Продавец костей

Глава 1. Похороны знатной особы

По городу ползли слухи. Словно щупальца гигантского, вылезшего на сушу черного осьминога они пробирались по улицам, один за другим оплетая дома, забираясь внутрь. Они проникали в головы людей, поселяясь там, меняясь и снова устремляясь дальше, еще более черные, более страшные.

Знающие люди говорили, что старая княгиня умерла в своей постели, тихо отойдя в Туманный Сад. Другие, не менее знающие утверждали, что она была убита в результате заговора, пожертвовав своей жизнью, ради спасения правящего ныне князя. Третьи, знающие еще больше, шепотом и под большим секретом сообщали, что заговор этот устроил сам князь. Но все сходились во мнении: на Княжем Пятачке что-то произошло. Что-то страшное, что-то, что может изменить такую тихую и размеренную жизнь Альдеи.

Иначе, какой Смерти ради, на улицах столько инквизиторов? Эту серую братию не так-то просто заставить шевелиться, тем более, когда на улице лютый холод и проклятущий снегопад. Само их появление не вызвало удивление, а количество — да. Когда же Серые при поддержке Стражи Теней начали проводить аресты, город парализовал страх. Люди запирались в домах, украдкой через щели в ставнях, поглядывая на улицу, ожидая неминуемого прихода Серых. Никто не знал, кого именно и за что арестовывают и неизвестность пугала еще больше.

Люди тихо задавали вопросы, искоса глядя на высящийся над городом холм. Но Княжий Пятачок молчал. Молчал когда шли аресты. Молчал, когда они прекратились. Молчал, когда с улиц ушли Серые. И лишь когда снег прекратился, над Княжим Пятачком взвился траурный черный стяг.

Слухи развеялись, смерть старой княгини больше не была секретом. По стенам домов заструились тонкие черные полотнища, окна покрылись черной же тканью, одежды потеряли и без того скудные цвета. Лица жителей осунулись, а глаза потеряли блеск. Город погрузился в траур.

Старый инквизитор Мориан Хатт не спешил. Ему некуда торопиться. Смотреть на то, как вокруг умершей княгини будут литься слезы, ему не хотелось. Слишком много за свою долгую жизнь он видел смертей, слишком много похорон. Он бы с удовольствием пропустил это действо, насмотрелся за столько лет службы, но все та же служба заставляла его идти. И он шел, загребая ногами снег, часто останавливаясь, переводя дух, вдыхая морозный зимний воздух.

В глубине души он надеялся, что эти частые остановки позволят ему опоздать. Не позволили. Толпу людей у церкви он заметил еще издали. Усмехнувшись, он представил, как скажет Главе инквизиции, что не смог пробиться. Но, стоило ему приблизится, как стоящий в дверях Фамистер заметил его и замахал руками. Толпа, как могла, расступилась, пропуская инквизитора.

Мориан, вздохнул и протиснулся ко входу.

— Хорошо, что я тебя заметил, — улыбнулся ему Фамистер. — А то ты не попал бы внутрь.

— Спасибо, — сквозь зубы проворчал Мориан.

— Да не за что, — улыбнулся Фамистер, не заметив злости в голосе старика. — Глава спрашивал о тебе.

— Зачем?

Фамистер пожал плечами. Он не знает. Конечно, не знает. Зачем Главе говорить что-то своему секретарю, а возможно и преемнику. Филеро Фамистер был молод. И на взгляд Мориана слишком молод, для той должности, что занял совсем недавно, но даже хитрый разум старого инквизитора не мог найти в нем недостатков кроме этого. Пожалуй, еще излишняя жестокость, хотя с каких пор это качество стало недостатком? Не достоинство точно, но и недостаток. Такие люди как Фамистер, цепкие, умные, изворотливые, умеющие разыграть даже проигрышную комбинацию с пользой для себя, всегда на хорошем счету. Вот и Фамистер занял должность, хотя и не должен был бы.

— Где он? — спросил Мориан.

— Внутри, — нехотя отозвался Фамистер, высматривая кого-то в толпе.

— Ждешь кого?

— Жду, — признался Фамистер и, прищурившись, посмотрел на старика. — Но видимо не дождусь.

— А ты жди усерднее, — хлопнул его по плечу Мориан и шагнул в двери.

