Проданная девочка

Глава 1

— Где девчонка?

Я просыпаюсь от незнакомого мужского голоса.

— Она еще спит, — нервно шикает мать. — Тише.

— Не встревай, Лидка, когда мужики общаются, — басит отчим.

Настороженно сажусь, втискиваю ступни в простые резиновые шлепки и сдвигаю старую выцветшую простыню, которая разделяет нашу комнату в коммуналке на две части — мою и родительскую.

Вижу высокого блондина в идеально черном костюме и рубашке.

На фоне наших пожелтевших обоев и подкопченного сигаретным дымом потолка незнакомец кажется инородным пятном, попавшим к нам по странной случайности.

— Садитесь, пожалуйста, — суетится мать, застилая гостю кособокую табуретку газетой.

Мужчина лишь брезгливо дергает бровью на этот ее заботливый жест.

— Лидка! — стучит кулаком по столу отчим, от чего пустая бутылка из-под водки со звоном подпрыгивает. — Что ты такая гусыня, млядь?

Ненавижу его. Из-за него моя мама тоже начала пить.

— Сколько? — спрашивает мужчина.

— Миллион! — вмиг позабыв о склоке с матерью, алчно рявкает отчим.

Незнакомец ухмыляется. Достает из внутреннего кармана пачку красных купюр и швыряет несколько на стол.

— Ты даже понятия не имеешь, сколько это. Тридцатки хватит.

— Дай хотя бы полтинник! — таращит отчим глаза и заискивающе добавляет: — Она все-таки целка…

Я не понимаю, что происходит. Или… отказываюсь в это верить! Но мое сердце уже бешено колотится в груди.

— Мам?.. — отодвинув шире тряпку, я выглядываю из укрытия.

— Ой, Риточка, дочечка! — спохватывается мать. — Проснулась уже?

Отчим мерзко хохочет:

— Ты стала совершеннолетней, Ритка. Пора выпорхнуть из родительского гнезда. С днем рождения! А-ха-ха-ха!

— Стасик, — мнется мать, — ну зачем же ты сразу? — а потом смотрит на меня виновато.

— А что с ней церемониться? Вон кобыла какая вымахала!

Мать, охнув, спешит ко мне и, взяв за руку, ведет в центр комнаты.

— Риточка, ты только не бойся и не обижайся. Когда-нибудь ты все поймешь…

Отчим кивает мужчине, трясущимися от жадности руками сгребая деньги, раскиданные по столу.

Незнакомец крепко берет меня за руку и насильно вытягивает из комнаты, а я успеваю заметить на его руке между большим и указательным пальцем странную татуировку в виде паутины.

На улице меня до костей пробирает промозглый осенний ветер.

Отчаянно сопротивляюсь, но запинаюсь о выбоину на асфальте, промочив ноги в луже.

Мать наблюдает за мной из окна первого этажа не видевшей ремонта девятиэтажки и машет на прощание рукой.

А мне так страшно — до дрожи.

— Что вам нужно? — сорванным от криков голосом хриплю, когда мы выходим со двора на оживленную улицу.

— Мне от тебя ничего не нужно, — бесстрастно отвечает он. — Ты нужна ему.

Мужчина кивает на черный «Мерседес Майбах», переливающийся хищным глянцем даже в пасмурную погоду и олицетворяющий собой роскошь и комфорт. Он такой солидный и монументальный, подчеркивающий характер и статус своего владельца.

Пытаюсь разглядеть, кто в салоне, но идеально чистое стекло тонировано. Я вижу только свое отражение, и слезы текут по щекам от ужаса, что сейчас я попаду в лапы старого извращенца, которому продали меня родные.

Человек с татуировкой плавно открывает шикарную дверь. Надавив мне на поясницу, вынуждает сесть в салон.

— Здравствуй, Рита, — слышу я низкий, проникающий мягкой вибрацией в самую душу голос.

Сердце пропускает удар, когда я сцепляюсь взглядом с владельцем автомобиля.

Его глаза с легким прищуром цвета чистого янтаря. Он совсем не старик. Взрослый, опытный — да, но ему около тридцати пяти лет.

Он очень красив. Невероятно. Прекрасный мужчина с темно-русыми волосами и золотистой от загара кожей. Один его брендовый костюм стоит гораздо больше той суммы, которую отдал за меня отчиму.

Пока я собираюсь с мыслями, владелец премиального авто переводит взгляд на забравшего меня из дома мужчину.

— Почему так долго? — его резко изменившийся тон заставляет меня вздрогнуть.

С подручным он разговаривает совсем не так, как со мной. В голосе будто сталь появляется и холод, от которого кровь стынет.

— Простите. Там такой контингент… — оправдывается мужчина, сев за руль.

Хозяин положения нажимает на какую-то кнопку, и нас от водителя разделяет автоматическая ширма. Тяжело сглотнув сухим горлом, я прижимаюсь к двери, украдкой тяну ручку и втайне молюсь, чтобы она поддалась.

— Дверь не откроется, Рита, — считывает красавчик мое намерение.

— Откуда вы знаете, как меня зовут? — шепчу онемевшими губами.

— Ты не помнишь меня?

— Н-нет… — мотаю головой и сильнее вжимаюсь в мягкую спинку сиденья.

— Я Мирон. — Он подается ближе ко мне, и я чувствую его запах. Свежий, с нотами кедра и абсолютного превосходства. — И я знаю о тебе все.

— Кто вы? — еле слышно бормочу, потрясенная происходящим.

Он осторожно, но уверенно кладет руку на мою и слегка поглаживает ее большим пальцем, оставляя на коже горячий след.

Его глаза блестят, на губах застыла полуулыбка — такой ласкают и наказывают одновременно.

Меня будоражат его прикосновения, рождают очень странные и непривычные ощущения, и я пугаюсь их, дергаюсь от Мирона в сторону, отворачиваюсь к окну и вижу, что мы уже едем.

— Куда вы меня везете?! — вскрикиваю.

— Мы едем домой, Рита, — спокойно отвечает Мирон.

Он скользит взглядом по моему лицу, губам, груди и ног. Его глаза темнеют.

— Но у меня уже есть дом…

Я складываю руки на колени, чтобы хоть как-то прикрыть голые ноги от изучающего, будто закрадывающегося под одежду взгляда богатого мужчины.

