Профессиональная попаданка: Вампир, который…

Пролог

Для тех, кто читает в рамках серии:
прологи всех частей — вариации на тему. В них про одно и то же чуть-чуть разными словами. Поэтому, если это не первая часть «Профессиональн ой попаданки», которую вы читаете, пролог можно со спокойной душой пропустить. Он лишь вводит в курс общей концепции серии.

Приятного чтения.

В начале было слово.
(Евангелие от Иоанна)

Казалось, творение было самой сутью существования демиургов, ведь жизнь их и могущество зависели единственно от того, сколькими мирами они владели. Однако и среди них нашёлся тот, кто жаждал быть достаточно сильным, но вот работать для этого совершенно не хотел. Начав творить свой первый мир, демиург долго размышлял над тем, как бы ему так сделать, чтобы побольше ничего не делать.

А сотворение собственного мира требовало много времени, как оказалось. Ведь демиург, несмотря на своё нежелание работать, решил создать его с самого начала — с великого Хаоса. Кропотливо творил он целую систему планет, а потом какое-то время наблюдал за ними, чтобы выбрать ту, которой подарит жизнь. Когда и она была определена, он медленно и осторожно, с самых крошечных созданий, потихоньку продвигал развитие сначала до просто сложного организма, а потом примерял, какому из созданий более всего подойдёт стать разумным. Множество идей отбросил демиург, так и эдак прикидывая, кому же достанется его особый дар. И вот наконец на его планете появились люди.

Разум был вовсе не единственным даром, который люди получили от демиурга. Был и ещё один, о котором они и не догадывались: демиург наделил их частью своих способностей. Каждый человек, живший в его мире, мог придумать историю. И каждая такая история становилась новым миром демиурга. Впрочем, в некоторых случаях ему пришлось акты творения ограничить, чтобы всякое враньё не становилось где-то истинной правдой. Но позже подобные друг другу совершенно невероятные истории стали вписывать в один отдельный, как бы выделенный именно для них мир.

Время шло, и людей в мире демиурга становилось всё больше. Он сам давно уже не следил за тем, сколько создавалось миров и как это происходило. Отмечал демиург только, что сила его, давно уже ставшая неизмеримой, продолжала крепнуть. Однако вполне реальное присутствие способности демиурга в мире породило некоторое количество сущностей, помогавших акту творения продолжаться и продолжаться. Будучи куда более близкими «детьми» демиурга, чем те, кого он сам создал, эти сущности, получившие у людей имена «Муза» и «Вдохновение», могли посещать его пространство. Входить в него и выходить по собственному желанию, не теряя при этом разума.

Демиург не сразу заметил, что у него бывали гости. Впрочем, на это у него не ушло много времени. Его собственное пространство было защищено в достаточной мере, чтобы никто слабее его со злыми помыслами войти к нему не мог, а среди демиургов было слишком мало тех, кому он уступал в могуществе. А потому демиург решил сначала понаблюдать за тем, что происходит при визитах этих гостей, а уж потом решить, как с ними поступить. Поначалу он задумывался о способах расправы над теми, кто смел нарушить его границы, но оказалось, что за каждым приходом гостей следовал всплеск появления новых миров. В самом начале это были одни только новые, оригинальные миры, но постепенно стали появляться и дубликаты, и дубликаты дубликатов, и так до бесконечности…

Время в пространстве демиурга имело совсем иное значение и течение, нежели в его мирах, однако совершенное безделье оказалось способно растянуть даже мгновение в вечность. И демиург развлекал себя мыслительными упражнениями о том, как бы ему сделать так, чтоб освободить для безделья побольше времени, что было нелепым само по себе, ведь всё время мира принадлежало ему и ничем не было занято.

Однажды, когда даже мыслительные упражнения утомили демиурга до того, что более он и вовсе не хотел думать, в его пространстве снова оказались гости. Обычно они старались вести себя незаметно, будто демиург их не видел или даже не знал об их существовании. Вот и теперь, перемещаясь через пространство к той его части, где демиург хранил слепки миров, они хоть и переговаривались, но делали это очень тихо, чтобы только не потревожить его. Однако заскучавший демиург решил, что чужой разговор может быть интересен ему хотя бы тем, что происходит не в его собственном разуме, а потому он прислушался.

