послушной и всегда говорили, что нехорошие вещи случаются только с нехорошими девочками. Неужели, мне врали? Сейчас я очень чётко начала понимать, что никто не спасёт меня, никто не остановит издевательств.

Я плакала, вцепившись в платье. Но слёзы не могут литься бесконечно, и со временем их поток иссяк. Я сидела на полу и тяжело дышала, затем собравшись с силами, встала и пересела на постель. В комнате, где меня заперли, помимо кровати был шкаф и тумбочка. Стены оказались выкрашены в нейтральный бежевый цвет, на полу постелен ламинат. А ещё здесь имелось окно, пусть узкое и с решёткой, но оно выходило в сад. Напялив на себя бельё и кое-как прикрывшись обрывками платья, я подошла ближе. Из этой комнаты открывался вид на, наверное, самый глухой участок. Возле дома росло раскидистое дерево, которое своей кроной загораживало почти весь обзор. Я потянулась к ручке и чуть приоткрыла створку. Каморка тут же наполнилась птичьим гомоном, заставив меня невольно улыбнуться. Что ж, по крайней мере, не подвал.

Осмотрев комнату ещё раз, я обнаружила поначалу неприметную дверь, которая оказалась открытой и вела в крохотный санузел, где имелся унитаз и душ с металлическим поддоном. Просто, очень просто. Видимо, эта комната раньше принадлежала прислуге.

Несмотря на страх перед неизвестностью, желудок громко дал о себе знать. Последний раз я ела сегодня утром, а сейчас, судя по всему, уже перевалило далеко за полдень, но никто меня кормить не собирался. Нет, я не стану никого звать и напоминать о себе лишний раз. Я залезла на подоконник и поджала ноги.

В моей комнате в доме отца было два окна. Ещё с детства я полюбила с ногами забираться на подоконник и смотреть на сад. Он был большой ухоженный: аккуратно подстриженные деревья и кустарники, огромные клумбы с самыми разнообразными цветами. Когда я была маленькой, то часто засыпала так, а папа осторожно, чтобы не разбудить, переносил меня на кровать. Он обожал меня, хотя иногда до меня доносилось, как они с мамой ругались, когда думали, что я сплю и ничего не слышу. Но я от него видела только хорошее. Папа дарил мне дорогие подарки и ни в чём не отказывал, стоило мне что-то попросить. А после смерти мамы и вовсе окружил заботой и вниманием. Я знала, что у него был непростой характер. Он требовал безоговорочного подчинения, и когда в нашем доме появилась Аминат, они тоже ссорились, но со временем, моя мачеха нашла к нему подход. Несмотря на тяжёлый нрав, я знала моего отца как честного и порядочного человека и даже подумать не могла, что кто-то ненавидит его настолько, чтобы способен отыграться на его дочери.

Тело затекло, но я продолжала сидеть на подоконнике. Солнце медленно клонилось к горизонту, когда послышался лязг открываемого звонка, и в комнату вступил Яр. В висках запульсировало. Сердце с бешеным стуком грозилось вырваться из груди. Во рту резко пересохло. Зверь неспешно прошёл на середину комнаты и поманил меня пальцем:

— Иди сюда.

Нервно сглотнув образовавшийся в горле комок, я послушно спустилась на пол и сделала два осторожных шага, не смея подходить к нему слишком близко.

— На колени, — последовало новое распоряжение.

Я дёрнулась, но не смогла исполнить приказ, продолжая стоять на непослушных ногах и дрожать. Его взгляд потемнел, не обещая мне ничего хорошего за строптивость. Пересилив себя и не отрывая взора от его лица, я медленно подчинилась.

— Хорошая девочка, — усмехнулся мужчина, подходя ближе.

Глава 9

Я вздрогнула. Его слова били хуже пощёчины. Яр надвигался на меня медленно, неспешно, словно всё происходящее его забавляло. Его взгляд горел враждебным огонём, прожигающим меня насквозь. Сжавшись, я обхватила себя руками, напрасно пытаясь прикрыться висевшими на мне лохмотьями. Опустив голову, я в панике прислушивалась к его спокойным, размеренным шагам. Вот, его до блеска начищенные ботинки появились перед моими глазами, я могла увидеть в них собственное перепуганное отражение. Грубые пальцы пробежались по спутавшимся волосам, щеке и вцепились в подбородок, заставляя меня посмотреть ему в лицо.

— Как жаль, что твой отец в коме и не видит того, что происходит с его бизнесом и дочерью, единственным человеком, которого он любит. — Яр усмехнулся. — Как его маленький ангел превращается в послушную игрушку, покорную шлюху, имеющую в жизни лишь одну цель — ублажить своего хозяина. Убивать тебя я не стану, это было бы слишком просто. Возможно, когда-нибудь я даже отпущу тебя, когда насыщусь, если будешь хорошей девочкой. — Он взял мою руку и потянул к своей ширинке, прижав ладонь к выпирающему бугру, заставив обхватить его. Я дёрнулась, в попытке высвободиться. Яр рассмеялся, крепко удерживая меня. — Давай, проверим, насколько ты готова беспрекословно подчиняться моим командам? Расстегни ремень.

Нервно сглотнув, я замерла, не в силах исполнить его приказ. Заглянув в темные бездонные глаза зверя, я чувствовала себя как кролик перед удавом. Яр изогнул бровь и кивком указал на молнию на брюках. Пересилив отвращение, я потянулась к пряжке ремня, пытаясь негнущимися пальцами расстегнуть его. Яра эта ситуация определённо забавляла. Он убрал руки за спину, открывая мне полный доступ.

— Дальше, — хрипло сказал мужчина, когда с ремнём было покончено.

— К... как д... дальше? — заикаясь пробормотала я.

— Сними всё и возьми член в рот, — приказал Яр, внимательно наблюдая за моей реакцией.

— Что?! — отшатнулась я, но его рука, резко взметнувшись, схватила меня за волосы, притягивая к выпирающему бугру. — Я не буду! — пискнула я.

— Ты ещё не поняла, для чего ты здесь? — прорычал Яр, впечатывая моё лицо в расстёгнутую ширинку. — Будешь ублажать меня всеми отверстиями, какие у тебя есть. И делать это будешь с удовольствием! А теперь достань член и бери его в рот.

Грубыми рваными движениями, он сам начал стягивать с себя боксёры, но в этот момент его телефон зазвонил.

— Чёрт! — выругался Яр, отталкивая меня. Я, воспользовавшись передышкой, поспешно отползла. — Да?! Слушаю! — проорал он в трубку. Было ясно, что зверь разозлился оттого, что его прервали. — Что?! А вы куда смотрели?! Выезжаю!

Наскоро натянув боксеры и заправив рубашку, он застегнул брюки и направился к выходу. Ничего не сказав мне, Яр снова запер меня в комнате. Когда он ушёл, сковывающее меня напряжение отпустило, и я разрыдалась, свернувшись на полу клубочек.

Всхлипывая, я прислушивалась к каждому шагу, ожидая возвращения зверя с минуты на минуты, но обо мне будто бы забыли. Обо мне не вспомнили даже поздним вечером. Я лежала на постели, подтянув ноги к животу, то и дело бегая в душевую комнату, чтобы умыться, попить воды и хоть как-то облегчить муки голода. Появилась мысль, что меня оставили без ужина в наказание за строптивость.

Утром ко мне пришли. Вошедшей оказалась немолодая, грузная женщина, в руках она несла поднос с едой и чашкой кофе. В глубокой тарелке дымилась овсяная каша, а на плоском блюдце лежали два тоста с джемом.

— Ешь, — приказала она и бросила на постель пакет, который я поначалу не заметила. — Я тут тебе ещё одежду принесла. Когда закончишь завтракать — переоденься. Я зайду через полчаса, чтобы ты была готова.

Я поспешно глотала горячую кашу, давясь и обжигаясь, словно боялась, что у меня её отберут. Благодарный желудок ответил довольным урчанием. Наскоро умывшись, я вернулась в комнату и потянулась к пакету, в котором оказалась тёмно-синяя униформа горничной с белым передником и хлопковое нижнее бельё. Пусть одежда предназначалась для служанки, но она была чистой и тщательно выглаженной, потому я не раздумывая переоделась и заплела волосы в косу. Когда женщина пришла во второй раз, я уже была готова. Окинув меня придирчивым взглядом, она кивнула.

— Идём, — она повела меня по коридору. — Меня зовут Валентина Борисовна, я экономка в этом доме. Ярослав Александрович уехал по делам и приказал мне присмотреть за тобой. В твои обязанности будет входить мытьё полов и сантехники, я выдам тебе необходимый инвентарь.

Раньше я не занималась физической работой, но сейчас была даже благодарна за это. Лучше я буду драить полы и унитазы, чем целыми сутками сидеть без дела в комнате и сходить с ума.

— Как надолго уехал зв... — я осеклась, чуть не назвав хозяина дома «зверем», — Ярослав Александрович?

— Он передо мной не отчитывается, — усмехнулась Валентина Борисовна. — Но думаю, он вернется не раньше, чем через несколько дней.

Сердце снова зашлось в бешеном темпе, но на этот раз от радости. Чудовище уехало! Пусть всего ненадолго, но у меня появилась передышка. И кто знает, теперь, когда я не заперта в комнате с утра до вечера, у меня получится сбежать?