Воздуха в небольшой церкви не хватало. Людей в ней набилось столько, что не то чтобы сидеть, встать было негде. И кто только придумал проводить службу именно здесь? Ясно же было, что вся Альдея придет сюда. Придет проводить в последний путь старую княгиню. Ее любили простые люди, за то, что она не скупилась, на свои деньги строила больницы и школы, оплачивала работу докторов и учителей. Ее уважали ремесленники и купцы, первые за то, что платили минимальный налог, вторые за то, что не платили грабительских податей. Ее боялись дворяне, за резкий нрав и скорую расправу. Все помнили, с каким равнодушием она смотрела, как палач отсекает голову ее сыну. И ведь она сама вынесла приговор, сама его подписала. А почему? Да потому что нечего было молодому да дерзкому сынку на мамкин трон покушаться. Но в памяти людей она останется не как мать, убившая собственного сына, а как правительница, всю свою жизнь посвятившая заботе о вверенном ей городе.

Орудуя локтями и коленями, Мориан протолкался к стене и, найдя укромное место, спрятался за колонной. Хотелось верить, что здесь его не заметит Глава. А вот и он сам. В серой робе инквизиции стоит в пустом пространстве рядом с правящим князем. Князь, в черном застегнутым под самое горло парадном, военном мундире, выглядел печальным. Не покрытая голова опущена, взгляд следит за медленно поднимающимся по ступеням амвона первосвященником. Правая рука лежит на рукояти прицепленного к поясу бутафорского меча, левая теребит толстую серебряную цепочку на груди. Его губы слегка шевелятся, он что-то говорит сосредоточено смотрящему в пол Главе инквизиции.

Поодаль, в двух шагах от них, застыл верный телохранитель князя — Богере и меч на его поясе отнюдь не бутафорский. Это нарушение всех канонов и правил. Боевое оружие в церкви, неприемлемо, но ни главный инквизитор, ни покинувший их недавно первосвященник не сделали ему замечания, а значит и Мориану расстраиваться по этому поводу не стоит.

С другой стороны от князя стоит Курт Панле. Он тоже слушает князя, тоже старается не разглядывать висящий на груди князя символ власти, но это у него получается хуже. Начальник Стражи Теней хуже во всех смыслах этого слова. Он не так умен, как хотелось бы, не так статен, как должен быть, не так исполнителен, как полагается. Вечно сомневающийся, считающий, что инквизиторы каждым своим слово покушаются на призраки его власти, он не вызывал в Мориане ничего, кроме раздражения. Но старый инквизитор не мог не признать, что если Панле и берется за дело, то делает его великолепно. Вот только за дело он брался редко, предпочитая сваливать все на тех, кого должен был защищать — на инквизиторов.

Глава 2 Безутешная печаль отца

Богере взял кружку со стола, плотно оплел ее окоченевшими пальцами и шумно втянул теплый напиток. С наслаждением покатав вино во рту, он сглотнул и улыбнулся инквизитору.

Мориан тоже взял кружку, глотнул, не так шумно и не так много. Он не любил подогретое вино, но сейчас, когда бушевавшая в Альдее всю ночь метель успокоилась, оставив после себя горы снега и лютый холод, оценил то тепло, что оно дарило. Взглянув на личного телохранителя князя, он кивком предложил начинать. Богере покосился на пришедшего с ним человека, вздохнул, и снова шумно отпил.

Мориан покачал головой. Зачем они здесь он не знал, как не знал и того статного бородатого мужчину, что сидел рядом с Богере, потерянно оглядывая нехитрое убранство сторожки. Стол, пять стульев, различной степени изношенности, два топчана с видавшими виды засаленными одеялами, зеркало, печь, что давала много дыма и совсем немного тепла и полка, где мирно покоилась старая толстая книга. В этой книге инквизиторы отмечали все мало-мальски значимые события, произошедшие за их дежурство. Раз в месяц эту книгу уносили в Башню, там писари копировали записи в еще более толстые книги и отправляли в архив, навсегда забывая о том, что здесь записано. Взгляд неизвестного гостя уперся в эту книгу, он встрепенулся, в его глазах на мгновение мелькнул интерес, но тут же, угас и гость снова уставился в стол.

Богере шумно отпил. Мориан сделал глоток, со стуком поставил кружку на стол перед гостем, но мужчина не отреагировал. Инквизитор взглянул на стража, кивком потребовав объяснений, но Богере лишь пожевал губы. Старик выругался про себя. Еще лишь собираясь сюда, он знал, что не нужно этого делать. Долгие годы на службе инквизиции давно дали ему понять, что в ночь подобные той, что была вчера, ничего не происходит. В такие дни Альдея словно вымирает, все, что было запланировано, будь то грабеж или же убийство отложено на завтра. Люди прячутся по домам, жмутся к очагам и каминам, кутаются в одеяла и попивают чай или такое вот пойло. Он снова сделал глоток, но гость так и не пошевелился.

