Прожить роман

Пролог

Я сидела в углу кофейни "На канале", прижавшись к окну, за которым моросил питерский дождь. Это место на набережной канала Грибоедова было моим спасением. Потёртые кожаные диваны, запах свежесваренного кофе и лёгкий скрип деревянного пола — здесь я написала свои первые романы. Те, что читатели покупали в "Буквоеде" и обсуждали в соцсетях, называя "милыми, но слишком предсказуемыми". Теперь же ноутбук передо мной был открыт, а экран оставался пустым, как моя голова.

Утренний звонок от редактора всё ещё отдавался в ушах. "Катя, нам нужен новый роман. Что-то с душой, с настоящими чувствами. Читатели устали от твоих шаблонов. Где искра?" Искра. Легко сказать. Я, Екатерина Волкова, тридцать пять лет, автор шести любовных романов, не могла выдавить ни строчки. Моя последняя книга, "Лето на Неве", получила разгромные отзывы. "Банально", "без жизни", — писали критики. И я не могла с ними спорить. Я забыла, как писать о любви. Да и была ли она у меня когда-нибудь?

Я отхлебнула латте, надеясь, что кофеин хоть немного встряхнёт меня. Напрасно. Курсор на экране мигал, как насмешка. И я уже представляла, как издательство разрывает контракт, а я возвращаюсь к работе в офисе, сортируя бумаги. Снова.

— Плохой день? — послышался знакомый голос за спиной и я обернулась.

Лана. Хозяйка кофейни.

Молодая девушка лет двадцати пяти, хотя иногда, разговаривая с ней, мне кажется, что она старше. На ней как всегда, тёмно-зелёный свитер и фартук с вышитым логотипом кафе — чашкой и книгой.

— Плохой год, — буркнула я, захлопывая ноутбук. — Моя муза, похоже, сбежала в отпуск. Без обратного билета.

Лана улыбнулась и села напротив, поставив перед собой чашку эспрессо.

— Расскажи, — сказала она, подпирая подбородок рукой. — Что случилось, Катя?

Я вздохнула. Обычно я не из тех, кто делится сокровенным, но Лана умела слушать. В её кафе я чувствовала себя как дома, даже когда весь Петербург казался серым и холодным.

— Моя карьера летит в пропасть, — начала я, глядя на капли дождя, стекающие по стеклу. — Издательство хочет новый роман, но у меня ничего. Пусто. Всё, что я пишу, — это клише. Девушка встречает парня, они ссорятся, потом мирятся под дождём. Конец. Критики говорят, в моих книгах нет души. И я... я не знаю, как её туда добавить. Как писать о том, чего не чувствуешь?

Лана наклонилась ближе.

— А ты любить не пробовала? – усмехнулась.

— Очень смешно. Ведь красивые, порядочные, творческие мужчины валяются на дороге.

— Может и валяются, но ты ведь кроме сюжета для своих книг больше ни чего и не видишь. Даже если он будет там лежуть – он ткнула пальцем на улицу – прямо на пешеходном, ты просто возьмешь и перешагнешь его, подумав, что он просто сумасшедший.

— Ой, слушай, — усмехнулась я, — если бы любовь можно было найти, как новую главу для романа, я бы уже давно написала бестселлер «Как встретить идеального мужчину за 30 дней». Только вот проблема — все мои герои в реальной жизни почему-то отказываются следовать сюжету! То главный красавчик оказывается женатым, то принц на белом коне приезжает на общественном транспорте, а то и вовсе все мои романы заканчиваются хеппи-эндом только в моих черновиках…

Лана рассмеялась, а я добавила:

— Может, мне стоит создать приложение «Любовный сюжет 2.0»? Там бы пользователи выбирали жанр, возраст героя и уровень драматизма, а я бы выдавала им готовый сценарий отношений. Правда, боюсь, отзывы были бы не лучше, чем на мои книги — «Слишком предсказуемо» и «Где оригинальность?»

— А что, если бы ты прожила свою книгу? — вдруг ее голос стал серьезным, а взгляд убийственным, я аж поежилась. — Станешь героиней. Почувствуешь всё — любовь, боль, радость. Тогда твои слова оживут.

Я отмахнулась.

— О, конечно. Была бы только рада, если бы это было возможно. Сбежать в какой-нибудь романтический Питер, где всё решается за чашкой кофе и поцелуем под мостами. Мечта.

Лана рассмеялась.

— Да будет так, — воскликнула он и выбросила театрально руки вверх. — Иди домой, Кать. Ложись спать. Отдохни. Когда уснёшь, у тебя всё получится.

— Ты хотела сказать, когда проснусь?

Но она лишь улыбнулась и вернулась за стойку.

Я допила кофе, перед выходом махнула ей и вышла. Снова дождь. Может мне нужно переехать куда нибудь где будет солнце?

Ага, только вот от моих сбережений ни чего не осталось, а значит переехать я не смогу.

До своей квартиры добралась быстро, почти бежав, и вот, я мокрая стою напротив двери и мне совсем не хочется заходить. Ну и что я там снова буду делать? Ни чего.

И все же зашла. Скинула мокрую одежду, закуталась в одеяло и сама не поняла как уснула.

Глава первая.

Проснулась я от душераздирающего скрипа трамвайных колёс. «Ну началось», — мысленно простонала я, ещё не открыв глаза. И тут мой внутренний будильник заорал: «Стоп, что-то не так!»

Постель оказалась какой-то подозрительно узкой, а запах белья напоминал дешёвый порошок из супермаркета. «Эй, где мой любимый гель для стирки с ароматом моря?!» — возмутилась я про себя.