Глава 10

Заперев девчонку в комнате, я поспешил на выход. Звонок был из клиники, где лечился Вадик, мой младший брат, и сегодня он чуть не утонул в пруду. Звонившая мне медсестра заикалась и извинялась после каждого слова, что я вообще не понял, как это произошло. Погруженный в собственные мысли, я выскочил во двор и сел в «гелик».

— К Вадиму, — приказал я водителю.

Мой брат лечился от рака в частной клинике. Увы, болезнь обнаружили чересчур поздно, и в этом я винил себя. Я был слишком занят и мало уделял ему внимания, а ведь он единственный, кто мне дорог... Вот уже много лет, стоило мне закрыть глаза, как перед внутренним взором вставал пожар, в котором сгорел наш дом, где остались тела наших родителей. Мне было тринадцать, а Вадиму едва исполнилось семь. Он лежал у подножия лестницы, с которой его столкнули, и почти не дышал, а вокруг всё сильнее и сильнее разгоралось пламя.

— Вадь! Вадька! — орал я, лупя брата по щекам, но он не приходил в сознание, и лишь едва слышный сип выдавал то, что жизнь в нём ещё теплилась.

Обхватив за плечи, я потянул его к распахнутой настежь двери. Я тащил Вадика по полу, задыхался от гари и плакал от боли в груди. Моя рана кровоточила, а силы стремительно таяли. В голове шумело, а перед глазами всё расплывалось. Ноги скользили по керамограниту и разъезжались в стороны, то тут, то там с оглушительным грохотом падали сгоревшие балки. Я не знаю, как мы выжили в том аду.

В тот день на нас напали люди Иналова. Аслан захотел заполучить бизнес моего отца, но тот отказался его продавать, и тогда он пришёл ночью и привёл с собой стаю шакалов. В тот день мы потеряли родителей, а Вадик ещё и возможность ходить, потому что при падении с лестницы сломал позвоночник. Один из бандитов выстрелил в меня, когда я попытался убежать. Он ушёл, думая, что убил, но я выжил. Я пришёл в себя на втором этаже, а вокруг полыхало зарево. Я выполз к лестничному маршу и осторожно выглянул. Иналовских прихвостней не было, зато я заметил брата на первом этаже, и так быстро, как мог, поспешил к нему.

Я не ожидал, что Мишка привезёт мне его дочку. Её появление на аукционе показалось мне уж очень мутной историей, что-то в этом было не так. Сколько лет я потратил на то, чтобы подобраться к Аслану, лишить его бизнеса, финансов положения в обществе. Свой последний инсульт он заработал, когда узнал, что одна из моих подставных фирм, взяла огромные деньги и скрылась, не выполнив своих обязательств. Да уж, бандит из девяностых, решил в двухтысячные стать честным человеком. Трупом он у меня станет!

Я сжал кулаки и посмотрел на дорогу. Девчонка выглядела такой напуганной. Представляю, какого страха ей пришлось натерпеться, но жалости к ней не испытывал. Её отец не пожалел никого из дорогих мне людей.

По прошествии нескольких часов мы наконец-то въезжали на территорию частного медицинского центра, которая была огорожена высоким забором и имела собственный парк и пруд. Приказав Петру, моему водителю, припарковать автомобиль, я поспешил в клинику. На первом этаже меня уже ждал Филипп Иммануилович, лечащий врач Вадима, один из лучших онкологов страны.

— Ярослав Александрович, вы только не беспокойтесь, — размеренным тоном начал он. — С Вадимом Александровичем сейчас всё хорошо. Он сам попросил Инночку, медсестру, которая за ним присматривает, оставить его в парке, хотел побыть одному. Никто так и не понял, как он оказался в пруду. Наверно решил самостоятельно проехаться по аллеям. У нас там, в смысле у пруда, есть небольшой уклон, видимо, механизм блокировки колёс оказался неисправным, и вашего брата занесло туда. Других объяснений у меня нет. Да, в произошедшем виновата наша сотрудница, мы её уже подвергли дисциплинарному взысканию...

— Уволить! — прохрипел я, направляясь к лифту.

— Ув... уволить? — растерянно пробормотал доктор и тут же согласился: — Да-да! Конечно, непременно! Уже уволена!

Я его уже не слушал. Мой брат сегодня чуть не утонул! Я чуть не лишился последнего близкого мне человека по чьей-то халатности! В палату Вадика я ворвался как ураган. То падение с лестницы на всю жизнь превратило его в инвалида. Возможно, не тронь я его тогда, дождись я бригады скорой помощи, этой печальной участи можно было бы избежать, но я не мог оставить его заживо гореть в огне.

Вадик лежал на постели, отвернувшись к стене. Когда я появился на пороге, он даже не обернулся ко мне.

— Я знаю, что это ты, — сказал он с обидой в голосе. — Ты так давно не приезжал.

— Извини, — только и ответил я, проходя внутрь. — Как ты?

— Думаю, ты уже знаешь, как, — устало вздохнул Вадик, проводя пальцем по стене. — Когда ты уже заберёшь меня отсюда? Я не могу здесь находиться.

Я поставил стул возле его кровати и сел.

— Ты же знаешь, тебе требуется лечение...

— Оно не эффективно! У меня метастазы во всех органах! Я всё равно уже труп и не хочу сдохнуть в больнице! Если ты не заберёшь меня, я снова совершу это!

— Совершишь что? — не понял я и чуть не поседел, услышав его ответ.

— Утоплюсь в пруду.

Похоже, придется задержаться на несколько дней.

Глава 11

Валентина Борисовна выдала мне перчатки, ведро с тряпкой и чистящие средства.

— Воду нужно менять как можно чаще, не развози грязь по углам. Полы-то мыть умеешь? — Женщина бросила на меня скептический взгляд. — Сначала смачиваешь хорошенько, потом насухо вытираешь. Я буду приходить и проверять твою работу. Если мне что-то не понравится — заставлю всё заново перемывать. Я не знаю, откуда тебя взял Ярослав Александрович, но на всякий случай сообщаю — здесь везде камеры и охрана дежурит круглосуточно. Не вздумай что-то брать.

Сердце тут же ухнуло вниз. Значит, о побеге не может быть и речи? Нет! В любой системе есть свои дыры, главное — узнать о них. Валентина Борисовна отвела меня на второй этаж.

— Твоя задача — отмыть коридоры. Как справишься — спускайся.

В первый день меня заставили перемывать полы трижды. Экономка была очень недовольна моей работой. Когда же мне разрешили вернуться в комнату, то я без сил рухнула на постель. Дверь закрывать не стали. Наверное, решив, что всё равно мне никуда не деться из дома, нашпигованного видеокамерами. Позабыв про голод, я проспала до позднего вечера, а проснувшись, обнаружила на тумбочке ужин.

День пролетал за днём. Раз за разом меня заставляли перемывать два этажа. Я ползала по коридорам с тряпкой на коленках, размазывая воду по чистому ламинату. В комнаты меня не пускали. Ради интереса я попыталась сунуться в одну из них, потом в другую, потом в третью, но двери оказались заперты. Волоча за собой влажную тряпку, я пятилась назад к лестнице, пока не наткнулась на ограждение. Спускаться на первый этаж не хотелось, и я села на ступеньку, обхватив колени руками.

Из дома меня не выпускали, всё моё перемещение ограничивалось коридорами, в которых в любое время горел свет, даже днём. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, я встала и направилась к одной из дверей, толкнулась в неё. Заперто. Я толкнулась в другую, и она, на моё удивление, поддалась. Внутри царил полумрак, поскольку плотные шторы почти не пропускали солнечные лучи. Любопытство пересилило страх оказаться застуканной на месте преступления, и я прошла на середину комнаты. Обстановка выглядела вполне стандартной: кровать, две тумбочки по бокам, оборудованная гардеробная, небольшой диван с журнальным столиком и телевизором, собственный санузел. Но моё внимание привлекли фотографии, висевшие на стене. На одной из них была изображена молодая женщина, она улыбалась и обнимала двух мальчишек пяти и десяти лет. На второй я увидела молодого мужчину, он стоял, сложив руки на груди, но в глазах плясали весёлые искорки. Я подошла к ним вплотную и внимательно пригляделась. Снимки, судя по всему, были старыми. Я никогда не видела этих людей ранее, но все они показались мне смутно знакомыми. Я всматривалась в их лица, пока меня не озарило. Мальчик десяти лет был почти точной копией Ярослава, наверное, это он и был запечатлён на фотографии. А мужчина и женщина, по всей видимости, являлись его родителями.

— Что ты здесь делаешь? — услышала я грозный окрик экономки и обернулась.

Женщина стояла на пороге и выглядела очень недовольной.

— Извините, дверь была открытой... — пискнула я.

— Это не значит, что сюда можно заходить! Да, сегодня я убиралась в этой комнате, потом меня отвлекли — приехала машина с доставкой продуктов, и я забыла запереть дверь. А я думаю, что это ты сегодня так долго. Давай, выходи отсюда.

Я послушно покинула комнату.

— Валентина Борисовна, а кто эти люди на фотографиях? — не удержалась я от вопроса.

— Тебя это не касается, — было мне ответом.

Остаток дня я провела в своей каморке, сидя на подоконнике, слушая шелест листвы и гомон птиц. Да, меня больше не запирали, но и ходить никуда не разрешали. Еду мне приносили в комнату, а стоило мне пойти куда-то, как тут же появлялась вездесущая экономка. Я не знала, сколько времени осталось до приезда Яра, и у меня холодок пробегал по спине оттого, что я так и не придумала способ побега.