Коротенькие шорты из легкой ткани и майка играют против меня. Еще и соски затвердели и выпирают от прохлады… или взволновавшего меня знакомства с Мироном?

— Ты до сих пор считаешь место, где продали твою девственность, домом?

Вопрос задевает за живое. Напоминает о предательстве матери, о том, что я немногим отличаюсь от товара на полке магазина. Меня тоже выбрали, купили и забрали. Вот так просто. Неужели в современном мире такое возможно?

Глава 2

Автомобиль проезжает оживленные многоэтажки и быстро движется к охраняемой территории частного сектора.

Особняк, перед которым останавливается автомобиль, пугает меня. Он самый большой, огорожен высоким кирпичным забором, словно его владельцу есть что скрывать.

— Рита, теперь это твой новый дом, — будничным тоном говорит Мирон.

А я чуть ли не задыхаюсь от переизбытка чувств. Меня пугает и в то же время будоражит неизвестность. А еще хочется сбежать.

Только куда?

Путь домой в коммуналку теперь закрыт, крестная переехала в другой город, друзей у меня нет — в классе я была изгоем и девочкой для битья, потому что мои родители бедные, у меня не было красивых нарядов и модных гаджетов.

Со мной даже за одной партой сидеть брезговали, хотя я не замарашка, пусть и одевалась скромно. А в вуз я поступила совсем недавно и еще ни с кем не успела так близко познакомиться, чтобы напроситься на постой, хоть на временный.

Мне некуда идти совсем. Этот особняк передо мной — единственное место, где меня ждут.

От безысходности на глаза наворачиваются слезы, скатываются по щекам.

— Тебе здесь понравится, малышка, — ласково говорит Мирон и нежно пальцем стирает слезинку с моей щеки.

— Не мне объяснять вам, куда благими намерениями вымощена дорога, — шепчу.

Высокие стальные ворота плавно и бесшумно открываются.

Въезжаем во двор.

Водитель первым выходит из «Мерседеса», открывает дверцу хозяину. Потом распахивает мою.

Сижу как приклеенная, не шелохнувшись.

— Рита, не бойся, — подходит Мирон и, облокотившись на крышу, заглядывает ко мне. — Здесь лучше, чем в коммуналке с алкашами.

— Было бы лучше, — возражаю, — если бы вы не купили меня, чтобы изнасиловать.

— Я разве похож на насильника? — недоумевающе вздергивает бровь.

— А как это называется? Вы же купили мою девственность не для того, чтобы сберечь ее для моего будущего мужа! А спать с вами добровольно я не стану!

Мужчина только тяжело выдыхает в ответ и подает мне руку:

— Ты все равно не можешь бесконечно сидеть в машине.

Разумеется, ведь премиальное авто принадлежит ему, как и каждая травинка на этой территории.

Я все-таки выхожу из машины, но сама — на любезный жест не отвечаю.

Двор огромный. Есть сад, летом, наверное, цветущий.

Мирон на правах владельца идет впереди. Немного отстав, трусливо семеню за ним. За мной идет водитель. Похоже, он еще и исполнитель разных противозаконных поручений Мирона.

— Дом новый, здесь еще многое нужно разобрать, — поясняет Мирон, открывая парадную дверь.

Оглядываю просторный этаж — тут можно смело в футбол играть.

Потолки очень высокие, с переливающимися хрустальным светом дворцовыми люстрами. Есть камин, диваны и кресла закрыты от пыли чехлами. Немного пахнет краской.

— То есть я должна с вами переспать и еще по хозяйству похлопотать? — ахаю.

— Почему бы и нет? У нас взаимовыгодные отношения. Ты получишь крышу над головой, забудешь о нужде, а я буду иногда тебя навещать.

Я перевариваю услышанное.

— Вы хотите платить мне за мое тело?

Душу я этому мерзавцу не продам.

— Это слишком грубо, — цокает языком досадливо Мирон, подходит сзади и кладет ладони мне на плечи.

В эту же секунду по моему телу будто пробегают заряды тока, а в солнечном сплетении закручивается жаркая воронка, и сердце учащает ритм. Когда он стоит так близко, меня словно парализует. Даже пальцем пошевелить трудно.

— Зато честно...

— Ты девочка не искушенная и многого в жизни не видела, — медленно скользит рукой к моей шее и обнимает крепче. — Я помогу исполнить твои мечты, но взамен буду тебя трахать.

Его теплая сухая ладонь удавкой ложится на мое горло.

Я открываю рот, как выброшенная на берег рыбка, когда Мирон слегка сжимает пальцы. Меня никто и никогда в жизни еще так не хватал. Стук сердца пульсирует где-то в ушах, равно дышу.

Владелец роскошного особняка ведет носом по моему виску.

— Как же ты вкусно пахнешь, Рита… Невинностью, чистотой…

Он отпускает мое горло, и лишь тогда я могу свободно глотнуть воздух.

Мелко дрожу в его сильных руках, особенно когда прикосновения медленно стекают по изгибам тела к бедрам. Мирон обнимает, а у меня колени едва не подгибаются от волнения и странности ощущений.

— Вы так сказали, будто спать с мужчиной за деньги — предел мечтаний каждой женщины, — шепотом пытаюсь возразить.

— А разве нет? Те женщины, кого я знаю, согласились бы без раздумий.

— Я не они.

— Ты просто еще до конца не понимаешь смысл моего предложения.

— А если я хочу отдаться своему первому мужчине по любви?

Мирон крепче стискивает мои бедра, впаивая пальцы в кожу. Мои легкие шортики почти не ощущаются и, кажется, что он трогает меня голую...

Резким движением заставляет повернуться к нему лицом.

— Я не запрещаю меня любить.

Оказавшись так близко лицом к лицу с ним, я снова пугаюсь.

Ни с одним мужчиной я еще не обнималась вот так, чтобы его руки были на моих ягодицах, чтобы его глаза неотрывно смотрели в мои. Эта сумасшедшая близость сжигает душу заживо.

Он позволил себя любить. Ах, как благородно! Мне даже ответить нечего. Да и нужно ли это? Ведь Мирон уже все для себя решил.