Открыв глаза, я ожидала увидеть свою уютную спальню на Петроградке с серыми обоями и столом, заваленным черновиками. Но вместо этого мой взгляд уперся в облупленный потолок с паутиной в углу и кричащий постер «Петербург навсегда!» над кроватью.

«Какого…?» — сердце заколотилось как сумасшедшее.

Вскочив с кровати (комната тут же решила покружиться в вальсе), я огляделась. Узкая комната с обшарпанным комодом, треснувшим зеркалом и кедами на полу. На сумке красовалась надпись «Праздник на заказ».

«Что за сюрреализм?» — пробормотала я, подбегая к зеркалу.

И тут моё дыхание перехватило. Из отражения на меня смотрела я… но не я. Те же черты лица, те же карие глаза — Екатерина Волкова, только лет на десять моложе. Никаких морщинок у глаз, никакой усталости в лице. Длинные тёмные волосы заплетены в косу, а не подстрижены под каре. И тело… лёгкое, словно мне снова двадцать пять.

«Вау, кто-то явно решил пошутить над моей самооценкой», — хмыкнула я, касаясь щёк. Отражение повторило движение, и я окончательно убедилась: это была я. Но не я. Совсем не я.

— Что за чертовщина?! — воскликнула я, чувствуя, как волосы на затылке встают дыбом. — Это какой-то розыгрыш? Или я съела что-то несвежее на завтрак?

И тут я услышала её. Лана.

— Не паникуй, Кать. Ты там, где должна быть.

Я обернулась, но комната была пуста.

Голос Ланы продолжал звучать, будто она сидела где-то рядом, хотя я точно знала — в комнате никого нет.

— Успокойся. Это не розыгрыш и не галлюцинация. Ты в своей книге. Точнее, станешь её частью.

Я схватилась за голову, пытаясь собраться с мыслями.

— Да ладно, — пробормотала я, потирая виски. — Это просто сон. Сейчас я проснусь, и всё вернётся на свои места.

Я ущипнула себя за руку — больно. Прислушалась к голосу Ланы, эхом отражающемуся от стен.

— Ты в своей книге, — повторила она с той же спокойной насмешкой.

«Точно, я сошла с ума», — пронеслось в голове. — «Или переработала. Или это какой-то особо изощрённый приступ мигрени».

Я начала ходить по комнате, словно это могло помочь проснуться.

— Лана, — произнесла я, стараясь говорить как можно спокойнее. — Это же несерьёзно. Я просто сплю. Сейчас открою глаза — и окажусь в своей настоящей квартире.

Я зажмурилась, сосчитала до пяти, резко открыла глаза. Ничего не изменилось.

«Может, я ударилась головой? Где-то потеряла сознание, и теперь мой мозг выдаёт такие фокусы?»

— Ты не спишь, — голос Ланы звучал всё так же уверенно. — И ты не сошла с ума. Просто теперь ты часть своего собственного мира.

Я схватила подушку и прижала её к лицу.

«Это просто очень реалистичный сон. Сейчас я чихну — и проснусь. Точно. Сейчас…»

Но ничего не происходило. Я всё так же стояла в этой странной комнате, в чужом теле, а голос Ланы продолжал звучать в моей голове.

«Ладно, допустим, я не сплю. Но это же невозможно! Такого просто не бывает!»

— Бывает, — словно прочитав мои мысли, ответила Лана. — И у тебя есть три месяца, чтобы доказать себе, что ты способна написать настоящую историю. Историю с душой.

Я опустилась на кровать, обхватив голову руками.

«Я определённо сошла с ума. Но если это безумие, то оно слишком хорошо организовано. И слишком реально».

И тут как бабахнет! Гитарный рифф такой, что даже мёртвого поднимет. Семь утра, а у соседа за стеной настоящий рок-концерт. «Ну всё, — подумала я, — этот точно попадёт в мою книгу как главный злодей».

Вскочила с кровати так резко, что чуть не сделала сальто.

«Да ты издеваешься?!» — рявкнула я, барабаня в стену. — «Эй, потише там!»

Музыка стала только громче. И тут я услышала этот наглый смех. Сосед, кто же ещё! Просто классика жанра — вредный сосед, который достаёт главную героиню. Теперь я точно знаю, кто будет антагонистом в моей новой книге. От этой мысли злость только усилилась.

Не успела я снова стукнуть в стену, как в мою дверь постучали — три резких удара, будто кто-то очень торопился. «Лана? Или этот музыкальный маньяк решил добить меня лично?» — пронеслось в голове. Накинув первый попавшийся свитер (благо он валялся рядом со стулом), я сделала глубокий вдох и открыла дверь.

На пороге стояла девушка — высокая, с рыжими волосами, собранными в хвост. Её улыбка могла осветить даже самый хмурый питерский день. Одета она была так, будто собралась на вечеринку, но передумала в последний момент: обтягивающий топ, короткая кожаная юбка и кроссовки. «Ну конечно, — подумала я, — только такой персонаж и мог появиться в такой момент». Её зелёные глаза с озорными искорками смотрели на меня так, будто мы были лучшими подругами всю жизнь.

«Вот это поворот, — усмехнулась я про себя. — Теперь точно будет, о чём написать».

— Ты что, до сих пор спишь?! — она влетела в квартиру, даже не спросив разрешения, и швырнула сумку на мой комод. — У нас встреча с клиентом в десять, а ты тут дрыхнешь как суслик!

Я застыла, таращась на неё как на НЛО. Кто это вообще такая? И тут бац — в голове что-то щёлкнуло. Аня. Аня Сергеева. Моя подруга детства, совладелица какой-то там фирмы «Праздник на заказ».