Солнце медленно клонилось к закату. Валентина Борисовна принесла мне ужин и молча удалилась. Я прислушивалась к её шагам, и когда они стихли, выглянула за дверь. Коридор был пуст. Нужно решаться! Либо сейчас, либо никогда!

Вопреки полученному опыту, я выскользнула из комнаты и, прижавшись к стене, прокралась в сторону чёрного выхода, который я заприметила несколько дней назад. Ежесекундно я ожидала выкрика в спину, но, как ни странно, смогла добраться до входной двери беспрепятственно. Она оказалась открытой и я, облегчённо выдохнув, вышла наружу.

Я не верила своей удаче. Раскидистая крона деревьев и вечерние сумерки надёжно скрывали меня от посторонних глаз. На цыпочках, прижимаясь к стволам, я с замиранием сердца ступала вглубь сада, пока не уткнулась в высоченный кирпичный забор. Я шла вдоль него и искала какую-нибудь лазейку, когда сзади раздалось устрашающее рычание. Я едва успела обернуться, как на меня набросился огромный чёрный пёс. Резко вскрикнув, я прижалась к стене.

Глава 12

В спину впивались мелкие камни. Я вжалась в забор так, что даже через платье чувствовала всю шероховатость и неровность кирпичной кладки. В ушах шумело, по спине градом катил ледяной пот, ноги словно вросли в землю, язык онемел. Я не отводила взгляда от огромного, разъярённого, скалящего клыки, чёрного пса. Всё звуки будто разом исчезли, кроме злобного рычания, вырывающегося из его пасти.

— Х... хороший п... пёсик, — пробормотала я. — Х... хороший м... мальчик.

Пёс ощетинился и наклонился вперёд, готовясь к прыжку. Инстинктивно я прижала руки к горлу. Зря это пошевелилась. Моё движение лишь разъярило Зверя. Он уже собирался вцепиться в меня, как совсем рядом раздалась команда:

— Демон, ко мне!

Я ненавидела этот голос, но сейчас была рада услышать его. Вскоре из-за деревьев показался Яр. Он был разозлён не менее своего питомца. Пёс послушно направился к хозяину и сел рядом, а тот потрепал его по холке.

— Вот вы где, — произнёс Яр. Сложив руки на груди, он оглядел меня с макушки до ног. — Собралась бежать прямо так? — хмыкнул он. Я покачала головой. Его глаза сузились от гнева, то ли из-за моей попытки бегства, то ли из-за лжи. — Даже если бы тебе удалось выбраться с территории, что вряд ли, куда бы ты направилась? Дом находится в такой непроходимой глуши! Отсюда ведёт только одна дорога, и тебя бы очень быстро обнаружили. А вздумай ты ломиться через лес, то очень быстро стала бы добычей местной фауны, если, конечно, раньше тебя не обнаружили бы мои псы.

Я молчала, со страхом отслеживая каждое его движение. Кто знает, что может прийти в голову этому психу. С него станется натравить на меня своего Демона. В голове тут же пронеслось всё, что мне когда-то доводилось видеть и читать и нападении собак на человека. После их укусов он умирал страшной и мучительной смертью.

— Иди в дом, — распорядился Яр. — И больше не высовывайся. Двор круглыми сутками охраняется. Псы у меня натасканные, сегодня тебе просто повезло не достаться им на ужин.

Мне не надо было предлагать дважды. Яр чуть посторонился, пропуская меня вперёд. Осторожно, боясь, что собака с хозяином передумают, я прошла мимо них, чтобы затем припустить что есть мочи. Не помня себя от пережитого ужаса, я вбежала в дом и обернулась. Яр остался во дворе. Он бросал псу палку, а тот послушно её подносил.

— Демоны, они оба демоны, — выдохнула я и поспешила в свою комнату.

На тумбочке меня ждал остывший ужин, но при мысли о еде желудок начинало скручивать, и я не смогла запихнуть в себя ни кусочка. Я не питала иллюзий. Яр не оставит мою выходку безнаказанной. Надо же было ему вернуться именно сегодня! И надо же было именно сегодня мне попытаться сбежать!

Я заламывала руки и металась из угла в угол. Предчувствие дурного затопило всё сознание, все мысли. Раз за разом я бегала в душевую, чтобы умыться и немного успокоиться. Время шло, и волнение чуточку улеглось. За окном стемнело, и я уже собиралась ложиться спать, как дверь в комнату распахнулась и на пороге показался один из охранников Яра.

— Стучаться не учили? — буркнула я, а у самой от страха зуб на зуб не попадал.

— Иди, босс ждёт тебя в кабинете, — спокойно сообщил он.

— Я не пойду! — пискнула я, отступая к окну и поражаясь собственному безрассудству.

В глазах мужчины мелькнуло удивление, которое, впрочем, тут же исчезло.

— Мне приказано тебя доставить, а как я это сделаю, уже моя забота. Могу хоть волоком по полу дотащить. Что ты выбираешь?

— Не... не надо волоком... по полу...

За прошедшие дни мне пришлось столько раз мыть здесь полы, что путь до кабинета я нашла бы и с закрытыми глазами. Я шла словно на заклание. С каждым шагом сердце будто пропускало удар. Во рту появилась странная горечь, которая не уходила, сколько бы я ни глотала слюну.

Со скрипом отворив дверь, охранник втолкнул меня в кабинет и ретировался. Яр сидел в кресле за столом. В одной руке он держал зажжённую сигару, к которой то и дело прикладывался, а в другой тумблер с виски, перед ним на столе стояла полупустая бутылка. Залпом осушив бокал, Яр поставил его с громким стуком, зажал сигару в зубах и взъерошил волосы, после чего расстегнул на рубашке несколько пуговиц.

— Пришла? — хмыкнул он, выпуская дым и откидываясь на спинку кресла.

— Пришла? — пролепетала я.

— А почему ты пришла?

Его вопрос застал меня врасплох. Я пригляделась к нему, но нет, он не смеялся.

— Ты сказал...

— Нет, ты не поняла вопроса. Почему ты пришла на ногах? Такие, как ты, должны ползать.

— Что? — я не поверила услышанному.

— Ползи, — ледяным тоном повторил он. — Раздевайся и ползи.

Глава 13

Испуганно дёрнувшись, Милана потянулась к застёжке на платье и растерянно замерла.

— Не медли, — процедил я.

Девчонка напряжённо сглотнула и начала снимать с себя униформу горничной. Когда я уезжал, мне показалась хорошей идея заставить её мыть полы по всему дому. В случае непослушания или недовольства я приказал экономке наказать её, но та сообщила, что повода для этого не было.

Тем временем дочка Аслана нерешительно сняла платье и, оставшись в простеньком белье, переступила с ноги на ногу. Она сжалась, обхватив себя руками, пытаясь прикрыть наготу.

— Снимай всё и становись на четвереньки, — удовлетворённо хмыкнул я, откидываясь на спинку кресла. Стало жарко, и расстегнул ещё несколько пуговиц.

Дочка Аслана... худенькая, невысокая с густыми тёмными волосами, точёными чертами лица... она совсем не была похожа на отца, вот только глаза... глаза были его. Глаза, которые я никогда не забуду, и этот злобный шёпот: «Смотри, смотри!». Всхлипывая, она сняла с себя оставшиеся предметы одежды. Её слёзы меня не трогали. Наоборот, я едва сдерживался, чтобы не сломать её прямо здесь и сейчас. Нет, я растяну этот процесс.

Милана разделась и послушно опустилась на пол. Её небольшая упругая грудь так и просилась в руки. Я представил, как уже совсем скоро сожму эти холмики, насажу девчонку на свой ствол, натяну её гриву на кулак, как буду вонзаться в её тугое лоно. Член встал от этих мыслей, вырываясь из тесных штанов, и я погладил его через плотную ткань. Я хотел её.

— Ползи, — хрипло приказал я.

Если бы не попытка Вадима утопиться, я бы трахнул её в тот же вечер, но я не мог оставить брата в таком состоянии. Он единственный близкий мне человек, и, увы, дни его сочтены, вот только мне не хотелось в это верить. Я не мог допустить даже мысли, что однажды его не станет. К сожалению, о его болезни мы узнали слишком поздно, когда рак уже пустил метастазы. Лечение в лучшей клинике, несколько сеансов химиотерапии оказались бессильны, рак перешёл в терминальную стадию. И единственным человеком, который отказался принять реальность, был я.

Вадим устал от постоянных болей, он больше не хотел цепляться за жизнь, единственное, о чём он мечтал, это провести последние дни в спокойствии, среди дорогих ему людей. Я же раз за разом уговаривал его продолжить лечение. И в этот раз я снова его уговорил. Пообещав, что скоро заберу. Вот только сначала разберусь кое с кем.

Милана ползла медленно, сгорбившись, прикрывая лицо волосами.

— Прогнись в спине, виляй бёдрами и смотри на меня.

Я снова налил себе виски и осушил бокал одним глотком. Девчонка вздрогнула, но послушалась. Она покачивала бёдрами как заправская шлюха, подняв на меня красное зарёванное лицо. Я готов был кончить от одного её вида. Никогда ранее мне не доводилось испытывать подобного возбуждения. В голове кадр за кадром вспыхивали картины произошедшего много лет назад: крики, стоны, выстрелы и всполохи огня. Потянувшись к ящику, я извлёк оттуда пистолет и взвёл курок, усмехнулся, когда Милана с глазами, полными животного ужаса, отшатнулась от меня.