— Ни я, ни ты такое не провернём, — заявило существо, переливающееся всеми мыслимыми цветами.

— Нам только нужно найти того, кто будет это делать, — отозвалось второе, напоминающее призрак.

— Никто этого не выдержит, если повторять многократно. Та, на которой мы попробовали, — цветное существо грустно вздохнуло. — Она же едва кукухой не поехала, а посетила всего десяток миров, и то ненадолго. Нельзя брать живое сознание. А как по-другому, я не знаю.

— О чём это вы таком говорите? — приблизился демиург.

— Миров стало очень много, — учтиво ответил призрак. — Мы подумали, что было бы очень хорошо, если бы кто-то посетил их. Ну, может, не все — на это понадобятся сотни лет, но хоть некоторые.

— М, и вы знаете, какие миры в этом нуждаются, а какие — нет? — демиург сотворил себе кресло, что было довольно странной мыслью для пространства без границ, и уселся.

— Мы думали, что это могут быть случайные миры, — сникло цветное существо. — Какие-нибудь любые. Созданные в изначальном мире.

— И что же будет делать в них этот ваш странник? Если только посмотреть — то ведь и пары часов будет довольно, — демиург переплёл пальцы.

— Мы думали отправить кого-то, кто смог бы менять миры. Может, не разительно, конечно, но всё же, — призрак как будто замялся. — Ну, я имею в виду, создавать другие дубликаты.

— И для чего же? — идея демиургу определённо нравилась, однако он хотел понять, чего намерены были добиться эти двое.

1. Школа меча и магии «Регалион»

Я не проснулась, а скорее пришла в себя стоящей, широко расставив ноги и сжимая кулаки. И взору моему открылась довольно странная картина — над находящейся у стены кроватью в потолок неторопливо втягивался меч, подвешенный на верёвку. Странно… Разум просыпался вслед за телом, и я медленно осматривала комнату, в которой очутилась. Она определённо не находилась на космической станции — стены были из потемневшего камня, где-то скрытые картинами, где-то тяжёлыми бархатными портьерами, и ещё я увидела огромный шкаф и комод из чёрного дерева. Через высокое окно проникал красноватый свет. Я точно поняла, что была ночь, однако мне почему-то это никак не мешало прекрасно всё видеть. Даже цвета не были разнообразными оттенками серого.

Спустя ещё несколько невообразимо долгих секунд, за которые я так и не сменила позы, я осознала ещё три вещи: у меня чесалась верхняя челюсть, саднило горло и не билось сердце. Кажется, осознание сердцебиения настолько привычно разуму, что его никогда не замечаешь, если специально не обратишь на это внимание. Но вот раз его не было, это оказалось очень даже заметно. Однако придумать причину, по которой я в таком состоянии ощущала себя вполне живой, я не успела — накатила головная боль. И она была такой сильной, что я не смогла устоять и рухнула на каменный пол.

Воспоминания врывались в разум болезненными толчками — каждый пласт как новый удар то с одной, то с другой стороны. Я зажала голову руками, но это никак не помогало. Время утратило значение, и в какой-то момент мне показалось, что это мучительное мероприятие никогда не закончится. Однако всё прекратилось так же резко, как и началось. Ещё некоторое время я так и продолжала лежать на полу без движения. Дышать, как оказалось, мне было совершенно не нужно, да и холода я тоже не ощущала, хотя точно знала, что камни подо мной ледяные.

Я села и посмотрела в большое ростовое зеркало в массивной раме. Оттуда на меня уставилась изящного вида девица шестнадцати лет с белоснежными волосами до талии и почти белыми глазами. Кожа у неё, то есть у меня, была алебастрово-белой, и единственными яркими пятнами моей наружности были угольно-чёрные ресницы и багровые губы. Ну, и короткая ночнушка из чёрного гипюра. В этот раз я оказалась вампиром.