— Хочешь, покажу тебе дом?

— Да, — я тут же соглашаюсь, понимая, что это отличный предлог, чтобы он меня отпустил.

Парадоксальнее всего, что его прикосновения, запах и голос не вызывают у меня отвращения. Наоборот, он весь — воплощение мужественности: крупный, спортивный, уверенный в себе и успешный. Просто тестостероновая бомба.

Наверное, о таком мужчине можно мечтать. Но рамки, в которые он меня загнал, и его развратное предложение спать за деньги ввергают меня в ужас и тоску.

По широкой мраморной лестнице с золотистыми перилами он ведет меня на второй этаж особняка.

— Сюда, — Мирон толкает одну из дверей. — Я попадаю в светлую спальню, поражающую помпезным интерьером. — Смелее.

Глава 3

Мирон

Впервые я увидел ее на дне рождения племянницы. Едва мой взгляд зацепился за длинные ноги и словно игрушечное блестящее короткое платье, я понял, что пропал. И захотел во что бы ни стало забрать Риту себе.

Она была похожа на прекрасную куклу с милым лицом, длинными шелковистыми волосами и идеальной фарфоровой кожей. Я не мог оторвать от нее взгляда, потерял интерес абсолютно ко всем, кроме нее.

Рита меня не замечала и потому не запомнила. Я был ей совершенно не интересен.

А я сгорал по ней. Пока не узнал, что Рита еще совсем девчонка.

Оказывается, она подрабатывала нянькой в семье моего брата, поэтому была приглашена на день рождения.

И тогда я заставил себя перестать смотреть на нее. Старался не думать, переключиться на кого-то другого. Поспешно уехал из кафе и пытался жить привычной жизнью без мыслей о ней.

Я запретил себе искать встреч с Ритой.

Но интерес к ней не пропал ни через день, ни через неделю.

Находясь на расстоянии, я приказал своим людям выяснить всю информацию о девушке: где живет, чем дышит, как проводит свободное время. И терпеливо ждал дня, когда Рите исполнится восемнадцать.

Сейчас я даже не знаю, как описать чувства, которые я к ней испытываю.

Любовь с первого взгляда?

Конечно, нет. Глупости.

Это не любовь, а что-то большее, глобальнее. Что-то, что заставляет меня полыхать изнутри от одной только мысли о ней.

Я хочу ее. Безумно, неистово.

У меня сносит крышу и срывает тормоза, как только представляю нас в постели голыми. Как она стонет и извивается подо мной, когда затягиваю губами ее нежные соски и опаляю поцелуями груди. Мне кажется, Рита сладкая. И между ее стройных ног тоже наверняка сладко. Ее кожу хочется облизывать и гладить.

Меня прямо сейчас бросает в лютый жар, как только я представляю ее подрагивающую на моем члене, как ее влажная теплая плоть скользит по нему.

Проклятье! Мм…

Она же до сих пор девственница.

По крайней мере, так обещал ее отчим, когда дешево продавал свою падчерицу. А больше бы я этому уроду не дал. Да и вообще ни копейки платить не хотел. Но было нужно как-то заткнуть уродской семейке рот, чтобы не было проблем. Чтобы они ее не искали.

Ведь то, что я сделал, не вписывается ни в какие законы и моральные нормы. Но я настолько безумен в своем желании, что впервые в жизни совершаю такой поступок.

Я до трясучки захотел себе эту живую куклу, и я ее получил. Купил для нее дом, тряпки на первое время. За свою отзывчивость Рита получит многое бонусом.

Она прочувствует вкус денег, и ее мнение на ситуацию поменяется, потому что женщины все такие. Скольких бы я ни встречал, все продажные. Когда у мужика толстый бумажник и хорошая тачка, они готовы на все.

Подъезжая в аэропорт, еще издали я замечаю белую макушку Виталины.

Вита моя… девушка? Любовница?

Черт ее знает. Мы спим вместе уже пять лет.

Она довольно покладистая женщина и доставляет мало проблем. Ей тридцать.

Покойный отец Виталины был адмиралом, мать — владелица частной косметологической клиники. В общем, Виталина та женщина, кто может подчеркнуть статус мужчины. Вроде «Ролекса» на запястье — незаменимый атрибут роскоши.

Периодически Вита заикается о свадьбе, но я всегда ухожу от этой темы.

Не хочу жениться. Вообще.

Меня все устраивает в жизни так, как есть.

А спокойные семейные вечера у камина в компании любимой жены и кучи детей — прерогатива моего старшего брата. Это он тащится от заскоков одной женщины и после работы едет домой, зажав в зубах пакет с продуктами.

Хлопнув дверью авто, иду навстречу Виталине, еле скрывая раздражение.

Она должна была еще неделю отдыхать на Кипре. Специально отправил ее подальше, чтобы освободить время для знакомства с Ритой.

Подойдя ближе к стройной блондинке с внушительной силиконовой троечкой, встречаюсь с рассерженным взглядом. Замедляю шаг, на секунду подумав, что Вита каким-то образом узнала мой грязный секрет.

— Мирон, это просто какое-то наказание! — вопит она недовольно. — Никогда бы не подумала, что меня может затошнить от парфюма «Dolce»! Вот вроде бы бизнесом летела, должны быть приличные люди рядом, а эта клуша набрызгалась так, что я чуть не задохнулась! Это кошмар! Полный декаданс!..

Я облегченно выдыхаю. Показалось. О Рите никто не должен знать.

Высказав претензию, Виталина меняется в лице и растекается в радостной улыбке. Подходит ко мне, обнимает за шею и жмется щекой к моей груди.

— …Я так соскучилась.

Я же не разделяю ее чувств. Ненавижу, когда что-то идет вразрез моим планам. Сегодня я хотел объятий, но с другой.

— Пошли в машину, — говорю сдержанно.

Беру большой розовый чемодан и качу на парковку.

— Мирон! — кричит мне в спину Вита и стучит каблуками по асфальту. — Ты зол на меня?

— Мы договаривались, что ты прилетишь неделей позже.

— Но я соскучилась. Хотела сделать сюрприз!

— Я ненавижу сюрпризы. Ты это знаешь.

Открываю багажник и кладу в него тяжелый чемодан. Вита топчется возле пассажирской двери спереди.