— Страшно? — спросил я, наводя на неё прицел. Она кивнула, не отводя взгляда от наставленного на неё оружия. — Ей тоже было страшно... — Я осёкся, поняв, что чуть было не рассказал ей о том, что хранил в недрах памяти уже очень давно. Я никому не говорил об этом, даже Вадиму. — Встань и ложись на стол. Лицом вниз, ноги расставь, — скомандовал я.

— Пожалуйста, не надо, — жалобно пропищала та, к кому жалости испытывать я не был намерен.

— Пошевеливайся! — Принятый алкоголь и ненависть, копившаяся во мне много лет, требовали выхода. — Будь послушной, и тогда я буду нежен.

Я врал... не буду...

Торопливо стягивая с себя брюки одной рукой, я смотрел, как дрожит лежащая на столе девчонка. Милана вцепилась в край стола так, что казалось, она их отломит. Член горел, он уже готов был выстрелить. Плюнув на руку, я растёр слюну по головке и приставил к её нежным складкам. Там было сухо. Что ж, ей же хуже. В голове зашумело от непреодолимого желания оказаться внутри. Я резко дёрнул бёдрами, врываясь в её девственное лоно. Девчонка оглушительно завизжала, задёргалась, пытаясь вырваться. Заломив ей руки за спину, я навалился на неё, с лёгкостью удерживая на месте, второй рукой приставил пистолет к её виску и надавил.

— Не дёргайся, — просипел я, и она беспомощно покорилась.

Я дал ей немного времени прийти в себя, но долго сдерживаться не мог. Отпустив руки безропотной девчонки, я намотал её волосы на кулак и потянул на себя, заставляя прогнуться в пояснице. Раз за разом я врывался в распластанное подо мной тело.

— Да! Да! — рычал я над её ухом. — Получай!

Закрыв глаза, я снова и снова воспроизводил в уме так и не позабытые сцены из прошлого. Милана выла и тряслась, цепляясь пальцами в край стола. Сделав последний толчок, я поспешно вынул член и выплеснул семя на её упругую задницу. Я пометил твою дочку, Аслан. Отдышавшись, я посмотрел на поруганное мною тело. Чего-то не хватало для полной картины. Я перехватил пистолет поудобнее, и нажал на спусковой крючок. Девчонка истошно завопила, а боёк ударил в пустоту.

— Он не заряжен, — ухмыльнулся я, убирая оружие и наблюдая, как тело Миланы вдруг обмякло и рухнуло на пол.

Глава 14

— Милана! Милана!

Чей-то обеспокоенный голос доносился до меня как сквозь толщу воды. Обхватив за плечи, меня грубо встряхнули. После этого последовала пара лёгких пощёчин.

— М-м-м...

Я продолжала пребывать в блаженном забытье, не желая возвращаться в этот мир, полный страданий и муки, но человек продолжал упрямо трясти меня.

— Тяжёлый случай, — произнёс он, после чего мне под нос сунули ватку, пропитанную едким веществом, от резкого запаха которого я распахнула ресницы.

«Ненавижу, — первая мысль, пришедшая ко мне в голову, когда тело начало понемногу оживать. Я ещё не понимала кого и за что, но губы упрямо шептали: — Ненавижу».

Мутным взором я обводила комнату, едва осознавая, где нахожусь. Последним моим воспоминанием было, как Зверь убил меня. Выстрелил мне в затылок, после того, как удовлетворил свою похоть, а до этого вывалял в грязи моё тело, в клочья разорвав душу, унизил, растоптал. Я цеплялась за стол, грызла его поверхность и ломала ногти от невыносимой боли, раздирающей меня, под дулом пистолета не смея даже попытаться вырваться.

Цвет стен казался мне знакомым, впрочем, как и скудная обстановка, состоящая из кровати, на которой я лежала, тумбочки и пустого шкафа. Почему-то я знала, что он пустой. Почему? Потому что я уже была здесь раньше.

— Пришла в себя, — услышала я чей-то удовлетворённый голос. Скосив глаза, я увидела незнакомого мне мужчину в белом халате и отшатнулась, сморщившись от боли. Я больше не доверяла мужчинам и боялась их до чёртиков, особенно тех, кто в белых халатах, от них я не видела ничего хорошего. — Тише-тише, — поспешил он успокоить меня. — Меня зовут Олег Иванович, и я доктор. Я просто осмотрю тебя.

— Нет, — покачала я головой, — не прикасайтесь ко мне... Не надо...

— Я должен. Ты была без сознания и... мне сказали, что у тебя могут быть повреждения... кхм-кхм деликатного характера. Милана, давай не будем всё усложнять. Просто доверься мне.

Олег говорил ровным, спокойным тоном, но я не верила ему. Я больше никому не верила. Я отползла к стене, кутаясь в какую-то ткань, в которой я с удивлением узнала рубашку Зверя. Одежда пропахла им, как и я сама. Его запах впитался в кожу и волосы, вызывая в желудке спазмы. Я хотела сорвать с себя рубашку, но другой одежды у меня не было, моё платье осталось в его кабинете.

На глаза навернулись слёзы. Я ведь сделала всё так, как он и сказал! За что он был так жесток со мной?! Перед глазами калейдоскопом мелькали события прошедшего вечера: как он заставил раздеться и ползти, как наставил на меня пистолет. В ушах стоял его хриплый смех. В нос до сих пор бил резкий запах виски.

«Ей тоже было страшно!» — говорил Зверь, держа меня на мушке. Его губы растянулись в издевательской ухмылке.

Он мстил. Мстил моему отцу через меня. Я не имела ни малейшего представления, что мой отец мог совершить, чтобы вызвать в Звере такую волну ненависти. Яр будто смотрел на меня, но видел кого-то другого.

— Так, — сказал Олег, роясь в белом чемодане и извлекая оттуда блистер с таблетками. — Тебе надо успокоиться. — Он подал мне лекарство, но я упрямо сжала губы и отвернулась. По лицу катилось что-то горячее, а плечи тряслись. Я закусила щеку изнутри, чтобы не разреветься. — Эй, — мужчина смягчился, — это всего лишь успокоительное. Просто прими и скоро тебе станет легче.

— Нет!

В последнее время меня слишком часто пичкали различными препаратами, превращающими меня в овощ.

— Слушай, у меня есть чёткое распоряжение — осмотреть тебя. И я не уйду отсюда, не выполнив его. Я могу сделать укол, после которого ты уснёшь, и я спокойно всё сделаю, но я не хочу так. Не хочу вгонять тебя в ещё больший стресс.

Олег сел на край постели и взял меня за руку. Это был выбор без выбора. Я кивнула, в очередной раз соглашаясь на унизительную процедуру. Впрочем, я уже не понимала, зачем меня о чём-то спрашивали, ведь мой отказ ровным счётом ничего не значил.

— Что со мной произошло? — спросила я после осмотра. — Почему я потеряла сознание?

Мужчина вздохнул и некоторое время молчал, обдумывая ответ.

— Ярослав Александрович сказал мне, что сильно напугал тебя. В общем, он посчитал нужным сообщить, что пистолет не был заряжен. Это всё, что я знаю. К счастью, всё обошлось, ты отделалась обмороком.

Доктор ушёл, оставив на тумбочке рецепт и взяв с меня обещание, принимать все лекарства. Посмотрев в исписанный листок, я не обнаружила в рекомендациях ничего подозрительного. В основном мне предлагалось пить витамины и использовать заживляющую мазь. Коробочки с препаратами он оставил рядом с листком.

Оставшись одна, я поплелась в душевую, где долго стояла под горячими струями воды и до красноты тёрла кожу, смывая следы надругательства. Места, где его руки сжимали меня слишком сильно, превращались в кровоподтёки. Я не представляла, как выживу, если Зверь ещё раз захочет поиграть.

Глава 15

Всю ночь я прорыдала лёжа на постели, вцепившись в одеяло и закусив его край зубами, чтобы подавить рвущиеся наружу крики. Я вслушивалась в тишину, царящую за дверью, и в ужасе вскидывалась на каждый шорох, ожидая, что Зверь вот-вот ворвётся ко мне и продолжит начатое. Но он не приходил, и я посмела надеяться, что уже не придёт. Зверь вызвал мне доктора, а значит, он испугался... Испугался того, что игрушка отойдёт в мир иной раньше времени, пока он ещё не натешился. Иначе с чего бы ему было проявлять ко мне заботу? Стало быть, всё будет повторяться снова и снова... Я подавила утробный стон, подтянув к животу ноги, уткнувшись лицом в подушку и крепко впившись зубами в одеяло.

Низ живота саднило, но мазь, оставленная Олегом Ивановичем, облегчала боль. Очень хотелось пить, и я пила воду из-под крана, не смея выйти из комнаты. А ещё я боялась выключить свет и остаться в темноте — в каждом углу мне мерещился он. Лишь под утро я провалилась в забытье.

— Вставай, — кто-то потрепал меня по плечу.

Вскрикнув, я отпрянула в сторону. Очертания силуэта размывались, и я тщательно проморгалась, стараясь сфокусироваться на человеке.