«Стоп. Откуда я это знаю?» — пронеслось в мозгу.

Мы же вместе в школе за гаражами курили (ну ладно, я больше делала вид, что курю), мечтали о своём бизнесе, и она вечно таскала меня на вечеринки. Только вот проблема — эти воспоминания были… чужие. Как будто кто-то скачал их из интернета и засунул мне в голову.

— Аня? — выдавила я, всё ещё держась за косяк, будто он был моим спасательным кругом.

Глава вторая.

Ночь накрыла Петроградку своим чёрным одеялом, но сон в этом доме был такой же реальный, как единорог на шпиле Адмиралтейства. Я лежала, пялясь в потолок, где тени от фонаря рисовали узоры, достойные выставки современного искусства. Дождь барабанил по стеклу, но даже его симфония не могла заглушить звуки из-за стены.

«О, боже, только не говорите мне, что это оперное выступление?» — мысленно простонала я, слушая эти громкие, бесстыжие стоны. Пять утра! Уже четыре часа этого «концерта», и моё терпение скончалось где-то на втором акте.

Подушка на голове не помогала. Каждый звук ввинчивался в мозг, как ржавый гвоздь. «Лана, если это твоя идея для романа, я тебя прибью!» — пробормотала я, представляя, как эти стоны превращаются в главы эротического романа. Только вот вместо любовной истории получается комедия с рейтингом 18+.

Стоны затихли, и я уже почти уснула, как вдруг — бам! — стук в дверь. Резкий, настойчивый, будто кто-то решил сыграть в «выломай дверь».

Я, чертыхаясь, накинула халат и поплелась к двери. На пороге стоял Максим — в одних боксерах, с растрёпанными волосами и этой его фирменной ухмылкой. «Чёрт возьми, — подумала я, — красив, как грех». Высокий, с кубиками пресса, которые, казалось, отполировали до блеска. Но я тут же напомнила себе: это же тот самый тип, который превращает мою книгу в хаос!

— Доброе утро, соседка, — произнёс он так, будто в пять утра это было самое нормальное время для визитов, и, не дожидаясь приглашения, просочился в мою квартиру.

«Ну всё, Лана, ты точно решила меня добить», — вздохнула я про себя, глядя на этого обнажённого возмутителя спокойствия.

Я стояла, скрестив руки на груди, и молча таращилась на этого нахала, пытаясь понять, сплю я или уже сошла с ума.

— Не спишь? Отлично! — заявил он, топая прямиком на кухню. — Так боялся тебя разбудить, что чуть не обоссался от страха. Дверь закрой, а то вдруг ещё одна сумасшедшая заявится.

— Серьёзно? — наконец прорезался мой голос, пока я хлопала дверью.

Максим расхохотался своим фирменным низким смехом, от которого у меня непроизвольно сжимались кулаки. На кухне он уже хозяйничал у раковины, попивая из моего стакана. Его рельефная спина в тусклом свете выглядела… впечатляюще. «Стоп, Катя! Это твой враг!» — одернула я себя.

— И что ты тут опять забыл? — рявкнула я, упираясь руками в бока.

Он повернулся, вытирая рот тыльной стороной ладони, и ухмыльнулся ещё шире.

— О, соседка, ты как заезженная пластинка — всё тот же вопрос.

В голове вспыхнуло чужое воспоминание: он вваливается посреди ночи, бормоча про «очередную ненормальную», а я ору на него, пока он предлагает мне кофе. Когда это было? Неважно! Лана, прекрати засовывать мне чужие воспоминания!

— Опять сбежал от своей пассии? — прищурилась я, чувствуя, как закипает злость. — Макс, тебе не надоело? Может, попробуешь встречаться с кем-то, кто не орёт как пожарная сирена в три ночи?

— А может, тебе стоит научиться спать по ночам? — парировал он, облокотившись на столешницу. — Или ты специально ждёшь моих концертов?

«Хам!» — мысленно фыркнула я, но вслух произнесла:

— Мечтай дальше, Казанова. Я просто мечтаю выписать тебе штраф за нарушение тишины. В нескольких экземплярах.

Он вальяжно развалился на столешнице, скрестив руки, и уставился на меня своими наглыми глазами.

— А ты прям святая! Может, хватит работать и начнёшь жить? — выдал он с такой ухмылкой, что захотелось запустить в него чем-нибудь тяжёлым.

Я открыла рот, чтобы ответить, но слова застряли где-то в горле. Этот тип был просто невыносимым! И при этом таким реальным… слишком реальным для моего спокойствия.

— Вали отсюда! — рявкнула я, указывая на дверь.

— Не кипятись. Уйду, но сначала… — он запнулся, но быстро оправился, — можно я душ приму?

Не успела я и слова сказать, как он уже шмыгнул в ванную и заперся там. Я стояла как вкопанная, слушая, как зашумела вода. А потом началось самое ужасное — он запел! Что-то из «Кино», кажется. Его голос, низкий и хриплый, просачивался сквозь шум воды, и я почувствовала, как мои щёки заливает краска.

«Да что себе позволяет этот нахал?!» — возмущалась я, кипя как чайник на грани взрыва. Это был мой дом! А он тут концерты устраивает!

Сжав кулаки, я уже собиралась его выгнать, но тут дверь ванной приоткрылась. Максим высунул голову — мокрый, с прилипшими ко лбу волосами, капли воды стекали по лицу, а в глазах всё та же насмешка. В руках он держал мой шампунь и гель для душа.

«Ну всё, с меня хватит!» — мысленно заорала я, глядя на этого наглого типа, который уже успел устроить себе СПА в моей ванной.