— Я привезла подарки, — уже тише бормочет она.

— И в подарках я тоже не нуждаюсь, Вита. Предпочитаю дарить сам.

Едем в мою квартиру в центре города. Здесь мы живем, и исключительно сюда я приглашаю знакомых, если имеются поводы. А особняк был куплен тайно.

— Я быстренько в душ, не скучай! — с порога заявляет Виталина и, торопливо скинув босоножки, скрывается за дверью ванной.

Я иду в гостиную, снимаю пиджак и бросаю в кресло.

Вита сейчас вызывает во мне неприязнь и какую-то тяжесть, ведь мыслями я рвусь в особняк.

Приземляюсь на диван. Беру пульт и включаю телевизор, невидящим взглядом уставившись в экран.

Через минут десять Виталина входит ко мне обернутая полотенцем.

— Милый…

Только поворачиваю к ней лицо, Вита скидывает полотенце, показывая всю себя как есть. Потемневшую от загара кожу с белыми полосками от стрингов на заднице и торчащие большие сиськи сочной формы.

Глава 4

Рита

В спальне обстановка, как у царицы. Только мне здесь совсем не по себе.

Я вынужденно поднялась на второй этаж, лишь бы не видеть физиономию этого блондина. Ненавижу гада. Он не дал мне сбежать, разрушил последнюю ниточку надежды на спасение.

Никогда раньше я не принимала душ за пятьдесят секунд, но сегодня это у меня получилось. Нужно было смыть с тела грязь, потому кожа уже зудела.

Неловко раздеваться в чужом доме, тем более когда я поняла, что не только спальня не замыкается, но и ванная тоже.

Была мысль попробовать снова сбежать, но блондин демонстративно выкрутил на окошках ручки. Теперь даже на балкон не выйти. А если разбивать стекло, то прихвостень обязательно услышит и снова примчится меня возвращать.

Из шкафа я прихватила длинный махровый халат. Он мне почти до самых щиколоток. Трусики свои постирала в раковине и спрятала за батареей подсушиться. К развратным комплектам, приготовленным для меня Мироном, даже не прикасалась.

Еще и объявила голодовку всем им назло! Не буду есть и пить тоже.

Правда, все же попила воды прямо из крана. Но они пусть думают, что я и не пью.

Сколько человек может прожить без воды? Три дня или чуть больше?

Надеюсь, этого времени хватит, чтобы достучаться до совести Мирона, если конечно, она у него вообще есть. Может, он не захочет моей смерти и отпустит.

За окнами вечереет.

Черный автомобиль Мирона уже сорок минут стоит во дворе, но он сам ко мне не поднимается.

Забыл обо мне? А вдруг? Даже не знаю, что предпринять в таком случае.

В комнате на стене висит большая плазма, но я не включаю ее, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания. И свет тоже не включаю.

Когда в спальне становится совсем темно с лестницы, раздается стук шагов. Вздрогнув, я отбегаю от окна, плюхаюсь на кровать и укрываюсь по самую шею одеялом. Прикрываю глаза, делаю вид, что сплю.

Дверь в комнату почти бесшумно открывается. Внутрь кто-то заходит и останавливается возле той половины кровати, где я лежу. Сквозь ресницы осторожно подглядываю.

По белым манжетам рубашки я узнаю Мирона — у блондина рубашка была черная.

И присутствие в комнате моего похитителя лишь сильнее разжигает волнение. В нос закрадывается запах свежей выпечки, когда мужчина ставит на прикроватную тумбу серебристый поднос.

— Рита, ты спишь?

Но я упорно молчу. Пусть думает, что я сплю или уже в голодной коме!

Мирон спокойно отходит, я думаю, что он ушел из спальни, однако за спиной слышится шорох его одежды.

Он раздевается?!

Мое сердце подпрыгивает до самого горла.

Впиваюсь ногтями в краешек подушки, все органы чувств обостряются, и кажется, что я начинаю видеть кожей — что бы ни делал там Мирон, я живо представляю это. Вот он снимает рубашку, бросает ее на софу. Я вижу его обнаженную широкую спину, как перекатываются на ней мускулы от каждого движения…

Матрас на другой половине кровати проминается — Мирон садится на нее, чтобы снять обувь и брюки.

Я закусываю губу. Боже… Неужели он лишит меня девственности уже сегодня?

Пока я сгораю от неизвестности, Мирон скрывается за дверью в ванную.

Слышу, как зашумела вода. Резко отбрасываю одеяло и судорожно соображаю, что делать.

Еще и голод на фоне стресса усиливается. Настолько, что болит желудок.

Отрываю несколько ягод от кисточки винограда и запускаю в рот.

— Приятного аппетита, — раздается голос Мирона.

Вздрагиваю.

— Он пропал. Опять, — проглотив, тихо говорю.

И обернувшись, застываю, видя Мирона только в полотенце, намотанным на бедра.

Мирон, не сводя с меня взгляда, подходит близко. Я опускаю глаза. Впервые в жизни я стою рядом с почти обнаженным мужчиной. И подними я глаза, уткнусь в его широкую грудь, под которой бьется львиное сердце. Его тело источает тепло и пахнет свежестью геля для душа, его аромат я чувствую при каждом своем рваном вдохе.

— Я тебя разбудил? — спрашивает Мирон.

А вот он на меня смотрит. Я это даже макушкой чувствую!

— Я не спала… — бормочу и, все же набравшись смелости, заявляю тверже: — я была в голодном обмороке!

— Мм… — он обхватывает мое запястье, и по коже тут же бегут мурашки. — А я вот чертовски устал, Рита. Идем, будешь охранять мой сон.

— Вы серьезно?

Что за вопрос? Мирон совсем не похож на шутника.

Он в самом деле увлекает меня за собой на кровать.

Успеваю закрыть глаза, когда Мирон скидывает с себя полотенце и ложится со мной абсолютно голым. Я поворачиваюсь к нему спиной и, стиснув зубы, смотрю стеклянным взглядом в окно. Вижу в нем полумесяц и сухие ветки верхушек деревьев.