— Что ты орёшь? — удивилась Валентина Борисовна. — Я тебе завтрак принесла. К тому же тебе пора возвращаться к своим обяза... — Она не договорила. Поставив поднос на тумбочку, женщина подошла ближе и, прищурившись, окинула меня цепким взором. — Что с тобой?

Язык прилип к нёбу, и я не смогла выдавить ни слова. Мне было очень стыдно за то, что случилось со мной.

— Почему глаза такие опухшие? — не унималась экономка. Не сводя с меня взгляда, она присела на край кровати. — Ты чего губы в кровь обкусала? Откуда у тебя синяки?

Вместо ответа я всхлипнула и отвернулась. К чему эти вопросы? Можно подумать, она не знает, что творит её хозяин в своём кабинете за закрытыми дверями.

— Это к тебе вчера Олег Иванович приезжал? — догадалась она, хлопнув себя по лбу. — Бедная... Это кто тебя так? Кто-то из охраны? — Отчаянно заскулив, я помотала головой. — А кто же? Подожди... Неужели это он... Ярослав Александрович, что ли? — Я кивнула. — Не может быть... — шокированно произнесла женщина. — Он вчера так напился, никогда не видела его в таком состоянии... Ох... Ярик, что же ты натворил...

Сочувственный тон, которым были произнесены эти слова, словно прорвали плотину, и я вскипела:

— Вам его жалко? Насильника?! А меня?! Меня никто пожалеть не хочет?! Смотрите! — Размазывая по лицу слёзы и сопли, я отбросила одеяло в сторону и предстала перед ней обнажённой. — Вот! — Я указывала на образовавшиеся гематомы. — Вот, вот и вот! Эти следы оставил ваш Ярик! Вам всё ещё жалко его?!

Валентина Борисовна переменилась в лице. Она выпучила глаза и, словно рыба, выброшенная на берег, открывала и закрывала рот.

— Вызовите полицию, если в вас осталось хоть капля человечности! Вызовите полицию! Вызовите полицию! — последние слова я прорыдала на её плече.

— Тише-тише... — притянув к себе, она гладила меня по спине, но я лишь громче ревела от неожиданного сочувствия, вцепившись в эту женщину, словно утопающий за соломинку. Это был первый человек, проявивший ко мне жалость за последнее время. — Всё наладится, всё образуется, вот увидишь...

— Вызовите полицию... — просипела я.

— Не могу... — призналась Валентина Борисовна. — От этого всё равно не будет толка... Здесь всё под ним...

— Боже... что же делать?

— Слезами горю не поможешь... Давай, приходи в себя. Поешь, кофе попей. Жизнь всё расставит по своим местам. Ярослав Александрович уехал час назад. Какое-то время его не будет.

— Но он вернётся...

Я снова закуталась в одеяло, стыдясь недавней вспышки гнева, понуро потянулась к тарелке с дымящейся кашей и тут же её отодвинула. Аппетита не было, запах еды вызывал отвращение.

— Хоть кофе попей, — удручённо вздохнула Валентина Борисовна. — Я же давно Ярослава знаю. Он властный, жёсткий, даже жестокий, но такого поступка я от него не ожидала. Всю жизнь о младшем брате заботится, родители-то их рано погибли...

— Если не можете вызвать полицию, помогите мне сбежать. — Угасшая было, надежда вспыхнула с новой силой.

— Откуда ты?

Я приняла вопрос за согласие и затараторила:

— Я из Дагестана. У моего папы много денег, он хорошо заплатит вам, если поможете мне...

— Нет! — резко оборвала меня Валентина Борисовна.

— Нет?

— Нет... Ты не доедешь. Ты разве не знаешь, где ты? Ты в дальнем Подмосковье. Особняк находится в лесу, пока до трассы доберёшься, тебя уже перехватят. И я не уверена, что твоё положение здесь не станет хуже.

— Хуже чем есть, уже быть не может, — обхватив себя за плечи, я сидела на краю кровати и раскачивалась вперёд-назад.

Взгляд упал на валяющуюся на полу рубашку Зверя. Я скинула её вчера и отпихнула в дальний угол, не желая чувствовать на себе его запах. Валентина Борисовна тоже заметила её и, всплеснув руками, подобрала.

— Постарайся поесть, тебе надо быть сильной, — сказала она перед выходом. — А я пока подберу для тебя какую-нибудь одежду. Сегодня отдохни, всё равно хозяина дома нет. А когда приедет, тогда и будем думать, как быть дальше.

Глава 16

Прошло три дня с той ночи, которая навсегда впечаталась в мою память. Я боялась выходить из комнаты, вздрагивая от каждого шороха. Физическая боль прошла быстро, а вот душевная... Я внутренне сжималась, стоило мне услышать мужской голос. Валентина Борисовна приносила мне еду и каждый раз уговаривала покинуть спальню, но я не видела в этом смысла. Всё равно, я не могла даже выйти в сад из-за чудовищных псов, и мне не улыбалось шарахаться от каждой тени в коридоре. Я осунулась, а под глазами пролегла синева.

Я сидела на подоконнике, слушала шум листвы и гомон птиц, видела, как по территории проходит охрана и бегают собаки. У всех жизнь шла своим чередом, и лишь у меня замерла. Уже ничего не будет так, как раньше. Я никогда не стану прежней беззаботной девчонкой.

— Ну что ты всё сидишь, — всплеснула руками вошедшая Валентина Борисовна. — Идём, покажу тебе кое-что.

Я недоверчиво покачала головой, хотя этой женщине не было резона меня обманывать. И пусть она пожалела меня, но всё равно продолжала верой и правдой служить хозяину.

— Давай! — Валентина Борисовна заглянула в шкаф и достала оттуда летний сарафан. — Переоденься. Сними уже этот балахон. Его всё равно здесь нет. А если сиднем сидеть в четырёх стенах, то так и свихнуться недолго.

Я поняла, что она говорит о Звере. Понуро опустив плечи, я спрыгнула на пол. В её словах был смысл. Здесь мне было абсолютно нечем заняться, и если бы не страх, высунуть нос за порог этой комнаты, я бы уже сама попросила у неё тряпку и ведро с водой.

Валентина Борисовна принесла мне немало нужных вещей. Хоть кто-то в этом доме позаботился обо мне, раз уж хозяину не было никакого дела до собственной игрушки. Мы вышли из комнаты, и она повела меня к лестнице. Я шла за ней, втянув голову в плечи и беспокойно озираясь по сторонам. Поднявшись на чердак, мы остановились у низкой двери. Валентина Борисовна открыла её и пропустила меня внутрь.

— В этой комнате хранится всякий хлам, как это обычно и бывает с чердаками, но зато здесь есть маленький балкончик, который надёжно спрятан от посторонних глаз. А ещё сюда никто никогда не поднимается. Я дам тебе ключ, можешь приходить, как время будет. Прости, пока это всё, что я могу для тебя сделать. Я знаю, ты боишься псов, но они не так страшны, как кажутся на первый взгляд.

Кивнув, я вышла на балкон, он был надёжно укрыт кроной деревьев, но отсюда открывался вид на весь двор и даже дальше. Мне не лгали, особняк действительно находился в лесу. Я потрогала одну из веток, тесно прилегающую к стене. В голове сразу возникла картина, как я спускаюсь по дереву во двор. Вот только выбраться из дома было задачей нехитрой, ведь меня даже не запирали в комнате. Весь вопрос в том, куда потом бежать.

За спиной тихо закрылась дверь, и я поняла, что осталась одна. Я простояла на балконе очень долго, рассматривая сад, который оказался невероятно красивым и ухоженным. Солнце уже начинало клониться к горизонту, когда всё пришло в движение. Ворота разъехались, пропуская во двор несколько чёрных внедорожников. Сердце ухнуло вниз, когда из автомобиля начали выходить пассажиры. Я внутренним чутьём поняла, кто приехал. Я не могла разглядеть лиц, но узнала фигуру того, кто растоптал меня. К горлу подступила тошнота, и я попятилась к двери, не сводя взгляда со Зверя.

Шаг за шагом я отступала вглубь затемнённого пространства чердака, пока не споткнулась об какую-то коробку и не упала. Тогда странное оцепенение, овладевшее мною, спало и я, вскочив на ноги, стремглав бросилась вниз по лестнице.

Я опоздала. Первый этаж уже был заполнен людьми. Здесь столпилась наверно вся охрана, так что я не могла незаметно проскочить в свою комнату. Я вжалась в стену, надеясь, что в такой суматохе меня просто не заметят.

— Вадим Александрович, как я рада вас видеть! — услышала я голос Валентины Борисовны, но её саму за спинами охранников не заметила.

Мне было не по себе находиться среди такого числа мужчин, но на меня никто не обращал внимания, все взгляды были прикованы в другую сторону. Меж тем шум усиливался, а люди начали расступаться. В образовавшемся проходе показался Зверь. Перед собой он катил инвалидную коляску, и тот, кто ехал в ней, был очень похож на хозяина этого дома, только выглядел моложе на несколько лет. Вадим Александрович, кажется, так назвала его Валентина Борисовна. Сомнений не оставалось, передо мной сейчас был брат Яра. Он оказался очень худым молодым человеком и выглядел измождённо, под глазами у него пролегли тёмные круги.

Я сглотнула образовавшийся в горле ком, когда поняла, что Зверь заметил меня. Он мазнул по мне взглядом и обратился к брату.