— Эй, соседка, где тут шампунь? — спросил он так спокойно, будто каждый день вламывался в чужие квартиры в полураздетом виде.

Я чуть не задохнулась от возмущения. Хотела выдать что-то эпическое вроде «вон из моего дома!», но язык будто прирос к нёбу. Этот нахал выглядел… слишком идеально.

«Стоп! Не отвлекайся!»

Но он уже махнул рукой и закрыл дверь, будто я тут вообще никто.

«Да как он смеет?!»

Шум воды, его пение, моё возмущение — всё это смешивалось в такой коктейль, что голова шла кругом. Этот Максим не просто портил мне ночь — он превращал мой роман в какой-то абсурдный фарс! И каждая его выходка, каждый взгляд, каждая песня записывались в мою книгу против моей воли.

Надо было его выгнать. Прямо сейчас. Но тут в голове всплыло воспоминание: как он ввалился ко мне с бутылкой пива, спасаясь от очередной «сумасшедшей», и мы до утра спорили о музыке. Я тогда злилась, но почему-то смеялась.

«Чёрт с тобой», — пробормотала я, плюхаясь на стул. — «Но если ты думаешь, что я сделаю тебя героем своей книги — забудь. Максимум — антигероем второго плана!»

Хотя, глядя на закрытую дверь ванной, я уже сомневалась в своих словах…

Глава третья.

Прошло две недели, и я, кажется, начала привыкать к этому дурдому. Питер всё так же моросил за окном, но я уже не шарахалась от каждого трамвая, будто он едет прямо на меня. Моя берлога на Петроградке — с облупленным потолком и дурацким постером «Петербург навсегда!» — начала казаться почти уютной.

Сегодня мы превращали особняк на набережной в конфетку для Петровых. Место сияло, как в сказке: белые розы, золотые ленты, хрустальные люстры (которые мы с Аней выбивали у поставщика с боем — он хотел заломить цену, как за крыло от самолёта).

Я стояла посреди этого великолепия, раздавая указания, и чувствовала себя почти что Наполеоном на поле битвы. «Праздник на заказ» работал как швейцарские часы, и даже этот безумный мир не мог испортить мой организаторский триумф!

— Саш, гирлянды вешай левее! — крикнула я рабочему, который балансировал на стремянке, как цирковой акробат. — И аккуратнее там с люстрой, она дороже, чем твоя годовая зарплата!

— Понял! — отозвался он, подмигнув. Рабочие уже знали, что со мной лучше не спорить, и я, признаться, наслаждалась этим. Впервые за долгое время я чувствовала, что хоть что-то в моей жизни под контролем.

«Ну что, Лана, не так уж плохо, да?» — мысленно усмехнулась я, глядя на эту красоту.

Аня крутилась рядом, листая свой планшет с важным видом.

«Боже, как она похожа на сексуального учёного, из порно фильмов», — хихикнула я про себя.

— Ань, пышки для банкета доставили? — спросила я, сверяясь со списком дел.

— Да, всё на месте, — она подняла глаза, ухмыльнувшись. — Как сегодня спалось?

— В тишине и покое.

— Ох, я бы пошумела с таким, как Макс. Думаешь, он хорош в постельных утехах? — не унималась Аня, явно пытаясь вывести меня из себя.

«Да что ты знаешь о постельных утехах, когда речь идёт о сломанных жизнях и вломившихся соседях?» — мысленно фыркнула я.

Я закатила глаза. После того случая в пять утра этот тип будто специально появлялся на горизонте, ухмыляясь как Чеширский кот. Вчера видела, как он тащил в подъезд ящик пива, будто собирался устроить марафон по распитию.

«Наглый, обаятельный и невыносимый — три в одном. Просто набор для счастья», — пронеслось в голове.

Я обернулась и замерла. Саша, который только что висел на стремянке как акробат без страховки, свалился с глухим ударом. Его рука… нет, не так — ЕГО РУКА! — выглядела так, будто решила сделать сальто без его согласия. Кость торчала, как антенна, а кровь медленно растекалась по паркету, превращая его в художественную инсталляцию.

«Твою ж мать!» — пронеслось в голове, пока желудок пытался сделать кульбит в обратном направлении.

Я отступила, чувствуя, как ноги превращаются в желе. Тошнота подступала к горлу, но я заставила себя не отводить взгляд.

— Кать, звони в скорую! — крикнула Аня, уже на коленях рядом с Сашей. Её голос дрожал, но она держалась как настоящий профи. — Саш, не двигайся, всё будет хорошо!

«Ну вот, теперь моя книга превратилась в триллер», — подумала я, дрожащими руками набирая номер скорой.

Мои пальцы дрожали, как у первокурсника на первом свидании, пока я набирала 112. «Адрес, быстро, чёрт возьми!» — мысленно подгоняла я себя, пока в трубке не раздался спасительный голос оператора. Выпалила адрес, стараясь не смотреть на корчащегося от боли Сашу, но его стоны врезались в мозг, как гвоздь в доску. Лана, неужели это и правда станет новой главой моей книги? Только не кровью и переломами, умоляю!

Скорая примчалась через вечность, именуемую пятнадцатью минутами. Двое медиков ворвались в помещение, и один из них мгновенно приковал к себе внимание. Высокий блондин с лёгкой небритостью и голубыми глазами, источающими спокойствие. Ему было около тридцати, и он излучал ту особенную уверенность, которая появляется у людей, ежедневно встречающихся с хаосом.