Маленькие волоски на руках встают дыбом, а волосы на голове шевелятся, когда Мирон подвигается ближе и закидывает на меня тяжелую руку. Никогда прежде я не лежала в постели с мужчиной, тем более таким… еще и голым.

Дышу через раз. Не шевелюсь.

А дыхание Мирона совершенно другое — глубокое, частое и настолько горячее, что почти обжигает меня.

— Ты уже ласкала себя? — неожиданно спрашивает он.

Застает врасплох.

Где ласкала? Там? У меня в жизни было много и других интересов, кроме подобного самопознания. Да и настроения заниматься таким не было и места. Койка за тряпкой в коммуналке и грязный общий душ, в который можно входить только в тапках, как-то не располагал.

Но это первые мысли, что пришли в голову, и потому на свой риск решаю уточнить:

— Как… ласкала?

Мирон тяжело выдыхает, раздувая мои волосы у виска. Я напрягаюсь до последней клетки в теле, когда его рука медленно опускается по моему животу, раздвигает полы халата и соскальзывает между моих ног.

— Ты без трусов.

Я только вспоминаю о досадном недоразумении, не найдясь с ответом.

Его рука накрывает мой лобок, пальцы опускаются ниже. По телу проносится неконтролируемая дрожь, когда Мирон, слегка надавив подушечками, выводит круги по моему клитору. Низ живота тут же опаляет жаром, а во рту почему-то пересыхает.

Глава 5

Мирон обхватывает меня под грудью и крепче прижимает спиной к себе.

— Тебе понравилось? — шепчет мне в волосы.

Даже если и понравилось, он будет последним человеком, кто об этом узнает. Это было чем-то феерическим, настолько, что меня до сих пор будоражит, хотя тело сейчас больше напоминает вату.

Но душу гложет смущение и раскаяние, словно я страшно согрешила. Я не должна была получать удовольствие от рук этого мужчины.

— Нет.

— Да что ты…

— Совсем не понравилось, — собравшись с силами, перекатываюсь от него на самый край постели.

— В этом нет ничего ужасного. Все взрослые люди занимаются сексом и ублажают друг друга.

Меня снова бросает в жар от его слов.

— Ну и пусть. А я не буду…

Больше Мирон меня не трогал.

Утром я слышу, как он встает, но снова прикидываюсь спящей. Дожидаюсь, когда он уходит из комнаты, и открываю глаза.

Сон был прерывистый, толком не отдохнула. Удивительно, что вообще смогла уснуть, когда в метре лежал голый мужчина с черт знает какими намерениями. Я боялась, что Мирон может передумать и взять меня уже по-другому.

Пить очень хочется. Откупориваю бутылку минеральной воды и жадно пью, запоздало вспоминая, что объявила голодовку.

В ванной умываюсь и чищу зубы новой щеткой. Под «тропическим» душем торопливо освежаю тело.

Когда смываю пену между ног, вспоминаю, что делал со мной Мирон. Трогаю себя примерно так же, двигаю пальцами по кругу, но ничего возбуждающего не испытываю.

Нет вот этого оголяющего нервы чувства запретности и палящей дотла сумасшедшей энергетики, которая искрила между нами той ночью.

Уф, глупости какие! О чем я вообще думаю?

Надев халат, доливаю в бутылку из-под минералки воду из крана.

В комнате сдергиваю с батареи свои трусы и надеваю их. Так мне морально стало чуточку легче. Есть очень хочется. Просто до невозможности.

Не выдержав, отщипываю половину булки и быстро ее съедаю, прикрыв второй, чтобы не было заметно, что я не сдержала пост.

Час бесцельно брожу по комнате, рассматривая богатый интерьер, и вдруг внимание привлекает странный шум, доносящийся с первого этажа.

Открываю дверь, слышу женский голос, и он почему-то кажется мне знакомым. Крадусь по коридору к лестнице, аккуратно выглянув, замечаю внизу Лилию — в ее семье я когда-то работала няней.

Миниатюрная блондинка с лицом ангела расхаживает по гостиной. Здесь же стоит ее супруг — Захар Олегович.

Рядом с ними Мирон. Вид у него хмурый. Он вроде бы старается казаться невозмутимым, руки сложил за спину, но мне видно, как Мирон то и сжимает, то разжимает кулак за спиной — нервничает.

— Я, конечно, всегда рад вам, но лучше предупреждать о визите, — цедит Мирон.

— Ой, да ладно тебе! — восклицает Лиля. — Мы проезжали мимо, видим тебя возле машины, вот и решили зайти. Дом чудесный, Мирон! Почему ты нам не сказал о покупке? Как всегда, все втайне, все втихушку?

— Дом еще не готов для встречи гостей. Позже приглашу на новоселье.

— А для нас необязательно устраивать светский раут! Все свои же, — Лиля в восторге. — А что Виталина сказала про дом? Он ей понравился?

Услышав женское имя, я стопорюсь. В голове тут же появляется вопрос: кто такая Виталина?

Впрочем, вопрос как появляется, так и исчезает. Потому что шанс дать о себе знать слишком редкий, чтобы им разбрасываться.

Я резко дергаюсь к лестнице и взмахиваю рукой. Набираю воздух в легкие и хочу закричать, но на мой рот ложится тяжелая ладонь.

Прихвостень Мирона появляется будто из воздуха. Схватив меня, быстро тащит обратно в комнату. Отчаянно мычу, но этого недостаточно, чтобы Лиля услышала.

— Сколько с тобой проблем, — шипит блондин, затолкав меня в комнату.

— А вы в курсе вообще, что я тоже знаю тех людей! — выпаливаю. — У твоего босса будут неприятности! Я найду способ рассказать Лилии Павловне, что я здесь!

Вот вроде бы не старый этот блондин — не больше тридцати, — но характер противный, как у вредного старикашки!

Только на мои угрозы блондин лишь самодовольно ухмыляется.

— А ты в курсе, что муж Лили — родной брат Мирона Олеговича?

Едва не падаю на пол от шока. Пошатываясь, осторожно плетусь к софе и плюхаюсь на нее.

— Мирона Олеговича? — тихо вторю.

Блондин кивает.

— Суворова Мирона Олеговича. И ты будешь полной дурой, если надеешься, что Захар позволит скомпрометировать брата ради тебя. Так что на твоем месте я бы успокоился и принял предложение Мирона, как подарок судьбы.