— Хорошо, господа, — потеряв терпение, проговорил Мориан. — Спасибо, что навестили старого инквизитора, но сдается мне вам пора. Я искренне верю, что вами двигала забота обо мне, и я благодарен вам за визит, но как видите со мной все в порядке, а значит, и ваше нахождение здесь считаю бессмысленным.

Богере покачал головой и локтем подтолкнул незнакомца, тот повернулся к нему, перевел взгляд на инквизитора, снова на Богере и опустил голову.

— Вы знаете, кто я? — тихо прошептал он.

— Ваше лицо мне знакомо, но я не знаю вас, хотя и видел много лет назад.

— Мой имя граф Витус Фрам, — выдавил незнакомец и замолк.

— Прекрасное имя, — кивнул Мориан, — вы можете им гордиться, но это не объясняет, почему вы мешаете мне нести службу. Не стану скрывать, служба моя сегодня будет состоять в крепком здоровом сне. И, господа, вы мне мешаете.

— Мое имя, граф Витус Фрам, — вновь произнес незнакомец.

— Это вы уже говорили, — сжав зубы, проворчал Мориан. — Я хоть и стар, но отнюдь не глух. Богере, — он перевел взгляд на стража графа, — Смерти ради, пните вашего друга, или изложите сами для чего вы пришли сюда. Вы же не зря тащились сюда через всю Альдею в такую погоду.

— Не зря, — вздохнул Богере, — не зря, — он посмотрел на своего спутника, вздохнул, и подался вперед. — Видите ли, Мориан, вчера была похоронена наша всеми любимая княгиня.

Богере замолчал, и его губы тронула кривая усмешка.

— Я знаю, — скрипнул инквизитор, — я был там, рядом с вами. Ровно до того момента пока ее тело не упокоилась в катакомбах.

— Я знаю, — эхом отозвался Богере, но больше ничего не сказал.

— Да черт вас подери! — вскипел инквизитор, он вскочил и рванул к двери. — Я уважаю вас Богере, хотя и стал свидетелем ваших промахов, но черт вас подери, говорите уже! Или проваливайте!

— Хорошо, — сдался Богере, он развернулся к инквизитору, и посмотрел тому в глаза. — Хорошо. Я скажу.

— Я сам, — проронил граф, и слегка поклонился Мориану. — Простите, инквизитор, что заняли у вас столько времени, но поверьте мне, говорить о том, о чем сейчас пойдет речь, мне тяжело и больно. Еще тяжелее и больнее осознавать, что это все правда, а не плод моего больно воображения. Меня зовут граф Витус Фрам. Я представитель его высочества князя Альдейского в совете Вольных городов. Мы с моей семьей постоянно живем в Дарнисте. Здесь, в Альдее за мной всегда числится дом, на Княжем пятачке. Там, в доме живет пять человек прислуги, что следят за порядком и не дают дому развалиться. Я не был дома вот уже пятнадцать лет. Когда я уезжал, моя жена была беременна, я уговаривал ее остаться, до рождения ребенка, но она отказалась. Это была трудная беременность, и она боялась, что оставшись одна, не справится. Скажите, инквизитор, у вас есть дети? Нет, конечно, нет. Не отвечайте, и простите, это был не правильный вопрос, я не должен был его задавать. Простите еще раз. С той беременностью моя жена справилась. Как справилась и со следующей. Она так любила детей, так хотела еще нескольких, но третья беременность пошла совсем плохо. Она разродилась раньше времени и, не смотря на все старания врачей, спасти ее не удалось. Ее и мою вторую дочь. Они похоронены там, в Дарнисте, не осуждайте меня, инквизитор, не стоит, я слишком сильно любил свою жену, чтобы расстаться с ней. Я знаю, что должен был отправить ее сюда, чтобы она заняла свое место в катакомбах, а дух ее ушел в Туманный Сад, но я не мог с ней расстаться. Вы осуждаете меня, инквизитор?

— Даже и не думал, — честно признал Мориан, понимая, что история жизни графа, лишь прелюдия к тому, что на самом деле гложет его душу. — Вы вправе поступать так, как считаете нужным. Мое дело заботиться о тех, кто умер здесь, или же был сюда привезен. Вы оставили ее там, потому, что она была вам дорога, что ж это ваше право. Право как мужа и как человека.

— Благодарю, — кивнул граф. — Простите, инквизитор, а можно и мне вина?