Он присел рядом с Сашей, профессионально осматривая его руку.
— Ну что, решил показать класс в паркур-шоу? — с ухмылкой спросил медик, но голос его оставался тёплым и успокаивающим. — Лежи смирно, сейчас всё поправим.

Его улыбка, казалось, могла успокоить даже разъярённого носорога. А профессионализм действовал лучше любого обезболивающего.

Саша выдавил улыбку сквозь стиснутые от боли зубы, а врач действовал молниеносно — словно заправский фокусник, наложил шину и что-то негромко обсуждал с напарником. Их слаженность впечатляла: не прошло и пяти минут, как Сашу уже грузили на носилки, как ценный груз.

Я же стояла в стороне, чувствуя, как желудок пытается устроить революцию, а лицо становится белее мела. В такие моменты понимаешь, что бледность — это не модный тренд, а диагноз.

Врач, заметив моё плачевное состояние, направился ко мне с видом опытного спасателя.
— О, дорогуша, выглядишь так, будто увидела призрака, — произнёс он, приближаясь. Не успела я и слова сказать, как его тёплые, чуть шершавые ладони уже держали моё лицо.

Его глаза — эти пронзительно-голубые озёра — словно сканировали меня насквозь. Он был красив той особенной мужской красотой: мягкие черты лица, лёгкая щетина, взъерошенные светлые волосы. И эта его улыбка… Она действовала лучше любого успокоительного. Моё лицо, которое только что было белее простыни, теперь пылало, как маяк. Сердце билось так, что я сама не могла понять: это от страха или… от чего-то другого?

— Испугалась? — спросил он, склонив голову набок. Его голос был настолько мягким, что я машинально кивнула.

— Да, — наконец выдавила я. — Это… выглядело жутко.

— Бывает, — он осторожно убрал руки, но взгляд его всё ещё был прикован ко мне. — Не переживай, с ним всё будет в порядке. А ты держись.

Он подмигнул, и они с напарником направились к выходу, увозя Сашу. А я всё стояла, ощущая тепло его рук на щеках, пока Аня не толкнула меня локтем.

— Хорош, правда? — она ухмыльнулась, её зелёные глаза буквально искрились от восторга.

— Не то слово, — пробормотала я, не отрывая взгляда от двери, за которой скрылся врач. Сердце почему-то забилось чаще.

Глава четвертая.

Три дня до свадьбы Петровых — и наконец-то можно было выдохнуть с облегчением. Всё шло как по нотам: зал на набережной Невы сверкал, словно сошёл со страниц сказки, торт в форме Эрмитажа ждал своего часа в кондитерской, а Лера с Петром вчера в сотый раз звонили, чтобы выразить свой восторг.

Я сидела в своей квартире на Петроградке, окружённая бумагами и ноутбуком. За окном Питер привычно моросил, а аромат свежесваренного кофе смешивался с влажной прохладой двора-колодца. На экране мелькали заметки нового проекта — день рождения какого-то бизнесмена, который жаждал «чего-то с размахом». В голове уже складывалась картинка: сцена на палубе яхты, огни, отражающиеся в воде, гости в смокингах…

Телефон завибрировал, вырывая меня из мечтаний. Аня. Её имя на экране всегда означало либо полный хаос, либо неожиданное спасение. Я вздохнула, уже предчувствуя, что сегодня будет второе.

— Катя, бросай свои бумажки! — её голос, как всегда, был заряжен энергией до краёв. — Пойдём в клуб сегодня! «Небеса» на Фонтанке, там новый диджей — будет просто огонь!

— Ань, я по уши в работе, — я устало вздохнула, глядя на разбросанные по столу документы. — И вообще, настроения нет.

— Ой, да ладно тебе! — она фыркнула в трубку. — Свадьба готова, ты просто звезда! Пора и отдохнуть. Даже наряжаться не надо — просто приходи в джинсах, потанцуем, развеемся!

Я закатила глаза. Аня и её «просто потанцуем» обычно заканчивались рассветом и головной болью. Но её голос был настолько заразительным, что моя решимость начала таять, словно мороженое на солнце. И, честно говоря, я не хотела выглядеть серой мышью в собственной истории.

— Ладно, — буркнула я, сдаваясь. — Но только на пару часов.

— Йес! — Аня буквально взвыла от радости. — Жду тебя в девять, и не опаздывай, Волкова!

Я положила телефон и направилась к шкафу. Джинсы? Нет уж, увольте. Вместо этого я выбрала чёрное платье — простое, но идеально сидящее, с вырезом, который говорил «я приложила усилия, но не переусердствовала». Нанесла макияж: подчеркнула глаза, добавила красную помаду — не для Ани, не для клуба, а для себя. Для своей истории.

Выйдя из квартиры, я едва не столкнулась с Максимом. Он стоял у своей двери, принимая коробку пиццы у курьера. В потрёпанных джинсах и чёрной футболке, с растрёпанными волосами и этой его фирменной ухмылкой. Его взгляд медленно скользил по мне — от изящных туфель до лица, и я почувствовала, как щёки предательски заливаются румянцем.

— О, смотрите-ка, кто решил выйти в свет! — воскликнул Максим, театрально вскидывая брови. — Неужели наша скромница Катя наконец-то решила показать себя во всей красе?

— Не твоё дело, — ответила, стараясь сохранить невозмутимость.

Он притворно вздохнул, открывая коробку с пиццей.

— Эх, какая таинственность! Может, я могу составить компанию? Буду твоим личным телохранителем от назойливых поклонников.

— Спасибо, обойдусь, — фыркнула я. — Твой единственный талант — это портить всем настроение.