— Но ты не на моем месте! Ты даже не представляешь, каково мне! — кричу, но тут же замолкаю, когда блондин предупредительно подносит палец к своим губам.

— Сиди тут, Рита, и не беси меня.

И выходит за дверь.

Глава 6

На следующий день

Этой ночью Мирон ко мне не пришел.

И утром его в особняке не было.

Я вынуждена терпеть компанию его прихвостня, который раздражает меня одним своим присутствием. Сидит в гостиной, но стоит мне куда-то пойти, сразу, как сыч, вертит головой и наблюдает.

— Отменила голодовку? — слышу вопрос с нотами издевки.

Проскрипев зубами, все-таки достаю из холодильника контейнер с клубникой и малиной. Не удержалась, хотела поесть тайно, а этот заметил!

— Я решила не умирать так рано, — огрызнувшись, пересыпаю ягоду в тарелку. — Мне нужны силы, чтобы жить всем назло!

— Сначала умереть назло собиралась, теперь жить. Одним словом — женщина!

Отвернувшись от него, торопливо ем.

— Мне завтра в вуз нужно будет. Я столько сил потратила, чтобы поступить на бюджет. Надеюсь, хоть это мне можно?

— Чтобы ты при первой же возможности сбежала?

— Я не сбегу. Обещаю.

Я с детства мечтала стать врачом, чтобы вылечить мать от алкоголизма. Но поступить бесплатно не получилось. Я пошла в другой вуз на факультет ветеринарии. Тоже благородная профессия. Да и со временем я поняла, что получу больше благодарности во взгляде от спасенного кота, чем от родной матери.

— А если не отпустите, я точно перестану есть!

— Условия будешь ставить не мне, а Суворову, — оттолкнувшись плечом от косяка, блондин снова уходит в гостиную.

Понуро опускаю голову. Такому мужчине, как Мирон, не получится ставить условия. Хозяин жизни не терпит возражений, и манипулировать им все равно что дергать тигра за усы…

Горько вздохнув, отодвигаю тарелку с недоеденной ягодой.

— Да! — слышу голос блондина, кажется, он разговаривает по телефону. — Понял, выхожу!

Прихвостень бренчит связкой ключей и открывает входную дверь.

Осторожно крадусь следом. Укутавшись потуже в халат, выхожу на крыльцо и жадно вдыхаю. Воздух очень свежий, с приятным ароматом свободы. Только улизнуть я не пытаюсь. Пока блондин поблизости, все равно не получится.

Через распахнутые ворота вижу, как мужчина достает из багажника такси две челночные сумки и мой старый рюкзак, оставшийся еще со школы.

Прихвостень недоволен, что я вышла на улицу, и быстро загоняет меня обратно в дом.

Я разбираю свою одежду, привезенную из коммуналки, и тихо плачу. Мать собирала ее. Хладнокровно складывала вещи и документы, таким образом дав мне понять, что я как дочь ей абсолютно не нужна. Это ужасно, грустно и больно.

— Осваиваешь новую комнату? — неожиданно слышу голос, от которого мелкая дрожь прокатывается по всему телу.

Погрузившись в мысли, я и не заметила, как пролетело время, и Мирон вернулся в особняк.

— Да… — отвечаю, не поднимая головы.

Мирон проходит в спальню и садится на кровать.

— Я приказал твоей матери отдать документы и пару тряпок на вечер, а она всю ветошь решила собрать.

— Наверное, не видя моих вещей, ей будет легче меня забыть? — сморгнув слезинки, торопливо стираю их со щек.

— Не расстраивайся, малышка, — вдруг ласково говорит Мирон. — Я знаю, как тебя отвлечь.

Его слова настораживают.

— Как… отвлечь?

Хлопнув себя по коленям, Мирон встает.

— Надень что-нибудь и спускайся. Жду тебя в гостиной.

Он выходит из комнаты, но я еще несколько минут продолжаю чувствовать аромат его парфюма. Свежий, приятный, запоминающийся.

Послушно натягиваю на себя джинсы скинни и мешковатый серый свитер. Надеваю кроссовки, волосы собираю резинкой.

Почему-то, когда вхожу в гостиную, блондин насмешливо корчится, но это замечаю не только я, но и Мирон. Суворов приподнимает бровь и стреляет в помощника таким убийственным взглядом, что блондин в ту же секунду теряет унижающую мое достоинство гримасу.

— Вышел разогревать машину, — Мирон говорит спокойно, но в его голосе сквозит напоминание помощнику о его месте.

— Да, Мирон Олегович, — пробормотав, блондин кивает и беспрекословно спешит выполнять приказ.

— Мы куда-то поедем? — обняв себя руками, робко интересуюсь.

— Да.

Мирон берет меня за руку и переплетает наши пальцы. Я снова волнуюсь. Кажется, моя ладошка стала немного влажной, а сердце снова срывается в галоп. Мне до одури непривычно находиться в одной реальности с ним — властным, уверенным в себе и в своих целях мужчиной.

***

Мы приезжаем к люксовому бутику женской одежды, занимающему весь первый этаж высотки в самом центре города.

— Сейчас многие бренды перетекли за границу, но кое-что приличное осталось, — объясняет Мирон, лениво откинувшись на спинку сиденья. — Когда-нибудь мы полетим на шопинг, но для этого нам нужно познакомиться поближе.

Знаю я это его «поближе»…

И потому во мне снова поднимается бунт, который я проглатываю, когда Мирон поворачивает лицо ко мне.

— Что скажешь?

— Мне все равно на бренды.

— Да ну? — приподнимает бровь. — Пусть ты молодая, но женщина. У вас в подкорке прошита любовь к тряпкам.

— Значит, я неправильная женщина. И мне без разницы, какая бирка на одежде, главное, чтобы было удобно.

Мой ответ искренний. Я не стремлюсь знакомиться с Мироном близко и я действительно не мечтаю о брендах. А смысл? Я бы все равно никогда в жизни не позволила себе купить даже шарфик из такого бутика. Зачем тешить себя напрасными мечтами?

Мирон ведет в бутик и открывает для меня дверь. Попадаю в светлый, сияющий глянцем витрин зал. Вроде бы магазин с одеждой, но шмотками не завален. Здесь каждая модель будто уникальна.