Вампиров в этом мире нельзя было считать такими уж опасными созданиями, хотя живые их — нас — откровенно недолюбливали. Вампиры не убивали жертв, чтобы поесть: достаточно было всего стакана крови раз в пару недель, чтобы вполне неплохо себя ощущать. И для жертв, если пить, так сказать, из горла, это не оборачивалось ничем, кроме краткой анемии. Вдобавок слюна вампира заживляла ранку от прокуса почти мгновенно. Впрочем, вампиры уже довольно давно не питались от живых, если те сами не давали на то разрешения. Более тысячи лет назад вампирское сообщество организовало систему добровольной сдачи крови за деньги. Часть её даже шла на разные полезные медицинские и магические цели. Ну, очень небольшая часть, потому что вампиров хоть и было мало, но есть они хотели постоянно. Ну, пить.

Я была одним из самых старых вампиров — мне как раз исполнилась тысяча лет с момента обращения. Это означало, что я вот-вот должна была избавиться от своей последней уязвимости — серебра. А солнечного света я, как и прочие вампиры, не боялась с тех пор, как отметила двухсотлетие. Меня звали Тиранис. Без фамилии. И у меня была весьма богатая биография — я была, возможно, самым известным вампиром на всём континенте. Я была обращена в шестнадцать, и с тех пор моя наружность не претерпела никаких изменений, однако я была мечником и наёмником. Так уж сложилось, что ещё до своего обращения я обучалась фехтованию, поскольку дар к этому искусству проснулся у меня довольно рано. А некоторые вампирские штучки сделали меня в этом только лучше — я обладала сверхскоростью, сверхслухом и нечеловеческой силой, а потому могла дать фору практически любому противнику. И своё искусство я продавала дорого всякому, кому только нужен был искусный воин для ведения разного рода войны. А воевали на континенте часто и с удовольствием — то живые с живыми, что было весьма часто, то живые с нежитью, что имело весьма конкретную периодичность. И моё постоянное участие в этих мероприятиях сделало меня легендарным героем многих сражений. Однако возраст всё же начинал сказываться… Да и услуги мои стали слишком дороги. И чтобы как-то занять себя — хотя денег у меня было куда больше, чем в принципе можно было потратить — я нашла себе новое увлечение. Преподавание. А потому находилась в самой известной на континенте школе меча и магии «Регалион», где трудилась учителем фехтования.

Всё это стремительно промчалось в моей голове, и только после этого я снова вспомнила про меч, висевший из потолка. Это был такой способ разбудить вампира. Никакой шум, никакой будильник не был способен заставить высшую нежить продрать глаза и «восстать из мёртвых», только такой вот варварский метод — смертельная опасность. А будили меня таким дивным способом только в одном случае — в школе были нарушители. И сколько времени прошло с того момента, как этот будильник сработал?

Вдобавок у меня всё ещё саднило горло. Вампиры никак не могли болеть простудой, а потому причина явно была в чём-то ином. Красноватая полоска света на полу заставила меня впечатать себе ладонь в лоб — сегодня была ночь кровавой луны, когда любая сытость вампира как бы обнулялась. Ну, не то чтобы это означало, что я вскрою шею первого же живого, какой попался бы мне под руку, но это заставляло мои мысли крутиться вокруг крови, а если на территории школы были посторонние, это вряд ли было бы мне полезно. Так что я залезла в нижний ящик комода, бывший магическим холодильником, и достала оттуда пакет. Я высосала его до капли, и неприятное ощущение в горле унялось. Теперь о жажде крови можно было не волноваться, и я, переодевшись на сверхскорости, обернулась летучей мышью и отправилась искать тех, из-за кого была варварски разбужена.

Из-за особенной, красной луны, ночной мрак приобрёл глубокий фиолетовый оттенок, укутывавший всю школу. Я вылетела из общежития для учителей — замка в стиле барокко. Мои апартаменты в нём располагались на пятом этаже шестиугольной башни с западной стороны, и особенностью их был тот факт, что туда не вели лестницы. Впрочем, я в ней и не нуждалась, а в гости ко мне почти никто не приходил.