— Ой-ой, кто-то сегодня явно в боевом настроении, — протянул он, делая вид, что испугался. — Береги себя, принцесса! — крикнул он, когда я уже спускалась вниз.

Я остановилась на ступеньках и, не оборачиваясь, бросила через плечо:

— А ты предохраняйся, не дай бог кто-то залетит от тебя и родит на свет ещё одного демона.

Его хохот раздался у меня за спиной — глубокий, искренний, с какой-то особенной ноткой восхищения.

— Ого, Волкова, — проговорил он, чуть наклонившись к перилам. — А ты умеешь удивлять. Такая милая с виду, а внутри — настоящая фурия. Мне нравится!

Я лишь усмехнулась и, покачивая бёдрами, продолжила свой путь к выходу, чувствуя, как его взгляд провожает меня до самой двери.

Клуб «Небеса» на Фонтанке гудел, словно гигантский улей. Неоновая вывеска отражалась в тёмной воде канала, а внутри царил мир пульсирующей электроники — тяжёлые басы заставляли дрожать пол, а разноцветные огни отражались в зеркальных стенах. Бар сверкал стеклом и бутылками, а толпа двигалась в такт музыке, создавая неповторимую атмосферу.

Аня ждала меня у бара, как всегда выделяясь из толпы. Её рыжие волосы каскадом ниспадали на плечи, а серебристое платье переливалось, словно маленький диско-шар. В руке она держала коктейль с зонтиком, а её зелёные глаза искрились от предвкушения.

— Ты королева! — воскликнула она, бросаясь обнимать меня. — Смотри, какая тут движуха! Диджей обещал поставить «Танцы минус», мы потанцуем как следует!

— Ань, дай мне хотя бы минуту отдышаться, — рассмеялась я, заказывая мохито. Её энергия была заразительна, и даже после тяжёлой рабочей недели я начала поддаваться общему веселью.

Мы пробились на танцпол, и я отдалась музыке, чувствуя, как напряжение последних недель постепенно растворяется. Аня кружилась рядом, смеясь и подпевая, а я думала о том, что, возможно, Лана была права, заставив меня оказаться в этом мире.

И тут я почувствовала чьё-то присутствие за спиной. Тёплое дыхание у шеи, лёгкий аромат мяты и антисептика — запах, который я уже где-то чувствовала. Мурашки пробежали по коже, и сердце забилось чаще.

— Привет, звезда вечеринки, — раздался голос, низкий и чуть насмешливый.

Я обернулась, и моё сердце пропустило удар. Это был он — врач с голубыми глазами, тот самый, что держал моё лицо в своих тёплых ладонях две недели назад. В клубном свете он выглядел ещё лучше: светлые волосы чуть растрёпаны, белая рубашка расстёгнута на верхнюю пуговицу, а улыбка — такая же тёплая, но с искоркой озорства.

— Меня зовут Катя, — выпалила я, чувствуя, как щёки горят. — И я совсем не звезда вечеринок. Скорее, их жертва.

— Катя, значит? — он наклонил голову, его голубые глаза сверкнули. — А я Николай. Рад, что ты не падаешь в обморок, как в прошлый раз, Катя.

— Я и не падала! — возмутилась я, но тут же рассмеялась. — Хотя, признаюсь, ты тогда здорово меня впечатлил.

— Впечатлил или напугал? — он приподнял бровь.

Глава пятая.

Ночной Петербург окутал нас тишиной и прохладой. Мы шли по набережной Фонтанки, где единственными звуками были шорох воды и редкие шаги прохожих. Фонари отражались в воде, превращая её в звёздное небо.

Я поёжилась в своём лёгком платье — питерская ночь оказалась неожиданно холодной. Николай, заметив это, молча снял тёмно-синюю куртку и накинул мне на плечи. Его пальцы на секунду коснулись моих плеч, и это простое прикосновение согрело сильнее, чем сама куртка.

— Спасибо, — пробормотала я. — Не ожидала, что будет так холодно.

— Питер, — улыбнулся он. — Красивый, но с характером. Как ты.

Я рассмеялась, чувствуя, как горят щёки. Мы шли вдоль канала, и я украдкой рассматривала его. Николай был высоким, с лёгкой щетиной, которая придавала его лицу особое очарование. В свете фонарей его голубые глаза искрились, а походка была спокойной и уверенной.

— Так ты врач? — спросила я, нарушая тишину. — На скорой работаешь?

— Да, — кивнул он, засовывая руки в карманы. — Уже три года. Ночные смены, травмы, иногда что-то посерьёзнее. Но мне нравится. Каждый день — новая история. Как твои свадьбы, только без роз и люстр.

Я улыбнулась, представляя его в форме, мчащимся по ночному городу и спасающим жизни. В этом было что-то… правильное. Как в романе, где герой не просто красив — он делает мир лучше.

— А ты? — он посмотрел на меня, и его взгляд был настолько тёплым, что холод отступил. — Организатор мероприятий — это, наверное, не легче. Хаос с клиентами, торты, цветы…

— О, ты даже не представляешь, — я закатила глаза, вспоминая капризы клиентов. — Иногда кажется, что я не свадьбы организую, а помогаю людям воплотить их мечты. Но мне нравится. Это как… создавать живую историю.

— Создавать историю, — повторил он, и его улыбка стала шире. — Звучит так, будто ты не просто организатор, а настоящая волшебница.

Я замерла, чувствуя, как сердце пропустило удар. Он даже не догадывался, насколько близок к истине. Этот момент — ночная Фонтанка, его тёплая улыбка — был словно сцена из моих лучших романов.

— Может быть, — прошептала я, глядя на тёмную воду. — Но иногда истории пишут себя сами.