— Добрый вечер, Мирон Олегович, — улыбается сотрудница в черном брючном костюме.

Похоже он тут не в первый раз.

Краем глаза замечаю вторую женщину, встречающую нас с подносом.

— Шампанского? — предлагает она.

Я, задумавшись, стою рядом с Мироном. Мне неловко среди всего это великолепия, чувствую себя скованно, неуютно. Поддаюсь дурацкой привычке растягивать рукава на одежде, когда волнуюсь. Мать часто ругала за это.

Глава 7

Он по-хозяйски садится на диван в центре зала.

Меня же сотрудница приглашает в примерочную.

Представление о топтании в тесной кабинке исчезает, когда меня заводят в комнату, похожую на великолепно обставленную гостиную с диванами, столиками и зеркалами.

Понимая, что Мирон сейчас достаточно далеко, я пристально смотрю миловидной женщине прямо в глаза. А если попробовать ей рассказать о своем положении? Медлю несколько секунд.

— Сейчас предложу вам несколько вариантов, — говорит ни о чем не подозревающая сотрудница.

— Спасибо.

Я не решаюсь рассказать. Был бы сейчас на месте Суворова тот блондин, храбрости бы во мне было больше. А рисковать так при Мироне страшно. Он же и замять может «недоразумение». И что тогда со мной будет?

Через несколько минут сотрудница приносит изысканные платья, костюмы, блузки и юбки разных цветов и фасонов.

— Маргарита, — уже и ко мне она обращается по имени, — Мирон Олегович велел выбирать вам все, что понравится, в неограниченном количестве.

— Чудно… — отыгрываю роль восторженной любовницы, правда, не ручаюсь за убедительность.

Однако когда примеряю первый костюм с брюками палаццо и модным пиджаком нежно-молочного цвета, мое грустное настроение немного меняет вектор.

Как же все-таки одежда может менять облик человека и его самоощущение. На время перестаю чувствовать себя вчерашней забитой школьницей. Я будто становлюсь красивее и взрослее. Не девчонкой, а молодой уверенной в себе женщиной. Такой деловой и статусной.

Конечно, это кривляние перед зеркалом — просто игра. Но ведь иногда прикинуться можно?

Тем более без навязчивых свидетелей. В чем-то Суворов был прав — я отвлекаюсь от мыслей о предательнице-матери и становлюсь чуточку веселее.

— Маргарита, а это платье выбрал для вас Мирон Олегович, — снова заходит сотрудница.

В ее руках безупречное черное мини, расшитое темными кристаллами, переливающими искрами на свету. — И лодочки.

— Я не умею ходить на каблуках.

— У них очень удобная колодка!

Я примеряю это платье, выгодно подчеркивающее мои ноги, а в туфлях на высоком каблуке они кажутся еще длиннее. Платье без рукавов и бретелек, с корсетным верхом. В нем моя грудь приподнимается и принимает пикантную округлую форму.

В таком платье я даже не леди, а какая-то светская львица или амбассадорша стерв, которая ест на завтрак мужские сердца. Стягиваю резинку и распускаю волосы, взбиваю их у корней, кручусь возле зеркала.

Но моя игра тут же прекращается,когда вижу открывающуюся дверь.

Ко мне входит Мирон, и я опять опускаю голову. Мужчина останавливается у меня за спиной, и почему-то в примерочной становится так тихо, что я слышу его дыхание.

— Взгляда не оторвать от тебя, Рита.

Он убирает мои длинные волосы на одно плечо, обнажая второе.

Затаив дыхание, украдкой наблюдаю в зеркальном отражении, как Мирон наклоняется к шее.

Когда его теплые губы сливаются с моей кожей, по телу будто прокатывается ток. А от места, куда целует Мирон, пульсирует жар. Потом он скользит поцелуями к моему плечу, щекоча и покалывая кожу отросшей щетиной. Его руки ложатся на мои предплечья и нежно поглаживают.

Сбивчиво хватаю ртом воздух, не отрывая взгляда от мужчины.

***

Из бутика я выхожу в новом брючном костюме насыщенного изумрудного цвета, перламутровой блузе и черных лодочках.

Мой рост сто семьдесят, а в туфлях и того выше, но я все равно остаюсь низкой по сравнению с Мироном. Вернувшись в авто, дожидаемся, пока прихвостень поставит пакеты с купленными вещами в багажник.

— Что с настроением, Рита? — интересуется Суворов, положив ладонь мне на коленку. — Понравилась поездка?

— Все замечательно. Спасибо за одежду, — сухо благодарю.

Мирон кивает и вальяжно откидывается на спинку, не убирая от меня руку. Мужчина устал. Или ему мало доставляет удовольствия таскаться по магазинам, но ради меня он будто готов потерпеть.

Потом он везет меня ужинать в ресторан. Наверное, в своих джинсах и свитере я бы чувствовала себя здесь нелепо. Осматриваюсь по сторонам и оцениваю других гостей, заостряя внимание на разодетых девушках.

Конечно, я не вливаюсь в их среду, мне легче представлять себя специальным агентом под прикрытием, надевший костюм богача, словно я на секретном задании должна разоблачить бандита Суворова.

Не воспринимая все происходящее всерьез, я прошу у официанта воды и лишь потом, выпив ее, пролистывая меню узнаю, что «0,33» стоит девятьсот рублей. Ужас! Она ведь даже не газированная! Но для Мирона это копейки, и похоже, что он очень щедрый мужчина. После таких трат в бутике заказывает нам салаты и горячее.

От вина я отказываюсь, никогда не пила и не стремлюсь.

Суворов выбирает себе бокал сухого красного к мясу, а я прошу безалкогольный мохито и муссовое пирожное на десерт.

В особняк возвращаемся поздним вечером.

Выждав полчаса в одиночестве, решаю, что и сегодня Мирон ко мне не придет.

Глава 8

Я никогда не считала себя красоткой, да и мать говорила, что я родилась обычной, потому что на папашу похожа.

Встаю под теплый душ и подставляю лицо под струи.

Вытягиваю язык, собирая капли.