— Добро пожаловать домой, Вадик! — громко объявил он. Подойдя ко мне, Яр схватил меня за плечо и подтолкнул вперёд. — Смотри, это Милана. И она полностью в твоём распоряжении.

Глава 17

Алкоголь всегда был плохим советчиком, будил самые тёмные мысли и желания, срывал маски и ломал границы дозволенного, а в тот вечер я просто упоролся им. В мозгу, разогретом крепким виски, то и дело всплывали картины давнего прошлого, о котором я не говорил ни единой живой душе. Нет, я один нёс этот груз, тянущий на дно.

Когда после всего Милана рухнула на пол, я на мгновение подумал, что убил её, что пистолет на самом деле оказался заряжен, просто в затуманенном алкоголем разуме я не услышал звука выстрела. Опустившись перед ней на колени, я приподнял девчонку и как мог, осмотрел. Нет, я не собирался убивать её. Из приоткрытого рта доносилось поверхностное дыхание, на шейке билась тоненькая жилка. Потрогав голову, я с облегчением убедился, что крови нет. Дочка Аслана была жива, просто потеряла сознание, должно быть, от шока.

— Милана!

Я встряхнул её несколько раз, а потом дал пару несильных пощёчин. Она не приходила в себя. Тогда я сорвал рубашку и завернул в неё девчонку, после чего шатаясь и сбивая углы, понёс в её комнату. Там положил на постель и ещё раз попытался привести её в чувство, но безрезультатно. Я позвонил знакомому доктору, услуги которого стоят очень дорого, но зато он всегда держит язык за зубами.

Я ждал в кабинете, когда доктор проведёт осмотр и продолжал упарываться виски, путая реальность с флешбэками. Стоило закрыть глаза, как перед глазами возникало перепуганное и зарёванное лицо Миланы, которое превращалось в то, другое, а потом передо мной снова возникала Милана, и так по кругу. Стало только хуже. В ярости я разбил бутылку, порезавшись об один из острых осколков.

Олег вошел ко мне, когда я пытался остановить кровь носовым платком. Он сказал, что я, конечно, наворотил дел, но с девчонкой относительно всё в порядке, главное, не трогать её несколько дней. К тому же она истощена и морально, и физически. Ей нужно время и витамины, чтобы поправиться. Он оставил рекомендации и уехал. Я не помнил, как добрался до своей спальни и отрубился.

Проснулся с сильнейшей головной болью. Мой вчерашний поступок не принёс облегчения даже утром, когда пары алкоголя уже улетучились. Кошмары не отступили, а хуже всего было то, что Аслан, судя по последним новостям, так и не придёт в себя, и значит, никогда не узнает о том, что произошло с его дочерью. Он не узнает, что теперь она платит по его счетам, и, стало быть, он не пройдёт тот ад, в котором я варюсь ежедневно. Всё рушилось. Его кома и состояние овоща не давало мне насладиться местью, но возмездие всё равно должно осуществиться, слишком долго я шёл к этому, чтобы остановиться именно сейчас.

Звонок Филиппа Иммануиловича отвлёк меня от размышлений.

— Ярослав Александрович, звоню по поводу вашего брата. После вашего отъезда Вадим Александрович начал отказываться от еды...

Я не дал ему договорить, рявкнув в трубку:

— Выезжаю!

Снова клиника, снова беседа с братом, уговоры, убеждения. Вадик согласился поесть, только если я буду рядом.

— Ты какой-то не такой, — заметил он после обеда.

Мы гуляли с ним по парку. В прошлый раз брат признался, что пытался сознательно утопиться в пруду, и лишь появление медсестры спасло его. Теперь я старался обходить тот пруд стороной. Благо парк был достаточно большим.

— Я всегда такой, — парировал я.

— Нет, сегодня ты особенно не такой, — настаивал на своём Вадик.

Он был упрям, и в этом очень походил на меня.

— Что, если я скажу тебе, что добрался наконец до того, кто убил наших родителей, а тебя самого навечно приковал к инвалидному креслу?

— Не знаю, мне самому недолго осталось, — пожал плечами Вадик. — Было время, когда я страстно желал проделать с Иналовым то же самое, что и он с нами. Он лишил нас всего: родителей, денег, нормальной жизни. Но сейчас перед порогом вечности я хочу лишь спокойно дожить оставшиеся мне дни.

— Всё ещё образуется, — поспешил я его уверить. — Вот увидишь. Твой доктор сказал, что клиника получила самые передовые препараты, которые могу излечить рак на любой стадии.

— Он врёт, — безапелляционно заявил Вадик. — Врёт, чтобы получить твои деньги. Мне даже лучевая терапия не помогает... — он помолчал и добавил: — Яр, забери меня домой.

Вадим просил забрать его домой всё то время, пока я находился в клинике. Раз за разом заставляя меня дать ему обещание непременно сделать это, иначе он отказывался есть. Я не сдавался, но и видеть его страдания уже не мог.

— Каковы шансы на восстановление? — спросил я Филиппа Иммануиловича, поймав его в коридоре, когда тот направлялся в свой кабинет.

Тот остановился, снял очки, протёр, снова водрузил их на нос и тяжело вздохнул:

— Я говорил вам уже: мы делаем всё, что в наших силах и даже больше. Мы используем самые передовые технологии, какие есть только у нас и в Германии, ну, может, ещё и в Израиле, но, увы, болезнь прогрессирует.

— Значит, шансов ноль?

— Я редко спрашиваю о таком своих пациентов и их родственников, но... Скажите, вы верите в Бога?

— Нет, — отрезал я.

— Увы, мы сделали всё возможное, теперь остаётся лишь молиться. Я знаю, он просит забрать его домой, но в нашей клинике под присмотром профессионалов ему будет лучше.

Глава 18

Плечо ныло от крепкой хватки Яра, но я не смела пошевелиться, со страхом рассматривая сидящего в инвалидном кресле молодого человека и думая над тем, какое испытание мне уготовил Зверь. Вадим переводил заинтересованный взгляд с брата на меня и обратно.

— В моём полном распоряжении, говоришь? — переспросил он. — Тогда я хочу, чтоб дальше мной занималась она, а не ты.

— Серьёзно? — усмехнулся Яр, грубо подводя меня к ручкам каталки.

— А я разве смеюсь? — парировал Вадим, но в его голосе слышались задорные нотки, которые звучали так чужеродно в этом склепе горя и боли. — Тем более, эта девушка гораздо симпатичнее тебя, а на твою грубую рожу я уже насмотрелся.

— Что?! Да ты свою-то видел?

Я сжалась, вцепившись в ручки, оцепенело наблюдая за их словесной пикировкой. Как ни странно, ни тот ни другой не выглядели злыми или раздосадованными. Губы Яра даже тронула лёгкая усмешка. Он махнул рукой, и все, кто столпился в коридоре, поспешно покинули дом. Вадим же в открытую забавлялся их диалогом.

— Видел! Я красавчик и интеллигент, в отличие от тебя. Тебя вообще будто ленивый Папа Карло из полена вырубил. И не просто ленивый, но ещё и пьяный!

— Всё, катись отсюда, юморист! — Яр подтолкнул коляску, и я, навалившись на неё, повезла Вадима вдаль по проходу. — Вторая комната направо, — донеслось мне в спину.

Яр шёл следом. Он открыл дверь, впуская нас с Вадимом внутрь. Я закатила коляску на середину спальни и остановилась осматриваясь. Интерьер комнаты выглядел богато и был выдержан в строгих тонах: просторная двуспальная кровать с тумбочками по краям, журнальный столик, шкаф с книгами, оборудованная гардеробная, огромное зеркало на стене, в котором отразилось нечто сжавшееся и втянувшее голову в плечи. В этом "нечто" я ошеломлённо узнала себя. Затравленный бегающий исподлобья взгляд, трясущиеся руки — весь мой вид был жалок.

— Здесь ничего не изменилось, — задумчиво проговорил Вадим, бросая взгляд за окно на зелёную террасу.

Выход на эту террасу был через стеклянные раздвижные двери.

— Твоей задачей будет кормить, водить в туалет, купать и всячески развлекать Вадима Александровича, — заявил Яр. — Будешь исполнять любые его желания в любое время дня и ночи. Уколы ему будет ставить Валентина Борисовна, всё остальное на тебе.

— Ну всё, не пугай девчонку, — неожиданно мягко произнёс Вадим. — И никакой я тебе не Вадим Александрович, зови меня просто по имени. Тебя ведь Милана зовут?

Я не успела даже кивнуть, за меня ответил Яр.

— Не просто Милана, — ухмыльнулся он. — Иналова Милана Аслановна.

В комнате воцарилась тишина. Былое веселье мигом слетело с лица Вадима. Теперь молодой человек выглядел озадаченным. Он непонимающе воззрился на брата.

— Ты не ослышался, — добавил Яр.

— И что она здесь делает? — глухо спросил Вадим. — Как она вообще оказалась в нашем доме?

— Мишка притащил. Подарил на день рождения за то, что товар проебланил.

— В смысле подарил? С каких пор людей можно дарить? И где сам Иналов, неужели он не явится за своей дочкой?

Они говорили обо мне, словно меня вообще здесь не было. Я так и стояла, вцепившись пальцами в ручки кресла и опустив голову, изо всех сил стараясь не дрожать.

— Аслан не явится, а на остальные вопросы, думаю, ты и так знаешь ответ, — резко ответил Яр.