2. Кризис доверия

В целом можно было сказать, что работа «Регалиона» очень упорядочена. Но вместе с тем в ней было так много бардака, что и подумать страшно. После церемонии начала учебного года у учеников было три свободных дня. За это время они должны были настроиться на учёбу, а первоклассникам ещё следовало толком осмотреться и привыкнуть к тому, где что находилось. Непонятно только было, зачем перед тремя выходными делать образцовое скучилище. И эти три выходных были традицией школы — это никогда не менялось. И связано это было с тем, что до появления учеников расписание не составлялось. Потому что для его составления требовалась сводная информация о том, кто и в каких количествах на какие курсы будет ходить. Почему нельзя было собрать эти сведения заранее, ни один директор ответить так и не смог, а потому весь преподавательский состав эти три дня тратил на то, чтобы распределить занятия.

А проблем в составлении расписания хватало: некоторые уроки нельзя было ставить рядом, некоторые группы не могли заниматься на соседних плацах, некоторые магические дисциплины не могли практиковаться одновременно… В общем, сложностей было предостаточно, и потому я вместе со всеми остальными учителями в поту и в мыле три дня без сна участвовала в этом мероприятии. И я бы не сказала, что хоть кому-то из нас это легко далось. На первый взгляд казалось, что можно было заранее составить расписание обязательных предметов, а все остальные занятия отстроить уже от них, но и тут были некоторые мелочи, на которые приходилось обращать внимание. Даже общими усилиями расписание удалось составить только часа за четыре до того, как учёба должна была уже начаться. То есть практически к тому времени, когда в столовой начинали готовить. Мрак…

И все эти три дня я время от времени ощущала пристальный эльфийский взгляд в спину. Надо думать, господин Миргаил не был намерен снижать градус наблюдения, несмотря на занятость. В короткие мгновения, когда я могла отвлечься от расписания, я развлекала себя тем, что придумывала, как могла проявить свою вампирскую сущность в состоянии подобной загруженности. И пока что проявлялась она только в том, что я не ходила в столовую есть.

Но вот наконец расписание было составлено, и усталые, даже измученные учителя вернулись в свои комнаты, чтобы хоть немного поспать. Когда я оказалась у себя, до начала занятий оставалось всего часа три. Спать хотелось, но я понимала, что если лягу, утром меня точно будет не поднять, если только не бросить в меня серебряный меч. В таком случае моё тело проснулось бы первым, а уж за ним подоспел и разум. Правда, между этими двумя событиями могло пройти вполне достаточно времени, чтобы отрубить человеку голову, так что вряд ли кто-то бы рискнул проделывать это лично. И я решила, что лучше мне будет совсем не ложиться, а вместо этого поесть. Я выдвинула ящик-холодильник и уставилась на свои запасы. Всего у меня осталось восемь пакетов. Ночи кровавой луны ещё полгода можно было не ждать, так что при хорошем раскладе этого должно было хватить месяца на четыре. Но в режиме «спим как получится, если получится» это время могло значительно сократиться. И это означало, что мне пора было писать в Фонд сбора крови, чтобы получить ещё пакетов. А там был вечный дефицит — хотя было достаточно хорошо известно, что собранная фондом кровь шла и на полезные цели, всё же его основной целью был сбор корма для вампиров. Типа «Сдайте, кому не жалко, стакашку кровушки для кровососов». И большинству живых было жалко, даже если за это весьма неплохо платили. Уж на это у вампиров деньги были…

В дверь постучали. Я толкнула ящик ногой и пошла открывать. Даже интересно стало, кому это не спалось… Впрочем, не спалось ожидаемо Тристану. Оборотень снова стоял на пороге моей комнаты в одних брюках, только на этот раз у него ещё были какие-то листочки и травинки в волосах. Я изогнула бровь и пропустила его внутрь.

— Что тебя привело?

— Ты же знаешь, что сырое мясо, съеденное в волчьей форме, может на некоторое время заменить сон? — сощурился Тристан.

— Да, знаю, — поморщилась я. В сражениях с оборотнями эта их способность доставляла немало головной боли.

— Я только что поймал и сожрал оленя, — широко улыбнулся он.

— Целиком? — я изогнула бровь.

— Нет, рога и копыта оставил, — хмыкнул оборотень.

— Что ж, это объясняет украшения в твоей причёске, — усмехнулась я. — Но не объясняет, что привело тебя ко мне.