В доме Суворова даже проточная вода вкусная, мягкая, не отдает хлоркой. Наверное, в системе водоснабжения установлены мощные фильтры.

Вздрагиваю, когда стеклянные стенки плавно разъезжаются, и возле душа появляется Мирон. На нем снова только белое полотенце, прикрывающее бедра.

— Сегодня я хочу принять с тобой душ, Рита.

— Нет-нет!

Завизжав, я теряюсь, прикрываю руками грудь и между ног.

Прижимаюсь спиной к мокрой теплой кафельной стене, лихорадочно наблюдая, как мужчина скидывает с себя полотенце и, перешагнув низкий бортик, входит ко мне. Невольно опускаю взгляд ниже его словно высеченного из камня рельефного пресса.

Невероятно!

Я вижу вживую мужской член. Огромную стоящую колом пушку с крупной блестящей головкой и внушительным стволом. Пах у Мирона не волосатый, что, наверное, плюс.

Ах, какая я оптимистка! Я даже стараюсь искать позитив в этой чудовищной, но волнующей меня ситуации! И как Мирон вообще ходит с таким большим членом? Неужели он ему не мешает?

Господи, о чем я думаю?!

Это же физиологическая реакция, показывающая, что интерес Мирона ко мне не пропал. Наоборот, он очень возбужден.

Не знаю, куда себя деть и на что перевести взгляд.

— Хочешь потрогать? — спрашивает Мирон, понимая, что я слишком долго рассматриваю его член.

— Нет! — пискнув, я даже подпрыгиваю.

Мирону нравится эта игра. Он словно хищник забавляется со своей добычей перед тем, как ее съесть.

Обняв меня одной рукой за талию, прижимает крепко к себе.

Я застываю, ощущая, как низ моего живота соприкасается с его членом, зажатым между нашими телами. Забываю дышать, колени подгибаются, но Мирон уверенно держит меня, не давая упасть или отстраниться.

Он выключает «тропический» душ, но из своих рук не выпускает. Снова целует меня в шею, только его поцелуи уже не такие легкие, как были в примерочной бутика. Он засасывает мою кожу, облизывает. Поднявшись к мочке уха, прихватывает ее зубами, отчего я шиплю. Мне не больно, а очень-очень… странно.

— Закинь на меня ногу, — хрипит в висок Мирон.

— Не понимаю… — оторопев, бормочу.

Голова идет кругом.

Суворов, взяв меня за бедро, приподнимает ногу.

Отчаянно упираюсь в его твердую грудь ладошками, а она словно огонь — настолько горячая. Сердце Мирона бешено бьется. Другой рукой он соскальзывает по моему животу вниз, задерживается между моих ног. Медленно гладит меня там, вызывая целую лавину ощущений.

Закусываю губу, когда он давит пальцем на вход во влагалище, массирует его и туго проталкивается внутрь.

Я ощущаю в себе что-то лишнее, инородное и взвинчиваюсь. Боли нет, но мне до одури непривычно. Привстаю на носочек, будто собираюсь ползти по кафелю вверх, но тут же соскальзываю из-за воды и насаживаюсь на Мирона.

Он аккуратно трахает меня пальцем, распаляя тело и будоража сознание. Вонзаюсь в него ногтями и жмурюсь. Но от ощущений никуда не деться. Теснота в промежности исчезает, и я испытываю какой-то порочный кайф. Уже знакомое предчувствие оргазма сводит ноги легкой судорогой.

— Кончай, малышка моя, — рычит Мирон и надавливает большим пальцем на клитор.

Я сдаюсь и с криком позволяю себе снова отдаться этому порочному наслаждению, пульсирую на его пальце, громко постанывая. Полное облегчение наступает, когда Мирон вынимает из меня палец. Он довел меня до оргазма, но темнота и похоть из его глаз и не исчезают.

— Сделаешь мне приятно? — хрипло стонет он.

Прижимаюсь к стене и мотаю головой. Мужчина тяжело, но терпеливо выдыхает. Отступает в сторону, освободив мне выход. Я сразу же улавливаю намек и выскакиваю из кабины на трясущихся ногах, хватаю халат и вылетаю из ванной.

Мирона нет долго. За это время я переодеваюсь в пижаму, успеваю выпить воды и лечь на кровать.

Постепенно мое дыхание выравнивается, но физически я не перестаю ощущать себя так, будто Мирон все еще находится внутри меня. Как будто до сих пор трогает и гладит.

Уф… проклятье!

Когда я слышу, что за дверью ванной стихает вода, подумываю снова притвориться спящей, однако вспоминаю о важном не решенном вопросе, который меня тревожит.

Опершись спиной на изголовье кровати, решаю дождаться Мирона.

Он выходит еще через пару минут с таким будничным видом, словно мы давние супруги, прожившие вместе десяток лет. Он как ни в чем не бывало заваливается на кровать, включает телевизор, и его не волнует, что я опять вот-вот буду страдать от тахикардии.

— Мирон, — твердо, насколько это возможно, называю его по имени, — вы говорили, что знаете обо мне все.

— Да.

— Тогда вы должны быть в курсе и моей учебы. Несмотря ни на что, я бы хотела ее продолжить…

Суворов ловит пальцами мой подбородок, вынуждая смотреть ему в глаза.

— Рита-Рита… — сощуривается он, — украла мое сердце.

Чувствую, как вспыхивают щеки. На светлой коже, такой как у меня, любое проявление смущения очень заметно.

— Не переводите тему, пожалуйста, — дергаю головой, освобождаясь от его захвата.

— Я только за, — устало отвечает и отворачивается.

— Значит, я завтра поеду в вуз?

— Если не дашь мне поводов огорчиться, то да, поедешь.

Поводов? Каких, мне интересно? До этой минуты я думала, что такие поводы может давать мне только Мирон. Ему-то с чего переживать? У него все в шоколаде. Вообще!

Но потом на ум приходит ситуация с побегом, и как блондин вернул меня в особняк. Конечно! Прихвостень все рассказал хозяину, лишь бы выслужиться перед ним, и заставил Суворова во мне усомниться.

— Я ни сделаю ничего такого, что могло бы испортить ваш имидж перед общественностью…

— Рад, что ты сообразительная девочка. Тетради, учебники какие-нибудь нужны?