Я понимала одно: они оба ненавидели моего отца, но я не имела ни малейшего представления о том, что явилось причиной такой лютой ненависти.

— Сам Аслан не может исправить содеянного. Впрочем, этого никто не может исправить. Так пусть воздаяние коснётся его дочери.

С этими словами Яр покинул спальню брата. Вадим же, дёрнувшись, резко схватился за колёса и отъехал в сторону, развернулся и уставился на меня. Он смотрел долго, изучая каждую черту лица.

— Вообще непохожа, — вынес он вердикт. — Только глаза... глаза да, его...

Сколько раз я слышала это. Всё говорили, что я просто копия матери и только глаза мне достались от отца. Я обхватила себя руками и опустила взгляд, желая одного — испариться. Я уже кляла себя за то, что поддалась на уговоры Валентины Борисовны и переоделась в сарафан, вместо того, чтобы остаться балахоне.

— Не знаю, что успел сделать с тобой мой брат, но, кажется, ничего хорошего. Он такой... Резкий на расправу и давно не знает жалости. Меня же ты можешь не бояться. Я не стану измываться над тобой, не стану мстить. Мне уже недолго осталось, и я не хочу провести остаток жизни, умножая ненависть. Сядь, — мягко произнёс Вадим. — Я же вижу, что на тебе лица нет.

Вздохнув, я подчинилась, опускаясь на край кровати и не поднимая взгляда.

— Посмотри на меня, — позвал Вадим. Он дождался, пока я подниму голову, и продолжил: — Мы с тобой оба — жертвы произвола тех, кто сильнее. Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, я был на твоём месте. Яр разучился жалеть, но я ещё помню, что значит, быть человеком.

Глава 19

Мне было сложно понять, чего хотел добиться Зверь, заставив меня ухаживать за его больным братом, но Вадим оказался совсем другим. Он не настаивал на том, чтобы я находилась с ним круглосуточно, но я и сама старалась не покидать его комнаты, чувствуя себя там в относительной безопасности.

Прошла всего неделя, как Вадим вернулся домой после длительного, изнурительного, но безрезультатного лечения. Наше утро начиналось с того, что я приносила ему завтрак, а Валентина Борисовна ставила ему обезболивающие уколы. Потом экономка уходила, а Вадим просил меня что-нибудь ему почитать. В шкафу было много книг. Он любил фантастику. Иногда он просил меня принести что-нибудь из библиотеки, тогда я вся внутренне содрогалась, но не смела ослушаться, хотя до смерти боялась пересечься в коридоре с его старшим братом, несмотря на то, что тот почти не выходил из кабинета.

Яр заглядывал к Вадиму каждый день, и я каждый раз сжималась, стоило Зверю переступить порог этой комнаты, несмотря на то, что он пока больше не проявлял ко мне интерес, но порой я ловила на себе его взгляд, полный плохо сдерживаемой злобы и бешенства. И тогда я снова возвращалась в тот вечер. Я чувствовала его пальцы, до боли сжимающие мою кожу и оставляющие на ней кровоподтёки, глубоко внутри себя ощущала его рваные толчки, ставшие для меня мучительной пыткой, слышала металлический щелчок бойка, ударившего в пустоту. Я только потом узнала, что пистолет был не заряжен. Зверь лишил меня невинности, свободы, веры в людей, но хуже всего было то, что он отобрал у меня достоинство и уважение к самой себе.

— Что он сотворил? — голос Вадима раздался совершенно неожиданно. Я даже вздрогнула.

Оглядевшись по сторонам, я поняла, что Яр уже ушёл. Всё то время, что он был здесь, я простояла в самом дальнем углу, стараясь слиться с обстановкой.

— Что мой брат сотворил с тобой? — Вадим повторил свой вопрос. — Я же вижу, что ты вся сжимаешься, стоит ему оказаться рядом, стоит мне лишь заговорить о нём.

Я покачала головой, не желая отвечать.

— Не расскажешь? — не сдавался Вадим.

Я кивнула и несмело посмотрела на него. Он вздохнул.

— Что ж, твоё право... Мне больно наблюдать за тем, как Яр совершенно теряет человеческий облик в погоне за местью. И даже теперь, когда он получил всё, ну почти всё... Он не может остановиться. Он не всегда был таким яростным и нетерпимым, но стал... Ему слишком много пришлось тащить на себе.

— Многие люди проходят через различные испытания, но не все становятся такими... — мой голос дрогнул, и я не договорила.

— Как мой брат, — закончил за меня Вадим.

— Все ненавидят меня за дела моего отца, но я даже не знаю, за что несу наказание. — Мрак, царивший в моей душе, требовал свободы, а неизвестность, точившая меня изнутри, хотела обрести понимание. — Может, хоть ты мне ответишь, что сделал мой отец?

Вадим дёрнулся и отвернулся. Он смотрел в сторону, словно вспоминая прошедшее, тень легла на его лицо. Он открыл рот, и я с замиранием сердца уже приготовилась слушать, но вдруг его черты разгладились, и Вадим печально улыбнулся.

— Прости, что было в прошлом, пусть останется в прошлом. Не хочу, чтобы те события стояли между нами. — Он хлопнул по колёсам своей каталки. — Да, твой отец ответственен за то, что я теперь здесь, но к тебе ненависти я не испытываю. Я помогу тебе выбраться отсюда, единственное, о чём прошу, побудь со мной ещё немного. Я слишком рад, что ты сейчас здесь со мной. Видишь ли, всю жизнь я был лишён общества красивых девушек, хочу хотя бы перед смертью немного насладиться общением с тобой.

Ноги подкосились, и я села на кровать. Я слышала биение собственного сердца где-то у горла. Мне только что пообещали помочь, а я боялась в это поверить.

Вадим повернулся ко мне. Он выглядел серьёзным.

— Надо многое обдумать, — он постучал пальцем по лбу. — Я бы мог поговорить с братом, но это ни к чему не приведет. Я хорошо его знаю: он слишком упрям и если что-то вбил себе в голову... — Вадим замолчал и сменил тему: — А теперь я хотел бы прогуляться по саду. Надоело уже в четырёх стенах сидеть. Да и тебе не помешает подышать свежим воздухом.

— Нет! — замотала я головой, с ужасом вспоминая мою недавнюю попытку бегства и встречу с Демоном. — Нет! Там эти чудовищные псы!

— Ты про кого? Про этих милых собачек, что ли? — рассмеялся Вадим. — Ну да, они немного страшные, но зато отлично обучены. Идём, кое-что покажу. Не бойся, они тебя не тронут.

Удручённо я открыла дверь, после чего взялась за ручки коляски, и мы с Вадимом направились к выходу из особняка. Оказавшись во дворе, мы оба зажмурились от яркого летнего солнца. Несмотря на засевший глубоко внутри страх, я полной грудью вдохнула воздух. Как же давно я не смела отойти от дома даже на метр. Вадим громко свистнул, и вскоре нас окружила стая псов. Вцепившись в ручки, словно пытаясь найти в них защиту, я ни на шаг не отходила от коляски, со страхом озираясь по сторонам. Псы рычали, почувствовав чужого, но оставались на своих местах.

— Свои! — скомандовал Вадим, указав в мою сторону. — Свои! — Собаки перестали скалиться и недоверчиво подошли ко мне ближе, чтобы обнюхать.

— Хорошие пёсики, — дрожащим голосом произнесла я, замерев на месте каменным истуканом.

— Не показывай им свой страх, — посоветовал Вадим. Мне показалось, что он хотел сказать что-то ещё, но он лишь добавил: — А теперь, когда дорога свободна, мы можем погулять.

Глава 20

Удивительно, но псы слушались Вадима и больше не рычали при моём появлении, правда, я всё равно опасалась выходить во двор без него. Каждый день я боялась, что Яр ворвётся ко мне и снова учинит надо мной насилие, но, к счастью, он уехал в столицу.

— Опять решает проблемы с бизнесом, — пояснил Вадим, хотя я его ни о чём не спрашивала. — Насколько я знаю, Михаил знатно накосячил с поставкой товара и сейчас делает всё возможное и невозможное, чтобы вернуть оставшуюся часть.

— Что за товар такой? — поинтересовалась я. Нужно же узнать, за что неудачливый делец решил расплатиться мною, чтобы выторговать для себя ещё немного времени.

— Мила, меньше знаешь — крепче спишь, — покачал головой Вадим. — Что-то не совсем законное, а то и совсем незаконное. Я и сам мало знаю. Яр не считает нужным посвящать меня в свои дела.

— Ясно.

Мы гуляли в саду, в самой дальней его части. Здесь росли яблони и вишни, то тут, то там виднелись кусты смородины и малины. Вадим попросил меня сорвать ему яблоко, и я, обтерев плод от пыли, подала его в протянутую руку. Мой спутник принялся так аппетитно поедать яблоко, что я тоже последовала его примеру.