Он остановился, притянув меня к перилам. Канал отражал свет фонарей, словно зеркало. Его лицо было серьёзным, но глаза продолжали искриться.

— Знаешь, Катя, — его голос стал тише, бархатнее. — Мне кажется, ты из тех, кто умеет направлять свою историю, даже когда она пишется сама собой.

Я подняла глаза, и между нами промелькнула искра — глубокая, тёплая, будто мы были одни во всём городе. Я хотела что-то сказать, но слова застряли в горле, и я просто улыбнулась.

— А ты всегда такой… философ? — спросила я, пытаясь скрыть охватившее меня волнение.

Он наклонился чуть ближе, и я почувствовала аромат мяты и свежести.

— Только когда встречаю интересных собеседниц, — ответил он, и его улыбка стала ещё теплее.

Бронзовые лошади Клодта возвышались в темноте, их силуэты казались ожившими в свете фонарей. Николай рассказал забавную историю о пациенте, который уговорил его остановиться у моста, чтобы «попрощаться с лошадками». Я хохотала до слёз, представляя эту сцену — скорая помощь, медик в форме и упрямый пациент, настаивающий на своём.

— И ты правда остановился? — спросила, всё ещё смеясь.

— Всего на минутку. Нельзя же отнимать у людей их маленькие радости.

Когда мы дошли до Невского, я поймала себя на мысли, что не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась. «Может, он пригласит меня уже на свидание?»

Николай достал телефон, его пальцы замерли над экраном.

— Давай обменяемся номерами, — предложил он, глядя на меня с лёгкой улыбкой. — Вдруг захочешь ещё раз прогуляться. Или, знаешь, если вдруг снова почувствуешь головокружение.

«О, боже, это же почти свидание! Или нет?»

— Только не думай, что я буду падать в обморок по расписанию, чтобы ты мог меня спасать, — вырвалось у меня.

Он рассмеялся, и я мысленно дала себе подзатыльник: «Ну зачем ты это сказала?!»

Мы обменялись номерами, и в моём списке контактов появился «Николай Скорая». От этого простого действия внутри разлилось странное тепло.

У Казанского собора мы остановились. Древние колонны словно охраняли нас в темноте, а ветер, будто устав, затих. Город вокруг словно замер, ожидая, что будет дальше. Николай посмотрел на меня, и в его глазах было столько тепла, что холод ночной улицы перестал ощущаться.

«Сейчас он поцелует меня? Да, да, поцелуй уже… О боже, только не останавливайся!» — мысленно умоляла я, затаив дыхание.

— Пора домой? — вдруг спросил он, и я чуть не застонала от разочарования. «Ну почему ты такой медленный?!»

«Может, намекнуть ему? Нет, Катя, будь скромной! Хотя… может, чуть-чуть?»

— Да, наверное, уже поздно, — пролепетала я, стараясь не выдать своё разочарование.

Он вызвал такси, и через несколько минут мы уже ехали по пустынным улицам Петроградки. В машине было тихо, только радио едва слышно играло что-то из «Сплина». Николай смотрел в окно, но его рука лежала на сиденье так близко к моей, что я чувствовала тепло его пальцев. «Может, подвинуться чуть-чуть? Нет, это будет слишком очевидно…»

Когда мы подъехали к моему дому, он вышел вместе со мной и проводил до двери на моём этаже. Мы стояли в тускло освещённом подъезде, где пахло сыростью и старой краской, а свет лампы мигал, как в старом фильме ужасов. Я всё ещё держала его куртку, и вдруг поняла, что не знаю, как попрощаться. «Ну же, сделай что-нибудь! Хотя нет, пусть он первый…»

— Спасибо за вечер, — сказала я, возвращая ему куртку. — Было… здорово.

— Мне тоже, — он улыбнулся, и его голубые глаза сверкнули в полумраке. — Спокойной ночи, Катя.

Я повернулась к двери, вставляя ключ в замок, но вдруг почувствовала его руку на своём запястье. Он мягко остановил меня, и, прежде чем я успела что-то сказать, притянул к себе. «Наконец-то!» — пронеслось в голове.

Его губы коснулись моих — тёплые, мягкие, с лёгким вкусом мяты. Поцелуй был коротким, но в нём было столько нежности, что моё сердце заколотилось, как будто я пробежала марафон. Когда он отстранился, его глаза всё ещё смотрели на меня, и я почувствовала, как щёки горят. «Это было… это было… О боже...!»

Глава шестая.

Голова трещала так, будто в ней поселился пьяный оркестр, решивший сыграть симфонию на кастрюлях. «О, великий похмельный бог, за что ты так со мной?» — мысленно взывала я к потолку, который, кстати, почему-то наклонялся в разные стороны.

Постель пахла так, словно здесь ночевал пивной бар вместе с пиццерией. Я сморщила нос так сильно, что, наверное, могла бы разрезать им помидор.

Воспоминания вчерашнего вечера всплывали в голове, как кадры из фильма «Как я провела ночь, или Почему мне нельзя пить». Максим, пиво, пицца… танцы?! О боже, мы реально танцевали! Я, солидный человек с высшим образованием, кружилась по квартире с соседом, который, кажется, считал себя вторым Джимми Хендриксом.

«Катя, ты точно сошла с ума», — мысленно отругала я себя, сползая с кровати со скоростью улитки на пенсии.

После душа, где я надеялась смыть не только пот, но и позор, я, завернувшись в полотенце, поплелась за кофе. И тут — бац! На моём диване сидит ОН. С моим ноутбуком! Я вскрикнула от неожиданности.