— Полнокровие, — Тристан вздохнул. — Я уже очень давно не ел сырого мяса в волчьей форме из-за того, что это повышает риск впасть в звериную ярость для такого, как я. А мне, признаюсь, не очень нравится самому себе кровь пускать — подставлять шею тебе как-то приятнее.

— Почему не сказал раньше, что у тебя этот недуг? — я нахмурилась.

Полнокровие действительно было для оборотней большой проблемой. Лечили они это только одним способом — кровопусканием, чтобы как бы слить лишнее. И это «лишнее» чаще отходило анклаву Визардиан на основу для исцеляющих эликсиров. Хотя вроде как были и случаи, когда оборотень заводил дружбу с вампиром и кормил его. Такие симбиотические отношения… Однако этот недуг для оборотней означал не просто несколько чрезмерные запасы крови в теле. Он означал далеко не призрачную возможность впасть в состояние «звериной ярости». Их тела при этом обращались только наполовину, и они практически теряли рассудок, начиная рвать всё и всех, кто был рядом — и своих, и чужих. И утихомирить оборотня в таком состоянии было крайне сложной задачей. Утихомирить и при этом не убить.

— Господин Чарльз не знает, — отвёл глаза Тристан. — Я не хотел, чтобы он мне отказал в работе из-за этого.

— Но ты хоть понимаешь, насколько это опасно? — я сложила руки на груди.

— Разумеется! — он даже чуть повысил голос, но сразу осёкся. — Я себе кровь практически через день пускаю, хотя даже малейших признаков приступов нет. Я же не идиот.

— Это возвращает нас к вопросу, почему ты не сказал мне раньше, — я улыбнулась и положила руку ему на плечо. — Ведь мы могли бы помочь друг другу. Может быть, ты никогда о таком не слышал, но вампиры иногда создавали в некоторой степени симбиотические отношения с оборотнями с твоим недугом.

3. День влюблённых

Три первые учебные недели пролетели, как скоростной поезд под откос, — быстро и в ужасе. Некоторые ученики старались продемонстрировать то, как усердно они занимались всё лето, а другие пытались скрыть, что не делали этого совсем. Не уверена, как это было на остальных уроках, но у меня им ни то, ни другое толком не удавалось. Хотя те, кто не забывали тренироваться, выглядели, конечно, убедительнее. И мне это было странно: восемь лет обучаться в такой школе, как «Регалион», можно было только ради дальнейшей воинской карьеры, но отлынивание от тренировок в каникулы этому совершенно не способствовало. И никакие увещевания, никакие ужастики не могли заставить их тратить время на совершенствование навыков.

Все эти три недели работа в школе только упорядочивалась — мы принимали заявки на участие в клубах, достраивали расписание встреч и дополнительных занятий для особо одарённых — считай, ленивых. Дел было так много, что свободного времени не осталось ни у кого, и вне занятий ученики были предоставлены сами себе. Что неминуемо означало разброд и шатания. Впрочем, не сказала бы, чтобы за ними совсем уж не присматривали. Всё же в школе была стража и коменданты. И вот наконец впереди забрезжили мерцающим светом выходные. Настоящие выходные, а не те дни, которые отличались от остальных только отсутствием занятий с учениками. Казалось бы, это был превосходный повод весь день, например, поспать, вот только школа-интернат не давала и шанса заняться тем, чем действительно хотелось. То есть ничем. Потому что надо было собирать свой класс и делать с ними что-то.

Хотя конкретно в эти выходные выбор был очевиден: двадцать четвёртого сентября в городе Трендилле, близ которого находилась школа, проходил Фестиваль Роз. И это было довольно большое мероприятие — на него приезжали сотни людей, а среди них десятки торговцев разными мелочами со всего континента. Они устраивали большой рынок на половине площади, устанавливая свои палатки. Разгуливая по нему, можно было до некоторой степени познакомиться с особенностями культуры других стран. Вторую половину площади занимали, естественно, цветы. Розы. Самые разнообразные и в совершенно невероятных количествах. Ставили там обычно и палатки с разными развлечениями и играми. Без бродячего театра и цирка тоже не обходилось. Короче говоря, там можно было весело и познавательно провести целый день. Тем более, что двадцать четвёртое число было именно тем днём, когда флористический клуб, куда входили по большей части маги и эльфы, менял растения в школьном саду.