— Брат с детства меня оберегал, — вспоминал Вадим. — Он всё надеялся, что найдёт врача, который сможет поставить меня на ноги. После смерти родителей нас к себе забрал дальний родственник, привёз в Москву. Когда Яр подрос, то принялся с таким усердием отрабатывать хлеб, что дядька вскоре сделал его своей правой рукой. В надежде заработать много денег, Яр исполнял все приказы, не гнушался никакой работы, но, увы, время было упущено. А, может, изначально, его идея-фикс непременно меня вылечить была обречена на провал. — Вадим вздохнул, откусил последний кусок и выкинул огрызок в кусты. — Кто знает, может, если бы я снова начал ходить, Яр бы не стал так упорствовать в своей мести... Но этого мы уже никогда не узнаем. Да я и сам долгое время мечтал о возмездии, пока поздно обнаруженный рак не заставил меня пересмотреть свои взгляды. Нет смысла ненавидеть кого-то, когда и сам одной ногой в могиле.

— Мне жаль, — вымолвила я, берясь за ручки и толкая коляску вдаль по дорожке. Никто не хотел рассказать мне, в чём же именно виноват мой отец. А я... Я до сих пор не верила, что он мог совершить что-то дурное.

— Яр и так не считал нужным информировать меня о том, чем он занимается, отделываясь лишь общими фразами, а однажды он и вовсе замкнулся. Яр не говорил со мной неделю, а на все расспросы только смотрел волком. Я лишь через несколько лет узнал, что в тот раз он впервые убил человека. С ним бизнес у дядьки ещё лучше попёр, тот даже написал на Яра завещание. И после смерти родственника Яр унаследовал всё.

Я догадывалась, для чего Вадим рассказывал мне о брате. Он хотел, чтобы я увидела в Яре человека, заботливого и любящего брата, а не только зверя. Возможно, даже посочувствовала ему и его непростой судьбе. Но я не могла... Каждый сам выбирает дорогу, и Яр свою выбрал. Перед глазами снова вставала картина, как я скрюченными пальцами цепляюсь за стол, а это чудовище с надрывным сопением раздирает моё тело и душу. В нём не осталось ничего человеческого, и только младший брат ещё удерживает его от полного саморазрушения, но когда-нибудь Вадима не станет. И, как ни странно, мне было больно от этой мысли.

— Твой брат мстит невиновному человеку, — шёпотом произнесла я, но Вадим услышал.

— Я уже думал над тем, как помочь тебе, — сообщил он, оглядываясь по сторонам. — Связей у меня меньше, чем у Яра. Признаюсь, их почти нет, но я знаю, где раздобыть для тебя деньги и новые документы. Тётя Валя нам поможет. Только тс-с-с, об этом никто не должен узнать.

— Ты, правда... — я нервно сглотнула слюну, а моё сердце зашлось в бешеном ритме. — Правда, хочешь мне помочь?

— Конечно! — уверенно кивнул Вадим. — Только мы должны действовать осторожно. У Яра кругом всё схвачено, он ни о чём не должен узнать.

— А когда? — Я тоже начала озираться в поисках посторонних ушей, но никого не обнаружила.

— Пока ещё не знаю точных сроков. Яр должен пробыть в Москве ещё пару недель, думаю, мы уложимся за это время. Только, Мила... — Вадим замялся, подбирая слова. — Не хочу тебя пугать, но кто-то воспользовался слабостью твоего отца, а, значит, может воспользоваться этим снова. Обещай, что будешь очень осторожна.

— Обещаю.

Прошло несколько дней с момента нашего разговора с Вадимом. И всё это время я прокручивала в голове информацию о возможном предателе. Наверно, в его рассуждениях была доля истины. Всё-таки я единственная наследница в моего отца, в случае его смерти. Папа не раз говорил, что всё, за некоторым исключением, завещает мне. Вот только теперь, когда от его бизнеса и имущества мало что осталось, какой смысл избавляться от меня? Да и кому это надо? В голове настойчиво билась мысль о том, что это чья-то изощрённая месть. Кто-то ненавидел моего отца лютой ненавистью. Так же, как его ненавидел Яр. И против воли я начала задумываться над тем, что возможно Аслан Салманович не так свят, как мне хотелось бы верить.

Глава 21

— Будь готова этой ночью, — шепнул мне Вадим в одно прекрасное утро.

Я принесла нам на завтрак омлет с салатом и кофе, поставила поднос с едой на столик и села рядом. Вадим предпочитал принимать пищу в своей комнате, даже когда старший брат был дома, а уж в его отсутствии и подавно. Я замерла. Я боялась поверить в услышанное.

— Жаль, что ты уже скоро покинешь этот дом. Ты самое светлое, что случилось со мной за последние несколько лет, — с грустью добавил Вадим. — Но... Это варварство, удерживать человека, где бы то ни было против его воли. Я, конечно, не говорю сейчас о преступниках. Документы готовы, отдам их тебе сегодня вечером.

Мы должны были вести себя как обычно, чтобы ни у кого не вызвать подозрения, но с момента нашего разговора я не находила себе места. Мы смотрели фильмы и читали книги, а только и думала о том, что скоро покину свою тюрьму. Вадим настоял, чтобы я заранее приготовила все необходимые вещи. Я не хотела ничего забирать из этого дома, но была согласна с тем, что поездка мне предстояла долгой и небезопасной. Как сообщил мне Вадим, Валентина Борисовна договорилась с кем-то, что меня отвезут до соседней области и посадят на поезд, а там уже я сама.

Путешествовать я решила налегке, опасаясь привлечь к себе излишнее внимание. Оказавшись в комнате, я подготовила для побега джинсы и тёплый свитер на случай холодной погоды. К счастью, экономка позаботилась о том, чтобы у меня была самая разная одежда.

Я уже не могла находиться в стенах этого дома. Здесь всё давило на меня, не позволяя ни на минуту забыть о случившейся трагедии, но я благодарила Небеса за то, что они послали мне неожиданного союзника в лице брата моего злейшего врага. Вадим оказался на удивление честным и порядочным человеком. Именно он не допустил моего падения в пучину страха и уныния, давая надежду когда-нибудь вырваться из ада. Хотя он утверждал обратное.

Но нашим планам о побеге не суждено было сбыться.

Во второй половине дня мы с Вадимом прогуливались по саду. Он рассказывал мне о каком-то забавном эпизоде в своей жизни, против воли я даже улыбнулась, впервые за много дней, искренне и от души. Опустив взгляд, я толкала его коляску по узкой тропке, слушая его воодушевлённый рассказ. Вадим же так заразительно смеялся, что даже я не удержалась и хихикнула. Когда же я подняла голову, то застыла. Смех застрял в горле, вырываясь наружу неразборчивым бульканьем.

— Что с тобой? — удивился Вадим, а затем посмотрел вперёд и с тщательно скрываемым разочарованием добавил: — Привет, Яр. С приездом.

— Спасибо, — процедил тот.

Он стоял в конце тропки между кустами смородины и малины, обрывая с них ягоды и бросая себе под ноги, и смотрел на нас.

— Давно приехал?

Схватившись за колёса, Вадим самостоятельно подъехал к брату, но тот продолжал буравить меня странным взглядом, от которого хотелось съёжиться и исчезнуть. Забытый на короткое время ужас снова овладел всем моим существом.

— Только что. Услышал смех, стало интересно, что тут такого забавного происходит.

Всё пропало! Ноги дрожали. Кружила голова. Бешено пульсировало в висках. Чтобы не упасть, я схватилась за ствол яблони. Ледяные капли пота скатились по спине, к горлу подступила тошнота, и я прижала пальцы ко рту. Почему?! Почему он вернулся именно сегодня?! Именно сейчас?! Господи... Несколько часов! Всего несколько часов отделяли меня от свободы, которую я уже, видимо, никогда не обрету! Хотелось с воем кататься по земле и биться головой о камни, но я продолжала стоять и во все глаза наблюдать за Зверем, моим личным проклятием.

Вадим что-то рассказывал Яру, старательно делая вид, будто ничего не произошло. Яр кивал его словам, но почти не смотрел на брата, взглядом прожигая меня. И этот взгляд не обещал для меня ничего хорошего.

— Ладно, продолжай гулять, — произнёс, наконец, Яр, поворачивая в сторону особняка. — Рад, что у тебя хорошее настроение.

— Принесла же его нелёгкая, — пробормотал Вадим, когда брат скрылся из вида. — Мне не хочется этого говорить, но всё отменяется.

— Не-е-ет... — простонала я.

Отчаяние и страх накрыли меня с головой. Обхватив себя руками, я опустилась на землю. Меня трясло.

— Успокойся. — Вадим подъехал ко мне. — Нам надо затихариться. Я обещаю, что всё равно помогу тебе, просто для этого придётся подождать. Слишком много времени ушло на подготовку документов, но теперь они у нас на руках, и как только Яра не будет, а он достаточно часто уезжает из дома, то тебе уже никто не помешает сбежать. Прошу, верь мне.

Я кивнула. Всё равно ничего другого мне не оставалось.

В дом мы вернулись через пару часов. Я принесла ужин в комнату Вадима. Проходя по коридору, я очень боялась попасться на глаза вернувшемуся Зверю, но тот снова заперся в кабинете. Я не верила затишью, нутром понимая, что оно временное. Я не ошиблась.

Пожелав Вадиму приятных снов, я возвращалась в свою комнату, когда у дверей заметила Яра. Он стоял, сложив руки на груди и прислонившись плечом к стене.

— Союзника себе нашла? — хрипло спросил он.

— Я... — я замерла.

Во рту пересохло. Язык словно прилип к нёбу, и никакие слова не шли на ум. Яр хмурился, разглядывая меня, отмечая каждую деталь моего внешнего вида. Его и без того суровое лицо теперь выглядело свирепым.