— Чего орёшь, как будто увидела призрака? — спросил Макс, попивая мой кофе, как будто это его личная кофейня.

— Ты как сюда попал?! — я вцепилась в полотенце, а оно как нарочно начало сползать. «Классика, девушка в одном полотенце, и оно падает»

— Дверь была открыта, — пожал он плечами с видом невинного младенца. — А ноут твой я взял, потому что ты вчера умоляла меня узнать всё про твоего доктора.

Я замерла, чувствуя, как внутри всё сжимается. Умоляла? Я? Да он точно издевается! Хотя… похмелье — штука коварная, возможно, я и не такое вытворяла.

— Оденься, пожалуйста, — добавил он, отводя взгляд с наигранной скромностью. — Мы хоть и друзья, но я всё-таки мужчина, имей хоть каплю приличия.

— Свали нахрен из моей квартиры, — прошипела я, сжимая полотенце так, что костяшки побелели. — И не смей называть нас друзьями!

— Эй, полегче на поворотах, — его ухмылка стала серьёзнее. — Я, между прочим, старался. Ты сама просила про доктора разузнать, чуть ли не на коленях умоляла.

— Подожди, — буркнула я, отступая к спальне. — Я сейчас вернусь, и ты мне всё расскажешь. Но если ты врёшь, Макс, клянусь, я вышвырну тебя с балкона!

— Даже не думал, — он подмигнул. — Жду тебя здесь, мисс «Я-всё-помню-и-ни-капельки-не-пью».

Его смех, низкий и хриплый, преследовал меня даже за закрытой дверью спальни. «Ну уж нет, сосед, не на ту напал», — думала я, натягивая джинсы и свитер. Волосы кое-как пригладила — пусть не думает, что я из-за него волнуюсь.

Вернувшись в гостиную, я плюхнулась в кресло с таким видом, будто это он у меня в гостях, а не наоборот. Максим всё ещё сидел на моём диване, как у себя дома, и листал что-то на моём ноутбуке. Ха! Щас!

— Отдай! — я выхватила ноут из его рук так быстро, что он даже не успел среагировать. — Говори.

Он откинулся на спинку дивана, его тёмные глаза блеснули — видно, наслаждался моментом. Ну-ну, посмотрим, кто тут ещё выиграет.

— Твой доктор, соседка, тот ещё фрукт, — начал он, постукивая пальцами по пустой кружке. — Николай Воробьёв, тридцать два года, врач скорой помощи. Работает в Первом меде, ночные смены — всё как положено. Но знаешь что? Твой «рыцарь в белом халате» — тот ещё сердцеед!

Я напряглась, но постаралась не показать виду.

— У него, видишь ли, репутация любителя вечеринок. И не только вечеринок, — он сделал театральную паузу. — Девчонки из его бригады говорят, что он мастер пускать пыль в глаза. Прогулки под луной, куртка на плечи, поцелуйчики — его любимая схема. А дальше, — он многозначительно поднял бровь, — кушетка, романтика… И через неделю он уже с новой пассией.

Внутри всё сжалось, но я тут же взяла себя в руки.

— Ты врёшь, — сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Откуда ты это взял? Сидел в баре и слушал сплетни?

— Не совсем, — он пожал плечами, но ухмылка стала ещё шире. — У меня есть знакомый в Первом меде. Он рассказал. Твой Николай — парень видный, но, говорят, меняет девушек быстрее, чем перчатки на смене. Не успеешь оглянуться, как он уже с новой «звездой вечеринки».

«Спокойно, Катя, — говорила я себе. — Не верь ему. Он просто хочет тебя задеть».

— Ты просто завидуешь! — выпалила я, хотя в глубине души понимала, насколько жалко это звучит.

Максим расхохотался, едва не пролив кофе на мой диван.

— Завидую? — он приподнял бровь, глядя на меня с откровенной насмешкой. — Соседка, я тебе чистую правду говорю, а ты уже в защиту своего драгоценного доктора кидаешься. Ладно, не веришь — проверь сама. Позови его на свидание, посмотри, как он себя поведёт. Только потом не говори, что я не предупреждал.

Я молчала, глядя на него. Его тёмные глаза сейчас были серьёзными, несмотря на привычную ухмылку, и это сбивало с толку. Максим был невыносим, но я чувствовала — он не врёт. И это пугало. Потому что если он прав, то весь мой хрупкий роман с Николаем рассыплется, как карточный домик.

— Зачем тебе это? — спросила я тихо, глядя ему прямо в глаза. — Почему ты вообще влез в это? Я же тебя не просила… или просила?

Он хмыкнул, отставляя кружку и наклоняясь ближе. Его лицо оказалось так близко, что я снова уловила хвойный аромат его одеколона.

— Просила, соседка, — сказал он, и его голос неожиданно стал низким, почти мягким. — Вчера, когда мы допивали… кажется, шестую бутылку, ты разнылась, что не знаешь как вести себя с этим доктором, что хочешь настоящей любви. И я, как настоящий друг — он сделал театральную паузу, — решил помочь. Не благодари.

Он вдруг скривился, будто съел что-то кислое:

— Ещё что-то про какую-то книгу, в которую ты попала… но это я списал на пьяный бред.

Я почувствовала, как щёки заливает краска. Я это сказала? Боже, сколько же я вчера выпила?
— Я не ныла, — буркнула, отводя взгляд. — И ты мне не друг.

— Ой, да ладно, — он рассмеялся, развалившись на диване. — Ты вчера так расхваливала меня, что я чуть не поверил, что я «лучший сосед на свете». А ещё мы танцевали, между прочим, и ты двигалась довольно зажигательно!