Я вылетела из своих апартаментов только к тому времени, когда должен был закончиться завтрак. Потому что в столовую я так и не ходила, даже несмотря на то, что теперь у меня был свой класс и, по идее, мне следовало там присутствовать. Но на втором классном часу я очень попросила их избавить меня от необходимости там бывать. Удивительно было то, что на языке у меня рецепторов для еды не осталось, а вот нос прекрасно, даже слишком, всё чуял. И иногда очень хотелось отведать какой-нибудь баранины под чесночным соусом, а делать этого мне точно не стоило. Чеснок, конечно, никакого действия на вампиров не оказывал с первого дня обращения, но вот еда сама по себе полезной для нас не была. Скорее даже наоборот. А потому от её запаха быстро начинало подташнивать.

Закреплённые за мной ученики вышли единой группой из столовой, и я, облетев их по кругу, обратилась в человеческую форму прямо перед ними. Ну, не настолько, чтобы они в меня врезались, но и так, чтобы точно не остаться незамеченной. Они остановились и озадаченно на меня посмотрели.

— Доброе утро, класс, — улыбнулась я.

— Доброе утро, госпожа Тиранис, — на удивление стройно отозвались они.

— Знаете ли вы, какой сегодня день? — я склонила голову набок.

— Выходной? — осторожно спросил Грар.

— И это тоже, — кивнула я. — Однако сегодня ещё и день замены растений в саду. Попасть в него до вечера будет невозможно. Думали ли вы, чем вам хотелось бы заняться сегодня?

— Если в саду нельзя будет гулять, то и заняться в школе нечем, — разочарованно протянула Мелима.

— Технически в школе всегда есть чем заняться, — улыбнулась я. — Или вы прочли все книги в библиотеке? Или ваши боевые навыки достигли совершенства? Уверена, что это не так. Однако я вовсе не хочу предложить вам именно эти занятия. Я хочу предложить вам прогуляться в Трендилль.

— Зачем? — нахмурился Гавейн.

— Даже если бы там сегодня был обычный день, сменить обстановку и немного развеяться всегда полезно, — заметила я. — Тем более что вы уже не маленькие дети. Однако сегодня там проходит Фестиваль Роз. Там можно много что посмотреть, не только розы. А вечером будет ещё и магический фейерверк.

— И мы сможем остаться на него? — округлила глаза Элайна.

— Я пойду с вами, разумеется, так что это вполне возможно, — я кивнула. — При условии, что до этого не произойдёт никаких инцидентов. Так что? Хотите пойти?

Ученики воодушевлённо выразили согласие, и я отправила их к воротам из школы. А сама полетела за преподавательским плащом, потому что не взяла его сразу. Не то чтобы можно было ожидать, что они откажутся от прогулки, но вот мало ли вдруг.

Идти пешком от столовой до ворот было минут десять, если не торопиться. Но без меня ученики в любом случае из «Регалиона» выйти не могли, так что они и не спешили. Вернувшись в свою комнату, я оказалась вынуждена переодеться — регламент предписывал белую рубашку, а я с утра надела чёрную. А вот брюки я оставила — в городе могло произойти что угодно, а ни одну юбку я не считала удобной для этих самых «что угодно». Набросив на плечи синий школьный плащ, я снова обернулась мышью и полетела догонять учеников. И вот что интересно — вампиры перекидывались в мышей и обратно вместе со всем, что на них надето. То есть хоть в латы закуйся, хоть в бальное платье облачись — можно обратиться и долететь до места, ничего по дороге не помяв и не испачкав. А вот оборотни оборачивались без одежды. И если перед обращением не раздевались, бельишко своё могли разорвать в клочья. Хотя тут стоит оговориться, что большинство оборотней мало отличались в габаритах в человеческой и звериной форме. Некоторые волки и тигры даже похудее были… Впрочем, факт обнажённого тела после возвращения в человеческую форму их, кажется, ни капли не смущал.